Октябрьская револю­ция разрешила противоречия, назревшие в конкретных условиях России. Одновре­менно это были проблемы универсального значения, поставленные эволюцией капи­талистической системы.

На рубеже XIX—XX вв. произошло перерастание капитализма свободной кон­куренции в империализм — монополисти­ческий капитализм. Хозяйничанье могу­щественных монополистических промышленно-финансовых объединений обострило главные противоречия империализма — между возросшим общественным характе­ром производства и частнокапиталистичес­ким присвоением его результатов, между трудом и капиталом, между монополиями и основными слоями нации. Вследствие этих процессов обострилась борьба двух тенден­ций в международном рабочем движении — оппортунистической и революционной, на­чала формироваться политическая армия социальной революции. В России образо­валась большевистская партия. В социали­стическом движении других стран возника­ли оппозиционные левые группы и течения, в массовых демократических, антимонопо­листических движениях участвовали широ­кие слои трудящихся.

Во втором десятилетии XX в. капитали­стический мир представлял собой сложную картину. К четверке высокоразвитых инду­стриальных  стран — Великобритании, Франции, Германии и США — по уровню развития капиталистических отношений примыкали небольшие европейские госу­дарства — Бельгия,  Дания,  Швеция, Швейцария, Нидерланды, а в Северной Америке — Канада. Далее следовали стра­ны со средним уровнем развития капита­лизма, где не были полностью решены задачи буржуазно-демократических рево­люций, а завершение промышленного пере­ворота совпало с перерастанием капита­лизма в империализм. К ним относились, кроме России до революции 1917 г., много­национальная Австро-Венгрия, Италия, Испания и некоторые другие. К этой кате­гории тяготели государства индустриально еще слабо развитые — Португалия, Румы­ния, Греция, а также ряд стран Латинской Америки. На периферии капиталистическо­го мира поднимались на борьбу народы колониальных и зависимых стран.

Несмотря на различия в уровнях инду­стриального развития отдельные государ­ства и регионы, связанные финансово-экономическими и политическими отноше­ниями, являлись частью единого мирового хозяйства, мировой системы капитализма.

В ходе первой мировой войны началось перерастание монополистического капита­лизма в государственно-монополистиче­ский капитализм. В основных вою­ющих государствах создавался механизм государственно-монополистического регу­лирования экономики и социальных отно­шений, подчиненный интересам крупного капитала, его целям «войны до победы».

Система империализма в целом созрела для социальных революций нового типа — пролетарских. Неравномерность капиталистического развития в условиях обострения классовых противоречии созда­вала обстановку, чреватую социальными катаклизмами, созревали предпосылки для прорыва цепи империализма в его наибо­лее слабых звеньях. В этой ситуации Ок­тябрьская революция в России была зако­номерным явлением. Наличие общих черт и тенденций в формировании предпосылок социализма в России и в капиталистиче­ском мире в целом придавало Октябрьской революции всемирно-исторический харак­тер.

Социалистическая революция в России стала «переломным событием все­мирной истории, определила генеральное направление и основные тенденции миро­вого развития, положила начало необрати­мому процессу — смене капитализма но­вой, коммунистической общественно-эко­номической формацией». Впервые в исто­рии возникло и утвердилось государство диктатуры пролетариата. Рабочий класс, объединив вокруг себя трудящиеся слои населения, приступил к созданию основ нового общества.

{???}Победа Октября стала главным собы­тием XX в. Характеризуя всемирно-истори­ческую роль русской революции, В. И. Ле­нин подчеркивал два ее аспекта: междуна­родное значение в «широком смысле слова» и в «самом узком смысле слова». В первом случае речь шла о воздействии Октября на развитие мирового революционного про­цесса. Во втором — имелась в виду истори­ческая неизбежность повторения в между­народном масштабе некоторых главных черт Октябрьской революции.

Опыт Октября позволил по-новому ос­мыслить ход революционного процесса. Был сделан важный вывод о том, что нали­чие материальных, объективных предпосы­лок социализма само по себе автоматически не ведет к победе пролетарской рево­люции. Решающее значение в этих услови­ях имеет зрелость субъективного фактора. Тем самым был нанесен удар по теории и практике социал-реформизма, по его по­литике пассивного ожидания социализма как «естественно необходимого» результа­та эволюции капитализма. В. И. Ленин разработал стройную теорию пролетарской партии нового типа как ведущей силы со­циалистических преобразований. В результате опыта Октября, писал один из созда­телей Коммунистической партии Италии А. Грамши, марксистская концепция рево­люции обрела «идейную и историческую конкретность».

Огромный международный резонанс вызвала новая форма политической власти пролетариата — Советская власть. Ок­тябрьская революция воодушевила рабо­чий класс во всем мире. Был нанесен удар по теориям «незыблемости» капитализма. У пролетариата капиталистических стран появились более благоприятные возможно­сти для отстаивания своих интересов в борьбе против монополий. Национальная политика Советского государства, предо­ставление народам бывшей царской Рос­сии права на самоопределение, создание национальных республик оказали большое влияние на народы колоний и зависимых стран, побудив их к борьбе за националь­ное и социальное освобождение. Начался кризис колониальной системы.

Одним из важнейших лозунгов револю­ции был лозунг установления справедливо­го и прочного мира. Первым декретом Со­ветского государства стал декрет о мире. В 20-х годах СССР первым забил тревогу по поводу надвигающейся опасности вой­ны, а в 30-е годы активно выступил за коллективный отпор фашистской агрес­сии.

Однако путь Октября — путь первопро­ходцев. Строительство новой жизни не имело образцов, оно предполагало посто­янный поиск путей решения практических задач. Новизна преобразований, темпы и масштабы вторжения нового, затрудняв­шие возможность анализа обстановки и по­следствий принятых решений, наложили негативный отпечаток на развитие револю­ционного процесса в СССР.

Октябрьская револю­ция была Важнейшим проявлением революцион­ного подъема 1918—1923 гг. Буржуазно-демократические револю­ции произошли в Германии и Австро-Вен­грии. В Германии революция имела соци­алистические тенденции: в ряде городов были провозглашены Советские республи­ки. В апреле 1919 г. возникла Советская республика в Баварии. Более четырех ме­сяцев 1919 г. существовала Советская рес­публика в Венгрии. Летом 1919 г. была провозглашена Советская республика в Словакии. В других капиталистических странах, особенно в странах Западной Ев­ропы, в 1918—1920 гг. развертывались экономические бои и различного характера политические акции пролетарского про­теста. В 1923 г. послевоенный подъем за­вершился крупными классовыми битвами в Германии, Болгарии и Польше, в которых рабочий класс потерпел поражение.

В 1924 г. началась временная частич­ная стабилизация капитализма. Она полу­чила отражение в экономике, внутренней политике и внешней политике, наложила отпечаток на рабочее движение и духовную жизнь тех лет. Это были годы экономиче­ского процветания, относительно стабиль­ного развития буржуазного общества.

Однако в 1929 г. разразился глубокий экономический кризис, от последствий ко­торого капиталистический мир не мог изба­виться вплоть до второй мировой войны. Он повлек за собой массовую безработицу и обнищание рабочего класса, невиданное ранее разорение и банкротство мелкобур­жуазных слоев, крах многих капиталисти­ческих предприятий и банков. Социальные последствия кризиса носили разносторон­ний и глубокий характер. В ряде стран, прежде всего в Германии, активизирова­лись реваншистские настроения и фашист­ское движение с его социальной и нацио­налистической демагогией. В условиях рас­кола рабочего движения, при активной под­держке верхушки финансовой олигархии нацисты установили в Германии диктатор­ский, террористический режим. В 30-е годы в результате неравномерности развития капитализма изменилось соотношение сил в капиталистическом мире. Германия, Ита­лия и Япония взяли курс на войну в целях нового передела мира. В 1939 г. началась вторая мировая война, развязанная агрес­сивными государствами — Германией, Италией и Японией. Она завершилась в 1945 г. разгромом агрессоров и победой демократических антифашистских сил во главе с Советским Союзом.

Мировое капиталистическое хозяйство в межвоенные годы отличалось неустойчивостью и неравномерностью раз­вития. Наметилась долгосрочная тенден­ция замедления темпов экономического ро­ста. Мировая капиталистическая экономи­ка трижды отбрасывалась назад кризисами перепроизводства (1920—1921, 1929— 1933 и 1937—1938 гг.). В межвоенные годы произошла деформация традиционного экономического цикла: сократилась и ос­лабла фаза подъема, резко возросла глу­бина кризисов, увеличились частота и глу­бина кратковременных конъюнктурных спадов. Постоянным явлением стали не­догрузка производственного аппарата, хронический избыток капитала. Оборотной стороной этого процесса были рост безра­ботицы, увеличение резервной армии труда не только в годы кризисов, но и в период экономического подъема. Например, толь­ко в шести наиболее крупных капиталисти­ческих странах в 1929 г. было, по офици­альным данным, 5,4 млн. безработных, в 1932 г.—свыше 26 млн., а в 1938 г.— более 13 млн.

Кризис 1929—1933 гг. по своей глубине и разрушительной силе не имел себе рав­ных в истории капитализма. В значитель­ной мере это было связано с политикой монополий, ограничивавших производство при сохранении высоких «регулируемых» цен, что увеличивало бремя задолженно­сти, привело к массовым банкротствам в ряде стран, к девальвации валют.

В межвоенные годы обострилась не­равномерность развития государств импе­риалистической системы. Еще более укре­пились позиции США в мировой капитали­стической экономике. Удельный вес Англии и Франции в капиталистическом производ­стве снизился. Затянувшаяся после кризи­са 30-х годов депрессия обострила пробле­му рынков сбыта. Побежденная в первой мировой войне Германия, восстановив во­енно-промышленный потенциал, снова тре­бовала «места под солнцем». Ее союзники — Италия и Япония, недовольные послевоенным мирным урегулированием, так­же заявляли о своих экспансионистских устремлениях. Изменился характер глав­ных межимпериалистических противоре­чий: антагонизм внутри стран-победитель­ниц, типичный для 20-х годов, отошел на второй план. Блок держав во главе с фашистской Германией выступил с программой нового передела мира.

Главное противоречие капитализма — противоречие между трудом и капита­лом — приобрело качественно новый ха­рактер, обновились методы и формы борь­бы. Если раньше классовое противобор­ство развертывалось в основном внутри отдельных государств, то в межвоенный период оно дополнилось «внешним» факто­ром — пролетарской революцией в России. Страна Советов выступила как союзник эксплуатируемых капитализмом масс в метрополиях и колониальных странах, как одна из ведущих сил мирового революци­онного процесса. Организационное оформ­ление революционного авангарда пролета­риата в 1919 г. в Коммунистическом Интер­национале явилось поворотным пунктом в мировом рабочем движении. Классовые бои 1917—1923 гг. стали школой револю­ционного воспитания масс, подтолкнули образование компартий.

Однако в 20—30-е годы молодое комму­нистическое движение еще страдало сек­тантством и догматизмом. Об этом свиде­тельствовала, в частности, Программа Ко­минтерна, принятая в 1928 г. на VI конгрессе. Перед компартиями развитых капиталистических стран в качестве непосредственной стратегической установки ста­вилась задача свершения социалистиче­ской революции. Важнейшей вехой в прео­долении этой сектантской стратегии и так­тики был VII конгресс Коминтерна. В меж­военные годы возросло влияние коммуни­стических партий. За 22 года — от Ок­тябрьской революции до начала второй мировой войны — численность коммуни­стов в мире увеличилась с 400 тыс. до 4 млн. человек (в несоциалистических странах—до 1 млн. 750 тыс.), а к концу второй мировой войны — почти до 20 млн. человек.

Серьезные сдвиги произошли в рабочем движении. Возросла численность наемных работников: с 85 млн. в начале XX в. до 141,2 млн. к началу второй мировой войны. Повысился уровень организованности про­летариата. В профсоюзах состояло к концу 30-х годов 60 млн. человек (в 1914 г.— 14 млн.). В международном профсоюзном движении действовали четыре профцентра: объединения левых профсоюзов, социал-реформистских, христианских и анархо-синдикалистских. Социал-реформистские рабочие партии, входившие в Рабочий со­циалистический интернационал, ох­ватывали к концу 30-х годов 6 млн. членов. Поражение революционных сил в послево­енных боях и начало капиталистической стабилизации сопровождались усилением идейно-политического воздействия буржу­азии и социал-реформистских партий на рабочий класс. Однако этот период не был длительным. С началом кризиса 30-х годов наступил новый этап острейших классовых битв против монополистического капитала, против реакции и фашизма.

Рабочее движение, рассматриваемое как совокупность всех форм социальной активности рабочего класса в его борьбе против капитала, оказывало влияние на социально-экономическое развитие, проти­водействовало усилению эксплуатации на­емного труда. Еще никогда в прошлом стачечная борьба рабочего класса не носи­ла столь массового и наступательного ха­рактера. В 1919—1937 гг. в ней ежегодно участвовало в среднем 6 млн. человек, в то время как в 1901—1914 гг.—2,8 млн. От­четливо обозначилась тенденция повыше­ния результативности стачечного движе­ния. Реальная заработная плата увеличи­валась, хотя этот рост проходил неравно­мерно и нередко отставал от роста стоимо­сти жизни. Рабочий класс добился зна­чительных социальных завоеваний: сокра­тился рабочий день, все шире распростра­нялось социальное страхование. В ряде стран была создана специальная служба по трудоустройству, увеличились социаль­ные расходы государства. Доля нацио­нального дохода, расходуемая на социаль­ные нужды, в странах Западной Европы возросла с 2,6 в 1900 г. до 11,3% в 1938 г. Страхование по безработице к концу 30-х годов было введено почти во всех крупных государствах с парламентским ре­жимом, причем в 8 странах оно являлось обязательным. В 25 государствах было введено пенсионное обеспечение, в 20 — страхование по болезни. Часть фондов социального страхования составляли взно­сы рабочих.

В целом рабочее движение в межво­енные годы добилось ряда важных уступок от монополий и государства. Однако прео­долеть раскол рабочего класса не удалось. Лишь временно и в некоторых странах (Испания, Франция) удалось реализовать единство действии пролетарских масс и партий в антифашистских акциях и в борь­бе за социальные реформы.

В меж­военные годы существенно трансформиро­валась политическая стратегия буржуазии. Выработанные ею два основных метода борьбы за свои интересы — метод насилия и метод уступок и реформ — значительно модифицировались. С одной стороны, раз­двинулся вправо диапазон консервативной политики. Наряду с традиционными кон­сервативными организациями появился крайне правый, экстремистский вариант партий нового, фашистского типа. Эта же тенденция усиливалась и в политических кругах, установивших в начале 20-х годов военно-авторитарные режимы в государст­вах Центральной и Юго-Восточной Евро­пы. С другой стороны, в результате расши­рения диапазона буржуазно-реформист­ской политики появились ее новые вариан­ты, основанные на сотрудничестве с со­циал-демократической верхушкой рабо­чего движения.

Перед первой мировой войной реформи­стскому крылу буржуазии, как правило, удавалось обходиться без прямой прави­тельственной поддержки социалистов. В США эта модель использовалась и в по­следующем, что объяснялось стабильно­стью американской двухпартийной систе­мы и относительной прочностью позиций капитала. Однако в Европе уже в годы пер­вой мировой войны была испробована и другая модель — форма коалиционного правительства с участием лидеров социа­листических партий. Качественные сдвиги в мировом революционном процессе под влиянием Октябрьской революции потре­бовали от буржуазии дальнейшей разра­ботки новой стратегии и тактики с целью расширения социальной базы ее власти, интеграции рабочего движения в буржуаз­ное общество. В обстановке повышения ак­тивности масс, включавшихся в обществен­ную жизнь, было опасно отталкивать со­циал-демократов в «безответственную» оппозицию. Предпринимались шаги с целью включения ее в качестве партнера в «сози­дательную» деятельность «на общее бла­го». Неустойчивость позиций господствую­щих классов, глубокое полевение в народ­ных низах в ряде стран приводило к власти социал-демократов.

Лидеры германской социал-демократии неоднократно входили в правительство, а иногда даже возглавляли его в период Веймарской буржуазной республики. В Скандинавских странах первый однопар­тийный социал-демократический кабинет был образован в Швеции в 1920 г., а с 1932 г. эта партия в течение 44 лет находи­лась во главе государства. В Дании соци­ал-демократы «исполняли власть» с пере­рывами свыше полувека, в том числе в предвоенное десятилетие, а в Норвегии — в течение трех десятилетий (с 1935 г.). Лейбористы Англии дважды в межвоенные годы (в 1924 и 1929—1931 гг.) возглавляли правительство, продемонстрировав, что они вполне способны заменить либералов, влияние которых как партнера-соперника консерваторов резко упало. Социалисты входили в коалиционные правительства или возглавляли их также в Бельгии, Фин­ляндии и Чехословакии. Кабинет социали­ста Л. Блюма, сформировавшего в 1936 г. правительство Народного фронта во Франции, имел более сложный харак­тер. Его поддерживали рабочие в союзе с мелкой буржуазией. Коммунисты были важнейшей силой антифашистского дви­жения, инициаторами крупных социально-политических преобразований, проведен­ных в годы Народного фронта.

Иной тип политики буржуазного рефор­мизма сложился в ряде других государств, прежде всего в некоторых странах Латин­ской Америки. В условиях относительной слабости развития капиталистических отношении и социалистических партий бур­жуазные реформы проводились там нацио­нально-либеральной буржуазией (в Арген­тине, Мексике, Чили, Уругвае, Перу).

Сотрудничество социал-демократов и буржуазно-реформистских сил — в форме коалиции или в форме «конструктивной» оппозиции — имело под собой еще одну основу: определенную общность взглядов относительно мер преодоления кризиса. Как те, так и другие в 30-е годы считали необходимым значительное повышение ак­тивности государства, его вмешательства в экономику и социально-политические от­ношения. Лидеры социал-демократов рек­ламировали эти меры как «путь к социа­лизму», а буржуазия видела в них опору власти капитала и противовес рабочему движению. Эта цель открыто декларирова­лась, в частности, в трудах английского экономиста Дж. М. Кейнса, идеи которого воспринимались в буржуазно-реформист­ских кругах как универсальное средство обеспечения устойчивости капитализма. Реакционный характер государственно-мо­нополистическое регулирование носило в фашистских странах.

Появление в 30-е годы различных типов государственно-монополистического капи­тализма отражало усилия буржуазии укре­пить капиталистический строй. Однако в тот период государственно-монополистиче­ское регулирование еще рассматривалось как чрезвычайная мера, осуществляемая в кризисной ситуации. Далеко не всегда оно осознавалось в качестве перманентно­го средства «модернизации» капитализма.

Модификация политической стратегии буржуазии и расширение спектра ее такти­ко-стратегических акций в определенной степени расширяли возможности буржуаз­но-реформистской политики. Однако не­редко проявлявшаяся неспособность к трезвому анализу обстановки, классово-эгоистический характер многих акций гос­подствующих «верхов», их антисоветизм и антикоммунизм ослабляли позиции бур­жуазно-демократических   государств. В борьбе против рабочего класса буржуа­зия нередко стремилась отказаться от де­мократических завоеваний, которыми она ранее гордилась. В результате укрепилась тенденция к усилению исполнительной власти за счет некоторого ослабления роли представительных учреждений. Государст­венные дела решались не в парламенте, а в узком элитарном кругу, в тайне от общества. Происходило заметное ослаб­ление внутрипартийной демократии, воз­растание роли партийной верхушки, ее бюрократизация, ущемление прав рядовых членов партии. В обстановке обострения классовых антагонизмов правящие круги все чаще прибегали к нарушению буржу­азной законности как в «легальной» форме (принятие антиконституционных законов и «чрезвычайных актов»), так и в форме открытого произвола и насилия.

Политика буржуазного реформизма имела определенную эффективность в госу­дарствах, где буржуазно-парламентские институты сохраняли относительную ста­бильность. Вместе с тем весь комплекс реформ и уступок, в том числе и сотрудни­чество с социал-демократами в европей­ских странах, воспринимался значительной частью буржуазии как временная мера. Для ее настроений были характерны на­дежды повернуть историю вспять и «об­рести свободу в своем доме», ностальгия по «старым, добрым временам».

В условиях углубления кризиса тра­диционного буржуазного либерализма, роста классовых антагонизмов, обостре­ния межимпериалистических противоречий и неравномерности капиталистического развития отдельных стран активизиро­вались правоэкстремистские силы, возник фашизм. Наступление фашизма в Запад­ной Европе характеризовалось чередо­ванием подъемов и спадов. Первая волна (1919—1923) была периодом становления фашистского или полуфашистского ре­жимов в некоторых странах. Временно там еще сохранялись отдельные буржуаз­но-демократические институты, например в первые годы фашистского режима Б. Муссолини в Италии. В начале 30-х годов поднялась вторая волна фашиз­ма. Ее пиком стало установление на­цистской диктатуры в Германии. В услови­ях нараставшей дестабилизации герман­ского буржуазного общества верхушка финансовой олигархии сделала ставку на фашизм. В этом смысле фашизм при всей его специфике в различных странах везде имел единую классовую сущность, будучи открытой террористической диктатурой наиболее реакционных, наиболее империа­листических и наиболее шовинистических кругов монополистической буржуазии.

Установление фашистских режимов в Италии и Германии укрепило позиции пра­вых сил в других странах. Фашизация в Португалии началась еще в 20-х годах. В 1932 г. О. Салазар был облечен дикта­торскими полномочиями, а в 1933 г. была принята конституция, узаконившая режим «корпоративизма», близкого к итальянско­му. В 1939 г. в результате фашистского мятежа и гражданской войны при поддер­жке Германии и Италии в Испании утвер­дился фашистский режим генерала Фран­ко.

В ряде стран Центральной и Юго-Восточной Европы еще в начале 20-х годов установились различного типа консерва­тивные военно-авторитарные режимы, но­сившие более традиционный характер. Их специфика определялась особенностями социально-экономического развития: неза­вершенностью  буржуазно-демократиче­ских преобразований, недостаточной раз­витостью капитализма, обремененностью пережитками феодализма, сохранением помещичьего землевладения. В ряде стран этого региона (Болгария, Румыния, Вен­грия, Югославия, Греция, Албания) сохра­нилась (или была восстановлена) форма конституционной монархии довоенного об­разца. Буржуазно-парламентские институ­ты в этих странах, не имевшие прочных традиций, переживали перманентный кри­зис, который усугублялся нерешенностью социальных проблем. Подавляющее боль­шинство граждан было, как правило, от­странено от участия в политической жизни. В некоторых странах возросли милитарист­ские тенденции и роль армии. В зависимо­сти от расстановки политических сил и исторических традиций правящая элита использовала во внутренней политике, на­ряду с авторитарно-бюрократическими и профашистскими, также буржуазно-пар­ламентские методы господства. Авторитар­ные режимы тяготели к фашистским госу­дарствам, а последние в свою очередь стремились вовлечь их в орбиту своего влияния.

В Венгрии после разгрома Советской республики в 1919 г. не была восстановле­на прежняя буржуазно-демократическая система. После ряда правых кабинетов в 1920 г. в стране утвердился профашист­ский режим генерала М. Хорти, свергнутый лишь в конце второй мировой войны. В Ру­мынии в первые послевоенные годы нарас­тала политическая неустойчивость, а во второй половине 30-х годов усилились фа­шистские тенденции. Установленный в Польше в 1926 г. режим «санации» с отчет­ливо выраженными авторитарными черта­ми также эволюционировал к фашизму. В Албании диктатура А. Зогу ориентиро­валась на фашистскую Италию. В Болга­рии в середине 20-х годов утвердился авто­ритарный режим «цанковщины», на смену которому после переворота 1934—1935 гг. пришло правительство, находившееся под влиянием фашистской Германии. В начале 30-х годов реакционная диктатура была установлена в Югославии. Диктаторские формы правления утвердились и в некото­рых государствах Латинской Америки — в Венесуэле, Бразилии, на Кубе, в Чили и некоторых других странах.

В годы второй мировой войны автори­тарные профашистские режимы Централь­ной и Юго-Восточной Европы были смете­ны в результате военного поражения фа­шизма и развития антифашистского национально-освободительного движения. В Испании и Португалии, в силу специфи­ческих обстоятельств, фашистские режимы удержались до последней четверти XX в.