Общество как саморазвивающаяся система

ОБЩЕСТВО В ИСТОРИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ

Смысл и  направленность исторического процесса

Применение принципа развития, историзма в исследовании общества­ - ключевой вопрос социальной   философии. Вместе с  тем, при всякой попытке осмыслить исторический процесс неизбежно возни­кает вопрос: имеет ли этот процесс вообще какой-либо смысл и имеет ли он какую-нибудь направлен­ность?

Многие философы и историки уделяли этой про­блеме очень большое внимание. В частности, рус­ский философ Н. А. Бердяев в специальной работе, которая так и называется "Смысл истории", писал, что "история лишь в том случае имеет смысл, если будет конец истории, если будет в конце воскресе­ние, если встанут мертвецы- с кладбища мировой истории и постигнут всем существом своим, почему они истлели, почему страдали в жизни и чего заслу­жили для вечности, если весь хронологический ряд истории вытянется в одну линию и для всего найдет­ся окончательное место". Как видим, Н. А. Бердяев пытается рассмотреть историю через судьбу каждого человека, через его чаяния, страдания, действия в хронологической цепи событий исторического про­цесса. Он считает, что история есть, поистине, драма, имеющая свои акты от перового до последнего, имеющая свое начало свое внутренне развитие, свой конец.                     Мысль Н. А. Бердяева о конце истории нельзя признать оригинальной. Впервые о "конце истории" говорил Гегель. Сознание человечества, по его мне­нию прошло ряд этапов: родоплеменный, рабовла­дельческий, теократический и, наконец, демократи­чески-уравнительный. В некий момент история обя­зательно достигает кульминации, когда побеждает окончательная, разумная форма общества и государ­ства. (Такой момент, в представлении Гегеля, был связан с Прусской монархией Фридриха II).

К. Маркс тоже внес свою лепту в теорию начала и конца развития истории. Правда, он говорил о конце не истории, а предистории, поскольку подлинную историю он связывал с построением коммунистического общества. При этом коммунизм, по его мнению, — это не цель, не идеал, не состояние, к которому должно стремиться человечество, а действи­тельное движение вперед, отрицающее существую­щее состояние общества. По мысли К. Маркса, прежде всего и именно пролетарии, должны уничто­жить условия своего собственного существования — эксплуатируемый труд, а вместе с этим уничтожить и такие атрибуты общества, как частную собствен­ность, гражданское общество, государство. Идеал коммунистического движения — "свободное разви­тие каждого есть условие свободного развития всех", представлялся последователям Маркса вполне осу­ществимым на практике в относительно недалеком будущем и связывался ими с состоянием исчезнове­ния каких-либо внутренних конфликтов, порожден­ных развитием отдельных составляющих общества будущего. Увы, эта прекрасная идея оказалась одной из очередных утопий, которые так часто увлекали за собой людей. Жизнь, практика, все расставила по своим местам.

Именно поэтому французский философ Раймон Арон (1905—1983) считал, что нельзя рассматривать смысл истории с точки зрения будущего человечест­ва, независимо от того какие будут провозглашены цели: Царство Божие или коммунизм. Никто не имеет права, да практически и не может, направлять по своему усмотрению, преследуя какие-то свои цели, исторический процесс. Действительно, история — это результат взаимодействия множества людей, общая равнодействующая разных их устремлений и целей, которые каждый человек перед собой ставит и которых он добивается. Из-за того, что люди не всегда достигают того, что они хотят, отнюдь не следует, что их индивидуальные стремления и действия ничего не значат для истории. Ф. Энгельс писал по этому поводу, что цели и результаты действий лю­дей не совпадают, ибо, как правило, в результате по­лучается нечто такое, чего никто не ожидал и ни­когда не хотел. Развивая эту мысль, Р. Арон пола­гает, что нельзя искать смысл истории в некоторой исторической цели. Он критикует тех ученых, кото­рые строят планы будущих мировых цивилизаций. Эти философы в своих планах исходят из строгой  детерминированности исторических событий. Но в реальности, отмечает он, в обществе отсутствует же­сткая необходимость появления или смены опреде­ленных событий. Поэтому невозможно заранее по­строить теорию истории. Поэтому смысл истории не­обходимо связывать с человеком, решающим в соот­ветствии со своим разумом и конкретными обстоя­тельствами задачи, поставленные перед ним текущей жизнью.

Вопросы истории и ее смысла занимают важное место в философии К. Ясперса (1883—1969 гг.). Ответ на вопрос о смысле истории, по его мнению, предпо­лагает поиск ответов на вопросы: что такое история, и в чем состоит ее единство? История отличается от природного процесса, поскольку она — в людях, на­деленных сознанием. Именно люди хранят и умно­жают веками сложившиеся традиции, без них исто­рии не будет. Исторический процесс может пре­рваться, писал К. Ясперс, если люди забудут о том, чего они достигли, или если достигнутое ими на протяжении жизни исчезает из их жизни. Стабиль­ность образа жизни и мышления, привычек и веры, стабильность, которая формируется всей совокупно­стью общественных условий и коренится в глубинах человеческого существования, начинает колебаться, как только меняются общественные условия. Тогда повседневность порывает с традицией, утрачиваются и распадаются привычные формы жизни и воцаряет­ся полнейшая неуверенность.

Ясперс выступает против тех, кто рассматривает мировую историю как хаотическое нагромождение случайных событий, как постоянную смену одних исторических катастроф другими. Человек стремится к объединению с другими людьми и именно на этой основе может складываться взаимопонимание людей, единство их истории.                    

Конечно, всякого рода объединения, которые формируются людьми в истории, не исключают про­тиворечий. Однако процесс объединения людей, не­смотря ни на что, пробивает себе дорогу в истории. Единство истории, с точки зрения К. Ясперса, и есть та цель и смысл, к которой она стремится. Он под­черкивает, что "единство вырастает из смысла, к ко­торому движется история". Цель же истории высту­пает с его позиции как скрытый смысл. Соответственно, К. Ясперс выделяет ряд таких целей истории: цивилизация и гуманизация человека; свобода и со­здание свободы; величие человека, проявление его творческих способностей; открытие бытия в челове­ке. Каждое поколение людей осуществляет эти цели в соответствии со своими потребностями и интереса­ми. Поэтому полного единства мировой истории ни­когда не будет. Ведь если бы процесс завершился, то пришел бы конец и самой истории. Хотя люди стре­мились и всегда будут стремиться к единению, тем не менее всегда будут сохраняться самые разные культуры, обычаи, традиции. Таким образом, история у Ясперса имеет свою логику и смысл, которые вы­являются в процессе движения человечества к един­ству.

Существенно важным является вопрос о направ­ленности исторического процесса. В этом случае обычно вычленяют две основные концепции филосо­фии истории: так называемую теорию "общественно­го круговорота", или локальных цивилизаций и куль­тур, и теорию общественного прогресса.

Теория общественного круговорота, или локаль­ных цивилизаций и культур активно разрабатывалась и защищалась многими философами и историками еще с древности. Наиболее яркое воплощение ее идей нашли свое отражение у Н. Я. Данилевского (1822—1885 гг.), О. Шпенглера (1880—1936 гг.), П. А. Сорокина (1889—1968 гг.), А. Тойнби (1889—1975 гг.).

Главный тезис учения Н. Я. Данилевского состоит в том, что никакой всемирной цивилизации не суще­ствует, а есть лишь отдельные "культурно-историческиеские типы". Ядром каждого. Из этих типов являются "исторические нации", которые отличаются от неисторических тем, что имеют собственную идею и задачу. Поэтому те или иные политические форму­лы, выработанные одним народом, только для этого народа и годятся. Кроме исторических наций, по мысли Данилевского, есть еще народы-неудачники, по разным причинам лишенные собственной идеи поэтому оказавшиеся лишь этнографическим материалом. Вывод из такой концепции, думается, поня­тен: с этнографическим материалом можно посту­пать так, как обычно и поступают с материалом.

Освальд Шпенглер в своей книге "Закат Европы" высмеивает идею однолинейной, сплошного поступательного прогресса. Он видит, — как он сам пишет, не монотонную картину, а феномен множест­ва культур, у каждой из которых собственные: фор­ма, идея, страсти, жизнь, манера воспринимать вещи, смерть. Соответственно у него насчитывается 8 та­ких полностью осуществивших свои возможности культур: Египетская, Индийская, Вавилонская, Ки­тайская, Аполлоновская (греко-римская), Магическая (византийско-арабская), фаустовская (западно-евро­пейская), культура Майя. Шпенглер ожидал возник­новение еще и русско-сибирской культуры. По его мнению, каждому культурному организму заранее отмерен определенный жизненный срок в одно ты­сячелетие. В своем развитии культура, как и любой живой организм проходит стадии: детства, юности, зрелости, увядания. Умирая, культура перерождается в цивилизацию, которая является противоположно­стью культуры. С одной стороны, цивилизация — это "массовое общество", а с другой — эквивалент стра­ха, утраты интеллекта, напряжения.

Арнольд Тойнби, также как и О. Шпенглер, рас­сматривает историю как круговорот локальных циви­лизаций. У него несколько разных вариантов таких цивилизаций. Однако, как считает А. Тойнби, сейчас сохранилось лишь 5 цивилизаций: Китайская, Индий­ская, Исламская, Русская, Западная. Каждая цивили­зация проходит стадии возникновения, роста, надло­ма и разложения, после чего цивилизация гибнет, уступая место другой. Движущая сила развития ци­вилизаций, по Тойнби, — творческое меньшинство (элита) — носитель жизненного порыва. История по­стоянно бросает цивилизации "вызовы". Творческое меньшинство отвечает на "вызовы", увлекая за собой инертное большинство. Своеобразие "вызовов" и "ответов" определяет специфику каждой цивилиза­ции, иерархию ее социальных ценностей, ее смысл жизни. Как только "творческая элита" оказывается неспособной адекватно отвечать на "вызовы", она превращается в господствующее меньшинство, навя­зывающее свою власть силой, а не авторитетом. Тогда масса, большинство становится "внутренним пролетариатом", который вместе с "внешним проле­тариатом" разрушает данную цивилизацию, если она прежде не гибнет от военных захватов, либо естест­венных катастроф.

   Таким образом, все теории общественного круго­ворота рассматривают историю как замкнутые, неза­висимые друг от друга локальные общественные образования. Подобные представления имеют широ­кое хождение в среде современной западной интел­лигенции, их разделяют и многие государственные деятели.

Теория общественного прогресса

Немало своих сторонников имеет также теория общественного прогресса. Многие мыслители (Тюрго, Кондорсе, Гердер, Гегель, а еще ранее Тит Лукре­ций Кар) придавали важное значение идее о том, что развитие человечества идет по восходящей линии. Правда, следует отметить, что большинство из них рассматривали прогресс лишь как восходящее разви­тие разума. Так, например, для Прудона прогресс — это лучшее понимание мира, более высокий нравст­венный уровень. Народники П. Л. Лавров, Н. П. Тка­чев также видели в идее прогресса совершенствова­ние знаний, развитие нравственности. Но были мыс­лители, которые не столь восторженно принимали идеи прогресса, критиковали его издержки в обще­стве. Так, выдающийся французский философ Жан-Жак Руссо (1712—1779 гг.) превозносил первобытное, естественное состояние людей перед культурным, которое, по его мнению, отрицательно влияет на нра­вы. Поэтому он считает золотым веком до-общественное, естественное состояние, когда не было ни соб­ственности, ни законов, ни властей, а все были равны и свободны.

Современная материалистическая философия рас­сматривает исторический прогресс конкретно, при­менительно к разным элементам общества как систе­мы, При этом подчеркивается, что прогресс — это такое развитие общества или отдельных его сторон, которое в основном характеризуется: направленностью (восходящее развитие); необратимостью изменений (возникновение качественно новых возможностей, не существующих ранее).

Оценку социального прогресса можно осуществ­лять, исходя из самых различных критериев: с точки зрения повышения экономической эффективности общества, степени свободы его членов, его мобильности и уровня согласованности различных сфер общественной жизни.

Но в любом случае мы прийдем к одному общему выводу, суть которого состоит в следующем: прогресс— это поступательное  движение от низшего к высшему независимо от того, каким будет это движение — линейным или нелинейным, спиралевидным или волнообразным, прерывным или непрерывным.

В понимании общественного прогресса современная наука различает два основных подхода: суммативный и субстанциональный.     

Суммативный подход рассматривает прогресс как простую совокупность (конгломерат) несводимых друг к другу и независимых друг от друга изменений в различных сферах общества. При этом считается, что нет общей меры социального прогресса, посколь­ку в каждой сфере общественной жизни существует своя система ценностей и свое мерило их оценки. Соответственно здесь и разные критерии прогрес­сивности: для экономического развития общества — это уровень производительности труда и уровень развития производительных сил; для политического развития общества — степень его демократизации и т. п.

Субстанциональный подход, напротив, рассматривает прогресс как поступательное восходящее разви­тие общества в цёлом.   

При субстанциональном подходе важное значение имеет выбор критерия прогресса. Естественно, это должен быть такой критерий, который определял бы поступательность развития всего общества, всех его сфер жизни. Таким критерием может выступать только сам человек, его положение в социальной деятельности, с учетом тех возможностей, которые ему представляет общество для его интеллектуаль­ного, духовного и физического развития. Все прогрессы — реакционны, если рушится человек.

В общественном развитии имеет место не только прогресс, но и регресс  свертывание, нисходящее движение общества. Регресс характеризуется тем, что, во-первых, происходит понижение уровня орга­низации системы; во-вторых, наблюдаются элементы застоя, т. е. фиксации изживших себя общественных форм и структур; в-третьих, снижается сопротивляемость общественной системы внешним и внутренним дестабилизирующим фактором.

  В обществе прогресс регресс нередко сопутствуют  друг другу (т. е. в каких-то моментах при общем регрессивном развитии сохраняются и про­грессивные изменения и, наоборот). Иными словами, прогресс в экономике, например, вполне может со­провождаться регрессом духовным, поэтому можно сказать, что в обществе нет единого, непрерывного, пропорционального восхождения от низшего к вы­сшему: какие-то формы забегают вперед, что-то отстает или движется вспять. Очень хорошо выра­жает эту мысль У. Шекспир:

"Время идет различным шагом

                 с различными людьми...

                 с кем оно идет иноходью,

                           с кем — рысью, с кем — галопом,

                 а с кем — на месте".

Однако, если рассматривать характер качествен­ных изменений общественной жизни на протяжении всей истории человечества, то нельзя отрицать опре­деленного ускорения ее развития. Процесс карди­нальных качественных изменений (в технике, науке, политике) происходит сейчас (особенно в развитых странах) практически на глазах, при жизни одного поколения людей. И этот процесс, по-видимому, бу­дет ускоряться и далее.

Интересно выражена сущность ускорения со­циального прогресса в следующей схеме одного остроумного инженера. Представьте себе дистанцию марафонского бега (42 км 195 м) и соотнесите ее с возрастом человечества (600 тысяч лет).

Рождение человечества и одновременный старт его непрерывного марафона — где-то в неизвест­ности, а финиш в современном городе. Тогда оказы­вается, что большая часть этого трудного пути про­легает через первозданные долины, рощи и дрему­чие леса. После 40—41 километра мы находим пер­вобытные орудия и пещерные рисунки. На послед­нем километре пути появляются признаки земледе­лия. За 200 метров до финиша дорога идет мимо римских укреплений, за 100 метров — мимо средневековых городских строений. За 50 метров до фини­ша рядом с "трассой" стоял человек, который умными и понимающими глазами следил за необычным кроссом. Это был Леонардо да-Винчи. За 10 метров до финиша дорогу освещали факелы и масляные лампы. Осталось 5 метров до финиша. Свет ярко освещает ночную дорогу, машины шумят в воздухе и пораженный бегун ослеплен светом прожекторов ре­портеров радио и телевидения.

Несмотря на то, что в истории бывают свои "при­ливы" и "отливы", тем не менее человеческое обще­ство постоянно развивается и совершенствуется, по­ступательно переходя от одного качественного со­стояния к другому. Непрерывно происходит на­копление материальных и духовных ценностей, явля­ющихся основой всякой человеческой цивилизации. Вместе с совершенствованием общественной жизни меняется и сам человек — субъект истории. Он ста­новится все более и более информированным и ци­вилизованным, растет уровень его сознания и само­сознания, свободы и ответственности. В результате происходит то, что смысл его жизни, и смысл исто­рии как бы сливаются воедино. Это единство можно выразить следующим образом: поступательное развитие истории и постоянное совершенствование че­ловека. 

Существенно важным вопросом исторического развития общества является его типология. В этой связи наука предлагает множество различных клас­сификаций периодов развития истории. Среди них есть такие, которые относятся лишь к отдельным фрагментам общественной жизни, например, истори­ческой эволюции власти (Аристотель). Есть типоло­гии, исходящие из духовного развития общества (Г. Гегель, О. Конт), локальных цивилизаций и куль­турных образований (Н. Я. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби). Но есть всеобщие типологии, отно­сящиеся ко всем сторонам общественного развития, как целому.

Так, К. Маркс рассматривал развитие общества как естественно-исторический процесс смены обще­ственно-экономических формаций. Общественно-экономическая формация — это общество в единстве всех его сторон и отношений на определенном этапе своего развития. Критерием, отличающим одну об­щественно-экономическую формацию от другой, по Марксу, выступает способ производства общественной жизни (как единство производительных сил и производственных отношений). В соответствии с этим К. Марксом выделяются: первобытное, рабовладельческое, феодальное, буржуазное, социалистическое  и коммунистическое общество. В основе первой  последней из указанных общественно-экономических формаций — общественная собственность на производительные силы. В основе рабовладельче­ской, феодальной и буржуазной — частная собствен­ность. А социализм в рамках марксизма рассматрива­ется как переходная формация от капитализма к коммунизму. При социализме, — писал К. Маркс, — еще сохраняется буржуазное право: от каждого по способности, каждому — по труду.

Оценивая учение К. Маркса об общественно-экономической формации, нельзя не отметить, что оно играло и продолжает играть важную роль в обществознании. Однако вывод К. Маркса о жесткой необходимости смены формаций, равно как и игнорирование роли личностных, психологических, духовных и других аспектов этой их смены, в значительной степени снижают ее методологический потенциал для анализа  истории.

К достаточно общим типологиям общественного развития относятся классификации, выдвинутые У. Ростоу, Д. Беллом, Р. Ароном, О. Тоффлером. У. Ростоу в своей книге "Стадии экономического ро­та" (1960 г.) вычленяет три стадии истории: традиционное общество, которое характеризуется натуральным хозяйством, сословной иерархией и т. п.; индустриальное общество, отличающееся от традиционного рыночным хозяйством, наличием демократического строя; и постиндустриальное общество, которому свойствен переход от экономики производства товаров к экономике услуг, преобладание "класса" специалистов и техников и т. п. Олвин Тоффлер книге "Третья волна" (1980 г.) рассматривает историю как непрерывное волновое движение и вычленяет в ней три этапа, три волны. Первая волна — аграрная. Вторая волна — промышленная. И, наконец, третья волна — это как бы возврат к доиндустиальной цивилизации, но на базе новой технологии (электроника, ЭВМ, космос, биоиндустрия). Особенность философской концепции Тоффлера состоит в том, что он рассматривает общественные изменения как прямой результат технического прогресса. Он анализирует различные стороны общественной жиз­ни, но доминантой преобразований в обществе, по его мнению, является техника. К слову, он много рассуждает о том, что техника должна соответство­вать экологическим и социальным критериям. Пра­вильно подмечается им и пагубность всеобщей стан­дартизации, издержки чрезмерной концентрации и централизации экономики. Однако, Тоффлер, рас­сматривая технику в качестве панацеи и единствен­ного средства преобразования общества, очевидно, не прав. Спору нет, роль техники и технологии в раз­витии общества огромна. Однако они не могут суще­ствовать вне зависимости от человека. А это значит, что именно им, его потребностями определяется ра­циональность устройства общества, и необходимость его переустройства.

История —это результат деятельности людей. В этой связи очень многое в общественной жизни лю­дей зависит от их  сознательных целенаправленных и сплочённых усилий. Субъекты, инициирующие или реализующие тот или иной способ общественного развития называются его движущими силами. Под­черкнем, что движущие силы — это не отношения, не факторы, не сама по себе деятельность, а именно люди, объединенные в различные коллективы и организации, реализующие общезначимые цели общественного развития. К движущим силам обще­ственного развития обычно относят: народные мас­сы, классы, социальные слои (страты). В Качестве движущих сил истории могут выступать и разные другие общественные силы: партии, движения, сою­зы, организации, коллективы.

Довольно распространенным является представле­ние о том, что народ, народные массы являются ре­шающей движущей силой истории. Данное положе­ние не лишено оснований. Действительно, в том слу­чае, если народ не безмолвствует (да и когда безмол­вствует тоже) он представляет из себя мощную силу. Чаще всего он представляет собой силу как бы в по­тенции, поскольку народ, народные массы — это общность статистическая или вероятностная и, ко­нечно, же ситуативная. Народные массы - это обра­зование внутренне неоднородное, ибо оно выражает реальные противоречия конкретных ситуаций и многообразие их проявлений. Масса, как видим, — это совокупность людей разных социальных слоев, профессий и уровня культуры;  это обезличенная сово­купность людей, поскольку она представлена, как правило анонимными индивидами; это совокупность людей, слабо взаимодействующих между собой; это совокупность людей весьма неопределенно организо­ванных. Именно эти характеристики во многом ха­рактеризуют все структуры современной жизни, а следовательно, так называемое "массовое общество" — эру толпы, когда доминирует масса, — множество людей без собственного достоинства.

Испанский философ X. Ортега-и-Гассет (1883— 1955 гг.) подметил, что все большее число людей в XX веке стало участвовать в общественной жизни. Ортега интерпретирует этот процесс как "восстание масс". Он связывает с этим "восстанием" наступле­ние множества бед для культуры, ибо массы, по его мнению, не могут руководить не только обществом, но и своей собственной жизнью, они способны толь­ко подчиняться. С точки зрения Ортеги, меньшинст­во и массы — это не социальные классы. Массы — это те люди, которые живут и руководствуются старыми нормами культуры. Кризис культуры как раз и состоит в том, что массы живут старой культурой, не пытаясь создать что-то свое. Они чужды новой куль­туре, инертны, а потому и возникает кризисная ситуация в обществе. Ортега считает, что элита ответ­ственна за новую культуру, и именно на нее, а не на массу, должна быть возложена задача выхода из кризиса. Вот так негативно оценивает роль народных масс в истории Ортега-и-Гассет. Соглашаясь с ним в той части, что массы могут играть негативную роль в общественном развитии, тем не менее отметим недо­пустимость их изображения лишь в черных тонах. Многое зависит от конкретных обстоятельств, тех подлинных потребностей и целей, которые реализу­ются в истории.

Массы, как известно, делятся на классы. Классовая принадлежность человека определяется прежде всего его социально-экономическим положением в обществе (отношением— к собственности, ролью в общественной организации труда, способам и разме­ром получаемого дохода). Наряду с основными (со­циально-экономическими) признаками, естественно, должны учитываться и все иные особенности класса (политические, социально-политические, идеологи­ческие и др.), ибо необходимо учитывать всю бога­тейшую палитру современных реалий существования и развития класса, видеть его многообразные оттен­ки, превращения, маргинальные формы.

Известно, что К. Маркс, ф. Энгельс, В. И, Ленин рассматривали классовые интересы как ведущие в общественном развитии. Не случайно и классовую борьбу (столкновение противоположных классовых интересов) они считали двигателем истории и прак­тически любые формы конфликтов в обществе сво­дили к классовым интересам. Конечно, для XXI века, т. е. для периода классического капитализма, теория классовой борьбы была пригодна, поскольку, как го­ворит известный современный философ Карл Поппер, она верно охватывала "логику классовой ситуа­ции" той стадии развития общества. Однако в наше время в связи с усложнениями социальной структу­ры общества, изменением характера производствен­ной деятельности людей, материальные (экономиче­ские) интересы отходят на второй план. Именно по­этому классы (и классовая борьба) имеют ограничен­ное значение как движущая сила современного об­щества. Тем не менее игнорировать роль классовых отношений полностью было бы преждевременно.

Большое значение в современном общественном развитии приобретают страты — социальные группы, объединяющие людей на основе  одного и того же положения (статус) в обществе. При этом страты могут быть самые разные: экономические (например, держатели акций), политические (партийные функционеры), профессиональные (шахтеры, операторы компьютеров), региональные (владельцы дачных уча­стков) и т. д. Естественно, все эти  люди, объединенные в страты, имеют определенные интересы, кото­рые они пытаются реализовать. В этом случае они создают всякого рода организации, партии, движе­ния, чтобы защищать и отстаивать эти свои интересы, выступают движущей силой общественного про­цесса.

 Движущей силой исторического развития может выступать и отдельная личность. Однако вопрос о реальных возможностях людей, личности влиять на ход событий истории до сих пор остается открытым. При этом важен вопрос и о том: может ли, напри­мер, выдающаяся личность оказать решающее воз­действие на историю, скажем, повернуть ее вспять, "задать" своими действиями какое-то особое направ­ление ее развитию. Как видим, вопросы не из лег­ких.

В философских учениях можно на этот счет вы­делить три принципиально разных подхода.

Первый подход заключается в обосновании поло­жения о том, что выдающимся личностям принадле­жит решающая роль в истории. С таких позиций подходили к решению этого вопроса Ф. Ницше, П. Л. Лавров, Н. К. Михайловский и многие другие фило­софы и социологи. С точки зрения приверженцев этой концепции личность всецело определяет на­правленность истории, она как бы дает "толчок" ее ходу. Точно так же, как часовщик заводит часы, так и личность, стоящая во главе государства, обще­ственного движения — считают сторонники этой концепции, — обусловливает их развитие и амплиту­ду действия.

Второй подход сводится к обоснованию идеи о том, что выдающиеся личности не могут и не долж­ны пытаться играть какой-либо решающей роли в истории, ибо не они, народные массы являются творцами общественного процесса. Наиболее по­следовательно данную позицию защищал, например, П. А. Кропоткин (1842—1921 гг.), который, считал, что власть портит даже самых лучших людей (отсю­да его известный лозунг: "Никаких авторитетов"). Конечно, любая абсолютизация роли народных масс в истории по существу неизбежно сводит на нет зна­чение любой личности в историческом процессе, что и получилось у П. А. Кропоткина. Ибо привыкнув к обезличиванию истории, мы пренебрегаем и не­заурядными современниками, если они не отмечены чинами и высокими званиями.

Третий подход можно было бы назвать примиря­ющим, поскольку он нейтрализует крайности первого и второго подходов. Его сторонники исходят из того, что в целом решающая роль в истории принадлежит народу, массам, а личность лишь влияет на ход исторического прогресса. Это влияние выражается в том, что действия личности придают этому процессу со­ответствующую окраску, в результате чего история  приобретает личностный отпечаток. Наиболее отчет­ливо эту позицию отстаивал Г. В. Плеханов (1856— 1918 гг.) особенно в своей известной статье "К вопро­су о роли личности в истории".

Говоря о выдающейся личности, условиях и воз­можностях ее воздействия на ход истории, Г. В. Пле­ханов доказывал, что необходимо целостно представ­лять социальную обстановку, которая формирует деятельность такой личности в истории. В этой связи он рассматривает три группы причин: общие причи­ны — развитие способа производства, диктующее общие задачи в деятельности общества и личностей;   особенные причины — историческая обстановка, в которой происходит развитие производительных сил, обусловливающих состояние политических и духов­ных отношений в обществе; единичные причины — случайности и личные особенности общественной деятельности, благодаря которым события получают индивидуальную окраску, в результате чего имеет место своеобразие в понимании и осознании этих за­дач отдельными личностями.

Г. В. Плеханов рассматривал эти группы причин в единстве и взаимосвязи, полагая, что поскольку еди­ничные причины не могут произвести коренных изменений в действии общих и особенных причин, то следовательно, личность определяет лишь инди­видуальную физиономию событий и некоторые част­ные их последствия. Личность тесно связана с клас­сом, народными массами и, поэтому, считал он, толь­ко выражая их подлинные интересы, она может за­нять соответствующее место в истории, оказывая влияние на исторический процесс.

Соглашаясь с Г. В. Плехановым в том, что необхо­димо рассматривать деятельность личности в конк­ретной исторической обстановке и в контексте тех общественных сил, которые она олицетворяет, хоте­лось бы сделать следующие замечания по данному поводу. Во-первых, о выдающейся (исторической) личности можно и нужно говорить не только приме­нительно к политике, но и к искусству, науке, произ­водственной и иной практике людей. При этом, ко­нечно, понятно, что вклад каждой личности в обще­ственный процесс всегда индивидуален, он обуслов­лен как объективными историческими обстоятельст­вами жизни, так и специфическими возможностями самой личности. Во-вторых, по-видимому, нельзя сбрасывать со счета и то, что говорим мы обычно о личности, как о выдающейся, почти всегда постфак­тум. При этом, как правило, даем оценку ей и ее деятельности с позиций настоящего. Не случайно, оценки того или иного, особенно политического дея­теля, его поступков, постоянно меняются. В этой связи хотелось бы следовать мысли английского фи­лософа и историка Т. Карлейля (1795—1881 гг.), и считать, что способ выражения уважения к личности какого-либо деятеля служит истинным масштабом степени развития общественных отношений между людьми: "Если сами мы холопы, — писал он, — то для нас не могут быть герои. Мы не узнаем героя, если увидим его — мы примем шарлатана за героя".

Данное замечание Т. Карлейля имеет исключи­тельно важное значение, ибо позволяет в этой связи сказать, что никакой подлинный авторитет обще­ственного деятеля не мыслим вне определенной со­вокупности как объективных условий, так и субъек­тивных оснований — способностей и таланта самой личности заслужить, завоевать авторитет среди лю­дей своей деятельностью, а не благодаря должности, или, скажем, манипуляции или давлению со стороны каких-либо групп. Именно поэтому важно, рассмат­ривать и оценивать, например, политического лидера в связи и на основе объективных и субъективных факторов его деятельности. Видеть и отличать мо­менты его "самодеятельности" и деятельности, выра­жающей интересы класса, нации, народа.

Личность, какой бы выдающейся она не была, не может играть всецело решающую роль в историче­ском процессе в целом. Вместе с тем роль политиче­ского лидера, любой личности не может не быть ре­шающей в каких-либо отдельных ограниченных вре­менем и местом обстоятельствах. В конкретных си­туациях, когда организация противоречивых движу­щих сил исторического процесса становится опреде­ляющей, такая личность может более активно воз­действовать на определенные рычаги общества. В этой связи существенную роль имеют особые каче­ства личности: ее профессиональное чутье, организа­торский талант, способность к компромиссам, ум, умение предвидеть. Интересно, что отвечая на вопрос, каким надо быта человеку, дабы ему позволительно было возложить руку на спицы колеса истории, М. Вебер подчеркнул, что в основном три качества являются решающими: это — страсть, чув­ство ответственности и глазомер. Обладание такими качествами также может свидетельствовать о реаль­ных возможностях личности не только стать выдаю­щейся (исторической) личностью, но быть и действо­вать в качестве решающей движущей силы обще­ственного развития в соответствии с последователь­но и четко выраженными его целями и задачами.

Таким образом; деятельность выдающейся лично­сти не может быть понята и объяснена вне конкрет­но-исторического контекста; любая личность, как бы гениальна она не была, всегда имеет достаточно определенные рамки возможностей и средств своего воздействия на исторический процесс: масштаб и значимость деятельности личности определяется тем, насколько адекватно она выражает тенденцию в развитии исторического процесса, насколько эффек­тивно она выступает генератором идей данного про­цесса; историческая личность не мыслима без впол­не определенных и абсолютно необходимых ей интеллектуальных, духовных, физических и иных ка­честв, которые делают возможными постановку и решение предельно сложных и динамичных задач общественного развития.

Философский анализ истории настоятельно тре­бует и ответа на вопрос о формах развития общества. Как осуществляется и как будет осуществляться раз­витие общественной жизни людей: через вооружен­ные и невооруженные конфликты (войны, противо­действия, расколы, ссоры) или через солидарность (мир, согласие, интеграцию, сплоченность)? Вопрос, как видим, очень важен, ибо от правильного ответа на него во многом зависит стратегия действий людей в истории.

Общественный конфликт, как  противодействие  интересов людей, проявляется в различных  формах:  идеологическая, экономическая, Политическая борьба, война, конкуренция, дезинтеграция. Различными бывают и их масштабы. Они могут охватывать всю социальную систему в целом или относиться к како­му-нибудь одному из элементов или одному из аспектов общественного бытия.

          В научной теории существует две традиции рассмотрения конфликта: 1. Конфликт — это аномаль­ное состояние общественной системы. Он не присущ изначально обществу и обычно исчезает вместе с по­явлением общественной силы, которая все возвраща­ет снова в состояние баланса и стабильности. 2.Конфликт — это закономерное и необходимое явление (состояние) общественной жизни, универсальная ка­тегория, выражающая специфику  противоречивого отношения человека к миру.

Известный современный немецкий философ Р. Дарендорф например, рассматривает всю социаль­ную жизнь в целом как конфликт. Он считает, что именно конфликт придает смысл истории, поскольку является способом придания направления обще­ственному развитию. По его мнению, конфликт су­ществует для того, чтобы удовлетворять потребности общества в изменениях. В этой связи конфликт объявляется им вечным, ибо постоянно есть его источник: господство и подчинение, власть и автори­тет во власти, а смысл истории заключается в созда­нии благоприятных возможностей для большего чис­ла людей. Общество не навязывает способы реализа­ции жизненных шансов. Более того, оно стремится к их расширению, поэтому с точки зрения Р. Дарендорфа конфликт в современном обществе утратил абсолютный характер. Он стал, как считает Р. Дарен-дорф, "прирученным", ибо общество, государство по­стоянно расширяет функцию заботы и защиты лю­дей. Однако, поскольку жизненные шансы никогда не могут быть распределены равномерно, имеет ме­сто неравенство в положении разных групп людей, что сохраняет основания для конфликтов. Однако современные конфликты и механизм их разрешения носят мирный характер и не ведут к социальным ре­волюциям. Изменение природы социального конф­ликта в современном обществе, по мнению Р. Дарендорфа, обусловлено тем, что, во-первых, появился так называемый "класс большинства", который вы­ступает за перераспределение различных благ, но не за преобразование общества. Во-вторых, современ­ный социальный конфликт индивидуализировался, т. е. стал в большей мере затрагивать личные интере­сы людей. В-третьих, в современные социальные конфликты включаются многочисленные группы, объединения людей, имеющие разный классовый состав, но одинаковый (равный) гражданский статус. Гражданское равноправие определяет границы поли­тической борьбы. Ведь даже акты гражданского не­повиновения осуществляются в правовых рамках.

Таким образом, Р. Дарендорф рассматривает общественный конфликт как источник развития исто­рии, как мирный, нереволюционный способ разрешения противоречивых интересов людей.

Можно согласиться с Р. Дарендорфом, что конф­ликт перестал быть только классовым. Нельзя не признать также, что многие конфликты в современ­ном обществе решаются мирным, нереволюционным путем. Однако вряд ли оправдана их абсолютизация, как бы этого нам, людям, не хотелось. К сожалению, пока еще в общественной жизни людей сохраняются и неравноправие, и материальная необеспеченность, имеют место экономическая конкуренция, религиоз­ная и идейная дезинтеграция. Далеко не всегда эти конфликты разрешаются мирным путем. Яркое сви­детельство этому "разнокалиберные войны и агрессии современности. Однако общество, люди бо­лее осознают пагубность конфликтной жизни и ре­шения своих проблем через войны, насилие, агрес­сию. Перед лицом экологической катастрофы, в решении вопросов здоровья, выживания жизнь заставляет людей объединиться.                   

Общественная солидарность — это ассоциация сходных интересов людей. Она выражается в согласии, сплоченности, единении, интеграции людей. Понятно, что без сотрудничества, взаимообмена, сплоченности общество вряд ли может эффективно функционировать и развиваться.

Социальная солидарность — основная тема уче­ния известного французского социолога Э. Дюркгейма (1858—1917 гг.). Он считает, что не конфликт, а солидарность, как универсальное общественное со­стояние, только и может быть нормой исторического развития общества. В этом смысле вклад его в науку неоценим хотя бы потому, что признание солидар­ности нормой общественной жизни, влечет за собой активный поиск путей ее осуществления. В отличие от К. Маркса, доказывающего, что разделение труда ведет к конфликту интересов, Э. Дюркгейм обосно­вывает положение о том, что разделение труда, на­оборот, обеспечивает социальную солидарность, выполняя тем самым нравственную функцию. Иными словами, разделение труда — фактор создания и вос­создания единства общества, поскольку, как считает Э. Дюркгейм, чем дальше друг от друга находятся индивиды, принадлежа к разным видам деятельно­сти, тем в меньшей мере могут сталкиваться их интересы. Следовательно, и конфликты могут быть разрешены посредством более развитого разделения труда — двигателя прогресса, как считает Э. Дюрк­гейм.

Несомненно, специализация, дифференциация деятельности людей в обществе вызывает потреб­ность этих разных видов деятельности друг в друге, способствует солидарности. Однако разделение, дифференциация может способствовать и противо­поставлению интересов людей. Ведь технологическое разделение труда сопровождается политической, нравственной,  экономической  дифференциацией (разделением) людей. И это не может не сказываться на их мышлении и поведении, в том числе, и веду­щих к конфликтам. Именно поэтому всегда необхо­дим целостный анализ конкретной системы обще­ственной жизни во всей полноте ее содержания и особенностей исторического процесса развития.