Введение

Проблема малой группы является наи­более                                                                            традиционной и хорошо разработанной проблемой социальной психологии. Интерес к исследованию малых групп возник очень давно, по существу немедленно вслед за тем, как начала обсуждаться проблема взаимоотношения общества и личности и, в частности, вопрос о взаимоотношении личности и среды ее формирования. Интуитивно любым исследо­вателем, приступающим к анализу этой проблемы, малая группа «схватывается» как та первичная среда, в которой личность совер­шает свои первые шаги и продолжает далее свой путь развития. Очевидным является тот простой факт, что с первых дней своей жизни человек связан с определенными малыми группами, при­чем не просто испытывает на себе их влияние, но только в них и через них получает первую информацию о внешнем мире и в даль­нейшем организует свою деятельность. В этом смысле феномен малой группы лежит на поверхности и непосредственно дан соци­альному психологу как предмет анализа.

Однако из того обстоятельства, что феномен малой группы очевиден, отнюдь не следует, что ее проблемы относятся к про­стым в социальной психологии. Прежде всего и здесь так же весь­ма остро стоит вопрос, какие же группы следует рассматривать в качестве «малых». Иными словами, необходимо ответить на во­прос о том, что такое малая группа и какие ее параметры подлежат исследованию в социальной психологии.

1. К истории вопроса

Исследования малых групп прошли ряд этапов, каждый из которых привносил нечто новое в саму трактовку сущности малой группы, ее роли для личности.

В самых ранних исследованиях, а они были проведены в США в 20-е гг. XX века, выяснялся вопрос о том, действует ли индивид в одиночку лучше, чем в присутствии других, или, напротив, факт присутствия других стимулирует эффективность деятельности каж­дого. Акцент делался именно на факте простого присутствия дру­гих, а в самой группе изучалось не взаимодействие (интеракция) ее членов, а факт их одновременного действия рядом (коакция).

Результаты исследования таких «коактных» групп показали, что в присутствии других людей возрастает скорость, но ухудшается качество действий индивида (даже если условиями эксперимента снимался момент соперничества). Эти результаты были интерпре­тированы как возникновение эффекта возрастающей сенсорной стимуляции, когда на продуктивность деятельности индивида ока­зывали влияние сам вид и «звучание» других людей, работающих рядом над той же самой задачей. Этот эффект получил название эффекта социальной фацилитации, сущность которого сводится к тому, что присутствие других облегчает действия одного, способ­ствует им. В ряде экспериментов было, правда, показано наличие и противоположного эффекта — известного сдерживания, тормо­жения действий индивида под влиянием присутствия других, что получило название эффекта социальной ингибиции. Однако гораздо большее распространение приобрело изучение именно социаль­ной фацилитации, и главным итогом первого этапа исследований малых групп было открытие именно этого явления.

Второй этап развития исследований знаменовал собой переход от изучения коактных групп к изучению взаимодействия индиви­дов в малой группе. Так, в ряде исследований было показано, что при условии совместной деятельности в группе те же самые про­блемы решаются более корректно, чем при их индивидуальном решении: особенно на ранних стадиях решения задач группа со­вершает меньше ошибок, демонстрирует более высокую скорость их решения и т.д. Так средняя скорость решения задач группой была сопоставлена со средней скоростью решения тех же задач, выполняемых индивидуально, и результат получился в пользу груп­пы. При более детальном анализе, правда, было выявлено, что ре­зультаты зависят также и от характера деятельности, но эта идея не получила развития и твердо был установлен лишь факт, что важным параметром групповой деятельности является именно вза­имодействие, а не просто «соприсутствие» членов группы.

На третьем этапе исследования малых групп стали значительно более разветвленными. Начали выявлять не только влияние группы на индивида, но и характеристики группы: ее структуру, типы взаимодействия индивидов в группе; сложились подходы к описанию общей деятельности группы. Совершенствовались и методы измерения различных групповых характеристик. Вместе с тем обозначился такой методологический принцип, как отказ от выявления связи группы с более широкими социальными общностями, в которые она входит, отсутствие вычленения ее как ячейки социальной структуры, а значит, и уход от решения вопроса о со­держательной стороне тех социальных отношений, которые даны в малой группе. Именно по этим параметрам подход к исследова­нию малых групп в европейской традиции социального психоло­гического знания принципиально отличается от подхода, свойст­венного ранней американской социальной психологии.

Что же касается интереса социальной психологии к малым груп­пам, то он настолько велик, что в каком-то смысле всю традици­онную социальную психологию можно рассматривать как соци­альную психологию малых групп. Существует ряд причин, как объективных, так и субъективных, почему малая группа стала свое­образным фокусом интереса социальной психологии. М.Г. Ярошевский справедливо характеризует причины этого явления как моменты общей познавательной ситуации в психологии XX в. (Ярошевский, 1974. С. 413). Во-первых, это общее усложнение общест­венной жизни, вызванное усиливающейся дифференциацией ви­дов человеческой деятельности, усложнением общественного ор­ганизма. Сам факт включенности людей в многочисленные обра­зования по видам их деятельности, по характеру их общественных связей становится настолько очевидным, что требует пристально­го внимания исследователей. Можно сказать, что роль малых групп объективно увеличивается в жизни человека, в частности, потому, что умножается необходимость принятия групповых решений на производстве, в общественной жизни и т.д.

Во-вторых, более специальной причиной является тот факт, что проблема малой группы оказалась на перекрестке, который образован пересечением психологии и социологии. Поэтому обра­зование социальной психологии на стыке этих двух наук «покры­ло» собой прежде всего именно данную сферу реальности. К ска­занному можно добавить еще и третью причину -  методологи­ческого порядка. Сама специфика социально-психологического знания как бы оправдывает преувеличенный интерес к малой груп­пе. Потребность в получении все более точных фактов, успехи экспериментального метода в других отраслях психологии застав­ляют социальную психологию искать такой адекватный объект, где были бы приложимы экспериментальные методы, в частности метод лабораторного эксперимента. Малая группа оказалась той самой единицей анализа, где более всего возможен и уместен экс­перимент, что как бы «помогло» социальной психологии утвер­дить свое право на существование в качестве экспериментальной дисциплины.

Все названные причины обострения интереса к малым груп­пам имеют определенный резон. Однако при некоторых условиях законный интерес к малым группам перерастает в абсолютизацию их значения. Именно это и произошло в 20-е - 30-е годы в соци­альной психологии США, где позже стали раздаваться голоса о переоценке значения малых групп в ущерб исследованию соци­ально-психологической стороны массовых социальных процессов. Таким образом, ситуация в этой области исследования весьма про­тиворечива. С одной стороны, поставлены многие действительно важные вопросы, проведены сотни часто весьма интересных и изо­щренных в техническом отношении экспериментов, изучены в деталях многочисленные процессы и эффекты малых групп. С дру­гой стороны, - не говоря уже об отсутствии интеграции этих дан­ных, об отсутствии адекватных теоретических схем, - многие эле­ментарные вопросы оказываются нерешенными. Это часто корен­ные проблемы, определение исходных принципов, так что отсут­ствие ясности по ним представляется даже парадоксальным в ус­ловиях бесконечного множества проведенных исследований.

2. Определение малой группы и ее границы

Итак, первый вопрос, который необходимо решить, приступая к исследо­ванию малых групп, это вопрос о том, что же такое малая группа, каковы ее признаки и границы? Если выбрать из бесчисленных определений малых групп наиболее «синтетическое», то оно сводится примерно к следующему: «Под ма­лой группой понимается немногочисленная по составу группа, члены которой объединены общей социальной деятельностью и находятся в непосредственном личном общении, что является ос­новой для возникновения эмоциональных отношений, групповых норм и групповых процессов». Это достаточно универсальное оп­ределение, не претендующее на точность дефиниции и носящее скорее описательный характер, допускает самые различные толко­вания, в зависимости от того, какое содержание придать включен­ным в него понятиям. Например, в системе интеракционистской ориентации, где исходным понятием является понятие «взаимо­действия», фокус в этом определении усматривается именно в том, что малая группа это определенная система взаимодействия, ибо слова «общая социальная деятельность» толкуются здесь в интер-акционистском смысле. Для когнитивистской ориентации в этом же определении отыскивается другой опорный пункт: не важно, на основе общей деятельности или простого взаимодействия, но в группе возникают определенные элементы групповой когнитив­ной структуры — нормы и ценности, что и есть самое существен­ное для группы.

Это же определение в отечественной социальной психологии наполняется новым содержанием: установление факта «общей со­циальной деятельности» сразу же задает группу как элемент соци­альной структуры общества, как ячейку в более широкой системе разделения труда. Наличие в малой группе общей социальной де­ятельности позволяет интерпретировать группу как субъекта этой деятельности и тем самым предлагает теоретическую схему для всего последующего исследования. Для того чтобы именно эта интерпретация приобрела достаточную определенность, можно в приведенном определении выделить самое существенное и значи­мое, а именно: «малая группа - это группа, в которой обществен­ные отношения выступают в форме непосредственных личных контактов». В этом определении содержатся в сжатом виде основ­ные признаки малой группы, выделяемые в других системах соци­ально-психологического знания, и вместе с тем четко проведена основная идея понимания группы с точки зрения принципа дея­тельности.

При таком понимании малая группа - это группа, реально существующая не в вакууме, а в определенной системе обществен­ных отношений, она выступает как субъект конкретного вида со­циальной деятельности, «как звено определенной общественной системы, как часть общественной структуры» (Буева, 1968. С. 145). Определение фиксирует и специфический признак малой группы, отличающий ее от больших групп: общественные отношения вые ступают здесь в форме непосредственных личных контактов. Распространенный в психологии термин «контактная группа» приобретает здесь конкретное содержание: малая группа - это не просто любые контакты между людьми (ибо какие-нибудь контакты есть всегда и в произвольном случайном собрании людей), но контакты, в которых реализуются определенные общественные связи и которые опосредованы совместной деятельностью.        

Теперь необходимо расшифровать количественные характерис­тики малой группы, ибо сказать: «немногочисленная по составу» группа — значит предложить тавтологию. В литературе довольна давно идет дискуссия о нижнем и верхнем пределах малой группы. В большинстве исследований число членов малой группы колеба­лось между 2 и 7 при модальном числе 2 (упомянуто в 71% случа­ев). Этот подсчет совпадает с представлением, имеющим широкое распространение, о том, что наименьшей малой группой является группа из двух человек — так называемая «диада».

Хотя на уровне здравого смысла представляется резонной мысль о том, что малая группа начинается с диады, с ней соперничает другая точка зрения относительно нижнего предела малой груп­пы, полагающая, что наименьшее число членов малой группы не два, а три человека. И тогда, следовательно, в основе всех разно­видностей малых групп лежат так называемые триады. Спор о том, диада или триада есть наименьший вариант малой группы, может быть также бесконечным, если не привести в пользу какого-то из подходов веских аргументов. Есть попытки привести такие аргу­менты в пользу триады как наименьшей единицы малой группы (Социально-психологические проблемы руководства и управления коллективами, 1974). Опираясь на экспериментальный опыт ис­следования малых групп как субъектов и объектов управления, авторы приходят к следующим выводам. В диаде фиксируется лишь самая простейшая, генетически первичная форма общения — чис­то эмоциональный контакт. Однако диаду весьма трудно рассмот­реть как подлинный субъект деятельности, поскольку в ней прак­тически невозможно вычленить тот тип общения, который опос­редован совместной деятельностью: в диаде в принципе неразре­шим конфликт, возникший по поводу деятельности, так как он неизбежно приобретает характер чисто межличностного конфлик­та. Присутствие в группе третьего лица создает новую позицию — наблюдателя, что добавляет существенно новый момент к возни­кающей системе взаимоотношений: этот «третий» может добавить нечто к одной из позиций в конфликте, сам будучи не включен в него и потому представляя именно не межличностное, а деятельное начало. Этим создается основа для разрешения конфликта и снимается его личностная природа, будучи заменена включением в конфликт деятельностных оснований. Эта точка зрения находит определенную поддержку, но нельзя сказать, что вопрос решен окончательно.

Практически все равно приходится считаться с тем фактом, что малая группа «начинается» либо с диады, либо с триады. В поль­зу диады высказывается до сих большое направление исследова­ний, именуемое теорией «диадического взаимодействия». В нем выбор диады как модели малой группы имеет и более принципи­альное значение. Применение аппарата математической теории игр позволяет на диаде проигрывать многочисленные ситуации взаи­модействия (см. главу 6). И хотя сами по себе предложенные ре­шения представляют интерес, их ограниченность состоит именно в том, что группа отождествляется с диадой, и допустимое в случае построения модели упрощение оказывается упрощением реальных процессов, происходящих в группе. Естественно, что такой мето­дологический принцип, когда диада, причем лабораторная, объяв­лена единственным прообразом малой группы, нельзя считать кор­ректным.

Поэтому в литературе иногда высказываются мнения о том, что диаду вообще нельзя считать малой группой. Так, в одном из европейских учебников по социальной психологии введена глава с названием «Диада или малая группа?», где авторы настаивают на том, что диада — это еще не группа. Таким образом, дискуссия по этому вопросу не окончена.

Не менее остро стоит вопрос и о «верхнем» пределе малой груп­пы. Были предложены различные решения этого вопроса. Доста­точно стойкими оказались представления, сформированные на основе открытия Дж. Миллером «магического числа» 7±2 при ис­следованиях объема оперативной памяти (оно означает количест­во предметов, одновременно удерживаемых в памяти). Для соци­альной психологии оказалась заманчивой определенность, вноси­мая введением «магического числа», и долгое время исследователи принимали число 7±2 за верхний предел малой группы. Однако впоследствии появились исследования, которые показали, что если число 7±2 справедливо при характеристике объема оперативной памяти (что тоже, впрочем спорно), то оно является абсолютно произвольным при определении верхнего предела малой группы. Хотя выдвигались известные аргументы в пользу такого определе­ния (поскольку группа контактна, необходимо, чтобы индивид одновременно удерживал в поле своих контактов всех членов груп­пы, а это, по аналогии с памятью, может быть обеспечено в случае присутствия в группе 7±2 членов), они оказались не подтвержден­ными экспериментально.

Если обратиться к практике исследований, то там находим са­мые произвольные числа, определяющие этот верхней предел: 10, 15, 20 человек. В некоторых исследованиях Морено, автора социометрической методики, рассчитанной именно на применение в малых группах, упоминаются группы и по 30-40 человек, когда речь идет о школьных классах.

Представляется, что можно предложить решение на основе принятого нами принципа анализа групп. Если изучаемая малая группа должна быть прежде всего реально существующей группой и если она рассматривается как субъект деятельности, то логично не устанавливать какой-то жесткий «верхний» предел ее, а прини­мать за таковой реально существующий, данный размер исследуе­мой группы, продиктованный потребностью совместной группо­вой деятельности. Иными словами, если группа задана в системе общественных отношений в каком-то конкретном размере и если он достаточен для выполнения конкретной деятельности, то именно этот предел и можно принять в исследовании как «верхний».

Это специфическое решение проблемы, но оно не только до­пустимо, но и наиболее обосновано. Малой группой тогда оказы­вается такая группа, которая представляет собой некоторую еди­ницу совместной деятельности, ее размер определяется эмпири­чески: при исследовании семьи как малой группы, например, на равных будут исследоваться и семьи, состоящие из трех человек, и семьи, состоящие из двенадцати человек; при анализе рабочих бригад в качестве малой группы может приниматься и бригада из пяти человек и бригада из сорока человек, если при этом именно она выступает единицей предписанной ей деятельности.

3. Классификация малых групп

Обилие малых групп в обществе предполагает их огромное разнообразие, и поэтому для целей исследований необ­ходима их классификация. Неоднозначность понятия малой груп­пы породила и неоднозначность предлагаемых классификаций. В принципе допустимы самые различные основания для класси­фикации малых групп: группы различаются по времени их суще­ствования (долговременные и кратковременные), по степени тес­ноты контакта между членами, по способу вхождения индивида и т.д. В настоящее время известно около пятидесяти различных ос­нований классификации. Целесообразно выбрать из них наиболее распространенные, каковыми являются три классификации: 1) де­ление малых групп на «первичные» и «вторичные», 2) деление их на «формальные» «неформальные», 3) деление на «группы членст­ва» и «референтные группы». Как видно, каждая из этих трех клас­сификаций задает некоторую дихотомию.

Деление малых групп на первичные и вторичные впервые было предложено Ч. Кули, который вначале дал просто описательное определение первичной группы, назвав такие группы, как семья, группа друзей, группа ближайших соседей. Позднее Кули предло­жил определенный признак, который позволил бы определить су­щественную характеристику первичных групп - непосредствен­ность контактов. Но при выделении такого признака первичные группы стали отождествлять с малыми группами, и тогда класси­фикация утратила свой смысл. Если признак малых групп - их контактность, то нецелесообразно внутри них выделять еще ка­кие-то особые группы, где специфическим признаком будет эта самая контактность. Поэтому по традиции сохраняется деление на первичные и вторичные группы (вторичные в этом случае те, где нет непосредственных контактов, а для общения между членами используются различные «посредники» в виде средств связи, на­пример), но по существу исследуются в дальнейшем именно пер­вичные группы, так как только они .удовлетворяют критерию ма­лой группы. Практического значения эта классификация в насто­ящее время не имеет.

Второе из исторически предложенных делений малых групп — это деление их на формальные и неформальные. Впервые это деле­ние было предложено Э. Мэйо при проведении им знаменитых Хоторнских экспериментов. Согласно Мэйо, формальная группа отличается тем, что в ней четко заданы все позиции ее членов, они предписаны групповыми нормами. Соответственно в формальной группе также строго распределены и роли всех членов группы, в системе подчинения так называемой структуре власти: представ­ление об отношениях по вертикали как отношениях, определен­ных системой ролей и статусов. Примером формальной группы является любая группа, созданная в условиях какой-то конкрет­ной деятельности: рабочая бригада, школьный класс, спортивная команда и т.д. Внутри формальных групп Э. Мэйо обнаружил еще и «неформальные» группы, которые складываются и возникают стихийно, где ни статусы, ни роли не предписаны, где заданной системы взаимоотношений по вертикали нет. Неформальная группа может создаваться внутри формальной, когда, например, в школь­ном классе возникают группировки, состоящие из близких дру­зей, объединенных каким-то общим интересом, таким образом, внутри формальной группы переплетаются две структуры отноше­ний. Но неформальная группа может возникать и сама по себе, не внутри формальной группы, а вне ее: люди, случайно объединив­шиеся для игр в волейбол где-нибудь на пляже, или более тесная компания друзей, принадлежащих к совершенно различным фор­мальным группам, являются примерами таких неформальных групп. Иногда в рамках такой группы (скажем, в группе туристов, отпра­вившихся в поход на один день), несмотря на ее неформальный характер, возникает совместная деятельность, и тогда группа при­обретает некоторые черты формальной группы: в ней выделяются определенные, хотя и кратковременные, позиции и роли. Практи­чески было установлено, что в реальной действительности очень трудно вычленить строго формальные и строго неформальные груп­пы, особенно в тех случаях, когда неформальные группы возника­ли в рамках формальных.

Поэтому в социальной психологии родились предложения, снимающие эту дихотомию. С одной стороны, были введены по­нятия формальная и неформальная структуры группы (или струк­тура формальных и неформальных отношений), и различаться стали не группы, а тип, характер отношений внутри них. В предложе­ниях Мэйо содержался именно такой смысл, а перенесение опре­делений «формальная» и «неформальная» на характеристику групп было сделано достаточно произвольно. С другой стороны, было введено более радикальное различие понятий «группа» и «орга­низация», что характерно для развития социальной психологии последних двадцати лет. Несмотря на обилие исследований по со­циальной психологии организаций, достаточно четкого разделе­ния понятий «организация» и «формальная группа» до сих пор не существует. В ряде случаев речь идет именно о том, что всякая формальная группа в отличие от неформальной обладает чертами организации.

Несмотря на некоторую нечеткость терминологии, обнаруже­ние самого наличия двух структур в малых группах имело очень большое значение. Оно было уже подчеркнуто в исследованиях Мэйо, и из них впоследствии были сделаны выводы, имевшие определенный социальный смысл, а именно: возможность исполь­зовать неформальную структуру отношений в интересах организа­ции. В настоящее время имеется большое количество эксперимен­тальных исследований, посвященных выявлению влияния опреде­ленного соотношения формальной и неформальной структур груп­пы на ее сплоченность, продуктивность и т.д. Особое значение проблема имеет при исследовании вопроса об управлении и руко­водстве группой.

          Таким образом, и вторая из традиционно сложившихся клас­сификаций малых групп не может считаться строгой, хотя построенная на ее основе классификация структур является полезной для развития представлений о природе групп.

Третья классификация разводит так называемые группы член­ства и референтные группы. Она была введена Г. Хайменом, кото­рому принадлежит открытие самого феномена «референтной груп­пы». В экспериментах Хаймена было показано, что часть членов определенных малых групп (в данном случае это были студенчес­кие группы) разделяет нормы поведения, принятые отнюдь не в этой группе, а в какой-то иной, на которую они ориентируются. Такие группы, в которые индивиды не включены реально, но нор­мы которых они принимают, Хаймен назвал референтными груп­пами. Еще более четко отличие этих групп от реальных групп членства было отмечено в работах М. Шерифа, где понятие рефе­рентной группы было связано с «системой отсчета», которую ин­дивид употребляет для сравнения своего статуса со статусом дру­гих лиц. В дальнейшем Г. Келли, разрабатывая понятия рефе­рентных групп, выделил две их функции: сравнительную и нор­мативную, показав, что референтная группа нужна индивиду или как эталон для сравнения своего поведения с ней, или для норма­тивной оценки его.

В настоящее время в литературе встречается двоякое употреб­ление термина «референтная группа»: иногда как группа, проти­востоящая группе членства, иногда как группа, возникающая внутри группы членства. В этом втором случае референтная группа опре­деляется как «значимый круг общения», т.е. как круг лиц, выбран­ных из состава реальной группы как особо значимых для индиви­да. При этом может возникнуть ситуация, когда нормы, принятые группой, становятся лично приемлемы для индивида лишь тогда, когда они приняты «значимым кругом общения», т.е. появляется еще как бы промежуточный ориентир, на который намерен рав­няться индивид. И такое толкование имеет определенное значе­ние, но, по-видимому, в данном случае следует говорить не о «ре­ферентных группах», а о «референтности» как особом свойстве от­ношений в группе, когда кто-то из ее членов выбирает в качестве точки отсчета для своего поведения и деятельности определенный круг лиц (Щедрина, 1979).

Деление на группы членства и референтные группы открывает интересную перспективу для прикладных исследований, в част­ности в области изучения противоправного поведения подрост­ков: выяснить вопрос, почему человек, включенный в такие груп­пы членства, как школьный класс, спортивная команда, начинает вдруг ориентироваться не на те нормы, которые приняты в них, а на нормы совсем других групп, в которые он первоначально со всем не включен (каких-то сомнительных элементов «с улицы»). Механизм воздействия референтной группы позволяет дать пер­вичную интерпретацию этого факта: группа членства потеряла свою привлекательность для индивида, он сопоставляет свое поведение с другой группой. Конечно, это еще не ответ на вопрос: почему именно эта группа приобрела для него столь важное значение, а та группа его потеряла? По-видимому, вся проблематика рефе­рентных групп ждет еще своего дальнейшем развития, ибо пока все остается на уровне констатации того, какая группа является для индивида референтной, но не объяснения, почему именно — она.

4. Основные направления исследования малых групп в истории социальнои психологии

Для того, чтобы перспективы изучения малых групп стали еще более отчетливы, необходимо более или менее систематически рассмотреть, в каких жеосновных направлениях развивалось их исследование в социальной психологии на Западе, где проблема малых групп стала основной. Но это достаточно емкая и самосто­ятельная задача, решить которую здесь можно лишь в общих чер­тах. Целесообразно выделить три основных направления в иссле­довании малых групп, сложившиеся в руслах различных исследо­вательских подходов: 1) социометрическое, 2) социологическое, 3) школа «групповой динамики».

Социометрическое направление в изучении малых групп связа­но с именем Дж. Морено. Дискуссия, которая постоянно возника­ет в литературе по поводу ограниченностей социометрического метода, требует краткого напоминания сути концепции. Морено исходил из идеи о том, что в обществе можно выделить две струк­туры отношений: макроструктуру (которая для Морено означала «пространственное» размещение индивидов в различных формах их жизнедеятельности) и микроструктуру, что, иными словами, означает структуру психологических отношений индивида с окру­жающими его людьми. Согласно Морено, все напряжения, кон­фликты, в том числе социальные, обусловлены несовпадением микро- и макроструктур: система симпатий и антипатий, выража­ющих психологические отношения индивида, часто не вмещается в рамки макроструктуры, а ближайшим окружением оказывается не обязательно окружение, состоящее из приемлемых в психоло­гическом отношении людей. Следовательно, задача состоит в перестраивании макроструктуры таким образом, чтобы привести ее в соответствие с микроструктурой.

Хотя наивность предложенной схемы очевидна, ее методичес­кое приложение оказалось достаточно популярным. На основании

применения этой методики (хотя не обязательно в рамках изло­женной теоретической концепции) возникло целое направление исследований малых групп, особенно в прикладных областях. При этом чисто научная перспектива изучения малых групп попадала в довольно ограниченные рамки.

Главным просчетом предложенного подхода явилось своеоб­разное санкционирование смещения интереса. Фокус исследова­ний малых групп в рамках данного направления сужался до мини­мума: предполагалось исследование лишь структуры психологи­ческих, т.е. межличностных отношений, непосредственных эмо­циональных контактов между людьми. Такая программа неправо­мерна не потому, что эмоциональные контакты не значимы в груп­повой жизни, а потому, что они абсолютизированы, потеснив все остальные возможные «сечения» отношений в группе. Социометрическая методика практически стала рассматриваться как основ­ной (а зачастую и единственный) метод исследования малых групп. И хотя методика сама себе действительно дает определенные воз­можности для изучения психологических отношений в малых груп­пах, она не может быть неправомерно широко истолкована, как обеспечивающая полный анализ малых групп. Аспект деятельнос­ти малых групп в ней не просто не представлен, но умолчание о нем носит принципиальный характер: рождается представление о достаточности исследования только пласта собственно эмоциональ­ных отношений. Введение «деловых» критериев социометричес­кого выбора мало поправляет дело, так как не обеспечивает вклю­чения отношений деятельности в контекст исследования. Поэто­му, указывая недостатки социометрической методики, в первую очередь необходимо говорить о недопустимости ее рассмотрения как общего метода изучения малых групп.

Применительно к другой, более конкретной задаче, — изуче­нию эмоциональных отношений в малой группе, — методика, пред­ложенная Морено, как известно, широко используется (Волков, 1970). Это не значит, что и в этой сфере она бесспорна, поскольку до сих пор не совсем ясно, что же, собственно, измеряет социометрический тест в современном его виде? Интуитивно предпола­гается, что измеряется уровень позитивных и негативных оценок, которые индивид дает членам группы, но это само по себе требует более глубокой интерпретации. Неоднократно отмечалась и дру­гая слабость методики, значимая при исследовании именно эмо­циональных контактов: отсутствие ответа на вопрос о мотивах выбо­ра. Таким образом социометрическое направление как направле­ние исследования малых групп оказалось крайне односторонним, чрезвычайно уязвимым по своим теоретическим предпосылкам.

Социологическое направление в изучении малых групп связано с традицией, которая была заложена в уже упоминавшихся экспе­риментах Э. Мэйо. Суть их состояла в следующем. Компания Вес­терн Электрик столкнулась с фактом понижения производитель­ности труда сборщиц реле. Длительные исследования (до пригла­шения Мэйо) не привели к удовлетворительному объяснению при­чин. Тогда в 1928 г. был приглашен Мэйо, который и поставил свой эксперимент, первоначально имеющий целью выяснить вли­яние на производительность труда такого фактора, как освещен­ность рабочего помещения. Эксперименты в Хоторне в общей слож­ности длились с 1924 по 1936 г., в них четко обозначены различ­ные этапы, но здесь воспроизведена лишь основная схема экспе­римента. В выделенных Мэйо экспериментальной и контрольной группах были введены различные условия труда: в эксперимен­тальной группе освещенность увеличивалась и обозначался рост производительности труда, в контрольной группе при неизменной освещенности производительность труда не росла. На следующем этапе новый прирост освещенности в экспериментальной группе дал новый рост производительности труда; но вдруг и в контроль­ной группе - при неизменной освещенности - производитель­ность труда также возросла. На третьем этапе в эксперименталь­ной группе были отменены улучшения освещенности, а произво­дительность труда продолжала расти; то же произошло на этом этапе и в контрольной группе.

Эти неожиданные результаты заставили Мэйо модифициро­вать эксперимент и провести еще несколько добавочных исследо­ваний: теперь изменялась уже не только освещенность, но значи­тельно более широкий круг условий труда (помещение шести ра­ботниц в отдельную комнату, улучшение системы оплаты труда, введение дополнительных перерывов, двух выходных в неделю и т.д.). При введении всех этих новшеств производительность труда повышалась, но, когда по условиям эксперимента, нововведения были отменены, она, хотя и несколько снизилась, осталась на уров­не более высоком, чем первоначальный.

Мэйо предположил, что в эксперименте проявляет себя еще какая-то переменная, и посчитал такой переменной сам факт учас­тия работниц в эксперименте: осознание важности происходяще­го, своего участия в каком-то мероприятии, внимания к себе при­вело к большему включению в производственный процесс и росту производительности труда, даже в тех случаях, когда отсутствова­ли объективные улучшения. Мэйо истолковал это как проявление особого чувства социабилъности - потребности ощущать себя «при­надлежащим» к какой-то группе. Второй линией интерпретации явилась идея о существовании внутри рабочих бригад особых не­формальных отношений, которые как раз и обозначились, как только было проявлено внимание к нуждам работниц, к их лич­ной «судьбе» в ходе производственного процесса. Мэйо сделал вывод не только о наличии наряду с формальной еще и нефор­мальной структуры в бригадах, но и о значении последней, в част­ности, о возможности использования ее как фактора воздействия на бригаду в интересах компании. Не случайно впоследствии имен­но на основании рекомендаций, полученных в Хоторнском экс­перименте, возникла особая доктрина «человеческих отношений», превратившаяся в официальную программу управления и препо­даваемая ныне в качестве учебной дисциплины во всех школах бизнеса.

Что же касается теоретического значения открытий Мэйо, то оно состоит в получении нового факта - существования в малой группе двух типов структур, открывшего широкую перспективу для исследований. После Хоторнских экспериментов возникло целое направление в исследовании малых групп, связанное пре­имущественно с анализом каждого из двух типов групповых струк­тур, выявления соотносительного значения каждого из них в сис­теме управления группой.

Школа «групповой динамики» представляет собой наиболее «психологическое» направление исследований малых групп и свя­зана с именем К. Левина. Американский период деятельности Левина после эмиграции из фашистской Германии начался с со­здания в Массачусетсском технологическом институте специаль­ного Центра изучения групповой динамики (позже был перене­сен в Мичиганский университет, где существует до сих пор). Направление исследований в этом центре опиралось на создан­ную Левиным «теорию поля». Центральная идея теории поля, что законы социального поведения следует искать через познание пси­хологических и социальных сил, его детерминирующих, была раз­вита применительно к науке о группах, к анализу этих сил, их локализации и измерению. Важнейшим методом анализа психо­логического поля явилось создание в лабораторных условиях групп с заданными характеристиками и последующее изучение функци­онирования этих групп. Вся совокупность этих исследований по­лучила название «групповой динамики». Основная проблематика сводилась к следующему: какова природа групп, каковы условия их формирования, какова их взаимосвязь с индивидами и с други­ми группами, каковы условия их успешного функционирования. Большое внимание было также уделено проблемам образования таких характеристик группы, как нормы, сплоченность, соотношение индивидуальных мотивов и групповых целей, наконец, ли­дерство в группах.

Отвечая на главный вопрос о том, какие потребности двигают социальным поведением людей, «групповая динамика» присталь­но исследовала проблему внутригрупповых конфликтов, сопостав­ляла эффективность групповой деятельности в условиях коопера­ции и конкуренции, способы вынесения групповых решений. Этот перечень можно было бы продолжить, так как практически весь набор проблем малой группы был представлен в работах этого на­правления.

Как и все психологическое наследие К. Левина, «групповая динамика» оказала большое влияние на последующее развитие социально-психологической мысли. Нет сомнения в том, что в рамках этого направления были высказаны чрезвычайно важные идеи относительно групповых процессов, тщательно исследованы некоторые из них, разработаны весьма оригинальные методики, сохраняющие свое значение до сих пор. С другой стороны, теоре­тический контекст - конструкции теории поля - является в зна­чительной мере устаревшим. В большей степени, чем в случае ка­кой-либо другой области социальной психологии, отбрасывание теоретической концепции Левина сочетается с полным или почти полным принятием созданных им методик. Они «работают» и в других теоретических рамках. Однако не решена еще полностью задача выявления степени их допустимого принятия в русле новой теоретической схемы, чего требует уважение к имени Левина и к его заслугам в психологии вообще и в социальной психологии в частности.