Заселение Дальнего Востока после 2-й мировой войны и на современном этапе

ВВЕДЕНИЕ

 

Протекающие в мире миграционные процессы, находясь под воздействием многих факторов, существенно меняют мировое социальное, экономическое, политическое и культурное пространство. Последствия современных миграций далеко не всегда оказываются полезными для самих мигрантов и окружающего их социума. Зачастую миграция несет угрозу национальной безопасности различных стран.

Одна из наиболее сложных миграционных ситуаций сложилась сегодня в России, которая с начала 90-х гг. XX в. столкнулась с совершенно новыми для себя особенностями миграционных процессов. Уникальность современной миграционной обстановки в стране выражается в том, что впервые за всю историю внутренние миграции обрели центростремительный характер. Одним из наиболее негативных следствий этого является социальное ослабление стратегически значимых для страны регионов.

В целом миграционные процессы, охватывающие Россию, отличаются своей стихийностью и слабой зависимостью от действий государственных органов власти. Во многом это определяется отсутствием в стране комплексной миграционной политики, что, в свою очередь, обусловлено преобладающими в научной среде односторонними взглядами на миграцию. Обеспечение эффективного государственного регулирования миграционных процессов в России требует сегодня комплексной научной основы исследования этой проблематики.

            Сегодня оказываемое мигрантами социально-экономическое воздействие зачастую несет угрозу национальной безопасности России, что острее всего проявилось в дальневосточном регионе.

РЕГУЛИРОВАНИЕ МИГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ КАК ФАКТОР НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ

 

Безопасность – одна из ключевых категорий современной науки и практики. При этом сегодня требуется ее постоянное уточнение, поскольку безопасность не может оставаться неизменной в различных условиях жизнедеятельности общества. Необходимо по-новому посмотреть на некоторые аспекты этой проблемы. Так, рассмотрение безопасности как «состояния защищенности» общества и его составляющих от внутренних и внешних угроз нашло отражение и закрепление в Законе Российской Федерации «О безопасности», в Концепции национальной безопасности России.

Однако в современной науке нет единства мнений относительно сущности этого сложного явления. Некоторые считают, что понимание безопасности как состояния защищенности жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз предполагает рассмотрение ее как сложной многоуровневой функциональной системы. При этом в качестве целевой функции системы безопасности выступает именно защищенность определенной совокупности взаимодействующих интересов от угроз. Такой подход ставит в центр внимания проблему защищенности системы, заключающей в себе триаду «личность – общество – государство» от угроз и опасностей.

В то же время безопасность трактуется и как свойство, атрибут социальной системы, выражающийся в ее целостности, относительной самостоятельности и устойчивости, как надежность существования и устойчивость развития любых систем или как особый вид деятельности, система мер, направленных на предотвращение опасности, и т.д.

         При всем различии подходов к определению безопасности можно акцентировать внимание на сложном структурно-динамическом характере системы безопасности. То есть безопасность – это не просто защищенность общества, личности, государства от опасностей и угроз, а также совокупность факторов, обеспечивающих стабильность общества. Следовательно, имеет смысл разграничить понятия «национальная безопасность» и «система обеспечения национальной безопасности».

В ракурсе данных представлений я намерен рассмотреть миграционную ситуацию на Дальнем Востоке России и существующие угрозы национальной безопасности. В этом случае государственное регулирование миграционных процессов выступает как элемент системы обеспечения национальной безопасности.

Ценность Дальнего Востока для России всегда определялась в первую очередь его природным и геополитическим потенциалом. Дальневосточный регион занимает территорию, площадь которой составляет более трети всей территории России. На Дальнем Востоке сконцентрировано более 40% всех российских энергетических и геологических ресурсов. Здесь существуют огромные запасы леса, рыбы, морепродуктов и др. Геополитическое положение характеризуется тем, что регион имеет самую протяженную в стране сухопутную границу с другими государствами (КНР, КНДР), морскую границу с Японией. Берега дальневосточных регионов омываются шестью морями и двумя океанами, что дает дополнительные возможности для сотрудничества со странами Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР).

Значение Дальнего Востока для страны сейчас становится еще большим, чем прежде. Происходит это вместе с усилением роли в мировом развитии АТР. Академик С.П. Капица отмечает, что «сравнение динамики народонаселения Европы и Азии показывает, как в самое ближайшее время центр развития переместится в Азиатско-Тихоокеанский регион… Тихий океан станет последним средиземноморьем планеты, где Атлантика была вторым и Средиземное море первым»[1]. Существует очень большая вероятность того, что Азиатско-Тихоокеанский регион в недалеком будущем станет ведущим регионом мира.[2] По утверждениям ряда экспертов, доля этого региона в мировом ВВП может достичь половины. В настоящий момент АТР по объему ВВП можно сравнивать с США и ЕС, несмотря на то, что степень политической и экономической интеграции стран тихоокеанского пространства ниже, чем в ЕС или Северной Америке. В связи с предстоящей прокладкой крупнейшего нефтепровода «Восточная Сибирь – Тихий океан» с ответвлением в Китай дальневосточные территории усиливают свою роль мощного сырьевого источника не только для страны, но и для значительной части АТР. Помимо сырьевого ресурса территории Дальнего Востока обладают ресурсом больших неосвоенных площадей, пригодных как для проживания, так и для размещения крупных производственных узлов, в том числе сельскохозяйственных, способных стать одной из главных составляющих продовольственной безопасности страны.

В свете новых событий еще более актуализируется геополитическое положение Дальнего Востока. По сути, Дальний Восток – это площадка, с которой удобно влиять на интенсифицирующиеся социально-экономические процессы в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Кстати, именно это преимущество сейчас создает условия для растущей угрозы безопасности российскому Дальнему Востоку, поскольку усиливает территориальный интерес ряда государств, в частности КНР, Японии, Республики Корея, США. Дальний Восток является государствообразующим элементом России, изменения этого системного элемента способны повлечь изменения всей системы. Поэтому возникающие угрозы безопасности дальневосточного региона мы приравниваем к угрозам национальной безопасности России.

Анализ социально-экономической ситуации на Дальнем Востоке, а также мнения экспертов свидетельствуют о том, что здесь одним из определяющих факторов является миграция. От состояния миграционных потоков во многом зависит то, какие социальные силы и человеческие ресурсы направляют или поддерживают развитие региона. Миграция, наряду с другими факторами, формирует состав населения, тем самым определяя движущие социальные силы в регионе.

Одними из наиболее актуальных в вопросе национальной безопасности представляются сегодняшние демографические и социальные процессы. Дальневосточная миграция характеризуется продолжающимся оттоком русскоязычного населения (в основном квалифицированных высокообразованных кадров) на фоне интенсивного притока китайцев. В целом темпы сокращения населения Дальнего Востока в 3,9 раза выше, чем по стране. При этом регион остается самым малонаселенным среди всех федеральных округов. Долгосрочные прогнозы Госкомстата указывают, что к 2016 г. численность населения Дальнего Востока сократится до 6,5 млн. человек. Таким образом, в период до 2015 г. федеральный округ может потерять еще порядка 500 тыс. населения.

Демографическая безопасность оказывается под угрозой в связи с уменьшением плотности российского населения в регионах Дальнего Востока, снижением качества человеческого потенциала.

Под воздействием миграционного фактора размывается социальная структура российского общества на Дальнем Востоке. Стремительно переселяясь в другие регионы России, люди разрушают устоявшиеся социальные связи, при этом для возникновения новых необходимо длительное время и устойчивые контакты. Приезжее население, большей частью китайцы, ограничивается в основном товарно-денежными отношениями с местными жителями.

Сейчас в ключе возникающих в связи с миграцией социальных противоречий обостряется проблема этнокультурной безопасности на Дальнем Востоке. Разрушающиеся годами наработанные социальные связи вследствие оттока местного населения, размываются культурные ориентации русскоязычного сообщества на Дальнем Востоке, при этом прибывающие носители азиатских культур лишь усиливают культурную дезориентацию местного социума.

Этнокультурный фактор имеет серьезное значение для последующего развития дальневосточного социума и для состояния национальной безопасности в целом. Несмотря на то, что на Дальнем Востоке проживают представители не менее 100 национальностей, этнокультурный фактор наиболее ярко проявляется в отношениях между прибывающими китайцами и местным населением.

Одна из проблем взаимоотношений мигрантов и резидентов заключается в превосходстве самосознания прибывающих китайцев, их более высокой самооценке, появляющейся в контактах с гражданами России. Вместе с тем резиденты проявляют свое пренебрежительное отношение к китайским иммигрантам, делая это значительно демонстративнее, чем китайцы. Однако в реальности китайские иммигранты по устойчивости своей культуры значительно превосходят утративший четкие ориентиры и ценности российский социум на Дальнем Востоке. Конечно, вряд ли можно углядеть здесь заметную деформацию российской культуры под влиянием китайской. Китайцы слишком закрыты для того, чтобы за одно прошедшее десятилетие существенно изменить культуру дальневосточников. Проблема заключается не в вытеснении или подавлении китайской культурой российской, а в существующем межкультурном и межэтническом противостоянии. Такое противостояние имеет немало предпосылок для возникновения открытого конфликта. Благоприятную среду для нарастания этой проблемы создают довольно низкий коммуникативный уровень большинства населения Дальнего Востока и потребительское, «сырьевое» отношение мигрантов к региону.

В связи с оттоком дееспособного молодого и зрелого российского населения в неблагоприятную сторону меняется возрастная структура жителей дальневосточных территорий. Остаются большей частью те, кто уже не могут никуда выехать. В основном это люди предпенсионного или пенсионного возраста. Усиливается оторванность региона от центра в силу того, что на месте остается в основном население, не имеющее прочных родственных или дружеских связей в европейской части России. Ведь стремительно уезжали те, кто оставил «за Уралом» своих друзей, родственников, знакомых. Характерной тенденцией демографической ситуации в регионе стали неконтролируемые процессы разрушения семей. Миграционный отток населения  за пределы Дальневосточного региона характеризуется тем, что в массовом выезде преобладают молодые люди трудоспособного возраста, активного в репродуктивном отношении, а также, что немаловажно, адаптированные к его природно-климатическим условиям, для восстановления которого потребуется не одно поколение.

Сейчас на Дальнем Востоке наблюдается не только существенное изменение численности населения, но и серьезные качественные трансформации. Существуют основания для довольно категоричного утверждения о том, что весь дальневосточный социум в целом находится в процессе деградации. Качественные параметры дальневосточного социума заметно снизились в последние годы. Прежде всего это выражается в снижении ценностного и потребностного уровня основной массы и референтных жителей региона. Характерная особенность дальневосточных регионов, как свидетельствуют сотрудники местных центров трудоустройства, – нехватка высококвалифицированных кадров. В целом в Дальневосточном регионе постоянно снижается численность экономически активного населения. В 1992 г. эта цифра составляла 4352 тыс. чел., в 1999 г. – 3769 тыс. чел., в 2002 г. – 3722 тыс. чел. При таком положении дел на рынке труда создаются условия для неэффективного использования имеющихся ресурсов региона. Низкий ценностный и потребностный уровень населения способствует расхищению природных богатств региона, продаже его сырьевых ресурсов с целью скорейшего обогащения при минимальных трудовых затратах. Дальневосточный федеральный округ занимает первое место среди других округов Российской Федерации по числу зарегистрированных преступлений -  2161 на 100 тыс. чел. населения.

Кроме прочего ухудшение параметров дальневосточного социума проявляется в стремительном распространении наркомании и алкоголизма, росте социально обусловленных заболеваний. Число зарегистрированных наркоманов в Приморском крае, ключевом пограничном регионе Дальнего Востока, более чем в 2,5 раза превышает среднероссийские показатели. Заметную социальную неблагополучность подтверждает довольно низкий индекс развития человеческого потенциала таких регионов, как Амурская область, Еврейский АО, Камчатская область, Чукотский АО, Приморский край.[3]

Основным противоречием социально-экономической ситуации на Дальнем Востоке является низкое качество социального ресурса на фоне высокого природного и геополитического потенциала территорий. Это означает, что общество, которое проживает на Дальнем Востоке, сегодня не способно эффективно, во благо России распорядиться имеющимися ресурсами.

Сейчас на Дальнем Востоке наблюдается отсутствие «психологии хозяина», способного нести ответственность за свое социально-экономическое поведение в регионе. Психология «временщика» - одно из главных негативных последствий советской политики освоения Дальнего Востока. Данный фактор, сформировавшийся под воздействием миграционной политики прошлых лет, сейчас дает негативный экономический эффект. Частным предпринимателям и крупным хозяйствующим субъектам при ориентации на временное пребывание в регионе выгоднее продавать сырье, чем заниматься его переработкой. Такая ситуация на фоне уменьшения экономически активного населения и снижения уровня профессиональной квалификации является одним из благоприятных условий для возникновения угрозы экономической безопасности региона и страны.

Как указывалось, в основном из региона выезжают наиболее дееспособные и профессиональные кадры. На их места приходят менее квалифицированные, в целом снижая конкурентоспособность экономики всего региона, создавая благоприятные условия для ее поглощения азиатско-тихоокеанскими соседями. Дальневосточный рынок быстро завоевывают компании с иностранным капиталом, успешно реализуя там свою деятельность. Наиболее активны в регионе китайские предприниматели. Продукты китайского производства пользуются большим спросом среди местного населения в силу своей ценовой доступности. Во многом это обусловлено более высокой экономической активностью и трудовой мотивацией китайцев по сравнению с российскими дальневосточниками.

Результаты социологического исследования, проведенного в 2003 г. на территории Омска и Омской области, позволяют судить о некоторых качественных характеристиках китайцев, прибывающих в пограничные регионы Дальнего Востока. Мы используем результаты омских исследований в приложении к дальневосточным территориям, поскольку волна китайской миграции в южные регионы Сибири и Дальнего Востока в основном характеризуется общими параметрами мигрантов.

Как показывает проведенное исследование, среди мигрантов преобладают мужчины (77%). Прибывают в рассматриваемые регионы в основном наиболее активные возрастные категории (лица до 35 лет составляют более 60% опрошенных). Большинство прибывших мигрантов состоят в браке. Китайские мигранты большей частью представлены сельским населением (60%), которое характеризуется весьма низким уровнем жизни. В профессиональном плане мигранты в основном представлены фермерами, арендаторами и сельскохозяйственными рабочими. Среди тех китайских граждан, кто прибыл в Омскую область, более половины (56%) заняты в сельском производстве.

Исследование показывает, что основную часть среди китайских мигрантов в Омскую область составляют работающие по контракту с российским или китайским предприятием. Каждый пятый занимается малым предпринимательством, прежде всего в торговой сфере. Большая часть китайских товаров поступает из расположенных в Китае частных и малых государственных предприятий.

Отличием дальневосточной миграции китайцев от описанной в приведенном социологическом исследовании является преобладание торговой и ресторанной занятости мигрантов. Кроме того, на Дальнем Востоке китайцы более активно привлекаются к капитальному строительству. Однако сейчас все большую роль начинает играть аграрная занятость китайских мигрантов на Дальнем Востоке.

Известно, что занятия китайцев по выращиванию плодово-овощных культур в регионах Дальнего Востока частично стимулируют местные собственники сельскохозяйственных земель. Собственники в теневом режиме сдают землю в аренду китайским мигрантам, которые наполняют рынки дальневосточных регионов своей продукцией, выращенной на российских землях. На этом фоне приходят в упадок целые российские деревни, жители которых ранее успешно занимались сельскохозяйственной деятельностью. В пограничной зоне процесс разрушения дальневосточных деревень и оттока из них населения выглядит особенно опасным.

Известно, что Правительство КНР максимально способствует притоку своих граждан к границе с Россией и переселению их в пограничные регионы Дальнего Востока. При этом администрация Китая отчасти полагается на механизмы саморегулирования миграционных процессов, которые так или иначе выводят на территорию российского Дальнего Востока избыточные человеческие ресурсы китайского общества. Эти избытки, попадающие большей частью в пограничные регионы востока России, характеризуются  в основном весьма низкими социальными параметрами.

Сейчас, по данным ФМС России, численность китайских иммигрантов в Дальневосточном федеральном округе превышает 130 тыс. чел. Значительное количество граждан Китая используют безвизовые туристические поездки для доставки и последующей продажи товаров широкого потребления, осуществления незаконной коммерческой и трудовой деятельности.

Для незаконной иммиграции на территорию Российской Федерации граждане КНР все активнее используют официальные приглашения различных фирм с последующим получением разрешительных документов на право следования в населенные пункты, в том числе расположенные на территории других российских регионов. Значительное количество этих фирм принадлежит или контролируется китайцами, при этом отмечается тенденция к увеличению их количества.

Однако, по мнению В. Гельбраса, «главная проблема (по крайней мере в настоящее время) коренится не в численности китайских мигрантов, а в том экономическом ущербе, который наносится России китайскими землячествами».[4] В. Гельбрас раскрывает механизм действия «черных» схем экономического грабежа России. В дальневосточных регионах сегодня нелегально существуют целые финансово-кредитные системы, включающие подпольные китайские банки, финансирующие торговые операции китайских мигрантов. Банки аккумулируют выручку торговых фирм, выделенную на развитие оборота, затем через посреднические фирмы, чаще российские, заготавливают или закупают товар (лес, рыбу, цветные металлы, дикоросы и др.) и переправляют в Китай.

Поощрение китайским руководством миграции своих граждан в регионы Дальнего Востока происходит не только по мотивам скрытых территориальных притязаний, но несет заметную экономическую выгоду стране. Не имеет значения, какие по своим социальным параметрам граждане КНР переселятся в Россию, важно, чтобы они везли в Китай деньги и сырье. В данном случае китайское руководство действует по принципу Дэн Сяопина: «Неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей». Сегодняшние тенденции китайской миграции на Дальний Восток свидетельствуют, что территориальное закрепление китайских граждан составляет сферу интересов руководства КНР.

В этом случае мы можем говорить о существующей угрозе не только социальной, экономической, но и геополитической безопасности Дальнего Востока, что, естественно, подрывает национальную безопасность России. Сколько бы не говорилось о необратимости и даже пользе заселения Дальнего Востока китайцами, в реальности их пребывание там будет полностью подчинено интересам их родины, что далеко не всегда совпадает с интересами России.

Сегодня исследователи отмечают резкое изменение отношения китайцев к вопросу постоянного проживания в России. Так, в 1998 – 1999 гг. в России намеривались жить не более 7,8% прибывших сюда китайских иммигрантов, в 2002 г. обосноваться в России собирались 35% иммигрантов.[5]

Как отмечал А. Попов, согласно официально не афишируемому постановлению Госсовета КНР «О мерах по дальнейшей стабилизации проблемы занятости и распределения трудовых ресурсов» основные усилия должны быть направлены на расширение экспорта рабочей силы из Северо-Восточного Китая в малозаселенные сельскохозяйственные районы Российской Федерации, прилегающие к государственной границе. Китайским компаниям предписывается изыскивать возможности по переводу контрактов на поставки рабочей силы для проведения сезонных работ на круглогодичное производство, что позволит закрепить пребывание китайских граждан в России на постоянной основе. При этом важное значение придается аренде земель и созданию мест компактного проживания сезонных рабочих. В результате большое число китайцев уже трудится на арендованных у российских фермеров землях и самостоятельно занимается реализацией продукции. Так, в Амурской области с населением 1 млн человек ежедневно находится более 10 тыс. граждан КНР.

Правительство КНР стремится к тому, чтобы создать в приграничной с Россией Маньчжурии «пояс открытости», города которого превратятся в форпосты выхода на российский рынок. С этой целью в Маньчжурии активно наращивается инфраструктура. В то же время китайская сторона не ведет прямого инвестирования в экономику Дальнего Востока и, согласно рекомендациям экспертов Госсовета КНР, не проявляет активности в разработке каких-либо крупномасштабных совместных проектов на региональном уровне, а сосредоточивается на осуществлении программ, способствующих увеличению в первую очередь экспорта китайской продукции на российский рынок.

Довольно опасными для Дальнего Востока являются попытки китайской стороны создать на российской территории совместные экономические зоны площадью 5-10 кв. км. Это желание китайской стороны в полной мере согласуется с генеральной линией властей КНР по заселению Северного Китая, развитию инфраструктуры северных территорий. В перспективе, когда переселенцам в северные районы Китая потребуется работа, они, по замыслам китайских властей, могут найти ее на объектах, построенных на нашей территории.[6]

Сейчас в России, и на Дальнем Востоке в частности, все чаще высказываются соображения о пользе тесного сотрудничества с КНР. В течение второй половины 2004 г. наблюдается резкое увеличение числа публикаций в СМИ Приморского края, подчеркивающих исключительно преимущества взаимодействия с Китаем. Тенденциозность и однонаправленность публикуемых материалов указывают на их заказной характер. По сути, в настоящее время в Приморье ведется ненавязчивая PR-кампания в пользу притока китайских иммигрантов на территорию региона и освоения китайцами его сырья.

Трудно не согласиться с тем, что взаимодействие с Китаем определено объективной необходимостью. Однако данное сотрудничество рассматривается некоторыми региональными администрациями как предоставление Китаю еще больших возможностей по заселению и освоению приграничных территорий Дальнего Востока. Позицию администрации Приморского края можно выразить отрывком из статьи одной из самых читаемых и авторитетных газет региона: «Необходимо провести инвентаризацию потенциальных возможностей Приморского края. Например, приехать в село Лебединое, где раньше проживало 1500 человек, возделывалось 500 га земли и паслось 300 голов крупного рогатого скота. А ныне бродят четыре коровы, произрастает 500 га сорняков и имеется 15 жителей. На месте определить возможности развития села, сделать конкретный проект развития, определить число необходимых работников. И этот конкретный проект предлагать китайской стороне под госгарантии. И так по каждому пустующему селу, законсервированному предприятию, разваливающемуся строению, клочку земли».

У автора статьи не возникает соображений о том, что подобные брошенные села могли бы на основе конкретных проектов осваивать наши соотечественники из СНГ. Приведенные в отрывке предложения, по сути, ориентированы на стремительное развитие компактных поселений китайцев в ключевом приграничном регионе Дальнего Востока. Компактные поселения китайцев способны, скорее, привести в дальнейшем к конфликту, аналогичному косовскому в Югославии. Известно, что китайские мигранты крайне трудно ассимилируются с местным населением и имеют высокую способность к демографическому воспроизводству. На недопустимость компактного расселения китайцев в приграничных регионах Дальнего Востока неоднократно указывали такие известные исследователи, как А.В. Дмитриев и Л.Л. Рыбаковский.[7] Сейчас на территорию Дальнего Востока прибывают в основном представители низших слоев китайского общества, не оказывающих положительного влияния на социальное развитие региона. Конечно, «косовский» вариант - это крайность, которая, на наш взгляд, по форме маловероятна для российского Дальнего Востока. Ослабленный и деградирующий под воздействием миграции местный социум в общем-то не является помехой осуществлению «сырьевых» планов соседних государств. Речь идет о том, что для освоения дальневосточных территорий и переработки их сырья иностранным соседям нет нужды формально отделять регион от Российской Федерации. Достаточно держать здесь полный контроль над политической, социальной и экономической ситуацией. Постепенно этот контроль становится все более прочным и явным, а существующая миграционная ситуация создает для этого благоприятные условия.

Для китайцев стремления к заселению регионов Дальнего Востока вполне естественны. Слишком велика разница демографических потенциалов между двумя приграничными сторонами. Плотность населения в одном из самых многолюдных регионов Дальнего Востока составляет 13 человек на квадратный километр, а в соседней провинции Хэйлунцзян – 130 человек.[8] Сегодня появляются новые тенденции в движении выходцев из КНР на Дальний Восток. Помимо малообразованных мелких торговцев, ремесленников и строителей в дальневосточные регионы из Китая устремляются представители крупных компаний, предприниматели и руководители предприятий. Однако пока всех китайских иммигрантов объединяет исключительно потребительский интерес к ресурсам Дальнего Востока. В сферу их интересов не входит развитие производства на Дальнем Востоке, они не намерены способствовать росту экономического потенциала России на ее восточных территориях. Показателен расцвет приграничных городов Китая Дунина, Суйфэньхе, Хэйхе - при обнищании их торговых партнеров - соседних российских городов и поселков.

Сегодняшние иммигранты, приезжая в регионы Дальнего Востока как туристы или по приглашениям своих деловых партнеров, активно скупают там жилье. Так, например, в г. Уссурийске Приморского края именно этим вызван резкий скачок цен на квартиры. Учитывая, что Уссурийск представляет собой в геополитическом плане более выгодный, чем Владивосток, стратегический пункт, у китайцев возникает особый интерес к этому городу. Закрепление китайцев в Уссурийске дает возможность им контролировать всю территорию Западного Приморья и ключевую часть Транссиба, связывающую Россию с морскими портами Тихого океана.

Такой сценарий крайне опасен для России. Его осуществление означает реализацию плана по развалу целостности российской территории и превращению страны в контролируемый сырьевой придаток. Именно поэтому вряд ли американскому правительству, ориентированному на идею глобализации, то есть мирового господства США, неприятна мысль о захвате наиболее значимой части Дальнего Востока Китаем. Пока на Дальнем Востоке России реализуется системно выстроенная миграционная политика КНР. Несмотря на теоретические рассуждения об угрозах России, создающихся данной политикой, государственные решения принимаются в ключе иной логики, направленной, как нам кажется, на заигрывание с Китаем и другими государствами АТР, имеющими территориальные претензии к России.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ РЕГУЛИРОВАНИЯ МИГРАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ

                Для позитивного изменения сложившейся сегодня на Дальнем Востоке миграционной ситуации в России накоплен немалый опыт. В периоды царизма и советской власти в стране проводилась довольно активная миграционная политика, направленная на заселение и освоение Дальнего Востока. Внимательное рассмотрение подходов к регулированию миграционных процессов тех лет позволяет сделать вывод о том, что многие из сегодняшних «изобретений» в регулировании миграции были разработаны ранее и апробированы на практике. В частности, даже предлагаемый нами социальный подход в реализации миграционной политики на Дальнем Востоке в отдельных фрагментах просматривался еще в досоветский период колонизации региона. Правда, на разных этапах освоения Дальнего Востока у российских властей преобладало потребительское отношение к этим территориям. Дальний Восток воспринимался, скорее, как природная кладовая, из которой нужно черпать все, что необходимо государству. Досоветский и советский периоды реализации миграционной политики на Дальнем Востоке характеризовались последовательной колонизацией региона с помощью внутренних мигрантов и довольно успешным регулированием потока внешних мигрантов из сопредельных государств. Постсоветский период отмечен, по сути, отсутствием системной миграционной политики на Дальнем Востоке.

Царская политика колонизации дальневосточных земель имела, по мнению Л.Л. Рыбаковского, следующие формы: - военная; - казачья; - промышленная; - крестьянская колонизация.[9] Военная колонизация является первоначальной формой заселения Дальнего Востока. Принцип военной колонизации Л.Л. Рыбаковский иллюстрирует словами Г.Ф. Чиркина: «…за воином идет пахарь, за линией укреплений вырастала линия русских деревень». Заселение военными не привела к созданию на их основе постоянного общества. Большинство военных вернулись обратно. Однако свою миссию в освоении Дальнего Востока они выполнили: были укреплены границы и сформирована приграничная полоса расселения.

Казачья колонизация, вопреки устойчивому мнению о высокой роли казаков в освоении и заселении Дальнего Востока, не имела большого успеха. Заселение казаками было значительно дороже, чем крестьянами. При этом казакам отводились лучшие земли, однако урожай они получали существенно ниже крестьянского. Из-за того что наиболее плодородные земли отдавались казакам, сдерживалось развитие крестьянских хозяйств на Дальнем Востоке.

Промышленную колонизацию вряд ли следует рассматривать как ведущую в освоении Дальнего Востока. Как указывает Л.Л. Рыбаковский, она проходила вяло и инертно. Это было обусловлено отсутствием свободных капиталов при недостаточном общем уровне технико-экономического развития страны. Кроме того, центр не был заинтересован в промышленном развитии окраин, поскольку рассматривал их как выгодные рынки сбыта товаров. Дешевизна иностранной рабочей силы вынуждала многих промышленных переселенцев менять сферу занятости и идти в земледелие. К началу XX в. в трех основных отраслях промышленности было занято 70 тыс. человек – в 13 раз меньше, чем в сельском хозяйстве.

Основную роль в социальном освоении Дальнего Востока сыграло заселение региона крестьянами. В первые годы крестьян отправляли принудительно. С отменой крепостного права в 1861 г. началось относительно свободное переселение помещичьих крестьян.

С 1862 г. переселение проводилось большей частью за счет самих мигрантов, подавляющее большинство которых составляли середняки из густонаселенных деревень центрально-черноземных губерний. Естественно, решиться на переезд могли только те, кто имел какой-то материальный ресурс и рассчитывал на свои силы в обживании нового места. До 1905 г. разрешение на переселение в Амурскую и Приморскую области предоставлялось довольно обеспеченным крестьянам, способным привезти с собой на новое место жительства не менее 600 рублей. Деньги требовались для приобретения хозяйственного инвентаря и на обустройство, так как государственных ссуд не хватало. В.Н. Кабузан приводит выдержки из документов начального этапа заселения Дальнего Востока, подтверждающих, что тогда царское правительство подходило к регулированию миграции на системной основе.

В марте 1861 г. были изданы «Правила для поселения русских и иностранцев в Амурской и Приморской областях». В основе этого документа лежал принцип добровольного льготного переселения с правом приобретения земли в собственность. В правилах, в частности, указывалось: 1. Всем желающим селиться в Амурской и Приморской областях отводить свободные участки казенной земли во временное владение или в полную собственность. 2. Желающим поселиться целым обществом, которое должно состоять не менее как из 15 семейств, отводить сплошной участок земли на пространстве не более 100 десятин на каждое семейство. 3. На пространстве от вершин р. Уссури и по ее течению к морю такие участки предоставлять в вечное и постоянное пользование всего общества. Общество имеет право продать участок другому обществу, состоящему не менее как из 15 семейств. 4. Во всех других местностях отведенные крестьянским обществам участки предоставлять в пользование на 20 лет бесплатно, однако последние права ни продавать, ни отчуждать не имеют.

Позднее, в апреле 1861 г., появился указ Сената, предоставивший значительные льготы переселенцам. В соответствии с пунктом 10 этого указа все переселившиеся на Дальний Восток за собственный счет освобождались от отбытия рекрутской повинности в течение десяти наборов; кроме того, они навсегда освобождались от уплаты подушной подати и лишь по истечении двадцатилетнего срока (со дня издания указа) должны были уплачивать поземельную подать.[10]

Приведенные выдержки из документов начала заселения дальневосточных территорий свидетельствуют о том, что в царском правительстве хорошо понимали значение мотивации миграционного движения и адаптации на новом месте поселения.

Во-первых, наделение переселенцев землей путем передачи ее в собственность побуждало к переезду большей частью людей трудоспособных, экономически активных. Такой подход способствовал формированию в мигрантах психологии хозяина, а не «временщика». Естественно, человек, получивший землю в собственность, в большинстве случаев не стремился к новому переезду. Земля способствовала закреплению на новом месте, давала смысл существования, а следовательно, значительно облегчала процесс социально-психологической адаптации.

Во-вторых, стимулировалось поселение целым обществом (не менее 15 семей), что также способствовало успешной адаптации личности в новых условиях, поскольку сохраняло устоявшиеся социальные связи. Весьма существенно и то, что компактное поселение определяло дальнейшую привязанность к месту заселения.

В-третьих, Правила своими условиями задавали качественные параметры мигрантов, а также в целевом порядке стимулировали преимущественное заселение определенных мест. Так, если территории бассейна реки Уссури имели наибольшее значение в геополитическом плане, то там земля предоставлялась в вечное и постоянное пользование основателям компактного поселения.

26 января 1882 г. были изданы новые Правила, в соответствии с которыми льготы, предоставлявшиеся ранее русским и иностранным переселенцам, теперь закреплялись только за русскими. Кроме того, Правилами поощрялось переселение за собственный счет (своекоштное переселение). С 1884 г. появилась тенденция к переселению за свой счет. С 1886 г. казеннокоштное переселение вообще было заменено своекоштным, хотя за последним сохранялись все льготы, установленные ранее для казеннокоштных переселенцев. В 80 – 90-е гг. XIX в. перевод крестьян на Дальний Восток осуществлялся преимущественно за счет самих крестьян.

После 1901 г. заселение Дальнего Востока осуществлялось уже исключительно за счет крестьян.

Все новоселы по прибытии на место получали 100-десятинный земельный надел на каждую семью; с них снимались все недоимки и предоставлялась свобода в течение 5 лет. Кроме того, оказывалась помощь в приобретении сельскохозяйственного инвентаря. При этом переселение разрешалось лишь тем, кто мог привезти с собой не менее 600 рублей и самостоятельно обустроиться на новом месте.

Естественно, такая политика существенно ограничила приток на Дальний Восток крестьян, побуждаемых косвенными мотивами переезда (избежать различных повинностей на старом месте, переселение ради переселения и т.д.), и поощряла самостоятельность и экономическую активность тех, кто не рассчитывал на государственную помощь и не имел иждивенческих настроений.

Большая часть переселившихся в то время крестьян надолго осела на дальневосточных землях, пустив корни и составив основу современного социума в этом регионе. Главной причиной успешной адаптации крестьян, переехавших за свой счет, представляется содержание мотивации их переселения. В миграции на Дальний Восток данная категория переселенцев руководствовалась, по сути, стремлением к самореализации. Стать хозяином новой, неосвоенной земли и воплотить на этой земле свои замыслы – это и было одним из главных мотивов тех переселенцев. Наибольший социально-экономический эффект для государства дала деятельность тех крестьян, которые переселились своекоштно.

Среди затронутых здесь видов миграции на Дальний Восток во второй половине XIX – начале XX вв. не было названо заселение региона такой категорией населения, как ссыльнокаторжные. Эту форму колонизации также не выделяет Л.Л. Рыбаковский. Однако ссыльнокаторжные, около трети которых оставалось на восточных землях, сыграли заметную роль в заселении Дальнего Востока. В начале ХХ в. этот контингент достигал 1 млн чел. в год. Поскольку в неосвоенных землях Дальнего Востока для обживания зачастую требовалось довольно непритязательное население, заселение заключенными было на тот период весьма оправдано. Правда, сейчас мы можем говорить о недальновидности такой политики, так как содержание большой доли ссыльнокаторжных в социальной структуре дальневосточного социума внесло свои негативные элементы в формирование местной культуры, а также предопределило генетический характер современной преступности на Дальнем Востоке.

Комплексный характер государственного регулирования миграционных процессов на Дальнем Востоке до 1917 г. проявился также в отношении внешней миграции. В основном внешняя миграция сводилась к притоку в южные территории Дальнего Востока китайцев и корейцев.

В целом царская политика в отношении иностранных иммигрантов носила взвешенный и рациональный характер. При этом большое значение в иммиграционной политике России на Дальнем Востоке имел экономический критерий. Однако принципы обеспечения государственной безопасности и геополитического укрепления страны у берегов Тихого океана всегда составляли основной императив в государственном регулировании миграции.

Как указывает А.Г. Ларин, в начале XX в. Министерство иностранных дел выполняло уравновешивающую роль, руководствуясь стремлениями избежать российско-китайских договоров и не раздражать Китай.[11] В китайцах было заинтересовано военное ведомство, ведущее строительные работы на Дальнем Востоке (дешевый труд). Также в китайских рабочих были заинтересованы предприниматели. Правительство и Дума проявляли тогда взвешенный подход, однако принципиальный курс выражался формулой: «русский Дальний Восток для русских». Этот курс отстаивал председатель совета министров П.А. Столыпин. На одном из заседаний Думы он указывал, что существует «опасность мирного завоевания края чужеземцами… этою опасностью пренебрегать нельзя, так как этот край нельзя приравнивать, как это было тут сделано, к побережью Ледовитого океана, это не край, который можно было бы забросить, а край, которым заняться мы обязаны».

По словам А.Г. Ларина, численность китайцев на Дальнем Востоке в 1910 г. составляла примерно 200 – 250 тыс. чел. В отличие от корейцев, ориентированных на аграрный труд, китайцы в основном занимались торговлей. При этом китайские рабочие составляли большинство в сфере неквалифицированного физического труда. Вместе с тем китайцы преобладали во многих рабочих профессиях (каменщики, плотники, столяры, печники, кровельщики, маляры и др.).

Известно, что в досоветский период китайцы занимали господствующее положение на рынке сельскохозяйственной продукции, продавая продукцию собственного и российского производства. Несмотря на преобладающую занятость китайцев в торговле, они активно осваивали земли на юге Дальнего Востока, удобные для ведения сельского хозяйства. Китайская сельскохозяйственная культура значительно превосходила земледельческие традиции переселенцев из европейской части России. Существенная сельскохозяйственная ошибка российских крестьян на Дальнем Востоке заключалась в том, что они не пытались адаптироваться к местным условиям и использовать их преимущества, скорее, наоборот, крестьяне старались приспособить возделываемую землю к выращиванию своих зерновых культур и своим технологиям ведения сельского хозяйства. Это до сих пор проявляется в том, что приезжие китайцы и местные корейцы получают значительно больший урожай, чем коренные жители дальневосточных регионов. Правда, сегодня сказываются не только технологии, но и низкая трудовая мотивация у большинства российских крестьян Дальнего Востока.

Слабое стремление российских переселенцев перенимать китайские технологии в начале XX в., по мнению А.Г. Ларина, объяснялось рядом факторов: - особой трудоемкостью китайской агротехники; - покровительственной политикой правительства, стремившегося помочь переселенцам с помощью завышенных цен на зерно и субсидий; - консерватизмом переселенцев, логично проистекавшим из предыдущих причин и из высокомерного отношения к «желтым».

Вообще проблема межнациональных отношений начального этапа заселения Дальнего Востока во многом напоминает сегодняшнюю ситуацию, в которой низкий культурный уровень большинства местного населения и приезжающих китайцев существенно ограничивает возможности их контактирования друг с другом. Довольно глубокое, на наш взгляд, понимание правительством царской России миграционных проблем на Дальнем Востоке позволило проводить регулирование миграции на комплексной основе. Правительство России того времени умело сочетало поощрительные и ограничительные меры в регулировании иностранной миграции. В начале XX в. Комитет по заселению Дальнего Востока поддержал требования генерал-губернаторов Приамурского края Унтербергера и Гондатти о введении жестких антииммиграционных правил. Министерство внутренних дел выступало с собственным пакетом ограничительных мер, среди которых указывалось на возможность впускать только трудоспособных иммигрантов.

С конца XIX в. был издан ряд законов, ограничивающих деятельность иностранцев. Особенно важными в плане государственного регулирования миграционных процессов представляется запрет на расселение иностранцев в приграничных  местностях (1886) и лишение иностранцев права приобретения недвижимости в Амурской и Приморской областях (1892). Кроме того, был запрещен наем иностранцев на казенные работы иначе как в порядке исключения, по специальному разрешению Совета министров, запрет на передачу иностранцам казенных подрядов и поставок (1910).

В данном случае мы наблюдаем целевой подход к регулированию миграционных процессов, подчиненный геополитическим и экономическим требованиям развития российского Дальнего Востока.

Именно в силу геополитических мотивов, направленных на укрепление безопасности страны, на востоке с 1913 г. была отменена 50-верстная полоса вдоль границы, в пределах которой подданные обоих государств имели право беспошлинной торговли. Заметим, что сегодня, несмотря на еще более обостренную геополитическую ситуацию в дальневосточном приграничье,  региональная власть стимулирует развитие экстерриториальных торгово-промышленных комплексов. В современной миграционной политике на Дальнем Востоке отсутствует реально действующая дифференцированная система регулирования иностранного труда. В дореволюционный период такая система была разработана и успешно применена на практике.

В стратегии царского правительства в отношении китайско-корейского труда основными были следующие направления: - ограничить применение иностранного труда сферой частной промышленности; - держать курс на последовательную замену иностранного труда во всех отраслях трудом российских рабочих; - не допускать оседания иностранцев на Дальнем Востоке; - предупредить передачу земли в их собственность и ограничить сдачу ее в аренду; исключение можно сделать лишь для недвижимости, предназначенной для промышленных целей, с тем чтобы привлечь иностранный капитал.

Безусловно, сегодня копирование таких мер вряд ли уместно, их реализация не представляется возможной хотя бы в силу уменьшающегося потенциала российской рабочей силы в рассматриваемых территориях. Однако принципиальный подход царского правительства к регулированию иммиграционных процессов на востоке России во многом представляется приемлемым сегодня, когда необходимо, чтобы в действиях органов государственной власти, участвующих в реализации миграционной политики, существовал такой же курс на укрепление России в восточной части евразийского континента через комплексное воздействие на внутренние и внешние миграционные потоки.

Накануне Первой мировой войны по распоряжению императора была организована Амурская экспедиция, целью которой было всестороннее исследование природных и социально-экономических условий российского Дальнего Востока. Среди результатов экспедиции был  комплексный проект урегулирования проблемы китайско-корейского труда. Автором проекта был В.В. Граве, привлекший к разработке предложения многих специалистов. В комплексном проекте затрагивался даже вопрос улучшения изучения в России дальневосточного края и восточных языков. Работа В.В. Граве была подчинена выработанной Амурской экспедицией общей схеме развития Дальнего Востока, связанной с идеей масштабного и долгосрочного плана российского освоения региона. Последующие исторические события надолго прервали процесс осуществления этого плана.

Тем не менее в середине XIX - начале XX вв. заселение Дальнего Востока привело к позитивному социальному эффекту и на длительный период заложило основы быстроразвивающегося общества в восточной части страны.

Главным условием успеха освоения Дальнего Востока в досоветский период является, на наш взгляд, ориентир на долгосрочное закрепление переселенцев на новых территориях. Этот ориентир был системообразующей целью в колонизации дальневосточных земель, что определило комплексный подход к переселенческой политике. К переселению на Дальний Восток стимулировались определенные социальные группы, способные благополучно адаптироваться в новых условиях и создать прежде всего социальные основы для закрепления господства России в новых землях. Принято считать, что в период досоветского освоения Дальнего Востока качество мигрантов мало заботило правительство, поскольку нужна была массовость населения для обживания земель. Однако при более внимательном изучении истории дальневосточной колонизации видно, что к качественным характеристикам мигрантов предъявлялись определенные требования.

Советский период освоения рассматриваемого региона характеризуется, как показывает время, меньшими успехами в создании на Дальнем Востоке прочного саморазвивающегося социума (большинство советских переселенцев стремительно покинули регион, как только прекратились льготы и дотации). Началом второго (советского) этапа заселения Дальнего Востока Л.Л. Рыбаковский называет 1922 – 1923 гг. В период революции и гражданской войны на Дальний Восток самостоятельно ехали в основном беженцы и военнопленные. Какая-либо миграционная политика до 1922 г. отсутствовала. Разработанная в дальнейшем миграционная политика СССР на Дальнем Востоке отличалась от всех остальных этапов освоения (досоветского и современного) своей более строгой плановостью, организованностью и вместе с тем большей искусственностью, подчиненностью частных интересов мигрантов государственным. В советский период освоения востока страны заметно проявились административный и позитивистский подходы в регулировании миграционных процессов. Однако опыт, накопленный за эти годы, представляет большую ценность, и ряд достижений в миграционной сфере той эпохи могут с успехом использоваться сегодня.

С 1922 г. в советской России была заложена плановая основа переселения на Дальний Восток. Так, ряд статей принятого в тот год Земельного кодекса были посвящены вопросам планового переселения. Кодекс устанавливал возможность получения льгот плановым переселенцам, а также внеплановым, но получившим разрешение переселенческих организаций на поселение в осваиваемых землях. Тогда же был создан Колонизационный фонд, составлены сметы расходов на обустройство переселенцев. В 1926 г. вышло постановление ЦИК и СНК Союза ССР «О льготах крестьянскому населению по землеустройству и переселению», вводившее следующие стимулы для переселенцев: - льготный переселенческий тариф; - долгосрочный льготный кредит (до 8 лет) на землеустроительные работы; - льготы переселенцам по обложению единым сельскохозяйственным налогом. Льготами могли пользоваться только те, кто расселялся в соответствии с планами переселения и землеустройства.

В отличие от царского правительства, советское активно стимулировало переселение бедняков, расходы в этом случае государство брало на себя. На наш взгляд, такой подход послужил формированию иждивенческих настроений среди части организованных мигрантов на Дальний Восток.

С конца 20-х г. государством поощрялась миграция коллективная, что было обусловлено процессами коллективизации в стране. В этой связи стимулировалось переселение целыми колхозами. В 1929 г. было отменено льготное переселение единоличников. Преимущество коллективных переселений заключалось, по нашему мнению, в более легкой адаптации мигрантов на новом месте.

В советский период (начиная с 20-х гг.) также наблюдается комплексность в реализации миграционной политики. Тогда наряду с другими вопросами большое значение отводилось фактору территориального расселения. Размеры ссудной помощи зависели от того, к какой категории относился заселяемый участок дальневосточного региона – «обжитый», «необжитый» или «полуобжитый». Впоследствии все осваиваемые местности были разделены на два пояса, в зависимости от удаленности от центра страны и условий занятости. Исходя из соображений укрепления безопасности страны на востоке, государство вело переселение преимущественно в южные регионы Дальнего Востока. Такой акцент в территориальном расселении позволял укреплять государственную границу, заселяя российскими гражданами приграничные территории.

Плановая экономика и процессы индустриализации определили характер регулирования миграционных процессов на Дальнем Востоке. Миграционная политика была подчинена требованиям быстрого экономического роста страны, в том числе и за счет переброски на восток большого количества трудоспособного населения с целью освоения природных и территориальных ресурсов региона. Практически вся миграция была трудовой, с 30-х гг., как указывает Л.Л. Рыбаковский, возобладало промышленное переселение, поскольку начались большие стройки на востоке страны. В 30-е гг. была отработана такая форма освоения дальневосточного пространства, как интегральный комбинат. Эта форма позволяла вести комплексное освоение труднодоступных районов одной крупной промышленной организации - комбинату. Так осваивался север Дальнего Востока. Тогда же осуществлялось комплексно-концентрированное освоение, примером которого стало строительство Комсомольска-на-Амуре. Численность этого города с 1932 г. по 1939 г. выросла с нескольких сот до 71 тыс. человек.

После войны, во время которой заселение Дальнего Востока прекратилось, вновь возобновилась миграция населения в регион. Со второй половины 40-х гг. преобладала миграция сельскохозяйственная – переселялись в основном колхозники. В 70 – 80-е гг. продолжалось активное экономическое развитие Дальнего Востока, что требовало новых вливаний трудовых ресурсов. Акцент делался на промышленное освоение региона. В 1974 г. было начато строительство БАМа, значительная часть магистрали проходила по территории Дальнего Востока. «Стройка века» притянула на восток страны молодежь из многих регионов СССР.

Основными государственными формами привлечения населения на Дальний Восток были следующие: - организованный набор рабочих; - сельскохозяйственное переселение семей; - общественные призывы молодежи; - перевод на работу в другую местность. Сочетая административный и позитивистский подходы в миграционной политике советского периода, органы государственной власти использовали систему льгот и надбавок к зарплате и принудительную форму направления на работу в Дальневосточный регион. В системе стимулирования добровольного переселения на Дальний Восток очень эффективно «работал» социально-психологический фактор. Людям внушали мотив на переезд, широко внедряя в массовое сознание понимание огромной важности для всей страны освоения Дальнего Востока. Информационные кампании, сопровождавшие миграцию на Дальний Восток и освещавшие жизненные реалии дальневосточников, формировали их героический образ. «Работать в Сибири и на Дальнем Востоке, в том числе на севере этой территории, было выгодно и престижно. Именно там было создано наибольшее число городов и поселков на совершенно неосвоенных землях. Численность населения Сибири и Дальнего Востока за годы советской власти увеличилась втрое, и в демографическом отношении это была наиболее активная часть РСФСР».[12] В интервью одного из первопроходцев – строителей БАМа есть такое высказывание: «…такое понятие, как геройство, было нормой. Каждый из этих парней и девчат ощущал себя героем. Обычным будничным героем, которому выпала честь строить Байкало-Амурскую магистраль».

Действенным было вознаграждение не только материальное, но и моральное – в виде общественного уважения.

В сочетании с материальным стимулом такая система мотивации давала необходимые результаты. В советский период  заселения Дальнего Востока (1926 - 1989) население региона возросло в 5,1 раза, в России этот показатель составил 1,6 раза. Однако система государственного стимулирования переселения на Дальний Восток не смогла сформировать мотивацию длительного проживания на новом месте. Большая часть переселенцев была сориентирована на помощь и дотации государства, а это не позволяло развиваться их собственной экономической инициативе, уверенности в своих силах в случае снижения государственной поддержки. В этой связи переезд на Дальний Восток и проживание там во многих случаях имели поверхностный смысл – получение вознаграждения, по сути, за сам факт присутствия и занятости в этих территориях.

История советского переселения на Дальний Восток наглядно показала нецелесообразность дотационного отношения к переселенцам. Многие переселенцы превратили миграцию в основную деятельность, позволявшую безбедно существовать за счет государственной поддержки, оказываемой при переезде и размещении. Такие мигранты, получив подъемные на переселение, уезжали на Дальний Восток, возвращаясь через определенный срок обратно, чтобы вновь отправиться по тому же маршруту с новыми государственными средствами.

Именно в советский период заселения Дальнего Востока сформировалась так называемая психология временщика.

В результате искусственного перемещения населения в указанном направлении Россия сейчас стоит на грани потери своего влияния в дальневосточных территориях. Обусловлено это тем, что искусственно созданный социум не основывался на глубоких социально-культурных связях. Наоборот, люди, преимущественно молодежь, приехавшие на Дальний Восток в годы советского освоения, были «выдернуты» из устойчивой социальной среды, естественно, не имея никакой возможности обрести четкие социальные ориентиры в новом, пока еще маргинальном обществе. Как только закончился макропроект под названием «Советское освоение Дальнего Востока», участники его реализации оказались невостребованными и в связи с этим стали разъезжаться «по домам». В подсознании большинства переселенцев дом ассоциировался с прежним местом проживания. Поскольку большая часть переселенцев прибыла из европейских территорий СССР, миграционные потоки с Дальнего Востока устремились в данном направлении.

Досоветский период освоения Дальнего Востока таких масштабов возвратной миграции не наблюдалось. Во многом это было обусловлено иной мотивацией переселения (стремление стать хозяином своего дела, обрести свободу) и учетом социально-культурного фактора. Как отмечалось, царское правительство поощряло переселение несколькими семьями (не менее 15 семей). Это позволяло не нарушать сложившихся социальных и культурных связей, способствовало быстрой и успешной адаптации переселенцев и, следовательно, закреплению на новых землях.

Тем не менее опыт регулирования миграционных процессов на Дальнем Востоке в советский период имеет большую ценность и должен быть максимально использован в разработке и реализации сегодняшней миграционной политики. Опыт миграционной политики в СССР особенно ценен тем, что в нем встречаются различные подходы к регулированию иностранной миграции в территории Дальнего Востока. Подходы эти варьировались от поощрительного до запретительного.

Несмотря на то что после революции и гражданской войны численность китайцев на Дальнем Востоке значительно уменьшилась (до 50 тыс. чел.), уже к 1926 г. их количество возросло почти до 72 тыс. В 1926 г. доля китайцев среди общего числа городских рабочих Приморского края составляла 35,2%.  Такой рост численности китайских граждан на территории Дальнего Востока в 20-е гг. свидетельствует о лояльном отношении советской власти к иммигрантам, поскольку те приносили ощутимую экономическую пользу. Китайцы в основном выращивали экспортируемый Россией опиумный мак, использовались на старательских работах по добыче золота. Большей частью они привлекались для неквалифицированных работ. Правда, среди этих китайцев подавляющее большинство составляли «временщики», приезжавшие не более чем на три месяца.

Результаты исторических исследований А.Г. Ларина указывают на то, что в межнациональных отношениях среди иммигрантов и местного населения советского Дальнего Востока проявлялись толерантность и дружелюбность. В случаях неуважительного отношения к иностранцам виновные наказывались. Поощрялось взаимное изучение языков, культуры. В России выходило не менее 20 газет на китайском языке (в Москве, Ленинграде, Чите, Владивостоке, Благовещенске, Хабаровске, Иркутске, Артеме, Киеве). Во Владивостоке в те годы издавалось пять газет на китайском языке. На наш взгляд, одним из наиболее важных достижений комплексной миграционной политики того времени было то, что китайцы, благодаря массовому обучению русскому языку, стали понимать советские законы.

Правда, стимулами, препятствующими обучению китайских иммигрантов в России, было их кратковременное пребывание здесь.

В 1930 г. при дальневосточных исполкомах были учреждены должности уполномоченных и группы содействия, которые занимались наблюдением за реализацией национальной политики органами советской власти и вели «мониторинг» экономического и правового положения корейского и китайского населения на Дальнем Востоке. В сегодняшней ситуации нам представляется необходимым использование советского опыта регулирования адаптационных процессов иностранных мигрантов и принимающей стороны. В частности, практический интерес представляет опыт  массового обучения иммигрантов русскому языку, что сегодня могло бы способствовать снятию межнационального напряжения на приграничных территориях Дальнего Востока, а также интеграции иностранных мигрантов в российское общество.

Вместе с тем сегодня мы убеждаемся, что регулирование миграции не терпит искусственного, административного вмешательства. Многие проблемы современного дальневосточного социума были заложены еще в   30-е гг. XX в. «вывозами» и «завозами» населения. Тогда в связи с необходимостью укрепления обороноспособности дальневосточных приграничных территорий ввиду японской угрозы массово высылались китайцы и корейцы. В 1937 г. из приграничных районов Дальнего Востока было выслано 170-180 тыс. корейцев. Часть из них вернулась на этническую родину, остальных отправили в Казахстан и Среднюю Азию. В 1938 г. с Дальнего Востока депортировали 8 тыс. китайцев. Около 1 тыс. китайцев, имевших советское гражданство, были отправлены в Кур-Урмийский район Хабаровского края.

В результате в 30-е гг. с Дальнего Востока было вывезено не менее 300 тыс. человек. Вместо высланных на Дальний Восток в те годы было завезено в три раза больше населения. Однако большую их часть составили заключенные. Сегодня потомки депортированных корейцев активно возвращаются в регионы Дальнего Востока, успешно адаптируются там и быстро развиваются в экономическом плане. Это подтверждает то, что миграционные законы все равно берут свое, а их нарушение лишь калечит судьбы людей.

После варварского опыта переселенческой политики в СССР предвоенных лет развивается поощрительная практика государственного регулирования иммиграционных процессов на Дальнем Востоке. Как известно, в 50 – 60-е гг. XX в. установились весьма дружеские отношения между СССР и КНР. Следствием этого стало поощрение целевой иммиграции китайцев в Советский Союз. Тогда 38 тыс. китайских граждан прошли учебу и стажировку в советских вузах, на предприятиях и стройках. Китайская молодежь ехала в СССР за образованием. Советское правительство частично финансировало расходы китайских студентов и аспирантов на обучение. Иммиграционная политика в отношении китайских граждан носила четко выраженный целевой характер. Однако как и прежде, регулирование миграции основывалось на позитивистских позициях. Иммигранты представлялись как ресурс, обслуживающий либо экономические, либо политические отношения двух стран – СССР и Китая. Известно, что кадры, прошедшие обучение в СССР, сыграли заметную роль в социалистической модернизации Китая. При этом позднее, в годы «культурной революции», большинство китайцев, учившихся в СССР, подверглись репрессиям со стороны китайского правительства.

Отношение к мигрантам в советский период было большей частью инструментальное, социальный фактор рассматривался как вторичный. Со второй половины 60-х до конца 80-х гг. между СССР и КНР возникли политические разногласия, что непосредственно отразилось на миграционных процессах – китайская иммиграция на Дальний Восток практически остановилась. Как только отношения нормализовались, поток китайских иммигрантов хлынул в приграничные регионы Дальнего Востока. Начало постсоветского периода регулирования иностранной миграции в дальневосточные регионы характеризуется попустительским отношением к процессу. В 1992 г. начался безвизовый обмен между Россией и Китаем, который через два года был прекращен. Однако за 1992 – 1993 гг. число китайцев на Дальнем Востоке возросло примерно с 2 тыс. до 50 – 100 тыс. человек. Безвизовый обмен не был подготовлен законодательно и повлек массу административных и правовых проблем. В 1994 г. был введен иммиграционный контроль, безвизовыми остались только служебные и туристические поездки.

Обобщая исторический опыт государственного регулирования миграционных процессов на Дальнем Востоке России, мы считаем, что все меры колонизационной, переселенческой и миграционной политики в отношении данного региона требуют тщательного изучения. Каждый этап заселения дальневосточных территорий соответствовал духу своего времени и на определенных исторических отрезках мог рассматриваться как вполне позитивный.

Применительно к сегодняшней практике наибольший интерес для нас представляет царский период освоения региона. Поскольку тогда уделялось больше внимания формированию прочного, саморазвивающегося социума, качеству его жизни. Советский период дает примеры успешной межнациональной политики в миграционной сфере, что является основанием для использования этого опыта в сегодняшней управленческой практике.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Одним из основных выводов является то, что роль интегрирующей науки в изучении миграции могла бы сыграть социология. Эта позиция обосновывается в первую очередь социальным происхождением миграции. Социальный подход к исследованию миграции позволяет увидеть сущность этого явления, что дает возможность комплексного измерения миграционных процессов и проведения в соответствии с этим адекватного регулирующего воздействия. При социальном подходе в центре внимания оказываются сами носители миграционных проблем: мигранты и соприкасающееся с ними общество. Такой подход дает возможность выяснить пределы государственного регулирования миграционных процессов.

С этих позиций системообразующей целью регулирования миграции представляется определенное качество жизни общества и его мигрантов. Поэтому целевое регулирующее воздействие на миграционные процессы должно оказываться органами государственной власти в соответствии с заданным критерием качества жизни.

С целью оптимизации миграционной ситуации в пределах желаемого качества жизни внимание регулирующих органов следует акцентировать на ключевых направлениях:

- развитии сфер занятости и жилья в регионах и стране в целом;

- разработке схемы расселения мигрантов в стране и регионах с учетом ряда факторов, в том числе социокультурного и геополитического;

- совершенствовании качества информационного обеспечения миграционных процессов;

- способствовании успешной социально-психологической адаптации мигрантов и социума.

Наиболее эффективным способом регулирования миграции в соответствии с ожидаемым качеством жизни является целевое заселение, по сути, предполагающее дифференцированную государственную поддержку определенных групп добровольных мигрантов. Дифференцированная поддержка осуществляется, исходя из социальных качеств мигрантов и их предполагаемого воздействия на социум.

Миграционные процессы в этом регионе привели к снижению качества социального потенциала. Характеристики существующего там социума не отвечают требованиям стратегии России в Азиатско-Тихоокеанском регионе и создают условия для значительного ослабления или потери влияния страны в данном направлении.

Для улучшения качественных характеристик дальневосточного социума сегодня в регулировании миграционных потоков требуется в первую очередь комплексное использование экономических, политических, правовых, информационных инструментов, способствующих притоку мигрантов с более высокими социальными параметрами, ориентированных на профессиональную самореализацию, долгосрочное проживание и укрепление российского влияния на Дальнем Востоке.

Государственное регулирование миграционных процессов в России, и в частности на Дальнем Востоке, должно опираться на богатый исторический опыт страны. В миграционной политике России прошлых лет есть примеры комплексного регулирования миграций с социальных позиций. В большей степени это характерно для конца XIX – начала XX вв., когда осуществлялось заселение Дальнего Востока.

Используя имеющийся опыт, сегодня в условиях сложной геополитической ситуации и существующих угроз национальной безопасности России необходимо сосредоточить внимание органов государственной власти на целевом заселении стратегически значимых регионов. Этот шаг нам представляется первым этапом в реализации комплексной миграционной политики России, направленной на совершенствование качества жизни российского общества и переселившихся на его территорию мигрантов.

[1] http://www.i-u.ru/biblio/archive/capica_sinergetika/00.aspx

[2]http://www.auditorium.ru/p/showindex.php?ShowIndex=4111&PHPSESSID=415ae41a7ac4f0e8b19fe23b89f103fa

[3] Национальный доклад ПРООН о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации за 2002/2003 г. Интернет: www.knews.ru

[4] http://www.strana-oz.ru/?numid=19&article=905

[5] http://www.strana-oz.ru/?numid=19&article=905

[6] Попов А. Великий соблазн: взгляд из Китая. Интернет: www.asiapacific.narod.ru.

[7] http://www.ispr.ru/ZNAMDAT/10LET/STATI10/stati8.php

[8] http://pubs.carnegie.ru/books/2000/10gv/default.asp?n=toc.asp

[9] http://www.ispr.ru/ZNAMDAT/10LET/STATI10/stati8.php

[10] http://www.istorya.ru/referat/7350/1.php

[11] http://www.archipelag.ru/agenda/povestka/povestka-immigration/russ-bazar/vicinity/?version=forprint

[12] Стратегия для России: повестка дня для Президента - 2000. Интернет: www.svop.ru./book2000.php