Экклесиология святого Игнатия Богоносца

U

УКРАИНСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ

Одесская епархия

Одесская Духовная Семинария

Сочинение

по  Патрологии

на тему: «Экклесиология святого Игнатия Богоносца»

Воспитанника: 3-А класса

                      Дроговоза Игоря

Одесса 2003 г.

Содержание

1.   Введение.

2.   Понятие об экклесиологии.

3.   Жизнеописание святого Игнатия Богоносца.

4.   Послания святого Игнатия, епископа Антиохийского.

·                   Вопрос о подлинности посланий и их количестве.

·                   Время написания посланий.

·                   Богословские темы в посланиях святого Игнатия.

5.   Учение о Церкви в посланиях святого Игнатия.

·                   Установление Евхаристических собраний.

·                   Богоучреждённость церковной иерархии.

·                   Учение о единстве Церковном.

·                   Учение о небесной Церкви.

·                   Евхаристология святого Игнатия.

6.   Заключение.

Список использованной литературы.

«Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей,

чтоб я сделался чистым хлебом Христовым».[1]

Священномученик Игнатий Богоносец

(Послание к Римлянам IV гл.)

Начальные события жизни Церкви изложены в книге Деяний Апостольских. Тема книги – Церковь как завершение Нового Завета – дела, совершённого Христом, - его исполнения в мире, т.е. в человеческом обществе, в истории. Не просто история Церкви, а, прежде всего – она сама, её живой образ.

Это первое учение о Церкви, показанное в фактах её жизни, а потому из фактов избраны лишь те, которые служат этой цели, которые существенны для понимания этого учения. Все последующие поколения христиан видели в иерусалимской общине, в апостольской проповеди, в жизни и учении апостола Павла образец и мерило церковной жизни на все времена, вдохновляющее начало.

Начало истории Церкви – Вознесение и Пятидесятница. В сошествии Святого Духа произошло таинственное перерождение малого стада. Бедные рыбаки превратились в бесстрашных проповедников, несущих благую весть всему миру. Сам Спаситель стал их силой, и Он Сам начал действовать в своих последователях и в них пребывать в мире.

Проповедь апостолов началась со свидетельства Царствия Божия. Пришествие Спасителя и есть начало Царства: Сын божий пришёл открыть и дать его людям.

Люди, оторванные грехом, подчинившиеся злу и смерти, потерявшие подлинную жизнь, могут снова, через веру во Христа, познать бога и в соединении с Ним получить новую – праведную, истинную и вечную – жизнь, для которой они созданы. Мир не принимает Царства Божия, так как он во зле лежит и возлюбил тьму более света. Потому Сын Божий принёс людям не только истинное учение, не только знание о Царстве, но и спасение. Зло и грех, властвовавшие над людьми, Он победил Собой, явив совершенный пример послушания и любви.

Царство Божие явлено в Нём Самом и силе Любви и Жертве Богу и людям. И в этой самоотдаче была Его победа над злом и грехом, и смертью: Любовь восторжествовала над ненавистью, Истина над ложью, Жизнь над смертью: Бог воскресил Его и мёртвых.

В Одном Человеке в царство греха и смерти вошло Царство Бога – Царство Любви. Добра и Вечной Жизни. Но эту победу Он одержал не для Себя, а для других, для всех, чтобы спасти и ввести осуществленное Им Царство.

И поэтому Христос с самого начала избрал двенадцать  свидетелей, чтобы они были с Ним, слышали Его учение, видели Его дела, Его смерть, воскресение и прославление. И в ночь, когда Он входил в Свою Славу, Он им заповедал Царство – по прославлении Своём дал им Силу не только проповедовать о Нём людям, но и приводить их  к Нему, делать участниками Его Царства.

В Пятидесятницу – «малое стадо»  стало Церковью. Чрезвычайно важно, что Церковь родилась в  Иерусалиме, хотя апостолы были галилеянами. Пророчества, данные Господом Израилю, были исполнены. Столь долго ожидаемый Мессия пришёл, и мессианское Царство наступает в Иерусалиме. Слава Господня, обещанная Иерусалиму, опустилась на него, и в Церкви нашла своё завершение ветхозаветная история спасения. Основа для христиан – вера в божественное начало Церкви, вне которой вряд ли можно понять всё дальнейшее её развитие.[2]

К концу первого века христианство географически распространилось очень широко. Но самих христиан численно было не так много. Даже ко времени Константина Великого они составляли на больше 10 % всего населения Империи.

Те отрывочные сведения, которые дошли к нам от ранней Церкви, прежде всего, говорят о крещении и Евхаристии. Как и апостольской общине в Иерусалиме. Они остаются главными таинствами.

Вся жизнь Церкви протекала от воскресения до воскресения. От Евхаристии до Евхаристии. И потому только евхаристических собранием – этим средоточием общины – можно объяснить устройство Церкви. Это не человеческая организация. А живой организм, наполненный Духом Святым.

Империя (особенно на Востоке) была Империей городов. Крупные города были столицами провинций, называвшихся диоцезами. Во время Константина Великого диоцезы были разделены на более мелкие административные единицы – епархии. То, что административное деление было вокруг городов, определило административную структуру ранней Церкви. Община в каждом городе управлялась епископом. Помогали ему диаконы и пресвитеры. Местность вокруг города завесила от Церкви в городе.[3]

С ростом и распространением Церкви, по лицу земли, её членами становятся уверовавшие язычники и иудеи. Сбывались слова Спасителя: «Многие придут с Востока и Запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном»[4]. Апостолы поставляли в христианских общинах крупных городов, через возложения рук и молитвы, самых достойных и верных людей. Тех, кто был верен слову Спасителя, Его учению  и апостольскому  Преданию. Таких приемников апостолов стали называть епископ, что означает надзиратель. Так появляются апостольские мужи. Они окормляли стадо Христово, вверенную им христианскую общину.  Их первых, враги Христа, хватали и предавали суду и смерти. Многие из них были воочию свидетелями чудес Спасителя, или были близкими друзья самих апостолов. В их ушах и сердцах звучала проповедь первоверховных апостолов Петра и Павла. По примеру Иерусалимской общины они общались с соседними городами по поводу возникающих трудностей и неурядиц. Постепенно складываются Церковная дисциплина и Церковная традиция, формируются таинства и обряды, появляется структура Церкви и первые святые.

С ростом и распространением Церкви, как общества всех  разумно - свободных  существ, т.е. ангелов и людей, верующих во Христа Спасителя и соединённых в Нём, как единой главе своей,[5] возникает необходимость в определении понятия науки, изучением которой бы являлась Церковь.

Таки образом, экклесиология (греч. W6680F" – Церковь, logos – учение) – это теологическое учение о Церкви как Божественном установлении, о Её роли, функциях и прерогативах.

Епископ Антиохийский Игнатий, называемый иногда Богоносец, наследник по кафедре Антиохийского епископа Еводия, преемника, в свою очередь, ап. Петра. О жизни этого раннего христианского писателя не сохранилось никаких подробностей. Согласно Иерониму, он был учеником ап. Иоанна Богослова. Титул "Богоносца" объясняется или высокой нравственной жизнью и духовностью его, или, начиная с Симеона Метафраста, преданием о том, что св. Игнатий был тем младенцем, которого Сам Господь взял в свои объятия[6]. В греческом языке существует, однако определенное различие между Φεοφόρος - "богоносец," т.е. носящий в себе Бога, и Фεόφορος - Богом носимый. Существует все же предположение, что св. Игнатий был язычником и только впоследствии обратился к Евангелию.[7] В таком случае его имя его не что иное, как диалектическая вариация имени  Egnatus. Оно, вероятно, произошло от gnatus, но неправильное производство от ignus послужило поводом к изобретению для Игнатия сирийского титула Nurono или воспламененного, которое впоследствии объяснилось в смысле его пламенеющей любви ко Христу.[8] Как  бы то ни было, он, бесспорно, был антиохийским первосвятителем. Годы его епископства Евсевием определяются так: "между 2085 и 2123 годами после Авраама, или между первым годом Веспасиана и десятым годом Траяна. " Во всяком случае, если не считать предположения Харнака, что св. Игнатий скончался в 138 году, от чего он, впрочем, впоследствии сам и отказался, то год мученической смерти падает на царствование Траяна, т.е. от 98 до 117. В Антиохии во время Траянова гонения св. епископ был осужден на казнь в амфитеатре и под конвоем римских стражников, или, как он сам их называет, "десяти леопардов", он был отвезен в Рим. По дороге он останавливался в Смирне и в Троаде, куда к нему приходили христиане со своими пресвитерами поклониться ведомому на казнь славному епископу. Он на этих остановках поучал своих слушателей в вере и укреплял в борьбе с докетами, увещевая подчиняться своим епископам и жить богоугодной жизнью. Вероятно, этим же посланным к нему христианам он и передал послания для увещания самих христианских общин, представители которых к нему являлись. Так было им написано шесть посланий к ближайшим Церквам и, кроме того, седьмое, к Римлянам, куда он уехал с просьбою не мешать ему принять мученическую смерть на арене римского Колизея. Это послание по своему настроению и исключительной искренности должно быть признано одним из замечательных произведений ранней христианской письменности. Церковная традиция и историческая наука согласны в том, что мученический венец он воспринял в 107 году. Восточная Церковь празднует его кончину 20 декабря, тогда как латинская - 1 февраля. Кроме того, Православная Церковь отмечает 29 января как день перенесения его св. мощей.[9]

Священномученик Игнатий, епископ Антиохийский.

Уже в древности знали семь посланий св. Игнатия (к Ефесянам, Магнезийцам, Траллийцам, Римлянам, Филадельфийцам, Смирнянам и к св. Поликарпу Смирнскому), которые он написал по пути из Антиохии в Рим, во время остановок в Смирне и Троаде. Сборник этих посланий святого мученика был составлен, по всей видимости, вскоре после его кончины, и, вероятно, собрал их св. Поликарп Смирнский.[10]

Слог посланий святого Игнатия – живой и сильный. Мысли и чувствования, быстро следуя одни за другими, оставляют перерывы в течении мыслей, или вводят новое и неожидаемое; образы сменяются одни другими; сила мыслей и чувств, не находят выражений в обыкновенных формах языка и без того стесняемого сирийскими формами. От того много необходимо употребить труда, чтобы верно понимать и выражать подлинный текст святителя.[11]

Особый интерес в писаниях св. Игнатия для нас представляют две взаимосвязанные темы - христология (учение о Христе) и экклесиология (учение о Церкви). Следует иметь в виду, что в истории ранней Церкви Игнатий был первым крупным христианским писателем нееврейского происхождения и из нееврейского окружения, и в его письмах содержится довольно мало ссылок на Ветхий Завет.[12]    

 Время написания посланий определяется достаточно единогласно учеными историками. О посланиях св. Игнатия упоминает св. Поликарп Смирнский, а так как год его мученической кончины точно установлен, то Игнатий не мог писать позже 154 года. Но это слишком отдаленный срок. Можно его уточнить гораздо больше, а именно:

·         у св. Игнатия нет ничего о Маркионе, следовательно, он писал до 140 года;

• так как в посланиях говорится о казни зверями и известно, что таковая казнь практиковалась только до имп. Траяна включительно, то автор не мог пострадать после 117 года;
• так как в послании к Поликарпу о нем говорится как о молодом человеке, следовательно, не старше 40-50 лет, то это могло быть написано в промежутке 110-120 годов. Блаж. Иероним говорит об одиннадцатом годе Траяна (т.е. 109 по Р.Х.), а "мученические" акты упоминают девятый год царствования того же императора, т.е. 107 г. по Р.Х. Иными словами, все эти послания, писанные по пути на казнь, были составлены незадолго до этого года. Из Смирны были написаны: Ефесянам, Магнезийцам, Траллийцам и Римлянам, и из Троады три последних письма: Филадельфийцам, Смирнянам и Поликарпу.[13]

Святой Игнатий не был богословом, скорее - исповедником. Его послания - не богословские рассуждения. Они напоминают апостольские послания, по стилю, даже по темам. Богословский язык святого Игнатия близок к языку Иоанна Богослова, этого апостола из Малой Азии. Святой Игнатий свидетельствует о Христе. Это его первая тема. Он смущен и взволнован распространяющимися лжеучениями. По-видимому, это был иудаизм и докетизм. Оба совпадали в приватном суждении о лице и о деле Христа.    Чрез все послания святого Игнатия проходит чувство тревоги за целость Церквей, возмущаемых сеятелями раздора и лжеучений. Этим смутам святой Игнатий противополагает призыв к единомыслию и единодушию в вере и любви.

Единство Церкви - это одна из основных тем святого Игнатия. Церковь есть единое тело. И в своих разъяснениях этой истины святой Игнатий прямо и непосредственно исходит из разъяснения послания апостола Павла к Ефесянам, и как бы повторяет его. И так же, как у апостола, у него внутренне соединяется учение о Церкви, как о теле Христовом и царстве Духа, и учение о Ней, как о видимом общении верующих, объединенных и организованных чрез иерархию. В сознании святого Игнатия Церковь сразу есть видимое и невидимое единство, плотское и духовное, ένωσις σαρκική καί πνευματική, союз Божественный и человеческий. В словоупотреблении святого Игнатия σάρξ θ πνεύμα ξдинаково выражают и противоположность видимого и невидимого, и противоположность тварного и Божественного. [14]

В общем известны так называемые пространная, смешанная, краткая и, наконец, упоминаемая у Евсевия седмочисленная редакция посланий. Что они собою представляют?

Так называемая пространная редакция состоит из семи поименованных посланий и шести подложных:

1.   так называемые письма Марии Кассоболитской к Игнатию

2.   ответа Игнатия ей

3.   послания Игнатия к Тарсянам

4.   к Антиохийцам

5.   к Филлиппийцам

6.   к диакону Ерону.

Барденхевер считает их аполлинарианским фальсификатом начала V столетия. Впервые они появились в печати в латинском переводе в Париже в 1498 году (изд. И. Фабер). В XVI веке появилось три издания этой серии на греческом языке. Кроме того, к этой редакции можно присоединить еще три послания, известные только в латинском тексте (два к евангелисту Иоанну Богослову и одно к Пречистой Деве). Эти три послания, по мнению Барденхевера, западного происхождения и восходят к XII веку.

Смешанная редакция, более молодая, чем пространная, известная и в греческом, и в латинском текстах, состоит из тех же произведений, кроме послания к Филиппийцам. Таким образом, она содержит только 12 посланий. Изданы они были в XVII столетии и считались в католических кругах подлинными довольно долгое время.

Редакция пространная, т.е. состоящая из 13 посланий, имеется и в армянском тексте.

В 1845 году, благодаря открытию Куретона, вопрос о посланиях св. Игнатия принял совершенно новый оборот. Куретон нашел самый краткий текст только трех посланий (к Ефесянам, к Римлянам и к Поликарпу) на сирийском языке. Многие ученые того времени высказались за подлинность только этих трех писем, тогда как четыре остальных, упомянутых Евсевием, они считали подложными. С течением времени выяснилось, однако, что эта сирийская, так называемая краткая редакция является не источником и первоначальным ядром посланий, а наоборот, сокращением Евсевиевского числа семи посланий.

Теперь можно считать вопрос решенным. К католическому взгляду подлинности семи посланий присоединились и не католические ученые, как Харнак, Лайтфут и Цан. Таким образом, наука после многих исследований пришла к тому же, из чего первоначально исходило предание, выраженное Евсевием. Подлинной оказалась так называемая средняя редакция, напечатанная первоначально в 1646 году в количестве шести посланий и в 1689 г. в полном комплекте семи посланий, включая и к Римлянам.[15] 

Главное содержание посланий святого Игнатия (исключая послания к Римлянам) составляют две мысли: а) соблюдать подчинённость иерархической власти и б) удалятся еретиков, в частности от ереси докетов.  И та, и другая мысль соединяются в одной следующей: сохранять единение церковное в духе веры.[16]

Учение св. Игнатия о Церкви (экклесиология) непосредственно вытекает из его христологии. Поскольку для нашего спасения необходим реальный, плотский, исторический Христос, постольку и спасение осуществляется в конкретной видимой общине. Церкви. Невозможно быть христианином лишь на духовном, мистическом уровне, без участия в видимой Церкви. Понятие христианской жизни предполагает участие в реальном сообществе людей в конкретном месте. Спаситель с самого начала своего земного служения был окружен группой Им же самим избранных учеников, которые после Его Вознесения остались свидетелями Его жизни и учения, а после Пятидесятницы образовали ядро и стали первыми вождями новорожденной Церкви. С тех пор Церковь существовала всегда, и ее существование неотделимо от существования самого христианства.

Ключом к правильному пониманию экклесиологии св. Игнатия является трудно переводимое греческое выражение эп`и то авт`о, означающее «на то же самое» и чаще всего переводимое на русский язык как «в одно место». В христианской литературе это выражение впервые встречается в «Деяниях апостолов»[17], где оно относится к собранию верующих как Церкви, то есть для восхваления Бога и совершения таинства преломления хлеба. В некоторых рукописях текста[18] вместо эп`и то авт`о употреблено выражение эп`и ти экклес`иа, означающее «к Церкви»: «Господь же ежедневно прибавлял спасаемых к Церкви». Очевидно, что автор «Деяний» пользуется этим выражением как техническим термином, обозначающим «Церковь». В этом же значении употребляют его св. Климент Римский (I Кор.34:7) и св. Игнатий Антиохийский: «Поэтому, кто не ходит в общее собрание (эп`и то авт`о), тот уже возгордился и сам осудил себя...» (Еф. 5:3) и «... но в общем собрании (эп`и то авт`о) да будем у вас» (Магн.7:1). Контекст этих высказываний явно указывает на сакраментальный характер собраний, о которых идет речь.

На основании этих и многих других текстов можно заключить, что греческое выражение эп`и то авт`о было техническим термином для обозначения евхаристического собрания. Специального слова в те времена не существовало, возможно, и потому, что первохристиане избегали прямо говорить о таинствах в смысле «обрядов», а понимали саму Церковь, прежде всего в сакраментальном смысле. Церковь осуществляет себя, становится сама собою, когда ее члены сходятся вместе для свершения общего действа. Христианство никогда не выродилось в эзотерическое учение и не породило тайных обществ именно потому, что быть христианином в первую очередь означало физически собираться «вместе» (эп`и то авт`о), осуществляя тем самым важнейшую черту или, скорее, самое сущность Церкви как собрания.[19] Для обозначения христианских общин святой Игнатий использовал слово B"D@46". Слово это означает вторичное или временное пребывание (пребывание на глубине). То есть, например, заглавие послания к римлянам буквально переводится так: «Церкви Божией, временно пребывающей в Риме». Впоследствии от этого слова произошёл технический термин - B"D@46" - приход, обозначающий Церковь Божию, временно пребывающую в том или ином географическом месте, но всегда являющуюся той же самой.[20] 

Собираясь в определенном месте для совершения евхаристии, Церковь нуждалась в определенных организационных правилах и особенно в руководстве. Евхаристия рассматривалась как некое «воспроизведение» Тайной Вечери, и поэтому кто-то один должен был занимать место Христа. Св. Игнатий всегда называет главу евхаристического собрания «епископом», вводя ясность, которой не существовало в новозаветной терминологии. В Новом Завете еще не проводится четкого разграничения между «епископами» и «пресвитерами» (т.е. "старейшинами").[21]

Церковное единство осуществляется в единении верующих с епископом. Без него ничего нельзя делать, ни крестить, ни совершать вечерю любви, ни евхаристию (Смирн. VIII). Без трех степеней иерархии нет Церкви (Тралл. III, Филадельф. VII). Церковь осуществляется в отдельной общине. О соборе поместных Церквей нет еще упоминания.

В этой иерархической структуре церковной общины повиновение епископу уподобляется повиновению Богу (Тралл. II). Ничего не говорится об апостольском преемстве епископской власти.[22]

Предписывая покоряться святой Церкви, святой Игнатий естественно объяснял полное значение Церкви Христовой (Еф. 2:18-22). Учреждение церковной иерархии Игнатий признавал не делом человеческим, а делом Божиим, делом Христа Господа (Магнез. 3:12). Показывал три степени иерархии – степень Епископа, как представителя Самого Господа: «Убеждаю – старайтесь творить в единомыслии Божием, с согласия Епископа, начальствующего в образе Божием, пресвитеров – образа синедриона Апостольского и диаконов, любезных мне, которым вверено служение Иисусу Христу» (Магнез. VIII гл.), «Когда повинуетесь Епископу, как Иисусу Христу: то живёте не по человечески, а по Иисусу Христу» (Тралл. II гл.). Степень пресвитеров, как представителей Апостольских: «Все повинуйтесь Епископу, как Иисус Христос – Отцу, и пресвитерам – как Апостолам и диаконов чтите как заповедь Божию» (Смирн. 8:12). Степень диаконов, как поставленных не для земной пищи и пития, «но таких, которым вверено служение Христу Господу, раздаяние таин алтаря» (Магнез. 7:13).[23]

Святой Игнатий постоянно призывает к единству, предостерегая от расколов, разделений и ссор. Он в своей екклезиологии впервые употребил термин Католическая Церковь (Смирн. 8:2). Контекст не совсем ясен: "Где будет епископ, там должен быть и народ, т.к. где Иисус Христос, там и католическая церковь". Некоторые учённые, например проф. Попов, видят в этом выражении не союз поместных Церквей, а Церковь небесную. О союзе Церквей у св. Игнатия нет речи. Каждая поместная Церковь законна в себе, коль скоро в ней есть полнота иерархии (Тралл. III гл.). Церковь на земле находится в рассеянии и не связана общей организацией. Бог, "Отец Иисуса Христа есть общий епископ всех" (Магнез. III гл.). Полнота Церкви исполнится только в Царствии Небесном. Другие ученые хотят в выражении Католическая Церковь видеть вселенскую полноту верующих (Лайтфут, Барденхевер, Раушен).[24]

Чрез все послания святого Игнатия проходит чувство тревоги за целость Церквей, возмущаемых сеятелями раздора и лжеучений. Этим смутам святой Игнатий противополагает призыв к единомыслию и единодушию в вере и любви. "Будьте все заодно нераздельным сердцем" (Филад. VI гл.), "составляйте из себя все до единого хор, чтобы согласно настроенные в единомыслии, дружно начавши песнь Богу, воспевать ее единым голосом Отцу через Иисуса Христа" (Еф. IV гл.), - эти и подобные призывы не имеют в устах святого Игнатия характера только нравственных наставлений. То "единство" и "согласие", к которым он призывает, имеют религиозно-мистическое содержание. Прежде всего, это образ и подобие Божие, отображение Божественного единства. Вера и любовь - это начало исполнения жизни, и их единство есть сам Бог (Еф. XIV гл.). И воскресший Христос водрузил свое победное знамя затем, чтобы собрать всех святых и верных, из обрезания, как из языков, "во единое тело Церкви своей" (Смирн. I гл.). Чрез Свой Крест, чрез свои страдания, Христос призывает нас к Себе как членов Своих. Не может глава быть без членов... Это Бог обещал нам такое единство, ибо Он есть единство (Тралл. XI гл.), и мы должны быть соединены между собою, как Церковь соединена со Христом, и как Христос со Отцом, чтобы все согласовалось в единстве (Еф. V). Единство веры и любви есть выражение внутреннего существа Церкви, и поэтому - это высшее благо, выше которого уже ничего нет (Пол. I гл., Магнез. I гл.).[25]    

Экклесиология св. Игнатия имеет еще один немаловажный аспект: она предполагает учение о небесной Церкви. Согласно св. Игнатию, небесная Церковь есть своего рода "Архетип" ("Первообраз") Церкви земной и состоит из святых и Апостолов, живущих в постоянном единении с Богом. В то же время небесная Церковь тесно соединена с земной, "Первообраз" сопряжен с "образом", ибо Главой такой единой Церкви в ее "двух Ипостасях" является Господь Иисус Христос (см.: Магн. 6:13; Смирн. I гл.; Трал. XI гл.; Ефес. IV гл.). Данное учение, в свою очередь, предполагает представление о различии (и единстве) мира видимого и мира невидимого. Оба мира, соответственно, населены духовными существами - добрыми и злыми. Поэтому св. Игнатий говорит о "небесных существах" (τα επουράνια), а также о "властях, зримых и незримых" (οι άρχοντες ορατοί τε και αόρατοι), которые будут подлежать суду, если не уверуют в Кровь Христову; о "чинах ангельских" и "устроениях властей" (τάς συστάσεις τάς άρχοντίκας - Трал. 5). Эти духовные силы тесно соприкасаются с миром человеческим и часто вторгаются в него. Во всяком случае, тема "духовной брани", столь актуальная в последующей аскетической письменности, явно намечается св. Игнатием. Он ясно высказывается о "брани небесных и земных сил" (πας πόλεμος... επουρανίων και επιγείων), которая расторгается миром (покоем -  ειρήνης) в Церкви, ибо "единодушием в вере" среди членов ее уничтожается "сила сатаны" (Ефес. 13). Таким образом, экклесиология св. Игнатия содержит в себе еще и аспект "Церкви воинствующей", ибо только единством верующих и побеждается вся "сатанинская рать".[26]

Евхаристология тесно связана с учением св. Игнатия о Церкви. Он учит о Евхаристии как о "хлебе Божием, который есть плоть Иисуса Христа, от семени Давидова, и питие, которого он жаждет, есть кровь Христа, и это есть нетленная любовь" (Римл. 7:3). "Евхаристия есть, - пишет он Смирнянам (VIII гл.), - плоть Спасителя нашего Иисуса Христа, страдавшая за наши грехи". "Евхаристический хлеб есть лекарство бессмертия, залог не умирания в вечной жизни в Иисусе Христе" (Ефес. ХХ гл.). Надо стараться "пользоваться одной Евхаристией, ибо одна плоть Господа нашего Иисуса Христа и одна чаша в единении Его крови; один жертвенник, как и один епископ вкупе с пресвитерством и диаконами" (Филадельф. IV гл.). В этом выражено учение о евхаристичности Церкви. Церковь есть Тело Христово; Евхаристия - также Тело Христово. Церковь и Евхаристия - неразрывные понятия. Церковь не есть только "общество верующих", община, союз людей. Это все церковно-каноническое определение. Церковь есть, прежде всего, евхаристическая жизнь. Вне Церкви нет Евхаристии; вне Евхаристии нет Церкви, нет церковности.[27]

Безусловно, среди всех апостольских мужей святой Игнатий занимает выдающееся место по богатству и широте охвата своей богословской мысли, а также по тонкому прочувствованию им самой сути христианского Благовествования. Как отмечает Н. И. Сагарда, "по своей духовной силе, по выдающимся чертам содержания послания Игнатия составляют достойное продолжение новозаветных посланий. Пылкое благочестие Игнатия, чистота и непоколебимость веры, непритворное смирение, энтузиазм в служении Господу, конечно, общи у него с некоторыми другими писателями этого периода. Но особенная энергия и выразительность его языка, в чисто восточной форме, не чуждого некоторого рода преувеличений, однако совершенно свободного от риторической искусственности, придают его речи исключительно очаровательную силу; в то же время спокойная сила его убеждения, возвышенность его идеала и твердое сознание, что Дух Святой с ним, придают торжественное величие его свидетельству о Христе, которое чувствуется с возрастающей силой при каждом новом прочтении посланий".[28]

Список использованной литературы:

1.   Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Юбилейное издания, посвящённое тысячелетию Крещения Руси – М.: Издание Московской Патриархии, 1988 – 1371 с.

2.   Флоровский Г. В., свящ.  Восточные Отцы Церкви – М.: АСТ, 2003 – 636 с.

3.   Фаррара Ф.В. Жизнь и труды святых Отцов и Учителей Церкви. В 2-х томах, том 1 – Издание Сретенского монастыря, 2001 – 671 с.

4.   Мейендорф И. , протоиерей. Введение в святоотеческое Богословие – Клин: Фонд «Христианская жизнь», 2001 – 445 с.

5.   Евсевий Памфил, еп. Церковная история – М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт. 2001 – 608 с.

6.   Дворкин А.Л. Очерки по истории Вселенской Православной Церкви. Курс лекций. – Нижний Новгород: Братство св. Александра Невского, 2003 – 816 с.

7.   Киприан (Керн), архим. Патрология – Киев: Издательство имени святителя Льва, папы Римского, 2003 – 299 с.

8.   Сидоров А. И. Курс патрологии. – М.: Русские огни, 1996 – 348 с.

9.   Филарет (Гумилевский), архиеп. Черниговский и Нежинский. Историческое учение об Отцах Церкви в 3-х томах, том 1 – М.: Паломник, 1996 – 205 с.

10.    Макарий, митроп. Московский и Коломенский. Православно-догматическое богословие в 2-х томах, том 2 – М.: Паломник, 1999 – 674 с.