Философские взгляды В.С. Соловьёва

СОДЕРЖАНИЕ

стр.

1

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

3

2

КРАТКОЕ ВСТУПЛЕНИЕ

4

3

ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ДОБРА И ЗЛА

6

4

УЧЕНИЕ О ВСЕЕДИНСТВЕ

13

5

ФИЛОСОФИЯ ЛЮБВИ

16

6

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

21

7

ЛИТЕРАТУРА

23

  Биографическая  справка

Соловьев Владимир Сергеевич родился в Москве 16 января 1853 года, в семье крупнейшего русского историка Сергея Ми­хайловича Соловьева (1820—1879). Род Вл. Соловьева еще в пятом колене принадлежал к среде великорусского крестьянства, но затем перешел в духовное сословие, по линии матери он имел в числе предков замечательного мыслителя ХVIII в. Г.С. Сковороду.  Обстановка ран­них лет Вл. Соловьева сложилась весьма благоприят­но для его последующего духовного развития. Эта обстановка не только была причиной раннего овладе­ния иностранными языками, но она навсегда также стала еще причиной глубокого интереса к большим и самым широким вопросам жизни и мировоззрения.

Среднее образо­вание Вл. Соловьев получил в московской 5-й гимна­зии, в которую поступил в 1864 г. По разного рода соображениям его определили не в 1-й, а сразу в 3-й класс. Гимназию он кончил в 1869 г. с золотой медалью и занесением на гимназическую золотую доску, которая помещалась в актовом зале гимназии. О гимназических годах Вл. Соловьева имеются неко­торые сведения, касающиеся как его образа жизни, так и его умонастроения.

Но в эти же годы в настроениях Вл. Соловьева необходимо находить также и серьезную сторону. Именно уже с 13 лет и до 18 он переживает сомнения в религиозных истинах и проявляет глубокий крити­цизм, о котором сам же пишет в письме к Е. В. Романовой  от 31 декабря 1872 г. В этом письме 19-летнего Вл. Соловьева уже выражен весь основной образ мыслей зрелого философа.С сознанием взрос­лого и зрелого человека он пишет этой девочке, Кате Романовой:

«В детстве всякий принимает уже готовые веро­вания и верит, конечно, на слово; но и для такой веры необходимо если не понимание, то некоторое пред­ставление о предметах веры, и действительно ребенок составляет себе такие представления, более или менее нелепые, свыкается с ними и считает их неприкосно­венною святынею. Многие (в былые времена почти все) с этими представлениями остаются навсегда и живут хорошими людьми. У других ум с годами растет и перерастает их детские верования. Сначала со страхом, потом с самодовольством одно верова­ние за другим подвергается сомнению, критикуется полудетским рассудком, оказывается нелепым и от­вергается».

Высшее образование Вл. Соловьев получил в Московском университете     ( 1869 – 1873 ).     Вероятно,  не  без  влияния    материализма  Вл.     Соловьев   поступил начала на физико- математический факультет, затем на II курсе перешел на историко-филологический факультет.  О том, с какой страстностью Вл. Соловьев стал овладевать философией на историко-филологическом факультете и знакомиться с такими властителями умов, как Хомяков в России и Шеллинг и Гегель в Германии, об этом свидетельствует тот факт, что уже в течение первого года по окончании университета он написал магистерскую диссертацию, которую и защитил в 1874 г. В период с 1874 по 1880 г.г. он написал две диссертации и ряд трудов. Имеются некоторые сведения о кратком пребывании Вл. Соловьева в Московской духовной академии в качестве вольнослушателя, но, по видимому, о каком-то серьезном влиянии здесь говорить нельзя, скорее он уединился от повседневной суеты чтобы завершить диссертацию и пользоваться обширной библиотекой Академии.

Защита магистерской диссертации Вл. Соловьевым «Кризис западной философии (против позитивистов)» ярко свидетельствует как о необычайной силе его философского мышления, так и о простоте и ясности выражения, логической убедительности, сочетавшейся с глубиной и широтой исторического горизонта. Он был назначен доцентом на кафедре философии Московского университета , По ряду причин в 1877 г. был переведен в Петербургский университет. Вскоре защитил докторскую диссертацию на тему «Критика отвлеченных начал» ( 1880 ). После прочтения публичной лекции 28 марта 1881 г., в которой Вл. Соловьев призывал императора Александра III помиловать первомартовцев, его преподавательская деятельность навсегда окончилась.

Вл. Соловьев целиком отдается написанию произведений церковно-общественного характера .  В это время Вл. Соловьев сближается с католицизмом, ввиду чего у него появилось  много неприятностей вплоть до запрещения писать на церковные темы.

В последние годы своей жизни Вл, Соловьев опять вернулся к философии. К этому времени относятся его трактаты «Красота в природе» ( 1889 ), «Смысл любви» ( 1892-1894 ), «Понятие о Боге ( В защиту философии Спинозы)» (1887) и  «Теоретическая философия»      ( 1897-1899 ). Наконец, тоже чисто философским трудом необходимо считать огромное произведение «Оправдание добра» ( 1897 – 1899 ).

Умер Вл. Соловьев рано, в возрасте 47 лет. Безвременно оборвалась жизнь человека, который отличался небывалой силой философской мощи, небывалым владением мировой философией, напряженнейшей духовной жизнью и мощной творческой энергией, полной неиссякаемых  замыслов.

КРАТКОЕ ВСТУПЛЕНИЕ

Фигура Владимира Соловьева является для российской философии в некотором смысле знаковой. В настоящее время существует три подхода к точке зрения на время зарождения русской философии и на имя ее отца-основателя. Патриотическая славянофильская концепция исходит из того, что русская философия как философия великой нации не могла зародиться слишком поздно, и ее начало относится к XI-XII веку, к трудам митрополита Иллариона и князя Владимира Мономаха. Сторонники социолого-материалистического подхода считают, что регулярная философия зародилась в России XIX века, и ее основателем следует считать Чаадаева. Однако существует и третий подход, – идеалистический – и его апологеты утверждают, что первым русским философом был никто иной, как Владимир Соловьев. Можно оспаривать эту точку зрения, но нельзя сбрасывать со счетов значение личности и трудов великого философа для всей русской истории. Вл. Соловьев является практически единственным русским философом, разработавшим действительно системную философию, философию охватывающую большую часть сторон жизни человека, общества и природы.

В то же время для современной русской философии творчество Соловьева является своеобразным откровением. Преодоление кризиса, в котором оказались философ­ский теизм и славянофильство, стало главным делом философа Вл. Соловьева. Его система яви­лась новым этапом в эволюции религиозной философии, последователи которой попытались сделать ее идеологи­чески активной уже в начале столетия. В основе деятель­ности Соловьева лежали следующие кардинальные устре­мления: осуществить под знаком «всеединства» «гармо­нический синтез религии, науки и философии»; объединить рациональный, эмпирический и мистический виды позна­ния; представить историю как процесс «богочеловеческий»; указать пути социального обновления и активизации. Обоснование Соловьевым историософских конструкций с позиций религиозного объективного идеализма сочеталось с либеральным характером его общественно-политических взглядов. Вл. Соловьев, мо­дернизировавший традиционную проблематику русской идеалистической философии, при жизни не был попу­лярен  среди русской интеллигенции. Будучи убежденным и последовательным противником материализма Соловьев долгое время был закрытым для большинства людей, в той или иной мере заинтересованных философией.

У Владимира Соловьева были предшественники, которые рассматривали разные стороны жизни, человеческих проблем, но он один, подобно Ломоносову, соединил в себе все. Он был незаурядным поэтом, замечательным переводчиком. Он был человеком, который освещал проблемы знания, писал о природе, любви, о социальных и политических проблемах. Он был острым и беспощадным литературным критиком, публицистом, общественным деятелем, церковным писателем. Он был толкователем Библии, переводчиком Платона и библейских, ветхозаветных текстов. Он был автором книг, которые можно считать настоящим введением в христианскую жизнь, имеется в виду, в частности, его книга "Основы духовной жизни" лаконичная, ясная, четкая, лапидарная, она является как бы квинтэссенцией целых томов об основных началах христианства. И одновременно он - деятель, он - предтеча экуменического движения - движения к сближению Церквей Он был человеком необыкновенной серьезности и в то же время любившим шутку, писавшим пародии, каламбуры, сатирические стихотворения. После него осталось двенадцать объемистых томов произведений плюс четыре тома переписки. И до сих пор все еще обнаруживаются какие-то вещи, которые не вошли в собрание сочинений. Прошло почти 90 лет со дня смерти Соловьева (1853-1900). Его теоретические труды были изданы во время первой мировой войны, и всё. Потом, мизерным тиражом стихи в 1921 году. Потом стихи уже в более поздние годы - в "застойное" время. И только сейчас выходят новые издания.

ПРОБЛЕМА СООТНОШЕНИЯ ДОБРА И ЗЛА

Проблема соотношения добра и зла волновала философов во все времена. Книга Вл. Соловьева “Оправдание добра” - одна из попыток вновь обратиться к этой проблеме. Почему же именно этой книге уделяется огромное и пристальное внимание?

         “Оправдание добра” - уникальная работа. В этой книге впервые за всю историю этики обобщается теоретическая работа о добре, содержательно раскрывающая и утверждающая его. “Оправдание добра” уникальна еще и потому, что она оптимистична по своему духу и твердо противостоит пессимистическим и негативистским концепциям морали. Самой яркой  из таких концепций была конечно же концепция Ницше, изложенная в его книге “По ту сторону добра и зла”. Основная идея этого труда заключалась в “снятии” проблемы добра и зла, отказ от признания ее основополагающего характера. Ницше предлагал заменить старую нормативную этику, различающую добро и зло, новой этикой, которая находится по ту сторону добра и зла. Разумеется, подобный пессимизм и “умаление” добра встречались и раньше, поэтому наступил момент, когда совершенно явной стала необходимость опровергнуть подобные концепции.

         Именно в ответ на эту “критику” добра Соловьев пишет оправдание добра, с тем, чтобы защитить добро от предъявленных ему обвинений. Из этой первоначальной задачи постепенно выросла вторая - попытаться дать позитивную теорию добра. Кроме того, в своей работе Соловьев решил и такую специфическую задачу, как рассмотрение основных этических понятий - добро, зло, смысл жизни, смысл смерти, страдание, любовь - в свете нового духовного и социального опыта. Таким образом в России в конце прошлого века начал складываться новый образ нравственной философии. Даже если бы в процессе написания “Оправдания добра” Соловьев углубился в решение только одной задачи: исследовать добро, дать его определение, раскрыть его ипостаси, разновидности, т.е. не выходить за рамки этики, - уже и тогда дело, за которое он взялся, было бы значительным и трудным.

         Но Владимир Соловьев увидел и поставил перед собой еще более сложную задачу: он увидел необходимость говорить о свойствах добра не как об отвлеченных моментах идеи и не как об эмпирических фактах, а имея в виду ”полноту нравственных норм для всех основных практических отношений единичной и собирательной жизни”. Таким образом для философа проблема добра выходит за рамки этики, затрагивая сферу истории человечества, социологии, психологии, метафизики.

         В своей работе Соловьев пытается “оправдать” не только добро, но и бытие, жизнь в целом, замысел Божий о мире. Решение же второй задачи - оправдать доверие к добру, воодушевить на делание добра - сопряжено, как свидетельствует теория этики, с еще большими трудностями.

         Главный вопрос, который пытается решить Соловьев, “оправдывая” добро, - стоит ли жить, если в мире царит зло, и в чем же заключается смысл жизни.

         Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассмотреть огромное количество фактов, глубоко изучить жизнь и человеческую психику, обратиться к Богу и к мировой истории. Соловьев избирает долгий и сложный путь, который и определяет структуру книги: сначала он углубляется в человеческую природу, затем обращается к Богу, а после на перекрестки исторических событий.

         Первая часть труда Вл. Соловьева называется “Добро в человеческой природе”. Философ рассматривает поставленную перед собой проблему “оправдания” добра через призму человеческой души, человеческой психологии, человеческой сущности. Он  действительно ищет, находит и объясняет “добро в человеческой природе”.

         Соловьев был твердо убежден, что смысл жизни не появляется откуда-то извне. Человек самостоятельно его определяет. Называя человека “безусловной внутренней формой для добра как безусловного содержания”, философ объясняет, что смысл жизни заключается в добре человека.

         Но если роль человека в осуществлении добра столь велика, если он и существует-то в мире, чтобы это добро оправдывать и утверждать, то каково же соотношение добра и зла в человеческой природе? Первая часть “Оправдания добра” посвящена ответу на этот вопрос.

         “Всякое нравственное учение, какова бы ни была его внутренняя убедительность, или внешняя авторитетность, оставалось бы бессильным и бесплодным, если бы не находило для себя твердых точек опоры в самой нравственной природе человека”. Как мы видим, у Соловьева не вызывает сомнения, что общечеловеческая нравственность является основой для любого значительного построения в области этики.

         Общеизвестно и давно осознано, что человек - это существо, которому нельзя дать однозначную оценку. Свойства его натуры слишком разнообразны и противоречивы: красота и величие сосуществуют с агрессивностью и злобой, ленью и завистью, коварством, хитростью и массой других грехов и пороков. В связи с этим возникает вопрос о возможности однозначно положительной оценки природы человека с нравственной точки зрения.

         Соловьев подчеркивает наличие у человека таких качеств, которые отсутствуют у всех других животных. Например, чувство стыда, которое “есть уже фактическое безусловное отличие человека от низшей природы”. В отличие от человека ни одно животное не стыдится своих физиологических актов. Человек же стыдится, когда животное начало берет в нем верх над человеческим. Чувство стыда удивительно, потому что его невозможно объяснить какими бы то ни было биологическими или физиологическими причинами, пользой для особи или для рода. Оно имеет другое, более серьезное значение: оно свидетельствует о высшей по сравнению с животными, нравственной природе человека: если человек стыдится своей животности, следовательно, он существует как человек; если человек стыдится, следовательно, он существует не только физически, но и нравственно.

         По мнению Соловьева, принципиальное значение чувства стыда заключается в том, что именно этим чувством “определяется этическое отношение человека к материальной природе”.  Человек стыдится господства материальной природы в себе, он стыдится быть ей подчиненным, и тем самым он признает, относительно ее, свое достоинство и внутреннюю независимость, в силу чего он должен обладать материальной природой, а не наоборот.

         Далее в первой части “Оправдания добра” философ связывает чувство стыда с принципом аскетизма. Для человека характерно сознание своего нравственного достоинства, которое полусознательно и неустойчиво в простом чувстве стыда. Действием же разума оно возводится в принцип аскетизма.

         Философ полагает, что духовное начало человека противодействует материальной природе. Это противодействие выражается в стыде и развивается в аскетизм. Причиной его является не природа сама по себе, а влияние ее “низшей жизни”, которая стремится к подчинению разумного существа человека и превращению его в “придаток слепого физического процесса”.

         Анализируя размышления Вл. Соловьева о чувстве стыда и роли этого чувства в развитии человеческой нравственности, можно сделать вывод, что чувство стыда является основополагающим фактором, отличающим человека от животного. Оно формирует этическое восприятие  человеком материальной природы. Чувство стыда - это средство подчинить стихийную жизнь человека жизни духовной.

         Рядом с чувством стыда, которое Соловьев называет основным нравственным чувством, в природе человека имеется и чувство жалости, которое составляет “корень этического отношения уже не к низшему, материальному началу жизни в каждом человеке, а к другим человеческим и вообще живым существам, ему подобным”. Философ понимает жалость как ощущение чужого страдания или нужды, солидарность с другими. Из этого простого корня, в основе которого лежит родительская, особенно материнская любовь, происходят затем такие специфические нравственные чувства, как сострадание, милосердие, совесть, вся многосложность внутренних и внешних социальных связей.

         Соглашаясь с тем, что жалость в общечеловеческом понимании - это добро, и человек, проявляющий это чувство называется добрым, а человек безжалостный - злым, Соловьев тем не менее утверждает, что всю нравственность и сущность всякого добра нельзя сводить только лишь к состраданию.

         Философ не подвергает сомнению утверждение, что жалость или сострадание - это основа нравственности, но он подчеркивает, что это чувство всего лишь одна из трех составляющих основы нравственности, которая обладает строго очерченной областью применения, а именно определяет должное отношение человека к другим существам его мира.

         Подобно тому, как из чувства стыда развиваются правила аскетизма, так из чувства сострадания развиваются правила альтруизма. Соловьев согласен с тем, что жалость - это действительная основа альтруизма, однако он предупреждает от отождествления понятий “альтруизм” и “нравственность”, поскольку альтруизм есть составляющая нравственности.

         Философ раскрывает также и истинную сущность жалости, которая “вовсе не есть непосредственное отождествление себя с другим, а признание за другим собственного (ему принадлежащего) значения - права на существование и возможное благополучие”. Это значит, что  когда человек жалеет другого человека или животное, он не принимает его за себя, а видит в нем такое же одушевленное существо, как и он сам. И поскольку человек признает за самим собой определенные права на исполнение своих желаний, он, испытывая жалость, признает такие же права и за другим и таким же образом реагирует на нарушение чужого права.  Человек как бы уравнивает себя с тем, к кому он испытывает жалость, представляет себя на его месте.

         Исходя из этих посылок, Соловьев делает следующее умозаключение: “мыслимое содержание (идея) жалости, или сострадания, взятая в своей всеобщности и независимо от субъективных душевных состояний, в которых она проявляется, <...> есть правда и справедливость”.  Таким образом, правдой является то, что другие существа подобны человеку, и справедливо, чтобы он относился к ним так же как к себе самому.

         Из этого положения путем различных умозаключений философ выводит главный принцип альтруизма, который психологически основан на чувстве жалости и оправдывается разумом и совестью: “поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобою самим”.

         Однако, Вл. Соловьев отмечает, что это общее правило не предполагает материального или качественного равенства всех субъектов. В природе такого равенства нет, и требовать его бессмысленно. В данном случае речь идет лишь о равном для всех праве на существование и развитие своих положительных сил.

         Помимо этих основных чувств (стыда и жалости) в человеческой природе существует столь же первичное чувство благоговения перед высшим. Оно выражает отношение человека к чему-то особому, что признается как высшее, от чего человек всецело зависит, перед чем он готов преклоняться. Чувство благоговения перед высшим составляет основу религии. Оно порождает такие сложные явления нравственной жизни, как стремление к идеалу, самосовершенствование.

         Это чувство лежит в основе религиозного начала нравственности.

         Плавно переходя от правил справедливости и милосердия, которые психологически опираются на чувство жалости,  Соловьев рассматривает чувство благоговения на примере отношений родителей и детей.  По мнению философа эти отношения являются специфическими. Они не сводятся только к справедливости и человеколюбию и не выводятся из жалости. Отношения детей и родителей построены на признании ребенком превосходства родителей над собою и своей зависимости от них. Ребенок чувствует к ним благоговение, и из этого чувства вытекает практическая обязанность послушания.  Данные отношения определенно выходят за рамки альтруизма, так как нравственное отношение детей к родителям не определяется равенством, наоборот, оно основывается на признании того, что делает эти существа неравными между собою.

         Конечно же такие отношения не противоречат справедливости, но помимо нее в них заключено нечто особенное. Любя своих родителей, ребенок конечно же испытывает потребность и в их любви, однако любовь, которую он испытывает к родителям существенно отличается от любви, которую он ждет от них. В любви ребенка к родителям “господствует чувство преклонения перед высшим и долг послушания ему, причем вовсе не предполагается, что ребенок требует и себе от родителей такого же почтения и повиновения”. По мнению философа сыновняя любовь носит характер благоговения.

         Соловьев полагает, что именно такое отношение детей к родителям, положительное неравенство, присутствующее в их отношениях в силу преимущества родителей перед детьми, обеспечивает их солидарность и лежит в основе особого рода нравственных отношений. Философ видит здесь “естественный корень религиозной нравственности, которая представляет особую, важную область в духовной природе человека”.

         Таким образом, изначально простые чувства (стыд, жалость и благоговение перед высшим) лежат в основе человеческой нравственности и отвращают человека от зла. Они же являются основой добродетели, показывающей, каким должен быть человек.

         Вл. Соловьев выделяет именно эти три качества как самые важные для человеческой природы. Философ, объясняя свой выбор, утверждает, что все другие качества, такие как долг, свобода или справедливость, далеко не однозначны и не лишены внутренних противоречий, наличие которых может легко обернуть их или в прямое зло, или в средство, ведущее к злу.  Важно также и то, что эти чувства не присущи человеку от природы.

         Однако, это еще не все. Для Соловьева самое главное заключается в том, что только эти три первоначальных чувства - стыд, жалость и благоговение перед высшим авторитетом - могут быть гарантами нравственности, т.е. обеспечить личную нравственность человека. Лишь эти простые чувства (каждое в отдельности и особенно все вместе) служат гарантией того, что человек, ими обладающий, не будет делать даже попыток убить, украсть, причинить иной вред другим людям. Такой человек стыдится быть плохим, он уже не только может не делать зла, он теперь не может делать его и будет от него отказываться. Он теперь будет творить добро.

         Итак, Вл. Соловьев “оправдал” добро в человеческой природе и решил вопрос о природе человека в пользу добра. Человеческое влечение к добру оправдывает собою то, что очень часто считается несовместимым противоречием. Так, нравственности свойственно аскетическое начало. Но она вовсе не цель, а только путь к добру, да и то не единственный. Характерно, что здесь идет перекличка с буддизмом, в котором также провозглашается "серединный путь", не поощряющий чрезмерных отклонений. Это еще раз показывает, что сколько бы ни было религий, все они имеют в себе зерно истины, надо только суметь его увидеть.

Личность человека - на первом плане. Но этот план тоже далеко не окончательный. Вл. Соловьев дает целую теорию семьи, где личность хотя и на первом плане, но находится в согласии с другим рядом личностей, или предков, или потомков. Половая любовь вполне оправданна, но и она не довлеет, а содержит в себе и многое другое. Деторождение благо - благо, но тоже не единственное. Личность есть полнота, но для завершения этой полноты она нуждается в обществе. Общество есть полнота, но завершение этой полноты не просто в обществе, а во всем историческом процессе, т.е. в человечестве. Экономическая и политическая жизнь, государство и право - это неотъемлемые моменты исторического стремления человечества к правде и добру. Но и самая общая нравственная организация должна быть религиозной и завершаться во вселенской церкви, считает Вл. Соловьев.

УЧЕНИЕ О ВСЕЕДИНСТВЕ

Вл. Соловьев принадлежит к числу тех мыслителей, которым удалось создать самостоятельную целостную и всестороннюю философскую систему — учение, охватывающее все об­ласти философского знания при единстве подхода, логической после­довательности и взаимосвязи основных идей. Как правило, в системе наличествует небольшое число исходных принципов, из которых логи­чески выводятся все остальные идеи и положения. Философская систе­ма — это теория, позволяющая решать все философские вопросы с единой позиции, с единой точки зрения.

Обобщая философские идеи самого разного происхождения, Вл. Соловьев стремился к разработке самостоятельного учения. Его философия — совершенно своеобразное и неповторимое явление в истории мысли. В основу своей философской системы он положил принцип  о всеединстве.

«Все существует во всем» — такова самая общая формулировка принципа всеединства. Отталкива­ясь от нее, Вл. Соловьев развивает целостную концепцию. Прежде всего для него ясно, что данную формулировку не следует понимать бук­вально — все существует во всем лишь как тенденция, как закон. Всеединство — это гармония и согласованность всех частей Вселенной. Но абсолютное все­единство — это идеал, к которому мир лишь стремится. Абсолютное всеединство — это Бог, а мир — всеединство в состоянии становле­ния. Мир содержит божественный элемент (всеединство) как идею. Но без элемента божественного всеединства он не может существовать, ибо в этом случае рассыпался бы на изолиро­ванные и враждебные друг другу части.

Абсолютное, или божественное, всеединство есть абсолютная «единораздельная цельность бытия». Иначе говоря, это такое соединение отдельных элементов мира, которое не уничтожает самостоятельнос­ти элементов, т.е. реальной множественности мира. Это единство много­образного или цветущая полнота жизни, т.е. гармония в разнообразии. В своем идеальном выражении это Бог, соединяющий мир в единое целое посредством любви. Любовь есть то, без чего соединение отде­льных частей не может быть гармоничным и согласованным. Божествен­ная любовь и придает миру гармонию и стройную согласованность. Наличие в тварном мире противоположного начала, т.е. начала нестрое­ния и хаоса, есть следствие грехопадения. Однако мировой процесс представляет собой не что иное, как процесс возвращения к первона­чальному всеединству. Таким образом, развитие тварного мира есть эволюция ко все большей гармоничности и единству при одновремен­ном росте многообразия. Это возникновение все более сложных сис­тем — от примитивных неживых через многообразие живого к обще­ству и человеку. С момента возникновения христианства история об­щества превращается из процесса человеческого в процесс богочеловеческий: в истории действует нравственное начало, ведущее его к всеединству.

 Моделью положительного всеединства служит для него живой организм. Для живого организма пра­вилом является такое соединение частей, в котором каждая часть «за­интересована» во всех других и в целом. Например, болезнь отдельного органа неизбежно отрицательно сказывается на всем организме и на других органах. Напротив, здоровье какой-либо части идет на пользу всем другим и организму в целом. Понятие организма опирается на более широкую категорию. Эта категория — «жизнь». Она занимает важное место в учении о всеединстве и в философии Вл. Соловьева в целом.

Понятие жизни нигде не определяется Вл. Соловьевым формально­логически. И это несмотря на то, что его философская система отлича­ется логической строгостью и последовательностью. Дело в том, что жизнь принципиально не может и не должна определяться только лишь логическим путем. В жизни присутствуют элементы иррациональные. Поэтому она не может быть по­стигнута подобно тому, как познаются объекты естественных наук. Жизнь может быть описана, но не определена абсолютно строго. Жизнь это стихия. Это поток, в котором отдельные этапы могут быть выделены лишь условно. Это творчество нового и способность к самовоспро­изведению. Это жизненный порыв. Это бурная, клокочущая жизнь, мно­гообразие ее проявлений. Наконец, это «цветущая полнота жизни», полнота бытия. Жизнь естественна в отличие от того, что вымучено и искусственно. Во всех ее проявлениях есть душа, а на самых высоких ступенях — дух. Чтобы постиг­нуть живое существо или душевно-духовную жизнь, человеку, кроме работы интеллекта, требуется еще сердечное участие.

 Жизнь есть жестокая борьба за выживание. Это относится к жизни во всех ее прояв­лениях. Жизнь живых существ основывается на пожирании и истребле­нии одних существ другими: хищники пожирают травоядных и друг друга, травоядные питаются растениями; человек, как живое существо нуждается в пище органического происхождения и т.д. То же можно сказать об экономической и иных сферах общественной жизни: здесь также идет острая борьба за существование. Однако жизнь перестала бы быть жизнью, если бы свелась к конкуренции и взаимному истребле­нию. Более того, в этом случае она была бы просто невозможна: жизнь мгновенно уничтожила бы сама себя. Тем не менее этого не происходит. Напротив, биологическая наука прослеживает эволюцию живых существ, в которой очевиден прогресс в развитии жизни. Очевиден прогресс и в развитии общества. Следовательно, наряду с конкурентной борьбой в жизни существен момент солидарности и взаимопомощи — без него жизнь перестала бы быть реальностью. В сочетании борьбы и солидарности находит свое выражение «пос­ледняя тайна» жизни, особый замысел Божий или Премудрость Божия — София.

Особый смысл принцип всеединства приобретает для Вл. Соловьева при рассмотрении духовной жизни. Философия Вл. Соловьева — это ис­кание единства духовной жизни. В ней ярко выражено стремление найти способ избегнуть всякой односторонности, всякой ограниченности. Это «искание всеединства», синтеза религии, философии и науки, веры, мысли и опыта, которое должно ответить на вопрос: «какая цель че­ловеческого существования вообще, для чего, наконец, существует че­ловечество?» Окончательная цель человечества, по Вл. Соловьеву, как раз и состоит «в образовании всецелой жизненной организации».

Поскольку всеединство есть то, к чему стремится жизнь духа, постольку оно находит свое выра­жение в процессе познания. Таким образом, принцип всеединства при­меняется Соловьевым и в теории познания — гносеологии.

Вл. Соловьев различает три способа познания: эмпирический, рациональный и мистический. Эмпирическое познание — это позна­ние опытное. В нем главную роль играют органы чувств. Рациональное познание осуществляется разумом. Наконец, мистическое познание — это внутреннее познание, осуществляемое с помощью веры. Под тер­мином «вера» Вл. Соловьев понимает не только лишь субъективное убеж­дение, а интуицию, или непосредственное познание, т.е. познание, не требующее логических шагов. Истина всеедина в том смысле, что она есть результат совместного действия органов чувств, разума и интуиции. Истина рациональна по своей форме, но одновременно она не мертва, не является сухой и застывшей — какой бы она была, если бы целиком сводилась к рациональности. Жизненность ей придают чувственный опыт и интуиция. Заблуждение возникает вследствие разрывов между эмпи­рическим, рациональным и мистическим (интуитивным) познанием или вследствие абсолютизации одного из них. Другой причиной заблуж­дений является придание абсолютного значения тому, что по своей сути. Принцип всеединства применительно к познанию тем самым означает постоянное обобщение, поиск все более общих теорий, способных включить в себя ранее известные.

Всеединство является также принципом отношения трех ценнос­тей, фундаментальных для всякой классической философской систе­мы, — истины, блага и красоты. Их соединяет понятие любви.

ФИЛОСОФИЯ ЛЮБВИ

 В деле преображения природы мира и человека, может быть, самым трудным станет отнятие у природы ее главного оружия, ее высшего оправдания, того механизма, каким она обеспечивает свой прогресс и который в силу этого окружила наибольшей привлекательностью: половой раскол, воспроизведение человеческих особей путем полового рождения. Тут и самая сласть для природ­ного существа, и корень его неизбежной погибели для очистки места плоду этой страсти. Как писал В.С. Соловьев: "Само собой ясно, что, пока человек размножается как животное, он и умирает как животное". И еще: "Пребывать в половой раздельности значит пребывать на пути смерти". Здесь Соловьев вслед за Федоровым ставит задачу творческой метаморфозы половой любви, задачу, может быть, наиболее диковинную, но и существенную в дальних горизонтах активно-эволюцион­ного, ноосферного идеала.

 Соловьев развивал идеи христианского активизма, богочеловечества, тесного объединения божественной и человеческой энергий в деле избавления мира от законов "падшего" материального естества и ввода его в эволюционно высший, нетленный, соборно-любовный тип бытия, Царствие Божие. Развивал эти идеи во многом параллельно Федорову, но значительно более отвлеченно-метафизически, без конкретной проектики последнего.

Либеральный консерватизм Соловьева сочетался у него с мистико-максималистской проповедью "теургического делания", призванного к "избавлению" материального мира от разрушительного воздействия времени и пространства, преобразованию его в "нетленный" космос красоты, и с историософской теорией христианского "богочеловеческого процесса" как совокупного спасения человечества.

"Следовательно, для того, чтобы Бог вечно существовал как действующий Бог, должно предположить существование мира как подлежащего божественному действию как дающего в себе место божественному единству. Собственное же, то есть произведенное единство этого мира, - центр мира и вместе с тем окружность Божества и есть человечество".

Соловьев восходит к эротическому через целую цепочку космических процессов. Совершенная половая любовь способна восстановить целостность человека и мира и ввести их в бессмертие.

 Человек располагает специфической энергией огромной мощи, которая в настоящее время расходуется, прежде всего, на воспроизведение его как природного существа. Стремление одухотво­рить, использовать для созидательных целей эротическую энергию, силу любви не раз возникало в мечте и мысли людей. "Любовь, так же как и мысль, в ноосфере будет пребывать в состоянии неизменного роста. Избыток увеличивающихся энергий любви перед все уменьшающимися потреб­ностями размножения людей будет каждый день становиться все очевиднее. Это означает, что эта любовь, в своей до конца очеловеченной форме, имеет своей целью выполнять функцию гораздо более широкую, чем простой призыв к размножению".

 Рождение, половой раскол, эрос, смерть сцеплены нераздельно, и претензия на бессмертную жизнь требует своей последовательной логики. Задачу преодоления слепого полового рождения, транс­формации эротической энергии Федоров ввел в план преобразовательно-космической практики, план построения преображенного порядка бытия. Воскрешение - фундаментальный "антиприродный" акт, обратный рождению. Темная, бессознательная родотворная энергия должна быть претворена, сублимирована в светлую, сознательную творческую энергию, направленную на познание мира, его регуляцию, воссоздание утраченной жизни. Федоров неоднократно подчерки­вал, что он не просто отрицает плотскую любовь, что привело бы к аннигиляции силы эротической энергии. Он различает отрицательное и положительное целомудрие. Отрицательное целомудрие внутренне противоречиво; оно далеко не достаточно, это лишь "борьба оборонительная", которая не дает настоящих положительных результатов, а при своей абсолютизации приведет лишь к самоубийству человеческого рода. Отрицательному аскетизму Федоров противопоставляет "творческий процесс, воссоздание своего организма, заменяющее питание" (у Вернадского это автотрофность), отрицательному целомудрию - положительное, которое требует действительно пол­ной мудрости, в смысле полного обладания своими силами и энергиями мира, идущими на воссоз­дание умерших, преображение и их, и себя. В любви, подчеркивает Соловьев, происходит действи­тельное перенесение "центра личной жизни" в другого, оба любящих восполняют друг друга своими качествами, создавая вместе более богатое единство; истинная любовь предполагает обязательное равенство любящих; наконец, всем в любви известна идеализация предмета любви - живое и конкретное прозревание абсолютного содержания его личности и ее убеждение. Эти качества любви вовсе не нужны для простого размножения, увековечения чреды все таких же природно-ограниченных, более-менее улучшенных и ухудшенных существ. "Если смотреть... на фактический исход любви, то должно признать ее за мечту, временно овладевающую нашим существом и исчезающую, не прейдя ни в какое дело (т.к. деторождение не есть собственное дело любви)". Существующие качества любви предстают как некие задатки для восстановления в человеке идеального образа Божия, созидания из двух существ какого-то высшего единства. "Осуществить это единство или создать истинного человека, как свободное единство мужского и женского начал, сохраняющих свою формальную обособленность, но преодолевших свою существенную рознь и распадение, это и есть собственная ближайшая задача любви".  Высшую задачу любви Соловьев, как и Федоров, выводит к "общему делу" борьбы со смер­тью, увековечивания и преображения высшей ценности - личности, наконец, к Делу возвращения всех сознательных и чувствующих жертв природного порядка за все время его господства, т.е. воскре­шение всех умерших. "Человек, достигший высшего совершенства, не может принять такого недос­тойного дара; если он не в состоянии вырвать у смерти всю ее добычу, он лучше откажется от бессмертия". У Федорова задача направления извращенного порядка природы в неприродный, бессмертный тип бытия ставится как конкретное дело: победа над временем осуществление принципа сосуществования вместо последовательности, обретается в воскрешении; победа над пространством - путем достижения "полноорганности", способности безграничного перемещения в пространстве, "последовательного вездесущия". Соловьев выражается намного более туманно: "Победить эту двойную непроницаемость тел и явлений, сделать внешнюю реальную среду сообраз­ную внутреннему всеединству идеи - вот задача мирового процесса".

 "Действительно спастись, т.е. возродить и увековечить свою индивидуальную жизнь в истин­ной любви, единичный человек может только сообща или вместе со всеми", стремясь к идеалу совер­шенного всеединства, где торжествует та нераздельность всех и их личностная неслиянность, та равноценность частей и целого, общего и единичного, которая составляет, по Федорову, проектив­ный для человеческого общества идеал Троичного божественного бытия. Без знания конкретных Федоровских проектов включения космической среды в любовно-преобразовательную деятельность человечества (расселение человечества в космосе, регуляция космических явлений и т.д.) следующее заявление Соловьева также оборачивается довольно туманной фразой: "Но для полного их (различных форм разделения людей.) упразднения и для окончательного увековечивания всех индивидуальностей, не только настоящих, но и прошедших, нужно, чтобы процесс интеграции перешел за пределы жизни социальной, или собственно человеческой, и включил в себя сферу космическую, из которой он вышел". "Сила же этого духовно-телесного творчества в человеке есть только превращение или обращение внутрь той самой творческой силы, которая в природе, будучи обращена наружу, производит дурную бесконечность физического размножения организмов".

 Искусство - модель творения жизни и, как всякая модель, есть лишь схематическое, искусст­венное предварение. Некое волнение, волну организма художник неудержимо стремится вынести вовне, за­печатлеть материальными средствами, закрепить во внешней среде. В творчестве выражается потребность расширения себя за пределы своей природно-ограниченной формы; искус­ство - греза о новом теле, расширенном и вечном. Сюда же мы присоединим и взгляд Федорова на искусство как попытку мнимого воскрешения. Мыслитель выводил начало искусства из погребаль­ных обрядов, отпевания, попытки удержать облик умершего в живописном или скульптурном изображении, т.е. восстановить его хотя бы мнимо, искусственно, и эта потребность - в бесконечно усложнившемся виде, от эпического искусства, длинного предания о героических деяниях наших предков, до современных форм – проникает все искусство: ту кристаллизацию текучих, преходящих жизненных форм в прекрасные и вечные, то воскрешение и запечатление бывшего и жившего, то творческое прощупывание новых форм жизни, которое происходит в нем. Искусство - прообраз воскреситель­ного акта, и даже самого его типа реализации: творческое созидание вместо рождения (сублимация эротической энергии в искусстве), наконец, восстановление жизни как бы "из себя", рождение из се­бя наших отцов и матерей (в искусстве из себя, из волнений организма конструиру­ется новая форма).

 "Законы движения потока образов - вихрей воображения, заправляющих поэтическим твор­чеством, однородны с законами сновидения, сновидческого воображения". Внутрителесность пространства (сновидческого, а далее и художественного) выражает особый построительный принцип форм, являющихся во сне, - пейзажей, сочетаний живых образов и т.д., которые представ­ляют собой наложение (путем зеркального увеличения) телесной схемы спящего (извивов и конту­ров его тела). В творчестве же "поскольку круг свободного проявления изливаемых лирических волн начинает казаться неограниченным, постольку, естественно, исчезает, стирается та условная черта, которая отделяет изолированное "тело", крохотный кусочек "внутреннего" мира от чужой и давящей "внешней" среды. Зрение окончательно торжествует над осязанием".

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Личность Вл. Соловьева - большая, глубокая, широкая, даже величественная, хотя в тоже время до чрезвычайности запу­танная и порой кажется противоречивой. Но цельное всегда ка­жется противоречивым, если рассматривать его с позиций мно­жественности. Но во всей этой сложности, изучение которой не может не стать делом многих, была одна простейшая, невиннейшая и наивнейшая особенность. Это неугомонное стремление бороться с нелепостями и язвами окружающей жизни. Эту устремленность души его к Добру просто нельзя не увидеть. Это сильнее всего, что есть в нем и создано им.

Из этого вечного ощущения неудовлетворенности и стремления преодолевать несовершенства окружающей жизни сама собой вытекает еще одна идея, которую можно с полным правом считать для Вл. Соловьева окончательной, итоговой и заключи­тельной. Это то, что можно назвать философией конца.

В своих ранних научных трудах он изображает концы всех философских односторонностей. Затем - острейшее ощущение конца византийско-московского православия и рвется к то у, чтобы при помощи римской католической церкви преобразовать восточную церковь. В 1891г. его работа "Об упад­ке средневекового мировоззрения" тоже наполнена чувством ка­тастрофизма по отношению к традиционному православию. Он настолько низко оценивал традиционную и бытовую религию, что однажды в беседе с Е.Н. Трубецким выразил желание объединить всех неверующих против верующих. Неудивительно поэтому, что и в самом конце своей жизни он заговорил и конце всей челове­ческой истории и о пришествии антихриста. И если его мировозз­рение всегда было интимно связано с его личностью, то особенно здесь эта связь оказалась наиболее глубокой и ощутимой.

В 1900 г. Вл. Соловьев умирал от неизлечимых болез­ней; и человечество, по его мнению, в те времена тоже умирало и тоже от неизлечимых болезней, которые он научился распозна­вать вопреки своему былому историческому оптимизму. Это ощуще­ние конца особенно явно в последней его книге "Три разговора".

Е.Н. Трубецкой пишет по этому поводу: "Что-то оборвалось в Со­ловьеве когда он задумал эту книгу: ее мог написать только че­ловек, всем существом своим предваривший как свой, так и всеобщий конец".

Только не надо думать, что Вл. Соловьев резко встал на позиции безнадежного нигилизма, отрицая всякое развитие вперед. Наоборот, даже если конец дела означал его неудачу, то этот же конец означал и необходимость чего-то нового. Именно по этому Е.Н. Трубецкой пишет "... практический вывод из "фи­лософии конца" не есть покой, а творческая деятельность. Пока мир не совершился, человек должен всем своим существом содействовать его совершению. Чтобы осуществлялась в нас целостная мысль,  мы должны предвосхищать ее в мысли,  вдохновляться ею в подъеме творческого воображения и чувства и, наконец, готовить для нее себя самих и окружающий мир подвигом нашей во­ли".

В завершение приведем последнюю цитату, характеризующую не только человека или человечество, но и самого Вл. Соловьева:

"Человек совмещает в себе всевозможные противоположности, которые все сводятся к одной великой противоположности между безусловным и условным, между абсолютною и вечною сущностью и преходящим явлением, или видимостью. Человек есть вместе и божество, и ничтожество".

ЛИТЕРАТУРА

1.    Лосев А.Ф. Владимир Соловьев. – М., 1983.

2.    Лосский Н.О. История русской философии. – М.: Советский писатель, 1991. – 480 с.

3.    Малышевский А.Ф. Мир человека. - М.: Просвещение, 1994.

4.    Мир философии: Книга для чтения. Ч. 2. Человек. Общество. Культура. – М.: Политиздат, 1991. – 624 с.

5.    Рашковский Е.Б. Вл. Соловьев. Учение о природе философского знания. / Вопросы философии, 1982, №6.

6.    Современный философский словарь. / Под ред. д.ф.н., проф. В.Е. Кемерова. – 1996. – 608 с.

7.    Соловьев Вл. С. Сочинения. Т. 1-2. – М., 1988.

8.    Трубецкой Е. Миросозерцание Вл. С. Соловьева. Т. 1-2. – М., 1913.

9.    Феномен человека: Антология. / Сост., вступ. ст. П.С. Гуревича. – М.: Высшая школа, 1993. – 349 с.

10.  Философский энциклопедический словарь. 2-е изд. – М.: Советская энциклопедия, 1989. – 815 с.

11. Александр Мень “Мировая духовная культура, Христианство, Церковь. Лекции и беседы” , Москва 1995.