Глагольное управление в селькупском языке

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

БАЙДАК АЛЕКСАНДРА ВЛАДИМИРОВНА

ГЛАГОЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

В СЕЛЬКУПСКОМ ЯЗЫКЕ

Специальность 10.02.02 — Языки народов Российской Федерации (селькупский язык)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Томск-2001

Работа выполнена кафедре немецкого языка и общего языкознания Томского ордена «Знак Почета» государственного педагогического университета

Научный руководитель:                  доктор филологических наук

                                                         профессор В.В. Быконя

Официальные оппоненты:              

Ведущая организация          

Защита состоится «      »                     2001 г. в                    час на заседании диссертационного совета                               при Томском государственном педагогическом университете

С диссертацией можно ознакомиться в Лаборатории языков народов Сибири Томского государственного педагогического университета

Автореферат разослан «         »                                     2001 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

к.ф.н.                                                                                       Н.П. Гальцова

Реферируемая работа выполнена в рамках комплексной программы исследования языков коренных народов Сибири, разработка которой была начата более тридцати лет назад по инициативе профессора А.П. Дульзона и продолжается в настоящее время его учениками и последователями.

Актуальность работы определяется тем, что на фоне интенсивного изучения  фонетики/фонологии, морфологии и лексики селькупского языка, синтаксические связи остаются менее изученной областью. Исследование подчинительных связей слов в словосочетании и, в частности, глагольное управление в селькупском языке не являлось объектом специального системного изучения.

Цель исследования — выявление управления глаголов различных лексико-семантических групп в диалектах селькупского языка. Ее достижение предполагает решение следующих задач: выработка подходов трактовки управления как типа подчинительной связи в селькупском языке, определение объема и содержания термина «управление», классификация селькупских глаголов на различные лексико-семантические группы и подгруппы на основе денотативного критерия и анализ специфических особенностей синтаксической связи управления глаголов, относящихся к одной лексико-семантической группе (подгруппе); определение способов управления селькупских глаголов; исследование вариативности управления селькупских глаголов.

Материалом для исследования послужили лингвистические записи по диалектам южного ареала и енисейским говором тазовского диалекта, хранящиеся в рукописном фонде Лаборатории языков народов Сибири Томского государственного педагогического университета, в том числе языковые материалы, собранные автором диссертации (экспедиция летом 1997 г., Колпашевский район). Материалы полевых записей составляют 66 томов по 700 и более страниц каждый. В работе использованы также опубликованные материалы (с сохранением транскрипции оригиналов) селькупского словаря финского ученого М.А. Кастрена (Castrén, 1855), текстовые материалы, собранные М.А. Кастреном и опубликованные Т. Лехтисало (Castrén-Lehtisаlo, 1960), материалы селькупско-русского словаря венгерского ученого И. Эрдейи (Erdélуi, 1969) и другие доступные автору опубликованные материалы.

Основные методы исследования — описательный и сопоставительный с привлечением элементов статистического подсчета. Описание диалектов проводилось в синхронном плане.

Научная новизна данного диссертационного исследования заключается в том, что впервые на обширном фактическом материале исследовано управление глаголов южных диалектов селькупского языка. Исследование глагольного управления проводится в рамках лексико-семантических групп с опорой на принцип взаимосвязи семантики глагола и его управления, устанавливаются случаи вариативности падежного, послеложного, а также падежно-послеложного управления, определяется обязательность и факультативность управления для глаголов определенных лексико-семантических групп и конкретных глаголов; проводится разграничение послеложного управления и управления, осуществляемого посредством послелогов.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Глагольное управление в селькупском языке — это тип подчинительной связи, при котором грамматическое оформление зависимого компонента словосочетания обусловлено лексико-грамматическими свойствами глагола.

2. В селькупском языке выделяются следующие типы глагольного управления:

- падежное управление глаголов — разновидность глагольного управления, при котором синтаксическая связь глагола и зависимого компонента осуществляется посредством падежей;

- управление глаголов посредством служебных слов — послелогов, как разновидность глагольного управления, при котором синтаксическая связь глагола и зависимого компонента осуществляется с помощью послелогов.

Практическая значимость работы. Материалы, выводы и обобщения могут быть использованы при создании описательного и теоретического синтаксиса селькупского языка, при составлении сравнительного синтаксиса словосочетания самодийских и уральских языков, в типологических исследованиях глагольного управления в различных языковых системах. Практический материал может быть использован при составлении словарей, а также в преподавании самодийских и финно-угорских языков, при обучении селькупскому языку в школах с преподаванием родного языка. Некоторые положения работы представляют интерес для типологов, занимающихся проблемами подчинительных связей и, следовательно, могут использоваться при чтении лекционных курсов.

Апробация работы. Основные положения исследования излагались на конференции молодых ученых в ИФ СО РАН (Новосибирск, апрель 1999); на международной конференции «Проблемы документации исчезающих языков и культур» (21-е Дульзоновские чтения в ТГПУ (Томск, май 1998), на конференции «Языки народов Сибири и сопредельных регионов» в ИФ СО РАН (Новосибирск, октябрь 1999); на региональной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Сибирская школа молодого ученого», на II-ой областной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Молодежь и наука: Проблемы и перспективы», на международном конгрессе «Наука, образование, культура на рубеже третьего тысячелетия» в ТГПУ (Томск, декабрь 1998; апрель 1998; декабрь 1999); на международной конференции «Сравнительно-историческое и типологическое изучение языков и культур» (22-е Дульзоновские чтения в ТГПУ (Томск, май 2000)); на региональной научно-практической конференции «Вторая сибирская школа молодого ученого» в ТГПУ (Томск, декабрь 2000); на V Межвузовской конференции в ТГПУ (Томск, апрель 2001). Диссертация обсуждена на расширенном заседании кафедры немецкого языка и общего языкознания Томского государственного педагогического университета.

Объем и структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка цитируемой литературы, приложения, включающего перечень исследованных глаголов с переводом на русский язык и их управлением, а также список сокращений. Реферируемая диссертация излагается на 142 страницах машинописного текста. Список цитируемой литературы содержит 175 источника, в том числе 15 на иностранных языках.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введение. Во введении обосновывается выбор темы; указываются цель и задачи исследования; дается общая характеристика языкового материала, послужившего источником для научного исследования; приводятся сведения о диалектном членении селькупского языка; определяется методика исследования, научная новизна и практическая значимость работы.

Глава I. «Место управления в системе подчинительных связей в селькупском языке» включает четыре параграфа: «Подчинительные связи в общетеоретическом плане», «Подчинительные связи в селькупском языке», «Управление в общетеоретическом плане», «Управление в селькупском языке».

В первом параграфе рассматриваются подчинительные связи слов в общетеоретическом плане. Для выражения подчинительных связей синтаксис каждого языка располагает рядом способов, из которых наибольшее распространение получают согласование, управление и примыкание. Под согласованием понимается подчинительная связь, которая выражается уподоблением формы зависимого слова форме главного в роде, числе и падеже, или в числе и падеже и означает определительные отношения. Примыкание сохраняется за неизменяемыми частями речи: наречиями, компаративами, инфинитивами и др.

Во втором параграфе рассматривается управление в общетеоретическом плане, определяются объем и содержание данного термина, выявляются факторы, определяющие форму управления. В лингвистике выделяются две традиционные концепции категории управления: синтаксическая и лексико-синтаксическая. С точки зрения синтаксической концепции управление относится к числу синтаксических связей, на основе которых изучаются элементы в структуре предложения. Управление выделяется с целью раскрытия сущности управляемых второстепенных членов и определяется как структурно-синтаксическая категория. Сущность лексико-синтаксической концепции управления заключается в рассмотрении этого типа связи лишь применительно к лексическому уровню языка, т.е. в рамках словосочетания.

В параграфе «Управление в общетеоретическом плане» анализируются также основные причины перестройки управления и возникновения вариативности, к которым относятся приведение в соответствие формы и содержания языковой единицы; смысловую и формально-структурную аналогию; контаминацию (семантическую и структурную); влияние диалектов и др.

Вопрос о природе грамматического явления управления неразрывно связан с вопросом о том, какие факторы определяют управление: грамматические или лексические. При этом к грамматическому фактору относят специфику стержневых слов, их морфологические категории; к лексическим — зависимость сочетаемости от вещественного значения глагола; формирование сходных особенностей управления у слов одной лексико-семантической группы и др.

В третьем параграфе рассматриваются подчинительные связи слов в словосочетаниях селькупского языка. В селькупском языке существуют следующие виды подчинительной связи: управление, примыкание, несогласованная определительная связь. Согласование не получило в самодийских языках широкого развития, за исключением западных говоров ненецкого языка, в которых отмечаются отдельные элементы данного типа связи, и нганасанского языка, в котором наблюдается развернутое согласование в числе и в ряде падежей. Несогласованная определительная связь характеризуется соединением стоящих рядом, и связанных между собой по смыслу слов, первое из которых имеет неизменную форму и является зависимым по отношению ко второму. Например: ЮШ mat ńalaj tobe рöte šidindi niŋŋak «я босой ногой на горячие угли наступила». Примыкание является в селькупском языке более широким синтаксическим приемом по сравнению с несогласованной определительной связью, т.к. оно свойственно не только для определительных словосочетаний, в которых определение предшествует определяемому, но и для наречий, деепричастий и других неизменяемых частей речи. При примыкании наблюдается относительная свобода расположения членов предложения. Например: nem kar't töγa koldond ütko «дочь-моя утром пошла к реке за водой».

В четвертом параграфе рассматривается управление в селькупском языке. В реферируемой работе принята лексико-синтаксическая концепция категории управления. Анализ структуры глагольно-именных словосочетаний, моделируемых в селькупском языке по типу «управление» показал, что грамматическое оформление зависимого компонента определяется лексико-грамматическими свойствами главного компонента. В селькупском языке глагольное управление тесно связано с грамматическими категориями залогового типа: переходности/непереходности, активности/пассивности, возвратности. Для селькупского языка характерно наличие ряда глагольных основ, нейтральных в плане переходности/непереходности типа ettigu «висеть, повесить»; čoččigu «стоять, поставить» и т.п.

Категориальная отнесенность таких глаголов определяется сочетаемостью или несочетаемостью их словоформ с прямым дополнением. Ср.: sumka palgogon öda «сумка висит на гвозде»; ök'p öt'ku nad' «шапку повесить надо». Глаголы, противопоставленные друг другу по семе активности/пассивности, имеют различное управление. Активные глаголы, как правило, управляют винительным падежом прямого объекта, в то время как пассивные глаголы характеризуются управлением орудно-совместным падежом, который обозначает субъект действия. Ср.: Зуб. εssεm mēat mādam «отец-мой построил дом»; māt mēmba εssεpsε «дом построен отцом моим». Возвратные глаголы селькупского языка, как и непереходные, а также пассивные лишены возможности управлять винительным падежом.

При исследовании глагольного управления в селькупских диалектах автором учитываются средства выражения зависимого компонента : падежи и послелоги. Важное значение имеет также облигаторность или факультативность связи, т.к. отдельные селькупские глаголы могут не имеет  при себе зависимого компонента, они замещают только подлежащную валентность. В ряде случаев элиминация зависимого компонента приводит к сдвигам в семантике глагола. При разграничении типов связи релевантными считаются признаки предсказуемости управления благодаря свойствам глагола (принадлежности к определенной лексико-семантической группе и к грамматическому классу) или непредсказуемости; учитывается допустимость или недопустимость вариативности управления.

Глава II. «Глагольное управление посредством падежей в селькупском языке» состоит из восьми параграфов: «Падежная система селькупского языка», «Управление глаголов физического воздействия на объект», «Управление глаголов перемещения, помещения объекта», «Управление глаголов созидательной деятельности», «Управление глаголов эмоционального состояния», «Управление глаголов эмоционального отношения», «Управление глаголов восприятия», «Управление глаголов речи».

Первый параграф посвящен описанию падежной системы селькупского языка. При выделении падежа в качестве категориального учитываются индивидуальные признаки его морфологического выражения и в обязательном порядке принимается во внимание его синтаксическая функция. В результате современное языковое состояние позволяет выделить в сфере именного словоизменения 15 продуктивных, широко функционирующихпадежей безличного склонения и 3 непродуктивных, имеющих узкую сферу употребления (Беккер, 1978:12).

В лингвистической литературе последних лет наблюдается эволюция подхода к изучению сочетаемости глаголов и, в частности, глагольного управления от рассмотрения отдельных глаголов как единиц языковых систем к лексико-семантическим группам глаголов. Такой подход обусловлен наличием определенной корреляции между принадлежностью глагола к той или иной семантической группе и его управлением. Анализ фактического материала показал эффективность этого подхода, поэтому исследование глагольного управления в селькупском языке проводится в рамках семантических групп:

1. Управление глаголов  физического воздействия на объект

Для глаголов физического воздействия на объект характерно управление винительным падежом. Винительный падеж в разноструктурных языках является падежом прямого объекта. В селькупском языке в микрополе прямого объекта также доминируют конституенты, являющиеся реализацией моделей управления винительным падежом.

Глаголы физического воздействия на объект обычно обозначают ситуацию, при которой одушевленный субъект подвергает воздействию одушевленный или неодушевленный объект. В качестве зависимого компонента может быть любое имя без какого-либо ограничения, т.к. любые предметы или явления становятся объектами реальных процессов. Глаголы физического воздействия часто замещают орудийную синтаксическую валентность. Управление орудно-совместным падежом обусловлено характером этих глаголов, обозначающих производимое с применением орудия воздействие: Нап. mat mūnom (вин.п.) m'gaźe (ор.-с.п.) čokossak «я палец иглой уколол»; Зуб. kürakka pat’alkβat ond' saki pūd'andiźe (ор.- с.п.) pōm (вин.п.) «дятел долбит своим крепким клювом дерево».

Если действие распространяется не на весь объект, а лишь на его отдельную часть, отмечается двойное управление: винительным падежом и продольным падежом лично-притяжательного склонения: Воль. mat logap (вин.п.) tal’dound (прод.п.) ketteγap «я лису по хвосту ударил».

2. Управление глаголов перемещения, помещения объекта

При всех селькупских глаголах перемещения, помещения замещается объектная валентность, выраженная винительным падежом. Кроме того, между глаголом и зависимым компонентом устанавливаются те или иные локативные отношения: адлокации, делокации, транслокации.

При установлении отношения адлокации локативная валентность замещается дательно-направительным падежом: Лос. k'nnam mātt' tülǯambat «он собаку в дом завел». Глаголы čačiku «бросить», ettigu «повесить» могут управлять также винительным падежом при указании на направление действия. Ср. Тюхт.  χirind'nt (д.-напр.п.) nü3'p čažešk! «коровам сено брось!»; ЮШ mat ašd' (вин.п.) magip ča3am «я в оленя палку бросил»; Ив. koneborgol idet tib'l gβoźond (д.-напр.п.) «свою шубу повесь на гвоздь»; Тюхт. porγ'p kβil'd'ip (вин.п) id'lel enne «шубу повесь на гвоздь». Форма gβoźond заимствована из русского языка и потому аналогична русскому дательному «на гвоздь».

Если между глаголом перемещения и зависимым именем устанавливаются делокативные отношения, то в селькупском языке имя стоит в исходном падеже: Ласк. pet kibamarla kβälp otk'ndo (исх.п.) čačelbād't «ночью дети рыбу из воды вытащили». Наличие между глаголом и зависимым именем транслокативных отношений обусловливает употребление орудно-совместного падежа в инструментальном значении: Воль. mat kandže kβatpil korγop ugulǯe tadirγap «я на нартах убитого медведя домой притащил».

3 Управление глаголов созидательной деятельности

Семантическая общность данных глаголов проявляется в реализации модели: глагол созидания + объект (результат действия) + название материала, из которого изготовлен предмет. В синтагматическом плане глаголы созидания характеризует управление винительным падежом; объект возникает в результате физической и/или умственной деятельности человека: ср. Нюль. mat azekek nagir nagirsap «я отцу своему письмо написала»; Нап. mat tend' šabam mešp'ndak «я тебе удочку делаю».

Глаголы созидательной деятельности, употребленные безобъектно, т.е. без указания лица или предмета, на который действие переходит, приобретает оттенок значения «быть занятым тем действием, которое выражено глаголом»: Ив. šoγor t′ādimbis, tab etrēšpis «печь топилась, она варила». Для глаголов созидания  обязательным является замещение позиции фабрикатива. В селькупском языке позиция фабрикатива замещается исходным падежом. При этом исходный падеж выступает в нелокативном значении: Нап. nεjan koppogann' sütkβadat pōrgam «(они) из беличьей шкуры шьют одежду».

4. Управление эмотивных глаголов

Большинство эмотивных глаголов селькупского языка характеризуются падежным управлением. Они, как и глаголы, обозначающие физиологическое проявление эмоций замещают объектную (пациентивную) валентность, которая может выражаться формами различных падежей. Как и в других самодийских языках, глаголы со значением «рассердиться» управляют дательно-направительным падежом: Фарк. mat tatkondi nenirla n'gont a3a ālumbak «отец и мать на дочь не сердились (двое)». Глагол neiβatku «рассердиться на к.-л., ч.-л.» может управлять также винительным или назначительно-превратительным падежом: Тюхт. tab' najβan tab'p (вин.п.) «он рассердился на него»; Фарк. oγombidil ijaditko igi nenneräs «на шумливых детей не сердись!»

Глаголы со значением «бояться к.-л., ч.-л.», южн. lārimbigu, сев. еnьqo, а также глаголы со значением «стесняться, чуждаться к.-л., ч.-л.», таз. q'tanŊьqo, sorsugu управляют исходным падежом, и это является общесамодийским явлением.

Особого внимания заслуживает глагол lārimbigu управляющий, помимо исходного падежа, также а) дательно-направительным падежом безличного и лично-притяжательного склонения: Вандж. ija sirind (д.-напр.п.) larimba «ребенок корову боится»; б) назначительно-превратительным падежом: Ив. tap lārimumba libβatko (назн.-превр.п.) «она боялась темноты»; в) винительным падежом: Ив. manan ijap lārimba χirip (вин.п.) «мой ребенок боится коровы»; г) местно-личным падежом: Воль. tat kudinnan (м.-личн.п.) lаrmand? «ты кого боишся?»; д) орудно-совместным падежом: kaize· (ор.-с.п.) larmant? «чего ты боишься?»; е) продольным падежом: Чиж. mi on't ambanniut' (прод.п.) larimbaut «мы свою мать боимся».

Возможность выражения одного и того же отношения несколькими падежными формами связана с ненормированностью селькупского языка, отсутствием письменности, диалектными и идиалектными различиями.

Большинство селькупских эмотивных глаголов управляют винительным или дательно-направительным падежом. Например: Нап. mat nādaram im (вин.п.) «я люблю сына»; Тюхт. tat kup (вин.п.) 'ttirigu nadi «этого человека уважить надо»; Зуб. śit't'eptimbil'eβl'e meγannit (д.-напр.п.), tep kβissi «обманув нас, он уехал».

5. Управление глаголов восприятия

Конструкции, в которых реализуются значения глаголов зрительного восприятия, включают, как обязательную, объектную позицию, выраженную винительным падежом. Например: Лос. man kon3urguβam oneŋ kulam (вин.п.) kažnai t'eli «я вижу своих людей каждый день».

При глаголе man3igu «взглянуть, посмотреть» объектная позиция выражена дательно-направительным падежом, в то время как глаголу man3'mb'gu со значением «следить, пристально смотреть с целью наблюдения за кем-либо, чем-либо» присуще вариативное управление орудно-совместным и винительным падежами, ср.: Зуб. tep man3eŋ īγant (д.-напр.п.) «он взглянул на сына; Нюль. mat ijatip (вин.п.) mannimindak  «я за детьми смотрю»; УО man3'mb'gu ńūńo ütče·laze (ор.-с.п.) «смотреть надо за маленькими детьми». В других самодийских языках глаголы зрительного восприятия управляют дательно-направительным падежом (Терещенко, 1973:33).

Глаголы слухового восприятия в селькупском языке характеризуются вариативным управлением винительным и дательно-направительным падежами, что, по-видимому, связано с одушевленностью/неодушевленностью объекта: глагол, сочетаемый с объектом — антропонимом, управляет дательно-направительным падежом, в то время, как глагол, имеющий при себе объект-неантропоним — винительным падежом, ср.: Ласк. tabla· tab'nd (д.-напр.п.) ü·ŋg'l3'mbā·d't «они его слушают(ся)»; НС man koimoβ (вин.п.) ōtdežebat «мою песню (он) услышал».

Другие самодийские языки проявляют различия в управлении глаголов слухового восприятия. Так, энецкий глагол «дюсоресь» и нганасанский «дильситiся» управляют винительным падежом, в то время как ненецкий глагол со значением «слушать к.-л., ч.-л.» управляет дательно-нааправительным падежом (Терещенко, 1973:37).

Глаголы, обозначающие обоняние, управляют винительным падежом: Пар. pōn'gin apt'ttimbal na aptip «на улице нанюхался (ты) этого духа».

6. Глаголы речи.

Глаголы речи не имеют одинакового терминологического обозначения (ср.: глаголы речи, глаголы говорения, глаголы звучания). Автор реферируемой работы придерживается точки зрения, что глаголы речи обозначают действие как процесс, предполагающий обязательное выражение содержания мыслей определенной системой звуковых комплексов, которые приняты в данном языке в качестве средства общения. Глаголы речи обозначают процесс, которому свойственно отношение к двум объектам: внутреннему и внешнему. При этом внутренний объект обозначает содержание высказывания, лицо или предмет, на которые оказывается речевое воздействие. Внешний объект имеет значение адресата или лица, совместно с которым производится процесс речи. Без указания на внутренний или внешний объект значение глагола речи полностью не раскрывается. Богатство сочетательного потенциала глаголов речи обусловило разделение их на подгруппы, объединенные общим семантическим признаком и обладающие сравнительно однородной сочетаемостью. Глаголы передачи информации синтаксически тождественны по замещению позиции адресата, выраженной формой дательно-направительного падежа, которая является при них обязательной. При глаголах kadigu «сказать, рассказать» и čenčugu “говорить” в позиции адресата наблюдается вариативное управление дательно-направительным и винительным падежами, ср.: Ив. tab mīgnut (д.-напр.п) kaden3it t'apt'p «он нам расскажет сказку»; Нап. ēz't āzat 3enčimba iγand (д.-напр.п) «слова отец говорил своему сыну»; таз. garri ijatip (вин.п) koččik tentisa «Гарри детям многое рассказал».

Объектные позиции при глаголах сообщения замещаются а) винительным падежом: Пар. mīžut (вин.п) tablan ik kādikket «про нас им не рассказывай»; б) назначительно-превратительным падежом: Кел. na irakotatko (назн.-превр.п.) kočik topsoatit «о том старике много рассказывали (они)».

Глаголы собственно говорения отличаются от глаголов сообщения отсутствием семы адресованности. Глаголы говорения объединяются семой «произносить» и характеризуют акустико-физиологическую сторону речи. Селькупские глаголы, как показывает анализ материала, могут выступать в обеих семантических подгруппах (сообщения и говорения) в зависимости от их лексической сочетаемости. В лексическом содержании падежных форм, управляемых глаголами говорения, заключено указание на способ речевого действия, выражаемый формами а) орудно-совместного падежа: Тюхт. tab' kulβātpa pel'ekal golosźe (ор.-с.п.) «он говорил вполголоса (букв. половинчатым голосом)»; б) продольного падежа: Тиб. tan kum pod'outd' (прод.п.) koluppa «этот человек в нос говорит»; в) дательно-направительного падежа: Тиб. koloβātpad čumil' šet (д.-напр.п.) «(он) говорит на селькупском языке».

Для глаголов со значением речевого взаимодействия характерным является замещение позиции социативного объекта, выраженной существительным в орудно-совместном падеже, которая является для данной подгруппы обязательной в том случае, если субъектная позиция замещается существительным в единственном числе. Делиберативный объект выражен назначительно-превратительным падежом. Например: Зуб. ēzat indse (ор.-с.п.) kβöduγadi aβiriεγan «отец с сыном поругались за обедом»; Ласк. ma3il kula čenčidit manal azdetko (назн.-превр.п.) «охотники разговаривали о диких оленях».

Глава III. «Глагольное управление посредством послелогов в селькупском языке» включает параграфы «Послеложное (предложное) управление», «Глагольное управление, осуществляемое с помощью послелогов (предлогов) в общетеоретическом плане», «Управление селькупских глаголов посредством собственно послелогов», «Управление селькупских глаголов посредством серийных послелогов».

Наряду с падежным управлением в селькупском языке выделяется управление служебных слов — послелогов. Часто падеж и послелог образуют одну систему выражения отношений между словами. Как компонент глагольно-именного словосочетания послелог выражает отношение между двумя знаменательными словами, будучи синтаксически связанным с последними. Выражая различные отношения, объективно существующие между предметами и явлениями реальной действительности, послелог в то же время участвует в оформлении подчинительной связи — управлении.

В селькупском языке существуют послелоги, этимология которых затемнена, и источник их происхождения выявить не удается. Такие послелоги (собственно послелоги) не могут являться самостоятельными членами словосочетания, а выступают лишь в роли связующего компонента. Собственно послелоги представлены в селькупском языке небольшой группой: čare, ťare, čoti, čiti, gožonogo, gožendigo, šak. В управлении участвуют послелоги čoti «напротив, на, из-за, для, ради, о, за, вместо»; čiti «на, о, по, из-за»; gožonogo «для меня, из-за меня, вместо меня»; gožendigo «для тебя, из-за тебя, вместо тебя». Реализуя обстоятельственные отношения в глагольно-именном словосочетании, тот или иной послелог связывается в большей степени с управляемым компонентом (существительным/местоимением), в то время как связь управления послелогом слабая; она обусловлена не столько семантикой глагола, сколько смысловыми соотношениями в словосочетании, ср.: Зуб. mudan d'it kot't'' kum kumbind «из-за войны многие люди умерли». Однако собственно послелоги могут вступать и в более тесную связь с управляющим компонентом (глаголом), если передаются объектные/делиберативные отношения. При этом возрастает значимость семантического признака глагола. В селькупском языке наиболее показательны в этом плане глаголы речи и эмотивные глаголы. Примеры их управления собственно послелогами: Мум. mat tapčēl čēn3ak čeľeRind nein čad «я сегодня целый день про дочь говорила»; Зуб. kūla pīzasat tebiγui ütčin d'at «люди смеялись над мальчиком». В ряде случаев наблюдается вариативное управление глаголов собственно послелогами, ср.: Чиж. tebeńam mat gožon'γo tāg'γa «мой брат за меня заступился»; Фарк. ta γai ma čoti až tokurkutal? «ты что за меня не заступился?» Это свидетельствует о функциональной и семантической близости собственно послелогов čoti, qožonogo, qožendigo. Послелоги qožonogo u qožendigo  имеют в своем составе суффикс назначительно-превратительного падежа - qo, - go. Послелог čоti также встречается спорадически в усложненном варианте, т.е. присоединяет тот же суффикс. Ср.:  Фарк. čotika, čaditqo. Более того, сам он находится в стадии перехода в суффикс назначительно-превратительного падежа (кет. t'at ®d'at, см. Беккер, 1978: 173). Что касается послелога qo (Castren, 1854: 585), то он сохранился в причинно-целевом значении «для», «из-за» лишь в качестве первого корня в послелогах qo-žono-go «для меня»; qo-žendi-go «для тебя». Второй корень этих послелогов – местоименная основа šin для первого лица «меня», šinti для второго лица «тебя», которая используется для передачи винительного падежа самостоятельно или в сочетании с личным местоимением mašin «меня», tašinti «тебя». Супплетивная основа ši восходит к прасамодийской основе аккузатива ki или kit (Хелимский, 1982: 93). Последний элемент послелогов является суффиксом назначительно-превратительного падежа – go и выражает значение, которое было утрачено послелогом – qo в результате его семантического выветривания. Таким образом, послелоги qožonogo u qožendigo в специализированном употреблении соответственно «для меня», «для тебя» вступают в синонимичные отношения с послелогом čoti (čat, t'at). Показательно в этом отношении управление глагола об. terbigu «думать, помнить, вспоминать». В управлении данного глагола отмечается последовательное варьирование: а) послелогов čoti, čiti, qožendigo, qošanogo. Ср.: Зуб. ńuńu nēdə kundə kūdas, eβat teban terbikuzat teban d'it «маленькая  дочь долго болела, мать ее беспокоилась о ней»; НС tap βarγə sūrəm t'at kušaŋnei as t'erbis «он про медведя нисколько не думал»; Ласк. nāg'ərt aβəkənd nāgərp tab əg tärbi tat kožondəgo «напиши матери письмо, чтобы она не беспокоилась о тебе»; б) назначительно-превратительного падежа и послеложной конструкции с послелогом, оформленным суффиксом данного падежа. Ср.:  Фарк. tat tami čoatoqa (форма назн.-превр. п-а čoti) tärebal «ты об этом думаешь»; Ласк. aβəd tabətko (назн.-превр.п.) tärbi «мать о ней думала».

Наблюдается также варьирование в управлении послеложными конструкциями и падежными формами, ср.: Воль. tebel'kup čümbnetko (назн.-превр.п.) kadešpiγad «мужчина о волке рассказывал»; Ласк. mekka kadlel natel kudip čad «мне про тех людей расскажи».

Одной из особенностей грамматического строя самодийских, и финно-угорских языков является широкое распространение в них так называемых серийных послелогов. Серия послелогов происходит от одного корня и имеет в своем составе разные форманты, соотносящиеся с аффиксами локативных падежей имен существительных. В селькупском языке это аффиксы местно-временного, дательно-направительного, продольного и исходного падежей. Послеложные конструкции с серийными послелогами, сочетаясь  с глаголами движения, а также со стативными глаголами участвуют в выражении и оформлении пространственных отношений. С помощью серийных послелогов реализуются различные семантические оттенки глаголов. Они конкретизируются послеложными сериями от основ пространственной семантики или обозначающих части человеческого тела mog – спина, i - верх, put - нутро, внутренность, qö – бок, спина, topi – нога, основа, ak – рот, отверстие, tak – зад, кончик, qan – берег, край, krai - край, top – берег, край, peläk – половина, часть. Конкретизация достигается за счет семантики данных основ и грамматических показателей, совпадающих с суффиксами местно-временного, дательно-направительного, исходного и продольного падежей.

Послелог, содержащий показатель исходного падежа, участвует в выражении делокативных отношений: Нап. mat stolt qöγindo (qö «бок, стена» + суф.исх.п-а) qwannak «я от стола отошла»;

Послелог, содержащий суффикс дательно-направительного падежа, участвует в выражении адлокативных отношений: НС mād'n mōkt (mog «спина, хребет» + суф.д.-напр.п-а) qwanniŋ «за дом ушла (она)»;

Послелог, имеющий в своем составе показатель продольного падежа оформляет транслокативные отношения: УО βottan kraimin (krai «крвй» + суф.прод.п-а) qβöndak «вдоль дороги иди».

Глаголы ненаправленного движения могут управлять любыми послелогами с пространственным значением, выбор которых зависит не от специфики глагола, а определяется речевой ситуацией в целом. Ср.: Hап. ēdat qanqit qorγo qwejamba  «возле деревни медведь бродил»; Кел. pō puteRin surəm qal'derńit «между деревьев медведь бродит»; УО tep ūrnə ūdan ēlγan «он плавает под водой»; Кел. nun inne pil'aqət śipa timbotin «на небе утка летает»; Фарк. mett't kimit qelimpisak «по середине дороги шел (я)»; УО me kollizo ken dopmin «мы скользили (двое) вдоль берега»; Нап. tuk soqqa nüt pudoγot «змея ползет в траве»; ija kananə uγout čaǯa «мальчик перед собакой идет».

У глаголов направленного движения признак направленности получает конкретизацию. Лексически это выражается в уточнении направления серийными послелогами; грамматически — формантами, совпадающими с суффиксами живой системы словоизменения.

Глаголы šērgu «войти» и patku «войти, влезть» обозначают движение внутрь. Между этими глаголами и послелогами šüńńen3, puǯond, которые являются застывшими формами дательно-направительного падежа, устанавливаются адлокативные отношения: Ласк. nälγup madət šüńńenǯ šērna «женщина в дом вошла»; Ив. pajaga mat puǯond šērna «старуха в дом вошла».

Глаголы, обозначающие движение изнутри čarigu «выскочить, выйти»; qončel'd'igu «выскочить»; paktirgu «выскочить, выпрыгнуть» управляют послелогами, содержащими суффиксы исходного падежа, и указывают на исход действия: а) из-под предмета (toapqene, put'inoń): Фарк. noma pot toapqene paqtisa «заяц из-под дерева выскочил»; Кел. ńöma paqt'itol'sit pot put'inoń «заяц  выскочил из-под дерева»; б) изнутри какой-либо среды, предмета (šünǯeut, pužoRondo):  Ласк. šepka tīdət sünǯeut čara «бурундук из тальника выскочил»; taβa pedət pužoRondo pone čara «крот из норы выскочил»; в) из промежутка между чем-либо (qodewətte):  ЮШ mat qodewətte qup čara «между домами человек вышел»; г) с задней стороны предмета (mogogindo):  Ив. mad't mogogindo qončel'd'imba kanak «из-за дома выскочила собака».

Движение вниз предается в селькупском языке глаголами āl'digu, p'ngəlgu со значением «упасть откуда-либо, куда-либо». Данные глаголы управляют послелогами pāront, kinti, ilandə. Все они имеют в своем составе суффикс дательно-направительного падежа. При указании на исход действия употребляется послелог paroγondо, содержащий показатель исходного падежа. Примеры: Ласк. qibače elle qət paroγondo (par «верх» + суф.исх.п-а) al'ča «ребенок вниз с горы упал»; Ив. tap al'd'ä perenát pārónt (par «верх» + суф.д.-напр.п-а) «она упала на постель»; Фарк. śibá tot kinti (ki «середина, центр» + суф.д.-напр.п-а) al'čisa «утка на середину озера упала»; УО ütče qən ilandə  (il «низ, дно» + суф.д.-напр.п-а) pəŋgeliŋ «ребенок под гору упал».

Движение вверх выражается глаголами βašegu «взлететь», siγilgu «залезть, забраться наверх». Эти глаголы управляют следующими послелогами: parond, имеющий показатель дательно-направительного падежа; paroutte, имеющий аффикс продольного падежа и poqqoγan, имеющий аффикс местно-временного падежа.

Глаголы tögu «прийти, подойти»; mädigu «дойти, подойти»; содержат в своей семантике направленность движения вперед, к предмету. При этом они обозначают достижение какого-либо предела, уровня. Глаголы tögu и mädigu требуют распространения со структурно-смысловым значением «куда», и, следовательно управляют послелогами, содержащими суффикс дательно-направительного падежа. Это послелоги ukondə, qöndə, tomn, parond, обозначающие направление движения к предмету, а также послелог čiponti, указывающий на направление к концу ч.-л. и čononǯ, указывающий на направление действия к середине ч.-л.

Стативные глаголы управляют в селькупском языке серийными послелогами, содержащими суффикс местно-временного падежа. Глаголы со значением начала стативности управляют послелогами, содержащими суффикс местно-временного или дательно-направительного падежа. Эти глаголы имеют в своем значении указание на ингрессивность (инхоативность) или содержат соответствующий суффикс. Ср.: об. kondigu «лечь спать», ippigu «лежать»; Пуд. kanakte pot tabond konnimba «собаки под дерево легли»; Нап. pon ilγen ippa «под столом лежит (он)»; ЮШ māt kodeγ't eppa pō «между домами лежат дрова».

В заключении подведены итоги и сформулированы основные выводы исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих работах:

1.         II-ой областной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. — Томск, 1998. — С. 14-17.

2.         Дульзоновские чтения». — Уфа-Томск, 1999. — Ч.I. — С. 15-22.

3.        

4.          Вестник ТГПУ. — Томск, 1999. — Вып. 4(12). — Серия: Гуманитарные науки (Филология). — С. 52-56.

5.         Быконя В.В.) // Сравнительно-историческое и типологическое изучение языков и культур. — Томск, 2000. — Ч.III.— С. 11-16.

6.         Über die Kasusrektion im Selkupischen // Congressus Nonus Internationalis Fenno-Ugristarum.— Tartu, 7.-13.8.2000.— Pars II.

Соискатель                                         А.В. Байдак