Государство Эстония

ВВЕДЕНИЕ

            После достижения независимости перед Эстонией встала непростая задача: экономическая система, доставшаяся в наследство от Советского Союза, разваливалась буквально на глазах: пустые полки магазинов, качество товаров, не выдерживающее никакой критики, талоны, очереди, обесценивающийся с каждым днем рубль-вот лишь некоторые приметы совсем недавнего времени. Естественно, долго это продолжаться не могло, была необходима коренная реформа всей экономической системы. И одной из задач реформы стала радикальная переориентация денежной политики государства.

            Деньги-это общепризнанный двигатель экономики, эффективная денежная система явлеется необходимой предпосылкой экономического роста. Переход к сбалансированному денежному обращению и проведение самостоятельной денежной политики стали возможны в Эстонии лишь после введения собственной валюты. Именно поэтому основное внимание в работе я уделил вопросу подготовки и проведения денежной реформы-одному из наиболее значимых и, пожалуй, наиболее успешному событию всей экономической политики Эстонии последних лет.

            Возможно, мой взгляд на реформу покажетя в чем-то недостаточно критическим, но при анализе из исходил из того, что победителя не судят. И раз эстонская крона, в жизнеспособность которой в свое время не верил почти никто, держится уже четвертый год, значит реформа была поготовлена хорошо, а отдельные недочеты не были существенными. В других же вопросах я всегда старался выделить как положительные, так и отрицательные стороны.

            Большое значение в работе уделено взаимосвязи денежной политики с другими направлениями экономической политики государства. И это не случайно: деньги имеют ценность лишь постольку, поскольку они связаны с каким-либо материальным обеспечением. С другой стороны, полноценное обращение капитала не возможно без системы финансовых институтов. Поэтому если денежную политику рассматривать вне всякой связи с производственной, инвестиционной и банковской политикой, то вряд ли такой анализ окажется достаточно объективным.

1. ДО РЕФОРМЫ

            После прихода к власти Горбачева и начала либеральных реформ независимость Эстонии стала гораздо более реальной целью, чем в прошлые годы. Впервые вопрос о суверенитете республики был поднят в 1987 году в одной из тартуских газет, а уже весной 1988 года правительство Эстонской ССР сформировало рабочую группу, целью которой была разработка программы экономической самостоятельности [1,c.3]. И хотя союзные власти резко осудили происходящее в Эстонии, существенного сопротивления переменам оказано не было.

            Все в республике прекрасно понимали, что политическая независимость не возможна без экономической самостоятельности. Так появилась IME-программа республиканского хозрасчета. И хотя ей не суждено было воплотиться в жизнь, именно отсюда началась дискуссия о путях эстонской экономики и о перспективе введения собственной валюты, призванной устранить инфляционное воздействие с востока (большей частью в виде скрытой инфляции), гарантировать эквивалентный обмен, основанный на спросе ипредложении, преодолеть назревавший кризис наличности.

            Впрочем, единого мнения по поводу собственных денег в то время не было: все были едины во мнении, что рубль не является полноценной валютой, но в вопросе о том, что должно прийти ему на смену, имелись значительные разногласия.

            Некоторые экономисты предлагали перед проведением денежной реформы ввести систему платежных чеков [1,c.4], призванных защитить внутренний рынок более благополучной в экономическом смысле Эстонии от покупателей из России и других республик (впоследствии такую систему избрали Украина, Грузия и др.). Достоинством этого пути было то, что в случае успеха введение кроны было бы гораздо менее рискованным, а в случае неудачи оставалась бы еще одна попытка. Однако, такой вариант не решал многих существенных проблем (в частности, вопрос конвертируемости чека и доверия к нему вызывал вполне обоснованные сомнения), поэтому так и остался на бумаге.

            Другим вариантом был выпуск в обращение, наряду с инфляционным советским рублем, конвертируемого рубля, которым предполагалось выдавать часть зарплаты. Подобная система имела место в Советском Союзе во времена НЭП-а, когда одновременно были в обращении и совзнак, и обеспеченный золотом червонец [1, c.4]. Модификацией этого плана было введение параллельного обращения рубля и кроны, однако в условиях нестабильности этот план не гарантировал устойчивость кроны.

            В 1989 году было предложено выпустить в обращение параллельно в качестве официальных платежных средств крону и финскую марку (по курсу 1:1). Подобная ситуация имела место после провозглашения Эстонской республики в 1918 году [1,c.5]. Однако, не будем забывать: в 89-м году Эстония входила в состав СССР, где никто не отменял статью за нарушение правил о валютных операциях. Кроме того, хоть марки и ходили в то время в Эстонии в большом количестве, для нужд государственной денежной системы это была капля в море.

            В 1990 года один из экономистов пошел еще дальше и предложил использовать финскую марку как единственное законное платежное средство [1, c.5]. И хотя это предложение не было лишено остроумия, его воплощение представлялось весьма сомнительным. Даже если предоложить, что самостоятельное регулирование денежной эмисии-это роскошь, без которой Эстония в то время вполне могла обойтись, при этом варианте все же остаются нерешенными некоторые серьезные проблемы. Валютный резерв республики находился в то время за границей, просто так никто бы Эстонии марок не дал, а заработать их самим в условиях централизованного регулирования экспорта и закрытых границ было весьма затруднительно.

            Весьма интересным было предложение международной группы, предполагавшее взятие кредита в размере 600 млн. шведских крон, которые должны были стать покрытием кроны, и наделить исключительным правом эмиссии валютный совет из 3 шведских и 2 эстонских представителей. Однако, этот проект не нашел поддержки в правительстве и встретил противодействие Банка Эстонии, который был устранен из системы регулирования денежного обращения. Кроме того некоторые экономисты считали что сумма займа является недостаточной [1, c. 5-6]. Немаловажным был и вопрос залога.

            Как мы видим, эти варианты были слишком радикальны для союзной республики, но не отвечали многим требованиям, предъявляемым к валюте независимого государства. И после того, как в апреле 1990 года был объявлен переходный период к восстановлению независимости, выбор был окончательно сделан в пользу полноценной национальной валюты. В июле того же года Банк Эстонии создал рабочую группу по подготовке реформы [1, c.6].

2. ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА КАК ВАЖНЕЙШИЙ УСПЕХ ДЕНЕЖНОЙ ПОЛИТИКИ ЭСТОНИИ

                        2.1. ПОДГОТОВКА РЕФОРМЫ. Не секрет, что денежная реформа-это отнюдь не простой обмен денег. Для того, чтобы новая валюта стала действительно жизнеспособной, экономическая политика должна была обеспечить решение целого ряда проблем. И вот важнейшие из них:

            2.1.1. Достижение ценового равновесия. Перед проведением обмена денег Эстония нуждалась в существенных макроэкономических преобразованиях, связанных с переходом от командной экономики к рынку. И одной из наиболее болезненных проблем на этом пути была реформа цен. В условиях централизованного планирования цена товара или услуги не связана ни с равновесием спроса-предложения, ни с производственными издержками. Это неизбежно приводило к острому дефициту одних товаров, в то время как другие, которые никто не хотел покупать, пылились на магазинных полках. И если Советский Союз мог позволить себе такую роскошь как миллиардные дотации, то для маленькой Эстонии продолжение подобной политики грозило экономической катастрофой.

            Кроме того, экономика всех советских республик ориентировалась в то время на дешевое российское сырье и энергоносители, что вело к неэффективному расходованию ограниченных ресурсов. Опыт Литвы, оказавшейся после провозглашения независмости в марте 1990 года в условиях энергетичесуой блокады, показал, насколько порочна подобная практика. В этих условиях только коренная реформа ценообразования могла смягчить неизбежный в будущем переход на мировые цены.

            Если добавить к этому очереди, которых прежде Эстония не знала, отсутствие в магазинах самого необходимого, талоны на масло, сахар и мыло, то вывод напрашивается сам собой. Ни экономическая самостоятельность, ни нормальная финансовая система не могут иметь места в условиях, когда деньги не выполняют ни одной из своих трех функций: ни средства накопления (из-за недоверия к деньгам запасы в основном делались в виде крупы, мыла или носок), ни меры стоимости (как я уже сказал, цена товара не говорила ни о чем), ни средства обмена (распространение бартера и все возрастающее количество талонов ясно свидетельствовали об этом).

            В этих условиях правительство Эстонии решилось на крайне непопулярный, но единственно возможный шаг. 15 октября 1990 года цены на продовольствие поднялись в 3-4 раза, подорожание промтоваров было менее резким, но все же весьма ощутимым. Компенсации распространялись только на детей, пенсионеров, инвалидов и многодетных матерей, причем размер пособия (60 рублей) был более чем скромным.

            Пожалуй, в случае с повышением цен наиболее ярко проявился конфликт финансовой политики и политики социальной защиты. Однако печальный опыт Украины, Белорусии и многих других государств еще раз свидетельствует: за все в этом мире надо платить, даже за отсрочку оплаты. Ни одно из постсоциалистических государств не избежало роста цен, и в конечном итоге чем раньше страна прошла через это, тем легче был выход из кризиса.

            Однако, это повышение цен было все-таки административным: диспропорции рынка хоть и уменьшились, но не исчезли полностью. В июле 1991 года было отменено государственное регулирование цен на большинство потребительских товаров, что привело к их новому подорожанию в 2-2.5 раза. После этого рост цен продолжался (новый виток подорожания пришелся на начало 1992 года), но уже не был столь резким. И хотя уровень жизни населения заметно снизился, подорожание сырья привело к обвальному падению производства, а правительство Сависаара вынуждено было уйти в отставку, ценовая реформа всеже принесла свои плоды: к июню 1992 года рынок приблизился к равновесию спроса и предложения, диспропорции существенно сократились, медленно, но верно начинали работать законы рыночной экономики.  В этих условиях введение твердой валюты стало действительно возможным.

            2.1.2. Насыщение рынка. Естественно, в условиях тотального дефицита новая валюта не продержалась бы и нескольких месяцев (резкое падение курса украинского купона было лучшим тому подтверждением), да и мировой опыт свидетельствует о том, что надеяться на успех денежной реформы можно только в том случае, если ей предшествовала товарная интервенция. К сожалению, план Маршалла, отлично показавший себя в послевоенной ФРГ, требовал значительных долларовых вливаний, а весь валютный запас Эстонии в то время был в полтора раза меньше, чем состояние Майкла Джексона [1, c.9]. Пришлось искать другой путь, и путь этот был найден.

            Одной из наиболее эффективных мер по насыщению рынка было создание очень либерального режима внешней торговли: почти все товары можно было ввозить без таможенных пошлин. Благодаря этому всего за несколько первых месяцев 1992 года от тотального дефицита удалось перейти к более или менее удовлетворительному насыщению рынка. И хотя из-за высоких цен импортные товары были недоступны многим жителям Эстонии, гиперинфляция привела к тому, что обладатели сбережений, стараясь избавиться от постоянно обесценивающихся рублей, скупали и технику, и одежду, и продукты. Накопления, и так уже в значительной мере обесцененные инфляцией, начали резко уменьшаться.

            Другим направлением политики насыщения рынка было поддержание более высокого уровня цен по сравнению с соседними государствами рублевой зоны. Ценовая реформа в Эстонии началась на пол года раньше российской, и наши цены постоянно опрежали цены соседей на один шаг. И если вплоть до конца 80-х годов жители близлежащих регионов ездили в Эстонию и за продуктами, и за промтоварами, то теперь ситуация стала совершенно противоположной: к нам везли товары и из России, и с Украины, и из других республик, а обратно вывозили инфляционные рубли (курс продажи валют в Эстонии был менее благоприятым, чем у соседей). Этим Эстония убила двух зайцев: с одной стороны, увеличилось предложение относительно недорогих товаров (они были дешевле как импортных, так и эстонских), а с другой-произошел отток рублевой массы, что значительно укрепило потенциал будущей эстонской валюты.

            Менее явное, но все-таки заметное воздействие на насыщение внутреннего рынка оказало установление на некоторые импортные товары параллеленых цен в рублях и валюте (в основном, в финских марках). Это мотивировало обладателей валюты потратить ее дома, а не на другом берегу Финского залива: цены в Эстонии были ниже из-за более низких налогов, а качество-такое же. Валюта эта по крайней мере частично оставалась в Эстонии, увеличивая “золотой запас” государства. Кроме того, этим опять-таки было увеличено предложение: многие не хотели связываться с нестабильными рублями, а рассчеты в валюте заметно повышали надежность сделки.

            2.1.3. Cоздание резерва покрытия кроны. Любая валюта имеет ценность лишь постольку, поскольку ей доверяют как внутри страны, так и за рубежом. К сожалению, у Эстонии не было ни репутации государства со стабильной экономикой (которая позволяет США годами иметь дефицит платежного баланса), ни значительных природных ресурсов (благодаря которым кувейтский динар является весьма стабильной валютой), ни устойчивого преобладания экспорта над импортом благодаря высокому качеству товаров (как в Японии). Таким образом, республика была вынуждена с нуля создавать репутацию своей валюты, а для этого было необходимо дать твердые гарантии того, что даже в случае неудачи финансовой политки государства крона не превратится в бесполезную бумажку. Поэтому одним из главных принципов реформы стало создание 100% покрытия кроны золотом и валютными резервами государства [1, c.10].

            К сожалению, значительная часть валюты, принадлежавшей Эстонии, оказалась заморожена во Внешэкономбанке, но тем не менее эту задачу удалось выполнить. До присоединения к Советскому Союзу Эстонии принадлежало 11 тонн золота. И хотя из этого количества 2.9 тонны, хранившиеся в Швеции, были в свое время переданы СССР, остальную часть удалось получить назад [1, c.11-12].

            Однако, этого оказалось недостаточно: стоимость золота оказалась меньше 120 млн. долларов, необходимых, по мнению экспертов, для успеха реформы. Для того, чтобы увеличить покрытие кроны, 27 января 1992 года Верховный Совет Эстонской Республики издал постановление “О валютном резерве ЭР”, которое предписывало выделить из государственного лесного фонда резервные лесосеки стоимостью 150 млн. долл. и передать их в качестве валютного резерва на баланс Банка Эстонии [2, c.66]. Конечно, в этом случае под угрозу было поставлено благосостояние будущих поколений (проданный лес восстанавливается очень медленно), но ставка оправдывала риск: если бы не удалось убедить мир в устойчивости кроны, то, возможно, исход реформы был бы куда менее благоприятным, а другого шанса поправить положение уже бы не представилось.

            2.1.4. Законодательная база денежной реформы. Перед проведением реформы правительство заявило, что после введения кроны экономика Эстонии начнет играть по новым правилам. В течении первого полугодия 1992 года был принят целый ряд законов, заложивших предпосылки стабильности эстонской кроны.

            Принятое в апреле 1992 года постановление правительства Эстонии “О нормализации обращения наличных денег” предписывало осуществлять сделки на сумму свыше 1000 рублей только по безналичному расчету. Это же постановление давало банкам право устанавливать для юридических лиц лимит кассы- предел, превышать который предприятия не имели права [3, c.283-284]. Сейчас нам это может показаться немножко диким (“банк будет мне указывать, сколько я имею права снять со своего счета, а сколько нет”), однако в тех условиях принятие подобного нормативного акта было весьма целесообразным. Во-первых, становление цивилизованного денежного обращения требовало определенного контроля за направлением денежных потоков. Во-вторых (и это-самое главное), Эстония переживала в то время сильнейший кризис наличности: Центральный Банк России, в руках которого находился печатный станок, не присылал в республику новых купюр, часть денег, как я уже писал, вывозилась из Эстонии, а инфляция держалась на очень высоком уровне. Зарплату задерживали неделями, и в этих условиях успешное проведение реформы требовало по крайней мере относительной стабилизации и уменьшения ажиотажного спроса на наличность.

            20 мая, за месяц до обмена денег, Верховный Совет ЭР принял целый ряд законов, направленных на обеспечение денежной реформы. Согласно Закону о деньгах, эстонская крона после проведения реформы становилась единственным законным платежным средством на территории Эстонии, причем как кредитные учреждения, так и другие юридические лица были обязаны принимать кроны без ограничений при совершении любых сделок [5, c.422]. Значение этой нормы было довольно велико: в Эстонии перед реформой наряду с рублевым было очень распространено и валютное обращение. Однако после проведения реформы такая ситуация была неприемлима: во-первых, это подорвало бы престиж кроны, во-вторых, это замедлило бы формирование валютного покрытия новой денежной единицы (вместо того, чтобы “покупать” кроны в обменных пунктах, туристы предпочли бы расплачиваться долларами или марками), в-третих, затруднило бы проведение денежной политики государства (если количество крон в обращении Банк Эстонии мог регулировать, то на выпуск в оборот, скажем, финской марки он влиять не мог). Обязательность кроны к приему всеми предприятиями позволила несколько ограничить бартерные сделки: о какой цивилизованной денежной политике может идти речь, если значительная часть продукции реализуется посредством натурального обмена?

            “Закон об иностранной валюте” предусматривал следующие нормы: во-первых, после проведения реформы валюту можно использовать только для внешних рассчетов [4, c.423]. О значении подобного нововведения я уже говорил.

            Во-вторых, валюта, поступающая на счета юридических лиц, подлежала обмену на кроны по официальному курсу на день конвертации [4, c.423]. Это положение, безусловно, ограничивало свободу предприятий распоряжаться своими заработанными деньгами, однако тогда этот шаг был вполне оправдан: чрезвычайные ситуации требуют и чрезвычайных решений, а от регулярности прироста валютных резервов зависела и судьба денежной реформы, и будущее эстонской экономики вцелом.

            В-третих, юридические лица были обязаны переводить заработанную за границей конвертируемую валюту в Эстонию в течении двух месяцев со дня ее поступления [4,c.424]. Смысл этой статьи был тот же самый, что у предыдущей, хотя восторгов у предпринимателей она должна была вызвать еще меньше: уж больно все это похоже на действия Внешэкономбанка СССР.

            Впрочем, данные ограничения смягчались следующей нормой: Банк Эстонии (БЭ) гарантировал и обмен крон на валюту по официальному курсу [4,c.424]. А значение этого положения переоценить трудно: наконец-то в законе декларирована пусть внутренняя, но все же конвертируемость.

            В-пятых, выдача и принятие внешних займов подлежали регистрации в БЭ, иначе эти сделки считались недействительными [4,c.424]. Это дало БЭ возможность контролировать отток капиталов и процентных выплат, накладывая вето на сделки, способные нанести ущерб экономике государства.

            В-шестых, закон разрешал свободный вывоз капитала, ранее ввезенного в страну в качестве инвестиций, а такжей свободный вывоз дивидендов, получаемых в Эстонии. В остальных случаях вывоз валюты осуществляется согласно правилам, утвержденным БЭ и согласованным с правительством [4, c.424-425]. Внешние инвестиции-залог нормального функционирования эстонской экономики, и естественно стремление максимально упростить вопросы, связанные с инвестированием капитала в Эстонию. В то же время Эстония слишком бедная страна, чтобы позволить себе бесконтрольный отток валюты.

            В-седьмых, БЭ согласно этому закону был наделен правом требовать от юридических лиц информацию, связанную с обращением валюты [4 ,c.425]. Проведение любой политики невозможно без надлежащего контроля, а непременным его условием является наличие необходимой информации.

            Как мы видим, этот закон явился достаточно жестким и подчас не вполне соответсвующим представлениям о свободе предпринимательства, однако смысл в принятии именно такого закона, безусловно, был. Да и как я уже говорил, победителей не судят: если этот правовой акт смог достичь поставленной цели, значит он изначально был хорошим.

            Закон “Об обеспечении эстонской кроны” предусматривал, что все находящиеся в обращении кроны должны иметь покрытие в виде золота или резерва конвертируемой валюты [6, c.426]. Это создавало реальную основу конвертируемости кроны (БЭ мог скупить любое количество крон), значительно повышало стабильность эстонской валюты, благоприятствовало инвестициям, сделало крону не только мерой стоимости и средством обмена, но и средством накопления (эта функция денег работает только тогда, когда люди уверены в том, что в один прекрасный день их сбережения не превратятся в пыль).

            Курс кроны, согласно данному закону,определялся БЭ в зависимости от курса немецкой марки. И естественно, авторитет этой самой твердой в Европе валюты не мог не повысить доверие к эстонским деньгам. При этом БЭ не имел права девальвировать крону, что также немаловажно.

            БЭ обязан обеспечить свободный обмен валюты по официальному курсу на всей территории Эстонии [6, c.426], что ставило крест на валютном “черном рынке”, процветавшем в советское время, и значительно облегчало проведение внешнеэкономических рассчетов.

            Изменение объема крон в обороте должно соответствовать изменению резервов БЭ [6, c.427]: без этого невозможно обеспечить сбалансированную денежную политику и конвертируемость национальной валюты.

            БЭ обязан по меньшей мере раз в месяц обнародовать информацию о размере резервов золота и конвертируемой валюты, а также о количестве крон в обращении [6, c.427]: открытость-необходимое условие доверия, и чем доступнее будет подобная информация, тем меньше возникает слухов и домыслов. История знает немало примеров того, как единственной причиной банковского краха явились слухи о неплатежеспособности банка. Если же речь идет о финансах всего государства, нетрудно представить, каковы могут быть последствия неточной информации.

                                2.2. ПРОВЕДЕНИЕ РЕФОРМЫ.

                Для непосредственного руководства подготовкой и проведением денежной реформы в марте 1991 года был образован комитет по денежной реформе, в состав которого входили премьер-министр, президент Банка Эстонии и независимый эксперт [1, c.17]. Это с одной стороны обеспечивало достаточную компетентность и связь реформы с общей экономической политикой государства, а с другой-давало возможность сохранить независимость комитета. Распоряжения комитета по силе были равнозначны постановлениям Парламента, что позволяло достаточно свободно и опреативно принимать необходимые решения. В обязанности комитета входила и разработка принципов национальной денежной системы и денежной политики [1, c.17-18].

            Именно комитет по денежной реформе определил срок обмена денег и правила, по которым этот обмен происходил. На первый взгляд правила эти могут показаться достаточно жесткими: так, обменять деньги могли только те, кто предварительно проверил наличие своей фамилии в списках, а подлежащая обмену сумма наличных была ограничена 150 кронами на человека (однако, банковские вклады населения и все средства предприятий при этом обменивались полностью) [1, c.18]. Своя логика в этом, безусловно, была: поскольку количество выпущенных в обращение крон не должно было превышать золото-валютных резервов республики, необходимо было четко ограничить сумму обмениваемых денег-без этого реформа не имела бы смысла. Кроме того, было необходимо предотвратить появление “мертвых душ”, чтобы “лишние” рубли не были обменяны через подставных лиц.

            С этой же целью начиная с 1 мая были резко ограничены рублевые перечисления в Эстонию, а с 16 июня все почтовые переводы возвращались отправителям [1, c.18]. К сожалению, эта мера тоже была вынужденой: если бы тененвая экономика решила воспользоваться обменом денег в Эстонии, все рассчеты экономистов были бы опрокинуты валом инфляционных рублей. Ту же цель преследовал БЭ и тогда, когда начал устанавливать официальный курс кроны только к свободно конвертируемым валютам. И цель была достигнута: количество крон, выпущенных в обращение 20-22 июня, было сведено к минимуму без ущемления интересов подавляющего большинства жителей республики. Однако, обмен денег-это не конец реформы, а только завершение первого ее этапа.

3.  ЧТО СПОСОБСТВОВАЛО И ЧТО МЕШАЛО УСПЕХУ ДЕНЕЖНОЙ РЕФОРМЫ

            3.1. Обстоятельства, способствовавшие успеху реформы. Для того, чтобы введение собственной валюты действительно принесло ощутимые плоды, наряду с перестройкой финансовой системы необходимо было провести фындаментальные изменения во всей экономической политке государства. Поэтому после обмена денег был предпринят целый ряд мер, направленных на укрепление экономики.

            Во-первых, были увеличны некоторые налоги (налог с оборота вырос с 10 до 18%, единой ставкой подоходного налога с предприятий стало 33%-раньше по этой ставке облагались только наиболее высокие доходы, подоходный налог с частных лиц, месячный доход которых превышал десять минимальных окладов, возрос с 33 до 50%) [1, c.22]. Согласно макроэкономическим законам, чем выше налоговая ставка, тем меньше потребление, меньше спрос, а следовательно-и инфляция. Кроме того, увеличение налоговых поступлений явилось необходимой предпосылкой бездефицитного бюджета, ставшего после реформы одним из главных проритетов экономической политики Эстонии. Конечно, высокие налоги крайне негативно сказываются на развитии производства, приводя к сокращению валового продукта и росту безработицы, и поэтому после некоторой стабилизации экономического положения ставки подоходного налога были уменьшены.

            Во-вторых, на некоторое время была заморожена зарплата вгосударственном секторе [1, c.22], что также несколько обуздало инфляцию спроса и позволило уменьшить выпуск в обращение новых денег. Вторым положительным результатом было сокращение бюджетных расходов, что позволило легче достигнуть сбалансированности бюджета.

            В-третих, постепенно начали увеличиваться требования к обязательным резервам коммерческих банков, и за пол года (июнь-декабрь 1992 года) они выросли с 10 до 15% [1, c.23]. Это уменьшило скорость обращения денег (что оказало положительное воздействие на снижение инфляции) и повысило надежность банков.

            В-четвертых, максимальное упрощение для туристов из Скандинавии пересечения эстонской границы способствовало тому, что количество людей, приезжающих в Эстонию за покупками за короткий период возросло в несколько раз: цены в Эстонии были в значительно ниже, чем на том берегу залива. Это объяснялось тем, что реальная покупательская способность кроны по отношению к немецкой марке была выше официального курса в 4-10 раз (в зависимости от методики рассчета) [1, c.23-24]. Во многом именно благодаря финнам валютные запасы Эстонии за июль-декабрь 1992 г. увеличились в 2.15, а за 1993 год-еще в 2.09 раза. Другой причиной столь резкого роста резервов было резкое увеличение эстонского экспорта, опять-таки благодаря заниженному курсу кроны [1, c.24].

            В-пятых, был законодательно ограничен предельный размер внешнего долга (сумма всех долгов, накопившихся к началу года, не должна превышать 75% доходной части бюджета на текущий год) [1, c.24]. И хотя разница между стакбильностью курса кроны по отношению к конвертируемым валютам и ее “внутренней” инфляционностью поощряло жить в долг (то, что будет потрачено в этом году на нужды государства, в следующем году будет легче вернуть за счет инфляционного роста бюджетных доходов), было решено не злоупотреблять этим: процентные выплаты-это утечка валюты из страны. Кроме того, если государство станет жить не по средствам, это непременно снизит доверие и к его денежной политике, и, соответственно, к его денежной единице. Поэтому большинство кредитов, взятых Эстонией, были направлены на фундаментальные преобразования инфраструктуры: переход с мазута на местное топливо (что в дальнейшем обещало существенную валютную экономию), реконструкцию транспортной системы и дорог (что позволило бы увеличить объем транзитных перевозок и зарабатывать на этом валюту) и т.д.

            В-шестых, был ускорен темп приватизации, что повысило эффективность экономики (давно доказано, что государство-плохой хозяин) и обеспечило приток внешних инвестиций.

            Как мы видим, денежная политика Эстонии после введения кроны была теснейшим образом связана с другими направлениями экономической политики: ее успех был бы не возможен, если бы одновременно с обменом денег не были проведены изменения и в бюджетной, и в налоговой, и в таможенной политике, если бы денежная реформа не была связана с реформой собственности и частичной либерализацией визового режима для европейских и северных стран.

            Другой важнейшей чертой денежной реформы стало то, что она была сопряжена с очень жесткой экономией. Расходы государства были предельно ограничены, да и жителям республики пришлось отказаться не только от роскоши, но и от многих привычных удобств. Впрочем, для того, чтобы лучше жить в будущем, всегда необходимо инвестировать. И если бы Эстония отказалась в свое время от шокотерапии и смягчила денежную политику в пользу социальной сферы, сохранения полной занятости и искусственного поддержания убыточных предприятий, то ни о какой стабилизации не было бы и речи.

            Реформа оправдала надежды: заметно снизилась инфляция, резко замедлилось сокращение валового продукта (в нынешнем году прогнозируется и реальный рост ВВП), полностью исчезло такое понятие как дефицит, рост зарплаты опережает инфляцию, валютный резерв стремительно увеличивался вплоть до начала 1994 года, затем колебался около точки равновесия, а в 1995 году его рост вновь возобновился [14, c.8].

            Однако, наряду с этим необходимо признать, что в проведении экономической политики Эстонии были и весьма существенные недоработки, оказавшие негативное влияние и на денежную политику.

            3.1. Что препятствовало успеху денежной политики. К сожалению, препятствия эти имели место и в экономической, и в политической сфере. На наиболее, на мой взгляд, существенных хотелось бы остановиться подробнее.

            Во-первых, хотелось бы отметить очевидную слабость банковской системы: крах банка “Ревалия”, Тартуского коммерческого банка [8, c.3], Социалбанка, Аренгубанка и многих других-лучшая тому иллюстрация. Часто банки становятся жертвой политических игр (нашумевшая история с изъятием бюджетных средств из Социального банка-лишь один из примеров). Отвечающий европейским нормам закон о кредитных учреждениях вступил в силу только в нынешнем году [13, c.5] (до этого действовал закон 1989 года), а закон о страховании вкладов не принят до сих пор. Система рассчетов при помощи магнитных карточек только начала формироваться. Все это снижает доверие к банковской системе и приводит к тому, что большая часть рассчетов происходит наличными деньгами. Это затрудняет регулирование денежного обращения и проведение полноценной денежной политки.

            Во-вторых, отсутствие должной законодательной базы по земельной реформе оказывает негативное воздействие и на приток капитала (безусловно, инвесторы более охотно приобретали бы предприятия вместе с земельным участком, на которой они расположены), и на обращение капитала внутри страны (земля-отличный залог при получении кредита), и на развитие сельскохозяйственного производства (у хуторян нет денег на приобретение современной техники, а банки не согласны выдавать кредиты без залога).  А все это непосредственным образом связано и с финансовой системой.

            Во-третих, отсутствие с некоторыми странами (в частности, с Россией) договоров об избежании двойного налогообложения приводит к тому, что объем инвестиций оказывается меньшим, чем мог бы быть.

            В-четвертых, “восточная политка” Эстонии и политика относительно неграждан отнюдь не способствуют росту экспорта в Россию и развитию транзитной торговли. Существует реальная опасность того, что если ситуация не изменится, роль моста между западом и востоком будут играть Финляндия и Литва, у которых с Россией более благоприятные отношения.

            В-пятых, внутренний рынок Эстонии слишком мал, а качество эстонских товаров не всегда оказывается конкурентноспсобным на внешнем рынке. Препятствуют экспорту и значительные таможенные пошлины в странах-импортерах. Впрочем, растущий объем внешних инвестиций способствует быстрой реконструкции устаревших производств, что самым благоприятным образом сказывается на качестве отечественных товаров. Внушает оптимизм и подписанный в июле 1994 договор между Эстонией и ЕЭС о свободной торговле [11, c.6].

            В-шестых, к моменту проведения реформы инфляция в Эстонии была довольно высокой, и хотя в последующие годы она заметно снизилась, внутренний рост цен в настоящее время все-таки превышает европейские показатели в 10-20 раз [14, c.10]. Это снижает экспортный потенциал Эстонии и приводит к росту импорта, что замедляет рост валютного покрытия кроны.

            К сожалению, многих проблем реформа решить не смогла: промышленный спад до сих пор не преодолен [14, c.12], Эстония лишилась многих традиционных производств, безработица весьма высока (особенно на северо-востоке республики), дефицит внешней торговли растет с каждым месяцем, ассигнования на науку, культуру, полицию, социальную сферу покрывают лишь малую часть от потребностей. Впрочем, и тут положение не безнадежно: благодаря внешним инвесторам вновь начинают работать предприятия, львиную долю экспорта составляют машины и оборудование (что дает надежду на рост производства в недалеком будущем), доходы бюджета увеличиваются с каждым годом. А как я уже писал, чем лучше будет положение в экономике вцелом, тем более успешной станет и денежная политика.

4. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ ДЕНЕЖНОЙ ПОЛИТИКИ ПОСЛЕ РЕФОРМЫ

            Если сформулировать основную цель денежной политики Эстонии в 1993-95 году, то она будет выглядеть так: повышение открытости и саморегуляции денежной системы наряду с обеспечением ее стабильности [1, c.26].

            Если закон о валюте, принятый в 1992 году, устанавливал весьма жесткие правила обращения иностранной валюты, то по мере выхода из кризиса эти правила все больше и больше смягчались. Начиная с 1993 года предприятиям, имеющим значительный оборот внешней торговли, разрешено открывать валютные счета [8, c.4], а с декабря 1993 года порядок открытия этих счетов был упрощен [9, c.5]. Теперь, когда эстонская крона на деле доказала свою жизнеспособность, подобное послабление только поднимало доверие к денежной политике государства, препятствовало оттоку валюты из страны, уменьшило роль наличного обращения валюты в пользу безналичного и расширяло возможности коммерческих банков по привлечению средств.

            Начиная с марта 1994 года и юридические, и физические лица получили право неограниченного вывоза ввалюты за пределы страны (единственнм условием было заполнение таможенной декларации в случае, если сумма превышала 80 000 ЕЕК по курсу БЭ на день вывоза и представление документов, подтверждающих законное происхождение валюты, если эта сумма превышала 200 000 ЕЕК) [10, c.7]. И хотя данная норма противоречила цели формирования покрытия кроны (не исключено, что ее появление было вызвано борьбой импортеров за свои групповые интересы), нельзя, однако, не признать: если мы идем в Европу, где одними из главных экономических принципов являются открытость и свободное движение капитала, то рано или поздно наши правовые нормы необходимо было привести в соответствие этим требованиям. Кроме того, как я уже упоминал, политика жесткой экономии уже дала свои плоды, и стабильности кроны этот шаг не угрожал.

            В апреле 1994 года было отменено требование о регистрации в БЭ внешних займов [11, c.5], что позитивно сказалось на “гибкости” капитала облегчило приток в Эстонию денежных средств.

            Как мы видим, сфера применения закона об иностранной валюты постоянно ограничивалась, и в том же 1994 году этот закон был полностью отменен [12, c.8].

            Безусловно, все эти шаги означали частичный отказ от сверхблагоприятных условий для эстонской кроны, но ни одного ребенка не кормят всю жизнь одним молоком: рано или поздно приходится привыкать к твердой пище. И денежная политка не могла все время проводиться в тепличных условиях: в экономике всегда имеет место конфликт целей, и если направить все средства государства только на достижение одной из них, сделав это за счет остальных, результат будет плачевным. Несомненно, описанные меры представляют собой компромисс между надежностью валюты, углублением свободы предпринимательства и развитием производства, но, на мой взгляд, этот компромисс является разумным. Кроме того, к началу 1994 года крона достаточно окрепла для того, чтобы выдержать определенную конкуренцию, а конкуренция-лучшая гарантия развития и совершенствования (для финансовой системы это тоже актуально).

            Как я упоминал, наряду с определенной либерализацией проходил и другой процесс: повышение надежности банковской системы (а банки являются важным орудием финансовой политики), а также отслеживание и устранение опасностей, угрожающих стабильности кроны.

            С 1 июля 1993 года были введены новые нормативы надежности для коммерческих банков [8, c.7], а в сентябре 1994 года они были ужесточены [12, c.9]. Без надежной банковской системы трудно говорить об эффективной денежной политике и доверии к деньгам, так что данные меры представляются совершенно оправданными.

            Начиная с мая 1993 года постепенно все больше и больше ужесточаются требования к собственному капиталу коммерческих банков: если в 1992 году минимальный капитал составлял 6 млн. ЕЕК, то к 1 января 1996 года он должен вырасти до 50 млн [8, c.10]. Это приводит к уменьшению числа коммерческих банков и повышению их надежности, что благоприятно сказывается на стабильности банковской системы государства.

            Когда в марте 1994 года впервые произошло сокращение валютных резервов, было необходимо найти способ убедить деловой мир в том, что не смотря на это крона останется стабильной. Именно этим было обусловлено решение БЭ проводить с коммерческими банками форвардные сделки на срок до 7 лет по обмену кроны на немецкую марку по курсу 1:8 [11, c.4]. Это имело целью прекратить разговоры о девальвации кроны и увеличить приток инвестиций [1, c.28]. Правда, трудно сказать, где была гарантия того, что в случае падения кроны эта сделка состоится: за обязательства БЭ не обязан отвечать никто, кроме него самого.

            Как мы видим, денежная политика после реформы развивалась без особых коллизий: Эстония в основном следовала принципам, заложенным во время реформы 1992 года (сильные деньги, сбалансированный бюджет, либеральная внешняя торговля), и пришедшее в марте 1995 года правительство Тийта Вяхи подтвердило этот курс. И как мне кажется, такая политика в целом себя оправдала [13, c.10].

4. БАНК ЭСТОНИИ КАК ОСНОВНОЙ ОРГАН ПРОВЕДЕНИЯ ДЕНЕЖНОЙ ПОЛИТИКИ

            Любым делом должны заниматься специалисты, и денежная политка-не исключение. Именно поэтому наибольший объем функций, связанных с денежным обращением, возложен не на парламент или правительство, а на Банк Эстонии (БЭ).

            Задачами БЭ являются:

1.    Координирование денежного обращения

2.    Проведение денежной эмиссии

3.    Хранение драгоценных металлов и валютных запасов Эстонии

4.    Проведение государственной денежной и банковской политики

5.    Осуществление надзора за кредитными учреждениями

6.    Представление Эстонии в международных финансовых, банковских и кредитных организациях

7.    Составление платежного баланса Эстонии [15, c.655].

            Именно БЭ выдает лицензии на валютные операции, определяет курс кроны на основе курса немецкой марки, утверждает правила ввоза-вывоза валюты и правила проведения международных рассчетов.

            Как мы видим, круг этих вопросов очень широк, и задачи во многом тесно связаны между собой. Помимо этих функций, важную роль играет и консултьтирование органов власти: правительство не может принимать важные экономико-политические решения, если оно не выслушало точку зрения БЭ по данному вопросу. И хотя голос БЭ в данном случае является лишь совещательным, качество принятых решений от этого повышается [15, c.655-658].

            Эффективное выполнение этих функций требует независимости, и БЭ действительно пользуется большой самостоятельностью: он не зависит от других государственных учреждений, не подчиняется правительству, а только дает отчет перед парламентом. Это позволяет ему стоять в стороне от политики, и кроме того благодаря этому удается избежать инфляционного фмнансирования бюджетного дефицита (т.к. БЭ не обязан кредитовать правительство) [15, c.658].

            Для регулирования денежной политики БЭ располагает следующими полномочиями:

1.      Эмиссия ценных бумаг, их продажа и покупка

2.      Продажа и покупка драгоценных металлов и валюты

3.      Утверждение правил, регулирующих дененжный рынок

4.      Утверждение нормативов для действующих в Эстонии кредитных учреждений

5.      Предоставление займов кредитным учреждениям

6.      Утверждение процентных ставок БЭ

7.      Утверждение лимита займов кредитным учреждениям

8.      Применение санкций в отношении нарушителей правил денежного обращения [15, c.659].

            Как мы видим объем прав БЭ довольно велик. Однако возникает вопрос: какая ответственность связана с этими правами и обязанностями? К сожалению, четкого ответа на этот вопрос я в законе не нашел.

            Возникает и такое сомнение: хоть БЭ и огражден от воздействия политики, где гарантия, что он, обладая огромными полномочиями, не захочет вести собственную игру в политике? Честно говоря, ситуация с Социальным банком, когда БЭ пол года, ничего не предпринимая, наблюдал за тем, как политические интриги топят третий по величине банк республики, вызывает в лучшем случае недоумение. Так что, не смотря на общую “доброкачественность” закона о БЭ, некоторые его аспекты следовало бы доработать.

5. ЗАКЛЮЧЕНИЕ: БУДУЩЕЕ ДЕНЕЖНОЙ ПОЛИТИКИ ЭСТОНИИ

            В конце работы хотелось бы задаться таким вопросом: каковы будут основные приоритеты денежной политики страны в ближайшие несколько лет?         Как мне кажется, в ближайшие годы на развитие финансовой сферы Эстонии будут оказывать определяющее влияние следущие факторы:

1.    Приближение внутренних цен к мировым с существенно снизит инфляцию, но вместе с тем и прекратится рост валютного резерва за счет покупателей из-за рубежа.

2.    Инвестиции, сделанные в экономику Эстонии, приведут к росту производства и улучшению качества товаров, но экспорт этих товаров все же вряд ли позволит компенсировать потери, связанные с резким уменьшением shopping-туризма.

3.    Вместе с тем, не исключено и то, что из-за появления качественных отечественных товаров доля импорта в потреблении будет ниже, чем в настоящее время, однако

4.    рост реальных доходов повысит покупательскую способность населения, что приведет к увеличению рынка многих товаров длительного пользования, которые в нашей стране не производятся.

5.    Выплата дивидендов иностранным инвесторам приведет к оттку валюты из страны.

6.    Cистема безналичных рассчетов (в т.ч. и при помощи магнитных карт) будет постепенно уменьшать роль наличных денег повысит эффективность нашей денежной системы.

            Все это приведет к необходимости пересмотра многих важных постулатов нынещней экономической политики. В частности, поддержание стабильности кроны потребует основательного пересмотра экспортной политики (на смену ценновой конкуренции должна будет прити неценовая), нахождения Эстонией своей ниши на мировом рынке и специализации именно в этой области, значительных перемен в политике туризма (без этого республика не сможет на равных конкурировать с Англией, Францией, Германией). Как мы видим, успех будущей денежной политики во многом зависит от того, насколко успешной окажется реформа в других сферах экономики.

            По всей видимости, надо готовиться к тому, что курс кроны к немецкой марке не будет вечно держаться на одном и том же уровне: как только наши цены превысят цены мирового рынка (а все прогнозы инфляции, сделанные на 1994 и 1995 год, неизменно оказывались заниженными), валютный запас начнет стремительно таять. Кроме того, фиксированный курс-это явление переходное: по мере либерализации экономики придется отказаться от подобной меры. А это заставит БЭ полностью пересмотреть источники регулирования денежного обращения и найти другие пути поддержания стабильности национальной валюты.

            Если же попытаться выделить основную цель денежной политики Эстонии, то это, безусловно, будет вхождение в европейскую валютную систему через интеграцию с ЕЭС. Исходя из этого стратегия финансовой политики будет состоять прежде всего в том, чтобы выполнить нормативы, связанные с членством в Европейском Союзе. А это предполагает снижение инфляции, сбалансированность платежного баланса, экономическую стабильность. За последние три года Эстония прошла значительную часть этого пути, но много  еще предстоит пройти в будущем. И есть все основания надеяться, что рано или поздно этот путь будет пройден до конца.