Гражданский процесс Англии и США повышение ответственности сторон за свои объяснения и действия

Гражданский процесс Англии и США :

Медведев, И. Р.

Гражданский процесс Англии и США :Повышение

ответственности сторон за свои объяснения и действия

/И. Р. Медведев.

//Правоведение. -2007. - № 1. - С. 136 - 151

Данная работа посвящена особенно актуальному сегодня

вопросу состязательности.

Библиогр. в подстрочных примечаниях.

ГРАЖДАНСКИЙ ПРОЦЕСС - ВЕЛИКОБРИТАНИЯ -

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ - СТРАНЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ -

ГРАЖДАНСКОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО - СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТЬ

- США

Материал(ы):

Гражданский процесс Англии и США: повышение ответственности сторон за свои объяснения и действия.

Медведев, И. Р.

Гражданский процесс Англии и США: повышение ответственности сторон за свои объяснения и действия

И. Р. Медведев[*]

...Для судьи единственная цель разбирательства дела — достижение правды и справедливого результата. В своих мыслях об итоговой победе в процессе адвокату никогда не следует упускать это из виду. Сосредоточившись исключительно на выигрыше, он может обнаружить, что судья участвует в другой игре... К сожалению, подобная концепция не разделяется всеми адвокатами и судьями. Взамен обоюдного взаимодействия для достижения общей цели, они склонны противопоставлять свои роли и исполнять полярно различные функции: судья — инертен, безучастен, нейтрален; юрист — активный партизан...

Дэвид Пек (судья Верховного Суда штата Нью-Йорк)[1]

Проблематика гражданского судопроизводства всегда считалась весьма обширной, включающей в себя множество вопросов различной степени важности. На разных этапах становления общества и государства ученые старались заострять свое внимание практически на каждом из этих вопросов, однако некоторые из них можно считать ключевыми, основополагающими для становления данной отрасли. К таковым с уверенностью можно отнести «вечно молодую» проблему, связанную с действием принципов диспозитивности и состязательности. Хотя последние достаточно подробно исследованы в отечественной процессуальной литературе,[2] вместе с тем, как правило, их понимание основывается на переписывании трудов отечественных же ученых, что не может радовать, поскольку развитие и совершенствование всей системы в целом возможно только исходя из информации, полученной извне. На наш взгляд, особенно полезным здесь должен оказаться опыт стран англо-американской правовой семьи.

Данный вывод ничуть не парадоксален. Действительно, опыт Германии, Франции и Италии (civil-law countries) традиционно считался для России определяющим. Наша модель гражданского судопроизводства в значительной мере заимствована из положений их процессуального законодательства, в основу которого легла так называемая инквизиционная система правосудия, когда суд во время разбирательства дела активен: осуществляет контроль за поведением сторон и всем ходом слушания, направляет допрос свидетелей, иным образом влияет на состав доказательственного материала, фокусируя внимание участников процесса на существенных для дела обстоятельствах, и т. д.[3] Однако далеко не все проблемы можно

136

решить, ориентируясь лишь на романо-германскую правовую семью. Современный гражданский процесс во всем мире «гибридообразен» — его можно характеризовать как «квазиинквизиционный», или «квазисостязательный», с одинаковыми проблемами и критикой этих проблем; более того, он постоянно меняется. В связи с этим опыт Англии и Америки (вкупе со знаниями о правосудии в романо-германской правовой семье) позволяет выделить общую тенденцию развития гражданского судопроизводства в мировом масштабе.

Настоящая работа посвящена особенно актуальному сегодня вопросу состязательности. Сформулировать его мы можем так: каким образом в законодательстве и его толковании практикой должен быть распределен баланс ответственности за исход процесса между его участниками и судом? Правильный ответ на данный вопрос позволяет «конфигурировать» стройную систему процессуальных правоотношений, которая направлена на защиту подлинно существующих прав независимо от того, настроены ли на это заинтересованные в исходе дела лица или даже сам суд.

Тенденции развития англо-американского судопроизводства сегодня таковы, что выделить однозначную оценку современной модели разбирательства гражданских дел в зарубежной доктрине, на первый взгляд, нельзя: для кого-то она совершенна, некоторым, напротив, абсолютно не импонирует.[4] Нередко ученые считают, что процесс нужно трактовать как разновидность азартной игры, дуэли или военной стычки, результаты которой никоим образом не зависят от государства, а лишь юридически им оформляются. По их мнению, необходимо предоставить течение процесса на полное усмотрение сторон. В настоящее время большинство споров стараются решать правовыми способами, а в условиях, когда стороны обладают равными правами, все зависит только от их знаний, умений и подготовки к конкретному делу. Следовательно, возможность интервенций судьи в процесс представления и исследования доказательств сторонами должна рассматриваться только как присущая странам романо-германской правовой семьи, а потому совершенно чужеродная государствам общего права. Судья абсолютно беспристрастен в том смысле, что заявляет о себе только в прямо предписанных законом случаях и не мешает участвующим в деле лицам демонстрировать свои профессиональные качества. Многие патриотически настроенные правоведы искренне верят в то, что данная система является высшей ступенью развития правосудия, наилучшей возможностью для индивида реализовать себя и отстоять (самому!) свои права.[5] Закон только устанавливает довольно широкие общие рамки, которые дозволяют делать множество неблаговидных этически, но легально действительных, поступков (концепция вознаграждения адвокатов «eat what you kill» — «все, что добыл, — твое»). Соответственно, конфликт между

137

потребностями клиента, всецело поглощенного инстинктом победы, и установлением действительных обстоятельств дела должен решаться в пользу первых.

Однако в подобной схеме ряд вопросов остается неурегулированным. Это относится и к невозможности обосновать подобное состязание этически, и тем более к возможности защитить принадлежащие лицу по закону права. Несложно заметить, что общей проблемой стали многочисленные злоупотребления, допускаемые тяжущимися. Представители сторон, знающие различные способы достижения нужного им исхода дела, изобретают все новые и новые методики, позволяющие им наилучшим образом удовлетворить интересы доверителя, в то время как суд связан установкой на свободу частных лиц в частных же правоотношениях, равно как и в спорах, возникших из таковых.

Реакцией на данную ситуацию стала иная тенденция в науке. Анализируя работы зарубежных ученых, а также положения измененных в конце прошлого века процессуальных законов, мы можем выделить ряд воззрений, из которых следует недопустимость указанной выше модели. Некоторые правоведы, в частности Джудит Резник, еще в начале 1980-х гг. отмечали, что изменившаяся социальная обстановка диктует постепенный отход от классической adversary-модели. Помимо прочего, на это повлияли такие факторы, как: частые случаи сложнейших споров с большой доказательственной базой, в которых суд должен координировать своевременность и достаточность представления сторонами документов и вызова необходимых свидетелей, содействовать в этом при возникновении трудностей; общее увеличение обращающихся в суд лиц, а следовательно, решение проблемы четкого соблюдения процессуальных сроков;[6] институт «классовых исков», объединяющих на одной стороне несколько тысяч человек, где судье следует принимать активное участие в вопросах исполнения решения; возросшее число обслуживающих корпорации юристов и их заработков; наконец, более масштабное осознание гражданами принадлежащих им прав вкупе с обжалованием нарушающих таковые действий должностных лиц.

Основной задачей изменений в законодательстве на данном этапе стала модификация общей культуры состязания в суде — движение в сторону сотрудничества всех субъектов процессуальных правоотношений, их искренности и стремления найти истину[7] совместными усилиями. Действия обращающихся в суд лиц должны быть поставлены в рамки разумного регулирования: их ответственность должна быть резко повышена, а роль суда в обеспечении чистоты разбирательства дела усилена; суду следует быть активным, когда ему это дозволяет закон, и осуществлять общее

138

руководство процедурой.[8] При этом новые положения закона не трансформируют состязательное судебное разбирательство в следственное. Не­обходимо добиться такого сочетания элементов двух систем, которое при сохранении состязательности и равноправия сторон дало бы «на выходе» новую «систему-гибрид». Фундаментальные гарантии прав остаются теми же; однако органы власти напоминают о том, что желающий использовать механизм правосудия за государственный счет должен иметь определенные обязанности перед обществом, по меньшей мере, не дискредитировать разрешение спора в суде. Именно на такой результат нацелен начавшийся в последние годы процесс реформирования английской и американской регламентации отправления правосудия по гражданским делам, некоторые итоги анализа которого мы и представляем.

В процессе работы научных кругов Великобритании по переосмыслению роли суда в английском процессе, предшествовавшей и сопровождавшей разработку и принятие новых Правил гражданского судопроизводства, широкую известность приобрел лорд X. К. Вулф.[9] С марта 1994 г. он возглавил деятельность по ревизии некоторых практических инструкций для Высшего суда правосудия и судов графств, однако уже к лету того же года задача изменилась на более всеобъемлющую — полную переработку всего гражданского процессуального законодательства. Были образованы рабочие группы общей численностью более 100 человек, итогом труда которых стала подготовка двух докладов.[10] Первый — промежуточный (Interim Report) — был представлен лорд-канцлеру в июне 1995 г.; второй — доработанный вариант — в следующем году. Более трех сотен содержащихся в них рекомендаций сохраняют значительный интерес по сей день, поскольку в них дается подробное описание недостатков ранее существовавшего английского судопроизводства и предлагаются развернутые варианты их исправления.[11]

139

Главная тема доклада: необходимо поставить неконтролируемые особенности состязательной системы в рамки соответствующей дисциплины, сохранив при этом все хорошее, что в ней было, поскольку без эффективного судебного контроля состязание сторон вырождается в поле боя без правил. Полнокровное захватывающее состязание, безусловно, удобно для адвокатов, но гражданский процесс существует не для них.

Деятельность группы Вулфа широко освещалась европейской прессой и научными изданиями. Реакция, безусловно, была неодинаковой. Кто-то, поддержав концепцию реформ в целом, обращал внимание на необходимость тщательного и осторожного подхода к подготовке конкретных правовых норм.[12] Нашлись и ярые противники. Представители адвокатского сообщества Британии, побоявшись, правда, выступить с критикой в открытой печати, и дуайен гражданского процесса Англии М. Зэндер[13] осыпали проклятиями «инквизиционные» предложения законодательных новелл; как и все сторонники резко состязательной модели правосудия, они опасались, помимо всего прочего, чрезмерного (с их точки зрения) расширения полномочий судьи, что непременно приведет к противоречивым и непоследовательным решениям судов и сделает прецедентную практику английских правоприменителей неустойчивой. Кроме приведенной аргументации, выдвигалась и следующая теория: стороны (так, например, считает М. Зэндер) гораздо лучше (!) судьи разберутся между собой в вопросах предварительной подготовки дела, а также сами определят время на его движение по стадиям в рамках общих процессуальных сроков. Это предпочтительнее, нежели ситуация, когда судья в условиях значительного числа одновременно находящихся в производстве дел будет принимать небрежные и скоропалительные решения, способные повредить надлежащей готовности дела к разбирательству.

Впрочем, все это, включая последнюю, на наш взгляд уникальную по своей сомнительности, концепцию, реформу не остановило. Неэффективность и безрезультатность старой системы рассмотрения дел привели к тому, что ббльшая часть академической науки, судейского корпуса и юристов все же благосклонно приняла доклад Вулфа. Детали можно и нужно было обсуждать, но в целом его предложения были одобрены, поскольку необходимость перемен назрела. Приблизительно до мая 1997 г. шло оформление всех материалов в новые Правила гражданского судопроизводства (далее — ПГС) Англии. Окончательное одобрение реформа получила после

140

публикации доклада П. Миддлтона, положительно оценившего соотношение расходов на реализацию предложений Вулфа с ожидаемыми от нее выгодами.[14]

Основой новых ПГС от 17 декабря 1998 г. стала идея-ориентир группы Вулфа для всех участников судопроизводства, прежде всего для суда, при рассмотрении конкретных споров, помещенная в п. 1 ст. 1.1: «Настоящие Правила являются новым процессуальным кодексом, который имеет главную цель: обеспечить суду возможность разрешать дела справедливо». Суд обязан учитывать такую цель, когда он осуществляет любое из предо­ставленных ему законом полномочий, а также при толковании норм права (ст. 1.2). В свою очередь стороны обязаны способствовать суду в достижении этой цели (ст. 1.3).[15] Стали более детализированными конкретные правила, появились и соответствующие санкции за их нарушение. Участникам нового гражданского процесса пришлось сдать значительную часть состязательного оружия. Как писал судья Высокого суда правосудия, входящего в состав Верховного Суда Великобритании, Г. Лайтмэн, дореформенная система разбирательства дел в Англии была похожа на крикет: скучна, медленна и раздражала всех, кроме навострившихся в нее играть; им же (адвокатам) она и была выгодна.[16]  считалось свершившимся, если суд принял решение по представленным сторонами доказательствам (принцип судебной истины) при внешнем соблюдении общих процессуальных правил.

Новая же система задумана как справедливая, причем с многих позиций: прав и обязанностей сторон; распределения судебных расходов; быстрого и компетентного рассмотрения дела; использования судом своих полномочий в случаях, когда процесс отклоняется от указанной цели; «индивидуально справедливого» подхода к нетипичным ситуациям, в которых требуется принятие решения по усмотрению судьи.

Наконец, если до доклада Вулфа сама идея ограничения возможности сторон играть с доказательственным материалом, как им заблагорассудится, казалась посягательством на нечто священное, то теперь она закреплена в законе. Как указывал задолго до реформы экс-председатель Апелляционного суда Дж. Ф. Дональдсон, «в судебном разбирательстве мы исходим из того, что стороны "играют в открытую". Некоторые люди считают это чем-то непостижимым. "Почему, — спрашивают они, — я должен давать своему оппоненту возможность нанести мне поражение?!" Ответ, безусловно, может быть только таким: тяжба — это не боевые действия и не игра. Способ судебной защиты прав разработан для осуществления подлинного справедливого правосудия, и если у суда нет полной картины взаимоотношений

141

сторон, он не может достичь этой цели».[17] Суд должен выкристаллизовать существенные для дела обстоятельства, извлечь их из доступных средств доказывания, пускай даже тяжущиеся хотят их скрыть.

Фактически, на наших глазах произошел сдвиг в сторону усиления активности суда даже в таком оплоте состязательной системы правосудия, как Англия. Разбирательство по гражданским делам стало иным — стороны пытаются помогать суду разрешить дело справедливо либо не мешают это делать. Отметим, что новые положения закона налагают ббльшую ответственность и на правоприменителей. Как отметил лорд Вулф в своем выступлении на Всемирной конференции судей стран общего права, проходившей в Сиднее (Австралия) весной 2003 г., роль судьи меняется не только в направлении усиления его активности при разбирательстве конкретных гражданских дел. Общество ждет от него такого анализа существенных для дела фактов, при котором судья станет «прорицателем» в отношении действительных обстоятельств и найдет, где скрывается правда,[18] предоставит тяжущимся помощь и даст советы, если таковые необходимы. Представляется, что еще долго английских судей будет ожидать жесткий тренинг в правильном применении ПГС соответственно заложенным в них идеям. Добавим, что своеобразная переподготовка, в основном ментальная, требуется и адвокатам, привыкшим участвовать в разрешении споров при традиционном для стран общего права пассивном участии суда. В новом гражданском судопроизводстве теперь многое зависит не только от их желаний и договоренностей.

Конечно, ряд проблем остается нерешенным, в том числе, как сделать  более доступным, снизить издержки, предоставить юридическую помощь малообеспеченным слоям населения, оптимизировать оплату труда адвокатов и т. д.[19] Однако фундаментально направление избрано, на наш взгляд, верно. Да и многочисленные публикации и исследования, касающиеся работоспособности предложенных группой Вулфа новелл, в большинстве своем свидетельствуют об их эффективности.[20] Новый режим благоприятствует проведению рассмотрения дела в обстановке совместного сотрудничества, направлен на обмен необходимой информацией; итоговое решение становится результатом более прозрачной и потому прогнозируемой процедуры. Все это позволяет обоснованно надеяться на конечный успех описанных нами преобразований.

142

Что касается США, то и здесь на протяжении последних десятилетий просматривается четкая тенденция совершенствования гражданского су­допроизводства в направлении честного процесса. В литературе все больше указывалось на значительное и постоянно растущее число ошибочных и несправедливых судебных решений, безупречных с точки зрения соблюдения процессуальных правил. Особую роль здесь сыграл американский правовед М. Фрэнкель. Его нельзя назвать единственным, кто затрагивал в своих трудах проблему соотношения ролей адвокатов и судей в adversary-системе, однако блестящая лекция в 1974 г., а в последующем и многократно переиздаваемое исследование «Partisan justice» M. Фрэнкеля стали зна­ковыми для современной полемики о пределах состязания в суде и до сих пор часто цитируются в американской юриспруденции. Будучи на момент начала дискуссии кадровым судьей, он обратил внимание на то, что истина (правда) стоит слишком низко в иерархии ценностей состязательной системы, чему есть множество причин. Так, в отличие от судей-европейцев, их американские и британские коллеги, как правило, приходят в профессию не из вспомогательного юридического персонала, а являются бывшими адвокатами (аналогично набору судей на спортивных состязаниях из числа экс-спортсменов). Отсюда снисходительное отношение к полувоенным методам достижения победы в судебном состязании, своеобразное олимпийское спокойствие, ностальгия по «старым добрым временам». Не способствует отысканию правды и позиционирование самоотверженной преданности представителей интересам клиента, которые нередко противоречат установлению действительных обстоятельств дела. М. Фрэнкель предложил реформировать процессуальное законодательство, исходя из того, что правда (истина) — это общая цель для всех участников процесса, судья — его руководитель, которому предоставлены полномочия, позволяющие в определенной степени вмешиваться в ход разбирательства дела, а коренным образом измененные положения кодексов профессиональной этики адвокатов — пределы осуществления защиты интересов клиента.[21] Основной упор предлагалось сделать на последний элемент — постулат, согласно которому украсить адвоката может только служение истине, а не шрамы, полученные в битве с противной стороной; причем, чтобы это не осталось пустой, наивной декларацией, были упомянуты и возможные законодательные новеллы (включая специфические санкции).

Выступление М. Фрэнкеля не осталось незамеченным коллегами и было встречено их значительной частью крайне недоброжелательно. Его очевидная радикальность была трансформирована критиками в радикальную неверность. Идеи М. Фрэнкеля были названы непрактичными, нецелесообразными, идеалистичными, противоречащими основным заложенным в Конституцию США правам граждан, достоинство которых необходимо ценить куда выше эфемерного представления об истине; указывалось на смешение уголовно- и гражданско-процессуального методов регулирования

143

правоотношений.[22] Судья не должен тратить понапрасну себя и свое время на ненужные сторонам дополнительные исследования доказательств, да­вать повод усомниться в своей беспристрастности; он учтив, обходителен и потому величественен в своей высокой роли.

Дискуссия была продолжена. М. Фрэнкель отметил, что все корректные с точки зрения ведения научной полемики аргументы его оппонентов в своей внешней глубине тривиальны и ничем, кроме факта своего произнесения, не доказываются, поскольку не решают конфликт между абстрактной теорией противоборства сторон и жесткой практикой судебного процесса. Представим, что судья оценивает доказательства, представленные только сторонами (причем по их выбору), с целью установить истину, тогда, если такая истина все же невыгодна истцу или ответчику, судья автоматически становится его противником, при этом неважно, какая истина имеется в виду — формальная или объективная.[23] Иными словами, во многих случаях по своей психологии состав участников состязания в суде можно исчерпать не двумя сторонами с противоположными интересами при пассивном судье, а следующим образом: 1) желающая выиграть дело сторона против 2) желающего того же противника, плюс 3) желающий найти истину судья, но уже не в нейтральной роли, а примкнувший к более убедительной позиции одного из тяжущихся. Судья в любом случае не может пойти на поводу сразу у обеих сторон, следовательно, в глазах одной из них он уже враг. В том числе и поэтому классическая структура взаимоотношений при adversary-системе не такая, какой обычно представляется.

Нельзя не отметить и влияние подключившегося к критике американской состязательности компаративиста Дж. Лангбайна. Он заявил о явных преимуществах некоторых аспектов европейской («инквизиционной») системы разбирательства дела над традиционно присущей странам общего права ввиду повышенной роли судьи, который руководит процессом и является гарантом действительного равенства его участников. По его мнению, немецкая схема сохраняет значительные состязательные элементы; вместе с тем она застрахована от многих изъянов противоборства сторон (например, от натренированных свидетелей или предвзятых экспертов).[24]

Несмотря на значительное сопротивление, оказанное рядом правоведов предложениям Фрэнкеля (а впоследствии и Лангбайна), во многом благодаря этим авторам проблемы adversary-системы в данном контексте

144

вообще стали обсуждать, и сделались возможными изменения в тексты законов.[25] В отличие от ситуации в Англии это происходило не путем полной замены нормативной базы, а постепенно. Дискуссии о проблемах состязательной системы не прекращались ни на секунду,[26] однако законодательство с небольшими интервалами времени подверглось значительной корректировке в нескольких направлениях.

Во-первых, в соответствии с отмеченной критикой изменилась судебная процедура. Несколько групп поправок были внесены в Федеральные правила гражданского судопроизводства (далее — ФПГС) в 1980, 1983, 1988 (Judicial Improvements and Access to Justice Act), 1990 (Civil Justice Reform Act), 1993 и 2000 гг. Кратко охарактеризовать их можно следующим образом: увеличилось число санкций за различные злоупотребления участников судопроизводства, а судьи получили более широкие полномочия по обеспечению чистоты разбирательства гражданских дел.[27] Особое внимание

145

законодатель уделил регулированию процедур раскрытия доказательств на стадии подготовки дела: суд активно руководит действиями сторон и пресекает попытки юристов затягивать процесс не относящимися к делу обстоятельствами; часть сведений и документы, подтверждающие таковые, подлежат обязательной передаче противной стороне без специального запроса об этом; снизилась роль адвокатов в определении очередности и времени представления доказательств; более четко регламентированы запросы о признании, и т. д.

Во-вторых, несколько нормализовалась совершенно неприемлемая ситуация, связанная с нарушением представителями сторон (в основном «Рэмбо-адвокатами») этических норм, превратившим судебный процесс в США в войну.[28] Причем основной проблемой здесь была успешность тактики, основанной на откровенном хамстве. Адвокаты, пытавшиеся соблюдать каноны поведения, оказались не готовы противостоять своим более свободным от моральных установок коллегам, проигрывая дела.[29] Решение было частично найдено комбинацией указанных выше поправок в законодательство с давлением на излишне агрессивных членов адвокатского сообщества и попытками подвергнуть «Рэмбо» общественному отчуждению через американские средства массовой информации.[30] В ряде штатов адвокатские ассоциации утвердили специальные программы, предусматривающие комплекс мер по борьбе с «Рэмбо». Наконец, суды медленно и довольно редко, но все же стали применять новые санкции к адвокатам и штрафовать их на серьезные суммы, доходившие до 50 000 дол.[31] В итоге

146

можно заметить, что к настоящему времени ситуация относительно нормализовалась, поскольку у «Рэмбо» частично отобрали процессуальное оружие, да и на официальном уровне отношение к ним подчеркнуто отрицательное.[32] Все это позволяет говорить о том, что в американской юриспруденции «Рэмбо» рассматривается как временное явление, начинающее постепенно исчезать.

В-третьих, целиком оформилась подробная аргументированная система взаимосвязанных судебных прецедентов, касающихся необходимости жестко пресекать и наказывать стороны, свидетелей и экспертов за ложь в процессе.[33] Официальная доктрина говорит о том, что лжесвидетельство и попытки воспрепятствовать сбору доказательств не могут быть приемлемы с точки зрения порядка отправления правосудия ни при каких обстоятельствах, незави­симо от того, повлияли ли они на результат судебного процесса или нет.

Верховный Суд США высказался по данному вопросу убедительно и однозначно: «Если конституционные основы судопроизводства защищают показания "свидетелей в широком смысле", лжесвидетельство не может существовать ни в какой форме. Ложные показания — это слишком очевидное и возмутительное оскорбление принципов судебной процедуры. Поэтому необходимы эффективные барьеры против такого вида вопиющих правонарушений».[34] Верховный Суд США также подчеркнул, что предательский результат лжесвитедетельства достигается независимо от того, по какому делу даны ложные показания (по гражданскому или уголовному), и от того, в каких обстоятельствах и процессуальном статусе лгущий находится. «Ложные показания недопустимы при любых обстоятельствах, предусматривающих ту или иную официальную формальную процедуру. Мы не можем ни прощать или освобождать от ответственности, ни тем более вознаграждать лгущего за такое оскорбление власти».[35]

147

Более того, в своих решениях Верховный Суд даже счел необходимым придерживаться доктрины объективной, а не формальной истины и понимать ложь как препятствие к поиску правды (truthseeking function of adversary proceedings), на которое направлено состязательное судопроизводство.

Американская правовая система считает лжесвидетельство (включая заведомо ложные объяснения сторон) серьезным преступлением. И по степени общественной опасности оно является именно преступлением, поскольку ставит барьеры на пути к установлению действительных обстоятельств дела. Будучи сознательно использованным в своих интересах, данное противоправное поведение настолько несовместимо с элементарными требованиями правосудия, что может опорочить и лишить юридической силы судебное решение даже после его вступления в силу. Преднамеренная ложь может значительно повредить законным интересам обеих сторон или одной из них. В конечном счете, она затягивает процесс и ставит суд перед необходимостью выяснения фактов с помощью перекрестных допросов, дополнительных исследований доказательств и других лишних мер, без которых в случае правдивости лгущего вполне можно было бы обойтись.[36]

Более того, как подчеркнул один из окружных апелляционных судов США, «мы категорически не признаем никакие доводы, что лжесвидетельство, совершенное при разбирательстве по гражданскому делу, менее серьезно, чем по уголовному. Независимо от вида процедуры, оно причиняет неисчислимый вред как функционированию и целостности правовой системы, так и отдельным гражданам».[37]

Следуя позиции Верховного Суда США, законодательные органы внесли поправки в соответствующие положения разд. 18 «Преступления и уголовное судопроизводство» Свода Законов США. 13 сентября 1994 г. из трех параграфов, содержащихся в гл. 79 «Лжесвидетельство», были исключены верхние пределы уголовного штрафа за ложь под присягой.[38] Таким образом суды получили в свои руки инструмент влияния на недобросовестных участников процесса, не желающих соблюдать установленные законодателем условия состязания в судопроизводстве.

148

***

Подводя итог рассмотренным проблемам, можно сделать несколько, на наш взгляд, существенных выводов о каждой из упомянутых стран в от­дельности. Как видно, в Англии и США были избраны разные способы внесения изменений в процессуальное законодательство. Процессуалисты Англии произвели переворот, заменив все, что только было сочтено мешающим справедливому правосудию; американские правоведы предпочли вносить поправки постепенно и в значительно меньшем масштабе. Англичане отступили от классической идеологии стран общего права, концептуально введя для судьи функцию интенсивного управления делом; в США надеются остаться верными традиционным идеалам adversary-состязания, сбалансировав личное и общественное в действиях сторон и суда. Время покажет, какой путь более надежен и долговечен; думается, что английская реформа лучше американской или, по крайней мере, не так плоха, как выглядит в трудах ее противников. Полагаем излишним делать прогнозы или советовать что-либо российским процессуалистам, однако есть ряд мыслей общего характера, высказать которые было бы вполне уместно.

Во-первых, в научных диспутах о том, является ли та или иная система состязательной, в качестве ответа предлагаются не какие-либо абсолютные ценности, а скорее ярлыки, которые по совокупности критериев ученый-правовед наклеит. Анализ показал, что в целом законодательство Англии и США имеет тенденцию к сужению сферы влияния сторон на судьбу судебного разбирательства, т. е. состязательность ограничивается. Делается это в указанных странах неодинаково, поскольку какого-либо эталона ограничения состязательности в гражданском процессе просто не может существовать. Если мы допускаем возможность определенного вмешательства суда в противоборство сторон, то следует признать, что границы такого вмешательства могут быть самыми разными, все зависит от конкретной страны, ее системы законодательства, национальных особенностей и т. п. Особо отметим, что это не превращает состязательный процесс в следственный. Традиционная состязательная модель не упраздняется, но оптимизируется: стороны продолжают отстаивать свои интересы, а их представители (юристы, адвокаты) — исполнять свои функции, но с соблюдением условий и пределов, регулируемых судом.[39]

Во-вторых, наблюдается стремление органов публичной власти постепенно отказаться от традиционного постулата о том, что «в споре рождается истина». Как показывает практика, если истина в споре и рождается, то только как «нежеланный ребенок», побочный продукт основной деятельности спорящих. Спор — это конфликт; это напряженность отношений, настороженность к противнику, подсознательное табуирование всех его аргументов; несогласие просто в силу упорства в желании поддержать свою позицию (кстати, то же самое можно отнести и к научным спорам, в том числе в юриспруденции). К причинам этого (помимо развития медиации и альтернативных методов разрешения споров) можно отнести также и то, что психологическая структура человеческих взаимоотношений

149

в творящемся в зале суда действе между его участниками, на наш взгляд, сама по себе никоим образом не стимулирует стороны к поиску истины или к раскрытию всех известных им фактов. У истца и ответчика прямо противоположные процессуальные интересы, в большинстве случаев обусловленные финансово, плюс ко всему — установка на то, что «судья во всем разберется сам». Это провоцирует появление у правоприменителей новых функций.

В-третьих, по замечанию И. И. Черных «ожидание справедливого суда будет нереализованным до тех пор, пока к каждому не придет понимание состязательного процесса не только и не столько как неограниченной свободы в отстаивании своей позиции процессуальными средствами, но как осознание при этом ответственности за свою деятельность. Действия заинтересованных в исходе дела лиц должны быть уважительными по отношению к суду и, если они направлены не на содействие ему в установлении истины по делу, то хотя бы должны не создавать препятствий».[40] Можно сказать, что с точки зрения сущности правосудия движение в сторону усиления гарантий добросовестного поведения сторон в процессе должно привести к повышению эффективности функционирования судебной системы. Ни для кого не секрет, что порой и опытный юрист без содействия суда не может оценить верность или ложность занимаемой противником позиции, даже имея в наличии весь арсенал средств, предоставляемых процессуальным законом. Без системы определенных ограничений состязательный механизм сам по себе «подстрекает» юриста делать то, что толерантно называется «издержками состязания» или «злоупотреблением правами». И такая структура, на наш взгляд, порочна, губительна и конечна. Заканчивается она реформой, как это показано выше на примере США и Англии. Думается, что и в России свершится нечто подобное уже на нашем веку.

Отметим, что, как показывает английская и американская практика, усиление роли судьи в гражданском процессе может иметь результат лишь в случае усиления роли судьи в законопроектной работе. Иными словами, судья активен не только при исполнении своих профессиональных обязанностей, но и участвует в реформировании применяемых им правовых норм. Упомянутые нами выше изменения в законодательстве смогли стать таковыми только в результате дискуссии в научных кругах, яркую роль в которой сыграли именно судьи: М. Фрэнкель, Р. Китон, У. Бергер, Ф. Истербрук, Ф. Мартоун, М. Эспен и др. Думается, их российские коллеги также смогут оказать помощь разработчикам процессуальных новелл, аккумулируя свой обширный опыт и осмысляя его на научном уровне. Проблемы, с которыми сталкиваются при отправлении гражданского правосудия, несмотря на кажущуюся запущенность, могут быть решены — есть множество способов, выбрать один из которых коллегиально вполне можно. Острые дискуссии о роли суда в процессе за рубежом продолжаются;[41] практика ставит все новые вопросы, касающиеся соотношения публичного

150

и частного в гражданском судопроизводстве; после реформ новые нормы еще довольно долгое время ожидает «тонкий тюнинг» через их официальное толкование, разработку изменений и дополнений. Однако есть определенная научно обоснованная надежда в то, что направление выбрано правильное.

Как назидательно пояснили в одном из судебных актов штата Нью-Джерси, «постоянно держа в уме обязанность адвоката представлять интересы клиента с максимально возможным усердием, мы не можем, тем не менее, оставить без внимания поведение адвокатов с тем, чтобы они не переходили означенных в законе границ. Адвокат не свободен абсолютно, он не может быть пушкой, сорвавшейся с лафета, которая беспорядочно палит по любой цели, находящейся рядом. Правовое поле не является и не может быть зоной, в которой разрешается открывать огонь по всему, что движется. Такое отношение противоречит многолетним традициям, воспитавшим нас в полном соответствии со стандартами профессионализма».[42] Думается, это означает, что деятельность участников гражданского судопроизводства должна осуществляться в рамках правового поля, на котором не будет места лжи, недобросовестным действиям и злоупотреблениям.

151

[*] Юрист ООО «Центр инвест-корпорация», аспирант Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ.

[1] Цит. по: Frankel M. E. The search for truth: an umpireal view (31st Annual B. N. Cardozo Lecture, 1974) // University of Pennsylvania Law Review, 123. 1975. May. P. 1035.

[2] Литературу см.: Медведев И. Р. О науке гражданского процесса: эссе; Ответственность сторон за ложные объяснения в суде: научное исследование. М., 2006. С. 37—38.

[3] Clermont К. М., Sherwin Е. A comparative view of standards of proof // American Journal of Comparative Law. 2002. Vol. 50. Spring. P. 243-275; Kotz H. Civil justice systems in Europe and the United States (Comparisons and connections: A Symposium in memory of Herbert Bernstein (Special issue articles)) // Duke Journal of Comparative and International Law. 2003. Vol. 13. Summer. P. 63-68; Nagorcka F., Stanton M., Wilson M. Stranded between partisanship and the truth? A comparative analysis of legal ethics in the adversarial and inquisitorial systems of justice // Melbourne University Law Review. 2005. Vol. 29. P. 468-475.

[4] См., напр.: Porter N. С. The best of times, the worst of times (Two views on the state of the profession. Part I: lawyers speak) // Pennsylvania Lawyer. 1998. November/December. P. 16-20.

[5] К представителям данного течения можно отнести таких ученых, как Монро Фридмен (М. Н. Freedman), Чарльз Фрайд (С. Fried), Дэвид Барнхайзер (D. Barnhizer), Стивен Пеппер (S. L. Pepper), Джеффри Стэмпел (J. W. Stempel) и многих других.

[6] Дж. Резник предложила специальный термин для обозначения их новой роли: «судья-организатор», или «управляющий судья», который сопровождает процесс на всех стадиях, поддерживая активный контакт с его участниками (Resnik J. Managerial judges // Harvard Law Review. 96. 1982. P. 374-448).

[7] He будем здесь вдаваться в бесплодные споры относительно того, что есть истина. Мне очень нравится функциональное определение У. Брэзила: «Истина — достигаемый судьей результат, если он знает обо всех фактах, их доказательствах и нормах права, о которых можно говорить как об относящихся к делу» (Brazil W. D. The adversary character of civil discovery: a critique and proposals for change // Vanderbilt Law Review. 31. 1978. P. 1296).

[8] Bryan В. Justice and advantage in civil procedure: Langbein's conception of comparative law and procedural justice in question // Tulsa Journal of Comparative and International Law. 2004. Spring. P. 527-531, 544-554; Gerber R. J. Victory vs. Truth: the adversary system and its ethics// Arizona State Law Journal. 19. 1987. P. 4-5, 11-13; Sward E. E. Values, ideology and the evolution of the adversary system// Indiana Law Journal. 64. 1988/1989. Spring. P. 312-317.

[9] С 1992 г. он был судьей Апелляционного суда; с 1996 г. возглавлял Апелляционный суд, а с 2000 г. по октябрь 2005 г. — судебную систему Англии и Уэльса. В настоящее время входит в состав «Группы Мудрецов» (Group of Wise Persons), которая должна разработать стратегию, позволяющую обеспечить в будущем надежное функционирование Европейского суда по правам человека. См. подробнее: Медведев И. Р. Грядущая реформа Европейского суда по правам человека: (по материалам доклада лорда Вулфа) // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2006. № 2. С. 46—50.

[10] В Европе подобная система подготовки крупных законопроектов популярна не только в Англии. Например, широко известен доклад Ж.-М. Кулона, содержащий множество предложений по реформированию ГПК Франции: Coulon J.-M. Reflexions et propositions sur la procedure civile. Paris, 1997; La Reforme du Code de procedure civile: Autour du Rapport J.-M. Coulon. 1 ed. Paris, 1998.

[11] Строго говоря, доклад Вулфа посвящен не только вопросам состязания сторон; в нем затронут гораздо более масштабный перечень проблем (расширение подсудности судов низшего звена, процессуальные сроки, изменение процедуры разрешения сложных споров, внедрение новой системы управления движением дела и др.). См. подробнее: WoolfH. К. 1) Access to justice: Interim report to the Lord Chancellor on the civil justice system in England and Wales. London, 1995; 2) Access to Justice — Final Report to the Lord Chancellor on the civil justice system in England and Wales. London, 1996; 3) Civil justice in the United Kingdom (Symposium: Civil procedure reform in comparative context) // American Journal of Comparative Law. 45. 1997. Fall. P. 709-736.

[12] См. подробнее: Turner R. L. Middleton — the cloud with the silver lining? // New Law Journal. 147. 1997. P. 1727-1735; Zuckerman A. A. S. Lord Woolf s Access to Justice: Plus ca change... // Modern Law Review. 59. 1996. P. 773-787.

[13] Его полемика с лордом Вулфом представляет большой интерес: так, М. Зэндер полагает, что реформы Вулфа приведут к прямо противоположному результату и просто сменят одни проблемы другими. См. подробнее: Zander M. 1) Are there any clothes for the Emperor to wear? // New Law Journal. 1995. 3 Feb; 2) The Government's plans on civil justice // Modern Law Review. 61. 1998. P. 382-389; 3) The Woolf Report: forwards or backwards for the new Lord Chancellor? // Civil Justice Quarterly. 16. 1997. P. 208-224; 4) What can be done about cost and delay in civil litigation? // Israel Law Review. 31. 1997. № 4. P. 703-704, 712-723; 5) Woolf on Zander// New Law Journal. 147. P. 768—769. — См. некоторые ответные выступления Вулфа: Woolf H. К. 1) Lecture to the Royal College of Physicians // Responding to Prof. Zander's 28"1 April Critique. 1997. 13th May; 2) Medics, lawyers and the courts// Civil Justice Quarterly. 16. 1997. P. 302-306; 3) Why skeletons should not be left in the past // Times (London). 1999. 2 Feb. Col. 37.

[14] Middleton P. Report to the Lord Chancellor. Chapter 2. The Civil Justice reforms. London, 1997.

[15] Civil Procedure Rules. P. 1. Overriding objective// Made: 1998. 10 December. Laid before Parliament: 1998. 17 December. Coming into force: 1999. 26 April. UK-LIF Statutory Instruments. 1998/3132 (перевод наш. — И. М.). Все новеллы гражданского процесса Англии распространяются и на Уэльс.

[16] Lightman G. The civil justice system and legal profession — the challenges ahead // The 6lh Edward Bramley Memorial lecture. University of Sheffield. 2003. 4 April. — О проблемах в аспекте доступа к правосудию см.: Watson P. The search for justice — a case for reform to the civil justice system in Britain // ILSA Journal of International & Comparative Law. 2. 1996. P. 453-457, 460-461.

[17] Постановление Апелляционного суда Англии от 20—22 января 1988 г. по делу Davies and another vs. Eli Lilly & Co and others (All England Law Reports (Civil division). 1987. Vol. 1. P. 803).

[18] WoolfH. K. Current challenges in judging // The 5th Worldwide Common Law Judiciary conference. Sydney, Australia. 10 April 2003. — См. также: Further Findings: A continuing evaluation of the civil justice reforms. 2002. August.

[19] Andrews N. A new Civil Procedural Code for England: party control «Going, going, gone» // Civil Justice Quarterly. 19. 2000. P. 19-38; Kalish S. E. The English costs war, 2000-2003, and a moment of repose // Nebraska Law Review. 83. 2004. P. 120-129, 138-146; Melamed P. An alternative to the contingent fee? An assessment of the incentive effects of the English conditional fee arrangement // Cardozo Law Review. 27. 2006. P. 2436-2445; Zander M. Will the revolution in the funding of civil litigation in England eventually lead to contingency fees? // DePaul Law Review. 52. 2002. P. 288-293.

[20] Burn S. The civil justice reforms in England and Wales: will Lord Woolf succeed where others have failed? // Windsor Yearbook of Access to Justice. 17. 1999. P. 221-229; Vorrasi К. М. England's reform to alleviate the problems of civil process: a comparison of judicial case management in England and the United States// Journal of Legislation. 30. 2004. P. 361-388; Vos W. L, de. English and French civil procedure revisited// Stellenbosch Law Review. 13. 2002. P. 435-439.

[21] Frankel M. E. The search for truth: anumpireal view (31SI Annual В. N. Cardozo Lecture, Ass'n of the Bar of the City of NY. 1974. Dec. 16) // University of Pennsylvania Law Review. 123. May. 1975. P. 1031-1059. — См. также: Frankel M. E. Partisan justice: too much fight? Too little truth? Equal justice? New York, 1980. — Некоторые биографические сведения: Greenberg J. What a life! // Columbia Law Review. 102. 2002. P. 1743-1747 (в последнем журнале памяти М. Фрэнкеля посвящены несколько эссе).

[22] В том же журнале, в котором опубликовано выступление М. Фрэнкеля, оно было немедленно подвергнуто критике: жестокой и некорректной со стороны М. Фридмэна (он сравнил подобные предложения с тезисами юристов тоталитарных государств, а также работами уголовно-правовой направленности), более терпеливой — со стороны Р. Ювил-лера (отмеченные Фрэнкелем недостатки присущи любой системе правосудия, а не только adversary; правда имеет несколько видов и в процессе может быть недостижима). См. подробнее: Freedman M. H. Judge Frankel's search for truth // University of Pennsylvania Law Review. 123. 1975. May. P. 1060-1066; Uviller R. H. The advocate, the truth, and judicial hackles: a reaction to Judge Frankel's idea // Ibid. P. 1067-1082.

[23] Frankel M. E. The adversary judge // Texas Law Review. 54. 1976. N 3. P. 465-487.

[24] Критикуя недостатки в состязательной схеме, Дж. Лангбайн считал, что исправить их можно, делая акцент в основном на имплементации норм о судейском руководстве. М. Фрэнкель же полагал, что большее внимание должно уделяться этической подготовке адвокатов и дисциплинарной ответственности. См. подробнее: Langbein J. H. The German advantage in civil procedure// University of Chicago Law Review. 52. 1985. Fall. P. 823-866.

[25] Одной из первых трезвых реакций на выступление Фрэнкеля стала статья М. Нессена, в которой он, усомнившись в необходимости подобного переворота в процессуальной идеологии, тем не менее предложил более 10 серьезных изменений в правилах судебной процедуры и этические кодексы для адвокатов в русле усиления роли суда и ответственности сторон (Nessen M. N. Rethinking the lawyer's duties to disclose information: a critique of some of Judge Frankel's proposals// New York Law School Law Review. 24. 1979. P. 677-712). К спокойной оценке предложений М. Фрэнкеля стремится и У. Пицци: Pizzi W. Т. Judge Frankel and the adversary system // University of Colorado Law Review. 52. 1981. P. 357-366.

[26] Весь спектр воззрений, высказанных учеными, бесспорно, заслуживает даже не статьи, но отдельного монографического исследования. Отметим лишь, что активным участником дискуссии стал А. Эльшулер, полемизировавший с М. Фрэнкелем относительно действенности предложений последнего в связи с этическими обязанностями поверенного по отношению к доверителю; в таком случае поиск правды иллюзорен. См. подробнее: Alschuler A. W. The preservation of a client's confidences: one value among many or a categorical imperative? // University of Colorado Law Review. 52. 1981. P. 349-356. — См. также ответ М. Фрэнкеля У. Пицци: Frankel M. E. The search for truth continued: more disclosure, less privilege// Ibid. 54. 1982. P. 51-66. — Контртуш: Alschuler A. W. The search for truth continued, the privilege retained: a response to Judge Frankel // Ibid. P. 67—81.

По мнению группы из профессора и студентов последнего года обучения, Лангбайн сравнил карикатуру на американскую систему с несуществующим идеалом немецкой: Allen R. J., Коек S., Riecherberg К., Rosen D. Т. The German advantage in civil procedure: a plea for more details and fewer generalities in comparative scholarship // Northwestern University Law Review. 1988. Spring. P. 705-762. — Лангбайн ответил, что для рассуждения о подобных вопросах профессор Аллен, по крайней мере, должен овладеть немецким языком, а не заниматься эксплуатацией германоговорящих студентов: Langbein J. H. Trashing the German advantage // Ibid. P. 763-783. — См. также: Bernstein H. R. Whose advantage after all? A comment on the comparison of civil justice systems // University of California Davis Law Review. 21. 1988. P. 587—603; Gross S. R. The American advantage: the value of inefficient litigation // Michigan Law Review. 1987. February. P. 734—757; Martone F. J. Adversary adjudication on trial // Arizona State Law Journal. 21. 1989. P. 227-235; Miller A. L. The adversary system: dinosaur or phoenix? // Minnesota Law Review. 69. 1984. P. 1-37; Reitz J. С Why we probably cannot adopt the German advantage in civil procedure // Iowa Law Review. 75. 1990. May. P. 987—1009; Rosenberg M. Resolving disputes differently: adieu to adversary justice?// Creighton Law Review. 21. 1988. P. 801-822.

[27] Общефедеральные изменения были имплементированы в Правила гражданского судопроизводства большинства штатов. См. подробнее: Cavanagh E. D. The CJRA of 1990 and the 1993 amendments to the FRCP: can systemic ills afflicting the federal courts be remedied by local rules?// Saint John's Law Review. 67. 1993. Fall. P. 721-755; Cloud M. The 2000 amendments to the FRCP and the future of adversarial pretrial litigation // Temple Law Review. 74. 2001. P. 27-57; Hench V. E. Mandatory disclosure and equal access to justice: the 1993 federal discovery rules amendments and the just, speedy and inexpensive determination of every action // Ibid. 67. 1994. Spring. P. 179—263; Subrin S. N. Fudge points and thin ice in discovery reform and the case for selective substance-specific procedure // Florida Law Review. 46. 1994. January. P. 27-56; Tobias С 1) Improving the 1988 and 1990 judicial improvements acts (Symposium on civil justice reform) // Stanford Law Review. 46. 1994. July. P. 1589-1634; 2) The 2000 Federal civil rules revisions// San Diego Law Review. 38. 2001. P. 875-892; Vairo G. M. Foreword (Symposium: Happy (?) Birthday Rule 11) // Loyola of Los Angeles Law Review. 2004. Winter. P. 515—562. — Отметим, что американский опыт был тщательно изучен при подготовке описанной выше реформы гражданского судопроизводства в Англии.

[28] Подробнее о проблеме «Рэмбо-адвокатов» см.: Медведев И. Р. О науке гражданского процесса... С. 90-93, 142-146.

[29] George J. A. The «Rambo» problem: is mandatory CLE the way back to Atticus? // Louisiana Law Review. 62. 2002. Winter. P. 485; The lffh Annual judicial conference of the United States Court of Appeals for the Federal Circuit// Federal Rules Decisions. 146. 1993. April. P. 216-232.

[30] Примеры «программных» выступлений по данному вопросу: «It's how you play the game». Interview with Judge Marvin E. Aspen // Trial. 34. 1998. July. P. 28-32; Adrogue S. «Rambo» style litigation in the 3rd millennium — the end of an era? // Houston Lawyer. 2000. March/April. P. 22-25; Appleton P. M. Is winning everything: «Professionalism» doesn't have to mean «Doormat» // Oregon State Bar Bulletin. 2002. April. P. 21-23; DiLorenzo L. P. Civility and professionalism // New York State Bar Journal. 1996. January. P. 8-25; Foster В. W. Playing hardball in federal court: judicial attempts to referee unsportsmanlike conduct // Journal of Air Law and Commerce. 1989. Fall. P. 231-249; Jenner R. K. How to attack discovery abuse // Trial. 2002. February. P. 28-33; Reavley Т. М. Rambo litigators: pitting aggressive tactics against legal ethics // Pepperdine Law Review. 17. 1990. P. 637-663; Ritchie R. W. Civility in the practice of law: Must we be «Rambos» to be effective? // Tennessee Bar Journal. 1998. January/February. P. 17—18; SaylerR. N. Keynote address (Symposium: Improving communications in the courtroom proceedings)// Indiana Law Journal. 1993. Fall. P. 1093-1100; Woodard, HI J. R. Discovery abuse: «I know it when I see it» // Brief. 1997. Winter. P. 32-39.

[31] United States District Court for the Southern District of New York: Revson v. Cinque & Cinque P. С 1999, 2 Dec. // 70 F. Supp. 2d 415. — См. также: Hamblett M. «Rambo» lawyer beats a $50,000 court sanction // New York Law Journal. 2000. 7 August. P. 1; Mulligan E. J. Out of sync and sanctio // Rhode Island Bar Journal. 2002. September/October. P. 35; United States Court of Appeals, Fifth Circuit: In re First City Bancorporation of Texas Inc. С. А. 5 (Texas). 2002. 5 March // 282 F. 3d 864.

[32] Bills В. D. To be or not to be: civility and the young lawyer // Connecticut Public Interest Law Journal. 5. 2005. P. 31-40; Kerper J., Stuart G. L. Rambo bites the dust: current trends in deposition ethics// Journal of the Legal Profession. 22. 1998. Spring. P. 103-130; Nelson A. Deposition conduct: Texas's new discovery rules end up taking another jab at the Rambos of litigation// Texas Tech Law Review. 1999. P. 1471—1501. — См. также судебную практику: United States Court of Appeals, Fifth Circuit: McLeod, Alexander, Powel & Apffel, P. С v. Quarles I/ 894 F. 2d 1482, 1486; United States District Court, S. D. Iowa, Central Division: /. van Pilsum v. Iowa State University of Science and Technology. 1993. 3 Dec. // 152 F. R. D. 179; United States District Court, N. D. Texas, Dallas Division: Dondi Properties Corp. v. Commerce Savings and Loan Association. 1988. 14 July // 121 F. R. D. 284.

[33] В праве США показания свидетелей включают в себя также объяснения сторон и заключения экспертов; соответственно лжесвидетельство распространяется также и на случаи дачи стороной ложных объяснений. Поэтому, чтобы не смешивать термин «свидетель» по ГПК РФ с термином «свидетель» в англосаксонской системе права, для случая, когда под свидетелем понимается также сторона и эксперт, мы будем употреблять термин «свидетель в широком смысле».

[34] Мнение большинства судей Верховного Суда США (plurality opinion) по делу: Supreme Court of the United States: United States v. Mandujano. 1976. 19 May// 425 U. S. 564.

[35] Supreme Court of the United States: ABF Freight Sys., Inc. v. National Labor Relations Board. 1994. 24 Jan. // 510 U. S. 317. — См. также решения по делам: Supreme Court of the United States: United States v. /. D. Knox. 1969. 8 Dec. // 396 U. S. 77; Supreme Court of the United States: H. Bryson v. United States. 1969. 8 Dec. // 396 U. S. 64; Supreme Court of the United States: R. Dennis et alii v. United States. 1966. 20 June // 384 U. S. 855; Supreme Court of the United States: G. Kay v. United States. 1938. 31 Jan. // 303 U. S. 1; Supreme Court of the United States: United States v. B. Kapp et alii 1937. 6 Dec. // 302 U. S. 214; Supreme Court of the United States: M. Glickstein v. United States. 1911. 4 Dec. // 222 U. S. 139 (пер. с англ. наш. - И. М.).

[36] Supreme Court of the United States: United States v. J. W. Norris. 1937. 29 March// 300 U. S. 564. — См. также: Gershman B. L. The «Perjury trap» // University of Pennsylvania Law Review. 129. 1981. January. P. 636-638; Starr K. W. The Report by the Office of the Independent Counsel. Washington, 1998. P. 20; Supreme Court of the United States: T. J. Mooney v. Holohan. 1935. 21 Jan. // 294 U. S. 103.

[37] United States Court of Appeals, Eleventh Circuit: United States v. D. W. Holland. 1994. 24 May// 22 F. 3d 1040. — См. также: United States Court of Appeals, Fourth Circuit: United States v. T. A. Wilkinson III. 1998. 25 Feb. // 137 F. 3d 214.

[38] Pub. L. 103-322. Title XXXIII. SEC. 330016(l)(I). 1994. Sept. 13. 108 Stat. 2147. -Отметим, что сами по себе формулировки положений американского уголовного законодательства (кроме штрафов) очень громоздки. Некоторые ученые даже считают их размытыми, неясными и сложными для применения. См., напр.: Harrison L. F. The law of lying: the difficulty of pursuing perjury under the Federal perjury statutes // University of Toledo Law Review. 35. 2003. P. 397-423. — Подробнее мнения ученых и практических работников о действенности указанных нормативных положений, а также судебную практику (в том числе и положительную) см.: Медведев И. Р. О науке гражданского процесса... С. 180-190.

[39] См. подробнее: Woolf H. К. Access to Justice — Final Report to the Lord Chancellor on the civil justice system in England and Wales. London, 1996. P. 14.

[40] Черных И. И. Вступительная статья // Медведев И. Р. О науке гражданского процесса... С. VI.

[41] Отметим продолжившуюся уже после ряда изменений в законодательство пикировку Фридмэн — Фрэнкель: Freedman M. H. Our constitutionalized adversary system // Chapman Law Review. 1. 1998. P. 57—90; Frankel M. E. Some comments on «Our constitutionalized adversary system» by M. H. Freedman // Ibid. 2. 1999. P. 253-259; Langbein J. H. Why adversary justice fails // Raichle Lecture Series. 1. 1997. P. 153—173. — Из последних работ интерес представляют: Alshuler A. W. Lawyers and truth-telling (Roundtable: The Lawyer's responsibility to the truth) // Harvard Journal of Law and Public Policy. 26. 2003. Winter. P. 189-193; Henning P. J. Lawyers, truth and honesty in representing clients // Notre Dame Journal of Law, Ethics and Public Policy. 20. 2006. P. 209-278; Nettle G. Ethics — the adversarial system and business practice// Deakin Law Review. 10. 2005. P. 67-82; Walfish D. Making lawyers responsible for the truth: the influence of Marvin Frankel's proposal for reforming the adversary system // Seton Hall Law Review. 35. 2005. P. 613-615.

[42] United States District Court, New-Jersey: Thomason v. Norman E. Lehrer, P. С // 182 F. R. D. 121.