Греки на русской службе

Общеобразовательное государственное учреждение

Гимназия №155

Центрального района

Санкт-Петербурга

Исследовательская работа:

Греки на русской  службе

Выполнил

Ученик 10 «Б» класса

Ступак А. Г.

Руководитель: учитель истории

Шуйская О.Е.

Санкт-Петербург 2006

Оглавление:

1.      Введение                                                                                                             3-6

2.      Глава 1.Первая Архипелажская экспедиция                                                  7-8

3.      Глава 2. Морейская кампания                                                                          8-11

4.      Глава 3. Архипелажские крейсерства(1770-1774)                                         11-14

5.      Глава 4. Греческий проект Екатерины                                                            14-16

6.      Глава 5. Греческая гимназия и корпус чужестранных единоверцев                       16-18

7.      Глава 6. Греки в Крыму. Албанское войско.                                                  18-20

8.      Глава 7. Вторая Архипелажская экспедиция                                                  20-22

9.      Глава 8. Крейсерские флотилии в Средиземном море(1788-1792)              22-27

10.  Глава 9. Греки  между двумя войнами(1791-1798)                                        28-29

11.  Глава 10. Средиземноморский поход Ф.Ф. Ушакова (1798-1799)               29-35

12.  Глава 11. Дальнейшая судьба греков в России                                              35-36

13.  Заключение.                                                                                                        37-39

14.  Список использованной литературы                                                              40-41

Введение.

Д. Паусон, работавший в Афинах в 1930-х гг., писал, что русские имеют в Греции невероятный успех и как не старались бы англичане, греки все равно будут смотреть на Россию как на своего избавителя.

Р. Клогг[1]

На протяжении веков Россия и Греция поддерживали добрососедские отношения, даже несмотря на то, что часто оказывались по разные стороны баррикад. При этом взаимоотношения двух стран и двух народов никогда не переходили определенной границы, держа их в некотором отдалении друг от друга. И все же были периоды, когда внешне- и внутриполитические задачи России и Греции соответствовали друг другу и делали их близкими союзниками. Одним из таких периодов была вторая половина XVIII – первая четверть XIX вв., то есть время постепенного «созревания» греческой освободительной революции.

Означенный период можно разделить на две части: первая - царствование Екатерины II и Павла I (1763-1801) – и вторая – царствование Александра I (1801-1825). Для первой части характерно господство радикальной тенденции русской  восточной политики и формирование так называемого Греческого проекта. Вторая же отличается некоторым охлаждением отношений двух народов. Ко второму периоду русское правительство начинает возвращаться к обычному типу двухсторонних отношений, который Россия и Греция поддерживали на протяжении веков.

Именно поэтому наибольшего внимания заслуживает первая часть(1763-1801) и особенно время правления Екатерины ІІ. Я.Ф. Тиктопуло пишет об этом периоде: «Никогда восточная политика России в такой степени не отвечала интересам греческого народа, как в эпоху царствования Екатерины ІІ»[2]. Действительно, в это время достигло кульминации русско-турецкое  противостояние, и Россия нуждалась в союзниках, как европейских (коими некоторое время являлись Англия и Австрия), так и балканских. Причем помощь последних была куда более ценна, нежели помощь европейцев: национально-освободительное движение на Балканах способствовало разложению Османской империи и сдаче ею своих позиций в стратегически важных для  России регионах, таких как Северное Причерноморье, Кавказ, Дунайские княжества.

Этим-то движением и воспользовалось русское военное командование для организации диверсий в тылу турок – в Средиземном море.  Так, в 1769-1774 годах в Леванте действовали крейсерские эскадры и отряды Балтийского флота. В 1788-1792 Г.А. Потемкин и И.А.Заборовский организовали в Эгейском море на добровольческой основе ряд флотилий (в т.ч. флотилии Л. Кацониса, А.К. Псаро и др.). А в 1799 году в Ионическое море из Севастополя отправилась Черноморская эскадра, возглавляемая Ф.Ф. Ушаковым.  

Вышеперечисленные походы вошли в историю под названием Архипелажских[3] экспедиций (или Архипелажских кампаний). Они представляют собой ряд блестящих побед русского флота и замечательный пример его взаимодействия с балканскими народами и в первую очередь с греками. Последние принимали участие, как в сухопутных, так и в морских операциях и продемонстрировали полную преданность своей второй родине. А после окончания кампаний они переезжали в Россию и продолжали  служить ей.

Так исторически сложилось, что судьба греческих волонтеров, принявших в Архипелаге российское подданство, тесно связана не только с флотом, сухопутной армией или дипломатической службой. Греки приняли деятельное участие почти во всех событиях русской истории того периода и нельзя рассматривать их деятельность только как пример флотской жизни. Нельзя обойти Спартанские легионы и Албанское войско, нельзя не упомянуть и о  колонизации Новороссии.

К сожалению, никто из историков пока что не представил в одном систематическом труде общую картину деятельности греков в России и не дал ей объективной оценки. Рассматривая отдельные аспекты их деятельности в рамках российской истории, они очень часто расценивают греков как одно тесное сообщество, представляя их всех либо как героев, либо как, наоборот, нахлебников, не дававшим русским войскам развернуться.

Таким образом, складывается в целом негативное отношение к грекам. Действительно, они не раз подводили русские войска. Так,  в ходе Первой Архипелажской экспедиции греки-маниоты не оправдали надежд командования, были нестойки в боях и поэтому потерпели поражение, подставив малочисленные русские войска под удар. Но, как справедливо отмечает Я.Ф. Тиктопуло, разве можно судить ополченцев  так же строго, как и регулярные войска? И главное: разве можно судить всех греков по одной лишь кучке маниотов, подведших русские войска в ходе экспедиции?

В настоящее время эти вопросы, вопросы русско-греческих отношений как никогда актуальны. В последние годы, особенно после балканского кризиса, вновь встала проблема балканской политике России и вновь, как и два столетия назад политики обратили внимание на вечно преданный России народ – на греков. А балканская политика России как раньше, так и сейчас далеко не безупречна и, дабы не повторять прежние ошибки, стоит нам обратиться к нашему прошлому, к нашей истории.

Таким образом, целью данной работы является представить наиболее полную картину деятельности греков в России в рассматриваемый период и дать им по возможности объективную оценку, поскольку, как мы уже отметили, эти вопросы в исторических трудах освещены недостаточно хорошо, а кое-где и вовсе опускаются.

Среди всей            исторической литературы о рассматриваемом периоде стоит особо отметить следующие труды:

«Русско-турецкие войны и судьбы греков» Я.Ф. Тиктопуло. Автор рассматривает основные аспекты русско-греческих отношений и Греческого проекта. Однако вопрос службы греков России отходит на второй план и практически не рассматривается. Опускаются также и исторические деятели, что является одним из основных  недостатков этой работы.

«Ламброс Кацонис в истории Греции и России» Ю.Д. Пряхина является полной противоположностью предыдущей работы. Автор подробно описывает истории поистине легендарной личности в русской и греческой истории – Ламброса Кацониса – опуская при этом вопрос русско-греческих отношений. Однако с точки зрения лучших ее сторон эта работа заслуживает особого внимания. Ю.Д. Пряхин – первый, кто систематизировал и собрал единую историю Кацониса, очистив ее от массы легенд и слухов.

«Пират-витязь» С.А. Качиони – интересный с литературной точки зрения очерк, посвященный Ламбросу Кацонису. В историческом плане работа представляет гораздо меньшую ценность.  Автор уделяет больше внимания легендам, нежели конкретным фактам, путается в хронологии, многие события дублирует под разными названиями и с разной окраской.  Но, учитывая, что Кацонис все-таки остается по сей день легендарной личностью, легенды С.А. Качиони нельзя задвинуть на второй план.

«Архипелажская экспедиция русского флота»[4] Ф.С. Криницына – фундаментальный труд, посвященный Первой Архипелажской экспедиции. В нем подробно рассмотрены все кампании русского флота в Средиземном море; особое внимание автор уделяет сухопутным действиям экспедиционных войск в Морее и Спартанским легионам. Однако в этом описании делается акцент на действия русских отрядов и легионов, причем практически в тени оказывается Морейское восстание и его участники. В ходе боевых действий автор также уделяет мало внимания грекам. Так, Георгий Ризо во всей работе упоминается всего несколько раз, несмотря на то, что он – командующий крейсерской эскадрой и корсировал у Сирийских берегов в течении нескольких кампаний.  Другие греческие моряки тоже отведены на второй план.

«Война России с Турцией и Польскими конфедератами» А.Н. Петрова – поистине фундаментальный труд о русско-турецкой войне 1769-1774 гг. Однако Архипелажской экспедиции в нем отведено довольно скромное место. Но, стоит заметить, что и в этом можно почерпнуть много интересного для нашей темы. Так, например, автор, описывая Морейскую кампанию, уделяет огромное внимание действиям самих восставших, а не только русским войскам и тем, кого они организовали в специальные отряды (Легионы). Слабым местом этой работы является то, что история восстания маниотов описывается в ней без опоры на даты и личности.

«Универсальное описание Крыма» В.Х Кондараки. Замечательная книга, собрание исторических, этнографических, культурологических, археологических работ автора, посвященных Крыму.  Среди описаний крымских городов особое место занимает описание Балаклавы – города, где служили греки, прибывшие в Россию после окончания Архипелажской экспедиции.  Автор подробно излагает историю застройки города греками, приводит некоторые интересные истории о них самих. Стоит отметить, что Кондараки является одним из тех немногих, кто старался всерьез рассмотреть и оценить службу греков России не в ходе Архипелажских экспедиций, а в первую очередь в контексте колонизации Новороссии и значительно преуспел в этом деле. Однако в его книге не рассматриваются остальные аспекты деятельности греков в России.

«Остатки греческих легионов, или нынешнее население Балаклавы» С. Сафонова. Автор подробно рассматривает историю греческих соединений на русской военной службе (последовательно Спартанские легионы – Албанское войско – Балаклавский греческий дивизион) с момента основания, минуя все реорганизации и передислокации и вплоть до 1830х гг. Ценным является приведенный автором в приложении список  командующих этим соединением с 1775 по 1831 год, ценным потому, что список этот, как, впрочем, и вся работа является практически первоисточником для исследований в этой области, поскольку архив Балаклавского дивизиона погиб в ходе Крымской войны вместе со многими другими крымскими архивами того периода. Этот  факт еще больше подтверждает ценность работы С. Сафонова. Однако, с биографической точки зрения  она явно «хромает». Этот вопрос автором практически не разработан.

«Записки» Е.П. Метаксы. Мемуары Метаксы представляют значительный интерес для исследователей Средиземноморского похода Ф.Ф. Ушакова. Вопросу русско-греческих отношений автор уделяет особое внимание. И именно этим сия работа особенно для нас ценна. Но, к сожалению, в общем она имеет скорее литературный, нежели исторический уклон. Но даже при этом основные события и личности описаны довольно подробно. Жаль только, что себе Метакса уделяет мало внимания. А его деятельность была бы нам довольно интересна как пример верной службы греков России.

«Балканский вопрос в политике России» В.И. Синицы – своего рода «дополнение» к работе Я.Ф.Тиктопуло[5]. Автор уделяет особое внимание деятельности русских дипломатов по подготовке Первой Архипелажской экспедиции и истории Морейского восстания, то есть тем вопросам, которые Тиктопуло отодвинул на второй план в своей диссертации. К сожалению, не получили должного внимания такие вопросы, как деятельность братьев Орловых и С. Мавромихали, которые в нашей теме играют немаловажную роль.

«Флотоводцы России» В.А. Золотарева[6]. В главах о Г.А. Спиридове и Ф.Ф. Ушакове автор уделяет большое внимание Архипелажским экспедициям русского флота. По представленному материалу книга уступает, конечно, работам Ф.С. Криницына, однако является чем-то вроде конспекта на эту тему и особенно ценна для тех, кто хочет получить общее представление об Архипелажской экспедиции. С точки зрения нашего исследования работа ценна как одна из точек зрения на деятельность греков на русском флоте.

«Русский флот на Средиземном море» Н.Ю. Озаровского – замечательная статья, отражающая саму суть Средиземноморской политики России. После работ Криницына и Пряхина в этой области она, конечно, не производит должного впечатления объемом представленного материала, однако все же она представляет собой пример оценки деятельности балканских народов и в частности греков на российской службе в ходе Архипелажских экспедиций. Оценки не то, чтобы позитивной. Но и не негативной. Озаровский просто отодвинул этот вопрос на второй план. Но все-таки он уделяет грекам больше внимания, нежели Криницын. В его работе нашли свое место практически все виднейшие греческие деятели на  российской службе того времени.

В качестве вспомогательной литературы, не имеющей прямого отношения к нашей теме, но помогающей понять исторический процесс того периода и объясняющей многие исторические явления, рассматриваемые нами, следует отметить следующие книги: «История Европы». «Восточный вопрос во внешней политике России», «Курс русской истории» В.О. Ключевского, «Русская армия и флот в XVIII веке» Л.Г. Бескровного, «История МИД», «Международная политика и дипломатический корпус Франции»[7]. Эти книги дают достаточное начальное  представление о рассматриваемых нами событиях.

Подведем итоги. Как мы уже говорили, в трудах русских историков рассматриваемый нами вопрос освещен недостаточно хорошо. Практически никто никогда не относился к нему достаточно серьезно и он оказывался на втором, а то и на третьем плане. С этим никак нельзя согласиться. Также нельзя признавать господствующую в исторической литературе  исключительно негативную оценку их деятельности. Правильно ли писать о сотнях преданно служивших России: «Греки – лжецы великие, редко сыскать можно, кто б правду мог говорить: сами мне говорили, что у них тот справедливым считается, когда девять раз солжет, а на десятый правду скажет»; «Они льстивы, обманчивы, непостоянны и трусливы»[8] только потому, что некоторые из них - пусть их даже было несколько сотен – не  оправдали надежд русского командования – не смогли без достаточного вооружения и подготовки изгнать регулярные турецкие войска из Мореи?

Обзор ключевой исторической литературы, имеющей отношение к нашей теме, наглядно демонстрирует все ее слабые места и недостатки. Но нельзя сказать, что недостатки эти так уж вопиющи. Вовсе нет. Если взять всю литературу в целом,  многие из них уйдут на второй план. Но вот если взять отдельные работы, недостатки эти сразу возникают из небытия. Слабое место почти всех исследований по нашей теме является малое внимание конкретным историческим деятелям. За исключением книги Ю.Д. Пряхина, о греках нет ни одного биографического труда[9]. И нет ни одной монографии, в которой автор бы рассмотрел все аспекты службы греков России на примере конкретных исторических деятелей (опять же за исключением Ю.Д. Пряхина). Однако и работа Пряхина не идеальна.

Таким образом, задачей данной работы является обобщение и систематизация всех имеющихся о греках на российской службе, рассмотрение ее на примере виднейших деятелей, таких как Ламброс Кацонис, Антоний Псаро, Егор Метакса и др. с целью получения наиболее полной картины деятельности греков в России. Только так можно дать оценку их службы, только так можно понять саму суть русско-греческих отношений и – кто знает? – может именно таким путем можно ответить на вечный гамлетовский  вопрос отношений России и Греции – «Быть Или Не Быть?»

Глава 1. Первая Архипелажская экспедиция.  

Отправление флотилии в Средиземное море, к берегам Мореи, к островам Архипелага  давало надежду на всеобщее восстание греков, видевших в российском флаге, развевающемся в Архипелаге зарю своего возрождения к свободе и независимости.

А.Н. Петров[10] 

В 1768 году Турция, опираясь на дипломатическую поддержку европейских государств, в особенности Франции и Испании, объявила России войну. План заключался в следующем: турецкая армия, численностью около 400 тысяч человек нанесет удар по стоящим в  Польше русским войскам, а оттуда, соединяясь с польскими конфедератами, поведет наступление на Москву.

Турецкая армия представляла серьезнейшую угрозу южным губерниям  России.  В случае успеха Порта смогла бы восстановить свое влияние на Черном море и Балканах, а также  справилась бы с политическим и экономическим кризисом. Готовящаяся война была последним шансом Османской империи на возрождение.

Для России исход войны был не менее важен. К середине XVIII ее экономическое положение заметно упрочилось. Но  было одно препятствие дальнейшему развитию: быстро растущая экономика требовала выхода в южные моря, а он был закрыт Турцией. Открытие Керченского и Босфоркого проливов было жизненно важно для южных губерний. Именно поэтому Россия, начиная войну с Турцией в 1768 году, ставила перед собой в первую очередь задачу завершить укрепление на Черном и Азовском морях и вынудить Порту признать это.

К 60-м годах XVIII века уже сложилась основа для освоения  Приазовья. Русская армия была полностью готова к этому; готовы были и иммигранты из христианских провинций, в большинстве своем сербы; были и люди, способные возглавить колонизацию. Не хватало одного: признание Турции и европейских государств перехода Крыма под власть России. Признание это  и необходимо  было завоевать и отстоять свое право на эти земли. В этой ситуации как раз кстати пришлось объявление Портой войны. Но здесь командование столкнулось с рядом проблем.

Что могла русская армия противопоставить туркам? План, составленный генеральным штабом, выглядел так:     

–                      

–                      

–                      

Как мы видим, против 400 тысячной турецкой армии Россия могла выставить не более 140 тысяч человек. Действуя только на одном (Дунайском или Крымском) направлении, русская армия имела мало шансов на успех. Тем более, что существовал  еще один фронт на западе, - в Польше. Султан совместно с конфедератами мог легко вынудить русскую армию распылить свои силы по границе и разбить их по частям. Поэтому основой русского плана было опередить турок и заставить их самих воевать на нескольких фронтах, лишив их тем самым инициативы. Но в плане генерального штаба значатся только три фронта. Этого было явно мало. Если четыреста тысяч распределить по трем фронтам, на каждый придется около 130 тысяч, то есть ровно столько, сколько всего имела русская армия. Необходим был еще один фронт. И он «нашелся».

Еще в 1767 году братья Алексей и Федор Орловы отправились под видом лечения в Италию с целью выяснения обстановки на Балканах и подготовки к антитурецкой агитации. Они долгое время вели переписку с виднейшими балканскими деятелями, посылали в разные области эмиссаров  и, наконец, составили подробный доклад о положении балканских народов. Доклад превзошел все ожидания. Греки, албанцы, черногорцы, сербы, готовы выступить против турок. Единственное их требование заключается в поддержке со стороны России, как дипломатической, так и военной. Согласно докладу, восстание начнется в тот же момент, как первый русский военный корабль появится в водах Леванта.

План, составленный братьями Орловыми, заключался в посылке в Архипелаг Кронштадтской эскадры с десантными войсками и оружием для повстанцев. Сначала его не восприняли всерьез. Но в 1769 году, когда обстановка на основных театрах войны начала осложняться, командование вновь к нему обратилось. На сей раз, план был принят, и вскоре началось его исполнение. А.Г. Орлов был назначен главнокомандующим, поскольку, как пишет Е.В. Тарле «именно Алексей Орлов с самого начала дал понять Екатерине, до какой степени может быть полезна в борьбе с Турцией  помощь греков  на суше и на море»[11]. Флот был разделен на несколько эскадр по мере их готовности к выходу в дальнее плавание. Командование этими  эскадрами было поручено Г.А. Спиридову, Д. Эльфингстону и И.Арфу.   Срочно началась подготовка кораблей  к выходу в путь.

Братья Орловы тем временем вели подготовку к встрече эскадр. Агитация продолжалась. В христианские провинции вновь посланы эмиссары. Они распространили изданный А.Г. Орловым  манифест, в котором всем иностранцам, вступающим на русскую службу, было обещано вознаграждение, а в случае полного перехода на службу России – различные выгоды и преимущества. Кроме того, в помощь Орлову из Петербурга в Дунайские и Балканские области отправлены опытные эмиссары Назар Каразин, Иван Петушин (уже выполнявший  подобные задания в Мани), Эздемирович и Белич. Пусть им не все удалось сделать, что требовало от них командование, но все же  можно сказать, что задачу свою они выполнили.

Однако, как мы уже сказали, балканские христиане  не соглашались выступать до появления русской армии и флота. Такие настроения создавали огромную проблему для А. Орлова:  в Молдавии и Валахии скоро появится армия Голицына и поддержит восставших, а вот в Греции, Сербии и Черногории еще не известно когда придут первые русские солдат и следовательно все это время операция будет находиться под постоянной угрозой провала.

Опасения Орлова были вполне оправданы. Силы с Балтийского моря опаздывали, а турки стягивали силы. И вот, катастрофа: провал агитации в Черногории и Сербии. Теперь все  надежды возлагались на греков…. 

Глава 2. Морейская кампания.

С незначительным русским отрядом Орлов поднял Морею, но не мог дать повстанцам прочного боевого устройства и, потерпев неудачу от подошедшего турецкого войска,  бросил греков на произвол судьбы, раздраженный тем, что не нашел в них Фемистоклов.

В.О. Ключевский[12]

Первой в Архипелаг отправилась эскадра адмирала Г.А. Спиридова. Она вышла из Кронштадта в июне 1769 года. В ее состав входило 17 судов различных классов. Общая численность эскадры, включая 2000 человек десанта, составляла 5582 человека и 640 орудий.

Путь давался тяжело: плохие погодные условия, недостаточная подготовка, сложность экспедиции делали свое дело. Екатерина II постоянно торопила Спиридова, писала ему язвительные письма во время каждой его остановки и иногда буквально выгоняла его из портов, где он задерживался, не дав достаточно подготовиться к походу. Каждый день был на счету. Ситуация в Морее все осложнялась. Турки, обеспокоенные возросшей активностью маниотов, начали осторожно укреплять гарнизоны ключевых крепостей и понемногу стягивать подкрепления. Пусть этот процесс шел довольно медленно, но ведь и Кронштадтская эскадра  опаздывала.

Эскадра прибыла в Средиземное море в первых числах декабря. А 23 января  Спиридов с тремя линейными кораблями и двумя транспортами отправился к берегам Мореи. В порту Витуло,  был высажен десант, численностью около 600 человек. По Морее разнеслись слухи о появлении русского флота. К десантникам тут же присоединилось до двух тысяч маниотов под командой капитана Стефана Мавромихали[13]. Из них сформировано два отряда (Восточный и Западный), получивших название «Спартанские легионы». Они получили вооружение, специально для них привезенное, и усиление в лице нескольких сотен русских солдат и офицеров. Общее руководство действиями легионов было возложено на брата главнокомандующего – Ф.Г. Орлова.

Ф.Г. Орлов составил план действий легионов. Восточный легион, возглавляемый капитаном Барковым и лейтенантом Псаро, должен был занять ключевые крепости восточной Мореи: Миситрию (Мистрас), Триполицу (Триполис) и Наполи-ди-Романью (Нафплион). В задачу Западного легиона, командуемого майором Долгоруковым, входило занятие крепостей Аркадии, Модона (Меттони), Корона (Корони) и Наварина(Пилоса). Планировалось, что легионы, возглавив национально-освободительное движение греков, очистят от турок всю Морею и продолжат свое победное шествие на север. Однако на деле все вышло не так.

 Сначала удача сопутствовала грекам. Выступив из Витуло 21 февраля, Восточный легион в течение месяца прошел вглубь полуострова, обратив в бегство 3–х тысячный турецкий гарнизон, он взял   Миситрию (Мистрас) и продолжил наступление вглубь полуострова – на Леонтари. Все большее и большее число местных жителей изъявляло желание присоединиться к легиону. Вскоре он уже насчитывал более 8 тысяч человек.

Весть об успехах легионеров разнеслась по всему  Балканскому полуострову и вызвало новую волну национально-освободительного движения. Число участников Морейского восстания превысило 10 тысяч. Вспыхнуло восстание в Эпире. Там численность восставших превысила 24 тысячи.  В горных областях Фессалии и Македонии начали регулярные вылазки клефты.  Начались волнения и на севере – в Сербии, Черногории и Далмации.

Не менее успешно шли у  дела Ю.В. Долгорукова.  Западный отряд разгромил турок под Каламатой, взяв  до двух тысяч пленных. Затем он двинулся на северо-запад и освободил  Аркадию. Теперь почти вся Центральная и Южная Морея оказалась во власти восчставших. Однако турки пока что занимали ряд важных крепостей, сводя тем самым на нет все старания легионеров. Без этих крепостей Морею не удержала бы даже вся русская армия.   

  Тем временем Спиридов  начал искать место для создания опорной базы для русских войск.  Его выбор пал на крепость Корон. 29 февраля недалеко от нее высажен десант, насчитывающий  551 человека.  Под прикрытием корабельной артиллерии  десантники начали возводить батареи. Первый штурм был отражен гарнизоном. Силы Спиридова были слишком малы, а подкреплений ждать не приходилось. Началась осада крепости.

Положение в глубине материка тоже начало ухудшаться. Отряд капитана Баркова, взяв Леонтари, продолжил движение на север – к Триполице. Окрыленные успехом в Миситрии и Леонтари легионеры решили, что теперь и далее все пойдет так же гладко. Но нет; турки помнили, какую резню греки устроили среди мирного турецкого населения после взятия Мистраса. Поэтому гарнизону Триполицы был отдан приказ  стоять до последнего. Победоносное шествие Восточного легиона по Морее было остановлено. Пришлось начать осаду  крепости.

 Мустафа III был очень обеспокоен положением в Морее. По его приказу с Дунайского театра военных действий была отозвана крупная часть резерва. Это пришлось как раз кстати: русская армия, возглавляемая генерал-фельдмаршалом П.А. Румянцевым, готовила широкомасштабное наступление по всему фронту. Успех операции на севере во многом был обеспечен Морейской кампанией. Однако, обеспечив успех русским войскам на севере, участники Архипелагской экспедиции  вынуждены были пожертвовать успехом Морейской компании. Турки начинали стягивать силы к Триполице. Совершив внезапную вылазку, они нанесли сокрушительное поражение отряду Баркова. Остатки легионеров бежали на побережье под защиту русски кораблей.

Тем временем в Морею прибыл из Ливорно А.Г.Орлов.  Сочтя осаду Корона неперспективной, он отдал приказ к отступлению. 16 апреля осада была снята. А русские войска все-таки нуждались в крупной базе на побережье Мореи. А турки из своих крепостей в Короне, Наварине и Модоне постоянно угрожали не только сухопутным, но и морским силам экспедиции. На созванном А.Г. Орловым военном совете было решено в первую очередь нанести удар по Наварину, а затем по Модону и Корону.

31 марта корабли "Три святителя", и "Иануарий" высадили недалеко от Наварина десант под командой И.А. Ганнибала. Остальные корабли блокировали город с моря. На помощь силам Ганнибала пришел Западный легион. Попытка штурма не увенчалась успехом.  4 апреля началась бомбардировка города с моря и с установленных десантниками осадных батарей. Гарнизон Наварина выстоял 6 дней. 10 апреля он капитулировал. Эскадра Спиридова в тот же день собралась в Наварине.  Началось срочное строительство военной базы.

Наступление вдоль побережья было продолжено. 19 апреля отряд под командой генерал-майора Ю.В.Долгорукова численностью около 1400 человек (500 русских, 800 греков и 100 албанцев) с четырьмя пушками и двумя единорогами направлен к  Модону. Сначала все шло хорошо: были скоро выставлены батареи, город окружен, отбиты крупные вылазки гарнизона. Но вскоре обстановка изменилась.Из Триполицы  на выручку Модона прибыло более шести тысяч янычар.  Завязалось сражение. После первых же атак стало ясно, что продолжать осаду бессмысленно. Началось отступление. Русский отряд, прикрывавший отступавших, держался пять часов. Наконец, все войска были погружены на корабли и отплыли в Наварин. Потери составили 210 человек убитыми 321 человек раненными. Турки потеряли не менее двух тысяч.

Между тем, над русскими силами в Наварине нависла угроза. Турки, обеспокоенные активностью Орлова, начали стягивать силы для уничтожения русской эскадры. Значительные силы уже собрались в районе Модона. С севера  к ним  шли  подкрепления. В связи с этим было принято решение взорвать все наваринские укрепления и перенести базу в Архипелаг. О своем положении А.Г. Орлов писал Екатерине ΙΙ: «Силы мои настолько слабы, что  я не надеюсь не только завладеть ею (Мореей.-А.С.), но и удержать завоеванные места. Лучшее из всего, что можно будет сделать – укрепившись на море, пресечь провоз провианта в Царьград и делать нападения морскою силою»[14]

Морейская кампания была окончена. Несмотря на тактическое поражение, войска А.Г. Орлова выполнили свою главную задачу: они отвлекли на себя удар значительной части турецкой армии, дав тем самым возможность П.А. Румянцеву успешно провести наступление на Дунае. Но план Екатерины ΙΙ и А.Г.Орлова об общебалканском восстании и выхода христианских провинций Османской империи из-под власти Порты не был осуществлен. Без поддержки русских войск христианские подданные султана не могли открыто выступать. Все попытки организованных восстаний были пресечены турецкими войсками.

Провал Морейской кампании вовсе не означал немедленное подавление Морейского восстания. Остатки Легионов, возглавляемые Стефаном Мавромихали и Антонием Псаро продолжали сражаться. Но вскоре в неравной битве с янычарами отряд А. Псаро был разбит. Такая же судьба постигла и отряд С. Мавромихали. Те, кому удалось выйти из окружения и благополучно достичь берега, были взяты на корабли подошедшей русской эскадры. За спасение знамени легионов Антоний Псаро был награжден орденом Св.Георгия 4-го класса[15].   

За А. Псаро и С. Мавромихали последовали не все участники восстания. Многие ушли в горы и там продолжили борьбу за свою независимость. На побережье порядок был восстановлен довольно быстро. А вот что касается гор – туда янычары после нескольких неудачных операций просто не совались. А несколько удачных вылазок маниотов и македонцев и вовсе отбили у них желание к деятельности.  Контролируя ключевые крепости (Триполис и Мистрас) они могли не особенно беспокоиться о судьбе Мани.

Итак, Морейская кампания была окончена. Ее провал, как мы уже сказали, поставил крест на идее общебалканского восстания и отделения Балкан от Турции. Но с другой стороны Морейская кампания обеспечила успех русской армии на основном театре военных действий – на Дунае. Пусть тактически она была поражением, в стратегическом плане Морейская кампания – блестящая победа и обеспечена она ни кем иным, как греками-маниотами.

Глава 3. Архипелажские крейсерства(1770-1774)

Греки желают и просят быть употреблены

                                                                                    в действиях против турков

Г.А. Потемкин[16].

Тактический провал Морейской кампании поставил Балтийскую эскадру в очень тяжелое положение: не имея опорной базы в Архипелаге, она рисковала быть  уничтоженной значительно превосходящими ее по численности турецкой или франко-испанской эскадрами.  Перед командованием экспедиции стояла довольно сложная задача: нужно было найти и уничтожить скрывающийся где-то в Архипелаге турецкий флот и построить новую базу для своих морских и сухопутных сил.

Все зависело от итога генерального сражения между русским и турецким флотами. Оно состоялось 24-26 июня в Хиосском проливе. В историю это сражение вошло под названием Чесменского. В Чесменском сражении погибла основная часть турецкого флота – Константинопольская эскадра. Уничтожив ее, Кронштадтская эскадра получила возможность установить контроль над всем Архипелагом и прилегающими частями Средиземного моря. Необходимо было только создать базу для основных сил русской эскадры.

Рассказывая о Чесменском сражении нельзя не упомянуть грека-лоцмана Анастасия Марко. Перед началом битвы в Хиосском проливе  каждый корабль получил определенную боевую задачу. Все они были выстроены Спиридовым так, чтобы сразу по приходе на огневую позицию сосредоточить огонь на определенном корабле неприятельского авангарда. Против турецкого флагмана «Реал–Мустафы» должен был стать линейный корабль «Европа». Авангард уже выходили на огневой рубеж. И тут лоцман Анастасий Марко сообщил, что впереди по курсу мель. Оставалось несколько минут. Капитан «Европы» Ф.С. Клокачев вынужден был отдать приказ о смене курса. Корабль вышла из строя. Вместо него суда авангарда встали в кильватер  флагманскому кораблю Г.А. Спиридова – «Евстафию». Перестройка заняла всего несколько минут и не дала туркам возможности перехватить инициативу. 

А. Марко спас не только один корабль. Он спас весь авангард. Что бы было, если б в ключевой момент сражения, во время выхода на огневую позицию, ведущий корабль сел на мель, прикрыв собой турецкий флагман? «Европа» стала бы и щитом и мишенью для «Реал-Мустафы». Авангард был бы расстроен и не  смог бы выполнить поставленную Г.А. Спиридовым задачу. Как и в Цусимском сражении он был бы разбит по частям. Однако судьба распорядилась иначе. Ф.С. Клокачев был предупрежден своим лоцманом и обошел мель.

Безусловно, история А.Марко – не единичный случай в истории русского флота. Было много других. Просто о них сохранилось меньше сведений и они не столь заметны. Нет смысла перечислять их всех. Ограничимся одним.

Разбив турецкий флот в Чесменской бухте, Архипелажская эскадра начала поиски места для устроения базы. Выбор командования пал на крепость Пелари на острове Лемнос. Однако, по вине Д.Эльфингстона, покинувшего в ключевой момент район крейсерства, Лемносская операция была сорвана. Пришлось отступать. Этот случай побудил А.Г. Орлова полностью пересмотреть свою кадровую политику и отказаться от услуг многих иностранцев.

Главнокомандующий объяснял это так: «…от своих одноземцев не только с лучшею надеждою всего того ожидать можно, чего от них долг усердия и любви к Отечеству требует, но еще и в понесении трудов, беспокойств и военных трудностей давно уже усмотрено между российскими людьми и иностранцами великое различие»[17]. Естественно, новая кадровая политика Орлова не коснулась тех, кто верой и правдой служил своей новой родине все эти годы. А вот те, кого русская служба привлекала только высоким жалованием, сразу после увольнения Эльфингстона и Арфа сами ушли. Такое «сокращение» заставило командование вновь задуматься о кадрах. Для постоянно расширяющегося театра военных действий нынешней численности архипелажской группировки явно не хватало.  Пока кадровая проблема оставалась открытой.

Итак,  осада Лемноса была сорвана. Теперь необходимо было найти другое место для сооружения базы. Выбор Г.А. Спиридова пал на порт Ауза на острове Парос. В отличие от Лемноса он был значительно удален от Дарданелл (180 миль), что не позволяло полностью перекрыть пролив. Однако расположение  его в центре Архипелага давало возможность  распространить свои действия на весь Левант, что не было бы возможным в случае расположения базы на Лемносе.

Взятие Пароса не составило такого труда, как Лемносская операция. В короткий срок остров был очищен от турок, и началось строительство базы. Русский флот приступил к блокаде Дарданелл. Тактика Спиридова заключалась в следующем:  небольшие отряды, сменяя друг друга, постоянно крейсировали у входа в пролив, главные же силы, базируясь на порт Ауза, были в постоянной готовности выслать подкрепления, в случае, если турки попытаются прорваться. За первые же дни блокады были почти полностью пресечены связи  Стамбула с югом – Египтом, Сирией и Тунисом. Вскоре в столице Османской империи начали подходить к концу запасы продовольствия. В городе начались волнения. Однако, благодаря налаженным коммуникациям с восточными провинциями, удалось навести порядок в столице.

Чем большую территорию охватывали действия русской эскадры, тем острее сказывалась необходимость подкреплений. Значительную помощь оказали местные судовладельцы. Еще во время Морейской кампании они со своими кораблями переходили на русскую службу. Так, в порту Виттуло 28 февраля 1770 г.  Русский флаг подняли фрегат «Николай» и шебека «Генрих». Их капитаны Александр   Паликутти и Паниоти Алексиано были приняты в российское подданство и получили чин лейтенанта. Таких, как Алексиано и Паликути было довольно много. Однако этого не хватало. Даже прибытие эскадр из Балтийского моря не удовлетворило в полной мере кадровой потребности флота.  

Начало 1771 года было ознаменовано обращением жителей двадцати греческих островов к Г.А. Спиридову с просьбой о принятии их в Российское подданство. Старейшины подписали прошение, в котором говорилось: «мы от искреннего сердца препоручаем себя под власть России, под защиту и покровительство ее торжествующего оружия»[18]. Просьба была удовлетворена. Вскоре жители всех 20 островов были приняты в российское подданство, а сами острова отныне именовались «Великим Архипелажским княжеством». Управление им было поручено нашему старому знакомому – лейтенанту Антонию Константиновичу Псаро[19].

Образование Великого Архипелажского княжества было не единственным внутриполитическим ударом, постигшим Турцию в начале 1771 года. Освободительное движение христиански народов уже давно перестало быть новостью для Порты. Зато новым стало сопротивление мусульман. Внутренние противоречия настолько ослабили султанскую власть, что наместники султана в отдаленных областях уже не считали себя не только подданными,  но и даже союзниками султана. Так, египетский паша Гаджи-Али-бей поднял восстание против турецкого владычества и со своей армией захватил Иерусалим. На подавление восстания турки послали 30-ти тысячную армию, однако она не имела особого успеха. Инициатива переходила от одного противника к другому и никто не мог взять верх.

В связи с отложением Египта и Архипелажских островов туркам вновь пришлось отзывать силы с основных театров военных действий. И теперь, впервые за четыре года войны, Порта почувствовала нехватку сил. В плане численности русская эскадра также испытывала значительные затруднения. Пришлось снова прибегнуть к набору иностранцев. В своем воззвании к жителям Архипелага Г.А. Спиридов писал: «… всем известно, какие российская армия и флот победы получили и от турок в Архипелаге островами завладели. Ныне же наступило время последний им туркам удар сделать… Призываю я к сему славному делу храбрых всегда в военных делах  словен, греков, македонцев, албанцев и румелийцев, которые предпочитают больше всего военную славу и вольность… Мы же, русские воины из дальних северных стран прибыли, … проливаем кровь свою, ставя не только раны, но и смерть в славу. Кто желает от нас большого жалования и за него служить, мы таковых не призываем и иметь у себя не хотим, а желаем иметь своих товарищей, как и мы, не сребролюбивых, но храбрых (курсив мой. - А.С). Однако ж без пищи никто пробыть не может, то и обещаем провиантом довольствовать равно противу своих людей… Порох и свинец будут получать сколько всегда вознадобится; да денежного жалования гораздо больше, нежели как наши солдатские и матросские команды получают. Позабудьте на время домы, жен, детей и сродников и поступайте, храбрые воины, по предписанию; будьте довольны больше  тем, чтобы турок истребить, а вам себя, на веки веков пользуяся вольностью… прославить и жить со своими домашними спокойно. Без нас вы одни такого преславного дела  не можете исполнить»[20].

Полномочия принимать на службу греков и славян были распространены и на командиров кораблей. Это право Спиридов утвердил за ними приказом от 13 января 1771 года. Вскоре было разрешено принимать на службу подростков. Одним из первых российское подданство принял уроженец Смирны Егор Мозган. Его блестящее знание русского, греческого и турецкого языков были замечены Спиридовым, и он его назначил своим переводчиком. Кроме переводчиков принимались и штурманские ученики. Ну и конечно, местные жители поступали в абордажные команды, в десантные отряды и просто матросами на суда. Уже к лету 1771 года на призыв Спиридова собралось почти 3000 человек. И их число росло с каждым днем.

Такое «прибавление» позволило значительно расширить театр военных действий и, наконец, принять участие в освобождении Египта и Сирии. Специально для этого собрана новая крейсерская эскадра, насчитывающая 5 судов разных классов. Ее командование поручено генерал–адъютанту Георгию[21] Ризо.

В середине апреля Г. Ризо со своей эскадрой двинулся к сирийскому берегу на помощь осажденному в крепости Сидон Али-бею. Как только эскадра приблизилась к крепости, турецкие корабли снялись с якоря и, воспользовавшись попутным ветром, ушли в Александрию. При отступлении одно судно попало на мель и было сожжено огнем русских кораблей. Дождавшись, когда турки скроются за горизонтом, Ризо подошел почти вплотную к берегу и открыл огонь. Одновременно с этим пошли в атаку египетские войска. Не ожидавшие такой стремительной атаки турки бросились бежать. Осада была снята. Египетский паша в благодарность наградил русских моряков и снабдил отряд продовольствием.

Освободив Сидон, Ризо развязал руки Али-бею. Теперь египетские войска вновь воспряли духом и могли продолжить наступление вдоль побережья и вглубь материка. В планы русского командования не входило дальнейшее им содействие. В критический момент русская эскадра пришла на помощь египтянам. Дальше же египтяне могли справиться и без нее. Подождав немного, Г. Ризо с эскадрой покинул сидонский рейд и направился к Бейруту.

Недалеко от Бейрута был высажен десант. При поддержке флотской артиллерии он загнал турок в крепость, сжег форштадт и стоящие в гавани суда. Началась осада крепости. Пять дней длилась бомбардировка. Наконец, комендант послал парламентера с просьбой прекратить огонь, обещав в таком случае немедленно выплатить сумму, равную годовой контрибуции, платимой городом султану. Поскольку боеприпасы подходили к концу, Г. Ризо принял предложение коменданта и на следующий день ушел в Аузу.

Несмотря на ряд блестящих побед, одержанных русскими архипелажскими войсками над турками в эти годы, для Порты в Леванте еще не все было потеряно. В 1772 году сложилась довольно опасная обстановка для русских сил. Кроме сожженной в Чесменской бухте эскадры,  у турок были еще силы в Тунисе, в албанском порту Дулциньо (Ульчин) и Мраморном море. Воспользовавшись заключенным перемирием, они сумели подготовить их для нового генерального сражения. К осени турки  разработали план уничтожения русской эскадры, стоящей в Аузе.  Он предполагал участие с турецкой стороны до 75 судов различных классов  и высадку десанта численностью до 12 тысяч человек.

 Обеспокоенный все возрастающей активностью турок, А.Г.Орлов отдал приказ всем крейсерским отрядам следить за передвижениями неприятеля. Не минул этот приказ и флотилии Паниоти Алексиано. Флотилия, состоящая из фрегата «Св. Павел», фелуки и шебеки, должна была крейсировать вдоль египетского берега и, в случае необходимости, оказывать помощь войскам Али-бея.

Узнав о том, что в Дамиетту прибыли два 20–пушечных фрегата, Алексиано сразу же направился туда и  21 октября  вступил в бой. Он располагал  фрегатом и  фелукой. У турок же были два фрегата и до 5 мелких судов, а также выгодная позиция: они всегда могли отступить под защиту своих береговых батарей.  Приблизившись на расстояние картечного выстрела (2 кабельтова), Алексиано поднял русский флаг и открыл огонь. Фелука прошла в гавань и захватила одно из мелких судов противника. По русским кораблям открыли огонь береговые батареи. Несмотря опасность перекрестного обстрела, Алексиано решился атаковать порт. Бой шел два часа. Потопив 2 турецких корабля и взяв на абордаж несколько транспортов, русский отряд вышел из зоны обстрела береговых батарей и встал на якорь на рейде.

22 октября из Александрии пришел турецкий линейный корабль. Алексиано подпустил его на расстояние пушечного выстрела и открыл огонь. После недолгой перестрелки турки сдались.  Русский отряд победоносно покинул Дамиетту. Дамиеттское сражение окончилось полным разгромом турок. Отряд Алексиано захватил несколько транспортов, линейный корабль, в плен взято 120 человек, в том числе и командующий Тунисской эскадрой  Селим–бей. Кроме того, захвачен Магометов штандарт, 7 знамен, 2 флага и 8 пушек, а также знаки отличия турецких офицеров.

А через несколько дней в Патрасской бухте была разбита Дулциниотская эскадра,  двигавшаяся к Аузе. «Страх, наведенный на Константинополь истреблением фрегатов у Патраса и Дамиетты в конце октября 1772 года, был настолько сильным и длительным, что напомнил до некоторой степени о впечатлении, произведенном истреблением линейного флота под Чесмой в конце июня 1770 года»[22]. Больше турки не пытались выбить Орлова из Архипелага.  Остальные 2 года эскадры продолжали крейсерства, охватывая все большие и большие территории и не встречая особого сопротивления со стороны турок.

Глава 4. Греческий проект Екатерины ΙΙ.

Таким образом, после многочисленных перестановок, против  Османской империи выступила не одна австрийская держава, но австро-русский союз, ставивший своей целью ее разделение.

А. Гюгон[23]

Мирные переговоры с Турцией начались еще в 1772 году. Сначала они не имели успеха. Перемирие продлевалось и продлевалось, а договор так и не удавалось заключить. Попытки русских дипломатов положить конец войне не увенчались успехом: в 1773 году боевые действия возобновились. Прошел еще год. И вот русская армия, возглавляемая П.А. Румянцевым, нанесла туркам ряд серьезных поражений. Порта вновь начала мирные переговоры. На сей раз турецкие дипломаты были сговорчивее и приняли условия договора почти без изменений. 

Условия Кучук–Кайнарджарийского мирного договора были очень выгодны для экономического развития северного Причерноморья: русские торговые корабли получили право свободно проходить через Босфор и Дарданеллы.  Кроме того, была создана основа для дипломатической подготовки присоединения Крыма. Главная задача  была выполнена. Теперь оставалось только завершить начатое. Однако Турция вовсе не собиралась сдаваться. Она признала поражение в войне, но отнюдь не поражение в Черноморском противостоянии.

  Кучук-Кайнарджарийский мир   в корне изменил характер русско-турецких отношений. Если раньше они сводились исключительно к решению судьбы Северного Причерноморья, то теперь они перешли в новую стадию: оформились основные направления их развития. В русской восточной политике формируются две тенденции. Первая (радикальная) представляла  собой так называемый Греческий проект: проект возрождения Византии и постепенной ликвидации Османской империи. Вторая тенденция (умеренная) предполагала развитие нормальных дипломатических отношений и сотрудничества с Турцией и ее христианскими провинциями.

Радикальная тенденция господствовала вплоть до окончания второй русско-турецкой войны (до 1791 года). Разработка греческого проекта шла долгие годы, но никогда его осуществление не казалось настолько реальным, как в начале 1780-х годов. В 1778–1779 гг. русско-турецкие отношения резко обострились и стороны были на гране военного конфликта, но неготовность к войне и европейская дипломатия сделали свое дело. Франция и особенно Австрия, заинтересованная в  нейтралитете России в вопросе о баварском наследстве, инициировали начало мирных переговоров. Заключенная в 1779 году Айналы–Ковакская конвенция по своей сути повторяла Кучук–Кайнарджарийский договор, однако в ней основное внимание уделялось Крыму: он получал полную независимость от Порты.

Айналы–Ковакская конвенция, по сути,  положила конец вопросу о судьбе Крыма – вхождение его в состав России был предрешен. Не менее успешной она оказалась для разработки  Греческого проекта. Между Россией и Австрией готовилось заключение договора, согласно которому, Балканы и Дунайские княжества должны были стать зоной влияния трех государств – России, Австрии и Турции. При этом влияние последней следовало постепенно свести к минимуму усилиями  двух стран.  

Для России и Австрии договор должен был  стать первым шагом к осуществлению Греческого проекта. Однако именно здесь сказались русско-австрийские противоречия в плане решения Восточного вопроса. Переговоры сводились к проекту разделения Балкан, а именно в этом две империи никогда не смогли бы достичь согласия. Договор так и не был заключен.  Но сторонники радикальной тенденции не собирались сдаваться. Вскоре они под руководством А.А. Безбородко составили "Записку" – подробный план разделения Турции между Россией и Австрией. Однако план был хорош только на бумаге. На деле оказалось, что его осуществление просто невозможно. Его   не  приняли.

Между тем русско–турецкие отношения вроде бы наладились.  В декабре 1783 года Порта подписала конвенцию о признании вхождения Крыма в состав России.  Казалось бы, пришло время мирной тенденции русской внешней политики; но нет. Турция, подстрекаемая Францией и Испанией, никак не хотела признавать потерю севера Черного моря. Да, султан признал потерю Крыма; но он не терял надежды возродить былое могущество Османской империи…

Мы уже говорили, что Греческий проект включал в себя план возрождения Византии и постепенной ликвидации Турции. За десять лет   русские дипломаты достаточно хорошо продумали его. Основные его принципы заключались в следующем, учитывая потенциальный договор с Австрией:

–              Османская империя постепенно разделяется между Россией и Австрией.

–               На большей  балканской части  Турции создается независимое государство – Греческая Восточная империя.

–               Процесс должен осуществляться исключительно мирным переговорным путем. Применение военной силы допускается только в крайнем случае.

–              С целью исключить возможность конфронтации между тремя империями, в пограничных областях (на территории Дунайских княжеств) создается «буферное» государство – Дакия.                                           

Вышеперечисленные принципы не исчерпывают понятия Греческого проекта. Безусловно, в широком смысле он представляет собой план возрождения Византии; однако существует еще одно направление греческой политики Екатерины II. Рассмотрим его поподробнее.

Во время Архипелагской экспедиции на русскую службу поступило множество греков. Большинство их приняло российское подданство. Они участвовали во всех морских и сухопутных операциях русского флота, показав себя отличными моряками и солдатами. Но вот, война окончилась. Балтийская эскадра двинулась домой – в Кронштадт. Перед командованием встала проблема: что делать с греками, служившими на кораблях и на суше? Оставить их в Архипелаге нельзя: тут же, как русские корабли уйдут из Эгейского моря, турки подвергнут их жестоким репрессиям. А взять их с собой значит взять на себя ответственность за их судьбу на новой родине. 

Екатерина II знала, что если она бросит участников Морейского восстания, то больше никогда она не сможет рассчитывать на поддержку Балканских народов. Между тем, потребовать от Турции дать независимость балканским народам она тоже не могла: султан бы ни за что не согласился на такие условия мира, а продолжать войну у России уже не было сил. Самым разумным было бы вернуть Османской империи  Великое Архипелажское княжество, Молдавию и Валахию, захваченные в ходе войны. Но при этом султан обязывался признать некоторые права жителей своих христианских провинций, такие как свобода вероисповедания, несменяемость господарей,  и др. Кроме того, жители Мореи и Архипелага могли свободно эмигрировать в  Россию в течение одного года после подписания договора.  

Более 600 греков прибыли на кораблях Балтийской эскадры в Россию. Среди них были и участники Морейского восстания, и еще совсем мальчики. Перед Екатериной стояла сложная задача: необходимо было найти для них место службы, чтоб они не чувствовали себя лишними в своей новой Родине. По предложению А.Г. Орлова в Петербурге была открыта Греческая гимназия.

Глава 5. Греческая гимназия и Корпус чужестранных единоверцев.

Императрица Екатерина II щедротами своими основала в Санкт-Петербурге корпус для воспитания 200 чужестранных единоверцев. Мы, как и большая часть соотчичей наших по окончании образования остались в России и вступили на русскую службу.

Е.П. Метакса[24].

Первые Гимназии чужестранных единоверцев были открыты еще во время Архипелажской экспедиции на острове Наксос и в Ливорно. Петербургская гимназия открылась в 1775 году. Основы  организации и его штат было поручено разработать генерал-инженеру, директору  Артиллерийского и Инженерного шляхетского кадетского корпуса М. И. Мордвинову.

 По штату гимназии полагалось иметь 200 учеников, 12 унтер-офицеров и 25 учителей. Принимать  предполагалось юношей 12-16 лет, а обучение должно длиться 4 года, однако на практике  в Гимназию поступали дети от 7 до 18 лет и учились  в течение 4-12 лет. Их обучали русскому, французскому и греческому языкам, математике, истории, географии, рисованию, фехтованию и танцам.

Первых учеников из Греции в Россию были доставлены на английском торговом судне и на  кораблях эскадры вице-адмирала А.В. Елманова, возвращавшиеся в Петербург после окончания русско-турецкой войны 1768-1774 гг. Всего было доставлено 99 человек. Преимущественно  это были дети архонтов, моряков, купцов и мелких служащих.

Гимназия была создана при Артиллерийском и Инженерном кадетском корпусе. Ей было отведено место на реке Петровке. Училище занимало 19 домов. В них размещались покои учеников, учителей и служащих, учебные классы, лазарет, баня, кухня, погреб и др. Гимназия располагала прекрасной библиотекой, специально для которой покупались книги по литературе, философии и специальным предметам (навигации, фортификации и др.). Около домов находился сад с беседкой и огороды,  вся территория была обнесена забором.

После смерти М.И. Мордвинова в 1782 году возникла мысль перенести гимназию в Херсон. Указом Екатерины II от 31 января 1783 года Гимназия иностранных единоверцев была отделена от Артиллерийского и Инженерного кадетского корпуса и получила самостоятельность. Теперь она была подчинена генерал - фельдмаршалу Г. А. Потемкину–Таврическому и оставалась в его ведении до его смерти в 1791 г. Начальником учебного заведения  назначен полковник П.С. Волховский.  

П.С. Волховский, недовольный успехами  своих учеников – 1 мая 1784 года он  назначил специального инспектора  для усиления  надзора над ними, поскольку они, как говорилось в приказе, «...по незрелости своих лет губят от лености драгоценное юности свое время».  С 1785 года в гимназии проводились публичные экзамены, на которых учащиеся должны были продемонстрировать свои знания;  лучшие награждались различными книгами, а с 1786 года – золотыми и серебряными медалями, изготовленными на Петербургском монетном дворе. Экзамен проводился в торжественной обстановке, на него приглашали почетных гостей. Списки медалистов и речи выступавших публиковались в «Санкт-Петербургских ведомостях»

6 июня 1789 года по приказу Екатерины II управление гимназией было статскому советнику А.И. Мусину-Пушкину, что значительно повысило ее престиж и уровень преподавания. В том же году организован навигационный класс, учителем в котором стал артиллерии поручик С.Е.Гурьев. Книги и навигационные приборы для обучения детей навигации  и астрономии  были получены в Артиллерийском и Инженерном корпусе.

В 1789 году 23 ученика и учитель были отправлены в Херсон для основания там кадетского корпуса: шла русско-турецкая война, и Черноморскому флоту необходимы были морские офицерские кадры.

12 июня 1792 года Екатерина II утвердила новые штаты всех кадетских корпусов. В то же время Гимназия чужестранных единоверцев была преобразована в Корпус и также получила новый штат, по которому предусматривалось: 186 кадетов, 25 офицеров и унтер-офицеров, 133 человека обслуживающего персонала и 33 учителя. К основным предметам добавились: навигация, сферика, астрономия, артиллерия и фортификация, а также такой предмет, как «российский красный слог,  логика и прочие нужнейшие части нравственной философии».

Введение нового штата и повышение статуса училища потребовали расширения территории и приобретения новых зданий для него. 6 июля 1792 года А.И. Мусин-Пушкин приказал купить дом на 13-й линии Васильевского острова. К концу ноября все помещения были переданы Корпусу, однако он смог перебраться туда только через два года.

После смерти Екатерины II Павел I указом от 8 декабря 1796 года упразднил Корпус чужестранных единоверцев. 98 воспитанников были переведены в Сухопутный кадетский корпус,  97 – в Морской, причем дети дворянского происхождения  и сыновья штаб- и обер-офицеров зачислялись кадетами, а все остальные числились гимназистами. При расформировании корпуса учебные пособия по физике и математике, различные инструменты и библиотека были переданы  Академии художеств.

За 21 год своего существования Гимназия, а затем Корпус чужестранных единоверцев их окончили около 700 воспитанников, более 200 из них стали морскими офицерами. Довольно полное представление о выпускниках корпуса дает Общий морской список.

Вот, к примеру, Егор Дмитриевич Бороць: «Поступил в греческий корпус в 1781 г. 1788 г.- в чине лейтенанта участвовал в экспедициях С.К. Грейга в русско-шведскую войну. 1792 г. – переведен в Черноморский флот. Командовал транспортом «Св.Андрей». 1796-1797 – занимал разные должности при Николаевском порте. 1798 – на корабле «Симеон и Анна» участвовал в Средиземноморском походе Ф.Ф. Ушакова. Награжден орденом Св.Георгия 4-го класса за прохождение 18 кампаний…» [25]

Или Анастасий Егорович Влито: «Поступил в Гимназию чужестранных единоверцев  в 1775 г. Участвовал в Русско-шведской войне. В 1788 г., командуя лодками «Птичка» и «Голубка», крейсировал в Ладожском озере с целью наблюдения за неприятельскими передвижениями. 1791 г. Переведен в Черноморский флот.1797 – находился у описи берегов Черного моря. 1798-1799 – командуя акатом «Св.Ирина», участвовал в Средиземноморском походе Ф.Ф. Ушакова. 1801 – командуя полякой «Экспедицион», производил опись западного берега Черного моря»[26]

Выпускником Корпуса был и Егор Павлович Метакса. В целом, его история сходна с историей Бороця и Влито. Также он принимал участие в войне со Швецией, также был после переведен на Черноморский флот под команду Ф.Ф. Ушакова. Также он принимал участие в Средиземноморском походе. Но об этом потом…

Глава 6. Греки в Крыму. Албанское войско.

Татары долго не хотели смиряться перед русскими. Но с того времени, как правительство наше распорядилось переселить в Балаклаву арнатов (архипелажских греков), неутолимых врагов мусульман, они постепенно начали покоряться.

В.Х. Кондараки[27]

Еще первые русские князья вели войны с южными ханствами с целью обеспечить безопасность Руси от набегов кочевников. Положить конец угрозе с юга можно было только одним способом – колонизировать Северное Причерноморье и прилегающие к нему земли.  Только после заключения в 1774 году Кучук-Кайнарджарийского мира появилась возможность осуществить этот проект. Проект этот  встречал сопротивление со стороны части местного населения (большинства крымских татар).  Таким образом, русские войска не могли рассчитывать на помощь с их стороны. Кроме того, необходимы были люди, которые занялись бы освоением этих земель.  Тут, опять же, и речи не идет о том, чтобы воспользоваться помощью татар. Как отмечает Н.Д. Полонская-Василенко: «Достать землю в Южной Украине было просто, а вот заселить ее – довольно тяжело»[28]  Русским войскам и колонистам необходима была помощь и поддержка.

И она нашлась. По окончании русско-турецкой войны 1768-1774 гг. на кораблях Балтийской эскадры в Россию прибыло много греческих воинов, участвовавших в Первой Архипелажской экспедиции. Однако корабли не могли вместить всех желающих эмигрировать  в Россию. Тем, кому не посчастливилось поехать с эскадрой Елманова, пришлось самим добираться до своей новой родины, благо Кучук–Кайнарджарийский мирный договор позволял им беспрепятственно выезжать в течение всего 1775 года. Специально для них в районе крепостей Керчь и Еникале были выделены земли. 

Кстати,  в русской армии уже был опыт использования военных соединений на основе эмигрантов: во времена Петра I, после неудачи Прутского похода из Дунайских княжеств и прилегающих к ним земель были вывезены многие участники антитурецкого восстания, организованного в поддержку русской армии. На их основе был сформирован Сербский гусарский полк, которому поручалась охрана южных границ России. В 1769 году по предложению Салтыкова началось формирование из иностранцев (главным образом – французов и англичан) двух легионов – Петербургского и Московского.  В это же время для охраны южных границ сформировано 25 когорт также на основе иностранцев. Сербский полк и когорты прослужили довольно долго и, в общем, оправдали надежды командования, несмотря на многие недочеты и разногласия. Проект создания легионов был плохо продуман и уже с первых дней осуществления показал свою несостоятельность. По окончании войны с Турцией все они были расформированы.

Как мы видим, у командования уже был опыт использования нерегулярных соединений на основе иностранцев. Большинство их не имела большого успеха. На сей раз, перед военной коллегией стояла огромная ответственность, учитывая роль «спартанцев» в Греческом проекте. Екатерина ΙΙ позаботилась о том, чтобы проект был доведен до конца: В 1775 году она назначила Г.А. Потемкина, одного из основных  сторонников радикальной тенденции в русской восточной политике, генерал-губернатором Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний. Теперь на него возлагалась ответственность в осуществлении ее замысла.

Итак, бывшие Спартанские легионы  поставлены в помощь гарнизонам крепостей Керчь и Еникале. Теперь им было присвоено новое название – Албанское войско. Однако греки не были довольны своим положением. До сих пор им не было дано российское подданство, и они не зачислены  в состав регулярной армии. Статус их не был  определен. Недовольство  вполне объяснимо. Их отправили на юг, чтобы куда-нибудь «пристроить», чтоб отмахнуться от них до следующей войны.

Видя недовольство греков, Потемкин предложил Екатерине  план реорганизации Албанского войска, по которому на его основе создавался бы Греческий пехотный полк в составе регулярных войск. Однако план Потемкина имел много противников, и  долго откладывался. Наконец, в 1777 году в Крыму вспыхнуло татарское восстание.  Во время подавления особенно отличились греки, служившие в составе Албанского войска. Храбрость греков во время операций по занятию Кафы и Судака была отмечена генерал-майором  П. Потемкиным и генерал-поручиком П. Прозоровским, по инициативе которых им был выдан хвалебный аттестат.

Отличие греков в усмирении татар было использовано Г.А. Потемкиным в качестве предлога для начала осуществления его проекта.  Екатерина II, наконец, подписала указ о формировании Греческого пехотного полка. В его состав войдут  1762 грека (включая Албанское воинство), распределенные в 12 рот: Афинскую, Спартанскую, Фивскую, Коринфскую, Фессалийскую, Македонскую, Микенскую, Сикионскую, Ахайскую, Эпирскую и Ионическую. Сначала формирование полка шло  быстро, но вскоре по разным причинам начало задерживаться и в итоге так и не было завершено. Формирование ограничилось реорганизацией Албанского войска. Новых соединений из греческих эмигрантов так и не собрали.

Реорганизация Албанского войска проявилась только в смене названий частей и введении новой формы. Согласно Положению от 3 марта 1779 года им полагалось иметь: «кафтан греческого национального покроя, без рукавов, из зеленого сукна с обшивкою вокруг воротника, всего борта и прорех для рук из красного шерстяного шнурка; полукафтан с рукавами из зеленого сукна, с такими же, по образцу пикинерных, обшлагами,  с тремя рядами медных, на подобие гусарских, пуговиц и переплетом между ними; шаровары, также из зеленого сукна»[29]. В общем, согласно идее командования, новая форма должна была представлять собой нечто среднее между гусарской формой и греческими национальными костюмами.

Тем временем, в 1783 году крымский хан отрекся от престола в пользу России. Крым окончательно вошел в состав Российской империи. Корабли Черноморского флота вошли в Ахтиарскую бухту, давно уже намеченную Потемкиным для строительства базы. Был основан Севастополь. На южном побережье полуострова, в Балаклаве, в районе деревень Камары, Кады-Кой и  Карам были выделены земли для Греческого пехотного полка. В его задачи входило нести кордонную службу от Севастополя до Феодосии и, в случае войны, оказывать поддержку флоту десантными отрядами и абордажными командами.

   В сложившейся обстановке «албанцы» были  незаменимы: хоть Порта и признала вхождение Крыма в состав России, все же пока еще не установились нормальные дипломатические отношения между двумя империями. А это значило, что в любой момент султан мог объявить войну России, использую поддержку большинства крымских татар и караимов, а также европейских государств. Необходимо было обезопасить южный берег Крыма от возможного десанта или очередных выступлений татар. В этой ситуации необходимы были не столько большие по численности регулярные части, сколько маленькие маневренные отряды, имеющие опыт партизанской войны и хорошо знающие местность. Именно «албанцы» удовлетворяли всем этим требованиям.

Переведенный в Балаклаву 3 августа 1784 года полк получил название Балаклавского греческого дивизиона.  Указом Екатерины II в городе запрещалось иметь недвижимость лицам, не имеющим отношение к дивизиону. Командир получил 240 десятин земли,  офицеры – по 60 дес., нижние чины – 20 дес. Земли, согласно приказу Потемкина, даровались грекам в пожизненное пользование, и они освобождались от податей.

Тем временем в другой части Новороссии была сделана попытка собрать отряд, аналогичный Албанскому войску. 19 апреля 1784 года в Одессе началось формирование греческого пехотного дивизиона. Но попытка не увенчалась успехом.  Слишком малое число греков пожелало поступить на военную службу. 20 мая дивизион расформировали. Грекам, хотевших поступить на военную службу, предложили перевод в Балаклаву.

С началом русско-турецкой войны 1787-1791 большую часть Балаклавского дивизиона отправили на Черноморский флот под начало Н.С. Мордвинова. Они участвовали в сражениях в Днепровском лимане, возле Кинбурнской косы, во взятии Очакова и в сражениях у Тендры, у мыса Калиакрия и во многих других. По окончании войны они вернулись в Балаклаву продолжать несение кордонной службы.                     

В 1796 году Екатерина II умерла. На престол взошел ее сын, Павел I. Восшествие на престол нового императора поставило под вопрос существование греческого проекта. В Петербурге уже был расформирован Корпус чужестранных единоверцев. Начала постепенно меняться русская политика по отношению к иммигрантам: император начал лишать их тех преимуществ, которыми наделяла их Екатерина II и Потемкин.  Реформы в армии, организованные Павлом не обошли стороной и греческий дивизион. 30 января 1797 года императорским указом он переведен в ведомство военной коллегии под названием Балаклавского Греческого  батальона.  

Балаклавский греческий батальон просуществовал вплоть до окончания Крымской войны. Тогда он уже утратил свое значение, как, впрочем, и все «балканские» соединения на русской службе. В середине XIX века Греческий проект был уже давно забыт, русская восточная политика опиралась уже совсем на другие принципы. И время прошло.

Вклад «спартанцев» в историю колонизации Крыма неоценим. Нет, пожалуй, ни одного события в ней, в котором они бы ни принимали деятельного участия. И десанты, и карантинная служба, и охрана границы, и подавление татарских мятежей; можно продолжать бесконечно. А если говорить о достижениях отдельных офицеров Албанского войска.

Впрочем, история Ламброса Кацониса стоит того, чтобы о ней рассказать...

Глава 7. Вторая Архипелажская экспедиция.

Авторитет русского флага, завоеванный на Средиземном море был настолько велик, что во время второй русско-турецкой войны при неавозможности выслать туда Балтийский флот, занятый войной со Швецией, Россия смогла осуществить на Средиземноморском театре операцию стратегического масштаба.

Н.Ю. Озаровский[30]

К началу 1780-х русско-турецкие отношения вроде бы наладились.  В декабре 1783 года Порта подписала конвенцию о признании вхождения Крыма в состав России. Казалось  бы, восторжествовала мирная тенденция русской внешней политики; но нет.  Однако к концу 1780–х обстановка кардинально изменилась. Англия подписала мирный договор с Францией после долгой войны за Североамериканские колонии и теперь смогла перенести свое внимание на ближневосточные дела. Английский премьер-министр У. Питт заявил о необходимости поддержать турецкого султана в борьбе с Россией.

В 1787 году при дипломатической поддержке западноевропейских стран Порта выступила против России. Турецкий план предполагал два удара: сначала – наступление в Крыму, уничтожение основных баз русской армии и флота (Севастополь, Херсон и др.), а затем наступление  основными силами на Украину с трех сторон – с Дуная, из Крыма и с Северного Кавказа. 

Русский план предусматривал взятие Очакова, закрывавшего выход в море из Днепровского лимана. Флот должен был поддерживать армию десантами и  артиллерией, а также действовать на турецких коммуникациях. Как и в прошлую войну, турецкие войска значительно превосходили русские по численности. Поэтому по опыту прошлой войны планом предусматривалось отправление Кронштадтской эскадры под командой адмирала С.К. Грейга в Эгейское море.

Осенью 1787 года началась подготовка эскадры к выходу в море. Она шла до начала войны со Швецией, но и после него продолжалась потихоньку, хотя вместо Архипелага корабли крейсировали теперь на Балтике и в Северном море. Отношения со Швецией начали осложняться уже в 1787 году и уже тогда все понимали, что экспедиция не состоится. Понимал это и И.А. Заборовский, командующий Архипелажскими войсками, отправленный в Италию для подготовки к встрече эскадры из Балтийского моря.  Еще в январе 1788 года в письме к Г.А. Потемкину он предлагает организовать ряд крейсерских флотилий в самом Архипелаге и просит прислать опытного офицера для руководства этими флотилиями.

Идея создания в Архипелаге крейсерских флотилий судя по всему  рассматривалась на самом высоком уровне. Екатерина II еще в конце 1787 года издала указ, регламентирующий полномочия корсаров, желающих крейсировать под русским флагом. Естественно, указ этот нельзя отождествлять с планом И.А. Заборовского, но все же стоит отметить, что именно он и стал «предвестником» этого плана. Согласно указу, все корсары, желающие плавать под русским флагом, должны были соблюдать ряд правил. В двух словах эти правила можно изложить так:

1)    

2)    

3)     [31].

Итак, было решено снарядить крейсерскую флотилию в Архипелаге. Начались поиски офицера, который взялся бы за это сложное задание. Перед Г.А. Потемкиным стоял сложный выбор: необходимо было подобрать опытного моряка, талантливого офицера и дипломата для сложнейшей операции. Кроме того, этот человек должен хорошо знать Архипелаг, знать турецкий, греческий и итальянский языки, чтобы свободно общаться с местными купцами и судовладельцами. Он должен иметь не только опыт не только морской, но и сухопутной и дипломатической службы. И такой человек нашелся. Точнее, его нашел вице-адмирал Н.С. Мордвинов. Этот человек – Ламброс Кацонис.

Он родился в 1752 году в городе Ливадия неподалеку от Афин. Во время высадки десанта в Витуло он поступил добровольцем на эскадру Г.А. Спиридова,  отличился в ходе некоторых боев и операций, завоевал среди моряков высокий авторитет и уважение. Но вскоре в одном из боев погиб его родной брат, и Кацонис попросил о переводе его на берег. На берегу в составе сухопутных войск служил также успешно и по окончании войны получил звание сержанта. После заключения Кучук - Кайнарджарийского мирного договора сержант Ламброс Кацонис переехал в Крым и продолжил службу в Керчи, участвовал в подавлении татарского восстания. За отличие в под Кафой и Судаком он был произведен в офицеры.

Ламброс Кацонис был активным участником мероприятий по реорганизации Албанского войска и созданию Греческого пехотного полка. Его усердие было отмечено командованием, и он быстро растет в воинских званиях. А в 1781 году его в чине поручика командируют в Персию под начальством графа М. Войновича, для того, чтобы склонить ее к войне против Турции. Кацонис блестяще справился с поставленной задачей, за что в 1785 году ему было пожаловано из казны 580 рублей. Вскоре он был произведен в дворянское звание, а в  1786 году приказом Г.А. Потемкина  получил чин капитана.

В августе 1787 года незадолго до начала боевых действий Л. Кацонис был направлен в Херсон на строящиеся и ремонтирующиеся корабли. Но он хотел попасть в действующую армию, и поэтому вскоре он  письменно обращается к главнокомандующему Г.А. Потемкину с просьбой о переводе на эскадру адмирала Н.С. Мордвинова. Просьба была удовлетворена, и ему поручено командование небольшим судном.  Его блестящее исполнение труднейших заданий, дерзкие крейсерские операции, им задуманные и осуществленные, обратили на него внимание командования. Вскоре Л. Кацонис был произведен в чин майора.

Только узнав о том, что Г.А. Потемкин ищет офицера для организации в Архипелаге флотилии,  Н.С. Мордвинов  написал ему письмо с предложением кандидатуры Кацониса. Главнокомандующий, уже слышавший о заслугах грека, одобрил предложение Мордвинова. В тот же день он отдал ему приказ отправляться в Триест для снаряжения экспедиции.

Экспедиция включала  покупку судна, годного для крейсерских действий. Финансирование взял на себя Н.С. Мордвинов. Именно у него под определенные обязательства Л. Кацонис получил ссуду для организации крейсерских действий на Средиземном море. Получив задание, он сразу же занялся поиском судна, пригодного для боевых действий. Его выбор пал на фрегат «Минерва Северная». Снарядив его и собрав команду, Кацонис вышел в море…

Глава 8. Крейсерские флотилии на Средиземном море(1787 – 1792)

Покуда прибудет сюда непобедимый наш флот, уже по всем местам турецким гремит, что Архипелаг весь наполнен российскими судами.

Л. Кацонис[32].

28 февраля 1788 года Ламброс Кацонис вышел в  поход. В докладе главнокомандующему (Г.А. Потемкину) он писал: «Сего числа отправился я корсировать против турков; вслед за мною отправятся еще 2 судна наши, чтобы быть вместе со мною. На сих днях изволил быть в Триесте Е.В. Император; он при осматривании в порте судов, изволил осмотреть и мое судно,  и между тем изволил проговорить господам здешним, окружавшим его, что оное мое судно Е.В. понравилось лучше всех ихних десяти, которые приготовляются здесь»[33] 

Насколько правдив Кацонис в своем докладе, остается только догадываться. Особенно насчет императора. Однако охотно верится, что «Минерва» действительно находилась в прекрасном состоянии, учитывая то, что она была недавно куплена и только что приготовлена к длительному плаванию и то, что Кацонис не терпел ни в чем ни малейшего беспорядка.

Появление русских кораблей на турецких коммуникациях было неожиданным для турок, и поэтому первое время они не предпринимали  никаких серьезных мер для борьбы с ними. Вскоре Кацонису удалось захватить два турецких кирлангича. Как пригодные для военной службы, они были вооружены и включены в состав формирующейся флотилии. Новые их названия – «Великий князь Константин»и «Великий князь Александр».

В Кефалонии к ним присоединились еще два судна, владельцы которых пожелали участвовать в боях против Турции. По предложению командующего их назвали «Князь Потемкин-Таврический» и «Граф Александр Безбородко».  А 2 мая 1788 года в своем докладе главнокомандующему Л. Кацонис писал: «Уже ныне в моем ведомстве  десять судов, которые мною в Архипелаге взяты в призу, вооружены и корсируют вместе со мною»[34]. В июне того же года флотилия насчитывала уже более 500 опытных моряков и могла самостоятельно выполнять задачи по срыву снабжения турецкой армии.

Очевидно, суда флотилии Кацониса не числились в составе русского флота. Во всяком случае, они не зарегистрированы в «Списке российских судов»[35]

В июне 1788 года флотилия прошла севернее острова Родос к Малоазиатскому побережью и осадила крепость Кастеллорзо. После продолжительного ожесточенного сражения турки капитулировали. Л. Кацонис так описывает сражение: «Июня 24 дня, благодарность Всевышнему, получил я с вооруженными мною судами победу над неприятелем;  в течение помянутого дня состоящую в Кастеллорзо турецкую крепость, атаковал, где и происходило несколько часов военное действие, но наконец турки, видя себя, что не были в состоянии продолжать оное, покорились, сняли на крепости флаг свой и через греческого митрополита вручили мне ключи от крепости».[36] 

Как мы видим, действия флотилии Кацониса имели огромный успех. Тем более, что они мешали Турции перебрасывать свои силы в Черное море. Для защиты Архипелага только в 1788 году было выделено 18 судов различных классов. Но это не принесло Порте желаемых успехов. Флотилия Ламброса Кацониса в первые же месяцы крейсерств захватила абсолютное господство в Архипелаге. Ее популярность росла с каждым днем. Все большее и большее число судовладельцев  и местных жителей изъявляло желание к ней присоединиться. Некоторые покидали ее – но их было не так много.

Корабли флотилии продолжали свое победоносное шествие по водам  Эгейского моря. Захватываемые турецкие суда в большинстве своем они сжигал, те же, что годились для военных действий – вооружали, снабжали командой и присоединяли к себе. Созданная Ламбросом Кацонисом флотилия была идеальна для крейсерства – мобильна, быстроходна, полностью автономна. Она могла вполне долгий срок корсировать, не получая поддержки со стороны русского командования, а пользуясь исключительно своими средствами. И это целиком и полностью заслуга Кацониса.

Турки не ожидали такого блестяще организованного сопротивления. Но теперь, к концу лета, они почувствовали, что им так легко не отделаться от Кацониса. Они решили предпринять активные действия, начали собирать силы.  И вскоре отправились в поход. В середине августа они встретились в бою с флагманским кораблем флотилии «Минерва Северная». Л. Кацонис описывает бой: «близ острова Скорпанта, где случившись один без моей флотилии только с двумя призами, встретился с восьмью турецкими  военными судами, из которых три отделились тогда, чтобы догнать и те мои два приза, а с прочими пятью от полудни до наступления  ночи непрерывно  сражался и защищался, и напоследок турки сбиты и замешаны, что едва могли направить парусы и обратились с немалым убытком в бег; с моей же стороны последовала малая потеря»[37].  

Разгром у Скарпанта не обескуражил турок. Вскоре они предприняли еще одну попытку восстановить господство в Архипелаге. 31 августа около острова Карпатос   состоялось еще одно сражение между турками и крейсерской флотилией. Удача не сопутствовала туркам: они так же бесславно проиграли, как и в предыдущем сражении.

Но если у Кацониса дела шли хорошо, у командования Архипелажской экспедиции они шли не так уж гладко. В докладе А.А. Безбородко И.А. Заборовский писал: «В наборе войск никаких еще нет успехов ни в Далмации, ни в Славонии. Хотя народы сии совершенно преданы нам, но до прибытия флота обнаружить себя боятся турков и венециан»[38]. Естественно, эмиссары держали в строгом секрете то, что эскадра не придет, а ее отсутствие объясняли плохими погодными условиями. Но от этого было не легче. Одной флотилии Кацониса было мало для Архипелажского театра военных действий. Маленькая флотилия не могла отвлечь на себя турецкие войска в той же мере, как это в прошлую кампанию сделали легионеры. А командование ждало от И.А. Заборовского именно таких результатов.

И  Заборовский предпринял активные действия.  Для усиления флотилии Кацониса он приказал собрать на казенные средства еще одну флотилию[39]. Вербовка моряков и снаряжение судов он поручил нашему старому знакомому Антонию Константиновичу Псаро. Выбор главнокомандующего был обусловлен  тем, что именно Псаро как никто иной хорошо знал здешние места, будучи долгое время поверенным в делах  на острове Мальта, имел в Италии и на Мальте значительные связи и мог быстро и эффективно, как никто другой выполнить эту задачу. Главнокомандующий не ошибся. Действительно грек очень быстро снарядил суда и подготовил их к выходу в поход. Теперь оставалось только дождаться Кацониса…

Кроме этого И. А. Заборовский предпринял еще ряд действий. Для начала он приказал учредить специальную комиссию, которая следила бы за действиями корсаров, плавающих под русским флагом. Такое решение было вызвано увеличившимся числом жалоб на них со стороны крупнейших судовладельцев Леванта, в том числе и представителей нейтральных держав. Жалобы эти дошли до высшего командования и до самой Екатерины II. И.А. Заборовский же, как командующий российскими войсками в Средиземноморье непосредственно отвечал за соблюдение корсарами правил, для них установленных. Но сам он не мог за всем уследить. Вот он и решил создать комиссию и назначил на пост председателя ни кого иного, как Самуэля Гиббса, присланного в Архипелаг их Петербурга специально для согласования этих вопросов.

Тем временем, в январе 1789 года Кацонис прибыл в Сиракузы. Здешний представитель князь Мещерский заточил его в замок и держал там до тех пор, пока за него не вступились греческий купец Николай Жоржио и главнокомандующий. Мещерский объяснял это тем, что Л. Кацонис несправедливо обращался с подчиненными и тем самым довел их чуть ли не до того, что они готовы были сдать его туркам. Легко поверить, что Кацонис был строг с подчиненными и не допускал беспорядка и самовольных действий. И легко представить, что действительно им многие были недовольны (хотя его эскадра все увеличивалась, и лишь немногие моряки пожелали покинуть его, это были лишь единичные случаи). Но чем оправдать Мещерского, ведь он своими действиями до апреля задержал Кацониса и помешал ему соединиться с подкреплениями?

Согласно мнению Ю.Д. Пряхина, конфликт между Мещерским и Кацонисом был вызван тем, что «амбициозный и напористый капитан флота В.Мещерский не смог построить деловых отношений с не менее самолюбивым, гордым и вспыльчивым греком, знающим себе цену»[40]. Однако еще до приезда Кацониса в Триест между двумя офицерами сложилось неприязненное отношение. Это видно из их переписки. Как никто другой, В. Мещерский многократно писал Кацонису, что «как уже отсюда отправляются суда сии не яко корсары, но как российская легкая флотилия, того ради надлежит вам учредить надлежащий во всех частях порядок, сообразно российской дисциплине  и наблюдать, дабы никто не отступал в должности своей»[41]. И, как мы видим, именно к этому впоследствии он и придрался. Возможно, и Гиббс принял в этом деле некоторое участие.

Поскольку Кацонис был на долгий срок задержан Мещерским, шесть кораблей, нанятых Антонием Псаро под командой лейтенанта Дешаплета выступили в поход 2 марта из Сиракуз. В Архипелаге они соединились с тремя фрегатами, образовав тем самым казенную флотилию. Возглавил ее принятый на русскую службу С. Гиббсом мальтийский капитан  Г.Лоренцо. С. Гиббс с самого начала бы недоволен Кацонисом и особенно тем, что тот не признавал над собой никакой власти, за исключением Потемкина, Заборовского и Мордвинова.   Взяв же на службу Лоренцо, он надеялся наконец избавиться от своевольного грека.

Выйдя на свободу благодаря стараниям И.А. Заборовского и Николая Жоржио, Кацонис со своей флотилией вышел в поход. В Адриатическом море у порта Дулциньо (Ульчин) 15 апреля  состоялось крупное сражение между флотилией Кацониса и турецко-албанской эскадрой.  Плохо подготовленная и не ожидавшая такого сопротивления, Дулциниотская эскадра была разгромлена. Понеся огромные потери, турецкие корабли бежали под защиту береговых укреплений. Со времен Патрасского сражения они не знали такого разгрома. Воодушевленные первой значительной победой корабли легкой флотилии подвергли сильному обстрелу крупный албанский порт Дуррес. Турки не смогли отразить массированный артиллерийский обстрел, и в результате были сожжены практически все турецкие суда, находившиеся в гавани, повреждены портовые сооружения, уничтожены береговые батареи, крупные потери понесли расположенные в районе порта турецкие сухопутные войска.

Не встречая никакого сопротивления, флотилия беспрепятственно прошла в Эгейское море и остановилась на острове Кеа. После всего, что произошло между Кацонисом и Мещерским, грек решил больше не рассчитывать на поддержку со стороны русских Средиземноморских войск и действовать полностью автономно. Для этого ему не хватало только надежной базы в Архипелаге. Осмотрев остров Кеа, Кацонис решил, что он вполне пригоден для базирования флотилии и приказал начать строительство. С помощью местных жителей начинается укрепление береговой линии, формирование гарнизона, создание инфраструктуры для снабжения флотилии всем необходимым.

Надеясь предотвратить начало новой кампании, турецкий капудан-паша С. Мавороенис  от  лица султана Абдул-Хамида I обратился к Кацонису с предложением 200 тысяч золотых монет и любого острова Архипелага, если он прекратит крейсерства. Кацонис проигнорировал предложение.

В целом кампания 1789 года повторяет собой предыдущую кампанию. Точно также Л. Кацонис проводил крейсерства в Архипелаге, точно также совершал налеты на турецкие крепости. Совсем иначе обстоит дело в «верхах». На этот год  центральной стала тема взаимодействия вольной и казенной флотилии. И здесь на первый план вышли главные противники Кацониса – С. Гиббс и Комиссия. Сначала они пытались подчинить себе грека мирным путем. В конце июня, когда две флотилии встретились впервые, Г. Лоренцо, следуя указаниям комиссии, предложил Кацонису объединить флотилии под его началом. 

Кацонис категорически отказался. Поскольку он первый начал крейсировать, он считал, что имеет полное право командовать всеми архипелажскими флотилиями и не желал подчиниться кому бы то ни было, кроме верховного командования – И.А. Заборовского и Г.А. Потемкина. При этом он ссылался на ордер Заборовского, в котором говорилось: «Я не обязываю вас действовать всегда с ним и его всегда с вами, и как никто из вас не подчинен друг другу, то и соединение ваше зависит от единой пользы службе: то есть для вящего нанесения вреда неприятелю, где нужно действовать обоим вместе флотилиям, там вы должны быть соединены, в противном же случае вы можете разделиться»[42].

Итак, Кацонис отказался от объединения под властью Лоренцо и продолжил крейсировать  один, правда поддерживая постоянную переписку с мальтийцем и участвуя изредка в совместных операциях. Но их взаимоотношения как-то сразу не сложились, и в конечном счете привели к полному разрыву. К концу августа ситуация до того накалилась, что Кацонис решил вообще «выкурить» мальтийца из Архипелага. Об этом С. Гиббс пишет в докладе к А.А. Безбородко, что Кацонис «по многим островам архипелажским раздает приказы, угрожая разорить до основания всех, кто без ведома его, казенной эскадре сделает помощь»[43]. Оценку С. Гиббса нельзя назвать объективной, поскольку своими жалобами на своеволия грека он преследовал единую цель – доказать командованию, что Кацонис не оправдал их ожидания, его следует отстранить от командования и заменить более «покладистым» офицером.  Однако в ней, несомненно, есть доля правды. Ведь Лоренцо действительно вынужден был из-за нехватки продовольствия покинуть Архипелаг и вполне возможно, что действительно виной тому была политика Кацониса.

Лоренцо со своей флотилией прибыл в Сиракузы 5 сентября. Узнав об этом,  С. Гиббс сразу же отстранил его от командования и отправил обратно на Мальту. На его место С. Гиббс назначил самого «основателя» казенной флотилии – Антония Псаро.

Лоренцо ушел. А тем временем флотилию Кацониса постигла беда: в конце августа  к острову Кеа подошел крупный отряд турецких кораблей. Не застав там основных сил Кацониса, они высадили десант. Сломив сопротивление гарнизона, турки разрушили все укрепления, построенные греческими моряками, устроили расправу над местными жителями.

Окончив вторую кампанию, корабли крейсерской флотилии прибыли на остров Кифера на зимнюю стоянку. Контр–адмирал С.Гиббс принимал меры для того, чтобы привлечь корабли вольной флотилии в Сиракузы. Однако все его попытки внести раскол в ряды командиров кораблей легкой флотилии не имели успеха: идти на стоянку ни в Сиракузы, ни в Триест майор Кацонис и его соратники категорически отказались. Несмотря на недостаток средств и противодействие контр–адмирала, Кацонису удалось быстро отремонтировать корабли и подготовить их к новой кампании.

Ранней весной 1790 года они вышли в море, взяв с собой Клифта Андруцоса с его отрядом в 800 человек.  15 апреля они прибыли на остров Кеа и начали восстановительные работы. Были восстановлены береговые укрепления и батареи, склады, постройки для базирования и ремонта кораблей.

Обеспокоенные активностью Кацониса турки послали против него крупное до 19 кораблей различных классов. Узнав о приближении противника, Л. Кацонис решил выступить навстречу ему и внезапно его атаковать, однако ветры не способствовали быстрому продвижению крейсерской флотилии. 17 мая в проливе между островами Эвбея и Андрос произошла встреча 7 греческих кораблей  с превосходящими во много раз силами противника. Сражение длилось весь день, но ни греки, ни турки не могли одержать верх.  Ночной штиль помешал крейсерской флотилии отойти. На следующий день сражение возобновилось. На помощь туркам подошла алжирская эскадра в составе 11 судов. Они сосредоточили огонь на флагманском корабле "Минерва Северная", и вскоре тот был потоплен. Кацонис с остатками команды перебрался на  один из соседних кораблей.  Сильно поврежденные, корабли легкой крейсерской флотилии смогли оторваться от преследования и позже собраться на острове Кифера.

В этом сражении были разгромлены основные силы  Л.Кацониса: он потерял пять судов и более шестисот моряков, пятьдесят из которых попало в плен и было казнено. Потери турок и алжирцев составили более трех тысяч человек и около десяти судов. После сражения раненный Л. Кацонис некоторое время скрывался на острове Кеа. Окрепнув, он смог перебраться на остров Кифера, место сбора оставшихся кораблей и моряков.

Собрав оставшиеся корабли, Л.Кацонис продолжает действовать на турецких коммуникациях. Ему удалось захватить две  шебеки, но вскоре по требованию командира казенной флотилии А.К. Псаро их пришлось вернуть. Больше ничего существенного сделать не удалось, корабли требовали ремонта, боеприпасов не хватало, поэтому морякам Л.Кацониса пришлось отправиться на остров Итаки для пополнения припасов и ремонта судов.

В течение 1790 года на Средиземном море действовала и  казенная флотилия, но ее действия были менее успешны и не согласованы с  вольной флотилией. Из-за личной неприязни между Л. Кацонисом и А. Псаро, желавшим подчинить все крейсерские суда  себе, а также указаниям контр-адмирала С. Гиббса, они так и не смогли наладить постоянный контакт. Вместе они участвовали изредка.  Такое положение было на руку противнику и приводило к существенным потерям, которых можно было избежать при единстве сил. Поэтому 24 декабря 1790 года главнокомандующий Г.А. Потемкин вызвал контр-адмирала С. Гиббса в Петербург с докладом. Место Гиббса занял генерал-майор В.С. Томара.

Князь Г.А.Потемкин в своих инструкциях генерал-майору В.С. Томаре ставит основной задачей объединение всех русско-греческих сил на Средиземном море.  В своем докладе в 1793 году последний писал: «Предметом моего отправления в Средиземное море было соединение казенной и вольной флотилий; причем отозваны были  господа контр-адмирал  Гиббс, генерал-майор Псаро – командующий казенной флотилией и подполковник Г.Лоренцо; а господина Ламбро приказано мне употреблять...»[44]

Между тем поздней осенью 1790 года Л. Кацонис, передав командование своему первому помощнику и боевому товарищу Н. Касими, отправился в Триест для доклада главнокомандующему о состоянии флотилии. Под командованием Н. Касими греки одержали ряд значительных побед. В заливе Воло около города Салоники его корабли напали на караван турецких судов с пшеницей;  многие были сожжены, а наиболее пригодные для военной службы захвачены были захвачены. Казенная флотилия также имела боевой успех.

Прибыв в Триест, генерал-майор В.С. Томара передал Л. Кацонису  приказ Екатерины II о его назначении полковником и награждении орденом Святого Георгия, а также инструкции главнокомандующего. Двум флотилиям было приказано немедленно собираться у острова Каламос Ионического архипелага.  Генерал-майор Томара добился аудиенции у императора Священной Римской империи, на которой получил согласие на поставки оружия, судов и продовольствия русским силам на Средиземноморье. Выбор и покупка судов, найм моряков и формирование экипажей, их подготовка и назначение офицеров, закупка вооружения и продовольствия были поручена полковнику Ламбросу Кацонису.

К началу августа все русские корабли Средиземноморья собрались на острове Каламос.  5 сентября на рейде острова уже собрано 21 судно полностью укомплектованное и готовое к походу. Теперь надо было  найти новую базу для объединенной флотилии. 2 августа «поверенный от всех греко-россиян в Майне» капитан Дмитрий Григораки прибыл на остров Каламос с «Прошением жителей Порто Гайо и Поганя в Майне», в котором предлагалось разместить базу  на их территории[45]. Таким образом на юге Пелопоннеса началось строительство.

Корабли были готовы к боевым действиям, однако новая кампания так и не началась: 28 июня 1791 года за Дунаем была разгромлена 80-тысячная турецкая армия, а 31 июля у мыса Калиакрия эскадрой адмирала Ф.Ф. Ушакова уничтожен турецкий флот. 11 августа заключено перемирие и начались мирные переговоры. В тот же день генерал-майору В.С. Томара от главнокомандующего русской армией в Молдавии пришел приказ о прекращении боевых действий. 9 января 1792  года в Яссах был подписан  мирный договор. Этим договором Екатерина нарушила обещание содействовать освобождению Греции. Более того, в договоре Греция даже не  упоминалась.

Л. Кацонис отказался исполнять приказ генерал-майора В.С. Томара привести свою флотилию в место сбора – Сиракузы. Узнав об этом, Екатерина II  издала указ о лишении его всех званий и наград. Несмотря на все уговоры В.С. Томары, Л.Кацонис приказу не подчинился. Ламброс Кацонис, как истинный греческий патриот не хотел прекращать борьбу с Турцией до полного освобождения своей родины. В своих расчетах он надеялся на то, что удастся поднять крупное восстание и продолжать сопротивление, как это делают уже 300 лет клефты. Но его надежды не оправдались. Клефты отказались последовать за ним.

Несмотря на неудачу, Кацонис решил продолжиь крейсерства. С одиннадцатью судами он уже ранней весной 1792 года   ушел к южной оконечности Пелопоннеса к мысу Матапан,  где избрал своей базой Порто-Кайо, бухту, хорошо защищенную  с суши скалистыми берегами. Для защиты с моря на берегу строится несколько артиллерийских батарей. Вскоре было построены также укрепления для сухопутной обороны. Кампания 1792 года отличалась тем, что теперь флотилия Кацониса захватывала не только турецкие, но и французские и английские суда. Его действия, расцениваемые многими как открытое пиратство, отрицательно сказались на его авторитете.

В мае 1792 года Л.Кацонис издал Манифест, в котором заявил, что, несмотря на верноподданническое отношение к Екатерине II и к России, греки будут вести войну до полного освобождения Греции от турецкого владычества. 

Обеспокоенные активностью Кацониса, турки решили окончательно покончить с его флотилией. В начале июня из Константинополя вышла эскадра в составе не менее 20 судов, не считая присоединившегося к ним позже французского фрегата с новейшим вооружением большой ударной силы,  с сильным десантом на борту под командой  Капудан-паши Хусейна. Соединенная эскадра блокировала Порто-Кайо и подвергла его сильному артиллерийскому обстрелу, разрушая береговые укрепления. Уничтожив береговые батареи, десант пошел на штурм. Моряки Л.Кацониса и К. Андруцоса, сопротивлялись несколько дней, но вскоре, поняв безнадежность дальнейшей обороны, Л.Кацонис приказал морякам взорвать все укрепления и суда и бежать в горы. Сам он на небольшом, но быстроходном судне отправился на остров Кифера, откуда перебрался на остров Итака…

Глава 9. Греки между двумя войнами(1791-1798)

Самая справедливость убеждает обратить на них попечительское  за особливую привязанность к России, доказанную пожертвованием Отечества.

П.А. Зубов[46].

Война окончилась. Русская армия и флот нанесли туркам сокрушительное поражение. Но на сей раз греки, в отличие от предыдущей войны, остались в стороне. Греческий проект отошел на второй план. Как и вся радикальная тенденция русской восточной политики. А вместе с ней и план освобождения Греции. Он не исчез – нет; он только был забыт на время… Кроме того, умер Г.А. Потемкин, один из основных его сторонников. Так что теперь грекам-участникам Второй Архипелажской экспедиции предстояло самим о себе позаботиться.

Греки-участники Архипелажской кампании 1788-1792 гг. были готовы служить своей новой Родине. Не хватало только одного – не было человека, который  бы помог им обратить на себя внимание,  заставил бы правительство вспомнить  о них. Точнее, такой человек был, но только он исчез где-то в Греции и некоторое время не было о нем ни слуху ни духу. И вдруг, в конце 1793 года приходит письмо от консула в Триесте Спиридона Варуки. В этом письме консул украдкой упоминает о нем. Письма идут одно за другим. И, наконец, дело доходит до Н.С. Мордвинова. А через него – до фаворита императрицы П.А Зубова. Бумага подписана, и этот человек прибывает в Херсон.

Как вы догадались, речь идет о Ламбросе Кацонисе. После разгрома его флотилии он некоторое время скрывался на Ионических островах, однако под давлением Порты венецианские отказались предоставлять ему убежище. Он был выслан в Италию. И, вдруг, в Триесте он встретил своего старого друга Спиридона Варуки. Вместе они решили обратиться к Мордвинову. И попытка увенчалась успехом. В октябре 1794 года Кацонису было разрешено приехать в Херсон. Пусть он и не получил полной реабилитации, но все же смог  вернуться в Россию. А это много для него значило.

В Херсоне Л. Кацонис провел несколько месяцев. Н.С. Мордвинов дал на это время службу в Черноморском адмиралтействе. Его помощь как опытнейшего военного моряка была незаменима. Да и, кроме того, у него уже был опыт работы в Адмиралтействе[47].  Но Мордвинов понимал, что адмиралтейская служба – вовсе не то, ради чего Кацонис был реабилитирован в глазах двора и тем более не то, ради чего он приехал. Его прибытие связано с началом работы Комиссии по рассмотрению претензий по бывшей Архипелагской флотилии. Без Кацониса Комиссия никак не могла обойтись. И в скором времени грека вызвали в Петербург. В приказе Екатерины II говорится: «Полковника Ламбро Качиони ея императорское величество повелеть соизволила отправить в Санкт-Петербург ради объяснения некоторых статей по делам Средиземноморской флотилии, для рассмотрения которых учреждена здесь особая комиссия»[48].

Но приказ дошел только к началу 1795 года, а в Петербург же Кацонис смог приехать только в сентябре. В Херсоне он пробыл в общей сложности полгода. За это время он успел сделать довольно много. Много на  адмиралтейской службе и не меньше и для своих бывших соратников. Еще 20 марта 1792 года Екатерина IIразрешила грекам-участникам русско-турецких войн селиться в районе города Гаджибея. Там  их поселили и забыли про них. Возможно, Кацонис за это время ездил в Одессу или во всяком случае поддерживал связь со своими бывшими сослуживцами. Узнав об их положении, он многократно обращался к П.Зубову, и наконец добился того, чтобы о них вспомнили. 26 апреля  1795 года П.А. Зубов отдал И. де Рибасу приказ о создании 3-х ротного пехотного  дивизиона из греков. Выделены средства: 14725 рублей в год на содержание,10 тысяч рублей на построение домов, 500 рублей на постройку церкви, 20 тысяч рублей на хозяйственное обзаведение и 22 тысячи – на устроение жилищ продолжающих прибывать из Архипелага греков[49].

После этого Де Рибас взял под личный контроль вопрос устроения архипелажских греков. Командиром дивизиона он назначил секунд-майора Константина Бицилли. На Бицилли была возложена задача формирования дивизиона. Что касается хозяйственной части – она была возложена на т.н. «Комиссию для греков и албанцев», в которую вошли такие офицеры как Иван Пеллигрини, Мануил Спорити, Константин Бицилли, Панос Ксирас, Сатири Бальсамати и Евстафий Качиони[50].    

Уладив дела в Новороссии, Кацонис мог с чистой душой  отправиться в Петербург. В сентябре он уже был там и сразу же принял участие в работе Комиссии. Некоторые документы, касающиеся его деятельности в Комиссии, хранятся в Рукописном фонде Российской Национальной библиотеки. Эти документы относятся к делу Агмет-паши Жезаира, которому Кацонис в свое время подарил захваченное у турок судно[51].  И.А. Заборовский пишет Комиссии, что судно это к нему отношения никакого не имеет и что подарок Кацонисом был сделан по его личной инициативе. Такими делами, а именно рассмотрением различных жалоб и претензий, комиссия занималась на протяжении нескольких лет.

После смерти Екатерины II Павел I приказал отправить Л. Кацониса в Одессу на Черноморский гребной флот. Но вскоре решение было пересмотрено и ему приказано остаться в Петербурге до завершения работы комиссии. Среди других дел, комиссия разбирала также претензии кредиторов флотилии – итальянских, венецианских, австрийских и греческих купцов. Все их требования, которые она  признала законными, были удовлетворены. Кроме того, за потерянный фрегат  «Минерва Северная», Л. Кацонис получил 42000 флоринов. Из-за этих денег вскоре произошла ссора между ним и Н.С. Мордвиновым, претендовавшим на часть из них как инициатор создания флотилии.  Из-за адмирала Мордвинов, получившего высокий пост  в морской коллегии, дальнейшее продвижение по должности Л.Кацониса шло очень медленно…

Глава 10. Средиземноморский поход Ф.Ф. Ушакова(1798 – 1799).

Прошли прежние годы, не те уже были времена. Не гром пушек нас встречал, но восклицания бесчисленного народа. Враги наши сделались ныне друзьями и встречали нас  с радостью.

Е.П. Метакса[52].

К концу XVIII века на Балканах сложилась довольно опасная обстановка, вынудившая как Россию, так и Турцию пересмотреть все свои взгляды на Восточный вопрос. Подчинив Венецианскую республику, французы в июне 1797 года заняли Ионические острова. Ионические острова имеют очень выгодное географическое положение: их можно легко  использовать в качестве базы для военных действий  по всему Средиземному и Черному морям. Захват французами их был равно невыгоден всем европейским странам. Особенно это было опасно для России: в случае союза Франции и Турции Наполеон сможет атаковать южные границы империи. Но и для Порты захват французами Ионического Архипелага был опасен. Активная поддержка, оказываемая ими балканским народам и феодалам-сепаратистам, грозила султану не только потерей обширных средиземноморских территорий, но и вовсе потерей власти: учитывая опыт многолетних франко-турецких отношений, он мог просто стать вассалом французского императора. 

Да и кроме того, как пишет В.П. Ильинский, «Унаследованное Россией от истории покровительство православным христианам на Востоке также побуждало Павла I подать руку помощи православному населению  завоеванных французами Ионических островов»[53].

А ситуация все обострялась. В начале 1798 года стало известно, что в Марселе, Тулоне и других южных французских портах идет подготовка к крупной экспедиции. Шли  слухи, что Наполеон готовится к нападению на  Россию. Они не оправдались. Экспедиция направлялась в Египет. Однако это нисколько не разрядило обстановку. Особенно она беспокоила турецкого султана Селима III. Появление французов на его южных границах вынудило его наконец отказаться от  прежней вражды с Россией и предложить союз русскому императору.

И союз был заключен. Согласно составленному в Буюкдере русским и турецким командованием плану, предполагалось послать в Средиземное море союзную эскадру для освобождения от французов Ионических островов и дальнейших действий в южной и центральной Италии  при поддержке со стороны Англии в лице эскадры адмирала Нельсона.

Ко времени заключения в Буюкдере договора русская эскадра, возглавляемая Ф.Ф. Ушаковым, уже находилась в Босфоре. Соединившись там с турецкой эскадрой адмирала Кадыр-бея, она прошла в Средиземное море и отправилась к Ионическому архипелагу, куда прибыла в сентябре 1798 года…

Отвлечемся на минуту от  нашего повествования и упомянем об участниках похода. К началу 1790-х годов, как мы уже говорили, Корпус чужестранных единоверцев окончило уже несколько сотен человек. В большинстве своем они были определены или переведены в Черноморский флот и приняли участие в Средиземноморском походе. К этому времени многие из них уже заняли ответственные командные посты. Так, капитан первого ранга Егор Сарандинаки был назначен командиром флагманского корабля «Св. Павел», кораблем «Богоявление господне» командовал капитан 1-го ранга Антон Павлович Алексиано, акат «Св. Ирина» принял в командование опытный корсар[54] капитан-лейтенант Анастасий Егорович Влито.  

Нельзя не упомянуть и о Егоре Павловиче Метакса, одном из лучших учеников Корпуса. После соединения русской и турецкой эскадр сразу встал вопрос о командовании. По старшинству еще в Буюкдере командиром был назначен Ф.Ф. Ушаков. Однако это вовсе не исчерпывало вопроса. Для турецкой эскадры необходим был офицер который переводил бы сигналы и приказания русского командования. Кто же, как не Егор Метакса, мог  исполнить это  поручение? Еще в Корпусе он зарекомендовал себя как талантливого дипломата и моряка, свободно говорил на пяти языках(турецком, греческом, французском и итальянском), не говоря уже  о том, что он был уроженцем здешних мест[55].  Вместе с ним к Кадыр-бею отправлены мичмана Олышев и Искуль, два навигатора и подштурман. В приказе Метаксе Ф.Ф. Ушаков пишет: «По надобностям для переводу, знания и исполнения по сигналам, какие на эскадре, мне вверенной, учинены будут, избираю вас  быть на время на корабле командующего турецкой эскадры, яко искуснейшего и должности знающего с отличностью офицера»[56]

Наш старый знакомый Ламброс Кацонис также принял участие в экспедиции. Сразу, как началась война, он попросил о переводе на эскадру Ф.Ф. Ушакова и незамедлительно отправился в Севастополь. Предполагалось, что он как и в прошлую войну организует в Архипелаге крейсерскую флотилию и будет оказывать помощь основным силам – союзной эскадры. Деятельность Кацониса в 1798-1799 годах пока еще мало изучена и в основном построена на догадках, но все же можно утверждать, что ему по некоторым причинам не удалось осуществить свой замысел. Однако об этом – потом. 

Вернемся к нашему повествованию. 22 сентября союзная эскадра бросила якорь у острова Идра. Главнокомандующий Ф.Ф. Ушаков отправил отряд капитан-лейтенанта Шостака к острову Цериго(Китира) с воззванием к местным жителям, в котором он призывал их «соединиться с нашими силами и действовать совокупно против неприятеля»[57]. Также в воззвании острову было обещано широкое самоуправление.

26 сентября отряд подошел к острову, обратив в бегство стоящих на рейде несколько французских судов. Ночью к флагманскому кораблю Шостака (фрегат «Григорий Великия Армении») пришла лодка с представителями острова, сообщавшими, что французы покинули город и забились в крепость Капсали и остальные укрепления.  На следующее утро фрегаты «Григорий Великия Армении» и "Счастливый" высадили десант в заливе Св.Николая и подвергли бомбардировке французский форт. Десантники взяли форт и осадили крепость Капсала, в которой собрался весь французский гарнизон острова. 3 дня французов бомбили с кораблей и  установленных десантниками батарей. Наконец, 1 октября гарнизон капитулировал.

Остров был взят. По инициативе Ушакова на нем было организовано самоупраление. Сформировано правительство. Е.П. Метакса пишет о нем: «Оно составлено из двух классов: из выбранных обществом дворян и их лучших обывателей и  граждан, общими голосами признанных способными к управлению народом. Председательство предоставлено было архиерею, имевшему под собой двух приматов: Левуна и Мурмури. Учреждение сие от начальников сделано особым открытым листом за их подписями и печатями»[58].

Французы были очень обеспокоены политикой Ушакова. Она ставила под угрозу их  влияние не только на самих Ионических островах, но и по всем Балканам. Год назад, когда они только пришли, грекам было обещано освобождение от турок, создание Греческой республики, свободу… Чего только не обещали французы. И им верили. Французских эмиссаров на Балканах встречали также как некогда русских, балканские деятели и феодалы-сепаратисты дружно клялись в своей преданности Франции и республиканским идеалам, обещали как некогда братьям Орловым восстать против Турции как только французы ступят на Балканскую землю. И что же? Прошел год. Французы как стояли в Ионических портах, так  и стоят, самоуправления ионийцы так и не получили, эмиссары все прибывают, а армия засела в Египте. Вместо диктатуры турецкой ионийцы получили диктатуру французскую.

Мало того, став французской провинцией, Ионические острова вынуждены были принять  участие в континентальной блокаде Англии. Для ионийской экономики, основывавшейся на морской торговле, это было непоправимым ударом. Сразу же после прихода французов Ионические острова начали сбавлять темпы экономического роста. Пока все шло относительно неплохо, но с каждым днем ситуация все ухудшалась. На фоне недовольства внутренней политикой французских властей это окончательно разрушило авторитет Французской республики у греков.    Вот что пишет об этом Е.П. Метакса: « Появление на всех берегах победоносного Российского флага вывел ослепленных греков из заблуждения их, и приверженцы Французской республики обратились все добровольно к русским, своим единоверцам»[59]

Но французы все-таки не просто так пришли и установили свою власть. Они пришли со своими правилами, и, внедрив их, разрушили веками сложившиеся порядки в том числе и экономические.  А русское командование в противоположность  французскому сразу выполнило свои обещания. Опасаясь, что весть о политике Ф.Ф. Ушакова разнесется по всему Архипелагу, французское командование издало приказ, согласно которому все лодки прибывающие на Ионические острова должны отмечаться у республиканских комендантов.

Союзная эскадра тем временем продолжала свое победоносное шествие. 13 октября она подошла к острову Занте (Закинф). Остров был хорошо укреплен. Сильный отряд стоял на побережье у береговых батарей. Высажен десант. С русской стороны его возглавил капитан-лейтенант Шостак, с турецкой – Е.П. Метакса. Опять же, как и на Цериго, распространены воззвания к местному населению и в частности к одному из виднейших зантиотов – к Паниоти Митаки[60]. Именно его поддержка и помощь помогли русским войскам собрать и организовать ополченские отряды. Именно он организовал высадку русских войск на берег. В общем, можно перечислять и перечислять то, что он сделал для русской эскадры. Но все это можно описать одной фразой: он организовал поддержку русских войск местными жителями, ненавидящими французов, но не способными объединиться против них.

Итак, началась высадка. Греки приветствовали высаживающиеся войска. Первым шел русский отряд, затем турки. Е.П. Метакса вспоминает: «Засим следовали лодки с турецкой высадкой. Легко представить себе можно, что греки не могли оказывать надобного усердия туркам, коих имя одно наводило на них ужас, но видя, что русский офицер командует сим отрядом и просит у них помощи, они не более как в полчаса времени и турок также высадили на берег»[61]. 

Шостак и Метакса блестяще выполнили задачу. Французы, побросав береговые укрепления, отступили в крепость. Крепость та располагалась на высокой горе, вне досягаемости корабельной артиллерии. Надо было идти на штурм. Из местных жителей срочно формируют отряды. Тем временем к французам послали гардемарина О. Шмидта в качестве парламентера. Но командир гарнизона полковник Люкас отказался принять условия капитуляции. Тогда десантники и местные жители, вооруженные Шостаком и Метаксой, пошли на штурм. К вечеру крепость была окружена. Штурм назначили на утро. Однако он так и не состоялся. Ночью французский гарнизон капитулировал.  Ненависть ионийцев к французам сравнима только с ненавистью маниотов к туркам. Пленных французов пришлось окружить двойным кольцом охраны, чтобы защитить их от местных жителей.

После взятия Занте Ушаков разделил свои силы: отряд под командой капитана 2–го ранга И.С. Поскочина  он отправил к острову Кефаллония, эскадру под командой Д.Н. Сенявина послал на остров Лефкас (Св. Мавра), а сам направился на Корфу.

Задачу Поскочина значительно облегчили жители Кефаллонии. Е.П. Метакса пишет об этом: «Покорение сие не было кровопролитно, но делало честь благоразумным распоряжениям Поскочина. Он умел употребить с пользой усердие капитан-лейтенанта Спиро Ричардопуло, лейтенанта Глези и некоторых других греков, бывших прежде в нашей службе».[62] «Эти и некоторые другие греки» – не кто иные, как бывшие соратники Ламброса Кацониса, переселившиеся в Новороссию после заключения Ясского мирного договора, а потом, отслужив России, вернувшиеся на родину и поселившиеся в Ионийском Архипелаге. Среди них были бывшие русские офицеры Дивори, Вальяно, Зворано, Поджио и др.

Узнав о приближении русской эскадры, они подняли восстание и, собрав местных жителей в организованные отряды, присоединились к десанту, высаженному Поскочиным.  Сводный отряд атаковал город Аргостоли. Французы, не выдержав натиска, начали отступать. Капитан-лейтенант Литвинов и поручик Поджио с сотней местных жителей были отправлены в обход неприятелю, чтобы отрезать ему путь к крепости Ассо, к которой стекались французские войска. Тем временем  высажено еще несколько десантов. Они окончательно очистили от французов Аргостоли, взяли Ликсури и повели наступление на Старую крепость, совместно с основными  силами, возглавляемыми лейтенантами Ричардопуло и Дивори.

Старая крепость пала. Остров был освобожден. Благодаря умелым действиям бывших соратников Кацониса, в особенности Ричардопуло, на острове был быстро восстановлен порядок, пресечены попытки мародерства и скоро организовано управление. Зантиотское восстание не приняло такого стихийно характера, как когда-то Морейское. Оно было четко спланировано и организовано и, стоит заметить, не было заслугой одних русских солдат и офицеров.  Конечно, отряд Поскочина сыграл важную  роль в освобождении острова. Но греки на сей раз сами организовали не только само восстание, но и вооруженную борьбу против ненавистных им французов и одержали победу. Зантиотское восстание стало, тем самым, следующим этапов национально-освободительного движения греческого народа, прообразом будущей  революции…

Сенявину не так повезло, как Поскочину. Остров Лефкас  был хорошо укреплен, а гарнизон заранее подготовился к обороне. Узнав о положении Сенявина, Ушаков  послал в подкрепление 2 фрегата и 2 линейных корабля, а вскоре и сам прибыл командовать штурмом. Несколько дней крепость обстреливали со стороны материка. Наконец, в связи с поступившими сведениями о готовящемся нападении на русскую эскадру войск наместника Албании Али–паши, Ушаков отдал приказ начать штурм. Незадолго до высадки десанта к Сенявину пришли представители жителей острова с предложением помощи в будущем штурме. Жители действительно предоставили штурмующим ополчение в 8 тысяч человек. 1 ноября, увидев колонны наступающих на крепость войск, французы капитулировали.

Теперь было бы уместно вспомнить  о нашем старом друге Ламбросе Кацонисе. Как мы уже говорили, о его деятельности в ходе Средиземноморского похода Ушакова очень мало известно.  Есть сведения, что ему было дано некоторое тайное поручение и именно для его исполнения он и был переведен на эскадру Ф.Ф. Ушакова. Согласно мнению Ю.Д. Пряхина, это поручение было ни что иное, как организация  крейсерской флотилии, как и в прежнюю войну. Возможно. Но есть еще несколько вариантов.  Вот, например этот.

25 октября Али-паша Янинский с десятитысячным войском вторгся в Превезу, разгромив стоявший там французский гарнизон. В Превезе Али-паша «предался всей лютости кровожадной своей души: сев на диван под окошком, он приказал на глазах своих мучить, пытать и резать поодиночке всех несчастных превезян»[63].  Кроме того, по его приказу был арестован русский консул, некий майор Ламброс. А что, если это и был Ламброс Кацонис? Ведь в русские документы очень часто называют греков не по фамилии, а просто по имени. Так что впаолне возможно, что это и был наш старый друг. В Превезе он мог выполнять какое-нибудь задание главнокомандующего …

Тем временем Ушаков направился на Корфу и стал на якорь в бухте Месанги. Часть своей эскадры он направил к порту Гуино. Там был высажен десант, и город после недолгого штурма был взят. Несмотря на видимый успех, дело затягивалось. Сил русской эскадры явно не хватало для штурма главной крепости. А в  случае неудачи была бы провалена вся операция в Архипелаге. Ожидались подкрепления из Египта (отряд капитана Сорокина) и из Черного моря (отряд контр–адмирала Пустошкина). Вскоре они пришли, но несмотря на это, сил для штурма их было недостаточно. Французский гарнизон острова Корфу составлял более трех тысяч человек, им командовал опытный офицер, участник первых революционных войн генерал Шабо. Крепость, в которой укрылся гарнизон, находилась на возвышении вне досягаемости ядер с русских кораблей. Кроме того, необходимо было контролировать окрестности острова, чтобы не давать французам подвозить подкрепления и боеприпасы осажденному гарнизону.

Еще в Буюкдере Рейс-эффенди обещал русской эскадре помощь со стороны албанцев и их предводителя Али-паши. Однако  вдали от Стамбула власть султанских фирманов не имела никакой силы, а Али-паша все тянул и тянул, поэтому Ф.Ф. Ушаков вынужден был отправить к албанскому владыке, чтобы вынудить его выслать подкрепления. Задание это он поручил никому иному, как Егору Павловичу Метаксе, как талантливому дипломату и опытному офицеру. В задачу Метаксы входило заставить Али-пашу выслать подкрепления, согласовать вопросы снабжения союзной эскадры и вызволить заключенного в Превезском замке майора Ламброса.

 В своих воспоминаниях  Метакса подробно описывает путешествие в Превезу. Не будем на это останавливаться.  Скажем только, что грек блестяще справился со своей задачей. Али-паша обязался в кратчайшие сроки прислать отряд из 3-х тысяч албанцев, продовольствие и боеприпасы. Консул Ламброс не был сразу отпущен, но через несколько дней после отъезда Метаксы ему даровали свободу.

К этому времени(9 ноября) все силы союзной эскадры собрались у Корфу. Для  обеспечения безопасности десантных войск, высаженных на островах Корфу и Видо, Ушаков отправил капитана Селивачева и адмирала Пустошкина крейсировать в южном проливе и Венецианском заливе, снабдив их небольшими отрядами (фрегат и несколько малых судов).Но всего этого было недостаточно: обеспечить полной безопасности осаждающим они не могли. Поэтому необходимо было торопиться со штурмом.

На остров Видо был высажен  десант под командой грека лейтенанта Саранди. В его задачу входило возведение батарей на холме Монте-Оливетто для бомбардировки корфиотских крепостей. Несмотря на постоянный обстрел со стороны французов и непрекращающийся дождь, батарея была полностью готова в трехдневный срок и рано утром 15 ноября открыла огонь. Саранди блестяще выполнил поставленную ему задачу. Теперь командование десантом перешло капитанам морских батальонов Никонову и Кикину. Саранди же отправился с новым заданием на юг острова – на возвышенность Св. Пантелеймона. Там он, командуя сотней русских солдат в составе отряда полковника Юхарина, при поддержке 500 корфиотов принял участие в возведении батареи из только что привезенных турками осадных орудий.      

Те 500 корфиотов, присоединившиеся к отряду Юхарина – не единственный пример поддержки местными жителями русских войск. Тогда как десантники  на Монте-Оливетто и холме Св. Пантелеймона подвозили орудия, с южной оконечности острова, в непосредственной близости от французов, местные начали сами строительство, получив лишь незначительную помощь от русских войск.  Строительство это возглавил грек-инженер граф Маркати, находившийся ранее на французской военной службе. Вместе с ним  в поддержку местным жителям были отправлен небольшой отряд фузилеров под командой поручика Кантарино. В короткий срок батарея была готова и открыла огонь по французской крепости.

Появление батареи прямо под носом было неожиданно для французов. В первый же день они понесли значительные потери. Но вскоре они оправились от нанесенного им удара и предприняли решительные действия. Они совершили ряд крупных вылазок и перехватили идущие к Маркати подкрепление. А потом атаковали и его самого. Прикрытие батареи, состоявшее в основном из ополченцев не выдержало натиска французов и бежало. Отряд поручика  Кантарино остался один на один с превосходящим его во много раз противником. Фузилеры и канониры отстреливались. Наконец, видя, что батарея постепенно замолкает, французы пошли на штурм.  Почти все погибли. Кантарино и Маркати попали в плен. Несколько человек смогли прорваться к берегу и спастись на шебеке.  Французский отряд с победой вернулся в крепость.

Маркати поспешил. Он слишком понадеялся на местных жителей и не стал ждать подкреплений от Ушакова. В итоге – разгром. Использование ополченцев в подобных операциях уже давно показало свою несостоятельность. Маркати этого не учел и поплатился жизнью. Попав в плен к французам, он был расстрелян как дезертир[64]. Кантарино же вскоре вернулся к своим в время размена пленными.

Несмотря на неудачу, операция, проведенная  Маркати  играла огромное значение для русского флота.  Во-первых, она показала силу противника и то, что его нельзя недооценивать, а также силу местных ополченцев. Кроме того, ошибка Маркати стала уроком для всех русских офицеров, показало то, что каждая операция должна продумываться и планироваться тщательнейшим образом и нельзя ни в коем случае торопиться с ее исполнением, а ждать благоприятного момента. Особенно это было актуально в связи с тем, что обстановка на союзной эскадре все накалялась, не хватало продовольствия, десанты были слабо защищены с моря – не хватало сил – все позиции были под ударом, а войска еще не достаточно подготовились к штурму. Нельзя было медлить. Но, как показал Маркати, нельзя было и спешить…

Стоит заметить, что операция Маркати, даже несмотря на все свои недостатки, не прошла бесследно для французов. Греки внезапным своим появлением нанесли французам непоправимый урон как физический, так и моральный. Они не только повредили основные французские укрепления и  нанесли неприятелю ощутимые потери, они еще продемонстрировали в полной мере полный провал всей антирусской агитации и реальные перспективы французов в Ионических островах. Местные жители относились к ним почти так же неприязненно, как прежде к туркам. Кроме того, греки отвлекли на себя и на идущие к ним подкрепления все силы вылазок, дав тем самым русским десантам прочно укрепиться на побережье и занять позиции для бомбардировки и будущего штурма. Так что операцию Маркати в стратегическом плане вряд ли назовешь поражением. Это победа, хоть не блестящая, но все же и не пиррова, а истинная  победа.

А тем временем подготовка шла полным ходом. И шли крейсерства. Так, 30 ноября 1798 года, Ф.Ф. Ушаков отдал приказ А. Влито занять позицию на южной стороне Корфу с целью пресечь подвоз продовольствия французам.  Влито блестяще выполнил задачу, если не считать нескольких небольших неудач[65]. 

Как раз в этот момент прибыли наконец-то  обещанные Али-пашой подкрепления. Прибытие их обусловлено было во многом вторичной поездкой Метаксы к албанскому паше, состоявшейся 28 января 1799 года. Пришел 2-х тысячный албанский корпус, состоящий из арнаутов…..

Теперь все было готово к штурму. 18 февраля в 7 часов утра шесть русских кораблей, строго следуя диспозиции, выстроились перед береговыми укреплениями так, что против каждой французской батареей стояли 2 корабля. Французы стреляли калеными ядрами, но им не удалось вызвать пожара на русских кораблях. В 11 часов удалось высадить десант. Противник упорно сопротивлялся, но десантники не давали ему даже передышки и упорно выбивали его из каждого оврага, в котором он пробовал укрепиться.

Видя, в какое положение  попал гарнизон Видо, генерал Шабо приказал отправить ему в помощь несколько сотен солдат и офицеров. Однако подкреплению так и не удалось переправиться на остров. По пути их атаковали крейсировавшие между Видо и Капосидеро фрегаты «Григорий Великия Армении» и «Богоявление Господне» под командой капитан-лейтенантов Шостака и Алексиано и, потопив и взяв в плен несколько лодок, заставили видийский гарнизон забыть о подкреплении. А тем временем на Видо после трехчасового боя сдался центральный редут. В 2 часа дня гарнизон капитулировал. Остров был полностью очищен от французов. Теперь можно было приступать непосредственно к штурму Старой крепости на Корфу.

Вернувшись на остров Корфу, Ушаков начал готовить штурм крепости. В начале марта на крепость двинулись русские, греческие и турецкие колонны. Их поддержали корабли Черноморской эскадры. После пятичасового штурма крепость была взята. Корфиоты встречали русские войска как своих освободителей. Е.П. Метакса вспоминает: «Радость греков была неописанна и непритворна. Русские зашли как будто в свою Родину. Все казались братьями многие дети влекомые  матерями на встречу войск наших, целовали руки наших солдат, как бы отцовские. Сии, не зная греческого языка, довольствовались кланяться на все стороны и повторяли: «здравствуйте, православные», на что греки отвечали громким «Ура!»[66]

Остров Корфу был взят. Как и на остальных Ионических островах, на нем было организовано самоуправление. По инициативе Ушакова вскоре была принята конституция и создана республика Ионических островов под протекторатом России и Турции. Архипелажская экспедиция закончилась. Теперь русский флот, получив крупную базу на Средиземном море, мог  продолжить поход к берегам Италии и Франции...

Крейсерская экспедиция Ламброса Кацониса теперь потеряла смысл. В ней уже не было необходимости. И о ней быстро забыли, как, впрочем, и о самом греческом офицере…

Глава 11. Дальнейшая судьба греков в России.

Никогда восточная политика России  в такой степени не отвечала интересам греческого народа, как в эпоху царствования Екатерины II. Преемники же императрицы  столь явных симпатий эллинам не выказывали, и те, осознав, что их судьба в их собственных руках, уже не ждали прихода русских, как панацеи.

Я.Ф. Тиктопуло[67].

В 1799 году Л. Кацонис отправился в Крым, где продолжил свою службу в Балаклавский греческом дивизионе. Дальнейшая его судьба вплоть до 1802 года мало изучена: во время Крымской войны были утеряны все документы того времени и его послужной список. 20 ноября 1802 года он подал прошение об отставке, и через два года был уволен из армии. А В 1805 году по дороге в Керчь он был отравлен. Эта история замечательно изложена Спиридоном Качиони. Вот, что он пишет:

«Когда Ламбро возвращался откуда-то из поездки к себе домой, его на последней остановке перед Керчью догнал какой-то господин, назвавшийся доктором. Они разговорились, и Ламбро с хлебосольством южанина пригласил его закусить вместе и выпить стакан красного вина. И здесь, во время  беседы и выпивки, из руки доктора, наливавшего своему радушному собеседнику этого вина, незаметно упал в стакан какой-то маленький кристаллик. Это был последний заключительный стакан, опорожнив который, Ламбро пошел к экипажу, чтобы продолжать путь дальше уже с этим  новым своим  знакомцем, которому он любезно предложил первое сиденье в своем тарантасе. По пути началось ужасное действие яда и, вслед за тем, Ламбро, вся жизнь которого  научила узнавать врага , к ужасу своему, понял в чем дело. Сверкнул огромный кинжал в еще не потерявшей силу руке корсара, и вероломный злодей оказался пригвожденным этим кинжалом к экипажу. В Керчь через час въехали два трупа…»[68] 

К сожалению, легенда рассказанная С.А. Качиони в историческом плане не столь блестяща, сколь в литературном. Кроме самого Качиони никто этой историей не занимался, а что касается архивных документах, то, как отмечает Ю.Д. Пряхин, все они были утеряны[69]. Так что нельзя проверить не только точность легенды об убийстве Кацониса, но и установить, было ли вообще что-либо подобное рассказанному Спиридоном Качиони.

Ю.Д. Пряхин, как и большинство историков, придерживается мнения, что Кацонис был действительно отравлен неизвестным попутчиком. И правда, легенда очень красива и правдоподобна. Однако есть в ней одно слабое место: кому и зачем надо было убивать 53-х летнего отставного опального офицера? Несмотря на все свои заслуги перед Россией, после смерти основных его покровителей, да и просто тех, кто помнил о нем и ценил его таланты, после разрыва  с Н.С. Мордвиновым, в Петербурге о нем просто забыли. Да он и сам уже давно отошел от  дел, занимался виноделием в своем имении в Карасубазаре. Повторимся:  и  зачем же кому-то убивать его?

Версия Спиридона Качиони, что убийство организовали турки, не имеет никаких оснований. Не могли организовать убийства и придворные противники Кацониса: они и так одержали над ним победу, зачем же им убивать его? То же и компания «Московских винных откупщиков, с которой в последние годы грек вел судебные тяжбы по поводу задержки под Москвой привезенной Кацонисом водки с  его завода. Организовать убийство было просто не кому. Более вероятно, что и вся эта легенда не имеет за собой никаких оснований, а Кацонис умер своей смертью в своем имении в Карасубазаре, всеми забытый.

Могилу Кацониса так и не нашли. Правда, одесские краеведы откопали могилу некоего офицера русского флота Качони, однако нельзя утвеждать, что это захоронение именно Кацониса. Более вероятно, что в Одессе похоронен Евстафий Качиони. Поиски продолжаются и возможно в ближайшем будущем удастся найти хоть что-нибудь. А пока остается только искать… 

Ламброс Кацонис явился основателем мощного дворянского рода, представители которого и по сей день живут в России. Их история довольно полно представлена Ю.Д. Пряхиным. Женившись предположительно в 1789-1791 гг. на дочери коменданта о.Тио Ангелине, Кацонис привез свою семью сначала на родину – в Ливадию, а потом, после того, как турки начали разыскивать его и его родственников и после того, как погиб его старший  сын Александр, Кацонис перевез ее в Ионический архипелаг.

На Занте 4 октября 1790 года родился Ликург Кацонис .В четырехлетнем возрасте он вместе с матерью был перевезен в Херсон, а затем и в Петербург. В Петербурге он учился  в Горном корпусе, который успешно окончил в 1809 году. По окончании корпуса Ликург Кацонис поступил на службу в армию и вскоре в чине подпрапорщика был переведен в лейб-гвардии гусарский полк. Во время Отечественной войны 1812 года отличился в бою при Устьчичуге. Участвовал также в заграничном походе русской армии 1813-1814гг. В сражениях под Варшавой  и при занятии крепости Ченстолау он отличился, за что получил в апреле  1813 года чин подпоручика. За участие в составе 24-ой  конно-артиллерийской роты в боях при занятии Кракова и Бунцлау Ликург Кацонис награжден орденом  Св. Анны  4 – ого класса. Позже он был адъютантом.  В 1814 награжден медалями «В память 1812 года» и «За взятие Парижа».

7 апреля 1818 года указом Александра I поручик Ликург Кацонис уволен со  службы по  состоянию здоровья и уезжает в Крым в деревню Александровскую, принадлежавшую его отцу. Через пять лет он вновь поступает на службу и зачисляется в Балаклавский греческий дивизион. За отличие при взятии Варны в 1828 году он произведен в майоры и награжден медалью «За турецкую войну 1828-1829 гг., а в 1831 году  назначен командиром Балаклавского греческого дивизиона.  Позже  Ликург Кацонис был переведен на Кавказ под команду М.С.Воронцова. За блестящую службу на Кавказе  он был произведен в полковники.

В Крымской войне он не участвовал, однако после ее окончания активно работал в составе Керченского комитета по восстановлению города. Ликург Ламбрович Кацонис умер в Керчи в 1863 году.

Александр Кацонис родился в 1804 году в городе Карасурбазаре в Крыму. Пройдя подготовку в Одессе, он в 1819 году поступил офицером в Мингрельский пехотный полк. В 1824-1827 гг. находился в Петербурге в составе драгунского полка. В 1827 году он уволился со службы и переехал в Крым, где долгое время состоял на гражданской службе и в 1854 году  стал предводителем дворянства Симферопольского уезда. Он отличился в ходе Крымской войны и был награжден орденом Святой Анны 2-ой степени.

Внук Ламброса Кацониса Спиридон Александрович родился в 1858 году в Феодосии. Жил в Карасурбазаре. Окончил симферопольскую гимназию и юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Состоял на гражданской службе и дослужился до звания статского советника. После революции 1917 года Спиридон Александрович Кацонис во время гражданской войны был помощником начальника компасного отделения в Главном гидрографическом управлении Красного флота, а с конца августа 1919 юрисконсультом районного управления водного транспорта города Рыбинска. Однако в русскую историю он вошел не как чиновник, а как писатель, автор многих исторических и художественных книг, автор очерка «Пират-витязь», посвященного его деду Ламбросу Кацонису.

Заключение.

Ничто так не объединяет два народа, как вера, и ни отдаленность ни время  не расторгнут никогда братских уз, существующих между русскими и единоверцами их.

Е.П. Метакса[70].

XVIII век был переломным временем в русской  истории. Путем тяжелых реформ и кровопролитных войн Россия завоевала и отстояла статус великой державы. И в этом ей незаменимую помощь оказала иностранцы и в особенности греки.

С самого начала русское военное командование уделяло особенное внимание греческому национально-освободительному движению и русско-греческим отношениям. И оно в этом не просчиталось. Действительно, греки видели в русских солдатах и моряках своих освободителей и готовы были идти за ними в бой против турок. Неудивительно, что Спартанские легионы за такой короткий срок разрослись до 10  тысяч человек. Но даже при таком численном превосходстве легионеры не могли противостоять регулярной турецкой армии. Легионы потерпели поражение и поставили тем самым русские Архипелажские войска в тяжелейшее положение.

Как мы говорили, после  в 1770 году после ряда неудач, командование вынуждено было пересмотреть свою кадровую  политику и отказаться от услуг многих иностранцев. Но это вовсе не означало, что теперь всем иностранцам грозила отставка. Вовсе нет; свое отношение к ним  Г.А. Спиридов выражает в воззвании к жителям Архипелага: «…призываю я … храбрых всегда в военных делах … которые предпочитают больше всего  военную славу и вольность. … Кто желает от нас  большого жалования и за него служить, мы таковых не призываем и иметь у себя не хотим, а желаем иметь своих товарищей, как и мы, не сребролюбивых, но храбрых…»[71]

Перенеся область боевых действий на море, Спиридов не мог обойтись без помощи греков. Необходимы были лоцманы, разведчики, проводники, а кто ж еще мог справиться с этой задачей лучше местных жителей?  Особенно, если говорить о крейсерских отрядах и кораблях. В этом новом виде боевых действий помощь греков была просто незаменима. И в этом начинании они проявили не меньше усердия, нежели русские офицеры. Возьмем к примеру лейтенанта Алексиано. Его блестящая победа в Дамиеттском сражении – не простая случайность.  Она свидетельствует о высокой боевой подготовке греческих офицеров и матросов и их преданности своей второй Родине.

Русско–турецкая война окончилась. Русский флот вернулся в Кронштадт совсем не таким, каким отправился на юг шесть лет назад. В нем почти не осталось иностранных (западноевропейских)  наемников, за это время было подготовлено достаточное число русских офицерских кадров. Греки уже выполнили свою основную задачу: они оказали поддержку русским войскам в то время, когда они в ней так нуждались. Однако Екатерина II не собиралась их бросать на произвол судьбы. Ветеранов Спартанских легионов она отправила в Крым на помощь русским колонизационным войскам; взятые в Архипелаге греческие мальчики были определены в специально для них созданную Греческую гимназию.  Ее выпускниками были  П.А. Анастопуло, Е.И. Власто, И.Г. Бардаки, С.А. Велизарий, К.Г. Вейтани, Е.Н. Куцук, Г.Г. Папахристо, Е.П. Метакса, Г.А. Попандопуло и многие, многие другие. Не  все они связали свою жизнь с армией и флотом, однако и во всех других начинаниях они проявили не меньше усердия, чем те, кто поступил на флот.

Одержав победу над Турцией в 1774 году, Россия приступила к колонизации Северного Причерноморья и строительству  Черноморского флота. В 1783 году Крым был окончательно присоединен к России. Русские корабли вошли в Ахтиарскую бухту. Началось строительство Севастополя. Для поддержки русских войск, стоящих гарнизонами в крепостях на юго–востоке Крыма, от татарских набегов, командование перевело в  этот район не кого иных, как ветеранов Спартанских легионов, служащих ныне в составе Албанского войска. Хорошо изучившие татарский язык и обычаи "албанцы" оказали  значительную помощь русским регулярным войскам. Греки  служили в Балаклаве вплоть до конца Крымской войны.  

В середине 1780–х  после принятия закона о вольности дворянства  начало резко сокращаться  число дворян, поступающих на военную (в т.ч. на военно–морскую) службу. Закон просто освобождал их от этой обязанности. Обеспокоенная этим Екатерина II начала принимать меры, чтобы справиться с надвигающимся кризисом. В 1785 году, с целью привлечения на службу купечества, она издала указ, согласно которому купцы, достигнувшие чина обер-офицера, получали в случае, если они будут служить пожизненно, потомственное дворянство. В противном случае они получали только личное дворянство.

Пытаясь удержать дворян на службе, правительство ввела систему поощрений, которая, впрочем, не имела достаточного успеха. Надвигалась война с Турцией, а проблема оставалась нерешенной. В этой ситуации опять на помощь пришли греки . Взятые в 1775 году в Архипелаге юноши, к этому времени уже окончили Греческий корпус  и поступили на службу в  Балтийский и Черноморский флот. Корме того, "албанцы" также горели желанием продолжить  свою службу на флоте.

В 1787 году началась очередная война с Турцией. Часть греков, служивших в Балаклаве, была переведена на Черноморский флот под начало адмирала Н.С. Мордвинова. Среди них был и Ламброс Кацонис.  Ему было поручено командование небольшим судном. В нескольких крейсерских операциях он отличился и был отмечен командованием. И вскоре ему было поручено ответственное задание: снарядить в Архипелаге крейсерскую флотилию. С заданием он блестяще справился. Флотилия Л. Кацониса, конечно не имела такого успеха, как Первая Архипелагская экспедиция, но все же  турки вынуждены были отозвать с Черного моря немалые морские силы, чтобы защитить свои Архипелажские войска.

1791 год. Заключен Ясский мирный договор. Кацонису отдан  приказ разоружить его флотилию. Но Кацонис приказа не выполнил. Он продолжал сопротивление туркам до последней невозможности. По сути он предвосхитил Греческую революцию 1821 г., он первый выступил против турок за освобождение своей родины. Его не поддержали клефты. Не поддержало его и Российское военное командование. Оказавшись один на один со всем турецким флотом,   Кацонис вскоре потерпел поражение.

Успешно шли дела крейсерских флотилий  на Черном море. В 1790 году одна из них, возглавляемая капитаном С.А. Попандопуло, вошла в устье Дуная и, захватив несколько опорных пунктов, укрепилось там, положив начало регулярной Дунайской флотилии.

После 1791 года начался новый этап колонизации Новороссии. Началось строительство Одессы(Гаджибея), и тут вновь  греки пришли на помощь. Кацонис, вернувшийся в Россию, устроил своих бывших сослуживцев в Одесский греческий дивизион, созданный по его инициативе.

В 1799 году Черноморский  флот совместно с турецким совершил экспедицию в Средиземное море. Союзной эскадрой командовал адмирал Ф.Ф. Ушаков. Под его командой она освободила Ионические острова и южную Италию от французских войск. В этой экспедиции участвовали многие выпускники Греческого корпуса. Среди них был Е.П. Метакса. Впоследствии он опубликовал свои записки, до сих пор являющиеся одним из важнейших источников для историков, занимающихся этим вопросом.

Как мы видим, греческих волонтеров, находившихся в рассматриваемый период на русской службе можно разделить на три группы. Первая представляет собой тех, для кого Россия стала новой Родиной,  кто служил ей верой и правдой до конца своих дней и стал в полной мере русским офицером. К ним можно отнести Паниоти Алексиано,  Анастасия Влито, Антония Псаро, Егора Метаксу.

В другую группу входят те, кто видел в России в первую очередь союзника, те, кто, служа России стремился тем самым внести свой вклад в дело освобождения Греции. Таким образом, отслужив своей второй родине, отблагодарив ее за все, что она для них сделала, они вернулись к себе домой. Это Спиро Ричардопуло, Эммануил Вальяно, Антоний Глези. Кроме того, это и все волонтеры, поступавшие на службу в Архипелаге и оставшиеся там после ухода русских войск.

Третие же – те, кого полноправно нельзя отнести ни к первой, ни ко второй группе или, точнее, они относятся и к первой, и ко второй группе. Они служили одинаково и Греции и России и не делали между ними различия. К ним, как вы догадались, относится Ламброс Кацонис.

Естественно, представленные здесь сведения – всего лишь промежуточные итоги. Исследования продолжаются. Наибольший интерес представляют биографии таких выдающихся деятелей, как Антония Псаро, Егора Метаксы и др. Мало пока известно о потомках.  Именно в этом направлении следует продолжать исследования по данной теме. И, быть может, когда-нибудь удастся отыскать ответы на все вопросы русско-греческих отношений. И наступит, наконец, Момент истины для России и Греции…

А что касается данной работы -  она подошла к концу.  По мере возможности плоды основных исследований о деятельности греков в России были обобщены и систематизированы и представлены на  суд читателям.  Объективная оценка их деятельности еще далеко впереди, однако уже  на основе  нашего исследования можно смело утверждать:

Независимо от целей и задач, которые они ставили перед собой, греки служили верой и правдой своей второй родине и достойно отблагодарили ее за все, что она для них сделала. Пусть не все их начинания имели успех, они приняли деятельное участие в процессе становления России как великой державы и внесли в ее историю огромный вклад, ничуть не меньший, чем тот, что русские внесли в историю Греции, в процесс становления ее как независимого государства.

Использованная литература.

1.     Аренс Е.И. Морская сила и история. СПб 1912.                                                                                                                                                                                                                                                                                          

2.     Броневский В.Б Обозрение южного берега Тавриды в 1815 году. Тула 1822.

3.     В память Чесменской победы. Одесса 1886

4.     Веселаго Ф.Ф. Список русских военных судов с 1668 по 1860 год. СПб 1872.

5.     Военная энциклопедия Т.3 СПб 1911.

6.     Головачев Ф.В. Чесменское сражение в его политической и стратегической обстановке и русский флот в 1769 году//Морской сборник №1-2 1900.

7.     Журнал С.П. Хметевского//Современник №2 1855.

8.     Записки флота капитан–лейтенанта Егора Метаксы. Пг. 1915

9.     Ильинский В.П. Адмирал Ф.Ф. Ушаков на Средиземном море. СПб 1914

10. Каллистов Н.Д. Архипелажская экспедиция // История русской армии и флота. вып.8 СПб 1912

11. Качони Л.Д. Записка И.А. Заборовскому//РНБ Рукописный фонд. Ф.1000 оп.1  № 906-907

12. Качиони С.А. Пират-витязь//Исторический вестник №10 1911

13. Кондараки В.Х. Универсальное описание Крыма. Т.1-4. СПб 1875.

14. Кротков А.И. Бомбардирский корабль «Гром». Плавание до Средиземного моря. СПб 1905.

15. Материалы для истории русского флота. Часть 11-13. СПб 1890.

16. Общий морской список. Часть 3-4. СПб 1890.

17. Петров А.Н. Война России с Турцией и польскими конфедератами.(1768-1774) Т.1-5. СПб 1866-1874

18. Полное собрание законов Российской империи. Т. XXII. СПб 1830

19. Собственноручный журнал капитан-коммандора С.К. Грейга//Морской сборник №10 1849.

20. Соколов А.П. Архипелажские кампании 1769-1774гг//Записки гидрографического департамента Морского министерства. Часть 7. СПб 1849.

21. Список с подлинных приказов графа А.Г. Орлова-Чесменского по флоту, действовавшему в Архипелаге в 1770 году//Морской сборник №4 1855.

22. Чесменский бой. Под ред. А.В. Березовского.Спб 1906

23. Андреев В. Чесменское сражение//Морской сборник №2 1939

24. Белавенец П.И. Материалы по истории русского флота. М.-Л. 1940.

25. Боевая летопись русского флота. М.1948.

26. Веселаго Ф.Ф.Краткая история русского флота. М.1939.

27. Дмитриев С.С. Чесменская победа М.1945

28. Зонин А. Ушаков. М. 1944.

29. История военно-морского искусства. М.1952.

30. Озаровский Н.Ю. Русский флот на Средиземном море//Морской сборник №2 1944.

31. Ушаков Ф.Ф. Сборник документов. Т.2  М.1952.

32. Актуальные вопросы Российской военной истории. СПб. 2004

33. Арш Г.А. Этеристское движение в России. М. 1970.

34. Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XVIII веке. М. 1958

35. Век Екатерины II: Россия и Балканы. М.1998.

36. Восточный вопрос во внешней политике России. Конец XVIII–начало XIX в. М.1978.

37. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.1991

38. Екатерина II. Сочинения. М. 1990.

39. Золотарев В.А История флота государства Российского. М.1996.

40. Золотарев В.А. Российский военный флот на Черном море и восточном Средиземноморье. М. 1988

41. Золотарев В.А. Флотоводцы России. М. 1998

42. История Европы в 8–ми томах. М.1993.

43. Керсновский А.А. История русской армии в 4–х томах. М. 1992.

44. Ключевский В.О. Курс русской истории. М.1989.

45. Криницын Ф.С. Из истории первой Архипелажской экспедиции русского флота. М.1957

46. Криницын Ф.С. Первая Архипелажская экспедиция русского флота(1769-1774). Л.1958

47. Криницын Ф.С. Чесменское сражение. М. 1962

48. Купцов В.П. Войны в Отечественной истории. Социально–политические последствия. М. 2001.

49. Мальтийский орден в России. СПб. 1998

50. Окунь С.Б. История СССР. М. 1974

51. Охлябинин С.И. Честь мундира. М. 1992.

52. Очерк истории министерства иностранных дел. М.2002.

53. Полонська-Василенко Н.Д. Історія України. Том 2. Київ 1992

54. Пряхин Ю.Д. Ламброс Кацонис в истории Греции и России. СПб. 2004.

55. Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. М. 1991

56. Россия и черноморские проливы в XVIII–XX вв. М.1995

57. Русские и советские моряки на Средиземном море. М.1976.

58. Русский военно-исторический словарь. М. 2002.

59. Синица В.И. Балканский вопрос в политике России(1768-1774) Минск 1974.

60. Станиславская А.М. Россия и Греция в конце XVIII - начале XIX вв. М.1976.

61. Тарле Е.В. Адмирал Ушаков на Средиземном море.//Сочинения в 12 томах. Том Х. М. 1959.

62. Тарле Е.В. Чесменское сражение и первая экспедиция в Архипелаг.//Сочинения в 12 томах. Том Х. М. 1959.

63. Тиктопуло Я.Ф. Русско-турецкие войны 1768-1774 и 1787-1791 гг. и  судьбы греков. Греческий проект Екатерины II. М.1991.

64. Україна - Греція: історія та сучасність. Київ 1993

65. Україна і Греція: історична спадщина і перспективи співробітництва. Маріуполь 1999.

66. Федорова Т.С. Начало совместной борьбы // Роль и значение флота России в борьбе за независимость Греции. СПб 2000

67. Харитонов И.А. За царя, за Родину, за веру! М. 2000.

68. Юнга Е. Адмирал Спиридов. М.1957

69. Clogg R. Anglo-greek attitudes. London 2000.

70. Hugon A. Rivalitees europeennes et hegemonie mondiale. Paris 2002

71. Les affaires etrangeres et le corps diplomatique francais. T.1. Paris 1984

72. Luciani G. Les etapes de la renaissance slave. Bordeaux 1958.

73. Petrie Ch. Diplomatic history. London 1946

74. Vivre dans L’Empire Ottoman. Paris 1997.