Хозяйство как объект философского исследования

План

1.     Введение

2.     Тайна хозяйства

3.     Что такое философия хозяйства

4.     О философии хозяйства

5.     Специфика хозяйства как объекта философского исследования.

6.     Литература.

1. Введение

    Хозяйство - жизнь, а жизнь - хозяйство! Четкое, но и достаточно неопределенное высказывание. Именно достаточно, а не, скажем, довольно, ибо жизнь безгранично содержательна и фундаментально неулови­ма — разве можно о ней выразиться сколько-нибудь предельно? Однако высказывание все-таки четкое — если чуть-чуть подумать: от чего же в самом деле отталкиваться в понимании хозяйства, как не от жизни?

    Можно, конечно, от мира вообще, как и от бытия вообще, но от жиз­ни, несомненно, лучше: жизнь и жива, и конкретна, и близка, равным образом, глубока, высока, масштабна.

2. Тайна хозяйства.

    Все на свете загадка, как говаривал Ф.М. Достоевский, но жизнь явно загадочнее всего, исключая лишь Бога и Абсолют.

    И хотим уж коли жизнь, то жизнь непременно кого-то, и уж коли речь о ней ведет человек, то жизнь, конечно же, человека, соответственно и хозяйство человека. Человека! Это означает не просто жизнь человека, как той же стрекозы, но жизнь от человека, т. е. не жизнь вообще живущего человека, а жизнь человека, жизнь дающего—поначалу самому чело­веку, а затем, что особенно важно, и любому другому, с жизнью человека связанному.

    Само слово «жизнь» по самому своему внутреннему звучанию близ­ко слову «исход», как, собственно, и слову «знание», — вот почему жизнь предпочтительнее мира вообще и бытия вообще, хотя здесь нет большого противоречия — можно и о мире говорить, и о бытии... а вот о жизни все-таки предпочтительнее, ибо исход здесь и знание, что как раз, и есть жизнь, одинаково... и хозяйство, т. е. давание и делание жизни, которая - при этом является и сама по себе даванием и деланием, следственно хо­зяйством, которое есть момент жизни, но такой момент, который и есть, сама жизнь.

    Если от человека, то от сознания (вот опять знание, которое в со­знании), — и если от сознания, то хозяйство, которое от человека, челове­ком и для человека, есть поэтому осознавание — как знание и как опло­дотворение знанием — всего, что либо есть жизнь, либо с ней связано, т. е. превращение жизни и всего вокруг в некую осознанность. Направил на что-то сознание, уловил, запечатлел, попал, а потом и сделал что-то, что-то дал, что-то сотворил, глядишь, и захозяйствовал, следовательно, за­жил, следовательно, даешь и делаешь, жизнь.

    Жизнь как обеспечение ее сознанием — осознавание жизни, вот по­этому-то жизнь и есть хозяйство, а хозяйство — жизнь!

    Хозяйство — обеспечение жизни, что, конечно же, верно, но через сознание, а сознание — организм и свойство организма, а потому хозяй­ство — от организма, его нутра, когда принимаются те же решения, и его внешнего действия, когда эти решения выполняются.

    Именно поэтому слово «хозяйство» можно вполне сопрягать со сло­вом «хождение», если не прямо от него и выводить, ибо в этом-то хожде­нии — умом, руками и ногами, т. е. в некой специфической целеположенной динамике человеческого организма, исключая, разумеется, чис­тую внутреннюю физиологию — тот же внутриорганизменный обмен веществ, и сокрыта реализация хозяйства и жизни — попробуй-ка пожи­ви, не думая и не ходя, разве лишь с умом другого и хождением другого, т. е. уже при полном паразитизме, но паразитизм — не хозяйство, а в пол­ном смысле слова антихозяйство. А вот давание и делание — с умом и при хождении, это как раз и есть хозяйство, то самое ведение жизни, или ее изведение, или производство, или даже вождение — хотя бы от люби­мого всеми, но ограниченного, по сути, домо-водства.

    На языке, близком к науке, жизнь как хозяйство можно представить как жизнь в целостности, однако взятую в организационно-производи­тельном аспекте, отчего сразу же являются пред нами решения и дей­ствия, давания и делания, изведения и произведения, т. е. в целом произ­водство ... но сначала жизни—как жизни человека, затем самого челове­ка вместе с его сознанием, а затем уже всего необходимого для жизни и ее производства. Хозяйство не ограничить ни вообще расчетом, ни эффек­том, ни оптимизмом, ибо хозяйство — жизнь, а жизнь — хозяйство!

    Какая же здесь тайна, — спросят нас? О, великая тайна — ответим мы, ибо если, к примеру, производство и потребление благ ради жизни более или менее всем понятно, то сама по себе жизнь как благо, в особенности, неудачная, корявая, искаженная, как-то уже и не совсем понятно, — и уже насколько нелегко признать простое словосочетание: жизнь как хозяй­ство и хозяйство как жизнь, хотя вроде бы все тут и вполне очевидно. Вот, допустим, если сказать, что хозяйство есть обеспечение жизни, то, пожалуй, это и понятно, а если вдруг заявить, что хозяйство, как и жизнь, имеет какую-то выходящую за пределы простого обеспечения жизни цель, то, без всякого сомнения, это совсем не так уж будет и ясно, ибо какова она, эта самая цель?

    Выходит, что в самом феномене человека, немало непонятного, а луч­ше сказать, трансцендентного, что не означает, что вовсе непонимаемо­го, даже незнаемого, а как-то и понимаемого, и знаемого, но совсем не так, как это бывает с очевидным знаемым и понимаемым, а уже по-дру­гому — с признанием какой-то фундаментальной незнаем ости и непонимаемости.

    Знаю, что жизнь, а вот что это такое, откуда и зачем, да еще и почему при этом непременно смерть, так органично жизни необходимая, не знаю, точнее, что-то и знаю, но как бы обязательно предположительно - и ни­как иначе!

    Человек — существо относительное и имманентное (этому, т. е. ощу­щаемому миру), оно имеет что-то и от Абсолюта, будучи все-таки по-особому сознательным, как и что-то от трансцендентного, будучи для самого себя тайной, но, имея все это, оно при этом не абсолютно и не полностью трансцендентно, а потому никогда не будет иметь полного знания и понимания, несмотря на всю свою любознательность.

Человек — тайна, жизнь — тайна, хозяйство — тайна!

    Что же тогда остается, коли все вокруг тайна? А остается либо дружить с этой тайной, даже ею втайне и гордиться — немного, раз уж человек до такой тайны додумался, либо закрыть на тайну глаза, сделав вид, что ее совсем нет, самодовольно утверждая себя существом нетаинственным, ни с какой внешней тайной не связанным, ей никак не обязанным, а пото­му и от любой тайны свободным.

    В первом случае человек сакрален, ибо признает что-то совсем иное, не «тутошнее», мало того, более высокое, чем он, к тому же начальное — родительское, предтечевское, предчеловеческое, чему незазорно и по­клоняться, не говоря уже о том, чтобы прислушиваться, на что и ориенти­роваться. Тогда и жизнь сакральна, и хозяйство сакрально. Все давания и делания человека сакральны. Я не знаю, что стоит за тайной, но я знаю саму эту тайну, следственно, я ознакомлен с нею, а потому тайна уже и моя, и я ее описываю как тайну и взаимодействую с нею как с тайной, — и мне от этого совсем даже не плохо, ибо я не одинок, я как-то по-таин­ственному ведом, как по-таинственному и свободен. Я признаю высшее знание и высшую мудрость, равным образом и высший закон, и высшее предустановление, и высший промысел, не говоря уже о высшей воле. Соответственно я признаю высшее слово, мне данное, да и сам мир, в котором нахожусь, рассматриваю как мир данный — для жизни и хозяй­ства, данный как дар мне и как мне благо, а потому я благо-дар-ен, несмотря на все трудности, в том числе и трудный труд, на все проблемы, траты и жертвы, даже и на саму смерть, ибо за моей жизнью и смертью есть еще что-то другое, высшее. И не унижение за этим всем, а как раз наоборот — возвышение. И тайна для меня тогда — Господь Бог, а я — сын Божий, и жизнь моя и хозяйство мое Божественны, хоть и мои, — и все таинственные вопросы я разрешаю — пусть и не до конца — с Богом, Его Словом, а то, что не до конца, меня особенно и не смущает, ибо так надо по-доброму настроенной ко мне тайне. И еще: я, конечно же, уже не могу быть без-ответ-ственным, не отвечать Богу, а потому я ответствен и серьезен, я понимаю, что хорошо, а что плохо, я строю жизнь по-хороше­му, а не по-плохому, я и по-особому хозяйствую в данном мне мире, используя дарованною мне свободу, пользуясь данным мне благом, т. е. благо-датью, но не средствами только потребления, а и самой возможно­стью жить и хозяйствовать.

    Во втором случае, когда никакой высшей и предвечной тайны для че­ловека нет, когда он сам по себе—свободный и без-ответ-ственный, ибо ответствовать тут некому, когда он может делать все, что захочет, не испы­тывая внутренних — в сознании — ограничений (тех же угрызений сове­сти, которая есть со-весть, т. е. сообразная Богу весть), получается, что и вполне понятно, что-то совсем противоположное сакральному, т. е. уже не полное вовсе таинственными смыслами, а как раз их лишенное, т. е. какое-то... пустое хозяйство, оболочковое, формальное, механизменное, хотя при этом, может быть, и по-своему очень даже умное. Именно так: или сакральное, или пустое, ибо сакральному противостоит только пус­тота —она же и бездна (без-дна). А коли пустота и бездна, то нет и Бога — в сознании. Отсюда и феномен, как замечал русский философ И. Ильин, без-божиого хозяйства.

    Но вот, что примечательно: с точки зрения человека, и для него пустое хозяйство тоже имеет свою тайну, ибо из-за пустоты своей, разумеется, лишь внутренней, оно тоже не слишком знаемо и понимаемо, но это уже какая-то другая тайна, т. е. никак не связанная с тем, что принято называть не просто тайной, но и таинством. Возникает совсем другая тайна — пу­стая, в которой себя привольно чувствует как раз то, что обычно называ­ется бессмыслицей — не то что бы с отсутствием вообще всякого смыс­ла, а с обильным присутствием каких-то обессмысленных смыслов или антисмыслов. Тут уже какое-то погружение в антимир, в котором свои особые смыслы, становящиеся тайными именно из-за своей бессмысли­цы. Речь здесь уже идет не о заложенных в мир, в жизнь, в человека, в его хозяйство глубинных смыслах, составляющих в основе сакральную тайну, а о возникающих в бешеном верчении освобожденного от внутренней тайны мире неясностях, вообще не имеющих возможности быть прояс­ненными вне сакрального уровня, — и только в поле сакрального прояснения они оказываются как раз тем, что они и есть на самом деле — именно антисмыслами, в игривой тесноте наполняющими антимир.

    Есть хозяйство, которое как раз и есть собственно хозяйство, а есть хозяйство, которое уже и не совсем хозяйство, а точнее, совсем и не хо­зяйство, а антихозяйство. Это и есть то самое хозяйство, которое стремится проскочить мимо сакральности, быть ей вопреки, имея и громкие достижения. А вот как и когда сказывается отчетливо свойственная тайно­му безбожному хозяйству пустота, то это уже дело обстоятельств и сро­ков, т. е. когда обычно наступают кризисы, крахи, катастрофы, револю­ции, реформы, войны, в общем, всякие неурядицы, называемые иной раз весьма «красиво», но пустотно, то энтропиями, то бифуркациями, то еще какими-нибудь физического свойства эффектами. Так что у антихозяй­ства есть своя тайна, однако не приходящая откуда-то, а возникающая прямо здесь, идущая не от полноты вовсе, а как раз от пустоты, не от Бога, а уже от самого человека.

    Антихозяйство по существу ведь инфернально, ибо антимирово, а инфернальность не просто от отрицательного и темного, но и от бес­смысленного. Отсюда тайна антихозяйства — отрицательная тайна, в то время как тайна собственно хозяйства, т. е. сакрализованного хозяй­ства —положительная тайна. Одна тайна—хорошо запутанный крос­сворд, другая же — вечность, входящая в виде тайны в сознание человека (чело-века, где чело — сознание, а век — вечность).

    Тайна хозяйства включает в себя не только сам факт хозяйства и хозяй­ствования, но и то, что выходит из этого факта как его следствие — для человека и его жизни, для природы и мира. И если ближайшая цель-задача хозяйства вроде бы ясна — поддержание жизни, как и ее реализация, то уже при простом вопросе, какое же поддержание и какой жизни? — сра­зу же возникает неясность, обязанная как раз присутствующей в челове­ке, жизни и хозяйстве тайне.

    Вот та же эксплуатация человека человеком в хозяйстве и в жизни, что это, железная необходимость, кстати, не исчезающая, или же желанная возможность, охотно и настойчиво воспроизводимая? А можно ли вооб­ще преодолеть эксплуатацию, не впадая в иллюзию ни примитивного об­щинного братства, ни столь же наивного «от каждого по труду, каждому по потребностям»? Или, к примеру, как поступить человеку хозяйствую­щему, — и стало быть в чем-то свободному и творческому, — с приро­дой, т. е. с миром, ему данным? Опять же, если хозяйственно расширяться и развиваться, то до каких пределов, и можно ли эти пределы отодвигать и отодвигать? Тогда для чего все-таки творческое, т. е. и обновленческое, хозяйство? Что значит в таком разе хозяйственная демиургия и каковы ее великие, а не повседневные, цели? Зачем все-таки человек упорно созда­ет и пересоздает искусственный мир, замещая им мир естественный, т. е. мир данный, преодолевает тяготение мира данного, устремляясь даже и в Космос? Чего хочет, чего добивается, к чему стремится хозяйствующий человек, куда ведет человека его хозяйство?

    Только не задумывающемуся ни над чем «трудным» человеку все кажется вполне ясным. Однако философия такой «ясностью» удовлетво­риться не может: в ее задачу входит как-то отвечать на такого рода вопро­сы — из разряда вечных, мало того, сознавая, что последнего ответа все равно нет, ибо здесь господствует тайна.

Тайна хозяйства — от небытия к жизни.

3. Что такое философия хозяйства

    Что такое философия хозяйства? О, это очень странная «вещь»! С од­ной стороны, если начать с размышлений о философии вообще, затем о хозяйстве вообще, наконец, объединить эти два слова — все кажется яс­ным. А с другой стороны, «философия хозяйства» по-прежнему сохра­няет свою тайну и не желает ее открывать. Может, так оно и должно быть?

    Науки о хозяйстве реально существуют (даже если в них хозяйство не всегда прямо упоминается). Религия тоже о хозяй­стве вещает, хотя зачастую и иносказательно (но за мифичностью сюже­тов скрыт огромный смысл). Но скользкий уж больно сам по себе феномен хозяйства, ни в одно определение не укладывается, всегда какой-то стороной ускользает от взгляда исследователя! Хозяйство тесно связано с жизнью, но разве вся жизнь, во всех своих проявлениях есть хозяйство? Хозяйство предполагает действие («хождение») по реализации этой самой жизни. Но и здесь недосказанность чувствуется: хождение — кого? Ладно, если только человека (это привычно говорить о хозяйстве применительно к человеку), а если и животных, и растений, и природы вообще? Можно сказать, что они сомохозяйствуют, но не слишком ли тогда расплывчатым получается сам термин «хозяйство»? Если же назвать мир хозяйством Бога», то в этом смысле термин «хозяйство» вполне приемлем (есть субъект, хоть и трансцендентный, есть объект, есть и действие, также во многом трансцендентное). Что же получается? А получается, что «хозяйство» непосредственно связано с трансцендентностью, если мы это самое «хозяйство» в самом начале не ограничили своими заранее сданными рамками (но тогда и философия хозяйства вряд ли у нас получится, разве что хозяйство ведение, может быть, даже и экономика).

    Вот и получается, что изначально философия хозяйства встречается с трансцендентностью и взаимодействуете ней. И иначе быть не может при покой постановке вопроса о хозяйстве. И тогда становится понятно, почему философия хозяйства в определенном смысле .близка к религии больше, чем к науке.

Вопрос: а разве в науке о хозяйстве не присутствует философия хозяйства? Ведь выше мы показали, что никакая наука полностью избавиться от философии не может.

    Ответ: да, в науках о хозяйстве своя философия хозяйства есть. И за примерами далеко ходить не надо. Возьмем Аристотеля, ведь почти все науки видят в нем своего основателя. Рассуждения Аристотеля об «экономике» и «хрематистике» велись вполне в философическом духе, а, сле­довательно, его «экономические» сочинения вполне можно причислить к работам по философии хозяйства. А Адам Смит, который перешел к экономике от философии? И у Маркса есть своя «философия хозяйства», и у Маршалла, и у Кейнса, и даже у тех экономистов, которые вообще никакой философии в экономике не признают. «Философия хозяйства» всегда в науке присутствует, но она может быть очень разной.

    Тогда что же из себя представляет булгаковская «философия хозяй­ства», которая теперь возрождается в России? Нам кажется, что отличи­тельной чертой этой «философии хозяйства» (ФХ) является именно стрем­ление представить такую философию в «чистом виде». Отметим ряд существенных, на наш взгляд, черт философии хозяйства:

1. Философия хозяйства принципиально не ограничивает понятие «хозяйство» никаки­ми заранее придуманными рамками, поэтому поле ее деятельности мак­симально широко.

2. В силу особенности, философия хозяйства не является какой-нибудь «отраслевой философией», а представляет собой достаточно целостное мировоззре­ние, сравнимое с великими философскими системами прошлого.

3- В силу особенности, а также в силу трансцендентности, нераз­рывно сопряженной с феноменом «хозяйства», философия хозяйства отчасти близка к ре­лигиозному мировоззрению. Поскольку С.Н. Булгаков, основатель философии хозяйства, был православным христианином и даже принял сан священника, философия хозяйства «контактирует» преимущественно с «полем» православия и несет в себе определенный православный императив.

    Наконец, в силу всех вышеуказанных черт, философия хозяйства является таким мировоззрением, которое может быть «заложено» в науку о хозяйстве (резуль­тат уже есть — появление «Теории хозяйства»). Философия хозяйства способна к измене­нию сложившейся науки о хозяйстве (замене «научной философии хозяй­ства», подспудно присутствующей в любом хозяйствоведении, «философией хозяйства булгаковского направления»). Произойдет ли та­кая замена, осуществится ли синтез «науки» и «философии хозяйства», и если да, то к чему это приведет, в конечном счете, покажет будущее.

4. О философии хозяйства

    Философия хозяйства это прежде всего путь или, иными словами, метод. Поэтому философия хозяйства имеет исходный, иначе начальный, и конечный моменты, а также длину, точнее полноту пути. Эти парамет­ры обретают особое, глубокое содержание. Во-первых, это путь к новому и более полному пониманию человека. Философия хозяйства претендует на гармоничное и объемное представление о человеке. То, какой аспект или даже сфера человеческой деятельности интересуют философию хо­зяйства, — отдельная проблема. Тем не менее можно утверждать, что в предельном случае предметом философии хозяйства становится человек во всей своей полноте. Хозяйственные проблемы расширяются до онтологических, а затем до метафизических. В результате рождается новое восприятие хозяйственной и экономической реальности. Во-вторых, фи­лософия хозяйства — это движение навстречу уже существующему феномену. То, каким образом оно происходит, зависит от целей и идеальных образов, которые явно и тайно содержит в себе философия хозяйства. другими словами, метод философии хозяйства определяется ее конечным моментом. Наконец, в процессе этого пути раскрывается и недостаточность, и ограниченность, и противоречивость экономического и, шире, хозяйственного элементов человеческого бытия. Тем самым философия хозяйства указывает направление, в котором надлежит свершать свой жизненный путь. Эти три функции — расширение теоретических представлений, философские размышления и целеполагание -  неразделимы и тождественны друг другу. Поэтому философия хозяйства есть научноэмпирический, трансцендентно-критический и метафизический путь познания и созидания. Естественно, что источники, формы и методы такого знания, а также условия его истинности своеобразны.

    В связи с таким пониманием философии хозяйства возникает, по меньшей мере, три вопроса, В первую очередь — что свидетельствует о том, что, исследуя экономику и хозяйство в целом, мы не попадем в замкнутый круг «материализма, сциентизма, позитивизма и технологизма»?

    Далее — каким образом мы будем мыслить о существующем или, другими словами, каковы параметры и координаты наших суждении? Что дает возможность философии хозяйства дерзко предлагать свои идеалы чело­веку и свои пути к ним? И вообще, что служит залогом тому, что возможно некое гармоничное и объемное понимание человека?

Очевидно, что система современного научного гуманитарного знания, в которой каждой дисциплине выделен определенный сегмент иссле­дований, обусловленный предметом и методом данной науки, в принци­пе не может справиться с такой глобальной задачей. И это несмотря на то, что гуманитарные науки должны изучать явления, происходящие в сфере человеческого сознания, а следовательно, воли и целей.

    Может быть, философия, позволяющая строить «многоплановые и многосмысловые» представления о предмете, станет тем залогом, что даст право на знание, близкое к совершенному? Но даже если философия располагает возможностями для познания в том или ином историческом контексте, ее возможности в смысле целеполагания малы. Кроме того, возникают объективные ограничения для исследователя, обусловленные сложившимися в рамках философской науки методологиями. Но самое главное заключается в том, что философия поливариантна, причем не органично, а противоречиво. Идеи, школы и течения не дополняют, а про­тивостоят друг другу, образуя мозаику одинаково убедительно аргумен­тированных воззрений. Человеку остается созерцать эти равновеликие по смыслу идеи или же выбирать наиболее удобную для реализации своих нужд. В обоих случаях происходит выбор и вероятность ошибки одинакова. Будет ли такой выбор приносить удовлетворение и откроет ли он дорогу к истине?

    Присущая философии хозяйства функция целеполагания неизбежно реализуется в рамках определенной морально-этической схемы, или сис­темы. Что может выступать в роли такой системы? Могут ли мораль или идеалы нравственности, выработанные в процессе развития общества, быть ориентиром для развития самого общества? Они динамичны, могут быстро преобразовываться в свои антиподы, занимая прежнее высокое положение в умах и сердцах. Будет ли мораль, опираясь на идеалы подобного свойства, связующим звеном между наукой и философией как гно­сеологией и метафизикой? ''^:

    Может ли идеология стать путеводной звездой для философии хозяй­ства? Тому найдется немало примеров в истории. Но определенные из­менения идеологии вызывали прекращение философии.

    Краеугольный камень, на котором зиждется все здание философий хозяйства, есть религия. В религиозном обществе мораль, религия и иде­ология синонимичны. Но в таком случае философии хозяйства как от­дельной отрасли знания не возникает. В современных же условиях имен­но религиозное миросозерцание направляет философию хозяйства, оп­ределяя ее содержание, начальные и конечные моменты. Последнее требует большой аргументации, ^го отдельная и самая значимая пробле­ма. Я приведу лишь два подхода к ее рассмотрению.

    Мы относимся к окружающей нас реальности как к объекту анализа лишь потому, что наша цивилизация неотделима от христианства. Имен­но в христианстве человек выступает как господин своей земли. И не толь­ко нашей планеты, но и удела в ином мире. Сравните такой подход к чело­веку с тем, что предлагает, например, буддизм с его пониманием мира как места страдания и пустых иллюзий. Христианство наделяет человека особыми полномочиями владения и господства. Мы хозяйствуем, тво­рим мир вокруг себя потому, что осознаем такую возможность, уже не замечая ее источника.

    В то же время реальность с атеистической точки зрения несет в себе мало утешительного. Мы видим лишь возобновимые и невозобновимые, материальные и нематериальные ресурсы. Все тленно, все смертно, все, так сказать, функционирует. Но имеет ли функционирование развитие?

Кроме того, человек через себя и в себе постоянно открывает иное, отличное от природы, бытие. Наконец, источники мировоззрения ученого всегда уходят в глубину веков, глубже научного уровня.

    Цель философии хозяйства есть создание полного, объемного, синтетического представления о человеке и его хозяйственной жизни. А многомерное восприятие в принципе не может быть только научным. Наука не располагает возможностями для понимания некоторых процессов, например, эсхатологических. А ведь идеи, связанные с этими процессами, в вроде очень актуальны и популярны.

,, Итак, научный опыт ограничен, а религиозный нет. Так рождается философия хозяйства. Отсюда возникает проблема, как разделить религиозную философию и философию хозяйства. На первый взгляд, достаточно определить предмет и метод первой и второй. Но это будет игра словами, ведь их предмет один, един и неделим. Это, в сущности, единое знамение. Если есть необходимость разграничения философии хозяйства и религиозной философии, то его следует искать именно в методе. Религиозная философия, а надо сказать, что почти вся русская философия мо-кет считаться таковой, это философия, вытекающая из веры, в ней пребывающая и для ее славы созидаемая. Философия хозяйства носит более частный характер. Это путь к вере. Восхождение от религиозной тематики с универсальной. Это синтез науки, философии и религии. Присутствие научного элемента, его критика и переоценка и делают философию хозяйства актуальной. 

5. Специфика хозяйства как объекта философского исследования

    Хозяйство выступает как природный, социальный и специфи­ческий объект познания. В названной триединстве хозяйство пред­ставляет собой сложнейшую целостность, в которой  "работают" раз­ные типы законов. Как природное хозяйство подчиняется законам природы» как социальное образование - социальным, как специфи­ческий объект - производственным (экономическим в том числе)". Хозяйство как природная, социальная и производственная .сущность легко синтезируется в реальный хозяйственный организм. Но по­нять соподчиненность разных типов законов в этой системе весь­ма трудно.

    Природные и неприродные (социальные, производственные)  за­коны как бы противостоят друг другу. Природные законы функцио­нируют как данность, как неотъемлемое свойство (атрибут), а со­циальные существуют как результат сознательной деятельности лю­дей. Заметим, что социальные и производственные законы (как и всякие законы бытия и  познания) являются объективными, от сознания и воли людей независимыми. Так, сознательная социаль­ная или производственная деятельность индивида,  преследующего сбои цели, всегда сталкивается с осознанной деятельностью и це­лями других индивидов.  Как результат взаимодействия осознанной, деятельности и целей индивидов возникают объективные,  необходи­мые,  существенные,  устойчивые и повторяющиеся отношения,  связи между ними. Это и есть закон. Следует только отличать социальные и юридические законы. Последние являются простыми декларациями, устанавливавшими и регламентирующими поведение людей, а обществе. Законы же общества (как и природы) являются естес­твенными отношениями.

    Законы хозяйства - это необходимые, существенные устойчи­вые отношения, существующие между людьми в сфера производства. Это экономические и хозяйственно-организационные отношения. Ядром первых являются отношения собственности. Вторые относят­ся к области организации и управления хозяйством. Они, по существу являются властными отношениями между людьми, которые переносятся на предметные отношения между элементами хозяйствен­ного механизма. Например, связь между основными и подсобными цехами, вспомогательными службами; связь конвейерных операций и др. Назовем их технико-технологическими отношениями.

    Итак, существует ряд видов хозяйственных отношений, сос­тавлявших содержание законов хозяйства: экономические - возни­кающие между людьми по поводу собственности, по поводу эффек­тивности и оптимальности производства; хозяйственно - организационные - межсубъектные отношения по поводу организации и управ­ления производством ; предметные технико-технологические отношения в хозяйственной организации производства (связь станков, оборудования, элементов конвейера, хозяйственных единиц, эле­ментов инфраструктура и т.п.).

    Сложность социальных законов заключается не только в их обусловленности и опосредованности сознанием, но и в том, что все они имеют природный "подтекст^>', Даже такой, казалось бы, абсолютно не природный, социальный и экономический закон, каким является закон спроса и предложения, устанавливающий ценовой баланс, имеет природную подоплеку в потребностях. У нас широ­ко распространена точка зрения, согласно которой социальное за­коны как бы "снимают" природные. Законы природы в социальной сфере не "работают". Это не так. Законы природы социализируют­ся. Их действие меняется, но они не исчезают. Человек не пере­стает быть видом биологической природу, будучи включен в соци­альную реальность. Двойственная природа стоимости товара как раз и обнаруживается в социально-природном характере закона стоимости. Меновая стоимость товара есть социальное производ­ственное отношение, выраженное в затратах общественно необходимого труда. Потребительская стоимость есть ценностное выра­жение потребительских свойств товара,  способных удовлетворить потребности людей.  Это природные качества. Таким образом,  закон стоимости выполняет регулирующую роль в производств именно потому, что имеется  эта природная его основа. Люди не только производят товары,  но и производят нужные им товары в оптимальных пропорциях.  Иначе многие производители продуцировали бы те товары, которые легче произвести.  Ведь все равно стоимость их определяется трудовыми затратами. Закон стоимости является скорее социально-природным,  чем только социальным,  экономичес­ким.

    Назовем ряд особенностей хозяйства как объекта научного и философского исследования:

- хозяйственные законы - это законы производственной деятель­ности людей; они формируется в результате сознательной жизнедеятельности, в основе которой лежат экономические интересы;

- законы хозяйства имеют статистический характер, как и все социальные законы ; они проявляется как тенденции, указывая на­правленность хозяйственного функционирования и развития ;

- законы хозяйства отличаются сложностью отношений и взаимодействующих Факторов ;

- они являются подвижными и изменчивыми при переходе от одно­го способа производства к другому; они могут изменять свое содержание или полностью отмирать;

- значительная часть законов хозяйства отражает лишь реальность функциональных зависимостей-факторов хозяйствования, но не  способна указать причинно-следственные связи ;

- необходимо отметить сложность и подвижность самого хозяйства как объекта философского исследования, где используется диалектический метод;

- наконец, отметим специфику хозяйства как важнейшую сферу идеологических интересов,  поэтому философское познание хозяйства сопряжено с преодолением множества идеологических мифов.

Философское осмысление хозяйства имеет свои трудности:

- Философские концепции бытия и его фрагментов многообразны. Выбор концепции,  как правило, определяется не только объективными критериями, но и субъективными пристрастиями, партийностью .

- Хозяйство в качестве объекта философского исследования яв­ляется социальной конкретикой. Для осуществления стыка всеоб­щих философских принципов и законов хозяйства необходимо исполь­зовать промежуточные знания социально-Философских и социологи­ческих законов.

- Малоисследованность и отсутствие литературы не только по фи­лософии хозяйства, но и по хозяйственной проблематике в целом, за исключением политэкономической и экономической стороны хо­зяйства.

- Экономическая сторона хозяйства концептуально представлена крайне плюралистично и требует от исследователя принципиально­го выбора.

    Названные трудности философского исследования хозяйства могут быть преодолены выбором научной и концептуально адекват­ной философии. Научной мы называем философию, которая во всех обоих принципах не противоречит научной картине мира (современ­ной научной парадигме), Концептуально адекватная философия - это философия, принципы и законы которой естественно соответствуют некоторой определенной концепции хозяйства.

6. Литература

1.     Философия хозяйства: учебное пособие.  Фокин Е.Н.

2.      Тайна хозяйства.  Ю.М. Осипов

3.     Что такое философия хозяйства.  И.М. Теняков

4.     О философии хозяйства.  Д.И. Гамзатова