«Сказки» М.Е.Салтыкова-Щедрина как сатирический жанр литературы.

    “Сказки” принадлежат к числу лучших произведений Щедрина. Как и все его творчество, они проникнуты современностью, посвящены основным вопросам русской жизни. Но в них с особой силой проявились глубина щедринской сатиры, гражданское мужество, гуманизм писателя. Большая часть сказок создана в “страшную эпоху” (так он сам назвал 80-е годы                 XIX столетия). Царское правительство после жестокого убийства  Александра II особое внимание уделяло борьбе с “крамольной” мыслью. Исключительно трудным было положение Салтыкова-Щедрина. “В настоящее время нет писателей, более ненавидимого, нежели я”, - писал он в одном из своих писем. Именно в этот период Щедрин находит весьма действенный способ борьбы: он создает политическую сказку-сатиру.

        В 80-е годы сказочный жанр был широко распространен в русской литературе. В это время появляются народные рассказы Л.Н.Толстого, сказки-аллегории В.М.Гаршина, легенды В.Г.Короленко. Создавая свои произведения, писатели по-разному используют возможности, заложенные в сказочной манере повествования. Общим остается одно: в исторической обстановке тех лет наиболее целесообразным является обращение именно к жанру сказок. Сказочная манера изложения позволяла, затрагивая острые социально- политические вопросы, обойти препоны цензуры. Форма сказки с ее мудрой простотой оказалась наиболее удобным средством общения с народом. Пожалуй, это была главная причина, обусловившая распространение сказочного жанра в литературе. И “Сказки” Салтыкова-Щедрина стали по праву вершиной русской сатиры.

    По содержанию сказки собрали в единый фокус все мысли, наблюдения сатирика над жизнью страны. Три из них- “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил”,  “Пропавшая совесть” и “Дикий помещик” – были написаны в конце 60-х годов, остальные- в 80-е годы.

    Слово “сказка” может сначала обмануть читателя. И хоть в “сказках” Салтыкова действительно много традиционных сюжетов, образов, заимствованных из русского фольклора, но они представляют собой “совершенно особый, самостоятельно созданный на фольклорной основе сатирический жанр в его творчестве”.[2] Сказки Салтыкова-Щедрина основаны на современном писателю материале. Поднимая политические, философско-исторические и моральные проблемы своего времени, эти маленькие произведения помогли читателю осмыслить социальные и моральные основы человеческой жизни.

    Тематически сказки можно разделить на три группы: 1) сатиры, направленные против политики российского самодержавия и правящих классов; 2) сатиры, изображающие жизнь народа в России; 3) сатиры, обличающие психологию обывательски настроенной интеллигенции и ее поведение.

    Смелым разоблачением самодержавия явилась сказка “Медведь на воеводстве”, напечатанная лишь после революции 1905 года. Сказка “Орел-меценат”, критикующая деятельность власти на ниве просвещения, тоже появилась в печати после 1905 года. Вывод сказки- “орлы для просвещения вредны”; но не менее вредны “беспринципные, холопствующие перед властью во имя своих карьеристских целей и материальных выгод деятели культуры, представленные в образах соловья, снегиря и дятла”.[3]

    Помимо критики всего отрицательного в России, Щедрин исследует социальные основы, поддерживающие этот строй. Сказка “Дикий помещик”, издеваясь над главной опорой самодержавия - дворянами- помещиками,- не избегает “больного” вопроса о неразвитости народных масс.

    Тема бедствий народных звучит и в “Диком помещике”, и в “Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил”, и в сказке-притче “Кисель”. Но с особым трагизмом поднимается она Щедриным в “Коняге”. «В сказке “Коняга”, - писал критик Е.Гаршин,- с живостью и эпической силой былины о Микуле Селяниновиче воплощен в конкретный образ настоящий народный труд, коло которого похаживают со своими суждениями и славянофилы, и западники, и народники, и мироеды, которым всем вместе сатирик бросил в лицо самый едкий сарказм, представив их речи в обиднейшей пародии и заставив их в конце сказки вопить на Конягу: “Но, каторжный, но…”»

    Важной для Салтыкова-Щедрина была и сказка “Карась-идеалист”, основная тема которой “непримиримость социальных противоречий и неудачные попытки устранить их”.[4] Карась честный, самоотверженный поборник идей социального равенства. Его идеалы разделяет и сам Щедрин. Однако вера карася в “бескровное преуспевание”, его надежда на пробуждение совести в щуке - наивны. Возможно ли достичь социальной гармонии путем только морального перевоспитания хищников? До конца жизни Салтыков возлагал надежды на “убежденное слово”, отвергая революционное насилие, искал выхода из этого “драматического противоречия”, но так и не нашел.

    “Крамольность” щедринских сказок была очевидна. Насколько они были оригинальны по форме, насколько искусно Щедрин пользовался в них “сказочной манерой” повествования, настолько они были сильны в своем сатирическом изобличении.

    Салтыков-Щедрин, используя типично фольклорные выражения, наполняет свою сказку идейно-политическим смыслом. Предмет его сатирического  осмеяния не только глупые, беспомощные и жадные генералы, но и безропотно повинующийся им мужик. Ведь народу, убежден был Салтыков-Щедрин, более всего нужно было ясное сознание собственной обездоленности. Только тогда обретет он силу, и претворится в жизнь его вековая мечта о справедливости.

    Царская цензура с жестоким постоянством преследовала Салтыкова-Щедрина. “Чего со мной не делали!- писал он, - и вырезывали, и урезывали, и перетолковывали, и целиком запрещали, и всенародно объявляли, что я- вредный, вредный, вредный”. В борьбе с цензурой  Салтыков-Щедрин обращался к эзоповой речи. Эзопова речь- это целая система обманных приемов, призванных выразить художественно-публицистическую мысль не прямо, а иносказательно. Эзопова речь- это победа художника над внешним гнетом, остроумной мост к читателю, не подсудный враждебной литературе, юридическим законоположениям и требующий от самого читателя особых, сверх обычного, усилий.

    Нужно было сатирику намекнуть на чье-то пристрастие к шпионству и доносам, употреблял он иронические выражения, вроде “сердцевед”, “командированный чин”, “собиратель статистики”. Дикий произвол начальства именовал “цивилизацией”, а пощечины, которые доставались мужику от полицейских,- “аплодисментами”. Достаточно было одного междометия “фюить!”, чтобы читателю стало ясно, что речь идет об аресте и ссылке неугодного властям человека. Ссылка имела и другие иносказательные обозначения: упечь “в края, куда Макар телят не гонял”, послать на предмет “акклиматизации”. С одним из устойчивых щедринских эзоповских определений ссылки в провинциальную российскую глухомань мы встречаемся и в сказке “Дикий помещик”: “Чем это пахнет? уж не пахнет ли водворением каким? например, Чебоксарами? или, быть может, Варнавиным?”

    Важно помнить, что эзопова речь- это не только отдельные слова и словосочетания, имеющие иносказательный смысл. Сама условная сказочная форма у Салтыкова-Щедрина носит эзоповский характер, позволяя высказать далеко не сказочные, горькие истины, открывать читателям глаза на сложные вопросы общественно-политической жизни. В этом сатирику помогает умелое использование причудливого соединения фантастического и реального в сказке с гротескными формами изображения действительности.

    За типично сказочным началом следует вдруг неожиданное уточнение, содержащее конкретно-исторический намек: “И был тот помещик глупый, читал газету “Весть” и тело имел мягкое, белое и рассыпчатое”. Помещичья глупость, выливающаяся в чтение крайне реакционной, крепостнической газеты “Весть”, помещичья дебелость- такое внезапное и вроде бы алогичное сближение внешне не соединимого вызывает обычно комический эффект. Затем в комическом же и бытовом, драматическом ключе передана история реальных отношений помещиков и крестьян после отмены крепостного права. Глупый помещик полон страха, что мужики у него все добро “приедят”. “Освобожденные? крестьяне? куда ни глянут - все нельзя, да не позволено, да не ваше!” Не стало житья мужику. Вконец отчаявшиеся крестьяне взмолились: “Господи! Легче нам пропасть и с детьми с малыми, нежели всю жизнь так маяться!” Следующая фраза очень важна в общем композиционном строе сказки: исполнилось желание мужиков, “услышал милостивый Бог слезную молитву сиротскую, и не стало мужика на всем пространстве владений глупого помещика”. С этих строк читатели и слушатели становятся живыми свидетелями фантастического сказочного “эксперимента”, который предложен сатириком: что же могло бы остаться с помещиком, если лишить его крестьян, оставить наедине с самим собой, на полном, так сказать самообеспечении.

    Далее читатель становится свидетелем комических сцен, в которых “исследуются” все происходящие с глупым помещиком превращения: эпизоды с актером Садовским, с четырьмя генералами, с капитан-исправником. Каждый из этих отрывков представляет собой как бы завершенный анекдотический сюжет, весь комизм которого раскрывается в общем контексте сказки. Постепенно, от раза к разу, обнаруживаются все новые “готовности” помещика, которые в полной мере и силе проявляются в заключительной части (полное одичание, превращение в “человеко-медведя”).

    Вспомним, какой теоретико-литературный смысл вкладывается в понятие “гротеск” (гротеск как одна из наиболее зримых, очевидных, ярко-экспрессивных условных форм в искусстве- дерзкое, разительное преувеличение, характеризующееся совмещением реального и фантастического начал, “доводящее жизненную нелепость до комедийного абсурда”). Все это мы имеем возможность наблюдать в сказке Салтыкова-Щедрина.

    Обращаем внимание на необыкновенное сочетание типично сказочных оборотов с приметами реальной российской жизни (упоминаются либералы, губернское начальство, исправник), помним про невероятно быстрое, внезапное исчезновение, а затем, в конце сказки, столь же мгновенное появление мужиков, замечаем и фантастические перемены, случившиеся с щедринским героем (“Сморкаться уж он давно перестал, ходил же все больше на четвереньках и даже удивлялся, как он прежде не замечал, что такой способ прогулки есть самый приличный и самый удобный. Утратил даже способность произносить членораздельные звуки и усвоил себе какой-то особенный победный клич, среднее между свистом, шипеньем и рявканьем”).

    Гротеск становится основным стилеобразующим принципом сказки “Дикий помещик”. С какой же целью писатель-сатирик обращается к гротескному рисунку? Каково идейно-художественное назначение гротеска в щедринском произведении?

    “Гротескный”, сказочно-сатирический намек очевиден: мужиком живет Россия, его трудом и заботами. Подневольный мужичий труд сохраняет помещичью дебелость.

    Сохраняя дух и стиль народной сказки, сатирик говорит о реальных событиях современной ему жизни. А за злободневным материалом обнажаются явления, типичные не только для России, но и для любого государства, основанного на угнетении тружеников. Жизнь за счет народного труда превратила “дикого помещика” в паразита. Весь смысл его существования – “понежить свое тело  белое, рыхлое, рассыпчатое”. Но паразит, живущий за счет “своих Сенек”, презирает их, ненавидит, боится, не может выносить “холопьего духу”. При этом он считает себя столпом Русского государства, его опорой, его истинным представителем. Он российский дворянин, князь Урус-Кучум-Кильдибаев! Князь не переносит холопьего запаха и радуется, когда благодаря его усилиям “не стало мужика” в его владениях. Но с исчезновением мужика наступают голод и всяческие лишения, а затем и полное одичание.

    Одичание помещика свидетельствует о том, что народ – созидатель и материальных, и духовных ценностей. Без него не только мясо и масло исчезают на базаре, но и наступает упадок  культуры. Истинная опора государства именно он, русский мужик. Он кормилец и поилец.

    Сатирик Щедрин надеялся в гротесковой форме изображения действительности донести до читателя эту главную мысль, но, похоже, что эта неоспоримая истина до сих пор не понята. Народ – трудяга, народ – “коняга” по-прежнему живет плохо.

    Соединение гротесковой формы и сказочной фантастики позволяют сатирику высказать свое мнение – протест против определенных порядков реальной жизни. Вот почему “Сказки” отличаются мощным политическим звучанием, он выступает в них как демократ, как писатель, зовущий к коренной переделке русской действительности. Он проводит в своих сказках мысль о необходимости и неизбежности борьбы угнетенных с угнетателями. Он открыто обличает “власть имущих”, используя резкий социальный контраст. Отсутствие в сказках Щедрина счастливой концовки говорит о том, что борьба эта долгая, сложная.

    Еще ярче гротесковая форма отображения действительности в сочетании со сказочной фантастикой проявляется в сказке “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил” Салтыков-Щедрин словно бы говорит, обращаясь к читателю, как странно и дико устроена наша жизнь. Пусть будет человек трижды глуп и невежествен, но уже потому, что достиг он богатства и чинов, служит в департаменте или регистратуре, он становится полновластным и грозным хозяином, распоряжается судьбами других людей, которых он и за людей – то не почитает. Он презирает тех, кто на него, тунеядца, в поте лица трудится, кто кормит и поит его, чей труд умножает его богатство. Но это еще не все. Страшно то, что трудолюбивый, умный и сильный народ покорно сносит гнет, поношения, издевательства. Салтыков-Щедрин был убежден, что первоочередная задача литературы – будить дремлющее сознание народа.

    В сказке “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил” Салтыков-Щедрин “по щучьему велению, по моему хотению” переносит генералов на необитаемый остров, чтобы с особой наглядностью показать их никчемность, паразитизм, полную зависимость от тех, кого они эксплуатируют. Очутившись на необитаемом острове, в ночных рубашках и с орденами на шее, генералы впервые в жизни убеждаются, что “булки не в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают”, что “человеческая пища в первоначальном виде летает, плавает и на деревьях растет”. 

    Участь заброшенных на остров генералов была бы печальной, если бы они вовремя не вспомнили о том, что где-то поблизости непременно должен быть мужик. Острый запах мякинного хлеба и кислой овчины помог им отыскать мужика. Обрадованные генералы “так и закоченели, вцепившись в него”. 

   С большой симпатией рисует Щедрин этого полного сил, ума и изобретательности мужика, который напоил, накормил генералов, соорудил им ладью и благополучно доставил их в Петербург. И в то же время Щедрин заставляет читателя задуматься над тем, почему же мужик беспрекословно, не жалеючи сил, работает на тунеядцев – генералов? Почему он, переплыв с ними на своей ладье через море-океан, благополучно доставив их на Большую Подъяческую, довольствовался рюмкой водки да пятаком серебра, который выслали ему генералы?

    Щедрин любил народ “не на словах, а в самом деле”. Он понимал причины “тяжелого хода” жизни народа, сознавал, что его положение может измениться только в результате борьбы широких масс против самодержавия. Но он видел и покорность, политическую темноту, “бессознательность” крестьянства. Он стремился пробудить народ от этой покорности,  политической бессознательности – вот главное в “Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил”.

    Многое в жизни простого народа, талантливого, сообразительного, но забитого, а потому бесправного, могла бы изменить русская интеллигенция. Но часто интеллигенция мягкотела; как и современные демократы, которые уходят от трудностей разноликой жизни, опасаясь за свою личную. В сказке “Премудрый пескарь” Салтыков-Щедрин с горькой гротесковой насмешкой рисует образ до смерти перепуганного обывателя, “остолопа, который не ест, не пьет, никого не видит, ни с кем хлеба – соли не водит, а все только распостылую свою жизнь бережет”. В этой сказке ставятся исключительно важные проблемы: в чем смысл жизни и назначение человека? К каким идеалам он должен стремиться, как жить?

    Стоит задуматься над вопросом: почему сатирик прибегает к иносказанию и рисует не человека – обывателя, а рыбу, наделенную обывательскими чертами? Только ли здесь стремление обмануть цензуру? Дело в том, что образ мелкой, жалкой рыбешки, беспомощной и трусливой, как нельзя лучше характеризует дрожащего обывателя. К тому же есть старая поговорка “Молчит как рыба”. Щедрин приписывает рыбе человеческие свойства и вместе с тем показывает, что человеку присущи “рыбьи” черты. Вся биография пескаря сводится к краткой формуле: “Жил – дрожал и умирал – дрожал”.

    Вот почему свою манеру писать Салтыков-Щедрин называет “эзоповой”, то есть иносказательной. Каждая сказка имеет подтекст. В сказках действуют и условные комические персонажи, и образы-символы животных. Героев-людей автор ставит в необычное положение, тем самым “развязывает им руки и язык”.