Введение:

История экономических учений — это неотъемлемое звено в цикле, общеобразовательных дисциплин по направлению «экономика». 

Предметом изучения этой дисциплины является исторический процесс возникновения, развития и смены экономических идей и воззрений, который по мере происходящих изменений в экономи­ке, науке, технике и социальной сфере находит свое отражение в теориях отдельных экономистов, теоретических школах, течениях и направлениях.

История экономических учений является составной частью исто­рии экономической мысли — более широкого понятия, включающего не только теоретические взгляды, но и такие смежные области, как история налогов, денег, финансов, домоводства, форм управления, правовых норм хозяйственной деятельности. Свое начало история экономических учений берет со времен древнего мира, т.е. появления первых государств. С тех пор и до настоящего времени предпринимаются постоянные попытки систематизировать экономические воззрения в экономическую теорию, принимаемую обществом в качестве руководства к действию в осу­ществлении хозяйственной политики.

История экономических учений помогает понять общую направ­ленность эволюции экономической науки, трансформации ее гене­ральных направлений, взаимосвязь с экономической политикой, при­нятием стратегических и оперативных решений. Некоторые экономисты считают излишним обращаться к теориям и взглядам прошлого, ибо эти теории и взгляды “обросли ракушками” и потеряли и свою значимость, а поэтому на знакомство с ними не сле­дует терять времени. Тех, кто придерживается подобного, сугубо негативного мнения, сравнительно немного. Абсолютное большинство специалистов его не разделяют. Почему же экономисту полезно, а подчас просто необходимо зна­комиться с историей возникновения и развития экономической мысли, с теоретическими разработками и концепциями, создававши­мися и имевшими хождение еще 100—200 лет и более тому назад?

   Во-первых, история экономических учений представляет собой как бы ступени познания экономической науки. Знакомство с ней по­могает понять внутреннюю логику, взаимосвязь экономических кате­горий, законов, концепций.

Изучение истории экономической науки позволяет проникнуть в лабораторию экономического мышления. Это своего рода стартовая площадка, вводный курс экономической теории.

Во-вторых, знакомство с различными школами и направлениями в экономической науке дает возможность полнее уяснить взаимосвязь теоретических взглядов и концепций с условиями и причинами их возникновения, потребностями экономической практики, интереса­ми различных социальных групп, стран, народов. Важно уловить пос­ледовательность, понять причины эволюции научных положений идей, уяснить их связи с происходящими изменениями в экономической практике.

В-третьих, обращение к истории экономической мысли способст­вует умению объективно оценивать теории, рекомендации, выводы Важно понять и осмыслить относительность экономических знаний необходимость их постоянного уточнения, углубления, совершенствования.

История экономических учений раскрывает, под влиянием каких условий меняются взгляды на экономическую действительность, как эволюционирует трактовка базовых категорий, совершенствуются ме­тоды экономических исследований.

Изучая эволюцию экономических концепций, мы стремимся уяс­нить, как разворачивается процесс формирования и обогащения наших знаний об экономике, как и почему многие идеи прошлого и сегодня сохраняют свою актуальность, каким образом они влияют на наши современные представления.

Становления экономических воззрений:

Экономические учения древнего мира

С появлением первых государственных образований и зарождением различных форм участия государства в хозяйственной жизни, т.е. со времен древних цивилизаций, перед обществом возникло множество насущных проблем, актуальность и важность которых сохраняется до сих пор и едва ли когда будет утрачена. В их числе

наиболее значимой была и, очевидно, будет всегда проблема толкования идеальной модели социально-экономического устройства общества на основе логически выверенной систематизации экономических идей и концепций в экономической теории, принимаемой в результате всеобщего одобрения в качестве руководства к действию при осуществление хозяйственной политики.

Как же эта проблема решалась в древнем мире? Какими аргументами на протяжении с IV тысячелетия до нашей эры и до первых столетий I тысячелетия нашего времяисчисления в странах Древнего Востока и античного рабства поддерживалась система рабовладения и приоритета натурально-хозяйственных отношений перед товарно-денежными?

Коротко ответы на эти вопросы могут быть сведены к следующему:

1. Выразители экономической мысли древнего мира — крупные мыслители (философы) и отдельные правители рабовладель­ческих государств - стремились идеализировать и сохранить навсегда рабовладение и натуральное хозяйство как главные условия открытого разумом и охраняемого гражданскими за­конами непреходящего «естественного порядка»;

2. Доказательства идеологов древнего мира базировались пре­имущественно на категориях морали, этики, нравственнос­ти и были направлены против крупных торгово-ростовщических операций, т.е. против свободного функционирования денежного и торгового капитала, в которых усматривали искусственную сущность, нарушающую принцип эквивалентности и пропорциональности процесса обмена товаров на рынке по их стоимости.

  Однако для более обстоятельной и полной характеристики эволюции экономической мысли древнего мира необходимо обособленное рассмотрение особенностей хозяйственной жизни восточного и классического (античного) рабства и основных идей и воззрений в дошедших до нас памятниках экономического мышления цивилизаций Древнего Востока и античных государств.

Экономическая мысль цивилизаций Древнего Востока

Главная особенность восточного рабства заключается, как известно, в масштабных хозяйственных функциях государства, обусловленных отчасти и объективными предпосылками. Так, создание ирригационной системы и контроль над ней требовали безусловного участия государственных органов в этой деятельности, в том числе в части правовых мер. Однако чрезмерная государственная опека (регулирование) натурального по сути хозяйства посредством регламентации сферы ссудных операций, торговли и долговой кабалы и ведущая роль в национальной экономике собственности государства стали теми критериями, в соответствии с которыми хозяйство восточных цивилизаций нередко называют азиатским способом производства.

Остановимся на наиболее популярных источниках — памятниках экономической мысли цивилизаций Древнего Востока.

Древний Египет. На примере этой страны человечество распола­гает двумя самыми ранними памятниками экономической мысли за всю историю самоорганизации в рамках государственных обра­зований. Один из них датируется XXII в. д. н.э., и им является некое послание, получившее название «Поучение гераклеопольского царя своему сыну». В этом «Поучении» приводятся «правила» государственного управления и руководства хозяйством, овладе­ние которыми для правителя также важно, как и всякая другая сфера искусства. Другой памятник датирован началом XVIII в. до н.э. и называется «Речение Ипусера», а главная его идея - недопущение бесконтрольного роста ссудных операций и долгового раб­ства во избежание обогащения «простолюдинов» и начала в стране гражданской войны.

     Вавилония. Это древневосточное государство Месопотамии, расположенное в междуречье Тигра и Евфрата, оставило потом­кам творение своего царя Хаммурапи (1792—1750 гг. до н.э.), час­то именуемое кодексом законов, который действовал в этой стра­не в XVIII в. до н.э. В соответствии с ним во избежание разрушения натурально-хозяйственных отношений и угрозы суверенитету стра­ны из-за ослабления государственных структур и армии от сокра­тившихся поступлений налогов в казну вводились чрезвычайно жесткие правовые нормы. Их нарушение влекло за собой самую суровую экономическую (административную) и уголовную ответ­ственность вплоть до смертной казни. Вот некоторые примеры законодательных установок в кодексе Хаммурапи:

• посягнувший на чужую (частную) собственность, в том числе на раба, карается обращением в рабство либо смертной казнью;

• за несвоевременную уплату долгов ни царские воины, ни другие граждане-вавилоняне более не лишаются своих зе­мельных наделов;

• срок долгового рабства кого бы то ни было (жены, сына, дочери либо отца семейства) не должен превышать трех лет, а сам долг отменяется по отбытии срока наказания;

• предел денежной ссуды не может превышать 20%, натуральной — 33% от ее первоначальной суммы.

Древний Китай. Своеобразие древнекитайской экономической мысли ассоциируется, как правило, с именем Конфуция (Кун Фу-цзы (551—479 гг. до н.э.)) и его сборником «Лунь-юй» («Беседы и суждения»), а также с идеями популярного в IV—III вв. до н.э. коллективного трактата «Гуань-цзы». Сторонник регламентированных патриархальных отношений и защиты государством экономического благополучия родовой знати и всех «вышестоящих», Конфуций настаивал на мысли, что только образованный правитель, являясь «отцом народа» и гарантом «правильного действия», способен реально повлиять на равномерное распределение создаваемою обществом богатства. Этот философ, хотя и признавал божественное и природное начало деления лю­дей по сословиям, тем не менее считал долгом каждого человека стремиться к моральному совершенству, постижению естественных правил уважения старших, сыновней почтительности и дружбе с братьями. По его мнению, тогда «у народа будет достаток», когда хозяйствование будет умелым, а труд, приумножающий богатство народа и государя, станет одинаково выгодным как в условиях «ве­ликой общности» (коллективной собственности крестьянской об­щины), так и частного владения потомственной аристократии и непотомственных рабовладельцев.

     Авторы «Гуань-цзы», подобно Конфуцию, в качестве главной выдвигали задачу «сделать государство богатым и народ довольным» (посредством равномерного распределения богатства без «обогаще­ния» торговцев и ростовщиков) и также, как он, ратовали за незыб­лемость сословного деления общества (полагая, что без Богом из­бранных «знатных» и высших сословий страна не имела бы доходов и что не может быть, чтобы «все были знатны», так как «некому было бы трудиться»). В числе мер по стабилизации натурально-хозяйственных отношений наиболее важными они считали регулирование государством цен на хлеб (дабы «в селениях царило спокойствие»), создание государственных запасов хлеба, введение льготных кредитов земледельцам, замену прямых налогов на железе и соль косвен­ными (перекладывая эти налоги на производимые с их использова­нием товары) и др. Небезынтересно отметить и то обстоятельство, что основными составляющими понятия богатства в трактате названы наряду с золотом и жемчугом и иные материальные блага, товарная сущность которых на рынке не подлежит сомнению. При этом роль золота как товара и меры исчисления ресурсов государства «объяснялась» прежде всего, его природным предназначением высту­пать в качестве денег и способствовать такому обмену, в результате которого «выгоды у одних» бывают «больше, чем у других».

Древняя Индия. Наиболее ярким свидетельствам древнеиндий­ской экономическое мысли на протяжении IV—1П вв. до н.э. явля­ется трактат под названием «Артхашастра», означающий в перево­де учение («артха») о доходах («шастра»). Его автором явился некий Каутилья (советник царя Чандрагупты I в конце V в. до н.э.), воз­вещавший своему народу положения о трудовой происхождении богатства и необходимости регулирования процессов распределе­ния торговой прибыли между купцами и государством. Именно госу­дарство, на его взгляд, обеспечивает охрану ирригационных соору­жений, льготное землепользование, освоение источников руды,

строительство дорог, развитие промыслов, борьбу со спекулирующими торговцами и т.д. Согласно трактату, «накопление богатства» естественным образом предполагает деление общества на рабов и свободных гражданриев, для которых «не должно быть рабства», и каждый, кто не возвращает причитающиеся за пользование землей долги, обязан за это разделить участь низшего сословия на вре­мя либо навсегда. Выступая за регулируемый государством хозяйственный механизм, Каутилья выдвинул сугубо эмпиричес­кий вариант дифференциации в цене товара издержек производи­телей и купцов; им предлагались заранее устанавливаемые норма­тивы в размере 5 и 10% соответственно от цены товара местного и иностранного происхождения.

Экономическая мысль Древней Греции. Рабство, которое имело место в Древней Греции и Древнем Риме в I тысячелетии до н.э. называют классическим или античным. Причем лучшими достижениями экономической мысли античного рабства в период конца V—IV вв. до н.э. явились труды древнегреческих философов Ксенофонта, Платона и Аристотеля. Поэтому далее речь пойдет о видении «достоинств» натурального хозяйства и «естественном» характере рабовладения только на примере названных авторов.

Ксенофонт (430—354 гг. до н.э.). Отдавал предпочтение натуральному хозяйству на земле, ибо оно делает человека здоровым, сытым и справедливым (земля больше одаряет того, кто лучше работает).

Одобрял штрафы за накопление в личном пользовании золота и серебра и поддерживал введение железных денег, которые делают  богатство «неудобным». К ремесленному труду относился снисходительно и признавал, что ремесленник может достичь большого умения за специализации (разделения труда).

Абстрактными проблемами полезности и стоимости Ксенофонт не интересовался. Сохранилась его сентенция о том, что «друзья полезнее и ценнее волов».

       Экономические воззрения этого философа нашли свое выражение в его трактате «Домострой», в котором приводятся следующие положения:

• разделение труда на умственный и физический, а лю­дей — на свободных и рабов имеет естественное (природ­ное) происхождение;

• природному предначертанию отвечает преимущественное развитие земледелия по сравнению с ремеслом и торговлей;

• производительно может выполняться «наиболее простая ра­бота»;

• степень разделения труда обусловлена, как правило, разме­рами рынка сбыта;

• всякому товару присущи полезные свойства (потребитель­ная стоимость) и способность обмениваться на другой то­вар (меновая стоимость);

      • деньги изобретены людьми для того, чтобы с их помощью осуществлялось товарное обращение и накопление богат­ства, но не ростовщическое обогащение.

Платон (428—347 гг. до н.э.). Был величайшим философом древности. Экономические проблемы интересовали его лишь в небольшой степени. Однако некоторые его взгляды на экономические и социальные процессы представляют значительный интерес. Так, возникновение государства он связывал с удовлетворением повседневных интересов людей и с обменом. «Государство возникает из нужд человека: никто не может сам удовлетворят всех своих нужд... Мы берем себе одного помощника для одной цели, другого для другой, и когда все эти сотоварищи и помощники собраны в одном место всю группу обитателей можно назвать государством. Они обмениваются друг с другом с той мыслью, что этот обмен будет им ко благу». Платон, предвосхитивший ряд элементов возникшей впоследствии так называемой коммуни­стической модели социально-экономического устройства, отстаивал, прежде всего, натурально-хозяйственные отношения рабовла­дельческого общества, что нашло отражение в характеристике двух проектов идеального государства соответственно в его произведениях «Государство» и «Законы». В первом сочинении речь идет об особо важной, с точки зрения Платона, роли, которую совместно призваны выполнять аристокра­тическое сословие (философы) и сословие воинов (армия) в обес­печении общественных интересов. Эти сословия, олицетворяя аппа­рат управления идеального государства, не должны, по мысли уче­ного, обладать собственностью и обременять себя хозяйством, так как их материальное обеспечение (по уравнительному принципу) должно стать общественным. Остальная часть общества отнесена в проекте к обладающему и распоряжающемуся собственностью третьему сословию, названному Платоном чернью (земледельцы, ремесленники, купцы), и к рабам, приравненным к собственности свободных граждан.

Во втором произведении философ выдвигает обновленную мо­дель идеального государства, развивая и конкретизируя свою аргумен­тацию в части осуждения ростовщичества, обоснования ведущей роли в хозяйстве земледелия по сравнению с ремеслом и торговлей. Ос­новное внимание при этом вновь уделено аппарату управления об­ществом, т.е. «гражданам» высших сословий, которые, в частности, будут наделены правом владения и пользования (неполное право собственности) предоставляемым им по жребию государством до­мом и земельным наделом. Кроме того, проектом оговаривается воз­можность последующей передачи земли по наследству на тех же ус­ловиях одному из детей и требование, чтобы ценность общего иму­щества граждан не разнилась более чем в 4 раза.

В качестве примера экономических рассуждений Платона рассмотрим следующий диалог.

— существуют, по-видимому, две причины упадка ремесел

— Какие?

— Богатство, как я сказал, и бедность.

— Как действуют эти причины?

— Когда горшечник разбогател, разве он будет работать так старательно, как раньше?

— Конечно, нет.

— Разве он не станет относиться к делу ленивее и беднее?

— Разумеется.

— И разве результатом не будут худшие горшки?

— Да, он станет худшим горшечником.

— Но, с другой стороны, если у него нет денег, и он не сможет покупать себе нужные инструменты, то он и сам не сможет работать так хорошо и своих сыновей или подмастерьев не сможет научить работать так хорошо. По-видимому, это одно из первых упоминаний о пользе конкуренции и о необходимости иметь первоначальный капитал для того, чтобы начать собственное дело.

Платон стремился доказать, что большое богатство счастье не совместимы. Богатый человек не может быть вполне хорошим  человеком как, по крайней мере, часть его богатства приобретается и расходуется несправедливо.

Аристотель (384—322 гг. до н.э.). Человека он считал общественным животным, которое может жить только в обществе и в государстве. Государство, по его мнению, важнее семьи и отдельной личности, подобно тому, как целое важнее части. Созданию государства способствует обмен между отдельными людьми.

Проект идеального государ­ства этого философа изложен в его трудах «Никомахова этика», «Политика» и др. В них он, подобно Ксенофонту и Платону, на­стаивает на обусловленности деления общества на свободных и рабов и их труда на умственный и физический исключительно «законами природы» и указывает на более важную роль в хозяй­стве земледелия, а не ремесла или торговле. Но свою привержен­ность принципам натурального хозяйства ученый особенно ярко продемонстрировал в выдвинутой им оригинальной концепции об экономике и хрематистике.

     Эта концепция носит как бы классификационный характер. Об этом свидетельствует то, что все виды хозяйства и деятельности людей, от земледелия и скотоводства до ремесленного производ­ства и торговли, он относит к одной из двух сфер — естественной (экономика) и неестественной (хрематистика). Первая из них представлена земледелием, ремеслом и мелкой торговлей и должна поддерживаться государством, так как ее звенья способствуют Удовлетворению насущных жизненных потребностей населения. Вторая же держится на бесчестных крупных торговых, посредни­ческих и ростовщических операциях, проводимых ради достижения беспредельной и корыстной цели, суть которой — искусство наживать состояние, т.е. все большее «обладание деньгами».

В рамках своей концепции Аристотель, идеализируя рабовла­дельческое государственное устройство, как бы искусственно «уп­рощает» важнейшие элементы хозяйственной жизни. С позиций этой же концепции он тенденциозно анализирует этапы эволюции форм торговли и денежного обращения. В частности, такие ранние формы торговли, как прямой товарообмен и обмен посредством денег, относятся им к сфере экономики, а движение торгового капитала, т.е. когда то­варообмен осуществляется с приращением первоначально аванси­рованных на эти цели денег, — к сфере хрематистики. Аналогично трактует философ и формы денежного обращения, относя функ­ции денег по отображению меры стоимости и средства обращения к сфере экономики, а их применение как средство накопления прибыли, т.е. в качестве ростовщического капитала, - к сфере хрематистики.

В отличие от Платона, Аристотель был безусловным сторонником частной собственности. «Жить вместе и иметь вещи сообща всегда затруднительно, но особенно затруднительно иметь общее имущество, примером тому могут служить люди, отправляющиеся путешествовать вместе: обыкновенно они ссорятся из-за каждой вещи. ...Когда у каждого человека есть свои явно ограниченные интересы, люди не жалуются друг

на друга и достигают лучших результатов в работе, потому что каждый делает свое собственное дело. Любовь к себе есть чувство, не напрасно вложенное в нас природой, хотя эгоизм справедливо осуждается. Эгоизм это не обыкновенная любовь к себе, а любовь к себе, перешедшая меру, подобно любви скупца к деньгам. Оказать услугу гостю или друзьям тоже есть величайшее удовольствие, но это возможно только тогда, когда человека есть частное имущество. Чрезмерное уравнение всех государством уничтожает эту возможность».

В теории Аристотеля проводится различие между экономикой или производством для удовлетворения естественных потребностей, и хрематистикой, или производством и обменом для обогащения. Первая им одобряется, а вторая порицается. Аристотель различает потребительную стоимость (пользу) и меновую стоимость. Например, обувью можно пользоваться, чтобы ее носить, или же для обмена. Обмен справедлив, если каждый получает как раз столько, сколько он дает другому.

Предвосхищая последующие споры между экономистами, Аристотель считает, что обмен уравнивает потребности, а не издержки. Если в продуктах труда кожевника люди нуждаются больше, чем в продуктах земледельца, то за обувь должно быть дано больше зерна, чем если бы дело обстояло наоборот.

Средством, дающим возможность сравнивать различные потребности, являются деньги. При этом свою роль как меры ценности деньги выполняют только потому, что люди условились принимать их в уплату за товар.

Деньги соизмеряют, и различные товары и потому являются так же средством обмена. Поэтому их нельзя ссужать. Монета не может рождать монету, и всякий процент по ссудам несправедлив.

   Важное значение имела теория золотой середины Аристотеля, согласно которой всякая добродетель есть среднее между противоположными пороками. В частности, хотя скупость порицаема, но бережливость (как среднее между мотовством и скупостью) является добродетелью.

      Таким образом, по рассматриваемой концепции Аристотеля все, что могло бы подорвать основы натурально-хозяйственных отношений (а это, прежде всего обусловленное разделением труда движе­ние торгового и денежного капитала), относится к «издержкам» хрематистики. А последние, на его взгляд, обусловлены непониманием того, что «в действительности вещи столь различные не могут стать соизмеримыми», ибо возникшие в результате соглашения меж­ду людьми деньги, по мысли философа, представляют собой не более чем «удобный в обиходе» товар и «в нашей власти», чтобы они (деньги) стали «неупотребительными». Поэтому он решитель­но осуждает использование денег не по истинному назначению, т.е. с целью обеспечения удобств в обиходе «ради меновой торгов­ли», и откровенно признается в том, что ростовщичество у него «с полным основанием вызывает ненависть».

      Раннее христианство (I — II вв. н. э.) не создало специальной экономической теории, но оно в явной форме осуждало воровство и богатство: «Скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богатый в царство небесное» (Евг. от Матфея, 19:24). «Если хочешь быть совершенным, пойди продай имение твое и раздай нищим» (Евг. от Матфея, 19:21). «Давай взаймы, ничего не ожидая взамен» (Евг. от Луки, VI, 35).

       Главный тезис, имеющий отчетливое экономическое (но не только) содержание, такой: «Каждый получит награду по своему труду» (Первое послание Павла к Коринфянам, 3:8). Позже его использовали социалисты.

Экономические учения средневековья

Современные представления об особенностях экономической мысли средневековья (феодального общества) так же, как и времен древнего мира, базируются в основном на материалах дошедших до нас литературных источников. Но существенной особенностью иде­ологии рассматриваемого периода, в том числе в области хозяй­ственной жизни, является ее сугубо богословский характер. Подан­ной при «мне средневековым экономическим доктринам присущи многообразные хитросплетения схоластических и софистических суж­дений, причудливые нормы религиозно-этического и авторитарного свойства, с помощью которых предполагалось не допустить гряду­щего утверждения рыночных экономических отношений и демократических принципов общественного устройства. Средневековый тип натурально-хозяйственных отношений, или феодализм, зародился, как известно, в III—VIII вв., в ряде госу­дарств Востока и V—XI вв. - в странах Европы. И с самою начала вся полнота политической власти и экономического могущества была в них достоянием светских и церковных феодалов, которые как явно, так и неявно осуждали тенденции расширения масшта­бов товарности экономики и ростовщичества.

В экономической литературе в числе наиболее значимых пред­ставителей средневековой экономической мысли на Востоке, как правило, упоминается видный идеолог арабских государств Ибн-Хальдун, а в Европе - лидер так называемой поздней школы канонизма Фома Аквинский. Об их творческом наследии и последует далее речь.

       Ибн-Хальдун (1332-1406). Его жизнь и творчество связаны с арабскими странами на севере Африки, где в духе, как принято говорить, азиатского способа производства государство традиционно сохраняло за собой право владения и распоряжения значительными земельными угодьями, сбора для нужд казны обременительных налогов с доходов населения. Причем с тех пор, как в начале VII в. на землю снизошли «откровения Бога» и услышавший их мекканский купец Мухаммед — первый проповедник Корана возвестил мусульманский мир о новой (исламской) религиозной идеологии, ослабить «всесилие» антирыночных постулатов, каза­лось, ничто более не смогло бы.

Веру в незыблемость сословной дифференциации общества, т.е. в то, что «Аллах дал преимущество одним людям перед другими», а также в богоугодность бартерной, но существу торговли, на всех этапах эволюции общества от «примитивности» к «цивилизации» попытался укрепить в душах всех правоверных и Ибн-Хальдун, выдвинув с этой целью концепцию некой «социальной физики». Вмес­те с тем последняя не лишена отдельных поучительных идеи и историко-экономических обобщений, таких, например, как необ­ходимость возвышенного отношения к труду, порицание скупос­ти, жадности и расточительства, понимание объективного харак­тера прогрессивных структурных изменений в сферах экономики, благодаря которым к давним хозяйственным заботам людей в зем­леделии и скотоводстве прибавились сравнительно новые занятия и ремесленном производстве и торговле.

      Переход к цивилизации и соответственно избыточному произ­водству материальных благ позволит, но мнению Ибн-Хальдуна, многократно приумножить национальное богатство, и со временем каждый человек сможет обрести больший достаток вплоть до пред­метов роскоши, но при этом никогда не наступит всеобщее соци­альное и имущественное равенство и не исчезнет деление обще­ства на «слои» (сословия) по имущественному признаку и принци­пу «предводительства».

Развивая тезис о проблеме достатка и недостатка в обществе материальных благ, мыслитель указывает на ее обусловленность, прежде всего размерами городов, точнее, степенью их заселеннос­ти и делает следующие выводы:

• с ростом города растет достаток в «необходимом» и «ли­шенном необходимости», приводя к снижению цен на пер­вое и росту цен на второе и свидетельствуя одновременно о процветании города;

• малочисленность населения города является причиной де­фицита и дороговизны всех необходимых его населению ма­териальных благ;

      • расцвет города (как и общества в целом) реален в условиях снижающихся размеров налогов, включая пошлины и по­боры правителей на городских рынках.

     Наконец, деньги Ибн-Хальдун считает важнейшим элемент хозяйственной жизни, настаивая на том, чтобы их роль выполняли полноценные монеты из созданных богом двух металлов — золота и серебра. По его мысли, деньги отображают количественное содержание человеческого труда «во всем приобретаемом», ценность «вся­кого движимого имущества», и в них «основа приобретения, на­копления и сокровища». Он совершенно нетенденциозен при ха­рактеристике «стоимости труда», т.е. заработной платы, утверждая, что ее размер зависит, во-первых, «от количества труда человека», во-вторых, «его места среди других трудов» и, в-третьих, от «потребности людей в нем».

Фома Аквинский (Аквинат) (1225—1274). Этот итальянский мо­нах доминиканского происхождения считается наиболее автори­тетной фигурой упоминавшейся выше школы канонистов на по­зднем этапе ее развития. Его воззрения в области социально-эконо­мического устройства общества существенно разнятся с положе­ниями основателя канонизма, или, как еще говорят, ранней шко­лы канонистов, Августина Блаженного. При этом на пер­вый взгляд Аквинат, подобно Августину, опирается на те же прин­ципы религиозно-этического свойства, на основе которых школа на протяжении ряда столетий трактовала «правила» хозяйственной жизни, установления «справедливых цен» и достижения эквива­лентного и пропорционального обмена. Он считал, что все вещи принадлежат богу, а человек может ими только пользоваться. Тем не менее, для эффективного удовлетворения личных нужд частная собственность (частное пользование) необходима.

      Богатство делится на естественное (плоды земли и ремесла) и искусственное (золото и серебро). Жизнь без обменов невозможна, но за вещь должна быть назначена «справедливая цена». Земельная рента оправдана, поскольку эта часть продукта производится силами природы

Следуй Аристотелю, Фома Аквинский считал, что «деньги не могут порождать деньги», т.е. процента. Взимание процента он сравнивал с желанием продать и вино, и, вдобавок, право пить (за отдельную плату) это вино.

     На самом же деле Ф. Аквинский, учитывая реалии своего време­ни, изыскивает сравнительно новые «объяснения» социального неравенства в условиях более дифференцированного, чем прежде, сословного деления общества. В частности, в работе «Сумма теоло­гии» он оперирует уже не единичными, а массовыми проявления­ми признаков утверждающих себя изо дня в день масштабных товар­но-денежных отношений в возросших числом и своим могущест­вом городах. Иными словами, в отличие от ранних канонистов про­грессирующий рост городского ремесленного производства, круп­ных торговых и ростовщических операций Ф. Аквинский не харак­теризует отныне как исключительно греховные явления и не требу­ет их запрещения.

С точки зрения методологических позиций внешне у автора «Сум­мы теологии» почти нет расхождений с ранними канонистами. Од­нако если последние придерживалась принципа неоспоримой ав­торитарности текстов священного писания и трудов церковных те­оретиков, а также метода морально-этического обоснования сути экономических категорий и явлений, то Ф. Аквинский наряду с названными «инструментами» исследования активно использует так называемый принцип двойственности оценок, позволяющий средствами софистики диаметрально изменить суть первоначальной трактовки хозяйственного явления или экономической категории.

Например, если ранние канонисгы, подразделяя труд на умствен­ный и физический виды, исходили и божественного (естественного) предназначения, но не отделяли эти виды друг от друга с учетом их влияния на достоинство человека в связи с занимаемым положени­ем в обществе, то Ф. Аквинский «уточняет» это «доказательство» в пользу сословного деления общества. При этом он пишет: «Деление людей по различным профессиям обусловлено, во-первых, боже­ственным провидением, которое разделило людей по сословиям... Во-вто­рых, естественными причинами, которые определили, то, что раз­личные люди склонны к различным профессиям».

Двойственную и компромиссную позицию в сравнении с ран­ними канонистами автор «Суммы теологии» занимает также по пово­ду трактовки таких экономических категорий, как богатство, обмен, стоимость (ценность), деньги, торговая прибыль, ростовщи­ческий процент. Рассмотрим вкратце и эту позицию ученого при­менительно к каждой названной категории.

Ж. Кальвин (1509 — 1546). Его писания стали предвестником экономических воззрений Нового времени. Несмотря на их отчетливую религиозную форму, они имели вполне конкретное экономическое содержание. Миром правит божественное предопределение (одним Бог предопределил к вечному блаженству, других к вечным мукам), однако каждый человек, не зная этого, должен думать, что именно он — божий избранник, и доказывать свою избранность всей своей деятельностью. Свидетельством этому служит денежный успех. Человек должен быть бережливым, расчетливым, деятельным и честным — это его моральный долг перед Богом.

    Доктрина Кальвина (вообще, протестантизма) помогла становлению духа предприимчивости и бережливости в Голландии и Англии, а затем в США. Ссудный процент стал считаться нормальным явлением, а стремление к богатству — естественным для человека. Законы должны разрешать каждому человеку употреблять свои способности и состояние гак, как он считает нужным. Частная собственность и частная жизнь человека священны и неприкосновенны

    Вместо прежнего тезиса «не обманешь - не продашь» пришло осознание того, что обман затрудняет систематическую торговлю большими количествами товаров. Протестантская вера стала гарантией точного выполнения контрактов и способствовала моральному оправданию процента. Широкое распространение получает «венецианский счет», т. е. бухгалтерия, регулярно сопоставляющая все доходы и расходы. Все это способствовало развитию кредита и банковского дела.

    Когда в Европе появились национальные государства и успехи в развитии торговли привели к повышенному спросу на золото и серебро, появилось большое чисто трактатов о деньгах и их роли в хозяйственной жизни. Так, великий естествоиспытатель Николай Коперник в работе «О способе чеканки монеты» указывал четыре причины упадка государств: раздоры, смертность, не плодородие земли и обесценение денег. Он предупреждает, что обесценившиеся деньги ведут к сокращению торговли и удорожанию жизненных средств.

Первые экономические школы: меркантилизм и физиократия

Заслуга первых представителей экономических школ состоит не в том, что они нашли исчерпывающий ответ на вопрос, а в том, что обозначили его. Поставить проблему - значит наметить направление, в котором следует вести поиск, нащупывая, пусть несколько в общей, расплывчатой форме, сферу общественных отношений, которыми должна заниматься экономическая теория.

 Первые камни в фундамент новой отрасли общественного знания заложили меркантилисты и физиократы.

Меркантилисты - от итал. merkante - купец, торговец Мерканти­лизм - это достаточно разнородная система взглядов, в основе кото­рых лежит положение об определяющей роли внешней торговли для экономического роста, умножения национального богатства.

 Физиократия (от гр. physis — природа + kratos — власть) в буквальном переводе означает «власть природы». Физиократы считали, что увеличение богатства происходит лишь в сельском хозяйстве благодаря природному фактору, ибо только здесь произрастает материальная основа всех потребительских благ.

Как отмечали французские историки, меркантилисту страна пред­ставлялась в образе богатого купца наподобие амстердамского. Амстердам к тому времени превратился в главный торговый центр Европы — на его рынках ежедневно скапливалось до 2,5 тыс. судов. Для физиократов же страна была воплощением сельского дворянина, живущего на своей земле и плодами этой земли.

Не все авторы признают за меркантилистами право называться «школой». Говорят, что меркантилизм — это главным образом или почти исключительно сфера экономической политики, политики проводимой странами с сильной централизованной властью в целях защиты национальной экономики.

Но меркантилизм не только политика. Меркантилисты внесли несомненный вклад в теорию международной торговли, раскрыли содержание ряда категорий, вошедших арсенал экономической науки. Можно утверждать, что меркантилизм — это и экономическая концепция, и сфера экономической политики, возникшая в XVI в., в эпоху великих географических открытий, интенсивного развития тор­гового капитала. Сам термин употребляется в двух значениях: как по­литика протекционизма (в свое время политика накопления золота и серебра, основы богатства государства и нации) и как теоретическое обоснование этой политики (система взглядов, обозначившая этап в истории экономических учений).

Меркантилизм – первая теоретическая школа периода зарождения рыночных отношений.

Предмет и метод изучения меркантилистов

Вытеснение натурального хозяйства рыночными экономическими отношениями произошло на протяжении значительного промежутка времени, именуемого историками-экономистами не иначе как пе­риодом (эпохой) меркантилизма. Широко распространена в эконо­мической литературе и характеристика этого времени К. Марксом, назвавшим его периодом «первоначального накопления капитала». Кроме того, в марксистском толковании меркантилизм — это, прежде всего один из последовавших за великими географическими от­крытиями моментов в процессе перехода от феодализма к капита­лизму.

      Между тем практически все экономисты современности едино­душны как в том, что меркантилизм обозначил переходный период в зарождении экономической науки в качестве самостоятельной от­расли человеческих знаний в социально-экономической сфере, так и в том, что благодаря меркантилизму пришло понимание сдерживающих признаков научно-технического прогресса в доиндустриальной экономике. Латинские («mercari» — торговать), англо-французские («mercantile»— торговый) и итальянские («mercantile» — торговец, купец) корни в слове «меркантилизм», конечно же, не дают полного представления о сути меркантилистской системы, «принципы» научного мировоззрения которой господствовали на протяжении XV1-XVIII столетий.

В частности, идеологи меркантилизма были убеждены, то только деньги (золотые и серебряные) и сокровища олицетворяют богат­ство нации, государства. Приумножение богатства, полагали они, требует протекционистских мер по регулированию внешней торгов­ли и того, чтобы поощрялся экспорт, сдерживался импорт и всемер­но поддерживалась национальная промышленность. Наряду с этим из-за отсутствия должных теоретических познаний в области наро­донаселения меркантилисты считали возможным поддержание низ­кого уровня заработной платы благодаря росту населения (предло­жения рабочей силы).

       По меркантилистской концепции достижение активного торго­вого баланса увязывается непременно с мерами государственного вмешательства, а источником богатства считается неэквивалент­ный обмен в результате торговых взаимоотношений с другими государствами. Причем не только меркантилисты, но и подавляю­щая часть представителей вытеснившей их впоследствии класси­ческой политической экономии, безусловно, верили в абсолютную власть просвещенной деспотии, в монархию, и были весь­ма далеки от истинных принципов демократии.

К сказанному следует прибавить, что даже более 100 лет спустя после выхода в свет в 1664 г. книги английского меркантилиста То­маса Мена («Богатство Англии во внешней торговле, или Баланс нашей внешней торговли как принцип нашего богатства»), т.е. ког­да уже появилось «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776) великого Адама Смита и были опубликованы произведения крупнейших физиократов Ф. Кенэ и А. Тюрго, — еще тогда во Франции, например, сохранялись такие средневековые «тради­ции», как ремесленные цехи и феодальные привилегии (отменены в 1790 г.), а в Англии — Статут о ремесленниках и елизаветинский Закон о бедных (отменены соответственно в 1813—1814 и 1834 гг.).                   Другими словами, меркантилисты, ратуя за всеобщую коммерциа­лизацию национального хозяйства, все же сдерживали этот про­цесс в отношении таких основных факторов производства, как труд и земля, без чего едва ли вообще возможна независимая рыночная экономическая система.

     Характеризуя систему меркантилистов как систему практичес­ки политики, И. Кондратьев и другие современные экономисты, прежде всего, имеют в виду то обстоятельство, что промышленное производство в тот период контролировалось главным образом тор­говым капиталом, т.е. купцами. Благодаря последним эта сфера ста­ла развиваться на коммерческой основе, и ее масштабы вышли далеко за пределы городов. Объяснялось это тем, что вплоть до кон­ца XVIII в. преимущественно надомное производство не имело доро­гого оборудования и поэтому, подключаясь к сфере промышлен­ной деятельности, хорошо знавшие конъюнктуру рынка купцы мало чем рисковали, превратив ее в конечном счете, в некий придаток торговли.

Как очевидно, меркантилисты хотя и не согласовывали между собой ни принципы, ни общий аналитический инструментарий, но тем не менее на протяжении трех столетий придерживались об­щих «принципов» научного мировоззрения. Бот как лаконично в шести тезисах сформулировал их (принципы) М. Блауг:

1) золото и сокровища любого рода как выражение сути богатства

2) регулирование внешней торговли с целью обеспечения притока в страну золота и серебра;

3) поддержка промышленности путем импорта дешевого сы­рья;

4) протекционистские тарифы на импортируемые промышленные товары;

5) поощрение экспорта, особенно готовой продукции;

6) рост населения для поддержания низкого уровня заработ­ной платы.               

Итак, в ситуации до индустриальной экономики меркантилистам не приходилось сталкиваться с проблемами регулярной занятости рабочей силы, организации неизвестного тогда еще фабрично-за­водского производства. Основными их требованиями неизменно оставались превышение экспорта над импортом, стимулирование вывоза из страны капитала и ввоза в нее золота и роскоши из-за рубежа, недопущение в национальную экономику заграничных инвестиций.

     Однако подобного рода теоретические установки, основанные на протекционистских настроениях в области государственного регулирования внешней торговли, наивное отождествление денег и богатства, всемерное одобрение общественных работ и другие по­стулаты меркантилистов, в самом деле располагают к нелепым с позиции сегодняшней экономической науки выводам об «обязаннос­ти» государства обеспечивать население рабочими местами, придер­живаться политики «разори соседа» ради обогащения собственного

народа и т.п.

     Таким образом, меркантилизм как первая школа экономичес­кой мысли периода зарождающихся рыночных экономических отношений имеет целый ряд теоретико-методологических особенностей. Их суть сводится к тому, что меркантилисты:

• в качестве предмета изучения (экономического анализа) пред­почитают рассмотрение проблем сферы обращения, при­чем в отрыве от проблематики сферы производства;

•  в качестве метода изучения используют в основном эмпи­ризм, приводящий к описанию на каузальной основе вне­шних проявлений экономических явлений и исключающий

• возможность системного анализа всех сфер экономики;

• возникновение денег считают следствием искусственного изоб­ретения людей, а сами деньги отождествляют с богатством;

• происхождение стоимости (ценности) денег трактуются в свя­зи с «естественной природой» золотых и серебряные денег и их количеством в стране;

• повышение предложения труда увязывают с необходимостью, более низкой, а не высокой заработной платы;

• экономический рост рассматривают как следствие приумноже­ния денежного богатства страны благодаря государственно­му регулированию внешней торговли и достижению поло­жительного сальдо торгового баланса и т.д.

 Концепция богатства раннего и позднего меркантилизма

В экономической литературе в развитии меркантилизма разли­чают обычно два этапа — ранний и поздний. Основным критерием такого деления является «обоснование» путей (средств) достиже­ния активного торгового баланса, т.е. положительного сальдо во внешней торговле.

Ранний меркантилизм возник еще до великих географических открытий и был актуален до середины XVI в. На этом этапе торговые связи между странами были развиты слабо, имели эпизодический характер. Для достижения положительного сальдо во внешней тор­говле ранние меркантилисты считали целесообразным:

• устанавливать максимально высокие цены на экспортируемые товары;

• всемерно ограничивать импорт товаров;

• не допускать вывоза из страны золота и серебра (с ними отож­дествлялось денежное богатство).

Следовательно, теория монетаризма ранних меркантилистов может расцениваться как теория «денежного баланса».

      Раннему меркантилизму было присуще понимание ошибочно­сти концепции номиналистической теории денег, восходящей к древним временам и в том числе к трудам древнегреческого философа Аристотеля (IV в. до н.э.). Рассуждая так, номиналисты отри­цали не только товарную природу денег, но и их связь с благород­ными металлами.

Однако во времена раннего меркантилизма, как и в средние века, правительство занималось порчей национальной монеты, сни­жая ее ценность и вес в надежде заинтересовать иностранных куп­цов обменивать их деньги на туземные и покупать больше товаров. Превращение денег в условным знак, фиксированное соотноше­ние находящихся в обращении золотых и серебряных денег (систе­ма биметаллизма) оправдывались как фактами обращения неполно­ценных денег, так и ошибочней констатацией того, что золото и серебро являются деньгами в силу своих природных свойств, выпол­няя функции меры стоимости, сокровища и мировых денег.

Поздний меркантилизм охватывает период со второй половины XVI в. по вторую половину XVII в., хотя отдельные его элементы продолжали проявлять себя и в XVIII в. На этом этапе торговые связи между странами становятся развитыми и регулярными, что во многом было обусловлено поощрением развития национальной промышленности и торговли государством. Чтобы достичь актив­ного торгового баланса, выдвигались рекомендации:

• завоевывать внешние рынки благодаря относительно деше­вым товарам (т.е. невысоким ценам), а также перепродаже товаров одних стран в других странах;

• допускать импорт товаров (кроме предметов роскоши) при сохранении в стране активного торгового баланса;

• вывозить золото и серебро для осуществления выгодных тор­говых сделок, посредничества, т.е. для увеличения их массы в стране и сохранения активного торгового баланса.

Поздние меркантилисты сместили акцент в теории монетариз­ма, противопоставив идее «денежного баланса» ранних меркантилистов идею «торгового баланса».                           

Признавая товарную сущность денег, их ценность поздние мер­кантилисты по-прежнему усматривали в естественных свойствах зо­лота и серебра. Однако именно они обусловили переход cm металли­ческой к количественной теории денег и системе монометаллизма. И если ранние меркантилисты определяющей функцией денег считали функцию накопления, то поздние — функцию средства обращения.

Возникновение количественной теории денег стало как бы ес­тественной реакцией на «революцию цен» XVI в., вызванную огром­ным приливом в Европу из Нового Света золота и серебра и по­казавшую причинную взаимосвязь изменений количества денег и цен товаров. По убеждению поздних меркантилистов, ценность де­нег находится в обратной зависимости от их количества, а уровень цен на товары прямо пропорционален количеству денег. Они тенденциозно полагали, что увеличение предложения денег, повышая спрос на них, стимулирует торговлю.

Итак, апогей раннего меркантилизма соответствует примерно середине XVI в., а позднего — охватывает почти целиком XVII столетие. Особенности же этих этапов кратко можно охарактеризо­вать следующим образом.

Уровень внешней торговли

Рекомендуемые пути достижения активного торгового баланса

Позиции в области теории денег

Монетаристские позиции

Судя по принципиальным установкам меркантилистов, как ран­них, так и поздних, легко обнаружить их поверхностную и несо­стоятельную сущность. К примеру, не менее известные, чем упомя­нутый выше Т. Мен, меркантилисты Дж. Локк и Р. Кантильон были совершенно убеждены в целесообразности возможно большего ко­личества золота и серебра в данной стране в сравнении с другими и именно в этом рассматривали достигнутый ею уровень «богатства». Доводы в этой связи приводились небезосновательные, о чем сви­детельствует, в частности, следующее уверение Т. Мена: если про­давать дешевле, то не потеряешь сбыта, и если страна ввозит това­ры за наличные деньги, то только в интересах последующего выво­за этих товаров за границу и превращения их в «ввоз гораздо боль­шего количества денег.

Своеобразным было также влияние идей бумажно-денежного меркантилиста Джона Ло, убеждавшего в работе «Анализ денег и торговли» (1705) своих современников в том, что незначительный рост цен всегда способствуют росту товарного предложения. И толь­ко состоявшееся апробирование задумок этого, как его часто назы­вают, авантюриста позволило убедиться в ошибочности ожиданий значительного роста производства с увеличением количества денег в обращении.

Историческое значение меркантилизма

Практическая направленность меркантилистской системы в об­ласти торговых и ссудных операций и денежного обращения и ее влияние на последующие этапы эволюции экономической науки ни в коем случае не должны недооцениваться. В наиболее развитых странах того времени — Англии и Франции — особенности реали­зации идей меркантилизме на протяжении XVII—XVIII вв. пре­допределили, по существу, главные причины своеобразия их исто­рии экономики и истории экономической мысли вплоть до XX сто­летия. Это видно из следующих сравнительных положений, обозна­чившихся в этих странах в период меркантилизма.

Особенности меркантилизма

Следует пояснить, что во Франции, где наиболее активным проводником политики протекционизма в XVII в. считают супер­интенданта (министра) финансов Жана Батиста Кольбера, созда­валась мощная сеть мануфактур в промышленности. Но одновре­менно здесь, в том числе посредством запрета вывоза хлеба и сво­боды его ввоза, сдерживалось становление фермерства, что в ко­нечном счете стало фактором «узости» внутреннего рынка Фран­ции по сравнению с ее давней соперницей — Англией. Впослед­ствии французский меркантилизм поданной причине стали именовать кольбертизмом.

В Англии же меркантилизм, как очевидно из истории эконо­мики, оказался значительно более «плодотворным», чем во Фран­ции. Основные успехи протекционистской политики этой страны в области торговли и промышленности в XVII в. связывают обычно с именем Томаса Мена — одного из лидеров Ост-Индской компании. Известно также, что в результате идеологической борьбы с мер­кантилизмом именно в Англии были достигнуты лучшие теоретические обобщения ценностей классической политическом эконо­мии, нашедшие отражение в трудах А. Смита, Д. Рикардо, Т. Маль­туса, Дж. С. Милля и др. Кроме того, Англия, будучи на значитель­ном протяжении XIX столетия наиболее экономически развитой державой мира, положила начало практической реализации важ­нейшей антимеркантилистской позиции, заявив в середине XIX в. о своей безоговорочной приверженности политике фритредерства, т.e. полной свободе и внутренней и внешней торговли.

    Наконец, необходимо заметить, что меркантилизм обогатил ис­торию экономических учений не только концепцией всеобщей ком­мерциализации хозяйственной жизни и масштабного участия в ней государственных структур, но и тем, что он действительно обозна­чил, говоря словами И. Шумпепра, «зачатки науки». Речь идет, конечно, об экономической науке, которая после издания в 1615г. французским меркантилистом Антуаном Монкретьеном «Трактата политической экономии» почти четыре столетия достойно называ­лась не иначе как ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ.

Классическая экономическая школа.

Сущность классической политической экономии и особенности ее предмета и метода

По мере дальнейшего формирования в развитых странах мира основ рыночных экономических отношений становилось все более очевидным то обстоятельство, что государственное вмешательство в экономическую деятельность не является панацеей в деле преодо­ления преград в приумножении национального богатства и дости­жения согласованности во взаимоотношениях хозяйствующих субъ­ектов, как на внутреннем, так и на внешних рынках. Поэтому, как отметил П. Самуэльсон, вытеснение «доиндустриальных условий» системой «свободного частного предпринимательства», способст­вуя разложению меркантилизма, стало одновременно исходным пун­ктом наступления условий «полного laissez Faire». -Последнее словосочетание означает требование полного невмешательства государства в экономику, деловую жизнь или, говоря по-другому, — экономический либерализм. Причем с конца XVII — начале XVIII в. эта идея превратилась в своеобразный девиз рыноч­ной либеральной экономической политики. И именно с этого времени зарождается новая теоретическая школа экономической мысли, которую позднее назовут классической политической экономией.

«Классическая школа» повела решительную борьбу с протекци­онистской идеологией меркантилистов, обратившись к самым но­вым методологическим достижениям науки той эпохи и развернув поистине фундаментальные теоретические исследования. Ее представители противопоставили эмпиризму меркантилистской систе­мы профессионализм, который, по словам того же П. Самуэльсона, не позволял впредь «советникам при короле» убеждать своих монархов в том, что увеличение богатства страны сопряжено с установлением государственного контроля над экономикой, в том числе со сдерживанием импорта и поощрением экспорта и тыся­чей других «детальных распоряжений».

«Классики» в отличие от меркантилистов, по существу, заново сформулировали и предмет, и метод изучения экономической тео­рии. Так, возросшая степень мануфактуризации экономики (затем и ее индустриализации) обусловила выдвижение на первый план предпринимателей, занятых в промышленном производстве, оттес­нив на второй план капитал, занятый в торговле, денежном обра­щении и ссудных операциях. По этой 1ричине в качестве предмета изучения «классики» предпочитали главным образом сферу производства.                                               

Что же касается метода изучения и экономического анализа, то  его новизна в «классической школе»- связана, как уже упомина­лось, с внедрением новейших методологических приемов, которые обеспечивали достаточно глубокие аналитические результаты, мень­шую степень эмпиричности и описательного, т.е. поверхностного, осмысления хозяйственной (деловой) жизни. Об этом свидетель­ствуют также высказывания Л. Мизесл и М. Блауга — крупнейших авторитетов современности в области методологии экономической науки.                                                 

   Первый из них, в частности, полагает, что «многие эпигоны экономистов-классиков видели задачу экономической науки в изу­чении не действительно происходящих событий, а лишь тех сил, которые некоторым, не вполне понятным образом предопредели­ли возникновение реальных явлений». По убеждению второго, «эко­номисты-классики подчеркивали, что выводы экономической на­уки, в конечном счете основываются на постулатах, в равной степени почерпнутых из наблюдаемых «законов производства» и субъек­тивной интроспекции.

Таким образом, можно утверждать, что смена меркантилизма классической политической экономией стала свершением еще од­ной исторической метаморфозы в отношении наименования и на­значения экономической науки. Как известно, в бытность древне­греческих философов термин «экономия» или «экономика» воспри­нимался почти в буквальном переводе слов «ойкос» (домохозяй­ство) и «номос» (правило, закон) и имел смысловую нагрузку про­цессов домоводства, управления семьей или личным хозяйством. В пе­риод меркантилистской системы экономическая наука, получив­шая благодаря А. Монкретьену наименование «политическая эко­номия», воспринималась уже как наука о государственном хозяй­стве или экономике национальных государств, управляемых монархами. Наконец, в период «классической школы» политическая экономия обрела черты подлинно научной дисциплины, изучающей проблемы эко­номики свободной конкуренции.

Общие признаки классической политической экономии

Продолжая общую характеристику почти двухсотлетней исто­рии классической политической экономии, необходимо выделить ее единые признаки, подходы и тенденции и дать им соответству­ющую оценку. Они могут быть сведены к следующему обобщению.

Во-первых, неприятие протекционизма в экономической политике государства и преимущественный анализ проблем сферы производства в отрыве от сферы обращения, выработка и применение прогрессивных методологических приемов исследования, включая причинно-след­ственный (каузальный), дедуктивный и индуктивный, логическую абстракцию. В частности, ссылка на наблюдаемые «законы производ­ства» снимала любые сомнения по поводу того, что полученные с помощью логической абстракции и дедукции предсказания следовало бы подвергнуть опытной проверке. В результате свойственное классикам противопоставление друг другу сфер производства и обращения стало причиной недооценки закономерной взаимосвязи хозяйствующих субъектов этих сфер, обратного влияния на сферу производства денежных, кредитных и финансовых факторов и дру­гих элементов сферы обращения.

Во-вторых, опираясь на каузальный анализ, расчеты средних и сум­марных величин экономических показателей, классики (в отличие от меркантилистов) пытались выявить механизм формирования стоимо­сти товаров и колебания уровня цен на рынке не в связи с «естествен­ной природой» денег и их количеством в стране, а в связи с издержка­ми производства или, по другой трактовке, количеством заплаченно­го труда. Несомненно, со времен классической политической эко­номии в прошлом не было другой экономической проблемы, и на это также указывал Н. Кондратьев, которая бы привлекали «такое пристальное внимание экономистов, обсуждение которой вызыва­ло бы столько, умственного напряжения, логических ухищрений и полемических страстей, как проблема ценности. И вместе с тем, кажется, трудно указать другую проблему, основные направления в решении которой остались бы столь непримиримыми, как в слу­чае с проблемой ценности».

В-третьих, категория «стоимость» признавалась авторами классической школы единственной исходной категорией экономического анализа, от которой как на схеме генеалогического древа отпочковываются (вырастают) другие производные по своей сути категории. Анализируя проблему ценности, классики, по мнению Н. Кондратьева, показали, что «проблема эта включает в себя ряд хотя и связанных, но глубоко различных вопросов.

Основными из них яв­ляются следующие:

1.       Что такое ценность как феномен и каковы ее гиды (качественная проблема)?

2.       Каковы основания, источники или причины существования ценности?

3.       Является ли ценность величиной и если да, то какой именно, и чем величина ее определяется (количественная проблема)?

4.       Что служит измерителем величины ценности? 

5.       Какую функцию выполняет категория ценно­сти в системе теоретической экономии?. Кроме того, подобного рода систематизация привела классическую школу к тому, что само экономическое исследование как бы имитировало механическое следование законам физики, т.е. поиску сугубо внутренних причин хозяйственного благополучия в обществе без учета психологи­ческих, правовых и других факторов социальной среды.

В-четвертых, исследуя проблематику экономического роста и повышения благосостояния народа, классики не просто исходили (вновь в отличие от меркантилистов) из принципа достижения ак­тивного торгового - баланса (положительного сальдо), а пытались обосновать динамизм и, равновесность состояния экономики страны. Однако при этом, как известно, они «обходились» без серьезного математического анализа, применения методов математического моделирования экономических проблем, позволяющих выбрать наилучший (альтернативный) вариант из определенного числа со­стояний хозяйственной ситуации. Более того, классическая школа достижение равновесия в экономике считала автоматически возмож­ным, разделяя «закон рынков» Ж.Б. Сэя.

Наконец, в-пятых, деньги, издавна и традиционно считавшие­ся искусственным изобретением людей; в период классической-политической экономии были признаны стихийно выделившимся в товарном мире товаром, который нельзя «отменить» никакими соглашениями между людьми. Среди классиков единственным, кто требовал упразднения денег, был П. Буагильбер. В то же время многие авторы классической школы вплоть до середины XIX в. не придавали должного значения разнообразным функциям денег, выде­ляя в основном одну — функцию средства обращения, т.е. трактуя денежный товар как вещь, как техническое средство, удобное для обмена. Недооценка других функций денег была обусловлена упо­мянутым недопониманием обратного влияния на сферу производ­ства денежно-кредитных факторов.

Основные этапы развития классической школы

В развитии классической политической экономии с определен­ной условностью можно выделить четыре этапа.

Первой этап. Его начальная стадия приходится на конец XVII — начало XVIII в., когда в Англии благодаря творчеству У. Петти и во Франции с появлением трудов П. Буагильбера стали формировать­ся признаки зарождающегося альтернативного меркантилизму ново­го учении, которое впоследствии назовут классической политичес­кой экономией. Эти авторы резко осуждали сдерживающую свобо­ду предпринимательства протекционистскую систему. В их трудах были сделаны первые попытки затратных трактовок стоимости то­варов и услуг (посредством учета количества затраченного в про­цессе производства рабочего времени и труда). Ими подчеркива­лось приоритетное значение либеральных принципов хозяйствова­ния в создании национального (не денежного) богатства в сфере материального производства.

    Следующая стадия этого этапа связана с периодом середины и начала второй половины XVIII в., когда с появлением так называе­мого физиократизма — специфического течения в рамках класси­ческой школы — меркантилистская система подверглась более глу­бокой и аргументированной критике. Физиократы (особенно Ф. Кенэ и А. Тюрго) значительно продвинули экономическую науку, обозначив новое толкование рада микро- и макроэкономических кате­горий, хотя их внимание почти целиком было сосредоточено на проблемах сельскохозяйственного производства в ущерб другим сферам экономики и особенно сфере обращения.

Итак, на первом этапе ни один представитель классической по­литической экономии, не будучи профессиональным экономис­том, не смог достичь углубленной проработки теоретических про­блем эффективного развития, как промышленного производства, так и фермерского хозяйства.

Второй этап. Временной отрезок этого периода развития «клас­сической школы» целиком и полностью связан с именем и творчеством великого ученого-экономиста Адама Смита, чье гениальное творение «Богатство народов» (1776) стало особым и наиболее зна­чительным достижением экономической науки всей последней трети XVIII в.

Его «экономический человек» и «невидимая рука» провидения смогли убедить не одно поколение экономистов в естественном по­рядке и неотвратимости независимо от воли и сознания людей сти­хийного действия объективных законов. Во многом благодаря ему вплоть до 30-х гг. XX столетия как «классики», так затем и «неоклассики» верили в неопровержимость положения о «laissez faire» — полном не­вмешательстве правительственных предписаний в свободную конку­ренцию.

Классическими по праву считаются и открытые А. Смитом (по материалам анализа булавочной мануфактуры) законы разделения труда и роста его производительности. На его теоретических изыс­каниях в значительной мере основываются также современные кон­цепции о товаре и его свойствах, деньгах, заработной плате, прибы­ли, капитале, производительном труде и др.

Третий этап. Хронологические рамки этого этапа охватывают практически всю первую половину XIX в., в течение которой в развитых странах мира (прежде всего в Англии и Франции) состо­ялся переход от мануфактурного производства к заводам и фабри­кам, т.е. к машинному, или, как говорят, индустриальному, производству, знаменующему свершению промышленного переворота. В этот период наибольший вклад в сокровищницу «классической школы» внесли называвшие себя учениками и последователями А. Смита англичане Д. Рикардо, Т. Мальтус и Н. Сениор, французы Ж.Б. Сэй, Ф. Бастиа и др. И хотя все эти авторы, следуя своему кумиру, главной в экономической науке считали теорию стоимос­ти и так же, как он, придерживались затратной концепции (в соответствии с которой происхождение стоимости товаров и ус­луг видели либо в количестве затраченного труда, либо в издержках производства), тем не менее, каждый и из них оставил в истории эко­номической мысли и становления либеральных рыночных отноше­ний довольно заметный след.

Четвертый этап. На этом завершающем этапе во второй полови­не XIX в. доминировали труды Дж.С. Милля и К. Маркса, всесто­ронне обобщивших лучшие достижения «классической школы». Как известно, в данный период уже началось формирование нового, более прогрессивного направления экономической мысли, получив­шего впоследствии название «неоклассической экономической те­ории». Однако популярность теоретических воззрений «классиков» оставалась весьма внушительной. Причиной тому в значительной мере было то, что последние лидеры классической политической экономии, будучи строго привержены положению об эффективности ценообразования в условиях конкуренции и, осуждая классо­вую тенденциозность и вульгарную апологетику в экономической мысли, все же, говоря словами П. Самуэльсона, симпатизировали рабочему классу и были обращены «к социализму и реформам».

Экономическое учение Адама Смита.

      Особенности теоретических разработок

    А. Смит осуждает меркантилистское мышление, выдвигая для этого, казалось бы, совсем не новый

аргумент о том, что сущностью и природой богатства является исключительно труд. Далее данную мысль он развивает весьма интересной концепцией роста разделения труда, а по сути, доктриной технического прогресса как основного средства роста богатства «любой страны во все времена».

    «Богатство народов» А. Смита начинается с проблематики разделения труда вовсе не случайно. В ставшем хрестоматийным примере, показывающем, как в булавочной мануфактуре разделение труда по меньшей мере трояко (Речь идет о повышении квалификации работников, экономии времени при переходе от одной операции (работы) к другой, изобретении машин и механизмов,  повышает производительность труда, он фактически подготовил «почву» для будущих рассуждений и споров по многим ключевым теоретическим проблемам политической жизни.)

     В числе теоретических проблем, охваченных А. Смитом, нельзя обойти его концепцию о производительном труде. Это важно, несмотря даже на то, что современная экономическая наука отвергает ее основные постулаты. Дело в том, что автор «Богатства народов» вводит в главе 3 книги II понятие производительного труда, сформулировав его как труд, который «увеличивает стоимость материалов, которые он перерабатывает», а также «закрепляется и реализуется в каком-либо отдельном предмете или товаре, который можно продать и который существует, по крайней мере, некоторое время после того, как закончен труд». Соответственно, непроизводительный труд, по Смиту, — это услуги, которые «исчезают в самый момент их оказания», а труд для выполнения (оказания) которых «ничего не добавляет к стоимости, имеет свою стоимость и заслуживает вознаграждения, не закрепляется и не реализуется в каком-либо отдельном предмете или товаре, пригодном для продажи».

    Теория денег А. Смита не выделяется какими-либо новыми положениями. Но, как и другие его теории, она привлекает масштабностью и глубиной анализа, логически аргументированными обобщениями. В главе 5 книги I он отмечает, что деньги сделались общепринятым средством торговли с тех пор, «как прекратилась меновая торговля», но, «подобно всем другим товарам, золото и серебро меняются в своей стоимости». Затем в главе 11 книги I мы видим историко-экономический экскурс в пользу количественно теории денег. Здесь, в частности, говорится, что «труд, а не какой либо особый товар или группа товаров является действительные мерилом стоимости серебра»; осуждается меркантилистская система взглядов, согласно которой «национальное бод гатство заключается в изобилии золота и серебра, а национальная бедность — в их недостаточном количестве».                 |

Однако специально проблематике денег А. Смит посвятил вторую главу книги II. Именно в ней содержится одна из его крылатых фраз: «Деньги — это великое колесо обращения». А высказанное в этой главе положение о том, что «падение курса бумажных денег ниже стоимости золотой и серебряной монеты отнюдь не вызывает падения стоимости этих металлов», конечно, небезынтересно для читателя и в наше время. Наконец, следует подчеркнуть, что автор «Богатства народов» рассматривает деньги, как и все классики, не иначе как техническое орудие для обмена, торговли, ставя на первое место их функцию средства обращения.

    Если говорить о теории доходов, то очевидно, что у А. Смита она базируется исключительно на классовом подходе. По Смиту, годичный продукт распределяется между тремя классами (рабочие, капиталисты и землевладельцы). При этом, как уже отмечалось выше, экономическое благополучие страны он считал зависимым главным образом от деятельности землевладельцев, а не промышленников. Но справедливости ради надо отметить реплику М. Блауга о том, что первые в глазах А. Смита «непременно моты».

Доход рабочих, заработная плата, в смитовском рассмотрении находится в прямой зависимости от уровня национального богатства страны. Достоинство его теории заработной платы состоит, прежде всего, в том, что в отличие, скажем, от У. Петти, физиократов, а затем и Р. Рикардо он отрицал так называемую закономерность снижения величины оплаты труда до уровня прожиточного минимума. Более того, по его убеждению, «при наличии высокой заработной платы мы всегда найдем рабочих более деятельными, прилежными и смышлеными, чем при низкой заработной плате». Разве что, пре-дупреждает автор «Богатства народов», «хозяева всегда и повсеместно находятся в своего рода молчаливой, но постоянной и единообразной стачке с целью не повышать заработной платы рабочих выше ее существующего размера».

     Прибыль как доход на капитал определяется, пишет А. Смит в главе 9 книги I, «стоимостью употребленного в дело капитала и бывает больше или меньше в зависимости от размеров этого капитала» и ее не следует путать с заработной платой, устанавливаемой в «соответствии с количеством, тяжестью или сложностью предподагаемого труда по надзору к управлению». По его мнению, сумма прибыли «предпринимателя, рискующего своим капиталом», — это часть созданной рабочими стоимости, направляемая «на оплату прибыли их предпринимателя на весь капитал, который он авансировал в виде материалов и заработной платы».

Еще одному виду доходов — ренте, специально посвящена последняя 11-я глава книги I. Она, конечно, гораздо слабее исследована, чем, скажем, у Д. Рикардо, но отдельные положения все же заслуживают внимания. В частности, по Смиту, пищевые продукты являют собой «единственный сельскохозяйственный продукт, который всегда и необходимо дает некоторую ренту землевладельцу». Оригинальна здесь и его подсказка читателю: «Стремление к пище ограничивается у каждого человека небольшой вместимостью человеческого желудка».

В теории капитала А. Смита (глава 1 книги II) очевидна его более прогрессивная позиция по сравнению с физиократами. Капитал характеризуется им как одна из двух частей запасов, «от которой ожидают получать доход», а «другая часть, — пишет он, — эта та, которая идет на непосредственное потребление». В отличие от Физиократов, по, Смиту, производительным является капитал, занятый не только в сельском хозяйстве, но и во всей сфере материального производства. Кроме того, им вводится деление капитала на основной и оборотный, показывается различие в соотношении между этими частями капитала в зависимости от отрасли хозяйства. Основной капитал — и это, нелишне отметить, — по мнению автора «Богатства народов», состоит в числе прочего «из приобретенных и полезных способностей всех жителей или членов общества», т.е. как оы включает в себя «человеческий капитал».

Не осталась не затронутой А. Смитом и теория воспроизводства, блистательно впервые введенная до него в научный оборот Ф. Кенэ. Известно, что позицию А. Смита по этой проблематике К. Маркс оценил критически и назвал ее «баснословной догмой Смита». Кри-тика К. Маркса на этот счет действительно значима, поскольку автор «Богатства народов», характеризуя то, из чего состоит подлежащая распределению «вся цена годичного продукта труда», целиком сводит последнюю к доходам, из которых складывается, как он полагает, цена товара. При этом он заявляет так: «Цена всякого товара в конечном счете должна все же сводиться ко всем этим трем частям, так как всякая доля цены должна по необходимости оказаться чьей-либо прибылью». Иными словами, по Смиту, речь идет не о расширенном, а о простом воспроизводстве, при котором потребление исключает накопление на возмещение стоимости (амортизацию) средств производства.

Экономическое учение Д. Рикардо

Давид Рикардо (1772—1823) — одна из ярких личностей классической политической экономии Англии, последователь и одновременно активный оппонент отдельных теоретических положений наследия великого Адама Смита.

Исходной позицией в творчестве Д. Рикардо стала свойственна всем авторам классической политической экономии приверженность концепции экономического либерализма, не допускающей никакого государственного вмешательства в экономику и предполагающем свободное предпринимательство, свободную торговлю и прочие «экономические свободы». Эту позицию он последовательно отстаивал в своих научных трудах. Она явилась главной темой изданного им в 1815г. небольшого памфлета под названием «Опыт о влиянии низкой цены хлеба на прибыль с капитала», имевшего большой успех в прогрессивных общественных кругах Англии того времени.

Как известно, принятые английским парламентом «хлебные законы» резко ограничивали ввоз в страну иностранного зерна, что способствовало сохранению высоких цен на хлеб и отвечало лишь интересам тогда еще влиятельных землевладельцев. В указанном памфлете Д. Рикардо, доказывая негативное значение хлебных законов для подавляющей части населения Англии, выход из сложившегося положения видел именно в неограниченной свободной торговле зерном, в том числе посредством импорта дешевого хлеба из других стран.

Теория стоимости

Судя по структуре  «Начал политической экономии и налогового обложения» (лучшее произведение Д.Рикардо), теории стоимости, занимающей одно из центральных мест в исследованиях А, Смита, Д. Рикардо посвятил самую первую главу своей книги. В ней, полемизируя со своим кумиром, он отрицает смйтовскую двойственную оценку этой категории, безапелляционно настаивая только на одной — однофакторной оценке, сформулированной им следующим образом; «Стоимость товара или количество какого-либо другого товара, на которое он обменивается, зависит от относительного количества труда, которое необходимо для его производства, а не от большего или меньшего вознаграждения, которое уплачивается за этот труд». Тем самым Д. Рикардо впервые продемонстрировал свою приверженность трудовой теории стоимости.

Тенденциозность и затратный принцип подобной трактовки стоимости товаров уже отмечались выше в общей характеристике классической политической экономии. Но при этом весьма существенны и примечательны сделанные Д. Рикардо здесь же оговорки и комментарии, например, о том, что «меновая стоимость» обусловливается наряду с количеством и качеством труда редкостью товара и что об относительных ценах товаров следует говорить только тогда, когда их количество может быть увеличено человеческим трудом и в производстве которых действие конкуренции не подвергается никаким ограничениям. Или другой пример: «Но если я говорю, что труд является основой всякой стоимости и что относительное количество его определяет (почти исключительно) относительную стоимость товаров, — пишет Д. Рикардо, — то из этого еще не следует, что я упускаю из виду различия в качестве труда и трудность сравнения между часом или днем труда в одной отрасли промышленности с трудом той же продолжительности в другой. Оценка труда различных качеств скоро устанавливается на рынке с достаточной для всех практических целей точностью и в значительной мере зависит от сравнительного искусства рабочего и напряженности выполняемого им труда».

Теория капитала

Категорию капитал Д. Рикардо характеризовал как «часть богатства страны, которая употребляется в производстве и состоит из пищи, одежды, инструментов, сырых материалов, машин и пр., необходимых, чтобы привести в движение труд». Здесь его пози-ция в принципе созвучна с другими представителями классической политической экономии, обращавшимися к теории капитала, но в отличие от них он сумел показать, что из-за неравенства прибыли на вложенный капитал последний «перемещается из одного занятия в другое». М. Блауг, посвятивший свой самый значительный труд «Экономическая мысль в ретроспективе» именно Д. Рикардо, полагает так: «Центральная проблема, ставящаяся Рикардо, а именно: как изменения относительных долей в продукте земли, труда и капитала связаны с нормой накопления капитала, остается одним из непреходящих предметов интереса для современных экономистов. В этом смысле рикардианская экономическая теория все еще жива».

Теория ренты

Концепция Д. Рикардо о ренте сохраняет свою актуальность и в наше время, Главные ее идеи заключаются в том, что рента всегда платится за пользование землей, поскольку ее количество не беспредельно, качество — неодинаково, а с ростом численности населения обработке начинают подвергаться новые участки земли, худшие по своему качеству и расположению, затратами труда на которых определяется стоимость сельскохозяйственных продуктов. Как пояснял Д. Рикардо, «не потому хлеб дорог, что платится рента, а рента платится потому, что хлеб дорог», а сама «рента не есть составная часть цены товаров». Убедительны и названные им рентообразую щие факторы: неодинаковый природный потенциал участников (плодородие) и разная удаленность этих участков от рынков, где может быть реализована полученная с них товарная продукция.

Теория заработной платы

Взгляды Д. Рикардо на заработную плату, или, как он писал, «естественную» и «рыночную цену труда», вероятнее всего, сложились под влиянием теоретических воззрений его друга Т. Мальтуса, «предупреждавшего» человечество о катастрофических последствиях, если темпы роста населения будут опережать прирост необходимых средств для существования людей. Во всяком случае, характеризуя «естественную цену труда» как возможность рабочего содержать за свой труд себя и семью, оплачивая расходы на пищу, предметы насущной необходимости и удобства, а «рыночную цену труда» как плату, складывающуюся с учетом реального соотношения спроса и предложения на труд, Д. Рикардо сделал весьма сомнительный (почти мальтусовский) прогноз по поводу перспективного уровня заработной платы в обществе в связи с темпами народонаселения. Он писал: «При естественном движении общества заработная плата имеет тенденцию к падению, поскольку она регулируется предложением и спросом, потому что приток рабочих будет постоянно возрастать в одной и той же степени, тогда как спрос на них будет увеличиваться медленнее». В подтверждение своего пессимистического прогноза Д. Рикардо добавлял также, что повышение заработной платы будет всегда не в той мере, «чтобы рабочий имел возможность покупать столь же много предметов комфорта и необходимости, сколько он покупал до повышения цены этих товаров». Правда, исследуя «законы, которые регулируют заработную плату», он делал принципиальную оговорку, что дока-эываемая им тенденция заработной платы к падению может иметь место только в условиях «частной и свободной рыночной конкуренции» и когда заработная плата не будет «контролироваться вмешательством законодательства».

Теория прибыли

Неоднозначные суждения высказал Д. Рикардо в связи с формированием, динамикой и перспективой роста прибыли предпринимателей. По этому поводу он вновь исходил из сомнительногоположения о том, что «прибыль зависит от высокой или низкой заработной платы, а заработная плата — от цены предметов жизненной необходимости, потому что количество всех других потребных предметов может быть увеличено почти беспредельно». Как и в случае с заработной платой, в условиях свободной конкуренции, по мнению Д. Рикардо, «прибыль имеет естественную тенденцию падать, потому что с прогрессом общества и богатства требующееся добавочное количество пищи получается при затрате все большего и большего труда». Однако здесь же он вполне правомерно добавил следующее: «К счастью, эта тенденция, это, так сказать, тяготение прибыли приостанавливается через повторные промежутки времени благодаря усовершенствованиям в машинах, применяемых в производстве предметов жизненной необходимости, а также открытиям в агрономической науке, которые позволяют нам сберечь часть труда, требовавшегося раньше, и таким образом понизить цену предметов первой необходимости рабочего».

Теория денег

Известно, что система монометаллизма, или, как еще говорят, система золотого стандарта, означающего закрепление за золотом монопольной роли денег, установилась в Англии в конце XVIII в., а в 1816 г. была законодательно подкреплена. Поэтому теоретические позиции Д. Рикардо по теории денег базировались на положениях, характерных для формы золотомонетного стандарта, согласно которому оговоренное законом количество золота в отчеканенной для обращения монете подлежало свободному и гарантированному размену на бумажные деньги. При этом, оставаясь приверженным трудовой теории стоимости, автор «Начал» писал, что «ни золото, ни какой-либо другой товар не могут служить всегда совершенной мерой стоимости для всех вещей». Кроме того, Д. Рикардо был сторонником количественной теории денег, увязывая изменение их стоимости как товаров с их (денег) количеством в обращении.

Теория воспроизводства

Исследуя закономерности экономического развития общества в котором господствуют принципы неограниченной свободной конкуренции предпринимателей и свободы торговли, Д. Рикардо пожалуй, не предвидел того, что в условиях экономического либерализма (и это подтвердил практический опыт мировой цивилизации) неотвратимы ограничивающие их тенденции и как следствие кризисы несоответствия произведенной товарной продукции и услуг платежеспособному спросу на эти товары и услуги, т.е. так называемые кризисы перепроизводства (или, по другой трактовке кризисы недопотребления). Подобный кризис впервые произошел в 1825г. на родине ученого спустя два года после его смерти.

Экономическое учение Ж.Б. Сэя

ЖанБатист Сэй (1767—1832) - последовательный и значительный продолжатель творческого наследия А. Смита в первой трети XIX в. во Франции, абсолютизировавший идеи своего кумира об экономическом либерализме, стихийном рыночном механизме хозяйствования».

Жизненный путь Ж.Б. Сэя как ученого-экономиста, а не предпринимателя сложился в известной степени под влиянием политических событий, произошедших во Франции в конце XVIII — начале XIX в. и отчасти под впечатлением от поездки в 1789 г. в Англию, где в отличие от его страны в  хозяйстве и политической экономии на первый план выходили уже индустриальные, а не аграрные проблемы.

Принципы методологии

Необходимо отметить, что Ж.Б. Сэй, как другие классики, конструировал политическую экономию по образцу точных наук, таких, например, как физика. В методологическом плане это означает признание законов, категорий и теорий, имеющих универсальное и первостепенное значение. Но нельзя не сказать также о том, что, по Сэю, назначение политической экономии всего лишь теоретическое и описательное.

Ж.Б. Сэй снискал себе несомненный авторитет смитианца, безоговорочно приняв принципы свободы рынков, ценообразования, внутренней и внешней торговли (фритредерство), неограниченной свободной конкуренции предпринимателей и недопустимости никаких проявлений протекционизма и возведя эти принципы в ранг абсолюта. В случае их принятия он предвещал человечеству объективную невозможность ни перепроизводства, ни недовотребления общественного продукта, т.е. экономических кризисов.

Теория воспроизводства

В истории экономических учений имя Ж.Б. Сэя ассоциируется, как правило, с образом ученого, беззаветно верившего в гармонию интересов классов общества в условиях рыночных экономических отношений и проповедовавшего для их утверждения принципы смитовской концепции экономического либерализма, саморегулируемости экономики. Критика основных идей Ж.Б. Сэя, в том числе и той, что принято называть «законом Сэя», по которой экономические кризисы не являются закономерными, несмотря на многочисленные в этой связи попытки опровержения экономистами-романтиками, социалистами-утопистами и марксистами, более чем 100 лет (т.е. до появления экономического учения Дж. М. Кейнса) оставалась для теории и практики мирового хозяйства недостаточно убедительной.

Теория трех главных факторов производства стоимости и доходов

Большое значение в создании стоимости товара Ж. Б. Сэй придавал предложенной им же теории трех факторов производства. Труд, земля и капитал, на его взгляд, участвуя в процессе производства, оказывают услугу по созданию стоимости. Триединая формула, вытекающая из теории трех факторов Ж. Б. Сэя, в соответствии с которой фактор «труд» порождает заработную плату как доход рабочих, фактор «капитал» порождает прибыль как доход капиталистов, а фактор «земля»— ренту как доход землевладельцев, по сути своей явилась своеобразной интерпретацией взглядов А.Смита. Речь идет о том, что, заимствовав у А. Смита идею о влиянии классовой структуры общества на происхождение и распределение различных видов доходов, Ж.Б. Сэй как бы «уточнил», что названные выше фактору («труд», «капитал», «земля») имеют самостоятельное значение в создании доходов рабочих, капиталистов и землевладельцев.

 Экономическое учение Т. Мальтуса

Томас Роберт Мальтус (1766—1834) - видный представитель классической политической экономии Англии. Творчество этого ученого формировалось в основном в первой четверти XIX века но результаты его научных изыскании ценны и для современной экономической теории.

Теория народонаселения

Правильность научного предвидения Т. Мальтуса оказалась очевидной прежде всего потому, что обоснованная им теория народонаселения, популярности которой благоприятствовало многократное переиздание «Опыта о законе народонаселения», стала неотъемлемой частью методологической базы, как это признавали они сами, и Чарльза Дарвина, и Давида Рикардо, и многих других ученых с мировым именем.

   При благоприятных условиях (если будут изжиты ставшие почти естественными и неотвратимыми в силу безудержного роста численности населения войны, болезни и нищета бедных слоев общества) население, увеличиваясь в геометрической прогрессии, будет удваиваться каждые 20—25 лет, а производство пищи и других необходимых предметов существования, возрастая всего лишь в арифметической прогрессии, не сможет приумножаться аналогичными темпами. И тогда из-за перенаселения бедность может стать жалким уделом всего человечества.

В самом деле, биологическую способность человека к продолжению рода Т. Мальтус характеризует его природными инстинктами так же, как и у животных. Причем эта способность, полагает он, несмотря на постоянно действующие принудительные и предупредительные ограничения, превосходит физическую способность человека наращивать продовольственные ресурсы. Столь простые и не требующие дополнительных аргументов и фактов идеи стали истинной причиной многочисленных и неоднозначных откликов на теорию Мальтуса.

Теория воспроизводства

Учитывая определенную тенденциозность суждений своих предшественников и современников «по школе» о производительном и непроизводительном характере труда различных «классов» общества, Т. Мальтус в «Принципах...» выдвинул неожиданное в ту пору положение о недостижимости достаточного спроса и полной реализации производимого общественного продукта без посильного и столь же необходимого участия в этом наряду с производительными классами и «непроизводительных классов». Тем самым Т. Мальтус бросил смелый вызов тем, кто допускал абсурдную мысль о паразитизме огромных масс людей, относимых к непроизводительным классам из-за их деятельности, скажем, в вооруженных силах (армии) или религиозных и административных учреждениях и т.п. По мнению Т. Мальтуса, чиновничество и другие непроизводительные слои общества представляют собой совокупность «третьих лиц», содействующих и созданию, и реализации общественного продукта. В частности, «по Мальтусу, интересы землевладельцев отнюдь не противоречат всегда интересам остального общества — напротив, экономическое процветание зависит от процветания класса лендлордов».

Экономическое учение Дж. С. Милля

    Джон Стюарт Милль (1806-1873) - один из завершителей классической политической экономии и «признанный авторитет в научных кругах, чьи исследования выходят за пределы технической экономики».

   Теория производительного труда

Из затронутых Дж. С. Миллем многочисленных теоретических проблем сложно какую-либо поставить на первое место. Начнем, с теории производительного труда (главы 1 и 2 книги I). По сути этой теории он целиком солидарен с А. Смитом. В ее защиту автор «Основ политической экономии» утверждает, что только производительный труд (труд, результаты которого осязаемы) создает «богатство». т.е. «материальные блага». Новизна его позиции здесь лишь в том, что производительным он рекомендует также признать труд по охране собственности и приобретению квалификации, позволяющий наращивать накопление. По утверждению Дж.С. Милля, доходы от производительного труда имеют производительное потребление, если это потребление «поддерживает и увеличивает производительные силы общества». А любые доходы от непроизводительного труда, считает он, — это только простое перераспределение дохода, созданного производительным трудом. Даже потребление заработной платы рабочих, по Миллю, производительно, если оно доставляет минимум средств, необходимых для поддержания рабочего и его семьи, и непроизводительно в той части, в какой оно доставляет «предметы роскоши».

      Теория денег

В книге рассматривается и теория денег. Здесь Дж. С. Милль показывает свою приверженность количественной теории денег, в соответствии с которой увеличение или уменьшение количества денег влияет на изменение относительных цен товаров. По его словам, при прочих равных условиях стоимость самих денег «меняется обратно пропорционально количеству денег: всякое увеличение количества понижает их стоимость, а всякое уменьшение повышает ее в совершенно одинаковой пропорции». Цены товаров регулируются прежде всего количеством находящихся в обращении в данный момент денег, поскольку золотой запас настолько велик, считает он, что возможные изменения издержек на добычу золота за тот или иной год не могут сразу повлиять на корректировку цен. При этом упоминавшийся выше тезис автора «Основ...» о «нейтральности» денег сводится к высказыванию, согласно которому в «общественной экономике нет ничего более несущественного по своей природе, чем деньги, они важны лишь как хитроумное средство, служащее для экономии времени и труда. Это механизм, позволяющий совершать быстро и удобно то, что делалось бы и без него, хотя и не столь быстро и удобно, и, как у многих других механизмов, его очевидное и независимое влияние обнаруживается только тогда, когда он выходит из строя».

      Теория реформ

Первые суждения и трактовки социализма и социалистического устройства общества среди крупных представителей классической политической экономии принадлежат Дж.С. Миллю.  Но при всей доброжелательности к «социализму» автор «Основ...» принципиально отмежевывается от социалистов в том, что социальная несправедливость якобы связана с правом частной собственности как таковой. По его мнению, задача состоит лишь в преодолении индивидуализма и злоупотреблений, возможных в связи с правами собственности. В книге он даже заявляет, что жизненный идеал нельзя рассматривать как «борьбу за преуспевание», ибо «только в отсталых странах мира увеличение производства является наиболее важной задачей— в более развитых странах экономически необходимым считается усовершенствование распределения». Наконец, в седьмой главе этой же книги Дж. С. Милль допускает мысль, что «трансформация общества» в сторону самопроизвольного превращения накопленных капиталов в собственность «тех, кто пользуется ими для производства», могла бы обеспечить «комбинацию, более всего подходящую к организации промышленности». Вместе с тем главный его вывод однозначен: хотя решение практических проблем требует «распространения социалистического мировоззрения», но «общим принципом должно быть laissez fairs, и каждое отступление от него, не продиктованное соображениями какого-то высшего блага, есть явное зло».

Доктрина социальных реформ Дж. С. Милля своим возникновением «обязана» его допущению мысли о том, что нельзя изменить лишь законы производства, а не законы распределения. В этом явное непонимание того, что «производство и распределение не составляют обособленных сфер; они взаимно и почти всесторонне проникают друг в друга». Поэтому тенденциозны и главные положения его реформ, которые Ш. Жид и Ш. Рист свели к трем нижеследующим позициям:

1) уничтожение наемного труда при помощи кооперативной производительной ассоциации;

2) социализация земельной ренты при помощи земельного налога;

3) ограничение неравенства богатства при помощи ограничения права наследования.

Качество образования, по Миллю, выявляется не сразу, и, чтобы не позволить правительству «лепить мнения и чувства людей, начиная с юного возраста», им рекомендуется не общедоступное государственное образование, а система частных школ или обязательное домашнее образование до определенного возраста. Государственные школы, по его мнению, могут быть исключением только для отдаленных районов. Общественный образовательный минимум, поставленный на частную основу, полагает автор «Основ...», необходимо сочетать с системой государственных экзаменов (за неуспех на экзамене взимаемый с родителей налог явится компенсацией за продолжение образования), вменив в обязанность государства обеспечение «денежной поддержки начальной школы».

Экономическое учение К. Маркса

Карл Маркс (1818—1883) как один из завершителей классической политической экономии оставил заметный след в истории экономической мысли. Его идеи зачастую выходят за рамки непосредственно экономических проблем, сочетаясь с филосовскими, социологическими и политическими.

Важнейшей исторической предпосылкой формирования марксистского мировоззрения явилось то обстоятельство, что капитализм, одержавший победу над феодализмом в передовых странах Западной Европы, уже показал к тому времени не только свое экономическое преимущество над предшествующим способом производства, но также и противоречивость своего развития, всё большее нарастание конфликтов между трудом и капиталом. Учение, разработанное К.Марксом в содружестве с Ф.Энгельсом, представляет собой целостное мировоззрение, стройную систему философской экономии и социально-политических взглядов. Экономическое учение занимает первостепенное место во всей системе марксистского мировоззрения и вполне закономерным, явилось то обстоятельство, что основной свой научный труд «Капитал» Маркс посвятил политико-экономическому исследованию капиталистического общества.

В своем труде Маркс давал глубокий анализ производства и его влиянию на распределение, обмен и потребление, по новому трактовал метод политэкономии, развивая тактику зрения исторического материализма.

При этом указывалось, что политико-экономические исследования относительно той или иной страны начинаются с анализа её населения, классов, городов, земельных богатств, внешней торговли, отраслей производства.  Правомерными Марксу представлялись следующие разделы политэкономии:

      Особенности методологии

        Творческое наследие К. Маркса имеет много общего с достижениями его предшественников по классической школе экономической мысли, особенно А. Смита и Д. Рикардо. Однако их теоретико-методологические позиции, как полагал автор «Капитала», стали лишь вершиной основ «буржуазной» экономической теории, и после их трудов классическая политическая экономия якобы себя исчерпала. Уже в главе 1 тома I «Капитала» К. Маркс заявляет, что «вульгарный экономист» отошел от принципов Смита—Рикардо, игнорирует «реальные» и «определяющие факторы», скользит по поверхности экономических явлений и имеет дело с субъективным отношением к денежным издержкам экономических агентов. При этом «вульгарный экономист», по Марксу, является выразителем буржуазной (классовой) идеологии и по данной причине (даже не имея намерений быть неправдивым) лишен возможности толковать реальность объективно.

а) Методологические источники

По признанию самого К. Маркса, как ученый методологически он исходил одновременно из трех научных источников: английской классической политической экономии Смита—Рикардо, немецкой классической философии Гегеля—Фейербаха и французского утопического социализма. У представителей первых им заимствованы в числе многих других трудовая теория стоимости, положения закона тенденции нормы прибыли к понижению, производительного труда и др., у вторых — идеи диалектики и материализма, у третьих — понятие классовой борьбы, элементы социального устройства общества и др. Поэтому автор «Капитала» является не единственным в числе исследователей начала и середины XIX в., рассматривавших политику и государство как вторичные явления по отношению к социально-экономическим, предпочитавших, следуя каузальному подходу, классифицировать экономические категории как первичные и вторичные, считавших экономические законы, капитализм и, соответственно, рыночный механизм хозяйствования преходящими и т.п.

       б) Концепция базиса и надстройки

Однако центральное место в методологии исследования К. Маркса занимает его концепция базиса и надстройки, о которой он заявил еще в 1859 г. в работе «К критике политической экономии». Основная идея в этом произведении была сформулирована так: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».

         в) Модель идеального общества

По убеждению К. Маркса, капитализм, эра которого «берет свое начало в XVI веке», исключает гуманизацию общества и демократию из-за частной собственности на средства производства и анархии рынка. В этой системе трудятся ради прибыли, имеет место эксплуатация одного класса другим, а человек (и предприниматель и рабочий) становится чуждым самому себе, так как не может самореализоваться в труде, деградировавшем лишь в средство существования в условиях непредсказуемого рынка и жесткой конкурентной борьбы. А что касается подлинной свободы вне труда, т.е. свободного времени, то оно, по Марксу, «мерилом богатства» станет не при капитализме, а при коммунизме. Однако у автора «Капитала» действительно «нет никаких убедительных данных ни о том моменте, когда капитализм перестанет функционировать, ни даже о том, что в данный конкретный момент он должен перестать функционировать. Маркс представил определенное число доводов, позволяющих считать, что капиталистический строй будет все хуже и хуже функционировать, однако он не доказал экономически, что внутренние противоречия капитализма разрушат его».

Теория классов

Впрочем, убежденность К. Маркса в торжестве идеалов бесклассового общества держится, прежде всего на теории классов, ставшей достоянием классической политической экономии еще со времен физиократов и А. Смита. Считая себя последователем «классиков», он действительно занимался «в основном проблемой экономического роста, а именно роста благосостояния и дохода, а также проблемой распределения этого растущего дохода между трудом, капиталом и землевладельцами», т.е. между классами. Но центральной идеей его теории классов является классовая борьба с тенденцией к упрощению и поляризации общественных групп вокруг главных классов общества.

К. Маркс писал: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего»:

1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства;

2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата;

3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов».

Как видим, из всего того, что К. Маркс «сделал нового» в теории классов, по его же признанию, главное «состояло в доказательстве» восхождения пролетариата наподобие восхождению в свое время буржуазии».

Теория капитала

    На противоречиях капитализма, а равно и рыночных экономических отношений, К. Маркс акцентирует внимание и в теории капитала. Уже в определении категории «капитал» ее сущность сравнивается им со «средством эксплуатации» рабочего и установления власти над рабочей силой.

У К. Маркса, однако, есть еще две трактовки «капитала». Согласно одной из них явствует, когда он пишет, что, «присоединяя к их (товаров) мертвой предметности живую рабочую силу, капиталист превращает стоимость — прошлый, овеществленный, мертвый труд — в капитал, к самовозрастающую стоимость, в одушевленное чудовище, которое начинает «работать» как будто под влиянием охватившей его любовной страсти». Другая трактовка очевидна в указании автора «Капитала» на взаимосвязь происхождения прибавочной стоимости и самовозрастания капитала, и, в частности, когда он утверждает: «Только тот рабочий производителен, который производит для капиталиста прибавочную стоимость или служит самовозрастанию капитала».

Теория заработной платы

Автор «Капитала» трактует получение наемным рабочим заработной платы как результат обмена с капиталистом за продаваемую «рабочую силу», а не за сам труд, как полагали основоположники классической политической экономии. Согласно его теории, заработная плата эквивалентна количеству товаров для поддержания жизни рабочего и его семьи. Ее уровень зависит от производительности труда, которая в свою очередь обусловлена степенью механизации и технологического оснащения производства, что в конечном счете становится препятствием для роста заработной платы, поскольку технико-экономический прогресс порождает постоянный излишек рабочей силы. Последний предопределяет итог отношений обмена между капиталистами и рабочими в ущерб рабочим.

Таким образом, по Марксу, поскольку рабочим продается рабочая сила, а не труд, то не может оставаться сомнений в том, что «неоплаченный труд», который можно выявить и измерить, к заработной плате отношения не имеет, а «неоплаченная рабочая сила» не может быть зафиксирована, ибо «сделка» осуществляется в обмен на ценность целостной рабочей силы рабочего».

Физиократия: теория «чистого продукта»

С критикой меркантилистских концепций выступили физиократы. Как уже отмечалось, физиократами именовали представителей школы французских экономистов, основная идея которых заключа­лась в том, что ведущую роль в экономике играет сельское хозяйст­во: только там происходит увеличение богатства, приращение мате­рии.

Их также волновала вопросы, откуда происходит богатство, каким образом оно умножается, по каким законам или принципам распределяются богатство и доходы. Но ответы на эти вопросы школа физио­кратов давала, руководствуясь иными взглядами и отражая иные инте­ресы.

Физиократы исходили из действующего в обществе, по их пред­ставлению, принципа - естественного порядка, который управляет ес­тественными законами, существующими в природе, действующими в живом организме, в мире животных. Основа естественного порядка в обществе — уважение права собственности и власти.

      В условиях естественного порядка особую роль играет земля. Земля способна приносить доход, превышающий первоначальные за­траты. Земледелец собирает хлеба больше, чем он посеял зерен. Поэ­тому только в земледелии, только в этой специфической отрасли су­ществует «чистый продукт». В других сферах народного хозяйства чистый продукт не создается. Ремесленник лишь меняет форму продукта, производимого в сельском хозяйстве. То, что физиократы называли «чистым продуктом», позже получило название «ренты».

      В соответствии с концепцией чистого продукта физиократы дели­ли все общество на производительный класс (земледельца), непроиз­водительные классы (все остальные — ремесленники, торговцы, чи­новники) и класс собственников. Доходы, получаемые собственника­ми земли, это вознаграждение за их прошлые затраты (освоение и улучшение земельных угодий).

Экономическое учение Ф. Кенэ.

Франсуа Кенэ (1694—1774), признанный лидер и основополож­ник учения физиократов —специфического течения в рамках клас­сической политической экономии. Слово «физиократия» имеет гре­ческое происхождение и в переводе означает «власть природы». В этом смысде представители физиократизма исходили из опреде­ляющей роль в экономике земли, сельскохозяйственного произ­водства.

По словам ф. Кенэ, именно постоянно воспроизводимые бо­гатства сельского хозяйства служат основой для всех профессий, способствуют расцвету торговли, благополучию населения, приво­дят в движение промышленность и поддерживают процветание на­ции. Иначе говоря, земледелие он считал основой для всей эконо­мики государства.

В сочинениях Ф. Кенэ решительно осуждаются взгляды меркан­тилистов на экономические проблемы, что по сути явилось отраже­нием нараставшей в стране на протяжении ряда десятилетий неудов­летворенности состоянием сельскоп» хозяйства, к которому при­вел его так называемый кольбертизм времен короля Людовика XIV (это отмечал и А. Смит, характеризуя физиократию как реакцию на меркантилистскую политику Ж.Б. Кольбера). В них отражена его убежденность в необходимости перехода к Фермерскому хозяйству как ос­нове свободного (рыночного) механизма хозяйствования на прин­ципах полной свободы ценообразования в стране и вывоза за гра­ницу сельскохозяйственной продукции.

Методологической платформой экономического исследования Ф. Кенэ стала разработанная им концепция о естественном порядке, юридической основой которой, на его взгляд, являются физичес­кие и моральные законы государства, охраняющие частную собст­венность, частные интересы и обеспечивающие воспроизводство и правильное распределение благ. Как утверждает ученый, частный интерес одного никогда не может быть отделен от общего интереса всех, а это бывает при господстве свободы. Мир идет тогда сам собой. Поэтому, по его мысли, желание наслаждаться сообщает обществу движение, которое становится постоянной тенденцией к возможно лучшему состоянию.

Одновременно Ф. Кенэ предупреждает, что верховная власть не должна быть аристократической или предоставленной крупным зе­мельным собственникам; последние, соединившись вместе, могли бы образовать власть более могущественную, чем сами законы, по­работить нацию, причинить своими честолюбивыми и жестокими распрями разорение, неустройства, несправедливости, наиболее зверские насилия и создать самую разнузданную анархию. Он счи­тал целесообразным сосредоточить высшую государственную власть в одном просвещенном лице, обладающем знанием законов— естест­венного порядка,— необходимых для осуществления государственного руководства.

Оценивая методологию исследования Ф. Кенэ и его последовате­лен, Н. Кондратьев отмечал, что физиократы не провели методологи­ческой грани между чисто теоретическими и практическими (экономико-политическими) суждениями. Провозглашенная физиократами экономическая наука, по его мнению, изучает физические и моральные законы «наиболее совершенного строя», который вызывает у них вдохновение и энгузиазм, до Известной степени сектантский характер всего их течения и мессионизм во взглядах на свою роль.

Учение о чистом продукте и классах

В теоретическом наследии Ф. Кенэ важное место занимает учение о чистом продукте, который сейчас называют национальным дохо­дом. По его мнению, источниками чистого продукта являются зем­ля и приложенный к ней труд людей, занятых в сельскохозяйст­венном производстве. А в промышленности и других отраслях эко­номики чистой прибавки к доходу не производится и происходит только смена первоначальной формы этого продукта. Рассуждая так, Ф. Кенэ не считал промышленность бесполезной. Он исходил из выдвинутого им же положения о производительной сущности раз­личных социальных групп общества — классов. При этом Ф. Кенэ утверждал, что нация состоит из трех классов граждан: класса про­изводительного, класса собственников и класса бесплодного; к произ­водительному классу относил всех людей, занятых в сельском хо­зяйстве, включая крестьян и фермеров; к классу собственников — землевладельцев, включая короля и духовенство; к бесплодному классу — всех граждан вне земледелия, т.е. в промышленности, тор­говле и других отраслях сферы услуг.

Теория капитала

Ф- Кенэ принадлежит первое в истории экономической мысли достаточно глубокое теоретические обоснование положений о капи­тале. Если меркантилисты отождествляли капитал, как правило, с деньгами, то Ф. Кенэ считал, «что деньги сами по себе пред­ставляют собой бесплодное богатство, которое ничего не произ­водит». По его терминологии, сельскохозяйственные орудия, по­стройки, скот и все то, что используется в земледелии в течение нескольких производственных циклов, представляют «первоначальные авансы» (по современной терминологии — основной капитал). Затраты на семена, корма, or дату труда работников и другие, осуществляемые на период одного производственного цикла (обыч­но до года), он относил к «ежегодным авансам» (по современной терминологии — оборотный капитал). Но заслуга Ф. Кенэ состоит не только в подразделении капитала на основной и оборотный по его производительному признаку. Кроме того, он смог убедительно доказать, что в движении находится наряду с оборотный и ос­новной капитал.

Двойственное отношение к торговле

   О торговле Ф. Кенэ высказал ряд интересных и неординарных суждений. Так, признавая торговлю «бесплодным занятием, он в тоже время предостерегал от ложного впечатления, что благодаря всемирной конкуренции она становится вредной и что иностранные купцы увозят и расходуют на своей родине то вознаграждение, которое им уплачивают за оказанные в данной стране услуги, и, таким образом, этим вознаграждением обогащаются прочие нации. Не соглашаясь с таким заблуждением, Ф. Кенэ утверждал, что необходима только «абсолютная свобода торговли» как условие расшире­ния торговли, изгнания монополии и сокращения торговых издержек.

Теория воспроизводства

   В своей знаменитой «Экономической таблице» Ф. Кенэ выпол­нил первый научный анализ кругооборота хозяйственной жизни, т.е. общественного воспроизводственного процесса. Идеи этой работы сви­детельствуют о необходимости соблюдения и обоснованного про­гнозирования определенных народнохозяйственных: пропорций в структуре экономики. Им выявлена взаимосвязь, которую он ха­рактеризовал так: «Воспроизводство постоянно возобновляется из­держками, а издержки возобновляются воспроизводством».

    В связи с изложенным, пожалуй, возможно принять замечание деньги — не более чем средство обращения, что торговля в сущности сводится к бартерному обмену и что производство продукции автоматически генерирует до­ход, выплата которого позволяет перейти к следующему производствен­ному циклу.

Экономическое учение А. Тюрго

   Анн Робер Жак Тюрго(1727—1781) по происхождению дворянин. Его предки традиционно находились на государственной службе в Париже. Согласно семейной традиции он как третий сын вынужден был получить духовное образование. Но по окончании семинарии и теологического факультета Сорбонны 23-летний аббат А. Тюрго неожиданно решил отказаться от своего предназначения для церк­ви, не желая, по его словам, «всю жизнь носить маску на лице», и перешел на государственную службу. К тому времени этот молодой чиновник хорошо владел шестью языками, круг его интересов со­ставляли философия, филология, юриспруденция, естественные науки, математика, художественная литература, поэзия.

   Главными достижениями Тюрго-министра в период реформ яви­лись: введение свободной торговли зерном и мукой внутри страны; свободный ввоз и беспошлинный вывоз зерна из королевства; за­мена натуральной дорожной повинности денежной поземельной податью; упразднение ремесленных цехов и гильдий, тормозивших роет предпринимательства в промышленной сфере, и др.

Предмет и метод изучения

А. Тюрго не считал себя ни учеником, ни последователем Ф. Кенэ, отрицая какую-либо свою причастность к Ф. Кенэ, отрицая какую-либо свою причастность к «секте», как он выразился, физиократов. Тем не менее творческое наследие и прак­тические дела свидетельствуют о его приверженности основам физи­ократического учения и принципам экономического либерализма.

Например, подобно физиократам, А. Тюрго утверждал: «Земле­делец является первой движущей силой в ходе (всех) работ; это он производит на своей земле заработок всех ремесленников. Труд зем­ледельца — единственный труд, производящий больше того, что составляет оплату труда. Поэтому он единственный источник вся­кого богатства».

После смерти своего друга В. Гурнэ Тюрго опубликовал сочи­нение «Похвальное слово Венсану де Гурнэ», в котором раскрыл негативное значение протекционистской политики в экономике и выразил убеждение в том, что «общая свобода покупки и продажи является единственным средством обеспечить, с одной стороны» продавцу — цену, способную поощрить производство, с другой - покупателю — наилучший товар по наименьшей цене».

Теория денег

Еще в 1749 г. будучи в 22-летнем возрасте, опубликовав «Пись­мо аббату де Сисэ о бумажных деньгах», А. Тюрго предвосхитил идеи количественной теории денег, «классически» изложенные спустя почти 30 лет самим А. Смитом. В частности, в «Письме...» он вопрошал к Джону Ло словами: «Но позволительно ли было  не знать того, что золото, как идее остальное, теряет в цене, если его количество увеличивается?» Кроме того, он с пониманием сути

   Проблемы аргументировал и положение о неудобстве бумажных денег, когда их количестве не соответствует количеству производимых товаров и услуг.

Деньги из драгоценных металлов рассматриваются А. Тюрго по существу в качестве одного из товаров в товарном мире, подчер­кивая, что «особенно золото и серебро более чем всякий другой материал, пригодны служить монетой», ибо они «по самой при­воде вещей сделались монете и притом всеобщей монетой незави­симо от всякого соглашения и всякого закона». По его убеждению, деньги, т.е. «золото и серебро, изменяются в цене не только по сравнению со всеми другими - товарами, не и по отношению друг к другу, смотря по большему или меньшему их изобилию».

Наконец, критикуя меркантилистов, к «богатству нации». Тюрго относит, прежде всего земли и получаемый с них «чистый доход», поскольку, на его взгляд, «хотя деньги составляют непосредственный предмет сбережений и являются, так сказать, главным материалом капиталов при образовании их, но деньги, как лаковые, составляют почти незаметную часть совокупной суммы капиталов», а «роскошь непрерывно ведет к их уничтожению».

      Теория стоимости

А. Тюрго, как и Ф. Кенэ, придерживался затратной концепции происхождения стоимости, сведя ее сущность к затратам живого и овеществленного (прошлого) труда. В то же время, обосновывая механизм формирования цен на рынке, А. Тюрго выделяет цены текущие и основные. Первые, как он полагает, устанавливаются соотношением спроса и предложения, вторые «в применении к товару есть то, чего данная вещь стоит работнику, это тот мини­мум, ниже которого она (цена) не может опуститься». При этом по мнению А. Тюрго, резкость является «одним из элементов оценки» при приобретении товаров.

Теория классов

А. Тюрго, разделяя взгляды Ф. Кенэ, выделяет в обществе три класса: производительный (люди, занятые в сельскохозяйственном производстве); бесплодный (люди, занятые в промышленности сети и Других отраслях материального производства и сферы услуг соб­ственники земли. Однако первые два класса он называет «работа­ющими или занятыми классами, полагая, что каждый из них «распадается на два разряда людей: на предпринимателей, или капи­талистов, дающих авансы, и на простых рабочих, получающих заработную плату». Причем, как уточняет уче­ный, именно бесплодный класс включает в себя членов обще­ства, получающих заработную плату».

Теория доходов

В определении сущности и величины заработной платы рабочих А. Тюрго не расходится ни с У. Петти, ни с Ф. Кео, как и они, считая ее результатом «от продажи своего труда другим» и полагая, что она «ограничена необходимым минимумом для его суще­ствования тем, что ему безусловно необходимо для - поддержания жизни». Но в отличие от своих предшественников А. Тюрго отно­сил заработную плату к числу элементов, лежащих в основе выд­винутого им понятия об «общем экономическом равновесии». Пос­леднее, по его словам, устанавливается «между ценностью всех произведений земли, потреблением различного рода товаров, раз­личными видами изделий, числом занятых (их производством) людей и ценой их заработной платы».

Серьезное внимание уделил А. Тюрго исследованию природы происхождения и такого дохода, как ссудный (денежный) процент, осуждая при этом предрассудки моралистов, рассматривающих «от­дачу в рост как преступление» и прибегающих к словам из Еван­гелия: «Взаймы давайте, не ожидая ничего». Он утверждает, что в течение времени займа заимодавец теряет доход, который мог бы получить, потому что рискует своим капиталом, а заемщик мог получить, потому что рискует своим капиталам, а заемщик мо­жет использовать деньги для выгодных приобретений, которые могут принести ему большую прибыль. Поэтому, заключает А. Тюрго, заимодавец «не наносит никакого ущерба заемщику, ибо этот последний соглашается на его условия и не имеет никаких прав на занятую сумму. Прибыль, которую можно получить, имея день­ги, является, несомненно, одним из наиболее частых побужде­ний, склоняющих заемщиков брать в заем под проценты; это один из источников, который дает возможность выплачивать этот про­цент». Что касается текущего процента, те он, по мнению А. Тюрго, служит на рынке термометром, по которому можно су­дить об избытке или недостатке капиталов, уточняя, в частности, что низкий денежный процент—это и последствие и показатель избытка капиталов.

Противники классической политической экономии

Промышленный переворот, охвативший в первой половине XIX столетия многие европейские страны, предопределил зарождение разнообразной критики основополагающих постулатов смитианского учения. Эту критику правомерно соотнести с тремя аль­тернативными классической школе направлениями экономической мысли, как-то: экономический романтизм, утопический социализм, немецкая историческая школа (социально-историческое направле­ние). Представители каждого из названных направлений выступали в качестве противников классической политической экономии, предлагая иные, чем у классиков, модели идеального социально-экономического устройства общества. Об этом и последует далее речь в рамках соответствующих глав данной части учебника.

   Возникновение реформаторских программ экономистов-романтиков

«Романтики», по характеристике В.И. Ленина, «возлагают все свои надежды именно на слабое развитие капитализма, взывают к его задержке», а их «оратор» С. Сисмонди «указал на одинаковое основание свободной торговли и протекционизма... на тот процесс «ломки» старой хозяйственной жизни и старых полупатриархальных отношений в западноевропейских государствах... на тот обществен­ный факт, что, при известных условиях, свободная торговля уско­ряет эту "ломку".

Таким образом, ленинские термины «экономический романтизм» и «экономисты-романтики» означают, прежде всего критическое восприятие принципов либеральной экономики и, соответственно, экономики свободной конкуренции или, как еще говорят, капита­лизма. Но эта критика, как подчеркивает В.И. Ленин, .«сентимен­тальна» и «романтична» потому, что она, констатируя бедственное положение рабочих, взывает не к «революционным» преобразова­ниям по ликвидации «несправедливого» капиталистического обще­ства ради социализма, а к реформам с целью возврата к «старым полупатриархальным отношениям», которые исключили бы накоп­ление капитала «мелкими буржуа» (крестьянами, ремесленника­ми, кустарями) и обеспечили бы «задержку» капитализма на стадии так называемого мелкотоварного хозяйства — хозяйства мелких собственников.

      Экономическое учение С. Сисмонди

      Жан-Шарль-Леонар Симонд де Сисмонди (1773—1842) — фран­цузский экономист и историк швейцарского происхождения, ро­дился в Женеве 9 мая 1773 г.

Предмет изучения, по Сисмонди, как и у клас­сиков, сводится в основном к проблематике сферы производства, где, как он полагает, создается и приумножается материальное благосостояние людей. Однако, в отличие от классиков, он считает необходимым государству управлять «народным богатством» и по­лагаться при этом не на «абстракции» и «голые цифры», а на «чув­ства, потребности и страсти людей».

Метод изучения

     Творчество С. Сисмонди в значительной мере сопоставимо с классической школой политической экономии и в части метода изучения.

В числе методов изучения правомерно назвать:

1)       каузальный метод анализа основных сфер экономической деятельности людей, что, в частности, обусловило про­тивопоставление друг другу сфер производства и обраше ния и признание первой определяющей (доминирующей) сферой общественного хозяйства;

2)       классовый метод анализа, в соответствии с которым рассмат­риваются социально-экономические отношения между так называемыми главными классами общества;

3)       затратный (по Сисмонди, с учетом количества затраченного труда) метод определения стоимости и доходов;

4)       непризнание (на основе описательного метода) самостоятель­ной и значимой роли денег в общественном воспроизвод­стве.

Теория производительного труда

Сущность производительного и непроизводительного труда С. Сисмонди характеризует почти в буквальном соответствии с определениями А. Смита. Отсюда, на его взгляд, производитель­ный труд создает богатство в виде «нового предмета обмена» или увеличившейся стоимости «уже существовавшего предмета», а непроизводительный труд представляет собой «труд и наслажде­ние», которые «не входят в понятие богатства, ибо это наслаж­дение нельзя сохранить на будущее... плоды этого труда не могут быть накоплены».

      Однако выводы из этой теории, сделанные А. Смитом и С. Сис­монди в части производительного труда, диаметрально противо­положны. Ведь в отличие от А. Смита, по убеждению автора «Новых начал...», благодаря безграничному увеличению производительного труда происходит якобы «лишь увеличение роскоши и наслаждений праздных богачей» и «чем большего развития достигает нация в области ремесла и промышленности, тем больше неравенство между трудящимися... чем больше трудятся одни, тем больше роскоше­ствуют другие».

Теория разделения труда

Эта теория С. Сисмонди, как и предыдущая, заслуживает внимания, прежде всего своей направленностью против суждений клас­сиков. В частности, он предупреждает, что разделение труда, яв­ляясь «наиболее мощной причиной увеличения его производитель­ности», все же делает очевидным «значение рабочего не более чем значение машины», поскольку машина «в действительности может его заменить».

Угрозу вытеснения рабочих машинами С. Сисмонди не считает единственным пагубным следствием процесса разделения труда, полагая, что само существование машин обусловливает, кроме того:

1)       утрату человеком «умственных и физических сил», «здоро­вья и жизнерадостности» пропорционально тому, «на сколько увеличивается производительность его труда»;

2)       нехватку рабочим работы из-за упрощения операций труда настолько, что их вместо рабочих «способны выполнять дети в самом раннем возрасте»;

3)       значительный рост оборотного и основного капитала и, соот­ветственно, выгоду и процветание крупным предпринима­телям вопреки выгоде и процветанию всего общества.

Теория народонаселения

С. Сисмонди не принял и теорию народонаселения Т. Мальтуса, вновь демонстрируя свое несогласие с классиками. Последние ис­кали причину «всех страданий трудящегося населения» во взаи­мосвязи темпов роста средств существования и его численности, а надо было принять во внимание, пишет С. Сисмонди, не чис­ленность, а доход. И тогда было бы видно, утверждает С. Сисмонди, что этой причиной является «несоответствие между его количеством и его доходом», потому что «есте­ственные границы населения» преступают не те, которые «хоть чем-нибудь владеют», а те, «у кого ничего нет».

Автор «Новых начал политической экономии» фактически возвращается к домальтусовской концепции народонаселения, высказывая следующие близ­кие ей положения:

     • многочисленность населения представляет преимущество общества, если каждый человек уверен, что он своим тру­дом может обеспечить «себе сносную жизнь»

• материальное (имущественное) положение людей регули­рует количество браков и рождаемости;

• необеспеченность рабочего доходом от своего труда ведут росту преждевременных браков и рождаемости;     

• восстановление цехов и уставов цеховых организаций обеспечит каждому рабочему «собственность на продукты его труда» к возможность рассчитывать на доход и надежду на создание семьи;

• «способность к труду» рабочего не является его гарантирован­ным источником дохода.

Конечный вывод С. Сисмонди сводится к тому, что, поскольку «наименьший доход благоприятствует его  не­померному росту», необходимо изменить ту самую «социальную организацию», которая порождает «перемежающийся спрос» и, «создав рабочих, обрекает их потом на страдание и смерть».

Теория доходов

    Развитие промышленности и науки, достигнутое Англией в на­чале XIX в., заявляет С. Сисмонди, свидетельствует о том, что се народ лишил себя «достатка в настоящем и уверенности в будущем ибо городах почти не осталось ремесленников или независимых хозяев мелких мастерских» — там есть только рабочие, заработная плата которых недостаточна «во все времена года», а «в деревне нет больше крестьян — их вытеснили батраки». По его убеждению, каж­дый рабочий ежедневно производит «гораздо больше, чем ему нужно для потребления», но «владелец богатства» удерживает у него «часть того, что он, рабочий, производит сверх нужд своего собственного потребления».

    На основании этих рассуждений автор «Новых начал...» выра­жает свое принципиальное несогласие с так называемыми «эко­номистами» (имея в виду классиков) по поводу возникновения трех главных видов доходов (ренты, прибыли и заработной платы), считая ошибочной их версию о существовании «трех разных ис­точников — земли, накопленного капитала и труда».

Теория воспроизводства

Согласно теории воспроизводства классиков в известный мо­мент лишь в одном или нескольких производствах может оказаться слишком много или слишком мало продуктов, вследствие чего и кризисы могут быть только частными, а не общими.

Однако для С. Сисмонди «весь интерес политической эконо­мии с точки зрения теоретической сводился к объяснению кризи­сов, а с точки зрения практической — к отысканию мер преду­преждения их и улучшения положения рабочих», и кризисы, на его взгляд, «являются не случайностью, а существенными проявле­ниями имманентных противоречий, разражающихся в бурной фор­ме, охватывающими широкую область и повторяющимися через определенные периоды».

     Он обращает внимание своих оппонентов-классиков на то, что вопреки их ожиданиям и предсказаниям в английском «коммер­ческом мире один за другим последовали кризисы», что, учитывая взаимосвязь промышленности всего мира, суть этих кризисов «пред­ъявляет историю нашего собственного будущего, если мы будем продолжать поступать по тем принципам, которым она (Англия) следовала».

Теория реформ

  Коротко можно свести ее к двум положениям, законодательно обеспечи­вающим «третьим лицам» — мелким собственникам (крестьянам, ремесленникам, кустарям), т.е., говоря опять же словами С. Сисмонди, «бедняку... гарантии против всеобщей конкуренции»:

1)       возрождение приоритетной роли крестьянских хозяйств на основе патриархальной собственности (вместо фермерской организации сельскохозяйственного производства);

2)       возврат к условиям независимой деятельности ремесленников, занятых во множестве отдельных самостоятельных мастерскихи цехов (вместо крупных фабрично-заводских структур, руководимых одним хозяином).

Для достижения названных реформаторских положений им ре­комендуется направить деятельность государства (правительства) на реализацию следующих его (С. Сисмонди) законодательных воз­званий:

• создать условия «городским» и «сельскохозяйственным» рабо­чим для взаимодействия на принципах коалиции и свобод­ной кооперации;

• не допускать намеренного снижения или фиксирования

   процентной ставки;

• запретить общественный труд в воскресные дни;

• ввести возрастной ценз на наемный труд малолетних детей и сократить продолжительность рабочего дня    взрослых ра­бочих;

• освободить от налогов «класс сельскохозяйственных рабочих» и увеличить их размеры «праздным землевладельцам»  и «крупным фермерам»;

• обязать нанимателей содержать рабочих на период их болезни, безработицы и старости;

• поощрять дробление наследств, а не их накопление и др.

Историческое значение экономического романтизма

Экономический романтизм, как одно из самостоятельных на­правлений экономической мысли постмануфактурного периода, являет собой качественно новый этап в истории теоретической эко­номики, и об этом свидетельствуют следующие обстоятельства.

      Во-первых, С. Сисмонди и П. Прудон —лидеры экономического романтизма — в своих трудах смогли обосновать многочисленные неопровержимые доказательства о несостоятельности смитианских идей об «экономическом человеке» и «невидимой руке», т.е. о гарантированном в условиях экономического либерализма гармонич­ном и поступательном развитии экономики и автоматической са­морегуляции хозяйственного механизма.

     Во-вторых, им принадлежат аргументированные суждения про­тив сентенций так называемого «закона Сэя», отвергая которые, они характеризовали возникновение кризисов в постмануфактур­ной экономике развитых стран той эпохи не как случайное явле­ние, а как имманентное свойство хозяйства, организованного на принципах laissez faire.

Наконец, в-третьих, экономисты-романтики, находясь в «оп­позиции» по отношению к экономическому учению классиков, противопоставили «классической школе» концепции социально-экономических реформ, отдельные положения которых не утрати­ли свою актуальность вплоть до настоящего времени.

Социально-экономические реформаторские проекты утопического социализма

Особенности утопического социализма постмануфактурного периода

В ранних социалистических утопиях, начиная с сочинений Пла­тона и кончая произведениями Т. Мора, Т. Кампанеллы и других, речь шла о критике частной собственности, как правило, с пози­ций морали. Из сути их утопических концепций было очевидно тя­готение к примитивному идеалу общественного устройства на прин­ципах равенства потребностей и равенства способностей.

Однако в первой половине XIX в. под влиянием трудов пред­ставителей классической политической экономии доктрины соци­алистов-утопистов претерпели существенные качественные изме­нения. Для утопического социализма данный период, связанный с завершением промышленного переворота, знаменателен осмыс­лением новых экономических реалий, которые нашли свое отра­жение в разработках лидеров нового поколения этой школы эко­номической мысли, и прежде всего Р. Оуэна в Англии и К. Сен-Симона и Ш. Фурье во Франции.

Именно эти авторы и их последователи стали увязывать свои идеи со сложившимися к началу XIX в. экономическими условия­ми и господствовавшими тогда принципами политической экономии классической школы. В частности, они, как и классики, рату­ют за дальнейшее ускорение технических изобретений и научных открытий и всемерный рост общественного производства, считая это главной целью экономической политики. Кроме того, и те и другие придерживаются концепции естественного порядка, т.е. выдвигают модели идеального социального устройства общества и каждого человека, с той, правда, разницей, что сущность этих моделей и пути их построения у тех и других диаметрально проти­воположны.

Экономические воззрения Р. Оуэна, К. Сен-Симона и Ш. Фурье

Роберт Оуэн (1771—1858) — английский социалист-утопист, автор ряда работ, содержащих проекты

социалистических преобра­зований. В их числе такие сочинения, как: «Об образовании челове­ческого характера» (1813-1814), «Доклад графству Нью-Ланарк» (1820), «Книга о новом нравственном мире» (1836—1844) и др.

Его теоретические воззрения в части трактовки стоимости близ­ки к классикам, особенно Д. Рикардо. В частности, он безоговороч­но принял у них трудовую теорию стоимости, хотя, в отличие от них, не допускал положения о том, что ценность товара включает в себя еще и прибыль. Именно несправедливость возникновения пос­ледней, на его взгляд, является причиной обездоленности рабочих и экономических кризисов.

Не разделял Р. Оуэн и мальтусовскую теорию народонаселения, полагая, что «при правильном руководстве физическим трудом страны могут давать средства существования безгранично возрас­тающему в численности населению, притом с большой выгодой для всех жителей».

     Вместе с тем важно обратить внимание на то, что, будучи длительное время крупным фабрикантом, Р. Оуэн, вопреки классикам, предвосхитил многие, ставшие впоследствии обыденными, мероприятия по решению социальных проблем в условиях фабрично-заводской организации общественного производства. Так, для своих фабричных рабочих в Нью-Ланарке еще в начале XIX в. им были построены специальные благоустроенные жилища, столовая, торговая лавка, сберегательная касса, детский сад и ясли и т.д. А установленным там порядком труда он фактически на полвека опередил соответствующее фабричное законодательство:

1)       сократив рабочий день для взрослых с 17 до 10 часов;

2)       отказавшись пользоваться трудом детей в возрасте менее 10 лет и создав для них школы, которые впервые были абсолютно светскими;

3)       уничтожив штрафы, которые были тогда весьма обычными.

 В своих многочисленных публикациях Р. Оуэн пытается обосно­вать концепцию «разумного устройства общества». По его замыслу основным требованием при переходе к такого рода новому обществу является устранение посредством принятия «разумных зако­нов» самих причин, вызывающих надобность в «ничего не произ­водящих потребителях» и тем самым предотвратить катастрофу на­сильственного ниспровержения «всей социальной системы». При­чем, на взгляд ученого, главным образом господство частной соб­ственности является решающей причиной бесчисленного мно­жества «несправедливостей, преступлений и бедствий», испыты­ваемых человеком, а машины, которые могут быть «величайшим благодеянием», становятся ее «величайшим проклятием».

   Р. Оуэн убежден в нецелесообразности «любого насильственно­го переворота», подчеркивая, что действенной силой в руковод­стве «неизбежным переходом ото лжи к истине», т.е. в процессе рево­люции «в сознании и в навыках человечества», должны стать преж­де всего «существующие правительства» и их «переходные поряд­ки». Замена же «несправедливого общественного строя» полагает он, будет осуществляться «постепенно, мирно и мудро» и при условии реализации «научных начал». К примеру, предлагается постепенно скупить землю «по ее рыночной цене у тех, кто делает продать ее и превратить, таким образом, в будущем в общественную собственность с тем, чтобы она служила единственным источникгш дарственных доходов», и т.п.

Говоря о реализации задач по проектированию на участках куп­ленной государством земли оуэновских ассоциативных самостотельных поселков» с числом от 500 до 3000 человек, следует указать, что для этого все свои надежды ученый вновь возлагал на усилия «разумного правительства» по обеспечению соответствующих «разумных условий». При этом к числу таких условий (они систематизированы Р. Оуэном в 26 законах так называемой рациональной конституции) им, в частности, отнесены:

• широкое применение в ассоциациях машин для замены т/чнпго труда в различных сферах, включая домашнее хозяйство;

• превращение труда в единственное мерило ценности

• обретение деньгами собственной внутренней стоимости настолько, чтобы она стала «значительно ниже ценности железа и стали»;

• обеспечение изобилия богатства после того, как человече­ство уничтожит металлические деньги и заменит их «нацио­нальными деньгами» — бонами труда;

 • использование различных методов просвещения населения и особенно посредством периодической печати;

 • ликвидация «бесполезной частной собственности», а соответственно, и прибыли благодаря контактам производителей без посредников и др.

Клод Анри де Рубруа Сен-Симон (1760—1825) — французский социалист-утопист, в силу своих политических убеждений в пользу социалистических идей отказавшийся от графского титула и дво­рянского звания, — является одним из ярких авторов данного направления экономической мысли. Его перу принадлежат значительные научные произведения, в числе которых «Письма Женевского обитателя к современникам» (1803), «О промышленной системе» (1821), «Катехизис промышленников» (1823—1824) и др.  Для К. Сен-Симона социальная система с экономикой свободной конкуренции — это не просто переходный этап между уходящим феодализмом и пока еще не достигнутой идеальной социальной организацией, но и этап, располагающий всем необходимым, чтобы без революционных потрясений мирно и достаточно быстро nepeйmu к основанному на «индустриальном равенстве» обществу социальной справедливости.

      В своих рассуждениях предстоящий переход от существующего к справедливому индустриальному общественному устройству он объявляет исторически неизбежным, ссылаясь на растущий потен­циал ускоряющих приближение грядущих перемен факторов, как-то: наука, разум и передовые идеи. При этом в идеализируемом им индустриальном обществе так же, как у других социалистов-уто­пистов, предвидится исчезновение антагонистических классов и об­ретение правительством функций сугубо экономических вместо поли­тических.

Однако следует отметить, что в отличие от всех других пред­ставителей утопического социализма, в том числе даже своих пос­ледователей, К. Сен-Симон не отвергает частную собственность при социализме, подчеркивая, что «именно этот институт служит основой общественного здания» и что необходим «закон, устанав­ливающий собственность и регулирующий пользование ею».

Специфичность воззрений этого ученого наряду с позитивным отношением к частной собственности очевидна также из некото­рых других присущих лично ему методологических и теоретических позиций.

Так, историзм в методологии К. Сен-Симона своеобразен на­столько, что в его понимании разложение феодализма завершитсятогда, когда обществом будут добровольно оплачены «все расходы по переходу от феодальной системы, видоизмененной в кон­ституционный режим, к системе чисто промышленной...». Нена­сильственный же характер этому переходу будет обеспечен, пишет он, если лично король Франции признает особую роль в обществе неких «промышленников», благодаря которым «громадное большин­ство нации» станет жить «в более счастливых условиях». Отсюда ученый заключает, что «изменение общественного устройства дол­жно быть возвещено так же внезапно, как внезапно оно должно совершиться».

Но кто же такие сен-симоновские «промышленники»? Судя по определению К. Сен-Симона, «промышленник» — это земледелец и каретник, слесарь и столяр, фабрикант и купец, из­возчик и матрос, т.е. все те, кто «составляет три крупных класса, которые называются земледельцами, фабрикантами и торговцами». К особенностям и достоинствам «промышленников» он относит то, что будто они.

• производят все богатства и поэтому владеют денежными сред­ствами;

• достигают по численности более 24/25 нации;

      • превосходят других в умственном отношении.

В соответствии с его утверждением, класс «промышленников» прежде всегда противостоял двум другим «непромышленным клас­сам» — дворянам и буржуа. Но с наступлением «эпохи переходной» (от феодализма к социализму.), уточняет ученый в составе нации остается только два класса, а именно: Промышлен­ники и расширивший свои границы «класс правителей» потому что буржуа «заставили допустить себя» в этот непромышленный класс и «теперь промышленники должны содержать дворян и бур­жуа».

Отсюда становится понятным, почему К. Сен-Симон столь уве­рен в исторической миссии именно «промышленников» и в том что «они возьмут высшее руководство достоянием государства что­бы передать его в руки наиболее значительных людей в своей среде».

 Итак, по Сен-Симону, мирными усилиями «ученых и вождей промышленников», а также «волей короля» грядет падение непро­мышленного «класса правителей», что предопределит:

• закономерную перемену «современного строя» на систему «наиболее полного равенства, какое только возможно»;

• ликвидацию анархии — «величайшего зла для честных лю­дей»;

• учреждение во всей Европе «промышленной системы» и «унич­тожение системы феодальной».

Наконец, К. Сен-Симон убежден и в необратимости итогов «ны­нешней революции», полагая, что благодаря ей впредь благосос­тояние государства начнет развиваться с необычайной быстротой и что поэтому «общество будет обладать всем тем индивидуальным

и общественным счастьем, на какое только может притязать че­ловеческая природа».

Шарль Фурье (1772—1832) — французский социалист-утопист, предложивший не менее оригинальную модель «справедливого» социального устройства будущего, чем его современники Р. Оуэн и К. Сен-Симон. Наиболее значительными публикациями этого уче­ного являются «Теория четырех движений и всеобщих судеб» (1808), «Новый хозяйственный и социетарный мир, или Открытие спосо­бов привлекательного и природосообразного труда, распределенного в сериях по страсти» (1829), «О трех внешних единствах» (посмерт­но, 1845) и др.

      Выходец из купеческой семьи, торговый агент по профессии и самоучка в различных областях науки, Ш. Фурье в своих тру­дах гневно критикует классическую политическую экономию и вос­хваляемую ее представителями экономику свободной конкуренции. Он предлагает покончить с порочной эксплуататорской систе­мой так называемого цивилизованного общества и перейти по­средством реформ к новому «социетарному миру», осознав заранее (благодаря агитации, пропаганде и личному примеру) достоинства рекомендуемых им ассоциативных образований — «фа­ланстеров». В последних, по его замыслу, не будет места наем­ному труду, так как собственность приобретет всеобщий харак­тер, а рабочий, став акционером, сможет участвовать в прибы­лях и быть избранным на руководящие должности в структуре соответствующей фаланги.

В большинстве своих сочинений Ш. Фурье весьма нелицепри­ятно высказывается в адрес классиков, обвиняя их в превращении политической экономии в науку, «которая говорит только кошель­ку... которая, превращая наслаждения роскоши и сладострастия в религиозные действа... забрасывала бы цветами эту жажду золота, возбужденную экономистами». По вине классиков, подчеркивает он, «всякое производство полезно, лишь бы оно создавало легио­ны изможденных голодом людей, продающих себя по низкой цене приобретателям и заведующим мастерскими». И именно из-за при­верженности идее свободной конкуренции, по его оценке, «в од­ной только Франции миллион жителей оторван от земледельческо­го труда и промышленных производств».

    Исходя из подобного рода суждений, Ш. Фурье приходит к зак­лючению о том, что экономика свободной конкуренции неоправ­данно расширяет армию «торговцев и торговых агентов» — представителей «паразитирующего» и «второстепенного класса» сумев­шего подчинить себе «все основные классы... и даже правительство) и превратиться в «чудовищную силу, ибо она уклоняется от вмешательства правительства.,.».

Вместе с тем Ш. Фурье не уповает на правительственные реформы, предпочитая, как и Р. Оуэн, инициативу «сниз» хотя на его взгляд, «секта Оуэна» предложила «систему, целиком противную природе» и слишком «мало прибыльную». Свою же сой ственную программу реформ он излагает на основе целого ряа-i обстоятельных сопоставлений, с одной стороны, недостатков «строя цивилизации», а с другой — достоинств «строя согласо­ванности», при котором, как ему представляется будет установлен «социетарный режим», «социетарный порядок» и «гарантизм».

К недостаткам «строя цивилизации» им, в частности отнесены:

• социальный хаос;

• ограбление бедняков и обогащение богачей;

• неопределенность возрастания народонаселения;

• индустриализм, лишь усиливающий нищету бедняков;

• нелепость порядка цивилизации в частях, как и в целоми др.

Достоинствами же «строя согласованности», переход к которому вплоть до «гарантизма», по его мысли, «занял бы промежуток времени в тридцать лет», станут:

• всемерная гармония;

• установление по всему земному шару единства языка де­нег, мер, типографских (печатных) знаков и др.;

• неизменно более высокие урожаи для возможностей мест­ного и внешнего потребления;

• освобождение негров и рабов, согласованное добровольно с их хозяевами;

• всеобщее достижение культурных нравов;

• недопущение никакой уравнительности;

• четыре гарантии против неопределенного возрастания народо­населения;

• превращение промышленного производства только в дополне­ние к земледелию;

• возможность сразу умножить вчетверо доход от хозяйствен­ной деятельности и в 20 раз доход, полученный   от разумно­го хозяйствования, и др.

Историческое значение утопического социализма

Всемирная история экономической мысли свидетельствует о том, что на всем протяжении XIX и XX столетий идеология либе­рально-рыночных экономических отношений, базирующаяся на принципах полного iaissez faire, неизменно сталкивается с двумя противодействующими ей альтернативными позициями — рево­люционной и реформаторской. Одна из них в современной эконо­мической литературе ассоциируется с марксистско-ленинским учением о революционных социально-экономических преобразо­ваниях; другая — с концепциями реформ ряда школ и направле­ний теоретической экономики, в которых непременным услови­ем формирования общества социальной справедливости считает­ся применение многообразных мер ненасильственного характера.

     Историко-экономический анализ особенностей реформаторских концепций лидеров утопического социализма постмануфактурного периода позволяет выявить социально значимые свершившиеся предвидения, которые могут быть экстраполированы на современ­ную действительность и учтены в научных изысканиях, связанных с обоснованием социальных приоритетов в разрабатываемых кон­цепциях государственного регулирования экономики.

Немецкая историческая школа

   Предпосылки возникновения исторической школы Германии в трудах ее предшественников и родоначальников

В период объединения германских земель и единое государство, т.е. в середине XIX в., возникло еще одно альтернативное класси­ческой политической экономии направление экономической мыс­ли, получившее название «историческая школа Германии» или, что одно и то же, «немецкая историческая школа».

Эта школа, по сути, олицетворяет не столько историческое, сколько социально-историческое направление, потому что ее ав­торы, в отличие от классиков, включили в поле исследований по­литической экономии (предмет изучения) наряду с экономичес­кими и неэкономические факторы, впервые начав тем самым од­новременное рассмотрение в историческом контексте всего мно­гообразия социально-экономических проблем, всей совокупности общественных отношений.

      В своей критике немецкие авторы единодушны в том, что клас­сики чрезмерно увлекаются абстракциями и обобщениям» и не­дооценивают значение фактов и наблюдений, связанных с про­шлым и настоящим. Они также обвиняют классиков за абсолюти­зацию принципов экономического либерализма (laissez faire), при­верженность некой универсальной экономической науке и узость индивидуалистских доктрин и настаивают на целесообразности ис­следования реального, а не мнимого изображения конкретной действительности.

О характерной особенности исторической школы Германии свидетельствует то обстоятельство, что ее главные идеи были сфор­мулированы теоретическими предшественниками данного направ­ления экономической мысли — А. Мюллером и Ф. Листом. А суть этих идей, вытекающая из сочинений Адама Мюллера под названи­ем «Основы искусства управления государством» (1809) и Фрид­риха Листа под названием «Национальная система политической экономии» (1841), сводится к таким положениям, как:

• особая и значительная роль для экономической науки истори­ческого метода;

• характеристика политической экономии не как универсальной, а национальной науки;

• учет влияния на национальное хозяйство не только экономи­ческих, но и природно-географических, национально-исторических и других неэкономических предпосылок;

• признание общественного интереса нации выше личного ин­тереса индивидуума.

     Между тем главная заслуга представителей «старой исторической школы» заключается прежде всего в формировании альтернатив­ных классической школе методологических положений, которых впос­ледствии придерживались все авторы последующих этапов соци­ально-исторического направления и которые затем легли в основу методологии социально-институционального направления эко­номической мысли — американского институционализма.

 Методологические особенности немецкой исторической школы

      Особенности методологии социально-исторического направле­ния экономической мысли, как уже отмечалось, сложились еще на этапе «старой исторической школы». По мнению Н.Д. Кондратьева, это обстоятельство свидетельствует о том, что «само формирова­ние исторической школы в противовес классической было фактом огромного значения для развития методологии социальной эконо­мии. То формирование, — продолжает он, — происходившее под знаком оппозиции классикам, потребовало по существу... впервые отчетливого и критического осознания самой проблемы метода экономического исследования».

Суть особенностей методологии немецкой исторической может быть сведена к следую­щим трем положениям:

1) учет влияния на экономическое развитие страны социаль­ной среды, в том числе «человеческого фактора»;

2) выявление взаимосвязи и взаимообусловленности экономи­ческих и неэкономических факторов и категорий;

3) определение места и роли неклассовых критериев в иссле­довании фаз и этапов развития общества.

Итак, представители исторической школы исходят из того, что экономические законы не следует отождествлять с природными законами (например, законы химические, физические и т.п.) ко­торые неизменно проявляют себя благодаря стабильному xapaктеру вызывающих их действие заранее известных элементов и ком­понентов. Поэтому, наперекор классикам, они указывают на не-уииверсальный характер политической экономии и зависимость результативности экономических процессов не только от эконо­мических (базисных), но и от многообразных факторов неэконо­мического (надстроечного) свойства, включая «человеческий фактор», т.е., как принято говорить, от факторов социальной среды. Причем в числе последних чаще всего ими упоминаются

• национальные особенности и традиции;

• своеобразие исторического развития нации ее менталитет;

• историческая случайность;

• географические условия страны;

• особенности национальной культуры, психологии, религии и др.

Австрийская школа

Во второй половине XIX в. классическая школа политической эко-юмии испытала натиск со стороны сторонников субъективного направления в экономической теории, предложивших принципиально ноный подход к пониманию экономических процессов. Их интересовали не объективные закономерности, а поведение отдельного субъекта. В основу анализа они клали не процесс производства (предложения) благ, а формирование спроса, исследование полезности товаров и услуг.

В отличие от классиков, стремившихся выявить наиболее типичные, качественные моменты явлений применительно к длительному териоду, новое направление интересовали в первую очередь количест— эенные оценки, причины постоянных колебаний и изменений эконо­мической «погоды».

Три школы экономической мысли

К указанному направлению обычно относят три школы экономи­ческой мысли: австрийскую, лозаннскую и англо-американскую. Дан­ная классификация не является достаточно строгой, ибо категорию предельных величин, как одну из определяющих, используют пред­ставители различных школ, занимающие порой далеко неоднознач­ные позиции по ряду коренных вопросов экономической теории.

Начало развитию маржинальной теории положили основатели ав­стрийской школы. Хотя, строго говоря, весомый вклад внесли и дру­гие ученые.

Разработки экономистов, которых стали называть основополож­никами «австрийской школы», появились в начале 70-х гг. XIX в. Пер­вым среди них был Карл Менгер (1840—1921), работа которого «Осно­вания политической экономии» была опубликована в 1871 г. Его младшими коллегами и продолжателями явились Евгений (Ойген) Бем-Баверк (1851—1914), перу которого, наряду с другими рабо­тами, принадлежат «Основы теории ценности хозяйственных благ» (1886), и Фридрих фон Визер (1851—1924), написавший труд под на­званием «Теория общественного хозяйства» (1914).

Первые обоснования исходных положений новой теории появи­лись почти одновременно. В том же году, когда вышла книга Менгера. были опубликованы «Теории политической экономии» английского экономиста Уильяма Стенли Джевонса (1835—1882). Спустя три года вышли «Элементы чистой политической экономии» Леона Вальраса-(1834—1910). Немецкий ученый Герман Генрих Госсен (1810—1858) издал работу, содержащую исходные идеи предельной полезности, раньше «австрийцев». Но его книга прошла вначале мимо внимания специалистов, о ней вспомнили и ее оценили позднее.

Таким образом, у истоков маржинализма стоят три научные школы: австрийская, лозаннская, англо-американская (кембриджкая). Их объединяет общность подхода к анализу экономических процессов, обоснование концептуальных взглядов на основе принци­па предельной полезности.

Представители разных научных центров и разных стран занима­юсь разработкой новой концепции независимо друг от друга. Очевидно возникла потребность в подобного рода теории. Это не означает, что сама теория безупречна, не страдает известной односторонностью.

Представители субъективного направления исходили из топ ализ экономических процессов следует начинать с изучения потребностей людей, с поиска «критерия» полезности благ. В отличии от классиков подход к определению ценности благ меняется. Ценнность зависит не от затрат на их производство, а прежде всего, от ползности товаров и услуг.

Полезность — способность удовлетворить чью-либо нужду. Она зависит от потребительских свойств товара (общая полезность), а также самого процесса потребления, оттого, кто и как удовлетворяет сремления (конкретная полезность).

  Полезность плитки шоколада, банки консервов, пачки кофе для продавца этих товаров или для охотника, заброшенного на несколько месяцев в тайгу, не одинакова, хотя это может быть один и тот-же человек (сегодня — продавец, завтра — таежный охотник). В разных жизненных ситуациях полезности одних и тех же товаров далеко не равнозначны.

     Полезности товаров, материальных и духовных благ лежат в основе потребительского выбора. Полезность — важная, но нередко трудно уловимая категория. С ней связано понимание мотивов поведения. Частников хозяйственной деятельности. Мотивы поведения находят­ся в центре внимания австрийской школы, как считают ее представи­тели, от них зависит, какие именно и сколько товаров нужно произво-ашть.

Товары важны не сами по себе, а потому что с их помощью мы обеспечиваем себе те или иные потребности — утоление голода удоб-с-гво передвижения, домашний комфорт. «Хозяйственная Ценность ~ отмечал Менгер, — есть значение, которое для нас имеют конкретные баага или количество благ вследствие того, что в удовлетвопении своих потребностей мы сознает зависимость от наличия их в нашем распоряжении».

В работах представителей австрийской школы речь идет не о по­лезности потребительских благ вообще, не о свойствах хлебных изделий или золотых подсвечников, а о той полезности, которую эти блага способны принести данному лицу (группе лиц). А степень конкпетной полезности благ для различных потребителей неравнозначна. Она за­висит от степени редкости того или иного блага, от того количества. которым располагает потребитель. Значит в основе потребительского выбора лежат, по мнению «австрийцев», два фактора — полезность и редкость.

«Необходимой связи между полезностью и редкостью не замечали до тех пор, пока придерживались мысли о полезности вообще. Видели, что всякое объяснение ценности, которое опиралось лишь на одно из этих двух понятий (полезности и редкости), хромало на обе ноги, но не знали почему. Ныне взаимная связь обоих понятий бросается в глаза: полезность является функцией количества. А степень полезности и есть то, что называется ценностью».

Маржинализм: формирование неоклассического направления экономической мысли

Маржинализм и «маржинальная революция».

В течение последних 30 лет XIX в. классическую политическую экономию сменила маржинальная экономическая теория. В значитель­ной степени эта смена стала следствием огромного прогресса в на­уке, особенно в ее естественных и гуманитарных отраслях и эконо­мике, которая все более обретала признаки монополистического типа хозяйствования.

      Основная идея маржипализма — исследование предельных эконо­мических величин как взаимосвязанных явлений экономической систе­мы в масштабе фирмы, отрасли (микроэкономика), а также в масш­табе всего народного хозяйства (макроэкономика). В данном контек­сте, с точки зрения методологии, современный маржинализм вклю­чает в себя ныне и неоклассическую и кейнсианскую экономичес­кие концепции, а «экономика впервые стала наукой, которая изуча­ет взаимосвязь между данными целями и данными ограниченными средствами, имеющими альтернативные возможности использования». При этом следует иметь в виду, что альтернативная возможность пред­полагает использование ресурсов и затрату времени только для до­стижения какой-либо одной цели.

Исходя из этой идеи, лежащей в основе маржинализма, Л. Роббинс утверждает следующее: «Если мы что-то выбираем, мы вы­нуждены отказываться от других вещей, от которых в иных обстоя­тельствах мы бы не отказались. Редкость средств, предназначенных для удовлетворения целей разной значимости, — это почти уни­версальное свойство среды, в которой совершается человеческая деятельность... И услуги повара, и услуги балетного танцовщика ограничены относительно спроса на них и могут употребляться раз­личным образом... Экономическая наука — это наука, изучающая человеческое поведение с точки зрения соотношения между целя­ми и ограниченными средствами, которые могут иметь различное употребление».

      Поясняя суть произошедшей методологической «революции», отметим, что маржинализм (от слова «marginale», которое в англо­французском переводе означает предел)  базируется действительно на принципиально новых методах экономического анализа, позволяю­щих определять предельные величины для характеристики происходя­щих изменений в явлениях. В этом одно из его важных отличий от классической политической экономии, авторы которой довольство­вались, как правило, лишь характеристикой сущности экономического явления (категории), выраженной в средней либо суммарной величине. Так, по классической концепции в основе определения цены лежит затратный принцип увязывающий ее величину с зат­ратами труда (по другой трактовке — с издержками производства). По концепции маржиналистов формирование цены (через теорию пре­дельной полезности) увязывается с потреблением продукта, т.е. с учетом того, насколько изменится потребность в оцениваемом про­дукте при добавлении единицы этого продукта (блага). Как пишет Л. Мизес, «отличительная черта современной теории предельной по­лезности состоит в том, что она обращает особое внимание на несо­вершенство реального человека. Эта теория имеет дело с решения­ми, которые принимают все участники общественной жизни, взаи­модействующие друг с другом на основе разделения труда».

     Еще одно «революционное» отличие методологических средств маржинализма состоит в том, что, если «классики» подразделяли экономические явления тенденциозно, считая, в частности, сферу производства первичной по отношению к сфере обращения, а стои­мость — исходной категорией всего экономического анализа, то маржиналистами экономика рассматривается как система взаимозависимых хозяйствующих субъектов, распоряжающихся хозяиствен ними благами, т.е. материальными, финансовыми и трудовыми ресурсами. Поэтому именно благодаря маржинальной теории проблемы равновесия и устойчивого состояния экономики стали предметом ана­лиза результатов взаимодействия с окружающей средой как пред­приятий и фирм, так и народного хозяйства в целом.

     Далее, в сравнении с классической маржинальная теория широко применяет математические методы, в том числе дифференциальные уравнения (исчисления). Причем математика для маржиналистов не­обходима не только для анализа предельных экономических по­казателей, но и для обоснования принятия оптимальных решений при выборе наилучшего варианта из возможного числа состояний и гипотез. В частности, о последних, т.е. о гипотезах, М. Фридмен писал, что их содержательность через фактические данные может «объяснить» и даже «показать, является ли она «правильной» или «ошибочной», или, лучше сказать, будет ли она «принята» как обоснованная или «отвергнута», ибо «единственным конкретным тестом, позволяющим судить об обоснованности гипотезы, может быть сравнение ее предсказаний с реальностью». Об этой же спе­цифике маржинальной теории М. Блауг утверждает следующее: «Математический аппарат, применявшийся экономистами того времени, не шел дальше дифференциального исчисления. Эконо­мические функции неизменно предполагались дифференцируемы­ми и непрерывными. Однако основополагающий принцип макси­мизации в равной степени приложим и к разрывным функциям. Но разрывность представляет лишь формальную, а не содержатель­ную сложность в анализе. В этом смысле предельный анализ как таковой переходит на второй план, а то, что выдвигается на пер­вый план, — это принцип, что экономическое поведение есть мак­симизирующее поведение при наличии ограничений».

     «Революционные» подвижки обусловил маржинализм и в обла­сти количественной теории денег. Ведь классики в противовес при­митивному инфляционизму своих предшественников, меркантили­стов, еще со времен Д. Юма, т.е. более 100 лет, «доказывали» сте­пень ненейтральности денег, хотя бы в краткосрочном периоде. И воз­ражая Д. Юму (особенно Д. Рикардо и Дж.С. Милль), они не допус­кали возможность позитивного воздействия ползучей инфляции на производство и занятость. По их интерпретации количественной теории денег, речь идет о «простой и ясной теореме пропорциональнос­ти» ⁶. Так вот, «маржинальная революция» дала «новые доказа­тельствам для постепенного отхода от ортодоксальной версии количе­ственной теории денег Рикардо—Милая. В результате «пришло время» неформального признания главных функций денег, как-то: средство обращения; мера стоимости или единицы счета; средство сбережения, накопления или средство сохранения стоимости. Но главное — от пала необходимость поиска среди разнообразных функций дгнсг ведущей или основной функции, что всегда чревато преувеличени­ем значения одних функций в ущерб другим, и стало возможным признать: «Деньги — это то, что деньги делают. Все, что выполняет функцин денег, и есть деньги».

Первыми авторами указанных «подвижек» явились И. Фишер и А. Пигу. Так, развивая традиции «американской школы маржинализма», И. Фишер (1867—1947) вывел так называемое уравнение обмена: МV= PT, где М— количество денег; V— скорость их обраще­ния; P средневзвешенный уровень цен; Т— количество всех то­варов. Судя по этому уравнению, только в том случае, если не свя­зывать стоимость денег со стоимостью денежного материала, а ско­рость их обращения (V) и количество товарной массы (T) в кратко­срочном периоде принять на постоянном уровне (использование ресурсов за конкретный период принять как полное), был бы воз­можен ортодоксальный вариант количественной теории денег: в результате столкновения товаров и денег изменение цен на товары зависело бы исключительно от количества денег.

      В свою очередь А. Пигу (1877—1959) внес, по сути, коррективу в методологию исследования денег по Фишеру, предложив учиты­вать мотивы хозяйствующих субъектов на микроуровне (фирмы, компании, частные лица), обусловливающие их «склонность к ликвидности»— стремление откладывать часть денег в запас в виде банковских вкладов или ценных бумаг и т.п. Отсюда, по Лигу, в той мере, в какой будет иметь место ликвидность денег, будет проис­ходить и адекватная корректировка цен.

Наконец, «революционным», пожалуй, можно признать то об­стоятельство, что методологический инструментарий маржинализма позволил, в конце концов, снять вопрос о первичности и вторичности экономических категорий, считавшийся столь важным у «класси­ков». Это произошло, прежде всего, благодаря предпочтению кау­зальному (причинно-следственному) подходу функционального, став­шего важнейшим средством анализа, превращения экономической теории в точную науку.

Особенности этапов «маржинальной революции»

В свершении «маржинальной революции» в экономической литера­туре выделяют обычно два этапа.

Первый этап охватывает 70—80-е гг. XIX в., когда возникли обоб­щения идей маржинального экономического анализа в трудах авст­рийца К. Менгера и его учеников, а также упомянутых выше англи­чанина У. Джевонса и француза Л. Вальраса. На этом этапе среди представителей маржинальной теории большее признание получил К. Менгер, ставший во главе австрийской школы маржинализма. Его школа, в которой активно сотрудничали также Ф. Визер, О. Бём-Баверк и другие ученые, выступала против исторического и социологического подходов в экономической теории, ратуя, как и «классическая школа», за «чистую экономическую науку». При этом ставшая на данном этапе центральной теория предельной полезно­сти товара объявлялась школой главным условием определения его ценности, а сама оценка полезности товара признавалась психоло­гической характеристикой с позиции конкретного человека. По­этому первый этап маржинализма принято называть «субъективным направлением» политической экономии.

Характеризуя этот этап, М. Блауг указывает на ряд недостатков, которых не избежали «все три основателя (К. Менгер, У. Джевонс, Л. Вальрас.) теории предельной полезности», в их числе:

1) полезность товара рассматривается как функция количества этого товара, не зависящая от количеств других потребляемых то­варов;

2) «объяснение» поведения потребителя полезностью сталкива­ется с двойственной оппозицией (одна из них утверждает, что тео­рия полезности исходит из сомнительной и даже неверной психо­логии, а другая — что психологические аспекты потребительского поведения не имеют отношения к объективному развитию эконо­мического процесса, который от индивидуальных ощущений не зависит);

      3) «благосостояние» сводится к сумме количественных, подда­ющихся измерению полезностейдля всех индивидов (домохозяйств) общества, и оптимальным считается такое распределение ресурсов, которое максимизировало бы благосостояние именно в этом смысле, и др.

Второй этап «маржинальной революции» приходится на 90-е гг. XIX в. С этого времени маржинализм становится популярным и при­оритетным во многих странах. Главное достижение маржинал истов на этом этапе — отказ от субъективизма и психологизма 70-х гг., с тем, чтобы подтвердить, говоря словами И. Шумпетера, что «це­лью чистой экономики... всегда оставалось объяснение регулярного хода экономической жизни на основе данных условий».

В результате представители «новых» маржинальных экономичес­ких идей стали расцениваться в качестве преемников классической политической экономии и называться неоклассиками, а их теория, соответственно, получила название «неоклассической». На втором этапе «маржинальной революции»—этапе формирования неоклассичес­кой политической экономии — наибольший вклад внесли англича­нин А. Маршалл, американец Дж.Б. Кларк и итальянец В. Парето.

Что же касается довода, будто теория предельной полезности ячляется «буржуазным ответом на марксизм», то здесь необходимо. Указать на два контраргумента, приводимых М. Блаугом, Это, во первых, достаточно поздний перевод на английский язык первого тома «Капитала» К. Маркса, ибо к этому времени — 1887 г — первые труды У. Джевонса были уже изданы, а во-вторых, А. Маршалл начал свой главный труд — «Принципы экономике» в 1867 г (го немецкого издания первого тома «Капитала»), полностью владев теорией предельной полезности, что, кроме того, подтверждается в написанной им в 1872 г. рецензии на книгу у. Джевонса. То же самое относится к К, Менгеру и Л. Вальрасу, задумавших свои труды, не ведая о готовившемся К. Марксом в Англии произведении Поэтому гораздо позже, т.е. после 80-х гг. XIX в., в ответ на распро странение на Европейском континенте «Революционных» идей уче­ния К. Маркса в трудах тех, кто стали учениками родоначальников и столпов маржинализма, появились «атаки на марксистскую эко­номическую науку» с применением маржиналистской теории и это были О. Бём-Баверк, ф. Визер, В. Парето, П. Уикстид и многие другие. Но поскольку «новая экономическая наука все еще не мог­ла значительно выдвинуться по меньшей мере на протяжении жиз­ни поколения... - пишет М. Блауг, - историческая проблема со­стоит в том, чтобы объяснить не тот момент времени когда пре­дельная концепция была приложена к полезности а скооей запоз­далую победу экономической теории на основе предельной полез­ности». Эволюцию маржинальных идей на двух обозначенных выше эта­пах «маржинальной революции» можно охарактеризовать следующим образом.

Первое. Вначале маржинализм в своем субъективном течении акцентировал внимание на значении экономического анализа в части проблематики, связанной с потреблением (спросом), а клас­сики, как известно, исходили из приоритета проблем производ­ства (предложения). Но затем неоклассики (второй этап «маржи­нальной революции») обосновали необходимость одновременного (системного) изучения обеих сфер, не выделяя ни одну из них и не противопоставляя их друг другу.

      Второе. Маржиналисты первой волны (субъективное направле­ние экономической мысли), используя, подобно классикам, при­чинно-следственный анализ, как бы повторили своих предшествен­ников. Речь идет о том, что приверженность каузальному подходу привела и тех и других к версии признания стоимости  и ценности товарных благ в качестве исходной категории экономического ис­следования. Правда, с одной существенной разницей: классичес­кая школа первичной в экономике считала сферу производства и источником формирования стоимости — издержки производства «субъективная школа» первичной считала сферу потребления и обусловленность цен полезностью товаров и услуг.

В свою очередь маржиналисты второй волны, ставшие родона­чальниками неоклассического напраыения экономической теории, благодаря замене каузального подхода функциональным исключи­ли из «поля зрения» экономической науки существовавшую почти 200 лет дилемму о первичности и вторичности по отношению друг к другу сфер производства и потребления, а соответственно и спо­ры о том, что лежит в основе стоимости (цены). Неоклассики, об­разно говоря, «объединили» сферу производства и сферу потребления в объект целостного системного анализа, распространив характерис­тику предельных экономических величин еще и на сферы распределения и обмена, В результате произошло как бы естественное объединение обеих теорий стоимости (теории издержек «классиков» и теории полезности «субъективистов») в одну двухкритериальную теорию, базирующуюся на одновременном соизмерении и предельных издержек, и предельной полезности. Это позволило представителям «новой эконо­мики» — неоклассикам исключить специальный анализ стоимости (ценности) каждого фактора производства, поэтому «то, что авто-Ры классической школы выдвинули специальную теорию Распределения (доходов.), как раз и является предметом кри­тики со стороны современных авторов».

   И третье. В отличие от первого этапа «маржинальной револю­ции» на втором ее этапе наряду с функциональным методом экономи­ческого анализа всемерно утвердился и метод математического моде­лирования экономических процессов как средство реализации концепции об экономическом равновесии на уровне микроэкономики, т.е. отдельных хозяйствующих субъектов, из-за чего у неоклассиков незаслуженно из предмета экономической науки вплоть до 30-х гг. XX в. выпала проблематика факторов роста экономики и макроиссле­дования. Но при этом маржиналисты последней трети XIX в., а за­тем и их последователи в первой трети XX в. по-прежнему полага­ли, что экономический рост благодаря «свободной» конкуренции поддерживается автоматически, и продолжали разделять несостоя­тельный в действительной жизни «закон рынков» Ж. Б. Сэя с его глав­ной идеей о саморегулируемости и равновесности экономики.

Однако, признавая математизированную специфичность мето­дологических средств маржинальной экономической науки, не бу­дет лишним напомнить читателю о предостережениях на этот счет, высказанных некоторыми широко известными учеными-экономи­ками современности. Так, В. Леонтьев пишет: «Не будучи с самого начала подчинены строгой дисциплине систематического сбора данных, в отличие от своих коллег, работающих в естественных и исторических науках, экономисты приобрели почти непреодолимую склонность к дедуктивному анализу или дедуктивной аргументации. Многие экономисты пришли из «чистой» или прикладной математики.

Возникновение субъективного направления экономической мысли как первый этап «маржинальной революции»

Экономическое учение К. Менгера

      Карл Менгер (1840-1921) как ученый-экономист  с мировым именем и глава «австрийской школы» маржинализма занимает достойное место в ряду лучших представителей экономической науки второй половины XIX в. К числу крупных работ К. Менгера правомерно отнести также «Основания политической экономии».

   Теория стоимости

В третьей главе «Оснований...», разрабатывая теорию стоимосmи (ценности), определяемую предельной полезностью, К. Менгер кик бы заново открыл «законы Госсена». Он убежден, что ценность эконо­мических благ выявляется человеком в процессе удовлетворения потребностей, т.е. тогда, когда он сознает зависимость от их наличия в своем распоряжении; соответственно не имеют для человека никакой ценности, в том числе потребительной, только неэкономические блага. Кроме того, поясняет, что «ценность не есть нечт< присущее благам, не свойство их, но, наоборот, лишь то значение, которое мы прежде всего придаем удовлетворению наши потребностей...». Чтобы подтвердить такого рода суждение К. Менгер приводит пример оазиса, где вода из источника, покрывающая все потребности людей в ней, не имеет ценности и, на оборот, — вода приобретает для жителей оазиса ценность, когд внезапно поступление воды из источника сократится настолько что распоряжение определенным количеством воды станет необхс димым условием для удовлетворения конкретной потребности жителя оазиса.

    В итоге возникает менгеровская субъективистская трактовка ценности, ставшая впоследствии общей исходной позицией австрил ской школы, а именно: «Ценность— это суждение, которое хозяствующие люди имеют о значении находящихся в их распоряжени благ для поддержания их жизни и их благосостояния, и поэтому вне их сознания не существует». Но какова мера ценности, если она не существует вне сознания? Ответ К. Менгера лаконичен: «Ценность субъективна не только по своему существу, но и по своей мере»

Таким образом, автор «Оснований...» посягнул на святая святых классической политической экономии — трудовую теорию стоимо­сти (ценности). По его мнению, «затраты труда и его количества или других благ на производство того блага, о ценности которого идет речь, не находятся в необходимой и непосредственной связи с величиной ценности». Причем и здесь К. Менгер использует «доказательство», обращаясь к примеру о ценности бриллианта и давая комментарий, суть которого такова: величина ценности это­го минерала не зависит от того, нашли ли его «случайно» или он «добыт из месторождений путем затраты тысячи рабочих дней», так как определяющим моментом «при обсуждении его ценности» считается то количество «услуг», которого можно лишиться, на будь его в нашем распоряжении. Но наряду с этим «несостоятельна и то мнение, — заключает ученый, — что количество труда или прочих предметов производства, необходимое для воспроизводства благ, является моментом, определяющим меру ценности благ».

Между тем предложенная К. Менгером и поддержанная его уче­никами теория стоимости (ценности) так же, как и аналогичная геория «классиков», представляет собой тупиковый вариант опре­деления истинной цены товаров (благ). Ведь фактически по данной теории австрийской школы, получившей название «теории вмене­ния», предполагается, что доля стоимости (ценности) блага «перво­го порядка» вменяется благам «последующих порядков», использован­ным при его изготовлении. В основе этой версии лежит тезис автора «Оснований...», в соответствии с которым «при всех условиях цен­ность благ высшего порядка определяется предполагаемой ценнотью благ низшего порядка, на производство которых они предназ­начаются или предположительно предназначаются людьми». Дру­гими словами, менгеровская «предполагаемая ценность продукта» является «принципом» определения величины ценности «благ выс­шего порядка».

Блага высшего порядка рассматриваются К. Менгером в качестве Неизбежной предпосылки производства благ. Причем к их числу он предлагает относить не только совокупность сырых материалов, труд, пользуемые участки земли, машины, инструменты и пр., но и «пользо­вание капиталом и деятельность предпринимателя». Далее следует серьезное замечание ученого о том, что «не строго только опреде­лимые количества отдельных благ высшего порядка вступают в соединение в процессе производства друг с другом, как это бывает при химических реакциях... Наоборот, самый элементарный опыт учит нас, — заключает он, — что блага высшего порядка могут произвести определенное количество какого-нибудь блага низшего порядка, находясь в самых разнообразных количественных от­ношениях друг к другу...». Следовательно, распоряжение благами низшего порядка, требующими комплементарных количеств благ выс­шего порядка, в реальной действительности не сопряжено с жесткой регламентацией.

Концепция оплаты труда и обмена

К. Менгер считает ошибочным ставить в вину «социальному строю» возникающую якобы «возможность... отнимать у рабочих часть продукта труда». Он пишет, что труд представляет собой только один элемент производственного процесса, который «является не в большей степени экономическим благом, чем элементы про­изводства». Поэтому, по его мнению, владельцы капитала и земли живут не за счет рабочих, а «за счет пользования землей и капита­лом, которое для индивида и общества имеет ценность так же точ­но, как и труд».

Автор «Оснований...» подвергает серьезной критике и теорию заработной платы классиков, по которой цена простого труда тяго­теет к минимуму, но она при этом должна «прокормить» рабочего и его семью, «иначе, — отмечает К. Менгер, — представление его (рабочего) в распоряжение общества не будет продолжитель­ным...». По мнению лидера австрийской школы, такой подход неправомерен, поскольку идея о заработной плате как источнике «для поддержания жизни» будет всегда приводить к увеличению числа работников и снижению цены труда до прежнего (минимального) уровня. Поэтому во избежание регулирования цены простого труда по прин­ципу минимума средств существования им рекомендуется сведение более высокой цены остальных видов труда на затрату капитала, на ренту с таланта и т.д.

Возникновение неоклассической школы

Неоклассическая школа — это прежде всего англо-американская школа. Ее возникновение связано с именами А. Маршалла, Дж.Б. Кларка, А. Пигу, Л. Вальраса. Система, разработанная Маршал­лом и его коллегами, явилась продолжением и развитием классичес­кой теории с включением предельного анализа и новых методов, в известной мере определивших магистральный путь экономической науки.

Представители неоклассической школы изучают различные сторо­ны хозяйственной жизни, их объединяют прежде всего общая методо­логия, методы анализа.

Экономическое учение А. Маршала.

Альфред Маршал (1842-1924) – один из ведущих представителей неоклассической тоерии, лидер кембрижжской школы маржинализма. Главный труд А. Маршала – шестикнижие «Принципы экономикс» - издан в 1890 г. и впоследствии постоянно им пополнялся и перерабатывался в восьми вышедших при его жизни изданиях.

Особенности методологии

С точки зрения преемственности идей «классиков» А. Маршалл исследовал экономическую деятельность людей с позиций «чистой» экономической теории и идеальной модели хозяйствования, возможной блаеодаря «совершенной конкуренции». Но придя через новые маржи-нал ьные принципы к идее равновесия экономики, характеризовал ее лишъ как «частную» ситуацию, т.е. на уровне фирмы, отрасли (мик­роэкономики). Подобный подход стал определяющим как для создаваемой им кембриджской школы, так и для большинства неоклассиков конца XIX — первой трети XX в.

Теория стоимости

Центральное место в исследованиях А. Маршалла занимает проблема свободного ценообразования на рынке, характеризуемом им как единый организм равновесной экономики, состоящий из мобильных и информированных друг о друге хозяйствующих субъектов. Рыноч­ную цену он рассматривает как результат пересечения цены спроса, определяемой предельной полезностью, и цены предложения, определяемой предельными издержками. В этой связи упоминаются его знаме­нитые «лезвия ножниц» как образная характеристика двухкритери­альной сущности стоимости товара, выраженная автором «Прин­ципов...» так: «Мы могли бы с равным основанием спорить о том, регулируется ли стоимость полезностью или издержками производ­ства, как и о том, разрезает ли кусок бумаги верхнее или нижнее лезвие ножниц».

Концепция равновесной цены

Одной из важных заслуг А. Маршалла является обобщение по­ложений ранних маржиналистов о функциональной зависимости таких факторов, как цена, спрос и предложение. Он показал, в час­тности, что с понижением цены спрос растет, а с ростом цены — снижается и что в свою очередь с понижением цены предложение падает, а с ростом цены — растет. Устойчивой или равновесной А. Маршалл считал такую цену, которая установлена в точке рав­новесия спроса и предложения (на графике точку пересечения кри­вых спроса и предложения принято называть «крестом Маршал­ла»). Отсюда, как полагает А. Маршалл, если на рынке цена выше цены равновесия, то предложение превысит спрос и цена станет снижаться и, наоборот, если на рынке цена ниже цены равновесия, то спрос превысит предложение и цена станет повышаться.

Нечто похожее высказывал позднее и И. Шумпетер, утверждая что «в народном хозяйстве, где господствует свободная конкурент ция, цена блага не может длительное время превышать его издер­жки, поскольку получаемая от этого прибыль заставит хозяй­ственных субъектов перенести свою деятельность именно в эту область, в результате чего предложение возрастет и цена вновь понизится до уровня издержек».

Концепция эластичности спроса

     В развитие теории «цены спроса» А. Маршалл выдвинул концеп­цию об «эластичности спроса». Последняя характеризуется им как показатель зависимости объема спроса от изменения цены. Он выя­вил разную степень эластичности спроса товаров в зависимости от структуры потребления, уровня доходов и других факторов, пока­зал, что наименьшая эластичность спроса присуща товарам первой необходимости, но почему-то не признал подобное относительно предметов роскоши. Но, по Маршаллу, существует особая зависи­мость влияния спроса и предложения на уровень рыночной цены от анализируемого периода. Рассматривая эту взаимосвязь «как об­щее правило», суть его он поясняет так: «Чем короче рассматрива­емый период, тем больше надлежит учитывать в нашем анализе влияние спроса на стоимость (цену), а чем этот период продолжительнее, тем большее значение приобретает влияние издержек производства (предложения) на стоимость».

Концепция предельных издержек производства

Исследования в рамках теории «предельных издержек, производ­ства» позволили А. Маршаллу выявить закономерности изменения удельных издержек производства при увеличении объемов производства на предприятии. Это очевидно из главы 13 тома I «Принципов...», в которой лидер кембриджской школы обращается к проблематике возрастания и убывания отдачи от производства при расширении;

его масштабов. Он, в частности, отмечает, что, как правило, крупный масштаб производства в конкурентной экономике обеспечи­вает предприятию (фирме) снижение цены товарной продукции и соответственно преимущество перед конкурентами (благодаря по­стоянно возрастающей экономии от умения работать и от приме­нения специализированных машин и всякого рода оборудования) и что главную выгоду от такой экономии извлекает все же обще­ство.

Концепция процента на капитал и процентной ставки

Процент на капитал, по Маршаллу, проявляет себя как «воз­награждение» тому, кто, обладая материальными ресурсами, ожи­дает «будущего удовлетворения» от них, равно как заработную пла­ту, на его взгляд, следует считать «вознаграждением за труд». Он решительно не согласен с тем, «что стоимость вещи зависит про­сто от количества затраченного на ее изготовление труда. Всякая попытка отстаивать указанную посылку, — продолжает ученый, — по необходимости молча подразумевала, что оказываемые капита­лом услуги являются «даровым» благом, предоставляемым без вся­ких жертв и поэтому не нуждающимся в вознаграждении в качестве стимула для дальнейшего его функционирования; это именно тот вывод, который названная посылка стремится доказать».

     Наконец, весьма важна мысль автора «Принципов...» об уровне процентной ставки. На его взгляд, «хотя с возрастанием масштабов Распоряжения человека природными ресурсами он может продол­жить делать большие накопления даже при низкой процентной став­ке, все же, пока натура человеческая сохраняет свои извечные свойства, каждое сокращение процентной ставки способно побуждает многих людей сберегать меньше, а не больше, чем в противном случае». А ведь это положение одно из немногих, которое впоследствии его ученик Дж. М. Кейнс взял «на вооружение» в своей кон­цепции макроисследования и государственного регулирования эко­номики.

Экономическое умение Дж.Б. Кларка

     Джон Бейтс Кларк (1847-1938) - основатель «американской школы» маржинализма, внесший заметный вклад в формирование неоклассической экономической теории конца XIX в. Сочинения этого ученого, в том числе фундаментальные, были опубликованы в 80-90-х гг. XIX в. Из них наиболее значимы книги «Философия богатства» (1886) и «Распределение богатства»(1899).

Особенности теоретико-методологических позиций

Лучшие его научные достижения необходимо рассматривать в двух аспектах: методологическом и теоретическом. В первом случае имеет­ся в виду новизна методологии в рамках выдвинутого учения о трех естественных разделах (отделах) экономической науки. Во втором речь идет об обоснованном на микроэкономическом анализе так называ­емом законе предельной производительности факторов производства. С этой целью в дальнейшем изложении будем обращаться к уже упо­мянутому «Распределению богатства» Дж. Б.Кларка.

Структура данной работы весьма специфична. В первых двух гла­вах из двадцати шести кратко сформулированы почти все ключе­вые идеи и трактовки. Из числа основных в несколько упрощенной редакции, но без ущерба содержанию приведем следующие.

1.       «Распределение общественного дохода» регулируется обществен­ным законом, который «при совершенно свободной конкуренции» может обеспечить каждому фактору производства создаваемую им сумму богатства.

2.       «Богатство» — это количественно ограниченные источники материального человеческого благосостояния.

3.       «Каждый фактор производства» имеет в общественном продук­те ту долю богатства, которую именно он производит.

4.       Разложение всего дохода общества на различные виды дохода (заработная плата, процент и прибыль) непосредственно и целиком является «предметом экономической науки».

5.       Названные виды дохода получаются соответственно «за выпол­нение работы», «за предоставление капитала» и «за координирование заработной платы и процента».

6.       При определении доходов «со здравым смыслом» ни один из Классов людей», занятых в производстве, не будет «иметь претензий друг к другу».

7.       В экономическом смысле производство продукта не закончено до тех пор пока представители торговли не довели его до покупателя и продажа состоялась, что являет собой «завершающий акт общественого продукта».

Закон предельной производительности факторов производства («Закон Кларка»)

    В «Распределении богатства» Дж. Б. Кларк, будучи привержен­ным основополагающим принципам маржинализма, оперирует та­кими категориями, как «предельный рабочий», «предельный ха­рактер работы», «предельная полезность», «конечная полезность», «предельная производительность» и др. Он всецело принимает и принцип приоритетности микроэкономического анализа, утверж­дая, в частности, что «жизнь Робинзона была введена в экономи­ческое исследование вовсе не потому, что она важна сама по себе, а потому, что принципы, управляющие хозяйством изолированно­го индивидуума, продолжают руководить и экономикой современ­ного государства». Но главная заслуга главы американской школы и одного из завершителей «маржинальной революции», привед­шей к формированию неоклассической экономической теории, состоит прежде всего в разработке концепции распределения дохо­ди на основе принципов предельного анализа цен факторов производства, которую в экономической литературе называют правило, законом предельной производительности Дж. Б. Кларка.

     По мнению ученого, этот закон имеет место в условиях свобоп ной (совершенной) конкуренции, когда мобильность всеххозяйст вующих субъектов способствует достижению параметров равновесия экономики. Им даже признается, что основная идея закона позволяющая вести речь о предельной отдаче каждого основного фактора производства для достижения наиболее эффективного (оптимального) производственного процесса.

      Построив разработку своей теории предельной производитель­ности на микроуровне и в основном на примере свободно функци­онирующего конкурентного предприятия, в восьмой главе «Распределения богатства» Дж. Б. Кларк утверждает о существовании некой «зоны безразличия» или «предельной сферы», которая в сфере работы каждого предприятия считается контролируемой . «В пределах этой зоны, — пишет Дж.Б. Кларк, — люди могут приходить и уходить,, не оказывая влияния на доход предпринимателей... Если конкурен­ция действует с идеальным совершенством, то всюду, куда идут эти предельные рабочие, они получают в виде оплаты полностью продукт своего труда; хотя фактически, ввиду того, что конкурен­ция действует далеко не совершенно, то, что получают эти люди, лишь приблизительно совпадает с их продуктом». Поэтому с уходом одного из работников, считает ученый, остается невыполненной предельная работа, т.е. наименее нужная работа, а предприниматель в свою очередь в пределах «зоны безразличия» может принять на работу не в ущерб себе и «несколько лишних людей», поскольку в этой «предельной сфере» заработной платой является «то, что они производят», и он «не будет извлекать из них никакой прибыли».

       Отсюда, на собственный вопрос: «Если я нахожусь у вас на служ­бе, уволите ли вы меня?» — Дж.Б. Кларк отвечает так: «Быть мо­жет, нет до тех пор, пока продукт, который мой труд прибавляет к другим доходам предприятия, равен моей заработной плате». В подтверждение сказанному в конце двадцать первой главы этой же книги мы находим все ту же мысль о том, что в «зоне безразли­чия» предприниматель привлекает «очень немного дополнительных рабочих при прежней оплате, не рискуя убытками», ибо «продукт этого (предельного) человека... выражал бы уровень зара­ботной платы».

       Однако в принципе из «закона» предельной производительности Дж.Б. Кларка возможен удручающий вывод о том, что цена фактора производства обусловлена ее относительной дефицитностью. Это, в частности, наводит на мысль, что «справедливая заработная плата» всегда соответствует предельной производительности труда, а по­следняя может быть относительно ниже другого более производи­тельного фактора, т.е. капитала. Сам Дж.Б. Кларк, похоже, не до конца осознавая возможный из его теории вывод, оставался уверенным в том, что, «если они (трудящиеся массы. — Я.Я.) создают небольшую сумму богатства и получают ее полностью, им незачем стремиться к социальной революции...». Но истина, конечно в другом. Как пишет М. Блауг, «на самом деле не существует никако­го отдельно взятого производственного фактора: факторы произ­водства в сущности комплементарны, и предельный продукт лю­бого из них является следствием предельных продуктов всех ос­тальных факторов». Неприятие этой теории мы видим также у Б. Селигмена, как-то: «Нет никакой гарантии в том, что народ по­лучит вознаграждение в соответствии с освещенной временем тео­рией предельной производительности».

Экономические учения эпохи регулируемых рыночных отношений

Предпосылки зарождения и общие признаки институционализма

В начале XX в. ученые-экономисты США, активизировав анализ усилившихся монополистических тенденций в экономике и содей­ствуя «антитрестовской» политике собственной страны, обрели ста­тус лидеров концепции социального контроля над экономикой, осуществляемого разнообразными методами. Их теории положили начало новому направлению экономической мысли, которое ныне принято называть социально-институциональным или просто институционализмом.

Предмет изучения

Институционализм — это в определенном смысле альтернатива неоклассическому направлению экономической теории. Если неоклас­сики исходят из смитианского тезиса о совершенстве рыночного хозяйственного механизма и саморегулируемости экономики и при­держиваются «чистой экономической науки», то институционалисты движущей силой экономики наряду с материальными факторами считают также духовные, моральные, правовые и другие факторы, рас­сматриваемые в историческом контексте. Другими словами, инсти-туционализм в качестве предмета своего анализа выдвигает как эко­номические, так и неэкономические проблемы социально-эконо­мического развития, При этом объекты исследования — институ­ты— не подразделяются на первичные или вторичные и не противопо­ставляются друг другу.

Американский экономист и историк экономической мысли Ро­берт Л. Хайлбронер, рассуждая о том, что современная экономическая теория «превратилась в царицу социальных наук» и стала единствен­ной отраслью «социальных исследований, по которой присуждается Нобелевская премия», и говоря, что «экономическая наука наконец вышла за узкие пределы ее прежнего царства — царства производ­ства и распределения — и может теперь заявить свои права на об­ширную территорию, простирающуюся от семейных отношений до спорта, от антропологии до государственного права», имеет, конеч­но же, в виду «заслуги» именно институционализма.

Нечто подобное мы видим у М. Блауга, который пишет так: «Тра­диционная теория потребительского поведения... должна быть от­вергнута в пользу широкой социально-экономической теории по­требления. С различной степенью страстности этот род критики вновь и вновь звучит со стороны сторонников американской ин­ституциональной школы, не говоря уже о марксистах». Кроме того, на его взгляд, стремление институционалистов «расширить поле. исследования экономической науки» обусловило «недавно возник­ший интерес к кибернетике, исследованию операций, теории уп­равления, теории организации и общей теории систем».

Особенности методологии

      В области методологии институционализм, по мнению многих исследователей, имеет много общего с исторической школой Гер­мании.

Институционализм, таким образом, являет собой качественно новое направление экономической мысли. Он вобрал в себя лучшие теоретико-методологические достижения предшествовавших школ экономической теории, и прежде всего основанные на математике и математическом аппарате маржинальные принципы экономичес­кого анализа неоклассиков (в части выявления тенденций в развитии экономики и изменений конъюнктуры рынка), а также методо­логический инструментарий исторической школы Германии (для исследования проблем «социальной психологии» общества).

Во многом похожее суждение высказывает М. Блауг, по мнению которого, «пытаясь определить суть «институционализма», мы об­наруживаем три черты, относящиеся к области методологии:

1)       неудовлетворенность высоким уровнем абстракции, прису­щим неоклассике, и в особенности статическим

        характе­ром ортодоксальной теории цен;

2)       стремление к интеграции экономической теории с другими общественными науками, или «вера в

        преимущества междисциплинарного подхода»;

3)       недовольство недостаточной эмпиричностью классической и неоклассической теорий, призыв к детальным количествен­ным исследованиям».

В основе термина «институционализм» лежит одно из толкова­ний понятия «институт». Последнее рассматривается институционалистами в качестве первичного элемента движущей силы общества в экономике и вне ее. К «институтам» идеологии институционализма относятся самые разнообразные категории и явления (например, государство, семья, предпринимательство, монополии, частная соб­ственность, профсоюзы, религия, нравы и т.п.), предопределяющие обычаи, привычки, этику, правовые решения, общественную психологию и главное — эволюцию экономики.

Концепции реформ основоположников институционализма

В обозначившихся трех течениях институционализма Т. Веблен возглавляет социально-психологический (технократический) вариант институциональных исследований, Дж. Коммонс — социально-пра­вовой (юридический), У. Митчелл — конъюнктурно-статистический (эмпирико-прогностический).

Торстейн Веблен (1857—1929) — автор значительного числа крупных трудов в области экономики и социологии, в которых он исхо­дил из теории эволюции природы Ч. Дарвина, принципа взаимосвязи и взаимообусловленности всех общественных отношений, в том числе экономических и социально-психологических. Его теоретическое на­следие получило наибольшую популярность и применение для ряда последующих творческих изысканий в русле социально-институ­ционального направления экономической мысли во всех трех его течениях.

Предмет и метод изучения

По определению Т. Веблена, «институты — это результаты про­цессов, происходивших в прошлом, они приспособлены к обстоя­тельствам прошлого и, следовательно, не находятся в полном со- , гласии с требованиями настоящего времени». Отсюда, по его мыс­ли, необходимость их обновления в соответствии с законами эволюции к «требованиям настоящего времени», т.е. привычными способами мышления и общепринятым поведением. На его взгляд, экономичекими мотивами людей движут прежде всего родительское чувтво, инстинктивное стремление к знаниям и высокому качеству исполняемой работы.

«Эффект Веблена»

  В теории «праздного класса», судя по содержанию одноименной книги Т. Веблена, отношение этого «имущего непроизводственного» класса к экономическому процессу характеризуется как отношение «стяжательства, а не производства, эксплуатации, а не полезности». Этот класс, по Веблену, предпочитает «обычаи мира бизнеса», сло­жившиеся «под направляющим и избирательным действием законов хищничества или паразитизма». В частности, для представителей именно этого класса могут, очевидно, существовать особые цены на товары, символизирующие показатель их «престижности», а не ис­тинное проявление закона спроса, что ныне принято называть «эф­фектом Веблена». Последний характеризует ситуацию, при которой снижение цены на товар воспринимается покупателем как ухудшение его качества или утрата его «актуальности» либо «престижности» среди населения и тогда этот товар перестает пользоваться покупа­тельским спросом, а в обратной ситуации, напротив, объем покупок с ростом цены может возрасти. Поэтому «финансовые слои, — заклю­чает Т. Веблен, — имеют известную заинтересованность в приспо­соблении финансовых институтов... Отсюда более или менее после­довательное стремление праздного класса направлять развитие ин­ститутов по тому пути, который бы отвечал денежным целям, фор­мирующим экономическую жизнь праздного класса».

Итак, эволюция общественной структуры —это, говоря словами Т. Веблена, «процесс естественного отбора институтов»  в «борьбе за существование».

Концепция реформ

Сценарий реформ Т. Веблена состоит в неуклонном ускорении научно-технического прогресса и возрастании роли инженерно-техниче­ской интеллигенции. По его убеждению, интеллигенция, рабочие техники и другие участники производства представляют сферу «индустрии» и преследуют цель оптимизации и повышения эффектив­ности процесса производства. Они предопределяют растущую за­висимость «бизнеса» от «индустриальной системы», неотвратимость «паралича старого порядка» и перехода власти к представителям ин-. женерно -технической интеллигенции.

В результате реформ Т. Веблен предвидел установление «нового порядка», при котором руководство промышленным производст­вом страны будет передано специальному «совету техников» и «ин­дустриальная система» перестанет служить интересам «абсентеистских собственников» (монополистов), поскольку мотивом технократии и индустриалов явится не «денежная выгода», а служение ин­тересам всего общества.

     Уэсли Клэр Митчелл (1874—1948) — ученик и последователь Веблена.

Из уважения к заслугам и памяти своего учителя У. Митчелл подготовил посмертный сборник «Учение Веблена», включив в него избранные извлечения из его книг и статей.

Концепция реформ

Личный вклад У. Митчелла в институциональную теорию состо­ит, во-первых, в выявлении влияния на экономические факторы (в категориях денежного обращения, кредита, финансов и др.) так называемых неэкономических факторов (в том числе психологи­ческих, поведенческих и прочих) посредством конкурентного изу­чения цифровых показателей и установления закономерностей в колебаниях (конъюнктуре) этих показателей на базе широкого массива статистических данных по фактическому материалу и ее матема­тической обработки. И, во-вторых, в попытке обоснования концеп­ции бескризисного цикла посредством различных вариантов государственного вмешательства в экономику.

Особую известность в США У. Митчеллу принесло признание его основателем Национального бюро экономических исследова­ний и одним из первых исследователей циклических явлений в эко­номике. Он считал возможным и необходимым государственное воз­действие на экономику в области денежных, финансовых и кредит­ных факторов во взаимосвязи с социально-культурными проблема' ми и с учетом психологического анализа.

Кейнсианство

Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. обрушился с ко­лоссальной силой как на развитые, так и на неразвитые в про­мышленном отношении страны. Поэтому совершенно очевидно, что, поскольку «сила» неоклассической теории конца XIX — нача­ла XX в. распространялась главным образом на микроэкономичес­кий анализ, в условиях нетипичного, можно сказать, кризиса, со­провождавшегося всеобщей безработицей, стал необходим еще и иной — макроэкономический анализ, к которому, в частности» обратился один из величайших экономистов XX столетия английский ученый Дж. М. Кейнс.

Одновременно, начиная с 30-х гг., как сказал Н. Кондратьев, в области «социальной экономии» мы наблюдаем «острую борьбу эко­номистов около вопросов государственного вмешательства и сво­боды хозяйственной деятельности, трестирования и синдицирова-ния, протекционизма и фритредерства». А возникшие в этой связи новые проблемы научных исследований вплоть до наших дней не теряют своей актуальности, ибо основное их содержание — это государственное регулирование экономики в рыночном хозяйстве. С тех пор берут свое начало нацеленные на решение этих проблем тео-Рии, которые с высот сегодняшней науки правомерно подразде­лить на два направления. Одно из этих направлений опирается на учение Дж. М. Кейнса и его последователей, и рекомендуем меры государственного вмешательства в экономические процессы  называют, как правило, кейнсианскими. Другое направление обосновывает альтернативные кейнсианству концепции, авторов  которых принято называть неолибералами.

Экономическое учение Дж. М. Кейнса

     Джон Мейнард Кейнс (1883—1946) — выдающийся ученый экономист современности. Он учился у не менее именитого ученого основателя Кембриджской школы экономической мысли А. Маршала. Но, вопреки ожиданиям, не стал его наследником едва не затмив славу своего учителя.

Главная и новая идея его теории состоит в том, что система рыночных экономических отношений отнюдь не является совершенной и сам регулируемой и что максимально возможную занятость и эконом ческий рост может обеспечить только активное вмешательство государства в экономику. Восприятие этой идеи прогрессивной общственностью как должной и правильной обусловлено, по слове современного американского экономиста Дж. К. Гэлбрейта, тем, что к 30-м гг. (XX столетия) тезис о существовании конкуренции между многими фирмами, которые неизбежно являются мелки) и выступают на каждом рынке, стал несостоятельным», поскольку «неравенство, возникающее в результате существования монополии и олигополии, распространяется на сравнительно узкий круг  людей и в силу этого в принципе может быть исправлено вмешательством государства».

Предмет и метод изучения

     Новаторство экономического учения Дж. М. Кейнса в части предмета изучения и в методологическом плане проявилось, во-первых, в предпочтении макроэкономического анализа микроэкомическому подходу, сделавшего его основоположником макроэкономики как самостоятельного раздела экономической теории, и во-вторых, в обосновании (исходя из некоего «психологического зако­на») концепции так называемого «эффективного спроса», т.е. по­тенциально возможного и стимулируемого государством спроса. Опираясь на собственную, «революционную» по тем временам методологию исследования Дж.М. Кейнс в отличие от своих пред­шественников и наперекор господствовавшим экономическим воз­зрениям утверждал о необходимости недопущения с помощью госу­дарства урезания заработной платы как основного условия ликвида­ции безработицы, а также о том, что потребление ввиду психологи­чески обусловленной склонности человека к сбережению растет го­раздо медленнее доходов.

Психологические склонности человека

По Кейнсу, психологическая склонность человека сберегать оп­ределенную часть дохода сдерживает увеличение дохода из-за со­кращения объема капиталовложений, от которых зависит перма­нентное получение доходов. Что касается предельной склонности человека к потреблению, то она, по мнению автора «Общей тео­рии», якобы постоянна и может поэтому обусловливать устойчивое соотношение между увеличением инвестиций и уровнем дохода.

      Сказанное свидетельствует о том, что в методологии исследо­вания Дж. М. Кейнса учитывается немаловажное влияние на эко­номический рост и неэкономических факторов, как-то: государ­ство (стимулирующее потребительский спрос на средства произ­водства и новые инвестиции) и психология людей (предопреде­ляющая степень осознанных взаимоотношений хозяйствующих субъектов). Вместе с тем кейнсианское учение являет собой по пре­имуществу продолжение основополагающих методологических прин­ципов неоклассического направления экономической мысли, по­скольку и сам Дж. М. Кейнс, и его последователи (впрочем, как и неолибералы), следуя идее «чистой экономической теории», исхо­дят из приоритетного значения в хозяйственной политике обще­ства прежде всего экономических факторов, определяя выражающие их количественные показатели и связи между ними, как правило, на базе методов предельного и функционального анализа, эконо­мико-математического моделирования.

Методологическая связь с концепцией меркантилизма

Дж. М. Кейнс не отрицал влияния меркантилистов на созданную им концепцию государственного регулирования экономических про­цессов. Его общие с ними суждения очевидны и заключаются:

• в стремлении увеличения массы денег в стране (как средтсво их удешевления и соответственно снижения    ставок ссуд­ного процента и поощрения инвестиций в производство);

• в одобрении роста цен (как способ, стимулирующий расширение торговли и производства);

• в признании того, что недостаток денег служит причиной безработицы;

• в понимании национального (государственного) характера экономической политики.

Методологические расхождения с классиками и неоклассиками

В «Общей теории» Дж. М. Кейнса отчетливо прослеживается мысль о нецелесообразности чрезмерной бережливости и накопительства и, наоборот, возможной пользе всемерного расходования средств, поскольку, как полагал ученый, в первом случае средства, скорее всего, приобретут неэффективную ликвидную (денежную) форму, а во втором — могут быть направлены на увеличение спроса и заня­тости. Он также резко и аргументирование критикует тех эконо­мистов, которые привержены догматическим постулатам «закона Рынков» Ж.Б. Сэя и другим сугубо «экономическим» законам, на­зывая их представителями классической школы.

В данной связи Дж. М. Кейнс, в частности, писал; «Со времен Сэя и Рикардо экономисты-классики учили: предложение само по­рождает спрос, что вся стоимость продукции должна быть израс­ходована прямо или косвенно на покупку продуктов». На осно­вании подтверждающих данный тезис выдержек из «Основ поли­тической экономии» Дж. С. Милля и «Чистой теории национальных стоимостей» А. Маршалла Дж.М. Кейнс заключает, что у классиков и их преемников «теория производства и занятости может быть по­строена (как у Милля) на основе натурального обмена; деньги же никакой самостоятельной роли в экономической жизни не иг­рают», поэтому «закон Сэя, равносилен предположению, что не существует препятствий к достижению полной занятости».

«Основной психологический закон»

Суть этого «закона» Дж. М. Кейнса такова: «Психология общества такова, что с ростом совокупного реального дохода увеличивается ч совокупное потребление, однако не в такой же мере, в какой растет доход». И в этом определении его недвусмысленная теоретико-ме­тодологическая позиция, в соответствии с которой для выявления причин неполной занятости и неполной реализации, нерав­новесности экономики, а также для обоснования методов ее внеш­него (государственного) регулирования «психология общества» име­ет не меньшее значение, чем «законы экономики».

     В частности, поэтому Дж. М. Кейнс утверждает, что «воспитание государственных деятелей на принципах классической поли­тической экономии» не позволит им «выбрать какой-либо лучший путь», стимулирующий увеличение богатства, кроме как надежда на «сооружение пирамид, землетрясения, даже войны»²⁰. Отсюда, по его мнению, «если только психологические склонности участ­ников экономического процесса действительно оказываются при­мерно такими, какими мы их здесь предполагали, то можно счи-тать, что существует закон, согласно которому расширение занятости, непосредственно связанное с инвестициями, неизбежм должно оказать стимулирующее влияние на те отрасли, которы производят потребительские блага, и, таким образом, повести к увеличению совокупной занятости, причем такое увеличение пре восходит прирост первичной занятости, непосредственно связанной с дополнительными инвестициями».

Концепция мультипликатора инвестиций

     Между тем наращивание инвестиций и обусловленный этим рост национального дохода и занятости населения может рассматриват как целесообразный экономический эффект. Последний, получивший в экономической литературе назвянир эффекта мультипликатора, что означае, что «увеличение инвестиций  приводит к увеличе­нию национального дохода общества, причем на величину боль­шую, чем первоначальный рост инвестиций». В специфичной раз­гадке механизма этого «эффекта» заключается ответ на вопрос, по­чему в научных изысканиях Дж. М. Кеинса столь много внимания уделено концепции мультипликатора, которую, по его словам, ввел в экономическую теорию еще в 1931 г. Р.Ф. Кан.

Однако, характеризуя «мультипликатор занятости» Р.Ф. Кана как показатель, позволяющий измерять «отношение между увели­чением совокупной занятости в отраслях, непосредственно свя­занных с инвестициями», рекомендуемый собственный коэффи­циент Дж. М. Кейнс назвал «мультипликатором инвестиций», ко­торый в отличие от мультипликатора Р.Ф. Кана характеризует по­ложение о том, что «когда, происходит прирост общей суммы инве­стиций, то доход увеличивается на сумму, которая в К раз превосхо­дит прирост инвестиций». Причина такого положения, подчеркивает Дж. М, Кейнс, заключается в постоянно упоминаемом им же «пси­хологическом законе», в силу которого «по мере того, как реальный доход возрастает, общество желает потреблять постоянно уменьша­ющуюся его часть».

Далее он приходит к выводу о том, что «принцип мультипли­катора позволяет дать общий ответ на вопрос о том, каким обра­зом колебания инвестиций, составляющих относительно неболь­шую долю национального дохода, способны вызывать такие ко­лебания совокупной занятости и дохода, которые характеризуются гораздо боль шей амплитудой». Но, по его убеждению, «хотя в бед­ном обществе размеры мультипликатора сравнительно велики, вли­яние колебаний в размерах инвестиций на занятость окажется мно­го сильней в богатом обществе, так как можно предположить, что именно в последнем текущие инвестиции составляют гораздо боль­шую долю текущей продукции».

Итак, теоретическая суть эффекта мультипликатора действи­тельно достаточно проста.

Меры государственного регулирования экономики

Итогом своего исследования Дж. М. Кейнс считал создание ка­чественно новой экономической теории. Последняя, на его взгляд, «указывает на жизненную необходимость создания централизован­ного контроля в вопросах, которые ныне в основном предоставлены частной инициативе. Государство должно будет оказывать свое ру­ководящее влияние на склонность к потреблению частично путем соответствующей системы налогов, частично фиксированием нор­мы процента возможно, другими способами», ибо «именно в определении объема занятости, а не в распределении труда тех, кто уже работает, существующая система оказалась непригодной». Во почему, по убеждению Дж. М. Кейнса, «учреждение централизован­ного контроля, необходимого для обеспечения полной занятости потребует, конечно, значительного расширения традиционных функций правительства... Но все же остаются широкие возможности дл проявления частной инициативы и ответственности».

Эффективность регулирования государством экономических про­цессов, на взгляд Дж. М. Кейнса, зависит от изыскания средств под государственные инвестиции, достижения полной занятости населения снижения и фиксирования нормы процента. Он писал: «Рикардо и его преемники просмотрели тот факт, что даже в долгосрочном пери­оде занятость не обязательно стремится к уровню полной занятос­ти, что уровень занятости может изменяться и что каждой отдель­ной банковской политике соответствует отличающийся от других уровень занятости. Таким образом, существует много состояний долгосрочного равновесия, соответствующих различным мыслимым вариантам процентной политики органа, регулирующего денеж­ную систему».

     Как полагал Дж. М. Кейнс, государственные инвестиции в случае их нехватки должны гарантироваться выпуском дополнительных де­нег, а возможный дефицит бюджета будет предотвращаться возраста­нием занятости и падением нормы процента. Иначе говооя по кон­цепции Дж. М. Кейнса, чем ниже норма ссудного процента тем выше стимулы инвестициям, к росту уровня инвестиционного спроса, что, в свою очередь, расширяет границы занятости, ведет к преодолению безработицы. При этом исходным для себя он счи­тал такое положение о количественной теории денег, в соответствии с которым в реальной действительности «вместо постоянных цен при наличии неиспользованных ресурсов и цен, растущих пропор­ционально количеству денег в условиях полного использования ресурсов, мы практически имеем цены, постепенно растущие по мере увеличения занятости факторов».

В этой связи М. Блауг пишет: «Для Кейнса полная занятость за­висит от правильного соотношения процентной ставки и заработной платы и может быть достигнута скорее путем понижения первой, чем сокращения второй. Фундаментальная причина безработицы у Кейнса состоит в том, что ставка процента в долгосрочной перс­пективе остается слишком высокой...». Вместе с тем, по Блаугу, «согласно кейнсианской теории удвоение денежной массы не при­водит к удвоению уровня цен, но при этом воздействует на процентную ставку потому, что кейнсианская функция спроса на деньги, в частности спекулятивного, учитывает «денежную иллю­зию» или реакцию индивидов на любое, даже номинальное, изме­нение запасов наличности.

Неокейнсианские доктрины государственного регулирования экономики

В современном кейнсианстве доминируют две тенденции: аме­риканская, связанная с именами ряда экономистов США, и ев­ропейская, связанная прежде всего с исследованиями французских экономистов.

Особенности неокейнсианства в США

В числе американских последователей учения Дж. М. Кейнса чаще всего упоминаются Э. Хансен, С. Харрис, Дж. М. Кларк и др. Они, опираясь на учение Дж. М. Кейнса, считали целесообразным уве­личение налогов с доходов населения (до 25% и более), увеличение размеров государственных займов и выпуска денег для покрытия рас­ходов государства (даже если это увеличит инфляцию и дефицит государственного бюджета).

Еще одним «дополнением» в кейнсианство является «замена» метода перманентного регулирования и направления частных и госу­дарственных инвестиций на метод маневрирования государственными расходами в зависимости от экономической конъюнктуры. Так, в пе­риоды подъема экономики инвестиции ограничиваются, а в пери­оды замедления или спада — увеличиваются (несмотря на возмож­ный бюджетный дефицит).

       Наконец, если Дж. М. Кейнс в своей теории опирался на прин­цип мультипликатора, который означает, что рост доходов сопровождается снижением роста инвестиций, то в США (по теории Э.Хансена) был выдвинут дополнительный принцип— принцип ак­селератора, означающий, что рост доходов в конкретных случаях может и увеличивать инвестиции. Смысл дополнения в следующем: некоторые виды оборудования, машин и механизмов имеют срав­нительно длительный срок производства, и ожидание этого срока психологически влияет на расширение производства требуемого оборудования или машин в объемах, превышающих реальный спрос, а значит, растет и спрос на инвестиции.

Особенности неокейнсианства во Франции

      Экономисты Франции (Ф. Перру и др.) сочли необязательным положение Дж. М. Кейнса о регулировании ссудного процента как средства стимулирования новых инвестиций. Полагая, что именно корпорации с преобладанием доли государственной собственности являются доминирующей и координирующей силой общества они акцентировали внимание на применении индикативного метод планирования экономики как определяющего средства воздействия н незатухание инвестиционного процесса. При этом индикативное пт нирование рекомендуется с целью постановки обязательных задач только для государственного сектора общественного хозяйства долгосрочных достижимых прогнозов для экономики в целом аль­тернативное индикативному императивное планирование рассматривается как директивное, социалистическое и потому считается-недопустимым.

Теории экономического роста

В 50-е гг. некоторые сторонники основных идей экономического учения Дж. М. Кейнса и его последователей в части обоснования необходимости и возможности государственного регулирования экономики (из-за отсутствия в условиях стихийного рынка равно­весия между спросом и предложением) восприняли эти идеи в ка­честве исходной позиции для разработки новых теорий суть кото­рых сводилась к выяснению и обоснованию механизма постоянных тем­пов экономического роста. В результате возникли так называемые неокейнсианские теории роста, основанные на учете системы «мультипликатор-акселератор» и моделировании экономической динамики с использованием характеристик взаимосвязи между накоп­лением и потреблением.

Главными представителями упомянутых теорий экономическо­го роста стали профессор Массачусетского технологического инсти­тута Евсей Домар (род. в 1914 г.) и профессор Оксфордского уни­верситета Роберт Харрод (1890—1978). Их теории (модели) объеди­няет общий вывод о целесообразности постоянного (устойчивого) - темпа экономического роста как решающего условия динамического равновесия (поступательного движения) экономики, при котором достижимы полное использование производственных мощностей и трудовых ресурсов. Другим положением модели Харрода—Домара является признание предпосылки о постоянстве в длительном пе­риоде таких параметров, как доля сбережений в доходах и средняя эффективность капиталовложений. И третье сходство состоит в том, что оба автора достижение динамического равновесия и постоян­ного роста считали не автоматически возможным, а результатом соответствующей государственной политики, т.е. активного госу­дарственного вмешательства в экономику.

Отличительные признаки в моделях Е. Домара и Р. Харрода обу­словлены лишь некоторым различием в исходных позициях пост­роения модели. Так, в основе модели Р. Харрода лежит идея о равенстве инвестиций и сбережений, а в модели Е. Домара исходным считается равенство денежного дохода (спроса) и производствен­ных мощностей (предложения).

Вместе с тем и Е. Домар, и Р. Харрод едины в своих убеждениях о действенной роли инвестиций в обеспечении роста дохода, уве­личении производственных мощностей, полагая, что рост дохода способствует увеличению занятости, которая, в свою очередь, пре­дотвращает возникновение недогрузки предприятий и безработицу. Это убеждение является выражением безусловного признания эти­ми авторами кейнсианской концепции о зависимости характера и динамики экономических процессов от пропорций между инвестициями и сбережениями, а  именно: опережающий рост первых— причина по­вышения уровня цен, а вторых— причина недогрузки предприятий, не­полной занятости.

Современные оценки идей неокейнсианства

Из числа неординарных, но во многом обоснованных выводов о современном кейнсианстве примечателен вывод К. Ховарда и Г. Журавлевой, которые пишут так: «Реализация общей теории Дж. Кейнса на практике привела страны Запада к социалистичес­кой ориентации. К сожалению, каждая страна сделала это за счет увеличения своего общегосударственного бюджетного дефицита. Дефициты западных стран сейчас огромны. Другой бедой этой поли­тики стала нескончаемая инфляция. Центральная банковская сис­тема вынуждена была постоянно увеличивать денежную массу, чтобы удовлетворять ведущие к дефициту потребности правительства, и в результате это вело к инфляции». Впрочем, по Блаугу, эти про­блемы являются естественным последствием из того, что «целью кейнсианской экономической теории было усилить настроение в пользу общественных работ, оставив бремя теоретических обосно­ваний тем, кто пытался бы устранить безработицу путем снижения зарплаты».

Неолиберализм

Неолиберализм возник почти одновременно с кейнсианством в 30-е гг. XX в. как самостоятельная система взглядов на проблему государственного регулирования экономики. Неолиберальная концепция и в теоретических разработках, и в практическом при­менении основывается на идее приоритета условий для неограничен­ной свободной конкуренции не вопреки, а благодаря определенному вмешательству государства в экономические процессы.

Если кейнсианство изначальным считает осуществление мер активного государственного вмешательства в экономику, то нео­либерализм — относительно пассивного государственного регули­рования. По кейнсианским моделям предпочтение отдается сово­купности государственных мер по инвестированию различных сфер экономики, расширению объемов правительственных заказов, за­купок, ужесточению налоговой политики. Их крайнее проявление приводит, как очевидно из экономической истории, к дефициту" государственного бюджета и инфляции.

     Неолибералы выступают за либерализацию экономики, исполь­зование принципов свободного ценообразования, ведущую роль в экономике частной собственности и негосударственных хозяй­ственных структур, видя роль регулирования экономики государ­ством в его функциях «ночного сторожа» либо «спортивного судьи». Представители неолиберальной концепции государственно­го регулирования экономики, памятуя напутствие Л. Эрхарда – «конкуренция везде, где возможно, регулирование – там, где необходимо», - доказали правомерность ограниченного государственного участия в экономических процессах и большего его содействия свободному и стабильному функционированию предпринимате­лей как условие устранения неравновесия в экономике.

Уже в 30-e гг. для противодействия кейнсианским идеям госу­дарственного регулирования экономики, ограничивающим систе­му свободной конкуренции, в ряде стран были созданы неолибераль­ные центры по выработке альтернативных мер государственно вмешательства в экономику, которые (меры) способствовали возрождению и практическому воплощению идей экономически либерализма. Наиболее крупные центры неолиберализма в Германии, США и Англии получили название соответственно Фрайбургской школы (ее лидеры - в. Ойкен, В. Репке, А. Рюстов, Л. Эрхард и др.), Чикагской школы, Которую также называют монетарной школой (ее лидеры - Л. Мизес, М. Фридмен, А. Шварц и др.), Лондонской школы (ее лидеры - Ф Хайек, Л. Роббинс и др.). Видными предста­вителями неолиберальных идей во Франции явились экономисты Ж.Рюэфф, М.Алле и др.

Предваряя краткую характеристику особенностей школ неоли­беральных идеи различных стран, следует отметить, что предста­вители неолиберального движения еще в начале 30-х гг. пытались выработать единую научно-практическую платформу. Общие в данной связи принципы неолиберализма были продекларированы в международном масщтабе в 1938 г. на конференции в Париже. Этот форум неолибералов ныне называют также «коллоквиумом Липпмана» из-за созвучности одобренных на конференции принципов неоли­берализма с положениями изданной в том же году американским экономистом А. Уолтером Липпманом книги под названием «Сво­бодный город». Суть одобренных в Париже общих принципов нео­либерального движения сводилась к провозглашению необходимо­сти государственного содействия в возвращении правил свободной конкуренции и обеспечении их выполнения всеми хозяйствующи­ми субъектами. Условие приоритета частной собственности, свобо­ды сделки и свободных рынков могло быть пересмотрено действи­ями государства лишь в экстремальных случаях (война, стихийное бедствие, катастрофа и т.п.).

Концепция социального рыночного хозяйства

Что такое «ордолиберализм»?

После второй мировой войны идеология неолиберализма наш успешное практическое применение первоначально в Западной Германии (ФРГ). Здесь начиная с 1948 г. эти идеи приобрели статус государственной доктрины правительства Аденауэра—Эрхарда. Виные немецкие теоретики неолиберализма В. Репке, А. Рюстов и другие возглавили критику любого проявления монополизма ради свобо­ды и гуманизма. В. Ойкен и его последователи во Фрайбургском университете с того же 1948 г. начали выпуск ежегодника «Ордо», который сыграл роль теоретической трибуны неолиберализма всех стран. Само слово «ордо», избранное В. Ойкеном, превратилось в собирательное понятие, символизирующее «естественный строй... свободного рыночного хозяйства». Западногерманская доктрина неолиберализма под влиянием «школы Ойкена» стала даже имено­ваться «ордолиберализмом».

Сущность «социального рыночного хозяйства»

Теоретикам неолиберализма ФРГ принадлежит идея сочетания принципа «свободы рынка» и справедливого распределения по прин­ципу «социального выравнивания». Впервые ее концептуально изло­жил А. Мюллер-Армак в своей книге «Хозяйственное управление и рыночное хозяйство» (1947), в которой также впервые использовал. термин «социальное рыночное хозяйство». Разработки в этом направ­лении были продолжены В. Репке, Л, Эрхардом, В. Ойкеном и др. Причем о создании модели «социального рыночного хозяйства» в качестве главной задачи экономической политики страны было за­явлено самим канцлером ФРГ К. Аденауэром в предисловии к книге В, Репке «Правильна ли немецкая экономическая политика?» (1950).

По характеристике В. Репке «социальное рыночное хозяйст­во»-— это путь к «экономическому гуманизму». В своей книге «Гу­манное общество» он писал, что этот тип хозяйства противопоставляет коллективизму персонализм, концентрации власти — сво­боду, централизму — децентрализм, организации — самопроиз­вольность и т.д. Солидаризируясь с мнением В. Репке, Л. Эрхард на съезде христианско-демократического союза (ХДС) в 1957 г. ут­верждал о начале второго этапа формирования в ФРГ «социаль­ного рыночного хозяйства». Немногим позднее в одной из своих публикаций начала 60-х гг. Л. Эрхард подчеркивал, что именно «свободное соревнование является прежде всего основным эле­ментом социального рыночного хозяйства». А на очередном партий­ном съезде ХДС в 1965 г. Л. Эрхард заявил о завершении в ФРГ программы создания «социального рыночного хозяйства», превра­тившей эту страну в «оформленное общество».

Доктрина «сформированного общества», по мнению Л. Эрхарда и его единомышленников, — это поиск лучшего «естественного эко­номического порядка», который возможно достичь через создание «социального рыночного хозяйства». В ней категорически отрицаются марксистские идеи о пяти формах (типах) общественного строя и производственных отношений и об антагонизме классов. Она осно­вана на положении В. Ойкена о том, что человеческому обществу присущи только два типа экономики: «централизованно управляе­мая» (тоталитаризм) и «меновая экономика» (по другой термино­логии — «свободное, открытое хозяйство»), а таюке на идее о со­четании этих типов экономики с преобладанием признаков одного из них в конкретных исторических условиях.

В. Ойкен о типах «экономических систем»

Вальтер Ойкен (1891—1950) в своей выдержавшей девять изда­ний книге «Основания национальной экономии» (1947) осуществил фундаментальную проработку проблематики типологии основных форм рыночной организации экономики. В главе этой книги «Эко­номические системы» им доказывается естественное сосуще­ствование в одних и тех же обществах двух идеальных как он по­лагает, типов экономики: меновой и централизованно управляе­мой. Он пишет: «Система «централизованно управляемой эконо­мики» характеризуется тем, что вся повседневная экономическая жизнь общества регулируется планами, исходящими из одного цен­тра. Если же экономика общества состоит из двух и более отдельных хозяйств, каждое из которых составляет и проводит в жизнь свои планы, то это — система "меновой экономики"

Далее В. Ойкен уточняет, что «в исторической реальности» элементы обеих этих систем «в большинстве случаев переплетаются», что система «неменовой экономики... существовала и существует двух формах: как «простая централизованно управляемая экономик» (обособленное хозяйство) или как центрадизованно-административная экономика». Причем элементы обеих форм не­меновой (централизованно управляемой) экономики, пишет он, «имели место не только в некоторых странах и в отдельные време­на, например, в иезуитской общине Парагвая, или в государства инков, или в России 40-х годов нашего столетия. Они встречалио повсюду и во все времена. Иногда они доминировали, иногда лицп дополняли общую картину, но всегда выступали в соединении «элементами меновой экономики».

Вместе с тем, по Ойкену, «две упомянутые формы реализуются в трех формах», каждую из которых он характеризует так:

а) «тотальная централизованно управляемая экономика» (обмен вообще н допускается; производство, распределение и потребление продуктов «до последней мелочи» осуществляется по указаниям и приказам центрального руководства);

б) «централизованно управляемая экономика со свободным обменом предметами потребления» (обмен осуществляется также при наличии центральной инстанции, определяющей «способ использования производительных сил, временную структуру производственного процесса, способ распределени продуктов... Но в отличие от первого варианта потребители могу здесь вносить коррективы в распределение выделяемых предметов потребления путем обмена»), в) «централизованно управляемая эко­номика со свободным потребительским выбором» (потребительс­кий выбор благ свободен, но, как правило, из тех, которые наме­чает для производства «центральная инстанция»).

Роль государства в «социальном рыночном хозяйстве»

Осознавая невозможность автоматического функционирования «свободного рыночного хозяйства», В. Репке и Л. Эрхард признавали необходимым противопоставить любому проявлению анархии про­изводства соответствующие меры государственного вмешательства, которые обеспечивали бы «синтез между свободным и социально обя­зательным общественным строем». Роль государства, согласно образ­ной иллюстрации Репке—Эрхарда, сравнивается с положением су­дьи (арбитра) на футбольном поле, который строго наблюдает за действиями футбольных команд в соответствии с определенными правилами, но не имеет права непосредственно участвовать в игре. Другими словами, государство для поддержания условий существо­вания «социального рыночного хозяйства» как «идеального типа» свободного рыночного хозяйства должно следить за соблюдением «при­вил» свободной конкуренции («честной игры»), контролировать условия ценообразования и пресекать попытки установления монопольных, иен, гарантировать охрану и приоритетное значение частной собственнос­ти в товарно-денежном хозяйстве без монополий.

В 60—70-е гг. концепция неолибералов о создании и функционировании модели «социального рыночного хозяйства» во многом была созвучна возникшей в тот период модели и институциалистов об «обществе всеобщего благоденствия», поскольку и в той и другой отвергаются положения об эксплуатации человека человеком и клас­совом антагонизме. Обе модели, кроме того, основываются на идее активной социальной функции государства по обеспечению всем граж­данам равных прав и равных возможностей в получении социальных услуг и повышении их благосостояния. При этом под внешним про­явлением «всеобщего благоденствия» имелись, конечно, в виду не только рост числа акционеров в различных слоях общества, но и возросшая стабильность всех общественных институтов, уверенность значительной части трудящихся в завтрашнем дне и т.д.

Чикагская школа монетаризма

В США, как отмечалось выше, альтернативой кейнсианству ста­ла так называемая Чикагская школа неолиберализма, монетарные идеи которой зародились в стенах Чикагского университета еще в 20-е гг. XX в. Однако самостоятельное, а тем более, лидирующее значение в неолиберальном движении американский монетаризм по­лучил в конце 50-х — начале 60-х гг. с появлением ряда публикаций М. Фридмена (род. в 1912 г.), ставшего в 1976 г. одним из нобелевских лауреатов по экономике. Последний и его сподвижники кеинсианс-ким неденежным факторам (например, инвестиции)  предпочли именно денежные факторы.

Возникновение кривой Филлипса

Первые достаточно серьезные сомнения в необходимости, как выразился М. Блауг, «упрощенных экономических рекомендаций политикам, типичных для времен кейнсианской революции», вкра­лись в экономическую науку с появлением выведенной в 1958 г. А.У. Филлипсом эмпирической кривой, характеризующей связь между ежегодным процентным изменением заработной платы в денежном выражении и уровнем (долей) безработицы в Англии за период с 1861 по 1913 г. Причем дискуссии по поводу данной зависимости при­обрели еще больший размах после того, как в 1964 г. П. Самуэльсон включил связанную с этой кривой фактически новую концепцию в шестое издание своего учебника «Экономикс»* и назвал сам гра­фик именем его автора — кривая Филлипса.

    О последней М. Блауг пишет, что она оказалась тем открытием, которое «сразило наповал прежний кейнсианский идеал полной занятости без инфляции в качестве цели экономической политики, стабильность цен и безработица оказались несовместимыми, конфликтующими целями: уменьшение безработицы достижимо толь­ко ценой ускоренной инфляции, а уменьшение инфляции обычно предполагает увеличение безработных. Таким образом, прежняя надежда на одновременное достижение устойчивых цен и полной-занятости уступила место понятию выбора между стабильностью цен и полной занятостью».

Монетарная концепция М. Фридмена

М. Фридмен и его коллеги на основе исследований вокруг «кон­струкции» кривой Филлипса пришли к заключению, что эта кри­вая далеко не стабильна, особенно с учетом ситуации в экономике многих стран мира в конце 60-х гг., когда рост инфляции, вопреки «логике» этой кривой, сопровождался не снижением, а ростом без­работицы, и затем — в начале 70-х гг. — наблюдался даже одновре­менный рост и инфляции, и безработицы.

М. Фридмен предпринял попытку возродить приоритетное зна­чение денег, денежной массы и денежного обращения в экономических процессах.

Между тем монетарная концепция, неолиберальная по своей сути, была апробирована республиканским правительством США при президенте Р. Никсоне в 1969-1970 гг. (тогда М. Фридмен являлся совет­ником президента этой страны). Но наибольший успех монетарные экономические воззрения имели при следующем республиканском правительстве США во времена так называемой рейганомики, позво­лившей ослабить инфляцию при реальном укреплении доллара.

 Фридменовская концепция «естественной нормы безработицы»

      Новизна концепции государственного вмешательства в эконо­мику, по Фридмену, состоит в том, что оно, в отличие от кейнси-анской концепции, ограничивается жесткой денежной политикой. Последняя тесно связана с фридменовской «естественной нормой безработицы», достигаемой посредством постоянного и стабильного темпа роста количества денег в размере 3—4% в год независимо от состояния конъюнктуры (учитывая средние темпы роста валового национального продукта США за ряд лет, по которым устанавли­вается максимально возможный уровень национальной экономи­ки).

Концепция М. Фридмена о «естественной норме безработицы» (ЕНБ) основывается как на институциональных, так и на зако­нодательных детерминантах (имея в виду под первыми, например, профсоюзы, а под вторыми — возможность, к примеру, принятия закона о минимальном уровне заработной платы). Она позволяет обосновывать минимальный уровень безработицы, при котором в течение определенного периода инфляция будет невозможна. По мнению М. Блауга, «ЕНБ, к которой постоянно возвращается эко­номика, - это современная монетарная версия старой классичес­кой доктрины строго пропорционального отношения между коли­чеством денег и ценами в долгосрочной перспективе; «якорь», ко­торый удерживает процентную ставку в устойчивом положении...».

В целом неолиберальные идеи государственного регулирования экономики возобладали над кейнсианскими, начиная, примерно, с 70-х гг., когда для многих стран постоянными стали нарастающие инфляционные процессы, дефицит государственного бюджета, без­работица. Неолибералы поставили в вину кейнсианцам (и неокейнсианцам) разросшиеся масштабы государственного сектора эконо­мики, ограничение условий для свободной конкуренции, сокра­щение инвестиций в важнейшие сферы экономики, вопреки «обещаниям», что «их (инвестиций) эффект распространяется с мультиплицирующей силой и еще более усиливается акселерато­ром». Наглядным проявлением приоритета неолиберализма над кейнсианством в 70—80-е гг. является планомерная ло соответству­ющим многолетним программам денационализация многих отрас­лей хозяйства, находившихся ранее в сфере государственной экономики.

Зарождение концепции «неоклассического синтеза»

Вот уже на протяжении двух последних столетий борьба против таких бедствий, как массовая безработица и инфляция, была и ос­тается самой актуальной проблемой социально-экономического развития государств с рыночной организацией и, конечно, эконо­мической науки. Как достичь стабильной и полной занятости и не­затухающего роста реальных доходов населения? В чем состоят «сек­реты» бескризисного экономического цикла?

Стремление получить ответ на эти вопросы, необходимость правильного решения связанных с ними проблем, как пишет в то­ме I своего всемирно известного учебника «Экономикс» П. Самуэльсон, побуждает «современные демократические страны», рас­полагающие «как фискальными и кредитно-денежными инстру­ментами, так и политической возможностью, использовать их, что­бы преодолеть хронические резкие спады и «галопирующие» ин­фляции. Это приводит нас, — заключает он, — к неоклассическому синтезу — классические принципы ценообразования, изложенные в дальнейших главах, подтверждаются успешным использованием инструментов, анализируемых в предшествующих главах».

Этот тезис П. Самуэльсон развивает затем в томе II того же учеб ника, прибавив к вышесказанному следующее: «Полагая, что достижение более или менее стабильной полной занятости является вполне осуществимой задачей, современные экономисты могут использовать концепцию «неоклассического синтеза», основанную на сочетании современных принципов, объясняющих процесс об­разования доходов, и положений классической политической эко­номии». Но в пятом издании. «Экономикс» (1961) им приводите;

уточняющее примечание: «Термин «неоклассический синтез» исполь­зуется... в более широком смысле, чем он обычно употреблялся в предыдущий период. В настоящее время мы используем указанны» термин для обозначения более широкого круга идей — синтеза тех истин, которые были установлены классической политической экою мией, и положений, доказанных современными теориями формирования доходов».

Следовательно, по Самуэльсону, «неоклассический синтез» - это, по существу, сочетание современных, неокейнсианских и нео либеральных положений и «истин» с предшествовавшими им ранними неоклассическими, а также с некоторыми постулатами классической политической экономии, прежде всего в связи с «современными теориями формирования доходов».

Современный институционализм

       Современный институционализм — это институционализм Дх. Гэлбрейта (теория техноструктуры и уравновешивающих сил). Ф. Перру (теория экономики доминирования), Р. Хейлбронера (сце­нарии и прогнозы развития капитализма), Г. Мюрдаля (модели транс­формации экономики развивающихся стран). Сохраняя характерные черты классического институционализма, современный институцио­нализм отличается тематикой, трактовкой рассматриваемых проблем, методологией.

Это по-прежнему неортодоксальное направление, отличающееся от неоклассического, но его представители по сравнению с предшест­венниками (например, Т. Вебленом) менее критичны. Институциона-листы 50—60-х гг. стремились выявить причины происходящих пере­мен, их характер, направленность. В центре внимания — роль госу­дарства, влияние технического прогресса, изменения в рыночном ме­ханизме, социальные стороны экономических сдвигов. Наибольшая активность проявляется в выдвижении и разработке новых, нетради­ционных проблем.

Отличительные особенности

Современный институционализм имеет свои отличительные особенности.

Во-первых, представители этого направления весьма расширительно трактуют предмет экономической науки. По их мнению, эко­номическая наука не должна заниматься чисто экономическими от­ношениями, это слишком узко, нередко приводит к голым абстракциям. Важно учитывать весь комплекс условий и факторов, влияющих на хозяйственную жизнь: правовых, социальных, психологических, организационных, политических.

Изменились цели общественного развития, пересматривается про­блематика экономической науки. То, что было актуально в прошлом — проблема экономического роста и полной занятости, — ныне устарело. Актуализируются вопросы власти и политики, а они были удалены за пределы экономической науки, в результате чего терялась связь с действительностью.

Во-вторых, следует изучать не столько функционирование сколько развитие, трансформацию капиталистического обшества. Интитуционалисты выступают с критикой капитализма, за расширение социальных программ. Вопрос о социальных гарантиях занятости может стать важнее вопроса об уровне заработной платы. Проблема безработицы становится, прежде всего, проблемой структурной сбалансированности, и здесь больше всего проявляется взаимосвязь экономики и политики.

Рынок отнюдь не нейтральный и не универсальный механизм распределения ресурсов. Саморегулирующийся рынок становится своеобразной машиной для поддержания и обогащения крупных предпри­ятий. Их партнером выступает государство.

Опираясь на мощь государства, монополизированные отрасли производят свою продукцию в огромном избытке и навязывают ее потребителю. Основа власти крупных корпораций – технология, а не законы рынка. Определяющую роль теперь, по словам Гэлбрейта, играет не потребитель, а производитель, техноструктура

В-третьих, надо отказаться от анализа экономических отношений с позиций так называемого экономического человека. Нужны не разрозненные действия отдельных членов общества, а их организация.

      Против диктата предпринимателей необходимы совместные, скоординированные действия, которые призваны организовать и прово­дить профсоюзы и государственные органы. Государству надлежит взять под свою опеку экологию, образование, медицину.

Представителей институционализма интересуют проблемы экомической власти и контроля над ней. В основе эволюции человечад кого общества лежат изменения в технологии, технике производств В соответствии с этими детерминированными сдвигами разработана различные концепции исторической трансформации общества: индустриальное — постиндустриальное — информационное — технотронное.

Тематика институциональных исследований в целом достаточно обширна. Основное внимание уделяется анализу изменений в технологии, природе крупных корпораций, участии государства в peгулировании экономического процесса. Анализ социальных катаклизмов, критика капитализма как системы отошли теперь на задний план.

Заключение

И теоретический, и прикладной разделы экономической науки развиваются под влиянием практики. Наука стремится посчить суть процессов, происходящих в экономической действительности, понять взаимосвязь фактов, взаимодействие причин и следствий, выявить устойчивые тенденции, прогнозировать вероятный ход событий

Экономическая действительность необычайно многообразна, противоречива и изменчива. И экономическая наука, имеющая дело со столь динамичными и непредсказуемыми феноменами, как правило, не может претендовать на абсолютно точное, адекватное oтражение реальных процессов и взаимосвязей. Она постигает истину с изветсной степенью приближения. По мере происходящих в экономике изменений уточняются или отбрасываются прежние представления, обогащается понятийный аппарат, делаются новые обобщения и выводы.

История экономической науки опирается на изучение трудов известных авторов. Работы мыслителей, основоположников экономической науки — это тот идейный и теоретический материал, с которым важно познакомиться каждому уважающему себя экономисту.