I. Биография автора

Тит Макций Плавт (ок. 250 – 184 гг. до н.э.) родился Умбрии, области к северо-востоку от Лация. Достаточно точных биографических сведений о Плавте нет, и даже имя его не вполне достоверно. Плавт рано приехал в Рим и начал работать в театре в каком-то  неизвестном  качестве,  возможно  -  рабочим  сцены  или костюмером. Он сумел накопить денег и пустился в торговые операции - это  было  тогда  довольно  рискованно,  так  как  на  территории  западного Средиземноморья не прекращались интенсивные военные действия, - в результате чего остался без гроша в кармане. По окончании своей деловой карьеры Плавт, вынужденный как-то бороться с нуждой, поступил на службу к мельнику и проработал у  него  какое-то  время, достаточное, чтобы снова поправить денежные дела. До сих пор не опровергнуто мнение о том, что эта биографическая подробность  вычитана  грамматиками  из текста плавтовских комедий и таким образом не является  вполне  достоверной. Очевидно одно:  к  тому  времени,  когда  неудавшийся  купец полностью посвятил себя театру в смешанном качестве драматурга, антрепренера и актера, он сумел как-то раздобыть  средства,  необходимые  для  постановки спектаклей. Далее  последовал  быстрый  и  ошеломляющий  успех, в  котором немаловажную роль сыграло то, что Плавт обслуживал  своим  остроумием  новый государственный институт - священный праздник,  учреждавшийся  регулярно,  а иногда - экстренно, в связи с неблагоприятными знамениями,  для  того  чтобы умилостивить  божество,  долженствующее  отразить   от   народа   и   войска какую-нибудь напасть. Так,  о  комедии  "Псевдол"  сообщается,  что  она  была  поставлена  в  194  году  на  празднике, устроенном в честь экзотической богини малоазийского  происхождения  Великой Матери. В войске  свирепствовала  чума  и  могучая  Мать  богов  призывалась остановить   болезнь.   Заодно   представлялась    прекрасная    возможность поразвлечься, и тут как раз комедиограф вступал в  свои  права.  В  точности неизвестно, должен ли был Плавт, как это имело место у греков, соревноваться с другими поэтами - в прологах нередки просьбы  о  беспристрастности. Плату он, как и другие, получал от начальника игр  по  уговору,  и  эти  гонорары, позволившие Плавту закончить свои дни безбедным человеком, указывают на  то, что в римских сценических играх значение  забавы  всегда превалировало  над служением божеству и что латинские комические поэты сводились на положение ремесленников и шутов.

Традиция дает нам правильное трехчастное имя - Тит Макций  Плавт,

а сам себя он называет несколько раз Плавтом, однажды Макком и Макком Титом. Первые две части стандартного римского имени приблизительно  соответствовали нашим имени и фамилии, а последняя  была  прозванием,  которое  давалось  по самым разным признакам, и в частности по  физической  организации.  Плавт  - "плоскостопый" - стандартный образец такой клички  - указывает на плясуна-мима, актера народной комедии, выступающего в плоской обуви на низком каблуке. Имя Тит стало  у  древних писателей синонимом римлянина. Набор фамилий  был  у  римлян более ограничен, чем в других языках, так что  если  существовало  фамильное имя Макций, оно непременно встретилось бы где-нибудь еще.  Однако  такой  фамилии  не обнаруживается, и это не удивительно, так как Макк означало одну из характерных масок народной италийской комедии «ателанны» - дурака и обжору. Вероятно, какое-то время Плавт был актером народного театра.

Очень популярный у римского зрителя, Плавт оставил большое количество комедий. Древние называли 130 пьес, ставившихся на сцене под его именем. Из этого числа римский учёный Теренций Варрон отобрал двадцать одну комедию как бесспорно принадлежащую плавтовскому наследию. Все они дошли до наших дней – двадцать комедий с некоторыми утратами текста и одна комедия в фрагментах. Точно известны лишь две даты постановок комедий Плавта – «Стих» в 200 г. И «Псевдол» в 191 г. до н.э. Хронология остальных пьес неизвестна.

Расцвет  творчества  Плавта  совпадает  со   второй пунической войной, самой опасной и кровопролитной из всех внешних войн Рима. Между тем у Плавта встречается лишь одно бессодержательное упоминание этих  впечатляющих  событий  ("Шкатулка",  стихи  202-203).

 Плавт избегал политических острот. У него не было вельможных покровителей, а Рим, который всегда был строг к острословам и при военном положении, естественно, должен был еще более ужесточить цензуру,  мог  нехорошо  обойтись  со  своим шутом. Точно  так  же  и  выведение  богов  в  качестве  персонажей  комедии положений вряд ли могло быть одобрено, почему, как  нам кажется, во всем варроновском списке и присутствует только одна такая  пьеса -  "Амфитрион".  Плавта  явно  не  привлекала  судьба  старшего  собрата  по искусству Гнея Невия,  посаженного  в  тюрьму  за  попытку  стать  латинским Аристофаном. Кстати, наш автор не упустил случая посмеяться над неосторожным конкурентом  ("Хвастливый  воин",  стихи  211-212).

Так, подперши подбородок, варварский поэт сидит,

При котором неусыпно сторожат два сторожа.

 Зато в угоду военизированной публике Плавт обильно уснащает свои стихи  военными метафорами  - здесь и баллисты хитростей, и колбасные когорты, и тараны судьбы, и  легионы несчастий (последнее  перекочевало в позднейшую литературу и теперь стало ходовым). Это, как и пожелание быть  смелыми,  как  всегда,  на  страх врагам - типичный плавтовский  подхалимаж  того  же  низкого  толка,  что  и выпрашивание у зрителя аплодисментов в конце каждой пьесы.

II. Наиболее известные произведения

          Амфитрион. Единственный дошедший до нас пример пародии на сюжет старинного мифа, Амфитрион изображает известную легенду о том, как Юпитер явился к Алкмене, приняв облик ее мужа, Амфитриона. В конце пьесы рассказывается об обстоятельствах появления на свет Геракла. Поскольку сопровождавший Юпитера Меркурий принял облик Сосии, раба Амфитриона, присутствием на сцене двух пар двойников создается великолепный фарс. Целомудренная супруга Алкмена является одной из наиболее достойных и привлекательных героинь римской комедии. Среди множества переделок и подражаний этой комедии следует упомянуть произведения Мольера и Драйдена, к тому же сюжету обращался и Жироду (Амфитрион 38).

Кубышка(Клад). Герой этой комедии – бедняк Эвклион, обнаруживший у себя в доме клад и пытающийся скрыть свое сокровище. Возникают забавные недоразумения, когда горшок с золотом исчезает, и Ликонид, готовый признаться в том, что изнасиловал дочь Эвклиона, вместо этого обвиняется в воровстве. Конец комедии утрачен, скорее всего, Эвклион отыскал свое богатство, позволил Ликониду жениться на дочери, а золото дал в качестве приданого. Наиболее прославленная пьеса на тот же сюжет – Скупой Мольера.

Два Менехма. Самая удачная из комедий ошибок Плавта. Менехм, разыскивающий своего пропавшего в детстве брата-близнеца (который является еще и его тезкой, поскольку оставшегося мальчика переименовали в честь пропавшего), является в Эпидамн, где проживает пропавший брат. Здесь Менехм сталкивается с любовницей, женой, прихлебателем и тестем своего брата, которые все принимают его за другого Менехма, и того, когда он возвращается с форума, не пускает на порог жена, гонит любовница, а близкие готовы объявить сумасшедшим. Плавт мастерски запутывает фарсовый сюжет, превращая комедию в нагромождение уморительных эпизодов. Наиболее известная переделка Менехмов – Комедия ошибок Шекспира.

Хвастливый воин (около204 г) , одна из наиболее прославленных сюжетных комедий Плавта. В ее центре – воин Пиргополиник, похваляющийся своими воинскими подвигами и уверенный, что совершенно неотразим для женщин. В сюжете использованы два достаточно хитроумных осложнения. Во-первых, между домами воина и его соседа проделан потайной ход и наложница воина делает вид, будто у нее есть сестра-близнец (с подобным ходом мы часто сталкиваемся как в арабских, так и в европейских сказках). Во-вторых, ловкая гетера соглашается выдать себя за жену соседа и притворяется, будто она влюблена в Пиргополиника. В результате хвастун попадает в ловушку и полностью посрамлен. Тип хвастливого воина сохранил свою популярность и в новой европейской комедии, с небольшими изменениями мы узнаем его в Ральфе Ройстере Дойстере (Н.Юдолл) и Фальстафе Шекспира.

Канат, одна из наиболее удачных комедий Плавта, насыщенная действием и сложными характеристиками персонажей. Даже место действия здесь необычно: морское побережье после бури. Лабрак, сводник, терпит кораблекрушение как раз на том месте, где договорился о встрече с молодым афинянином, которому обещал продать девушку Палестру. Престарелый Демонес, живущий поблизости от берега, оказывается отцом Палестры. Попытка молодой рабыни бежать от Лабрака и обнаружение рыбаком Грипом в своих сетях принадлежавшей Палестре шкатулки с драгоценностями порождают множество сцен, где юмор и патетика смешаны в точных пропорциях.

III. Греческие источники комедий Плавта

Сохранившиеся комедии Плавта – паллиаты, т.е. комедии на греческий сюжет, действие которых происходит в Греции и персонажи которых носят греческие имена. Комедии эти создавались на основе оригинальных произведений новой комедии, прежде всего вышедших из-под пера Менандра, Дифила и Филемона. Однако в Плавте замечательно прежде всего то, что он перерабатывает оригинал до такой степени, что комедия становится италийской по духу. Плавт привносит в свои произведения множество местных аллюзий, а благодаря грубоватому остроумию и прекрасному владению разговорной латынью на свет являются блистательные фарсы, весьма отдаленно напоминающие греческих предшественников.

Герои  Плавта  живут по  греческим  законам,  справляют  греческие  празднества,  едят   и   пьют по-гречески. Однако  сплошь  и  рядом  мелькают   чисто   римские   детали: упоминаются  латинские  божества  (Либер,  лары), обыгрываются  подробности римского правового уклада; (прямое указание в "Псевдоле" на Плеториев закон, оговаривающий  права  несовершеннолетних   при   заключении   ими   деловых соглашений), нередко какой-нибудь афинский  или  фиванский  персонаж  давних времен недвусмысленно намекает на современные Плавту римские события и лица.

Обескураживающая смесь элементов двух  совершенно разных  культур  и  эпох заставляет нас  предполагать  в  авторе  легкомыслие,  чрезмерное  даже  для комического поэта.

Плавт, как и другие римские авторы комедий, без сомнения  (на  это  есть прямые указания грамматиков), употреблял прием контаминации - смешения  двух или  нескольких  пьес,   по   отдельности   недостаточных   для   выполнения художественного замысла новой, уже латинской драмы. Следы этого  смешения  у Плавта  трудно  отыскать  в  общем  хаосе  разноплановых   сюжетных   основ. Однако Плавт контаминирует греческие пьесы опять-таки  не  для  того,  чтобы  путем создания новой фабулы  или  выведения  на  сцену  нового  характера  достичь требуемого интригующего или облагораживающего эффекта, как это позднее делал Теренций,  но  скорее  в  целях  создания  большего  количества   комических положений, так как его единственная задача - смешить публику.

IV. Кантики Плавта

         Музыкально-лирический элемент, свойственный древнегреческой драме был почти изжит в «новой» комедии. Роль хора свелась к интермедиям в промежутках между действиями; арии актёров хотя и не исчезли совершенно, однако, судя по фрагментам, почти не встречались у лучших авторов. Римские переделки возвращают комедии утраченную музыкально-лирическую сторону, но не в виде хоровых партий, составляющих редкое исключение, а в форме арий («кантиков») актеров, дуэтов и терцетов. Комедия Плавта строится как чередование диалога с речитативом и арией и является своего рода опереттой. Кантики Плавта были многообразны по своей метрической, а стало быть, и музыкальной структуре. Вполне возможно, что сочетание комедийной игры с мимическим музыкальным монологом имело уже свои образцы в каких-либо «низовых» разновидностях греческой комедии; в римской комедии оно становится театральным принципом, в соответствии с которым перерабатываются греческие пьесы иной структуры. Плавт мастерски владеет самыми сложными лирическими формами и делает их средством выражения самых различных чувств и настроений. Любовные излияния в форме монологов и дуэтов, серенада, огорчения влюбленного юноши и жалобы обманутой женщины, супружеские сцены и перебранки рабов, раздражение и ужас, отчаяние и ликование, томление одиночества и разгул пиров, - все это облекается в форму кантика. Характерно, что кантики нередко содержат философский элемент, рассуждения и наставления. Музыкальная сторона (мы бы сказали теперь «романсная» форма) смягчала для римской аудитории новизну и необычайность размышлений и чувств, с которыми выступали на сцене действующие лица греческих пьес. Охотно выбирается форма арии и для пародии на трагический стиль, для тех военных метафор, в которым нередко изъясняется у Плавта раб – стратег комедийной интриги (один из лучших примеров – ария раба Хрисала в комедии «Вакхиды», парадирующая трагическую монодию на тему о гибели Трои). Во многих случаях кантик представляет собой самостоятельное целое, вставную арию, не движущую действия вперед.

V. Язык Плавта

Необходимо сказать несколько слов о языке Плавта. Необычайно богатая  и, увы, нелегко поддающаяся художественному переводу архаическая латынь  Плавта являет собой настолько точный  слепок  языка  той  эпохи  во  всех  его  как жаргонных, так и литературных слоях, что  мы  не  удивляемся,  когда  оратор Лициний Красе находит в речах своей тещи Лелии "плавтовское  звучание".  При этом Плавт обнаруживает исключительное мастерство звуковой и словесной игры. Раб Сагастрион  в  комедии  "Перс"  на  вопрос,  как  его  зовут,  отвечает: Vaniloquidorus (Пустобрехоподатель),  Virginisvendonides  (Девочкоторговец), Nugiepiloquides      (Чепухоречивовещатель), Argentumexterebronides (Денежковысверливатель),         Tedigniloquides (Поделомругатель), Nummosexpalonides (Льстивомонетчик), Quodsemelaripides (Койкогдастибритель), Numquampostreddonides   (Никогдазатемневозвращатель) и Numquameripides (Нипочемнеотдаватель). Прелесть  этих   "имен"  состоит  еще   и   в   том,   что   с   латинскими существительными и глаголами в них смешаны те  греческие  словечки, которые были на слуху у каждого римлянина (ср. англ. money, ставшее  в  нашем  языке жаргонным). Знаменитый  немецкий  филолог  XIX  в.  Фридрих  Ричль,  который "открыл новую эпоху в изучении Плавта привлечением сравнительных  материалов языка латинских архаических надписей" (Я. М.  Боровский),  подтвердил  общее мнение античных ценителей о  том,  что  главным  достоинством  нашего  поэта является язык его комедий.

VI. Заключение.

Плавт писал для народа, щедро прибегал к каламбурам, двусмысленностям и шуткам любого сорта. По изобретательности в комических эффектах с ним можно сравнить лишь Аристофана и Шекспира. Комедии Плавта многократно переводились, переделывались и служили образцом для подражания многим драматургам Италии, Испании, Франции и Англии. Плавт послужил  образцом  для  Мольера  и Шекспира; Германия и Англия гордятся своими школами плавтинистов; его  пьесы  до  сих  пор  выдерживают   театральные постановки. Плавт – драматург, близкий к настроениям римского плебса, разделяющий его симпатии и антипатии.