Концепция новозаветной эсхатологии в романе Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы"

        Кон­цеп­ция         но­во­за­вет­ной  эс­ха­то­ло­гии

        в  ро­ма­не  Ф. М. Дос­то­ев­ско­го 

        “Бра­тья Ка­ра­ма­зо­вы”.

         

                              Олимпиадная

Р А Б О Т А по литературе  

                                          уче­ни­ка 10 клас­са А

                                          гим­на­зии № 272

                                           xxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxxx.

Преподаватель: Ж. С. Тельман

Санкт-Пе­тер­бург,

1997 . 

 Cо­дер­жа­ние 

                                             

Введение.

3

 Значение эпи­графа романа.

4

Г л а в а  I.

Апокалиптическое христианство Достоевского.

     § 1.

Достоевский о любви и бессмертии.

7

     § 2.

Воз­мож­ное по­ня­тие Цар­ст­ва Бо­жия.

8

Г л а в а  II.

“Тысячелетнее царство” в Новом Завете и          “всечеловеческое братство” Достоевского.

11

Г л а в а  III.

Воплощение идеи о “всечеловеческом братстве” в романе “Братья Карамазовы”.

     § 1.

По­стмил­ле­на­ризм в ро­ма­не. Духовное братство.

15

     § 2.

Алек­сей Ка­ра­ма­зов как но­вый тип хри­сти­ан­ской    духовности.

18

За­клю­че­ние.

22

При­ло­же­ние.

23

Ис­поль­зуе­мая ли­те­ра­ту­ра.

24

 Введение 

 Д

ос­то­ев­ский об­ра­щен к гря­ду­ще­му. Гря­ду­щее — “ко­нец ве­ков” — в сво­их сро­ках и со­дер­жа­нии за­ви­сит от ду­хов­но­го со­стоя­ния че­ло­ве­ка. Для автора “Братьев Карамазовых” бу­ду­щее эс­ха­то­ло­гич­но . Иде­ей этой про­ник­ну­то все по­ве­ст­во­ва­ние ро­ма­на — не толь­ко “Ле­ген­да о ве­ли­ком ин­кви­зи­то­ре”.

          Це­лью дан­ной ра­бо­ты яв­ля­ет­ся по­пыт­ка по­ста­вить про­бле­му: ка­ко­ва  об­щая на­прав­лен­ность взгля­дов Ф. М. Дос­то­ев­ско­го на ко­неч­ные судь­бы ми­ра, че­ло­ве­че­ст­ва в романе “Братья Карамазовы”? Раз­ре­ше­ние этой про­бле­мы име­ет важ­ность — был ли дей­ст­ви­тель­но прав К. Ле­он­ть­ев, об­ви­няя Дос­то­ев­ско­го в “ере­си хи­ли­аз­ма” (19, с.186) , или не­об­хо­ди­мы иные кри­те­рии в  оцен­ке идей пи­са­те­ля.  В си­лу раз­лич­ных при­чин взгля­ды Дос­то­ев­ско­го на эс­ха­то­ло­гию  не под­вер­га­лись ана­ли­зу в той же ме­ре, как дру­гие зна­чи­тель­ные мыс­ли пи­са­те­ля. По­это­му, за­да­ча этой ра­бо­ты — не столь­ко об­зор су­ще­ст­вую­щих по­зи­ций от­но­си­тель­но кон­цеп­ции эс­ха­то­ло­гии Дос­то­ев­ско­го, сколь­ко вы­яв­ле­ние су­ти дан­ной про­бле­мы на материале, пожалуй, самого спорного, дискуссионного и — что важно — последнего романа писателя.

          Со­пос­тав­ляя раз­лич­ные ис­точ­ни­ки (ли­те­ра­ту­ро­вед­че­ские, фи­ло­соф­ские, тео­ло­ги­че­ские) автор данной работы прихо­дит к вы­во­ду, что ро­ман “Бра­тья Ка­ра­ма­зо­вы” вы­ра­жа­ет эво­лю­ци­он­ные взгля­ды на эс­ха­то­ло­гию. Эсхатология —  центральная тема работы.

           Идея Дос­то­ев­ско­го о “все­че­ло­ве­че­ском брат­ст­ве” то­ж­де­ст­вен­на по­ня­тию “ты­ся­че­лет­не­го цар­ст­ва” — так в От­кро­ве­нии Ио­ан­на на­зван пе­ри­од ис­то­рии, ко­то­ро­му над­ле­жит быть (со­глас­но Но­во­му За­ве­ту) пе­ред кон­цом све­та, пе­ред на­сту­п­ле­ни­ем Цар­ст­ва Бо­жия.

          В хо­де ис­сле­до­ва­ния бы­ли ис­поль­зо­ва­ны ра­бо­ты при­знан­ных фи­ло­со­фов — Н. А. Бер­дяе­ва (“Ми­ро­со­зер­ца­ние Дос­то­ев­ско­го”, “От­кро­ве­ния о че­ло­ве­ке в твор­че­ст­ве Дос­то­ев­ско­го”), В. С. Со­ловь­е­ва (“Три ре­чи в па­мять Дос­то­ев­ско­го”), Н. О. Лос­ско­го (“Дос­то­ев­ский и его хри­сти­ан­ское ми­ро­по­ни­ма­ние”), а так­же ста­тьи Вяч. И. Ива­но­ва, Б. П. Вы­ше­слав­це­ва и про­чих. Ос­нов­ной тео­ло­ги­че­ский ис­точ­ник — кни­га проф. Ме­рил­ла Тен­ни “Мир Но­во­го За­ве­та” — на пря­мую не свя­за­на с твор­че­ст­вом Дос­то­ев­ско­го, но важ­на для рас­кры­тия те­мы данной работы.

 Что зна­чит эпи­граф?

          В эпи­граф ро­ма­на “Бра­тья Ка­ра­ма­зо­вы” Дос­то­ев­ский вы­но­сит сло­ва Хри­ста:

            “Ис­тин­но, ис­тин­но го­во­рю вам: ес­ли пше­нич­ное зер­но, пад­ши в зем­лю, не ум­рет,     то  ос­та­нет­ся од­но; а ес­ли ум­рет, то при­не­сет мно­го пло­да”.

(Ев. От Ио­ан­на, 12:24.)

На­ча­ло ци­та­ты, а имен­но по­вто­ре­ние сло­ва “ис­тин­но”, час­то упот­реб­ля­лось Гос­по­дом, ко­гда Он из­ре­кал ка­кую-ли­бо важ­ную ис­ти­ну, уси­ли­вая под­твер­жде­ние ее. 

          Введение в эпи­гра­фе мож­но бы­ло опус­тить , но по­че­му-то Дос­то­ев­ский его ос­тав­ля­ет. И, ду­ма­ет­ся, не слу­чай­но. Ис­тин­ность нрав­ст­вен­ных ори­ен­ти­ров и цен­но­стей Цар­ст­ва Бо­жия для ав­то­ра ро­ма­на аб­со­лют­на и не­со­мнен­на. Все же ос­таль­ное “имен­но в наш те­ку­щий мо­мент” при­во­дит его в “не­ко­то­рое не­до­уме­ние” (1, с.7). Для Достоевского важно значение эпиграфа.

          Ко­нец ци­та­ты в эпи­гра­фе:”Ес­ли пше­нич­ное зер­но...” — суть ро­ма­на, вы­вод по ре­зуль­та­там ис­сле­до­ва­ния пи­са­те­ля. По край­ней ме­ре, чет­кое ука­за­ние на направление художественного ис­сле­до­ва­ния, проведенного автором.

         Мы полагаем, что следует особенно отметить источник эпиграфа: Евангелие от Иоанна. По­че­му Достоевский ссылается на Евангелие от Ио­ан­на, а не от Мат­фея, или Лу­ки?

          Кон­текст в Еван­ге­лии от Ио­ан­на — эл­ли­ны при­шли к Ии­су­су. Под­черк­нем, что не иу­деи, а языч­ни­ки, то есть весь ос­таль­ной мир, все че­ло­ве­че­ст­во. Ии­сус го­во­рит:“При­шел час про­сла­вить­ся Сы­ну Че­ло­ве­че­ско­му... лю­бя­щий ду­шу свою по­гу­бит ее; а не­на­ви­дя­щий ду­шу свою в ми­ре сем со­хра­нит ее в жизнь веч­ную”. И да­лее (Иоанн. 12:26): “Кто Мне слу­жит, Мне да по­сле­ду­ет, и где Я, там и слу­га мой бу­дет; и кто мне слу­жит, то­го поч­тит Отец Мой”. Не­сколь­ко ра­нее в этой гла­ве фа­ри­сеи го­во­рят ме­ж­ду со­бой: “Ви­ди­те ли, что не ус­пе­вае­те ни­че­го? Весь мир идет за Ним.”.Клю­че­вые сло­ва у Ио­ан­на: “ду­ша, мир”. Сло­ва эпи­гра­фа вво­дят­ся в Еван­ге­лие сло­ва­ми о ча­се сла­вы Сы­на Че­ло­ве­че­ско­го. Час сла­вы — это и есть Цар­ст­во.

          Мат­фей при­во­дит прит­чу пол­но­стью, и кон­текст иной. Ии­сус учит на­род, го­во­ря прит­ча­ми. Прит­ча о сея­те­ле: гла­ва 13, сти­хи 3 — 8. Хри­стос за­клю­ча­ет ее сло­ва­ми: “Кто име­ет уши слы­шать, да слы­шит!” Уче­ни­ки спра­ши­ва­ют, по­че­му Он го­во­рит прит­ча­ми?  По­то­му что “вам да­но знать тай­ны Цар­ст­вия Не­бес­но­го, а им не да­но, ... по­то­му го­во­рю им прит­ча­ми, что они ви­дя не ви­дят, и слы­ша не слы­шат, и не ра­зу­ме­ют”. Да­лее Он рас­кры­ва­ет зна­че­ние прит­чи о сея­те­ле, го­во­ря, что се­мя — это “сло­во о Цар­ст­ве”.

          Итак, Ев. от Мат­фея 13:3 — се­мя есть Цар­ст­во Не­бес­ное, там же 13:31 — Цар­ст­во Не­бес­ное по­доб­но зер­ну. Се­мя же — ве­ра (Матф. 17:20 “...ес­ли вы бу­де­те иметь ве­ру...”). У Лу­ки се­мя при­нес­шее плод, —  “это те, ко­то­рые, ус­лы­шав­ши сло­во, хра­нят его в доб­ром и чис­том серд­це и при­но­сят плод в тер­пе­нии”.

          В од­ном се­ман­ти­че­ском по­ле ока­зы­ва­ют­ся сло­ва эпи­гра­фа и у Лу­ки: “тер­пе­ние” и “ум­рет” (“скорбь” в Ев. от Мар­ка). Сло­во “ум­рет” в Еван­ге­лии от Ио­ан­на встре­ча­ет­ся еще два­ж­ды в 11 гла­ве, пред­ше­ст­вую­щей ци­та­те из 12 гла­вы. Ио­ан­на 11:25,26 : “Я есмь вос­кре­се­ние и жизнь; ве­рую­щий в Ме­ня, ес­ли и ум­рет, ожи­вет; И вся­кий жи­ву­щий и ве­рую­щий в ме­ня не  ум­рет во­век”. Ин­те­рес­но то, что в обо­их слу­ча­ях и у Лу­ки, и у Ио­ан­на сло­ва не­га­тив­ной окрас­ки име­ют по­зи­тив­ную кон­но­та­цию. В ци­та­те из Ио­ан­на кон­крет­ное про­ти­во­пос­тав­ле­ние: ес­ли не ум­рет — пло­хо, но ес­ли ум­рет — хо­ро­шо.

          “Зем­ля” или “поч­ва” в ко­то­рую по­да­ет се­мя — “серд­це че­ло­ве­че­ское”,  ду­ша .

          Ри­ск­нем пред­по­ло­жить, что Еван­ге­лие от Ио­ан­на — наи­бо­лее со­от­вет­ст­ву­ет ду­ху Вос­точ­ной церк­ви, по­это­му, са­мое “рус­ское”, об­ра­щен­ное к “та­ин­ст­вен­ной рус­ской ду­ше”, наи­бо­лее от­ве­чаю­щее хри­сти­ан­ским взгля­дам са­мо­го Дос­то­ев­ско­го: “Да­бы вся­кий ве­рую­щий... не по­гиб” (Иоанн. 3:16). Кни­га эта наи­бо­лее свет­ло, воз­вы­шен­но и по­бе­до­нос­но воз­ве­ща­ет о ре­аль­но­сти Цар­ст­вия Бо­жия уже и сей­час, и о нем, еще толь­ко гря­ду­щем. “Хри­сти­ан­ст­во Дос­то­ев­ско­го, — по сло­вам Н. А. Бер­дяе­ва, — не мрач­ное хри­сти­ан­ст­во, это бе­лое, ио­ан­но­во хри­сти­ан­ст­во. Имен­но Дос­то­ев­ский мно­го да­ет для хри­сти­ан­ст­ва бу­ду­ще­го, для тор­же­ст­ва  веч­но­го Еван­ге­лия, ре­ли­гии сво­бо­ды и люб­ви”(1, с.149). Не­со­мнен­но то, что Дос­то­ев­ский из­брал эпи­гра­фом к ро­ма­ну ци­та­ту, наи­бо­лее от­ве­чаю­щую сво­ему кре­до, сво­ему “Я ве­рую”.

          Та­ким об­ра­зом, са­мим эпи­гра­фом Дос­то­ев­ский оп­ре­де­ля­ет об­щую те­му “Брать­ев Ка­ра­ма­зо­вых”, по­ле сво­его твор­че­ско­го ис­сле­до­ва­ния. Мож­но вы­де­лить по­ня­тия, от­но­ся­щие­ся к это­му по­лю: Цар­ст­во Бо­жие (Цар­ст­во Не­бес­ное) — “не от ми­ра се­го”. В про­ти­во­по­лож­ность ему — мир, не ра­зу­мею­щий, не слы­ша­щий, бес­плод­ный. Ду­ша, по мне­нию Дос­то­ев­ско­го, “не­оп­ре­де­лен­ное, не­вы­яс­нив­шее­ся” (1, с.7). Но при этом иде­ал “поч­вы” для вос­при­ятия сло­ва Бо­жия, для при­ня­тия Цар­ст­ва Бо­жия Дос­то­ев­ско­му впол­не оче­ви­ден — чис­тое, тер­пе­ли­вое серд­це, че­ло­век, “не­на­ви­дя­щий ду­шу свою в ми­ре сем”. Но глав­ное — не эти абстрактные по­ня­тия, а сам про­цесс от­ре­че­ния от плот­ско­го “я” для при­не­се­ния выс­ше­го пло­да. И в этой сис­те­ме ко­ор­ди­нат Дос­то­ев­ский и про­во­дит “изу­че­ние фак­тов дея­тель­но­сти сво­его ге­роя” (1, с.7), Алек­сея Фе­до­ро­ви­ча Ка­ра­ма­зо­ва.

          Именно на такое осмысление образа ориентирует читателя эпиграф, взятый из Ев. от Иоанна.

         

Г л а в а I.

 Апокалиптическое христианство Достоевского

§ 1. Достоевский о  любви и бессмертии.

          Есть две за­по­ве­ди . В них смысл хри­сти­ан­ст­ва:”воз­лю­би Гос­по­да Бо­га” и “воз­лю­би ближ­не­го сво­его как са­мо­го се­бя” (Марк, 12:30 — 31). Ис­пол­не­ние этих за­по­ве­дей на­зы­ва­ют ве­рой дей­ст­вен­ной. Ве­рить в Бо­га, ве­рить в осу­ще­ст­ви­мость аб­со­лют­но­го до­б­ра — значит лю­бить Его. Лю­бовь к ближ­не­му не­воз­мож­на без ве­ры в Бо­га. Ближ­ний же — лич­ность ка­ж­до­го от­дель­но­го че­ло­ве­ка, а не все че­ло­ве­че­ст­во.

          Спа­се­ние да­ру­ет­ся свы­ше по ве­ре, “ве­рою спа­се­ны бу­де­те”, но ве­ра под­ра­зу­ме­ва­ет лю­бовь — agaph — к Бо­гу и ближ­не­му. Уче­ние апо­сто­ла Пав­ла об оп­рав­да­нии ве­рой, а так­же Иа­ко­ва — об оп­рав­да­нии де­ла­ми не про­ти­во­ре­чат од­но дру­го­му. “Ве­ра без дел мерт­ва” (Иакова., 2:17), то есть, ве­ра без люб­ви мерт­ва, а в ос­но­ве лю­бо­го бла­го­дея­ния долж­на быть имен­но лю­бовь к Бо­гу. По­доб­ная ве­ра при­но­сит лю­бовь к ближ­не­му, по­то­му что в ближ­нем лик Хри­стов, лик Бо­жий; ве­ра по­бу­ж­да­ет к до­б­ру и этим яв­ля­ет­ся со­зи­да­тель­ной си­лой.

          Един­ст­вен­ный, ис­пол­нив­ший все за­по­ве­ди — Бо­го­че­ло­век, тот кто “бу­ду­чи об­ра­зом Бо­жи­им, не по­чи­тал хи­ще­ни­ем быть рав­ным Бо­гу; но уни­чи­жил Се­бя Са­мо­го, при­няв об­раз ра­ба, сде­лав­шись по­доб­ным че­ло­ве­кам и по ви­ду став как че­ло­век” (Филиппийцам., 2:6 — 7). Кро­ме то­го Един­ст­вен­но­го, нет со­вер­шен­ных ве­рую­щих. Сой­дя к че­ло­ве­кам, сам Он был оли­це­тво­ре­ни­ем До­б­ра, в нем ве­ра и лю­бовь —  од­но и то же , по­ня­тия взаи­мо­за­ме­няе­мые . По­это­му Хри­стос —  иде­ал. “Он на­гля­ден, сра­зу по­ня­тен серд­цу и вме­сте с тем не­вы­ра­зим и по­лон тай­ны , —  пи­шет Б. Вы­ше­слав­цев, рас­су­ж­дая о за­пи­си в днев­ни­ке Дос­то­ев­ско­го  от 16 ап­ре­ля 1864 го­да, —  Он есть пол­но­та жиз­ни, кра­со­та и за­вер­шен­ность (“син­те­ти­че­ская на­ту­ра Хри­ста изу­ми­тель­на”, — сло­ва­ми Дос­то­ев­ско­го)” (15, с.302). “Ко­ли ве­ришь во Хри­ста, то и жить бу­дешь во­век” (15, с.302), —  пи­шет Дос­то­ев­ский, понимая, что в хри­сти­ан­ст­ве бес­смер­тие воз­мож­но че­рез Хри­ста.

          § 2. Возможное понятие Царства Божия.

          По сло­вам Н.О. Лос­ско­го, “уче­ние Хри­ста есть “бла­гая весть” (Еван­ге­лие) о Цар­ст­ве Бо­жем” (21, с.99). В ос­но­ве Цар­ст­ва Бо­жия —  “лю­бовь к Бо­гу и ко всем тва­рям” (21, с.100) (“тварь” —  тво­ре­ние, со­тво­рен­ное Бо­гом). Пред­на­зна­ча­ет­ся оно для всех, удо­сто­ен­ных спа­се­ния, а удо­сто­ен ка­ж­дый, да­же субъ­ек­тив­но счи­таю­щий се­бя не­дос­той­ным. “Строе­ние это­го Цар­ст­ва, ду­хов­ные свой­ст­ва и те­ла лиц, на­хо­дя­щих­ся в нем, глу­бо­ко от­лич­ны от свойств на­ше­го цар­ст­ва бы­тия” (21, с.99). Цар­ст­во Бо­жие тео­кра­тич­но, то есть, гла­ва его - Бог, Ии­сус Хри­стос, иде­ал и на­ча­ло все­го. Во­пло­ще­ние Цар­ст­ва Бо­жия как фор­мы тео­кра­тии, “ски­нии Бо­га с че­ло­ве­ка­ми”, “Цар­ст­ва сла­вы, имею­ще­го быть в по­след­ний день” (14, с.777) бу­дет осу­ще­ст­ви­мо, ко­гда “преж­нее не­бо и преж­няя зем­ля ми­ну­ют” (Откр. Иоанна., 21:1) —  в кон­це ве­ков.

          Оче­ви­ден ак­сио­ло­ги­че­ский ха­рак­тер Цар­ст­ва Бо­жия: в нем, как в во­пло­ще­нии Хри­сто­ва уче­ния люб­ви к Бо­гу и ближ­не­му, за­клю­ча­ет­ся хри­сти­ан­ский иде­ал аб­со­лют­но­го до­б­ра. “Ищи­те пре­ж­де Цар­ст­ва Бо­жия и прав­ды его”(Матф., 5:33), так как оно —  аб­со­лют­ная цен­ность и “на его ос­но­ве че­ло­век не­ук­лон­но вос­пи­ты­ва­ет­ся в ува­же­нии и люб­ви ко вся­кой лич­но­сти” (21, с.98). В “Днев­ни­ке пи­са­те­ля за 1876 год” Дос­то­ев­ский ме­ж­ду про­чим пи­шет: “...Я все­го толь­ко хо­тел бы, чтоб все мы ста­ли не­мно­го по­лу­чше. Же­ла­ние са­мое скром­ное, но, увы, и са­мое иде­аль­ное. Я не­ис­пра­ви­мый идеа­лист: я ищу свя­тынь, я люб­лю их, мое серд­це их жа­ж­дет, по­то­му что я так соз­дан, что не мо­гу жить без свя­тынь, но все же я хо­тел бы свя­тынь хоть ка­пель­ку по­свя­тее; не то сто­ит ли им по­кло­нять­ся?”. Дос­то­ев­ский на­зы­ва­ет се­бя “идеа­ли­стом” не в фи­ло­соф­ском смыс­ле, а за стрем­ле­ние к “иде­аль­но­му”, к во­пло­ще­нию идеа­ла. “Свя­ты­ни для не­го и есть “иде­аль­ное” —  во­пло­щен­ный иде­ал”, то есть то, “что ев­ро­пей­ская фи­ло­со­фия то­го вре­ме­ни на­зы­ва­ла цен­но­стя­ми” (28, с.348). Для Дос­то­ев­ско­го цен­но­сти —  “пред­мет ве­ры и люб­ви” (28, с.348). Как цен­ность, Цар­ст­во Бо­жие при­су­ще всем, при­няв­шим Хри­ста, гла­ву Цар­ст­ва.

          Ии­сус Хри­стос ска­зал: “Цар­ст­во Бо­жие внут­ри вас есть” (Лука., 17:21). Но “все внут­рен­нее все­гда во­пло­ще­но, то есть вы­ра­же­но и во­вне” (21, с.100). Та­ким об­ра­зом, Цар­ст­во Бо­жие —  свое­об­раз­ная об­ласть бы­тия, “мир иной”, “су­ще­ст­вую­щий и внут­ри ду­хов­ной жиз­ни чле­нов его, и вне ее” (21, с.100). По сло­вам Лос­ско­го, Дос­то­ев­ский по­ни­мал, что хри­сти­ан­ское ми­ро­воз­зре­ние тре­бу­ет уче­ния о Цар­ст­ве Бо­жи­ем как осо­бом ти­пе аб­со­лют­но со­вер­шен­но­го бы­тия. Со­при­кос­но­ве­ние же с “ми­ра­ми  ины­ми” осо­бен­но важ­но для Дос­то­ев­ско­го, о чем пи­са­тель го­во­рит в романе “Братья Карамазовы” ус­та­ми стар­ца Зо­си­мы: “На зем­ле же во­ис­ти­ну мы как бы блу­ж­да­ем, и не бы­ло бы дра­го­цен­но­го Хри­сто­ва об­раза пе­ред на­ми, то по­гиб­ли бы мы и за­блу­ди­лись со­всем, как род че­ло­ве­че­ский пе­ред по­то­пом. Мно­гое на зем­ле от нас со­кры­то, но вза­мен то­го да­ро­ва­но нам тай­ное со­кро­вен­ное ощу­ще­ние жи­вой свя­зи на­шей с ми­ром иным, с ми­ром гор­ним и выс­шим , да и кор­ни на­ших мыс­лей и чувств не здесь, а в ми­рах иных. Вот по­че­му и го­во­рят фи­ло­со­фы, что сущ­ность ве­щей нель­зя по­стичь на зем­ле. Бог взял се­ме­на из ми­ров иных и по­се­ял на сей зем­ле и взра­стил сад свой и взош­ло все, что мог­ло взой­ти, но взра­щен­ное жи­вет и жи­во лишь чув­ст­вом со­при­кос­но­ве­ния сво­его  та­ин­ст­вен­ным ми­рам иным; ес­ли ос­ла­бе­ва­ет или  унич­то­жа­ет­ся в те­бе сие чув­ст­во, то уми­ра­ет и взра­щен­ное в те­бе. То­гда ста­нешь к жиз­ни рав­но­ду­шен и да­же воз­не­на­ви­дишь ее.” (1, с.350-351). Не слу­чай­но не­ко­то­рые ис­сле­до­ва­те­ли по­ла­га­ют, что в об­ра­зе Зо­си­мы Дос­то­ев­ский во­пло­тил свое экс­та­ти­че­ское ми­ро­ощу­ще­ние.

          Важ­но, что дос­ти­же­ние Цар­ст­ва Бо­жия не­воз­мож­но без пре­об­ра­же­ния, пе­ре­ро­ж­де­ния че­ло­ве­ка. В оп­ре­де­лен­ной ме­ре “со­при­кос­но­ве­ние с ми­ра­ми ины­ми” пре­об­ра­жа­ет.  Вос­кре­се­ние же, со­глас­но иде­ям Лос­ско­го, есть пе­ре­ход от зем­ной жиз­ни к Цар­ст­ву Бо­жию. За­пись Дос­то­ев­ско­го от 16 ап­ре­ля 1864 го­да, най­ден­ная Вы­ше­слав­це­вым, име­ет боль­шое зна­че­ние в по­ни­ма­нии ми­ро­воз­зре­ния пи­са­те­ля. Фе­дор Ми­хай­ло­вич пи­шет:”Ан­ти­хри­сты оши­ба­ют­ся, оп­ро­вер­гая хри­сти­ан­ст­во сле­дую­щим ос­нов­ным пунк­том оп­ро­вер­же­ния: ”От­че­го же хри­сти­ан­ст­во не ца­рит на зем­ле, ес­ли оно ис­тин­но; от­че­го  же че­ло­век до сих пор стра­да­ет, а не де­ла­ет­ся бра­том друг дру­гу?” Да очень по­нят­но по­че­му: по­то­му что это иде­ал бу­ду­щей окон­ча­тель­ной жиз­ни че­ло­ве­ка, а на зем­ле че­ло­век в со­стоя­нии пе­ре­ход­ном. Это бу­дет, но бу­дет по­сле дос­ти­же­ния це­ли, ко­гда че­ло­век пе­ре­ро­дит­ся по за­ко­нам при­ро­ды окон­ча­тель­но в дру­гую на­ту­ру... Сам Хри­стос про­по­ве­до­вал свое уче­ние как иде­ал, сам пред­рек, что до кон­ца ми­ра бу­дет борь­ба и раз­ви­тие (уче­ние)... по­то­му что на зем­ле жизнь раз­ви­ва­ет­ся, а там — бы­тие пол­ное син­те­ти­че­ски, на­сла­ж­даю­щее­ся и на­пол­нен­ное...” (2, с.174). Сле­до­ва­тель­но, по­след­няя сте­пень раз­ви­тия лич­но­сти — ее пол­ное пре­об­ра­же­ние в иде­ал Хри­стов (то есть вос­кре­се­ние с по­сле­дую­щим обо­же­ние) и пре­бы­ва­ние в Цар­ст­ве Бо­жи­ем (“бу­ду­щая окон­ча­тель­ная жизнь”).

          Можно понять, что по Достоевскому Цар­ст­во Бо­жие мно­го­ли­ко — оно — ду­хов­но су­ще­ст­вую­щее ны­не со­вер­шен­ное бы­тие (“ми­ры иные”), гря­ду­щее тео­кра­ти­че­ское  со­вер­шен­ное об­ще­ст­во сверх­био­ло­гич­ных (по вы­ра­же­нию Лос­ско­го) су­ществ, а так же аб­со­лют­ная цен­ность, за­клю­чаю­щая­ся в идеа­ле люб­ви и до­б­ра. Раз­ви­тие, ве­ду­щее к Цар­ст­ву Бо­жию и веч­ной жиз­ни в нем при­да­ет смысл стра­да­ни­ям, ко­то­рые ис­пы­ты­ва­ет че­ло­век в зем­ной жиз­ни, по­ка не ис­пол­нил “стрем­ле­ния к идеа­лу”. Но не сле­ду­ет ут­вер­ждать, что Цар­ст­во Не­бес­ное — все­го лишь на­гра­да за ка­кие-то по­ступ­ки, со­вер­шен­ные в зем­ной жиз­ни — это ис­ка­же­ние идеи.

          В сво­ей кни­ге “Ми­ро­со­зер­ца­ние Дос­то­ев­ско­го” Н. А. Бер­дя­ев пи­шет: “Дос­то­ев­ско­го му­чит не столь­ко те­ма о Бо­ге, сколь­ко те­ма о че­ло­ве­ке и его судь­бе”(13, с.17). Во­прос о че­ло­ве­че­ской судь­бе — во­прос о дос­ти­же­нии Цар­ст­ва Бо­жия или, ины­ми сло­ва­ми, о “ме­сто­по­ло­же­нии” че­ло­ве­ка на его пу­ти к Бо­гу, Его Цар­ст­ву (то есть, окон­ча­ние жиз­ни этой ука­зы­ва­ет, где че­ло­век: в Цар­ст­ве ли, да­ле­ко ли от не­го).

Г л а в а II.

 “Тысячелетнее царство” в Новом Завете и “всечеловеческое братство” Достоевского

          Н. Ф. Фе­до­ров, ав­тор “Фи­ло­со­фии об­ще­го де­ла”, был од­ним из за­ме­ча­тель­ных лю­дей, имев­ших влия­ние на Ф. М. Дос­то­ев­ско­го.

          По­сле­до­ва­тель Фе­до­ро­ва, на­род­ный учи­тель Н. П. Пе­тер­сон, при­слал пи­са­те­лю из­ло­же­ние кни­ги мыс­ли­те­ля. Она глу­бо­ко взвол­но­ва­ла Дос­то­ев­ско­го, о чем сви­де­тель­ст­ву­ет его от­вет сво­ему кор­рес­пон­ден­ту: “Ска­жу, что, в сущ­но­сти, со­вер­шен­но со­гла­сен с эти­ми мыс­ля­ми. Я их про­чел как бы за свои: се­го­дня я про­чел их ано­ним­но В. С. С. Я на­роч­но ждал его, что­бы про­честь ва­ше из­ло­же­ние в идей мыс­ли­те­ля, так как на­шел в его воз­зре­ни­ях мно­го сход­но­го,” и да­лее: “Мы здесь, то есть я и Со­ловь­ев, по край­ней ме­ре ве­рим в вос­кре­се­ние ре­аль­ное, бу­к­валь­ное, лич­ное и в то, что оно бу­дет на зем­ле ”. В. С. Со­ловь­ев так­же вы­со­ко оце­нил идеи Фе­до­ро­ва:”Ваш “про­ект” есть  пер­вое дви­же­ние впе­ред че­ло­ве­че­ско­го ду­ха по пу­ти хри­сто­ву. Я, со сво­ей сто­ро­ны, мо­гу толь­ко при­знать Вас сво­им учи­те­лем и от­цом ду­хов­ным ”.(26, с.345).

          Фи­ло­соф и кри­тик К. В. Мо­чуль­ский так трак­ту­ет сис­те­му Фе­до­ро­ва: “Фи­ло­со­фия об­ще­го де­ла” Фе­до­ро­ва сво­дит­ся к па­ра­док­саль­но­му по­ло­же­нию: объ­е­ди­не­ние сы­нов для вос­кре­ше­ния от­цов... Нуж­но унич­то­жить рас­прю ме­ж­ду го­су­дар­ст­ва­ми, на­ро­да­ми, клас­са­ми, нуж­но соз­дать бес­клас­со­вое об­ще­ст­во, еди­ную се­мью, брат­ст­во. И то­гда объ­е­ди­нен­ное че­ло­ве­че­ст­во смо­жет вы­пол­нить свое ве­ли­кое при­зва­ние, ...за­вер­шит дело Хри­ста на зем­ле” (23, с.506). Са­мое су­ще­ст­вен­ное: “Ес­ли че­ло­ве­че­ст­во объ­е­ди­нит­ся в люб­ви, то не бу­дет ка­та­ст­ро­фи­че­ско­го кон­ца све­та и Страш­но­го Су­да. Наш зем­ной мир без по­тря­се­ний эво­лю­ци­он­но пре­вра­тить­ся в Цар­ст­во Бо­жие” (23, с.506). Фе­до­ров го­во­рит о  ре­ли­гии как о ре­аль­ной кос­ми­че­ской си­ле, пре­об­ра­жаю­щей мир, ста­вит хри­стиа­нам гран­ди­оз­ную прак­ти­че­скую  за­да­чу — все­об­щее вос­кре­се­ние, ибо “ре­ли­гия есть де­ло вос­кре­се­ния”. Для ав­то­ра “про­ек­та” “все­об­щее вос­кре­ше­ние ...име­ет цен­ность без­ус­лов­ную” (29, с.558), “цен­ность свет­ло­го дня вос­ста­ния” (29, с.529). Фе­до­ров пла­мен­но ве­рит, что ”вос­кре­се­ние явит­ся за­вер­ше­ни­ем бо­го­че­ло­ве­че­ско­го про­цес­са” (23, с.507).  Идеи Дос­то­ев­ско­го о “един­ст­ве”, “се­мей­ст­вен­но­сти” и “брат­ст­ве” , ве­ра в ре­ли­ги­оз­ный смысл ис­то­рии и в пре­об­ра­же­ние ми­ра дей­ст­вен­ной лю­бо­вью на­шли в уче­нии мо­с­ков­ско­го фи­ло­со­фа бле­стя­щее под­твер­жде­ние. В “про­ек­те” Фе­до­ро­ва Дос­то­ев­ский на­шел вы­ра­же­ние сво­их мно­гих на­дежд, но все же нель­зя го­во­рить, что пи­са­тель в сво­их воз­зре­ни­ях пол­но­стью при­дер­жи­вал­ся идей Фе­до­ро­ва. Ре­аль­ные пу­ти (ме­то­ды) дос­ти­же­ния вос­кре­се­ния и, сле­до­ва­тель­но,  Цар­ст­вия Бо­жия, пред­ло­жен­ные Н. Ф. Фе­до­ро­вым, не­ред­ко име­ли ха­рак­тер кол­дов­ст­ва, о чем пи­шет Мо­чуль­ский. Ско­рее, во взгля­дах Ф. М. Дос­то­ев­ско­го встречаются ре­ми­нис­цен­ции идей мо­с­ков­ско­го мыс­ли­те­ля.

          В 1868 году Дос­то­ев­ский пи­сал сво­ей пле­мян­ни­це С. А. Ивановой: “Ми­лая Со­ня, не­у­же­ли Вы не ве­ри­те в про­дол­же­ние жиз­ни и, глав­ное, в про­грес­сив­ное и бес­ко­неч­ное в соз­на­нии и в об­щее слия­ние всех. Удо­сто­им­ся же луч­ших ми­ров, вос­кре­се­ния, а не смер­ти в ми­рах низ­ших!” Дос­ти­же­ние Цар­ст­ва Бо­жия (“луч­шие ми­ры”) — по­ня­тие, не­отъ­ем­ле­мое от вос­кре­се­ния; бо­лее то­го, Цар­ст­во Бо­жие не­воз­мож­но без вос­кре­се­ния, “ре­аль­но­го бу­к­валь­но­го, лич­но­го” бу­ду­ще­го на зем­ле. Вос­кре­се­ние же осу­ще­ст­ви­мо лишь в ус­ло­ви­ях объ­е­ди­нен­но­го на ос­но­ве люб­ви (agaph) че­ло­ве­че­ст­ва, “все­че­ло­ве­че­ско­го брат­ст­ва”.

          Итак, Дос­то­ев­ский раз­ли­ча­ет Цар­ст­во Бо­жие и пе­ри­од “все­че­ло­ве­че­ско­го еди­не­ния” (со­бор­ность), рассматривая по­след­нее как пе­ре­ход­ный этап раз­ви­тия че­ло­ве­че­ст­ва.  Вви­ду вы­ше­из­ло­жен­но­го не­уди­ви­тель­но вы­ска­зан­ное  Со­ловь­е­вым: “Цен­траль­ная идея, ко­то­рой слу­жил Дос­то­ев­ский во всей сво­ей дея­тель­но­сти, бы­ла идея сво­бод­но­го все­че­ло­ве­че­ско­го еди­не­ния, все­мир­но­го брат­ст­ва во имя Хри­ста”(27, с.241).

          Для нас ис­клю­чи­тель­но важ­но то, что до кон­ца по­нять ре­ли­ги­оз­ные идеи Дос­то­ев­ско­го мож­но лишь в све­те “апо­ка­лип­ти­че­ско­го соз­на­ния” (по вы­ра­же­нию Бер­дяе­ва). “Хри­сти­ан­ст­во Дос­то­ев­ско­го, — пи­шет Ни­ко­лай Алек­сан­д­ро­вич, — не ис­то­ри­че­ское, а апо­ка­лип­ти­че­ское хри­сти­ан­ст­во” (13, с.135).   Достоевский, автор “Братьев Карамазовых” уже сейчас ощущает конец времен, осознает себя в грядущем.

          Взгля­ды писателя от­но­си­тель­но су­деб че­ло­ве­че­ст­ва впол­не со­пос­та­ви­мы  с новозаветными эс­ха­то­ло­ги­че­ски­ми тео­рия­ми. Рас­смот­рим эк­зе­ге­зы 20-ой гла­вы От­кро­ве­ния Ио­ан­на (сти­хи 4 — 6). Чи­та­ем:

           И уви­дел я пре­сто­лы и си­дя­щих на них, ко­то­рым да­но ... су­       дить и        ду­ши обез­глав­лен­ных за сви­де­тель­ст­во Ии­су­са и за         сло­во Бо­жие, ко­то­рые не по­кло­ни­лись зве­рю, ни об­ра­зу его... Они ожи­ли и  царст­во­ва­ли со Хри­стом ты­ся­чу лет:

           Про­чие же из умер­ших не ожи­ли, до­ко­ле не окон­чит­ся ты­ся­ча   лет. Это — пер­вое вос­кре­се­ние.

           Бла­жен и свят имею­щий уча­стие в вос­кре­се­нии пер­вом... они  будут свя­щен­ни­ка­ми Бо­га и Хри­ста и бу­дут цар­ст­во­вать с Ним     ты­ся­чу лет...

Да­лее, в 21-ой гла­ве,  го­во­рит­ся о “но­вом не­бе” и о “но­вой зем­ле”, “но­вом Ие­ру­са­ли­ме”, “ски­нии Бо­га с че­ло­ве­ка­ми”, то есть о Цар­ст­вии Не­бес­ном.

          В сво­ей кни­ге “Мир Но­во­го За­ве­та” (“New Testament Survey — на­зва­ние ори­ги­на­ла) ис­сле­до­ва­тель Ме­рилл К. Тен­ни при­во­дит  ос­нов­ные тол­ко­ва­ния 20-ой гла­вы Апо­ка­лип­си­са: “Суть тол­ко­ва­ния со­сре­до­то­че­на на во­про­се, рас­смат­ри­вать ли “ты­ся­чу лет” (millennium) бу­к­валь­но или об­раз­но, а так­же пред­ше­ст­ву­ет ли она вто­ро­му при­ше­ст­вию Хри­ста или сле­ду­ет за ним” (22, с.349). В тол­ко­ва­ни­ях вы­де­ля­ют три на­прав­ле­ния: по­стмил­ле­на­ризм, амил­ле­на­ризм, пре­мил­ле­на­ризм (см. При­ло­же­ние).

          По­стмил­ле­на­ри­сты по­ла­га­ют, что ты­ся­че­лет­нее цар­ст­во пред­ше­ст­ву­ет вто­ро­му при­ше­ст­вию Хри­ста. “Тор­же­ст­во Еван­ге­лия вве­дет цар­ст­во ми­ра, ко­то­рое про­длит­ся до при­ше­ст­вия Хри­ста” (22, с.395), ко­то­рый  со­вер­шит окон­ча­тель­ный суд.

         Амил­ле­на­ри­ст­ская тео­рия от­ри­ца­ет бу­к­валь­ное су­ще­ст­во­ва­ние ты­ся­че­лет­не­го цар­ст­ва. Воз­мож­но, под ты­ся­че­ле­ти­ем под­ра­зу­ме­ва­ет­ся пе­ре­ход­ное со­стоя­ние умер­ших. “Хри­стос мо­жет прий­ти в лю­бое вре­мя, ко­гда Он бу­дет су­дить мир и пред­ста­вит со­стоя­ние веч­но­го бла­жен­ст­ва для пра­вед­ни­ков, но­вое не­бо и но­вую зем­лю ” (22, с.395).

          Со­глас­но пре­мил­ле­на­риз­му ты­ся­че­лет­нее цар­ст­во сле­ду­ет за вто­рым при­ше­ст­ви­ем Хри­ста, ко­то­рый явит­ся лич­но, что­бы на­чать Свое цар­ст­во. Пра­вед­ные умер­шие вос­крес­нут и бу­дут лич­но цар­ст­во­вать с Ним на зем­ле на про­тя­же­нии ты­ся­чи лет.

          Во всех слу­ча­ях ты­ся­че­лет­нее цар­ст­во пред­ше­ст­ву­ет Цар­ст­ву Божь­е­му и с ним не ото­жде­ст­в­ля­ет­ся. “Эво­лю­ци­он­ный” под­ход к эс­ха­то­ло­гии (то есть, по­сте­пен­ное раз­ви­тие че­ло­ве­че­ст­ва, ко­неч­ной це­лью ко­то­ро­го яв­ля­ет­ся пе­ре­ход в “веч­ное со­стоя­ние”, дос­ти­же­ние Цар­ст­ва Бо­жия) бо­лее схож с тео­ри­ей по­стмил­ле­на­риз­ма. Этап “все­че­ло­ве­че­ско­го брат­ст­ва” и есть “ты­ся­че­лет­нее цар­ст­во”, пред­ше­ст­вую­щее вос­кре­се­нию.

Г л а в а  III.

 Воплощение идеи о “всечеловеческом братстве” в романе “Братья Карамазовы”

§ 1. По­стмил­ле­на­ризм в ро­ма­не. Духовное братство.

          Сре­ди чер­но­вых за­ме­ток к ро­ма­ну “Бра­тья Ка­ра­ма­зо­вы” мож­но встре­тить за­пись: “Вос­кре­се­ние пред­ков за­ви­сит от нас” (23, с.507). Фе­до­ров при­зы­вал сы­нов к вос­кре­ше­нию от­цов.

           От­це­убий­ст­во, при­чи­ной  ко­то­ро­му  не­на­висть — сю­жет­ная ос­но­ва ро­ма­на. По сло­вам К. Мо­чуль­ско­го, “пре­сту­п­ле­ние, от­вет­ст­вен­ность за ко­то­рое па­да­ет на Смер­дя­ко­ва, Ива­на и Дмит­рия, ста­но­вит­ся сим­во­лом от­па­де­ния че­ло­ве­че­ст­ва от все­един­ст­ва... “До­ка­за­тель­ст­вом от про­тив­но­го” ав­тор при­во­дит нас к ут­вер­жде­нию ре­ли­ги­оз­но­го смыс­ла жиз­ни” (23, с.507). “Ре­ли­ги­оз­ный смысл жиз­ни” —про­цесс от­ре­че­ния от плот­ско­го “Я” во имя при­не­се­ния выс­ше­го пло­да, стрем­ле­ние к идеа­лу. Все это свя­за­но с дос­ти­же­ни­ем все­че­ло­ве­че­ско­го брат­ст­ва, или “со­бор­но­сти”.

          В. Ко­тель­ни­ков в кни­ге “Пра­во­слав­ная ас­ке­ти­ка и рус­ская ли­те­ра­ту­ра” пи­шет: “Стар­че­ст­во есть вра­та со­бор­но­сти; и Дос­то­ев­ский от­во­дит ему в ро­ма­не ис­клю­чи­тель­но важ­ное ме­сто” (20, с.175). Взаи­мо­от­но­ше­ния стар­ца Зо­си­мы и по­слуш­ни­ка Алек­сея Ка­ра­ма­зо­ва — род­ст­вен­ность по ду­ху, “ду­хов­ная общ­ность” (20, с.175) — ре­зуль­тат пре­одо­ле­ния мир­ской разъ­е­ди­нен­но­сти, за­кры­то­сти и обо­соб­лен­но­сти “я”.  В Але­ше Ка­ра­ма­зо­ве ста­рец ви­дит по­вто­ре­ние бра­та сво­его, быв­ше­го в судь­бе Зо­си­мы “ука­за­ни­ем и пред­на­чер­та­ни­ем свы­ше”. “Мно­го раз, — го­во­рит об Але­ше ста­рец, — счи­тал я его как бы пря­мо за то­го юно­шу, бра­та мое­го, при­шед­ше­го ко мне на кон­це пу­ти мое­го та­ин­ст­вен­но, для не­кое­го вос­по­ми­на­ния и про­ник­но­ве­ния” (1, с.259). “Это кров­но-мис­ти­че­ское сбли­же­ние Зо­си­мы и Але­ши при­да­ет их от­но­ше­ни­ям зна­че­ние сим­во­ла и про­об­ра­за брат­ско­го еди­не­ния лю­дей во имя Хри­ста (вы­де­ле­но мной — С.А.)”, — пи­шет Ко­тель­ни­ков (20, с.175). В со­зи­да­нии “брат­ско­го еди­не­ния” или сло­ва­ми Ме­реж­ков­ско­го, “ре­ли­ги­оз­ной об­ще­ст­вен­но­сти” за­клю­ча­ет­ся слу­же­ние, “дея­тель­ность” А. Ка­ра­ма­зо­ва.

          Изо­бра­жен­ный в ро­ма­не пе­ри­од жиз­ни Але­ши за­кан­чи­ва­ет­ся ос­но­ва­ни­ем “брат­ско­го на всю жизнь сою­за маль­чи­ков, при­ся­гаю­щих в веч­ной вер­но­сти Илю­ши­ной па­мя­ти и все­му доб­ро­му, че­му она учит, — а че­му толь­ко не учит она и ре­ли­ги­оз­но, и мо­раль­но, и об­ще­ст­вен­но?” — по сло­вам Вяч. И. Ива­но­ва. (18, с.321). Але­ша на­чи­на­ет свою дея­тель­ность в ми­ру с ус­та­нов­ле­ния ме­ж­ду ок­ру­жаю­щи­ми его людь­ми еди­не­ния, ко­то­рое мож­но на­звать со­бор­но­стью; сво­бод­ным объ­е­ди­не­ни­ем дру­зей по­кой­но­го Илю­ши , “лич­ная лю­бовь к од­но­му ста­но­вит­ся об­щей лю­бо­вью для всех” (23, с.538). Важно, что для Достоевского дети являются символом будущего. “Братство детей”относится к будущему.

          “Все вы, гос­по­да, ми­лы мне от­ны­не, — го­во­рит Але­ша маль­чи­кам, — всех вас за­клю­чу в мое серд­це, а вас про­шу за­клю­чить и ме­ня в ва­ше серд­це! Ну, а кто нас со­еди­нил в этом доб­ром, хо­ро­шем чув­ст­ве? ...Кто как не Ил­ю­шеч­ка, до­б­рый маль­чик, ми­лый маль­чик, до­ро­гой для нас маль­чик на­ ве­ки ве­ков” (1, с.839). Но­вая об­щи­на, духовное братство, стро­ит­ся на лич­но­сти и люб­ви. Ива­нов пи­шет: “Связь ме­ж­ду друзь­я­ми мож­но на­звать со­бо­ро­ва­ни­ем душ. И ко­гда дру­зья по­стиг­нут в пол­но­те Хри­сто­ву тай­ну, ко­то­рую про­честь мож­но толь­ко в чер­тах ближ­не­го, по­стиг­нут они и то, что это со­бо­ро­ва­ние бы­ло во­ис­ти­ну та­ин­ст­вом со­бо­ро­ва­ния Хри­сто­ва, что со­юз их воз­ник по пер­во­об­ра­зу са­мой церк­ви как об­ще­ст­ва, объ­е­ди­нен­но­го ре­аль­но и це­ло­ст­но не ка­ким-ли­бо от­вле­чен­ным на­ча­лом, но жи­вою лич­но­стью Хри­ста. Они по­стиг­нут, что сам Хри­стос со­еди­нил их че­рез Ил­ю­шу, сво­его му­че­ни­ка, что со­юз их есть со­бор­ное про­слав­ле­ние в усоп­шем “свя­то­го” их ма­лой об­щи­ны” (18, с.322). “Брат­ст­во де­тей” — пер­вое ос­но­ва­ние бу­ду­ще­го все­че­ло­ве­че­ско­го брат­ст­ва, всеобщего духовного родства — та­ков плод люб­ви дея­тель­ной, любви, изменяющей человеческую природу. Весьма характерно, что дети называли почившего Илюшу “ангелом”.

          В ито­ге же, говоря сло­ва­ми Зо­си­мы, “го­су­дар­ст­во долж­но кон­чить тем, что­бы спо­до­бить­ся стать един­ст­вен­но лишь цер­ко­вью и ни­чем иным бо­лее”. Иде­ал этот за­клю­ча­ет­ся в том, что Ива­нов на­звал “сво­бод­ной тео­кра­ти­ей”, столь сво­бод­ной, что и су­да, “тон­чай­шей и, ка­за­лось бы, не­из­беж­ной фор­мы при­ну­ди­тель­но­сти” (18, с.323) не бу­дет. Это воз­мож­но в един­ст­вен­ном слу­чае, ко­гда гла­ва все­го — Хри­стос. Власть Его — власть по­сред­ст­вам люб­ви, от­ри­цаю­щая при­ну­ж­де­ние. Речь идет о ты­ся­че­лет­нем цар­ст­ве.

          “Прав­да, те­перь об­ще­ст­во хри­сти­ан­ское по­ка еще са­мо не го­то­во и сто­ит лишь на се­ми пра­вед­ни­ках; но так как они не ос­ку­де­ва­ют, то и пре­бы­ва­ет все же не­зыб­ле­мо, в ожи­да­нии сво­его пол­но­го пре­об­ра­же­ния из об­ще­ст­ва как сою­за поч­ти еще язы­че­ско­го во еди­ную все­лен­скую и вла­ды­че­ст­вую­щую Цер­ковь. Сие и бу­ди, бу­ди, хо­тя бы и в кон­це ве­ков, ибо лишь се­му пред­на­зна­че­но со­вер­шить­ся. И не­че­го сму­щать се­бя вре­ме­на­ми и сро­ка­ми, ибо тай­на вре­мен и сро­ков в муд­ро­сти Бо­жи­ей, в пред­ви­де­нии Его и в люб­ви Его. И что по рас­че­ту че­ло­ве­че­ско­му, мо­жет быть, еще и весь­ма от­да­лен­но, то, по пред­на­чер­та­нию Бо­жию, мо­жет быть, уже сто­ит на­ка­ну­не сво­его по­яв­ле­ния, при две­рях. Сие по­след­нее бу­ди, бу­ди!” — го­во­рит Зо­си­ма (1, с.74-75).

          Путь со­бор­но­го спа­се­ния, по сло­вам Ко­тель­ни­ко­ва, пред­ста­ет в “Брать­ях Ка­ра­ма­зо­вых” как “пред­вос­хи­ще­ние гря­ду­щей ре­во­лю­ции ду­ха, вы­те­каю­щей как из воз­ве­щен­ных в От­кро­ве­нии ко­неч­ных су­деб ми­ра, так и из са­мой да­же при­ро­ды че­ло­ве­ка, как то ана­ли­ти­че­ски ус­та­нав­ли­ва­ет пи­са­тель” (20, с.175).     

          Со­бор­ность есть един­ст­во про­ти­во­по­лож­но­стей (“рав­но­ве­сие двух рав­но­цен­ных — я и все” (24, с.404), — по Вы­ше­слав­це­ву), сле­до­ва­тель­но, все­един­ст­во. Со­бор­ность и лю­бовь вы­хо­дят за пре­де­лы от­но­ше­ния че­ло­ве­ка к че­ло­ве­ку, лю­бовь “рас­ши­ря­ет­ся до пре­де­лов все­го ми­ра, всей Все­лен­ной, до пре­де­лов на­стоя­ще­го все­един­ст­ва” (24, с.404). Да­лее —  вос­кре­се­ние, то есть дос­ти­же­ние пол­но­го пе­ре­ро­ж­де­ния, “но­вое не­бо и но­вая зем­ля”, Цар­ст­вие Бо­жие.

           Та­ким об­ра­зом, дан­ный пе­ри­од — ни что иное, как ты­ся­че­лет­нее цар­ст­во, “вла­ды­че­ст­вую­щая цер­ковь”, “сво­бод­ная тео­кра­тия”.  По­доб­ный взгляд на эс­ха­то­ло­гию бли­зок к по­стмил­ле­на­риз­му. По­бе­да хри­сти­ан­ст­ва над ми­ром за­клю­ча­ет­ся в рас­тво­ре­нии го­су­дар­ст­ва в Церк­ви.

          Идея о бу­ду­щем че­ло­ве­че­ст­ва, от­ра­зив­шая­ся в “Брать­ях Ка­ра­ма­зо­вых”  бы­ла на­де­ж­дой и, по­жа­луй, меч­той Дос­то­ев­ско­го — она настойчиво возвращает к себе внимание автора.  Ибо, по сло­вам Бер­дяе­ва, Ф. М. Дос­то­ев­ский “мно­го да­ет для хри­сти­ан­ст­ва бу­ду­ще­го,  для тор­же­ст­ва веч­но­го Еван­ге­лия, ре­ли­гии сво­бо­ды и люб­ви” (13, с.149). Пи­са­тель, про­фе­ти­че­ский дар ко­то­ро­го для нас не­со­мне­нен, пред­ви­дел гря­ду­щие ка­та­ст­ро­фы. По­след­ний ро­ман его — ве­ли­кое пре­ду­пре­ж­де­ние и пре­дос­те­ре­же­ние.

§ 2. Алек­сей Ка­ра­ма­зов

 как но­вый тип хри­сти­ан­ской духовности.

          Для во­пло­ще­ния лю­бой идеи не­об­хо­дим дея­тель. Дос­то­ев­ский ука­зы­ва­ет это­го дея­те­ля: в об­ра­зе его пред­на­чер­тан но­вый тип хри­сти­ан­ской ду­хов­но­сти — ино­чес­ко­го слу­же­ния в ми­ру. “Рус­ский инок”, Алек­сей Ка­ра­ма­зов, не яв­ля­ет­ся “опи­са­ни­ем су­ще­ст­вую­ще­го идеа­ла”, он не столь­ко обоб­щаю­щее ито­го­вое изо­бра­же­ние, а ско­рее вы­сту­па­ет “за­да­ни­ем и про­ек­том” (по вы­ра­же­нию Л. А. Зан­де­ра) (17, с.182) пред­стоя­ще­го вос­ста­нов­ле­ния об­раза Хри­ста в че­ло­ве­ке. Ро­ман го­во­рит имен­но о “воз­мож­ном зна­че­нии” А. Ка­ра­ма­зо­ва. Реа­ли­зо­вать­ся пол­но­стью ему над­ле­жит в бу­ду­щем (в пред­по­ла­гав­шем­ся “вто­ром”, глав­ном ро­ма­не), по­это­му он дея­тель “пока не­оп­ре­де­лен­ный, не­вы­яс­нив­ший­ся” (1, с.7).

          Прой­дя че­рез мо­на­стыр­скую ас­ке­зу, Алек­сей Ка­ра­ма­зов со­вер­ша­ет жерт­ву, за­клю­чаю­щую­ся в “от­да­че сво­его ма­ло­го я, — не­пол­но­го, ог­ра­ни­чен­но­го, за­ко­ван­но­го свое­ко­ры­сти­ем” (24, с.405). Эта жерт­ва есть  ве­ли­кое ос­во­бо­ж­де­ние, не­об­хо­ди­мое для вся­ко­го твор­че­ст­ва, “она есть вы­ход из  по­роч­но­го кру­га эго­из­ма и со­лип­сиз­ма” (24, с.405).  Але­ша вы­хо­дит в мир; ста­рец Зо­си­ма го­во­рит пе­ред смер­тью сво­ему уче­ни­ку: “Мыс­лю о те­бе так — и­зы­дешь из стен сих, а в ми­ру при­бу­дешь как инок... Мно­го не­сча­стий при­не­сет те­бе жизнь, но ими-то ты и сча­ст­лив бу­дешь и жизнь бла­го­сло­вишь и дру­гих бла­го­сло­вить за­ста­вишь, — что важ­нее все­го... ” Та­ков за­мы­сел Дос­то­ев­ско­го об Але­ше: пред­ска­за­ния стар­ца долж­ны бы­ли ис­пол­нить­ся во вто­ром ро­ма­не.

          Дос­то­ев­ский, по мне­нию Бер­дяе­ва, ве­рит в ис­ку­паю­щую и воз­ро­ж­даю­щую си­лу стра­да­ния. По­это­му жизнь есть “ис­ку­п­ле­ние ви­ны че­рез стра­да­ние” (13, с.62), а сво­бо­да свя­за­на  с ис­ку­п­ле­ни­ем. “Сво­бо­да при­ве­ла че­ло­ве­ка на путь зла. Зло бы­ло ис­пы­та­ни­ем сво­бо­ды. Зло же долж­но при­вес­ти к ис­ку­п­ле­нию”, ко­то­рое “вос­ста­нав­ли­ва­ет сво­бо­ду че­ло­ве­ка” (13, с.62). “Хри­стос-Ис­ку­пи­тель и есть сво­бо­да. Дос­то­ев­ский во всех сво­их ро­ма­нах про­во­дит че­ло­ве­ка че­рез этот ду­хов­ный про­цесс, че­рез сво­бо­ду, зло и ис­ку­п­ле­ние” (13, с.62).

          Алек­сей Ка­ра­ма­зов про­хо­дит этот “ду­хов­ный про­цесс”. “Юный че­ло­ве­ко­лю­бец” стал­ки­ва­ет­ся с атеи­стом, “уче­ным бра­том”. “Я ду­маю, что все долж­ны пре­ж­де все­го на све­те жизнь по­лю­бить... По­лю­бить пре­ж­де ло­ги­ки — и то­гда, толь­ко я и смысл пой­му”, — го­во­рит он Ива­ну. Але­ша при­ем­лет мир Бо­жий по ве­ре сво­ей, Иван в Бо­га не ве­рит (или при­ни­ма­ет его с убий­ст­вен­ной на­смеш­ли­во­стью, что од­но и то же) и, пре­ж­де чем по­лю­бить мир, хо­чет по­нять его смысл. Для “евк­ли­до­ва ума” Ива­на  идея сво­бо­ды “ир­ра­цио­наль­ная тай­на” (сло­ва­ми Бер­дяе­ва). Бунт “евк­ли­до­ва ума” про­тив Бо­га свя­зан с от­ри­ца­ни­ем, не­по­ни­ма­ни­ем сво­бо­ды. “Ес­ли нет сво­бо­ды как по­след­ней тай­ны ми­ро­тво­ре­ния, то мир этот, с его му­ка­ми и стра­да­ния­ми, со сле­за­ми не­вин­но за­му­чен­ных лю­дей не мо­жет быть при­нят” (13, с.56). Не мо­жет быть при­нят и Бог, со­тво­рив­ший “та­кой ужас­ный, без­образ­ный мир”. Без­бож­но­му ра­зу­му про­ти­во­пос­тав­ля­ет­ся лю­бовь. “Pro и contra” вхо­дит в са­мую ду­шу Але­ши, ста­но­вит­ся его ис­ку­ше­ни­ем и по­бе­дой над ис­ку­ше­ни­ем.

          Уми­ра­ет ста­рец; уче­ник ждал про­слав­ле­ния учи­те­ля, но вме­сто это­го при­сут­ст­ву­ет при его бес­сла­вии — от гро­ба по­чив­ше­го ис­хо­дит “тле­твор­ный дух”, “со­блазн” ох­ва­ты­ва­ет и мо­на­хов, и бо­го­моль­цев; “со­блаз­ня­ет­ся и “твер­дый в ве­ре” “реа­лист” Але­ша” (23, с.537). Алек­сей Ка­ра­ма­зов вос­ста­ет на Про­ви­де­ние, тре­бу­ет от не­го “спра­вед­ли­во­сти”, его “бунт” — от­звук бун­та Ива­на. Но “не чу­дес ему нуж­но бы­ло, — объ­яс­ня­ет ав­тор, — а лишь “выс­шей спра­вед­ли­во­сти”, ко­то­рая бы­ла, по ве­ро­ва­нию его на­ру­ше­на и чем так же­ст­ко и вне­зап­но бы­ло по­ра­же­но серд­це его... Ну и пусть бы не бы­ло чу­дес во­все, пусть бы ни­че­го не объ­я­ви­лось чуд­но­го и не оп­рав­да­лось не­мед­лен­но ожи­дае­мое, — но за­чем же объ­я­ви­лось  бес­сла­вие, за­чем по­пус­тил­ся по­зор, за­чем это по­спеш­ное тле­ние, “пре­до­пре­де­лив­шее­ся ес­те­ст­во”?.. Где же Про­ви­де­ние и перст его? К че­му со­кры­ло оно свой перст в са­мую нуж­ную ми­ну­ту (ду­мал Але­ша) и как бы са­мо за­хо­те­ло под­чи­нить се­бя сле­пым, не­мым, без­жа­ло­ст­ным за­ко­нам ес­те­ст­вен­ным?”. В  этом, по сло­вам Вяч. Ива­но­ва, “не­дол­гом, но страш­ном лю­ци­фе­ри­че­ском бун­те” (18, с.321) за­клю­ча­ет­ся по­зна­ние зла Але­шей. В то же са­мое вре­мя, ду­ша “юно­го че­ло­ве­ко­люб­ца” “стре­мить­ся к Бо­гу и Его до­б­ру, ве­ря в Не­го не­зыб­ле­мо” (21, с.194). По­это­му, Иван Ка­ра­ма­зов, “за­ме­тив­ший, что его брат “твер­до сто­ит”, за­вел с ним раз­го­вор о  сво­ем “бун­те” про­тив Бо­га, по­яс­нив ему, что “я, мо­жет быть, се­бя хо­тел бы ис­це­лить то­бою” (21, с.194).

          Ста­рец Зо­си­ма и Але­ша изо­бра­же­ны Дос­то­ев­ским как лю­ди, “ко­то­рые по­зна­ли зло и при­шли к выс­ше­му со­стоя­нию”, — пи­шет Бер­дя­ев (13, с.63). Выс­шее со­стоя­ние за­клю­ча­ет­ся в со­при­кос­но­ве­нии, бли­зо­сти с гор­ним. “Еще сре­ди не­со­вер­шен­но­го на­стоя­ще­го Але­ша, “рус­ский инок” уже яв­но от­ме­чен со­вер­шен­ным бу­ду­щим” (20, с.174). На по­ро­ге это­го бу­ду­ще­го дух ино­ка “воз­бу­ж­ден до сте­пе­ни вос­тор­га, близ­ко­го к мо­лит­вен­но­му экс­та­зу иси­ха­стов” (20, с.174) — та­ко­го со­стоя­ние Але­ши в гла­ве “Ка­на Га­ли­лей­ская”. Алек­сей Ка­ра­ма­зов в сво­ем ре­ли­ги­оз­но-мис­ти­че­ском про­зре­нии под­хо­дит к ощу­ще­нию “ми­ра ино­го”, ко­то­рый есть ду­хов­но су­ще­ст­вую­щее Цар­ст­во Бо­жие.

          Изо­бра­жен­ное в гла­ве “Ка­на Га­ли­лей­ская” пе­ре­кли­ка­ет­ся с опи­са­ни­ем пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня.

          О пре­об­ра­же­нии в Но­вом За­ве­те по­ве­ст­ву­ет­ся в трех Еван­ге­ли­ях: от Мат­фея 17:1 — 9,  от Мар­ка 9:2 — 8, от Лу­ки 9:28 — 36. Во всех слу­ча­ях, быв­шие с Ии­су­сом уче­ни­ки (Петр, Иа­ков и Ио­анн) ис­пы­ты­ва­ли вос­торг (“хо­ро­шо нам здесь  быть”), “страх” (Марк., 9:6), “ис­пуг” (Матф., 17:6). Страх при яв­ле­нии Бо­жи­ем ис­пы­ты­вал Савл, Мои­сей; чер­та эта ти­пич­на. Он “стра­шен ве­ли­чи­ем сво­им, вы­со­тою сво­ею” (1, с.394). Апо­стол Петр “не знал, что го­во­рил” (Лука., 9:33) или “не знал, что ска­зать” (Марк., 9:6). По­доб­ное со­стоя­ние вос­тор­га пе­ре­жи­вал Але­ша: “Что-то го­ре­ло в серд­це Але­ши, что-то на­пол­ни­ло его вдруг до бо­ли, сле­зы вос­тор­га рва­лись из ду­ши его... ” (1, с.395). Ис­пы­ты­вал страх: “А ви­дишь ли Солн­це на­ше, ви­дишь ли ты Его ? — Бо­юсь ... не смею гля­деть... ” (1, с.394).

          Од­но из зна­че­ний пре­об­ра­же­ния — “ут­вер­жде­ние ве­ры в апо­сто­лах” (16, с.475), а так же до­ка­за­тель­ст­во бо­же­ст­вен­но­сти Хри­ста, что да­ет уве­рен­ность, си­лу в слу­же­нии Ему (см. II Петра., 11:14 — 18). Ис­пы­тав не­из­ве­дан­ный до­то­ле вос­торг, А. Ка­ра­ма­зов “с ка­ж­дым мгно­ве­ние чув­ст­во­вал яв­но и как бы ося­за­тель­но, как что-то  твер­дое и не­зыб­ле­мое, как этот свод не­бес­ный схо­ди­ло в ду­шу его... Пал на зем­лю он сла­бым юно­шей, а встал твер­дым на всю жизнь бой­цом... Ка­кая-то как бы идея во­ца­ри­лась в уме его — и уже на ве­ки ве­ков” (1, с.369). При­го­тов­ле­ние к слу­же­нию в ми­ру за­вер­ше­но — ве­ра, “выс­шая идея” ут­вер­ди­лась в “дея­те­ле” “уже на ве­ки ве­ков”. Мис­ти­че­ский опыт по­слуш­ни­ка ста­но­вит­ся ис­точ­ни­ком его ду­хов­ной энер­гии, до­ве­рия к Бо­гу. Она го­то­ва, сло­ва­ми Ко­тель­ни­ко­ва,  “из­лить­ся на мир”, “про­свет­лить его из­нут­ри”.

          В слож­ном, глу­бо­ком, вос­тор­жен­ном со­стоя­нии ду­ха Але­ши вы­ра­же­на мысль Дос­то­ев­ско­го, про­хо­дя­щая сквозь всю те­му ино­че­ст­ва в ро­ма­не — мысль о том, что “че­рез ино­чес­кий под­виг дея­тель­ной, все­це­лой и все­мир­ный люб­ви вос­ста­нав­ли­ва­ет­ся един­ст­во кос­ми­че­ско­го и зем­но­го, веч­но­го и вре­мен­но­го, един­ст­во Бо­га и че­ло­ве­ка” (20, с.178), что в ко­неч­ном сче­те да­ет ро­ма­ну оп­ти­ми­стич­ное зву­ча­ние. 

          По замыслу писателя, А. Карамазов — “сердцевина целого” (1, с.7) — не только в композиции романа, но и по отношению к русской действительности. Действенная любовь Алеши становится основой братства духовного; она — движение, которое идет от  него ко всем. “Юный человеколюбец” видит свое дело в активных отношениях с братьями Иваном и Дмитрием, со связанными с ними женщинами, с детворой. Проповедь Алеши — проповедь делами. Вся его жизнь — служение ближнему. И это род­нит Але­шу с пер­вы­ми хри­стиа­на­ми.

          Как и они, А. Ка­ра­ма­зов  сто­ит на по­ро­ге но­вой эра в ис­то­рии че­ло­ве­че­ст­ва...

 За­клю­че­ние

          Ро­ман “Бра­тья Ка­ра­ма­зо­вы” — по­след­нее про­из­ве­де­ние Ф. М. Дос­то­ев­ско­го. Ве­ро­ис­по­ве­да­ние пи­са­те­ля.

          Хри­сти­ан­ст­во ав­то­ра “Брать­ев Ка­ра­ма­зо­вых” — пусть “ро­зо­вое”  хри­сти­ан­ст­во, но оно да­ет си­лы жить. “Не оче­вид­на ли не­кая до­ля ис­тин­но­сти в нем?” — пи­шет Ро­за­нов, ком­мен­ти­руя свою пе­ре­пис­ку с К. Ле­он­ть­е­вым.

          По­жа­луй, Дос­то­ев­ский мо­жет быть спра­вед­ли­во на­зван хри­сти­ан­ским ре­фор­ма­то­ром. Кон­цеп­ция эс­ха­то­ло­гии Дос­то­ев­ско­го тре­бу­ет дея­тель­но­сти. Че­ло­век дол­жен вый­ти из пас­сив­но­го со­стоя­ния, стать “дея­те­лем” — “ве­ра без дел мерт­ва”. Брат­ст­во явит­ся то­гда , ко­гда че­ло­век по­чув­ст­ву­ет се­бя бра­том ближ­не­му сво­ему; и то­гда соз­да­ст­ся бы­тие, ис­пол­нен­ное бла­го­да­ти. Ибо “рай в ка­ж­дом из нас за­та­ен... и за­хо­чу, зав­тра же на­ста­нет он для ме­ня в са­мом де­ле и уже на всю мою жизнь” (1, с.331).

          Хри­сти­ан­ст­во Дос­то­ев­ско­го — “бе­лое, ио­ан­но­во хри­сти­ан­ст­во”, че­му и яв­ля­ет­ся сви­де­тель­ст­вом по­след­ний ро­ман пи­са­те­ля.

                                                                                                                                                                                                                    

 Ис­поль­зуе­мая ли­те­ра­ту­ра

1. Д о с т о е в с к и й  Ф. М. “Бра­тья Ка­ра­ма­зо­вы” -Пет­ро­за­водск, 1970.

2. Н е и з д а н н ы й  Дос­то­ев­ский. За­пис­ные книж­ки и тет­ра­ди 1860 -   1881. -М., 1971.

3. Б и б л и я, Еван­ге­лие от Мат­фея. Си­но­даль­ное из­да­ние.

4. Б и б л и я, Еван­ге­лие от Мар­ка. Си­но­даль­ное из­да­ние.

5. Б и б л и я, Еван­ге­лие от Лу­ки. Си­но­даль­ное из­да­ние.

6. Б и б л и я, Еван­ге­лие от Ио­ан­на. Си­но­даль­ное из­да­ние.

7. Б и б л и я, Вто­рое по­сла­ние ко­рин­фя­нам. Си­но­даль­ное из­да­ние.

8. Б и б л и я, Вто­рое по­сла­ние Пет­ра. Си­но­даль­ное из­да­ние.

9. Б и б л и я, По­сла­ние Иа­ко­ва. Си­но­даль­ное из­да­ние.

10.     Б и б л и я, По­сла­ние Филиппийцам.. Си­но­даль­ное из­да­ние.

11.     Б и б л и я, По­сла­ние ев­ре­ям. Си­но­даль­ное из­да­ние.

12.     Б и б л и я, От­кро­ве­ние Ио­ан­на. Си­но­даль­ное из­да­ние.

13.     Б е р д я е в  Н. А. Фи­ло­со­фия твор­че­ст­ва, куль­ту­ры, ис­кус­ст­ва. В 2-х т. Т.2. -М., 1994.

14.     Б и б л е й с к а я  эн­цик­ло­пе­дия /Сост.: Арх. Ни­ки­фор. -М., 1891.

15.     В ы ш е с л а в ц е в  Б. П. Дос­то­ев­ский о люб­ви и бес­смер­тии. //Со­вре­мен­ные За­пис­ки. 1932. №50 С.288-304.

16.     Г е л л е й Ген­ри Г. Крат­кий биб­лей­ский тол­ко­ва­тель. -То­рон­то, 1989. (Henry H. Halley. An abbreviated Bible Commentary.)

17.     З а н д е р. Л. А. Твор­че­ст­во Дос­то­ев­ско­го.//За­пис­ки рус­ской ака­де­ми­че­ской груп­пы в США. Т. XIV,  -Нью Йорк, 1981.

18.     И в а н о в  В я ч. И. Род­ное и все­лен­ское. -М., 1994

19.     И з  п и с е м  К. Н. Л е о н т ь е в а  В. В. Ро­за­но­ву.//О ве­ли­ком ин­кви­зи­то­ре: Дос­то­ев­ский и по­сле­дую­щие. /Сост.: Се­ли­вер­стов Ю.М. -М., 1992.

20.     К о т е л ь н и к о в  В.  Пра­во­слав­ная ас­ке­ти­ка и рус­ская ли­те­ра­ту­ра. -Спб., 1994.

21.     Л о с с к и й  Н. О. Бог и ми­ро­вое зло. -М., 1994.

22.     М е р и л л  Т е н н и К. Мир Но­во­го За­ве­та. -Брюс­сель, 1990. (Merrill C. Tenney. New Testament Survey.)

23.     М о ч у л ь с к и й  К. Го­голь, Со­ловь­ев, Дос­то­ев­ский. -М., 1995.

24.     О  Д о с т о е в с к о м. Твор­че­ст­во Дос­то­ев­ско­го в рус­ской мыс­ли 1881 - 1931 го­дов /Сост.: Бо­ри­со­ва В.М. , Ро­гин­ский А.Б. -М., 1990.

25.     С л о в а р ь Древ­не­гре­че­ско-Рус­ский в 2-х т. -М., 1958.

26.     С о л о в ь е в а  В. С. Пись­ма. Т.2. -Спб., 1909.

27.     С о л о в ь е в  В. С. Фи­ло­со­фия ис­кус­ст­ва и ли­те­ра­тур­ная кри­ти­ка. -М., 1991.

28.     С т о л о в и ч  Л.  Н. Кра­со­та. Доб­ро. Ис­ти­на: Очерк ис­то­рии эс­те­ти­че­ской ак­сио­ло­гии. -М., 1994.

29.     Ф е д о р о в Н. Ф. Избр. соч. -М., 1982.

           

___________________________

 — то есть Достоевский-христианин осознает себя не столько в реальном времени, сколько в грядущем, уже сейчас ощущая конец времён . Понять религиозные идеи Достоевского можно лишь в свете Апокалипсиса.

 — См. письмо К. Леонтьева в. Розанову от 8 мая 1891 года. Хилиазм — то же, что милленаризм, то есть “тысячелетнее царство”.

 — Библиографический указатель в конце работы, с.24.

 — Пояснения см на с. 14.

 — Эти заповеди выражают значение моисеева десятисловия. Первая из них названа наибольшей. Однажды фарисей спросил Христа, какая заповедь самая главная. Иисус сказал ему:”Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем  твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим”: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобна ей: “возлюби ближнего твоего, как самого себя”; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки” (Матф., 22:37 — 40).

 — новозаветное понятие — чистая, святая любовь Бога к человеку (25, с. 17).

 — Jewsi — полное перерождение человека, абсолютный идеал личности (“последнее развитие личности” (22, с.174) — словами Достоевского), “уподобление Богу по возможности” (Платон. Теэтет). Подробнее см. книгу Котельникова “Православная аскетика и русская литература”.

 — то есть В.С. Соловьев.

 — упрек, который Леонтьев бросил Достоевскому в брошюре “Наши “новые христиане”...”