Лингвистические особенности суггестивного политического дискурса (на примере выступлений президентов Дж. Буша и Ф. Рузвельта)
Оглавление.
Введение………………………………………………………………..…3
Глава 1 Публицистический стиль
§ 1.1 Особенности ораторской речи………………………………..5
§ 1.2 Характеристика публицистического стиля…………………18
Глава 2 Понятие суггестии: психологический и лингвистический аспекты…………………………………………………………………..25
Глава 3 Лингвостилистический анализ суггестивного политического дискурса:
§ 1.1 Языковые средства суггестии в обращении
президента Буша к Генеральной Ассамблее ООН (12 сентября
§ 1.2 Языковые средства суггестии в
ежегодном послании президента Рузвельта к Конгрессу США (6 января
Заключение……………………………………………………………...66
Список литературы……………………………………………………..69
Приложения……………………………………………………………..71
Введение.
Чтобы стать уважаемым в своей среде, политический деятель должен обладать набором качеств, среди которых ум, целеустремленность, умение находить решение сложных проблем и ряд других. Однако, для того, чтобы приобрести политический вес и популярность он должен в совершенстве владеть навыками публичного выступления. Одна из главных задач политика – убедить население в правоте собственных взглядов, какой-либо политической концепции и т. п.
Искусный оратор способен увлечь слушателей, заставить их чувствовать, а порой и делать то, о чем он говорит. Именно поэтому владение искусством публичного выступления столь важно для политического деятеля.
Это искусство зародилось еще в Древнем Мире. Такие известные личности, как Сократ, Демосфен, Платон вошли в историю в основном благодаря виртуозному владению риторикой, как называли ораторское искусство древние греки. Они же заложили теоретические основы публичного выступления.
Греческие мыслители осознали, что в слове таится огромная сила и, если научиться управлять этой силой, то можно добиться практически любой цели. Это было успешно доказано представителями школы софистов, которые при помощи вербальных средств с легкостью подменяли в своих целях казалось бы очевидные понятия. Им удавалось переубедить человека, заставить его поступать так, как он бы не поступил в любой другой ситуации, настроить его против кого-то или же наоборот – заставить испытывать симпатию и т. д.
С тех пор софистика и риторика постоянно развиваются, переосмысливаются и совершенствуются. В последнее время большое внимание стало уделяться методам внушения и убеждения.
Это и определяет актуальность данной работы. Современные средства убеждения и внушения достигли очень высокого уровня. Каждому образованному человеку необходимо если не уметь использовать все их преимущества, то хотя бы быть знакомым со способами манипуляции человеческим сознанием, уметь вовремя их заметить и не поддаться их влиянию.
Одной из функций публичного выступления является воздействие на аудиторию с помощью определенных стилистических приемов. Таким образом, целью работы стало определение роли лингвостилистических средств, за счет которых реализуется данное воздействие в каждом отдельном случае.
Названная цель определяет следующие задачи исследования:
1. Идентификация лингвостилистических приемов.
2. Определение их стилистических функций.
3. Сравнение речей двух политиков с точки зрения наличия стилистических приемов выражения суггестивного воздействия на аудиторию.
Материалом для данной работы послужили обращение президента Буша к Генеральной Ассамблее ООН (12 сентября 2002г.) и ежегодное послание президента Рузвельта (6 января 1941г.).
Методами исследования являются структурно-семантический анализ, контекстологический анализ, анализ словарных дефиниций.
Работа состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и списка литературы. Во введении раскрывается актуальность исследуемой проблемы, определяются цель и основные задачи, а также определяются методы и материал исследования. В первой главе проводится обзор работ, посвященных особенностям ораторской речи и лингвистическим характеристикам публицистического стиля. Во второй главе излагаются методы убеждения и внушения в политическом дискурсе. В третьей главе осуществляется анализ лингвостилистических особенностей в речах американских президентов. В заключении подводятся итоги проведенного исследования.
Глава 1 Публицистический стиль.
1.1 Особенности ораторской речи.
Красноречие, или ораторское искусство – продукт исторического развития. Общественная направленность, мировоззренческий характер и отстаиваемые идеалы были всегда во всех обществах решающими для ораторского искусства, которое отличают разнообразие и многогранность тематики, многовидность и многожанровость.
Проблемами содержания и составления публичных речей в отечественной науке занимались такие исследователи, как Г. З. Апресян, В. В. Одинцов, С. Ф. Иванова, Е. А. Ножин, В. Аксенов, Е. А. Адамов и другие.
Об ораторском искусстве, или искусстве красноречия, как его называли раньше, можно говорить как о самобытном виде художественного творчества. Г. З. Апресян в своей работе "Ораторское искусство" выделяет ряд особенностей красноречия, отличающих его от собственно художественного творчества:
1. В художественном творчестве существенное место занимает вымысел и домысливание. В красноречии применяется лишь домысливание, и то в сравнительно редких случаях, когда оратор говорит о возможном развитии освещаемого явления или процесса.
Воображение оратора всецело опирается на данные действительности, на опыт и достижения науки. Ораторское воображение нередко проявляется в форме гипотезы, предположения, или научного предвидения, но никогда не может быть плодом вымысла.
2. Условность – исторически сложившаяся форма художественного отражения жизни, как правило, предельно дифференцирующаяся по видам и жанрам искусства.
Что касается красноречия, то условность в нем применяется весьма ограниченно, и то исключительно в образности, стиле, манере, а также в жестах, мимике оратора. Предмет же красноречия, как и его конкретное содержание, всегда вполне реален.
3. Красноречие отличается от собственно искусства тем, что в нем, как правило, не бывает художественного образа как основной формы воплощения ораторской мысли. Конечно, опытный оратор стремится к образности, живости описательной части своего выступления, но эти моменты в ораторском труде играют подчиненную роль, поэтому категория образа в красноречии не имеет того значения, которое она имеет в любом другом виде художественного творчества.
4. В поэзии слово не только выразительное средство, но нередко и предмет поэтического обыгрывания в инструментовке стиха, в обеспечении определенной образной повторности и музыкальности. В красноречии такое обыгрывание исключается совершенно [Апресян, 1978: 69].
Таким образом, ораторская речь – особый вид искусства, имеющий, собственную историю становления.
Ораторское искусство стало значительным общественным явлением еще в Древнем мире: Египте, Ассиро-Вавилонии, Индии, Китае. Известно, что жрецы были искусными ораторами; всемерно культивировалось официальное и особенно церемониальное красноречие в придворных кругах китайских царств, хорошо владели тайнами науки слова индийские любомудры. Однако именно Древняя Греция признается родиной красноречия, где начала складываться его теория. Наряду с эпосом, лирикой, драмой, ваянием и музыкой риторика признавалась нужным и сложным творчеством.
Называя красноречие (или риторику) искусством, древние греки, однако, вкладывали в это понятие конкретное и определенное содержание. К V веку до н.э., когда вполне сложилась культура ораторского искусства, когда ясно осознавались его виды, стало очевидно, что задача оратора троякая: разъяснять (что-то), побуждать (к определённому мышлению, решению, а тем более действию) и доставлять слушателям удовольствие. Причем "услаждение слушателей" считалось особо важной задачей оратора.
Период, наступивший после греко-персидских войн (середина V в. до н.э.), в Греции ознаменовался значительным общественным подъемом и быстрым ростом культурной жизни. Начинается разработка проблем этики, диалектики и эстетики, грамматики и логики, расцветают искусства. Афины, фактически ставшие центром древнегреческой культуры, задавали тон во всех сферах социальной жизни. В этих условиях развивалось и совершенствовалось красноречие. И, конечно, не случайно, что его выдающиеся мастера – Динарх, Гиперид, Горгий, Исократ, Исей, Эсхил, Филократ и особенно Демосфен – были видными государственными и общественными деятелями.
Красноречие, "духовное детище демократии", особой искусности достигло усилиями софистов, а точнее "старших софистов" (V в. до н.э.), которые отличались критицизмом и находчивостью в словесных баталиях, развивали искусство спора, мастерство доказательства и заметно подняли культуру рационалистического мышления. Главной их целью были вопросы познания.
Теорией риторики занимались Протагор из Абдеры (481-411 гг. до н.э.), Горгий из Леонтин (ок. 483-375 гг. до н.э.) [Адамов, 1961: 74].
Но софистическая система суждений и их словесного воплощения сложилась как совокупность преднамеренно используемых в полемике неправильных выводов. Софисты искусно подменяли одно понятие другим. Для сторонников такой системы была важна не столько искомая истина, сколько видимость доказательности, а нередко просто словесная виртуозность. Ясно, что негативный смысл, который со временем был вложен в понятие "софистика", вполне оправдан. Но нельзя отрицать определенную роль софистов, особенно "старших" в развитии риторики.
Выдающимся мастером академических бесед-диалогов был Сократ (469‑399 гг. до н.э.). Именно Сократ изобрел "иронию" как способ критического отношения к догматике, как острое оружие философии.
Ученик Сократа, Платон, значительно поднял искусство диалога, сделав его совершенной формой устно-публицистического изложения. Платон обогатил живую публицистическую речь приемами и формами полемики, яркой выразительностью языка, в частности, иносказаниями и метафорами. Он намного усилил логику речи, ее смысловую емкость.
Было бы неправильно рассматривать его диалогические сочинения только в связи с ораторской практикой. Несомненен вклад Платона в теорию красноречия. И здесь в первую очередь должен быть назван его известный труд "Теэтет" [Апресян, 1978: 21].
Необходимо отметить, что почти во всех частях этой книги Платон, главным образом устами своего учителя Сократа, высказывает различные соображения об ораторском искусстве. Красноречию он придавал весьма серьезное значение. Для его суждений характерна этическая направленность. Платон считал, что красноречие должно быть деловым, непустословным, неподкупным, честным и высоконравственным. Он полагал, что риторика есть орудие формирования правильного общественного мнения.
Небывалый расцвет культуры и особенно рост общественной значимости и популярности античного ораторского искусства связан с именем Демосфена (ок. 384-322 гг. до н.э.). До наших дней дошли следующие его выступления: 61 текст речей, 56 "выступлений" к речам и несколько писем.
Речи Демосфена насыщены разнообразным фактическим материалом, содержат немало личных наблюдений. Некоторые оценки людей и описания событий, даваемых Демосфеном в речах, воспринимаются как типизация по законам художественных обобщений. Демосфен особенно известен своими политическими выступлениями. Показательно, что Демосфен свои речи обычно начинал словами "Граждане афиняне!". Прямым обращением к гражданам афинский трибун пользовался очень умело [Адамов, 1961: 83].
Частые обращения афинского оратора к "гражданам" приводили к мгновенной реакции темпераментной массы людей. Они являлись испытанными приемами психологического воздействия оратора на аудиторию.
Для усиления общественного внимания к произносимой речи и вовлечения слушателей в творческую, размышляющую и переживающую атмосферу Демосфен охотно использовал прием риторического вопроса.
В патетических местах он мог декламировать стихи трагиков – Еврипида, Софокла и др.
Излюбленным ораторским приемом Демосфена было восклицание, как утвердительное – "Хорошо!", "Отлично!", так и отрицательное – "Нет, никогда!".
Речи Демосфена аргументированы, ясны по изложению; фразы в них, как правило, краткие, исполненные патетики и страсти. Сравнения, метафоры и другие речевые элементы усиливали впечатление от демосфеновских выступлений.
Афинский трибун был небезразличен и к теории риторики: он развил ряд принципиально важных мыслей о теории риторики и личности оратора. Демосфен подчеркивал взаимосвязь красноречия и политической деятельности, а, следовательно, социальную направленность красноречия.
Аристотель, гениальный мыслитель античности и энциклопедист, оставил глубокий след и в риторике. Он был выдающимся лектором чисто академического склада и внес большой вклад в теорию риторики. Мысли о ней он развил во многих работах: "Аналитики" ("Органон"), "Риторика", несколько глав "Поэтики".
В "Риторике" Аристотель пишет о самой главной задаче риторики, а именно о том, что она направлена на возбуждение того или иного мнения, подразумевая, очевидно, общественное мнение.
"Риторика" состоит из трех книг и посвящена трем вопросам ораторского искусства: языку, стилю и структуре речи.
Разбирая роль языка, мыслитель писал, что если речь неясна, она не достигает цели. Речь не должна быть затасканной, то есть состоять из слишком употребительных слов.
Серьезное внимание в "Риторике" автор уделил стилю ораторской речи. В данном случае он опять-таки на первое место выдвигал ясность. "Стиль не должен быть ни слишком низок, ни слишком высок, но должен соответствовать предмету речи [Хайдекинг, 1997: 22].
Стиль ораторской речи, как утверждал Аристотель, отличается не только определенной ритмикой, но и разнообразными средствами выразительности речи [Хайдекинг, 1997: 182].
Но ни красоту стиля, ни выразительность или какие-либо другие свойства ораторской речи Аристотель не рассматривал как самоцель. Все возможности живого слова и, соответственно, стиля красноречия он подчинял главной задаче – достижению знания, возбуждению и организации общественного мнения.
В античной риторике после Древней Греции самое видное место занимает Рим, выдвинувший большую группу блистательных ораторов во главе с трибуном Марком Тулием Цицероном (106-43 гг. до н.э.).
Отмечая огромные возможности красноречия для воздействия на массы людей, Цицерон считал его главным орудием государства.
Одно из центральных положений его риторической теории – об идеальном ораторе. Таким он считал мыслителя-философа, обладающего высокой моралью и глубокими знаниями. Идеальный оратор может играть на чувствах слушателей.
Но римский оратор подчеркивал, что главная сила красноречия – его содержательность, "мудрость содержания", облекаемая в яркую и доходчивую форму [Апресян, 1978: 79].
Римская теория красноречия развивалась также Марком Фабием Квинтилианом (35-95 гг. н.э.), выдающимся оратором и преподавателем риторики. Его основной труд – "Наставление в ораторском искусстве" – в двенадцати книгах обобщает опыт древнегреческой и римской риторик.
Основу этого труда составляют принципы и нормы, выработанные Цицероном, продолжавшим и развивавшим лучшие традиции древнегреческой риторики и особенно искусства Демосфена [Адамов, 1961: 25].
Средневековье можно считать вторым основным периодом в истории красноречия. Традиции античной риторики в значительной мере были полузабыты или утеряны. Но нельзя сказать, что на протяжении веков ораторское искусство не пользовалось никаким вниманием. В V – VI вв. н.э. христианство стало огромной духовной силой, влиявшей на миллионы людей. В VII – VIII столетиях с невероятной быстротой распространяется ислам. Таким образом, церковное проповедничество стало первостепенным фактором развития искусства устного слова. Проповедник и просветитель, как правило, совмещался в одном лице. Такой человек и был наиболее типичным ритором [Адамов, 1961: 27].
Исповедь, читавшаяся в церквях и адресованная к небесам, фактически апеллировала к миру, к людям.
Трудно переоценить роль проповедничества в распространении религий и утверждении догматов церкви. На почве церковного проповедничества выросли весьма крупные богословские ораторы: Иоанн Златоуст (ум. в 407г.), Фома Аквинский (1225-1274гг.) и др.
Непримиримая убежденность в правоте проповедуемых догм, умение завладеть чувствами и сознанием людей, влиять на их психику и воображение, вызывать блаженство и экстаз, наконец, изысканность, а тем более образность церковно-богословской речи, в которой без труда обнаруживаются художественные элементы самой Библии, – эти и другие особенности духовного красноречия в определенной мере могут считаться формальными приобретениями ораторского искусства.
"Новое время" началось западноевропейским Возрождением, положившим конец Средневековью в начале XIV века. Продолжавшееся около двухсот лет Возрождение сменилось в конце XVI века эпохой Барокко, а в XVIII веке уступило место широкому антифеодальному, буржуазно-демократическому по характеру движению – Просвещению.
Естественно, что в этих условиях особенно активно стимулировалось развитие красноречия, все больше проникавшееся светскими мотивами. Светское ораторское искусство, с одной стороны, вбирало в себя лучшие достижения и традиции античного классического красноречия, а с другой – вдохновлялось новыми гуманистическими и демократическими идеалами.
Крестьянские волнения и выступления с их социально-освободительными и реформаторскими идеалами выдвинули из своей среды вожаков, ставших ораторами по призванию: Гильом Коль во Франции (один из вожаков Жакерии), Джон Болл и Уот Тайлер в Англии, Ян Гус (лидер Реформации в Чехии).
Ораторское искусство буржуазного общества с его первоначальными идеалами гуманизма, с толкованием свободы, демократии и равенства развивалось с парламентской трибуны, в рядах различных политических партий. С этого времени процветает политическое красноречие, зародившееся еще в недрах Древней Греции.
История европейских стран с XVII-XVIII вв. дала развитие социально-политической сфере в жизни общества, явившейся благотворной почвой для становления публичного ораторского выступления, особенно касавшегося вопросов политики.
Многие исследователи говорят о нескольких видах публичного красноречия. Например, С. Ф. Иванова выделяет пять родов ораторского искусства:
1. Социально-политическое красноречие, включающее в себя также:
· политическую речь (выступление с определенной политической программой),
· митинговую речь (цель – призыв к какому-либо действию),
· агитационную речь (разновидность митинговой, отличающаяся масштабом и степенью эмоционального накала),
· доклады социально-политического характера.
2. Академическое красноречие, в которое Г. З. Апресян включает:
· лекция вузовская,
· научный доклад,
· научное обозрение и сообщение [Апресян, 1978: 71].
3. Судебное красноречие, к которому относятся прокурорская и адвокатская речи, различающиеся жанрово-стилистически: если прокурорская речь исполнена пафоса обличения, то речь адвоката всегда больше рассчитана на эмоции.
4. Социально-бытовое красноречие, к которому относят юбилейную, поминальную, застольную речи, тосты.
5. Церковно-богословское красноречие – церковные проповеди и соборные речи [Иванова, 1978: 13-17].
Итак, публичное выступление – это особый вид речи, сосредоточивший в себе признаки как письменной, так и устной речи. Однако если речь письменная всегда монологична, то публичное выступление – это "монолог по форме, диалог по существу", как определила его С. Ф. Иванова. Речь в ее общепринятом смысле, речь звучащая, всегда рассчитана на собеседника и на его реакцию, которая выражается словами, или проявляется в мимике, позе, жестах. Человеческая речь по своей природе диалогична, ибо создана для общения: убеждения, побуждения, получения информации, выражения отношения и т.п. С. Ф. Иванова обозначила ряд особенностей устной публичной речи:
1. Устная публичная речь протекает в ситуации живого общения, в то время как письменный диалог от нее отстраняет.
2. Живая интонация разговорной речи, то есть возможность в устном монологе выразить свое отношение к произносимому не только словами, но и тембрально-тоновой окраской голоса, системой логических ударений и пауз, мимикой, жестом.
3. Устная речь более свободна синтаксически, менее отягощена союзами и чаще использует вместо них бессоюзную интонационную связь слов, предложений и частей текста [Иванова, 1978: 7].
4.Устная речь – это речь разговорная, на нее переносятся некоторые особенности последней. Например, С. И. Бернштейн указывает на то, что в устной речи фраза короче, чем в письменной, так как в устной речи слушатель связан однократным восприятием и поэтому не может заглянуть назад, прочитать дважды одну и ту же часть фразы, как это происходит в письменной речи [Бернштейн, 1977: 150].
Учет данных особенностей позволит оратору достичь наибольшего воздействия на аудиторию.
Далее представляется возможным обратиться к структуре публичного выступления. Любое произведение имеет композиционный состав. Даже в художественном произведении, целиком зависящем от воли автора, можно выделить структурные компоненты. Ораторская речь также характеризуется более или менее четкой структурой. В. В. Одинцов называет следующие компоненты, составляющие композицию речи: "установив тезис, главную мысль выступления, оратор вычленяет основные положения, составные части тезиса, подбирает соответствующие аргументы. Развернутый аргумент становится компонентом речи, композиционной единицей (определением, рассуждением, повествованием, описанием, характеристикой). Каждый компонент речи конструируется рядом приемов и средств усиления. Компоненты группируются или последовательно (когда одно непосредственно связано с другим, вытекает из него), либо параллельно (когда вокруг одного положения группируется ряд аргументов, каждый из которых подкрепляет, доказывает выдвинутое положение). Ряд компонентов может составлять многочлен, когда последовательно или параллельно соединяются многочлены, внутри которых возможно объединение обоих типов. Группировка компонентов речи обуславливается целевой установкой, замыслом оратора [Одинцов, 1973: 25]. Далее подробнее остановимся на каждом из указанных компонентов.
1. Первоначальный этап всей стратегии речи – установить тезис. Тезис – это то основное положение, которое оратор собирается доказывать или защищать. В тезисы не включаются доказательства, указания на причины и следствия, факты. Тезис только утверждает нечто совершенно определенное. Он может быть основным – общим для целой системы взглядов, выражающих главную позицию автора (часто его называют рабочим тезисом); может быть и частным – соответствующим каждой логической части высказывания или пункту плана. Частные тезисы не исключают, а наоборот, предполагают наличие общего тезиса.
Построение тезиса опирается на знание предмета высказывания и аудитории, на четкое представление о главной цели и связанных с нею дополнительных задачах речи, а также на собственное отношение к предмету высказывания [Одинцов, 1986: 69].
2. После того, как сформулирован рабочий тезис, лектор приступает к отбору и компоновке материала в соответствии с выбранной композицией.
В классических риториках речь делилась на четыре основные части: 1) вступление, 2) изложение, 3) доказательство (или разработка) и 4) заключение.
Конечно, речь всегда имеет начало, середину и конец, но эта схема любого публичного высказывания не является композицией, а лишь служит ее рамкой. Классическое деление речи может нарушаться, на что обращает внимание В. В. Одинцов: "последовательность развертывания тезисов может быть различной: то или иное положение может раскрываться постепенно, при этом в описании, изложении фактов сохраняется пространственное, временное или причинное следование. Во-вторых, последовательное изложение может быть пунктирным. В-третьих, изложение нередко является возвращающимся, когда используется повторение или варьирование отдельных мест. При этом "естественный порядок" вещей может нарушаться, лектор, например, рассказывает о результате событий, а лишь затем о самих событиях и т.п." [Одинцов, 1973: 24]. Такое "нарушение естественного порядка вещей" не означает нарушения логики в речи, наоборот, строгая причинно-следственная связь всех аргументов и соотнесенность их с главным тезисом должны здесь соблюдаться с особой тщательностью, чтобы у слушателей не возникло впечатления сумбурности. Логическая стройность речи обеспечивается не делением на части, а соотнесенностью всех элементов композиции с главным тезисом.
3. Однако выработка стратегии речи не исчерпывается ее логико-содержательным аспектом. Оратор, руководствуясь целями и задачами лекции, внутренней логикой излагаемого материала, характером аудитории и собственным речевым типом, избирает определенный общий тон сообщения: спокойно-повествовательный, пафосный, взволнованный, иронический, наступательный, лирический, эмоциональный и т.д.
Какие же средства выбираются для выражения своей мысли?
В языке, как известно, не все слова стилистически окрашены. Оратор чаще всего выступает в публицистическом, научном или научно-популярном стиле, однако для ораторского искусства сейчас характерно использование всех пластов лексики, как нейтральной, так и стилистически окрашенной [Одинцов, 1986: 83]. В. В. Одинцов говорит об отборе лексики для создания композиционно-стилистического единства следующее: "Обдумывая как оформить тот или иной компонент речи, выступающий моделирует определенный тип (или вид) речи, ориентируясь на известные ему образцы. Опытный оратор обобщает ряд известных ему образцов. Оратор использует разнообразные языковые краски, но рисует с их помощью цельную картину" [Одинцов, 1973: 44].
Но как бы логично ни была выстроена система доказательств в речи и как бы ни стройна была ее композиция, оратор не будет иметь успеха, если он не выработал свой стиль публичных выступлений, который бы помог ему захватить внимание аудитории.
Стиль – понятие широкое. Применительно к ораторскому искусству можно сказать, что в нем проявляется, прежде всего, индивидуальное своеобразие оратора. Стиль организует ораторскую речь в единстве ее содержания и формы, придает публичному выступлению силу и неповторимость. Однако нет единого ораторского стиля. В пределах одного метода действуют разные стили.
В стиле с особой очевидностью сказывается оригинальность оратора. Но каким бы индивидуальным многообразием ни отличался стиль, его можно классифицировать по определенным видам. Стиль в разное время классифицировали Цицерон, Ломоносов и многие другие.
Г. З. Апресян, имея в виду опыт советского ораторского искусства, выделяет три более или менее сложившихся стиля красноречия. Отметим, что эти стили приложимы не только к советскому ораторскому искусству:
Первый – строго рациональный, внешне спокойный. Сила и пафос его – в предельной аргументированности и доказательности основных положений, развиваемых в относительно ровной по темпу речи, активизирующих мысль самих слушателей. Иллюстративный материал в таких выступлениях сведен к минимуму, лишен особой описательности. В такой речи превалируют анализ, строгость и последовательность Приверженцы такого стиля, как правило, обращаются к рассудительности аудитории, к ее понятливости и способности. Данный стиль типичен для академического красноречия.
Второй вид ораторского стиля можно классифицировать как эмоционально насыщенный, темпераментный, порой романтически окрашенный. В нем ораторская субъективность проявляется во всем. В такой речи всегда есть элементы изобразительности, и даже занимательности, она возбуждает воображение аудитории, вызывает нужные ассоциации и даже лирические переживания. Яркая выразительность, метафоричность, доступность, темпераментность, выразительная мимика – черты такого стиля. Он характерен для социально-политического ораторского искусства.
Третий стиль может быть назван средним, или синтетическим. В нем естественно сливаются характерные черты двух уже названных стилей. Оратор одинаково силен как в анализе и строгой логичности, так и в живописании, яркой выразительности и живости слова [Апресян, 1978: 194].
Конечно, границы между стилями очень относительны.
1.2 Характеристика публицистического стиля,
В системе функциональных стилей современного английского языка с середины XVIII века начал обособляться особый стиль – публицистический. Подобно остальным стилям, публицистический стиль выделяется на основе социальной сферы использования, он обслуживает определенную сферу общественной деятельности и характеризуется определенной и устойчивой совокупностью языковых средств и специфическими особенностями их функционирования. Публицистический стиль – это стиль газет, журналов, радио и телепередач и разного рода выступлений.
Публицистический стиль разделяется на несколько подстилей, основными из которых являются: газетный подстиль, журнальная и киножурнальная публицистика, подстили телевизионных передач и радиовещания и ораторский подстиль. Каждый из подстилей также характеризуется устойчивыми и закономерно проявляющимися особенностями в отборе и употреблении языкового материала. Следует подчеркнуть, что лингвистические особенности подстиля (как и вообще любого функционального стиля) тесно связаны с его экстралингвистическими свойствами. Они определяются спецификой той или иной сферы общественной деятельности, которую данный подстиль (шире – стиль) "обслуживает" [Кузнец, 1969: 5].
Публицистический стиль выступает в устной и письменной формах, которые в его рамках очень тесно взаимодействуют и сближаются, причем в качестве основы чаще всего выступает письменная форма.
Как отмечает Л. Г. Барлас, к письменной разновидности публицистического стиля относится язык очерков, газетных статей, журнальных статей литературно-критического и общественно-публицистического характера, памфлеты и т.д.
К устной разновидности публицистического стиля относится стиль ораторской речи, а также теле- и радиокомментариев. Вообще в функционально-стилевом плане ораторская речь неоднородна – академическое красноречие относится к научному стилю, судебное – к официально-деловому, а политическое – к публицистическому [Барлас, 1981: 96].
К внутристилистическим особенностям публицистического стиля относится информационная насыщенность речи, конкретность, фактографичность, логичность, лаконичность, а также экспрессивность, эмоциональность, побудительность изложения.
И. Р. Гальперин указывает на то, что публицистический стиль занимает промежуточное место между стилем научной прозы и стилем художественной речи, в связи с чем он выделяет ряд особенностей публицистического стиля:
1. Логичная последовательность в изложении фактов, развернутость высказывания, более или менее строгое деление на логические отрезки (абзацы), сближающая его со стилем научной прозы.
2. С другой стороны, публицистический стиль (в особенности эссе) имеет ряд общих черт со стилем художественной речи. Образность речи и, в особенности, эмоциональные элементы языка, весьма характерны для публицистического стиля. При этом средства эмоционального воздействия, применяемые в публицистическом стиле, подчиняясь общим его закономерностям, не обладают той свежестью и субъективной окрашенностью, которые характерны для стиля художественной речи. В публицистическом стиле образность речи носит устоявшийся характер. Метафоры, сравнения, перифразы и другие средства эмоционального воздействия берутся из общего языкового фонда выразительных средств.
3. Другая черта, сближающая этот стиль со стилем художественной речи, – это проявление индивидуального в изложении содержания. И здесь, конечно, степень проявления индивидуального ограничена особенностями самого стиля. В стиле газетных и журнальных статей индивидуальное выступает меньше, чем в эссе или в ораторской речи.
4. Следующая черта публицистического стиля – краткость изложения. В некоторых его разновидностях эта черта приобретает характер особого приема [Гальперин, 1958: 406].
Публицистический стиль, обслуживающий сферу политики, как отмечают П. С. Пустовалов и М. П. Сенкевич, ставит целью не только оперативно и доступно информировать население о важнейших событиях, но и воздействовать на слушателя, вызывая в нем определенное отношение к изображаемому [Пустовалов, 1978: 29].
Л. Г. Барлас выделяет две основные функции, характерные для публицистического стиля, слитые в единстве: информативная функция и функция воздействия.
Каждая из функций, в свою очередь, обуславливает появление и становление в публицистическом стиле отдельных его черт, таких, как документальность, официальность, обобщенность и некоторая абстрагированность в подаче материала (действие информативной функции). Обе функции публицистического стиля реализуются как в отборе языковых средств, так и в особенностях функционирования их в тексте и его жанровых разновидностях [Барлас, 1981: 6].
При этом информативная функция присуща и другим стилям, например, художественному, но характер информации в данном случае иной, поэтому публицистика и художественная литература по-разному и воспроизводят действительность. В художественном стиле действительность представляется не прямо, а в художественно-обобщенной форме, тогда как публицистика отражает жизнь непосредственно и прямо, ее информация фактографична [Барлас, 1981: 96].
Что касается функции воздействия, то она в значительной мере определяется формой выражения позиции автора.
И. Р. Гальперин следующим образом формулирует эту функцию публицистического стиля: "воздействие на читателя или слушателя с целью убедить его в правильности выдвигаемых положений или вызвать в нем желаемую реакцию на сказанное не столько логически обоснованной аргументацией, сколько силой, эмоциональной напряженностью высказывания, показом тех черт явления, которые наиболее эффективно могут быть использованы для достижения поставленной цели" [Гальперин, 1958: 405].
Уже было отмечено, что устной разновидностью публицистического стиля является ораторский стиль, точнее стиль политических выступлений. У него такие же цели что и у публицистического стиля, они достигаются за счет функции воздействия. А именно: убедить в правильности выдвигаемых положений, вызвать соответствующее отношение к излагаемому, а иногда даже побудить к действию. Живое общение с аудиторией создает благоприятные условия для соединения синтаксических, фонетических и лексических признаков письменной и устной речи. Устная форма выступления оратора, однако, не снимает наиболее характерных особенностей письменной речи. Так, например, в ораторской речи можно встретить сокращения, типичные для разговорной речи: I'll, won't и другие.
Ораторские речи произносятся на более или менее ограниченный круг тем. Обычно это волнующие вопросы общественно-политической жизни, церковные проповеди и торжественные речи по поводу таких событий как похороны, свадьбы, юбилеи и т.п.
Речи на общественно-политические темы можно разделить на парламентские выступления, касающиеся вопросов внешней и внутренней политики, речи защиты и обвинения в суде и речи, произносимые на митингах, собраниях, конференциях, посвященных обсуждению острых, насущных вопросов жизни общества.
Условия, в которых протекает общение оратора с аудиторией, вызывают к жизни систему стилистических приемов, типичных для ораторской речи. Все эти приемы находятся в постоянном взаимодействии, дополняют друг друга и тесно переплетаются, образуя свою систему.
Прежде всего, оратор вынужден прибегать к ряду приемов, рассчитанных на возбуждение внимания и интереса к содержанию речи. Поэтому здесь форма изложения приобретает особо важное значение. И. Р. Гальперин приводит подробный перечень этих стилистических приемов. Антитеза часто бывает оформлена параллельными конструкциями, которые в свою очередь могут сопровождаться повторами. Различные виды повторов могут оказаться элементами нарастания [Гальперин, 1958: 415]. Учитывая то, что аудитория полагается только на свою память, оратор повторяет отдельные части высказывания. Он делает это также и для того, чтобы лучше донести свою мысль до аудитории, убедить ее, заставить принять его точку зрения. Поэтому наиболее характерным приемом английской ораторской речи является повтор в самых разнообразных композиционных формах.
Но простое повторение мысли, да еще в той же форме, в которой она была изложена ранее, не всегда может способствовать поддержанию интереса слушателей к предмету высказывания, утомляет аудиторию и ведет к потере контакта между оратором и слушателем. Поэтому, как правило, оратор прибегает к синонимическому повтору, посредством которого та же мысль передается другими словами, расцвечивается, дополняется, детализируется [Гальперин, 1958: 416].
Широко используются также параллельные конструкции, поскольку содержание, выраженное в них, особенно легко воспринимается на слух. Однотипность формы способствует более быстрому охвату содержания высказывания в целом.
Одним из средств осуществления эмоционального воздействия на слушателя является нарастание, которое во многих случаях создается при помощи синонимического повтора, причем синонимы расположены в порядке нарастания интенсивности.
Как и нарастание, вопросительная форма предложения и в особенности риторический вопрос, также характерны для ораторского стиля. Всякий вопрос повышает эмоциональный тонус речи, способствует усилению внимания аудитории. Вопрос является непосредственным обращением к аудитории и тем самым способствует установлению более тесного контакта между оратором и слушателем. Кроме того, смена интонации, вызываемая вопросительной формой, привлекает внимание аудитории, прерывая однообразие интонационного рисунка
В использовании вопросительных предложений в ораторском стиле наблюдается стремление подвести слушателей к одному возможному решению. Поэтому вопросы нередко следуют один за другим, образуя единство, поддержанное одним ответом на все вопросы.
Ораторы нередко в качестве аргументации используют образные средства языка – метафоры и сравнения. Однако И. Р. Гальперин обращает внимание на то, что большинство этих средств не представляет собой неожиданных отношений между двумя типами лексических значений, создающих образ. Образы, построенные на неожиданных сопоставлениях фактов и явлений, требуют времени для их восприятия, для осознания связи между описываемым и сопоставляемым явлением. Такой медленный процесс, естественно, отвлечет внимание аудитории от последующего изложения [Гальперин, 1958: 418].
В английской ораторской речи часто используются также аллюзии, связанные как с характером содержания речи, так и с уровнем аудитории, на которую данная речь рассчитана.
В целом анализ литературы показывает, что на сегодняшний день в системе функциональных стилей публицистический стиль не представляет собой какой-то изолированной, замкнутой, неизменяющейся системы, противостоящей всем остальным стилям. Публицистический стиль находится в постоянном и тесном взаимодействии с другими стилями. Он непрерывно развивается и совершенствуется за счет творческого использования элементов других стилей и развития собственных внутренних ресурсов. Изменения, которые происходят в публицистическом стиле, связаны с появлением и закреплением в нем особенностей (лексических, фразеологических, грамматических) иных функциональных стилей, а также с активизацией в нем процессов, которые наблюдались в этом стиле в прошлом и были связаны с его становлением.
Весьма активными в публицистическом стиле в настоящее время являются процессы усвоения им элементов художественного стиля, усиливающих его эмоциональную выразительность и силу воздействия на аудиторию, а также разнообразных средств разговорной речи, обладающих большой экспрессивной насыщенностью.
Глава 2
Понятие суггестии: психологический и лингвистический аспекты.
Политический дискурс является отражением общественно-политической жизни страны, несет в себе элементы ее культуры, а также вбирает в себя черты национального характера, общие и национально-специфические культурные ценности [Харламова, 2004: 240].
Перед политиками стоит задача учитывать все эти факторы в своих выступлениях для того, чтобы успешно достигать своих целей. При этом одного только знания менталитета аудитории недостаточно для оказания политического влияния. Политик должен быть искусным оратором и обладать яркой харизмой, чтобы вести за собой народные массы.
Т. В. Харламова называет следующие функции политического текста: "воздействие на политическую картину мира адресата, эмоциональное воздействие, склонение к определенным действиям" [Харламова, 2004: 241].
Еще с древних времен люди понимали важность того, что речь, составленная с учетом языковых особенностей, помогает политическому лидеру управлять человеческим сознанием. Одним из наиболее эффективных средств для достижения этой цели является суггестия, то есть внушение.
И. Черепанова пишет: "В лингвистике считается аксиомой, что язык развивается благодаря двум устойчивым тенденциям:
1) стремлению к наибольшей выразительности;
2) стремлению к экономии произносительных усилий.
Однако за этими тенденциями скрыта третья, определяющая социальную задачу языка, которую подробно описал Б. Ф. Поршнев в работе "О начале человеческой истории". Он отметил, что человеческий интеллект и язык совершенствовались благодаря желанию воздействовать на себе подобных. Этот процесс и обозначен понятием "суггестия" (внушение)" [Черепанова, http://dere.com.ua/library/cherepanova].
В. Зазыкин дает следующую дефиницию понятия внушение – это процесс воздействия на психику человека, связанный со снижением сознательности и критичности при восприятии внушаемого содержания, не требующий ни развернутого логического анализа, ни оценки. Внушение осуществляется с целью создания определенных состояний или побуждений к определенным действиям. Суть внушения состоит в воздействии на чувства человека, а через них на его разум и волю. Предполагается, что процесс этот зависит от степени ослабления сознательного контроля, осуществляемого по отношению к воспринимаемой информации. Воздействие содержания, воспринятого на основе внушения, отличается навязчивостью: оно с трудом поддается осмыслению и коррекции, став совокупностью "внушенных установок". Внушение возможно в форме гетеросуггестии (то есть внушения "со стороны") и аутосуггестии (самовнушения). Объектом могут быть и большие группы людей – массовое внушение. Сила воздействия во многом зависит от наглядности, доступности, образности и лаконичности информации. Эффект особенно силен тогда, когда внушаемое в общем соответствует потребностям и интересам
Среди ситуативных факторов внушаемости В. Зазыкин выделяет:
· Некоторые психические состояния (например, внушаемость возрастает в условиях покоя, релаксации или, наоборот, сильного эмоционального возбуждения, при стрессе, утомлениях, заболеваниях);
· Низкий уровень осведомленности, компетентности;
· Высокая степень значимости;
· Неопределенность;
· Дефицит времени
[Зазыкин, http://rezident.narod.ru/suggest.php].
М. В. Никитин и Е. Т. Юданова отмечают, что языковая суггестия стоит в одном ряду с убеждением, манипуляцией сознания, гипнозом и предлагают провести демаркационную линию между ними и внушением.
Слово "манипуляция" имеет корнем латинское слово manus – рука (manipulus – пригоршня, горсть, от manus и ple — наполнять). В словарях европейских языков слово толкуется как обращение с объектами с определенными намерениями и целями. Имеется в виду, что для таких действий требуются ловкость и сноровка. Отсюда произошло и современное переносное значение слова – ловкое обращение с людьми как с объектами, вещами [Никитин, Юданова, 2003: 192].
В "Психологии манипуляции" Е. Л. Доценко представлено следующее определение: "Манипуляция - это вид психологического воздействия, искусное исполнение которого ведет к скрытому возбуждению у другого человека намерений, не совпадающих с его актуально существующими желаниями" [Доценко, 1997: 59].
Гипноз – крайняя форма внушения, внушенный сон, "родной брат сна" [Бехтерев, 1999: 27]. В отличие от обычного сна, когда процессом торможения охвачены большие районы коры головного мозга и связь с внешними раздражителями прервана, при гипнозе имеет место лишь частичное торможение активности мозга и сохраняется сторожевой пункт связи гипнотизируемого с гипнотизирующим, раппорт [Никитин, Юданова, 2003: 192].
Однако политическое влияние, по мнению Е. Лубяного, осуществляется через воздействие на разум (убеждение) и чувства (внушение) человека [Лубяной, http://black.pr-online.ru/article.asp?art=392].
С. Е. Майкова, А. Б. Федоров, Л. П. Шевякова определяют убеждение как коммуникационный метод воздействия на сознание личности через обращение к ее собственному критическому суждению… Основу метода убеждения составляет отбор, логическое упорядочение фактов и выводов [Майкова, Федоров, Шевякова, http://sociologi.narod.ru].
По мнению К. М. Варшавского, убеждение – это воздействие одного человека на другого доводами разума, сознательное восприятие слова. А внушение – это также словесное воздействие, но воспринимаемое без критики [Варшавский, 1973: 34].
Как отмечает Е. Лубяной, в целях убеждения СМИ осуществляют самостоятельный отбор и формирование распространяемых в обществе сведений. От того, какую информацию получают люди, во многом зависят их последующие действия… Информированность граждан, в том числе политиков, прямо зависит от того, как, с какими целями и по каким критериям отбирается информация, насколько глубоко она отражает реальные факты после ее препарирования и сокращений.
Автор называет большое количество приемов распространения информации, способных убедить в достоверности представляемых сведений:
· Фрагментарность подачи. Этот прием создает для слушателей ряд трудностей. Дробление информации, придавая видимость ее разносторонности и оперативности подачи, препятствует непрофессионалам, т.е. подавляющему большинству граждан, сформировать целостную картину политических явлений или событий. Оно дает работникам СМИ дополнительные возможности манипулировать аудиторией, акцентируя ее внимание на одних сторонах события и умалчивая или затемняя какие-то другие его аспекты. Для этих же целей используется односторонняя аргументация, когда показывается точка зрения только одного оппонента, которой присваивается смысл единственно правильной.
· Ритуализация – показ легкодоступных для телекамеры официальных процедур, встреч и т.д. Это формирует у телезрителей чувство значимости происходящего, является демонстрацией, якобы, активных действий политиков, и в результате вводит аудиторию в заблуждение.
· Персонализация – акцентирование внимания не на смысле событий, а на их носителях – президентах, премьерах, видных политиках и т.д.
Приемы ритуализации и персонализации часто уводят телевидение на путь показа внешней, поверхностной стороны политических явлений. Сущностные же взаимосвязи остаются нераскрытыми. Эти приемы направлены, в основном, на повышение имиджа политиков, участвующих в этих мероприятиях.
· Отвлечение внимания от важной информации.
Е. Лубяной отмечает, что убеждающее воздействие, содержащее сильные и в какой-то степени неприемлемые для данной аудитории аргументы, оказывается более эффективным, если внимание аудитории несколько отвлечь от содержания передаваемой информации с тем, чтобы лишить ее возможности выдвинуть контраргументы [Лубяной, http://black.pr-online.ru/article.asp?art =392].
С. Е. Майкова, А. Б. Федоров, Л. П. Шевякова приводят одну из наиболее распространенных схем классификации аргументов, которой пользуется коммуникатор, желая убедить аудиторию:
· "Основательные", неопровержимые факты, которые подводят аудиторию к оценке предлагаемого вывода как правильного, истинного, либо позволяют сделать такой же вывод самостоятельно.
· Аргументы, содержащие "позитивную" апелляцию к психическому удовлетворению, которое дает принятие предлагаемой информации.
· Аргументы, в которых заключена "негативная" апелляция, привлекающая внимание к неприятным последствиям, которые могут возникнуть из-за того, что информация не будет принята.
Убеждение, по мнению С. Е. Майковой, А. Б. Федорова, Л. П. Шевяковой, представляя собой широко распространенный способ воздействия на общественное сознание, не является единственным методом побуждения к принятию предлагаемой информации. В практике массовой коммуникации убеждение дополняется внушением, которое в отличие от убеждения определяется не только и не столько содержанием информации, сколько ее внешней формой, выразительностью, подчеркивающей смысловую значимость и эмоциональную окраску сообщений, а также престижем источника [Майкова, Федоров, Шевякова, http://sociologi.narod.ru].
Феномен суггестии традиционно относили к областям магии, религии, медицины и психологии, поэтому именно представителям данных направлений принадлежит большая часть работ, посвященных указанной проблеме. Однако с развитием массовых процессов основное внимание исследователей переместилось на проблему суггестии в политике (массового внушения).
Русский ученый В. М. Бехтерев писал, что "внушение и взаимовнушение ... усиливает чувства и стремления, поднимая до необычайной степени активность народных масс. … Не подлежит никакому сомнению, что психический микроб в известных случаях оказывается не менее губительным, нежели физический микроб, побуждая народы при благоприятной к тому почве к опустошительным войнам и взаимоистреблению, возбуждая религиозные эпидемии. ... Тем не менее, внушение в других случаях ... способствует, чтобы увлечь народы, как одно целое, к величайшим подвигам, оставляющим в высшей степени яркий и величественный след в истории народов" [Цит. по: Черепанова, http://dere.com.ua/library/cherepanova].
Вопрос о результативном, эффективном воздействии – один из ключевых в политической коммуникации. Исследователи пытаются выявить тот психологический механизм, который заставляет людей увидеть и признать в ком-то лидера, способного повести их за собой, очаровать своими идеями и программой, и отдать этому человеку свои симпатии и голоса. Такой герой формирует особое сообщество – массу своих сторонников, отвергающую всех остальных претендентов [Черепанова, http://dere.com.ua/library/cherepanova].
Среди множества методов и приемов, используемых в системе политической борьбы, суггестивным средствам воздействия на массовое сознание избирателей отводится ведущая роль, хотя это и не всегда осознается.
Поэтому, говоря о собственно политических технологиях, часто имеют в виду все что угодно, только не языковое воздействие.
А между тем, считает И. Черепанова, ядром воздействия, самым коротким и верным путем к подсознанию является языковая (коммуникативная) суггестия, которая характеризуется использованием в практике речевого (текстового, дискурсивного) взаимодействия специальных языковых маркеров - суггестем, успешно воздействующих на выбор (установку) тех или иных предпочтений в деятельности человека, на мир его личностных смыслов, неподконтрольных сознанию.
Суггестия является необходимым компонентом обычного человеческого общения, говорит далее автор, но может выступать и как специально организованный вид коммуникации (манипулятивной), формируемый при помощи вербальных (слово, текст, дискурс) и невербальных (мимика, жесты, действия другого человека, окружающая обстановка) средств. Суггестивная функция языка, в реализации которой принимают участие различные уровни языковой системы, обладает своей собственной спецификой и исходит из того, что "слово есть дело" (сказать что-нибудь, значит, сделать что-нибудь). Тождество Слова и Действия – явление известное и широко используемое с давних пор в процессах взаимодействия между людьми: например, в ритуальной коммуникации (заговорах, молитвах, мантрах), в аутотренинговых формулах воздействия и формулах "магнетического" или гипнотического внушения и т.п. [Черепанова, http://dere.com.ua/library/cherepanova].
Таким образом, внушение (суггестия) есть не что иное, как подача информации, воспринимаемой адресатом без критической оценки, латентное (скрытое) воздействие на человека, оказывающее влияние на течение нервно-психических процессов. Путем внушения могут вызываться ощущения, представления, эмоциональные состояния и волевые побуждения без активного участия личности, без логической переработки воспринимаемого. При этом форма суггестивного раздражителя (слово, вербальное произведение дискурсионного характера) дипластична: она "определяет", что незачем внушать человеку то действие или представление, которое способны породить его собственные ощущения и импульсы. Более того, чтобы временно парализовать эти ощущения и импульсы, внушающий фактор должен лежать вне норм и механизмов конкретной сигнальной системы, "рожденной как система принуждения между индивидами: чего не делать, а что делать" [Поршнев, 1974: 450-451].
Суггестор действует в соответствии со своей прагматической установкой, воздействуя на изменение "целостной установки личности" объекта внушения [Поршнев, 1974: 453].
Установку можно закрепить (легкая задача), создать (задача средней трудности) и изменить (трудная задача). В случае суггестии речь идет, прежде всего, об изменении установок общества или личности, так как "суггестия добивается от индивида действия, которого не требует от него совокупность его интерорецепторов, экстерорецепторов и проприорецепторов. Суггестия должна отменить стимулы, исходящие от них всех, чтобы расчистить себе дорогу. Следовательно, суггестия есть побуждение к реакции, противоречащей, противоположной рефлекторному поведению отдельного организма. Ведь нелепо "внушать" что-либо, что организм и без этого стремится выполнить по велению внешних и внутренних раздражителей, по необходимому механизму своей индивидуальной нервной деятельности. Незачем внушать и то, что все равно и без этого произойдет. Можно внушать лишь противоборствующее с импульсами первой сигнальной системы" [Поршнев, 1974: 199].
Другими словами, конечной целью любого субъекта влияния является коррекция, изменение поведения объекта этого влияния через воздействие на мир личностных смыслов.
Изменение убеждений или установок не всегда оказывает непосредственное воздействие на поведение, но вследствие этого человек может оказаться более восприимчивым в последующих ситуациях социального влияния.
Следует отметить, что большинство методов изменения установки предполагают фиксацию реакции, опосредованной сознанием. Нужно, однако, иметь в виду, что "психическая деятельность, где бы она ни проявлялась, не может быть оцениваема только с точки зрения тех или иных субъективных переживаний. Будучи возбуждаема к своей деятельности внешними импульсами, она является фактором, закономерным образом возбуждающим деятельность органов тела, изменяющих внешнюю среду, вследствие чего ее проявления во внешнем мире вполне доступны объективному исследованию" [Бехтерев, 1991: 7].
Американские социальные психологи говорят сегодня о 5 категориях наших реакций на социально значимые раздражители.
Первая категория – собственно поведение: мы голосуем, приобретаем товары, подписываем воззвания, сдаем кровь на донорских пунктах.
Второй разновидностью реакций являются наши поведенческие интенции – намерения, ожидания или планы действий, предваряющие сами действия: подобно обещаниям начать новую жизнь "с понедельника", эти планы не всегда находят воплощение в реальности.
В следующую категорию входят идеи, сопровождающие собой наши поступки, убеждения или (в более широком смысле) наши когниции – познания, сложившиеся в результате познавательных (когнитивных) процессов и включающие в себя как убеждения, так и элементы сведений о данном объекте и о том, как нам "следует" вести себя по отношению к нему.
Четвертая категория – аффективные реакции, эмоции или "глубинные чувства", отражающие наши установки на уровне физического возбуждения (например, переживание удовольствия, грусти и т. д.). Наконец, последнюю категорию составляют собственно установки - комплексные, суммарные оценочные реакции, включающие в себя все остальные компоненты.
Исходя из перечисленных категорий, можно дать еще одно определение установки. Установка – это ценностная диспозиция, устойчивая предрасположенность к определенной оценке, основанная на когнициях, аффективных реакциях, сложившихся поведенческих намерениях (интенциях) и предшествующем поведении, способная, в свою очередь, влиять на познавательные процессы, на аффективные реакции, на складывание интенций и на будущее поведение [Цит. по: Черепанова, http://dere.com.ua/library/ cherepanova].
Это определение подразумевает, что перечисленные компоненты не являются независимыми друг от друга или изолированными в различных уголках нашего сознания. Напротив, они могут быть в значительной степени взаимосвязаны.
В этой связи любопытна следующая закономерность: если фактор, приводящий к актуализации установки, осознается субъектом (адресатом воздействия), то установка, соответственно, выражает в деятельности не что иное, как это осознаваемое содержание. А когда какой-либо фактор деятельности не осознается, то актуализируемая им смысловая установка выражает в деятельности неосознаваемое содержание.
И эта закономерность подобных преобразований может осуществляться только в системе как минимум двусторонних вербальных действий: говорящего и адресата. Вот почему коммуникативная природа акта воздействия или суггестии должна быть положена в основу "политического влияния", когда любое обращение (письменное или устное, по радио или телевидению) представляет собой некий комплексный гиперкоммуникативный акт, в котором политик выступает всегда как субъект, а избиратель как объект такого воздействия. И установка лидера или кандидата, воплощенная в конкретные вербальные (словесные или смысловые, сигнальные) формы, реализуется в ответных со стороны адресата действиях.
Ирина Черепанова называет специальную науку - суггестивную лингвистику, которая изучает феномен суггестии как комплексную проблему; соединяет древние знания и современные методы, традиционный и нетрадиционный подходы. Сложность взаимоотношений между субъектом и объектом изучения динамической суггестивной лингвистики (личность-текст - тексты мифов, представляющие собой пересекающиеся мифологические поля личности и общества) обусловливает комплексный, междисциплинарный подход этой науки: изучение лингвистических аспектов суггестии невозможно без выхода за рамки языкознания.
Далее автор приводит основные положения, лежащие в основе суггестивной лингвистики:
1. Язык может рассматриваться в целом как явление суггестивное (суггестивная система). Иными словами, все компоненты языка потенциально суггестивны.
2. Суггестивная лингвистика – наука междисциплинарная, находящаяся на стыке филологии и психологии. Поэтому, кроме описания собственно языка, здесь учитываются также физиологические реакции реципиентов.
3. Форма воплощения суггестивности языка – текст в широком смысле слова. Текст может быть как вербальным, так и невербальным (жесты, мимика и т. д.), т. е. текст можно рассматривать как знаковую систему, включающую в себя "пучок языков". Следовательно, компоненты текста — это знаковые компоненты, средства суггестии.
4. Суггестивная лингвистика имеет динамическую природу: изучает процессы воздействия (тексты производятся, а не воспроизводятся).
5. Языковая суггестия вероятностна по своей природе.
6. Любые суггестивные компоненты разделяют знаковые свойства двусторонности.
7. Правомерно рассматривать процесс направленного воздействия в традициях теории коммуникации. В таком случае воздействующую личность (субъекта воздействия) можно назвать суггестором, а объект воздействия – суггестантом.
Они взаимодействуют между собой посредством механизмов внушения, запускаемых вербальными и невербальными средствами [Черепанова, http://dere.com.ua/library/cherepanova].
Е. Т. Юданова называет следующие вербальные средства и определяет их функции в тексте:
· ярко выраженная личная модальность строго закрепляет роли всезнающего политика и малокомпетентных слушателей, внушая ощущение незыблемой убежденности, безапелляционности обращения;
· конформизация восприятия слушателей осуществляется путем провозглашения очевидного, что выражается употреблением местоимения первого лица множественного числа we;
· эмоциональная направленность текста способствует сужению зоны сознания слушателей и реализуется посредством патетизации, гиперболизации, синонимических повторов;
· установление и закрепление аффективной взаимосвязи суггестора и суггестанта осуществляется "кодированием" слушателей концептом "нация";
· высокий коэффициент связности суггестивного текста, обилие соединительных, подчинительных союзов, стоящих в начале предложения, привлекают основное внимание к информации, содержащейся в первой его части;
· максимально жесткая проекция слушателя задается преобладанием оценочных эпитетов над описательными. В связи с этим характерной особенностью суггестивного текста является так называемая "теневая номинация". Оценки подаются в виде "скользящих" эпитетов, чаще всего однозначных, имеющих ярко выраженный положительный смысл;
· средства мифологизации сознания слушателей выступают в качестве ключевых лингвистических средств суггестивного текста, главным суггестивным механизмом которого является опора на существующий национальный миф [Юданова, 2003: 547-548].
Н. Чурсова отмечает, что формирование мифа является наиболее эффективным исторически сложившимся механизмом внушения, так как у аудитории уже есть свое представление о действительности. Миф достраивает его и направляет в нужное русло, либо упрощая, либо трансформируя действительность. Миф должен быть основан на конкретной традиции, существующей в обществе. Невозможно внедрить совершенно новые отличные ценности, противопоставляя их традиционным [Чурсова, http://sociologi.narod.ru/pr/1.php].
В. В. Ферсович вводит такое понятие, как идеал мифа, что означает сделать гиперболизированное описание частного случая примерной моделью поведения. Современные политизированные или идеологизированные мифы обладают свойствами ассоциативного воздействия, позволяющими в определенной ситуации вызвать нужную реакцию. Например, счастливое завершение классического мифа в современных условиях подменяется лишь показом возможности преодоления кризисной ситуации.
По его мнению, основным качеством мифа, в отличие от чистой информации, является то, что он всегда рассчитан на конкретный результат. Миф должен производить впечатление, и это либо удается, либо нет. Так, результатом воздействия мифа может быть: действие; изменение характера действия; формирование или изменение взглядов на событие или явление; бездействие как активная позиция; отсутствие результата, когда это является целью [Ферсович, http://sociologi.narod.ru/pr/1.php].
С речевым воздействием также тесно связано понятие манипуляции. В политике манипуляция определяется следующим образом: "махинация; система психологического воздействия, ориентированная на внедрение иллюзорных представлений" [ПЭС, 1993]. В. И. Даниленко в современном политологическом словаре дает несколько иное толкование: "манипуляция – управляемое извне, систематическое и целенаправленное регулирование формирования мнений и решений или влияние на эти процессы с помощью психологических методов, в ходе которого объекты манипулирования не могут осознать ущерб, наносимый свободе формирования их мнений" [Даниленко, 2000].
Речевые манипуляции определяются совокупностью признаков, характерных для политического дискурса современных СМИ, к которым можно отнести:
· скрытый характер воздействия;
· отношение к реципиенту как к средству достижения собственных целей;
· стремление получить односторонний выигрыш;
· наличие явного и скрытого уровней воздействия;
· неосознанный характер поведения адресата;
· игра на слабостях [Веретенкина, 2001: 194].
С. С. Резникова пишет, что для манипулятивного воздействия на реципиента … используются различные языковые средства, наиболее эффективными среди которых являются следующие: безагенсный пассив, использование лексики с отрицательной или положительной коннотацией, изменение фокусировки информации, различные тропы (метафора, метонимия, сравнение, гипербола и пр.) и ложные исходные посылки.
Помимо вышеназванных, в качестве манипулятивных приемов также используются генерализация, оценочные суждения, непроверенные суждения о событиях, представленные как верифицированные, умолчание, ложные аналогии, ложные ссылки на авторитетные источники и т.д.
Безагенсный пассив является распространенным средством манипулирования сознанием реципиента в сообщениях СМИ, так как он позволяет придать оттенок авторитетности и беспристрастности, а также дает возможность преподнести некое сообщение под видом общепринятой истины. Автор приводит следующий пример: "Suicide bombers are supposed to be 17-year-old zealots with nothing to live for but the hope of a martyr's welcome by 72 virgins in paradise".Отсутствие указания на агенс в данном примере позволяет представить субъективное мнение адресанта как объективное. Отрицательное отношение автора к "камикадзе" также выражается с помощью иронии [Резникова, 2003: 490].
Далее С. С. Резникова, ссылаясь на Д. Болинджера, говорит, что использование глагола seem без указания экспириенцера может быть отнесено к грамматическим способам искажения. … Глагол "казаться" предполагает некое индивидуальное отражение реальности и требует указания на источник этого отражения, а при отсутствии такового приобретает кажущуюся объективность.
Употребление выражений типа really, obviously, by nature, to be apparent, позволяет придать высказыванию видимость того, что оно принадлежит к числу исходных посылок, разделяемых всеми здравомыслящими людьми.
Стилистические приемы, использующиеся в качестве манипуляционных, дают возможность адресанту влиять на эмоции адресата и через них непосредственно осуществлять перестройку его картины мира [Резникова, 2003: 491].
В процессе речевого общения немаловажную роль играет адресация. О. Н. Морозова отмечает, что основным типом адресации в текстах политического публичного выступления является обращение, что обусловлено такой важной характеристикой публичной речи в целом и политической публичной речи в частности, как наличие непосредственного контакта с аудиторией. Обращенность высказывания, то есть его целевая, содержательная и формальная ориентированность на адресата, является одной из существенных характеристик речи [Морозова, 2003: 242].
Обращение – грамматически зависимый и интонационно обособленный компонент предложения или более сложного синтаксического целого, обозначающего лицо или предмет, которому адресована речь [Лингвистический словарь, 1969: 340].
А. М. Пешковский отмечает, что основной смысл обращения побудительный: побудить слушателя слушать, обратить внимание на речь говорящего [Пешковский, 1956: 369]. Прямое обращение к слушателю облегчает непосредственность речевого контакта, привлекает внимание аудитории.
О. Н. Морозова выделяет следующие функции обращения в тексте политического публичного выступления:
1) номинативная или звательная функция – выражает сущностную природу обращения – назвать, выделить объект речевого воздействия;
2) контактная функция – способствует установлению контакта между оратором и адресатом, то есть производит своего рода включение канала связи;
3) пресуппозитная функция – указывает на характер передаваемой информации и тем самым подготавливает слушателей к ее восприятию;
4) побудительная функция – направлена на оказание конкретного воздействия на адресата, выражаемого в его вербальном и реальном действии;
5) эмоционально-оценочная функция – отражает отношение говорящего к адресату, социальное положение коммуникантов, их взаимоотношения и эмоциональный настрой;
6) этикетная функция – указывает на нормативные требования к обращению в конкретной ситуации общения;
7) национально-культурная функция – отмечает национально-культурную специфику коммуникативного поведения.
Выбор того или иного вида прямого обращения во многом определяется совокупностью воздействующих факторов речевого общения, а именно, такими характеристиками коммуникативной ситуации, как:
1) коммуникативно-целевая установка говорящего;
2) социальный статус участников и их демографические характеристики;
3) наличие этикетных норм;
4) национально-культурные особенности коммуникативного поведения;
5) создание определенной психологической атмосферы общения [Морозова, 2003: 243].
Однако определенную роль выполняет расположение обращения в предложении. "Часто слова, синтаксически оформленные как прямое обращение, направлены на поддержание контакта с аудиторией и на активизацию внимания слушателей. Последнее объясняется тем, что обращения внутри текста как бы членят его на более мелкие фрагменты, выделяя информативно наиболее значимые среди них, тем самым, облегчая восприятие на слух и привлекая внимание слушателей" [Морозова, 2003: 243].
Таким образом, для политического дискурса характерно комбинирование различных средств и методов, целью которых является склонить аудиторию на свою сторону. Однако наиболее частотными являются убеждение и внушение, которые в публичных текстах неразрывно связаны и дополняют друг друга, при этом многократно усиливая производимый эффект.
Глава 3
Лингвостилистический анализ суггестивного политического дискурса.
1.1
Языковые средства суггестии в обращения президента Буша младшего к генеральной
ассамблее ООН (12 сентября
11 сентября 2001 года на Америку было совершено беспрецедентное нападение, в котором погибло несколько тысяч ни в чем не повинных людей – представителей разных национальностей и граждан многих стран. Это ознаменовало начало войны против терроризма, охватившего многие страны мира и жертвами которого ежедневно наряду с мужчинами становятся женщины, дети и старики. В тот злополучный день все цивилизованные страны осознали, что с подобными проявлениями неоправданной жестокости необходимо бороться, причем не дипломатическими средствами, а жесткими ответными действиями, что выразилось в военной операции Соединенных Штатов Америки в Афганистане. Тогда мировое сообщество было едино в своем мнении, и никто не сомневался в правильности решения американского правительства. Сама же Америка ощутила серьезную моральную поддержку в трудные для нее дни. Весь мир сочувствовал ее горю. Политики, видные деятели культуры и миллионы простых граждан многих стран осуждали захват самолетов, который привел к таким жертвам. Правительства граничащих с Афганистаном стран оказали американским военным реальную помощь – было предоставлено воздушное пространство для самолетов союзников, открыты военные базы, а ведущие разведывательные управления мира делились информацией, которой они обладали. Но поддержка была и в самом Афганистане – со стороны Северного Альянса. Объединенными усилиями удалось нанести серьезный удар по Аль Каиде и движению Талибан.
Но президент Джордж Буш младший на этом не остановился и решил начать боевые действия против Ирака. Однако обоснованность этого решения мировое сообщество подвергло жесткой критике, так как необходимость подобных действий вызывала большие сомнения, как среди политиков, так и среди простых людей. Во многих странах, в том числе и в самой Америке, проходили многотысячные демонстрации против военных действий в Ираке. По этой причине американскому президенту необходимо было склонить чашу весов в свою сторону и убедить ООН в необходимости военных действий против режима Саддама Хусейна. Убедить в том, что он представляет угрозу не только для США, но и для многих других стран, что если не предпринять определенных действий, направленных на разрешение сложившейся ситуации, то она может стать взрывоопасной и выйти из-под контроля уже в обозримом будущем.
Для этого президент Буш выступил с речью в ООН, чтобы убедить делегатов в правильности своего решения.
Одним из наиболее действенных ключей к чувствам аудитории является прием “конформизации”.
В этой речи местоимение we встречается 31 раз, а местоимение our – 21 раз, причем наиболее часто они употребляются в начале и в конце речи, что усиливает производимый эффект.
В начале обращения это способствует формированию в сознании слушателей идеи о том, что не только Америка столкнулась с проблемой терроризма, что всему миру угрожает эта опасность, что все цивилизованные страны должны быть едины в этой борьбе, и обязаны действовать решительно. Буш подразумевает, что Америка и страны-участницы ООН должны идти рука об руку.
· …a terrorist attack … brought grief to many citizens of our world.
· Today, we turn to the urgent duty of protecting other lives…
· …our principles and our security are challenged today …
· …we saw the destructive intentions of our enemies.
Полученный эффект в конце обращения закрепляется. Но здесь просматривается другая мысль – Буш уже не пытается доказать, что "мы вместе", он постепенно переходит к своей главной цели – добиться от делегатов решительности, твердости и последовательности в своих решениях.
· We can harbor no illusions…
· …we have been more than patient. We've tried sanctions. We've tried the carrot of oil for food, and the stick of coalition military strikes.
· We cannot stand by and do nothing while dangers gather. We must stand up for our security.
На протяжении всей своей речи президент Буш приводит аргументы, содержащие апелляцию к чувствам, строит ее на эмоциональной основе. По мнению Е. Лубяного, чувства создают благоприятную атмосферу для внушения, снижают возможное сопротивление, т.к. эмоции в определенной степени блокируют сознание человека [Лубяной, http://black.pr-online.ru/ article.asp?art=392].
· We meet one year and one day after a terrorist attack brought grief to my country, and brought grief to many citizens of our world.
· …he [Saddam] bears full guilt for the hunger and misery of innocent Iraqi citizens.
· The conduct of the Iraqi regime is a threat to the authority of the United Nations, and a threat to peace.
· Wives are tortured in front of their husbands, children in the presence of their parents…
·
Iraqi dissidents abroad are targeted
for murder. In 1993,
В приведенных примерах используется лексика с отрицательной коннотацией, которая подчеркивает опасность иракского режима. К тому же в первом примере использован повтор, который акцентирует внимание публики на горечи и ужасе событий, произошедших 11 сентября 2001 года, тем самым Буш сопоставляет террористов и иракский режим, подразумевая, что они одинаковы по сути. Никто не сомневается, что подобные террористические акты не должны повториться, что мировой терроризм во всех его проявлениях должен быть уничтожен. Таким образом, речь построена в правильном ключе: оратор взывает к эмоциям, провозглашает очевидное, в связи с чем слушатель неизбежно соглашается с говорящим
Этот эффект подкрепляется ссылкой на военные действия в Афганистане.
·
We've accomplished much in the last
year - in
В использованном эпифорическом повторе главным значимым словом является "beyond", а не "Afghanistan", последнее же в свою очередь ассоциируется с понятиями Талибан и Аль Каида. У слушателей возникает образ жестоких террористов, которые ничем не гнушаются и убивают ни в чем не повинных людей. После этого оратор говорит, что предстоит еще многое сделать и в Афганистане и за его пределами, несомненно, имеется в виду Ирак. В этой части речи Ирак и мировой терроризм снова предстают единым целым, а в условиях борьбы цивилизованного сообщества с террором единственным действенным средством является упреждающий удар.
В следующем предложении говорится о благодарности американского народа странам, ведущим борьбу с глобальным террором, т.е. имеется в виду правильность этих действий и необходимость идти до победного конца.
Определенную экспрессию придает построение отрицания при помощи частицы "no" вместо "not".
· …there can be no peace…
· Above all, our principles and our security are challenged today by outlaw groups and regimes that accept no law of morality and have no limit to their violent ambitions.
·
…the U.N. Security Council … demanded
that
· …the Iraqi regime said it had no biological weapons.
·
We know now…
·
The
· We can harbor no illusions.
От Ирака Буш переходит к Палестине.
·
Смена темы обсуждения, "мерцание" тем, как считает Е. Г. Юданова дает возможность ненавязчиво возвращаться к главному суггестивному мотиву, который, будучи по сути непрерывным фоном, то проступает более отчетливо, то почти нивелируется, но сохраняется на протяжении всего текста [Юданова, 2003: 547].
Американский президент использует в своей речи определенные выражения, которые несут в себе ярко выраженную положительную характеристику, они делают текст более возвышенным, заставляют аудиторию отвлечься от мыслей об ужасах кровопролитной войны, считать основной задачей Буша достижение мира и процветания на Ближнем Востоке.
· urgent duty of protecting other lives
· the hope of a world moving toward justice
· commitment to human dignity
· mission to advance human rights and tolerance and learning
· respect for human rights, economic liberty, and internationally supervised elections
· the security of all nations
· political and economic liberty
· the just demands of peace and security
Одновременно с этим Буш противопоставляет эти понятия диктаторскому режиму Хусейна, он наклеивает на него определенный негативный ярлык. Такие реалии как безопасность, мир, свобода, независимость и демократия члены Генеральной Ассамблеи представляют невозможными в стране, где правит жестокий диктатор.
· outlaw groups and regimes that accept no law of morality and have no limit to their violent ambitions
· aggressive threat the United Nations was born to confront
· destructive intentions of our enemies
· technologies to kill on a massive scale
· summary execution, and torture by beating and burning, electric shock, starvation, mutilation, and rape
Президент Америки посвятил доказательству жестокости, беспринципности, вероломства и нежелания Саддама Хусейна сотрудничать с ООН существенную часть своей речи. Он огласил многочисленные факты нарушения иракским режимом принятых им обязательств, для того, чтобы лишний раз внушить делегатам, что Хусейну нельзя доверять. И это обстоятельство Буш подчеркнул многочисленными повторами, реализующимися в параллельных конструкциях.
·
In 1991, the U.N. Security Council,
through Resolutions 686 and 687 demanded that
·
In 1991, the U.N. Security Council,
through Resolution 687, demanded that
·
In 1991,
·
In 1991, the Iraqi regime agreed to
destroy and stop developing all weapons of mass destruction and long-range
missiles, and to prove to the world it has done so by complying with rigorous
inspections.
Как известно, с помощью повторов увеличивается число людей, чье внимание будет привлечено к факту или событию.
Для этой части обращения также характерны инверсии.
·
To
suspend hostilities, to spare himself,
· By breaking every pledge - by his deceptions, and by his cruelties - Saddam Hussein has made the case against himself.
·
In
violation of Security Council Resolution 1373,
· By refusing to comply with his own agreements, he bears full guilt for the hunger and misery of innocent Iraqi citizens.
К тому же Буш ссылается на весьма авторитетные и достоверные источники, которые в очередной раз подтверждают опасность иракского режима:
·
The
U.N. Commission on Human Rights found that
·
The
Secretary General's high-level coordinator for this
issue [returning of mi] reported that
·
U.N.
inspectors believe
Еще одним ярким средством привлечения внимания, к которому прибегнул Буш, являются риторические вопросы. Они погружают слушателей в суть проблемы, заставляют их серьезно задуматься над ней, что является одним из наиболее действенных способов убеждения, тем более, если учитывать всю предыдущую информацию.
· We know that Saddam Hussein pursued weapons of mass murder even when inspectors were in his country. Are we to assume that he stopped when they left?
Очевидно, что оружие массового поражения в руках человека, поддерживающего террористические организации, представляет огромную опасность для стран, борющихся с ним, так как это может привести к еще большим потерям среди мирного населения.
Далее Буш продолжает действовать на чувства, эмоции и профессиональную гордость членов Генеральной Ассамблеи ООН. Он говорит:
· Are Security Council resolutions to be honored and enforced, or cast aside without consequence?
· Will the United Nations serve the purpose of its founding, or will it be irrelevant?
Здесь он оказывает давление на аудиторию, настаивает на том, что ООН должна быть последовательна в своих действиях, и если ее резолюции не исполняются определенными странами, то они должны быть принуждены к этому. Иначе нет смысла в существовании Совета Безопасности, так как он будет существовать только на бумаге и реальной силы представлять не будет. Очевидно, что страны - члены ООН не желают демонстрировать подобных слабостей и поэтому представители этих стран должны доказать свою значимость, возможно, даже, применить силу. Принятие необходимых решений будет полезным для всего мирового уклада, что и является основополагающей целью существования ООН. Большую роль в данном контексте играют контрасты "to be honored and enforced, or cast aside without consequence" и "serve the purpose of its founding, or will it be irrelevant"
Далее президент стремится донести мысль о том, что если не предпринимать никаких активных действий, если оставить все так как есть, то последствия могут быть плачевными, даже катастрофическими. Это требует определенной решительности, и медлить в данной ситуации – непростительная ошибка.
· To assume this regime's good faith is to bet the lives of millions and the peace of the world in a reckless gamble. And this is a risk we must not take.
Эффект достигается с помощью контраста, причем здесь имеет место трансформация традиционного фразеологизма to bet smb. (ставить на кон) и существительного gamble (take great risks for the chance of winning smth. or making a profit) с эпитетом "reckless" (marked by unthinking boldness; with defiant disregard for danger or consequences), имеющими ярко выраженную отрицательную коннотацию.
Как известно, Организация Объединенных Наций создавалась с целью поддержания мира на нашей планете, и Ближний Восток в данный период времени является горячей точкой. Учитывая опыт Второй Мировой войны и возможности современного оружия, дестабилизации обстановки нельзя допустить ни при каких обстоятельствах.
В этой части своей речи американский президент снова прибегает к приему конформизации.
· If we meet our responsibilities, if we overcome this danger, we can arrive at a very different future.
Тем самым он подчеркивает неотделимость своей страны от остального мира, утверждает, что положительных результатов можно добиться только вместе, координируя общие усилия. А участие в любом благом деле всегда "греет душу" любого человека, будь то простой рабочий, либо политик мирового масштаба. Это способствует возникновению желания принять участие в этой акции.
Для закрепления этого эффекта Буш широко использует модальные конструкции, которые являются завершающим штрихом в его политической игре.
· We can harbor no illusions.
·
If
·
…the purposes of the
· If we meet our responsibilities, if we overcome this danger, we can arrive at a very different future.
· We must choose between a world of fear and a world of progress.
· We cannot stand by and do nothing while dangers gather.
· We must stand up for our security, and for the permanent rights and the hopes of mankind.
Заканчивая свою речь, Буш говорит о том, что Америка будет добиваться этих целей, и он призывает присоединиться к нему в великом деле, целью которого является благо для всего человечества.
·
By heritage and by choice, the
В данном примере использовано обращение, которое, как известно, активизирует внимание слушателей.
Итак, подводя итоги данного исследования, следует сказать, что в речи президента Буша, целью которой являлось внушить делегатам необходимость начала войны против Ирака, использовано большое количество стилистических приемов: многократный повтор местоимений we, our для создания конформизации, повторы (анафорические, эпифорические), модальность, риторические вопросы, инверсии, использование эмоционального no, контраст, трансформированная фразеологическая единица
Таким образом, президент Буш, обращаясь с речью к Генеральной Ассамблее ООН, использовал большое количество приемов убеждения и внушения для того, чтобы получить поддержку со стороны мировой политической элиты. Глава Америки хотел донести свою главную мысль, что его целью является достижение мира и процветания на Ближнем Востоке, а для этого необходимо покончить с диктаторским режимом Саддама Хусейна.
1.2 Языковые средства суггестии в
ежегодном послании президента Рузвельта к конгрессу США (6 января
В 20 веке человеческая цивилизация сделала огромный рывок в науке, технике, образовании, развитии межкультурных отношений и массовой коммуникации, начались активные процессы глобализации. Однако это столетие наряду со всеми вышеперечисленными положительными достижениями имело и крайне негативные моменты. Оно было самым кровопролитным за всю историю человечества. Наша цивилизация пережила две мировые войны, в которых погибли десятки миллионов людей.
Для любой страны участие в боевых действиях является сильным ударом. Это приводит к большим человеческим жертвам и истощению экономики. И вполне естественно, что ни одна страна добровольно на это не пойдет, если для этого не будет серьезных причин, таких как защита собственного суверенитета или борьба за мировые ресурсы и передел сфер влияния. Соединенные Штаты Америки не являются исключением из этого правила.
Когда началась Вторая Мировая война Соединенным Штатам казалось, что она слишком далеко и не представляет прямой угрозы. Однако по мере того, как масштабы боевых действий увеличивались, для президента Рузвельта стало очевидным, что рано или поздно она дойдет и до его страны. Осознавая это, он решил обратиться к конгрессу для получения одобрения на активное участие в войне. Однако подобное решение является далеко не простым и требует взвешенного, рационального подхода, поэтому Рузвельту в своей речи необходимо было убедить членов конгресса в необходимости данного шага. Для этого он изложил свою точку зрения в ежегодном послании к конгрессу, которое состоялось 6 января 1941 года.
Его речь можно разделить на три части:
1) объяснение нависшей угрозы и необходимости вступления в войну;
2) описание уже предпринимаемых шагов;
3) упоминание общепринятых демократических ценностей, то есть то, что необходимо защищать от любых посягательств.
По ходу своей речи Рузвельт использует большое количество стилистических приемов, они очень разнообразны и у каждого есть своя специфическая роль.
Вначале президент делает упор на том, что данная ситуация, то есть война, является беспрецедентной. Для этого он использует эпитет "unprecedented", поставленный в постпозицию, что акцентирует внимание аудитории на уникальности сложившейся ситуации.
· a moment unprecedented in the history
Эффект усиливается повтором-подхватом слова unprecedented, использованием эмоциональной частицы no и инверсии.
· I use the word "unprecedented" because at no previous time has American security been as seriously threatened from without as it is today.
Использование большого количества стилистических приемов, целью которых является привлечение внимания, естественным образом настораживает слушателей, погружает их в суть проблемы и заставляет их отнестись к теме разговора очень серьезно.
Далее Рузвельт делает небольшой исторический экскурс, упоминая самые значимые войны, в которых участвовали американцы. Посредством семантических повторов он передает одну и ту же мысль – что нацистское движение представляет собой самую большую угрозу для американского континента за всю его историю.
· Since the permanent formation of our government under the Constitution in 1789, most of the periods of crisis in our history have related to our domestic affairs. And, fortunately, only one of these - the four-year war between the States - ever threatened our national unity.
·
We have even
engaged in two wars with European nations and in a number of undeclared wars in
the West Indies, in the
· While the Napoleonic struggle did threaten interests of the United States because of the French foothold in the West Indies and in Louisiana, and while we engaged in the War of 1812 to vindicate our right to peaceful trade, it is nevertheless clear that neither France nor Great Britain nor any other nation was aiming at domination of the whole world.
·
And in like
fashion, from 1815 to 1914 - ninety-nine years - no single war in Europe or in
·
Except in
the Maximilian interlude in
Рассмотрим приведенные примеры более подробно.
В первом примере использована аллюзия на конституцию США. Это сделано не случайно, так как на уровне подсознания члены конгресса видят угрозу тому, на чем зиждется демократия Америки – основному закону их страны, принципу ее существования.
Далее Рузвельт говорит о том, что ранее Америка участвовала в войнах, целью которых было процветание ее сограждан и защита их конституционных прав. А сейчас угроза нависла над ней самой, чего ранее не было. Эта идея подчеркивается посредством разнообразных стилистических приемов:
· Употребление эмоциональной частицы no делает речь категоричной, безаппеляционной: in no case, no single war, no foreign power.
· Капитализация существительного Principles привлекает наше внимание к тому, что для американцев является очень важным - Principles of peaceful commerce – так как для капитализма основой его существования является экономика.
· Использование концепта "нация" (nation) и местоимения "our" подчеркивает, что Рузвельт и конгрессмены должны проявить единодушие и быть вместе в этот сложный час: our national unity, our national safety, American nation, our history, our domestic affairs, our continued independence, our future, our children.
Для американцев, впрочем, как и для жителей любой другой страны, эти ценности являются очень важными. И чтобы обратить внимание аудитории на угрозу для них, тем самым, спровоцировав инстинкт самосохранения, президент использует следующие выражения:
· serious threat, real threat, domination of the whole world, downfall of democratic nations, new order of tyranny.
Таким образом, для конгрессменов становится очевидным, что от них зависит то, каким будет будущее их страны – либо мирным, если они выступят против агрессоров в составе коалиции, активно помогая союзникам, либо же их страна будет порабощена вражескими захватчиками.
Далее президент делает акцент на том, что демократии всего мира находятся под угрозой.
· I suppose that every realist knows that the democratic way of life is at this moment being directly assailed in every part of the world – assailed either by arms or by secret spreading of poisonous propaganda by those who seek to destroy unity and promote discord in nations that are still at peace.
В данном предложении Рузвельт пошел на некоторую хитрость, начав со слов I suppose that every realist knows. . . Тем самым он дает понять конгрессменам, что, по его мнению, эту проблему осознают все разумные люди, к которым, несомненно, относят себя и конгрессмены. Таким образом, обращение приобретает безапелляционный характер и если аудитория не согласится с этой точкой зрения, то в глазах президента страны, они покажут себя некомпетентными и, соответственно, не заслуживают доверия.
Далее приводятся дополнительные факты, подтверждающие опасность для множества стран, они не дают аудитории расслабиться и закрепляют достигнутый эффект посредством очередных стилистических приемов.
· During sixteen long months this assault has blotted out the whole pattern of democratic life in an appalling number of independent nations, great and small. And the assailants are still on the march, threatening other nations, great and small.
Эпитет long подчеркивает, что военные действия длятся уже довольно-таки долго и их окончание в ближайшем будущем не предвидится. То есть прошло достаточно времени, чтобы осознать сложность ситуации. А целью эпифорического повтора great and small является показать, что эта угроза нависла как над маленькими, так и над большими странами.
· Therefore, as your President, performing my constitutional duty to "give to the Congress information of the state of the union," I find it unhappily necessary to report that the future and the safety of our country and of our democracy are overwhelmingly involved in events far beyond our borders.
В данном случае обособление as your President указывает на то, что Президент (Рузвельт) является для конгресса источником информации, которая по определению должна быть правдивой и объективной, к тому же он цитирует конституцию США. Таким образом, аудитории внушается установка на то, что они должны безоговорочно соглашаться со всем, что они слышат из его уст.
Достигнув первоначальной цели, Рузвельт использует фразеологические единицы, которые в данном случае формируют у слушателей образ очень опасного и вероломного врага, с которым в одиночку американцам не справиться.
·
In times
like these it is immature - and, incidentally, untrue - for anybody to brag
that an unprepared
· The nation's hands must not be tied when the nation’s life is in danger.
· We must always be wary of those who with sounding brass and a tinkling cymbal preach the ism of appeasement.
· We must especially beware of that small group of selfish men who would clip the wings of the American eagle in order to feather their own nests.
Опытный оратор в своих речах избегает употребления очень ярких образов, так как они могут отвлечь внимание слушателей от сущности поднимаемого вопроса. В данных примерах ассоциации лежат на поверхности и фразеологизмы, которые использует автор, легко воспринимаются, делая речь более экспрессивной: single-handed (в одиночку). Остальные традиционные фразеологизмы трансформированы:
– tie one's hands (связать руки) → with one hand tied behind its back;
– clip smb's wings (подрезать крылышки) → clip the wings of the American eagle;
– feather one's own nest (набить себе карманы) → feather their own nests.
Рассуждая о тех, кто производит много шума и мало делает, Рузвельт использует метафору sounding brass (made of metal and played by blowing) and a tinkling cymbal (a flat round musical instrument which is made of brass which when hit with a stick or against another cymbal makes a loud noise), называя музыкальные инструменты, которые ассоциируются с грохотом военного оркестра.
Крайне негативный образ врага также формирует использование полисиндетона.
· No realistic American can expect from a dictator's peace international generosity, or return of true independence, or world disarmament, or freedom of expression, or freedom of religion - or even good business.
Здесь особое внимание уделяется обособлению or even good business, которое стоит в сильной позиции. Как уже говорилось, для американцев бизнес имеет огромное значение, он является основой существования их страны и любая угроза, даже малейшая, воспринимается очень серьезно. К тому же, здесь присутствует уже использовавшийся хитрый прием - no realistic American, который не оставляет аудитории другого выбора, кроме как согласиться с высказываемым суждением.
Завершая свою мысль, посредством повтора президент в скрытой форме предлагает начать войну как можно скорее, так как мир диктатора не принесет их стране ничего хорошего, а те, кто рассчитывает на политику умиротворения агрессора, в конечном итоге окажутся в проигрыше, так как остаться в стороне в данной ситуации не представляется возможным.
· Such a peace would bring no security for us or for our neighbors. Those who would give up essential liberty to purchase a little temporary safety deserve neither liberty nor safety.
После этого Рузвельт переходит к следующей части своей речи, которая касается национальной политики, он перечисляет шаги, которые необходимо предпринять для решения сложившейся проблемы. Однако в большинстве случаев перечисление каких-либо пунктов утомляет слушателей и, чтобы этого не произошло, оратору необходимо сделать свою речь более вариативной, использовать приемы привлечения внимания, менять интонацию, обращаться к аудитории и т. д. В данном случае президент использует анафорические повторы.
· That is why the future of all the American Republics is today in serious danger.
· That is why this annual message to the Congress is unique in our history.
· That is why every member of the executive branch of the government and every member of the Congress face great responsibility – great accountability.
В последнем предложении Рузвельт намеренно уточняет вид ответственности, так как слово responsibility (от responsible – having control and authority over something and the duty of taking care of it or them) является нейтральным по значению, в то время как accountability (от accountable – someone who is accountable is completely responsible for what they do and must be able to give satisfactory reason for it) означает ответственность власти перед обществом, обязанность представителей власти (президента, депутатов, парламента) отчитываться перед избирателями в демократической системе.
· First, by an impressive expression of the public will and without regard to partisanship, we are committed to all-inclusive national defense.
· Second, by an impressive expression of the public will and without regard to partisanship, we are committed to full support of all those resolute people everywhere who are resisting aggression and are thereby keeping war away from our hemisphere. By this support we express our determination that the democratic cause shall prevail, and we strengthen the defense and the security of our own nation.
· Third, by an impressive expression of the public will and without regard to partisanship, we are committed to the proposition that principle of morality and considerations for our own security will never permit us to acquiesce in a peace dictated by aggressors and sponsored by appeasers.
В данных примерах посредством серии параллельных конструкций, сочетающихся с повторами, передается мысль о том, что представителям властей необходимо абстрагироваться от какого-либо политического влияния и приверженности к своей партии, так как в данном вопросе это недопустимо. В военное время все внимание политиков должно быть направлено на защиту страны, что выражается использованием соответствующих слов: national defense, defense and the security of our own nation, our own security.
Затем президент Америки называет уже предпринимаемые шаги по пути перехода мирной экономики на военный лад. Он говорит, что в разных областях успех переменный – где-то достигнуты большие результаты, где-то приемлемые, но существуют и сферы, над которыми надо очень много работать. Однако в любом случае необходимо стремиться к большему, предела совершенству нет:
· And today's best is not good enough for tomorrow.
Таким образом, он призывает к полной самоотдаче не только конгрессменов, но и всех американцев, на достигнутых результатах ни в коем случае нельзя останавливаться. Эта мысль реализуется в параллельных конструкциях в сочетании с повтором
· I am not satisfied with the progress thus far made. The men in charge of the program represent the best in training, in ability and in patriotism. They are not satisfied with the progress thus far made. None of us will be satisfied until the job is done.
Плавно переходя от себя на всех американцев, Рузвельт дает понять, что этой точки зрения придерживается не он один, что это общее мнение.
Но для выполнения поставленной задачи необходимы дополнительные ресурсы и полномочия. Хотя Рузвельт просит этого от своего имени, но он просит не для себя, а для общего дела, для стран, которые уже активно сражаются в войне и которым эта помощь жизненно необходима. В данном случае очень ярко реализуется прием конформизации.
· I shall ask this Congress for greatly increased new appropriations and authorizations to carry on what we have begun.
· I also ask this Congress for authority and for funds sufficient to manufacture additional munitions and war supplies of many kinds, to be turned over to those nations which are now in actual war with aggressor nations
· Our most useful and immediate role is to act as an arsenal for them as well as for ourselves.
· We cannot, and we will not, tell them that they must surrender merely because of present inability to pay for the weapons which we know they must have.
Целью модальных конструкций в последнем примере является стимулировать конгрессменов к выполнению необходимых действий, в противном случае это будет означать предательство дружественных стран, которые отстаивают общие интересы, иначе они будут оставлены на произвол судьбы. Но если Америка поможет этим странам она не останется в проигрыше, а вполне возможно, даже выиграет. Чтобы подчеркнуть эту идею Рузвельт использует повтор-подхват глагола repay.
· For what we send abroad, we shall be repaid, repaid within a reasonable time following the close of hostilities, repaid in similar materials, or at our option in other goods of many kinds which they can produce and which we need.
Иными словами, американцы сами решат, что они получат взамен, это своего рода бартер, который в определенных ситуациях может оказаться намного выгодней.
Далее президент США предлагает конгрессменам выступить в роли благодетелей и спасителей мира, что, несомненно, играет на чувствах аудитории, заставляет их вжиться в эту роль.
· Let us say to the democracies: "We Americans are vitally concerned in your defense of freedom. We are putting forth our energies, our resources and our organizing powers to give you the strength to regain and maintain a free world. We shall send you in ever-increasing numbers, ships, planes, tanks, guns. That is our purpose and our pledge."
Частое употребление местоимений we и our внушает конгрессменам мысль о том, что только они могут помочь другим странам и никто другой.
Но при этом от них зависит также будущее их собственной страны, их собственных детей. И в их силах сделать это будущее светлым и безоблачным.
· The happiness of future generations of Americans may well depend on how effective and how immediate we can make our aid felt.
· The nation's hands must not be tied when the nation’s life is in danger.
Во втором примере посредством трансформированного фразеологизма nation's hands must not be tied президент призывает к активным действиям в сложные для страны дни. Суть фразы в следующем: нельзя сидеть, сложа руки, и быть пассивным наблюдателем, необходимо активно бороться за свою страну.
Но даже во время войны президент озабочен потребностями граждан, он знает, что им необходимо для нормальной жизни. Эта мысль подчеркивается серией параллельных конструкций, которые приводятся ниже.
· The basic things expected by our people of their political and economic systems are simple. They are: Equality of opportunity for youth and for others. Jobs for those who can work. Security for those who need it. The ending of special privilege for the few. The preservation of civil liberties for all. The enjoyment of the fruits of scientific progress.
И он знает, что необходимо для этого сделать:
· We should bring more citizens under the coverage of old-age pensions and unemployment insurance.
· We should widen the opportunities for adequate medical care.
· We should plan a better system by which persons deserving or needing gainful employment may obtain it.
Посредством анафорических повторов местоимения we c модальным глаголом should, Рузвельт настаивает на том, что они должны это сделать вместе, сообща. Он разделяет ответственность со всеми конгрессменами, но далее он говорит о своих личных действиях, за которые он готов взять полную ответственность, это выражается использованием местоимения первого лица единственного числа I:
· I have called for personal sacrifice, and I am assured of the willingness of almost all Americans to respond to that call.
· I will recommend that a greater portion of this great defense program be paid for from taxation than we are paying for today.
Далее Рузвельт говорит о том, что в случае победы весь послевоенный мир будет основан на четырех основных свободах, чтобы подчеркнуть это он использует эпифорический повтор:
· freedom of speech and expression - everywhere in the world.
· freedom of every person to worship God in his own way - everywhere in the world.
· freedom from want, which, translated into world terms, means economic understandings which will secure to every nation a healthy peacetime life for its inhabitants - everywhere in the world.
· freedom from fear, which … means a worldwide reduction of armaments to such a point and in such a thorough fashion that no nation will be in a position to commit an act of physical aggression against any neighbor - anywhere in the world.
В конце своей речи президент Рузвельт противопоставляет новый мировой порядок, к которому стремился Гитлер, демократии, которая основана на этих четырех свободах, дружелюбии и моральных принципах.
· That kind of world is the very antithesis of the so-called "new order" of tyranny which the dictators seek to create with the crash of a bomb.
· To that new order we oppose the greater conception - the moral order.
· The world order which we seek is the cooperation of free countries, working together in a friendly, civilized society.
· Freedom means the supremacy of human rights everywhere.
Это противопоставление достигается посредством контраста, повторяющегося существительного order в словосочетаниях "new order" of tyranny и the moral order. Контраст осуществляется наличием существительного antithesis и глагола oppose.
Итак, подводя итоги данного исследования, следует сказать, что речь Рузвельта изобилует различными приемами, целью которых является доказать правоту президента США в необходимости активного вступления в войну. Наиболее яркими и частотными являются: конформизация, различные повторы (анафоры, эпифоры, анадиплосис и семантические повторы), эмоциональное "no", трансформированные фразеологизмы, обособления, инверсии и ярко выраженная модальность.
Таким образом, Франклин Делано Рузвельт умело осуществлял свою политическую стратегию. Он планомерно, шаг за шагом убеждал конгресс США в необходимости активного участия в войне, при этом очень эффективно прибегая к методам внушения и убеждения. Речь построена в правильном ключе – из одного тезиса вытекает другой, что в конечном итоге приводит аудиторию к тому решению, которое им внушал президент.
Заключение.
Анализ литературных источников показывает, что публичное выступление можно рассматривать с двух точек зрения:
Во-первых, как подстиль в рамках публицистического стиля, что обусловливает наличие у него особенностей и функций последнего. При этом стиль публичного выступления стоит на грани устной и письменной речи, его главная цель – убеждение, воздействие на аудиторию.
Во-вторых, ораторская речь – искусство, берущее начало еще в античные времена и приобретающее большое значение в современную эпоху. Это связано с повышением роли общественно-политических деятелей в жизни стран. Политик должен красноречиво и доступно излагать свои взгляды, так как этого требует специфика его профессии.
Президент в своем выступлении, так или иначе, должен представлять свое видение современных ему проблем. В то же время речь должна отвечать потребностям аудитории, на которую ориентирована речь.
Исходя из этого, были рассмотрены речи двух президентов Соединенные Штатов, произнесенные ими в преддверии военных действий.
Рассмотренные речи Буша и Рузвельта имеют ряд общих черт, так как их объединяет общая военная тематика. Кроме того, анализ этих речей позволил выявить основные характеристики политической речи с правильным применением суггестивных параметров: простота лексического и синтаксического состава, употребление слов и фраз разговорного стиля. Обе речи построены на эмоциональной основе, что способствует созданию суггестивности. Это осуществляется за счет использования в речах слов с яркой положительной и отрицательной коннотацией. Причем одновременно с этим Америка, а в речи Буша и страны ООН, противопоставляются агрессору.
Кроме того, обе речи изобилуют разного рода повторами (анафорами, эпифорами), задача которых – донести до слушателя основную идею. Во многих случаях повторы сочетаются с параллельными конструкциями, усиливающими экспрессивность речей. Однако в речи Рузвельта присутствуют также семантические повторы и анадиплосис.
Общим для обеих речей является использование стилистических возможностей местоимений (конформизация), призванных либо объединить оратора с аудиторией (we, our, us) – характерно для обоих президентов, либо подчеркнуть его индивидуальность, готовность взять на себя ответственность (личное местоимение I) – представлено только в речи Рузвельта.
К тому же, оба президента используют трансформированные фразеологические единицы, которые делают речь более экспрессивной и яркой, инверсии, привлекающие внимание аудитории к определенным моментам, и модальные конструкции, целью которых является стимулирование аудитории к осуществлению активных действий.
Однако при всей общности каждая речь, безусловно, обладает спецификой.
Так, в речи президента Рузвельта присутствует большее разнообразие стилистических приемов, что делает его выступление более ярким. Необходимо учесть, что его послание было адресовано к американцам, для которых характерно обостренное чувство патриотизма и гордость за свою страну, поэтому Рузвельт часто обращался к концепту нации. Немаловажным фактором в данном контексте является подчеркивание надвигающейся угрозы для американского народа, их ценностей и уклада жизни.
Отличительной чертой речи Буша является использование риторических вопросов, которые активизируют внимание слушателей и лишний раз заставляют задуматься над поднимаемой проблемой.
Как показала история, Рузвельт полностью достиг намеченной цели, в то время как Бушу так и не удалось убедить подавляющее большинство стран в целесообразности начала войны. Корни неудачи Буша необходимо искать в том числе и в восприимчивости аудитории к суггестивным методам воздействия. Делегаты ГА ООН являются очень опытными политиками, которые не первый год работают в этой области и знают все подводные камни данной профессии. Таким образом, они лично продемонстрировали то, что даже если вам пытаются что-то внушить, в чем-то убедить, пусть и очень умело, вы должны критично относиться к получаемой информации (тем более из уст политиков), анализировать ее и только потом решать верить этому или нет.
Непрофессионалы могут воспользоваться определенными средствами для выявления суггестии в различного рода текстах. Для тестирования текстов можно воспользоваться (при работе в Word) пунктом "Правописание" в меню, а именно статистикой удобочитаемости, которая оценивает текст по четырем параметрам: уровень образования; легкость чтения; число сложных фраз; благозвучие.
Однако рациональнее анализировать скрытую суггестивность текста при помощи специальной профессиональной лингвистической программы "Экспертиза текстов внушения" (версии "Диатон", "Словодел"), которая дает представление о подсознательном восприятии вашей словесной продукции на различных уровнях языка, учитывая реакцию девяти из десяти носителей языка (что, с точки зрения воздействия на массу, довольно убедительно). Тем более что эта программа может быть использована как для анализа, так и для синтеза текста.
Учет суггестивных показателей при построении политической речи для воздействия на аудиторию является одной из главных составляющих успешного политического деятеля. Следовательно, суггестивные особенности построения текста представляют большую научную ценность для дальнейшей разработки правил построения правильной политической речи.
Список литературы.
1. Адамов Е.А. Выдающиеся ораторы древнего мира и средних веков. М., 1961.
2. Аксенов В. Искусство художественного слова. М., 1975.
3. Американские президенты. 41 исторический портрет от Джорджа Вашингтона до Билла Клинтона. Под ред. Юргена Хайдекинга. М., 1997.
4. Апресян Г.З. Ораторское искусство. М., 1978.
5. Аристотель. Поэтика. Об искусстве поэзии. М., 1957.
6. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка. Л., 1981.
7. Афанасенко Е. В. Роль семантического повтора в реализации речевых стратегий в политической коммуникации// Романо-германская филология: Изд-во Саратовского университета. Вып. 4, 2004.
8. Барлас Л.Г. Русский язык. Стилистика. М., 1981.
9. Бернштейн С.И. Язык радио. М., 1977.
10.Бехтерев В. М. Гипноз, внушение, психотерапия и их лечебное значение. Донецк, 1999.
11. Бехтерев В.М. Объективная психология. М., 1991.
12. Варшавский К.М. Гипносуггестивная терапия (Лечение внушением в гипнозе). Л., 1973.
13. Веретенкина Л.Ю. Амбивалентность манипуляций// Филология и культура. Материалы III международной научной конференции. Ч.1. Тамбов, 2001.
14. Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. М., 1958.
15. Доценко Е.Л. Психология манипуляции. М., 1997.
16. Зазыкин В. Суггестия в рекламе. http://rezident.narod.ru/suggest.php.
17.Иванова С.Ф. Специфика публичной речи. М., 1978.
18.Кузнец М.Д., Скребнев Ю.М. Стилистика английского языка. Л., 1969.
19. Лубяной Е. Методы манипулятивного воздействия телевидения на общественное сознание. http://black.pr-online.ru/article.asp?art=392.
20. Майкова С.Е., Федоров А.Б., Шевякова Л.П. Средства массовой информации в предвыборной кампании: применение методов психологического воздействия. http://sociologi.narod.ru/pr/3.php.
21. Морозова О.Н. Функции обращения в тексте политического публичного выступления// Вопросы германской и романской филологии. Вып. 2. СПб., 2003.
22. Никитин М.В., Юданова Е.Т. Языковая суггестия vs. Убеждение, манипуляция сознанием, гипноз// Перспективные направления современной лингвистики. СПб., 2003.
23. Ножин Е.А. Основы советского ораторского искусства. М., 1973.
24. Общественно - публицистический стиль речи. Под ред. А.В.Швец.
Киев, 1984.
25. Одинцов В.В. Стилистический анализ публичного выступления. М., 1973.
26. Одинцов В.В. Структура публичной речи. М., 1976.
27. Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. М., 1974.
28. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. 7-е изд. М., 1956.
29. Пустовалов П.С., Сенкевич М.П. Пособие по развитию речи. М., 1978.
30.Резникова С.С. Средства и механизмы манипулирования в политическом дискурсе СМИ// Перспективные направления современной лингвистики. СПб, 2003.
31. Розенталь Д.Э. Культура речи. Изд. 3-е. М., 1964.
32. Толмачев А. Об ораторском искусстве. М., 1973.
33. Ферсович В. В. Использование мифов в интересах информационно-психологического воздействия. http://sociologi.narod.ru/pr/1.php.
34. Харламова Т.В. Политический дискурс как отражение общественных процессов// Романо-германская филология: Изд-во Саратовского университета. Вып. 4, 2004.
35. Черепанова И. Ю. Заговор народа. http://dere.com.ua/library/cherepanova.
36. Чурсова Н. Механизмы воздействия политической информации в СМИ на общественное сознание. http://sociologi.narod.ru/pr/18.php.
37. Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях. М., 1977.
38. Юданова Е.Г. Лингвистические особенности суггестивного политического дискурса// Перспективные направления современной лингвистики. СПб, 2003.
39. Galperin I.R. Stylistics. М., 1971.
Словари:
1. Библиотека электронных словарей http://dictionary.laborlawtalk.com.
2. Новый англо - русский словарь под ред. В.К.Мюллера. М., 1999.
3. Новый большой словарь под ред. Ю.Д.Апресяна. М., 1993.
4. Политология: Энциклопедический словарь. М., 1993.
5. Современный политологический словарь / Сост. И.В. Даниленко. М., 2000.
6.
Hornby A.S.
7.
Приложения.
1. President Bush's Remarks at the United Nations General Assembly
Mr. Secretary General, Mr. President, distinguished delegates, and ladies and gentlemen: We meet one year and one day after a terrorist attack brought grief to my country, and brought grief to many citizens of our world. Yesterday, we remembered the innocent lives taken that terrible morning. Today, we turn to the urgent duty of protecting other lives, without illusion and without fear.
We've accomplished much in the last
year – in
The United Nations was born in the
hope that survived a world war – the hope of a world moving toward justice,
escaping old patterns of conflict and fear. The founding members resolved that
the peace of the world must never again be destroyed by the will and wickedness
of any man. We created the United Nations Security Council, so that, unlike the
Today, these standards, and this
security, are challenged. Our commitment to human dignity is challenged by
persistent poverty and raging disease. The suffering is great, and our
responsibilities are clear. The
As a symbol of our commitment to
human dignity, the
Our common security is challenged by
regional conflicts – ethnic and religious strife that is ancient, but not inevitable.
In the
Above all, our principles and our
security are challenged today by outlaw groups and regimes that accept no law
of morality and have no limit to their violent ambitions. In the attacks on
In one place – in one regime – we find all these dangers, in their most lethal and aggressive forms, exactly the kind of aggressive threat the United Nations was born to confront.
Twelve years ago,
To suspend hostilities, to spare
himself,
He has proven instead only his contempt for the United Nations, and for all his pledges. By breaking every pledge – by his deceptions, and by his cruelties – Saddam Hussein has made the case against himself.
In 1991, Security Council Resolution 688 demanded that the Iraqi regime cease at once the repression of its own people, including the systematic repression of minorities – which the Council said, threatened international peace and security in the region. This demand goes ignored.
Last year, the U.N. Commission on
Human Rights found that
In 1991, the U.N. Security Council,
through Resolutions 686 and 687, demanded that
In 1991, the U.N. Security Council,
through Resolution 687, demanded that
In 1991, the Iraqi regime agreed to
destroy and stop developing all weapons of mass destruction and long-range
missiles, and to prove to the world it has done so by complying with rigorous
inspections.
From 1991 to 1995, the Iraqi regime
said it had no biological weapons. After a senior official in its weapons
program defected and exposed this lie, the regime admitted to producing tens of
thousands of liters of anthrax and other deadly biological agents for use with
Scud warheads, aerial bombs, and aircraft spray tanks. U.N. inspectors believe
United Nations' inspections also
revealed that
And in 1995, after four years of
deception,
Today,
In 1990, after
In 1991,
As we meet today, it's been almost
four years since the last U.N. inspectors set foot in
We know that Saddam Hussein pursued weapons of mass murder even when inspectors were in his country. Are we to assume that he stopped when they left? The history, the logic, and the facts lead to one conclusion: Saddam Hussein's regime is a grave and gathering danger. To suggest otherwise is to hope against the evidence. To assume this regime's good faith is to bet the lives of millions and the peace of the world in a reckless gamble. And this is a risk we must not take.
Delegates to the General Assembly, we have been more than patient. We've tried sanctions. We've tried the carrot of oil for food, and the stick of coalition military strikes. But Saddam Hussein has defied all these efforts and continues to develop weapons of mass destruction. The first time we may be completely certain he has a – nuclear weapons is when, God forbids, he uses one. We owe it to all our citizens to do everything in our power to prevent that day from coming.
The conduct of the Iraqi regime is a
threat to the authority of the United Nations, and a threat to peace.
The
If the Iraqi regime wishes peace, it will immediately and unconditionally forswear, disclose, and remove or destroy all weapons of mass destruction, long-range missiles, and all related material.
If the Iraqi regime wishes peace, it will immediately end all support for terrorism and act to suppress it, as all states are required to do by U.N. Security Council resolutions.
If the Iraqi regime wishes peace, it will cease persecution of its civilian population, including Shi'a, Sunnis, Kurds, Turkomans, and others, again as required by Security Council resolutions.
If the Iraqi regime wishes peace, it
will release or account for all Gulf War personnel whose fate is still unknown.
It will return the remains of any who are deceased, return stolen property,
accept liability for losses resulting from the invasion of
If the Iraqi regime wishes peace, it will immediately end all illicit trade outside the oil-for-food program. It will accept U.N. administration of funds from that program, to ensure that the money is used fairly and promptly for the benefit of the Iraqi people.
If all these steps are taken, it
will signal a new openness and accountability in
The
We can harbor no illusions – and
that's important today to remember. Saddam Hussein attacked
My nation will work with the U.N.
Security Council to meet our common challenge. If
Events can turn in one of two ways:
If we fail to act in the face of danger, the people of
If we meet our responsibilities, if
we overcome this danger, we can arrive at a very different future. The people
of
Neither of these outcomes is
certain. Both have been set before us. We must choose between a world of fear
and a world of progress. We cannot stand by and do nothing while dangers
gather. We must stand up for our security, and for the permanent rights and the
hopes of mankind. By heritage and by choice, the
Thank you very much. (Applause.)
2. THE FOUR FREEDOMS
Delivered by Franklin
Delano Roosevelt ,
on January 6, 1941
Mr. Speaker, members of the 77th Congress:
I address you, the members of this new Congress, at a moment unprecedented in the history of the union. I use the word "unprecedented" because at no previous time has American security been as seriously threatened from without as it is today.
Since the permanent formation of our government under the Constitution in 1789, most of the periods of crisis in our history have related to our domestic affairs. And, fortunately, only one of these - the four-year war between the States - ever threatened our national unity. Today, thank God, 130,000,000 Americans in forty-eight States have forgotten points of the compass in our national unity.
It is true that prior to 1914 the
That determination of ours, extending over all these years, was proved, for example, in the early days during the quarter century of wars following the French Revolution. While the Napoleonic struggle did threaten interests of the United States because of the French foothold in the West Indies and in Louisiana, and while we engaged in the War of 1812 to vindicate our right to peaceful trade, it is nevertheless clear that neither France nor Great Britain nor any other nation was aiming at domination of the whole world.
And in like fashion, from 1815 to 1914 - ninety-nine years - no single war in Europe or in
We need not overemphasize imperfections in the peace of
During sixteen long months this assault has blotted out the whole pattern of democratic life in an appalling number of independent nations, great and small. And the assailants are still on the march, threatening other nations, great and small. Therefore, as your President, performing my constitutional duty to "give to the Congress information of the state of the union," I find it unhappily necessary to report that the future and the safety of our country and of our democracy are overwhelmingly involved in events far beyond our borders.
Armed defense of democratic existence is now being gallantly waged in four continents. If that defense fails, all the population and all the resources of Europe and Asia, Africa and
In times like these it is immature - and, incidentally, untrue - for anybody to brag that an unprepared
As a nation we may take pride in the fact that we are soft-hearted; but we cannot afford to be soft-headed. We must always be wary of those who with sounding brass and a tinkling cymbal preach the ism of appeasement. We must especially beware of that small group of selfish men who would clip the wings of the American eagle in order to feather their own nests. I have recently pointed out how quickly the tempo of modern warfare could bring into our very midst the physical attack which we must eventually expect if the dictator nation win this war.
There is much loose talk of our immunity from immediate and direct invasion from across the seas. Obviously, as long as the British Navy retains its power, no such danger exists. Even if there were no British Navy, it is not probable that any enemy would be stupid enough to attack us by landing troops in the
The first phase of the invasion of this hemisphere would not be the landing of regular troops. The necessary strategic points would be occupied by secret agents and by their dupes - and great numbers of them are already here and in
The need of the moment is that our actions and our policy should be devoted primarily - almost exclusively - to meeting this foreign peril. For all our domestic problems are now a part of the great emergency. Just as our national policy in internal affairs has been based upon a decent respect for the rights and the dignity of all of our fellow men within our gates, so our national policy in foreign affairs has been based on a decent respect for the rights and the dignity of all nations, large and small. And the justice of morality must and will win in the end.
Our national policy is this: First, by an impressive expression of the public will and without regard to partisanship, we are committed to all-inclusive national defense. Second, by an impressive expression of the public will and without regard to partisanship, we are committed to full support of all those resolute people everywhere who are resisting aggression and are thereby keeping war away from our hemisphere. By this support we express our determination that the democratic cause shall prevail, and we strengthen the defense and the security of our own nation.
Third, by an impressive expression of the public will and without regard to partisanship, we are committed to the proposition that principle of morality and considerations for our own security will never permit us to acquiesce in a peace dictated by aggressors and sponsored by appeasers. We know that enduring peace cannot be bought at the cost of other people's freedom. In the recent national election there was no substantial difference between the two great parties in respect to that national policy. No issue was fought out on the line before the American electorate. And today it is abundantly evident that American citizens everywhere are demanding and supporting speedy and complete action in recognition of obvious danger.
Therefore, the immediate need is a swift and driving increase in our armament production. Leaders of industry and labor have responded to our summons. Goals of speed have been set. In some cases these goals are being reached ahead of time. In some cases we are on schedule; in other cases there are slight but not serious delays. And in some cases - and, I am sorry to say, very important cases - we are all concerned by the slowness of the accomplishment of our plans. The Army and Navy, however, have made substantial progress during the past year. Actual experience is improving and speeding up our methods of production with every passing day. And today's best is not good enough for tomorrow.
I am not satisfied with the progress thus far made. The men in charge of the program represent the best in training, in ability and in patriotism. They are not satisfied with the progress thus far made. None of us will be satisfied until the job is done.
No matter whether the original goal was set too high or too low, our objective is quicker and better results. To give you two illustrations: We are behind schedule in turning out finished airplanes. We are working day and night to solve the innumerable problems and to catch up.
We are ahead of schedule in building warships, but we are working to get even further ahead of that schedule. To change a whole nation from a basis of peacetime production of implements of peace to a basis of wartime production of implements of war is no small task. The greatest difficulty comes at the beginning of the program, when new tools, new plant facilities, new assembly lines, new shipways must first be constructed before the actual material begins to flow steadily and speedily from them.
The Congress of course, must rightly keep itself informed at all times of the progress of the program. However, there is certain information, as the Congress itself will readily recognize, which, in the interests of our own security and those of the nations that we are supporting, must of needs be kept in confidence. New circumstances are constantly begetting new needs for our safety. I shall ask this Congress for greatly increased new appropriations and authorizations to carry on what we have begun.
I also ask this Congress for authority and for funds sufficient to manufacture additional munitions and war supplies of many kinds, to be turned over to those nations which are now in actual war with aggressor nations. Our most useful and immediate role is to act as an arsenal for them as well as for ourselves. They do not need manpower, but they do need billions of dollars' worth of the weapons of defense. The time is near when they will not be able to pay for them all in ready cash. We cannot, and we will not, tell them that they must surrender merely because of present inability to pay for the weapons which we know they must have.
I do not recommend that we make them a loan of dollars with which to pay for these weapons - a loan to be repaid in dollars. I recommend that we make it possible for those nations to continue to obtain war materials in the
For what we send abroad, we shall be repaid, repaid within a reasonable time following the close of hostilities, repaid in similar materials, or at our option in other goods of many kinds which they can produce and which we need. Let us say to the democracies: "We Americans are vitally concerned in your defense of freedom. We are putting forth our energies, our resources and our organizing powers to give you the strength to regain and maintain a free world. We shall send you in ever-increasing numbers, ships, planes, tanks, guns. That is our purpose and our pledge."
In fulfillment of this purpose we will not be intimidated by the threats of dictators that they will regard as a breach of international law or as an act of war our aid to the democracies which dare to resist their aggression. Such aid is not an act of war, even if a dictator should unilaterally proclaim it so to be. And when the dictators - if the dictators - are ready to make war upon us, they will not wait for an act of war on our part. They did not wait for
Yes, and we must prepare, all of us prepare, to make the sacrifices that the emergency - almost as serious as war itself - demands. Whatever stands in the way of speed and efficiency in defense, in defense preparations at any time, must give way to the national need. A free nation has the right to expect full cooperation from all groups. A free nation has the right to look to the leaders of business, of labor and of agriculture to take the lead in stimulating effort, not among other groups but within their own groups.
The best way of dealing with the few slackers or trouble-makers in our midst is, first, to shame them by patriotic example, and if that fails, to use the sovereignty of government to save government. As men do not live by bread alone, they do not fight by armaments alone. Those who man our defenses and those behind them who build our defenses must have the stamina and the courage which come from unshakeable belief in the manner of life which they are defending. The mighty action that we are calling for cannot be based on a disregard of all the things worth fighting for.
The nation takes great satisfaction and much strength from the things which have been done to make its people conscious of their individual stake in the preservation of democratic life in
The basic things expected by our people of their political and economic systems are simple. They are: Equality of opportunity for youth and for others. Jobs for those who can work. Security for those who need it. The ending of special privilege for the few. The preservation of civil liberties for all. The enjoyment of the fruits of scientific progress in a wider and constantly rising standard of living. These are the simple, the basic things that must never be lost sight of in the turmoil and unbelievable complexity of our modern world. The inner and abiding straight of our economic and political systems is dependent upon the degree to which they fulfill these expectations.
Many subjects connected with our social economy call for immediate improvement. As examples: We should bring more citizens under the coverage of old-age pensions and unemployment insurance. We should widen the opportunities for adequate medical care. We should plan a better system by which persons deserving or needing gainful employment may obtain it. I have called for personal sacrifice, and I am assured of the willingness of almost all Americans to respond to that call. A part of the sacrifice means the payment of more money in taxes. In my budget message I will recommend that a greater portion of this great defense program be paid for from taxation than we are paying for today. No person should try, or be allowed to get rich out of the program, and the principle of tax payments in accordance with ability to pay should be constantly before our eyes to guide our legislation.
If the congress maintains these principles the voters, putting patriotism ahead pocketbooks, will give you their applause. In the future days which we seek to make secure, we look forward to a world founded upon four essential human freedoms. The first is freedom of speech and expression - everywhere in the world.
The second is freedom of every person to worship God in his own way - everywhere in the world. The third is freedom from want, which, translated into world terms, means economic understandings which will secure to every nation a healthy peacetime life for its inhabitants - everywhere in the world.
The fourth is freedom from fear, which, translated into world terms, means a worldwide reduction of armaments to such a point and in such a thorough fashion that no nation will be in a position to commit an act of physical aggression against any neighbor - anywhere in the world. That is no vision of a distant millennium. It is a definite basis for a kind of world attainable in our own time and generation. That kind of world is the very antithesis of the so-called "new order" of tyranny which the dictators seek to create with the crash of a bomb.
To that new order we oppose the greater conception - the moral order. A good society is able to face schemes of world domination and foreign revolutions alike without fear. Since the beginning of our American history we have been engaged in change, in a perpetual, peaceful revolution, a revolution which goes on steadily, quietly, adjusting itself to changing conditions without the concentration camp or the quicklime in the ditch. The world order which we seek is the cooperation of free countries, working together in a friendly, civilized society.
This nation has placed its destiny in the hands, heads and hearts of its millions of free men and women, and its faith in freedom under the guidance of God. Freedom means the supremacy of human rights everywhere. Our support goes to those who struggle to gain those rights and keep them. Our strength is our unity of purpose.
To that high concept there can be no end save victory.