Литература эпохи оттепели

      Федеральное агентство по сельскому хозяйству РФ

                   МГАУ имени В.П. Горячкина

                 Кафедра истории и политологии

                       РЕФЕРАТ

              Литература эпохи оттепели

                                                       Выполнил: Акопян А.А.

                                                                                      Группа № 15 ИЭФ

                                                                                      Проверил: Пичужкин Н.А.

                                                   Москва 2005

                                                СОДЕРЖАНИЕ

Введение ………….………………………………………………… 3

1.     Поэзия  1950 – 1960 годов…………………………………… 6

2.     Поэты  эпохи оттепели………………………………………. 8    

3.     Проза  1950 – 1960 годов……………………………………. 13                

     4.  Писатели  эпохи оттепели…………………………………... 14

5. Заключение…………………………………………………… 20

     6. Библиографический список…………………………………. 21

                                                   Введение

Пятидесятые годы отчетливо воспринимаются как переходные, точнее, переломные в истории общества и литературы. Еще не сгладились в памяти, были совсем рядом «сороковые, роковые», и, прежде всего — жесточайшая, кровопролитная война с фашизмом, унесшая десятки миллионов человеческих жизней.

«День Победы, нежный и туманный», о котором писала Анна Ахматова в 1945 г. в стихотворении «Памяти друга», принес ни с чем не сравнимое чувство освобождения, но и вскоре обернулся горьким ощущением «несбывшихся надежд», столь выразительно и с подлинно трагедийной силой, переданным Михаилом Исаковским (« Враги сожгли родную хату...», 1945).

После несомненного творческого взлета поэзии и прозы в годы Великой Отечественной войны (стихи и поэмы Анны Ахматовой, Бориса Пастернака, Ольги Берггольц, Константина Симонова, Александра Твардовского, рассказы и повести Андрея Платонова, Алексея Толстого, Александра Бека, Василия Гроссмана, главы из романа Михаила Шолохова) и недолгого «всплеска» после Победы (повести Виктора Некрасова, Веры Пановой, Эммануила Казакевича), вслед за опубликованным в августе 1946 г. разгромным постановлением ЦК ВКП (б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград» наступили самые тяжкие времена н развитии советской литературы, когда «на излете» тоталитарного режима партийная, командно-административная система всячески стремилась к унификации в сфере литературы и искусства, к подчинению писателей требованиям партийности, нормам и канонам социалистического реализма.

Уже в самом начале 50-х годов наметились признаки оживления общественной и литературной жизни, развернулось обсуждение важных социальных и художественно-эстетических проблем. В журнале

-Новый мир» в 1952 — 1954 годах были опубликованы очерки Валентина Овечкина «Районные будни», статьи Владимира Померанцева «Об искренности в литературе», Федора Абрамова «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе», главы из поэмы А.Твардовского «За далью — даль».

         В те же годы в печати развернулись дискуссии о «положительном герое» и «теории бесконфликтности», о «самовыражении» в лирике и др. В стихотворении «Что-то новое в мире...», датированном 1948—1954 годами, Леонид Мартынов взволнованно размышлял о настоящем и будущем, одновременно предсказывая то, что должно было произойти в самой жизни: «...Выпрямляется раб обнаженный, / Исцеляется прокаженный, / Воскресает невинно казненный...»

Особенно заметные перемены обнаружились в середине 50-х годов, обозначив новый период в развитии нашей культуры, связанный с глубокими изменениями в самой жизни и общественном самосознании. После смерти в 1953 г. И.В. Сталина важной вехой в истории страны стал XX съезд партии, разоблачивший так называемый «культ личности».

Начало и первые шаги обновления восходят к 50-м годам. На Втором Всесоюзном съезде писателей (декабрь 1954 г.) в ходе острейших творческих дискуссий отчетливо проявилось стремление к художественному многообразию, преодолению иллюстративности, развернулась критика концепции так называемого «идеального героя » и т.п.

В это же время процесс обновления начался в театре и кинематографе, живописи и музыке (достаточно вспомнить «Театр на Таганке» и «Современник», фильмы М. Калатозова «Летят журавли» и Г. Чухрая «Баллада о солдате», художественные выставки в Манеже и Музее изобразительных искусств, вечера поэзии в Политехническом музее и открытие летом 1958 г. памятника Маяковскому, где поэты прямо на площади читали свои стихи).

С середины 50-х годов стало выходить множество новых литературно-художественных журналов и альманахов («Юность», «Москва», «Нева», «Волга», «Дон», «Урал», «Подъем», «Вопросы литературы», «Русская литература», «Иностранная литература» и др.). Это время ознаменовалось приходом нового поколения поэтов, прозаиков и драматургов. Широкую известность получили имена Евгения Евтушенко, Андрея Вознесенского, Беллы Ахмадулиной, Василия Аксенова, Юрия Казакова и многих других.

Оживилась не только писательская практика, но и критическая, исследовательская мысль. Прошел ряд полезных дискуссий (о реализме, о современности в литературе и др.). Были восстановлены имена и опубликованы книги писателей, репрессированных в 30-е годы, таких как И. Бабель, П. Васильев, А. Веселый, М. Кольцов, Б. Корнилов, О. Мандельштам, Б. Пильняк и др. К читателю стали возвращаться долгое время не публиковавшиеся произведения А. Ахматовой, М. Булгакова, С. Есенина, М. Зощенко, Б. Пастернака, А. Платонова.

Процесс социально-культурного обновления уже в конце 50-х годов шел крайне сложно и внутренне противоречиво. В обществе и соответственно в литературной среде наметилось отчетливое размежевание, и даже противостояние двух сил. Наряду с явно положительными тенденциями, публикацией новых произведений нередки были острые критические нападки, и даже организованные кампании против ряда писателей и произведений, обозначивших новый этап общественно-литературного развития (повесть Ильи Эренбурга «Оттепель» и его мемуары «Люди, годы, жизнь», романы Бориса Пастернака «Доктор Живаго», Владимира Дудинцева «Не хлебом единым», рассказы Александра Яшина «Рычаги», Даниила Гранина «Собственное мнение» и др.).

Сюда же можно отнести грубые, проработочные выступления Н.С. Хрущева по адресу не которых деятелей искусства, молодых поэтов и прозаиков на встречах с творческой интеллигенцией в конце 1962 — начале 1963 г. Так, были подвергнуты беспардонному и некомпетентному критическому разносу произведения художника Роберта Фалька, скульптора Эрнста Неизвестного, поэта Андрея Вознесенского, кинорежиссера Марлена Хуциева и др.

На протяжении всех 1950-х — 1960-х годов неоднократно проявлялись попытки повернуть общественно-литературный процесс вспять, продолжалась неутихающая борьба партийной номенклатуры и официоза против любых тенденций к обновлению, расширению художественно-эстетических возможностей литературы. Так, ожесточенным нападкам подверглись наиболее талантливые и острые произведения, опубликованные в сборниках «Литературная Москва» (1956) и альманахе «Тарусские страницы» (1961), в «Новом мире» А. Твардовского вплоть до его вынужденного ухода из журнала в 1970 г. Позорные вехи этой борьбы — травля Бориса Пастернака, сопровождавшая присуждение ему Нобелевской премии, судебный процесс над Иосифом Бродским, обвиненным в «тунеядстве» и сосланным на Север, «дело» Андрея Синявского н Юлия Даниеля, осужденных за их художественные произведения, опубликованные за границей, преследования Александра Солженицына, Виктора Некрасова, Александра Галича и многих других.

Тем не менее, главные тенденции развития литературы в 1950 — 1960-е годы выражались, прежде всего, в утверждении свободы творческой мыли и углублении жизненной и художественной правды, в обращении к важнейшим проблемам современности и стремлении глубже раскрыть внутренний, духовный мир современного человека, наконец, в интенсивных новаторских поисках многообразия жанров, форм, стилей, в наиболее полном личностном самораскрытии творческой индивидуальности художника.

Мне кажется, что одна из особенностей и характерных черт литературы этого периода — возросший интерес к осмыслению закономерностей развития общества, к сложным проблемам и конфликтам времени, к тому, чтобы глубже и шире познать сегодняшний день в его связях с историческим прошлым, острее ставить и раскрывать жизненно важные вопросы (социальные, нравственные, философские, эстетические). С этим связано и обострившееся внимание к внутреннему миру человека, к судьбе личности, к индивидуальному началу в народной жизни.

Это расширение и углубление гуманистического содержания литературы, пристальное внимание к народной душе, к ее нравственным основаниям и истокам наиболее ярко проявилось в «военной» и «деревенской» прозе. Свои специфические черты обнаружило, особенно на рубеже 50 — 60-х годов, и такое своеобразное направление или стилевое течение, как «молодежная», «лирико-исповедальная» проза, отразившая общий лирический «всплеск» в литературе того времени.

         Эпоха оттепели принесла в литературу множество интересных авторов и их произведений в своей работе я хочу рассказать о них и показать суть оттепели её роль в жизни обычных граждан советского общество.

                                 1. Поэзия  1950-х — 1960-х годов

В середине 50-х, а особенно в их второй половине и начале 60-х годов поэзия переживала творческий подъем. Непосредственное воздействие на нее оказало начавшееся преодоление последствий «культа личности» И.В. Сталина, первые выступления против наследия тоталитаризма, командно-административной системы, сложный процесс утверждения демократических принципов жизни.

Именно в то время в литературу вступило новое поколение молодых поэтов. Поэтическое слово зазвучало на многолюдных вечерах. Стали традицией Дни Поэзии, проводившиеся в разных городах, собиравшие многотысячные аудитории не только в Политехническом музее и концертных залах, но и во дворцах спорта и на стадионах.

Начался своеобразный эстрадный поэтический «бум». Как писал тогда в стихотворении «Что-то новое в мире...» (1954) поэт старшего поколения Леонид Мартынов: «Человечеству хочется песен. / Люди мыслят о лютне, о лире. / Мир без песен неинтересен».

Следует заметить, что особенно велика, даже, пожалуй, приоритетна была тогда роль поэзии в отражении общественных настроений, в формировании нового общественного сознания, не скованного всевозможными запретами, — в преодолении догматизма и иллюстративности. Жизнь ставила перед литературой и искусством серьезные и острые проблемы. И, прежде всего надо отметить возросший интерес к реальным противоречиям, сложным конфликтам и ситуациям, к анализу внутреннего мира человека.

Стремление к жизненной конкретности, достоверности, факту, к раскрытию нравственных ценностей личности, неповторимой и самобытной человеческой индивидуальности нередко сочеталось с тягой к широте охвата бытия, к масштабности поэтического мышления, с его историзмом и философичностью, а также к утверждению приоритета общечеловеческого содержания литературы и искусства. Важную роль в этих процессах сыграло освоение художественного опыта и традиций отечественной поэтической классики, в частности возвращение в литературу ряда имен крупнейших поэтов XX века: Анны Ахматовой, Сергея Есенина, Осипа Мандельштама, Марины Цветаевой и других.

В середине 50-х годов приметы обновления и подъема отчетливо сказались в творчестве старшего поколения поэтов, по-своему переживавших и осмыслявших накопленный за предшествующие десятилетия «нравственный опыт эпохи», как писала Ольга Берггольц. Именно они активно обращаются в стихах к событиям сегодняшнего дня и исторического прошлого, тяготеют к философско-поэтическому осмыслению жизни, ее «вечных» тем и вопросов. Характерны в этом плане вышедшие в середине и второй половине десятилетия лирические книги Николая Асеева «Раздумья» (1955), Владимира Луговского «Солнцеворот» (1956), Николая Заболоцкого «Стихотворения» (1957), Михаила Светлова «Горизонт» (1959) и др.

Как бы отозвавшись на страстные выступления Ольги Берггольц в защиту «самовыражения» и «Против ликвидации лирики» (так называлась ее статья в дискуссии 1954 г. в «Литературной газете» от 28 октября), в поэзии этих лет произошел своеобразный лирический «взрыв», сказавшийся и на литературе в целом: появилась «лирическая проза», принадлежавшая, кстати, тоже перу поэтов (О. Берггольц, В. Солоухина). В это время интенсивно развиваются жанры социально-философской и медитативной лирики (в широком диапазоне — от оды и элегии до «надписи на книге», сонета и эпиграммы), в том числе лирики природы и любви, а также сюжетно-лирической баллады, стихотворного рассказа и портрета, лирического цикла, многообразные формы лирической и лиро-эпической поэмы.

На мой взгляд, обращением к насущным и сложным вопросам жизни, стремлением раскрыть глубинную суть событий современности, более пристальным взглядом на историческое прошлое страны были отмечены новые главы из лирических книг-эпопей А. Твардовского «За далью — даль» («Друг детства», «Так это было») и В. Луговского «Середина века» («Москва 1956»).

         Поэзия оттепели, на мой взгляд, принимает новую форму более свободную и раскрепощенную. В стихотворениях  слышаться более смелые строки и в целом поэзия  становиться  гораздо ближе к народу. Не смотря на это мне кажется  ЦК КПСС  следила за поэтами и без условна была цензура

Которая конечно не сравнилась с цензурой Сталина.

         Из поэтов эпохи оттепели мне понравилась поэтесса Ольга Берргольц

 мне  показалась, что О. Берргольц очень смелая и обиженная судьбой женщина. Из биографии О. Берргольц я узнал, что она Была женой Бориса Корнилова. Когда в связи с его арестом ее, беременную, вызывали на допросы, то выбили сапогами ребенка из ее живота. Несмотря на свою личную трагедию, Берггольц нашла в себе мужество стать радио глашатаем осажденного фашистами Ленинграда, призывая к мужеству измученных, голодающих сограждан.

                                      2. Поэты эпохи оттепели

2.1       Настоящая поэзия не угасала даже в самые тяжелые периоды в жизни нашей литературы. Свидетельство тому — послевоенное творчество Бориса Леонидовича Пастернака (1890—1960). Именно в это время им создаются такие шедевры, как «Гамлет», «Зимняя ночь», «Рассвет» (1946— 1947). В них отчетливо проступает острое ощущение неблагополучия в мире, осмысляются судьба и предназначение человека, — тем самым выражена активная, подлинно гуманистическая позиция художника. Личность как бы вписывается в жизнь природы, в историю всего человечества. В стихотворениях «Осень», «Белая ночь», «Свадьба», «Разлука» — «вечные» темы (природа, любовь, жизнь и смерть, назначение художника) переплетаются с библейскими мотивами.

Эти и другие произведения первоначально составили цикл «Старые мастера», в дальнейшем получивший название «Стихи из романа» и вошедшие в качестве заключительной 17-й главы в роман Б. Пастернака «Доктор Живаго» (1946—1955). Важнейшим среди них можно считать стихотворение «Гамлет» (1946), которое, пользуясь словами самого поэта, надо рассматривать как «драму долга и самоотречения <...> драму высокого жребия, заповеданного подвига, вверенного предназначения»¹.

Шекспировский образ осмыслен поэтом глубоко личностно, социально-конкретно, и вместе с тем, несомненно, углубление его общечеловеческого содержания:

                                 Гул затих.  Я вышел на подмотки.      

                            Прислонясь к дверному косяку,

                                 Я ловлю в далеком отголоске,

                                 Что случится на моем веку.

                                 На меня наставлен сумрак ночи

                                 Тысячью биноклей на оси.

                                 Если только можно, авва отче,

                                 Чашу эту мимо пронеси.

Каждая строка и каждый образ стихотворения соединяются в цепочку дополнительных смыслов и ассоциаций, «заземляя» их в конкретно-исторические ситуации тех лет и одновременно протягивая нити к «вечным» образам и мотивам («Гул затих... На меня наставлен сумрак ночи... Но сейчас идет другая драма... Я один, все тонет в фарисействе...»). В общем, речь идет о судьбе и жизненном назначении человека — не только героя шекспировской трагедии, но и «Сына Человеческого», а также, конечно, героя романа Юрия Живаго и реального человека—поэта Б.Л. Пастернака.

____________________

¹ Пастернак Б. Избранное: В 2 т. М., 1985. т.1. С. 601

                                             Но продуман распорядок действий,

                                             И неотвратим конец пути.

                                            Я один, все тонет в фарисействе.

                                             Жизнь прожить – не поле перейти.

Что же касается других стихов, то в них гуманистические мотивы и концепции автора находят широкое и разнообразное воплощение, В стихотворении «Рассвет» (1947), впервые напечатанном в альманахе «День поэзии;» (1956), поэт, пожалуй, одним из первых затронул и тему беззаконий, репрессий времен культа личности.

Не случайно оно, и особенно строки: «Мне к людям хочется в толпу, / В их утреннее оживленье. / Я все готов разнесть в щепу / И всех поставить на колени», — вызвало резкие нападки догматической критики.

В основе ряда произведений названного цикла лежат вечные евангельские сюжеты и мотивы, нашедшие своеобразную трактовку и осмысление. Это служит расширению гуманистической концепции за счет общечеловеческих ценностей («Рождественская звезда», «Магдалина», «Гефсиманский сад» к др.).

Атмосфера времени отчетливо ощутима в большом, состоящем из 44 стихотворений лирическом цикле Пастернака «Когда разгуляется»   (1956— 1959), в котором все пронизано ощущением света, простора, очистительной свежести, обновляющегося хода жизни. Этот цикл очень симптоматичен для своего времени — начала нового важного периода в жизни страны, народа, в развитии литературы, поэзии. Единство человека и мира, чувство обновления от слияния с ним — живым, звучащим, ярким, целостным в своем движении — с большой впечатляющей силой передано в строфах заглавного стихотворения:

                                          Когда в исходе дней дождливых

                                                 Меж туч проглянет синева,

                                                 Как небо празднично в прорывах,

                                                 Как торжество полна трава!

                                                 Стихает ветер, даль расчистив.

                                                 Разлито солнце по земле.

                                                 Просвечивает зелень листьев,

                                                 Как живопись в цветном стекле.

Пейзажные картины и образы выразительно и поэтически точно передают общее настроение и мироощущение художника. На наших глазах природа одухотворяется, поэт прикасается к ее тайне, сливается с ней.

От зарисовок со сравнениями преимущественно бытового плана («Большое озеро как блюдо»; лес, который — «То весь горит, то черной тенью / Насевшей копоти покрыт») поэт переходит к одушевлению природных явлений («небо празднично», «торжества полна трава») и далее к сравнениям иного характера — он ощущает себя в храме природы, испытывает прикосновение к тайне вечности («В церковной росписи оконниц / Так в вечность смотрят изнутри...»; «Как будто внутренность собора — / Простор земли...»). И это чувство освобождения, чистоты, умиротворенности от духовного слияния с миром великолепно передано в заключительной строфе:

                                   Природа, мир, тайник вселенной,

                                   Я службу долгую твою.

                                         Объятый дрожью сокровенной,

                                         В слезах от счастья отстою.

В стихах Пастернака отчетливо проявляются пластически-живописное и музыкальное начала, в них развиваются философские мотивы лирики, восходящие к традициям русской поэтической классики. Вечные темы предстают здесь в их новизне и неповторимости. Природа, любовь, искусство, человек — сплавлены в ткани стиха. «Живое чудо» бескрайнего мира и — «сердца тайно светящийся пласт» составляют одно целое.

Несомненно, важнейшими в творчестве Пастернака являются лирика природы и любви, пейзажные и интимно-лирические образы и мотивы («Ева», «Без названия», «Единственные дни» и другие стихи). Но поэту свойственно и глубокое чувство времени — современности и истории, раскрывающееся нередко через повседневное течение событий, их естественный круговорот, зорко подмеченные пейзажные и бытовые детали. О многом говорят и сами названия стихотворений: «Весна в лесу», «Июль», «Осенний лес», «Заморозки», «Ненастье», «Первый снег», «Снег идет», «После вьюги», «Зимние праздники»...

Смена времен года, состояний природы, чутко улавливаемая и стихах Пастернака, передает естественный и сложный, но в целом обновляющийся ход жизни, движение времени-истории. Если в цикле «Стихи из романа» преобладали, скажем так, весенне-летние мотивы (ср. названия стихотворений: «Март», «Белая ночь», «Весенняя распутица», «Лето в городе», «Бабье лето», «Август» и лишь одно среди них — «Зимняя ночь»), то в цикле 1956-1959 гг. картина обратная, и на первом плане оказываются образные мотивы, связанные не с «оттепелью» и «весной», а, напротив, — с «ненастьем», «заморозками», «снегом» и «вьюгой».

Для поэта характерно постоянное, очень конкретное одушевление, очеловечивание природы. В его стихах «сосна на солнце жмурится», лесной ручей «что-то хочет рассказать / Почти словами человека», «ветер бредет наугад / Все по той же заросшей тропинке»... ( другой стороны, для него органична глубинная связь: человек — все ленная — время. От обычного, ближайшего, сиюминутного, того, что окружает людей в их быту, к необычному, бескрайнему и вечному — таков путь развития поэтической мысли, который наглядно прослеживается в завершающем цикл стихотворении «Единственные дни» (1959). В нем вновь поэтически приоткрывается тайна жизни и времени: их бесконечное разнообразие, вечное движение и неповторимость каждого мига:

                                              На протяженье многих зим

                                              Я помню дни солнцеворота

                                              И каждый был неповторим

                                              И повторялся вновь без счета

Человек неразделим здесь с жизнью природы, мира, естественным движением времени, с которым его объединяет, роднит любовь. Как всегда, обращает на себя внимание мастерство конкретных деталей, которые каждый раз выводят к обобщению, в большой окрестным мир («Дороги мокнут, с крыш течет, / И солнце греется на льдине»; «...И на деревьях в вышине /Потеют от тепла скворешни»). И вместе с тем именно эти детали помогают нагляднее ощутить всю значимость и величие «Тех дней единственных, когда / Нам кажется, что время стало». Отсюда такой естественный переход от обычных, казалось бы, дней, часов и даже минут — к веку и вечности, заложником или посланником которой ощущал себя поэт.

                                         И полусонным стрелкам лень

                                                Ворочаться на циферблате,

                                                И дольше века длить день

                                                И не кончается объятье.

  2.2     Ваншенкин Константин Яковлевич (род. в 1925г.) — поэт участник Отечественной войны, автор известных песен «Я люблю тебя, жизнь», «Алеша», «Как провожают пароходы». Первые сб. стихов «Песня о часо­вых» (1951), «Портрет друга» (1955), «Волны» (1957) и сб. рассказов «Ар­мейская юность» посвящены воинской службе, ровесникам, судьбе поколе­ния. В следующих книгах стихов «Окна» (1962), «Повороты света» (1965), «Опыт» (1968), «Характер» (1973) обращается к современности к природе, к философскому осмыслению жизни, места человека в мире. Его стихам свой­ственна реалистическая простота и естественность формы. Лауреат Гос. пре­мии СССР (1985).

  2.3     Ахмадулина Белла (Изабелла) Ахатовна (род. В 1937г.) — поэт, автор книг «Струна» (1962), «Уроки музыки» (1969), «Свеча» (1977) и др., поэм «Моя родословная» (1964), «Сказка о дожде» (1975), прозаических эссе. Все стихах сложность и богатство душевных движений воплощаются в изысканности и простоте поэтической речи. В книгах «Тайна» (1983), «Сад» (1987). «Ларец и ключ» (1994), «Гряда камней» (1995) обнаруживается но­вая глубина в постижении трагических противоречий мира.

 2.4     Винокуров Евгений Михайлович (1925—1993) — поэт, участник Отечественной войны. В первых сб. «Стихи о долге» (1951), «Синева» (1956), «Признанья» (1958), наряду с воспоминаниями о войне, обнаружи­лась склонность к философичности. В книгах «Лицо человеческое» (1960), «Слово» (1962), «Музыка» (1964), «Характеры» (1965), «Зрелища» (1968), «Метафоры» (1972), «Контрасты» (1975), «Дом и мир» (1977) и др. обраще­ние к истории и современности, к вечным проблемам бытия реализуется в жи­вописности бытовых деталей, тонком психологическом анализе, находя во­площение в реалистической простоте стиля и стиха. Лауреат Гос. премии СССР (1987).

 2.5     Ахматова (Горенко) Анна Андреевна (1889—1966) — поэт. Стихи первых сборников «Вечер» (1912) н «Четки* (191'4) принесли признание чи­тателей и критики. В следующих книгах «Белая стая» (1917), «Подорожник» (1921), «Anno Domini» (1922) любовная тема, фольклорные мотивы допол­няются и обогащаются раздумьями о времени, о судьбах родины и народа. По­сле длительного перерыва выходит сб. «Из шести книг» (1940). В годы войны широкую известность получили стихотворения «Клятва» (1941) и «Мужест­во» (1942). В 1946 г. была подвергнута разносной критике в постановлении ЦК. ВКП(б) и докладе А. Жданова. При жизни вышла итоговая книга «Бег времени» (1965), Наиболее значительные произведения — поэма-цикл «Ре­квием» (1935—61, опубл. в 1987), «Поэма без героя» (1940—65, полностью опубл. в 1989), раскрывающие трагическую сложность и противоречия эпохи.

  2.6     Берггольц Ольга Федоровна (1910—1975) — поэт, прозаик. Пер­вые сб. «Стихотворения» (1934) и «Книга песен» (1936). В 1938—39 годах подверглась аресту по ложному обвинению. Годы войны провела в осажден­ном Ленинграде. Тогда вышли книга стихов «Ленинградская тетрадь» (1942), лирические поэмы «Февральский дневник», «Ленинградская поэма» (1942), «Памяти защитников» (1944), «Твой путь» (1945), В них переданы жестокая правда блокадного быта, трагедия города, мужество и героизм его защитни­ков. После войны пишет поэму «Первороссийск» (1950), трагедию в стихах «Верность» (1946—54), автобиографическую лирике-исповедальную по­весть «Дневные звезды» {1954—59). Позже выходят книги стихов «Узел» (1965), «Верность» (1970), «Память» (1972) и др. Лауреат Гос. премии СССР (1951).

 2.7     Асеев Николай Николаевич (1889—1963) — поэт. В раннем творче­стве испытал влияние символизма и футуризма (сб. «Ночная флейта», 1914). Автор известных поэм «Лирическое отступление (1924), «Маяковский начи­нается» (1940), сб. статей «Зачем и кому нужна поэзия» (1961), В книгах сти­хов «Раздумье» (1955) и «Лад» (1961) выразилось обострившееся ощущение современности и истории, ярко проявились черты патетико-романтического и вместе с тем задушевно-лирического тона и стиля.

                                         3.  Проза 1950 – 1960 годов

Великая Отечественная война (1941 — 1945), послевоенная жизнь поставили перед обществом ряд небывалых доселе, необык­новенно сложных задач. Помимо экономических и политических были проблемы социальные, нравственные, философские...

Писатели второй половины века оказались перед сложнейшими эстетическими задачами. Новые противоречия, конфликты, рождение новых отношений с окружающим миром требовали других, зачастую . отличных от привычных подходов, способов отражения жизни, иных вариантов художественного постижения характеров.

Эти годы, как переходные, примечательны тем, что творческий по­иск новой концепции человека шел сразу в нескольких направлениях. При внимательном изучении процессов, происходивших в литературе тех лет, трудно согласиться с убеждением некоторых литературове­дов, что в начале 1950-х годов в прозе существовала лишь бескон­фликтность, нормативные принципы воссоздания человека и только со смертью Сталина (1953 г.), после XX съезда КПСС (1956 г.) насту­пают резкие изменения и литература возвращается к «реальному» че­ловеку. Бесспорно, исторические события «вмешивались» в развитие литературы, но в основе процесса художественного обновления лежат глубинные изменения в сознании людей, произошедшие в годы войны и послевоенного строительства, а также внутренние законы развития литературы, которые недооцениваются сегодня и которые сформиро­вали не столь однозначную картину литературного процесса начала 50-х годов. Еще в 1949 г. Вера Панова (1905—1973), произведения которой «Спутники» (1946), «Кружилиха» (1947) и «Ясный берег» (1949) были отмечены Сталинскими премиями, познакомившись с корректурой повести «Ясный берег», писала: «... Повесть вышла хуже «Кружилихи». Слишком лучезарно, слишком мало серьеза жизненного. Природа ли, душа ли человеческая — все пейзажики, пейзажики, не только до крови не доходит, но и под кожу не углубляется (письмо к А.К. Тараеенкову, 2 октября 1949 г.).

А в 1951 г., когда получили Сталинскую (Государственную) пре­мию С.Бабаевский (роман «Свет над землей» — продолжение «Кавалера Золотой Звезды») и Г.Николаева (роман «Жатва»), творчест­во которых для многих критиков впоследствии стало иллюстрацией) теории бесконфликтности, свой первый рассказ «Гражданский чело­век» («Сибиряк») на страницах уральской газеты опубликовал Вик­тор Астафьев. Поучительна история его появления. Случайно попав  на занятия литературного кружка, двадцатисемилетний, прошедший войну Астафьев был возмущен услышанным здесь рассказом начинающего автора: «Взбесил тот рассказ меня, герой рассказа, летчик, сбивал и таранил фрицев, как ворон. Его встретили родные, невеста и вся деревня, да как встретили, что хоть бери и перескакивай из жизни в этот рассказ. А мы вот, два орла-молодожена, впорхнули в жизнь с продовольственными талончиками на полмесяца. А вдобавок ко всему в летнем обмундировании, в сапогах и пилотке, а на дворе ноябрь... Ночью, на дежурстве дурацкий рассказ лез в голову: «Нет, не такими были мужики и ребята, с которыми я воевал».

В первом, еще наивном рассказе «Гражданский человек», но мне­нию писателя, было и притягательное свойство — все списано с нату­ры, а точнее, с фронтового товарища, «все-все: фамилия, имя, назва­ния фронтовых и тыловых деревень, количество детей и т.д.». Одним словом, начинающий писатель Виктор Астафьев, не имевший к тому времени даже среднего образования, решительно не приемлет нормативные способы изображения, избирает свой путь постижения реаль­ности, ориентиропанныи на личный опыт, он доверяет в жизни лишь тому, что познал и попробовал сам, этому принципу он остается, верен и в зрелые годы. В данном случае Астафьев является выразителем на­родной точки зрения, взглядов того солдата, который видел войну сам. Я думаю, что в конце 40-х, в самом начале 50-х, в сознании читателя и писа­теля, простых людей и интеллигенции полюс эстетического восприятия сместился от идеального — к реальному. И это оказало сущест­венное влияние на литературу, были написаны опубликованы «Рай­онные будни» (1952) В. Овечкина, «Русский лес» (1950—53) Л. Ле­онова, «За правое дело» В, Гроссмана (1952).

Удивительные внутренние закономерности развития литературы, которые определяются суммарными усилиями талантов, их творче­скими предпочтениями, приоткрывает «потаенная проза» конца 40-х — 50-х.

Два крупных советских писателя Михаил Пришвин и Борис Пастернак, неподвластные литературной политике тех лет, создают, торо­ча, и боясь не успеть, свои главные книги — романы «Осударева дорога» и «Доктор Живаго», находящиеся в стороне от общих устремлений творческой мысли.

                                    4. Писатели эпохи оттепели.

4.1      Солженицын Александр Исаевич (род. 1918 г.) - прозаик. Родился в Кисловодске. В 1924 году вместе с матерью Таисией Захаровной (отец погиб за полгода до рождения сына) переехал в Ростов. Учился на физико-математическом факультете Ростовского университета. Блестяще одаренный юноша одним из первых получил учрежденную в 1940 году Сталинскую стипендию. Перейдя на четвертый курс, Солженицын параллельно поступил на заочное отделение МИФЛИ (Московского института философии, литературы и истории). Кроме того, учился на курсах английского языка и уже серьезно писал. В октябре 1941 года был мобилизован; на фронт он после обучения попал в 1942 году и прошел со своей "звукобатареей" (выявляющей вражескую артиллерию) от Орла до Восточной Пруссии. Здесь в феврале 1945 года в связи с обнаруженными цензурой в его, капитана Солженицына, переписке с другом юности Н. Виткевичем резко критическими, "левыми" оценками личности Сталина он был арестован, препровожден в Москву и осужден на 8 лет. Эти годы он провел вначале в лагере на Калужской заставе, затем четыре года - в НИИ ("шарашке"), два с половиной года - на общих работах в лагерях Казахстана. После освобождения из лагеря - вечное поселение в Кок-Терек на юге Казахстана (оно длилось три года), а затем - переезд в Рязанскую область и работа учителем математики в школе в одном из сел (этот момент изображен в рассказе "Матренин двор") и в Рязани. Все эти годы, не исключая лагерных, Солженицын, как и на фронте, много писал: то поэму в стихах "Дороженька", заучивая ее наизусть, то пьесу "Республика труда" (1954), то "роман о Марфинской шарашке" (1955-1968). Все эти обстоятельства - войну, лагерь, смерть Сталина в 1953 году и доклад Н. С. Хрущева о трагических последствиях культа личности Сталина на XX съезде КПСС в 1956 году - следует учитывать как факты духовной биографии Солженицына. Он их воспринял гораздо глубже, чем многие другие. Первые опубликованные в начале 60-х годов на Родине произведения Солженицына - повесть "Один день Ивана Денисовича" (1962), рассказ "Матренин двор" (1963) - появились на исходе хрущевской "оттепели", в преддверии периода застоя. Кроме этого, были опубликованы и другие рассказы писателя: "Случай на станции Кочетовка" (1963), "Захар-Калита" (1966), "Крохотки" (1966). Солженицына стали называть, с одной стороны, писателем "лагерной" прозы, а с другой - прозы "деревенской". Сам автор однажды заметил, что к жанру рассказа он обращался нечасто, "для художественного удовольствия": "В малой форме можно очень много поместить, и это для художника большое наслаждение - работать над малой формой. Потому что в маленькой форме можно оттачивать грани с большим наслаждением для себя". Повесть "Один день Ивана Денисовича" первоначально называлась "Щ-854 (один день одного зэка)". Сколько бы ни писали о лагерной жизни, нельзя забыть колонну людей в бушлатах, с портянками на лицах от ледяного ветра с узкими прорезями для глаз, бараки, столовую, где голодные люди "как на крепость лезут", зоркий мужицкий взгляд Ивана Денисовича Шухова. "... И вышла колонна в степь, прямо против ветра и против краснеющего восхода. Голый снег лежал до края, направо и налево, и деревца во всей степи не было ни одного". Начался год новый, пятьдесят первый, и имел в нем Шухов право на два письма..." В повести читатель сталкивается со множеством ярких человеческих сознании, с полифонизмом помыслов и голосов. Иван Денисович, например, не может не высмеять, правда мягко, Алешу-баптиста и его призыв: "Из всего земного и бренного молиться нам Господь завещал только о хлебе насущном: Хлеб насущный даждь нам днесь! - Пайку, значит? - спросил Шухов". С сочувствием наблюдает Шухов бунт капитана второго ранга Буйновского против охраны, но не скрывает и свое сомнение: не сломается ли тот. Близок Шухову бригадир Тюрин с его умной независимостью, расчетливым покорством судьбе, недоверием к фразе. В небольшом пространстве повести сочетаются многие человеческие судьбы, прежде далекие друг от друга. Время (один день) как бы вливается в пространство лагеря, растекается по снежному простору. Оно течет (вместе с движением колонны) по дороге, сжимается, уплотняется до узкого места на нарах. Это искусство сжатия, концентрации - замечательное достижение писателя. Оно связано с тем, что источником движения в повести был конкретный человеческий характер. В 1962 году отечественный читатель еще не знал романа Солженицына "В круге первом" (1955-1968). Это роман о пребывании героя - интеллигента Нержина - в закрытом НИИ, в "шарашке". Здесь в беседах с другими заключенными: с критиком Львом Рубиным, инженером и философом Сологдиным - Нержин долго и мучительно выясняет: кто же в подневольном обществе в меньшей степени живет по лжи? Эти всезнайки-интеллигенты или вчерашний крестьянин Спиридон, дворник на этой же "шарашке"? После острых, глубоких споров Нержин приходит к мысли, что, пожалуй, Спиридон, не понимающий множества превратностей истории и своей судьбы, жил все же наивнее и чище, нравственней, непритворней. Старуха Матрена из рассказа "Матренин двор" с ее бескорыстием, неспособностью обидеть мир, - а он ее не только обижал, грабил, но и погубил, - предшественница старух-праведниц из повести В. Распутина "Последний срок" и "Прощание с Матерой", бабушки из книги В. Астафьева "Последний поклон" (см. "Матренин двор"). "Архипелаг ГУЛАГ" (1958-1968) сам автор образно определил как "окаменелую нашу слезу". В этом произведении привлекает не только богатство разговорных интонаций, оттенки сарказма и иронии. Самое важное в том, что в стиле писателя преобладает мозаичность склеенных кусков. Значение разнонаправленных метаний, стремительных бросков в разных направлениях - в двух авторских выводах. С одной стороны, "ГУЛАГ" - это окаменелая слеза, это обвинительный акт. А с другой - это книга о коллективном, еще не отмоленном грехе. Здесь все жертвы и соучастники - и те же Крыленко, Раскольников, Дыбенко, Горький, и доверчивые крестьяне, слепо сжигавшие дворянские библиотеки и убивавшие юнкеров в 1917 году, а в годы коллективизации составившие самый большой поток ссыльных. Из цепочки "порывании" смятенной мысли Солженицына вызревает вывод о личном спасении его от внутренней "запыленности", засаленности души ложью и пошлостью самодовольства. Писатель приходит к своей излюбленной идее победы над злом через жертву, через неучастие, пусть и мучительное, во лжи. В финале своей книги Солженицын произносит слова благодарности тюрьме, так жестоко соединившей его с народом, сделавшей его причастным к народной судьбе: "Благодарю тебя, тюрьма, что ты была в моей жизни". Солженицын становится "в оппозицию не столько к той или иной политической системе, сколько к ложным нравственным основаниям общества". Он стремится вернуть вечным нравственным понятиям их глубинное, исконное значение. Писатель продолжает одну из центральных гуманистических линий русской классической литературы - идею нравственного идеала, внутренней свободы и независимости даже при внешнем притеснении, идею нравственного совершенствования каждого. В этом он видит национальное спасение. Эту же мысль он проводит и в своей, казалось бы, самой "политической", обличительной книге "Архипелаг ГУЛАГ": "... линия, разделяющая добро и зло, проходит не между государствами, не между классами, не между партиями, - она проходит через каждое человеческое сердце - и через все человеческие сердца..." В небольшой статье "Жить не по лжи!" в открытой публицистической форме писатель призывает жить по совести, жить по правде. "Мы так безнадежно расчеловечились, что за сегодняшнюю скромную кормушку отдадим все принципы, душу свою, все усилия наших предков, все возможности для потомков - только бы не расстроить своего утлого существования. Не осталось у нас ни твердости, ни гордости, ни сердечного жара". "Так круг - замкнулся? И выхода - действительно нет?" Автор верит в обратное, будучи убежден, что "самый простой, самый доступный ключ к нашему освобождению: личное неучастие во лжи! Пусть ложь все покрыла, пусть ложь всем владеет, но в самом малом упремся: пусть владеет не через меня!" В лекции по случаю присуждение Солженицыну Нобелевской премии (1970) он развивает эту мысль, доказывая, что писателям и художникам доступно еще большее - победить ложь. Свою речь писатель закончил русской пословицей: "Одно слово правды весь мир перетянет". Солженицынская правда жесткая, порой безжалостная. Но, как верно замечает по этому поводу С. Залыгин, "в нашем отечественном контексте наше теперь уже ходячее выражение "Смотреть правде в глаза" - это действительно то же самое, что "смотреть в глаза страданию". Такова наша история".