Магия как культурное явление, ее разновидности и смысл

СОДЕРЖАНИЕ

Введение                                                                           2

Что такое магия?                                                              2

Путешествие в астрале                                                   7

Время возникновения  магии                                         10

Разновидность магии                                                     12

Причины возникновения магии                                     17

В чем смысл  магии?                                                      20

Средневековье                                                               24

Заключение                                                                     27

Список использованной литературы                            28

Введение

Существуют различные определения магии. Но все они неизменно отмечают одну ее особенность: в ее основе всегда лежит вера в сверхъестественные силы и в способность человека с помощью этих сил контролировать окружающий мир. Оккультные науки представляют собой целостную сферу мировой культуры. На протяжении не менее чем пяти тысячелетий она развивалась по собственным законам, находясь в едином контексте с иными областями интеллектуальной рефлексии человечества. Приятно напоминать о том, что научная химия не могла бы возникнуть, не будь алхимии; что астрономия была не возможна без астрологии; что в оболочке оккультизма зародилась некогда психология. Всё это верно, но хотелось бы подчеркнуть, что оккультизм не нуждается в оправданиях, и его право на существование определяется вовсе не тем, что когда-то он оказал помощь иному, рационалистическому знанию. Оккультизм существует и сам по себе интересен; он самоценен уже потому, что является одним из «вечных спутников человечества».

Творцы классической науки были кем угодно, но только не людьми научно ограниченными. Коперниканская картина мира впитала в себя пифагореизм Филолая (центральное положение главного светила), платонистское убеждение в «божественном совершенстве» небесных сфер и их кругового движения. Кеплер воспринял динамику магических сил и астрологическую символику вписанных друг в друга геометрических фигур. Мысленные эксперименты и аргументация Галилея проникнуты духом схоластики. Дань, которую отдал Ньютон увлечению алхимией, из этого же ряда явлений.

Возникающая наука была далека от того, чтобы беречь свою стерильность, и не чуралась учиться у натуральной магии.

Что такое магия?

Если при раскрытии этого вопроса использовать сравнение, то прекрасным началом будет такой, на первый взгляд, странный вопрос: «видели ли вы конный экипаж, едущий по улице?». Если видели и внимательно наблюдали, то вы в состоянии постичь механику, философию, физиологию и, в частности, Магию.

 Если этот вопрос и особенно ответ вам показался глупым, то это говорит о том, что вы не умеете наблюдать, вы смотрите, но не видите; вы ощущаете, но не чувствуете; у вас нет привычки размышлять о виденном, искать связи между предметами, по-видимому, самыми простыми.

Сократ, проходя однажды по улицам Афин, увидел человека, несущего дрова, и заметил, что дрова сложены артистически; он подошел к этому человеку, разговорился с ним, сделал его своим учеником, и в результате из него вышел знаменитый Ксенофонт.  Следовательно, Сократ видел умственным взором яснее, чем глазами.

Магия кажется такой темной и не понятной, даже для тех, кто ее изучает серьезно, лишь потому, что изучающий с самого начала вдается в многосложные подробности, в которых и запутывается.

Чтобы понять, что такое Магия нужно, прежде всего, проникнуться идеей, что все, поражающие чувства, предметы внешнего мира есть лишь видимые отражения невидимых идей и законов, которые могут быть выведены мыслящим разумом из этих чувственных восприятий.

Что должно интересовать человека в личности другого? Не его одежда, а его характер и образ его действий. Одежда, и особенно манера ее носить, указывают приблизительно на воспитание человека; но это только слабое отражение его внутреннего мира.

Следовательно, все физические явления – только отражения, одежда высших сущностей, идей. Каменная статуя – форма, в которую скульптор облек свою мысль. Стул – это вещественная передача мысли столяра, и так во всей природе: дерево, насекомое, цветок есть материальные изображения отвлеченностей в полном смысле этого слова. Этих отвлеченностей не видит ученый, занимающийся только внешностью вещей, которому и с ними достаточно дела. Поэты и женщины лучше понимают этот таинственный язык природы, потому что они интуитивно чувствуют, что такое всемирная любовь. Ведь Магия – наука любви.

Экипаж, лошадь, кучер – вот вся философия, вот вся Магия. Если бы мыслящее существо – кучер – захотел, сидя в экипаже, привести его в движение без посредства лошади, то это бы ему не удалось. Но многие считают Магию искусством двигать кареты без лошадей или, говоря иначе, воздействовать волей на материю, без всякого посредствующего агента.

Итак, кучер, находясь в экипаже, не может привести его в движение без лошади. Но лошадь сильнее кучера, и, не смотря на это, кучер властвует над этой грубой силой, при помощи вожжей, и руководит ею.

Кучер соответствует разуму, и главным образом – воле, направляющей движение, поэтому его можно назвать «началом управляющим».

Экипаж соответствует инертной материи, поддерживающей разумное существо и является «началом движим».

Лошадь представляет силу. Повинуясь кучеру и действуя на экипаж, лошадь двигает всю систему – это «движущее начало», представляющее в тоже время и начало промежуточное между кучером и экипажем – связь того, что поддерживает, с тем, кто управляет, то есть материи с волей.

Если вы это хорошо поняли, то вам теперь будет проще понять, что такое Магия.

Очень важно уметь управлять лошадью, уметь противодействовать ее капризам, уметь заставить напрячь все силы в нужный момент или, наоборот, беречь их для длинного пути.

Итак, кучер соответствует человеческой воле, лошадь – жизни во всех ее проявлениях и одинаковой у всех одушевленных и неодушевленных предметов. Таким образом, жизнь является посредником, связью, без которой воля не может влиять на материю, как и кучер – на незапряженный экипаж.

Если мозг не будет иметь достаточно крови для выполнения своих функций, то воля, при всем желании, не в состоянии будет привести в движение тело; следовательно, анемия есть недостаток динамизма в крови, а динамизм – сила, вносимая кровью во все органы, в том числе и в мозг; называйте ее кислородом, теплотой, оксигемоглобином – вы опишете этим лишь ее внешние свойства – ее оболочку; назовите ее жизненной силой – и вы определите ее настоящий характер. 

Когда человек раздражается до того, что «теряет голову», кровь приливает к мозгу, то есть лошадь закусывает удила, и тогда – берегись кучер, если у тебя не хватает силы сладить с лошадью. В этом случае кучер не должен выпускать вожжей, он должен крепко их натянуть, и лошадь укрощенная энергией кучера, мало – помалу успокоится.

То же самое применимо и к человеческому существу: его кучер – воля – должен энергетически воздействовать на гнев, туго натянув вожжи, соединяющие жизненную силу с волей, и человек быстро успокоится.

Кучеру для обуздания лошади, во много раз его сильнейшей, необходимы вожжи и удила; в человеке это будет нервная сила, представляющая средство воздействия воли на организм. Умение направлять и концентрировать ее – первая ступень магического развития.

Знать человеческое тело, его строение и волю, для производства магических операций еще недостаточно. Недостаточно даже изучить по какому-либо трактату технику магических операций – надо самому приложить руки к делу; подобно тому, как, управляя часто лошадьми, становишься, наконец, кучером.

Разница между Магией и Общим Оккультизмом в том, что Магия – наука практическая, тогда как Общий Оккультизм излагает теорию; но желать производить магические опыты, не зная Оккультизма, это то же, что управлять локомотивом, не будучи знакомым с механикой.

Подобно тому, как несбыточна мечта ребенка, которому дали деревянную саблю, сделаться генералом, так же неосуществима и мечта профана, знакомого с Магией понаслышке, - остановить течение воды или движение Солнца, при помощи заученного наизусть заклинания, для похвальбы перед своими друзьями. С другой стороны, что бы сказали солдаты, если бы ребенок с деревянной саблей начал ими командовать?

Прежде, чем распоряжаться силой, заключенной в зерне, надо научиться управлять самим собой.

Прежде, чем получить профессорскую кафедру, надо пройти школу и высшее учебное заведение. Тот, кому это трудно, может стать, например, барменом, для этого понадобится несколько месяцев обучения.

Практическая Магия требует знания соответствующих теорий, как и всех прикладных наук. Механику можно изучить в высшем учебном заведении и стать инженером, или – в слесарной мастерской, и стать слесарем. То же и с Магией.

В деревнях есть люди, производящие интересные явления и излечивающие некоторые болезни; искусство это они переняли от других; обычно их называют колдунами и совершенно напрасно их боятся. Наряду с этими слесарями Магии есть люди, изучившие теорию производимых ими магических явлений: это - инженеры Магии.

Практическая Магия – наука прикладная: она учит приложениям воли – этого направляющего начала, кучера системы. К чему же прилагается воля? Во всяком случае, не к материи, так как это было бы равносильно желанию кучера сдвинуть незапряженный экипаж, сидя на козлах. Кучер руководит лошадью, а не экипажем.

Одной из важнейших заслуг Оккультизма является установленное им положение, что дух не может непосредственно действовать на материю: он влияет только на посредствующее начало, действующее уже на нее.

Следовательно, маг должен прилагать свою волю не к материи непосредственно, а к тому, что в Оккультизме называют «планом образования» материального мира или астральным планом.

В древности Магию определяли как применение воли к силам природы, так что современные физические науки входили в рамки Магии, и посвящаемый учился обращаться с теплотой, светом и электричеством, но в наше время это определение слишком широко и не соответствует понятию, которое оккультист имеет о Практической Магии.

Маг или его ученик, несомненно, производят воздействие своей волей на какие-то силы природы, нужно только установить, на какие именно, хотя очевидно – не на физические.

Но кроме сил физических существуют еще силы гиперфизические, отличающиеся от первых своим происхождением от живых существ, а не от машин.

Рейхенбах своими опытами, произведенными в 1854 году, доказал, что живые существа и некоторые магнетические тела выделяют в темноте флюиды, видимые для сенситивов. Эти флюиды, по мнению Рейхенбаха, есть проявления неизвестной силы, которую он назвал «одом». После него доктор Люис и полковник де Роша наблюдали различные проявления этой же силы.

В Индии существует класс людей, развивших в себе, при помощи долголетних упражнений, способность владеть гиперфизическими силами, люди эти называются факирами.

Один из их опытов состоит в следующем: на расстоянии двух аршин от факира, сидящего на полу, ставят горшок с землей, куда сажают зерно какого-нибудь растения. Он устремляет на него свой взгляд, мало-помалу бледнеет и застывает в своей позе, с руками, простертыми к зерну, погруженный, по-видимому, в каталептическое состояние, причем тело его слегка охлаждается.

По прошествии некоторого времени из зерна вырастает побег и быстро увеличивается в размере.

Если продолжить опыт, то растение за три-четыре часа покрывается цветами и на нем появляются зрелые плоды пригодные в пищу.

Что в данном случае произошло?

Воля факира направила нервную силу своего организма, чем привела в действие скрытую в зерне жизненную силу, заставив растение пройти за несколько минут состояние, которого оно достигло бы лишь через много месяцев обычного роста. Эта сила известна всем – это Жизнь.

Является ли Жизнь следствием или причиной органического движения – не важно; суть в том, что воля факира действовала на дремлющую в зерне растительную силу и не только заставила ее проявится, но и дала ей возможность действовать гораздо энергичнее, чем это бывает обычно.

Можно ли назвать это сверхъестественным явлением? Нисколько.

Таким образом факир ускорил нормальный ход явлений природы: он сделал опыт Магии, но не сделал ничего сверхъестественного. Действуя на жизнь растения, факир влияет на его материю. Чем же он повлиял на спящую жизнь растения?

Указания Оккультной Науки позволяют дать решительный ответ: своей собственной жизненной силой, которая на языке современной медицины называется силой, производящей явления растительной или органической жизни человеческого существа.

Главное, что смущает наблюдателя, привыкшего иметь дело с физическими силами, это то, что жизнь выходит из человека и действует на расстоянии, но даже поверхностное изучение исцелений, производимых современными магнетизерами за последние 120 лет, направит исследователя на верный путь.

Вот опыт факира на примере экипажа.

Факира можно сравнить с запряжкой, кучер которой представляет волю, жизненная сила – лошадь, а тело – экипаж.

Зерно – это другая запряжка, с очень тяжелым и неуклюжим экипажем, везомым заморенной клячей (жизнь растения), кучер которого, неопытный мальчишка, в данную минуту спит.

Первый экипаж перегоняет второй. Что бы помочь кляче, факир припрягает свою лошадь к тяжелому экипажу, берет обеих лошадей под уздцы и быстро втаскивает экипаж на гору.

В короткое время подъем (развитие растения), для взятия которого при обыкновенных условиях нужно было бы много времени (год), оказывается пройденным.

Исполнив это, кучер (факир) перепрягает свою лошадь (жизнь) в свой экипаж (тело), который в течение этого времени стоял без лошади (в каталепсии) на дороге.

Понятно ли теперь действие факира на растение?

Если да, то вы имеете понятие о роли жизненной силы при магических опытах.

Из этого примера ясно, что сила, на которую действует воля, есть жизнь, и посредством этой жизненной силы, которой располагает воля человека, он может действовать на другое существо видимого или невидимого мира.

Таким образом, Магия есть сознательное действие воли на жизненную силу, хотя определение это недостаточно точно.

Воля – это сила, имеющаяся у всех людей, но очень мало людей умеют ею разумно пользоваться. Следовательно, надо не только обладать волей, но и уметь прилагать ее к делу, и только с помощью воспитания и упражнения воли можно этого достигнуть.

К выражению «воля» надо прибавить прилагательное «развитая», или вернее «динамизированная», а динамизировать ее можно только путем упражнения.

Сопоставляя теперь все сказанное, получаем следующее определение Магии.

Магия – есть применение динамизированной человеческой воли к быстрому развитию живых сил природы.

Из этого определения видно, прежде всего, что производителем основных сил, то есть воли и ее носителя – жизни, является человек, и изучающим Магию придется изучать человека, главным образом, с психической стороны, а, узнав, как упражнять различные способности человека, они в состоянии будут разработать все детали этих упражнений.

Такое определение магии дал Жерар Анкосс (Папюс) – ближайший и самый значительный ученик Мэтра Филиппа. Будучи врачом по профессии, знатоком химии, ботаники, зоологии, он с удовольствием занимался практической магией и обобщал результаты своей работы в пособиях и учебниках. Его же перу принадлежит интересное, на мой взгляд, описание путешествия в астрале. Вот оно.                                                                     

Путешествие в астрале.

Одной из самых трудных фаз практического Оккультизма считается сознательный выход астрального тела.

В нормальном состоянии мы не чувствуем притяжения к соседним планетам и особенно к Солнцу. Между тем, всякое человеческое существо, погруженное в сознательный автогипноз и вошедшее в сношения с космическими силами, видит, как перед ним постепенно развертываются следующие явления.

Прежде всего, он видит себя осажденным толпой су­ществ, сформированных только наполовину, которые при­нимают ужасный вид и стремительно бросаются на него. В этот момент необходимо большое хладнокровие, так как достаточно простого твердого взгляда, чтобы рассеять всю эту толпу. Эти существа образуют живую атмосферу из невидимых существ, непосредственно окружающих землю. В Оккультизме они известны под именем элементалов — духов стихий, или элементов.

Но это не единственная опасность. Едва выйдя из этого слоя, смельчак окажется перед блестящим потоком, несу­щимся с неимоверной быстротой и разбивающимся на мно­жество струй и изгибов. Представление о человеке, внезап­но погруженном в пучину Ниагары, может дать слабое по­нятие об этом ощущении.

Это сверкающее течение — великая сила, поддержива­ющая гармоническое притяжение между всеми планетами нашей системы; отсюда его название: астральный свет, В этот момент опасность становится очень большой.

Путешествующего можно сравнить с кораблем, внезап­но очутившимся перед настоящей водяной горой, беспре­станно поднимающейся и обрушивающейся со страшным грохотом.

Если капитан опытен, то корабль, подхваченный вол­ной, будет увлечен на значительную высоту, а затем тихо спустится по другому скату этой волны. Но если капитан ошибется, то волна также увлечет судно, но осядет рань­ше, чем оно достигнет ее вершины, и поглотит корабль со всем его экипажем. То же случится и с путешествующим в астрале.

Если его сопровождает наставник, знающий и хладнокровный, то он свободно проникнет через грозный поток астрального света, который ему представляется, и окажет­ся вынесенным к Солнцу, в мир света.

Если же у него не хватит опытности и необходимого, прежде всего мужества, то он может быть поглощен и вы­несен в поток мрака, к луне.

Это не метафизика, то, о чем мы сейчас говорим, это эле­ментарная астрономия.

Одна из половин нашей земли, одно полушарие, всегда освещено Солнцем, что производит день, а другая — Лу­ной, это будет ночь.

Половина, освещенная Солнцем, образует конус света, вершиной которого является Солнце.

Половина, находящаяся со стороны Луны, образует ко­нус мрака, вершиной которого является Луна.

Отсюда следует, что Земля постоянно влечет за собой конус света и конус мрака, между которыми вращается ве­ликий астральный змей, изображающий то течение, о ко­тором мы говорили.

Когда «путешествующий», преодолев это течение, воз­вращается по нему на Землю, помня все, что видел, то получает название дважды, рожденного, как познавшего тайны жизни и смерти и испытавшего при жизни все то, что душа испытывает после смерти.

Действительно, это душа, схваченная великим змеем — потоком астрального света — и брошенная в конус тени испытывает там, будучи всасываема Луной, страдания, о которых рассказывают эзотерические религии, как о пре­терпеваемых в чистилищах. Когда воля человека будет достаточно сильна, чтобы преодолеть этот ток лунного притяжения, то он будет в состоянии погрузиться в аст­ральный свет и перейти в ток солнечного притяжения, в конус света, а оттуда может подняться к центру духовно­го очага.

Через Луну и ее конус тени идут на землю токи инво­люции (материализации духа).

При посредстве Солнца токи эволюции (освобождения духа от материи) направляются из нашего мира в другие.

Высшие принципы человеческого существа, облеченные астральным телом, способны отделяться от фи­зического тела и действовать самостоятельно, иногда на до­вольно большом расстоянии.

Выделение астрального тела может быть двух родов:

·         произвольное 

·         непроизвольное.

Произвольное выделение астрального тела делается со­знательно посвященными и трудно достижимо, требуя весьма серьезной подготовки.

Непроизвольное и бессознательное выделение — факт, гораздо чаще встречающийся, как это доказано, чем этого бы можно было ожидать. Оно часто происходит под влия­нием сильного потрясения, во сне или при различного рода заболеваниях, особенно нервных.

Опыты с выделением астрального тела магнетизируе­мых субъектов, произведенные во Франции полковником де Роша и профессором Дюрвиллем, про­лили яркий свет на этот вопрос.

Оба исследователя усыпляют своих субъектов, главным образом, пассами (то есть проведением рук сверху вниз перед лицом и телом усыпляемого) и наложением своей правой руки на его лоб.

При этом магнетизируемый погружался постепенно во все более и более глубокий сон. Первой фазой выделения астрального тела является так называемая экстериоризация, то есть  перенесение во вне чувствительности.

Насыщенный магнетическим флюидом, субъект начинает испускать его из себя настолько сильно, что вокруг всего его тела образуются пояса, обладающие чувствительностью при прикосновении к ним, само же тело субъекта становится нечувствительным.

При дальнейшем магнетизировании, с правой стороны субъекта, а затем и с левой, постепенно появляется по светящейся колонне, которые затем соединяются в одну и явственно принимают форму тела самого субъекта. Это и есть выделившееся астральное тело. Повинующееся воле магнетизера, астральное тело можно заставить выполнять различного рода действия: переноситься с одного места на другое, передвигать какие-нибудь предметы, даже довольно тяжелые, трогать присутствующих и т. п. Опыты производятся или в полной темноте, или же при слабом освещении.

Астральное тело видимо обыкновенно не всем, но лишь самому его обладателю и лицам с особенно развитым зрением (сенситивам).

  Впрочем, есть способ сделать его ясно видимым. Для этого служат особого рода светящиеся экраны, на фоне которых астральное тело ясно видно, так же как и вообще магнетические флюиды.

Благодаря вышеописанным опытам удалось неопровержимо доказать столь давно проповедуемую оккультистами идею, что физическое тело само по себе бесчувственно и  мертво и что чувствительность и жизнь, заключающиеся в нем, принадлежат высшим принципам нашего существа.

Действительно, если в вышеописанных опытах подставить, например, карманные часы к уху экстериоризированного субъекта, то он ничего не услышит. Для того чтобы тиканье часов было им воспринято, надо их поставить к тому месту астрального тела, являющегося точной копией физического, где должно находиться его ухо.

Так же дело обстоит и с другими органами чувств.

Астральное тело обыкновенно соединено с физическим флюидическим шнурком, без чего связь между двумя тела­ми могла бы окончательно порваться, и субъект мог бы умереть.

При выделении астрального тела погруженные в аст­ральный план субъекты сталкивались неоднократно и с оби­тателями астрала, например, с так называемыми ларвами.

Пробуждение, при этого рода опытах, и обратное воз­вращение астрального тела достигается поперечными пас­сами и приложением левой руки магнетизера ко лбу субъ­екта, причем последний просыпался медленно, проходя в обратном порядке все степени магнетического сна.

Время возникновения магии

Время возникновения магии ученые относят к периоду первобытного общества, точнее - к эпохе каменного века. Имеются данные, что магические обряды и верования существовали уже у неандертальцев, живших 80-50 тысяч лет назад. Речь идет о захоронениях (складах) медвежьих костей в мустьерских пещерах Драхенлох (Швейцария), Петерсхеле (Германия), Регурду (Франция), которые рассматриваются как свидетельства охотничьей магии (пещерные медведи в то время были одним из главных объектов охоты людей). Первобытные люди, считают некоторые ученые, сохраняя медвежьи черепа и кости, надеялись, что это даст возможность убитым животным вернуться к жизни и тем самым умножит число этих животных. У многих племен, сохранивших первобытный уклад жизни еще в конце ХIХ века и имевших аналогичные обряды захоронения костей и черепов убитых животных, этим обрядам давалось именно такое объяснение.

Вот история открытия пещеры известной науке, как пещера Трех Братьев, по-французски Труа Фрер.

Имение графа Бегуэна находилось недалеко от испан­ской границы, на самом юге Франции, там, где начи­наются отроги Пиренейских гор. Вокруг холмы, поросшие лесом, таинственные пещеры, окруженные легендами и преданиями.

Ни самого графа, ни троих его сыновей — Макса, Жа­ка и Луи — не страшила непроглядная темнота подземных гротов. Они исходили вдоль и поперек всю местность во­круг имения, спускались и в подземелье, образованное ре­чушкой Воль.

Даже в военное лето 1916 года, когда двое старших сы­новей графа вырвались в короткий отпуск из-под осажден­ного Вердена, они решили разведать, что же скрывается за узкой щелью, обнаруженной неподалеку от усадьбы.

Приготовили фонари, оставили наверху отца и исчезли под землей. Прошло минут сорок, но слабо натянутая ве­ревка лежала неподвижно, и графа начали уже одолевать тревожные мысли. Наконец он услышал какой-то шум и увидел, как из-за дальнего холма бегут к нему, размахивая руками, возбужденные сыновья.

Они отыскали новую пещеру, с обширными подземными галереями, которые тянулись на целые километры. Щель за усадьбой оказалась отверстием в потолке пещеры. Братьям пришлось продвигаться ползком, огибать глубо­кие колодцы. Но они добрались до залов с удивительными цветными рисунками, украшавшими стены.

Рисунки в подземных залах вызвали оживленные споры, предположения всего ученого мира. Но уже ни у кого не вызывало сомнений, что найдены новые образцы доисторической стенописи.

Когда летом 1879 года испанский археолог-любитель Саутуола продолжил свои раскопки в пещере, ставшей из­вестной под названием Альтамиры, он взял с собой девя­тилетнюю дочь. Пока отец занимался своим делом, девочка бегала по залам, осматривая стены, потолок. «Быки, быки!» — закричала она, показывая на цветных зубров. Подбежавший на ее крик Саутуола замер, глядя на многоцветные фрески. Они были красные, черные, коричневые, желтые — полноценный набор минеральных красок, которые природа предоставила в распоряжение художников, работавших здесь десятки тысячелетий до нас. В том, что они расписали пещеру, Саутуола не сомневался. Он опубликовал статью о своей находке — и встретил полное доверие. Именитые археологи даже не захотели выехать на место раскопок.

Об этой статье успели забыть, но через шестнадцать лет французский археолог Ривьер подтвердил ее выводы. Неподалеку от города Эйзи он тоже открыл пещерные рисунки. По его мнению, относились они к ледниковому периоду. И с 1895 года начали тщательно фиксироваться все находки доисторической стенописи. Чем же в таком случае была замечательна живопись в пещере Трех Братьев? Почему единого мнения о ней нет и в наши дни?

Исследователи обратили внимание на то, что ни среди этих рисунков, ни среди костяных и глиняных фигурок, которые находили в пещере, практически не было изображения людей, а если они и были, то носили странный характер. Такое же причудливое существо оказалось в пещере  Трех Братьев.

Со стены, как бы полуприседая в танце, смотрит круглыми глазами не то зверь, не то обнаженный человек, раскрашенный в черный и красный цвета. На голове у него оленьи рога. С подбородка свисает борода, на спине пышный хвост, похожий на лошадиный. Вокруг львы, олени, зубры и другие животные, которые или давно вымерли, или в современной Франции уже не водятся.

Обращали на себя внимание и отпечатки рук. В одной из пещер их насчитали до двухсот. Причем руки были изуродованы: без одного, нескольких, а то и без всех пальцев. И еще: следы от ран, оставленные на телах животных  острыми дротиками и стрелами.

Что касается обнаруженных в XIX - XX веках памятников верхнепалеолитического периода (поздний каменный век - 40 - 10 тысяч лет тому назад), то они, и с этим согласны практически все ученые, свидетельствуют о наличии у первобытного человека уже развитых магических представлений и обрядов. В 1879 году в Пиренейских горах (Испания) была открыта глубокая пещера, названная Альтамирой. На стенах и потолке этой пещеры рукой первобытного художника были изображены кабаны, зубры, олени и другие виды животных, на которых охотились люди того времени. В открытой вслед за Альтамирой уже во Франции пещере Монтеспан были обнаружены остатки трех скульптур, изображавших пещерных львов. На шее и груди одного льва были отчетливо видны следы от дротиков и копий, которые бросали первобытные люди в эту скульптуру. Другие же две скульптуры были полностью разбиты в результате частого в них попадания.

Наибольшей известностью среди подобных находок (а на сегодняшний день их насчитывается более 100) пользуется открытая в 1940 году знаменитая пещера Ляско. Свою известность эта пещера получила из-за богатства и обилия найденных здесь рисунков первобытных людей. Большая часть этих рисунков, а некоторые из них отличаются поистине громадными размерами, прекрасно сохранилась до наших дней. Во всех залах пещеры, в переходах между ними на стене и потолке первобытный художник изобразил в различных позах тех животных, которых он видел вокруг себя: оленей, медведей, кабанов и т.д. Все рисунки разноцветные: использовались три краски - черная, желтая, красная. На телах животных и рядом с ними были нанесены насечки, символизирующие полет дротика и ранение зверя. Многие рисунки носят следы от метания в них настоящих копий и дротиков. Рисунков так много, что местами они наползают друг на друга.

Разновидность магии

Существуют различные классификации магических обрядов и церемоний. Одной из наиболее полных типоло­гий колдовских обрядов является классификация, разработанная крупным советским этнографом и религиоведом С. А. Токаревым в его известной работе «Сущность и происхождение магии». Он предложил различать магические ритуалы

·       по степени сложности

·         по направленности магического акта

·         по технике действия 

·         по сфере применения 

·         по целям, которые данный ритуал преследует.

В зависимости от общей направленности магического действа С. А. Токарев различает две группы магии:

·       агрес­сивные, или протрептические

·       защитные, оборонитель­ные, или профилактические.

Если первые своей целью имеют перенесение тем или иным способом магической силы на объект, то вторые имеют обратную цель: отстранить, отогнать вредные магические влияния, защититься от их действия.

В составе этих двух крупных магических направлений ученый выделяет типы магии, которые отличаются друг от друга по технике передачи магической силы или защиты от нее.

Протрептическая магия. Здесь простейшим способом передачи магической силы будет непосредственный кон­такт, соприкосновение источника, носителя этой сверхъ­естественной силы с объектом, на который направлено колдовство. При этом носитель магической силы бывает различным: это и неодушевленный предмет (амулет, та­лисман), и человек (например, сам колдун) и т. п. Харак­тер контакта также может быть различным: ношение амулета, принятие колдовского снадобья внутрь или обти­рание им тела, прикосновение руки волшебника и т. д. Этот вид протрептической магии называется контактной ма­гией.

Более сложным с психологической точки зрения явля­ется так называемая инициальная (начинательная, транс­миссионная, инцепционная) магия. Суть се остается, как и в предыдущем типе, той же: магическое действие на­правлено на сам объект колдовства. Однако ввиду недо­сягаемости этого объекта, например вследствие дальности расстояния, производится только начало желаемого дей­ствия, а само же его окончание и появление ожидаемого результата возлагается на магическую силу. Так, австра­лийские колдуны имели специальный магический снаряд, посредством которого они практиковали этот тип колдов­ства. Это была костяная палочка с заостренным концом. К ней привязывался шнурок, конец которого закапывался в землю. Саму же заостренную кость направляли в сторо­ну врага с одновременным произнесением заклинания, полагая при этом, что острие кости высосет из тела жертвы кровь и та через шнурок уйдет в землю.

В отличие от этих двух видов магии, в которых маги­ческая сила действует непосредственно на объект кол­довства (хотя бы и находящийся на расстоянии), следую­щие два вида протрептической магии характеризуются тем, что в них действие сверхъестественной силы направляется не непосредственно на объект, а на его заместителя, и толь­ко через него — на сам объект волшебства. В качестве за­местителя может быть какая-нибудь часть объекта кол­довства (отрезанные волосы, обрезки ногтей, испражне­ния, слюна и т. п.) или же просто предмет, побывавший с ним в контакте (остатки пищи, часть одежды, след ноги и т. п.). Этот тип магии называется парциальной (контагиозной) магией, основанной на вере, что часть замещает целое. В другом случае в качестве заместителя, посредством которого сверхъестественная сила будет действовать на объект, выступает подобие или изображение этого объекта. У многих народов колдуны изготовляли маленькие деревянные, глиняные, восковые и т. д. фигурки, изображавшие врагов, и пронзали их в сердце, голову стрелой полагая, что то же самое постигнет и самих врагов. Часто фигурку заменяло изображение врага на песке, земле, над которым проделывалась такая же операция — в нее втыкали стрелы в надежде поразить врага. Эти обряды относятся к имитативной (гомеопатической, симпатической, симимильной) магии, основанной на вере, что подобное порождает подобное. Сюда включаются магические действия, состоящие в подражании тому действию, которое необходимо вызвать: например, военные и охотничьи пляски, ряд обрядов вызывания дождя и т. п.        

В оборонительной (профилактической) магии С. А. Токарев выделяет два вида.

Отгоняющая (апотрепеическая) магия. Ее суть сводится к желанию отогнать, отпугнуть враждебные силы и влияния. Для этого носят амулеты, талисманы, обереги; применяют различные жесты, звуки (звон металла, стрельба, огонь, дым, магические круги и линии, плевки, дутье) и т. д. Сюда же относятся действия, имеющие своей целью уклониться от контакта с враждебными силами, спрятаться от них (ритуальное закрывание головы, лица, избежание нечистых мест и т. п.).                     

Другой разновидностью профилактической магии яв­ляются обряды и ритуалы очищения от воображаемых злых влияний, проникших в тело человека, его жилище, скот и т. д. Очищения достигают разными приемами и способами: посредством ритуального омовения, окуривания, поста, употребления снадобий, кровопускания и т. д. Эта магия зовется катартической.

Независимо от классификации по технике действия магических обрядов (согласно которой устанавливается шесть основных типов магии), последние могут быть различаемы и по положительному или отрицательному характеру своих рецептов. Здесь выделяется магия положительная, которая предписывает, что необходимо делать чтобы получить желаемый результат, и магия отрицательная (табу), которая указывает, чего нельзя делать, дабы не получить нежелательные последствия и результаты

Примером последней, в частности, является запрещение у эскимосов мальчикам играть в игры с веревочкой из боязни того, что, когда они станут взрослыми охотниками, их руки могут запутаться в веревке гарпуна.

Что касается словесной (вербальной) магии — закли­нания, заговоры и т. д., то, по мнению С. А. Токарева, она по сути своей не представляет самостоятельного типа ма­гии, но является лишь словесным сопровождением совер­шаемого обряда. Однако часто, особенно на поздних этапах развития магии, заговор начинает выступать как самостоя­тельная магическая сила, и в этом плане он составляет отдельный тип магии.

В соответствии со сферой применения магии и целя­ми, которые она преследует, выделяют целый ряд ее видов.

Главным объектом внимания первобытных людей всег­да было обеспечение средств к существованию. Естест­венно, что и значительная часть колдовских обрядов и це­ремоний была связана именно с этой сферой человеческой деятельности. Более того, можно считать, что хозяйствен­ная, промысловая магия является и исторически первич­ным видом колдовства, ибо магия возникает как иллю­зорное средство преодоления практической слабости пер­вобытного человека. Мы уже описали некоторые колдов­ские ритуалы, существовавшие у людей каменного века, имевшие своей целью обеспечить удачный исход охоты. Аналогичные обряды этнографы нашли и у многих наро­дов, еще в XIX веке ведших первобытный образ жизни. Один из таких обрядов у ительменов (камчадалов) описал русский путешественник С. П. Крашенинников. Этот обряд являлся частью осеннего промыслового праздника итель­менов и состоял в том, что из съедобной травы и рыбы из­готовлялась фигура кита, которая под звуки бубнов и барабанов была растерзана и съедена всеми участниками церемонии. Затем то же самое было сделано и со слеплен­ной из сладкой травы фигурой волка, которую один из охотников застрелил из лука, а другие растерзали и съели.

Можно вспомнить и о «пляске бизонов» у североамериканских манданов: ее участники, обряженные в шкуры бизонов и с оружием в руках, игравшие роль охотников и дичи, верили, что пляска привлечет стада бизонов под удары их копий и стрел. Пляска продолжалась многие часы, нередко сутки.

С переходом к земледелию магические обряды исполняются, чтобы воздействовать на силы природы и добиться от земли хорошего урожая. Меланезийцы Тробриандовых островов, например, чтобы клубни выращиваемых ими земледельческих культур таро и ямса были большими и крепкими, зарывали на своих огородах камни, напоминающие по форме эти клубни, предварительно их заговорив. Еще в прошлом веке русские крестьянки в момент посадки капустной рассады туго обвязывали голову платком, чтобы и кочаны получались тугими и упругими. Часто обряды имели своей целью передачу земле силы человеческого плодородия: у многих народов мужчины и женщины во время полевых работ обнажались, испол­няли эротические пляски, вступали на поле в половую связь. Иногда главным содержанием земледельческой магии было ритуальное убийство людей. Так, у индейского племени пауни был такой обряд: молодую обнаженную женщину ставили на пьедестал, вокруг которого находились вооруженные луками воины. В определенный момент все они вместе выпускали в девушку свои стрелы. После этого ее тело рубили на куски и зарывали их на поле, а кровью поливали посевы. У одного из племен Западной Африки существовал аналогичный обряд: ежегодно перед полевыми работами совершалось ритуальное убийство мужчины и женщины, после чего их тела закапывались на поле. Обряд совершался в надежде, что мужская и женская сила передастся земле и обеспечит ей плодородие.

Страшным бедствием для земледельцев были засуха, наводнение и другие стихийные бедствия. Вот почему появились многочисленные магические обряды, имевшие своей целью влиять на погоду и составившие отдельный вид магии: метеорологическую, или магию погоды. Здесь наиболее распространенными являлись обряды вызыва­ния дождя. Вот как «вызывали» дождь колдуны центрально-австралийского племени вонконгуру. Двое «заклинате­лей дождя» по очереди зачерпывали заколдованную воду в деревянное корыто и разбрызгивали ее в разные стороны, производя при этом пучками перьев шум и шорох, имитируя тем самым звук падающих капель дождя.         

Некоторые обряды метеорологической магии предназ­начены вызывать солнечный свет. Колдуны с острова Флорида, совершавшие этот обряд, привязывали листья и прутья определенной породы дерева к концу бамбукового шеста и держали его над огнем, раздувая его и произнося одновременно магическое заклинание, переходящее на огонь, а с него на листья. Затем шест укреплялся на вер­хушке дерева, ветер должен был сдуть с него чары и унести их вдаль, ожидалось, что после этого засияет солнце. В силу неразвитости первобытной практики и идеологии колдовские обряды сопровождали буквально каждый про­изводственный процесс людей того времени, при этом магические верования тесно переплетались с верными наб­людениями над природой. Отсюда, однако, не следует, что магические верования и ритуалы были тождественны знанию, выполняли роль конденсатора рациональных приемов производства, лечения и т. п., как это утверждают некоторые исследователи. Подобную точку зрения отстаивает, например, английский историк куль­туры лорд Рэглан в своей работе «Как возникла цивилиза­ция?», где пытается объяснить происхождение буквально всех предметов культуры потребностями рели­гиозно-магического культа. По его словам, изобретение плуга явилось результатом поклонения людей фаллосу, а переход людей к скотоводству вызван тем, что люди, поклонявшиеся Луне, обнаружили ее сходство с рогами тура и коровы. Подобные взгляды Рэглана и других ученых на происхождение земледелия и ското­водства, войны и государства, денег и обмена, искусства  и науки из религиозных культов, по сути дела, ничем не отличаются от мифов, по которым Диана научила людей охоте, а Посейдон — коневодству.                     

Субъектом любого магического действия является колдун — профессионал или любитель. На самых ранних ступенях развития первобытного общества профессиональных колдунов еще не было. Магические обряды и ритуалы  выполнялись любым из членов племени, чаще стариками, владевшими опытом исполнения необходимых церемоний. Впоследствии появились люди, которых считали наделен­ными особыми способностями, и, прежде всего, способно­стью общаться со сверхъестественным миром и его обитателями. У разных народов их называли по-разному — колдун, волхв, заклинатель, шаман и т. д. Но социальная функция в доклассовом обществе у них была одна: магическая практика, своей целью имеющая обеспечить первобытной общине покровительство сверхъестественных сил и защитить от колдовских происков со стороны недружелюбных племен и злых духов.

Причины  возникновения магии

Зачем первобытные люди рисовали животных, на которых они охотились, в таком большом количестве? Только с чисто эстетической целью, получая удовольствие от самого процесса? Но почему для творчества они выбрали столь неудобное, плохо освещенное, часто труднодоступное место - пещеры, их отдаленные коридоры и проходы? Зачем после окончания своей работы они не наслаждались ее лицезрением, а разрушали - метали в нее копья и дротики? Ответить на эти вопросы помогают этнографические наблюдения за народами, еще в XIX - XX веках сохранившими первобытный уклад жизни.

Известно, что австралийские аборигены перед началом охоты исполняли специальный обряд: рисовали на песке фигуру кенгуру и во время ритуального танца вонзали в изображенное животное свои боевые копья. При этом они полагали, что, попав в рисунок животного, попадут и в само животное во время охоты. Очевидно, так же полагал и первобытный человек. Здесь можно привести слова Карла Маркса о фетишизме: ”Распаленная вожделением фантазия создает у фетишиста иллюзию, будто “бесчувственная вещь” может изменить свои свойственные свойства для того только, чтобы удовлетворить его прихоть”. Аналогичная иллюзия создавалась и у первобытных участников магического ритуала, символизирующего смерть и убийство животного. “Распаленная вожделением фантазия” исполнителей ритуала превращала имитацию охоты в саму охоту, ритуально-магическое “убийство” животного в реальное убийство зверя.

Корни первобытной веры в магию следует искать в материальных и общественных условиях жизни людей. Первобытное состояние человечества иногда изображается полным блаженства, когда люди как баловни природы получали от нее в виде даров все необходимое для жизни. Но о трудностях первобытных людей, о суровых, подчас трагических условиях их жизни красноречиво говорят следующие цифры: почти 50% неандертальцев не доживали до своего двадцатилетия. У кроманьонца средняя продолжительность жизни не превышала 20 лет. В наиболее тяжелом положении оказывались женщины и дети: 38% неандертальцев умирало, не достигнув и 11 лет, почти никто из женщин не доживал до 25 лет. У питекантропов и синантропов смертность была еще выше: 68% синантропов не достигало и 14 лет.

Эти данные были получены учеными при изучении костных останков первобытных людей. Высокий уровень смертности чаще всего был результатом частых голодовок, смертельных ранений в ходе охоты на крупных животных, что было закономерным и естественным в силу неразвитости первобытных производительных сил, бедности и слабости первобытной техники. У людей той эпохи были лишь простейшие орудия труда, сделанные из камня, кости, дерева. Они были грубы и не могли обеспечить постоянные источники питания. Средства к существованию древнейшие люди добывали охотой, рыбной ловлей, собирательством. Однако первобытный охотник, несмотря на все свое умение и искусство, часто оставался без добычи, а рыболов без рыбы: зверь исчезал из леса, рыба покидала реки. Растительную же пищу можно было добывать лишь в определенные месяцы года.

Трудовая деятельность первобытных людей, все усилия наших далеких предков, имевшие своей целью обеспечить себя и своих близких средствами к существованию, нередко заканчивались безрезультатно. Это вызывало у них состояние неуверенности в своих силах, неуверенности в будущем. Отсутствие реальных средств, гарантирующих надежные и постоянные результаты производственной деятельности, и явились основными причинами того, что человек каменного века обратился к поискам иррациональных средств практического воздействия на природу. Подобными средствами и явились магические ритуалы и обряды. Так экономическая неразвитость, слабость первобытного человечества, выразившаяся в практическом бессилии человека перед природой, и явилась тем социальным фоном, на котором выросла вера в магию.

Первобытные люди были убеждены, что посредством исполнения магических обрядов они вступают в контакт со сверхъестественной силой, могущей защитить их от стихий природы, от всех злых сил и существ, помочь в достижении той или иной практической цели, которую они не в состоянии достичь посредством реальных приемов и средств. Конкретные формы колдовства создавались каждым родом, племенем, общиной самостоятельно, результатом чего явилось бесчисленное многообразие магических ритуалов и обрядов. Ученые описали и систематизировали буквально тысячи колдовских ритуалов и верований, бытовавших у разных народов в разные времена.

Исследователи открыли пещерные рисунки, называемые «вонджина», у туземцев северо-западной Австралии.

Чтобы был хороший дождь, хороший урожай, много скота. Для этого туземцы рисовали под «вонджина» то, что им было нужно.

Отправляясь на поиски пищи, на охоту, люди пер­вобытной общины не были уверены в успехе. Ведь не раз, даже подраненный, зверь убегал от них. Как обеспечить себе удачу?

Человек пытался внушить животному, что именно он ждет от него. Он перевоплощался в будущую добычу, наде­вал маску зверя, подражал его повадкам, поведению, кото­рые знал превосходно. Охотники собирались в потайном месте, наряжались, устраивали магические пляски, церемо­нии, «настигая» добычу и «убивая» ее. В нарисованный контур животного летели дротики, стрелы. Очевидно, без таких вот священнодействий племя не рисковало начинать охоту. Очевидно и другое: весь обряд в мельчайших под­робностях передавался следующему поколению как самое ценное достояние.

Так же как процедура охотничьего колдовства, из рода в род переходили амулеты и талисманы, различные предме­ты, будто бы обладающие необыкновенными силами воз­действия на окружающий мир, способные приносить чело­веку удачу и здоровье. Когда в прошлом веке у одного аф­риканского колдуна обнаружили тайник с талисманами, то насчитали их около 20 тысяч. Этот своеобразный музей достался ему по наследству, и старик старательно попол­нял его.

Чего там только не было! Горшок с красной глиной, в которую воткнули петушиное перо, перья попугая, че­ловеческие волосы, различные фигурки. Здесь же стоял маленький стул и лежала циновка, чтобы талисманы могли отдохнуть, так сказать, по-человечески. Колдун ухаживал за сокровищами и то у одного, то у другого — в зависимо­сти от нужд — выпрашивал милость и помощь. Для себя и для других.

 Остров Пасхи. Это крохотный клочок суши, затерянный в безбрежном Тихом океане. Такое имя дали ему европейцы, открывшие остров накануне праздника пасхи. Несколько столетий воображение исследователей будоражили гигантские каменные фигуры таинственных людей, неведомо как попавшие туда.

И вот в 1955 году на далекий остров отправилась экспедиция во главе с норвежским ученым и путешественником Туром Хейердалом.

Тур Хейердал и его товарищи прожили на острове целый год. Они много узнали о жизни туземцев, согласованной с приметами и запретами, доставшимися им по наследству от далеких предков.

Современные жители острова Пасхи не начинали работу, не принеся в жертву особым образом запеченную курицу, не приступали к серьезному делу, не задобрив духов традиционными церемониями, плясками в их честь, молитвенным пением. На каждом шагу заклинания, счастливые талисманы, советы с духами умерших предков. Хейердал узнал о существовании тщательно скрываемых родовых пещер. Ему удалось проникнуть в одну из них. Перед спуском в тайник с его головы срезали прядь волос – таким образом он считался посвященным в тайну пещеры. Вход в нее «охранял» череп похороненного там предка.

Ученый увидел дощечки с древними загадочными письменами, фантастические фигурки зверей и птиц, якобы обладавших особой магической силой. Один из родовых камней изображал собачью голову с широко разинутой, оскаленной пастью и скошенными глазами, такими дикими, что они скорее могли бы принадлежать волку или лисе. Были здесь также птицы, птице-человеки, плоский камень с рельефным изображением двух свившихся змей.

Хейердал спросил, в чем смысл этих камней. Островитянин показал на змей и сказал, что двойные фигуры обладают вдвое большей силой.

А между тем жители острова считались христианами

Европейцы привезли им свою религию, ее обряды, обычаи, учение о Христе как единственном боге, от которой зависит вся жизнь человека. Но верования далеких предков, веками бытовавшие на этом одиноком острове, оказа­лись ближе и понятней религиозных заповедей чужеземного бога из-за океана.

Местный священник жаловался Туру Хейердалу, что его прихожане-туземцы продолжают почитать своих далеких предков. Если бы священник знал о тайных пе­щерах, где островитяне совершали древние религиозные обряды! Забавная деталь: домоправительница священ­ника считала своим предком... кита, выброшенного на берег залива. Все его попытки доказать упрямой жен­щине, что людей, как и все вокруг, создал бог, ни к чему не приводили.

«Она на все отвечала ему,— пишет Тур Хейердал,— что он, хотя и священник, не может ничего знать об этом, а она слышала это от своего отца. Ему же рассказал его отец, в свою очередь узнавший об этом от своего отца, а уж тому ли этого не знать — ведь он сам и был тем ки­том!»

Мы воспринимаем мир иначе, чем наши далекие пред­ки. Сейчас уже ученики начальных классов умеют пра­вильно отвечать на вопросы «кто?» или «что?», разделять предметы на одушевленные и неодушевленные.

Первобытные люди, выделившиеся из животного мира и еще тесно с ним связанные, не умели провести четкую границу между одушевленной и неодушевленной природой. Им казалось, что они находятся в тесном родстве со всем окружающим миром — камнями, деревьями, животными...

Больше того: люди считали, что растения и живот­ные — те далекие предки, от которых ведет начало их соб­ственный род. У родов и племен, занимавшихся рыболов­ством, священными прародителями были рыбы, морские животные: островитянка-домоправительница не случайно назвала предком-отцом кита, самое большое морское жи­вотное. Охотники выбирали кенгуру, медведя, собиратели кореньев, ягод и орехов почитали священными полезные им растения.

У коренных жителей Австралии ученые обнаружили до 700 предков, 56 можно было отнести к предметам и явле­ниям природы, большинство же составили животные и растения. Люди называли себя их именами, считали свя­щенных предков творцами мира, создателями существую­щих обычаев, порядков, а позднее — создателями и храни­телями общественной морали.

В чем же выражалось поклонение растениям и живот­ным? (В науке их называют тотемами, а связанный с ними комплекс верований и обрядов — тотемизмом.)

С одной стороны, их строго-настрого запрещалось уничтожать и употреблять в пищу. Они были под особой охраной, и неуважение к ним нередко становилось при­чиной распрей, вражды между разными племенами.

 А с другой стороны, в определенное время года «предков» специально убивали.  И убийство и поедание священного животного проходило по особому, тщательно разработанному магическому церемониалу. Люди хотели принять на себя необыкновенные свойства могущественного предка. Они были убежденны, что таким образом заключают с ним союз.

В чем смысл магии?

Научное изучение феномена магии началось с исследования первобытной магии именно потому, что для современного человека характерно неверие в ре­альность магии и недооценка своих первобытных предков. Магия как экзотика, а не как элемент всякого человеческого действия и мировосприятия, - вот что привлекло внимание, прежде всего, когда социальная антропология открыла для всей образованной Европы многообразие иных культур: этого зверинца странных обычаев и менталитетов, паноптикума заблуждений и неэффективных, бессмыс­ленных ритуалов и обрядов.

У Дж. Фрэзера и Б. Малиновского — столпов британской социальной ант­ропологии — мы находим первые наброски, которые можно составить в некото­рую общую теорию магии.

Фрэзер: Психологическая основа магии — ассоциация идей, между которыми не существует реальной причинной связи; магия позволяет умному человеку доминировать над остальными, основывать королевские династии и новые госу­дарства, получать статус святых и богов после смерти; магия вырабатывает первые санкции, закрепляющие частную собственность и целостность, самосто­ятельность индивида. Таковы основные положения фрэзеровской концепции ма­гии, изложенные им в работах «Золотая ветвь», «Божественный король» и «Зада­ча Психеи».

Малиновский: Магия обеспечивает уверенность в ситуациях неопределенно­сти; магия создает церемониальную структуру торговли; магия часто организует коллективный труд; магия действует с помощью усиления социального давления на индивида; миф является схемой магического действия, которое нередко сво­дится к проговариванию мифа; магия представляет собой в основном языковый феномен и использует специальный высокопарно-сакральный язык, который от­личается от языка, применяемого в контексте трудовой деятельности и обще­ственных отношений; магия — предельный случаи, демонстрирующий силу и ак­тивность языка, так как всякий язык имеет магическую функцию; магия укрепляет неравенство людей в примитивных обществах; магия подтверждается чудесами, порождаемыми мистической верой. Эти положения сформулированы в «Магии, науке и религии», «Основаниях веры и морали», «Коралловых садах и их магии» и других работах Б. Малиновского.

Уже из этих выводов Фрэзера и Малиновского следует, что магия, в сущ­ности, закладывала социальную структуру первобытного общества, организовы­вала важнейшие формы деятельности, являлась основой развития индивидуаль­ности и сферой приложения всех духовных и практических новаций. Магия воплощала в себе фундаментальное и плодотворнейшее противоречие первобытной жизни. Так, она формировала новые социальные структуры, критикуя племенную повседневную реальность и мышление, и она также культивировала свободную индивидуаль­ность, сосредоточивая все формы творчества в «обожествленном еретике» — шамане. Именно магии оказалось под силу провести зарождающееся человечест­во по острию бритвы, убедить его в собственной сверхъестественной исключите­льности и внушить ему идею господства над природой в то время, когда вся реальная жизнь неопровержимо доказывала обратное. Найдя первое эффективное применение свободной игре воображения, магия описала и объяснила пугающе неохватный мир, упростила его, сделала более предсказуемым и возвела строительные леса его переустройства. И пусть даже эти леса регулярно рушились, хороня под обломками наиболее отважных первопроходцев — что с того! Нашим предкам зато было кого хоронить с почестями, было о ком слагать легенды, было у кого учиться, было что восстанавливать и перестраивать, было что терять и что воскрешать.

Б. Малиновский пишет, что магия дает человеку ряд готовых ритуальных актов и стандартных верований, оформленных в определенную практическую и ментальную технику. Тем самым как бы воздвигается мост через те пропасти, которые возникают перед человеком на пути к его важнейшим целям, преодолевается опасный кризис. Функция магии заключается, по Малиновскому, в ритуализации человеческого оптимизма, в поддержании веры в победу надежды над отчаянием.

Определенные психологические объяснения магии предприняты были уже эволюционистской этнографией, функционализм пошел по другому пути, и только структурализм, взяв на вооружение фрейдистские и не­офрейдистские концепции, продолжил психологический анализ оккультного опыта.

В центр внимания психологов попала личность первобытного шамана и хара­ктер его отношений с племенем. Наиболее яркий пример и модель психомагичес­кого действия — это способность мага наслать порчу на человека, в результате которой тот умирает. Для объяснения этого феномена следует, видимо, выстро­ить цепочку между психическими способностями шамана, известным магическим культом и далее — психикой и физиологией околдованного человека. Французс­кий этнограф и философ  К. Леви-Строс предлагает следующий вариант такой связи.

Психика шамана, по Леви-Стросу, паталогична, т. е. существенно отличается от психики рядового члена племени. Она характеризуется «океаническим чув­ством» (3. Фрейд) причастности природе, способностью мысленного перевоп­лощения в животных и растения, в природные силы. Шаман — обладатель «расширенного сознания»: в его духовном мире с образами людей и природных объектов легко уживаются фантастические представления, изобретаемые им са­мим, не укладывающиеся даже в традиционный племенной миф. В самом себе шаман обнаруживает раздвоенность, подобную шизофренической, убеждающую его в том, что он способен существовать одновременно в разных обличьях, находиться в разных местах, путешествовать во времени, перемещаться из мира людей в мир духов и пр. Богатый внутренний мир шамана, частью данный ему в силу его психологических особенностей, а частью — в результате его специфи­ческой практики, позволяет ему находить объяснения непонятных явлений и пре­тендовать на обладание особыми, сверхчеловеческими силами. Магический обряд, выполняемый шаманом, объединяет в себе фантастическую картину мира и способы действия в этом мире, переведенные на язык, хотя бы частично понятный племени. Это превращение в сказку действительности, которая сама по себе останется неизменной, объединяет психосоматическое состояние шамана с «коллективным бессознательным» племени и психикой человека, на которого направлен обряд. Этому соответствует вера шамана в эффективность использу­емых приемов, вера и психологическая потребность общества, и, наконец, вера в магию самого объекта колдовских действий.

Шаман, по Леви-Стросу,— типичный «профессиональный отреагирующий» в том смысле, что он в ходе обряда всякий раз воспроизводит психосоматическое самочувствие, пережитое им в период становления шаманских способностей. Обряд — это повторение «призыва», т. е. первого озарения, потрясения, припад­ка, который открывает человеку его магическое призвание. Шаман делает свой невроз — органического или приобретенного свойства — своей профессией, и поскольку первобытные люди постоянно погружены в ситуации стресса, то они живо сопереживают шаману. Жизнь на грани смерти требует регулярного очищения от страха, и шаман осуществляет эту процедуру как опытный психоаналитик.

Шаман предлагает язык, полный символов и способный описать самую непонятную ситуацию, включая ее тем самым в мир привычного опыта. Леви-Строс апеллирует здесь к гипотезе об изоморфизме языковых и психофизи­ологических структур и способности языкового символизма индуцировать соот­ветствующие воздействия через психику на организм человека. Главная нагрузка в этом психологическом объяснении магии падает на «эффективность символов», хотя, как мы понимаем, именно ее и надо обосновать.

Этнографическое и психологическое объяснение первобытной магии сфор­мулировало парадигму ее восприятия применительно и к другим историческим контекстам. И все же историческая специфика разных форм магии — отдельный и сложный вопрос.

Если для неолитического человека магия едва ли не единственное средство выжить на грани смерти» то для человека античности она постепенно становится в ряд других, часто не менее эффективных и убедительных форм деятельности. Сфера магии резко локализируется; определенный круг людей вообще перестает участвовать в магических обрядах, для других магия смыкается с развлечением, ряд важных умилостивительных функций магии начинает выполнять религия. С другой стороны, в самой магии происходит расслоение между элементами, включаемыми в официальные обряды (разные формы предсказаний и гаданий), и теми, которые отныне культивируются лишь тайно (черная магия). Это рас­слоение, начавшееся еще в первобытном обществе, теперь окончательно оформ­ляется в официальный религиозный культ, направленный на публичное умилостивление богов, и магическую сакральную мистерию, задействующую злые сверх­природные силы.

Одновременно с отмежеванием магии от религии происходит десакрализация искусства, обмирщение права, науки, морали. Конечно, в античности об­наруживается только самое начало этого процесса. Гомеровский человек не только преклоняется перед богами, но порой и заставляет их предпринимать выгодные ему действия; математика еще тесно связана с астрологией и практикой гадания, а науки о природе — с поисками чудесных субстанций. Религия и миф продолжа­ют занимать в сознании античного человека центральное место, но постепенно вытесняются — вместе с магией - в сферу идеологии, за пределы практической деятельности. Люди, овладевшие искусством создавать прибавочный продукт, могут себе позволить не принимать магию всерьез. Теперь уже магия — это обряд и ритуал, понятый как обряд и ритуал, не более того. Магия — это превращение действительности в сказку, и люди подозревают, что это всего лишь сказка, т. е. что-то не слишком реальное, редкое, сказание, а не сама жизнь. Жизнь богаче магии: в ней есть деньги, любовь, власть, на долю же магии остается пикантное приключение, игра для ума и тела, без которых, в принципе, можно и обойтись.

Важный момент античного понимания магии — ее демократичность. Гностик-герметист апеллирует к магии, строя картину взаимодействия Бога и мира, реализации в природе божественного начала. Пифагореец, потрясенный гармони­ей небесных сфер и музыкального ряда, обратится к магии чисел. Но юноша, домогающийся своей неуступчивой подружки, просто добавит ей в вино колдовс­кого напитка, не задумываясь над механизмом его действия. И любопытный бездельник, возжелавший поглазеть на шабаш ведьм, проглотит галлюциногенное снадобье и отправится в умопомрачительное странствие. Каждый найдет в магий то, чего ищет, нарушит древние табу и не узнает об этом, невзначай проникнет в тайное тайных — и посмеется. Свобода обращения с культурными ресурсами магии, характеризующая античность, обязана погружению магичес­кого мировоззрения и практики в иные типы практик и мировоззрений.

Средневековье

Средневековье — эпоха, когда магия проходит все возможные трансмутации на пути от господства к оппозиции, от центра к периферии. От Мерлина к Уленш­пигелю — такова эволюция магии в период от шестого и до пятнадцатого веков.

Образ Мерлина — мага, приведшего к власти легендарного короля Артура, родоначальника всего европейского рыцарства и, следовательно, всей рыцарской культуры,— типичен для раннего средневековья. Он — знаток тайны человечес­ких недугов и резервов (телесных и духовных), но он же и хранитель политической власти, которую вместе с тем сам взять неправомочен. Насквозь язычник, он — духовный пастырь христианского монарха; не занимая никаких официальных постов, Мерлин, тем не менее, вершит судьбы королевских домов.

Вторую сторону образа магии в раннее средневековье высвечивает легенда о пагубной страсти валлийца Дростана и ирландки Эссилт, окрещенных куртуаз­ной литературой XII в. Тристаном и Изольдой. Древняя легенда описывает некоторую космическую мистерию, в которой под видом любовников действуют два мифологических начала — мужское и женское, истолковываемые в архаичес­ких образах матриархата (первое — сопротивляющееся, колеблющееся, ведомое, второе — властное, уверенное, ведущее). Магическая традиция образует контекст их конфликта: женщина, владея «темным знанием», колдовством, подчиняет себе мужчину силой заклятия, обрекает его и себя на любовь — роковую, трагичес­кую, поскольку она не сообразуется с иными человеческими установлениями. Любовь для древних кельтов - магические оковы, судьба, заклятие, уклониться от которой постыдно. В свете этой древней традиции меркнут вассальные обязанности Тристана перед королем Марком и кровные запреты Изольды, брата которой убивает Тристан, - их заслоняет магическая  сила любви, которая, впрочем, не мешает смерти погруженных в нее созданий. Недавно христианизированный германец, отброшенный в племенные политические струк­туры и натуральное хозяйство крахом Римской империи, мыслил себя как пороч­ное, обреченное на грех и страдание, осаждаемое силами зла и соблазнами существо, гонимое и бегущее от мира. Внося свой вклад в этот образ человека, магия вместе с тем добавляла отчаявшемуся христианину если не надежды, то силы и гордости достойно нести свой крест и искупать страх смерти безумством великого чувства.

Институциализация христианства и слияние его с политической властью в период позднего средневековья вели к идейному кризису религии в Европе, частично задержанному (лишь для образованной прослойки знати и духовенства) Аквинатом. В душных подвалах оживились алхимики, расцвели каббалистические учения, астрологи заняли пустующий трон Дельфийского оракула. Но это все были игры образованного сословия, пусть даже частично и связанные с будущей экспериментальной наукой. В народе пышным цветом поднялись ростки недово­льства не только церковной десятиной, но и оторванностью религии от духовных потребностей простого человека, от его стремления изменить что-то уже в этой, а не в загробной жизни. Возрастающая надежда на собственные силы в условиях невозможности их применить, желание избавиться от посредника между челове­ком и богом, когда лишь к богу можно обратиться за помощью, поиски идейной альтернативы догматической церковной идеологии - вот что объединяло кре­стьянские бунты, религиозную Реформацию и мистико-магическую ересь в социа­льном пространстве позднего средневековья.

Повитухой, способствовавшей появлению на свет борца за народное освобо­ждение Тиля Уленшпигеля, оказалась знахарка и колдунья. Магия стала кипучим ферментом восстания «простецов» против папы и короля. В то время как муж­чины-крестьяне брались за топоры и косы, женщины-крестьянки колдовали, и все вместе они вносили вклад в дело социального протеста. Из рук Мерлина магичес­кие силы перешли в руки придурковатой Катлины; магия удалялась на перифе­рию общественного развития, чтобы указать его грядущее направление.

Томмазо Кампанелла в книге «О способности вещей к ощущению и о магии» писал: «Все, что совершается учеными в подражание природе или в помощь ей тайным искусством, кажется магическим действием не только несведущей черни, но и всем людям вообще, так что не только вышеозначенные науки, но и все прочие прибегают к магии. Магией было то, что Архит сделал голубя, который летал, как настоящий, и то, что во времена Фердинанда, императора Германии, некий немец сделал искусственного орла и муху, которые летали сами по себе; ибо пока искусство не становится понятным, его всегда называют магией; только потом — просто наукой».

Э. Гарэн, цитируя этот отрывок, квалифицировал программу Кампанеллы как «сведение магии к науке». На рубеже средневековья и Нового времени происходит фундаментальное изменение мировоззрения, затрагивающее отноше­ние к магии: «вся богатая гамма мотивов, которые были изгнаны, осуждены, спрятаны как нечестивые и дьявольские, выходит на первый план, раскрывает свою плодотворность и очищается, не теряя при этом своего первоначального значения». Магия выходит из подполья культуры и становится общей темой философии и науки. Марсилио Фичино, Пико делла Мирандола находят в от­кровениях Гермеса Трисмегиста гуманистические мотивы. Джордано Бруно назы­вает мага мудрецом, умеющим не только мыслить, но и действовать. Он вообще делает акцент на важности магической деятельности, пронизывающей весь миро­порядок, возносящей на небо, гармонизирующей противоположности. Маг, творя чудеса и очаровывая людей, строит из несовершенного материала Царство Божие на Земле. Кардане, Агриппа и Парацельс — ученые, мистики, монахи, чудотвор­цы — стояли у колыбели научной революции Нового времени. Магия занимает важное место в классификации наук Фрэнсиса Бэкона, который представляет себе науку не по-аристотелевски, не как созерцание, а как активное действие, овладевающее природой по ее собственным законам. Переход от коперниковской небесной кинематики к динамике Кеплер совершал, будучи убежден, что небесные сферы вращаются духами. Холодный и аналитический ум Картезия смолоду искал у Агриппы тайну «великого искусства» и надеялся постичь «чудесное основание» всего знания в трудах Раймунда Луллия. И именно в кабалистических таинствах роется великий Лейбниц, штудируя оккультистов от Луллия до Бруно, предпринимая поиски универсального логического ключа ко всем мировым загадкам.

Наука о природе, возникая как синтез многообразных интеллектуальных и культурных традиций, «так и не стряхнула с себя отпечаток своего возникнове­ния в процессе исторического переворота позднего Ренессанса. Она оставалась, прежде всего, антирационалистическим движением, основанным на наивной ве­ре». Отказ от прозрачной умозрительности античной философии и логического пуризма средневековой схоластики был весьма непрост, бэконовское «разделение природы» никогда не давало столь очевидных истин. Быть может, именно поэтому натурализм итальянских гуманистов и все науки эмпирико-описательного типа (биология, геология, география) не смогли занять лидирующей позиции по отношению к механико-математическому знанию — астрономии и механике, так и не расставшимися с Платоном и Аристотелем, Евклидом и Архимедом. Натуральная магия, т. е. учение о тайных силах, присущих самой природе, а также практика их использования, была близка именно натуралистической науке. Адепты магии поэтому критически оценивали зарождающееся математи­ческое естествознание («механистическую философию природы»). Острие их критики было направлено против картезианского рационализма: «скрытые качества» (эфир, флогистон, теплород и пр.) нельзя исследовать с помощью одного лишь разума. Предвосхищая критику науки Дж. Беркли и Д. Юмом, они подчеркивали необходимость подлинно экспериментального «вопрошания природы». Влияние  этой критики на физику и химию трудно переоценить, но даже математика и механика постепенно уходили от греческих идеалов строгости и связывали себя практическими задачами. Таким образом, на заре экспериментального познания наука, еще «увязая в теологии» и стремясь выйти из-под ее влияния, была вынуждена учиться идеологии и методологии опытного исследования у еретичной и маргинальной своей соседки — магии.

Заключение

Вся история литературы пронизана интересом к магии как к фундаментальному элементу человеческой жизни. И каждая историческая эпоха давала собственные образы мага и его практики, соответствующие их реальной социальной роли, с одной стороны, и отношению к магии со стороны иных форм сознания — с другой.

Жизнь в первобытную эпоху — это жизнь на грани смерти. Человек как тупиковая ветвь биологической эволюции — иначе не объяснить его плохой природной приспособленности — столкнулся с грозными реалиями борьбы за существование и долгое время находился на грани вымирания. И если представить себе человека в свободном и открытом соревновании с другими животными периода раннего неолита, то его будущая великая история покажется немыслимой. На этой стадии развития спасение человека не могло быть обеспечено ни примитив­ными орудиями труда, ни первобытным коллективизмом; оба эти фактора сами нуждались в некоторой прочной основе для последующей эволюции, в некотором проекте, идеальном плане, перспективе. Но сценарий развития человека не был простым обобщением его наличного состояния, напротив, первым мыслительным шагом рождающегося человека стало сознание собственной ограниченности и без­граничного многообразия мира. Сознание, обязанное странному несоответствию между относительно несовершенным телом и гипертрофированным мозгом, телес­ность, показывающая себя в непреодолимости внешних объектов — расстояния, огня, камня, животного, разграничивали макрокосм Вселенной и, стремящийся к слиянию с ним, микрокосм человеческого Я. Первобытная магия выступила преодолением этой границы.

Список использованной литературы

1. «Магический кристалл» М., «Республика» 1992г.

2.  А. Ю. Григоренко «Разноликая магия» М., «Советская Россия» 1987г.

3.  Папюс «Практическая магия» М., «Renaissance» 1991г.

4.  И. И. Жерневская, Л. В. Шарманова «Куда ведет аллея сфинксов», Лениздат, 1990г.