Макс Вебер. Политика как призвание и профессия

Одесский национальный университет

им. И.И. Мечникова

Институт социальных наук

Кафедра международных отношений

Реферат

по политологии

на тему:

«Макс Вебер. Политика

как призвание и профессия»

Автор – Дремов Р.И.

студент  I группы, III курса

отделения международных

отношений

Руководитель –

профессор  Ануфриев Л.А.

Одесса – 2001

Содержание.

Стр.                                                                       

1.  Введение.                                                                3                                                             

2.  Глава I. Политика как призвание.                             4

3.  Глава II. Политика как профессия.                            7

4.  Заключение.                                                            16

5.     Список использованной литературы.                                   18

Введение.

Прежде чем перейти к непосредственному рассмотрению политики как призвания и профессии по Максу Веберу, следует отметить, что само определение политики в различных источниках даётся по разному, и наиболее интересным и существенным, по мнению докладчика, для освещения данного вопроса является позиция Макса Вебера, относительно рассматриваемого вопроса.

Итак, термин «политика», согласно теории Макса Вебера, означает стремление к участию во власти или к оказанию влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает.

В сущности, такое понимание соответствует и словоупотреблению. Если о каком-то вопросе говорят как о политическом, то тем самым всегда подразумевается, что интересы распределения, сохранения, смещения власти являются определяющими для ответа на указанный вопрос, или обуславливают это решение, или определяют сферу деятельности соответствующего чиновника. Кто занимается политикой, тот стремится к власти: либо к власти как средству, подчинённому другим целям (идеальным или эгоистическим), либо к власти «ради неё самой», чтобы наслаждаться чувством престижа, которое она даёт.

Глава I.

Государство, равно как и политические союзы, исторически ему предшествующие, есть отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (то есть считающееся легитимным) насилие как средство. Таким образом, чтобы оно существовало, люди, находящиеся под господством, должны подчиняться авторитету, на который претендуют те, кто теперь господствует. Когда и почему они так поступают? Какие внутренние основания для оправдания господства и какие внешние средства служат ему опорой?…

В принципе имеется три вида внутренних оправданий, то есть оснований легитимности. Во-первых, это авторитет «вечно вчерашнего: авторитет нравов, освященных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение, - «традиционное» господство, как его осуществляли патриарх и патримониальный князь старого типа. Далее, авторитет внеобыденного личного дара (Gnadengabe) (харизма), полная личная преданность и личное доверие, вызываемое наличием качеств вождя у какого-то человека: откровений, героизма и других, - харизматическое господство, как его осуществляет пророк, или – в область политического – избранный князь-военачальник, или плебисцитарный властитель, выдающийся демагог и политический партийный вождь. Народ, не заслуживший законного государя, не сумеет иметь его, не сумеет служить верою и правдою и предаст его в критическую минуту[1]. Наконец, господство в силу «легальности», в силу веры в обязательность легального установления (Satzung) и деловой «компетентности», обоснованной рационально созданными правилами, то есть ориентации на подчинение при выполнении установленных правил – господство в том виде, в каком его осуществляют современный «государственный служащий» и все те носители власти, которые похожи на него в этом отношении; - господство, основанное на преданности тех, кто подчиняется чисто личной «харизме» «вождя», и именно здесь, по мнению Макса Вебера корениться мысль о призвании (Beruf) в его высшеем выражении[2]. Преданность харизме пророка или вож­дя на войне, или выдающегося демагога в народном собрании (Ekklesia) или в парламенте как раз и озна­чает, что человек подобного типа считается внутренне «призванным» руководителем людей, что последние под­чиняются ему не в силу обычая или установления, но потому, что верят в него. Правда, сам «вождь» живет своим делом, «жаждет свершить свой труд», если только он не ограниченный и тщеславный выскочка. Именно к личности вождя и ее качествам относится преданность его сторонников: апостолов, последователей, только ему преданных партийных приверженцев.

   Любое господство как предприятие (Herrschafts- betrieb), требующее постоянного управления нужда­ется, с  одной   стороны,  в  установке  человеческого  поведения на подчинение господам, притязающим быть но­сителями  легитимного  насилия, а с другой  стороны, — посредством этого подчинения — в распоряжении теми вещами, которые в случае необходимости привлекаются для применения физического насилия: личный штаб управления и вещественные (sachlichen) средства управ­ления.

Штаб управления, представляющий во внешнем про­явлении предприятие политического господства, как и всякое другое предприятие, прикован к властелину, конечно, не одним лишь представлением о легитимности, о котором только что шла речь. Его подчинение вызвано двумя средствами, апеллирующими к личному интересу: материальным вознаграждением и социальным почетом (Ehre).

Теперь  все  государственные  устройства  можно разделить в соответствии с тем принципом, который лежит  в   их  основе   либо  этот  штаб — чиновников или кого бы то ни было,  на чье послушание должен  иметь возможность   рассчитывать обладатель власти — является самостоятельным   собственником   средств   управле­ния,  будь то деньги,  строения,  военная  техника,  авто парки лошади или что бы там ни было, либо штаб управ­ления «отделен» от средств управления в таком же смысле,   в   каком   служащие   и   пролетариат   внутри   совре­менного    капиталистического предприятия «отделены» от   вещественных   средств   производства. То есть, либо обладатель власти управляет самостоятельно и за свой счет, организуя управление через личных слуг, или штат иных чиновников,  или   любимцев  и  доверенных,  которые не суть собственники (полномочные владетели)   вещественных   средств   предприятия,   но   направляются   сюда господином, либо же имеет место прямо противоположное.

         Современное государст­во есть организованный по типу учреждения союз гос­подства, который внутри определенной сферы добился успеха в монополизации легитимного физического наси­лия как средства господства и с этой целью объединил вещественные средства предприятия в руках своих руко­водителей, а всех функционеров с их полномо­чиями, которые раньше распоряжались этим по собствен­ному произволу, экспроприировал и сам занял вместо них самые высшие позиции.

Глава II.

В ходе политического процесса экспроприации, кото­рый с переменным успехом разыгрывался в разных стра­нах мира, выступили, первые категории «профессиональных политиков», то есть людей, которые не хотели сами быть господами, как харизматические вожди, но поступи­ли на службу политическим господам. В ходе этой борьбы    «вольные каменщики» сдела­ли из проведения их политики, с одной стороны, доход­ный промысел, с другой стороны, обеспечили себе идеаль­ное содержание своей жизни.

 Можно заниматься «политикой» — то есть стремиться влиять на распределение власти между политическими образованиями и внутри них — как в качестве политика «по случаю», так и в качестве политика, для которого это побочная или основная профессия, точно так же, как и при экономическом ремесле. Политиками «по случаю» являемся все мы, когда опускаем свой избирательный бюллетень или совершаем сходное волеизъявление, например рукоплещем или протестуем на «политическом» собрании, произносим «политическую» речь и т.д., у многих людей подобными действиями и ограничивается их отношение к политике. Политиками «по совместительству» являются в наши дни, например, все те доверенные лица и правления партийно-политических союзов, которые — по общему правилу — занимаются этой деятельностью лишь в случае необходимости, и она не становится для них первоочередным «делом жизни» ни в материальном, ни в идеальном отношении. Точно так же занимаются политикой члены государственных советов и подобных совещательных органов, начинающих функцио­нировать лишь по требованию. Но равным же образом ею занимаются и довольно широкие слои наших парламентариев, которые «работают» на нее лишь во время сессии.

Так кто же всё-таки эти «преимущественно-профессиональные» («hauptberflichen») политики?

Как утверждает Макс Вебер, есть два способа сделать из политики свою профессию. Либо жить «для» политики, либо жить «за счёт» политики и «политикой» («von» der Politik)[3]. Данная противоположность отнюдь не исключительная. Напротив, обычно, по меньшей мере идеально, но чаще всего и материально, делают то и другое тот, кто живет «для» политики, в каком то внутреннем смысле творит «свою жизнь из этого» — либо он открыто наслаждается обла­данием властью, которую осуществляет, либо черпает свое внутреннее равновесие и чувство собственного достоинства из сознания того, что служит «делу» («Sache»), и тем самым придает смысл своей жизни.

Пожалуй, именно в таком глубоком внутреннем смысле всякий серьезный человек, живущий для какого-то дела, живет также и этим делом. Таким образом, различие касается гораздо более глубокой стороны — экономической. «За счет» политики как профессии живет тот, кто стремится сделать из нее постоянный источник дохода, «для» политики — тот, у кого иная цель. Чтобы некто в экономическом смысле мог бы жить «для» политики, при господстве частнособственнического порядка должны на­личествовать некоторые весьма тривиаль­ные предпосылки: в нормальных условиях он должен быть независимым от доходов, которые может принести ему политика. Следовательно, он просто должен быть состоятельным человеком или же как частное лицо за­нимать такое положение в жизни, которое приносит ему достаточный постоянный доход. Так по меньшей мере обстоит дело в нормальных условиях. При обычном хозяйстве доходы приносит только собственное состояние Однако одного этого недостаточ­но: тот, кто живет «для» политики, должен быть к тому же хозяйственно «обходим», то есть его доходы не долж­ны зависеть от того, что свою рабочую силу и мышле­ние он лично полностью или самым широким образом по­стоянно использует для получения своих доходов. Ни рабочий, ни — на что следует обратить особое внима­ние—предприниматель, в том числе и именно совре­менный крупный предприниматель, не являются в этом смысле «обходимыми». Ибо и предприниматель, и имен­но предприниматель, — промышленный в значительно большей мере, чем сельскохозяйственный, из-за сезонно­го характера сельского хозяйства — привязан к своему предприятию и необходим. В большинстве случаев он с трудом может хотя бы на время позволить заместить себя. Столь же трудно можно заместить, например, вра­ча, и чем более талантливым и занятым он является, тем реже возможна замена. Легче уже заместить адвоката, чисто по производственно-техническим причинам, и по­этому в качестве профессионального политика он играл несравненно более значительную, иногда прямо-таки господствующую роль.

 Если государством или партией руководят люди, ко­торые (в экономическом смысле слова) живут исклю­чительно для политики, а не за счет политики, то это необходимо означает «плутократическое» рекрутирование политических руководящих слоев. Но последнее, конечно, еще не означает обратного: что наличие такого плутокра­тического руководства предполагало бы отсутствие у политически господствующего слоя стремления также жить и «за счет» политики, то есть использовать свое политическое господство и в частных экономических ин­тересах. Об этом, конечно, нет и речи. Не было такого слоя, который не делал бы нечто подобное каким-то образом. Профессиональные  политики непосредственно не вынуждены искать вознаг­раждение за свою политическую деятельность, на что просто должен претендовать всякий неимущий политик. А с другой стороны, это не означает, что, допустим, не имеющие состояния политики исключительно или даже только преимущественно предполагают частнохозяй-ственным образом обеспечить себя посредством политики и не думают или же не думают преимущественно «о деле». Ничто бы не могло быть более неправильным. Для состоятельного человека забота об экономической «безо­пасности» своего существования эмпирически является — осознанно или неосознанно — кардинальным пунктом всей его жизненной ориентации. Совершенно безогляд­ный и необоснованный политический идеализм обнаружи­вается если и не исключительно, то по меньшей мере именно у тех слоев, которые находятся совершенно вне круга, заинтересованного в сохранении экономического порядка определенного общества[4], эта в особенности относится к внеобыденным, то есть революционным, эпохам. Но сказанное означает только, что не плутократическое рекрутирование политических соискателей (Interessenten), вождей (Fuhierschaft) и свиты (Gefolgschafl) свя­зано с само собой разумеющейся предпосылкой, что они получают регулярные и надежные доходы от предприятия политики. Руководить политикой можно либо в порядке «почетной деятельности», и тогда ею занимают­ся, как обычно говорят, «независимые», то есть состоя­тельные люди. Или же к политическому руководству допускаются неимущие, и тогда они должны получать вознаграждение. Профес­сиональный политик, живущий за счет политики, может быть чистым «пребендарием» («Pfrunder») или чиновни­ком на жалованье. Тогда он либо извлекает доходы из пошлин и сборов за определенные обязательные дейст­вия (Leistungen) — чаевые и взятки представляют собой лишь одну, нерегулярную и формально нелегальную раз­новидность этой категории доходов, — или получает твер­дое натуральное вознаграждение, или денежное содер­жание, или то и другое вместе. Руководитель политикой может приобрести характер «предпринимателя», как арендатор, или покупатель должности в прошлом, или как американский босс, расценивающий свои издержки как капиталовложение, из которого он, используя свое влияние, сумеет извлечь доход. Либо же такой политик может получать твердое жалованье как редактор, или партийный секретарь, или современный министр, или политический чиновник. Все партийные битвы суть не только битвы ради предметных целей, но прежде всего также и за патронаж над долж­ностями. Ущемления в распределении должностей воспринимаются партиями более болезненно, чем противодействие их предметным целям. Со времени исчез­новения старых противоположностей в истолковании конституции многие партии (именно так обстоит дело в Америке) превратились в настоящие партии охотников за местами, меняющие свою содержательную программу в зависимости от возможностей улова голосов.

Превращение политики в «предприятие», которому требуются навыки в борьбе за власть и знание ее мето­дов, созданных современной партийной системой, обусло­вило разделение общественных функционеров на две ка­тегории, разделенные отнюдь не жестко, но достаточно четко: с одной стороны, чиновники-специалисты (Fach-beamte), с другой — «политические» чиновники. «Поли­тические» чиновники в собственном смысле слова, как правило, внешне характеризуются тем, что в любой мо­мент могут быть произвольно перемещены и уволены или же «направлены в распоряжение».

Таким образом, чиновник-специалист и в отношении всех обыденных потребностей оказывался самым могущест­венным.

На сегодняшний день совершенно неясно, какую внешнюю форму примет предприятие политики как «профессии», а потому - еще менее известно, где открываются шансы для политически одаренных людей заняться решением удовлетворительной для них политической задачи. У того, кого имущественное положение вынуждает жить «за счет» политики, всегда, пожалуй, будет такая аль­тернатива журналистика или пост партийного чиновника как типичные прямые пути, или же альтернатива, свя­занная с представительством интересов: в профсоюзе, торговой палате, сельскохозяйственной палате, ремеслен­ной палате, палате по вопросам труда, союзах рабо­тодателей и т.д., или же подходящие посты в комму­нальном управлении. Ничего больше о внешней стороне данного предмета сказать нельзя, кроме того лишь, что партийный чиновник, как и журналист, имеет скверную репутацию «деклассированного». Увы, если прямо этого им и не скажут, все равно у них будет гудеть в ушах: «продажный писатель», «наемный оратор»; тот, кто внутренне безоружен против такого к себе отношения и неспособен самому себе дать правильный ответ, тот пусть лучше подальше держится от подобной карьеры, ибо, во всяком случае, этот путь, наряду с тяжкими искушениями, может принести постоянные разочарования.

Так какие же внутренние радости может предложить карьера «политика» и какие личные предпосылки для этого она предполагает в том, кто ступает на данный путь?

Прежде всего, она дает чувство власти. Даже на фор­мально скромных должностях сознание влияния на лю­дей, участия во власти над ними, но в первую очередь — чувство того, что и ты держишь в руках нерв истори­чески важного процесса, — способно поднять профессио­нального политика выше уровня повседневности. Однако здесь перед ним встает вопрос: какие его качества дают ему надежду справиться с властью (как бы узко она ни была очерчена в каждом отдельном случае) и, следовательно, с той ответственностью, которую она на него возлагает? Тем самым мы вступаем в сферу этических вопросов, ибо именно к ним относится вопрос, каким надо быть человеку, дабы ему позволительно было воз­ложить руку на спицы колеса истории.

Можно сказать, что в основном три качества явля­ются для политика решающими: страсть, чувство ответ­ственности, глазомер. Страсть — в смысле ориентации на существо дела (Sachlichkeit): страстной самоотдачи «делу», тому богу или демону, который этим делом пове­левает. Однако одной только страсти, сколь бы подлинной она не казалась, ещё, конечно, недостаточно.  Она не сделает вас политиком, если, являясь служением «делу», не сделает ответственность именно перед этим делом главной путеводной звездой вашей деятельности. А для этого — в том-то и состоит решающее психоло­гическое качество политика — требуется глазомер, спо­собность с внутренней собранностью и спокойствием поддаться воздействию реальностей, иными словами, требуется дистанция по отношению к вещам и людям. «Отсутствие дистанции», только как таковое, — один из смертных грехов всякого политика, — и есть одно из тех качеств, которые воспитывают у нынешней интеллекту­альной молодежи, обрекая ее тем самым на неспособ­ность к политике. Ибо проблема в том и состоит: как можно втиснуть в одну и ту же душу и жаркую страсть, и холодный глазомер? Политика «делается» головой, а не какими-нибудь другими частями тела или души. И все же самоотдача политике, если это не фривольная ин­теллектуальная игра, но подлинное человеческое дея­ние, должна быть рождена и вскормлена только стра­стью. Но полное обуздание души, отличающее страстного политика и разводящее его со «стерильно возбуждёным» политическим дилетантом, возможно лишь благодаря привычке к дистанции – любом смысле слова. «Сила» политической «личности» в первую оче­редь означает наличие у нее этих качеств.

И потому политик ежедневно и ежечасно должен одолевать в себе совершенно тривиального, слишком «человеческого» врага: обыкновеннейшее тщеславие, смертного врага всякой самоотдачи делу и всякой дис­танции, что в данном случае значит дистанции по отно­шению к самому себе.

Тщеславие есть свойство весьма распространенное, от которого не свободен, пожалуй, никто. А в академи­ческих и ученых кругах — это род профессионального заболевания. Но как раз что касается ученого, то дан­ное свойство, как бы антипатично оно ни проявлялось, относительно безобидно в том смысле, что, как правило, оно не является помехой научному предприятию. Совер­шенно иначе обстоит дело с политиком. Он трудится со стремлением к власти как необходимому средству. По­этому «инстинкт власти», как это обычно называют, действительно относится к нормальным качествам политика. Грех против святого духа его призвания начи­нается там, где стремление к власти становится недело­вым (unsachlich), предметом сугубо личного самоопья­нения, вместо того чтобы служить исключительно «делу». Ибо в конечном счете в сфере политики есть лишь два рода смертных грехов: уход от существа дела (Unsach-lichkeit) и — что часто, но не всегда то же самое — безответственность. Тщеславие, то есть потребность по возможности часто самому появляться на переднем плане, сильнее всего вводит политика в искушение совер­шить один из этих грехов или оба сразу. Чем больше вынужден демагог считаться с «эффектом», тем больше для него именно поэтому опасность стать фигляром или не принимать всерьез ответственности за послед­ствия своих действий и интересоваться лишь произве­денным «впечатлением». Его неделовитость навязывает ему стремление к блестящей видимости власти, а не к действительной власти, а его безответственность ведет к наслаждению властью как таковой, вне содержатель­ной цели. Ибо хотя или, точнее, именно потому, что власть есть необходимое средство, а стремление к вла­сти есть поэтому одна из движущих сил всякой поли­тики, нет более пагубного искажения политической силы, чем бахвальство выскочки властью и тщеславное само­любование чувством власти, вообще всякое поклонение власти только как таковой. «Политик одной только вла­сти», культ которого ревностно стремятся создать и у нас, способен на мощное воздействие, но фактически его действие уходит в пустоту и бессмысленность. И здесь критики «политики власти» совершенно правы. Внезап­ные внутренние катастрофы типичных носителей подоб­ного убеждения показали нам, какая внутренняя сла­бость и бессилие скрываются за столь хвастливым, но совершенно пустым жестом. Это — продукт в высшей степени жалкого и поверхностного чванства в отношении смысла человеческой деятельности, каковое полностью чужеродно знанию о трагизме, с которым в действи­тельности сплетены все деяния, и в особенности — дея­ния политические.

     Исключительно верно именно то, и это основной факт всей истории (более подробное обоснование здесь невоз­можно), что конечный результат политической деятель­ности часто, нет — пожалуй, даже регулярно оказывался в совершенно неадекватном, часто прямо-таки парадок­сальном отношении к ее изначальному смыслу. Но если деятельность должна иметь внутреннюю опору, нельзя, чтобы этот смысл — служение делу — отсутствовал. Как должно выглядеть то дело, служа которому, поли­тик стремится к власти и употребляет власть, — это вопрос веры. Он может служить целям национальным или обще­человеческим, социальным и этическим или культурным, внутримирским или религиозным, он может опираться на глубокую веру в «прогресс» — все равно в каком смысле — или же холодно отвергать этот сорт веры, он может притязать на служение «идее» или же намере­ваться служить внешним целям повседневной жизни, принципиально отклоняя вышеуказанное притязание, — но какая-либо вера должна быть в наличии всегда. Иначе — и это совершенно правильно — проклятие нич­тожества твари тяготеет и над самыми, по видимости мощными, политическими успехами.

Заключение.

Политика   есть   мощное   медленное   бурение  твердых пластов, проводимое одновременно со страстью и холодным глазомером. Мысль, в общем то, правильная и весь исторический опыт подтверждает, что возможного нельзя было бы достичь, если бы в мире снова и снова  не тянулись к невозможному.  Но тот,  кто на это способен, должен быть вождем, мало того, он еще должен быть — в самом простом смысле слова – героем. И даже те, кто не суть ни то, ни другое, должны вооружиться той твердостью духа,   которую не сломит и крушение всех надежд; уже теперь они должны вооружиться ею, ибо иначе они не сумеют осуществить даже то, что возможно ныне. Лишь тот, кто уверен, что он не дрогнет, если, с его точки зрения, мир окажется слишком глуп или слишком подл для того, что он хочет ему предложить; лишь тот, кто вопреки всему способен сказать «и все таки!»,— лишь тот имеет  «профессиональное призвание»  к политике…

В конце хотелось бы добавить, что в настоящее время, в частности в нашем государстве, большинство стереотипов политического благородства претерпели значительные изменения по сравнению с теми каузативами, преобладавшими во времена Макса Вебера. Точнее говоря, понятия остались прежними, а вот методы и способы проведения, а также средства, необходимые для осуществления политики в некоторой степени изменились. Преобладающее меньшинство политиков, опирающихся на обстоятельства жизни, диктующих свои условия, вынуждено рассматривать саму политику не более чем профессию или как работу, за которую они регулярно получают реальную прибыль.  И учитывая относительную нестабильность политической жизни в стране (по крайней мере она хорошо представлена в иллюзорном виде со стороны заинтересованных лиц), каждый старается получить наибольшую выгоду в период предоставляемой возможности, также как, к примеру, рабочий, работающий за станком, более заинтересован в увеличении темпа роста своего материального благосостояния посредством получения зарплаты, нежели, скажем, в темпах роста производства (это уже входит в обязанности работодателя).

Остальное же незначительное большинство может и хотело бы жить «для» политики, но либо они не имеют достаточного влияния на политическом Олимпе и у них отсутствует значительное количество средств для приобретения этого влияния; либо они являются заложниками вышеуказанных средств и вынуждены лишь озвучивать политические идеи в интересах своего кредитора. И это пройдёт…

Ещё одной интересной особенностью современости является то, что при неблагоприятном развитии событий из «театра» политики уходят лишь «куклы», «кукловоды» остаются ( в основном  «за кулисами»). При ослаблении в результате неблагоприятно развивающихся событий и волнениях народных масс может произойти утрата контроля своих позиций «политического театра».

Список использованной литературы.

1.                Вебер Макс. Избранные произведения. –М.,1990.

2.                Вебер Макс. Избранное. Образ общества. –М.,1994.

3.           Воробьевский Ю.Ю. Путь в Апокалипсис. Падут знамёна ада. –М., 2000.