2.2. Военные причины

Среди главных причин поражения России в русско-японской войне 1904-05 гг. большинством исследователей этой темы указывается бездарное высшее командование русской армии. Царская армия, которая, по словам Энгельса, всегда отставала от европейских армий, на полях Маньчжурии в полной мере показала свое бессилие в единоборстве с более подготовленной к войне японской армией. К началу войны русская армия, отражая глубокие внутренние противоречия, порожденные самодержавным режимом, находилась в состоянии крайнего упадка.

Высший командный состав не пользовался в армии авторитетом вышел на войну совершенно неспособным к военным действиям. На высшие служебные посты выдвигали не столько по соответствию, сколько за «высокое» происхождение или умение угодить начальству. Усматривая в своей службе источник материальных благ и мишурных почестей, генералы не следили за развитием военного дела.

Офицеры по характеру своей практической деятельности мало соответствовали предъявляемым к ним требованиям. Оторванные от практики военного дела и теоретически слабо подготовленные русские генералы оставались на уровне давно отживших образцов. Военное руководство в большинстве своем не отличалось ни высокими моральными качествами, ни военными способностями. К началу войны с Японией русский Генеральный штаб ярко отражал общий идейный застой, царивший в армии, и не в состоянии был обеспечить победу на Дальнем Востоке.

Сухопутными войскам командовал генерал Куропаткин А.Н., человек, слабо разбиравшийся в стратегии военного искусства и не обладавший нужной для полководца силой воли и твердостью духа. Его назначили командовать войсками, считая, что он, недавно вернувшийся из Японии, хорошо знает и театр предстоящей войны, и военную мощь Японии. Основной чертой Куропаткина была чрезмерная осторожность. Он не столько жаждал победы над врагом, сколько боялся поражения. Куропаткин всеми доступными мерами в своих распоряжениях и приказах проводил в жизнь свой основной девиз: “Не рисковать!”. Победа в бою складывается из многих слагаемых и не последнюю роль в этом играет уверенность и смелость действий высшего командного состава, его вера в победу, Куропаткин и его штаб этим не обладали.

Высший командный состав царской армии оказался не в состоянии вести солдатские массы к победам. Поведению царских генералов было неумело, а зачастую и предательское, в штабах отдельных полков и дивизий царила всеобщей неразбериха. Боевые задачи ставились без учета реальной обстановки, сложившейся к тому времени на других участках боевых действий, а в действиях очень часто проявилась медлительность и японцы в полной мере пользовались предоставленными возможностями (например, отмобилизовать свои армии на стратегическом направлении). Генералы царской армии растерялись перед лицом японских генералов, стоявших по своему развитию на уровне современных военных знаний.

Высшие японские командиры, такие как Ояма и Того, так же не были гениями боя, и в своих действиях проявляли не столько тактическое мастерство, сколько упорство и силу духа, характер истинного самурая. Например, попав под неожиданный удар, они не только не отступали, но и отказался усиливать атакованный участок, ибо это означало подчиниться планам противника, вместо этого они сами переходили в наступление.

Но среди общей массы отсталого русского командования были и редкие исключения, например вице-адмирал С.О.Макаров, короткое время возглавлявший флот и генерал Р.И.Кондратенко, командовавший дивизией в Порт-Артуре. Они был прогрессивными людьми того времени, хорошими боевыми командирами, глубоко знали свое дело.

Не намного лучше обстояло дело и со средним и младшим командирским составом. Русское офицерство стояло на низкой ступени общего и военного развития. Многие служили не столько по склонности к военному делу, сколько по необходимости «выйти в люди». Если некоторые офицеры питали привязанность к военному делу, то вся система прохождения службы не благоприятствовала развитию интереса к нему. Дисциплинированный на основе чувства страха офицер не был способен к проявлению самостоятельности и инициативы. В программах подготовки офицеров в военных училищах преподавание осуществлялось на основе давно устаревших концепций. И армия получала специалистов, не имевших глубокого современного военного образования.

Однако даже этого офицерского состава оказалось недостаточно. Зачастую в роте, кроме ротного командира, не было ни одного офицера. Прапорщики запаса, частично привлеченные в армию и прошедшие в свое время короткий срок обучения, оказались далеко не на высоте требований.

Но и среди солдат положение не было способствующим победе. Нормальной боевой подготовкой в полках не было. К сказанному надо еще прибавить факт совершенно неудовлетворительного обучения. Например, артиллерия перевооружилась только перед войной, но артиллеристы оказались не обученными стрельбе с закрытых позиций. Артиллерия не была обучена совместным действиям с пехотой и во время войны не сумела оказать ей поддержку.

Есть две противоположные точки зрения на героизм и боевой дух русских солдат. С одной стороны в армии чувствовалась явная усталость, и не понимание солдатами целей затянувшейся бойни. Войска были истощены морально, в бой шли нерешительно, не было знаменитого русского боевого духа, без которого победа почти невозможна. С другой стороны, отмечается, что русские солдаты и матросы сражались храбро и самоотверженно и в сражениях врагу приходилось преодолевать героическое сопротивление русских. Скорее всего, русский героизм имел место лишь в условиях критической ситуации, таких как Порт-Артур или Цусима.

Широко развившееся в народных массах пораженчество не могло не найти своего отражения в действующей армии. Вполне понятно, что царская армия, лишенная наступательного энтузиазма не была боеспособна и шла к своему поражению в борьбе с японской армией, подталкиваемой шовинистической пропагандой.

Японская армия, воспитанная в духе шовинизма, отличавшаяся хорошей индивидуальной подготовкой солдата, воспользовавшись тяжелой ситуацией в русской армии, с первых дней военных действий перехватила инициативу в свои руки. Зачастую агрессивная тактика японцев взяла верх над численным превосходством русских.

В целом русская армия к войне не была готова. Располагая кадровой армией в 1,1 млн.чел., она имела на Дальнем Востоке к январю 1904 лишь около 98 тыс. чел., 148 орудий и 8 пулемётов. За время войны в Маньчжурию было направлено около 1,2 млн. чел. (большая часть в 1905). Россия уступала японскому ВМФ по всем показателям: и по количеству и качеству кораблей, и по их артиллерийскому вооружению. После мобилизации японская армия насчитывала свыше 375 тыс. чел. и 1140 полевых орудий; а всего за войну японское правительство мобилизовало около 1,2 млн. чел.

Безграмотность высшего начальства, в свою очередь, влияла на состояние техники. На флоте и в армии укоренились многие ошибочные взгляды и заблуждения, обернувшиеся в конечном счете трагедией Цусимы и Мукдена.

Военная промышленность царской России выпускала достаточно хорошее по тому времени снаряжение и вооружение для армии, но из-за нерасторопности военного ведомства и отчасти из-за удаленности театра военных действий, в армии постоянно ощущался большой недостаток пулеметов, тяжелой артиллерии, горных орудий и различных технических средств.

Для победы нужна ещё и четкая, скоординированная организация действий. До войны не были готовы планы боевых действий и развертывания сил. Большинство оборонительных сооружений, в частности Порт-Артура, были лишь на начальной стадии строительства. Не было налажено достаточное снабжение войск, доставка подкреплений. Ощущалась явная нехватка сил и необходимых вооружений. Все эти организационные моменты, не решенные до войны, пришлось решать в условиях боевых действий и лишь частично и не лучшим образом.

Кроме того, русско-японская война была войной уже нового типа – с огромными армиями, протяженными линями фронта. В бою увеличилось значение огневого удара. В ней было впервые применено в массовом масштабе скорострельное оружие (винтовки, пулемёты). В обороне траншеи заменили сложные фортификационные сооружения прошлого. Стала очевидной необходимость более тесного взаимодействия между родами войск и широкого применения технических средств связи. Получила распространение стрельба артиллерии с закрытых позиций. Выросло значение тяжелой артиллерии, способной своими снарядами сокрушать фортификационные укрепления противни. Война потребовала уже не просто закапываться войскам в землю, но и возводить сложные инженерные позиции. Пехота в ходе боевых действий отказалась от сомкнутого строя и стала применять рассыпной строй, приноравливаясь к окружающей местности.

Большое место в работах историков по русско-японской войне занимают сравнительные исследования вооружений воющих сторон. Отмечается, что, несмотря на высокое техническое оснащение японской армии, все же по некоторым видам вооружений Россия занимала ведущее положение. Так, на вооружение русской армии были лучшие в мире винтовка и полевая пушка. А новейшие корабли в некотором отношении превосходили японские. Но все же японские армия и флот, перед войной вышли на передовые позиции в мире, как в техническом оснащении, так и в тактике ведения боя и выучке личного состава. Японская артиллерия имела над русской значительное превосходство ее огонь был более интенсивным. Японские корабли обладали большей скоростью хода и большей маневренностью, их личный состав был лучше обучен.

Много споров после Цусимы разгорелось вокруг русских снарядов. Некоторые исследователи даже пишут о «снарядной версии» цусимской трагедии: что военное ведомство России дало в руки морякам «картонный меч», что русские снаряды пробивали вражеские корабли насквозь, но не взрывались, а японцы стреляли по нашим кораблям новейшими «летающими минами». Но есть и другие исследования этой проблемы, утверждающие, что русские снаряды были лучше японских, и вызывали у противника больше повреждений и гибели личного состава. А проблема в том, что моряков, да и солдат, бросали в бой едва подготовленными, без необходимых навыков стрельбы. А если прибавить бездарное поведение высшего русского командования, то в результате японская артиллерия имела максимум своего огня при минимуме ответного.

Да, русские солдаты и моряки показали в боях беспримерный героизм, самоотверженность и бесстрашие, сражаясь в трудных условиях против хорошо подготовленного и численно превосходящего врага, но неумелое руководство высшего командования, плохая выучка личного состава, отсталость в вооружении и техническом обеспечении привели к столь плачевному результату.

Русская армия к войне была совершенно не подготовлена, за что, в первую очередь, отвечало высшее русское командование. Прогрессивные офицеры армии и флота, такие как Макаров С.О., Кондратенко Р.И. и другие, не могли своими усилиями преодолеть косность и бюрократизм, которые повсеместно были распространены не только в армии, но и во всем царском обществе. Вполне понятно, что при таких условиях армия не могла рассчитывать на успех.