Проблема отношений всей России с Кавказом

Древняя обитель народов и племен.

     Какое доселе волшебное слово – Кавказ! Как веет от него неизгладимыми для русского народа воспоминаниями; как яркая мечта, вспыхивающая в душе при этом имени, душа непобедимая ни пошлостью вседневной, ни суровым расчетом! Есть ли в России человек, чья семья несколько десятилетий назад не принесла бы этому загадочному краю жертв кровью и слезами, не возносила бы к небу жарких молитв, тревожно прислушиваясь к грозным раскатам богатырской борьбы, кипевшей вдали?! Снеговенчанные гиганты, и жгучие лучи полуденного солнца, и преданья старины, проникнутые глубочайшим трагизмом, и Лихорадочное геройство сынов Кавказа – все это воспето и народом, и вещими выразителями его миросозерцания, вдохновенными светочами русской идеи, - нашими великими поэтами.

     Кавказ для нас не может быть чужим: слишком много на него потрачено всяких сил, слишком органически он связан с великим русским мировым признанием, с русским делом.

     Ввиду множества попыток (большей частью небескорыстных) сбить русское общество в между племенных вопросах, необходимо установить раз и навсегда жизненную, правильную точку зрения на русское дело вообще. У людей одинаково искренних могут быть различные точки зрения. Одни считают служение русскому делу борьбы за народно-госурарственное существование и процветание борьбою, не стесненною никакими заветами истории, никакими нормами нравственности или человечности; они считают, что все чужое, хотя бы и достойное, должно быть стерто с лица земли, коль скоро оно не сливается достаточно быстро и бесследно с нашею народно- государственною стихией. Этот взгляд я назвал бы германским, а не русским. Он противоречит мировому идеалу России и подрывает одну из надежнейших основ ее духовного, а стало быть, и политического могущества.

     Другие впадают в противоположную крайность: они готовы поступиться всем русским в пользу того, что нарушает наше единство, подтачивает нашу государственную силу, да и само по себе представляет явление отрицательное. Это взгляд «школы» непротивленцев с мнимонациональною программой, истинными руководителями, или закулисными вдохновителями которой являются, конечно, не русские люди. Такое непротивление инородным обособляющимся злым силам, даже в тех редких случаях, когда оно бескорыстно, возможно лишь в ущерб жизненности русского патриотизма и нисколько не оправдывается обычным в таких случаях рассуждением на тему о том, что мы – великий и сильный народ. Великий народ – и потому прикажете дозволять, кому вздумается посягать на хлеб детей наших, на жизненные силы меньшей братии, подвергать поруганию наши святыни и давать обособляющимся инородцам ездить верхом на слабых и уступчивых носителях русского дела?! Доколе будут отождествлять понятие великого с понятием глупого, слабого и беспринципного?!

     Правильна, справедлива и, вместе, практична толь нижеследующая, третья точка зрения. Великий и сильный не глядит на жизнь сонными очами, а во благовремении водворяет жизненную правду, Развивает свою собирательную или единичную личность, во всеоружии заветных преданий прошлого и «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет». Великий и сильный не довольствуется шаблонами и кличками, прикрывающими понятия ложные, расплывчатые или пестрые. Он обязан сжать усилием ума ленивую расплывчатость, разобраться в красках и оттенках пестрой картины.

     Если доселе пестрый Кавказ является мучительной загадкой для наших образованных классов, то, значит, они не велики и не сильны, они не вполне освободились от рабства чужих слов и понятий, от гнета упомянутой выше и, увы, типично русской ленивой расплывчатости. Недавнее возникновение и, главное, независимое от посторонних фальшивых и лукавых влияний на развитие Русского Собрания подтверждает правоту моих слов, а вместе с тем сверкает ярким лучом надежды на близость лучших дней, на подъем русской прозорливости, русской вдумчивости и духовной силы.

     Наши солдаты, а за ними и народ, назвали Кавказ «погибельным», потому что покорение его было сопряжено с невероятным сопряжением героизма и тяжкими жертвами. Но на эти жертвы народ наш не скуп: мертвые срамы не имут, и подвиги увенчаны славой. И «погибельность» Кавказ приняла иную форму, быть может, роковую, а может быть, и полезную в итоге, раскрыв внутренние язвы нашей жизни, немощи нашего духа, ошибки и грехи нашей окраинной политики, даже смутность и неустойчивость государственно-национального миросозерцания у многих русских людей, как служивых. Так и берущих на себя смелость влиять на общество посредством печати.

     Кавказ – огромная академия со всевозможными естественными лабораториями, открывающая исследователю и наблюдателю широкое поприще для самостоятельных выводов. Особенную ценность представляет он для социолога и, в частности, для представления государственной науки, столь мало распространенной, – увы! – даже в наших правящих классах, которым пора бы сознательнее относиться к своим обязанностям перед родиной и государем, а не смотреть на жизнь с точки зрения 20-го числа. Явления жизни и человеческие характеры на Кавказе чрезвычайно выпуклы, даже когда они, вместе с тем, сложны. Особенный интерес представляет сплетение, а иногда и полное совпадение вопросов национальных с социально-экономическими. Этой особенностью кавказкой жизни обусловливается немалая трудность управления краем и контроля над работой местных органов власти, то взаправду, то притворно не понимающих практического значения своеобразных основ тамошнего общественного склада и быта.

      Начало движения России в сторону Кавказа относится к раннему периоду истории Русского государства, ко времени царствования Святослава, то есть к концу X века. Разгромив хазар, владения которых в то время простирались на многие части Кавказа и юго-восточные степи теперешней европейской части России, Святослав добрался до ясов и косогов, живших по предгорьям Кавказа к востоку от Азовского моря, победил их и, таким образом, занес русскую границу на самую Кубань, где потом появляется русское Тмутараканское княжество. Но затем, в удельный период, Русь далеко была отодвинута от берегов Азовского моря. Начало сношений России с Кавказом относится к концу XV столетия. Известно, что в Закавказье существовали с древних времен государства, из которых выделялись Грузия и Армения, принявшие впоследствии христианство. Но пределы государств и самое число их постоянно изменялись как вследствие внутренних раздоров, так и нападений хазар, арабов, персов, турок, монгол и даже единоверной Византии. С VI столетия история единоверных нам царств есть история непрерывных неприятельских вторжений, кровопролитий, пленений и опустошений. Особенно опустошительные нашествия были: в 626 г. – хазар, в 731 г. - арабов, 1226 г., вскоре после нашествия Чингисхана, страшное нападение Ховарезмского султана Джалаль-Эддина, вырезавшего все население пройденных им областей; в 1388 г. – Тимура, когда по выражению армянского историка, “без числа и счета” побив жителей, завоеватель во всей Грузии не оставил и камня на камне; в 1616 г. – шаха Аббаса, выведшего одних пленных свыше 100 000 человек. Только редкие периоды составляют исключение. К таким эпохам следует отнести царствование грузинской царицы Тамары (1184-1212), которая находилась в браке с русским князем Георгием, сыном Андрея Боголюбского, составляющее блистательнейшую страницу в истории Грузии. При страшных погромах извне и внутренней розни владетелей, ведших постоянные междоусобные войны, совершенно естественно скаладывалась мысль у многих владетелей искать покровительства и помощи у сильной единовременной державы, каковою и стала с XV столетия Россия. В 1492 г. царь Кахетии Александр обратился к великому князю Иоанну III, прося его покровительства; и с тем же, в 1586 г., обращается к царю Федору Иоанновичу  кахутинский царь Александр II. В 1604 г. карталинский царь Георгий объявил себя данником Бориса Годунова, а затем признали власть русского царя владетели Кахетии, Имеретии, Мингрелии и Гурии. Но хотя в то время, с XVI столетия, Россия постепенно расширяла с юго-востока свои пределы и даже имела укрепления на реке Терек, но не была еще настолько сильна, чтобы принять прямое участие в судьбе христиан Закавказья.

     Впервые активное действие со стороны России по отношению к Кавказу проявилось при Петре I. Стремясь открыть торговый путь в Индию, для чего стать владельцем Каспийского моря, Петр предпринял поход в 1722-1723 гг. и покорил прикаспийские провинции, уступленные, однако, после его смерти снова Персии. Поход Петра вызвал надежды закавказских христиан, но последующие события привели к еще большим бедам. Начинаются непрерывные войны турок с персами, от которых страдают Грузия и Армения. Внутренние раздоры усиливаются. Тифлис переходит из рук в рук. Грузия опять в 1761 г. взывает о помощи к России. Новое появление русских войск в Закавказье относится к 1770 г., к периоду первой турецкой войны. Императрица Екатерина Велика, освободившая Имеретию и Гурию от владычества турок, думала образовать в Закавказье одно сильное христианское государство. К тому времени Россия уже твердо стояла в северной части Кавказа. Между тем грузинский царь Ираклий II, теснимый со всех сторон и сознавая безнадежность своего государства, решается в 1783 г. прибегнуть совершенно под власть и покровительство могущественной России. Императрица посылает вторично войска в Грузию. Экспедиция, состоявшаяся в 1796 г. под начальством графа Зубова, хотя имела успех, но, по случаю смерти императрицы войска были отозваны обратно в Россию.

     По просьбе последнего грузинского царя Георгия XII император Павел в 1800 г. решается, наконец принять в подданство Грузию, и уже в следующем году Грузия, по смерти Георгия XII, присоединяется к России навсегда. Недовольная этим Персия объявила нам войну, кончившуюся в 1813 г. заключением Гюлистанского трактата, по которому присоединены к России западные прикаспийские владения Персии. Вскоре после Грузии присоединены к России Мингрелия, Имеретия и Гурия.

     Таким образом, Россия распространила свою власть на территорию Закавказья, территорию значительно удаленную и неудобную для сношений, вследствие отделения труднопроходимым хребтом Главного Кавказа. Но причины такого распространения и без того громадных владений России лежат менее всего в устремлении к расширения своей территории. Будучи могущественной державой, Россия не могла не подать руку помощи единоверным народам.

     С присоединением Закавказья возник вопрос об установлении правильных сношений. Начали разрабатывать дорогу через Дарьял, получившую название военно-грузинской. Первый раз русские в числе 400 человек, прошли Дарьяльское ущелье в 1769 г.; затем тою же дорогою русские пользовались в 1770, 1784, 1795 и 1799 гг. Установилось правильное сообщение, не обеспеченное, однако, от нападения горских народов, вообще беспокоивших наши пределы. Усмирение горских племен явилось необходимостью. С 1819г. началась борьба, продолжавшаяся почти пятьдесят лет. В этот период получает громкую известность имя Ермолова.

     В 1826 г. Персия попыталась снова вступить с нами в борьбу, вторгнувшись без объявления войны на территорию Грузии. Ряд побед над Персами, Одержанных нашими войсками под предводительством Паскевича, привел к заключению Туркменчайского трактата, по которому Россия приобрела ханства Эриванское и Нахичеванское; река Аракс стала пограничною. Но едва кончилась эта война, как началась турецкая. В 1828 г. нами взяты Карс, Ахалцых, Баязет, Поти и все другие крепости, а в 1829 г. – Эрзерум. По Адрианопольскому миру к России отошли: Анапа, Поти, Ахалцых, Ахалкалаки; граница проведена по западному Арпачаю, от верховьев которого по ряду хребтов до Аджарских гор и берега Черного моря.

     Между тем борьба с горцами продолжалась. С 1846 г. она велась с большей систематичностью, чем в предшествующий период, но не привела ко Времени Крымской кампании к покорению не покорных нам племен. Вместе с борьбой шло и мирное развитие края. Многим мерам, поведшим за собой начало благосостояния, край обязан стоящему в то время во главе края князю Воронцову.

     Хотя в период Крымской кампании нами одержан на малоазийском театре военных действий ряд блистательных побед, как-то: Разбитие 10тысячами русского войска 36-тысячного неприятельского корпуса под Башкадыкляром, поражение 60-тысячной турецкой армии от 18 тысяч русских при селении Кюрюк-Дара, обе победы под начальством князя Бебутова, взятие Карса и др., но, в силу Парижского мира 1856 г., границы наши в Закавказье остались почти без изменения. Эта кампания убедила в окончательной необходимости полного покорения кавказских горцев для обеспечения нашего тыла, находящегося в серьезной опасности. С этого времени борьба энергично была поведена наместником Кавказа князем Барятинским и для восточной части Кавказа прекратилась в 1859 г. со взятием Веденя и Гуниба и пленом Шамиля. Военные действия на западном Кавказе закончились позднее, а именно в 1864 г., а вместе с тем был положен конец полувековой Кавказской войне. Началось мирное развитие края под высоким правлением князя Михаила Николаевича, нарушенное еще раз последнею турецкою войною 1877-1878 гг.

     О постепенном развитии территории России на Кавказ дает явное представление таблица.

ТАБЛИЦА ПРИСОЕДИНЕНИЯ КАВКАЗСКИХ ЗЕМЕЛЬ К РОССИИ

                                                                                                              Тыс. кв. верст

Елизавета Петровна

            1748                            Земли осетин                                                 1,9                                      

Екатерина II

            1783                            Кубанская страна                                          58,7

Павел I

            1801                            Грузия с Карталинскими землями              44,6

Александр I

1803                                                        Мингрелия                                                     9,5

1804                                                        Имеретия                                                       14,2

            1810                            Гурия                                                              1,9

1813                                                        По Гюлистанскому миру – ханства

Гянджское, Карабахское и др.,

Баку, Куба, Дербент                                     66,8

            1817-1823                   Приобретения в Чечне и Кабарде               16,2

Николай I

1828                                                        По Тукменчайскому миру – Эривань,

Нахичевань                                                    23,3

1829                                                        По Адрианопольскому миру – Поти,

Ахалцых, Анапа                                           4,9

                                                В течение царствования, кроме того          55,1

Александр II

            1857-1859                   Приобретения в Дагестане                          9,4

            1859-1864                   Земли черкесов                                             13,6

1878                                                        По Берлинскому трактату –

Батумская и Карская области                      23,0

     Крепкие брачные союзы связывали русских князей с царствующими домами народов Кавказа. Так, сын Владимира Мономаха Ярополк, посланный отцом в половецкие степи, вернулся из похода с женой Еленой, замечательной красавицей, дочерью осетинского князя Сварна. Всеволод Георгиевич, брат Андрея Боголюбского, имел жену-осетинку Марию, сестра которой с 1182 г. была замужем за Мстиславом, сыном Святослава, великого князя Киевского. У самого Андрея Боголюбского, как утверждал П. Бутков, «по смерти Кучковой была жена ясыня (то есть осетинка), которая вместе с любимцем князя ключником его ясыном же Анбалом участвовала в убиении своего супруга». Летописи сообщают также, что Изяслав Мстиславович в 1154 г. женился на царской дочери «из Обез», то есть на дочери грузинского царя Дмитрия, царствовавщего между 1125 и 1154 гг. «Государство Киевское успело занять в Европе видное место, - писал академик Б.Д. Греков. – С ним считались как с силой, с которой полезно быть в дружбе и страшно - во вражде. В Европе не было ни одного государства, которое бы не стремилось добиться союза или добрых отношений с Киевским великокняжеским двором».

     На базаре древнего города Диоскур, находившегося на месте нынешнего Сухума, собиралось столько разноплеменных людей, что римские правители держали там для сношений с ними 70 переводчиков, а по другим сведениям даже 130. Вот так много мило на Кавказе и в соседстве его разных народцев и племен, говоривших каждый на своем наречии. Множество этих наречий до того поражало потом исследователей, что Кавказ прозвали «горой языков». Итеперь население его чрезвычайно пестро. Каких народов там нет! Всякий из них находил себе на Кавказе удобное место для безопасной жизни. Там есть плодородные, знойные низины и сухие степи; есть плоскогорья, берега морей, горные леса, альпийские пастбища, уединенные высокие ущелья, до которых трудно добраться и врагу и другу; наконец, с севера к горам примыкают степи, по которым на коне или на телеге-кибитке можно странствовать без конца и краю – в Европу и в Азию. Каких растений нет на Кавказе, каких рыб и зверей, драгоценностей в недрах гор – серебра, меди, золота, соли, серы, нефти, марганца! Что же удивительного, если этот богатейший от природы край вечно привлекает к себе людей. А теплота воздуха, а красоты природы и удобства сообщения! Ведь Кавказ лежит между Азией и Европой, на перекрестке между двух морей. Через него постоянно тянулись, не в одну, так в другую сторону, переселявшиеся племена. Одни уходили, спасаясь в горах и в ущельях от врагов, другие заглядывали мимоходом, третьих привлекали богатства края и приятности жизни в нем. В конце концов, на Кавказе скопилось столько народов разных рас, разных религий, обычаев и нравов. Что этот край можно уподобить громадному человеческому музею – до того богаты и разнообразны типы его жителей и особенности их жизни. В этой яркой, разноязычной толпе легко потеряться, особенно когда встречаешь человеческую массу в каком-нибудь одном месте – на туземном базаре в Тифлисе, в Баку. Кого тут нет?! Тут и русский мужик, молоканин, в русской одежде, с кнутом в руке; какой-нибудь кубанский или терской казак с русской физиономией, но в городском костюме; лезгин сидит в лавке, торгует кинжалами; армянин. Грузин, татарин из Шуши, стройный гуриец, турок-флегматик и любитель кейфа, перс, абхазец, черкес, туркмен, даже индусы попадаются в этой толпе.

О чем поведали русскому путешественнику

стены древнего Дербента.

     Стены Дербента! Сколько веков протекло над ними и каких событий были они безмолвными свидетелями! Громадные валы народных войн часто разбивались об их несокрушимые оплоты. Казалось, тысячелетия с их высоких башен спокойно смотрят на суетливую и жалкую угрозу сегодняшнего дня!

     По одним сведениям, их выстроил Александр Македонский, по другим – знаменитый Нушерван. Их каменное кольцо, впрочем, не всегда спасало малодушный город, который, как красавица на восточном рынке, случалось, сам отдавался из рук в руки, пока, наконец, перед ним не явился настоящий властитель – Россия. До сих пор он из-под ига персиян переходил к туркам, становился независимым, вновь захватывался персами, чтобы после опять почувствовать на себе оковы предприимчивых соседей. Сбросив их, он ненадолго замыкался в свои исторические стены, не желая служить никому. Они бы, разумеется, отстояли его – но вся страна кругом подчинялась, а он не мог существовать отдельно. В мае 1133г. мусульманской эры (1720г.), когда злой и могущественный шах Гуссейн царствовал в Персии, его наместник, султан Нудер, разбойничал в Дербенте, сбрасывая лучших граждан, противящихся ему, с высоких башен на мечи своих солдат, ожидавших жертву внизу. Часто он это делал под звуки музыки, заставляя выписанных из Тавриза и Исфагани персидских плясуний танцевать тут же в богато расшитых золотом уборах и одеждах, сквозных, как крыло стрекозы. Иранцы наконец у себя возмутились против шаха, и дербентцы поднялись, как один человек.Они утопили самого Нудера в море вместе со всеми его баядерками. Но от этого беднякам не стало легче. В Дагестан явился турецкий Худняр-Султан-Мустафа-хан и, завоевав горные твердыни, подчинил себе и Дербент. В 1138г. пришел сюда Петр I. Он застал здесь правителем Кули-бека Курчи и дал ему ханское звание. Кули-бек, по прозвищу «справедливый», благоговевший перед великим императором, умер через три года, всеми оплакиваемый… На трон Дербента (не шутите, здесь был такой – из золоченого дерева – в местной мечети) сел Мемед-Али-хан. Он начал свое правление совсем в восточном вкусе. Не желая возиться со строптивыми жителями, которых знал наперечет, ибо накануне сам считался главою недовольных, он зазвал семьсот из них в «джамию» и приказал всем им выколоть глаза. Но дербентцев это не успокоило; напротив, когда в Персии сделался шахом Надир и назначил сюда наместником Али-Кули-Султана, они убили Али-Мемед-хана, а новому своему правителю перед самым носом заперли ворота. Их опять за это малость прирезали, о чем они не забыли и, узнав, что в 1161г. мусульманского летоисчисления Надир убит в Тегеране, - точно также распорядились со своим правителем, причем, зашив его труп в кожу свиньи, послали этот препарат в подарок персам. Все эти взаимные одолжения продолжались вплоть до 1806г., когда неожиданно под стенами Александра Македонского явился Зубов, взял город штурмом и присоединил его на вечные времена к Российской державе. С тех пор ханство Дербентское было стерто с лица земли. В цитадели, вместо султанов или ханов, поселили храброго майора в роли коменданта и дали ему две роты молодцов, творивших тогда чудеса на Кавказе и за Кавказом. Храбрый майор забрал дербентский трон к себе и для вящего посрамления персов делал на нем всякие неприличия. Когда влиятельнейшие дербентские беки, вспомнив добрые старые времена, задумали было легкое членовредительство в восточном вкусе, некий из таких майоров, недолго думая, собрал их под одним из разрушенных ворот крепости и приказал им возобновить их немедленно. Бравый комендант знал отлично, что они откажутся, - но ему надо было произвести впечатление. Местная аристократия действительно зароптала; тогда он выбрал тут же самого знатного из них, Искандер-бека, подносившего ключи графу Зубову, и двенадцать других, созвал солдат, приказал им разложить ослушников и всыпать им по шестидесяти горячих лозанов… «Я вам глаз колоть и горла резать не стану, а лозанов у меня растет довольно!» …Дербентские нобили так опешили, что в тот же вечер приступили собственноручно к восстановлению ворот, а бравый майор, желая в назидание потомству увековечить, сей героический подвиг, приказал над ним и вырезать из камня истинно Тацитовую надпись, существующую до сих пор:

Время меня разрушило,

Ослушание – построило!.

     Потом всякий раз, как только недовольные мусульмане в Дербенте подымали голову, высеченные беки являлись к коменданту и выдавали их.

-          Зачем вы действуете так? – спрашивал их народ. – Разве вы продали душу шайтану и русским?..

-          Нет, душа наша при нас… Она принадлежит Аллаху, и никому больше, а только пороть то нас будут, а не вас, байгушей (ободранцев).

Равенство перед розгой продолжалось недолго. Этому положил конец Ермолов, с которым здесь началось рыцарское управление краем. С ним пришли лучшие люди тогдашней России, скоро завоевавшие нам великое уважение в этом краю.

Какие бедствия народам северного Кавказа принесли

с собой завоевательные походы войск Тимура?

Подвергнув опустошительному разгрому, западные улусы золотой Орды, низовья Дона и среднюю Волгу, Тимур приступил к планомерному завоеванию Северного Кавказа – одного из богатейших улусов Золотой Орды. С этой целью осенью 1395г. Тимур во главе огромной армии двинулся на Кубань. Учитывая бесполезность вооруженного сопротивления армии Тимура, адыги, по словам Шами, сожгли луга, которые были между Азовом и Кубанью, в результате чего, лишенное корма большое количество лошадей и награбленного скота погибло, а войско Тимура «перенесло много страданий и с трудом перешло через реки, топи и болота». Разгневанный этим Тимур направил против адыгов (черкесов) большую карательную экспедицию во главе с мирзой Муххамед-Султаном, мирзой Маран-шахом, эмиром Джехан-шахом и другими эмирами, с тем, чтобы «они поскорее покорили эту область и вернулись обратно». Северо-западный Кавказ постигла трагедия, стоившая больших людских и материальных жертв. Военачальники Тимура, свидетельствуют Шами и Йезди, «ограбили весь улус черкесский, захватили большую добычу и благополучно возвратились, удостоились чести целования ковра».

     После этого Тимур сосредоточил основное внимание на покорении современной территории Карачаево-Черкесии. С целью покарать «неверных» Тимур пошел на Буриберди и Буракана, который был правителем народа асов. «Вырубив деревья и проложив дорогу, Тимур оставил эмира Хаджи-Сейф-ад-Дина при обозе, а сам с целью джихада взошел на гору Эльбруз». Карательные отряды Тимура «в горных укреплениях и защищенных ущельях» встретили мужественное сопротивление горцев. Однако силы были неравны. Разрозненные отряды горцев не могли бороться с огромной, организованной и хорошо вооруженной армией. Войска Тимура «истребили многих из тех неверных… разорили их крепости, и милостью судьбы для победоносного войска стала несметная добыча из имущества неверных» - такую хвастливую редакцию своих деяний впоследствии утвердил Тимур.

     После этих погромов Тимур вернулся к своему обозу, дал войскам отдохнуть, а затем выступил в поход против крепостей Кули и Тауса, располагавшихся на территории нынешней Кабардино-Балкарии. Не имея сил дать открытый бой, местные жители под натиском врага уходили глубоко в горы, устраивали засады, со скал и обрывов скатывали камни и устраивали завалы. Тимур уничтожил и разбил десятки поселений, истребил в Кули и Таусе значительную часть населения, а «те, которые остались в живых, - по словам Йедзи, - оказались бродящими, растерянными и бездомными». В это время, по всей вероятности, и погиб некогда цветущий город Нижний Джулат. Раскопки, проведенные в последние годы на городище Нижний Джулат, показали трагическую картину гибели города: обнаружены следы большого пожара, заваленные саманные стены, развалены соборной мечети, мавзолеев и других зданий.

     Затем Тимур выступил против владетеля Пулада. Поводом для этого послужил отказ Пулада выдать находящегося у него золотоордынского военачальника Утурку. Пройдя местность Балкана, Тимур двинулся на крепость Капчигай, располагавшуюся в недоступном месте (предположительно в районе села Верхний Чегем). Войску Тимура потребовались большие усилия для того, чтобы захватить эту крепость. Однако, заняв и разорив земли эмира Пулада, Тимур не смог захватить Утурку. Направленные в погоню войска под командованием Миран-шаха, по всей вероятности через труднопроходимые ущелья и горные перевалы достигли местности Абаса, где вскоре и был схвачен Утурку. Следуя своим принципам всегда и везде вести борьбу с кяфирами, Тимур разорил и ограбил жителей этих мест.

     Затем, дав войску, кратковременный отдых в Пятигорье, Тимур вторгся на территорию Ичкерии (в юго-восточной Чечне). Часть жителей этой области, преимущественно мусульмане, покорилась завоевателям, но другая, отступив в труднодоступные горные районы, оказала им упорное сопротивление. Одолеть их пришлось ценой усилий и крайнего напряжения всех сил. На территории нынешних Чечни и Ингушетии войска Тимура с обычной жестокостью истребляли население, разрушали крепости, церкви и кладбища.

     Выйдя из этих районов, Тимур, разорив северные пределы Аварии, прошел по земле кумыков в область Бешкенд, правители которой получили от него жалования за проявленную покорность. Дальнейшие его действия проходили в районе Андийского Койсу, откуда он двинулся на север, переправился через Терек и остановился на зимовку в низовьях Кумы, в местности Бугаз-Кум («Песчаный залив»). Этими событиями заканчивается второй этап похода Тимура, цель которого сводилась к покорению наиболее важных в экономическом и политическом отношениях областей Северного Кавказа.

     Зимой 1395/1369 гг. Тимур совершил стремительный поход на золотоордынские города Сарай-Берке и Хаджи-Тархан, попутно почти полностью истребив население, называемое балыкчиян («рыбаки»), жившее на островах у северо-западного побережья Каспийского моря. Хаджи-Тархан и, особенно, Сарай-Берке подверглись ужасающему разгрому. Большая часть жителей была уничтожена, а сами города сожжены.

     Весной 1396 г., вернувшись в Бугаз-Кум, Тимур продолжил свои завоевания в Дагестане. Оставив обоз в селе Тарки, он с многочисленным войском дошел до области Ушкуджа, отождествляемой с современным Акуминским районом, и отсюда разослал усиленные отряды по разным направлениям для захвата добычи.

     Против Тимура выступило объединенное войско аварцев, лакцев и других горцев во главе с шамхалом Казикумухским. Сражение закончилось победой Тимура. Тем временем другие его отряды подвергали опустошительному разгрому даргинские земли, причем погибших было так много, что по выражению Йезди, «из убитых сделали холм». Запуганные этими событиями, в лагерь Тимура прибыли старшины и вельможи (бузурган), которым были выданы «ярлыки» на управление различными обществами при соблюдении непременного условия – продолжения «священной войны» против «неверных» Дагестана.

     Сам Тимур, продолжая военные действия в центральном Дагестане, сломил упорное сопротивление народа и взял крепости Негрес, Мика, Белу и Деркелу и сровнял их с землей. Затем войска Тимура направились в «область Зирихгеран» (Кубачи), население которой оказалось вынужденным изъявить ему покорность. Пройдя земли кайтагов, уже испытавших за год до этого ужасы нашествия, Тимур вернулся в Дербент, где приказал отстроить и заново укрепить стены и крепость.

     Тимур придавал покорению Северного Кавказа большое значение. Поэтому так долго и с таким упорством вел он против горских народов завоевательные войны. Не останавливаясь ни перед чем, Тимур своими жестокостями надеялся покорить горцев и превратить их в послушных рабов. Варварские погромы Тимура принесли неисчислимые бедствия народам  Северного Кавказа. Резко сократилось население, исчез ряд городов и крепостей, пришло в упадок сельскохозяйственное и ремесленное производство. Однако эти жестокие меры оказались не в силах поставить свободолюбивых горцев на колени. Героическое сопротивление, оказанное горцами Кавказа грозному завоевателю, является яркой страницей борьбы народов Северного Кавказа за независимость и свободу.

     Пытаясь наказать непокорного Тохтамыша, Тимур, однако, не уничтожил Золотую Орду как государство. И в дальнейшем его политика была направлена скорее на восстановление этого объединения под главенством самого Тимура. Много лет спустя, перед походом в Китай, в ставку Тимура прибыл посол Тохтамыша, который некоторое время скитался по степям. Тимур обласкал посланного и обещал следующее: «После этого похода я, с Божьей помощью, опять покорю улус Джучиев и передам ему». Однако исполнить это обещание Тимур не успел: он умер в 1405г.

     На развалинах Золотой Орды одно за другим начали появляться новые формирования: Ногайская Орда, Казанское, Астраханское, Крымское ханства. В 1480г. русский народ окончательно свергнул татаро-монгольское иго. К началу XVI века Большая орда прекратила свое существование.

    Распад государства Тимура и Золотой Орды не принес полной свободы народам Центрального и Северо-Западного Кавказа. Они все еще оставались, хотя и формально, в зависимости от татар. «На равнинах Черкесии», притесняя и грабя адыгов, кочевали татары. В 1500г. в местность в «пяти горах под Черкесы» откочевала даже часть татар Большой Орды. Навязать свою власть пятигорским черкесам пыталась и Ногайская орда. Однако наибольшую опасность для народов Северного Кавказа стали представлять Османская Империя, Крымское ханство и шахский Иран.

Какая политика проводилась Россией в XVIIв.

По утверждению своего влияния среди кабардинских князей?

     Через Кабарду, как известно, султан и хан пытались направить в Закавказье свои войска. Встревоженные этим, кабардинские князья неоднократно просили Россию защитить их, и Россия оказывала им возможную дипломатическую и военную помощь. В свою очередь, кабардинские князья со своими отрядами принимали участие в походах русских войск на Восточный Кавказ. Они поддерживали тесные связи с терскими воеводами.

     В декабре 1605г. в Москве побывал кабардинский мурза Сунчалей Янглычев. Лжедмитрий I принял его и дал ему «жалованье». В 1609г. посол старшего в Кабарде князя Шолоха Тапсарукова Кардан Индороков пытался поехать в Москву, где после свержения Лжедмитрия I царем стал Василий Шуйский. Кардана задержали приверженцы Лжедмитрия II, и он попал в Москву лишь в 1614г., когда русский престол занял Михаил Федорович Романов. В это тяжелое для России время Терский городок оказался оторванным от центра страны. И все вопросы внутреннего и внешнего порядка терский воевода Петр Головин должен был решать на месте. В этом постоянную помощь оказывал проживающий в Терском городке кабардинский князь Сунчалей Янглычев.

     В 1613г. кабардинский князь Сунчалей, посоветовавшись с воеводой Головиным, съездил к атаману И.М. Заруцкому. О чем он говорил с Заруцким, мы не знаем. Но известно, что Заруцкий рассчитывал поднять казаков и народы Северного Кавказа против Москвы. С этой целью от имени «царицы» Марины Мнишек и малолетнего «царевича» им были разосланы грамоты с требованием покорности. Была даже сделана попытка захватить терского воеводу П. Головина, но казаки не выдали его прибывшим в Терки людям Заруцкого.

     В следующем, 1614г. Заруцкий вновь попытался привлечь на свою сторону кабардинцев. Гонец Заруцкого Михаил Черный был схвачен в пути и на допросе признал, что был «послан поднять кабардинских князей и черкес идти на Русь войною». Терский воевода П. Головин и князь Сунчалей сформировали отряд из терских казаков, кабардинцев и окочан во главе с Василием Хохловым и отправили его в Астрахань для борьбы против Заруцкого.

     Очень плодотворной была деятельность Сунчалея Янглычева в Терках и по поддержанию и развитию русско-северокавказских отношений в это неспокойное время. При его непосредственном участии в 1614-1615гг. ряд феодальных владетелей Кабарды, Дагестана и других поддерживали сношения с Россией. Мало того, с его помощью было подтверждено их подданство России. В Кабарде приняли присягу на верность России старший кабардинский князь Шолох Таусултанов, князья Клехстановы, Айдаровы и Казый Пшеапшоков. Эти заслуги Сунчалея высоко оценило правительство царя Михаила Федоровича. В 1615г. в Москве Сунчалею была вручена царская грамота о признании его князем над «черкесами и окочанами». Такого рода грамоты от царского правительства в XVIIв. Получили и потомки Сунчалея Янглычева.

     Русско-кабардинские отношения в 20-40-х гг. XVIIв. Развивались в чрезвычайно сложных международных и внутриполитических условиях, в обстановке непрекращающихся междоусобиц за звание старшего князя и приобретение соседних территорий, за права на эксплуатацию феодально-зависимых сословий и т.п. В междоусобной борьбе враждующие феодальные группировки искали помощи вне Кабарды, часто меняя, в зависимости от конкретных событий, внешнеполитическую ориентацию. Еще летом 1614г. Казый Пшеапшоков просил у терского воеводы оказать военную помощь для борьбы с «казыевыми недругами» - князьями Таусултановыми, объединившимися с мурзами Большого Ногая.

     В 1645г., после смерти царя Михаила Федоровича, по обычаю времени, терские воеводы приводили к присяге новому царю Алексею Михайловичу население Терского городка. Вместе с русскими жителями, гребенскими и терскими казаками, присягу приняло население нерусских слобод крепости, а также соседних кабардинских и других владений Северного Кавказа. В Малую Кабарду был послан стрелецкий голова Иван Кошкин, в Большую – Борис Малыгин: перед ними «шертовали» (присягали) владетели Кабарды. В Малой Кабарде присягой подтвердили подданство России Шолоховы, Мударовы, Аоховы, Анзоровы; в Большой Кабарде – Муцал Сунчалеевич с племянниками и Алегуко Шегануков с родственниками. Это означало, что новому царю присягнули почти все кабардинские владения.

Как появились на Кавказе гребенские казаки?

      Сношения России с Кавказом начинаются с отдаленнейших времен нашей истории, когда, по выражению поэта, мы «Византию громили и с косогов брали дань…».

     Летописи рассказывают нам о грозных битвах Святослава на берегах Кубани, о единоборстве Мстислава с черкесским князем Редедею, о браке сына Андрея Боголюбского с Тамарою. Но, минуя эти сказания седой старины, мы должны перейти прямо к тем исторически достоверным известиям о Кавказе, которые появляются в первый раз только в царствование Ивана III и его внука Грозного.

     Известно, что в XVIв. Каспийское море и Волга связывали в один политический мир все мусульманские царства, лежавшие по этому бассейну от Персии до устьев Оки. Когда русский народ окончательно разорвал монгольские цепи и стал на развалинах царств Казанского и Астраханского, он захватил в свои руки многоводную Волгу, а Волга естественно должна вывести его в пустынное Каспийское море. Это море было тогда без хозяина, не имело даже у себя кораблей, но по берегам его стояли многолюдные города и жили промышленные и богатые народы. Тем временем русское казачество, стремившееся все к новым и новым окраинам, скоро поставило там свои передовые форпосты и проникло далеко за Терек, в самую землю шавкала, или шевкала, как называли у нас тогда шамхала Тарковского, владельца большой части Дагестана, прилегавшей к западным берегам Каспийского моря. Поводом к этому послужило следующее обстоятельство, как рассказывает об этом историк Терского войска.

     Когда великий князь московский Иван III – собиратель русской земли – разгневался на молодечество рязанских казаков и пригрозил им наказанием, казаки Червленого Яра поднялись большою станицей, сели на струги с семьями и животами и выплыли весенним половодьем на Дон, оттуда перебрались на Волгу и пустились к недосягаемому московскою погонею убежищу – к устьям Терека. В этом глухом уголке Восточного Кавказа существовало тогда полуторговое, полуразбойничье местечко Тюмень. Не подлежит сомнению, что удалая станица Червленого Яра направилась именно к этому притону; но предание не объясняет, по каким обстоятельствам она там не осела, а двинулась вверх по Тереку к пятигорским черкесам, нынешним кабардинцам, вступила с ними в тесный союз и поселилась в предгорьях Кавказского хребта, там, где впадает Аргун в Сунжу. С этого времени первые русские поселенцы на Кавказе становятся исторически известными под именем гребенских, то есть горных, казаков.

Что известно о походе Петра Великого

В Дагестан.

     Едва заключен был мир и спорное Балтийское море осталось за нами, как Петр начал приготовляться к походу в Дагестан, с тем, чтобы утвердить сое господство и по всему побережью Каспийского моря.

     В 1723г. все приготовления к походу были окончены. Пехота, артиллерия и транспорты, собранные в Астрахани, отправлены были морем, а конница пошла сухим путем, через Моздокские степи.

     Император сам предводительствовал войсками и, после двухдневного плавания, прибыл с флотилией в Астраханский залив к устью Терека. Здесь он смотрел город Терки, но, оставшись недоволен его расположением в сырой и нездоровой местности, приказал войскам высаживаться на берег несколько далее, в песчаных буграх, ближе к устьям Койсу.

     Многочисленная русская флотилия подошла к месту высадки 27 июля 1722г. и стала на якорь. Был еще ранний час утра, а государь уже был на ногах и торопил лейтенанта Соймонова готовить лодку, чтобы съехать на берег. Скоро шлюпка, на которой был поднят императорский флаг, быстро разрезая волны, понеслась к берегам Дагестана. За мелководьем причалить к самому берегу, однако, было невозможно, и шлюпка остановилась возле песчаной низменной отмели, которая была совершенно закрыта густым и высоким камышом, окаймлявшим все прибрежное пространство. Тогда четыре гребца сошли в воду и на досках перенесли Петра на берег; лейтенант Соймонов шел по пояс в воде и поддерживал государя рукою.

     Император первым вступил на берег и, заметив вблизи песчаные холмы, взошел на один из них и внимательным взором окинул местность. Чудная картина представилась его взорам.

     С одной сторону перед его глазами плескалось древнее Хвалынское море; с другой – широко раскидывалась необозримая степь, которая на севере как бы сливалась с горизонтом, а на юге резко замыкалась цепью скалистых и остроконечных гор Дагестана. У низкого берега, под самыми ногам государя, тихо качаясь на волнах, стояла старая татарская лодка с высокой мачтой, а дальше, там, при входе в Аграханский залив, на едва колыхавшейся поверхности моря, виднелась целая эскадра, украшенная разноцветными флагами. Это были эмблемы прошлого ничтожества и будущего цветущего состояния края… Надо всем этим, посреди безоблачного неба, ярко сияло жаркое июльское солнце и обливало своими золотыми лучами и море, и флот, и степь, и далекие горы, и эту стройную, высокую фигуру самого Петра, одиноко стоящего на высоте песчаного холма.

     На флоте, между тем, служили молебствие. Это был день гангутской победы над шведской эскадрой – день, чествуемый всегда императором. Едва провозгласилось многолетие, как вся эскадра мгновенно окуталась белыми облаками порохового дыма, и пустынная окрестность дрогнула от грома русских пушек, разносивших весть о вступлении русского императора в Дагестанскую землю. В тот же день войска были перевезены на берег и помещены на избранном самим императором месте.

     Петр оставался здесь несколько дней в ожидании конницы, которая, по доходившим до него слухам много потерпела при переходе через кумыкскую плоскость; говорили даже о ее поражении чеченцам. Но слух этот оказался в значительной степени преувеличенным. Дело в том, что часть нашей кавалерии, посланная для занятия Андреевской деревни, иначе – Эндери, находившейся около нынешней Внезапной крепости, встречена была неприятелем, засевшим по сторонам пути в густом лесу, и, по оплошности командовавшего ею бригадира Ветерани, понесла чувствительную потерю в людях. Вместо того чтобы скорее миновать лесное ущелье, Ветерани спешил драгун и начал обороняться в теснине. По счастью, его ошибка была исправлена храбрым полковником Наумовым, который, видя критическое положение отряда, кинулся со своим батальоном вперед, взял Андреевскую деревню приступом и таким образом открыл для Ветерани дорогу.

     Поражение Ветерани живет поныне в преданиях кумыкского народа, которые говорят, что рейтары Петра Великого были сброшены с кручи натиском чеченцев. Кумыки и теперь показывают это место на обрывистых берегах Акташа. Чтобы наказать за это горские племена, Петр пригласил калмыцкого хана Аюка вторгнуться за Терек со своими отрядами. Ряд курганов поныне обозначает путь, по которому шли полчища Аюки, а в двух верстах от крепости Внезапной показывают большой насыпной холм, где была ставка калмыцкого хана. Внутри одной из котловин Большой Чечни на Мичике есть так же остатки укреплений калмыцкого повелителя.

     После занятия Андреевской деревни конница соединилась с пехотой уже беспрепятственно. И как только русские войска перешли Сулак, шамхал Тарковский, а за ним и другие горские владельцы прислали послов с изъявлением покорности. Была ли эта покорность искренна, подлежит большому сомнению; по крайней мере, сам Петр, хорошо понимавший лукавый характер азиатцев, писал к Апраксину: «Все они принимали меня с приятным лицом, но сия приятность их была такова же, как исповедь о Христе реченная: «Что нам и Тебе Иисусе Сыне Бога живаго». Тем не менее, Петр обнадежил всех своим покровительством и двинул войска вперед. 12 августа русские приблизились к Таркам с распущенными знаменами, барабанным боем и музыкой. Сам Петр в парадном платье, на своем боевом коне ехал перед гвардией, а за ним, в карете, запряженной цугом, следовала императрица. За пять верст до города государь был встречен шамхалом Адиль-Гиреем, который, сойдя с лошади, приветствовал императора со счастливым приездом, а потом, преклонив колена, поцеловал землю возле кареты, где сидела императрица. Принимаемый в Тарках чрезвычайно радушно, Петр прогостил у шамхала несколько дней    и на прощанье получил от хозяина шелковый персидский шатер и дорогого аргамака серой масти со сбруей из чистого золота. Шамхал предлагал к услугам Петра все свое войско, но Петр взял только несколько отборных наездников, а взамен их отправил к шамхалу 12 солдат, которые, в виде почетного караула, и оставались в Тарках до самой кончины императора.

     15 августа, в Успеньев день, государь вместе с императрицей отслушал обедню в походной церкви Преображенского полка и по окончанииее положил на землю несколько камней, пригласив сделать то же и всех присутствовавших. В несколько минут был набросан высокий каменный курган, который остался до нашего времени, как памятник пребывания Петра в Дагестане. Теперь на месте этого кургана разросся небольшой городок и устроен великолепный военный порт, названный Петровским – в честь первого похода императора. Другим памятником служит самый дворец шамхала, на дворе которого есть превосходный родник, обложенный диким камнем; там, под навесом, устроенным над этим родником, хранился долгое время, а может быть, сохраняется еще и поныне, железный русский ковш, которым государь пил воду.

     На следующий день войскам был объявлен поход. Поводом к нему послужили тревожные слухи, что против русского войска двигаются значительные скопища горцев под предводительством уцмия Каракайтахского. Надо сказать, что достоинство уцмия было второе по старшинству, постановленному в Дагестане еще аравитянами (первенство принадлежало всегда шамхалу Тарковскому),  и что тогдашний уцмий Ахмет-хан был действительно одним из сильнейших владельцев в крае. Он без труда собрал шестнадцать тысяч горцев и попытался с ними остановить наступление русских. Под Утемишем произошел ожесточенный бой. Горцы, по выражению Петра, «бились зело удивительно: в обществе они не держались, но персонально бились десперантно, так что, покинув ружья, резались кинжалами и саблями». Тем не менее они были разбиты, Утемиш сожжен, а пленные повешены в отмщение за смерть есаула и трех казаков, которые были зарезаны по приказанию уцмия, когда они доставили ему от царя письмо самого миролюбивого содержания. Только после этого, 23 августа, император совершил торжественный въезд в Дербент, который отворил перед ним ворота без боя. Хан со всем народом и духовенством вышел к нему навстречу с хлебом и солью.

     «Дербент, - сказал хан в приветственной речи Петру, - получил основание от Александра Македонского, а потому нет ничего приличнее и справедливее, как город, основанный великим монархом, перейдет во власть другому монарху, не менее великому».

     Затем один из главнейших беков поднес императору городские ключи на серебряном блюде, покрытом богатейшей персидской парчой. Все эти вещи, как исторические памятники петровских походов, поныне хранятся в Санкт-Петербурге, в императорской кунсткамере при Академии наук. У самых крепостных ворот Петра ожидала дербентская пехота в ружье, со множеством значков, а народ вынес священное знамя Алия и поверг его стопам императора. Дербентский летописец мирза Хедер Визеров говорит, что, когда государь подъехал к воротам, случилось сильное землетрясение и что Петр Великий, обратившись к выехавшим навстречу ему жителям, сказал: «Сама природа делает мне торжественный прием и колеблет стены города перед моим могуществом». Покорение Дербента было, впрочем, последним актом петровского похода. Страшная буря, разбившая на море нашу флотилию с провиантом, расстроила предположения Петра относительно дальнейшего похода и положила в этом году конец русским успехам. Государь приказал оставить в Дербенте сильный гарнизон, а сам с остальными войсками двинулся в обратный путь и близ Сулака, в том месте, где от него отделяется небольшая река Аграхань, заложил крепость Св. Креста; следы ее сохранились поныне на правом берегу Сулака, в шести верстах от нынешнего укрепления Казиюртовского.

     Здесь Петр получил известие о новых беспорядках в Дагестане. Еще во время пути замечены были тревожные признаки начинающегося в горах движения, а тут шайки стали нападать уже на отсталых, грабили обозы и под самими Тарками убили трубача из государева конвоя. В то же самое время казикумыкский хан сделал попытку овладеть редутом на реке Дубасе около Дербента; но малочисленный наш гарнизон защищался отчаянно, положил на месте 600 неприятелей, многих переранил и отбил два знамени.

     Чтобы погасить мятеж в самом начале, Петр приказал тогда же сделать новую экспедицию в горы, и атаман Краснощеков, ходивший на этот раз с донцами и с калмыками, истребил решительно все, что только еще оставалось там от прежнего погрома. Дагестан присмирел.

     Осенью Петр возвратился в Астрахань, а 13 декабря имел торжественный въезд в Москву через триумфальные ворота, на которых изображен, был город Дербент, с лаконической над ним надписью: «Основан героем – покорен Великим».

     Имя Петра Великого доселе живет в Дагестане, и следы его пребывания там сохраняются самым тщательным образом.

Южный форпост России: вместе с

горцами против иноземных завоевателей.

     В ХVI-ХVIII вв. Кавказ становится объектом агрессии и ареной ожесточенной борьбы турецких и иранских феодалов, оспаривавших друг и друга господство на Ближнем Востоке. В этот период Северный Кавказ подвергается беспрерывным вторжениям и набегам со стороны крымских ханов, которые стали основным орудием агрессивной политики султанской Турции по отношению к горцам Кавказа. Набеги орд крымских ханов, часто поддерживаемые турецкими войсками, сопровождались беспощадным разорением страны, истреблением населения и уводом многих тысяч жителей в плен и рабство, Особенно страдали от этих набегов жители Западного Кавказа и Кабарды.

     На Северный Кавказ распространилась также экспансия  Ирана. Однако персидским захватчикам удалось прочно утвердиться только в прикаспийской, преимущественно  южной, части Дагестана.

     В своей борьбе против турецкой и персидской агрессии народы Кавказа искали помощи и защиты у русского народа, с которым их связывали давние узы дружбы и совместной борьбы против внешних врагов.

     Исторические связи Кавказа с Русью уходят в далекое прошлое. Еще в период существования древнерусского государства предки нынешних кабардинцев, адыгейцев, черкесов (касоги) и осетин (ясы) входили в его состав. В Х в. русские избавили Северный Кавказ от хазарского владычества. В ХIII-ХIV вв. народы Кавказа и Руси боролись против общих врагов – монгольских ханов. Историческая победа русских войск на Куликовом поле сыграла решающую роль в освобождении народов Северного Кавказа от ига Золотой Орды.

     Образование и укрепление русского централизованного государства в ХV-ХVI вв. усилило тяготение к нему народов Кавказа. С другой стороны и Русское государство, границы которого во второй половине ХVI в. систематически продвигались на юго-восток, оказывается теперь значительно более заинтересованным в кавказских делах. Борьба с осколками разгромленной Золотой Орды – татарскими ханствами Поволжья и Крыма – и стоящей за их спиной султанской Турцией особенно сближает Русское государство с народами Северного Кавказа, для которых в это время крымско-турецкая агрессия становится главной опасностью.

     Блестящая победа, одержанная в 1552 г. русскими войсками над Казанским ханством, находившимся в союзе с Крымом и Турцией, вызвала сейчас же соответствующий отклик на Кавказе. Буквально через месяц после взятия Казани, в ноябре 1552 г., в Москву прибыли «черкесские» князья. Они прибыли с просьбой, чтобы Иван IV «вступился в тих (за них), а их з землями взял к себе, в холопи, а от крымского царя оборонил». Как доказывает это обращение, для адыгейских народов уже в это время стало совершенно очевидным, что единственным путем освобождения от крымско-турецкого порабощения может быть присоединение к России.

     Русское государство, естественно, не могло равнодушно относиться к тому, что крымский хан и турецкий султан пытались утвердиться на Северном Кавказе. Переход в русское подданство многочисленных черкесских племен значительно ослаблял позиции Крыма и Турции на Северном Кавказе и в то же время закладывал здесь прочное начало русскому влиянию. Нельзя было также не считаться и с тем, что черкессы могли быть ценными союзниками в борьбе с крымчаками и турками, разорявшими своими набегами южные окраины Русского государства. Поэтому Иван VI охотно направил к черкесам своего посла Андрея Щепотева, чтобы тот на месте получил присягу о подданстве, В августе 1554 г. Щепотев возвратился в Москву с известием, что черкесы «дали), есть присягу) всею землею…».

     С этого времени между Русским государством и черкесами, среди которых все более важную роль играют кабардинцы, устанавливаются уже постоянные дружественные отношения, Русские и черкесы начинают вести теперь совместную борьбу с крымским ханством.

     Окончательное присоединение в 1556 г. Астраханского ханства еще более приблизило Россию к Кавказу, Астрахань становится важнейшим центром экономических и политических связей с народами Кавказа вообще, с народами Северного Кавказа в особенности. Здесь развертывается крупная торговля армянских, азербайджанских и других кавказских купцов. Отсюда ведется все более увеличивающаяся торговля России с Кавказом.

     Присоединение Астрахани привело к окончательному присоединению к России Большой Ногайской орды, князь которой Измаил еще в 1552 г. просил Ивана IV о принятии их в русское подданство и о защите от крымцев и других врагов. Часть ногайцев во главе с князем Казыем, соперником Измаила, откололась от своих соплеменников и ушла в Приазовье к крымцам, образовав здесь Малую Ногайскую орду (Казыев улус), которая лишь позднее присоединилась к России ( в конце ХVIII – начале ХIХ в.).

     В 1557 г. через Астрахань прибывают в Москву и дагестанские послы ( из шамхальства и Тюменского ханства) с просьбой о принятии в подданство и о защите их от врагов «со всех сторон». В том же году русское подданство принимает и последняя группа черкесских князей с подвластным им населением. Прибывшие в 1557 г. в Москву послы кабардинских князей Темрюка и Тазрюта «бьют челом» Ивану IV с просьбой, чтобы Русское государство оберегло и их  как своих подданных от всех врагов. Таким образом, завершается процесс первоначального включения в состав Русского государства предков кабардинцев, адыгейцев и черкесов, которые в 1957 г. торжественно отмечали как свой великий национальный праздник 400-летие добровольного присоединения к России.

     В 50-х г.г. ХVI в. добровольно вступили в русское подданство также и абазины.

     С этого времени еще больший размах принимает совместная борьба русских и народов Северного Кавказа против общих врагов. В 1558 г. « черкесы пятигорские многие» двинулись вместе с русскими войсками в Ливонию, а главные силы черкесов вместе с русским войском и ногаями пошли «над Крымским (ханом) промышляти». И в дальнейшем черкесские отряды принимают активное участие в Ливонской войне, а русские войска помогают народам Северного Кавказа защищатся от нападения крымчаков и турок.

     Для закрепления политических связей Русского государства с народами Северного Кавказа царь Иван IV после смерти своей первой жены Анастасии Романовны женился в 1561 г. на дочери одного из влиятельных кабардинских князей Темрюка Айдаровича. В 1563 г. Иван IV основал по просьбе князя Темрюка укрепленный город на Тереке для защиты Кабарды. В 1567 г. на левом берегу Терека против устья Сунжи было сооружено новое русское укрепление. Благодаря постройке этой крепости основной  северокавказский путь, шедший от берегов Черного моря к Каспийскому, оказался закрытым для Крыма и Турции.

     Передвигая русскую границу на Терек и строя здесь укрепления, правительство Ивана IV имело в виду также и оказание помощи Грузии, которая еще с конца ХV в. обращалась за покровительством к России. Но для того чтобы реально помочь Грузии, необходимо было открыть дорогу с Северного Кавказа в Закавказье. Наиболее удобным путем для сношений с Грузией был в то время путь через Каспийское побережье, который преграждал крупнейший владетель Дагестана – шамхал. В 60-х гг. ХVI в. русские войска вместе с кабардинцами неоднократно ходили войной на шамхала, который наконец вынужден был подчиниться и дать в 1578 г. согласие на постройку русского укрепления.

     Усилению русского влияния на Северном Кавказе всячески препятствовали Крым и Турция. В 1569 г. султан Селим II послал большое турецко-крымское войско на Астрахань с целью отрезать Северный Кавказ от России. Укрепившись в устье Волги, Турция рассчитывала угрожать от- туда русскому государству, захватить Северный Кавказ и через его территорию повести наступление против персидских владений в Восточном Закавказье. Однако поход 1569 г. закончился полной неудачей: получив известие, что на выручку Астрахани идут русские войска, турки с крымчаками поспешно отступили к Азову, понеся дорогой большие потери от напавших на них черкесов.

      Но и правительству Ивана IV, занятому тяжелой Ливонской войной, пришлось в дальнейшем пойти на некоторые уступки Крыму и Турции и ликвидировать русские укрепления на Северном Кавказе, которые были возобновлены лишь в 80-90-х гг. ХVI в., когда за помощью к России снова обращаются кабардинцы, дагестанцы, а также грузины и другие народы Закавказья. В 1588-1589 гг. по просьбе Кабарды и Грузии при устье Терека была построена русская крепость Терки. В связи с этим русские войска снова выступают против шамхала (придерживавшегося турецкой ориентации)  с целью открыть через его владения дорогу в Закавказье. Эти попытки были прекращены в связи с начавшейся польско-шведской интервенцией.

     Воспользовавшись ослаблением Русского государства в начале ХVII в. Турция и Крымское ханство усиливают свою агрессию на Северном Кавказе, добиваясь прежде всего подчинения себе адыгейцев и кабардинцев. Стремясь укрепить свое влияние среди адыгов, крымские ханы огнем и мечом распространяют у них мусульманство. Однако больших успехов в этом не добиваются. Основная масса адыгов продолжает придерживаться своих древних полуязыческих-полухристианских верований, и только феодальная верхушка принимает ислам, знакомый ей еще со времени Золотой Орды, пытаясь использовать его для укрепления своей власти над народом. Не удается добиться Турции и Крыму и прочной политической зависимости адыгских племен, которые ведут упорную борьбу за свою самостоятельность. Лишь отдельные адыгские князья признали себя вассалами крымского хана, и то в значительной мере потому, что рассчитывали с его помощью усилиться за счет соседних феодальных владельцев.

     О слабости позиции Турции и Крыма на Северном Кавказе в ХVIIв. Ярко говорит тот факт, что через его территорию не был осуществлен ни один из намечавшихся в первой половине этого века походов крымско-турецкого войска в Закавказье. Воспользоваться северокавказским путем крымчакам и туркам мешал, помимо враждебности большинства местного населения, стоявший на Тереке русский город с сильным гарнизоном. Несмотря на все трудности, Россия продолжала удерживать за собой эту важную крепость.

     Верность России сохраняет в это время большинство кабардинцев, которые в ХVII в. неоднократно принимали участие в походах русских войск против крымчан и турок. Усиливается в ХVII в. тяга к России и среди народов Дагестана, подвергавшихся в это время жестокой агрессии персидских шахов. В 1610 г. многие кумыкские князья во главе с тарковским владельцем принесли в Терках присягу на русское подданство. Хотя в дальнейшем тарковский владелец и вынужден был вместе с большинством дагестанских владельцев признать себя вассалом шаха, но он тяготился этой зависимостью и настойчиво добивался покровительства России, считая себя по-прежнему ее подданным и часто направляя посольства в Москву. В первой половине ХVII в. принимает русское подданство и другой крупнейший владетель Дагестана - уцмий Кайтагский Рустем-хан.

     В течение ХVII в. продолжали расширяться политические связи России с народами Закавказья, которые все больше ориентировались на Россию.

     В ХVII в., наряду с политическими, все более крепнут экономические связи России с Кавказом. Начавшийся в ХVII в. процесс складывания всероссийского рынка, свидетельствовавший о значительных успехах русской экономики, приводит, в частности, к расширению торговли и обмена с Северным Кавказом, Закавказьем и Ближним Востоком. Большую роль в этих связях играл Волго-Каспийский торговым путь, издавна знакомый русским купцам, которые приобрели тогда на Северном Кавказе новые опорные пункты для торговли с местным населением. Среди этих пунктов главным был Терский городок, находившийся при устье Терека. Терки стали, прежде всего, военным центром для местного русского населения – гребенских казаков, станицы которых были расположены в предгорьях по левому берегу Сунжи и правому берегу Терека. Казаки, появившиеся на Тереке как вольные поселенцы, были еще при Иване IV привлечены на «государственную службу». Они обзавелись хозяйством и находились в тесных дружественных отношениях с соседними горцами – кабардинцами, чеченцами, кумыками. Гребенские казаки помогли и терским воеводам наладить хорошие отношения с окрестными горцами. Вскоре вокруг Терок появились слободы: Черкесская, Новокрещенская, населенная горцами, принявшими христианство, Окоцкая, получившая свое название от горского племени окочан. Эти слободы уже в 1623 г. были «велики», а сам город был не только крепостью, но и значительным торговым центром. Здесь находились три гостиных двора – Старый, Новый и Билянский, в которых русские и восточные купцы вели торговлю.

     ХVIII в. открывает собой новый период в истории русско-кавказских отношений. Окрепшее в ХVII в. Русское государство приобретает теперь все более возрастающее значение в международных делах, Уже к концу ХVII в. в войнах с Турцией и Крымским ханством обнаруживается явный перевес Русского государства. Но, воспользовавшись тем, что Россия в начале ХVIII в. была отвлечена войной за выход к Балтике, а также распадом сефевидского государства в Иране, Турция старается расширить свое господство на Кавказе. В течение всей Северной войны правительство Петра I внимательно следило за делами на Кавказе, тем более что и народы Кавказа, особенно армяне и грузины, вновь обращались к России за помощью. Сразу же после окончания Северной войны Петр I предпринял так называемый «персидский поход», в результате которого под суверенитет России перешли все земли по западному и южному побережью Каспийского моря с городами Дербентом, Баку, Рештом, Астрабадом, что было подтверждено соответственным договором с Ираном (1723 г.). Однако вскоре приобретенные при Петре I прикаспийские области были уступлены правительством Анны Иоанновны Ирану. В 1732 г. по русско-иранскому договору русская граница отодвинулась на север до реки Куры, а в 1735 г. – до Сулака. Новые серьезные потери на Кавказе понесла Россия после русско-турецкой войны 1735-1739 гг., когда из состава ее владений была изъята Кабарда, объявленная по Белградскому миру «барьером» между двумя империями.

     Немалую роль в этих потерях сыграла политика властителя Ирана Надира, который обещал правительству Анны Иоанновны за возвращения Ирану прикаспийских областей стать союзником России в войне против Турции, а затем заключил сепаратный договор с Турцией, поделив с ней территорию Закавказья. В дальнейшем Надир стал готовиться к походу на Северный Кавказ, угрожая русским владениям. Однако в горах Дагестана Надир встретил решительный отпор. На протяжении почти семи лет, с 1736 по 1743 г., не прекращалась героическая борьба дагестанцев с иранскими захватчиками. В начале 1743 г. Надир с остатками своего войска ушел из Дагестана.

     Многочисленные войны, сопровождавшиеся безудержным грабежом местного населения, разрушением производительных сил края, истреблением и угоном в неволю тысячи людей, для народов Кавказа сыграли роковую роль, затормозили их поступательное развитие.

Как персидские завоеватели

истребляли кавказские народы.

     Ага-Магомет-хан овладел Тифлисом, и войска его преследовали бежавших грузин до самого Мцхета, в котором персияне не оставили камня на камне.

      Тифлис с его дворцами и великолепными храмами был обращен в груду развалин. Рассказывают, что Ага-Магомет-хан сначала пощадил так восторгавшие Шах-Аббаса знаменитые тифлисские минеральные бани и даже купался в них, надеясь получить исцеление от своего недуга; но когда они оказались бессильными, он в гневе приказал разрушить и их до основания.

     Жители Тифлиса подверглись неистовым жестокостям. Митрополит тифлисский заперся с духовенством в Сионском соборе, но персы выломали двери, сожгли иконостас, раскидали святыню, перебили священников и самого старца-митрополита сбросили в Куру с виноградной террасы его собственного дома. Целых шесть дней, с 11 по 17 сентября, персияне предавались в городе всевозможным неистовствам: насиловали женщин, резали пленных и убивали грудных младенцев, перерубая их пополам с одного размаха только для того, чтобы испытать остроту своих сабель. В общем, разрушении не была пощажена и сама святыня. Персияне поставили на Авлабарском мосту икону Иверской Богоматери и заставляли грузин издеваться над нею, бросая ослушников в Куру, так что река скоро запрудилась трупами. Около 23 тысяч грузин было уведено в рабство.

     Историограф Аги-Магомет-хана говорит, что при разорении Тифлиса храброе персидское войско показало неверным грузинам образец того, что они должны ожидать для себя в день Судный.

     Есть предание, что во время разорения Тифлиса 50 жителей, не успевших бежать из города, отдались под защиту св. Давида и на святой горе спаслись от смерти или плена. Персияне, разорявшие и грабившие город, по какому-то необъяснимому обстоятельству ни разу не всходили на гору, увенчанную старинным монастырем, долженствовавшим, как бы кажется, привлечь собою алчных грабителей. Очень может быть, что они опасались найти там скрытую засаду; но, как бы то ни было, святая обитель укрыла и спасла всех тех, кто в ней искал спасения.

     Рассказывают также, что при взятии Тифлиса Ага-Магомет-ханом погиб знаменитый сазандарь (певец) Грузии Саят-Нова. Сто лет тому назад в стенах старого Тифлиса имя Саят-Нова было славно повсюду, от царского дворца до сакли ремесленника. Это был бедный армянин, ткач по ремеслу и певец по призванию; в юности – разгульный певец, в старости – отшельник и, наконец, в минуту смерти – христианин, с крестом в руках убитый врагами веры на пороге церкви.

В чем состояло значение Кучук-Кайнарджирского

договора для укрепления позиций России на Кавказе?

     Потерпев поражение на суше и море, Османская империя вынуждена была пойти на мирные переговоры с Россией, которые происходили в Фокшанах и в Бухаресте. Однако османы не соглашались на самостоятельность Крыма и сохранение за Россией портов на Черном море. Поэтому переговоры были прерваны и возобновлены военные действия. В 1774 г. П.А.Румянцев успешно форсировал Дунай, а А.В.Суворов одержал блестящую победу при Козлуджи. Султанские войска во главе с великим визирем были окружены в крепости Шумлы. Высокой Порте ничего не оставалось, как пойти на переговоры. Через 5 дней, 10 июля 1774 г., в болгарском селе Кучук-Кайнарджи был подписан мирный договор, состоявший из 28 статей и 2 статей секретного приложения. По условиям Кучук-Кайнарджийского договора Крым был признан «вольным и совершенно не зависимым от всякой посторонней власти». К России отходили участки Азовского побережья, а также крепости Керчь и Ени-кале, территория между Днепром и Бугом. За османами остался полуостров Тамань, крепость и порт Очаков. Молдавия и Валахия возвращались Порте, но за Россией сохранялось право при необходимости оказывать покровительство этим княжествам. Ограждались также права Греческого архипелага. Объявлялась амнистия всем тем, кто в какой бы то ни было мере помогал России во время войны. Те части Грузии, которые были заняты русскими войсками, признавались «принадлежащими тем, кому они издревле принадлежали». Порта «торжественно и навсегда» отказывалась взимать с Грузии бесчеловечную дань «отроками и отроковицами» и всякого рода другие подати.

     Согласно ст. 21 договора, окончательное решение вопроса о политическом статусе Кабарды предоставлялось «на волю хана крымского с советом его и со старшинами татарскими». Это означало признание условий договора 1772 г. между русским правительством и крымским ханом, по которому Большая и Малая Кабарда признавались подданными Российской империи. Этим актом завершилось юридическое оформление присоединения Кабарды к России.

     Подписание Кучук-Кайнарджийского договора было крупным успехом России. Несомненно, Османская империя вынуждена была бы принять еще более тяжелые условия, если бы русское правительство не было бы занято европейскими делами, а главное – подавлением восстания под руководством Емельяна Пугачева.

     Кучук-Кайнарджийский договор имел важное значение не только для России и Кабарды, но и для всех народов Кавказа. Он подорвал престиж Султана, содействовал подъему освободительной войны в данном регионе, укреплению его экономических связей с Россией. Договор явился также важным этапом в решении черноморской проблемы. Он усилил позиции России на Северо-Западном Кавказе. Продвижение русской государственной границы на Северный Кавказ обеспечивало безопасность южных земель страны. Возращение Кабарды в состав России обеспечивало прочный тыл для решения вопроса о Правобережной Кубани. Включение центрального Предкавказья в состав России способствовало дальнейшему укреплению экономических связей Кавказа с Россией.

     С этого времени влияние России здесь росло с каждым годом.

Борьба с зарубежными подстрекателями.

     Рассматриваемый период характеризуется обострением восточного вопроса и усилением происков иностранных держав на Западном Кавказе. Агрессивные круги английской и французской буржуазии стремились ослабить влияние России на Ближнем Востоке, а также хотели отторгнуть от нее Крым и Кавказ. Намерения Англии очень хорошо выразил в своем заявлении британский премьер лорд Г. Пальмерстон: «Крым, Черкесия и  Грузия должны быть отторгнуты от России: Крым и Грузию отдать Турции, а Черкесию либо сделать независимой, либо передать под суверенитет султана». Именно с Крымской войной Англия связывала план создания Черкесского государства под протекторатом Англии и Турции. А Грузию предполагалось «расчленить наподобие дунайских княжеств».

     Во время посещения Турции в 1854 г. Мухаммед-Эмину было обещано, что после поражения России «Кавказ будет находиться под протекторатом Турции».

     Не оставалась в стороне со своими притязаниями и Франция. В ее планы входило полное вытеснение России с берегов Черного моря, пределов Кавказа и превращение Турции в колонию европейских держав. Французский император Наполеон III полностью разделял экспансионистские намерения английского премьера лорда Г. Пальмерстона. И Англия, и Франция, следуя своей традиционной политике «загребать жар чужими руками», пытались нанести удар России с помощью Турции.

     Серьезное значение они придавали движению адыгов, считая, что настроив их против России, тем самым смогут с их помощью взорвать Кавказский фронт. Царское правительство тоже опасалось этого и даже в самые сложные периоды Крымской войны держало на Кавказе армию в количестве 270 тыс. человек.

     Генерал Н.А. Реад в 1854 г. писал начальнику Гагринского управления:

«Во вверенном Вам укреплении Вы обязаны держаться против покушения горцев до последней крайности и не сдаваться ни под каким предлогом. Если же подойдут эскадры соединенных флагов, начнут бомбардировать укрепления или откроют по нему огонь из орудий, коих калибр больше калибра орудий, имеющихся в укреплении, и ежели убедитесь, что упорною защитой уничтожите только, но не отстоите вверенного Вам поста, - в таком случае можете выбросить белый флаг и сдаться неприятелю». То есть царские военачальники предпочитали сдачу в плен союзникам капитуляции перед горцами.

     Большой интерес представляет деятельность европейской и турецкой дипломатии, направленная на то, чтобы воспрепятствовать сближению адыгов с Россией и затянуть Кавказскую войну. В этом англо-французская-турецкая коалиция большие надежды возлагала на эмиссаров. В период Крымской войны усиливается активность иностранных агентов на Кавказе. Английскому правительству удается в этой роли использовать польских и венгерских эмигрантов, которые надеялись, что впоследствии Англия поможет им восстановить независимость Польши и Венгрии.

     Деятельность этих агентов вызывала недовольство царского правительства. Так, Николай I предъявил султану, давшему возможность польским и венгерским эмигрантам укрыться на территории Турции, ультимативное требование выдать их правительствам тех государств, подданными которых они являлись. Однако, при поддержке западноевропейских держав правительство Турции отказалось выполнить требование России и Австрии. В числе самых активных агентов были Д.А. Лонгворт, Л. Олифант, Михаил Чайковский (Чайка), Теофил Явлинский (Тефик-бей), барон Штейн (Фергат-паша), Иоган Бандья (Мехмет-бей). Наиболее видные из них – французские агенты граф Жанти-де-Розмордюк и Шампуассо. Их деятельность в основном проходила на территории Абхазии. Шампуассо имел официальную резиденцию в Сухуми, а Ж. Розмордюк находился в Мегрелии. Адыги с недоверием, а иногда и с возмущением относились к деятельности иностранных агентов. Это видно из записок Михаила Чайковского: «Кажется, деятельность этих господ между черкесами отвратила последних от всякого желания принять участие в войне, они предпочитают иметь соседями русских, а не турок и не хотели иметь никакого дела с поляками и англичанами».

      На Северо-Западном Кавказе наибольшей активностью отличались известные английские агенты Д.А. Лонгворт и И. Бандья. Но когда их направили в Анапу, где они должны были сформировать регулярную черкесскую конницу в составе шести тысяч человек, все их усилия оказались безуспешными.

     В 1855 г. в связи с успехами русской армии союзное командование сосредоточило свои основные войска в Сухуми. Главнокомандующим войсками был назначен Омер-паша (Латош), австриец по национальности. В план Омер-паши входило избегать по возможности военных действий, склонить население на свою сторону, надеясь этим подготовить успех без всяких для себя потерь.

     Союзное командование большие надежды возлагало также на Шамиля и Мухаммед-Эмина. Известно, что в период Крымской войны наблюдалось ослабление мюридистского движения, и боевые действия адыгов против царских войск были не столь активны. Это можно объяснить обострением внутренних противоречий, а также некоторым снижением активности самих царских войск, которые были заняты на крымском театре военных действий. Англо-франко-турецкое командование надеялось с помощью Шамиля и Мухаммед-Эмина поднять горцев против русских, но расчет Турции и ее союзников не оправдался…

     Царские генералы неоднократно отмечали, что попытки использовать горцев против России кончались безуспешно. Наместник Кавказа Н.Н. Муравьев также отмечал, что союзники не достигли сближения, которого домогались в сношениях с народами Кавказа. Турки употребили всевозможные усилия, чтобы склонить закубанских горцев к совокупным наступательным действиям против России, определяя каждому горцу по десяти рублей  жалования в месяц, но закубанцы решительно отказались следовать за ними и показали явное отвращение к англо-французам.

     Польские эмиссары, рассыпавшись между горцами, превратно толковали им намерения русских, указывали на то угнетенное положение, в котором они будут находиться в подданстве России, на злоупотребления чиновников, - словом, польские авантюристы не поскупились на клевету, зная, что запугают тем воображение впечатлительных полудиких племен. Укрепляя их в уверенности, что они сами собою сильны для борьбы с Россией, поляки обещали горцам помощь и от французов, и от англичан. В случае надобности говорили, что французы и англичане принимают живейшее участие в судьбе воинственных обитателей Кавказа, тайно готовятся отомстить русским и не давать хода завоевательным видам России.

     Интересна одна личность, принимавшая живое участие в черкесском вопросе и игравшая в последствии на Кавказе заметную роль. Это некто Бания, известный и под другим именем – Мехемед-бей. Венгерец Бания служил когда-то в австрийских гвардейских гренадерах, но, будучи замечен в революционном движении Венгрии, принужден был эмигрировать. Оставив отечество, Бания переселился в Париж, сделался редактором журнала и вступил в брачный союз с прекрасной француженкой. Ловкий интриган, он выбрал эту дорогу, не имея призвания к военному делу, но зато мог назваться весьма порядочным писателем. Чрезмерное честолюбие было его слабой стороной, объявление войны России вскружило ему голову, и в одно прекрасное утро, уложив чемодан, бросив жену и журнал, он, не долго думая, отправился в Константинополь. По прибытию туда Бания без дальних размышлений представился великому визирю, который, в свою очередь, послал его к светлейшему шейх-уль-исламу. Отсюда Бания вышел уже Мехемед-беем, хорошим магометанином и, что еще чуднее, - полковником службы его величества султана. В военное время дела идут очень быстро, но карьера Бании превзошла всякое вероятие и удивила весь свет. По поводу этого таинственного существа, упавшего как будто бы с неба и скрывшегося тотчас в кавказских ущельях, распускались самые противоположные слухи: одни называли его австрийским агентом, что было невероятно; другие – уполномоченным Наполеона, что немного походило на истину; наконец, некоторые считали его английским агентом. И действительно, только англичане могли творить подобные чудеса, как превращение Бании в Мехемед-бея и бывшего журналиста – в полковника. Взяв же в соображение, что Англия была единственной державой, которая серьезно интриговала в черкесских делах, а потом, что Бания, отправляясь на Кавказ, проехал через Константинополь, нечего и удивляться его превращению. Бания играл между черкесами довольно важную роль и для прочности связей и большего веса женился на черкешенки. Прожив в их среде около девяти или десяти лет, Бания участвовал во всех политических и военных делах, но по недостатку смелости и решительности никогда ничего не добился. Наконец, в 1864 г. Бания с остатками черкесского племени был вынужден выселиться в Турцию, а через два года умер в Скутари добрым мусульманином.

     Здесь было бы несправедливо обойти европейских союзников Турции и не представить, насколько возможно, участие их в черкесском вопросе. Начнем с Англии.

     Англичане вполне сочувствовали туркам и ничего не щадили, чтобы внушить черкесам недоброжелательство к России и вовлечь их в войну с русскими.

     Политика Франции отличалась своей нерешительностью, непоследовательностью, отсутствием заранее обдуманной цели. Правительство Наполеона III шло об руку с Турцией и Англией с целью взволновать Кавказ и тем устранить влияние России.

Реакция в мире на подписание

Адрианопольского трактата.

     Это крупная дипломатическая победа России упрочила ее позиции на Востоке, вопреки отрицательному отношению Англии к территориальным расширениям России.

     Четвертая статья Адрианопольского трактата способствовала дальнейшему столкновению интересов держав на Северо-Западном Кавказе. Упрочение русских позиций на Черном море вообще и на его Северо-восточном побережье в частности обострило противоречие между Англией и Россией, расширило сферу их соперничества. В результате русско-турецкой войны 1828-1829 гг. Турция потеряла свои важные позиции на побережье Кавказа, основная борьба за обладание северо-западной частью этой территории велась главным образом между Россией и Англией. Несмотря на неудачи Турции в войне, Порта продолжала направлять к Черноморскому побережью военное снаряжение, мануфактурные товары, соль.

     Адрианопольский трактат обеспокоил правящие круги не только Англии, но и всей Европы. Английское правительство направило ноту протеста в Петербург, в которой говорилось, что расширение границ России на Кавказе

«нарушает европейское равновесие». Принц Веллингтон заявил, что «поджог и взятие Константинополя в тысячу раз менее затруднило бы английское правительство, нежели такой результат». А лорд Д. Абердин в 1830 г. сообщал царскому правительству в резкой форме, что «преобладающее положение, занятое Россией на Востоке, приобретения ее в Азии, установление русского владычества на восточном берегу Черного моря встревожили и правительство, и общественное мнение в Англии».

     Правительство Англии не только заявило протест против Адрианопольского трактата, но стало побуждать Турцию нарушить подписанный ею международный договор. На что вице-канцлер К. Нессельроде дал многозначительный ответ Д. Абердину: «Приращиванием своих владений в Азии Россия впрочем не нарушила основных начал европейского права, ибо гарантия территориального «status quo» Европы никогда не распространялась на Азию, что доказывается завоеваниями англичан в Ост-Индии, против которых мы никогда не противодействовали».

Из кн.: Березин И. Путешествие по Дагестану и Закавказью

1849. 

     Разверните карту Кавказа, о вы, строгие критики чужих походов, и убедитесь, какою широкою и крепкою стеною протянулись горы от Черного к Каспийскому морю. Эти возвышенные плоскости, отделенные страшными безднами, в каменистом зеве которых бушуют горные потоки, дают неприступный приют дикому обитателю и готовую пищу его стаду, а в непроходимых лесах их царствует вечная ночь. В мрачных дефилеях гор всякая армия бессильна, на голых и крутых скалах кавалерия бесполезна, через быстрые потоки и темные леса не пройдет артиллерия. Здесь необходимо выдерживать битву с природой, а потом сражаться с врагом: горы, леса, овраги, скалы, реки – вот какие удобства представляет здешняя природа для войны. Каждый куст, каждый камень, каждое возвышение грозит здесь смертью, и, однако, русское мужество все побеждает и мятежные горы трепещут под гулом русского марша.

     А с каким врагом суждено нам биться в этом поднебесье!

…Горец соединяет отвагу в битве, опытность в нападении и отступлении, глубокое познание местности, неутомимость в походах, искусство наездничества, быстроту и меткость ударов и выстрелов. Кто поверит, что горец кидается на лошади со скал прямо в бушующие потоки и выходит на другой берег невредим, а между тем это правда! Кто поверит, что горец просиживает, не шелохнувшись, сутки и двое в камыше или где-нибудь за камнем в ожидании врага, а между тем и это правда! Кто поверит, что раненый смертельно горец не вскрикнет от боли, чтобы не обнаружить своего убежища, а между тем и это правда!

     С такой природой и с таким врагом борется Россия на Кавказе, и из каждой стычки, из каждого дня выносит новую славу. Да посетят Кавказ доморощенные критики и да устыдятся своих ребяческих заблуждений и мудрствований!

     На языках западных ораторов Кавказ вертится очень часто, и на весах их политики он тянет очень тяжело: не раз европейские умники, в то время как Россия билась с горцами, сражались очень храбро с собственной химерой – с проектами завоевания всех прикаспийских стран Персии и даже Индии! В пылу негодования против России они никак не хотели признать наших прав на Кавказ, забывая, что Персия и Турция уступили России по разным договорам все свои владения, а остальные области признали русскую власть добровольно. Но кроме этих договоров находятся могущественные причины, по которым Россия вынуждена смирять горцев силою оружия. Какое  государство может видеть равнодушно частые опустошения своих поселений, допускать безнаказанное пролитие крови своих подданных, позволять зверское похищение в плен и неволю своих сынов? Русские провинции, прилегающие к Кавказу с севера и с юга, никогда не могут наслаждаться счастьем спокойствия и безопасности, пока Кавказ сам не воспользуется благодеяниями мира и образованности. Вероломный сосед, он не хочет знать никаких обязательств, не считает священными никакие клятвы и, обещая сегодня мир, проливая сегодня слезы умиления, завтра же, во мраке ночи, змеей ползет в русские пределы и разит кинжалом того, кому еще вчера клялся в примирении! Бесчеловечный хищник, он обременяет оковами свои жертвы, не щадит ни слабого, ни старого и ценою золота продает в тяжкое рабство пленников, захваченных силою или изменою!

     Тех, кто решится совершить небольшую прогулку в горы, ждет самый легкий способ отказаться от свободы и без всяких возражений поступить в разряд рабов – в горах так уж водится с гяурами! За лишением свободы следуют другие невинные обычаи гор с прибывшем странником:  на грешном теле едва оставят рубашку и наденут для устрашения оковы. Но не этим кончаются удовольствия горной жизни: если благородные и прямодушные горцы заметят, что вы значите кое-что в своей стране, что ваши белые ручки не годятся для работы, то засадят вас в душную яму; а если вы не подаете надежды на выкуп, то заставят вас работать все, чего горец не хочет сам делать. Ожидаемый выкуп не приходит, горец приступает к исправительным мерам, потом продает вас другим, вас влекут все дальше и дальше в горы, и, наконец, вы попадаете в такие руки, что погибнете под тяжкими муками…

     Но мир этому Кавказу за его кровавую вражду, но благодеяния образованности ему за его варварство, но выгоды торговли ему за его хищничество, но святость договоров ему за его вероломство, но прощение мятежников ему за его жестокости с пленными: вот какими человеколюбивыми началами одушевлено наше мудрое правительство в сношениях России с Кавказом!… 

В согласии и дружбе многие века.

     В обширных торговых связях Древней Руси большое место занимает торговля с арабско-иранским миром, которая шла через Каспийское море и Кавказ.

     Большое значение в деле укрепления торговых и культурных связей Древней Руси с Кавказом имело, несомненно, утверждение русских славян в Тмутаракании. Русский ученый этнограф и фольклорист Вс. Ф. Миллер видит в «Тмутаракани центр, в котором завязывались самые живые и бойкие сношения Руси с соседними тюркскими и кавказскими народностями… Благодаря своему приморскому положению и торговому значению этот город и его окрестности отличались самым пестрым этнографическим составом населения: здесь проживали и греки, составлявшие, главным образом, торговую часть населения, и представители разных тюркских племен, и представители воинственных кавказцев, которые всегда вместе с тюрками давали обильный контингент в дружины, набираемые В Тмутаракании русскими князьями для походов на Русь в борьбе из-за уделов. К сожалению наша Киевская летопись мало интересуется этим захолустным княжеством, она упоминает о нем лишь случайно, когда тот или иной князь появляется оттуда на арену борьбы из-за уделов с наемными войсками. Только Мстислав брат Ярослава, воевавший с косогами, занимал более продолжительное время стол Тмутараканский». Этот же Мстислав основал первый русский храм на Кавказе, церковь Богородицы в Тмутаракани.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                   Русские люди, впервые поселившиеся на Кавказе, представляли собой частичку уже сложившейся великорусской народности с высокой и самобытной культурой. Вместе с великороссами Кавказ заселяли и другие народности, неся сюда не менее самобытную культуру. Несмотря на необычайно пестрый социальный состав переселенцев (беглые крепостные крестьяне, казаки-однодворцы, солдаты, разночинцы, государственные крестьяне), общность их послужила первоначальным ядром для складывания своеобразной культуры.

    С большими затруднениями столкнулись поселенцы в процессе материального производства. Россияне, как исконные земледельцы, принялись за свое привычное дело – хлебопашество. Но иные природные условия ставили в тупик земледельцев. Е.Д. Фелицын писал:  «Казак, привыкший вести хозяйство на равнинах, был поставлен в совершенно новые, непривычные условия среди горной природы, обнаженных скал, каменистых скатов, обилия влаги и вообще чуждых почвенных и климатических особенностей».

     Гребенское казачество, один из авангардов русских поселений на Кавказе, жившее по началу в затеречных (горах), а затем – на Тереке, в полной мере испытало тяготы новой жизни, ломки старых, укоренившихся традиций ведения хозяйства, прежних представлений о целесообразности вещей и красоте людей. Гребенцы и низовые терские казаки познакомились с горской

 культурой, удивившей их своей экзотичностью, а затем поразившей глубокой разумностью.

     На Терек, как в безопасное убежище, бежали не только русские люди, но и кабардинцы, чеченцы, кумыки, ногайцы, закубанские черкесы. Гребенское и терское казачество жило среди кабардинцев, чеченцев, кумыков и общалось со многими другими горскими народностями. Трудовые люди – русские и горцы – жили в дружбе и в таких естественных условиях ассимилировали культуры друг друга, обогащаясь духовно и получая большую практическую пользу.

     Казаки, усомнившись в целесообразности своих традиционных методов ведения хозяйства, стали присматриваться к горцам, особенно к соседям-кабардинцам, у которых наиболее разумно было поставлено земледелие.

«Кабардинцы пашут легким плугом, не забирая глубоко, сеют зерно близко к поверхности, нагреваемой солнцем, и почти не знают неурожаев». Многовековое общение горцев с кавказской природой, глубокий народный ум, отбор наиболее рациональных способов хлебопашества сформировали особую систему земледелия с самобытными способами обработки почвы, уборки хлебов, молотьбы, хранения хлеба и т.п., присущими только Кавказу.

     Особенно ярко народное чувство меры и целесообразности проявилось в изготовлении орудий труда. Форма орудий труда определяется их функциональным назначением и зависит, по меньшей мере, от двух основных факторов: уровня развития производства и физико-географической среды. Но всегда остается место и для других влияний, например таких, как традиции народа, его эстетические взгляды и т.д. Древние занятия горцев -–охота, скотоводство, земледелие – усложняясь, постоянно активизировали людей в изобретении все более совершенных инструментов для практической деятельности.

     Примитивные с точки зрения современного человека горские орудия туда по тому времени были совершенными произведениями человеческого ума и рук. Каждое орудие создавалось с установкой на максимальную целесообразность, практичность, удобство. Такие предметы оценивались самими горцами и казаками не только утилитарно, но и эстетически. Например, пахотные орудия. В зависимости от сферы применения (горы, предгорье, плоскость) они отличались не только конструкцией, но и размером, формой, весом. Горцы тонко разбирались во всех особенностях своих пахотных орудий. Они прекрасно понимали, какие орудия необходимы на дернистых, тяжелых черноземных почвах, при поднятии целины и залежей, какие нужны на легких лесных почвах и какие более удобны на распаханных землях.

По чьему примеру древние чеченцы заменили

горную соху на плуг?

     Основав на плоскости аулы, чеченцы тотчас воспользовались выгодами, которые могли извлечь от земли своей; подражая русским, они заменяют горные сохи плугами, производят правильное хлебопашество и по этой отрасли промышленности превосходят прочие племена окружных стран. Сообразуясь с условиями своей земли, они обзавелись лучшим хозяйством, развели рогатый скот, лошадей, овец и пчел и устроили прекрасные сады. Они сеяли преимущественно пшеницу, просо, ячмень. Кукуруза им до того не была еще известна и они научились ее возделыванию впоследствии. Такие условия поставили плоскостных чеченцев выше их горных братьев; перенимая от соседей все лучшее и полезное, они усовершенствовались в нравах, обычаях и общежитии, даже самый язык их, состоявший из природноподражательных звуков, делается благозвучнее. Они во всем превосходят своих горных братьев. Из этого ясно, почему впоследствии все предприятия чеченцев: возмущения, переселения, религиозные волнения и прочие – начинались сперва плоскостными чеченцами и от них уже постепенно распространялись в горы. Все люди, волновавшие Чечню, для достижения своих целей обращались сперва к плоскостным жителям с твердой уверенностью, что горные последуют за ними.

     Завладев плоскостью, чеченцы, не опасаясь уже более никого, смелее начинают свои хищнические действия и, довольствуясь ограждением своей свободы от притязаний кумыков и кабардинцев, признавая их братьями по религии, все свои предприятия обращают против русских.

Когда добровольно признали власть царя чеченцы и ингуши?

     Вторая половина ХVIII в. стала переломным этапом в русско-чеченских отношениях. В 50 – 60-х гг. чеченцы, ингуши, карабулаки не раз обращались к кавказской администрации с просьбой принять их в подданство России, присягали на верность и отдавали аманатов (заложников).

     С началом первой русско-турецкой войны Чечня и Ингушетия вновь подняли вопрос о принятии их в подданство России. В 1768 г. «вместе со своими детьми и народом» повторно присягнул Али-султан Казбулатов. Его племянники, братья Алюибековы, последовали его примеру и «отдали младшего Али-хана в аманаты».

     На верность России присягали также владетели Багдыхан, Мамаш и другие, а от имени чеченских обществ – старшины селений Заука, Гельта, Алды, Карте.

     В 1769 г. к кизлярскому коменданту обратились представители ингушского народа с просьбой принять их в русское подданство. Вести переговоры с представителями Ингушетии было поручено кизлярскому коменданту. В феврале 1770 г. 24 ингушских старшины, возглавляемые Тарой Чопановым и Сурховом Мирзахановым, явились в Кизляр к коменданту генералу И. Немичу с «доношением», в котором писали, что они,

«присланные от всего народа», имеют «усердное желание поступить в вечное российское подданство» и что они «желают все генерально креститься». Старшины просили, чтобы к ним в Ингушетию был прислан «чиновный человек», могущий принять присягу на верность России от всего ингушского населения. Они при большом стечении народа подписали соглашение и от всех «старшин и народов» присягали. Впоследствии (в 1772 г.) старшины говорили: «Самоперсонально шли мы в подданство, не из принуждения, но самопроизвольно; в коем и ныне состоим непоколебимо…». В 1771 г. во время движения войск под командованием капитана Дегостодия в Осетию 4 ингушских старшины, «ранее не подданных», от имени своих обществ принесли присягу в подданстве России.

     Так в результате активной деятельности ингушских представителей и русских властей на Северном Кавказе Ингушетия вошла в состав России.

     В 1771 г. свою верность России подтвердили карабулаки.

     В это же время усилилось переселение различных обществ Чечни в районе Терско-Сунженского междуречья. В 50 – 60-х гг. ХVIII в. по правобережью Терека возникло более 10 крупных селений численностью до 400 дворов. Все переселившиеся по разрешению русского правительства стали подданными России и отныне никогда больше не теряли этого статуса. В них постоянно вливались выходцы общин горной зоны края, известной в источниках под названием «Дальние Чечни». Жители равнин сохраняли прочную связь с сородичами, оставшимися в горах. Тем самым идея принятия российского подданства проникала практически во все общества Чечено-Ингушетии.

     После победоносного окончания войны с Оттоманской Портой и присоединения Кабарды и Осетии к России создались более благоприятные условия для включения Чечено-Ингушетии в состав многонационального государства. Стремление заселить плодородные равнины земли, наладить выгодные торгово-экономические связи, покончить с феодальными усобицами определило неуклонный рост прорусской ориентации во всех слоях чеченского народа.

     В 1778 г. вновь принесли присягу алдинцы и тогда же получили высочайшее повеление переселиться на реку Сунжу. В 1779 г. гихинцы поселились на подвластной России территории напротив Науровской казачьей станицы, считаясь подданными российскими. Одновременно на реке Сунже было основано ичкерийской фамилией Ахшпатой селение Сограчан-Юрт. В связи с массовым переселением было принято соглашение, по условиям которого все оседавшие на контролируемой Россией территории чеченцы и ингуши считались «подданными российскими» и отныне «были охраняемы». В кабардинскую присягу 9 декабря 1779 г. по настоянию русской администрации были внесены пункты, запрещавшие князьям «пускаться в воровские промыслы» на чеченцев и «притеснять по одному праву сильнейших ингушей».

     Таким образом, к 1780 г. на верность России присягнули почти все общества Чечни.

Вхождение Осетии в состав России.

     К середине ХVIII в. укрепились русско-осетинские отношения. Большинство населения Осетии ориентировалось на Россию и неоднократно обращалось к русскому правительству с просьбой принять их под свою власть и покровительство. В начале 1770 г. старшины Восточной Осетии обратились к кизлярскому коменданту И. Немичу с «доношением», в котором писали, что их общества имеют «усердное желание поступить в вечное ее императорское величества подданство» и что они «желают крестила». Старшинам был выдан «открытый лист», подтверждающий их русское подданство. Россия была заинтересована в присоединении Осетии, которая занимала важное стратегическое положение для связи с Закавказьем. В ходе русско-турецкой войны царское командование использовало эту территорию для беспрепятственного продвижения войск, военных транспортов в Грузию. Исходя из этого, в период заключения договора с Портой русское правительство ставило перед дипломатами задачу, чтобы «те места осетинские старались выговорить в вечное и беспрекословное владение Российское».

     В соответствии с желанием осетинского народа русское правительство в октябре 1774 г. в крепости Моздок начало переговоры с Осетией. С русской стороны переговоры вел астраханский губернатор П.Н. Кречетников. Осетия была представлена посольством из 20 человек. В состав посольства входили не только влиятельные феодалы, но и лица крестьянского происхождения. Разнородный в социальном отношении состав посольства свидетельствует о том, что идея присоединения Осетии к России поддерживалась всеми слоями осетинского народа.

     В ходе переговоров обсуждались следующие вопросы: присоединение Осетии к Российской империи; переселение осетин в предгорную равнину Центрального Кавказа; создание военной крепости и форпостов для их защиты от нападения соседних феодалов. По всем этим вопросам была достигнута договоренность, нашедшая свое отражение в соответствующем документе. Члены осетинского посольства со своей стороны «передали» России свои «горы в вольное употребление».

     Основные правила, которые изданы были главнокомандующим для принятия покорности горских племен, составляют важный исторический документ, послуживший основанием к умиротворению многих племен и к приведению их в подданство России, заключаются в следующем:

1)      При изъявлении покорности они должны принять присягу на верноподданство государю императору.

2)      Выдать атаманов от тех лиц, от которых мы потребуем.

3)      Изъявлять покорность должно все общество, а не отдельные роды или аулы его.

4)      Только от племен, прилегающих непосредственно к нашим кордонным линиям, принимать покорность, как находящихся под ближайшим нашим надзором и влиянием, а удаленных от нас в неприступных местностях не считать покорными до того времени, пока они не выселятся на указанные места.

5)      Племена, принявшие покорность, должны всех русских пленных и беглых выдать беспрекословно.

6)      Всех, живущих в их аулах, которые не захотят принести покорность нашему правительству, жители аула обязаны выслать далее к непокорным горцам и не принимать хищнических партий, абреков и других беглых от нас туземцев. Если же кто из них примет и не объявит о том ни старшине аула, ни поставленному над ним приставу, то того по требованию русского начальства жители обязаны выдать беспрекословно для ссылки в Россию.

7)      В случае явного содействия какого-либо аула неприятелю во враждебных его действиях против русских, этот аул немедленно будет выселен во внутрь края, согласно особому приказанию главнокомандующего.

8)      Вновь покорившиеся жители должны поселиться в больших аулах на тех местах, которые мы укажем, и не жить отдельными хуторами.

Почему казакам полюбилась кавказская бурка?

В соприкосновении с горской культурой коренные изменения претерпел внешний облик россиян. Можно себе представить, насколько гибким был ум переселенцев, насколько пластично и подвижно их понимание прекрасного, что в течение нескольких десятилетий (уже к началу ХVII в.) все казачество и в большей степени остальное население полностью восприняло костюм кавказских горцев, отвечающий условиям жизни и характеру деятельности казачества.

Костюм народов Северного Кавказа – явление глубоко самобытное, уникальное в своем роде творчество горцев. Его удивительная целесообразность и красота была настолько явной, что, появившись у адыгов, этот костюм стал национальной одеждой почти всех народов Кавказа. Предельно рациональный и универсальный, он позволяет горцу оставить плуг и молниеносно взяться за оружие. Одежда является и ярким выражением эстетических воззрений народа, в частности, представлений о человеческой красоте. У кабардинца, по народным представлениям об идеале, должны быть такие широкие плечи и такая тонкая талия. Этот идеал красоты требовал соответствующего покроя одежды, которому сполна отвечали бешмет и черкеска.

Постоянная военная деятельность казаков, как их основное занятие, настоятельно требовала рационального костюма, и он был уже в готовом виде у горцев. Незаменимой и предельно удобной оказалась кавказская бурка, изумительно приспособленная к горным условиям. О бурке писали: «Способная к накидке и назад, и наперед, и на бок, она ограждала всадника, с какой бы стороны ни била на него непогода, прикрывала и предохраняла от дождевой мокроты лук, колчан со стрелами, огнестрельное оружие и руку, держащую поводья, она же, будучи войлоком, покрытым космами, представляла упругую защиту и против сабельных ударов, и против уколов пики, стрелы, а при горячем отступлении, когда уже не думают о препятствиях, если нужно было броситься в реку, не выходя из седла, она мгновенно накидывалась на глаза коню». Если прибавить к этому еще то, что бурка служила отличной своеобразной войлочной палаткой в ночлегах, можно представить насколько важной вещью она была для горцев и стала для казаков.

Облик гребенского казака, а затем терского и кубанского неразделимо связан с понятием о подтянутости, постоянной готовности к действию, сочетающимися с изяществом и красотой осанки воина, слитого воедино с конем. Воинские учения, военные походы, военизированный быт родили особую выправку и осанку казаков.

Своим обликом казак был во многом обязан и одежде. Высокие требования к идеальному порядку в костюме и сбруе коня были не щегольством, а жизненной необходимостью. Во всем казаки старались отличаться ловкостью, статностью и мужественной грациозностью. 

Куначество… Что это за обычай?

Самое широкое распространение у всех народов Северного Кавказа имело гостеприимство. Удовлетворяя потребности всех социальных слоев, этот обычай долгое время играл весьма важную роль в общественной жизни горцев, особенно в условиях феодальной междоусобицы, экономической и территориальной разобщенности.

В основе обычая гостеприимства лежали известные общечеловеческие категории нравственности, что делало его весьма популярным далеко за пределами Кавказа. Любой человек мог остановиться в качестве гостя в любом горском жилище, где его принимали с большим радушием. Даже убийца и тот мог пользоваться в полной мере обычаями гостеприимства в доме его кровного врага. Горцы, даже самые бедные, всегда были рады приезду гостя, считая, что вместе с ним приходит благо. Ограбивший или обидевший гостя подвергался суровому наказанию. Народы Северного Кавказа для гостя строили специальное помещение - кунацкую – или выделяли одну из комнат жилища.

Весьма значительную роль в общественной жизни горцев играло в ХVI – ХVII вв. куначество. Тот, кто хоть раз воспользовался гостеприимством другого, становился его кунаком, и в обязанность их обоих входила взаимная поддержка в разных житейских случаях.

У адыгов лица, пожелавшие быть кунаками, давали друг другу клятву и совершали специальный обряд, согласно которому в чашку с брагой опускали золотые монеты и пили из нее по очереди. У чеченцев и ингушей лица, вступившие в куначеские отношения, обменивались оружием, боеприпасами, давали клятву или слово быть друзьями-кунаками.

С куначеством был непосредственно связан обычай куначеского патроната, получивший распространение в ХVIII в., например, у адыгов. Суть его заключалась в том, что слабые семьи под влиянием разных обстоятельств (преследование, угроза закрепощения, необходимость спасения от кровной мести) на правах гостеприимства вступали под покровительство влиятельного и знатного феодала. Лица, связанные обычаем патроната, считались кунаками, но между ними уже не существовало дружеских связей и равноправия, свойственных обычному куначеству, ибо кунак в этом случае становился добровольным вассалом того или иного феодала.

Наибольшим выражением радости, связывавшей всех вообще и каждого отдельно друг с другом, было тесное сближение – куначество наших «кавказцев» с русскими войсками. Обычай куначества армейских рот до такой степени глубоко укоренился среди кавказских войск и до такой степени был прекрасным во всех отношениях обычаем, вполне сродни русской широкой, доброй и гостеприимной натуре, что было бы непозволительно обойти его молчанием.

Куначество заимствовано кавказскими войсками у горцев, но получило у первых более широкое и более искреннее значение и применение.

Горцы зовут кунаком того, с кем удалось им обменяться какими-нибудь более или менее значительными услугами. Понятно, что для русского солдата не могло быть услуги важнее той, которые ему оказывали такие же, как он солдаты, разделяя с ним бескорыстно его труды, лишения, победы и нередко самые неудачи. Таким образом, у русского солдата являлось гораздо более основания к куначеству со своими сотоварищами, чем даже у тех, от которых он перенес этот обычай на свою почву.

Горец, раз сделавшись кунаком своего единоверца, держался этих отношений в течение всей своей жизни. Мало того, они нередко переходили и в наследство. Если же, как бывает иногда в жизни, какое-нибудь непредвиденное обстоятельство, послужив предметом ссоры, прерывало куначество, то последнее сменялось полною ненавистью и местью, не имея в исходе никакого иного чувства.

Кунак в буквальном переводе значит приятель; покуначиться – значит сойтись, но не подружиться.

Нередко бывало так, что с одного конца Кавказа вспомогательные войска приходили на другой конец и оставались там долгое время. Понятно, что гости эти, будучи оторваны от своих штаб-квартир, не могли иметь при себе ни особых запасов, ни вообще испытывать тех удобств, которыми пользовались у себя дома. Они где-нибудь в передовом укреплении или среди боевой стоянки оставались без фуража. Если изголодавшаяся рота имела кунацкую там, куда пришла, то последняя доставляла ей все нужное совершенно безвозмездно. В случае, если у прибывшей роты кунаков нет и нет особого повода к куначеству, то пришедшие старались покуначиться с другими подобными им и без руководящих оснований. Нередко случалось так, что одна рота имела в разных полках до десяти кунацких рот, -  и это вовсе не мешало делу. Если бы все десять рот, одна за другою, явились в место ее расположения, она всех их принимала бы с полным гостеприимством отличными щами, водкою и удовлетворяла бы при первом требовании чем могла.

 Как развивались торговые связи адыгов с русскими.

В первой половине ХIХ  в. у адыгов было развито в значительной степени скотоводство. Особое внимание заслуживает коневодство. Черкесские лошади пользовались большой славой по всему Кавказу, в Крыму, в России и за границей. Значительное место в адыгском экспорте занимали породистые лошади, особенно кабардинские.

Земледелие и скотоводство были основными отраслями хозяйства адыгов, но не единственными. В конце ХVIII в. и первой половине ХIХ в. адыги активно занимались охотой и пчеловодством, В числе экспортируемых продуктов в качестве важнейших фигурируют воск и мед.

Значительно слабее было развито ремесло, но ювелирные изделия адыгов славились далеко за пределами Черкесии. Они имели искусных золотых дел мастеров. Всем необходимым для хозяйства адыги могли обеспечить себя самостоятельно.

Разнообразные домашние промыслы также получили большое развитие. На внешнем рынке славились черкесские бурки, седла, черкесское оружие. Наружный вид и отделка оружия были своеобразны и очень красивы. В период кавказской войны черкесское оружие носили все офицеры русской армии, служившие на Кавказе.

Следует также отметить, что значительных размеров у адыгов в ХVIII – первой половине ХIХ в. достигла внешняя торговля. В этот период черкесский импорт и экспорт были довольно разнообразны. Экспортировалась продукция главнейших отраслей добывающей и обрабатывающей промышленности: коневодства, пчеловодства, а также ткацкие, оружейные изделия.

Стоимость товаров, вывозимых из Черкесии и ввозимых, достигала ежегодно 800 000 р. серебром.

К 30 – 40-м гг. ХIХ в. значительно расширяются торговые связи адыгов с русскими. Это обуславливается, с одной стороны, стремлением адыгов получать русские промышленные товары, а с другой – необходимостью сбыта своих изделий и сельскохозяйственных продуктов на русском рынке.

Восточные товары удовлетворяли в основном потребности узкого круга феодальной аристократии. Преимущественно это были шелка, драгоценные камни, серебро, золото, богато отделанное оружие, посуда. Торговля с Россией обеспечивала адыгов прежде всего товарами широкого потребления – хлопчатобумажными тканями, холстом, чугунными, жестяными изделиями.

Активные боевые действия царских войск на территории Северо-Западного Кавказа повлекли за собой резкое снижение торговых связей адыгов и русских, нарушился естественный ход сближения народов. М.С. Воронцов в отчете на имя Николая I в 1836 г. писал: «Торговля наша с горцами теперь почти ничтожна, возобновить и усилить оную есть воля вашего императорского величества. Воля сия тем справедливее и священнее, что кроме обыкновенных и общих выгод от всякой торговли, проистекающих для обеих сторон, сим-то единственным способом можем мы надеяться привлечь к себе когда-либо черкесов, успокоить их враждебный дух, сделать наши сношения с ними для них необходимыми и удалить их от желания или нужды сношений с иностранцами». 

Что поучительного в обычаях и укладе жизни

северо-кавказских народов.

В семейном быту народов Северного Кавказа широкое распространение имели обычаи избегания. Мужчины и женщины жили врозь, в разных комнатах. В присутствии родителей и старших муж вообще избегал встреч и разговоров с женой, а при посторонних делал вид, что ее не замечает. В свою очередь, жена избегала встреч и разговоров со старшими родственниками и близкими соседями мужа, даже их имена для нее были запретны. Существовало избегание и между родителями и детьми. Отец в присутствии посторонних не брал на руки детей, не называл их по имени, а всячески выказывал внешнее безразличие по отношению к ним, поскольку для мужчины считалось постыдным демонстрировать свою любовь и привязанность к детям.

Рождение ребенка (особенно мальчика) отмечалось как важное событие. У горцев бытовали обряды, связанные с первым завязыванием в люльку, прорезыванием зубов, первым шагом, первым бритьем волос, достижением совершеннолетия и т.п. В выполнении этих обрядов у различных северокавказских народов встречались свои локальные особенности: в одних участвовали в основном мужчины, в других – женщины, в третьих – и взрослые и дети, но при всех случаях церемонии были многолюдными и сопровождались пиршеством, скачками, играми и т.п.

Процесс воспитания подрастающего поколения протекал под непосредственным влиянием всего уклада жизни, окружающей среды, трудовой деятельности, обычаев. При этом большое внимание уделялось физическому, трудовому и нравственному воспитанию детей. Учили владеть оружием, ездит верхом, преодолевать всевозможные трудности и лишения.

Наша общая боль.

«Ичкерия» – есть кумыкское слово Ичи-ери и означает местность среди гор. По-чеченски она называется нахчоймохк, то есть страною чеченцев. Поселившись на плоскости, чеченцы часто называли Ичкерию де-мохк, то есть праотеческая земля, хотя прямое право на это имя должно принадлежать приаргунской стране. Называя Ичкерию отцовской землею, они выясняли этим то, что вышли на плоскость из этой земли, в которой они имели свои фамильные поземельные участки. Ичкеринцы строили аулы на своих участках и придавали аулам названия фамилий. И тогда еще племя это не имело общего народного названия и представляло множество мелких фамилий, говоривших одним языком. Официальное название этой страны у соседей было Ичкерия, взятое от кумыков.

На плоскость, за черные горы, чеченцы до того еще не проникали, ибо ею владел сильный народ, угрожавщий чеченцам смертью или пленом. А потому они с боязнью и любопытством заглядывались на нее из Басского, аргунского и других ущелий. Когда же русские, оставив Чечню, перебрались за Терек, то чеченцы быстро заняли плоскость, водворились на ней и получили там народное название – нахчой, утвержденное за ними всеми обществами чеченского племени и последовательно перешедшее на остальные общества Чечни.

Общественная жизнь чеченцев во все времена представляла печальное зрелище. Совокупляясь из различных элементов, чеченцы старались только о благосостоянии своих собственных фамилий, не заботясь о своем общем отечестве. Почти до покорения их русскими они имели одно право – право оружия. Сильные фамилии обижали слабых; эти же, мстя им тайно и явно, только увеличивали беспорядки и вели к новым преступлениям. Воровство, как у всех полудиких народов, сильно было развито между ними; поземельные споры были поводом к дракам и кровопролитиям, а обычай чеченцев похищать себе жен против родительской воли еще более увеличивал беспорядки в стране…

Есть некоторые данные, доказывающие, что до принятия Корона чеченцы были христианами. В арабской рукописи велся хронологический перечень событий на Кавказе и между прочим сказано, что чеченцы находились в крестопоклонстве, то есть христианстве, 104 года до принятия ими мусульманской веры. Тогда, допустив, что чеченцы начали принимать ислам в начале ХVIII столетия, можно заключить, что они находились в христианстве целое ХVII столетие, и притом христианство у них возобновлено было русскими. Подтверждением этого может служить и то обстоятельство, что те чеченцы в эпоху принятия у них Корана, которые не желали его принять, уходили к русским. Они уходили к русским , потому что считали их братьями по религии.

  Собственно холопского сословия у чеченцев не было; холопы явились у них впоследствии, и притом на других условиях, чем у их соседей. Первоначально они переняли от адыгейцев понятия об этом сословии и его добывании. Они тайно похищали или же силою увлекали слабых людей соседских племен и своих соотечественников и продавали их за деньги или меняли на холопов же. Несчастные жертвы бесправия назывались яссыр, то есть невольники. Были еще и другие причины породившие рабов. Частые неурожаи тогдашних времен заставляли некоторых людей, во избежании голодной смерти целого семейства, продавать или менять на хлеб одного из членов семьи, дабы этой мерой спасти остальных от смерти. Часто случалось, что проданный таким образом человек не был выкупаем и оставался навсегда рабом; то же самое делалось в случае несостоятельности должника. Впоследствии, во время войн, захваченные в плену люди делались рабами. Рабство чеченских холопов было на других условиях, чем у соседних горских племен. У этих холопы или рабы составляли низший класс народа; чеченцы же, всегда стремившиеся к равенству, не отказывали в нем и холопам. Тогда как у других горцев холопы составляли особую категорию людей, у чеченцев  они составляли младших членов семейства. Рабовладельцы прочих племен селили своих холопов жильями вокруг себя, и холопы, кормя свои семейства, несли еще рабочую повинность; у чеченцев же они жили в домах своих господ и пользовались их пищею и обувью. Почти всегда владелец и холоп работали вместе. В отношении к посторонним людям у чеченцев холопы были почти равны с народом; одно только название лай (раб) отличало его от других жителей.

Оружие составляло необходимую потребность чеченцев с давнего до настоящего времени. Прежде они не были уверены и за один день своей жизни, почему не делали без оружия ни шагу, как на работах, так и дома, и даже, засыпая, осматривали, исправно ли оно. И теперь даже, когда спокойствие их ограждено законом, любовь к оружию, как и прежде, владеет ими, почему они тратят много денег на его приобретение и украшение. В минувшие времена случалось, что за ружье или шашку платили двести баранов, или столько же рублей, или же холопа с холопкой.

Чеченцы жили прежде в горах и только в начале ХVIII столетия появились на плоскости. В преданиях чеченцев говорится, что на плоскости Чечни господствовали разновременно ногайцы, русские, калмыки.

Надо полагать , что с основанием Золотой Орды татары завладели плоскостью Чечни или, быть может, просто водворились на ней, найдя ее никем не обитаемою. Занимавшись всегда скотоводством, татары не могли оставить по себе следов своего пребывания в этой стране. Орда слабела и рушилась, разделяясь от несогласия ханов на несколько частей; русские, сбросив с себя их иго, начали на развалинах орды строить города и крепости. Вольница русская стала искать просторнейший разгул своему предприимчивому духу. Нет сомнения, что русские зашли и в Чечню, вытеснили из нее ослабевших татар и поселились в ней житьем. И теперь еще совершенно свежи чеченские предания, в которых говорится, что в то время русский сделался отцом страны, и что телега русских взошла на горы. Из этого видно, что русские были тогда не временными посетителями Чечни, готовыми оставить ее при первом случившемся неудобстве, но жили оседло, ибо телега в горах есть принадлежность оседлой жизни. Русские стали оставлять свое отечество и уходить на юг со времен царя Бориса Годунова, закрепившего крестьян. Не желавшие быть крепостными бежали толпами на юг России, к казакам, и, вероятно, в те же времена водворились и в Чечне. Смутное время самозванцев и стрелецких возмущения привели новых переселенцев на Кавказ и в Чечню. С этих пор русские ближе знакомятся с Кавказом. Петр Великий, лично предводительствуя войсками в войне против Персии, шел через земли горских племен, которые изъявляли ему свою покорность. Русские начинают тогда водворяться в нынешней Ставропольской губернии. Окруженным со всех сторон хищными племенами, неверными в данном слове и жаждавшими всегда добычи, русским, находившимся в Чечне, необходимо было много бодрствования, чтобы сохранить себя и свое имущество от нападения этих необузданных племен. Быть может, эти неудобства и воспоминания о далекой родине заставили их оставить Чечню и присоединиться к своим соотечественникам, уже во множестве водворившимся на Тереке. Они уходят из нее. Удалившись за Терек, русские, однако, не оставили своего притязания на оставленную землю. Считая ее своею собственностью, они позволяли чеченцам занимать плоскость на условиях, тщательно следя из-за Терека за их выполнением. Условия эти заключались в том, чтобы ими можно было оградить хищнические нападения чеченцев за Терек. Когда русские уже окончательно оставили Чечню, то чеченцы без позволения, самовольно селились на жительство в ущельях черных гор, в лесах и других скрытых местах. Русские старались препятствовать их своеволию, жгли хутора, разоряли и грабили жителей, уводили их в плен, и отсюда начинается вековая борьба чеченского племени с русскими, принявшая с началом ХIХ столетия большие размеры.

В своих записках генерал Ермолов так описывал чеченцев:

«Ниже по течению Терека живут чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающие на линию. Общество их весьма малолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимались дружественно злодеи всех прочих народов, оставляющие землю свою по каким-либо преступлениям. Здесь находили они сообщников, тотчас готовых или отмщевать за них, или участвовать в разбоях, а они служили им верными проводниками в землях, им самим не знакомых. Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников.

Управление оной разделено из рода в род между несколькими фамилиями, кои почитаются старшинами. Имеющие сильнейшие связи и люди богатые более уважаемы. В делах общественных, но более в случаях предприемлемого нападения или воровства, собираются вместе на совет; но как все они почитают себя равными, то несколько противных голосов уничтожают предприятия, хотя бы и могли они быть полезными обществу, паче же голоса сии поданы кем-нибудь из сильных людей.

Народонаселение в Чечне, с присоединившимся обществом качкалыков, считается более нежели 6 000 семейств. Земли пространством не соответствуют количеству жителей или, поросшие лесами непроходимыми, недостаточны для хлебопашества, отчего много народа никакими трудами не занимающегося и снискающего средства существования едиными разбоями».

В ХVI – ХVIII вв. у народов Северного Кавказа кровнородственные связи были прочными, члены фамилии оказывали друг другу помощь, защищали друг друга, а в случае убийства, увечья или оскорбления чести обязаны были отомстить, ибо обида, нанесенная члену той или иной фамилии, рассматривалась как общая обида для всех ее членов.   

Отступавшего от обычая кровной мести наказывали всеобщим презрением или даже изгоняли из обществ. Месть считалась священной обязанностью каждого родственника убитого.

Кровомщение иногда длилось десятилетиями и приводило к истреблению целых родов, оно причиняло народу ограмный ущерб, поэтому сельская община принимала все меры для примирения кровников.

Чеченцы, как мужчины, так и женщины, наружностью чрезвычайно красивый народ. Они высоки ростом, очень стройны, физиономии их, в особенности глаза, выразительны; в движениях чеченцы проворны, ловки; по характеру они все очень впечатлительны, веселы и остроумны, но в то же время подозрительны, вспыльчивы, вероломны, коварны, мстительны. Когда они стремятся к своей цели, для них хороши все средства. Вместе с тем чеченцы неукротимы, необыкновенно выносливы, храбры в нападении, защите и преследовании. Это – хищники, каких немного среди горных рыцарей Кавказа; да и сами они не скрывают этого, избирая среди царства животных своим идеалом волка.

Неукротимость , своеволие и не дикость, а хищные инстинкты породили среди чеченцев на почве кровомщения абречество. «Абрек – это нечто… дико-безумное по самому своему существу, это – человек, принявший на себя обряд долгой кровавой мести и отчуждения от общества под влиянием какого-либо сильного горя, обиды, потери или несчастия…» Что такое абрек, лучше всего видно из клятвы, которую давал чеченец, вступая в число абреков: Я сын так5ого-то, сын честного и славного джигита, клянусь святым, почитаемым мною местом, на котором стою, принять столько-то летний подвиг абречества, - и во дни этих годов не щадить ни своей крови, ни крови всех людей, истребляя их, как зверей хищных. Клянусь отнимать у людей все, что дорого их сердцу, их совести, их храбрости. Отниму грудного младенца у матери, сожгу дом бедняка, и там, где радость, принесу горе. Если же я не исполню клятвы моей, если сердце мое разобьется для кого-нибудь любовью или жалостью, пусть не увижу гробов предков моих, пусть родная земля не примет меня, пусть вода не утолит моей жажды, хлеб не накормит меня, а на прах мой, брошенный на распутье, пусть прольется кровь нечистого животного».

Встреча с абреком – несчастье, и вот как описывает ее один из путешественников:

«Если вы, - говорит он, - завидели в горах наездника с мутным, окровавленным и безумно блуждающим взором бегите от него. Это абрек. Дитя ли, женщина ли, дряхлый ли, бессильный старик – ему все равно, была бы жертва, была бы жизнь, которую он может отнять, хотя бы с опасностью потерять свою собственную. Жизнь, которую наслаждаются, для него смертельная обида. Любимое дело и удаль абрека – надвинувши на глаза кабардинку, проскакать под сотнею ружейных или винтовочных стволов и врезаться в самую середину врага».

Слово «абрек» значит заклятый. Абрек поистине есть самый страшный зверь гор, опасный для своих и чужих: кровь – его стихия, кинжал – неразлучный спутник, сам он – верный и неизменный слуга шайтана. Абреки нередко составляли небольшие партии или шли во главе партий, перенося всю силу своей ненависти на русских. И встреча с ними войск неизбежно вела за собою кровопролитные схватки. Абреков можно было перебить, но не взять живыми.

Усмирение Кавказа: исторические выводы.

Кавказ населен воинственными, гордыми и свободолюбивыми племенами, и России предстояла вековая, упорная борьба, из которой победителем мог выйти только народ, и никакое государство. Казаки и другие войска, пришедшие туда, действительно и были всегда»не войском, делающим только компанию, а скорее воинственным народом, созданным Россиею и противопоставленным ею воинственным народам Кавказа». Среди постоянной опасности и войны, этот «войско-народ» десятилетиями закалялся в беззаветном мужестве. Нужно сознаться, что русское общество, не только гражданское, но даже и военное, мало знакомо с величественною эпопеей кавказской войны, с тем духом сказочно-героических подвигов, которые красной нитью проходит через всю вековую историю кавказского завоевания. Там сотня человек, мужественно противостоящая  тысячам и побеждающая или умирающая до одного человека; там генерал, одним словом побуждающий на подвиги и дающий пример геройской смерти своим солдатам, там солдат, с трогательной простотой сознательно отдающий жизнь за общее дело и не подозревающий, что он совершает нечто необыкновенное. И этим духом были проникнуты не единицы, а вся масса кавказских войск.

«Тут прошли целые поколения героев, - говорит В.А. Соллогуб, - тут были битвы баснословные. Тут сложилась целая летопись молодецких подвигов, целая русская Илиада, еще ожидающая своего песнопевца. И много тут в горном безмолвии принесено безвестных жертв и много тут улеглось людей, коих имена и заслуги известны только одному Богу. Но все они, прославленные и незамеченные, имеют право на нашу благодарность».

Русский народ может гордиться кавказским солдатом, примером того, до какой высоты может подниматься нравственная сила русского человека. История кавказской войны увековечит память тех, чьи заслуги мы должны помнить и чтить.

Имелись среди русских генералов и такие, которые предлагали мирные способы решения проблемы. За мирное сотрудничество с адыгами путем развития меновой торговли выступал начальник Черноморской береговой линии генерал Н.Н. Раевский В 1840 г. в докладе военному министру «О политическом состоянии Восточного берега » Н.Н. Раевский писал, что «запрещение торговать с горцами препятствует их усмирению, поощряет контрабанду и усиливает влияние Турции, заставляет горцев искать средства к независимому существованию от России».

В чем осознавали русские офицеры сущность и специфику кавказской войны.

Таковых соседей, каковы кавказские горцы, иметь было неудобно. Наши сообщения с Востоком подвергались многочисленным случайностям. Хотя ближайшее к Кавказу население, с небольшими пограничными отрядами, могло бы отстаивать само себя; но присоединение Грузии, жалобы грузин на частые и дерзкие набеги горцев принудили нас иметь отдельный корпус войск на Кавказе для того, чтобы сдерживать воинственные порывы черкесов и умиротворять их. Употреблялись различные способы для достижения этой цели. Но отсутствие правильной системы не приводило к желаемым результатам.

Война обратилась в хронический недуг, лечение которого требовало слишком дорогих пожертвований. В то время как мы бродили ощупью и наудачу, когда военные действия стали бесконечным турниром, где мы соперничали с горцами в отваге, жизнь последних приобретала все более и более осмысленный вид, действия их являлись решительнее и до того опасными, что для Кавказа потребовалась целая армия.

Удары, которыми предполагалось совершить завоевание края, кончались неудачами, поражениями. В горцах наши неудачи поселили самоуверенность; но мы становились опытнее, действия наши не были уже случайные.

Разбросанность пунктов военных действий, разобщенное положение частей армии, различный характер местности и племен, с которыми приходилось иметь дело, без сомнения, различно отражались в кавказских полках и придавали каждой части какую-нибудь особенность, в ней преобладающую, например, один полк отличался своими атаками, другой стойкостью при встречах с конницей, третий мастерским знанием рассыпного строя, четвертый сторожевою службою, и так далее. Подобное одностороннее развитие могло бы быть неудобно в армии сосредоточившейся и могло быть пригодно, если атака была поведена на полк, умеющий отражать нападение. Но дело в том, что всем полкам кавказской армии присуще одно общее свойство – необыкновенная смелость.

Кавказская армия обязана своею славою не личности, не единичному человеку, а самой себе. Она самостоятельно выработалась до степени совершенства.

Одиночное развитие, но не в смысле казарменной выправки, было доведено почти до совершенства. Солдат способен был думать не только за себя, но иногда, в случае надобности, и за офицера. Разве это не идеал солдатского образования? Шестьдесят лет постоянной войны, сблизили офицера и солдата. И горе, и радость были их общим достоянием, которым поделились честно. Солдат отдал офицеру свою силу, офицер солдату свои сведения. Они пополнили друг друга. Солдат сознательно повиновался старшему. Он видел в повиновении порядок в настоящем и залог чести в будущем. Власть не давила его. Он ее не чувствовал. Отсюда безграничное уважение к ней, соперничество в военных доблестях, сыновняя любовь к начальству, слова «отец и командир» были выражением искренним, не подобострастным. Солдат отрекся от себя. Он весь душою и телом, принадлежал делу, на которое обрек себя, и начальнику, который им руководил.

Война кавказская – война лесная и грозная. Это величаво-мрачная природа сама по себе производит впечатление тяжелое. Прибавьте к тому ловкого, отважного неприятеля и невозможность угадать время и место встречи с ним. Вступили в лес, и он, будто очарованный, ожил. Каждый куст, каждое дерево, каждый камень грозят смертью. Людей не видно, слышны только выстрелы, вырывающие из фронта солдат. Не знаешь, как силен неприятель; но избави Бог смутиться, хотя на мгновение! Враг из-за кустов зорко следит за этим. Шашки вон – и тогда от роты обыкновенно оставалось ничего, - так быстры и решительны бывали в таких случаях натиски горцев… Человек, приучивший себя спокойно идти на опасность невидимую, но тем не менее ожидаемую, может быть назван воином.

Таков склад кавказской армии. Таков кавказец; это его характеристика. И недаром он облил своею кровью каждый аршин завоеванного края.

Война на Кавказе ложилась бременем на казачьи войска, население которых к началу царствования императора Николая Павловича по отдельным войскам было следующее: Донское войско имело 533 813 душ; Кубанское – 101 552; Терское и войска Кавказской линии – 44 153. Вооруженные силы России в 1825 г. состояли из 908 234 человек. Казачьи войска составляли 14% их состава. На Кавказской линии поселение казаков было 13 246 человек. Кроме того, кубанские казаки выставляли гребную флотилию, вооруженную пушками.

С 1816 по 18226 гг. наместником Кавказа становится знаменитый генерал А.П. Ермолов. На Кавказе Ермолов показал себя хорошим администратором и дальновидным государственным деятелем. Он не только возводил военные крепости, но и прокладывал новые дороги, строил больницы при местных минеральных водах, поощрял развитие торговли и промышленности. Все это способствовало общему благосостоянию края. Его особую заботу составляли русские войска, условия их размещения и быта. В военной подготовке он избегал парадомании и ненужной муштры, требовал должного внимания и уважения к рядовым солдатам. Вместе с тем Ермолов допускал порой излишнюю жестокость по отношению к местному населению. Ермолов хорошо понимал это, успокаивая и оправдывая себя суровой необходимостью.

После отставки Ермолова его сменил на посту главнокомандующего И.Ф.  Паскевич, который вскоре понял, что Ермолов оставил ему надежное наследство, что к кавказскому солдату нельзя применять мерку других войск. Солдаты ермоловского войска хорошо зарекомендовали себя во всех боях, оправдав заботу своего бывшего командира.

После отставки Ермолова была изменена система ведения кавказской войны, что многие участники военных действий считают причиной ее затяжного характера. Вот как отзывается по этому поводу граф К.К. Бенкендорф: «С увольнением из Кавказа А.П. Ермолова, с 1826 г. покорение Кавказа пошло по ложному пути, вплоть до конца 50-х годов…».

В отличие от Ермолова, который попал на Кавказ уже опытным воином, князь А.И. Барятинский попал на Кавказ будучи еще молодым человеком, Можно сказать, что вся его военная карьера связана с Кавказом. Первый раз  Барятинский оказался на Кавказе в 1835 г., приняв участие в натухайской экспедиции, где командовал сотней казаков. Во время сражения был ранен. За эту экспедицию награжден золотой саблей с надписью «За храбрость». В 1845 г. Барятинский вернулся на Кавказ уже в чине полковника, участвовал в даргинской экспедиции, где впервые столкнулся с войсками Шамиля. С 1847 г. Барятинский – командир Кабардинского полка, на свои деньги вооружил полк штуцерами. В 1850 г. он назначается на должность командира Кавказской гренадерской бригады. Весной 1851 г. Барятинский становится командиром левого фланга, в 1853-м – начальником главного штаба, а в 1856 г. – командующим Кавказской армией, наместником на Кавказе. В 1859 г. происходит пленение Шамиля, за что Барятинский произведен в чин генерал-фельдмаршала.

Став командующим армией на Кавказе, Барятинский использовал примерно ту же систему, что и Ермолов. И. Дроздов, автор «Последней борьбы с горцами на Западном Кавказе», пишет: «Наместник Кавказа, фельдмаршал, князь Барятинский, начертав общий план военных действий, установил правильную и прочную систему постепенного движения вперед и заселения пройденного пространства казачьими станицами, подарил России Кавказ так неожиданно, что это поразило даже нас, кавказцев». Таким образом, верность стратегии Ермолова и Барятинского была доказана на практике. Два главнокомандующих, чья деятельность на Кавказе разделена несколькими десятилетиями, использую сходную систему ведения войны, а также храбрость, заботу о солдате, способствовали вхождению Кавказа в состав Российской империи.

Воспоминания А.С.Пушкина о Кавказе.

Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы  разорены, целые племена уничтожены. Они час от часу далее углубляются в горы и оттуда направляют свои набеги. Дружбы мирных черкесов ненадежна: они всегда готовы помочь буйным своим единоплеменникам. Дух дикого их рыцарства заметно упал. Они редко нападают в равном числе на казаков, никогда на пехоту и бегут, завидя пушку. Зато никогда не пропустят случая напасть на слабый отряд или на беззащитного. Здешняя сторона полна молвой о их злодействах. Почти нет никакого способа их усмирить, пока их не обезоружат, как обезоружили крымских татар, что чрезвычайно трудно исполнить, по причине господствующих между ними наследственных распрей и мщения крови. Кинжал и шашка суть члены их тела, и младенец начинает владеть ими прежде, нежели лепетать. У них буйство – простое телодвижение. Пленников они сохраняют в надежде на выкуп, но обходятся с ними с ужасным бесчеловечием, заставляют работать сверх сил, кормят сырым тестом, бьют, когда вздумается, и приставляют к ним для стражи своих мальчишек, которые за одно слово вправе их изрубить своими детскими шашками. Недавно поймали мирного черкеса, выстрелившего в солдата. Он оправдывался тем, что ружье его слишком долго было заряжено. Что делать с таковым народом? Должно однако ж надеяться, что приобретение восточного края Черного моря,  отрезав черкесов от торговли с Турцией, принудит их с нами сблизиться. Влияние роскоши может благоприятствовать их укрощению: самовар был бы важным нововведением. Есть средство более сильное, чем нравственное, более сообразное с просвещением нашего века: проповедание Евангелия. Черкесы очень недавно приняли магометанскую веру. Они были очень увлечены деятельным фанатизмом апостолов Корана, между коими отличался Мансур, человек необыкновенный, долго возмущавший Кавказ против русского владычества, наконец, схваченный нами и умерший в Соловецком монастыре. Кавказ ожидает христианских миссионеров. Но легче для нашей лености в замену слова живого выливать мертвые буквы и посылать немые книги людям, не знающим грамоты.

Почему не удалось христианское миссионерство на Северном Кавказе?

Миссионерскую деятельность на Кавказе нельзя назвать удачной. В 1814 г. для удержания и распространения православия учреждена была духовная осетинская комиссия. На нее возлагались большие надежды, но история не подтвердила их. Как известно, на глазах уже русских окрепло здесь магометанство и под свое знамя привлекло немало поборников из числа христиан. «Исламизм, - говорит отчет «Общества восстановления православного христианства на Кавказе», - увлекал горца со всех сторон жизни. К тому же светская русская власть, заботясь прежде всего о водворении своего престижа, величия и могущества среди разноплеменного, в громадном большинстве мусульманского населения Кавказа, поставлена была на первых порах своего владычества в необходимость избирать своими агентами в сношениях с туземцами преимущественно мусульман, известных своим влиянием в народе; последние, пользуясь высоким общественным положением, естественно, покровительствовали тайно и явно своим единоверцам, в прямой ущерб святому делу православия. Последствия такого невыгодного положения для горских христианских племен Кавказа были очевидны; с каждым годом христианское население уходило целыми деревнями в мюридизм и проникалось, под влиянием мулл, враждою к русскому правительству и в особенности к его духовенству».

Однако нельзя не прибавить также, что, к сожалению, в рядах православных кавказских миссионеров конца ХVIII-го и первой половины ХIХ –го столетия не выдвинулось ни одного выделяющегося проповедника христианской истины. В то время, как воинственное магометанство выставило на бой с православием целые десятки мулл, увлекавших народ своим красноречием и шедших на верную смерть для торжества полумесяца, православные миссионеры довольствовались более спокойною деятельностью. Того подвижничества, которым полна история нашей церкви в других местностях, здесь не видно. Правда, не раз лица военного духовенства, с крестом в руках, ободряя солдат, подвергали жизнь свою опасности, но они действовали как духовники той или другой воинской части, а не как миссионеры.

Об истории противостояния сторонников жесткого шариата

и суфизма в Чечне.

ПЕРВАЯ многолетняя русско-кавказская война в XIX в., ознаменованная как национально-освободительная борьба горских народов против колониальной политики царской России, оказала существенное влияние на все сферы уклада общественной жизни вовлеченных этносов. Конец первой половины XIX в. охарактеризовался как период укрепления религиозного сознания народов Чечни и Дагестана. Ислам и шариат стали основой, определяющей дальнейшее мировоззрение верующих.

В начале 40-х годов XIX в. вновь окреп и воцарился имам Шамиль, подчинив себе почти все чеченские племена и частично дагестанские. Выигрывая одно за другим сражения с русскими войсками, Шамиль укреплял свою власть и повышал личный авторитет не только как правитель и военный стратег, но и как духовный лидер. Его сан имама считался верующими священным, дарованным самим Всевышним. Идеи газавата - идеологическая база священной войны - приносили свои плоды, сплачивая вокруг Шамиля все новых и новых мюридов. В свои лучшие времена Шамиль мог поставить под ружье одновременно до 60 тыс. мюридов. Свою роль в этом сыграло и местное духовенство, провозглашая борьбу с русскими как джихад против неверных. Конечно, были мотивы и этнического характера, которые принуждали горцев в массовом порядке становиться под знамена Шамиля. Произвол царских войск над мирными безоружными жителями и насильно навязываемые чуждые порядки в аулах заставляли многих взяться за оружие. Тактика "выжженной земли" - основной метод военной стратегии русских генералов - применялась, чтобы полностью уничтожить народ как базу потенциальных воинов-мюридов.

Чтобы отторгнуть горцев от Шамиля, параллельно использовались и психические атаки на них. В распространенной по приказу царя прокламации говорилось о якобы благородных намерениях России и наказании смутьяна Шамиля. Власти в ультимативной форме призывали горцев "сделать выбор между тем наказанием с Шамилем и подчинением властям". Заранее обреченная попытка царских генералов оттеснить от Шамиля его мюридов была продиктована незнанием этнопсихологического характера данного региона. Имам и не сомневался, что подобные агитнаскоки на фоне российского беспредела не повлияют на моральный дух и численность его армии. Однако в самом конце войны аналогичную угрозу имам Шамиль почувствовал с тыла.

В истории народов Северного Кавказа середина XIX в. знаменательна еще и тем, что внутренняя моногамия религиозного уклада была нарушена появлением нового течения суфизма кадирийского толка во главе с авторитетным богословом Кишиевым Кунта-Хаджи. Новое учение, названное зикризмом, начало свое шествие в самом конце войны, когда вся Чечня была разорена и резко сократилось население. Новоявленный устаз (учитель) пропагандировал идеи непротивления злу, смирения, внутреннего самосовершенствования. Главное требование заключалось в совершении коллективного зикра (поминание Аллаха), что и являлось основным ритуалом обрядовой практики этого учения. Кунта-Хаджи быстро завоевал авторитет среди горцев и сторонников своего учения, что послужило причиной негативного отношения со стороны царских наместников и духовенства имамата к себе. Русские усматривали в зикризме течение, во многом подходящее к газавату и лучшим средством сплочения мужского населения. Шамилевский "кавказский мюридизм" - идеология национально-освободительного движения - тоже объединял и мобилизовывал народные массы. Идеи газавата придавали им воинственный настрой. В зикризме призывов к борьбе не было. Новоявленный устаз в своих наставлениях, наоборот, призывал к прекращению кровопролития, как "Богу не угодного дела". Война и политика являются изначально чуждыми элементами суфизма вообще. Он призывал мюридов газавата перевести джихад внутрь себя - бороться с пороками собственной души. Странные, на первый взгляд, его антивоенные призывы не могли сразу прижиться среди горцев, всегда отстаивающих свободу от посягательства внешнего врага. На данном этапе эти призывы были продиктованы беспокойством из-за катастрофически сокращающегося населения. Некоторая часть горцев, уставшая от многолетнего изнурительного противостояния, убедившаяся в бессмысленности дальнейшего продолжения войны, прислушалась к призывам устаза. Однако многие мюриды, даже будучи зикристами, не хотели мириться с порядками, установленными царской властью. Сам Кунта-Хаджи тоже ставил предел смирению: "Если ваших женщин будут использовать и насиловать, заставлять забыть язык, культуру, обычаи, подымайтесь и бейтесь до смерти, до последнего оставшегося".

Усмотрев в новом течении подрыв устоев дисциплины и угрозу отторжения мюридов, Шамиль принял решение запретить движение зикризма, а самого устаза подверг преследованию.

Царский историк Николай Дубровин тоже заметил, что народные лидеры "смотрели на проповедников тариката, как на личных своих врагов". Шамиль считал, что, призывая прекратить войну и покориться противнику, Кунта-Хаджи сводил на нет все его усилия по мобилизации горцев на очередной этап антирусской войны. Идеологическая несовместимость зикризма и кавказского мюридизма, высокий авторитет нового устаза среди беднейших слоев населения стали основными причинами неприязни со стороны имама Шамиля и его духовенства. Существенным в этом противоречии был также религиозный аспект. Изначально мистическая сторона и ритуально обрядовая практика зикризма была воспринята богословами имамата как новшество, не соответствующее шариату и исламу в целом. Имам, конечно, знал, что мистицизм присущ суфизму в рамках ислама, поскольку сам был мюридом подобного учения - накшбандийского тариката. Учение накшбандийа проникло на территорию Дагестана еще вначале XVI в. и развивалось там очень медленно. Основные принципы накшбандийа были аналогичны кадирийа (кунтахаджинцы) с той только разницей, что вместо коллективного громкого зикра предписывало мюридам индивидуальный тихий зикр. Учение также призывало стремиться к отвлечению от земных дел, уединению. Накануне и во время первой Русско-Кавказской войны устазами этого учения были богословы из Дагестана Магомед Ярагский и Джамаледдин Казикумухский, мюридом у которых был сам Шамиль. Оба устаза обвинили Шамиля за пропаганду войны, за отступничество от общепризнанных норм шариата, особенно от учения тариката. В отличие от своих учителей имам придерживался позиции о необходимости ведения священной войны, что и стало причиной ответвления от тариката накшбандийа на Северном Кавказе воинствующего мюридизма.

Обострению проблемы зикризда с Шамилем способствовали муллы и богословы из его окружения. Их многочисленные доносы и жалобы на Кунта-Хаджи вынудили имама публично решить этот спор.

Согласно устным преданиям, имам, доведенный до крайности жалобами на устаза о необоснованности его учения, вызвал Кунта-Хаджи на спор. По рассказам очевидцев, более 33 улемов были готовы доказать неправедность лидера зикристов. Имам с присущей ему жестокостью поставил условия: если проиграют улемы, отрубить им головы, в случае если Кунта-Хаджи не докажет свою праведность - подавить его движение. Обладавший даром видения и уверенный в своей правоте, лидер зикристов отверг условие имама, дабы не быть затем обвиненным в причине казни непросвещенных мулл. Предания утверждают, что Кунта-Хаджи выиграл спор, убедительно доказав свою правоту. Примечателен тот факт, что в исполненном тут же зикре принял участие и Шамиль. Свое участие он объяснил тем, что, наблюдая за зикром, он предался мистическим размышлениям, и его воображению предстала картина, будто вся земля охвачена огнем и только клочок, на котором совершался зикр, оставался зеленым. После этого и последующей беседы о зикре с Кунта-Хаджи Шамиль не стал пресекать деятельности зикристов. Вскоре, после падения Шамиля, Кунта-Хаджи был арестован и сослан в ссылку. Впоследствии сторонники зикризма чаще стали отходить от лозунгов "непротивления злу", склоняясь к призывам газавата. Это было продиктовано необходимостью постоянного сопротивления колониальной политике царской России. Вскоре грань между суфизмом и воинствующим мюризмом стерлась из-за постоянных военных действий.

Ужасной кровавой участи подверглись жители одной из деревень, которая была разорена дотла отрядом мюридов, во главе которого находился лично сам предводитель благочестивых шариатов и имам смеренных последователей пути несомненного пророка Шамиля. Камаши (так называется этот аул) не только был разорен до основания, но, по личному приговору самого имама, все мужчины свыше 15-летнего возраста были осуждены на лишение жизни, так что из целого аула, состоявшего из 170 дворов, не остался в живых ни один взрослый мужчина, кроме нескольких лиц, которые на тот раз были в отсутствии: все были изрублены или застрелены «богобоязливыми» мюридами. Многие семейства в полном их составе были сожжены в своих собственных домах; между трупами мужчин находили и женщин с отрезанными грудями; страшные вопли женщин, душу раздирающие их стоны и плач детей казались мюридам забавою и удовольствием.

Двадцать второго августа 1859 г. князь Барятинский донес государю: «От моря Каспийского до Военно-Грузинской дороги Кавказ покорен державе вашей. Сорок восемь пушек, все крепости и укрепления неприятельские в руках ваших».

Двадцать пятого августа Шамиль стоял перед князем пленником русского царя. Вот, что завещал Шамиль своим Сыновьям: «Ты, великий государь, победил меня и кавказские народы, мне подвластные, оружием; ты, великий государь, подарил мне жизнь; ты, великий государь, покорил мое сердце благодеяниями. Мой священный долг покоренного твоей великою душою внушить детям их обязанности перед Россиею и ее законными царями. Я завещал им питать вечную благодарность к тебе, государь, за все благодеяния. Я завещал им быть верноподданными царям России и полезными слугами новому нашему отечеству.

Успокой мою старость и повели, государь, где укажешь, принести мне и детям моим присягу на верное подданство. Я готов произнести ее всенародно». 26 августа 1866 года Шамиль присягнул на верноподданство России с сыновьями.

Бескорыстная помощь русского народа в памяти горцев.

Большую роль в развитии промышленности, торговли, культуры и науки на Кавказе сыграл князь М.С. Воронцов. Воронцов для Тифлиса был тем же, чем Петр Первый для России. Он, казалось, не знал слова: невозможно. Всегда спокойный, изящно вежливый. В потемках суровой эпохи, Воронцов, умел выше всего ставить человеческое достоинство, не делая в этом отношении никакой разницы между всесильным вельможею и жалким, по своему общественному положению, чиновником. Понятно, что он скоро сделался кумиром Тифлиса. На его вечерах впервые появились женщины грузинки, и не прошло нескольких лет, как от гаремного затворничества остались только слабые следы. Местная молодежь приучилась к европейскому образу жизни, хотя Воронцов оберегал свято живописные обычаи грузинской старины. …Красивые костюмы кавказских племен, очаровательные пляски – все это пользовалось его вниманием и поддержкой. Его жена являлась лучшею сотрудницей наместника. Она собрала вокруг цвет местных женщин, сумела приучить их к себе, так что недавние узницы скоро почувствовали себя как дома в пышных, по тому времени, залах дворца главнокомандующего. Воронцов поощрял смешанные браки. Русских, женившихся на туземках, он очень высоко ценил и выдвигал, как пионеров культуры, требовал от подчиненных, чтобы они не ждали, пока туземцы заговорят по-русски, а сами учились местным языкам. Ничто талантливое, выдающееся не уходило из его рук. Случайных туристов он умел так заинтересовать Кавказом, что они оставались здесь навсегда. Из отдаленнейших уголков Европы сзывал сюда ученых и техников, широкою рукою оказывал им помощь. Умение выбирать сотрудников у Воронцова простиралось до такой степени, что служба при нем служила неопровержимым аттестатом на звание. талант, энергию. Скромный в личных требованиях, он никогда не принижал служащих, чтобы все лучи славы сосредотачивать на себе одном. Это была натура не только гениальная, но и великодушная. На похвалы государя, обращенные к нему, он всегда откровенно заявлял – это сделано не мною, а таким-то и таким-то. Служба при нем поэтому делалась  уже не простым исполнением обязанностей. Она теряла казенный характер. Каждый отдавал ей все силы и способности. Каждый вносил в нее лучшие стороны своей личности. С его легкой руки боевое товарищество Кавказа приняло  рыцарский характер. За его столом, в его кабинете, в его залах – не оказывалось начальников и подчиненных: встречались только братья по оружию, слуги одного и того же великого дела. Он был доступен каждому и выслушивал всех. Престиж власти возрос при нем до недосягаемой высоты – и вовсе не путем устрашений. Он гнушался мер, вызывавших ужас; в его личном арсенале были другие, призывавшие к нему сердца и души людей. Его не боялись, потому что он понимал недостатки людей и умел их прощать ради их достоинств. В его натуре был настоящий изящный аристократизм, тонкий вкус, и потому на всем, что здесь осталось после него, лежит до сих пор отпечаток не только глубокой идеи и сильной воли, но и удивительной гармонии, нравственной красоты. Это был человек, призванный стоять на рубеже двух эпох. Одна должна была кончиться, другая - начаться с его появлением. Кавказ того времени дал двух таких великанов. Дикая мощь и неустрашимая отвага горных племен выдвинули имама Чечни и Дагестана – Шамиля; Россия направила сюда еще более величавую фигуру цивилизатора и устроителя края М.С. Воронцова.         Между ними была целая бездна, но на рубежах ее они пристально всматривались друг в друга, изучали взаимно один другого и если боролись неравными средствами, то обладали почти одинаковым гением. Неизвестно, что бы один, если бы обстоятельства ему благоприятствовали, сделал из разрозненных кланов, развеянных по горным углам, но мы хорошо знаем, что создал другой из царства руин, пожарищ, опустелых деревень, одичавших полей, куда он явился могучим волшебником, чтобы передать преемнику цветущие города, край, закипевший благородною работою, пышно поднявшуюся производительность, молодое общество. Останься Воронцов еще лет двадцать на Кавказе – какая бы чудная будущность ждала этот край!…

С того дня, как он приехал в жалкий аул, называвшийся Тифлисом, - началась здесь неустанная деятельность. Азиат падок на зрелища – и вот в разоренном гнезде открывается театр. Потребовалось изучение края – и из ничего создается первая газета «Кавказец». В казенной типографии печатаются книги о местных племенах и народах. Повсюду организуются, до тех пор неизвестные, благотворительные общества, куда впервые получает доступ местная женщина. Ее не только вывели из гарема, для нее открыли училище Св. Нины, и, несколько спустя, в местном обществе уже являются образованные по тому времени девушки, учреждается множество школ, гимназий, институтов, развивается и упорядочивается торговля и промышленность. В трущобах, где бродили кабаны да горные волки, стучит топор – основываются поселения. Там, где еще недавно чернели пустыри, свидетельствовавшие об ужасах персидского нашествия, подымаются первые фабрики, учреждаются конские заводы, улучшается скот. Впервые прочно и самостоятельно вырастает кавказский учебный округ, подчиненный только наместнику, является устав кавказского общества сельского хозяйства в феврале 1850 г., а в марте открыта выставка естественных произведений, образцов ремесленной и фабричной промышленности в Закавказье, всюду появляются публичные библиотеки; основываются ученые общества, работы которых немедленно вызывают удивление и уважение европейских научных деятелей, воздвигается магнитная и метеорологическая обсерватория. И вот, разоренный персами, казавшийся громадною могилою мертвого народа, жалкий, вонючий Тифлис, вечное пристанище моровой язвы, лихорадок и чумы, делается прелестным городом, одним из живописнейших в мире, действительно столицею воскресшего, помолодевшего, обновившегося новыми жизненными соками, закипевшего способными и трудолюбивыми племенами Кавказа… Город рос не по дням, а по часам. Он расширялся, устраивался и застраивался. Всюду прокладывались новые улицы, пустыри покрывались общественными сооружениями, через Куру перекидывался Михайловский мост. Мост взывал к жизни пустынные берега.

Горцы поступали на службу в русскую армию. Особый отряд, составленный из лучших горских фамилий, преимущественно из кабардинцев, сделался личным конвоем государя. И это высокое доверие к кавказским горцам не могло не вызвать в них чувство гордости и преданности к русским монархам. Состав этих войск был непостоянный, и в то время как одни возвращались в свои горы, приходили другие – учиться европейской жизни.

В редактируемом А.С. Пушкиным журнале «Современник» в 1836 г. был напечатан отрывок из повествования черкеса Султана Казы-Гирея «Долина Ажитугай». Эта публикация стала первым оригинальным художественным произведением многонацоинальной северокавказской литературы. И как замечательно, что А.С. Пушкин поддерживал ее и напечатал в своем журнале с такими высокими и благородными словами: «Вот явление неожиданное в нашей литературе! Сын полудикого Кавказа становится в ряды наших писателей; черкес изъясняется на русском языке свободно, сильно и живописно…».

Самой удачной стороной русской политики на Кавказе должно быть признано освобождение в нем зависимых сословий и упразднение не только рабства, но и крепостничества. Справедливость заставляет нас сказать, что враждебное отношение, в какое русские начальники со времен Ермолова стали к князьям и старшинам, этим опаснейшим в их глаза противникам нашего господства на Кавказе, во многом объясняет решимость, с какой в плохо еще замиренном крае поднят был нами этот трудный и опасный вопрос. Видя не без основания, в дальнейшем удержании крепостного права постоянную угрозу для внутреннего мира и спокойствия, а следовательно, в конечном исходе, и для собственного владычества в крае, русское правительство со времен Николая Павловича приступило к замене крепостной зависимости на оброчную. Так как наряду с крепостными можно было встретить и рабов, то пришлось принять также меры к постепенному переходу последних в свободное состояние.

Кавказский край всегда славился обилием природных богатств. Не только земля с изумительной силой плодородия родила хлеба, овощи, плоды, давала пищу громадным стадам, но реки и прибрежные моря таили рыбные сокровища, сами горы заключали вннутри себя ценные ископаемые: серебро, медь, железную руду. Всем эти жители скромно пользовались в меру своих потребностей. Но никто не ожидал, что подножия гор и прилегающие к ним равнины заключают в своей глубине целые скрытые озера и потоки жидкости, которая получит громадное значение. Нефть давно текла из скважин земли в разных местах Кавказа. Нефть произвела на Кавказе переворот: для доставки ее построили первую железную дорогу по Закавказью, благодаря ей глухие городишки превратились в громадные, оживленные города, массы народу – предпринимателей и рабочих – хлынули в страну, и жизнь всего края получила новое, небывалое движение. Кавказ стал известен всему миру.

Сегодня, когда русское население составляет значительную часть во многих национальных республиках, вкладывая свой труд, знания, опыт и навыки в развитие тех субъектов Федерации, где исторически проживает, обвинять русских, как это делают националисты, в различных ссоциальных неурядицах просто абсурдно. Искать в лице русских, как в лице любого другого народа, врагов противоречит логике и здравому смыслу. Исторический опыт, связанный с роль русских в формировании национального самосознания каждого из народов, в становлении их национальной государственности на Северном Кавказе, в определении путей их экономического развития, свидетельствует о конструктивной роли русских в национально-государственных образованиях России. Особым разделом деятельности русских оставались экономика, сфера культуры, осуществление социальных мер, направленных на улучшение жизни всех народов. Русские – инженеры, ученые, педагоги – приезжали в автономные области и республики. Вклад их был огромен, заслуживает не только уважения, но и благодарности. Сегодня важно не только помнить сложности и проблемы, но и не предавать забвению героические усилия русского народа, не умалять его титанической роли в преобразовании многонационального Северо-Кавказского края.