Пути и методы разрешения международных конфликтов на примере региона Юго-Восточной Европы

МИНИСТЕРСТВО ПРОСВЕЩЕНИЯ И МОЛОДЕЖИ РЕСПУБЛИКИ МОЛДОВА

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ МОЛДОВЫ

ФАКУЛЬТЕТ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ, ПОЛИТИЧЕСКИХ И АДМИНИСТРАТИВНЫХ НАУК

                   КАФЕДРА  МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

Дипломная работа

Пути и методы разрешения международных конфликтов на примере региона Юго-Восточной Европы

Студентки  3 курса                                                                                                                                                                                                  Специальность

Международные отношения

Бабайцева Галина                                                                                                      

Научный руководитель

Стан Валентина

   доктор политических наук,

доцент

Кишинев 2008

ПЛАН

ВВЕДЕНИЕ …………………………………………………………………………….1

ГЛАВА I.  Концептуальные основы международного конфликта

§1.Эволюция изучения международного конфликта………………………….6

§2.Динамика развития международного конфликта……………….. ……….15

ГЛАВА II. Пути и методы урегулирования международного конфликта

      §1  Механизмы разрешения конфликта…………………………………………..21

      §2. Переговоры как оптимальный путь решения международного конфликта.31

ГЛАВА Ш. Современные международные югославянские конфликты и практические пути их разрешения

       §1. Развитие международных конфликтов в балканском регионе………………………………………………………………………………….43

       §2. Практика международных институтов в урегулировании конфликтов региона…………………………………………………………………………………57

       §3. Приднестровский конфликт в рамках  мирного урегулирования споров в Юго-Восточной Европе………………………………………………………………66

ЗАКЛЮЧЕНИЕ ……………………………………………………………………...77

БИБЛИОГРАФИЯ…………………………………………………………………...78

Введение

Актуальность темы исследования. На данный момент регион Юго-Восточной Европы представляет “краеугольный камень” в международных отношениях, обусловленный наличием конфликтов, влияющие на правовое поле взаимоотношений, а также на расстановку сфер влияний в мире в целом. Острота проблемы урегулирования этнических конфликтов выдвигают ее в ряд самых значимых как в настоящее время, так и в будущем. Выделяют в каждом из новых балканских государств по несколько "взрывоопасных" точек. Весьма показателен прецедент одностороннего провозглашения независимости края Сербии – Косово, что безусловно повлияет на последующий пересмотр принципов международного правопроизводства. Около двух сотен таких же потенциально конфликтных ситуаций существуют на территории бывшего Советского блока[1]. Эти конфликтные ситуации могут быть нацелены на перераспределение власти или изменение национально-государственного устройства, например, инициативы Госдумы России пересмотреть статус таких автономий как Абхазия и Южная Осетия.[2] В свете изложенного, работа рассматривает миротворческий процесс в бывшей Югославии, ограничив область исследования для более детального анализа, и последующего сопоставления с примером нерешенного приднестровского вопроса Республики Молдова. 

         Экс-Югославия, рассмотренный в работе регион Юго-Восточной Европы, принципиально отличается от других европейских регионов своим крайне сложным и противоречивым историческим развитием. В странах региона не сформировались единые нации, а существуют множество этнонациональных групп: сербы, хорваты, черногорцы, боснийцы, мусульмане и многие другие. Распад Советской Федеративной Республики Югославия и последующие события спровоцировали столь актуальный косовский конфликт, поэтому в данной работе должное внимание отводится рассмотрению специфики этнокультурного и исторического развития данного региона. В настоящей работе последовательно рассматриваются исторические корни конфликтных ситуации в бывшей Югославии, события, связанные с ее распадом, возникновение конфликта в каждой и стран, теоретические и эмпирические пути его урегулирования и их последствия. Представленный материал отражает не все вопросы, связанные с сложным комплексом проблем. В частности не излагалась и не анализировалась позиция России, поскольку это - большая самостоятельная проблема, требующая специального исследования.

         Важность рассмотрения методов урегулирования конфликтов региона, анализа их подлинной сути и причин провала некоторых из них в результате внутренних и внешних причин, обуславливается наличием, как отмечалось ранее, более двухсот подобных потенциальных ситуаций. В свете использованных Соединенными Штатами Америки и Североатлантическим Альянсом механизмов в ходе конфликта и в процессе мирного урегулирования конфликтов в странах  Юго-Восточной Европы, в частности Югославия, необходим анализ формирования новых внешнеполитических доктрин США и НАТО, которые изменили облик международных отношений, особо что касается правовой его части. Велико значением опыта (позитивного и негативного) мирного урегулирования в бывшей Югославии для осмысления и теоретической разработки проблем миротворчества, учитывая остроту уже существующих конфликтов и возможность потенциальных конфликтов такого рода.

         Все вышесказанное и определило выбор  данной темы для исследования.

Степень изученности темы. Историографический материал, использованный в данной работе, делится на три части: российскую, западную и незначительно сербскую литературу.

Современные российские исследования исторического прошлого Боснии не носят фундаментального характера, а касаются отдельных аспектов[3]. Наряду с этим использовались российские дореволюционные исследования Э.С.Вульфсона, Я.И. Спасоевича[4].

В российской и зарубежной научной литературе имеется значительное число работ, затрагивающих проблемы распада СФРЮ. Значительный интерес представляют труды С.А. Романенко, Б. Шмелева, Ю. Братина, П. Симича, Ж. Бодстона.[5] В основе концепции данных исследователей лежит комплексный подход к изучению причин распада Югославии. Во главу угла они ставят комплекс внутренних и причин, приведших югославскую федерацию к распаду. Особое место уделяется причинам политическим, экономическим и этноконфессиональным. Выделяя внутренние причины югославского кризиса в качестве основных, данные исследователи не умаляют значения влияния внешнего фактора на распад Советской Федеративной Республики Югославия.

По свежим следам косовских событий в журналах и газетах давался фактический материал, связанный с конфликтом в регионе и планами мирного урегулирования. Затем стали появляться работы, в которых авторы стремились осмыслить эти события и планы.

Отдельные аспекты анализировались в работах российских югославистов Н. В. Куликовой, Л.В. Тягуненко и П.В. Волобуев занимались изучением Дейтонского мирного соглашения.

Особо следует сказать о работах крупных специалистов по проблемам Югославии и международным отношениям: докторе исторических наук, руководителе Центра по изучению современного балканского кризиса Института славяноведения РАН Е.Ю. Гуськовой и докторе исторических наук, заведующей отделом Европы Института этнологии и антропологии РАН М.Ю. Мартыновой. В работах Гуськовой Е.Ю. содержится не только хронологически последовательное изложение событий Балканского кризиса, но и стремление осмыслить их, охарактеризовать позиции сторон с использованием материалов на русском, сербском и английском языках. В трудах Мартыновой М.Ю. дан анализ особенностей этнической структуры и политических проблем Балканского региона, его этнодемо-графическая характеристика, изучены факторы, вызвавшие дезинтеграцию Советской Федеративной Республики Югославия, разработаны вопросы, связанные с нынешним положением и перспективами развития этнических меньшинств, а также освещены проблемы территориальных и культурных автономий. Ее работы базируются на широком круге источников и литературы по этнологии, этнографии, истории, демографии, статистике, политике.

Цель и задачи исследования. Целью настоящей работы является анализ путей и методов урегулирования международных конфликтов, используя опыт стран региона Юго-Восточной Европы, в частности бывшей Югославии. В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

·        проанализировать сущность международного конфликта;

·        определить этапы развития конфликта;

·        выявить основные механизмы разрешения международного конфликта;

·        показать роль переговоров в качестве эффективного пути урегулирования конфликта;

·        осуществить анализ практических методов, осуществленных миротворческими организациями в ходе урегулирования конфликтов;

·        рассмотреть урегулирование приднестровского вопроса сквозь призму конфликтов в Юго-Восточной Европе.

Методологическая и теоретическая база исследования.Определяющим для данной работы является системный анализ проблемы международных конфликтов и возможных путей разрешения их, условия и критерии данных процессов. Акцент сделан на анализе case –studies, их сравнительном исследовании в истории международных отношений, а именно на примерах региона Юго-Восточной Европы. Были также использованы исторический, сравнительный, индуктивный и дедуктивные методы анализа.

         Оригинальность  работы  состоит в том, что автором было обосновано то, что миротворчество выступает центральным инструментом в урегулировании международного конфликта, оно может быть представлено различными механизмами, которые находятся в постоянной трансформации ввиду усложнения международной системы. Среди них дипломатический, метод, гуманитарная помощь, информационный и правовой элементы, а также военные операции.

         Выявлено положение основных конфликтов на примере региона бывшей Югославии, в котором активное участие принимало международное сообщество: Босния и Герцеговина, Сербии, Черногория, Албания, Хорватия, бывшая Югославская республика Македония.

         Установлен полифункциональный характер переговоров в сочетании с другими механизмами, использовавшиеся международными организациями, и давшие результат в процессе разрешения конфликтов.

         Рассмотрен приднестровский конфликт и практические пути его урегулирования.

         Структура и объем работы.  Работа состоит из введения, трех  глав: 1. Концептуальные основы международного конфликта, которая охватывает вопросы определения понятия международный конфликт, а также раскрывает этапы его протекания. 2. Механизмы урегулирования международного конфликта, рассматривает общие инструменты решения конфликтной ситуации, уделяя внимание переговорам как одного из мирных путей ее разрешения.3 глава «Положение международных конфликтов на примере бывшей Югославии и эмпирические пути их разрешения» содержит сведения о развитии конфликтов на Балканах, в частности на территории бывшей Югославии, о миротворческих миссиях в регионе. Также приведен опыт в урегулировании приднестровского конфликта.

Каждая глава содержит по два параграфа, третья глава - три параграфа, следует  заключение, список использованной литературы и резюме. Общий объем  работы — 71 страницы.

Глава 1. Концептуальные основы международного конфликта.

В первой главе исследовательской работы рассматривается общие теории и подходы к изучению международного конфликта. В свете классической и современной школ в политической и социальной науках приводится эволюция  мысли древности к быстро глобализирующегося мира.

Рассмотрению также подлежат фазы развития международного конфликта с выявлением особенностей каждого этапа – возникновение, развитие, окончание – и возможные варианты разрешения/непримирения сторон.

§1. Эволюция изучения международного конфликта.

         В научной литературе существует многообразие подходов к исследованию международных конфликтов, которое во многом объясняется различием трактовок понятия «международный конфликт». Кроме того, само понятие имеет самостоятельное значение для выработки теоретических представлений, адекватных международной политической практике.

Первые попытки осмысления конфликта, не международного, а скорее универсального, относятся к глубокой древности. Сам термин «конфликт» еще не употреблялся. Проблема соотношения противоречия, борьбы и конфликта в трудах мыслителей древнего освещена с позиции, что сам по себе конфликт не плох и не хорош, он существует повсюду независимо от мнений людей о нем. Весь мир полон противоречий, с ними неизбежно связана жизнь природы, людей и даже Богов. Уже тогда видели, что конфликт не исчерпывает собой всей жизни, а представляет собой лишь ее часть.

Высшей ценностью мыслители древности признавали не войну и борьбу, а мир и согласие. «В сражениях побеждают те, кто скорбит войну, — учил древний китайский философ Лао-Цзы в пятом столетии до нашей эры, — главное состоит в том, чтобы соблюдать спокойствие»[6]. По его мнению, главные первоначала мира Ян (светлое) и Инь (темное) не столько борются между собой, сколько, дополняя друг друга, образуют гармонию Единого.

         Этим взглядам китайского мыслителя созвучны идеи и древнегреческого философа Гераклита Эфесского, который видел источники конфликтов в некоторых универсальных свойствах мира в целом, в его противоречивой сущности. Но вместе с тем он понимал, что кроме противоречий и вражды в мире есть место и для гармонии, согласия: «Война — отец всех вещей, а мир — их мать... Все сущее сложено в гармонию через противообращенность... Универсум попеременно то един и связан дружбой, то множествен и сам себе враждебен в силу некоей ненависти»[7].

         Древнегреческий философ Эпикур считал, что бедствия, связанные с бесконечными войнами, в конце концов вынудят людей жить в состоянии прочного мира. И несмотря на то, что реальная жизнь вновь и вновь разрушила несбыточные мечты, утопии подобного рода обнаружили большую притягательную силу и возникали вновь и вновь.

         В эпоху Средневековья, когда утвердилась христианская религия, основанная на идеях человеколюбия, равенства всех перед Богом, добиться прочного мира между людьми опять-таки не удалось. Пытаясь как-то объяснить и оправдать бесчисленные проявления зла в мире, созданном Богом, религиозная философия разработала специальное учение, получившее наименование «оправдание Бога», или «теодицея».

Суть этого учения сводилась к выяснению того, как при добром и всемогущем Боге в мире существуют многообразные конфликты: глобальные катастрофы, жестокие войны, коварные убийства, несчастья и страдания людей.

         В Новое время, когда социальные трения стали наиболее острыми, нашли отражение два подхода к пониманию природы социального конфликта, которые можно определить как пессимистический и оптимистический.

         Пессимистический подход наиболее четко выразил английский философ Томас Гоббс. В книге «Левиафан» он негативно оценивал человеческую природу. Человек, полагал он, по своей естественной природе является существом эгоистическим, завистливым и ленивым. Поэтому первоначальное состояние человеческого общества он оценивал как «войну всех против всех». Когда это состояние стало для людей непереносимым, они заключили между собой договор о создании государства, которое, опираясь на свою огромную силу, сравнимую лишь с мощью библейского чудовища Левиафана, способно избавить людей от бесконечной вражды. Таким образом, негативно оценивая человеческую природу, Т. Гоббс не видел другого способа преодоления порочности людей кроме применения государственного насилия.

         Оптимистический подход представлен французским философом Жан-Жаком Руссо, который в отличие от Гоббса считал, что человек по своей природа добр, миролюбив, создан для счастья. Источником конфликтов в современном обществе, по его мнению, явились недостатки в его организации, заблуждения и предрассудки людей и прежде всего их приверженность частной собственности. Важнейшим инструментом восстановления естественных для людей отношений мира и согласия должно стать создаваемое ими по взаимному договору демократическое государство, опирающееся преимущественно на ненасильственные, воспитательные средства, которые в наибольшей степени соответствуют сущности человека.

И в последующий период исследователи данной проблемы или придерживались одной из указанных двух концепций, или же разрабатывали ту или иную разновидность их синтеза. Так, немецкий философ Эммануил Кант считал, что «состояние мира между людьми, живущими по соседству, не есть естественное состояние... Последнее есть, наоборот, состояние войны, то есть если и не беспрерывные военные действия, то постоянная угроза. Следовательно, состояние мира должно быть установлено»[8]. Таким образом, Кант, подобно Т. Гоббсу, пессимистично признает естественным для людей «состояние воины», но вместе с тем подобно Ж.-Ж. Русо, выражает оптимистическую надежду на возможность достижения «состояния мира».

         Современная школа, представленная западной ветвью в лице известного американского ученого Л. Козер определяла конфликт с точки зрения социальных наук как «столкновение между коллективными акторами по поводу ценностей, статусов, власти либо редких ресурсов, в котором цели каждой из сторон состоят в том, чтобы нейтрализовать, ослабить или устранить соперников»[9]. Исходя из этой точки зрения, некоторые исследователи международных отношений утверждают, что конфликт имеет объективное содержание. Другими словами, речь идет о противоположности интересов, одновременная реализация которых участниками международного взаимодействия невозможна именно ввиду объективности конфликта. Так, по К. Боулдингу, конфликт – это «ситуация соперничества, в которой стороны осознают несовместимость возможных позиций и каждая сторона стремится занять положение, несовместимое с тем, которое хочет занять другая»[10].

Иная точка зрения свидетельствующая в пользу субъективности конфликта у Дж. Бертона, согласно которому «конфликт носит в основном субъективный характер… при условии переосмысления ими восприятия друг друга возможен позитивный результат для той или иной из сторон, которое позволит им сотрудничать на функциональной основе в совместном использовании оспариваемого ресурса»[11].

Представители акционалистской ветви в социологии международных отношений стремятся объяснить преимущества обоих подходов. Рассматривая конфликт как несовместимость целей, они в то же время подчеркивают, что суждение о данной несовместимости не может основываться на одном лишь логических сопоставлений последних, а требует «анализа практических условий, необходимых для их реализации»[12].

Методологической основой русских исследований международного конфликта, нашедших отражение в литературе 70 – 80-х годов, чаще всего является положение диалектической философии о том, что конфликт – это крайняя форма обострения противоречия. «Проявившееся противоречие, - пишут авторы учебного пособия «Основы теории международных отношений», - требует от сторон-носителей противоположных интересов действий по его разрешению. Если одни или обе стороны… при этом прибегают к стратегии конфронтации, то налицо конфликт»[13].

Такая разноплановость в исследовании категории «международный конфликт», также современные тенденции в изменении характера ее стимулировали вспышку интереса к проблеме конфликта в профессиональной литературе. Важно выделить особенности «конфликтов нового поколения». По подсчетам исследователей, количество вооруженных столкновений за всю историю человечества достигло почти пяти тысяч, что дало повод характеризовать мир как «перерыв между войнами». На современном этапе многие исследователи отмечают лавинообразное нарастание числа конфликтов в мировом масштабе, что в первую очередь связано с окончанием  холодной войны. Произошли глубокие изменения в правилах международных взаимодействий и в поведении их участников, особенно негосударственных акторов.

Глубина возникающего в этой связи комплекса проблем отражена американским ученым Дж. Розенау. Он обратил внимание на становящееся все более очевидным «раздвоение» международной арены, где «акторы вне суверенитета» демонстрируют сегодня влияние, которое по своим последствиям может конкурировать с влиянием традиционных (государственных, представляющих народность) акторов. Значение новых акторов подчеркивает  М. –К. Смутс и Б. Бади, французские специалисты в области политической социологии. Они отмечают трудности в идентификации негосударственных акторов, которые придают международным конфликтам и насилию роль «рационального» средства в достижение своих целей. Исследователь Еврейского университета в Иерусалиме Мартин Ван Кревельд подчеркивает фундаментальное отличие современной эпохи (с точки зрения наиболее типичных для нее конфликтов и войн) от всей предыдущей истории международных отношений. Начиная с 1648 года термин «войны» почти всегда использовался в отношении государств и поэтому могли быть поняты на основе идей Карла фон Клаузевица, но теперь ситуация изменилась. Эпоха национальных государств и, следовательно, традиционных межгосударственных конфликтов подходит к концу, а с ней исчезает и ясное «подразделение на три субъекта конфликта– правительство, армию и народ»[14], которое ранее возникало в связи с тем, что войны велись государствами. Известный американский исследователь и публицист Роберт Каплан считает, что войны 21 века «будут субнациональными, то есть государствам и местным властям будет трудно защитить граждан физически. Именно так в конце концов погибнут исчезнет понятие международный конфликт»[15].

К аналогичным выводам приходят русские ученые. Так, эксперты Совета по внешней и оборонной политике отмечают появление феномена «падающих государств», которые становятся средоточением конфликтов, «базой идеологизированых, фундаменталистских течений», «безопасной гаванью» для международной оргпреступности, источниками угрозы распространения оружия массового оружия, «для бедных» - химического и бактериологического. Они получили название «конфликтов идентичности» и характеризуются плохой управляемостью, подключением многих участников, слабостью центральной власти»[16].

Действительно, динамика вооруженных конфликтов, разразившихся в мире после холодной войны, говорит именно об этом: в последние годы самыми многочисленными конфликтами стали этнические и сепаратистские. В расколотом посткоммунистическом мире, как считает Д. Коляр, вполне логичен возврат истории и географии, культуры и религии, этнических ценностей и меньшинств. Это объясняет рост локальных кризисов и конфликтов, развитие новых форм вооруженной борьбы (герилья, терроризм, интифада, блокада, эмбарго, анархия насилия), а всесте с ними и нового понятийног аппарата.

Изменились и сами факторы мощи: наблюдается переход от мира с преобладанием классических войн к миру, в котором преобладают экономические и технологические конфликты. Роль дипломатии и стратегии становится менее важной, менее значительной, чем роль экономики и финансов.

Таким образом, из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы. Во-первых, в канун 21 века изменились причины, источники и характер конфликтов, что требует пересмотра самого явления – новый конфликт. Последний чаще возникает на этнической и религиозной основе. Все чаще возникают экономические и финансовые противоречия, проявляется обострение борьбы за рынки и ресурсы. В перспективе именно дефицит ресурсов (причем не только нефти и газа, но и воды, также продуктов питания) превратится в одну из главных проблем. Борьба за доступ к ресурсам на местном, региональном и глобальном уровнях способна стать одной из наиболее распространенных причин конфронтации, вооруженных столкновений и войн. «Новые конфликты» тесно связаны со снижением влияния и эффективности государственной власти, с ее коррозией. Источниками нестабильности становятся слаборазвитость и нищета, которые благоприятствуют эскалации религиозного интегризма. Среди глубинных причин конфликтов нового поколения следует назвать социально-экономические и социально-демографические изменения: разрыв в доходах меду различными странами и различными регионами в рамках одного государства; продолжающееся обвальное увеличение населения в наименее развитых странах мира. В результате массового исхода сельского населения в города последние превращаются в огромные деревни, новое население которых, утрачивая свою идентичность, культурное самосознание, не имеет никаких шансов на трудоустройство. Наконец, одной из причин современных конфликтов считают глобализацию. По мнению одного из обозревателей «Монд Дипломатик» С. Латуша, «подъем интегризма, усиление конфликта идентичности и этнического терроризма представляет собой ответную реакцию на высокомерную политику безальтернотивности либеральной демократии, ничем не ограниченной экспансии рынка, прав человека в их западной интерпретации»[17]. Ликвидируя, таким образом, культурное многообразие, глобализация порождает возникновение «племен», покорность, рост этницизма, взрыв конфликтов идентичности, а не сосуществование и диалог.

Во-вторых, меняются участники конфликтов. Конфликты между государствами, в том числе и военные, не исчезают, но перспективы крупномасштабных межгосударственных войн, типа двух мировых, становится менее вероятной. Это не значит, что государство перестает быть одной из сторон конфликта, однако его противники, либо, иначе говоря, другой стороной конфликта, все чаще будут выступать негосударственные акторы – религиозные экстремистские течения и преступные группировки (в том числе и внутригосударственного аппарата); преступные транснациональные синдикаты, проникающие в различные структуры; террористические формирования и этнокультурные кланы. Иначе говоря, конфликты часто ведутся «с участием новых бойцов»[18], мотивы которых трудно понять.

В-третьих, меняется и содержание конфликтов. Как уже отмечалось, они все меньше и меньше являются межгосударственными. Иначе говоря, они происходят преимущественно в пределах внутренних границ государств, и, как правило, в густонаселенных, высокоурбанизированных и слаборазвитых регионах. Все более распространенным становятся асимметричные, в силу сущностного расхождения противоборствующих сторон, конфликты. Они приобретают характер раздробленных, децентрализованных процессов, с которыми гораздо сложнее бороться: «…в пространстве, где более не существует общих норм поведения и где происходит ослабление государств, любой, даже слабый стратегический игрок обладает неконтролируемой способностью уничтожения»[19]. Кроме того, конфликты становятся все более продолжительными, все труднее определить точку их начала и окончательного разрешения. Неопределенность распространяется и на результат конфликта: в отличие от обычных межгосударственных войн, в них становится гораздо сложнее выявить, кто победил и кто проиграл, они не имеют четких ограничений во временных рамках. Указанная неопределенность касается не только времени, но и пространства: конфликты все больше распространяются в пространстве. При этом конфликтное пространство все менее определяется государственными границами. Многие исследователи указывают на феномен своего рода «феодализации» - возникновение перемещающихся и многообразных центров власти, напоминающее ситуацию, господствовавшую в международных отношениях в средние века. Аналогия со средневековьем возникает и в связи с такой характеристикой новых конфликтов, как их растущая ожесточенность. Так как новые конфликты и войны вызывают у великих держав желание сосредоточиться на самих себе, то значительная часть слаборазвитых стран «сползает» к полной анархии. Конфликты и войны, которые возникают в странах «третьего мира», отличаются особой жестокостью, дикостью и варварством. Стирается разница между военными и гражданскими объектами, гражданские цели оказываются все менее защищенными. Многие из «новых бойцов» стремятся направить свой действия именно против гражданских объектов.

В-четвертых, перечисляя отличия конфликтов и кризисов нового поколения от тех, которые были типичными для эпохи холодной войны и ранее, нельзя не отметить роль международных организаций. Прежде всего, это касается такого универсального института, как ООН. Справедливая критика в ее адрес не должна заслонять того факта, что по сравнению с периодом холодной войны 1990-е годы характеризуются определенной активизацией и деблокированием ее деятельности, ростом операций по поддержанию мира и участившимся вмешательством в кризисы и конфликты. Проведение миротворческих и гуманитарных операций под эгидой ООН перестает быть исключительным феноменом.

Подытоживая вышесказанное, можно отметить, что многообразие трактовок определяется неоднозначным пониманием природы явления «конфликт». Так, известный американский ученый А. Рапопорт полагает, что «создание общей теории конфликта маловероятно, если вообще возможно, ибо само понятие «конфликт» отражает существование значительно отличающихся явлений, к тому же подчиняющихся совершенно разным принципам»[20]. Единственное, о чем можно смело сказать: оно присуще всем аспектам общественной жизнедеятельности, отмеченное ещё древними философами.

§ 2. Динамика развития международного конфликта.

В целях боле детального рассмотрения международного конфликта особенно важен учет не общих (макрополитических) факторов его протекания, а специфики целей, выбираемых в соответствии с особенностями этапов его формирования и развития. Как правило, в науке выделяются фазы возникновения, развития и окончания политических конфликтов. В то же время особенности поведения субъектов управления конфликтом могут как определяться постановкой комплексных задач, учитывающих специфику каждого этапа в целом, так и зависеть от более узких, специализированных целей, которые он ставит перед собой на каждом этапе в отдельности. Поэтому в науке могут разрабатываться технологические модели поведения лидеров, правительств, государств и прочих субъектов управления конфликтами не только применительно ко всем (или отдельным) этапам их протекания (например «трехпериодная модель» М. Брегера деятельности правительств в условиях международного кризиса), но также и касающиеся отдельных сторон или аспектов их деятельности внутри каждого из этапов (в частности тактика переговорного процесса).

Этап возникновения конфликта - конфликтные отношения зарождаются, когда складывается атмосфера напряженности между оппозиционными сторонами, выражающая наличие определенного предмета спора и конкуренции, несовпадения позиций политических субъектов. На этом этапе пружина конфликтного взаимодействия еще сжата и контуры будущего развития противоречия могут только угадываться.

Таким образом, главной задачей является раскрытие подлинных причин международного конфликта, а следовательно, и истинных целей, преследуемых его участниками. Сложность такого анализа в значительной степени усугубляется частым стремлением сторон скрыть, замаскировать настоящие причины противоречия со своим оппонентом (нередко это вызывается желанием использовать не вполне законные методы для реализации своих интересов или же опасением, что обнародование причин спора вызовет негативную реакцию общественности).

Отыскивая подлинные причины конфликтных ситуаций, необходимо уметь отличать их от повода, толчка к началу событий (например, недовольство социально-экономическим курсом властей со стороны оппозиции и начало проведения ею акций протеста в ответ на конкретные действия правительства, воспринятые как угроза своему существованию). Правильный анализ позволит не только выявить источник политического напряжения, но и предотвратить возможный «отрыв» конфликта от своих первоначальных причин и переключение активности сторон на новые политические цели, консервирующие прежние поводы для конкуренции и, тем самым, переводящие противостояние в закрытую форму существования, чреватую внезапными международными потрясениями. Так, например, длительное нежелание властей видеть в ряде районов СССР национальную подоплеку некоторых экономических, культурных и прочих противоречий в значительной степени спровоцировало там серьезнейший кризис межнациональных отношений и лишило государственные органы многих средств и возможностей эффективно влиять на развитие событий.

На данном этапе динамики протекания конфликта важно стремление сторон поставить конфликт под контроль. Эти меры подразумевают соответствующую ориентацию и мобилизацию общественного мнения, что позволяет создать в государствах климат осуждения или поощрения одной (или всех) из конфликтующих сторон, сужают поле для маневров противоборствующей стороны, способствуя повышению стабильности.

Определяя стратегические и тактические цели регулирования конфликта, акторы должны подготовиться «технически»: проверить надежность коммуникаций, центров обработки информации о текущих событиях, их материальной обеспеченности; улучшить взаимосвязь между различными уровнями и звеньями власти, вовлеченными в регулирование конфликта; приспособить структуру институтов власти для осуществления эффективного контроля событий; проверить готовность механизмов власти для решительного применения силы. Вся совокупность этих мер должна адекватно соответствовать ресурсам, имеющимся в распоряжении верхов, а также способствовать поддержанию имиджа сторон — формировать у населения убежденность, что власти стремятся к разрешению конфликта и способны держать его под контролем.

Этап развития конфликта – с протеканием конфликта круг деятельности субъекта, пытающегося контролировать его протекание, расширяется. На данной стадии более отчетливо проявляются силы, поддерживающие каждую из конфликтующих сторон или противостоящие им; становится очевидным, расширяется или сужается область распространения спора, какова степень его интенсивности. Таким образом, увеличивается число факторов, которые необходимо отслеживать для сохранения контроля над развитием конкурентных отношений.

Принимая решение, субъект управления конфликтом должен опираться на более широкий круг информации, повышая ее оперативность, строго отбирать достоверную информацию из массива поступающих сведений. Причем информацию следует собирать не только о «видимом слое» поведения сторон, но и об их скрытых, а порой и тщательно скрываемых замыслах и намерениях. Особое значение в таких ситуациях приобретает борьба с дезинформацией, так как стремление той или иной стороны исказить сведения о своих целях, по мнению французских ученых Фюстье и Амираля, «нередко провоцирует субъект управления конфликтом на весьма безрассудные действия»[21].

Расширяя информационное поле контроля, акторы конфликта, как правило, уточняют образы конфликтующих сторон (позиции, склонность к компромиссам, допустимые возможности изменения целей) и собственные оценки, выработанные ранее. Специалисты в области международных отношений американцы Г. Снайдер и П. Дизинг в связи с этим различают изменения, происходящие в так нахываемых фоновых образах (отражающих оценку конфликтующих сторон через призму долговременной перспективы их эволюции), а также «текущих» образах (выражающих изменения во взглядах на их актуальные, сиюминутные позиции).

Уточняя такого рода оценки, власти должны непрерывно сопоставлять изменяющиеся позиции сторон, стараться проникнуть в тактику поведения конфликтующих, нащупать точки соприкосновения оппонентов. В конечном счете оценка различного рода макро- и микрофакторов, обусловливающих протекание конфликта, должна дать четкое представление о его интенсивности: обладает ли он тенденцией к спаду или к нарастанию. В соответствии с выводами должна скорректироваться и тактика действия властей.

Так, при спаде интенсивности внимание оппонентов, как правило, ослабевает, а количество ресурсов, направляемых на регулирование конфликта, уменьшается. Стороны даже могут попытаться повернуть конфликт в такое русло, где бы он не решался, но и не оказывал неблагоприятного воздействия на политические отношения. Нарастание же напряженности конфликта предполагает иную тактику действий.

Этап окончания конфликта - это наиболее сложная фаза, ибо от результата окончания спорных отношений зависит заново складывающийся баланс политических сил.

Обычно в конфликтологии рассматривают два основных варианта окончания конфликта — достижение примирения сторон либо их непримиримость (то есть создание тупиковой ситуации, неразрешимости конфликта). Между этими полюсами пролегает целый ряд вариантов эволюции конфликта, отражающих его рутинизацию (сохранение прежней интенсивности), снижение или, напротив, экскалация взаимооппозиционности сторон. Конфликт может оказаться и неразрешимым, тогда создается положение, которое ведет не к его окончанию, а как бы к «круговому движению». Это требует от субъекта управления конфликтом пересмотра и повторения своих действий и операций, соответствующих двум первым этапам конфликтного взаимодействия. Иными словами, такая ситуация предполагает совершенствование или поиск новой стратегии и тактики контролирования, управления конфликтом.

Примирение же участвующих в конфликте сторон, как уже говорилось, может носить характер полного или частичного урегулирования (то есть изменения поведения одной или нескольких сторон конфликта без исчерпания предмета спорных отношений) либо разрешения конфликта (уничтожающего сам повод для такого взаимодействия сторон). При этом нельзя сбрасывать со счетов и то, что конфликт может разрешиться сам по себе, без попыток его сознательного регулирования (например, из-за утраты актуальности предмета спора, усталости политических субъектов, истощения ресурсов).

Для достижения примирения необходимо найти средства, способные обеспечить такое развитие событий. Ж. Фаве считает, что добиваться примирения необходимо через соглашение, компромисс, подчинение, уступку и разрыв (с прошлым). Среди принципов урегулирования, о которых говорит Е. Нордлинжер, можно отметить создание стабильной коалиции сил, соблюдение пропорциональности усилий, обеспечение взаимного права вето. Р. Даль (исключая тупиковый путь развития событий) предпочитает говорить о принудительных и мирных средствах примирения сторон.

Учитывая наиболее типичные средства, можно выделить два наиболее общих пути примирения сторон:

1. Мирное урегулирование конфликта в результате: достижения компромисса на основе сохранения исходных позиций; соглашения, основанного на взаимных уступках; истощения ресурсов одной или нескольких сторон, что делает невозможным продолжение соперничества; обретенного в ходе спора взаимоуважения сторон, понимания прав и интересов соперника. Чаще всего этот путь примирения связан не с односторонним навязыванием воли, а с обоюдной активностью конфликтующих сторон. Так, в Совете Безопасности ООН принцип единогласия предполагает учет позиций каждого из его членов;

2. Примирение на основе принуждения или, другими словами, использования «командного стиля» (П. Шаран) взаимоотношений, позволяющего одной из сторон игнорировать аргументы соперника. В основе этого навязываемого одной из сторон (или третьей силой всем сторонам) характера взаимодействия может лежать:

— явное превосходство (сохраненных, приобретенных) сил и ресурсов с одной стороны и их дефицит с другой;

— изоляция одной стороны конфликта, понижение ее статуса, а также другие состояния, свидетельствующие об ослаблении ее позиций, о поражении, нанесенном ей в соответствии с правилами игры;

— уничтожение, «тотальное истребление противника» (X. Шпейер), в результате чего мир устанавливается в отсутствие врага.

Ориентация на те или иные средства примирения сторон должна корректироваться и спецификой политических процессов, в которых протекают конфликты. В условиях радикального преобразования status-quo, выбора качественно новых путей будущего развития ориентация исключительно на согласительные методы взаимодействия со своими соперниками вряд ли приведет к устранению напряженности и примирению позиций. В этих случаях целесообразно применять более изощренную тактику поведения, включающую методы как мирного, так и принудительного примирения сторон.

Таким образом, выбираемые субъектом управления средства урегулирования конфликтов должны непременно соответствовать культурно-историческим, цивилизационным особенностям политического развития страны (региона, субъекта), учитывать временные обстоятельства ведения спора.

Глава 2. Пути и методы урегулирования международного конфликта.

Во второй главе данной работы выявляются пути и методы разрешения международного конфликта. Внимание уделяется двум основным механизмам – дипломатическому и правовому, также определяется роль гуманитарной помощи, военным операциям, информационному элементу как средств миротворчества. Выявляется изменчивый характер последнего на основе трансформации глобализирущейся международной системы.

Во втором параграфе акцент ставится на переговоры, поскольку данный механизм представляет собой наиболее эффективный в разрешении спора. Выявляются этапы переговорного процесса, их специфика и непосредственно роль.

§1.  Механизмы разрешения конфликта.

Существует множество механизмов урегулирования конфликтов, которые можно классифицировать по различным критериям, например, военный (силовой) и мирный пути решения спора, односторонний действия (нападение, агрессия) либо совместные (путем переговоров, посреднических услуг, арбитража, судебного разбирательства).

В современном мире механизмы урегулирования конфликтов резко отличаются от прежних. Структура этих механизмов приобретает более сложный характер, трансформируется их иерархия.

         Например, в условиях уменьшения роли государства-нации наблюдается снижение эффективности дипломатических методов урегулирования конфликтов. В составе же причин современных конфликтов и в структуре методов их разрешения, напротив, растет роль экономических механизмов и финансовых средств. Пример борьбы с международными наркомафиозными структурами может подтвердить как силу задействования, так и ограниченность экономических рычагов. Ограниченность их подтверждается также и тем, что ни одно даже самое богатое государство не в состоянии откупиться от конфликтов на религиозной или этнической почве. С другой стороны, и межгосударственные противоречия, и ассиметричные конфликты требуют огромных средств для своего предупреждения, урегулирования и управления собой. Растут цены на постоянно совершенствующиеся и обновляющиеся виды вооружений, хотя они, конечно, не в состоянии дать тех качественных выгод или преимуществ, которые обеспечивают технический прогресс, информация, образование. 

Все более заметную роль в составе механизмов урегулирования конфликтов играют гуманитарные операции. В то же время полной ясности относительно содержания этого термина все еще нет. Включая в себя защиту прав и свобод человека, достоинства личности, понятие «гуманитарные операции» нередко выступает и как мотив урегулирования конфликтов, и как средство политического давления.

Растет роль информационного элемента. И не только в составе механизмов урегулирования споров, но и в их обострении. Война с участие Си-Эн-Эн приводит к тому, что «общественность и руководители государств описывают события в зависимости от содержания видеоклипов и их звукового сопровождения»[22]. В свою очередь, немецкий журналист М. Хеннес отмечает: « В результате постоянных репортажей о войне с ужасными картинами убийств и мародерства в Югославии для западной дипломатии все свелось к вопросу: военная интервенция, да или нет? Не было места для анализа ситуации, для прогнозирования действий, и западная дипломатия запуталась в собственной беспомощности и пустых словах»[23].

Правовой элемент претерпевает достаточно сложные метаморфозы: это и снижение в последние несколько лет роли ООН и ее Совета Безопасности, и пренебрежение нормами международного права в новой доктрине и в действиях Североатлантического союза, и отставание международного законотворчества от развития событий на мировой арене.

При всех оговорках и ограничениях, которые высказываются по этому поводу, остается бесспорной роль военного элемента в предупреждении, урегулировании конфликтов и осуществлении над ними контроля со стороны международного сообщества (ООН). В этой связи специалисты в области стратегических исследований выделяют четыре категории военных задач (подчеркивая при этом, что речь не идет об оборонных задачах, так как в большинстве случаев нет угрозы суверенитету).

Во-первых, это участие в военных операциях. Решение этой задачи связано с поддержанием соглашений о контроле над вооружениями, с обеспечением свободы судоходства в мировом океане, а также с проведением миротворческих операций. Вторая задача формулируется как оказание помощи местной гражданской администрации и включает в себя обеспечение правопорядка в зоне поддержания мира, обслуживание и материально-техническую поддержку инфраструктуры, безопасности границ, борьбу с наркобизнесом и терроризмом. Третья задача – оказание гуманитарной помощи населению при стихийных бедствиях, поддержка НПО (например, «Врачей без границ») и помощь беженцам. Наконец, четвертая задача связана с осуществлением односторонних военных операций, включающих в себя действия по спасению насильственно удерживаемого персонала, по эвакуации мирного населения.

Особую роль, как показывает политическая практика последних лет, играют миротворческие операции. Они включают в себя:

1.                 Собственно миротворчество (или установление мира) - дипломатические усилия, связанные с организацией посредничества и переговоров, между сторонами конфликта, направленные на достижение соглашения.

2.                 Поддержание мира – операции небоевого характера, осуществляемые с согласия сторон в целях выполнения достигнутых соглашений.

3.                 Принуждение к миру – боевые операции или гроза применения силы по принуждению или сдерживанию воюющих сторон.

4.                 Построение мира – деятельность, осуществляемая после завершения боевых действий и направленная на восстановление экономики и политической стабильности в регионах конфликта.

Главы 4 «Мирное разрешение споров» и 5 «Действия в отношении угрозы миру, нарушения мира и актов агрессии» Устава ООН представляют собой основы мандата на проведение миротворческой операции. Однако в них нет таких понятий, как «установление мира», «поддержание мира» или «принуждение к миру».

ООН стремилась не давать определения этим понятиям по политическим мотивам. Так, Специальный комитет по операциям по поддержанию мира каждый год рассматривал вопрос о разработке соответствующей декларации. Однако каждый год он решал не приступать к данной разработке на том основании, что зафиксированное определение лишило бы гибкости и прагматичности саму концепцию, имевшуюся в распоряжении ООН. Традиционные операции по поддержанию мира, предполагающие беспристрастность и согласие конфликтующих сторон, обычно проводятся на основе положений 6 главы, «операции шестой главы»[24]. Но так как природа конфликтов изменилась, то все чаще принимаются решения о проведении операций, которые выходят за рамки традиционного поддержания мира. Мандаты этих операций опираются на главу 8, а именно на «мероприятия при угрозе миру или нарушении мира и при агрессивных действиях»[25]. В то же время практика миротворчества порождает в последние годы ряд коллизий, как, например, в бывшей Югославии.

Статья 33 главы IV Устава ООН так и называется — «Мирное разрешение споров». Она предусматривает, что «стороны, участвующие в любом споре, продолжение которого могло бы угрожать поддержанию международного мира и безопасности, должны прежде всего стараться разрешить спор путем переговоров, обследования, посредничества, примирения, арбитража, судебного разбирательства, обращения к региональным органам или соглашениям или иными мирными средствами по своему выбору».

Однако, несмотря на понимание опасности конфликтов и военных столкновений, несмотря на меры, предпринимавшиеся для их предотвращения, все же существуют два пути поведения: попытаться разрешить конфликт с помощью односторонних действий (шагов), либо благодаря совместным действиям с партнером, то есть путем переговоров и посреднических процедур. Также различают военный (силовой) и мирный пути решения спора.

При односторонних шагах участники не согласовывают свои действия, а принимают решения и ведут себя независимо друг от друга. Односторонние шаги подразумевают такие варианты поведения (подходы):

• реализация выигрыша одной из сторон (попытка одержать победу);

• капитулирование перед противником;

• игнорирование конфликтной ситуации;

• обращение в правовые инстанции.

Рассмотрим более пристально вариант односторонних шагов — обращение участника конфликта в правовые инстанции. Исключение здесь составляет Международный Суд, который является одним из главных органов ООН. Международный Суд может рассматривать спор лишь при обоюдном согласии на это сторон. В подобных ситуациях, естественно, нельзя говорить об односторонних шагах, хотя и совместными в полном смысле этого слова они не являются. Совместное здесь только само обращение, решение же остается за Судом.

Правоведение, являющееся отдельной научной дисциплиной, изучает принципы, нормы и методы такого урегулирования. Однако часто проблема заключается в том, что не все конфликты разрешаются с помощью правовых процедур. Причин, по которым не всегда возможно урегулирование конфликтов в рамках юриспруденции, несколько:

• многие конфликты возникают именно из-за того, что противоречия, лежащие в их основе, не описываются существующими нормами, либо в ходе самого конфликта стороны или одна из них стремятся изменить нормы, обязательства, имеющееся положение дел. Иными словами, конфликт возникает относительно правил и норм;

• при судебном разбирательстве вполне вероятно, что интересы одной из сторон будут полностью удовлетворены, а другой — нет. На переговорах можно выйти за пределы конкретного конфликта и увязать интересы (подключив и такие, которые не затрагиваются конфликтом) так, что это будет выгодно обеим сторонам;

• обратившись в суд, стороны должны следовать принятым решениям, даже если они обе не согласны с ними, в то время как договорные решения могут быть более гибкими, а значит, и более приемлемыми для сторон;

• судебные решения, как правило, не изменяют характера отношений сторон. Зачастую они так и остаются конфликтными. А это значит, что вероятность нового конфликта весьма высока.

Что касается международной сферы, то к названным причинам добавляются и другие:

• международные отношения не столь централизованы и структурированы, как отношения внутри отдельных государств, поэтому выполнение решений суда здесь имеет более ограниченный характер, «наказать» за невыполнение решения Международного Суда довольно сложно;

• Международный Суд не обладает автоматическим правом разрешать международные споры, а начинает действовать лишь тогда, как уже отмечалось, когда к нему обратятся все конфликтующие стороны.

Как следствие этих ограничений, деятельность, например, Международного Суда, учрежденного в 1945 году, в соответствии с его Статутом, не может охватывать все конфликтные вопросы, возникающие в сфере международных отношений. Лишь относительно небольшое число международных конфликтов разрешалось с помощью Международного Суда. По данным К. Холсти, Международный Суд с 1946 по 1991 года рассмотрел всего несколько крупных конфликтов между государствами. Причем только в одном случае были использованы силовые методы (конфликт между США и Никарагуа), остальные же случаи касались споров относительно незначительных вопросов между в общем-то дружественными государствами.

Все сказанное не умаляет значение правового инструмента урегулирования конфликтов. Речь идет только об имеющихся ограничениях. В целом же следует еще раз обратить внимание на то, что противопоставление политического и юридического урегулирования конфликтов, приведенное здесь, является относительным. Прежде всего, следует иметь в виду, что политическое урегулирование не может не учитывать правовые нормы. Кроме того, переговорные решения, как уже отмечалось, должны оформляться юридически. В противном случае слишком велик риск того, что они не будет выполняться или возникнут споры относительно характера достигнутых договоренностей.

Существует и второй путь урегулирования конфликтов — путь совместного с противоположной стороной решения проблемы. В отличие от ориентации на односторонние действия, этот путь означает следующее: участники исходят из того, что противоречия, возникшие между ними, должны быть обсуждены и в результате этого обсуждения должно быть найдено решение проблемы. Таков путь политического урегулирования конфликта. Он предполагает проведение прямых переговоров или переговоров с помощью посредника. Решение, которое принимается сторонами на переговорах, если они завершились договоренностями, всегда есть совместное решение, то есть то, на которое согласились оба участника, подписав заключительный документ. В этом случае стороны исходят из того, что в результате обсуждения можно найти взаимоприемлемое решение, которое затем закрепляется юридическими документами (договорами и соглашениями).

Порой стороны одновременно пытаются реализовать и односторонние шаги, и совместные действия. Однако в любом конфликте один из этих путей доминирует как в конкретный этап, так и при разрешении конфликта в целом. То, какой путь будет избран участниками в качестве главного, зависит от многих факторов, в том числе от существующих традиций и наличных механизмов разрешения конфликтов у его участников, от их установок и навыков в этой области. Возможна и смена основного пути в ходе разрешения конфликта. Такая смена вызывается различными причинами. В международных отношениях это могут быть, например, внутриполитические изменения у того или иного участника конфликта, осознание невозможности реализовать свои интересы путем односторонних действий, влияние третьих стран.

Типология путей разрешения противоречий в конфликте, подходов и методов политического урегулирования конфликтов показана на рисунке 1. Поскольку в конфликте имеются как минимум два участника, постольку конкретный результат взаимодействия будет определяться выбором обоих. На схеме 1 показаны эти результаты при использовании сторонами различных политических подходов. Если возможны два варианта в результате взаимодействия, то они помечены соответственно как «а» и «б». Рисунок 1 и схема 1 дают представление о многообразии возможных установок, подходов и методов разрешения конфликтов, а также о характере реализации их в действиях.

В литературе обычно встречается противопоставление двух подходов к конфликту, а именно основанных на силовых или мирных методах его разрешения. При этом под силовыми методами обычно подразумеваются вооруженные средства борьбы, а под мирными — только переговоры, то есть мирные средства в узком смысле слова (без учета правовых процедур) Силовые и мирные методы соотносятся с двумя крайними методами, приведенными на рисунке 1: борьбой, имеющей вооруженный характер, и переговорами. Выделение в анализе только этих крайних методов — вооруженных и мирных — во многих случаях оправдано, особенно если принять во внимание серьезную опасность, связанную с использованием вооруженных методов разрешения конфликта в современном мире.

По мере развития конфликта могут меняться не только его участники, но и предмет спора. Из этого следует, что конфликт никогда не бывает статичным. Он постоянно развивается фактически по всем параметрам. Сам факт развития, изменения конфликта открывает возможности для его урегулирования. Именно в силу появления новых аспектов в отношениях между сторонами-участниками конфликта они могут прийти к согласию, которое еще вчера казалось невозможным. Таким образом, если конфликт не урегулируется в данный конкретный момент, то это не означает, что он вообще не подлежит урегулированию. Суть урегулирования как раз и заключается в том, чтобы изменить ситуацию и сделать возможным нахождение мирного взаимоприемлемого решения.

В то же время, занимаясь урегулированием, следует учитывать, что развитие конфликта может идти и по прямо противоположному пути — по пути ухудшения условий для урегулирования. На практике нередки случаи, когда условия, на которых предполагалось урегулирование, со временем оказывались упущенными. В итоге конфликт усиливался, и сторонам приходилось вновь, уже в более сложных условиях, искать возможности для взаимоприемлемых решений.

В теоретических работах по урегулированию конфликтов, особенно международных, часто встречаются также следующие понятия:

• конфликтные отношения;

• конфликтные действия без применения оружия;

• кризис;

• вооруженные действия (вооруженный конфликт).

Таким образом, каждое из этих четырех понятий описывает специфику взаимоотношения сторон главным образом на международной арене, которую необходимо учитывать в ходе урегулирования. При анализе внутренних конфликтов тоже используют названные понятия, хотя нередко серьезное внимание на внутренний конфликт обращают только тогда, когда уже начинаются вооруженные действия.

Обычно конфликтные отношения являются продолжительными и нередко окрашиваются в крайне враждебные тона. В случае кратковременного ухудшения отношений разногласия, споры, инциденты, иногда весьма серьезные, зачастую возникают даже между союзниками, но все же они не представляют реальной угрозы для отношений сторон в целом. Выбор мирного пути их разрешения в общем-то очевиден. Одним из примеров таких разногласий, причем имевших очень острый характер, могут служить противоречия в подходах по проблемам торговли и тарифов, возникшие между Европейским экономическим сообществом (впоследствии — Европейским союзом) и США в 1992 году. Ситуация тогда настолько осложнилась, что даже был пущен в оборот термин «торговая война». Однако то, что до реальной войны дело не дойдет, ни у кого не вызывало сомнений. Однако и в том, и в другом случае происходили качественные изменения в отношениях между участниками.

Довольно высокий уровень враждебности и продолжительный характер конфликтных отношений К. Холсти определил как напряженность в отношениях. Обычно она охватывает целый комплекс проблем, и требуется долгий путь для урегулирования взаимоотношений, причем возможное достижение согласия по какому-либо отдельному незначительному вопросу редко ведет к принципиальному изменению отношений сторон[26].

Конфликтные отношения бывают и менее выраженными, тогда они не исключают возможности сотрудничества между государствами в таких сферах, как торговля, культура, и даже по ряду политических вопросов. Например, отношения между Востоком и Западом периода «холодной войны» в целом характеризовались как конфликтные, но это не исключало развития различных контактов и взаимодействия между странами во многих сферах.

Пример послевоенной истории, пожалуй, наиболее наглядно показывает волнообразный характер смены отношений на международной арене, хотя подобную закономерность между странами или группами стран можно обнаружить и в другие исторические периоды. Время от времени конфликтные отношения государств могут, обостряясь, сопровождаться конфликтными действиями (обычно взаимными), что выражается в использовании обвинений, угроз, предупреждений, ультиматумов.

Конфликтные отношения и действия нередко предшествуют кризису, который характеризуется резким, внезапным ухудшением этих отношений. Вообще внезапность, неожиданность, быстрота и лавинообразность развития событий, их непредсказуемость и плохая управляемость — отличительные признаки кризисной ситуации. Именно в наличии таких признаков заключается особая опасность кризиса.

Кризис означает не просто ухудшение отношений, пусть даже резкое. В большинстве словарей «кризис» определяется как «ключевая точка», «поворотный момент», «резкое изменение», «крутой перелом», «тяжелое переходное состояние». Таким образом, участники конфликта, достигнув кризисной точки, переходят к качественно иным отношениям. Изучение подобных ситуаций способствовало выделению самостоятельной области исследования и практики, отражающей специфику кризиса, — кризисному урегулированию (кризисное управление).

Сам термин «кризисное урегулирование» вошел в обиход после Карибского кризиса 1962 года и активно использовался бывшим министром обороны США Р. Макнамарой. Под «кризисным урегулированием» часто имеют в виду действия двух сторон, пытающихся реализовать несовместимые цели: получить преимущество над противником и одновременно предотвратить глобальное столкновение с ним. Иными словами, речь идет не столько об урегулировании, сколько о реализации собственных целей при наличии ограничения — глобального столкновения. В связи с этим австралийский исследователь Дж. Ричардсон выдвинул идею о предпочтительности использования другого термина — «кризисная дипломатия», под которой он понимает деятельность, направленную на снижение напряженности.

Когда стороны все сильнее начинают проявлять враждебный характер по отношению друг к другу, — тогда за кризисом (переломной точкой) следуют вооруженные действия и далее развивается вооруженный конфликт.

Множество различного рода войн — мировых, региональных, локальных — являются примерами вооруженных конфликтов. Впрочем, вооруженный конфликт может начаться и без особо выраженной кризисной точки, и даже вообще без ухудшения (хотя бы внешнего) отношений сторон, как, например, нападение фашистской Германии на Советский Союз в июне 1941 года.

Между содержанием понятий «конфликтные отношения», «кризис», «конфликтные действия», «вооруженный конфликт» нет четко очерченных границ. Отношения участников могут переходить из одного состояния в другое, поэтому не следует абсолютизировать названные понятия, однако важно иметь в виду, что задачи урегулирования в каждом из этих случаев несколько различны. При конфликтных отношениях, кризисе, конфликтных действиях (но не перешедших в вооруженное противостояние) главное заключается в том, чтобы не допустить попыток силового решения проблемы; при вооруженных же действиях — перейти от силовых решений к мирным методам урегулирования.

Вместе с тем общей задачей при урегулировании является недопущение дальнейшего развития конфронтационных отношений и действий, стимулирование участников к поиску совместных путей решения проблемы, вызвавшей конфликт. Наличие общей задачи позволяет использовать в рамках подходов, связанных с урегулированием конфликтов, термин «конфликт» в широком смысле, включая в это понятие конфликтные отношения, конфликтные действия, а также вооруженный конфликт и кризис.

§ 2. Переговоры как  оптимальный путь решения международного конфликта.

Известные с древнейших времен военные и мирные методы Разрешения конфликтов и на практике, и в научных исследованиях нередко противопоставляются друг другу. Особенно ярко это противопоставление проводилось и проводится в сфере международных отношений. Так, канадский исследователь переговоров Г. Уинхэм пишет, что переговоры выступали наподобие крепости или великой стены и были инструментом тех, кто инстинктивно старался сохранить достигнутое[27]. Величайшим благом, которое могли дать переговоры, была стабильность, а самая большая угроза стабильности исходила именно от тех, кто стремился изменить международный статус-кво посредством военного насилия.

Аналогичное противопоставление двух видов средств проводит отечественный исследователь С.Н. Гончаров указывает на наличие двух доктрин, распространенных в Китае периода средних веков: доктрины «мироустроительной монархии», согласно которой император карал «непокорных варваров» и тем самым «приводил мир в гармоничный порядок»[28], и доктрины договорных отношений. Последняя подразумевала, что Китай является «одним из двух суверенных государств (партнеров)» во внешней политике. Выявление и описание этих двух методов можно найти у многих авторов, работающих в различных областях социального знания.

Однако было бы неправильным ограничиваться только жестким противопоставлением переговоров военным действиям. Будучи действительно принципиально различными и даже антагонистическими по своей сути, мирные методы (переговоры) и силовые подходы на протяжении многих веков составляли диалектическое единство: войны часто заканчивались мирными переговорами, а заключенные в результате переговоров соглашения нарушались

в ходе войн. Более того, во многих случаях эти крайние методы использовались как дополняющие друг друга средства в достижении политических целей. Классическими примерами сочетания военных и переговорных методов являются случаи, когда одна из сторон начинала военные действия против другой и, завоевав часть территории, садилась за стол переговоров, но уже с позиции силы. Порой участники конфликта вели боевые действия и одновременно налаживали переговорный диалог. Все это позволило французскому исследователю А. Плантею прийти к заключению, что вооруженные сражения и переговоры представляют собой «сопутствующие, иногда конкурирующие, но не взаимоисключающие типы отношений в человеческом обществе»[29].

Соотношение силовых и несиловых методов решения проблем, не является раз и навсегда заданным. Оно менялось на протяжении исторического развития. По-разному эти методы представлены и в различных культурах.

В истории западной цивилизации первоначально роль политических переговоров сводилась главным образом к подведению итогов войны или попыткам переделки мира в ее преддверии. Российский автор В.Б. Луков замечает, что в течение столетий международные переговоры использовались в основном как средство легализации результатов вооруженных конфликтов или как инструмент подготовки новых войн. В результате этого переговоры являлись частью военной стратегии, призванной компенсировать военную слабость государства, или они давали возможность полнее реализовать военное превосходство одной из сторон. Близкую точку зрения высказывает Г. Уинхэм. В частности, он замечает, что «на заре истории дипломатии основным предназначением переговоров было восстановление отношений между государствами, которым угрожал конфликт или которые уже страдали от конфликта»[30]. В этом смысле они выполняли скорее вспомогательную функцию по отношению к силовым методам разрешения противоречий.

Исторических примеров, в которых мирные средства разрешения конфликтов играли второстепенную, подчиненную роль по отношению к силовым, можно привести множество от древности вплоть до наших дней. Еще в античности, по свидетельству Фукидида, афиняне с помощью переговоров пытались навязать свои условия мира более слабым мелиянам, угрожая в противном случае полностью уничтожить их[31]. А французский дипломат XVIII века Франсуа де Кальер подчеркивал, что их участник должен быть прежде всего «хорошо информирован о состоянии вооруженных сил противоположной стороны для того, чтобы представлять пределы оказываемого на нее давления»[32].

Отражением этих реалий явился и характер научных исследований. За долгие столетия написано множество трактатов по искусству ведения войны, но практически до XX в. не было исследований по искусству ведения переговоров за исключением разве что указанной работы Ф. де Кальера и упоминаний различных случаев из практики ведения переговоров. К таким «случаям из практики» относятся, например, описания переговоров на крупнейших конгрессах XVII—XIX веков — Вестфальском (1648), положившему конец Тридцатилетней войне; Карловицком (1698-1699), на котором был заключен мир между Османской империей и «Священной лигой», включавшей в себя Россию, Австрию, Венецию и Речь Посполитую, и других конгрессах.

Отсутствие работ по обобщению переговорной практики, теории переговоров вплоть до второй половины XX столетия нашло отражение и в том, что, например, в толковом словаре русского языка, изданном в СССР в 1935— 1940 годах под редакцией Д.Н. Ушакова, есть определение только мирных переговоров, которые проводятся по окончании войны. Иные переговоры вообще не упоминаются.

Такой приоритет силовых методов над переговорными в истории объясняется прежде всего тем, что на протяжении многих веков международные отношения строились главным образом как отношения, направленные на распределение и перераспределение сфер влияния, ресурсов. Силовой фактор и военная мощь были доминирующими в определении роли государства на международной арене, именно поэтому, по замечанию отечественного исследователя А.А. Мурадяна, исторические факты говорят о том, что «искусство дипломатии чаще всего преуспевало тогда, когда оно опиралось на значительную военную силу»[33].

Из сказанного, однако, не следует, будто лишь развитие цивилизации повлекло за собой применение переговорных форм и методов урегулирования конфликтов. В этом отношении интересны записи, опубликованные американским автором У. Юри, о том, как подходят к разрешению конфликтов в так называемых традиционных культурах, в частности в бушменских племенах, живущих на юго-западе Африки. У. Юри, вслед за рядом других антропологов, пишет, что «в традиционных культурах конфликты и споры необязательно разрешаются силой. Там существуют различные процедуры и механизмы для того, чтобы избежать насилия и разрешить конфликт мирным путем, в их числе и такие, как приглашение свидетелей для доказательства правоты в споре, моральное осуждение человека, нарушившего принятые нормы, убеждение»[34].

Если же говорить о мире в целом, то эволюция соотношения переговорных и силовых средств воздействия на глобальном уровне все-таки шла по пути повышения роли переговоров при урегулировании конфликтов. И это несмотря на лавинообразное развитие конфликтов после окончания «холодной войны». Что же позволяет сделать такое заключение? Как это ни парадоксально может показаться на первый взгляд, но главное здесь — развитие и совершенствование военных технологий. Подойдя к определенной грани — появлению средств массового уничтожения, мировое сообщество осознало, что сегодня резко ограничена возможность силового воздействия. В связи с угрозой полного уничтожения всех участников конфликта их применение стало бессмысленным. В результате во второй половине нынешнего столетия, как отмечает А.А. Мурадян, стала набирать силу тенденция, суть которой заключается в том, что необратимый процесс утраты «силовым фактором» своей роли фундамента мировой политики способствовал росту значения политических инструментов. Акценты в современной политике и дипломатии постепенно смещаются от методов жесткого военного принуждения к искусству «урегулирования» и «соглашения». Конечно, пишет А.А. Мурадян, «данный процесс противоречив и неоднороден, и все же он достаточно выразительно характеризует магистральное направление развития современной дипломатии»[35].

Кроме того, односторонние, в первую очередь военные, действия все более ограничиваются не только растущей военной, но также экономической, экологической, информационной, социальной и прочей взаимозависимостью мира. Как следствие этих процессов, переговоры становятся не просто ведущим, а единственно возможным средством урегулирования крупнейших конфликтов.

Принципиальное изменение роли и места переговоров во второй половине XX века привело, по мнению отечественного исследователя В.А. Кременюка, к формированию системы международных переговоров, которая «обладает тенденцией отражать и по своей сути и по структуре существующую систему современных конфликтов и споров»[36]. Эта система становится все более универсальной, объединяющей в себе формальные и неформальные процедуры разрешения конфликтов и определенные правила поведения: ненасилие, ориентацию на совместный поиск решения, сотрудничество.

Развитие процесса политической и экономической интеграции в мире одновременно способствует укреплению и совершенствованию самого переговорного механизма, его институциализации. Это выражается, в частности, в создании постоянных переговорных форумов, таких как СБСЕ, оформившихся впоследствии в международную организацию ОБСЕ; в использовании международных организаций, в первую очередь ООН, для разрешения конфликтных ситуаций.

Определяя подход к решению конфликтных ситуаций в мире на глобальном уровне как переход от силовых методов к переговорам, следует сделать оговорку, что это может рассматриваться только в качестве самой общей исторической тенденции. Данный процесс сложен, противоречив и вовсе не исключает использования силовых методов в той или иной конкретной стране или регионе. Так, конец 80-х и начало 90-х годов характеризовались резким возрастанием числа вооруженных локальных конфликтов в Европе. Вообще же на локальном уровне силовые методы решения конфликтов остались весьма распространенными. Более того, здесь можно выделить такие тенденции, как продолжение использования террористических действий (примером тому могут служить конфликты в Северной Ирландии, Чечне и некоторых других регионах планеты), стремление сторон (или одной из них) «идти до конца», несмотря ни на какие жертвы (Чечня, Афганистан).   

В условиях конфликта переговорный процесс проходит ряд фаз, различающихся по своим задачам. Эти фазы следующие:

• прекращение насильственных действий;

• установление диалога, подготовка к проведению переговоров;

• начало переговорного процесса;

• выполнение достигнутых договоренностей.

Первые две фазы еще не предполагают совместных действий сторон по урегулированию конфликта. Тем не менее, их значение очень велико, и они требуют много времени и усилий. Как отмечает бывший помощник государственного секретаря США по проблемам Ближнего Востока Г. Сандерс, в большинстве случаев современные международные конфликты заставляют их участников основную часть времени тратить на то, чтобы сделать ситуацию возможной для проведения переговоров, то есть создать переговорную ситуацию.

Основная задача первой фазы — снижение уровня противостояния — заключается в предотвращении дальнейшего развития конфликта, стабилизации ситуации с тем, чтобы потом можно было перейти к урегулированию отношений. В этом смысле данная фаза может быть названа стабилизационной. Ее значение состоит еще и в том, что впервые появляется возможность контролировать дальнейшее развитие ситуации. Конфликт перестает «подчиняться» только своей внутренней логике, хотя это еще не означает, что он непременно будет урегулирован мирными средствами.

При вооруженном конфликте первые шаги на этой фазе предполагают прежде всего приостановление боев, хотя бы временно, с тем чтобы можно было оценить ситуацию. По аналогии с медициной, где применяются болеутоляющие средства, при урегулировании вооруженных конфликтов на этой фазе должны быть использованы средства для «снятия» насильственных действий. Отказ от вооруженных действий в условиях конфликта представляет собой односторонние действия. Само по себе прекращение огня не означает, что стороны автоматически перейдут к совместному поиску решений по спорным вопросам.

Стабилизация ситуации может произойти достаточно быстро, но может растянуться на несколько месяцев, а то и лет. Примерами последнего варианта служат вооруженные конфликты в Нагорном Карабахе, в Югославии и многие другие.

На второй фазе, смысл которой — установление диалога и подготовка к проведению переговоров, основная задача заключается в том, чтобы стимулировать начало обсуждения проблемы между участниками вооруженного конфликта. Стороны должны перейти от попыток реализации односторонних решений к выработке и принятию совместных решений, а для этого необходимо прежде всего установить каналы двусторонней связи, позволяющие участникам обмениваться информацией, точками зрения. Поэтому вторая фаза может быть определена как коммуникационная.

В условиях конфликта или кризиса все или почти все каналы, по которым может поступать информация от одной стороны к другой, как правило, оказываются прерванными. В результате участники не имеют возможности даже обсудить проблему. То, насколько важна роль каналов коммуникации, ярко демонстрируют события Карибского кризиса 1962 года.

Необходимо иметь в виду, что само по себе наличие каналов коммуникации не означает, что они будут служить обеспечению обмена информацией.

Установление действенных каналов коммуникации, реально обеспечивающих обмен информацией, позволяет участникам:

• разъяснить свои действия;

• получить информацию о действиях противоположной стороны;

• обсудить перспективы урегулирования.

Однако, даже установив каналы коммуникации, стороны не могут исключить того, что на каком-то этапе они не превратятся в псевдоинформационные каналы, по которым противоположная сторона будет давать дезинформацию. Само по себе наличие такой возможности сдерживает установление каналов коммуникации и развитие диалога.

Принято различать прямые каналы коммуникации (непосредственный обмен информацией между конфликтующими сторонами) и непрямые каналы коммуникации (через посредника). В свою очередь, прямые и непрямые каналы коммуникации подразделяются на официальные и неофициальные в зависимости от того, на каком уровне они устанавливаются.

Наличие прямых официальных каналов коммуникации позволяет в условиях кризиса быстро связаться с партнером. Особенно это оказывается эффективным в условиях конфликта, вызванного случайными факторами (например, аварийный запуск ракеты с ядерной боеголовкой). Однако прямые каналы коммуникации имеют ряд недостатков. Как показали исследования американских авторов P.M. Kpayca и М. Дойча, установление прямых каналов коммуникации «может использоваться участниками для взаимных обвинений и

угроз, часто сопровождающихся сильными эмоциональными реакциями»[37]. Все это способствует лишь усилению конфликта или кризиса. Кроме того, именно прямые каналы коммуникации могут породить ситуацию, когда даваемая противоположной стороной информация будет недостоверна и неточна. Поэтому в ряде случаев более эффективными оказываются непрямые каналы коммуникации.

Установив каналы коммуникации или только приступив к этому, стороны тем самым формируют рабочие отношения, которые позволят им в дальнейшем совместно решить проблему. Важность формирования рабочих отношений побудила американских исследователей специально обратиться к анализу этого вопроса в своих работах. Они выделили шесть основных элементов, из которых складываются рабочие отношения между сторонами: «рациональность, понимание, общение, достоверность, отсутствие поучительного тона, открытость для восприятия другой точки зрения»[38].

На второй фазе параллельно установлению каналов коммуникации и формированию рабочих отношений идет поиск переговорного пространства. Это обеспечивает переход к собственно обсуждению проблемы, вызвавшей конфликт, то есть к переговорам. Такова третья фаза процесса урегулирования, которая называется переговорной.

Последняя фаза заключается в выполнении соглашений (имплиментации), поэтому она может быть названа имплиментационной. В конфликте процесс урегулирования нередко срывается именно в силу того, что стороны оказываются неспособными или не желают выполнять принятые на себя обязательства, в результате чего возникает особая проблема, которая может быть обозначена довольно точным выражением, принадлежащим американскому автору Г. Райффе «урегулирование после урегулирования»[39].

Выделяя фазы урегулирования конфликта, следует иметь в виду, что границы между ними могут быть проведены лишь условно, в зависимости от того, на каких задачах делается основной акцент.

В конфликте бывает как минимум два участника, поэтому принцип постепенности, выраженный в последовательности фаз, дополняется принципом синхронности. Это означает, что стороны должны находиться одновременно на одной и той же фазе. И, если одна из них возвращается к предыдущей в результате спланированных операций или действий экстремистских сил то, как правило, и другая следует за ней. В результате насилие становится причиной или, по крайне мере, поводом для прекращения начатых переговоров.

Переговоры не одномоментный акт, а процесс, причем процесс, растянутый во времени. Более того, переговоры – сложный процесс, имеющий собственную структуру и динамику

развития.

Практически все исследователи переговорного процесса выделяют три основных этапа в процессе переговоров:

• начальный;

• дискуссионный;

• заключительный.

Хотя четко выделить рамки каждого этапа в процессе конкретных переговоров зачастую трудно, возможно их переплетение, перетекание одного в другой, тем не менее, каждый элемент переговорного процесса имеет свои задачи, позволяющие отделять их друг от друга.

Задача первого этапа переговоров – взаимное исследование, уточнение позиций, точек зрения, интересов сторон. На первом этапе стороны излагают собственные позиции, вносят предложения, предоставляют необходимые разъяснения по этим предложениям и выслушивают информацию о позициях другой стороны. На этом этапе и осуществляется наиболее полно информационно-коммуникативная функция переговоров. Стороны ставят «диагноз» и пытаются найти «общий язык», то есть стараются получить как можно больше информации об интересах друг друга и найти точки соприкосновения в позициях.

Задача второго этапа – обсуждение и аргументация вариантов решения обсуждаемой проблемы, то есть собственно дискуссия. Стороны пытаются убедить друг друга в целесообразности принятия их вариантов или предложений, используя различные тактические приемы. Второй этап занимает больше времени и обычно самый сложный для участников переговоров. Иногда на этом этапе переговоры могут закончиться вследствие разногласий между участниками. При наличии доброй воли и настойчивости в достижении соглашения главным итогом второго этапа становится определение рамок («обшей формулы») будущего решения (соглашения), что дает возможность перехода к третьему этапу.

Задача третьего этапа – согласование позиций и разработка договоренностей (итоговых документов). Согласование позиций, по мнению ряда исследователей, оптимально в два приема: выработка «общей формулы» и разработка деталей соглашения. После определение рамок соглашения начинается работа над текстом соглашения. Текст обсуждается и редактируется. На этом этапе привлекаются эксперты.

В реальной переговорной практике последовательность этапов переговоров не всегда соблюдается. Если главное для участников переговоров – реализация пропагандисткой функции, то главным станет второй этап, до третьего этапа дело может и не дойти. Если цель переговоров – выяснение точек зрения сторон, то основным станет первый этап. Иногда на третьем этапе возникает необходимость вернуться к первому этапу. Последовательность этапов и их приоритетность, таким образом, зависит от приоритетности целей, функций и типа переговоров.

Тем не менее, большинство исследователей сходятся в том, что соблюдение описанной последовательности ведения переговоров помогает достичь реальных результатов, при ее несоблюдении есть риск затягивания переговоров или даже их провала.

Глава 3. Современные международные югославянские конфликты и практические пути их разрешения.

         В третьей главе анализируется историческое и актуальное положение конфликтов регион Юго-Восточной Европы – бывшая Югославия. Рассматривается поэтапное разжигание межэтнических, территориальных, политических, религиозных конфликтов в странах региона:  Босния и Герцеговина, Сербии, Черногория, Албания, Хорватия, бывшая Югославская республика Македония. Сквозь призму прошлого обосновывается современная ситуация вокруг косовского конфликта.

Выявляется роль международных институтов, участвовавших в урегулировании конфликтов: ООН, НАТО, ЕС и ОБСЕ, также специально созданных организаций. Установлены положительные и отрицательные аспекты опыта миротворчества, эволюция степени вовлеченности, в частности переход ряда полномочий от структур ООН (СООНО) к НАТО в 1995 году, затем от НАТО к ЕС 2003 году.

Рассмотрено урегулирование приднестровского вопроса сквозь призму конфликтов в Юго-Восточной Европе.

          §1. Развитие международных конфликтов в балканском регионе.

Двадцать первый  век начинается  так же, как и двадцатый, - войной на Балканах, войной между этнически родственными южнославянскими народами, во многих местах проживавшими и проживающими совместно, за национальное самоопределение. Но если в начале прошлого столетия южные славяне в союзе с греками воевали за освобождение от внешних инонациональных поработителей, то ныне - друг с другом. Трагедия югославянских и балканских народов состоит в XX веке в том, что они не могут ни жить вместе, ни цивилизованно договориться и мирно разойтись.

Международному сообществу после двух Балканских, двух мировых войн и событий 1991-1996 годах пришлось расстаться с двумя иллюзиями. Первая - о возможности разрешения этнотерриториальных конфликтов между этнически родственными народами путем их объединения в одно государство и создания на Балканах полиэтнических наций-государств. Вторая - о тождественности национальной независимости, демократии и рыночных реформ, о том, что они автоматически обеспечивают мир после распада многонациональных коммунистических государств.

Как назвать нынешний кризис: югославский или балканский, либо косовский? Ведь сейчас, особенно в средствах массовой информации, эти термины стали почти синонимами. Каким является он по своим причинам, характеру и масштабу: межэтническим, этнорегиональным, политико-региональным или же соединяет в себе все три характеристики? Какова связь между его причинами, характером и масштабами? Каковы его географические, политические и этнические рамки? Как исторический процесс национального самоопределения и обретения народами Юго-Восточной и Центральной Европы национальной индивидуальности сказывался на региональной и глобальной безопасности? Для ответа на эти вопросы необходим историко-сопоставительный и типологический анализ войн, межэтнических, региональных и международных кризисов, имевших место на Балканах в конце XIX - XX веков.

Вся история народов, населявших Балканы и частично вошедших затем в югославское государство, - это попытка найти единственно верное соотношение между этническими территориями и границами государств. На всем ее протяжении вопрос о судьбе, сути и формах национального самоопределения каждого проживавшего в Юго-Восточной и Центральной Европе народа, вопрос о судьбе и внутренних взаимоотношениях в полиэтнической общности южных славян и вопрос о судьбе и закономерностях развития Балкан как региона (в начале XX века выделившийся из восточного вопроса в самостоятельную политическую проблему) тесно переплетались между собой. Каждый из этих вопросов имел свою историю, свое содержание, свои моменты наибольшего или наименьшего обострения. В каждый исторический момент возникали особые взаимосвязь, взаимозависимость и соотношение между проблемами самоопределения и идентификации собственно этнических, этно-региональной (южно- и югославянской) и политико-региональной общностей, которые могли приобрести и общеевропейские, и общемировые масштаб и значение.

Хронология развития балканских кризисов, составной частью которых были межюгославянские противоречия, а также войн с третьей четверти XIX века до настоящего времени выстраивается в цепочку: 1875-1878; 1908; 1912-1914-1919; 1941-1950; 1991-1995-1999. Как видно, эти кризисы и порождавшие их процессы имели собственную динамику и периодизацию, которые не всегда совпадали с динамикой и периодизацией общего развития Европы и международных отношений в глобальном масштабе.

Балканские кризисы в XIX-XX веках возникали по сугубо внутренним причинам. В их основе лежали и лежат этнические и политические процессы, протекавшие в регионе, в первую очередь процесс национального самоопределения каждого народа. Но в зависимости от состояния международных отношений и господствовавших в них в каждый данный момент тенденций возникало несколько вариантов развития: по способу разрешения - мирным или военным путем, по масштабу - сохранение кризиса в рамках двусторонних отношений, в границах региона или придание ему глобального характера.

Балканский кризис 90-х - отнюдь не первый военный кризис в этом регионе, приобретший международный масштаб. Первая Балканская война была проявлением совместной борьбы за национальное самоопределение четырех балканских народов, три из которых были южнославянскими. Им противостояла Турция - государство, принадлежавшее иной культуре и цивилизации, в течение нескольких веков, поддерживавшее свое господство вооруженной силой. В известном смысле со стороны Сербии это была война за Югославию, которая продолжилась во время первой мировой войны. Она носила в известной мере этнический, но не религиозный характер.

Причиной Второй Балканской войны были этнотерриториальные притязания победивших государств, обусловленные все теми же процессами национального самоопределения нескольких народов, проживавших на одной территории. Она была вторым (после сербо-болгарской войны 1885-1886 годов) случаем превращения межэтнических противоречий в межгосударственные по мере обретения балканскими (в том числе и родственными южнославянскими) народами государственной независимости. В этой войне религиозный фактор не играл никакой роли, а на первом месте стояли территориальные притязания государств. Увертюра к первой мировой войне была сыграна межславянскими и внутрибалканскими противоречиями.

Балканский кризис продолжился во время первой мировой войны, будучи одновременно одной из ее причин и составных элементов. Это обстоятельство и позволяет объединить события на Балканах 1912-1920 годов (когда были подписаны последние мирные договоры с Венгрией и Турцией в рамках Версальской системы, касающиеся и границ на Балканах) в один период.

Новый балканский кризис, подготовленный и ростом внутренней межэтнической напряженности в Югославии, и обострением этнотерриториальных проблем на Балканах в целом, стал по сути Третьей Балканской войной, развернувшейся в рамках второй мировой. Это были одновременно и внутригосударственные социальные и межэтнические (Югославия, Греция), и межгосударственные, внутрирегиональные вооруженные конфликты. Это проявилось и в оккупации Болгарией части территории Сербии и Греции, а также в межэтническом конфликте на территории Югославии, в котором участвовали как псевдонезависимые и псевдонациональные государственные образования, так и силы сопротивления оккупантам. Они вели между собой борьбу за будущую государственность - или за восстановление Югославии (в форме либо централистского государства - Д. Михайлович, либо этнотерриториальной федерации - И. Б. Тито), или за распад на моноэтнические независимые государства.

Эта война была одновременно и порождением межвоенной Югославии, где экстремизм порождал экстремизм, и войной за ее освобождение и восстановление. Хотя религиозный момент в значительной степени присутствовал в этом столкновении "всех против всех", но в основе его лежал процесс национального самоопределения этнически родственных народов, на протяжении многих веков проживавших на одной территории совместно и (или) чересполосно. Она соединила в себе две стороны процесса национального самоопределения: национального освобождения и разрешения взаимных этнотерриториальных споров между южнославянскими и балканскими народами вооруженным путем.

Третья Балканская война в иной форме продолжилась в Греции, в событиях в которой активное участие принимали Федеративная Народная Республика Югославия, Болгария и Албания. Если вооруженные конфликты на Балканах послужили прологом к первой мировой войне, то гражданская война в Греции стала эпилогом второй. Но вновь межэтнические (в том числе и межславянские), внутрирегиональные (балканские) и глобальные противоречия сплелись в тугой узел.

Война, начавшаяся в 1991 году, стала уже войной не только против Советской Федеративной Республики Югославия, но и против Югославии в принципе. Югославянские народы, несмотря на этническое родство, отказались от совместного государства как формы национального самоопределения каждого из них.

Каждая из противоборствующих сторон стремилась осуществить возведенный в абсолют принцип XIX века "одна национальность - одна территория - одна нация - одно государство". Во многом конфликт был обусловлен борьбой между вновь образовавшимися независимыми посткоммунистическими государствами за улучшение своего стратегического, военно-политического и экономического положения.

Югославия представляла собой многонациональное государство, состоявшее из 6 республик и двух автономных краёв в составе Сербии. Единство страны обеспечивалось единой национальной политикой, вниманием к народам и народностям, населявшим федерацию, властью и силой её лидера Иосиф Броз Тито, однопартийной системой и многоуровневой системой самоуправления. Однако после смерти Тито в 1980 году, страну охватил глубокий и всесторонний кризис. Обозначились серьезные проблемы в экономике, когда экономическая стагнация грозила перерасти в затяжной экономический кризис. С середины восьмидесятых очевидным стал кризис политической системы, росла напряженность в межнациональных отношениях. На рубеже десятилетий страна искала пути выхода из создавшейся ситуации и пыталась начать комплексную реформу: в хозяйственной сфере намечался переход на модель рыночной экономики, в политической — к многопартийности, во внешней политике рассматривалась возможность новых приоритетов.

Главными внутренними факторами ослабления югославского государства в конце 80-х годов стали: отсутствие единого экономического пространства, интегрированного рынка, а следовательно, экономический изоляционизм республик; федерализация Союза коммунистов Югославии а затем распад партии и крах коммунистической самоуправленческой идеологии как цементирующих единство федерации элементов; крах идеи югославизма и замена ее национализмом; кризис политической системы, ослабление вертикали власти и перенос центра тяжести власти с уровня федерации на уровень республик; паралич центральных органов власти, отсутствие политической воли и ограниченность средств у руководства страны для преодоления центробежных тенденций; противостояние двух концепций дальнейшей судьбы Югославии, одну из которых (дезинтеграцию) поддержало в дальнейшем мировое сообщество; осложнение межнациональных противоречий, историческая память о сербско-хорватских конфликтах; незапрограммированность на «компромисс» руководства Сербии и Черногории, отсутствие компромисса у руководства этих республик в отстаивании идеи югославизма, иллюзорность надежд на объединение всех сербских земель, отсутствие опыта политического прогноза, неподготовленность к политическому противостоянию идеям (и конкретным шагам) сепаратизма. Линия усиления противоречий шла по вертикальной оси «центр — республики», затем переместилась на горизонтальное направление: «республика — республика», «республика — край» и «народ — народ». Эта усиливающаяся тенденция встречала слишком слабое сопротивление на своем пути, а на вертикальной оси поддерживалась всей законодательной системой и практикой югославского федерализма и самоуправления.

В этих условиях Словения и Хорватия делали всё возможное, чтобы начать процесс отделения от Социалистической Федеративной Республики Югославия. Руководство страны тогда не ставило под сомнение единство страны, так как в 1990 — первой половине 1991 годов не было ни одного государства или международной организации, включая и НАТО, которые на официальном уровне поддержали бы тенденции к дезинтеграции Югославии. Поэтому Югославия была спокойна в отношении сохранения федерации. На заседании Совета министров иностранных дел стран ЕС в Брюсселе в декабре 1990 года была принята Декларация об отношениях с Югославией, где подчеркивалось, что сохранение целостности Социалистической Федеративной Республики Югославия является непременным условием начала переговоров о предоставлении ей статуса ассоциированного члена ЕС[40]. Еще в марте 1991 года, по мнению двенадцати стран, «объединенная и демократическая Югославия имеет самые большие шансы на интеграцию в новую Европу»[41]. В июне 1991 года на берлинской конференции Совет по Безопасности и Сотрудничеству Европы была единогласно принята Резолюция о сохранении Югославии. Таким образом, в первой половине 1991 года ЕС считало, что только «объединенная и демократическая Югославия имеет шанс интегрировать в новую Европу»[42], и поэтому первые варианты урегулирования и государственного устройства всей Югославии, предложенные ЕС осенью 1991 года, основывались на необходимости сохранить Югославию.

Тем не менее, в июне 1991 года, заявив о своём отделении от федерации, Словения и Хорватия положили начало распаду федерации. Распадалась страна трудно, с конфликтами, войнами, жертвами и беженцами. Мировое сообщество поддерживает процессы, имеющее место в регионе.

Единство западных стран и международных организаций по поводу сохранения Югославии не продлилось долго. В начале 1991 года Президент Хорватии Ф.Туджман направил президенту США Дж. Бушу обращение с призывом защитить демократию в Хорватии, Словении, Боснии и Герцеговине от «коммунистического диктата» Сербии и Югославской народной армии. Оппозиция в американском конгрессе призвала оказать помощь «некоммунистическим» республикам Югославии. Америка ввела в действие экономические орудия, и в мае 1991 года Конгресс США принял решение приостановить американскую помощь Югославии по причине попирания демократии — блокирования руководством Сербии выбора представителя Хорватии (Стипе Месича) на пост председателя Президиума Социалистической Федеративной Республики Югославия.

Первоначально ЕС координировало свои усилия с СБСЕ. В конце июня 1991 года по предложению Германии в рамках СБСЕ был создан Консультативный комитет Центра по превентивному предотвращению конфликтов с местом прописки в Вене. И уже 1 июля Комитет принял Декларацию о выводе войск Югославской Национальной Армии из Словении и Хорватии вместо того, чтобы запретить нерегулярные формирования в этих республиках и деятельность, направленную на раскол федерации. Аргументами было то, что офицеры Югославской Национальной Армии в большинстве своем были коммунистами, а руководство «антизападно и антилиберально» настроено.

С самого начала вооруженного столкновения в Хорватии отчетливо было видно субъекивное отношение международных организаций к основным субъектам конфликта — Сербии и Хорватии. Сербия, отстаивающая концепцию сохранения Югославии, уважения международного права и законов еще существующего государства, постоянно ощущала на себе давление, видела себя неравноправной в переговорном процессе.

В конце лета 1991 года начинают формироваться специальные структуры международных организаций, призванные заниматься урегулированием ситуации в Югославии. Югославия не соглашалась с узаконением факта распада государства без предварительного согласования и соблюдения всеми сторонами правовых норм. Более откровенной стала склонность Запада сделать все, чтобы поддержать распад Югославии. Впервые мировое сообщество свою позицию стало подкреплять угрозами и строгими мерами воздействия. 7-8 ноября 1991 года министры двенадцати стран ЕС приняли решение об экономических санкциях против Югославии. Президент США Дж. Буш поддержал инициативы ЕС на введение полного эмбарго на поставки нефти в Югославию. Такие чисто экономические меры подкреплялись первыми предупредительными мерами военного характера. 19 ноября Совет министров Западноевропейской унии решил направить корабли Франции, Великобритании и Италии в Адриатическое море. 2 декабря Совет министров ЕС корректирует свое решение и ограничивает санкции только территорией Сербии и Черногории. Уже 4 декабря Германия прерывает все транспортные связи с Сербией и Черногорией.

Так начинался процесс распада Югославии при поддержке международных организаций. Для этого пространства были созданы специальные новые организации, такие как Арбитражная комиссия, Контактная группа, Международный трибунал по бывшей Югославии и другие. Некоторые из них создавались в спешке и носят сомнительный правовой статус. Кризис проходил несколько этапов, и давно перестал быть гражданским и межнациональным внутренним конфликтом многонациональной федерации. Он дал примеры как эффективного, так и неэффективного миротворчества, то есть деятельности международных организаций в несвойственной им функции арбитров и судий многосторонних межнациональных конфликтов.

Сегодня важно проанализировать ситуацию в этом регионе потому, что Балканы стали местом отработки взаимодействия международных организаций и центров власти, новой методики, применяемой для урегулирования конфликтов. Впервые был введен в действие механизм, когда создание независимого государства, пожелавшего выйти из многонациональной федерации, регулируется не нормами международного права или конституцией федерации, а решением группы людей или политических лидеров отдельных стран, обладающих политической мощью; тем самым создан прецедент неурегулированного выхода из федерации отдельных ее частей. Изменена суть миротворческой концепции Организации Объединенных Наций, осуществился переход к применению силы для наказания несговорчивой стороны конфликта (Босния и Герцеговина, Косово и Метохия, Югославия). Были использованы военные меры или при разрешении конфликтов, или для навязывании своего видения внутреннего устройства той или иной страны, узаконена самостоятельная роль НАТО в урегулировании межнациональных конфликтов. Происходило это постепенно. Сначала НАТО появилась как элемент миротворческих операций, затем стала действовать как самостоятельный фактор под флагом миротворчества, а потом уже без этого флага и без одобрения Организации Объединенных Наций.

Также использовался механизм международных организаций для смены неугодных политических лидеров и изменения политического строя страны (Босния и Герцеговина, Республика Сербская, Югославия); на Балканах осуществлялась политика двойных стандартов по отношению к конфликтующим сторонам, когда миротворческие организации и НАТО открыто устранились от объективного подхода к конфликтующим сторонам;

изменена система равновесия сил, построенная в послевоенные годы; в международных отношениях закрепилось возрастание права и закона силы, которые проистекают из главенствующей роли только одной державы в мировом международном процессе. Ни одно государство не смогло или не захотело сыграть роль контрбаланса при осуществлении политики двойных стандартов.

Следует подчеркнуть, что югославский конфликт начал разрастаться с момента его интернационализации. При поддержке международных организаций произошел распад многонациональной федерации, и ее дробление продолжается и поныне.

Как отмечает русский эксперт  Гуськова Е.: “Югославия стала полигоном отработки различной методики, которая в конечном итоге должна способствовать осуществлению одной задачи — созданию системы управляемости миром из одного центра”[43]. Такая методика позже стала применяться и в других странах.

Стержнем является метод «принуждения к миру» или «принуждения к принятию решения». Он почти полностью исключает переговорный процесс, а использует целую систему принудительных мер.

Хотя переговоры велись, однако под эгидой Организации Объединенных Наций и ЕС в 1992-1994 годах потерпел полный крах. Лишь то, что предшествовало ему — ускоренное признание субъектов федерации в качестве независимых государств в 1991 году можно отметить как определенное достижение, которое разрушило незыблемое право неприкосновенности международно признанных границ.

А успех имели только Дейтонские соглашения в 1995 году, методика которого применялась в Рамбуйе 1999 года. Сутью этой методики стало ультимативное принуждение к подписанию условий договора, в составлении которого не участвовали стороны конфликта.  В балканском конфликте главным методом принуждения к миру стал не согласование позиций, а ультиматум. Если ультиматум отвергался, то применялись жесткие методы воздействия — введение всесторонних санкций (Югославия), политическая изоляция (Босния и Герцеговина, Республика Сербская во второй половине 1994 года), отдельные бомбовые удары с воздуха (Босния и Герцеговина, Республика Сербская в 1994 году), массированные бомбовые удары продолжительностью до двух недель (Босния и Герцеговина, Республика Сербская в 1995 году), агрессия на суверенное государство (Югославия, 1999). НАТО стало инструментом осуществления такой политики.

После завершения военной операции НАТО на Балканах, продолжена попытка поставить под контроль НАТО всю территорию Югославии. Балканы после Дейтона показывают разные варианты решения посткризисного пространства. Определенные варианты протектората при ограничении территориального и политического суверенитета представлены ниже:

·        Босния и Герцеговина — протекторат с неограниченными полномочиям, которыми пользуются Высокие представители, и жесткой военной структурой поддержания мира. Население и международная надстройка существуют параллельно, а их взаимоотношения развиваются по схеме: указание — выполнение. Невыполнение — наказание. Высокие представители смещают избранных на выборах парламентариев, даже президента, навязывают политические решения, полностью контролируют средства массовой информации, систему образования, армию, активно вмешиваются в выборы, контролируют избирательные законы. Постоянное сужение демократического пространства в Боснии и Герцеговине стало нормой жизни. Сложившаяся в Боснии и Герцеговине система протектората мешает, тормозит дальнейшее развитие Боснии и Герцеговины по пути демократии и свободы, которые сегодня имеют на этом пространстве усеченный, урезанный облик.

·        Косово является другим вариантом протектората. Это пример установления независимого правопорядка на отдельно взятой территории федерации без согласия руководства страны, с применением силы. В Косове это выглядит как «временный контроль» над частью территории суверенного государства и прекращение действия на ней законов центральной власти, приведший к самостоятельному одностороннему провозглашению независимости края.

·        Македония. В этом государстве мы имеем «условный протекторат», когда государство формально независимо, но ограничено в принятии самостоятельных решений. Это особенно проявилось при решении внутриполитического межнационального албанско-македонского конфликта. Возникшая в стране «албанская проблема» решается с помощью международных организаций и НАТО таким способом, что это может привести к разделу территории.

·        Сербия и Черногория являют собой пример того, как сломленная страна полностью лишается своего суверенитета даже в вопросе развития государственности. Хавьер Солана одним росчерком пера, заставил руководителей двух республик признать факт прекращения существования такого государства, как Югославия.

Общим итогом деятельности международных организаций, особенно НАТО, на поскризисных территорях, является то, что они не в силах решить главных вопросов — возвращения беженцев, налаживания демократических процессов, оздоровления хозяйственной жизни, примирения ранее конфликтовавших сторон, самостоятельного выбора пути. Последнее на Балканах почти полностью исключается. Деятельность НАТО в Боснии и Герцеговине и Косове убеждает нас в том, что иностранное присутствие не может решить вопрос межнационального разъединения, не может осуществлять политическое и экономическое выздоровление страны, не может стать силой прогресса просто в силу своих задач и целей.

“Югославия стала полигоном отработки методики, которая может применяться для процесса распада многонациональных федераций, для ускоренного признания субъектов (отдельных территорий) федерации в качестве независимых государств, для обеспечения управляемости политическими процессами в регионе, для разрушения и создания государств не по воле народов их населяющих, для смены неугодных политических лидеров и изменения политического строя страны (такой как, например, Россия)”[44].

         Классическим примером разрушения стран и создания на их основе новых государств по воле международных организаций является Союзная Республика Югославия, когда генеральный секретарь НАТО Хавьер Солана, прибыв в Белград в феврале 2003 года, предложил в узком кругу руководству Сербии и Черногории признать факт прекращения существования такого государства, как Союзная Республика Югославия и принять Конституционную хартию, написанную в Европе, означающую рождение в одночасье новой страны. Сопротивления он не встретил. Парламент в этом не участвовал. Референдум не проводили. На обломках Югославии возникло не имеющее аналогов в современной системе международного права «государственное образование» Сербия и Черногория. И эти неясные правовые рамки нового государства позволяли почти безболезненно перейти к разделению уже Сербии и Черногории, к отделению от Сербии Косова. Такая тактика принесла свои результаты. То, чего не удалось достичь в Рамбуйе и в результате бомбордировки в 1999 году, удалось 18 июля 2005 года, когда был подписан договор Сербии и Черногории с НАТО «О сухопутных линиях коммуникации», который регулирует транзит войск НАТО через территорию Сербии и Черногории и самое благоприятное использование Альянсом на этой территории аэродромов, морских бухт, шоссейных и железных дорог, казарм, информационных и коммуникационных систем. Согласно этому договору, НАТО может использовать такие возможности ещё долгое время — «до окончания всех операций поддержки мира в регионе Балкан». Тем самым расширяется возможность дополнительного размещения войск НАТО на Балканах, их дислокации и перегруппировки для дальнейшей переброски в другие регионы, а также контроля над армиями Сербии и Черногории.

В результате мы имеем провозглашенное независимость 17 февраля 2008 года Косово, начало новых массовых волнений, в первую очередь нападениям подверглось посольство США, затем волнения охватили всю Сербию. 21 февраля в Белграде прошел митинг протеста. По официальным оценкам полиции, он был гораздо более массовым, чем 5 октября 2000 года - во время прозападного государственного переворота, свергнувшего Слободана Милошевича.

Кризисную ситуацию комментируют известные российские эксперты. Руководитель Центра по изучению современного балканского кризиса Института славяноведения Российской  Академии Наук Елена Гуськова заявила: "Настойчивость, с которой США и Запад добиваются отторжения Косово от Сербии, объясняется несколькими причинами. Прежде всего, США построили в Косове огромную военную базу "Бондстил", поэтому они не заинтересованы, чтобы этот край был в составе Сербии, и существовала потенциальная возможность контроля со стороны Белграда. Кроме того, США и Запад стремятся получить контроль над природными богатствами Косово"[45].

По словам Елены Гуськовой, необходимо учитывать и «намерение Запада создать в Европе новую глобальную архитектуру управления мировым сообществом, характерными чертами которой являются сетевой принцип организации, полная проницаемость границ и открытость для финансовых и информационных потоков, а также защита прав этнических и национальных меньшинств с целью создания автономных этнических регионов»[46].

"При этом следует учитывать, что в знаменателе всех указанных выше причин просматривается антироссийская направленность, - уточнила глава Центра по изучению современного балканского кризиса Института славяноведения РАН. - США и Запад рассчитывают на то, что в случае успеха косовского эксперимента вопрос о расчленении неугодных государств будет решаться не на основе принципов международного права, а по воле отдельных международных субъектов"[47].

По ее словам, ведя упорную борьбу за независимость Косово, американцы и их европейские партнеры вынашивают далеко идущие планы. "В будущем они собираются действовать таким образом: если надо уменьшить российскую территорию, то вопрос будет решаться положительно, а если увеличить, то отрицательно, - подчеркнула она. - А уж свои территории господа европейцы не тронут. Именно поэтому Россия так упорно борется за то, чтобы вернуть мировое сообщество на рельсы международного права. Ведь прецедент Косово должен стать универсальным"[48].

 С этой точкой зрения полностью согласен другой известный российский эксперт - руководитель отдела европейской безопасности Института Европы РАН Дмитрий Данилов. По его словам, "США и Запад целенаправленно добиваются независимости Косово, хотя они прекрасно осознают, что этот вопрос будет прецедентом для многих проблемных зон мира и приведет к усилению сепаратистских тенденций во всем мире, в том числе и в самой Европе".

Дмитрий Данилов напомнил недавнее заявление главы МИД России Сергея Лаврова о том, что "признание независимости Косово создаст угрозу безопасности Европы и вызовет цепную реакцию во всем мире". 

По словам российского эксперта, политика США и Запада по отторжению Косово от Сербии, несомненно, приведет к усилению националистических тенденций в самой Сербии, что показывает практика. "На Западе прекрасно понимают, что шаги в направлении независимости Косово ведут Сербию по пути дестабилизации, и там к власти могут прийти националистические силы, - продолжил Дмитрий Данилов. - Любая политическая сила в Сербии вынуждена будет двинуться именно в эту сторону".

"Сегодня США и Запад пытаются убедить сербское общественное мнение, что независимость Косово – это последняя плата за режим С. Милошевича. Им говорят: «Отдайте Косово, а дальше мы вас примем в Евросоюз. Однако не стоит забывать, что большинство сербов отвергают такое неприкрытое давление со стороны американцев и их европейских союзников", - заявил в заключение беседы российский эксперт.[49]

§2. Практика международных институтов в урегулировании конфликтов региона.

         В процессе миротворчества с осени 1991 года, момента отделения республик от СФРЮ, начинают принимать участие международное сообщество – гражданское, военное, политическое и экономическое. Для этого были созданы специальные организации, такие как Арбитражная комиссия, Контактная группа, Международный трибунал по бывшей Югославии. Вовлекается Организация Объединенных Наций, которая стала основной организацией, взявшая на себя ношу выполнения миротворческой миссии на территории бывшей Югославии. Целью сотрудничества руководства страны с ООН было снятие санкций с Югославии, «санкции в виде эмбарго, введенные в отношении Союзной Республики Югославии в соответствии с главой VII Устава Организации Объединенных Наций, наиболее серьезно сказались на ни в чем не повинном населении. Это в особой мере касается гуманитарной области»[50]. Появляется Североатлантический Альянс как элемент миротворческих операций, который затем стал действовать в качестве самостоятельного фактора под флагом миротворчества.

         Рассматривая специально созданные новые организации, можно выделить одну черту – все они носили временный характер, порой сомнительный юридический статус. Например, Международная комиссия по бывшей Югославии, созданная по инициативе Соединенных Штатов в начале 1991 года, которые предложили европейскому сообществу заняться урегулированием назревающего конфликта в Югославии. В рамках организации объединялись усилия ООН, ЕС, СБСЕ и Организации исламской конференции. В её задачи входило подготовка рекомендаций о конституционном устройстве будущей Югославии, затем она берет на себя ответственность и констатирует «прекращение существования СФРЮ» и заявляет о возможности признания независимости республик, «которые этого пожелают». Таким образом, била провозглашена независимость Боснии и Герцеговины, Словении и Хорватии, Макелония.

С момента отсоединения Боснии и Герцеговины и начала трагических действий Международная комиссия по бывшей Югославии разработала несколько планов мирного урегулирования, среди которых: план Кутильеро (португальский дипломат) февраль-апрель 1992 года -  предполагал создание конфедерации, разделенной на национальные кантоны. Был отвергнут мусульманами. План Вэнса-Оуэна, январь 1993 года. Согласно этому плану Босния и Герцеговина делилась на 10 национальных кантонов. Столица Сараево демилитаризировалась. Отвергнут сербской стороной. План Оуэна-Столтенберга, июль – сентябрь 1993 года -  предполагал создание особого государственного образования, в основе которого лежала бы уния трех республик. Данный план не устраивал мусульман.

         2 февраля 1994 года деятельность Международная комиссия по бывшей Югославии была прекращена.

         Еще одно специальное формирование, фактически преемницей Международной комиссии по бывшей Югославии становится Контактная группа — международная структура, созданная в марте 1992 года под эгидой ООН с целью координации подходов к урегулированию положения на Балканах. В ее состав вошли представители США, России, Великобритании, Франции и Германии.

         Как отмечают аналитические обозреватели «Контактная группа создавалась для установления непосредственного контроля США над процессом урегулирования на Балканах, так как США не имели своего представителя в Международной комиссии по бывшей Югославии. Главенствующую роль в мирном урегулировании США стали играть после самоликвидации Международной комиссии по бывшей Югославии.

         Организация Объединенных Наций имеет солидный опыт проведения миротворческих операций, она начала и развивала свою деятельность как ключевой институт по поддержанию мира и безопасности на планете. С 1948 года в 27 операциях участвовало более 750 тысяч военнослужащих, полицейских, гражданских сотрудников в операциях по поддержанию мира — в Ливане, Конго, Йемене, Мозамбике. Операции по поддержанию мира учреждаются Советом Безопасности ООН с согласия стран, вовлеченных в конфликт. Войска ООН вооружены легким оружием, а военные наблюдатели не вооружены. Войска ООН могут применять силу в ограниченных масштабах и в исключительных случаях для самообороны.

Так 26 ноября 1991 года правительство Югославии в письме на имя Председателя Совета Безопасности обратилось с просьбой о проведении в стране операции по поддержанию мира. Резолюция 727 от 8 января 1992 года ООН направила в Югославию группу офицеров связи численностью до 50 человек в целях содействия прекращению огня. Был разработан специальный план миротворческих операций ООН в Югославии, который включал в себя наиболее общие принципы использования «голубых касок» на территории Югославии для обеспечения защиты местного населения от угрозы вооруженного нападения. Для этого предлагалось определить «районы, защищаемые ООН» (РООН), которые будут демилитаризированы и в которых населению будет обеспечена защита от угрозы вооруженного нападения. Миротворческая операция должна была иметь временный мандат только для того, чтобы создать «условия для мира и обеспечить безопасность, необходимую для переговоров о всеохватывающем решении югославского кризиса»[51]. Мандат продлился вплоть до официальной передачи функций СООНО войскам НАТО в декабре 1995 года, где ООН отводилась определенная роль в формировании полицейских сил.

Размещение миротворческих сил СООНО в Хорватии началось в апреле 1992 года. Миротворческую операцию в Хорватии и Боснии и Герцеговине осуществляли представители 36 стран, люди говорили на 19 языках. Первоначально планировалось, что голубые каски составят около 10 тысяч человек, но их численность постоянно росла. В 1995 году она составила около 42 тысяч человек.

Основные функции ООН включали контроль в так называемых «розовых зонах» Хорватии (демилитаризация Превлакского полуострова и Перучской плотины), контроль за перемещением гражданских лиц в районах, охраняемых силами ООН (РОООН) и осуществление таможенных функций на границах РОООН с другими государствами, а также контроль над. Кроме того, СООНО контролировали осуществление Соглашения о прекращении огня, подписанного правительством Хорватии и местными сербскими властями в марте 1994 года вслед за вспышками вооруженных столкновений в январе и сентябре 1993 года.

Постепенно происходит продление мандата расширение территории миротворчества ООН, по мере распространения конфликта на территорию Боснии и Герцеговины, ее полномочия были распространены на соседнюю республику, чтобы обеспечить безопасность и функционирование гражданских и военных объектов. В декабре 1992 года СООНО были развернуты уже в Македонии для контроля событий в приграничных районах.

Военная структура СООНО подвергается реорганизации. После принятия Резолюции № 871 (октябрь 1993), продлевающей мандат СООНО, стали образовываться три подчиненных командования: СООНО Хорватия со штабом в Загребе, СООНО Босния и Герцеговина со штаб-квартирой в Киселяке и СООНО Македония со штабом в Скопье. Эти три командующих подчинялись Командующему Силами, который, наряду с гражданским и административным компонентами действовал под общим руководством Специального представителя Генерального секретаря ООН Сайрус Вэнса.

Общая сумма расходов миротворческой операции на территории бывшей Югославии с 12 января 1992 года по март 1996 года составила 4 616 725 556 долларов США.

Войсковые подразделения свою миссию выполняли в униформе своей национальной армии, отличительным знаком был голубой берет или каска, а также нарукавная повязка с эмблемой ООН. Солдаты ООН, оснащенные легким стрелковым оружием, открывать огонь имели право только в случае прямого нападения. Гражданские полицейские и военные наблюдатели оружия не имели.

Главный штаб СООНО находился в Загребе, куда стекалась информация со всех уголков Боснии, Македонии, Сербии и Хорватии. Все службы ежедневно готовили отчеты по своей линии, которые обобщались и систематизировались. Загреб в свою очередь постоянно информировал ООН в Нью-Йорке, готовил отчеты о положении в каждом подразделении и миссии в целом.

В целом деятельность СООНО  не смогла полностью выполнить свои основные задачи: в Хорватии предотвратить вооруженные действия и защитить сербское население от нападения хорватской армии, приняв решение 10 августа 1995 года  вывести войска СООНО. Однако ей удалось поспособствовать подписанию соглашений о мирной интеграции Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема, населенных в большинстве своем сербам в Хорватию. Что касается Боснии и Гецеговины, где миротворческие силы ООН имели одну единственную задачу — «открыть сараевский аэродром Бутмир для приема гуманитарной помощи, продуктов питания и медикаментов»[52], из-за угрозы угрозы безопасности аэропорта, отмечалось в докладе Б. Бутрос-Гали, связанной с частыми обстрелами самолетов, как со стороны сербов («в основном»[53]), так и со стороны мусульман, вынуждены были перейти к сотрудничеству с силами НАТО.

Таким образом, тенденция перехода к новой концепции миротворчества проявлялась отчетливо. На югославскую арену постепенно заступает Североатлантический Союз. Б. Бутрос-Гали в начале 1994 года приветствовал тесное сотрудничество ООН и НАТО, сказав, что уже было согласовано, что НАТО будет действовать в случае необходимости, консультируясь с представителем СООНО.

В декабре 1992 года НАТО заявила о своей готовности оказывать поддержку миротворческим операциям под эгидой Совета Безопасности ООН. С этого времени НАТО приняла ряд ключевых решений, ведущих к операциям военно-морских и военно-воздушных сил НАТО. В июле 1992 года корабли НАТО, входящие в состав постоянного соединения объединенных военно-морских сил НАТО в Средиземном море, при поддержке патрульных самолетов авиации НАТО, начали операции по контролю и наблюдению в Адриатике. Эти операции были предприняты НАТО самостоятельно в поддержку эмбарго ООН на поставки вооружения в отношении республик бывшей СФРЮ (Резолюция № 713) и санкций против СРЮ (Резолюция № 757).

В Североатлантическом договоре, подписанном в Вашингтоне 4 апреля 1949 года, говорится, что члены альянса «обязуются урегулировать любые международные споры мирными средствами с тем, чтобы не создавать угрозу миру и безопасности, и будут избегать в своих международных отношениях угрозы силой или применения силы в любых формах, несовместимых с целями ООН»[54]. В статье 6 очерчены границы зоны действия альянса, Балканы в нее не входили.

С сентября 1992 года начинается процесс постепенного, поэтапного «проникновения» этой организации в структуру миротворческих сил. Согласно полномочиям, полученным резолюциями № 836 и 913 (1994 год), все планы применения силы в Боснии и Герцеговине отныне разрабатывались совместными усилиями НАТО и СООНО. Присутствие оперативных представителей НАТО в штабе СООНО в Загребе значительно увеличилось. Первой операцией НАТО была атака в Боснии и Герцеговине четырех сербских самолетов, нарушивших зону, запрещенную для полетов. 28 февраля 1994 года они были сбиты двумя американскими истребителями F-16.

Основной функцией сил НАТО в бывшей Югославии была защита персонала СООНО, которая осуществлялась в основном воздушной поддержкой. Однако с подписанием Дейтонских соглашений в ноябре 1995 года оговаривалось долговременное присутствие сил НАТО на территории Боснии и Герцеговины, а силы будут действовать под руководством, управлением и политическим контролем Североатлантического совета через командные инстанции НАТО. Участие других государств в операции в Боснии и Герцеговине должно быть предметом соглашения между таковыми государствами-участниками и НАТО. Благодаря подписанным соглашениям, НАТО впервые в истории своего существования не только расширила свои полномочия, но и вышла за обозначенные в Североатланитическом договоре 1949 года границы зоны действия альянса.

Дейтонские соглашения закрепили вмешательство НАТО в урегулирование конфликта на территории бывшей Югославии. Речь идет и о географическом расширении зоны действия альянса, и о проверке его способности к выполнению новой миссии контроля кризисных ситуаций регионального масштаба «посредством ограниченного применения военной силы»[55].

Как отмечалось ранее 20 декабря 1995 года произошла официальная передача функций СООНО войскам НАТО в Боснии и Герцеговине. С декабря 1995 года контингент миротворцев в Боснии и Герцеговине стал называться Миссией ООН в Боснии и Герцеговине (МООНБГ). ООН отводилась определенная роль в формировании полицейских сил. Совет Безопасности учредил 21 декабря Специальные международные полицейские силы ООН и гражданский офис ООН сроком на один год с возможным продлением мандата, призванные способствовать осуществлению Дейтонского соглашения. Однако полный контроль в Боснии и Герцеговине стали осуществлять Силы по выполнению соглашения (СВС), а фактически НАТО. Хотя США неоднократно заявляли, что выведут свои войска из Боснии и Герцеговины, никто не сомневался в их долгосрочном присутствии в этом регионе.

Тому стала причиной проблема провинции Сербии Косова. НАТО начала военную операцию в Косово в марте 1999 года, чтобы прекратить гуманитарную катастрофу и восстановить стабильность в провинции. Авиационная кампания Альянса Операция Эллайд форс продолжалась 78 дней и была направлена против Сербии и Черногории. С помощью операции в Косово НАТО не только стремилась «защитить албанцев от этнических чисток. Со времени развертывания Сил для Косово (СДК) в июне 1999 года НАТО столь же твердо намеревалась защитить живущих там этнических сербов от подобных действий»[56]. Так как вопрос о статусе самопровозглашенного Косово не решен, мандат НАТО в провинции, основанный на резолюции 1244 Совета Безопасности и Военно-техническим соглашении между НАТО и югославской армией, расширен. Первоначальный мандат предусматривал удержание югославских и сербских сил от возобновления угроз и боевых бедствий против Косово; создание безопасной обстановки и обеспечение общественной безопасности и порядка; разоружение Армии  освобождения Косово; поддержку международных гуманитарных усилий; координацию действий и поддержку международных гражданских организаций. «Теперь Альянс стремится к созданию безопасной обстановки, в которой могут мирно жить все граждане, независимо от этнического происхождения, и в которой про помощи международного сообщества может начать развиваться демократия.»[57]

Такие организации, играющие важную роль в поддержке безопасности и укреплении демократии как ЕС и ОБСЕ, принимали второстепенное участие в попытках мирно урегулировать конфликты на территории бывшей Югославии. В частности, они посредством резолюции 1244 Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, учувствовали в миротворческих операциях под эгидой ООН и Североатлантического Альянса.

Таким образом, попытки урегулирования конфликтов столкнулись с такой проблемой, как «ускользающая» природа успеха, то есть его ограниченность. Кроме того, наблюдаемая тенденция увлечения военными операциями. Однако довольно большая часть конфликтов не может быть урегулирована при помощи операций по поддержанию мира, а тем более принудительными операциями с использованием военной силы. Как сказал в 1995 году Бутрос Бутрос-Гали: «Если у главных действующих лиц конфликта отсутствует политическая воля разрешить проблему, ООН не сможет принудить их к миру»[58].

Вышеупомянутые проблемы ООН (несоответствие между мандатами и средствами, используемые в урегулировании конфликтов) осложняются еще и тем, что ООН, будучи создана в иное время и с иными целями, сегодня столкнулась с необходимость серьезных реформ. Необходимость преобразования ООН становится все более очевидной. Скорее всего, столь же очевидной является и необходимость ее сохранения. Но до сих пор не понятно, может ли ООН трансформироваться, сохранив преемственность и авторитет единственной всемирной организации, призванной предупреждать и преодолевать конфликты. Возможно, одна из задач в том, чтоб ООН давала подряд другим международным организациям (как в Боснии). Во всяком случае предпринятая НАТО попытка силового разрешения конфликтов на территории бывшей Югославии без санкций ООН гораздо больше проблем породила, нежели разрешила. Но, следует признать и то, что имеющиеся в распоряжении международного сообщества законные средства не всегда достаточны для реагирования на возникающие качественно новые ситуации. Крайне сложной остается проблема суверенитета и вмешательства с целью урегулирования конфликта.

§3. Приднестровский конфликт в рамках мирного урегулирования споров в Юго-Восточной Европе.  

Путь пост­рое­ния демократического государства Республики Молдова, как и в республиках распавшейся Социалистической Федеративной Республики Югославия, начался с вооруженного конфликта.

Создание кризисной ситуации в Республике Молдрва берет свое начало в конце 80-х го­дов, когда в советских республиках поднимают голову националис­тиче­с­кие движения. Отделение Приднестровья и раскол Молдовы началось там же, в конце 80-х годов, когда в Кишиневе усилиями некоторых представителей творческой интеллигенции – писателями, журна­лис­та­ми, поэтами и другими ее представителями – был сформирован На­ро­д­ный Фронт. Тогда впервые на политическом уровне прозвучали при­зы­вы об изменении названия молдавского на румынский язык, со всеми вы­текающими последствиями.

31 августа 1989 года молдавский Верховный Совет принимает за­кон об утверждении молдавского языка в латинской транскрипции в ка­че­стве государственного[59]. В статье 7 делалась оговорка, что каждый, кто по служебным обязанностям общается с людьми, должен знать как молдавский, так и русский языки. В течение пяти лет предусмат­ри­ва­лось введение обязательных экзаменов на знание этих языков. Так как мо­л­давское население в известной мере знало русский язык, но лишь не­многие из остальной части населения умели разговаривать на новом государственном языке, это затронуло интересы в основном русско­го­во­рящих граждан, которые стали опасаться дискриминации и перспективы быть оттесненными на обочину общественной жизни.

Новый закон о языке, а также призывы сменить старые кадры под флагом перестройки открыли для молдаван более широкий доступ к вы­со­ким постам в партийных и государственных структурах.

Успех Народного фронта на первых же выборах в Верховный Со­вет МССР в 1990 году и последовавшее за этим его вхождение в новое правительство еще больше расширили эти возможности. Процесс де­мо­к­ратизации в сочетании с новым законом о языке неизбежно привел к «молдаванизации» и «дерусификации» властных структур. Новая кад­ро­вая политика, которая продвигалась в исследуемый период, рас­це­ни­ва­лась как дискриминационная. Таким образом, в двух регионах Рес­пуб­ли­ки Молдова с компактным проживанием «русскоязычного» населения (украинцы, русские, гагаузы), известных сегодня как Приднест­ро­вье и Гагаузия, стали реализовываться попытки создания собственных го­сударственных формирований[60].

Приднестровский конфликт нередко называют «замороженным», точ­но так же, как и другие – в Абхазии, Южной Осетии и Нагорном Карабахе. Однако, по сравнению с остальными, он вселяет больше надежд на прочное урегулирование. Коллективное посредничество, в котором с 1993 года при­нимали участие Организация по сотрудничеству и безопасности в Европе (ОБСЕ), Россия и Украина, тем не менее, не привело к окончательному уре­гу­лированию и, прежде всего, потому, что в конфликт оказалось заме­шан­ным слишком много участников, кровно заинтересованных в сохранении ны­нешнего положения вещей.

2 сентября 1990 года в Тирасполе состоялся II съезд депутатов всех уровней Приднестровья, на котором была провозглашена Прид­не­с­т­ровская Молдавская Советская Социалистическая Республика в со­ста­ве СССР[61].   

Дальнейшие события определили нарастание кризисной ситуации, которая уже спустя полтора года вылилась в военные действия между мо­лдавской национальной армией и приднестровской республиканской гвардией. Приднестровская война по разным оценкам унесла 500-1000 жизней. Вследствие вооруженного конфликта в регионе стали бежен­ца­ми около 108 тысячи человек, в том числе 51 тысячи эвакуировались на пра­во­бережье Днестра, 57 тысячи - на Украину. Однако это официальные дан­ные. Согласно неофициальным источникам, потерь в результате конф­ли­кта было гораздо больше[62].

21 июля 1992 года Президентом Республики Молдова Мирчей Сне­гуром и Президентом Российской Федерации Борисом Ельциным бы­ло подписано «Соглашение о принципах мирного урегулирования во­оруженного конфликта в Приднестровском регионе Республики Мол­до­ва»[63]. Данное соглашение определило первый шаг на пути мирного уре­гулирования Приднестровского конфликта.

Особый интерес к нему вызван следующими формулировками: «С прекращением огня конфликтующие стороны приступают к отводу ча­стей своих вооруженных сил», «административно-хозяйственная дея­тельность в г.Бендеры осуществляется действующими органами городс­кого самоуправления, в случае необходимости, совместно с Контроль­ной комиссией»[64]. Эти формулировки остаточно размытые, но определив­шие дальнейшую принадлежность города Бендеры.

Соглашение стало базовым для дальнейшего развития процесса уре­гулирования конфликта. Механизм мирного урегулирования конф­ли­­к­та данным документом был запущен. Его функционирование осно­вы­­валось на применении принципов и средств, характерных для международного права: консультации, посредничество, гарантии третьей стороны, создание органа со следственными и согласительными функциями, а также подчиненных ему миротворческих сил, декларирование соци­ально-экономических и гуманитарных вопросов в соответствии с при­нципами международного права и другие аспекты.

Окончание вооруженной стадии конфликта, создание механизма в форме Объединенной Контрольной Комиссии по мирному разрешению возникающих противоречий и подписание соответствующих соглаше­ний означали переход к мирной стадии разрешения конфликта путем ве­дения переговорного процесса и выработки компромиссного политичес­кого решения в соответствии с принципами международного права. И вот уже более 15 лет ведется  кропотливый переговорный процесс по урегулированию Приднестровского конфликта исключительно мирными средствами.

25 апреля 1993 года СБСЕ (в последствии ОБСЕ) открывает свою постоянную миссию: «С целью содействия достижению прочного всео­бъ­емлющего политического урегулирования конфликта в левобережных районах Днестра Республики Молдова во всех его аспектах на основе при­нципов и обязательств, принятых в рамках СБСЕ».[65]

Таким образом, можно заметить, что в своем посредничестве ОБСЕ четко исходит из позиции, что существование Приднестровского региона даже не подлежит обсуждению. В то же время миссия считает неконструктивным простое включение Приднестровья в рамки унитар­но­го молдавского государства без учета исторических и социально-эко­номических особенностей региона: «Прид­не­стровский регион не может быть подконтролен в полной мере це­н­т­ральным властям Молдовы, но и существование его как отдельного ме­ж­дународно-признанного государства также исключено» [66].

На протяжении всего этапа работы в Молдове Миссия ОБСЕ стре­милась ослабить взаимные обвинения; содействовать выработке общего взгляда на интересы, которые связывают совместно западный и восточ­ный берега; возобновить и интенсифицировать контакты в экономи­чес­кой и политической областях; воздействовать на ход политического про­цесса и направить его на координацию действий по урегулированию разногласий. По мнению Тимоти Уильямса, глава Миссии ОБСЕ в Мол­дове в тот период, наиболее оптимальное решение Приднестровской про­блемы – это децентрализация государства, «что гарантирует ста­биль­ные рамки для свободного развития регионального и местного са­мо­управления. Тогда можно вести переговоры о детальном распре­де­ле­нии полномочий»[67]. Очевидно, что это заявление не утратило акту­аль­ности и в наши дни. Можно, с достаточной долей уверенности утвер­ж­дать, что именно обозначенные проблемы стали камнем преткновения всего переговорного процесса в целом.

Уже 28 апреля 1994 года подписывается первый документ при по­с­редничестве ОБСЕ – «Заявление руководителей Молдовы и Приднест­ро­вья»[68]. Этот документ был подписан М.Снегуром и И.Смирновым в при­сутствии представителей ОБСЕ и Российской Федерации. Они сог­ла­сились в необходимости определения государственно-правового ста­туса Приднестровья и реализации государственно-правовых отношений, о необходимости создания системы взаимных гарантий, в том числе и международных, по полному и безусловному выполнению достигнутых договоренностей[69].

Такой шаг дал в последующем свои продуктивные результаты в от­ношении налаживания экономических отношений между бывшими вра­ж­дующими сторонами. Кишиневом и Тирасполем были подписаны до­ку­менты о взаимоотношениях в денежно-кредитной сфере, в сфере тра­н­спорта и дорожного хозяйства. Однако, несмотря на экономическое со­т­рудничество, стороны были не в состоянии прийти к подписанию ши­рокомасштабного политического соглашения по окончательному урегу­лированию конфликта. Но именно этот документ, а не Меморандум 1997 года, стал отправной точкой Приднестровских властей для того, чтобы начать полномасштабное «строительство» Приднестровской Мо­л­­давской Республики. Именно из определений, присутствовавших в да­нном документе, были сделаны необходимые выводы, которые усиле­н­но и пропагандировались приднестровскими властями. «Становление го­сударственных отношений», вероятно, расценивается Тирасполем как становление отношений между двумя отдельными государствами – Мо­л­довой и Приднестровьем. Однако этот документ имел еще одно весьма важное последствие. Присутствие только 4-х подписей ясно показало, что переговорный процесс приобрел к 1994 году другой формат, сос­то­ящий из следующих участников: Кишинев, Тирасполь, ОБСЕ и Россия. Таким образом, Украина и Румыния были исключены из процесса об­су­ж­дения документов и соответствующих соглашений.

При посредничестве Миссии ОБСЕ в Молдове и специального пре­д­ставителя российского президента переговоры велись группами экс­пе­р­тов с обеих сторон, то есть Кишиневской и Тираспольской. За год пере­го­воры зашли в тупик, что дало повод вновь пригласить Украину в ка­че­с­тве «свежей головы», но Румыния приглашена не была. Мотивация та­кого решения была определена отсутствием у Ру­мынии прямой заинтересованности в урегулировании Приднестров­ско­го конфликта, с одной стороны, и негативным отношением Тирасполя к Румынии. Молдова, которая в тот момент уже входила в состав СНГ, по­шла на уступки в данном вопросе, тем более что Украина изначально гарантировала «суверенитет и территориальную целостность Респуб­ли­ки Молдова».

Анализируя позицию украинской стороны, можно, не без основания полагать, что приоритетным интересом Украины в данном вопросе яв­ля­ется скорейшее урегулирование Приднестровского вопроса и реинтег­рации Республики Молдова. Данная позиция украинской стороны обу­с­ла­вливается тем, что сложившаяся в Приднестровье политическая си­ту­а­ция порождает определенные проблемы в самой Украине. Здесь речь идет о  контрабанде, росте преступности, которые создают  напряжен­ность в приграничных районах. Столь же болезненно воспринимается ук­раинской стороной сам процесс дробления Молдовы, который легко мо­жет перекинуться на Украину (проблема Крыма, восточных регионов Украины, граничащих с Российской Федерацией). Таким же неприем­ле­мым для Украины является и вопрос о неустойчивости границ. Речь идет о том, что любая попытка пересмотра границ неизбежно приведет к «эффекту домино»[70].

В результате чего Украина окажется в роли проигравшей стороны – может начаться процесс пересмотра границ не только с Молдовой (Се­верная Буковина, и три исторических южных молдавских уезда), но и с Россией (Крым, восточные регионы), Румынией (Херца), Польшей и Ве­н­грией (Западная Украина).

Итак, 5 июня 1995 года, в Тирасполе, подписывается «Соглашение о поддержании мира и гарантиях безопасности между Республикой Мо­л­дова и Приднестровьем», где в 3-м пункте закрепляется официально присутствие Украины в качестве гаранта, наряду с ОБСЕ и Россией:

«Республика Молдова и Приднестровье обращаются к Российской Федерации, Украине и ОБСЕ быть гарантами соблюдения настоящего со­глашения».

И, хотя данное соглашение не имело принципиального значения для хода переговорного процесса, так как стороны и ранее заявляли о своей го­товности к поддержанию мира и стабильности в регионе, Украина вновь вступает в процесс урегулирования Приднестровского процесса.

Необходимо отметить, что, действительно, переговорный процесс за­метно оживился в период с июня 1995 по июль 1996 года. Подпи­сы­ва­ется ряд документов, имеющих техническое значение, но, в результате которых, был подписан важный документ, известного как «Меморандум об основах нормализации отношений между Респуб­ли­кой Молдова и Приднестровьем», подписанный 8 мая 1997 года в Мос­к­ве.

Этот документ станет ключевым звеном переговорного процесса на ближайшие годы. Впервые принцип «общего государства» появился име­нно в Меморандуме о путях нормализации отношений между Киши­невом и Тирасполем, который был подписан в Москве 8 мая 1997 года:

«11. Стороны строят свои отношения в рамках общего государства в границах Молдавской ССР на январь 1990 года»[71].

 Этот термин был включен в документ по настоянию тогдашнего ми­нистра иностранных дел России Евгения Примакова. Основная проб­лема при этом состоит в разном толковании этого понятия молдавской и приднестровской сторонами. Кишинев считает, что это государство – Ре­спублика Молдова, которая готова предоставить особый статус Прид­не­стровскому региону. Молдавская сторона предлагает Приднестровью статус территориально-автономного образования в составе Республики Молдова. Как известно, приднест­ровская сторона исходит из иных посылок при решении этого вопроса. Она видит общее государство, а, следовательно, по большому счету, уре­гулирование конфликта - как союз двух суверенных, независимых государств, двух равных субъектов международного права - Республики Молдова и Молдавской Приднестровской Республики. При этом спра­ве­д­ливо умалчивается, что последнее, так называемое «государство», никем не при­з­нано и не обладает суверенитетом.

 Несмотря на то, что стороны согласились иметь общую экономику, об общем экономическом пространстве Молдовы и Приднестровья мо­жно говорить только во внешнеэкономическом аспекте. Приднест­ров­с­кая продукция реализуется на мировом рынке как продукция Рес­пуб­ли­ки Молдова, с использованием молдавских квот и молдавского тамо­же­н­ного законодательства. Но во внутриэкономическом аспекте Приднест­ровье имеет самостоятельную экономику[72].

Основная проблема состоит в том, что после событий 90-го года, в силу объективных и субъективных причин, в общественном развитии и Приднестровья и Республики Молдова были разные приоритеты. Мо­л­дова провозгласила в качестве главенствующих принципов - принципы демократии и свободного рынка. В Приднестровье попытались сохра­нить многое из предшествующей системы в социальном и эконо­мичес­ком плане. Это позволяет говорить о наличии объективных проблем, обу­словленных существующими различиями в социальном и экономи­че­ском развитии. С этой целью в ноябре 1997 года подписывается «Со­г­лашение об организационных основах социально-экономического сот­ру­д­ни­чества между Республикой Молдова и Приднестровьем», в ко­то­ром присутствуют ряд договоренностей по решению данных проблем. Руководство Республики Молдова и Приднестровья договорились о все­с­тороннем развитии культурного и социально-экономического сотруд­ни­чества, о необходимости совместного решения проблем при осу­ще­с­т­в­­лении экономических реформ, об эффективном использовании имею­щегося экономического потенциала.[73]

Однако, как покажет дальнейшее развитие событий, данное Сог­ла­шение не будет иметь надлежащих последствий и уже спустя пару ме­сяцев появится необходимость в подписании очередного соглашения. 20 марта 1998 года, в Одессе, подписывается «Соглашение о мерах доверия и развитии контактов между Республикой Молдова и Приднестровьем».

        Данный подход позволил значительно активизировать переговор­ный процесс в целом и приблизить урегулирование приднестровской про­блемы в интересах всего народа по обе стороны Днестра в целях обе­спечения стабильности, безопасности и мира»[74].

Следующим своеобразным прорывом в переговорном процессе стал так называемый «план Примакова». Именно Евгений Примаков яв­ля­ется автором термина «общее государство», заложенного в Меморан­ду­ме о нормализации отношений между Кишиневом и Тирасполем, ко­то­рый был подписан 8 мая 1997 года в Москве. Тираспольские лидеры тогда были против этой формулировки, но на таком варианте настоял При­маков, который тогда был министром иностранных дел России. Ос­но­в­ные разногласия между Кишиневом и Тирасполем сейчас связаны именно с интерпретацией термина «общее государство». Руководство Мо­лдовы считает, что проблема должна решаться в рамках общего го­су­дарства - Республики Молдова. Администрация Приднестровья наста­и­вает на том, что общее государство должно быть создано с учетом су­ществующих реалий, между двумя равными субъектами - Молдовой и Приднестровьем.

В соответствии с Соглашением, едиными с Молдовой оставались только географические понятия границ ПМР и Молдовы, у каждой из сто­рон оставались свои вооруженные силы, органы правопорядка и ор­га­ны власти, собственная валюта. Единой была только прокуратура и за­щита прав человека[75].

Однако, как ни странно, это соглашение не было подписано имен­но приднестровской стороной, по причине существования «подводных камней» в нем и полного отсутствия реальных гарантий для Придне­с­т­ро­вского режима.

Уже в июле 2002 года, в Киеве, появляется новый план уре­гу­лирования Приднестровского конфликта. Это план появляется в не­с­колько новых условиях для переговорного процесса. В 2001 году к вла­с­ти приходит Партия Коммунистов, которая провозгласила в своей пред­выборной кампании «восточный вектор». В отношениях между Киши­не­вом и Тирасполем наступает «потепление». При поддержке ОБСЕ, в этом плане выдвигается переосмысленная идея федерализации. В доку­ме­нте предлагается предоставить непризнанной Приднестровской Рес­пу­блике статус субъекта Молдавской Федерации. В случае принятия указанного проекта в Молдове состоится референдум и будет принята новая Конституция, предусматривающая формирование двухпалатного парламента. Таким образом, Приднестровью будет обеспечено про­пор­ци­ональное представительство в молдавском парламенте. Наиболее важным является тот факт, что Статья 1 описывает Ре­спублику Молдову как демократическое федеральное государство, ос­нованное на нормах права и республиканской форме правления.

Однако после нескольких раундов переговоров план был отвер­г­нут, в связи с тем, что Кишинев и Тирасполь не сошлись в «фо­р­му­ли­ровках» подписываемого соглашения. Представители Кишинева не хо­те­ли подписывать документ, где предлагалось построение отношений с Тирасполем на «договорной основе», что влекло за собой фактическое признание «правосубъектности» Приднестровья. Переговорный процесс снова зашел в тупик. Итак, Процесс мирного урегулирования прид­не­с­т­ровского конфликта, продолжающийся в течение более десяти лет, пока не при­вел к конкретным результатам.

Летом 2004 года, переговорный процесс по политическому урегулированию был прерван рядом споров, порой потенциально взрывоопасных, между Кишиневом и Тирасполем по поводу спорных полномочий и накладывающейся и неразделенной четким образом юрисдикции местных администраций. В этот период Миссия ОБСЕ приложила немало усилий в попытках разрешить ряд дестабилизирующих кризисных ситуаций и возобновить переговорный процесс по урегулированию, что удалось, наконец, сделать в октябре 2005 года. Тем не менее, приднестровская сторона отказалась продолжить переговоры после введения новых таможенных правил для приднестровских экспортных товаров в марте 2006 года, и с тех пор процесс продолжает оставаться приостановленным.

Прошедшая в Кишиневе 26-27 марта 2008 года вторая Международная конференция на тему «Урегулирование приднестровского конфликта в контексте европеизации Молдовы» практически закончилась безрезультатно. Итоги конференции наглядно продемонстрировали, что утверждения президента Молдовы господина В.Воронина о скором разрешении молдо-приднестровского конфликта не более чем миф, а окончательное урегулирование этого конфликта - дело отдаленного будущего.[76]

         Подводя итог рассмотрению процесса урегулирования приднестровского конфликта можно отметить, что процесс урегулирования приднестровской проблемы затягивается отсутствием политической воли по решению этого вопроса со стороны молдавских участников. В то же время наблюдаются не всегда здоровые попытки сыграть на урегулировании для получения различного рода политических, электоральных и иных выгод, не имеющих ничего общего с этой сложной проблемы.

Растет конкретное внимание международных организаций к этой проблеме. Просматривается определенный ажиотаж, стремление быть основным миротворцем и со стороны международных участников процесса урегулирования. Подобное соревнование не способствует совместной, координированной и оперативной деятельности по разрешению последствий данного конфликта.

Заключение

В исследовательской работе успешно выполнена поставленные в ходе разработки тематики цель и задачи, а именно анализ путей и методов урегулирования международных конфликтов, используя опыт стран региона Юго-Восточной Европы, не охватив в комплексе весь регион, лишь территории бывшей Югославии и Республики Молдова.

Следующие задачи решены: определена сущность международного конфликта, рассмотрены фазы развития международного конфликта с выявлением особенностей каждого этапа – возникновение, развитие, окончание – и возможные варианты разрешения/непримирения сторон.

Выявлены основные механизмы их урегулирования, уделяя внимание двум основным механизмам – дипломатическому и правовому. Выявляется изменчивый характер миротворческого процесса (в рамках таких международных организаций как ООН, НАТО, ЕС, ОБСЕ) на основе трансформации глобализирущейся международной системы. Внимательно рассмотрен механизм политических переговоров, представляющий наиболее эффективный в разрешении спора. Выявлены этапы переговорного процесса, их специфика и непосредственно роль.

         Осуществлен анализ практических методов, осуществленных миротворческими организациями в ходе урегулирования конфликтов в регионе Юго-Восточной Европы – бывшая Югославия. Рассматривалось поэтапное разжигание межэтнических, территориальных, политических, религиозных конфликтов в странах региона:  Босния и Герцеговина, Сербии, Черногория, Албания, Хорватия, бывшая Югославская республика Македония. Сквозь призму прошлого обосновывается современная ситуация вокруг косовского конфликта. Установлены положительные и отрицательные аспекты опыта миротворчества, эволюция степени вовлеченности международного сообщества в нем. Однако выявленная проблематика негативной стороны миротворческих структур исследована в контексте общей трансформации системы международного права без глубокого анализа самих институтов миротворчества.

Успешно рассмотрены  эволюция и процесс урегулирования приднестровского вопроса в рамках конфликтов в Юго-Восточной Европе.

Библиография

1.      Декларация об общем государстве – проект от 13 июля 1999 года. // Приднестровское урегулирование (основные документы). – Киев, 2000

2.     Доклад Р.Сэмюэла, главы миссии СБСЕ в Молдове в январе-ноябре 1994 года. О роли СБСЕ в решении приднестровского конфликта. // Децентрализация, автономия, федерализм? (материалы конференции) – Кишинев, 1995

3.     Документ ООН. Доклад за 1996 год — E/CN. 2/1996/37. S/19444

4.     Документ ООН. Доклад за 1996 год — E/CN. 2/1996/37. S/23280

5.     Документ ООН. Доклад за 1996 год — E/CN. 2/1996/37. S/24258

6.     Ежегодный доклад о деятельности ОБСЕ за 1993 год. www.osce.org/documents/html/pdftohtml/454_en.pdf.php

7.     Заявление руководителей Молдовы и Приднестровья, 28 апреля. // Приднестровское урегулирование (основные документы) – Киев, 2000

8.     Меморандум об основах нормализации отношений между Республикой Молдова и Приднестровьем, 8 мая 1997 года, Москва. // Приднестровское урегулирование (основные документы). – Киев, 2000

9.     Российско-украинское заявление от 20 марта 1998 года 1997 года. // Приднестровское урегулирование (основные документы). – Киев, 2000

10. Соглашение о принципах мирного урегулирования вооруженного конфликта в Приднестровском регионе Республики Молдова, 21 июля, Москва. // Приднестровское урегулирование (основные документы). Киев, 2000

11. Соглашение об организационных основах социально-экономического сотрудничества между Республикой Молдова и Приднестровьем, 10 ноября 1997 года. // Приднестровское урегулирование (основные документы). – Киев, 2000

12. Антюхина-Московченко М. Основы теории международных отношений. Москва, 1988

13.  Бжезинский З. Великая шахматная доска. Москва, 1998

14. Брифинг НАТО, NATO Public Diplomacy Division, 1110, Brussels, Belgium, 2005

15. Восточная Европа в документах российских архивов 1944-1953. Том 1, Москва, 1997

16. Гуськова В. Албанский фактор кризиса на Балканах. Москва, 2003

17. Гуськова Е. Преступления НАТО в Югославии: Документальные свидетельства 24 марта — 24 апреля 1999, Москва, 1999

18. Гуськова Е. США в новом мире: пределы могущества. — Москва, 1997

19. Древнекитайская философия. Том 2, Москва, 1972

20. Иванова Ю. Косовский кризис: Этнический аспект проблемы. — Москва, 1999

21. Кант И. Сочинения в 6 томах. Том 6,  Москва, 1974

22.  Кольер Ф. О способах ведения переговоров с государями. Москва, 2000

23. Лебедева М. Политическое урегулирование конфликтов: Подходы, решения, технологии: 2 издание. Москва, 2000

24. Мошняга В., Илащук Д., Спиней Ф., Завтур А. Конфликт в Молдове: опыт этнополитологического анализа. Кишинев, 1992

25. Мурадян А. Самая благородная наука: об осн.понятиях международно-политической теории. Москва, 1990

26. Пугачев В., Соловьев А.  Введение в политологию. Москва, 2000

27.  Рапорт А. Конфликт в человеческой среде. Балтимор, 1974

28. Республика Молдова в 1989-1991 годах: взгляд со стороны (Дайджест зарубежной печати). Кишинев, 1992

29. Республика Молдова в 1989-1991 годах: взгляд со стороны (Дайджест зарубежной печати). Кишинев, 1992

30. Сoser L., The functions of social conflicts, New York, 1956

31. Стеч Ф. Выигрывая Си-Эн-Эн войны. Москва, 1994

32. Фишер Р.,  Юрии У. Путь  к  согласию  или  переговоры  без поражения. Санкт-Петербург, 2000

33. Фишера Р. и Брауна С. Идя вместе: установление отношений, которые приводят к согласию. Москва, 1999

34. Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1, Москва, 1989

35. Чосич  Д. Из речи на заседании Союзной Скупщины // Югославия в огне: Документы, факты, комментарии (1990-1992), Москва, 1992

36. Шорников П. Покушение на статус. Этнополитические процессы в Молдавии в годы  кризиса 1988-1996. Кишинев, 1997

37. Шорников П. Покушение на статус. Этнополитические процессы в Молдавии в годы  кризиса 1988-1996. Кишинев, 1997

38. Давыдов Ю., Приходько О., Смирнов П. Югославский кризис: интернационализация или интервенция? // США: Экономика, политика, идеология, Москва, 1993, № 8

39. Ивашов Л. Г. Вашингтонская стратегия НАТО // Военно-историчксуий журналь. — Москва, 2000, № 1

40. Ивашов Л. Г. Вашингтонская стратегия НАТО // Военно-историчксуий журнал— Москва, 2000, № 1

41. Интервью посла Тимоти Уильямса. Молдова должна быть независимым и суверенным государством, существующим в своих нынешних международных границах. // «Цара», 16 ноября 1993

42. Кратко о НАТО: Информативный обзор вопросов и проблем, стоящих перед Североатлантическим союзом в конце 90-х годов. — Брюссель: Бюро информации и печати НАТО, 1996

43. Николаев Д. Акция НАТО: Вызов международному праву // Правда. — Москва, 2 августа 1995

44. Николаев Д. Акция НАТО: Вызов международному праву // Правда. Москва, 2 августа 1995

45. Станишић С. Луис Мекензи, генерал УНПРОФОРА који је морао да оде // Политика. Београд, 28 апреля 1993

46. Хлестов О. Если по Югославии нанесут удар // Независимая газета, Москва, 24 октября 1998

47. Конец западной мечты, http://ru.mondediplo.com/article.php3?id_article=618

48. Переговоры в ситуации конфликта. Модели ведения переговоров,  http://window.edu.ru/window_catalog/pdf2txt?p_id=20201&p_page=2

49. Роль коммуникативных качеств в управлении конфликтами,  http://www.nauka-shop.com/mod/shop/productID/42034/.php

50. Албанский фактор в развитии кризиса на территории бывшей Югославии , http://www.strana.ru/php.php?id=86934

51. What the documents say // Kosovo and Metohija: Past, present, future. http://www.strana.ru/php.php?id=86934

52. Конфликт Молдовы и Приднестровья. Этапы экскалации. http://www.olvia.idknet.com/conflikt.php

53. Transnistrian Economy: Initiatives and Risks. http://www.cisr-md.org/reports/cont-transnis.php

РЕЗЮМЕ

дипломной работы на соискание бакалавра политических наук на тему: «Пути и методы разрешения международных конфликтов на примере региона Юго-Восточной Европы»

Цель данной дипломной работы состоит в исследовании проблем методов разрешения международных конфликтов, в складывающихся исторических условиях развития региона Юго-Восточной Европы.

В первой главе «Концептуальные основы международного конфликта» рассматриваются общие теории и подходы к изучению международного конфликта; приводится эволюция  мысли в свете классической и современной школ в политической и социальной науках древности к современному, глобализирующемуся миру; анализируются фазы развития международного конфликта с выявлением особенностей каждого этапа – возникновение, развитие, окончание – и  возможные пути развития разрешения/непримирения сторон.

Во второй главе «Пути и методы урегулирования международного конфликта» выявляются пути и методы разрешения международного конфликта; исследуются два основных механизма – дипломатический и правовой; определяется роль гуманитарной помощи, военным операциям, информационному элементу как средств миротворчества. Выявляется изменчивый характер последнего на основе трансформации глобализирущейся международной системы. Раскрывается роль переговоров как наиболее эффективного в разрешении спора механизма. Выявляются этапы переговорного процесса, их специфика и непосредственно роль.

В третьей главе «Современные международные югославянские конфликты и практические пути их разрешения» анализируется историческое и актуальное положение конфликтов регион Юго-Восточной Европы – бывшая Югославия. Рассматривается поэтапное разжигание межэтнических, территориальных, политических, религиозных конфликтов в странах региона:  Босния и Герцеговина, Сербии, Черногория, Албания, Хорватия, бывшая Югославская республика Македония. Выявляется роль международных институтов, участвовавших в урегулировании конфликтов. Устанавливаются положительные и отрицательные аспекты опыта миротворчества международных организаций. Анализируется приднестровский конфликт в рамках мирного урегулирования конфликтов.

         Ключевые слова: концепция, международный конфликт, урегулирование, механизм, переговоры, глобализация, югославянские, балканские, международные институты, приднестровский конфликт, урегулирование спора.

SUMMARY

Bachelor’s Study in Political Science on “The ways and methods of internationa conflicts solving on thw South-Eastern Europe region example”

         The purpose of this study is to examine the issue of internationa conflicts solving methods within the shaping historycal conditions of South-Eastern Europe region development.

         In the first chapter “Conceptual bases of international conflict” general theories and approaches of international conflict studies are considered. It reveals  the evolution of the antic thought to a modern globalized one through an classic and modern political and social sciences analysis. Evolution of international conflict phases are discovered, concerning revealing of  each phase particularity – appearance, development, ending; existing ways of conflict solving are mentioned.

         The second chapter “The ways and methods of international conflict solving” deals with the analysis of conflict adjustment; two main mechanisms – diplomatic and legal are studied? The role of humanitarianhelp, military operations, informational element are discovered within the changes of modern globalized international system. The importance of negotiations as one of the most efficient mechanism inissue solving is examined.

         The third chapter “Modern international balkan conflicts and their practical ways of solving” is dedicated to illustrate the historycal and actual state of balkan conflicts; to trace the gradual development of  conflicts on territory, ethnicy and religion in the region; to examine the role of international institutions that took part in conflict solving and to analyseboth positive and negativeaspects of the peacekeeping experience during the period of their involvement. The transnistrean conflict is analysed through the pacific solving.

         Key notions: concept, international conflict, solving, mechanism, negotiations, globalization, balkan, international organizations, collaboration, transnistrean conflict, solving, issue.