Глава I.Исторические предпосылки зарождения грамотности у пермяков.

§1 Миссионерская деятельность Стефана Пермского по созданию коми-азбуки.

На формирование и развитие культурных ценностей коми-пермяцкого народа в течение тысячелетий оказывали влияние многие народы: скифы и сарматы, монголы и татары, башкиры и ханты. Об этом свидетельствуют археологические источники и коми-пермяцкий эпос (Прокошев,1976,с.3). Героические подвиги главных героев эпоса Кудым-Оша и Перы-Богатыря связаны с таежным севером и причерноморским югом, они рассказывают о былых межплеменных  хозяйственных и культурных сношениях жителей Прикамья с вычегодскими” землями царицы Виджо”, Югрой и с жителями” Великих камней Тоссемь да Ялпынь-нэра”  (мансийские названия горных вершин Северного Урала) (Климов,1991,с.73). Кудым-Ош женился на дочери мансийского вождя Манньяысе и у них родился богатырский сын Пера (Прокошев,1976,с.4).

Пера является зачинателем коми-пермяцкой культуры, он принес силу и благо людям, добыл им огонь, научил” ковать железо”, отогнал врагов от великих рек и оковал железными скобами тыны пермяцких городищ (Ожегова,1971,с.97). Во время плавания в южные страны Пера приобрел знания и мудрость, по возвращении на родину он передал их вместе с ремеслами и письмом своим людям, которые до этого вели “звериный” образ жизни (Климов,1991,с.73). “Тогда ни хлеба, ни овощей еще не выращивали. Да и топора, ни пилы – ничего не было. А люди занимались только рыбной ловлей и охотой. А охотились они голыми руками (Ожегова,1971,с.96).

Взаимодействие коми-пермяцкой культуры с русской положило начало новому периоду в развитии культуры жителей Верхнего Прикамья.

Древние связи коми-пермяков со славянами относятся к первому веку нашей эры. “Славяне, - констатирует Н. С. Попов, - имея в Старой Ладоге пристань, которую Страленберг первою называет, полагая вторую в Чердыни, закупали в ней у пермяков мягкую рухлядь и доставляли оную посредством Невы и Балтийского моря в древнейшие города Винету и Аркону” (Попов,1913,с.179).

С XI века новгородские князья уже считали Пермский край одним из своих обширных владений. В следующем столетии начинаются попытки заселения русскими прикамских земель. Так, в 1174 году предприимчивые новгородцы основали на берегу Камы, недалеко от Полюдова Камня, первое русское временное поселение, “а отсюда разошлись в разные стороны для завоеваний, часть из них пошла к северу, к устью речки Осы, а другие пошли по реке Чепце через горы и достигли реки Вятки” (Шишонко,1881,с.8).

Окончательное присоединение Перми Великой (Чердынь) произошло в 1472 году.

С 1462 года начинается христианизация коми-пермяков с крещения пермских князей. 

Отвергая реакционную сущность религиозной идеологии, насаждаемой среди местного населения православными проповедниками, нужно положительно оценить просветительную деятельность многих из них. В первую очередь здесь надо отметить создание в XIV веке пермской азбуки проповедником-миссионером Стефаном Симеоновичем Храпом (1330-1396), прозванным за свою деятельность среди пермяков в народной среде – Пермским (Епифаний,1862,с.76).

Стефан Храп родился и получил первоначальное образование в семье причетника соборной церкви г.Устюга Вологодского края. У местного населения он выучился разговорному пермскому языку и задумал составить пермскую азбуку. Но почувствовал, что не имеет достаточных знаний для такого ответственного дела и поступил для  продолжения образования в Ростовский монастырь (Епифаний,1862,с.77).

В монастыре Стефан усиленно занимался изучением славянского и греческого языков, составил пермскую азбуку и перевел на пермский язык несколько богослужебных книг. В 1378 году московский митрополит Герасим направил Стефана в Пермский край проповедником. При содействии Стефана в пермяцких селениях было построено несколько церквей, в которых богослужение стало вестись на коми языке, при церквах были школки, ”где сам учил взрослых и детей грамоте, церковному пению и богослужебному порядку, часослову, осьмигласнику, псалтырю” (Епифаний,1862,с.35).

За большие заслуги просветителей деятельности среди инородцев Стефан Храп был отнесен к лику святых и удостоен чести быть похороненным в Московском Кремле.

Следует предположить, что не без определенного влияния Стефана Пермского впоследствии в г. Чердынь был построен первый в Перми Великой Иоанно-Богословский монастырь (1462г.). Этот монастырь сохранился до современного периода. В 1539 году на берегу Камы, далеко на севере, был построен Троицко-Плесинский монастырь. Поселение, возникшее возле него, стало называться деревней Монастырь (Чагин,2000,с.12). эта деревня до сих пор существует в Гаинском районе Коми-Пермяцкого автономного округа. Сохранилось и деревянное здание монастыря (Приложение 1, Троицко-Плесинский монастырь).

Первая приходская церковь появилась в погосте Гайны, в 1579 году. В 1624 году церковные приходы появились в погостах Коса и Кудымкар (Чагин,2000,с.12). Это время можно назвать завершением христианизации Коми-Пермяцкого края.

Способ изобретения пермской азбуки Стефан Пермский заимствовал у Кирилла и Мефодия. Как в свое время основатели славянской письменности, греческие монахи воспользовались готовыми болгарскими знаками, так и Стефан воспользовался для начертания некоторых элементов букв  Пермской письменности готовыми знаками, употреблявшимися пермяками,  в частности, в деревянных календарях (пасах) (Грибова,1982,с.79).

В качестве примера приведем начертания некоторых древне-пермяцких пасовых  знаков (кабалы): крыша-крыша; туй-дорога; кык туй да кык тшупот-две дороги да две зарубки; утка кок-утиная нога; и сэтчин и татчö; одзо и бöрö-туда и сюда; взад и вперед;  стрела да ньöв-стрела с луком;           пызан-стол. Из сравнения букв,  (дой) , (о) и пасовых знаков видно, что их начертания во многом совпадают (Приложение 2, Пермский деревянный календарь).

Первый биограф пермского просветителя мономах Епифаний сообщает, что Стефан “изучился сам языку пермскому, и грамоту новую пермскую сложи и азбуки незнаемы счини, по предложению пермского языка, якоже есть требе…. Се имезона словом азбуки пермские: ан, бур, гай, дой, э, жой, джой, зата, дзита, и, кокэ, лэй, мэно, во, пэй, сий, тай, у, цю,черы, шой, ыры, ять, вэр, о, я. (Приложение 3,  Пермская азбука 1375 года). Когда же се бысть или в кое время? И не давно, но яко мню от создания миру в лето 6883 (т.е. в 1375 году) (Савваитов,1873,с.9).

В проповедях Стефан высоко оценивает образованность и грамотность. В частности он говорит, что ”надо учить детей грамоте перметей… и млады дети загоде дя обучать грамоте” (Епифаний,1862,с.135). В своих молитвах Стефан давал и светские советы пермякам по ведению хозяйства, как охотиться на белку, на медведя, как рубить дрова, что этому делу тоже надо учиться с детства (Епифаний,1862,с.136).

Распространению пермской азбуки Стефана благоприятствовало появление в ХIV веке нового материала для письма-бумаги - более удобного, чем береста, и много дешевле, чем пергамент. Стефановская азбука просуществовала триста лет. Это выдающееся явление в истории культурных связей русских и коми. Но азбука Стефана не пустила глубоких корней в народе, она не стала его письменностью (Грибова,1982,с.43).  Древнеписьменный пермский язык был только языком церкви, недоступным простому народу. Письменность, которой не пользовался народ для выражения всех своих взглядов, чувств и убеждений с целью повседневного и всестороннего общения, обречена была на вымирание.

Причин, побудивших коми-пермяков к неприятию азбуки Стефана Храпа, на мой взгляд, несколько. Прежде всего - это, конечно, насильственная христианизация и колонизация. Христианство в Пермском крае насаждалось огнем и мечом (Дмитриев,1889,с.185).

Распространению грамотности на родном языке среди пермяцкого населения препятствовала русская православная церковь. После Стефана она не готовила лиц духовного звания на коми-языке. Все богослужения разрешалось вести только по  церковнославянски. Пермская азбука Стефана Храпа, по существу, была запрещена церковью. Господство крепостников – помещиков и церкви явилось главным препятствием на пути коми-пермяцкого народа к овладению письменностью на родном языке (Шишкин,1947,с.76). Еще одной из причин, препятствующих принятию коми-пермяками азбуки Стефана, явился недостаточный уровень социального и экономического их развития. Основная масса коми-пермяков вела примитивное хозяйство, занималась охотой и рыбной ловлей. “Внутреннее хозяйственно-политическое устройство коми-пермяков в этот период характеризовалось крайне низким состоянием экономики и примитивным бытом” (Шишкин,1947,с.77).

Итак, духовный и экономический гнет пермяков со стороны царизма, церкви и крепостников-помещиков, а также относительный уровень социального развития в регионе не позволили им в феодальный период воспользоваться пермской письменностью Стефана Храпа. В условиях жесткого гнета в сознании коми-пермяцкого народа азбука Стефана выступала не как средство познания добра и света, а как темная и злая сила, приносящая горечь и страдания. Эта азбука не прижилась ни в Перми Малой, ни в Перми Великой.

§2 Распространение грамотности в Верхнем Прикамье.

В данный исторический период в Пермяцком крае грамотный человек был очень редким явлением.

Учета грамотных людей и выучившихся грамоте не велось. В писцовых книгах жителей Прикамья, составленных Яхонтовым, Кайсаровым, сведения об образовании и национальности переписанных лиц отсутствуют. По другим разрозненным источникам можно установить только тот факт, что грамотные люди в Прикамье в ХVI-ХVII вв. были не только среди духовенства и чиновников, но и среди зажиточной части русских и нерусских горожан и даже крестьян (Шишонко,1882,с.370).

В середине ХVIII века на Урале и широко стало распространяться скоморошество и различные народные игры. Народ вместо церкви часто шел на игрища. Некоторые ухитрялись играть в шахматы и карты даже во время богослужения в церкви (Шишонко,1882,с.370). Свадьбы простой народ справлял весело, без соблюдения религиозных обрядов. Как и чему обучали “учительные люди” на Урале в ХVIII веке, установить пока не удалось. Известно только, что из Москвы в Чердынь, Соликамск и Верхотурье поступали печатные книги для раздачи их по монастырям и церквам, попам, причетникам и всем жилецким людям, а также свободной продажи их (Шишонко,1884,с.115). Так, в 1637 году Чердынский воевода Богдан Комынин получил 65 книг. Это были минеи, канонники и уставы. В 1649 году Верхотурскому воеводе Борису Дворянинову было послано “книг печатных в переплете: евангелие напрестольное, два охтоя, две триоди, минея общая, два пролога, служебники, апостол,  псалтырь, часовник” (Шишкин,1947,с.67). Некоторые монастыри и церкви отказывались от книг.

В конце ХVIIв. - начале ХVIIIв. на распространение грамотности в Прикамье некоторое влияние оказали раскольники. После подавления стрелецкого мятежа в 1698 году часть стрельцов-раскольников бежала в Прикамье и поселилась здесь. Особенно много их было в Сепыче и Сабанце. “Их грамотники и начетники обучали детей грамоте…. И многие учившиеся у них вышли действительно распространителями раскола. И поныне здесь много наставников грамотных, начитанных”  Наставниками, или по-раскольнически “стариками” назывались преемники стрельцов, которые выучились у них грамоте и занимались обучением других  (Шишонко,1887,с.218).

Из приведенных фактов можно сделать вывод, что раскольники, как и церковь, при обучении крестьянских детей грамоте преследовали цель воспитания их в религиозном духе. Они учили детей постольку, поскольку это им было выгодно. Ни церковь, ни раскольники о действительном образовании народа никогда не заботились. Местные священники свои служебные обязанности выполняли с большой неохотой. Особенно обременительным они считали обучение и воспитание пермяцких детей. К приведенному примеру отказа церквей от книг можно прибавить тот факт, что с 1725 по 1870 годы “священники или не имея возможности следить за верою и жизнью прихожан, или по невежеству не радея о своем стаде, в отдаленные деревни или вовсе не ездили, или были там, то редко и то разве за сбором хлеба, льна, шерсти и прочего (Шишонко,1879,с.23). Даже человек умеренных либеральных взглядов, инспектор, а затем директор народных училищ Пермской губернии В.Н.Шишонко пришел к заключению, что пермские церковнослужители после “Стефана не принимали никакого участия в деле народного образования” и малограмотность, а чаще всего просто неграмотность их “были причиною, что всей части России не было до сего времени никаких для просвещения не только мирских, но и духовного звания людей, заведений учебных” (Шишонко,1879,с.23).

В XVIII веке в России стали появляться и получили развитие светские учебные заведения, находящиеся в руках государства. Начало светскому образованию положила школа математических и навигационных наук, основанная в 1701 году в Москве. Открытие светских школ в Прикамье связано с именем известного русского ученого и просветителя, начальника горных заводов Урала Василия Никитича Татищева (1686-1750), одного из первых теоретиков и организаторов русской народной школы и профессионального образования (Шишонко,1879,с.23).

В начале своей деятельности на Урале (1720-1723) В.Н. Татищев попытался открыть школы во всех слободах, приписанных к горным заводам. Он предложил устроить в этих селениях “избы для школ”. В 1930-е годы он добивался, чтобы школы имелись не только при казенных, но и при частных заводах. Основной задачей школ была подготовка для заводов квалифицированных работников. В.Н. Татищев считал необходимым, чтобы школы были открыты также и для детей крепостных крестьян, в которых обучались бы и в зимнее свободное от посевных работ время, мальчики и девочки в возрасте от пяти до десяти лет чтению и письму, а более старшие от десяти до пятнадцати лет - различным ремеслам. Некоторых успехов в школьном деле В. Н. Татищев добился. В 1737 году во всех горнозаводских школах Урала обучалось 654 человека. На территории Прикамья были открыты две горнозаводские школы: в г. Кунгуре (1721) и в п.Егошихе (1735) и одна арифметическая школа в г. Соликамске (1723) (Шишонко,1887,с.367).

В Кунгурской школе не было словесных классов (первых двух классов начальной школы), поэтому в ней принимали только тех детей, которые уже дома научились читать и писать. По социальному составу школьники были всех сословий, кроме крепостных крестьян. Сиротам и детям бедных родителей давалось по полтора пуда муки в месяц и по одному рублю в год на платье. Учеников велено было обнадеживать, что окончившие курс лечения никогда не попадут в солдаты, матросы и другие невольные службы (Шишонко,1887,с.369).

В. Н. Татищев внимательно следил за работой новой школы, требовал от заведующего систематических отчетов о работе и успехах учеников. Несмотря на большую занятость по службе он использовал любую возможность для самообразования, показывал личный пример учителям и учащимся. Об этом говорит, например, его запись на учебнике французского языка: “1720 года, октябрь в 21 день в Кунгуре по сей грамматике начал учиться по французскы артиллерии Василий Никиты сын Татищев, от рождения своего 34 лет 6 месяцев и 2 дней “ (Нечаев,1956,с.7).

В 1781 году была образована Пермская губерния. В губернском городе Перми  (Пермью с 1781 года стал именоваться заводской поселок Егошиха,  основанный в 1723 году  В. Н. Татищевым) в 1783 году открывается единственное учебное заведение пермская градская школа с двухлетним сроком обучения. В школе работал один учитель Иван Семенович Филимонов, выпускник  вятской духовной семинарии. Он вел все учебные предметы (чтение, письмо, арифметику и рисование), был  заведующим школы, исполнял обязанности сторожа, за работу получал сорок рублей в год. В 1785 году в школе обучалось двадцать девять учеников в возрасте от четырех до четырнадцати лет. Занятия с каждым учеником проводились по старой методике, индивидуально. 22 сентября 1786 года состоялось преобразование Пермской градской школы в Главное народное училище. На церемонии открытия училища присутствовали губернатор, духовенство и другие официальные лица. Срок обучения в училище был пятилетним (Нечаев,1956,с.8).

24 ноября 1789 года состоялись церемонии открытия малых народных училищ в уездных городах губернии: Верхотурье, Кунгуре, Соликамске, Чердыни и Шадринске. В малых училищах учились по два года. Языком обучения был русский.

Директором народных училищ был назначен губернский прокурор Иван Иванович Панаев (1753-1796), человек прогрессивных убеждений, много сделавший для распространения просвещения на Урале. Он был близко знаком с передовыми людьми России: А. Н. Радищевым, Н. И. Новиковым, Г. Р. Державиным.

Много надежд возлагали на вновь открытые училища пермские просветители, но их надежды не оправдались. После В. Н. Татищева за пятьдесят лет с 1737 года по 1789 число обучающихся в школах Урала не увеличилось, а уменьшилось на сорок пять человек. В 1789 году во всех училищах Пермской губернии числилось 609 человек, из них в Прикамье (Кунгуре, Перми, Соликамске и Чердыни) - только 132. По свидетельству пермского педагога-демократа 19 века Н. А. Фирсова”…народные   училища, на которые возложен был труд распространить в России образование, шли чрезвычайно туго, и нет ничего удивительного, если пермские народные училища разделяли участь со своими собратьями. И он указывает на то, что здесь условия были неблагоприятные: отдаленность края от высшей власти способствовала увеличению произвола чиновников и их безнаказанности. Царское правительство разжигало национальную рознь, поэтому люди разных народностей Прикамья - русские, коми-пермяки, татары, башкиры, удмурты и другие часто смотрели враждебно друг на друга. При таких условиях масса народная не могла сочувствовать образованию, даже если  хотела принять его, по одному только потому, что оно предлагалось боярами. Если и понимала нужду в образовании, то под образованием она разумела простую грамотность, умение читать и писать в той степени, чтобы хоть поспорить с подьячими. Таким образом, легко объяснить, почему некоторые простолюдины в Пермском крае не хотели отдавать детей в малые народные училища, тогда так охотно посылали их на выучку к каким-нибудь книжникам, за дешевую цену, сообщавшим книжную мудрость (Нечаев,1956,с.9). Великий русский революционер-демократ Н. А. Добролюбов, проанализировав состояние народного образования в Пермской губернии до XIX, пришел к выводу, что пермское училище, открытое в 1786 году, представляло собою один из печальных образчиков того, что вообще делалось тогда в России с училищами вслед за формальным их открытием (Добролюбов,1949,с.519).

В конце XVIII века к существующим школам в Прикамье прибавляются еще две, открытые помещиками Строгановыми в селе Ильинском (1794) и Всеволожскими в поселке Пожва (1799). Пожвинская школа является первым учебным заведением, основанным на территории современного Коми-Пермяцкого автономного округа.

В 1999 году современная Пожвинская средняя школа торжественно отметила свой двухсотлетний юбилей.

В Прикамье, как и во всей Российской империи, в этот период начинают организовываться и функционировать первые земские школы. Процесс этот происходил медленно. На территории Верхнего Прикамья, куда исторически входил Коми-Пермяцкий край, первые земские школы начинают открываться только во II половине XIX века. Более подробно значение и развитие земских школ в нашем крае в моей работе охарактеризовано во II главе.

Необходимо подчеркнуть, что в Верхнем Прикамье, как и во всей России, в этот период остро стояла проблема  подготовки учительских кадров. Она всегда была злободневной и довольно трудной. Особенно остро стоял этот вопрос в царской России во второй половине XIX века, когда развитие капиталистических отношений вызывало объективную необходимость в использовании более или менее грамотных работников для обучения грамоте (Слудковская,1976,с.33).

Хотя широкая подготовка учителей в России началась еще в более ранний период (XVIIIвек), однако педагогическое образование получило свое развитие лишь в 60-е годы XIX века. Под влиянием общественно-педагогического движения в этот период открываются учительские семинарии. Например, в г. Москве в 1860 году, в г. Дерпте в 1861 году и в других городах России (Слудковская,1976,с.33). Но даже открытие учительских семинарий не могло ликвидировать острую нужду в учителях. Такая же ситуация была и в Верхнем Прикамье. Подбор и подготовка педагогов крайне затруднялась их бесправным и нищенским положением, особенно учителей народных училищ. Труд учителя начальной школы ценился очень низко, специального образования не требовалось. В учителя мог пойти всякий человек, умеющий читать и писать, и сюда обычно шли все те,  кто не мог устроиться на другую службу (Слудковская,1976,с.33). Отсюда вполне понятно, что к деятельности учителя в те времена молодые люди особо не стремились. Среди правящих кругов Пермской губернии господствовало мнение, что крестьянских детей грамоте обучать может любой “грамотей“, что для этого никакой специальной подготовки не требуется. Особенно сложно обстояло дело с учительскими кадрами на окраинах России, в частности у нас на Урале, где в дореформенный период большинство учителей в народных училищах работали без педагогической подготовки, а в сельских школах даже и без достаточного общего образования (Прокошев,1976,с.25).

В приходских училищах учителями, как правило, были выгнанные со службы чиновники, недоучки разных учебных заведений, отставные солдаты, писаря, никогда не слышавшие о существовании такой науки, как педагогики. Учащиеся школ края должны были твердо знать приветствия начальству, бойко говорить заученные молитвы и отвечать на определенные вопросы. Считалось, что при подобных требованиях знания педагогики были не обязательны для учителя.

Известную роль в деле подготовки народного учителя сыграла, как было уже отмечено,  деятельность земств Пермского края.

Деятельность Пермской губернии в этот период была   весьма прогрессивной. Она  занималась вопросами открытия школ и широкой общеобразовательной подготовки будущих учителей.

 Известно, что во второй половине XIX века во главе Министерства народного просвещения стояли такие ярые реакционеры,  как Д. А. Толстой и И. Д. Делянов (Лейкина-Свирская,1971,с.31). Деятельность реакционного правительства была направлена на то, чтобы ликвидировать школьный устав 60-х годов XIX века, ограничить частную и общественную инициативу в развитии народного образования и усилить надзор над школами. В этих целях Министерство народного просвещения Российской империи проводило перестройку школы: учредило должность инспектора училищ, дало большие полномочия попечителям народных училищ (ГПАО,Ф.408,Д.47,Оп.1,Л.10). Однако следует заметить, последние, в большинстве своем, мало что понимали в деле просвещения.

Следует дополнить, что деятельность земств хотя и была ограничена самодержавием, тем не менее давала положительные результаты. Пермское земство, как и ряд других передовых земств, проявляло особенно большой интерес к начальным школам: выделяло средства на их содержание, снабжало учебно-методическими пособиями, подыскивало учителей, занималось открытием учительских съездов и курсов, стремилось к открытию учительской школы. Но такая учительская школа долго не открывалась. Одной из существенных причин, мешавших ее открытию, явилось открытие в 1872 году Казанской правительственной учительской семинарии, директором которой был известный педагог, профессор Н. И. Ильинский (Кузьмин,1970,с.51). Две же учительские семинарии в одном учебном округе России, в 1908 году, открывать не рекомендовалось (Прокошев,1976,с.29).

Огромную роль в деле подготовки земских учителей в нашем Пермском крае сыграли учительские курсы и съезды. Педагогические курсы предназначались для учителей, плохо владеющих методикой преподавания и общей педагогикой, а таких учителей в регионе было большинство.

А. М. Вежлев выделяет три этапа в развитии курсов и съездов. Первый этап – 60-е–70-е годы XIX века. Здесь на этих форумах решались в основном методические вопросы (Вежлев,1958,с.10).

 “Положение о начальных народных училищах” 1874 года, которым руководствовались при обучении в Российской империи, требовало от учителей иметь право на преподавание, которое приобреталось по экзамену. В результате часть учителей вынуждена была оставить школу, а положение с учительскими кадрами еще более ухудшилось. Такое состояние с учительскими кадрами ставило перед земствами края определенные задачи подготовки и переподготовки учителей (Слудковская,1976,с.38).

Второй этап учительских курсов и съездов приходится на 80-е годы XIX века. Их деятельность оказала значительное влияние на развитие народной школы Коми-Пермяцкого края. Учителя и другие деятели народного образования отстаивали земскую школу как наиболее прогрессивную в данный исторический период.

В 90-х годах XIX века  наблюдается наиболее широкий охват курсами учителей. Возобновляются летние педагогические курсы, на них впервые ставится проблема воспитывающего обучения. Следует отметить, что  в 60-е годы XIX века  курсы в крае проводились в довольно трудных условиях. Никакими правилами они не регламентировались. Так называемые уездные педагогические советы созывали их по своему усмотрению с согласия земских собраний. Но уже, начиная с 1869 года, учительские курсы и съезды стали проходить только с разрешения Министерства народного просвещения России.  Затем они начинают проводиться под контролем директоров народных училищ. Положительно в этом моменте то, что при организации курсов деятели народного образования учитывали слабую подготовку молодых учителей и поэтому стремились дать  необходимые теоретические знания и показать образцовые уроки. Курсы знакомили слушателей со всем тем, что признавалось в то время последним словом педагогики и методики, в первую очередь с педагогической системой основоположника русской народной школы К. Д. Ушинского (Слудковская,1976,с.38).

Первые педагогические курсы в г. Перми состоялись в 1865 году  (ГАПО,Ф.458,Д.47,Оп.1,Л.10). Целью данных курсов была подготовка учителей начальной школы. В последующие годы учительские курсы проходили то в одном, то в другом городе Пермской губернии. В июне 1873 года в Соликамском уезде на Чермозском заводе состоялся съезд учителей народных училищ (ГАПО,Ф.458,Д.47,Оп.1,Л.10). Но особенно большой след в истории народного образования Пермской губернии оставили краткосрочные педагогические курсы в г. Осе, проведенные осенью 1875 года. Цель курсов определялась таким образом: “Уяснить и усвоить основные начала, выработанные современной педагогикой, дидактикой и методикой в применении их к народной школе” (ГАПО,Ф.458,Д.47,Оп.1,Л.10).

Программа курсов была следующего содержания:

1.     Отношение школы к физическому воспитанию.

2.     Школьная гигиена.

3.     Отношение школы к нравственному воспитанию.

4.     Нравственное воспитание.

5.     Основы для построения общей дидактики.

6.     Общие свойства правильного обучения.

7.     Наглядное обучение.

8.     Обучение грамоте.

9.     Письменные работы.

10.                        Грамматика.

11.                        Арифметика.

12.                        Геометрия.

13.                        Объяснительное чтение.

14.                        Практические уроки.

На Осинские курсы съехались шестьдесят три учителя: из Осинского уезда тридцать четыре учителя и пятнадцать учительниц, из Оханского - восемь учителей, Кунгурского - четыре, Пермского - два учителя.

По образованию состав учителей был весьма различен. Со специальным высшим педагогическим образованием был только один человек, 8 учителей окончили педагогические курсы при уездных училищах, 4 человека являлись выпускниками пермской духовной семинарии, остальные 50 человек не имели педагогического образования.

На педагогических курсах в городе Осе перед учителями выступали передовые педагоги Пермской губернии, представители Петербургского педагогического общества Е. И. Гасабов и другие (Прокошев,1976,с.34). На курсах живое обсуждение получили такие вопросы, как роль личности учителя, пример учителя в процессе обучения и воспитания, какими должны быть школьные порядки и другое.

Необходимо отметить, что подобное проведение учительских курсов стало носить традиционный характер Пермской губернии.  На них главное внимание уделялось вопросам введения новых методов обучения, в частности звукового способа обучения грамоте. Курсы сыграли большую роль в оживлении школьного дела, в совершенствовании преподавания в начальной школе на территории края.

В деле подготовки учительских кадров известную роль сыграли и педагогические классы при женских гимназиях, которые получили широкое распространение в 70-е годы XIX века. Эти педагогические классы возникли также под влиянием деятельности передовой общественности, обеспокоенной нехваткой учителей. Значительный след в истории нашего края оставили педагогические курсы в г. Перми, состоявшиеся в июле 1901 года. На них были приглашены учителя со всего Урала. Это явилось ярким свидетельством тяги учительства к знаниям (Прокошев,1976,с.51).

Немаловажным в данный исторический период является составление и выпуск первых премяцко-русских и русско-пермяцких словарей. Эти вопросы хорошо освещены в научных статьях Р. М. Баталовой и Г. Н. Чагина (2000).

Согласно их данных, первые письменные источники о коми-пермяцком языке относятся к XVIII и XIX векам. Они дошли до настоящего времени в виде рукописных словарей и списков слов (часто наряду  зырянскими, удмуртскими, марийскими и словами из других языков народов-иноверцев Пермской губернии) в записках ученых, путешественников и участников научных экспедиций по изучению отдельных районов России: Г. Ф. Миллер(1758), И. Фишер(1768), акад. И. И. Лепехин(1780), П. С. Паллас(1787). Из них первым и наиболее значительным по объему (около 2500 слов) и содержанию является “Краткий пермский словарь с российским переводом…” пермского протоирея Антония Попова(1735) (Баталова,2000,с.20). К словарю приложены “Реестр российских речений из пермского словаря” и “Примечания… к грамматике пермского языка, составленного с помощью некоторых пермяков, знающих российский язык”. Анализ памятника показал, что в нем прдставлен прапермский диалект, некогда распространенный на юго-западе от г. Чердыни (современный Чердынский район) и с. Оней (современный Юсьвинский район КПАО), имевший значительное сходство с ныне нердвинским диалектом. В Центральном государственном архиве Татарстана, в г. Казани хранятся рукописи нескольких словарей XIX века: из них заслуживают внимания два словаря: “Лексикон пермского языка…”(1828г., 4,5 тыс. слов) иерея Г. Чечулина и ‘Русско-пермяцкий словарь’ (1848г., 3,5 тыс.слов), составленный в г. Усолье, автор рукописи неизвестен. Лексические данные этих словарей (включая словарь А. Попова) важны для истории пермских языков, т. к. в них зафиксированы языковые данные трех ныне уже не существующих диалектов и диалектной лексики, неизвестной современному коми-пермяцкому языку   (Баталова,2000,с.20).

В ЦГА Татарстана хранится также и рукопись первой коми-пермяцкой грамматики” Краткие грамматические правила, принадлежащие к знанию коми-пермяцкого языка” (1838) соликамского протоирея Ф. Любимова. В работе по образцу русской грамматики выделяются восемь частей речи и шесть падежей, но особую ценность представляет лексический материал и наименования монет от 1 до 1000 рублей на пермяцком языке, отдельные словосочетания и выражения (Баталова,2000,с.20).

Живые формы кудымкарско - иньвенского диалекта середины XIX века и его основная грамматическая характеристика зафиксированы в работах исследователя-практика Н. А. Рогова, положившего начало серьезному изучению коми-пермяцкого языка: его достаточно полная грамматика “Опыт грамматики пермяцкого языка” (1860), где проводятся также данные и нердвинского диалекта, и его же “Пермяцко-русский и русско-пермяцкий словарь” (1869, около 13 тыс. слов), в котором представлена лексика кудымкарско - иньвенского и нердвинского диалектов. В прошлом году мы окружной научно-практической конференцией торжественно отметили выход в свет этого словаря. Это историческое событие отделяют с нашим периодом 130 лет. Первым исследователем языка язьвинских пермяков был финский ученый А. Генец(1889) (Чагин,1997,с.15).

С выходом в свет книги венгерского ученого проф. К. Редэи ”Пермяцкий словарь…” (Будапешт, 1968) стали известны материалы еще одного рукописного словаря, составленного служащим имения графов Строгановых Ф. А. Волеговым в 1833 году в с. Новое Усолье. Словарь представляет исключительную ценность еще и потому, что в нем зафиксированы материалы ныне исчезнувшего усольского говора, географически близкого с усольским диалектом  коми-пермяцкого языка. Рукопись словаря была подарена в 1843 г. венгерскому исследователю А. Регули (Баталова,2000,с.20).

Подытаживая выше сказанное, следует констатировать, что распространение грамотности в Верхнем Прикамье, где исторически проживали коми-пермяки, имело одинаковые характерные для всей Российской империи черты, но и несло определенные региональные аспекты. Действительно, на распространение грамотности в некоторое время оказали раскольники, большой вклад внесли заводские школы, и значительным вкладом в развитии распространения грамотности стало открытие земских школ.

Большая роль в этом процессе отводилась учителям народных училищ и школ. Следует особо отметить роль исследователей, священников по сбору и составлению пермяцко-русских и русско-пермяцких словарей, таких как соликамского протоирея Ф. Любимова, пермского протоирея А. Попова, следователя-практика Н. А. Рогова и других.

На исторические предпосылки зарождения грамотности у коми-пермяков определенную роль сыграла миссионерская деятельность Стефана Пермского по созданию коми-азбуки, большая роль принадлежит церковно-приходским, заводским школам, особенно в пос. Пожва, в с. Ильинском и др. Однако, главенствующую роль на распространение грамотности, особенно в конце XIX-начале XX веков, сыграли земские школы, а также деятельность священников, исследователей и практиков края по сбору и составлению пермяцко-русских и русско-пермяцких словарей. 

Глава II. Роль земских и церковно-приходских школ в развитии образования.

История коми-пермяцкого народа тесно связана с историей великого русского народа, сыгравшего в его судьбах пргрессивную роль. Между русскими и коми-пермяками издавна существовали экономические и культурные связи. В царской России коми-пермяки, как и другие народы, испытывали тяжелый гнет помещиков и самодержавия, однако и в этих условиях они жадно тянулись к грамоте, к знаниям.

В борьбе коми-пермяков с крепостничеством выразилось и их стремление к сохранению и развитию своей культуры. Царское правительство, проводя великодержавную политику насильственной руссификации, всячески подавляло это стремление. Если в центральных русских губерниях было мало школ, то на отсталых окраинах их не было совсем. Только в конце первой половины XIX века на территории Коми-Пермяцкого края открываются первые школы.

§1 Создание и роль заводских школ.

В исследуемый период немаловажное значение в распространении грамотности в крае сыграли заводские школы. Они появились несколько раньше, чем земские и церковно-приходские школы и функционировали параллельно.

Следует отметить, что наиболее могущественными помещиками Урала в XIX веке, как и прежде, продолжали оставаться Строгановы, им принадлежало 1млн.526 тыс. гектаров земли в Пермском, Оханском, Соликамском и Екатеринбургском уездах, что равняется примерно территории Пермской области в современных границах (1млн. 606 тыс. га). В 1859году на этом огромном пространстве жило 167230 крепостных (у Всеволожских в Пермской губернии было меньше), для которых помещики построили 138 церквей и часовен и только 15 школ (Теплоухов,1859,с.42).

В основу обучения в заводских школах в пос. Пожва и в с. Никитинское (Майкорское) была введена ланкастерская система обучения. 

Свое название она получила по именам английских педагогов А. Белла и Дж. Ланкастера, независимо друг от друга, выдвинувших сходный метод обучения (Бачев,1991,с.38).

 Первыми учителями по ланкастерской системе обучения в пос. Пожва были выпускники местной школы Яков Матвеевич Левин и Василий Дмитриевич Хлебутин, прошедшие в 1821 г. трехмесячную подготовку в г. Ярославле. Молодые учителя умело организовали учебный процесс по новой системе. В 1823г. они обучали уже 71 ученика, в то время как в трех классах обычной школы у учителя Михаила Смышляева училось 43 ученика. Пожвинское заводское управление 2 сентября 1824 г. сообщало владельцу: "По методе Ланкастеровой взаимного обучения мальчики под руководством посылаемых в г. Ярославль Я. М. Левина и В. Д. Хлебутина обучаются словесности, письму, а некоторые по классам и к арифметике, в чем, по замечанию нашему, видится успех порядочный. При обучении же всех мальчиков находится 73 человека" (Прокошев,1976,с.7).

    В ланкастерском классе ученики учились три года. За это время они должны были пройти семь "столов" (подразделений). Все столы в определенном порядке размещались в одной комнате. За один стол усаживались по 10-12 человек. Первый стол предназначался для начальных письменных упражнений на песке. Он представлял собой подобие плоского, мелкого ящика. На площадку эту насыпался мелкий желтый песок, на котором железными палочками (бороздилками), имеющими вид шпателей, можно было легко выводить или гравировать буквы и цифры. Для заравнивания песка и обозначения графок была приспособлена особая доска, которая называлась шабаркалкой. Следующие столы, до пятого включительно, были обыкновенными школьными партами, но для упражнения в письме на них употреблялись уже деревянные доски величиной ЗО Х 20 см. Они были черного цвета с наведенными по поверхности красной масляной краской трехстрочными графами и косыми линиями. Писали на этих досках раствором мела с помощью гусиных перьев. В каждой из парт было просверлено по четыре круглых дыры; в эти гнезда вставлялись чугунные чернильницы в виде усеченных конусов. Меловой раствор, который наливался в них, и которым писали, назывался белыми чернила. За шестым столом писали на грифельных досках, а за седьмым на бумаге (Прокошев,1976,с.8).

   За столами производились только письменные работы, а обучение чтению и счету велось в полукружиях, каждое из которых соответствовало своему столу.

  В простенках для каждого стола развешивались таблицы по преподаваемому предмету для чтения или арифметики. Например, первая таблица первого стола заключала в себе, кроме алфавита печатных букв, прописных и строчных, еще слоги из двух аг, ад, ев, ег, еж, иб, ив и трех букв в сочетаниях сначала гласной буквы с согласной, а затем в обратном порядке. Так, сначала: аб, ав, и т. д.  Потом ба, ва, га, да, ве... Во второй таблице  одногласные и двузначные слоги соединялись в слова: и-ва, е-ли, я-ма, Я-ша. В третьей таблице были двусложные слова: ма-ма, Са-ша, Да-ша. Затем такие же сочетания с переносом ударения на второй слог: эи-ма,. се-ло, му-ка, ку-да. Потом слова из трех букв: дом, ком, кол, сон, пал, мал. Начиная с четвертого стола, таблицы заключали в себе крупно напечатанное Евангелие и послания апостолов величиною в пол-листа газетной бумаги. Для седьмого стола, ученики которого переводились во второе отделение училища, были уже не таблицы, а книги для чтения.                        

    По арифметике имелось по одной таблице на каждый стол до пятого включительно. В таблице первого стола напечатаны цифры от 1 до 10 крупным шрифтом, а затем менее крупным от 10 до 100.

    Таблица второго стола заключала в себе трех - и четырехзначные цифры. Третьему столу отводились пяти - и семизначные цифры. За четвертым изучалась нумерация свыше, миллиона, за пятым и шестым упражнялись устно в сложении и вычитании, за седьмым, учили таблицу умножения и занимались устными вычислениями на умножение и деление.

    На каждый стол выбирались два старших ученика, один по чтению, другой по арифметике, эти старшие проводили и письменные работы.

     Параллельно с изучением таблиц велось обучение вычислениям на  счетах в том же объеме.

    Учитель во время занятий чтением и арифметикой обыкновенно чинил гусиные перья, сидя за своей конторкой и, готовясь таким образом к уроку письма. Иногда он прослушивал кого-либо из учеников.

   Учение велось в два приема, утром - с 8 до 11 и после обеда с 13 до 16. Учебные часы следовали в таком порядке: первые три четверти часа посвящались чтению таблиц, развешанных по стенам в отдельности для каждого стола. Вторые три четверти часа без перерыва занимались письмом за партами. Затем после 10-минутного перерыва начинался урок арифметики. Последние 40 минут занимались письмом цифр за партами (Прокошев,1976,с.9).

Следует подчеркнуть, что ланкастерский класс в пос. Пожва с небольшим перерывом, как и в большинстве горнозаводских школ Урала (Билймбае, Златоусте и др.), продолжал работать до 70-х годов XXI века. "В 1865 г. преподавались предметы в ланкастерской школе те же, какие преподавались и с основания ее, занимались преподаванием по курсу, изданному Дж. Ланкастером, с примечанием к изданию Золотова и притом с соблюдением порядка согласно руководству, изданному для ланкастерских школ". Поэтому неправильным является мнение о том, что, белл-ланкастерская система взаимного обучения имела место в России якобы только в начале XIX века (с 1819 г.) и широкого распространения не получила (Зубов,1993,с.49).

    В конце 1830-х-начале 1840-х годов Пожвинская заводская школа пришла в упадок. В других частных школах Урала, особенно заводских, в это время также наблюдается значительный спад педагогической активности. Причиной тому послужили события, развернувшиеся в Чермозской заводской школе, принадлежащей помещику Якиму Лазареву. В апреле 1836 г. на Чермозском металлургическом заводе было создано тайное общество "Вольность". Члены его чаще всего собирались в заводской школе (здание ее сохранилось до наших дней). Организатором и руководителем "Вольности" был преподаватель местной школы Петр Иванович Поносов. Сын крепостного рабочего, выпускник Чермозской школы, он был послан для продолжения образования в Петербургское горнозаводское училище, по окончании которого возвратился в Чермоз. П. И. Поносов основательно познакомился с идеями и деятельностью декабристов. Первые сведения об этом он получил еще от учителей Чермозской школы, крепостных Николая Чернова и Федора Чиркова, лично знавших декабриста Гавриила Батенкова (ГАПО,Ф.43,Д.13,Оп.12,Л.16).

Вскоре членов этого общества и учащихся Чермозской заводской школы хозяин Яким Лазарев в 1837 г. сдал в солдаты. Репрессивные меры были применены и к другим горнозаводским школам Урала. В Пожве крепостных учителей М. Смышляева, Я. Левина и В. Хлебутина уволили, ланкастерский класс закрыли, количество учащихся сократили до 40. Учителем в школу был назначен пономарь Дмитрий Поносов, его помощником, служитель Павел Порошин, которые кроме церковной грамоты и чистописания, по существу ничего не знали и ничему не учили (Прокошев,1976,с.11).

Заводская школа в пос. Пожва функционировала и периодически проводила выпуски. Так, 20 и 22 марта 1844г. в Пожвинской заводской школе были проведены испытания. Из 40 экзаменуемых учеников по чтению, письму, арифметике и истории никто не показал знаний выше удовлетворительных, единицу получили 5 человек, двойку-23 человека, и только знания 12 человек оценены баллом три. В экзаменационной ведомости сказано: "...ученики читали большею частью плохо, буквы выговаривались некоторыми по церковной азбуке... Другие же не знали даже складов... Русская грамматика проходилась только восьмью учениками, которые при испытании не обнаружили никаких твердых и основательных сведений даже в первоначальных познаниях ее. Арифметические задачи решались теми же восьмью учениками механически, без всяких доказательств. Что же касается до историй: священной и русской, то ученики проходили их по вопросам и по частям так, что одни проходили священную, другие русскую историю; одни первую часть, другие вторую, не зная совершенно того, что заключается в первой части. Чистописание найдено вообще в хорошем состоянии. Однако между прочими учениками оказались некоторые вовсе не умеющие писать, как-то: Андрей Бабкин, Иван Седов, Иван Казанцев, Ульян Черников, Апиксим Костоусов, Григорий Корякин и Николай Нифантов. Они еще молоды, именно от 6 до 7 лет" (Прокошев,1976,с.12).                                 

Проанализировав, что школа не дает хороших работников, а на заводе снизилось качество выпускаемой продукции и сократилась прибыль, заводовладелец В. А. Всеволожский решил перестроить школу. В 1844 г. он пригласил в Уральские заводские школы учителями выпускников Гатчинского сиротского института Павла Ивановича Иванова и Павла Федоровича Федорова. Пожвинскую школу П. И. Иванов нашел в плачевном состоянии. Это была комната в приезжем доме, в которой стояло 4 больших и 2 маленьких стола, 8 скамеек и 2 некрашеных шкафа. Из учебных принадлежностей в комнате находились классная малая доска, колокольчик, 7 аспидных досок и 5 металлических графил. На 40 учеников имелось 42 книги, среди них 5 ветхих прописей в тетрадях, 5 арифметических вопросников, 15 кратких священных историй, 6 пространных катехизисов, 3 новых завета, 3 книги четырех евангелистов, Библия, Месяцеслов, рисовальная азбука, Псалтырь и пастырское наставление. Ни одной из книг по ветхости нельзя было пользоваться (Прокошев,1976,с.12). Следует отметить, что в тяжелых условиях начал молодой учитель педагогическую деятельность в пос. Пожва, много препятствий встретил он на своем пути. Не скоро добился от заводского правления и конторы расширения и ремонта школы, снабжения ее в достаточном количестве необходимыми хозяйственными и учебными принадлежностями, книгами и пособиями, увеличения количества учащихся из числа рабочих. Не ждал, когда заводская администрация выполнит его требования, сам ездил в Пермь и Соликамск закупать книги. Так, 21 июня 1844 г. он докладывал Главному пермскому правлению, что "у г-на Соликамского смотрителя уездных училищ Г. И. Суворова закуплены: грамматики Востокова   25 экз. на 5 р. 75 к. Арифметики 1-й части 20 экз. на- 1 р. 20 к. Истории Устрялова 5 экз. на 1 р. 40 коми- русские книги для грамотных людей 4 экз. на 28 к.

Из Пермской гимназии:

Всеобщей истории Кайдалова  3 экз. на 2 р. 40 к. Русских букварей         20 экз. на   60 к. Географии для детей Студитского 2 экз. на 1.р. Руководство к учреждению школ по методике взаимного обучения 1 экз. на 35 к." (Прокошев,1976,с.13).

С августа 1844г. по октябрь 1845г. учитель 47 раз писал заявления с просьбами об удовлетворении нужд училища, из них 11 были исполнены, а 36 оставлены без внимания. В знак протеста П. И. Иванов решается на прекращение школьных занятий и о своем намерении ставит в известность управляющего Е. Е. Ингама: "Видя, что местное начальство нисколько не хочет, даже и не желает воспомоществовать к развитию и распространению просвещения по требуемой попечительством системе, я, после неоднократных и неотступных просьб о продолжении и окончании перестройки училищного дома, и видя только решительное сопротивление в исполнении требований попечительства и моих в отношении исправления училища и пополнении оного несколько раз требуемыми новыми потребностями, наконец, почитаю своим долгом прекратить лекции и посещения в училище, о чем также с предстоящим отчетом будет доведено до сведения попечительства. Высочайше учрежденного, Пермской губернской дирекции, так как они требуют от меня отчетов по училищу, и г. инспектора С.-Петербургской г. г. Всеволожских школы и должен буду ждать оных решений" (Прокошев,1976,с.15).

 Учитель П. И. Иванов заботливо относился к учащимся, был в хороших отношениях с родителями, знал их трудное  семейное положение. Так, 3 августа 1845 г. он сообщал правлению: "Почти все ученики Пожевской домашней школы являются к занятиям без обуви. Прошу правление сделать надлежащее распоряжение. В противном случае я не могу дозволить мальчикам в неприличном состоянии посещать лекции" (Прокошев,1976,с.15). Он обеспокоен нищенским состоянием своих учеников. Учитель добивается от правления "обратить внимание на дошедшего до такой крайней бедности ученика Пожевского" домашнего училища Матвея Лопатина, что он за неимением надлежащей одежды не может являться в училище" (Прокошев,1976,с.15). Из-за ветхой одежды и обуви ученики Матвей и Дмитрий Лопатины простудились и заболели. Из дома один из них прислал записку: "Ваше благородие Павел Иванович, я болен в горле и грудью. Ваш покорный ученик М. Лопатин". Учитель направляет больных учеников на лечение в госпиталь. Вместе с отцом Сергея Горбунова он настаивает перед правлением о переводе мальчика по причине крайней бедности н постоянной болезни из школы в госпиталь учеником штаб-лекаря Петрова. П. И. Иванов требовал и от родителей, чтобы они не мешали, а помогали детям учиться. Так, 26 февраля 1845 г. он заявлял правлению: "По дошедшим до меня слухам, мать ученика Ивана Сигова не отпускает его в училище, несмотря на мои отношения в Пожевскую контору сего месяца от 16 числа № 9, 17 числа № 10 и 22 числа № 13, под тем предлогом, что намерена отправить его в село Дедюхино к родственникам на учебу. Прошу известить меня: во-первых, имеет ли право вышеупомянутая женщина брать своего сына из училища без донесения об этом училищу... Если же поступок выше упомянутой дерзкой женщины будет дознан несправедливым, то прошу поступить с нею надлежащим образом за многие нанесенные мне оскорбления и сына ее доставить в училище" (Прокошев,1976,с.16).

С 15 марта 1846г. в Пожвинской школе восстанавливается ланкастерский класс, в который первоначально был принят 41 человек, в основном дети мастеровых из Пожвинского, Никитинского и Елизаветопожвинского заводов.

В конце сентября правление уведомило П. И. Иванова, что "мальчикам до 12 лет есть положение провианта, а свыше 12 лет должно: или на штат школы помещать, или отдавать в цеха на задельную плату" (Прокошев,1976,с.16). Ученики старше 12 лет были разделены  на штатных и сверхштатных. Штатные ученики получали от правления провиант, одежду и обувь, сверхштатные ничего не получали. П. И. Иванов распорядился так, что среди штатных учеников были в основном дети рабочих, а среди сверхштатных дети служащих.

Учителя Пожвинской и Александровской школ П. И. Иванов и П. Ф. Федоров завоевали уважение правления завода. Они получают от них лестную характеристику: "...за сим должно справедливо и с покорности доложить попечительству, что учители г. Иванов и Федоров продолжают обучать детей с отличным усердием, и что поведение их весьма хорошее, и никаких дурных наклонностей Правление до настоящего времени заметить не могло, кроме оказываемого всегдашнего попечения за детьми" (Прокошев,1976,с.17).

С этого времени улучшается снабжение школы учебно-наглядными пособиями. К 1847 г. в ней имелось уже 187 учебных книг, 2 больших классных доски со станками, 2 малых классных доски, 7 новых ланкастерских столов, 66 аспидных досок, 90 рейсфедеров, 2 архитектурных циркуля и т. п. (Прокошев,1976,с.17). Увеличивается количество учащихся и расширяется программа обучения. Отдельные ученики, например Петр Колпаков и Иван Ознобишин, стали изучать латинский язык, т. к. готовились к должности лекарских учеников в госпиталь.

Рост школы не случаен. Вследствие уменьшения притока квалифицированных рабочих и служащих на заводах упала производительность труда и снизились доходы. С целью получения больших прибылей от завода и эксплуатации трудящихся заводчики Никита и Александр Всеволожские ввели новый порядок подготовки рабочих кадров, напоминающий порядки, существовавшие до 1837 г. Об этом говорит инструкция А. В. Всеволожского Пожвинскому заводскому правлению:

"Отношением моим в правление от 3 января сего года предложил я г. управляющему определить порядок перехождения подростков, кончивших курс в школе, по мастерствам для практического обучения оных. Ныне же, сообразив сей порядок, предлагаю оный к исполнению.

1. Мальчики входят в школу 7 лет.

2. Проходят 2 класса до 12 лет, неспособные выходят тех же лет и из 1-го класса.

3. От 12 до 16 лет переходят мастерства: столярное, литейное, слесарное и кузнечное, оставаясь в каждом цехе по одному году и   занимаясь в чертежной по два часа в день, посещают воскресные школы, дабы дать возможность тем из мальчиков, коих способности не развились до 12 лет в школе, догнать своих товарищей в умственном образовании, нерадивые и непонятливые остаются в цехах, в коих более оказали успехов.

4. На 17 году переходят по четырем главным цехам: доменному, пудлинговому, сварочному и катальному, оставаясь по 3 месяца в каждом, не оказавшие успехов остаются и доле.”

5. На 18 году зачисляются в комплект цехов или поступают, смотря по успехам и аттестации, в высшее училище (находилось в имении Рябове под Петербургом - В. П.), в коем проходят куре в два года, третий год находятся на практической съемке, а на 21 году изучают практические обязанности протоколиста и бухгалтера по пол году, назначаются, смотря по способностям и по вакансиям,, в цеховые, заводские и вотчинные конторы и правления” (Прокошев,1976,с.18).

Данная инструкция вступила в. силу с начала 1847 г. 24 февраля П. И. Иванов представил в правление список учащихся, которые должны были поступить на завод для обучения в нем мастерствам: из первого (ланкастерского) класса -11 учеников и из второго (теоретического) класса - 7 учеников.                         

Вскоре произошли изменения в жизни школы. 2 марта 1847 г. Пожвинская заводская школа перешла в ведение Министерства народного просвещения и причислена в разряд приходских училищ, но с правом преподавания некоторых предметов в размере уездных училищ. В ней сохранены были ланкастерский и теоретический классы. Помощником П. И. Иванова назначается после сдачи в Пермской гимназии экзамена на звание учителя крепостной Николай Николаевич Беспалов, выпускник Петербургского (Рябовского) горнозаводского училища. Пение вел крепостной Егор Лаврентьевич Чекалов. До отмены крепостного права школа в пос. Пожва содержалась за счет владельца. В 18.55 г. в ланкастерском классе открыто отделение для девочек.

Статистическая таблица о количестве учащихся Пожвинского приходского училища до отмены крепостного права.

В 1849 г. произошел раздел имения между Александром и Никитой Всеволожскими. С этого времени Пожвинское училище готовило мастеровых людей и служащих для частных заводов А. В. Всеволожского: Пожвинского, Елизаветопож-винского, Всеволодовильвенского и Всеволодоблагодатского; Александровское и вновь открытое Никитинское училище в с. Майкоре обслуживали заводы Н. В. Всеволожского: Александровский, Никитинский и золотые промыслы (ГАПО,Ф.43,Д.13,Оп.12,Л.17-18).

Вопрос об открытии школы в с. Майкор был поставлен священником Кудымкарской церкви Н. Е. Гиляровым 20 апреля 1846г. Он писал управляющему Е. Е. Ингаму: "Я состою в обязанности покорнейше просить Вас, милостивый государь, содействовать открытию на правах домашнего обучения в означенном Никитинском  заводе - учинением распоряжения о выборе мальчиков, на первый раз хоть несколько человек и о назначении для обучения их помещения. На основании вышеозначенных правил наставниками должны быть местные священнослужители... Они должны обучать детей безмездно. Обо всем, что от них требуется по сему предмету, им уже предписано" (Прокошев,1976,с.21). Управляющий поручил П. И. Иванову заняться непосредственной подготовкой к открытию Никитинского училища в с. Майкор. 19 сентября 1846 г. учитель осмотрел в Никитинском заводе "два зала, один в доме иерея означенного завода и другой в отделении конторы: в первом доме зал длиною в 11,5 аршин, шириною 7 аршин, во втором же длиною 15,5 аршин и шириною 11 аршин. В первом зале число учеников может простираться. До 30 человек, во втором же до 50 человек. Но должно заметить, что оба означенные зала не оштукатурены и первый зал без печей, белых полов и потолков, слишком низок, что неудобно для ланкастерского метода, во втором же нет печей и окна слишком велики. По моему мнению, удобнейшее место для школы находится в отделении конторы и по приведении оного в надлежащий порядок можно приступить к открытию ее" (Прокошев,1976,с.21). Правление согласилось с мнением  учителя и приказали готовить под школу помещение в отделении заводской конторы.

Накануне отмены крепостного права в 1860 г. в Никитинском заводе находились: "православная церковь, 8 часовен, госпиталь и школа для мальчиков,  на детей до 12-летнего возраста выдается провиант безденежно" (Прокошев,1976,с.21).

 Итак, в имениях помещиков Всеволожских перед реформой 1861 г. в Коми-Пермяцком крае находились две начальные школы – в пос. Пожва и в с.  Майкор. Обе школы имели целью профессиональную подготовку детей крепостных рабочих и служащих к труду на заводах и религиозное воспитание. Помещики грубо утилитарно подходили к проблеме просвещения: народное образование они рассматривали как своеобразное ответвление экономики, основной и единственной целью которого была подготовка рабочей силы. Образование в школах Всеволожского носило ярко выраженный сословный характер. Однако, они сыграли положительную роль в распространении грамотности среди коми-пермяков.       

§2 Земские и  церковно-приходские  школы края.

В 1870-х годах наряду со школами министерства народного просвещения появились земские школы в Пермской губернии, в том числе и в нашем крае.

В Российской империи же усилиями передовых земских деятелей, к числу которых принадлежал известный педагог Н. А. Корф, было достигнуто значительное увеличение количества школ. К примеру, в 1863 году по всей России было  15660 школ (не считая школ духовного ведомства), то в 1896 году их было уже 68358. Этот прирост школ надо отнести прежде всего за счет деятельности земств (Бачев,1988,с.34).

Рядовая земская школа в России 1870-80-х годов по своим программам и постановке учебного процесса была значительно лучше школ министерства народного просвещения и духовного ведомства. Земской школе принадлежало ведущее место в распространении среди сельского населения грамотности и элементарных сведений по арифметике, истории и географии. С 1871 года по 1900 год число школ в Пермской губернии увеличилось с 248 до 1003, а количество учащихся - с 8597 до 74879 человек (Прокошев,1976,с.65). Из 755 школ, организованных земством Пермской губернии, 21 школа была открыта в коми-пермяцких деревнях Соликамского и Чердынского уездов (Коньшин,1999,с.38). Пермское земство считалось передовым, но и у него забота о распространении грамотности среди национальных меньшинств занимала последнее место. Вообще расходы на школу занимали небольшое место в земском бюджете. Подтверждением выше сказанному следует отметить, к примеру,  за первые тридцать лет своего существования Пермское земство израсходовало на народное образование лишь 12 процентов своего бюджета. Основные средства были отданы на среднее и высшее образование и только 15 процентов на нужды начальной школы, главным образом на школьное строительство. Деятели Пермского земства признавали, что школьная сеть далеко недостаточна для обучения детей, живущих во всех населенных пунктах Пермской губернии.  Обсуждая в 1898 году вопрос о введении всеобщего обучения, они выдвинули предложение организовать “подвижные школы” (Прокошев,1976,с.8). В докладе Пермской губернской управы губернскому земскому собранию говорилось, что нужно “открыть подвижные школы с таким расчетом: 4 года школа существует в одном селении и ее посещают дети от 7 до 14 лет; учитель подготовляет два выпуска, первый-малый, второй-большой, и переселяется в другую школу; через 4 года из второй школы переходит опять в первую и т. д.“ Такие “подвижные школы” предполагалось создать в пос. Гайны и в д. Кекур (современный Кудымкарский район) (Прокошев,1976,с.8).

Сеть “подвижных школ”, точнее “кочующих учителей”, и система периодического обучения поколений, отделенных друг от друга четырьмя  годами - вот к какому решению  пришли земские деятели Пермской губернии в конце XIX века.

Первые сведения о деятельности земства среди коми-пермяков относятся к 1868 году, когда было открыто начальное народное училище в селе Архангельском (Бачев,1988,с.45).

Архангельское начальное народное училище – одна из старейших школ округа. О времени открытия школ в других селах данных не сохранилось. Известно только, что в 1877 году было открыто двухклассное училище в селе Юрла (Бачев,1988,с.46).

К 1887 году в Коми- Пермяцком крае было 21 земское училище. Они находились в Юрле, Мошево, Юксеево, Усть-Зуле, Кочево, Юме, Гайнах, Архангельском, Белоево, Верх-Иньве, Верх-Юсьве, Егве, а в Ошибе, Куве, Кудымкаре, Купросе и Юсьве было по два народных училища -  мужскому и женскому (Прокошев,1976,с.69).

Одновременно с Пермским земством школами занималось и церковное ведомство - синод. Оно до 1890 года открыло на коми-пермяцкой территории всего четыре школы - Отевскую и Пешнигортскую(1885), Жеребцовскую и Верх-Сервинскую(1888) (Струминский,1911,с.32). Все эти школы функционировали на территории современного Кудымкарского района.

Однако, если в 70-80 годах земство по количеству открытых школ обгоняло синод, то в последнее десятилетие XIX века картина резко изменилась. Царское правительство решило вытеснить земскую школу, заменив ее церковной. В 1884 году вышло положение о церковно-приходской школе, как основной школе сельской местности. Над земскими школами был усиленный контроль инспекторов, цензура резко ограничила выпуск учебников, которые писались земскими деятелями народного просвещения, ряд земских школ был закрыт (Бачев,1988,с39).

Все же земские школы, на всем протяжении их исторического существования в Коми-Пермяцком крае, были главными очагами распространения грамотности и элементарных знаний из области различных наук. Программы и учебные планы земской школы для своего времени были передовыми. Через земскую школу, ее программы, учебники, руководства преподавателей учителя края знакомились с идеями таких выдающихся представителей русской педагогической мысли, как К. Д. Ушинский, Н. И. Пирогов, П. Ф. Лесгафт, Н. А. Корф и других (Прокошев,1976,с.25).

В Коми – Пермяцком крае большинство земских школ имело трехлетний срок обучения и только немногие были четырехгодичными. Школы с четырехгодичным курсом обучения  находились в крупных населенных пунктах: Белоево, Верх-Иньве, Купросе (Бачев,1988,с.43).

Но даже и земская школа не отвечала нуждам пермяков и не давала детям знания об окружающем мире. К примеру, учебная программа школы включала ниже следующие разделы. На изучение связанных с культом предметов (закон божий, старославянская церковная грамота) в плане отводилось 4 часа, фактически же на это уходило больше времени, если учесть, что до начала уроков, во время большой перемены и после уроков для всех учащихся было обязательным изучение и пение молитв (Зубов,1988,с.76).

Примерный типовой учебный план земской школы выглядел так:

Закон божий                                      -2часа

Чтение старославянских текстов    -2часа 

Письмо                                               -6часов

Чтение                                                -6часов

Арифметика                                       -6часов

Чистописание                                    -2часа 

Пение                                                   -1час

Рукоделие                                            -1час    

Всего                   26часов

Письмо и чистописание заключалось в изучении правил каллиграфии с некоторыми элементами грамматики. Каллиграфия занимала первое место.

Арифметика сводилась к изучению четырех действий с целыми числами в пределах тысячи.

Чтение было объяснительное. Этот предмет преподавался ежедневно и включал элементы сведений по истории, географии и естествознанию (Зубов,1988,с.77). Для исследуемого периода данные программы земских школ, на мой взгляд, были прогрессивными.

0сновное направление в развитии народной школы в России дал великий русский педагог XIX века, отец русской педагогики К. Д. Ушинский, выдвинувший идею народности – наиболее полное и всесторонее отражение в педагогической теории и практике истории, культуры и требований народа. Ушинский считал, что народность – это основа воспитания. Свой народ, его историю, культуру учащиеся познают через родной язык. “В светлых прозрачных глубинах народного языка отражается не одна природа родной страны, но и вся история духовной жизни народа” – писал К. Д. Ушинский. Он  глубоко понимал, что воспитание без обучения невозможно. Обучение следует начинать с грамоты. Он дал тщательную разработку звукового метода обучения грамоте, составив на его основе азбуку и первую книгу для чтения – “Родное слово”. Для учителей и воспитателей было написано “Руководство по преподаванию по “Родному слову” (Прокошев,1976,с.5).

В коми-пермяцкой школе широко использовались такие замечательные учебные пособия, как книги К. Д. Ушинского “Родное слово” и “Детский мир”, принятые земской школой в качестве учебников по русскому языку. В своем руководстве к преподаванию по “Родному слову” К. Д. Ушинский дал основные методические указания о преподавании родного языка. Простота и доступность методики обучения, разнообразие и занимательность учебного материала, самостоятельность детей при его изучении – вот главные советы великого педагога.

Наряду с учебниками К. Д. Ушинского “Родное слово” и “Детский мир” в земской школе использовались также “Азбука” и I, II, III, IV “Книжки для чтения” Л. Н. Толстого; “Азбука” и “В школе и дома” Н. Ф. Бунакова; “Букварь” и “Наш друг” Н. А. Корфа; “Первая учебная книга И. И. Паульсена. Все эти были лучшие учебники и учебные пособия того времени. Их авторы – выдающиеся русские педагоги-методисты (Прокошев,1976,с.7).

Методы обучения значительно отличали земскую школу от церковно-приходской, в ней более широко применялся принцип наглядности. Земские школы имели и применяли такие наглядные пособия, как разрезная азбука, арифметический ящик, шведские счеты, образцы русских и метрических мер, глобусы, карты, картинки по развитию речи, картины по естествознанию и истории, коллекции минералов, насекомых, технических культур (лен, конопля), модели сельскохозяйственных орудий. Наглядность особенно помогала учителю на уроках объяснительного чтения, где учащимся, главным образом, и сообщались элементарные сведения по истории, географии, естествознанию (Коньшин,1999,с.32).

Организационная и методическая работа была хорошо поставлена в Тиминской, Архангельской, Купроской школах. В Тиминской школе до 1917 года работала одна из старейших учительниц Коми-Пермяцкого округа О. Ф. Матлина-Козлова, награжденная в 1939 году орденом “Трудового Красного знамени”, а в 1943 году - орденом Ленина. В Архангельской земской школе  работали известные впоследствии учителя Д. А. Баяндин и А. А. Баяндина, а в Купросской - В. А. Швецов (Бачев,1988,с.29).

С конца 1899 года на школы Коми-Пермяцкого края была распространена система Н. И. Ильминского, прфессора Казанской духовной академии, которая способствовала повышению грамотности среди нерусских народов, в том числе и пермяков, и приобщила их к богатой русской культуре.

В конце XIX века церковно-приходские пермяцкие школы преобразовались в четырехгодичные. Преподавание всех предметов в них осуществлялось по системе Ильминского: в младшем отделении первые два года – на пермяцком языке, а в старшем – на русском языке. Преподавали учителя из коми-пермяков и русских, владеющих пермяцким языком (Зубов,1993,с.18).

Внося коренные изменения в методику преподавания, система Ильминского ничего не изменила в программах низших церковно-приходских школ. По прежнему большая часть учебного времени отводилась на “закон божий”, чтение древнеславянских текстов церковных книг, изучение молитв и церковных песнопений.

Недельное количество часов, предусмотренное учебным планом для церковно-приходских школ, распределялось по системе Ильминского следующим образом:

Закон божий                                      -4часа

Славянское чтение                            -2часа

Счисление                                          -6часов

Чтение гражданской печати             -6часов

Чистописание                                     - 2часа

Письмо                                                -6часов

Всего            -26часов

Учебники и учебные пособия, разрешенные для церковно-приходской школы, были составлены в духе активной проповеди догматов церкви. В целом они носили реакционный характер и не имели ничего общего с наукой.

Основными учебными пособиями были “Книга священного чтения”, “Начальные уроки закона божьего”, “Молитвенник”. Для обучения грамоте использовалась “Азбука”, составленная Ильминским (Бачев,1998,с.35).

Арифметика в нерусских школах не преподавалась. Ее, по системе Ильминского, заменяло счисление – изучение четырех действий над целыми числами в пределах ста. Ученики производили действия как в уме, так и на бумаге. На последнем году учения их знакомили с прстейшими вычислениями по измерению площадей. В преподавании счисления учителя церковно-приходских школ использовали методы учителей земской школы. Так, на уроках счисления широко применялись шведские счеты.

Самым пргрессивным элементом системы Ильминского явилась  методика обучения русскому языку через посредство родного языка. Допуская в школу коми-пермяцкий язык, учитель неизбежно должен допустить и учебник, написанный на коми-пермяцком языке (Прокошев,1976,с.12).

Для обучения чтению в младшем отделении церковно-приходской школы использовался пермяцкий букварь Е. Е. Попова, построенный на основе изучения звуков и букв русского алфавита посредством пермяцких слов. Для каждой изучаемой русской буквы была подобрана группа пермяцких слов, которые складывались из букв разрезной азбуки учителем или учениками и выставлялись на доске. Другим методом изучения азбуки была запись группы пермяцких слов под диктовку учителя, причем учитель сразу же давал перевод этих слов на русский язык. Читать русские слова целиком учащимся не давали читать до тех пор, пока они не изучили всех букв русской азбуки. Перевод был предназначен главным образом для учителей, не знакомых с пермяцким языком (Бачев,1991,с.48).

Первые уроки, таким образом, посвящались упражнению учащихся в чтении букв русской азбуки и знакомству с русскими названиями отдельных предметов. Изучение букв Л, Ф, Х, Ц, Щ было отложено на самый конец, так как соответствующих звуков в пермяцком языке нет (Зубов,1993,с.76).

После чтения и перевода специально подобранных пермяцких слов и кратких выражений ученики переходили к чтению и переводу  слов и кратких предложений, помещенных во втором, этимологическом отделе азбуки Е. Е. Попова. При этом учителя обращали внимание на отличие грамматических форм пермяцкого языка от русского, особенно тех, которые затрудняли изучение последнего коми-пермяками. Третий отдел книги Попова был составлен из рассказов на коми-пермяцком языке. Чтению этих рассказов отводилось не менее двух-трех месяцев.

Взятая в целом, эта методика должна была подвести ученика к изучению русского языка, однако и для овладения родным языком она давала многое: в течение первых двух лет он занимался только на родном языке, причем учителя знакомили его с некоторыми грамматическими формами, присущими этому языку (Баталова,1998,с.18).

После трех месяцев обучения по такой методике ученики приступали к чтению русского текста. В церковно-приходских школах обычно брали “Книгу для чтения” Н. А. Одинцова (первый год обучения). Упражняясь в чтении, ученики “практиковались в русском разговоре по содержанию читаемых русских статей до тех пор, пока они совершенно не овладевали содержанием их, пока не достигали русского пересказа статей с полным разумением. К концу второго года обучения дети настолько научились понимать русскую речь, что с третьего года уже не прибегали к помощи пермяцкого языка” (Прокошев,1976,с.13).

В старшем отделении церковно-приходской школы ученики проходили “Книгу для чтения” Н. А. Одинцова (второй год обучения), пропуская трудные и, сокращая длинные статьи, заучивали наизусть стихотворения и занимались письменными упражнениями в правописании, используя или книгу Н. А. Одинцова или курс правописания П. А. Некрасова.

Изучение русского языка шло параллельно с изучением коми-пермяцкого. Одновременно с этими двумя живыми языками изучался и “мертвый”, старославянский. Такое нагромождение языкового материала на первых ступенях учения было вредно: не овладев, как следует одним языком, ученики переходили к другому. В результате школа не давала прочных знаний ни по одному языку.

Элементы русской грамоты и зачатки коми-пермяцкой грамоты – вот все полезное, что мог получить ученик церковно-приходской школы (Бачев,1991,с.49).

Учебный процесс в земской и церковно-приходской школах организовывался так, что начала и конца учебного года в школах точно установлено не было. Занятия начинались в школах между 1 и 15  сентября, а  зачастую и еще позднее. Были случаи, когда школы начинали заниматься в октябре-ноябре. Продолжительность учебного года в церковно-приходских школах составляла от 109 до 160 учебных дней, а в земских – от 130 до 163 дней. Число учебных дней нередко было еще меньше из-за плохой погоды, буранов, разлива рек весной, когда ученики не могли попасть в школу. Школьники отпускались на несколько дней во время вывозки навоза на поля (Зубов,1993,с.76).

Много учебного времени отрывали религиозные праздники и “царские дни”, в которые вести занятия категорически в школах запрещалось.

Процент охвата детей школами как церковно-приходскими, так и земскими был в крае очень невысок, причем процент обучавшихся девочек был ничтожно мал. Так, в 48 школах духовного ведомства в Соликамском уезде в 1899-1900 учебном году числилось 1748 мальчиков и 510 девочек (Прокошев,1976,с.4). В коми-пермяцких волостях Соликамского уезда в 1906-1907 учебном году и 33 школах духовного ведомства обучались 1031 мальчик и лишь 154 девочки. Например, в Волпинской церковно-приходской школе обучались 31 мальчик и одна девочка (Бачев,1991,с.43).

Земские школы в нашем крае помещались в зданиях, построенных по единому типу. Школа имела две классные комнаты, учительскую, квартиру для заведующего школой, кухню, в которой обычно жила школьная прислуга, прихожую и уборные. Необходимо указать, что здание школы земство часто строило значительно позже открытия школы. Школы по несколько лет находились в совершенно неприспособленных для учебных занятий помещениях.

Материальная бедность церковно-приходских и земских школ, непродолжительность учебного года, частые пропуски детьми учебных занятий, ограниченность содержания школьной работы приводили к тому, что школа давала пермяцким детям непрочные, неглубокие, самые элементарные знания. Передовая часть коми-пермяцкого учительства хорошо понимала это и вела борьбу за коренную перестройку работы школы, добиваясь, прежде всего, права преподавать на родном языке. Осуществить эти желания удалось только с образованием нашего округа после 1925 года (Прокошев,1976,с.15).   

Подготовка учителей для земских школ края велась в учительских школах, которые открывались некоторыми земствами, учительских семинариях и учительских институтах. Но значительное количество учителей специальной подготовки не имело (Бачев,1988,с.44).

Преобладание русских учителей в земских школах Коми-Пермяцкого края сохранялось вплоть до образования КПНО. Русские учителя земской школы в своем большинстве были уроженцами Пермской губернии и хорошо знали местные условия, часть их владела коми-пермяцким языком. Учителя коми-пермяки Д. А. Сысолетин, уроженец с. Верх-Иньва, А. С. Федосеев, уроженец с. Кочево, Д. А. Хорошев, уроженец д. Мелюхино, Е. Е. Попов, уроженец д. Кекур, происходили из крестьян. Все они закончили Соликамское уездное училище. Эта небольшая группа была первым отрядом народных учителей края (Зубов,1993,с.77). Усвоив прогрессивные идеи русской педагогической мысли, эти учителя много сделали для развития коми-пермяцкой школы. Учитель Кудымкарского земского училища Е. Е. Попов был видным деятелем народного просвещения в Пермской губернии. Он оставил заметный след в истории коми-пермяцкой школы как педагог, методист и автор учебников (Зубов,1993,с.77).

Плохо подготовленных учителей в школах духовного ведомства было много, увольняли их также часто (Прокошев,1976,с.16).

Отсутствие учителей служило поводом для закрытия школ. В рапорте от 9 ноября 1894 года Пермскому епархиальному училищному совету наблюдатель школ благочинный священник Яков Шестаков – видный исследователь края, заявил, что Юсьвинская двухклассная церковно-приходская школа за неимением способных лиц в причте Юсьвинской церкви к преподаванию предметов, кроме закона божия, должна прекратить свое существование и просит отделение ходатайствовать перед епархиальным училищным советом о разрешении передать все учебные пособия школы в школу грамоты в Захаровском приходе Ошибской церкви (Бачев,1991,с.45).

Материальное положение земского учителя было несколько лучше, чем положение учителя школы грамоты и церковно-приходской, но и оно оставалось тяжелым. Максимальная ставка учителя была 420 рублей в год, но получали ее очень немногие. Размеры учительских окладов определяло земство в зависимости от разряда школы. В 1900 году постановлением земских собраний все школы Пермской губернии были разбиты на 7 разрядов. К первому разряду относились школы, где было свыше 200 учащихся, ко второму – школы с контингентом свыше 170.  Учитель школы первого разряда получал 420 рублей, а учитель школы седьмого разряда - всего 300 рублей в год, то есть 25 рублей в месяц. Большинство школ Пермяцкого края относились к седьмому разряду (Бачев,1991,с.76).

В земских школах седьмого разряда и почти во всех церковных школах учитель, как правило, был один, так что ему приходилось вести все классы. Кроме учебной работы на учителя ложилось все хозяйство школы, которое доставляло много хлопот и неприятностей (Прокошев,1976,с.18).

Квартирой учителю иногда служила та же самая классная комната, в которой он вел занятия. Лучше обеспеченные учителя иногда переводили школу к себе на квартиру. “Я, слава богу, перестроила свой дом и занимаюсь в своем доме уже второй год, теперь не тесно и не темно, как было в часовне, 5 окон большие и классная комната тоже большая и еще есть маленькая, - писала в одном из прошений на имя начальства учительница Мальцевской школы П. Плотникова. – на перестройку дома издержала 150 рублей своих собственных. Квартирные не получала ниоткуда: ни от общества, ни от церкви, ни от отделения. Можно меня назвать учительницей и попечительницей: все достаю сама, отопление и освещение за свой счет” (Зубов,1993,с.48).

Нормальной учебной нагрузкой для учителя как земской, так и церковной школы считалось одновременное проведение занятий с 60 учащимися. Постановлением Пермского епархиального училищного совета от 9 июня 1908 года было определено: “Признать высшею нормою учащихся в церковных школах Пермской епархии при одном учителе или учительнице 60 человек, при большем же числе учащихся назначать помощника  или помощницу в том случае, если отделение располагает на этот предмет свободными средствами” (Прокошев,1976,с.19).

Земские и церковно-приходские школы в исследуемый период сыграли прогрессивную роль в развитии образования в Коми-Пермяцком крае. Именно в это время заложена основа обучения на родном пермяцком языке, которая в последствии оказала большую роль для становления коми-пермяцкого национального образования.