Роль Солженицына в дессидентском движение

ПУТЬ СОЛЖЕНИЦЫНА КАК ДЕСИДЕНТА

Александр Исаевич Солженицын сказал в одном из своих интер­вью: «Я отдал почти всю жизнь русской революции».

Задача свидетельствовать об утаенных трагических поворотах рус­ской истории обусловила потребность поиска и осмысления их исто­ков. Они видятся именно в русской революции. «Я как писатель дей­ствительно поставлен в положение говорить за умерших, но не только в лагерях, а за умерших в российской революции, — так обозначил задачу своей жизни Солженицын в интервью 1983 г. — Я 47 лет рабо­таю над книгой о революции, но в ходе работы над ней обнаружил, что русский 1917 год был стремительным, как бы сжатым, очерком мировой истории XX века. То есть буквально: восемь месяцев, кото­рые прошли от февраля до октября 1917 в России, тогда бешено про­крученные, — затем медленно повторяются всем миром в течение всего столетия. В последние годы, когда я уже кончил несколько томов, я с удивлением вижу, что я каким-то косвенным образом пи­сал также и историю Двадцатого века» (Публицистика, т. 3, с. 142).

Свидетелем и участником русской истории XX в. Солженицын был и сам. Окончание физико-математического факультета Ростовского университета и вступление во взрослую жизнь пришлось на 1941 г. 22 июня, получив диплом, он приезжает на экзамены в Московский  институт истории, философии, литературы (МИФЛИ), на заочных курсах которого учился с 1939 г. Очередная сессия приходится на на­чало войны. В октябре мобилизован в армию, вскоре попадает в офи­церскую школу в Костроме.Уже в 1943г. Солженицын уходит на фронт. Он командует батареей, награждается медалями и орденами, и, казалось, ничто в будущем не предвещает ему той страшной участи, которая выпала на его долю.

   .

 Летом 1942 г. — звание лейтенанта, а в конце — фронт: Солженицын командует звукобатареей в артиллерийской разведке. Но уже в феврале 1945г. Солженицына арестовали за то, что в письмах к другу он осмелился критиковать Сталина. Приговор был суровым: заключение и ссылка. Символично, что освободился он 5 марта 1953г., в день смерти Сталина. Вскоре после этого врачи поставили ему страшный диагноз – рак. Лечение он проходил в одном из ташкентских госпиталей. Курс лучевой терапии помог ему победить болезнь и вернуться к активной жизни Военный опыт Солженицына и работа его звукобатареи отражены в его военной прозе конца 90-х гг. (двучастный рассказ «Желябугские выселки» и повесть «Адлиг Швенкиттен» — «Новый мир». 1999. № 3). Офицером-артиллеристом он проходит путь от Орла до Восточной Пруссии, награждается орденами. Чудесным образом он оказывается в тех самых местах Восточной Пруссии, где проходила армия генерала Самсонова. Трагический эпизод 1914 г. — самсоновская катастрофа — становится предметом изображения в первом «Узле» «Краен Колеса» — в «Августе Четырнадцатого». 9 февраля 1945 г. капитана Солженицына арестовывают на командном пункте его на­чальника, генерала Травкина, который спустя уже год после ареста даст своему бывшему офицеру характеристику, где вспомнит, не по­боявшись, все его заслуги — в том числе ночной вывод из окружения батареи в январе 1945 г., когда бои шли уже в Пруссии. После ареста — лагеря: в Новом Иерусалиме, в Москве у Калужской заставы, в спецтюрьме № 16 в северном пригороде Москвы (та самая знаменитая Мар­финская шарашка, описанная в романе «В круге первом», 1955-1968). С 1949 г. — лагерь в Экибастузе (Казахстан). С 1953 г. Солженицын — «веч­ный ссыльнопоселенец» в глухом ауле Джамбулской области, на краю пустыни. В 1957 г. — реабилитация и сельская школа в поселке Торфо-продукт недалеко от Рязани, где он учительствует и снимает комнату у Матрены Захаровой, ставшей прототипом знаменитой хозяйки «Матрениного двора» (1959). В 1959 г. Солженицын «залпом», затри недели, создает переработанный, «облегченный» вариант рассказа «Щ-854», который после долгих хлопот А.Т. Твардовского и с благословения са­мого Н.С. Хрущева увидел свет в «Новом мире» (1962. № 11) под назва­нием «Один день Ивана Денисовича».

К моменту первой публикации Солженицын имеет за плечами серьезный писательский опыт — около полутора десятилетий: «Две­надцать лет я спокойно писал и писал. Лишь на тринадцатом дрогнул. Это было лето 1960 года. От написанных многих вещей — и при пол­ной их безвыходности, и при полной беззвестности, я стал ощущать переполнение, потерял легкость замысла и движения. В литературном подполье мне стало не хватать воздуха», — писал Солженицын в авто­биографической книге «Бодался теленок с дубом». Именно в литератур­ном подполье создаются романы «В круге первом», несколько пьес, киносценарий «Знают истину танки!» о подавлении Экибастузского восстания заключенных, начата работа над «Архипелагом ГУЛагом», Эвмыслен роман о русской революции под кодовым названием «Р-17», воплотившийся десятилетия спустя в эпопею «Красное Колесо».В 1962г. в журнале “Новый мир” была впервые опубликована повесть Солженицына “Один день Ивана Денисовича”, которая сразу же стала событием общественной жизни. В ней автор практически открыл для отечественного читателя лагерную тему, продолжив разоблачение сталинской эпохи. В эти годы Солженицын в основном пишет рассказы, которые критика иногда называет повестями, - “Случай на станции Кречетовка”, “Матрёнин двор”, ”Для пользы дела”. Его принимают в союз писателей и даже выдвигают на Ленинскую премию.

   И тут в жизни писателя происходит крутой поворот. Он связан с изменением общественной атмосферы. Причиной начавшейся в печати травли писателя стала публикация за границей его романов “В круге первом” (1968г.) и “Раковый корпус” (1968-1969г.), при чём без ведома самого Солженицына. Но это, уже ни какого значения не имело. На публикацию произведений писателя в СССР уже давно существовал негласный запрет, и, как тогда было принято, советские люди осудили писателя, не зная его произведений.

   Пожалуй, никто из современников Солженицына в Советском Союзе не осмелился в те годы выступить с подобным глубоким, непредвзятым анализом сталинской действительности, какой содержался в его романе “В круге втором”. Но писатель считал своим долгом и в дальнейшем, прежде всего в документальной форме, обобщить свои лагерные и ссыльные записи. В романе он использовал свои дневники, дополнив их воспоминаниями, устными и письменными свидетельствами более двухсот заключённых, с которыми он встречался в местах лишения свободы. Некоторые из них он потом начнёт печатать в специально созданной серии.

   Так постепенно складывался замысел монументального труда, посвящённого годам репрессий. Работа над ним заняла долгие годы и закончилась конфискацией рукописей книги. Конфискация рукописи “Архипелаг ГУЛАГ, 1918-1956: Опыт художественного исследования” и её публикация в 1973г. в Европе послужила формальным предлогом для ареста писателя, обвинения в государственной измене, лишение советского гражданства и депортацией в ФРГ. Кроме того, негодование властей вызвали и острые публицистические статьи писателя “Жить не по лжи”, “Письмо вождям Советского Союза”, в которых развенчивались идеи социализма.

В середине 60-х гг. создается повесть «Раковый корпус» (1963-1967) и «облегченный» вариант романа «В круге первом». Опубликовать их в «Новом мире» не удается, и оба выходят в 1968 г. на Западе. В это же время идет начатая ранее работа над «Архипелагом ГУЛагом»(1958-1968; 1979) и эпопеей «Красное Колесо» (интенсивная работа низ большим историческим романом «Р-17», выросшим в эпопею «Крас­ное Колесо», начата в 1969 г.).

В 1970 г. Солженицын становится лауреатом Нобелевской премий. выехать из СССР он не хочет, опасаясь лишиться гражданства и воз­можности бороться на родине — поэтому личное получение премии и речь нобелевского лауреата пока откладываются. История с получени­ем Нобелевской премии описана в главе «Нобелиана» («Бодался теле­нок с дубом»). В то же время его положение в СССР все более ухудша­ется: принципиальная и бескомпромиссная идеологическая и литера­турная позиция приводит к исключению из Союза писателей (ноябрь 1969 г.), в советской прессе разворачивается кампания травли Солже­ницына. Это заставляет его дать разрешение на публикацию в Париже  книги «Август Четырнадцатого» (1971) — первого тома эпопеи «Крас­ное Колесо». В 1973 г. в парижском издательстве YMCA-PRESS увидел свет первый том «Архипелага ГУЛага».

Идеологическая оппозиционность не только не скрывается Сол­женицыным, но и прямо декларируется. Он пишет целый ряд открытых писем: Письмо IV Всесоюзному съезду Союза советских писателей (1967), Открытое письмо Секретариату Союза писателей РСФСГ (1969), Письмо вождям Советского Союза (1973), которое посылает по почте адресатам в ЦК КПСС, а не получив ответа, распространяет в самиздате. Писатель создает цикл публицистических статей, кото­рые предназначаются для философско-публицистического сборника». «Из-под глыб» («На возврате дыхания и сознания», «Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни», «Образованщина»), «Жить не по лжи!» (1974).

Разумеется, говорить о публикации этих произведений не приходилось — они распространялись в самиздате.

В 1975 г. опубликована автобиографическая книга «Бодался теле­нок с дубом», представляющая собой подробный рассказ о творчес­ком пути писателя от начала литературной деятельности до второго ареста и высылки и очерк литературной среды и нравов 60-х — начала 70-х гг.

В феврале 1974 г. на пике разнузданной травли, развернутой в со­ветской прессе, Солженицына арестовывают и заключают в Лефор­товскую тюрьму. Но его ни с чем не сравнимый авторитет у мировой общественности не позволяет советскому руководству просто распра­виться с писателем, поэтому его лишают советского гражданства и высылают из СССР. В ФРГ, ставшей первой страной, принявшей из­гнанника, он останавливается у Генриха Бёлля, после чего поселяет­ся в Цюрихе (Швейцария). О жизни на Западе повествует вторая авто­биографическая книга Солженицына «Угодило зернышко промеж двух жерновов», публикацию которой он начал в «Новом мире» в 1998 и продолжил в 1999 г.

В 1976 г. писатель с семьей переезжает в Америку, в штат Вермонт. Здесь он работает над полным собранием сочинений и продолжает исторические исследования, результаты которых ложатся в основу эпопеи «Красное Колесо».

Солженицын всегда был уверен в том, что вернется в Россию. Даже в 1983 г., когда мысль об изменении социально-политической ситуации в СССР казалась невероятной, на вопрос западного журна­листа о надежде на возвращение в Россию писатель ответил: «Знаете, странным образом, я не только надеюсь, я внутренне в этом убежден. Я просто живу в этом ощущении: что обязательно я вернусь при жиз­ни. При этом я имею в виду возвращение живым человеком, а не Книгами, книги-то, конечно, вернутся. Это противоречит всяким ра­зумным рассуждениям, я не могу сказать: по каким объективным при­чинам это может быть, раз я уже не молодой человек. Но ведь и часто История идет до такой степени неожиданно, что мы самых простых Вещей не можем предвидеть» (Публицистика, т. 3, с. 140).

Предвидение Солженицына сбылось: уже в конце 80-х гг. это воз­вращение стало постепенно осуществляться. В 1988 г. Солженицыну было возвращено гражданство СССР, а в 1989 г. в «Новом мире» публикуются Нобелевская лекция и главы из «Архипелага ГУЛага» » затем, в 1990 г. — романы «В круге первом» и «Раковый корпус». В 1994г писатель возвратился в Россию. С 1995 г. в «Новом мире» публикует» новый цикл — «двучастные» рассказы.

Цель и смысл жизни Солженицына — писательство: «Моя жизнь, - говорил он, — проходит с утра до позднего вечера в работе. Нет никаких исключений, отвлечений, отдыхов, поездок, — в этом смысле» действительно делаю то, для чего я был рожден» (Публицистика, т.3 с. 144). Несколько письменных столов, на которых лежат десятки раскрытых книг и незаконченные рукописи, составляют основное быто­вое окружение писателя — и в Вермонте, в США, и теперь, по boi. вращении в Россию. Каждый год появляются новые его вещи: публи­цистическая книга «Россия в обвале» о нынешнем состоянии и судьбе русского народа увидела свет в 1998 г. В 1999-м «Новый мир» опубли­ковал новые произведения Солженицына, в которых он обращается к нехарактерной для него ранее тематике военной прозы.

ЗАРОЖДЕНИЕ  И РАЗВИТИЕ ДЕСИДЕНТСКОГО ДВИЖЕНИЯ 

Известная правозащитница Л.Алексеева, вводя в оборот понятие "диссидентские движения", включила в него такие формы инакомыслия, как национальные;   национально-религиозные;   национально-демократические движения; движения представителей народов за выезд на историческую родину или в родные места; за права человека; социалистическое; за социально-экономические права.

            Первые годы брежневского правления (1964-1967), связанные с усилением наступления на небольшие островки свободы, рожденные оттепелью, положили начало формированию организованной оппозиции режиму в лице правозащитного движения. В истории правозащитного движения эти годы можно определить как начальный этап его формирования.

Основной формой деятельности диссидентов были протесты и обращения в адрес высшего политического руководства страны и правоохранительных органов.

Точную дату рождения правозащитного движения установить нетрудно: это 5 декабря 1965 года, когда на Пушкинской площади в Москве состоялась первая демонстрация под правозащитными лозунгами.

В  1965 году усилились репрессии против инакомыслящих, что было, вероятно, результатом попыток сталинистов в новом руководстве достичь политического перевеса.

Осенью 1965 г. были арестованы московские писатели Андрей Синявский и Юлий Даниэль, опубликовавшие свои произведения за рубежом под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак.

.

. Усилилось давление цензуры, ослабленное после XX съезда. Эти тревожные симптомы так же вызывали многочисленные протесты, как индивидуальные, так и коллективные.

В 1966 г. в обществе началось открытое противостояние между  сталинистами и антисталинистами. Если на официальном уровне все больше звучали речи, восхвалявшие Сталина, то учебные заведения, университеты, дома ученых приглашали для бесед и лекций писателей и публицистов, зарекомендовавших себя антисталинистами.

Параллельно происходило  массовое распространение материалов самиздата  антисталинской  направленности. 

Следующий период в развитии диссидентского   и правозащитного движения - 1968-1975 годы - совпал с удушением "Пражской весны", приостановкой всяких попыток  преобразования политических институтов, погружением политической жизни в состояние застоя.

В начале 1968 г. петиционная кампания продолжилась. Обращения к властям дополнились письмами против судебной расправы с самиздатчиками: бывшим студентом Московского историко-архивного института Юрием Галансковым, Александром Гинзбургом, Алексеем Добровольским, Верой Дашковой. «Процесс четырех» был непосредственно связан с делом Синявского и Даниэля: Гинзбург и Галансков обвинялись в составлении и передаче на Запад «Белой книги о процессе Синявского и Даниэля»,  Галансков, кроме того, - в составлении самиздатского литературно-публицистического сборника «Феникс-66», а Дашкова и Добровольский - в содействии Галанскову и Гинзбургу.

22  января  состоялась  демонстрация  в  защиту  арестованных, организованная В. Буковским, и В. Хаустовым. В демонстрации приняли участие около 30 человек. (Организаторы демонстрации были арестованы и впоследствии осуждены на 3 года лагерей).  Во время процесса над «четверкой» у здания суда собралось около 400 человек.

Однако, как и в 1966 г. преобладающей формой протеста в 1968 г. стали письма в советские инстанции.

Петиционная кампания также была гораздо шире, чем в 1966 г. Участвовали  в   петиционной  кампании  представители  всех   слоев интеллигенции, вплоть до самых привилегированных. «Подписантов» (так стали называть тех, кто подписывал протесты против политических преследований) оказалось более 700.   Андрей Амальрик в своей работе «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?» проанализировал социальный состав подписантов.

.

Переоценка ценностей, происшедшая в советском обществе в 1968 г., окончательный отказ правительства от либерального курса определили новую расстановку сил оппозиции. Выкристаллизовавшееся в ходе «подписантских» кампаний 1966-68 гг., протестов против вторжения советских войск в Чехословакию, правозащитное движение взяло курс на образование союзов и ассоциаций - уже не только для воздействия на правительство, но и для защиты своих собственных прав.

В 1968 г. СССР была ужесточена цензура в научных изданиях, возрос порог секретности для многих видов публиковавшейся информации, началось глушение западных радиостанций.

Естественной реакцией на это стал значительный рост самиздата и поскольку подпольных издательских мощностей не хватало - стало правилом отсылать или пробовать отсылать экземпляр рукописи на Запад. .

Усиление репрессий против правозащитников в 1968-69 гг. вызвало к жизни совершенно новое для советской политической жизни явление - создание первой правозащитной ассоциации. Она была создана в 1969 г. Началась она традиционно, с письма о нарушении гражданских прав в СССР, правда, отправленного нетрадиционному адресату - в ООН. Экспертами Комитета стали А.Есенин-Вольпин и Б.Цукерман, корреспондентами - А.Солженицын и А.Галич. В учредительном заявлении указывались цели Комитета: консультативное содействие органам государственной власти в создании и применении гарантий прав человека; разработка теоретических аспектов этой проблемы и изучение ее специфики в социалистическом обществе; правовое просвещение, пропаганда международных и советских документов по правам человека. Комитет занимался следующими проблемами: сравнительный анализ обязательств СССР по международным пактам о правах человека и советского законодательства; права лиц, признанных психически больными; определение понятий «политзаключенный» и «тунеядец».

Возникшее внутри СССР диссидентство могло рассчитывать тем не менее на международную симпатию и поддержку.

В начале 70-х годов в диссидентстве обозначились тенденции, доволь­но различные по идеалам и политической направленности. Попытка точной классификации, как всегда в подобных случаях, приводит к упрощению. При всем том  можно выделить, по крайней мере, в общих чертах, три основных направления: ленинско-коммунистическое, либерально-демократическое и религиозно-националистическое. Три направления были представлены, соответ­ственно, Роем Медведевым, Андреем Сахаровым и Александром Солженицыным — людьми весьма несхожими, с коренными различия­ми в позициях по причине слишком серьезных расхождений во взглядах.

   ИДЕИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СОЛЖЕНИЦЫНА В ПРАВОЗАЩИТНОМ ДВИЖЕНИЕ

Националистическое диссидентское течение важно не столько присутствовавшим в нем духом оппозиции коммунистическому руко­водству, сколько тем, что в русле этого течения националистические проблемы обсуждались открыто, в официальной среде. Прежде тако­го не случалось вовсе либо наблюдалось в незначительной мере даже там, где отмечалась повышенная чувствительность к трубным звукам национализма.

 В третьем диссидентском течении сливались воедино различные потоки традицией националистского толка — религиозный, сла­вянофильский, культурный — либо просто антикоммунистической окраски. Но самую благодатную почву для национализма создал кри­зис официальной идеологии. В 1961 году в хрущевской программе партии прозвучало неосторожное обещание, что через 20 лет  в СССР  наступит коммунизм, будет создано общество благополучия и равен­ства, к которому рано или поздно придет и весь мир. Как реакция на это обещание в 70-е годы появляется убеждение, что коммунизм не наступит никогда ни в СССР, ни в какой иной стране. Стороннему наблюдателю подобная декларация могла показаться наивной и вооб­ще несущественной. Но совсем по-иному это ощущалось в стране, где десятки лет работали, сражались и страдали во имя этого будущего. Ощущалась необходимость заменить устаревшую идеологию но­вой, запасной, чтобы дальше идти вперед.

Пророком этого движения был Солженицын. Писатель не сразу открыто заявил о своих убеждениях.В своих автобиографических записках он отмечал, что эти убеждения им долго держались под спудом, чтобы лучше подготовиться к выполнению «миссии», ко­торая, по его мнению, была ему предназначена.

 В 60-х годах это давало основание самым раз­ным людям считать, что даже Солженицын, несмотря на свои оппозиционные взгляды, остается неизменно в русле социалистичес­кой ориентации, пусть только в «этической», толстовской или рели­гиозной ее плоскости, но все-таки в рамках советской культуры в самом широком понимании этого слова. Только позднее, в 70-х го­дах, когда писатель решился сделать достоянием общественности свои политические идеи, обнаружилось, что Солженицын — абсо­лютный и непримиримый противник всякой социалистической идеи и всего революционного и послереволюционного опыта своей страны.

Солженицын снискал славу не только своими политичес­кими идеями и талантом писателя. Его популярности немало способ­ствовал незаурядный темперамент борца, абсолютно убежденного в своей правоте, отличающегося даже некоторым привкусом нетерпи­мости и фанатизма, характерным для людей его склада. Этим он завоевал симпатии и среди тех, кто вовсе не разделял его образа мыслей. Более чем кто-либо другой, Солженицын придал диссидент­ству характер бескомпромиссной антикоммунистической борьбы. Этим он хотел отличаться от других диссидентских течений, даже тех, как было в случае с Сахаровым и братьями Медведевыми, кото­рые немало помогали ему в борьбе с властями.

Солженицын выступал не только врагом большевизма во всех проявлениях последнего, начиная с Ленина и дальше, не делая скид­ки даже для Хрущева, которому он был обязан освобождением из лагеря, куда был брошен в конце войны, и публикацией своей первой книги. По его мнению, марксизм и коммунизм явились «прежде всего, результатом исторического кризиса, психологического и мораль­ного, кризиса всей культуры и всей системы мышления в мире, который начался в эпоху Возрождения и нашел свое максимальное выражение в просветителях XVIII века». По мысли Солженицына, все беды России начались с «безжалостных реформ» Петра или даже раньше, с попыток модернизации православного культа, предприня­тых в XVII веке патриархом Никоном. 1917 год с его революцией стал лишь последним и роковым шагом в пропасть.

Солженицын и Сахаров, которых «объединяло то, что оба они были жертвами репрессий», по своим политическим взглядам были совершенными антиподами. Солженицын и слышать не хотел ни о какой «конвергенции», ибо для него Запад был не моделью для под­ражания, но примером, которого следовало избежать. Он считал, что бессильный, эгоистичный и коррумпированный западный мир не мог быть перспективным. Даже «интеллектуальная свобода» была для писателя скорее средством, нежели целью; она имела смысл, если только использовалась для достижения «высшей» цели. Для России он видел выход не в парламентской демократии и не в партиях, для него предпочтительнее была бы система «вне партий» или просто «без партий». В течение многих веков Россия жила в условиях авто­ритарного правления, и все было хорошо. Даже автократы «религи­озных столетий» были достойны уважения, поскольку «чувствовали ответственность перед Богом и перед своей совестью». Высшим принципом должна быть «нация» — такой же живой и сложный организм, как отдельные люди, схожие между собой по своей «мис­тической природе», врожденной, неискусственной. Солженицын провозглашал себя врагом всякого интернационализма или космопо­литизма. Нет ничего удивительного в том, что эти его позиции были с горечью отвергнуты Сахаровым.

Во всех диссидентских кругах, включая и те, что не во всем или вовсе не разделяли его взглядов, имя Солженицына пользовалось уважением из-за непримиримости позиций и всемирного признания после публикации его произведений за рубежом (в 1970 г. ему была присуждена Нобелевская премия в области литературы). Действовала целая череда более или менее подпольных групп, распространявших и защищавших взгляды, аналогичные идеям Солженицына.

Неонационалистические течения всех оттенков сливались воеди­но при столкновении с критикой извне. Было нечто, их объединяю­щее. Прежде всего тезис, что советская система не есть продукт русской истории, но результат насильственного навязывания со сто­роны (или, как говорит все тот же Солженицын, «мутного водоворо­та прогрессистской идеологии, который нахлынул на нас с Запа­да»). Общей у всех неонационалистов была вера в «потенциальное превосходство русской нации», в ее «социальное, моральное и рели­гиозное возрождение», в ее «миссию». Для всех них существовала только Россия, а не Советский Союз. Одни из неонационалистов рассматривали остальные народы СССР, особенно славянские, как придаток, как некую разновидность русского народа; другие — как бремя, от которого желательно было бы избавиться. Всем им была чужда идея равноправного объединения русской нации с другими народами.

Неонационалистская печать не подвергалась цензуре, и это наво­дило многих наблюдателей на размышления относительно официаль­ного стимулирования движения. На самом высшем уровне тоже обсуждалось это явление. Брежнев лично высказал неудовольствие по поводу давления со стороны неонационалистов. Развернувшаяся в то время открытая дискуссия расценивалась как свидетельство скрывавшегося за фасадом официального единства «глубинного конфликта», которому суждено было оказать большое влияние на общество и особенно на молодежь. Приговор неонационалистичес­ким тенденциям был произнесен. Но, в отличие от прошлого, в этом случае практические последствия были незначительны: наиболее за­метные из неославянофилов были смещены с занимаемых постов, но продолжали свою карьеру на других, нередко даже более престиж­ных, должностях. Не случайно появились слухи о стоявших за их плечами влиятельных покровителях: чаще всего упоминалось имя Полянского, тогдашнего главы правительства РСФСР. (Он, в свою очередь, в 1973 г. был смещен с поста и, соответственно, выведен из состава Политбюро. Однако имеющаяся теперь документация не под­тверждает факта, что причиной его падения явились, как говорили тогда, именно русофильские симпатии.) На самом деле гораздо более важным, чем поддержка того или другого руководителя, оказалось сочувствие, которое находила нарождавшаяся идеология среди госу­дарственных служащих, особенно в армии и даже в самой партии.

Показательны в этом плане превратности судьбы заместителя заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС Александра Яковлева. Именно он провел наиболее сильную атаку на новые националис­тические, в частности русские, тенденции. Сделал он это очень осмотрительно, используя ярлыки, характеризующие эти идеи как «антимарксистские» и даже «контрреволюционные», не совмести­мые с политикой разрядки и «опасные в силу явной попытки возвра­та к прошлому». Эти не вызывающие возражения, ортодоксальные, на первый взгляд, заявления стоили автору места. Тогдашний секре­тарь ЦК КПСС по культуре Демичев и Суслов раскритиковали его за то, что зашел слишком далеко, после чего Яковлев почти на десять лет был отправлен в далекое канадское посольство.

С начала 70-х гг. аресты правозащитников в столице и крупных городах значительно усилились. Начались особые «самиздатские» процессы. Любой написанный от своего имени текст подпадал под действие ст. 190(1), или ст. 70 УК РСФСР, что означало соответственно 3 или 7 лет лагерей. Репрессии и судебные процессы к началу 70-х гг. продемонстрировали силу тоталитарной машины государственной власти. Усилились психиатрические репрессии. ми летом 1972 г. Дело Якира и Красина задумывалось органами безопасности как процесс против ХТС, поскольку не составляло секрета, что квартира Якира служила главным пунктом сбора информации для «Хроники». Дело КГБ удалось - Якир и Красин «раскаялись» и дали показания более чем на 200 человек, принимавших участие в работе ХТС.

Выпуск «Хроники», приостановленный еще в 1972 г., в следующем году был прекращен в связи с массовыми арестами. С лета 1973 г. характер репрессий изменился. В практике властей стала присутствовать высылка из страны или лишение гражданства. Многим правозащитникам даже было предложено выбрать между новым сроком и выездом из страны. В июле - октябре были лишены гражданства Жорес Медведев, брат Роя Медведева, борец против психиатрических репрессий, выехавший в Англию по научным делам; В.Чалидзе, один из руководителей демократического движения, выехавший в США так же с научными целями. В августе позволили выехать во Францию Андрею Синявскому, в сентябре - подтолкнули к выезду в Израиль одного из ведущих членов ИГ и редактора «Хроники» Анатолия Якобсона. конецформыначалоформы5 сентября 1973 года А. Солженицын направил в Кремль «Письмо вождям Советского Союза», что в конечном итоге послужило толчком к насильственной высылке писателя в феврале 1974 года.

27 августа состоялся суд над Красиным и Якиром, а 5 сентября - их пресс-конференция, на которой оба публично каялись и осуждали свою деятельность и правозащитное движение в целом. Вскоре, подавленный случившимся, покончил с собой друг Якира, известный правозащитник, Илья Габай. В том же месяце в связи с арестами прекратил работу Комитет прав человека.

Правозащитное движение фактически перестало существовать. Уцелевшие ушли в глубокое подполье. Ощущение, что игра проиграна и оставшаяся непоколебленной система будет существовать чуть ли не вечно, стало доминирующим как среди избежавших ареста, так и среди узников брежневских лагерей.

1972-1974 гг. были, пожалуй, периодом самого тяжкого кризиса правозащитного движения. Перспектива действий была потеряна, почти все активные правозащитники оказались в тюрьме, сама идеологическая основа движения была поставлена под вопрос. Сложившаяся ситуация требовала радикального пересмотра политики оппозиции. Этот пересмотр и был осуществлен в 1974 г.

К 1974 г. сложились условия для возобновления деятельности правозащитных групп и ассоциаций. Теперь эти усилия концентрировались вокруг заново созданной Инициативной группы защиты прав человека, которую окончательно возглавил А. Д. Сахаров .

В феврале 1974 г. возобновила свои выпуски «Хроника текущих событий» , появились первые (после трех лет молчания) заявления Инициативной группы по защите прав человека. К октябрю 1974 г. группа окончательно восстановилась. 30 октября члены инициативной группы провели пресс-конференцию под председательством Сахарова. На пресс-конференции иностранным журналистам были переданы обращения и открытые письма политзаключенных. Среди них коллективное обращение в Международную демократическую федерацию женщин о положении женщин - политзаключенных, во Всемирный почтовый союз - о систематических нарушениях его правил в местах заключения и др. Кроме того, на пресс-конференции прозвучали записи интервью с одиннадцатью политзаключенными Пермского лагеря N 35, касавшиеся их правового положения, лагерного режима, отношений с администрацией. ИГ выступила с заявлением, в котором призвала считать 30 октября Днем политзаключенного.

В 70-е гг. диссидентство стало более радикальным. Основные его представи­тели ужесточили свои позиции. Все, даже те, кто отрицал это впо­следствии, начинали свою деятельность с мыслью завязать диалог с представителями власти: опыт хрущевского времени давал повод для такой надежды. Ее, однако, разрушили новые репрессии и отказ влас­тей вести диалог. То, что поначалу было просто политической критикой, обращается безапелляционными обвинениями. На первых порах диссиденты лелеяли надежду на исправление и улучшение существующей системы, продолжая считать ее социалистической. Но, в конечном счете, они стали видеть в этой системе лишь признаки умирания и ратовать за полный отказ от нее. Проводимая правитель­ством политика оказалась неспособной справиться с диссидентством и только радикализовала его во всех компонентах.

После того, как в 1975 г. СССР подписал в Хельсинки Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, ситуация с соблюдением прав человека и политических свобод превратилась в международную. После этого советские правозащитные организации оказались под защитой международных норм, что крайне раздражало брежневское руководство. В 1976 г. Ю. Орловым была создана общественная группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений, которая готовила отчеты о нарушении прав человека в СССР и направляла их в правительства стран-участниц Совещания, в советские государственные органы. Следствием этого было расширение практики лишения гражданства и высылки за рубеж. Во второй половине 1970-х годов Советскому Союзу постоянно предъявляются обвинения на официальном международном уровне в несоблюдении прав человека. Ответов властей было усиление репрессий против хельсинкских групп.

Правозащитное движение перестало существовать в конце 80-х, когда, в связи с изменением курса правительства, движение уже не носило чисто правозащитного характера. Оно перешло на новый уровень, обрело другие формы.

ПУТЬ СОЛЖЕНИЦЫНА КАК ДЕСИДЕНТА

Александр Исаевич Солженицын сказал в одном из своих интер­вью: «Я отдал почти всю жизнь русской революции».

Задача свидетельствовать об утаенных трагических поворотах рус­ской истории обусловила потребность поиска и осмысления их исто­ков. Они видятся именно в русской революции. «Я как писатель дей­ствительно поставлен в положение говорить за умерших, но не только в лагерях, а за умерших в российской революции, — так обозначил задачу своей жизни Солженицын в интервью 1983 г. — Я 47 лет рабо­таю над книгой о революции, но в ходе работы над ней обнаружил, что русский 1917 год был стремительным, как бы сжатым, очерком мировой истории XX века. То есть буквально: восемь месяцев, кото­рые прошли от февраля до октября 1917 в России, тогда бешено про­крученные, — затем медленно повторяются всем миром в течение всего столетия. В последние годы, когда я уже кончил несколько томов, я с удивлением вижу, что я каким-то косвенным образом пи­сал также и историю Двадцатого века» (Публицистика, т. 3, с. 142).

Свидетелем и участником русской истории XX в. Солженицын был и сам. Окончание физико-математического факультета Ростовского университета и вступление во взрослую жизнь пришлось на 1941 г. 22 июня, получив диплом, он приезжает на экзамены в Московский  институт истории, философии, литературы (МИФЛИ), на заочных курсах которого учился с 1939 г. Очередная сессия приходится на на­чало войны. В октябре мобилизован в армию, вскоре попадает в офи­церскую школу в Костроме.Уже в 1943г. Солженицын уходит на фронт. Он командует батареей, награждается медалями и орденами, и, казалось, ничто в будущем не предвещает ему той страшной участи, которая выпала на его долю.

   .

 Летом 1942 г. — звание лейтенанта, а в конце — фронт: Солженицын командует звукобатареей в артиллерийской разведке. Но уже в феврале 1945г. Солженицына арестовали за то, что в письмах к другу он осмелился критиковать Сталина. Приговор был суровым: заключение и ссылка. Символично, что освободился он 5 марта 1953г., в день смерти Сталина. Вскоре после этого врачи поставили ему страшный диагноз – рак. Лечение он проходил в одном из ташкентских госпиталей. Курс лучевой терапии помог ему победить болезнь и вернуться к активной жизни Военный опыт Солженицына и работа его звукобатареи отражены в его военной прозе конца 90-х гг. (двучастный рассказ «Желябугские выселки» и повесть «Адлиг Швенкиттен» — «Новый мир». 1999. № 3). Офицером-артиллеристом он проходит путь от Орла до Восточной Пруссии, награждается орденами. Чудесным образом он оказывается в тех самых местах Восточной Пруссии, где проходила армия генерала Самсонова. Трагический эпизод 1914 г. — самсоновская катастрофа — становится предметом изображения в первом «Узле» «Краен Колеса» — в «Августе Четырнадцатого». 9 февраля 1945 г. капитана Солженицына арестовывают на командном пункте его на­чальника, генерала Травкина, который спустя уже год после ареста даст своему бывшему офицеру характеристику, где вспомнит, не по­боявшись, все его заслуги — в том числе ночной вывод из окружения батареи в январе 1945 г., когда бои шли уже в Пруссии. После ареста — лагеря: в Новом Иерусалиме, в Москве у Калужской заставы, в спецтюрьме № 16 в северном пригороде Москвы (та самая знаменитая Мар­финская шарашка, описанная в романе «В круге первом», 1955-1968). С 1949 г. — лагерь в Экибастузе (Казахстан). С 1953 г. Солженицын — «веч­ный ссыльнопоселенец» в глухом ауле Джамбулской области, на краю пустыни. В 1957 г. — реабилитация и сельская школа в поселке Торфо-продукт недалеко от Рязани, где он учительствует и снимает комнату у Матрены Захаровой, ставшей прототипом знаменитой хозяйки «Матрениного двора» (1959). В 1959 г. Солженицын «залпом», затри недели, создает переработанный, «облегченный» вариант рассказа «Щ-854», который после долгих хлопот А.Т. Твардовского и с благословения са­мого Н.С. Хрущева увидел свет в «Новом мире» (1962. № 11) под назва­нием «Один день Ивана Денисовича».

К моменту первой публикации Солженицын имеет за плечами серьезный писательский опыт — около полутора десятилетий: «Две­надцать лет я спокойно писал и писал. Лишь на тринадцатом дрогнул. Это было лето 1960 года. От написанных многих вещей — и при пол­ной их безвыходности, и при полной беззвестности, я стал ощущать переполнение, потерял легкость замысла и движения. В литературном подполье мне стало не хватать воздуха», — писал Солженицын в авто­биографической книге «Бодался теленок с дубом». Именно в литератур­ном подполье создаются романы «В круге первом», несколько пьес, киносценарий «Знают истину танки!» о подавлении Экибастузского восстания заключенных, начата работа над «Архипелагом ГУЛагом», Эвмыслен роман о русской революции под кодовым названием «Р-17», воплотившийся десятилетия спустя в эпопею «Красное Колесо».В 1962г. в журнале “Новый мир” была впервые опубликована повесть Солженицына “Один день Ивана Денисовича”, которая сразу же стала событием общественной жизни. В ней автор практически открыл для отечественного читателя лагерную тему, продолжив разоблачение сталинской эпохи. В эти годы Солженицын в основном пишет рассказы, которые критика иногда называет повестями, - “Случай на станции Кречетовка”, “Матрёнин двор”, ”Для пользы дела”. Его принимают в союз писателей и даже выдвигают на Ленинскую премию.

   И тут в жизни писателя происходит крутой поворот. Он связан с изменением общественной атмосферы. Причиной начавшейся в печати травли писателя стала публикация за границей его романов “В круге первом” (1968г.) и “Раковый корпус” (1968-1969г.), при чём без ведома самого Солженицына. Но это, уже ни какого значения не имело. На публикацию произведений писателя в СССР уже давно существовал негласный запрет, и, как тогда было принято, советские люди осудили писателя, не зная его произведений.

   Пожалуй, никто из современников Солженицына в Советском Союзе не осмелился в те годы выступить с подобным глубоким, непредвзятым анализом сталинской действительности, какой содержался в его романе “В круге втором”. Но писатель считал своим долгом и в дальнейшем, прежде всего в документальной форме, обобщить свои лагерные и ссыльные записи. В романе он использовал свои дневники, дополнив их воспоминаниями, устными и письменными свидетельствами более двухсот заключённых, с которыми он встречался в местах лишения свободы. Некоторые из них он потом начнёт печатать в специально созданной серии.

   Так постепенно складывался замысел монументального труда, посвящённого годам репрессий. Работа над ним заняла долгие годы и закончилась конфискацией рукописей книги. Конфискация рукописи “Архипелаг ГУЛАГ, 1918-1956: Опыт художественного исследования” и её публикация в 1973г. в Европе послужила формальным предлогом для ареста писателя, обвинения в государственной измене, лишение советского гражданства и депортацией в ФРГ. Кроме того, негодование властей вызвали и острые публицистические статьи писателя “Жить не по лжи”, “Письмо вождям Советского Союза”, в которых развенчивались идеи социализма.

В середине 60-х гг. создается повесть «Раковый корпус» (1963-1967) и «облегченный» вариант романа «В круге первом». Опубликовать их в «Новом мире» не удается, и оба выходят в 1968 г. на Западе. В это же время идет начатая ранее работа над «Архипелагом ГУЛагом»(1958-1968; 1979) и эпопеей «Красное Колесо» (интенсивная работа низ большим историческим романом «Р-17», выросшим в эпопею «Крас­ное Колесо», начата в 1969 г.).

В 1970 г. Солженицын становится лауреатом Нобелевской премий. выехать из СССР он не хочет, опасаясь лишиться гражданства и воз­можности бороться на родине — поэтому личное получение премии и речь нобелевского лауреата пока откладываются. История с получени­ем Нобелевской премии описана в главе «Нобелиана» («Бодался теле­нок с дубом»). В то же время его положение в СССР все более ухудша­ется: принципиальная и бескомпромиссная идеологическая и литера­турная позиция приводит к исключению из Союза писателей (ноябрь 1969 г.), в советской прессе разворачивается кампания травли Солже­ницына. Это заставляет его дать разрешение на публикацию в Париже  книги «Август Четырнадцатого» (1971) — первого тома эпопеи «Крас­ное Колесо». В 1973 г. в парижском издательстве YMCA-PRESS увидел свет первый том «Архипелага ГУЛага».

Идеологическая оппозиционность не только не скрывается Сол­женицыным, но и прямо декларируется. Он пишет целый ряд открытых писем: Письмо IV Всесоюзному съезду Союза советских писателей (1967), Открытое письмо Секретариату Союза писателей РСФСГ (1969), Письмо вождям Советского Союза (1973), которое посылает по почте адресатам в ЦК КПСС, а не получив ответа, распространяет в самиздате. Писатель создает цикл публицистических статей, кото­рые предназначаются для философско-публицистического сборника». «Из-под глыб» («На возврате дыхания и сознания», «Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни», «Образованщина»), «Жить не по лжи!» (1974).

Разумеется, говорить о публикации этих произведений не приходилось — они распространялись в самиздате.

В 1975 г. опубликована автобиографическая книга «Бодался теле­нок с дубом», представляющая собой подробный рассказ о творчес­ком пути писателя от начала литературной деятельности до второго ареста и высылки и очерк литературной среды и нравов 60-х — начала 70-х гг.

В феврале 1974 г. на пике разнузданной травли, развернутой в со­ветской прессе, Солженицына арестовывают и заключают в Лефор­товскую тюрьму. Но его ни с чем не сравнимый авторитет у мировой общественности не позволяет советскому руководству просто распра­виться с писателем, поэтому его лишают советского гражданства и высылают из СССР. В ФРГ, ставшей первой страной, принявшей из­гнанника, он останавливается у Генриха Бёлля, после чего поселяет­ся в Цюрихе (Швейцария). О жизни на Западе повествует вторая авто­биографическая книга Солженицына «Угодило зернышко промеж двух жерновов», публикацию которой он начал в «Новом мире» в 1998 и продолжил в 1999 г.

В 1976 г. писатель с семьей переезжает в Америку, в штат Вермонт. Здесь он работает над полным собранием сочинений и продолжает исторические исследования, результаты которых ложатся в основу эпопеи «Красное Колесо».

Солженицын всегда был уверен в том, что вернется в Россию. Даже в 1983 г., когда мысль об изменении социально-политической ситуации в СССР казалась невероятной, на вопрос западного журна­листа о надежде на возвращение в Россию писатель ответил: «Знаете, странным образом, я не только надеюсь, я внутренне в этом убежден. Я просто живу в этом ощущении: что обязательно я вернусь при жиз­ни. При этом я имею в виду возвращение живым человеком, а не Книгами, книги-то, конечно, вернутся. Это противоречит всяким ра­зумным рассуждениям, я не могу сказать: по каким объективным при­чинам это может быть, раз я уже не молодой человек. Но ведь и часто История идет до такой степени неожиданно, что мы самых простых Вещей не можем предвидеть» (Публицистика, т. 3, с. 140).

Предвидение Солженицына сбылось: уже в конце 80-х гг. это воз­вращение стало постепенно осуществляться. В 1988 г. Солженицыну было возвращено гражданство СССР, а в 1989 г. в «Новом мире» публикуются Нобелевская лекция и главы из «Архипелага ГУЛага» » затем, в 1990 г. — романы «В круге первом» и «Раковый корпус». В 1994г писатель возвратился в Россию. С 1995 г. в «Новом мире» публикует» новый цикл — «двучастные» рассказы.

Цель и смысл жизни Солженицына — писательство: «Моя жизнь, - говорил он, — проходит с утра до позднего вечера в работе. Нет никаких исключений, отвлечений, отдыхов, поездок, — в этом смысле» действительно делаю то, для чего я был рожден» (Публицистика, т.3 с. 144). Несколько письменных столов, на которых лежат десятки раскрытых книг и незаконченные рукописи, составляют основное быто­вое окружение писателя — и в Вермонте, в США, и теперь, по boi. вращении в Россию. Каждый год появляются новые его вещи: публи­цистическая книга «Россия в обвале» о нынешнем состоянии и судьбе русского народа увидела свет в 1998 г. В 1999-м «Новый мир» опубли­ковал новые произведения Солженицына, в которых он обращается к нехарактерной для него ранее тематике военной прозы.

  ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Солженицын был среди первых писателей, открыто заговоривших о массовых репрессиях в нашей стране. Роль Солженицына в становлении и развитии диссидентского движения трудно переоценить. Мало кто сделал так много для разоблачения "преступлений сталинщины". В определенных кругах Александр Исаевич преобрел столь высокий авторитет, что его стали называть духовным лидером интеллигенции.Он один из немногих отважившихся вступить в оппозицию с Советской властью. Роль Солженицына  заключается прежде всего в борьбе за права человека, в ненавистном всеми тоталитарном обществе А.И.Солженицын был первым, кто показал в художественной форме психологию времени. Он первый открыл завесу тайны над тем, о чем знали многие, но боялись рассказать. Именно он сделал шаг в сторону правдивого освещения проблем общества и отдельно взятого человека.будущему поколению. "Архипелаг ГУЛАГ" и рассказа "Один день Ивана Денисовича "А. Солженицына. Это произведения, создававшиеся на протяжении десяти лет, стали энциклопедией лагерной жизни, советского концентрационного мира.  Итак,  огромная роль Солженицына в правозащитнои движение заключается  в упорной борьбе  против нарушения прав личности и свободы.  Благодаря этим протестам проявилась возможность свободы слова. Солженицын во все услышание заявил мировой общественности всю голую правду "процветающего Советского Союза". Возможно,благодаря этим протестам  в нашей сегодняшней современности наблюдается соблюдение свобод прав личности.

Список использованной литературы:

1. А.Б. Безбородов, М.М. Мейер, Е.И. Пивовар «Материалы по истории диссидентского движения 50-80-х годов»

2. Дж. Боффа «От СССР к России»

3. «История России. Новейшее время 1945-1999»

4. А.С. Орлов, В.А. Георгиев «История России»

5.С.Залыгин Вступительная статья//Новый мир.1989.№8.с.7

6.А.Зорин “Внебрачное наследие Гулага”// Новый мир.1989.№8.с.4

7. Интернет страницы http://beserikov.chat.ru/Samutin.php, записанная в 21 Окт 2005, 17:49:07 GMT

8.Джилас М. Лицо тоталитаризма. //М. :"Новости", 1992

 9. Новый мир, 2000, № 9, с. 146.

10.    Цит. по: Новый мир, 2000, № 9, с. 145.

11.:Р.Медведев. Сахаров и Солженицын

// Свободная мысль — XXI. 2001. №8. С.62–77.