Россия в Первой Мировой войне

Реферат на тему:

«Россия в I Мировой войне»

Ученика 10 – М класса

Военный блок, в составе которого оказалась Россия в первой мировой войне, сформировался задолго до ее начала. После рус­ско-японской войны и революции 1905—1907 гг. ставить перед собой далеко идущие самостоятельные захватнические цели с реальным расчетом на успех царизм не мог. Прекрасно объяснил это сам Столыпин, сказав: «Наше внутреннее положение не по­зволяет нам вести агрессивной внешней политики». Оставалось примкнуть к уже существовавшей с 1904 г. англо-французской Антанте. Для этого России, старой союзнице Франции, предстоя­ло урегулировать свои отношения с Англией, что и было достиг­нуто англо-русским соглашением 1907 г. Его основой был раздел Персии на сферы влияния: север был признан сферой влияния царской России, а юг — английского. Царизм тем охотнее пошел на это, что его экспансионистская экономическая политика в Персии к этому времени провалилась, и выдержать английскую конкуренцию Россия не могла.

Вступлением в Антанту царизм и буржуазные экспансионист­ские круги хотели реализовать свои цели на Ближнем Востоке и на Балканах, где усиливалось влияние Германии и Австро-Венгрии.

Русская дипломатия предпринимала попытки сближения с Германией, и после присоединения к Антанте. Но в целом союз с Англией и Францией представлял собой значительный поворот во внешней политике царизма, который произошел, несмотря на то, что некоторые влиятельные при дворе лица, а также лидеры черносотенных группировок, многие из числа правых в Думе и т. п. оставались германофилами и продолжали мечтать о «Союзе трех императоров».

Для представителей другого направления главным при опре­делении внешнеполитической ориентации было традиционное тяготение к черноморским проливам. На этой позиции стояли представители   крупной   промышленной   и   торговой   буржуазии (особенно активны были московские мануфактуристы), крупные землевладельцы: через проливы шла значительная часть русского экспорта, особенно хлебного. Их поддерживали влиятельные дип­ломаты, военные и военно-морские специалисты, отчетливо по­нимавшие, что германское господство в Турции нанесло бы ущерб не только экономическим, но и стратегическим интересам России. Естественно, что кадеты и октябристы, жаждавшие зах­вата проливов, положили это требование в основу своей внешне­политической программы. По мере усиления германского влия­ния в Турции слова «Босфор и Дарданеллы» все чаще и громче звучали в их устах.

Однако внутренняя слабость царизма не давала возможности осуществить   аннексионистскую   программу   военным   способом. А надеждам на благоприятное решение вопроса чисто диплома­тическим путем  при поддержке Англии и Франции не суждено было   осуществиться.   В   1908   г.   русская   дипломатия   обещала Австро-Венгрии дать согласие на присоединение  Боснии  и  Гер­цеговины — турецких  провинций с сербским и  хорватским насе­лением, оккупированных австрийцами еще со времен Берлинского конгресса.  В  обмен   Австро-Венгрия  соглашалась  на   свободный проход русских военных судов через проливы. Германия и Ита­лия обещали этому не противиться. Но подвели царизм именно его  союзники — Англия  и  Франция.   Австро-Венгрия  аннексиро­вала Боснию и  Герцеговину,  но Англия и Франция не поддер­жали   притязаний   русского   правительства   на   проливы,   и   ему пришлось признать австрийскую аннексию, так ничего и не полу­чив взамен. Это было тяжелое поражение, которое недаром назы­вали «дипломатической Цусимой». Заключение русско-германско­го договора, о котором русский и германский императоры вели переговоры в Потсдаме в  1910 г.,  оказалось невозможным, так как его условия, предложенные Германией, были несовместимы с участием России в Антанте. Неудачной была попытка получить право прохода военных судов через проливы, предпринятая Рос­сией в 1911 г. в связи с итало-турецкой войной. И на этот раз английская  дипломатия   «утопила»   русский  проект,  заявив,  что она согласна лишь на открытие проливов для судов всех держав. Положение России в системе Антанты было явно  неравноправ­ным. Это отчетливо показали военные переговоры между Россией и Францией в 1911 — 1913 гг., когда выяснилось, что французский генеральный  штаб  стремится к тому,  чтобы  Россия оттянула  к своей границе как можно больше германских сил.

Английское же правительство вовсе не желало связывать себя формальным союзом с Россией. Оно играло на противоречиях между европейскими державами, занимая само по видимости нейтральную позицию. Между тем империалистические противо­речия между Англией и Германией, борьба между ними за пе­редел мира были из главных причин войны, и роль Англии в ее подготовке была отнюдь не меньшей, чем роль других импе­риалистических держав.

В последние предвоенные годы политика России на Балканах и на  Ближнем  Востоке в равной  мере определялась  как собст­венными захватническими целями, так и стремлением положить предел распространению и  укреплению  в  этом   районе  влияния Германии и Австро-Венгрии. В 1912 г. Сербия, Черногория, Бол­гария и Греция в результате активных действий русской дипло­матии заключили между собой так называемый Балканский союз. Этот союз начал осенью 1912 г. войну против Турции и букваль­но в две недели разбил ее. Но тут-то и разгорелись противоречия между  балканскими  странами   и  державами,   стоявшими   за   их спиной.   Справедливо    рассматривая    исход    перкой    балканской войны как свое значительное поражение, а создание  Балканско­го союза как серьезное преимущество России, дипломатия австро-германского блока обратила свои усилия на развал  этого союза. Пользуясь своим сильным влиянием в Болгарии, где на царском престоле сидел немецкий принц Кобургской династии,  Германия, играя на традиционных противоречиях между балканскими стра­нами, вместе с Австрией подтолкнула Болгарию на  выступление против Сербии, наиболее тесно связанной с Россией и  Грецией. Вместе с Сербией и  Грецией  во второй  балканской войне,   раз­разившейся в 1913 г., против Болгария воевала также Румыния, а затем и Турция. Болгария потерпела поражение, В результате соперничество между Россией и Германией в Турции и на Бал­канах еще больше обострилось. Немцы весьма преуспели в под­чинении своему влиянию турецкой армии. Дело дошло до того, что германский генерал стал командиром турецкого корпуса, рас­квартированного   на   берегах   проливов,   и   царской   дипломатии лишь ценой больших усилий удалось добиться его отстранения. Отношения между Россией и Германией значительно ослож­нялись   предстоявшим   заключением   нового   русско-германского торгового   договора.   Торгово-промышленные   и   аграрные   круги России громко выступали против «германской зависимости». Не­мецкая же сторона настаивала на выгодных для Германии условиях русско-германского торгового договора 1904 г., заключенного Россией в тяжелый для нее момент.

Такова  была обстановка, в которой произошел инцидент, по­служивший поводом к мировой войне.  15 июня   1914 г.   (но ст. ст.)   сербским   националистом   был  убит  наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд. 10 июля австрийское пра­вительство предъявило Белграду ультиматум с такими унизитель­ными  условиями,  что  Сербия  заведомо  должна   была  их  откло­нить. Началась страшная неделя, в течение которой человечество хладнокровными и тщательно обдуманными действиями диплома­тов империалистических держав было ввергнуто в мировую бой­ню.    «Это   европейская   война!» — воскликнул   русский    министр иностранных дел С. Д. Сазонов, увидев телеграмму из Белграда об австрийском ультиматуме. К исходу вторых суток с момента его вручения Сербия приняла почти все условия Австро-Венгрии. Тем   не  менее,  с  австрийской  стороны  последовал  разрыв.   Мир был буквально на волоске. В сложившихся в те дни обстоятель­ствах особенное значение приобретала позиция английской дипло­матии. В расчетах Берлина видное место занимал нейтралитет Англии, пусть даже кратковременный. Английская дипломатия в лице Эдуарда Грея своим двусмысленным поведением укреп­ляла немцев в их надежде на британский нейтралитет. Так продолжалось до гех нор, пока война фактически была уже раз­вязана. Тогда, внеся свой вклад в дело провоцирования войны, Грей открыл немцам позицию Англии.

16 июля Белград был подвергнут австрийской бомбардировке. В тот же день Николай II подписал указ о всеобщей мобили­зации. Но когда начальник мобилизационного отдела генераль­ного штаба уже был в помещении петербургского главного теле­графа, за несколько минут до того, как должны были заработать телеграфные аппараты, чтобы передать приказ о мобилизации по всей стране, царь вдруг отменил всеобщую мобилизацию и при­казал провести лишь частичную, направленную против Австрии. Дело было в том, что германский кайзер Вильгельм II, используя свои личные отношения с Николаем (они были родственниками и называли друг друга «Вилли» и «Никки»), прислал ему свою очередную телеграмму, из которой следовало, что он, Вильгельм, пытается помирить Австрию с Россией и просит не мешать ему военными приготовлениями. При этом он пугнул «дорогого кузе­на» «катастрофой». В течение первой половины следующего дня. 17 июля, Сазонов, военный министр В. А. Сухомлинов и.началь­ник генерального штаба генерал Н Н. Янушкевич употребили все усилия, чтобы уговорить царя объявить всеобщую мобилиза­цию. Оттяжка с ее объявлением была крайне опасна: ведь и без того обширность территории страны и недостаточность железно­дорожной сети сильно затрудняли мобилизационные мероприятия и передвижение войск. Разговор с царем по телефону из гене­рального штаба не дал результатов, Сазонов испросил аудиенции. Было условлено, что если Сазонов уговорит царя, он сейчас же позвонит по телефону из Петергофского дворца Янушке­вичу, а тот немедленно передаст приказ на телеграф во избежа­ние новых перемен в настроении Николая. «После этого, - сказал Янушкевич,— я уйду, сломаю мой телефон и вообще приму все меры, чтобы меня никоим образом нельзя было разыскать». Около 4 часов дня Сазонов позвонил из Петергофа Янушкевичу и пере­дал приказание царя о всеобщей мобилизации. «Теперь вы може­те сломать телефон». - добавил он. «Мой аппарат испорчен»,— откликнулся Янушкевич.

Вечером того же дня приказ о всеобщей мобилизации был получен во всех концах России. На следующий день германский посол заявил требование о прекращении мобилизации. А еще через день, вечером 19 июля, он явился к Сазонову и, получив отказ в этом своем требовании, вручил ноту, содержавшую объ­явление Германией войны России. Тогда-то и оказалось, что ответ Сазонова  никакого значения в  сущности  не  имел,  так как гер майское правительство все равно решило объявить войну, каков бы ни был этот ответ. От волнения и растерянности германский посол вручил свою ноту сразу в двух вариантах, заготовленных па случай любого возможного ответа Сазонова.

Россия вступила в войну. Взрывом радости и шовинистиче­ских чувств встретили царский манифест господствующие клас­сы. На площади перед Зимним дворцом обыватели, находившие­ся во власти черносотенной пропаганды, с хоругвями, колено­преклоненно пели «Боже, царя храни». А 27 тыс. петербургских рабочих в день объявления войны бастовали и под красными зна­менами протестовали против империалистической бойни. Зато собравшаяся на заседание по случаю начала войны IV Дума безоговорочно поддержала царское правительство. Все ее фрак­ции оказались теперь как бы заодно. Лишь социал-демократиче­ская фракция Думы выступила против войны, объявила о своем отказе от голосования за военные кредиты и покинула заседание. Думская пятерка большевиков, как и большевистская партия в целом, была непреклонна в своем противодействии войне и раз­облачении ее антинародного характера. Несмотря на усиленную шовинистическую пропаганду, наиболее сознательная часть про­летариата ей не поддалась. Да и среди 4 млн солдат, поставлен­ных под ружье в первые же дни войны — преимущественно кре­стьян,—лозунг «защиты отечества» отнюдь не встречал едино­душного одобрения. Меньшевики вначале заняли по отношению к войне отрицательную позицию. Однако очень скоро они, в боль­шинстве своем, как и другие партии II Интернационала, скати­лись на позиции оборончества. На таких же позициях оказалось и большинство эсеров. В неслыханно трудных условиях действо­вала большевистская партия. Через три месяца после начала войны депутаты Думы — большевики были арестованы, а затем осуждены и сосланы в Туруханский край. Большевиков обвиняли в «измене отечеству». А они открыто и мужественно выдвинули в написанном В. И. Лениным манифесте «Война и российская социал-демократия» лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую. Это был единственный лозунг, ко­торый в тех исторических условиях был подлинно патриотиче­ским. Ленин исчерпывающе доказал это в своей широко извест­ной статье «О национальной гордости великороссов». Именно по­тому, что русские сознательные пролетарии полны чувства национальной гордости, писал Ленин, они не могут защищать отечество иначе, как борясь всеми революционными средствами против монархии, помещиков и капиталистов своего отечества, т. е. худших врагов своей родины. Такова была расстановка классовых и политических сил в стране, на долю которой в на­чавшейся мировой войне выпала самая тяжелая роль и наиболь­шие жертвы.

Наступление немцев на Западном фронте в первые дни войны было весьма успешным. Париж вскоре оказался под угрозой гер­манского  вторжения.  Идя  навстречу  своим  союзникам,   русское командование было вынуждено начать наступление в Восточной Пруссии через две недели после всеобщей мобилизации в то время, как ее проведение было рассчитано на 40 дней. Чтобы оттянуть часть германских сил, идущих на Париж, две русские армии вторглись в Восточную Пруссию и под Гумбиненом (ныне Гусев) сумели вначале нанести немцам поражение. Одпако вос­пользовавшись плохим управлением войсками со стороны выс­шего командования и допущенной беспечностью (достаточно ска­зать, что русские части связывались между собой по радио без шифра), немецкое командование организовало в жестоких боях окружение части русских войск. В течение августа и сентября наступление русских войск было остановлено, а затем они оказа­лись вынуждены покипуть германскую территорию. Тем не менее русское наступление оказало существенную помощь союзникам. Немцам пришлось двинуть на Восток значительные подкрепления за счет Западного фронта. Знаменитое сражение на Марне, спас­шее Париж, было выиграно ценой большой крови русских солдат, пролитой в Восточной Пруссии. Свыше месяца продолжалась ожесточенная борьба русских войск с австрийскими па террито­рии Галиции, в результате которой австрийцы были оттеснены к Карпатам. Нанеся это серьезное поражение Австро-Венгрии, русские войска приблизились к германской границе. Немцы немедленно приступили к концентрации там своих войск и пыта­лись осуществить здесь прорыв, чтобы зайти в тыл наступаю­щим в Австро-Венгрии русским войскам. Но русское командова­ние успело перебросить сюда часть войск с австрийского фронта. Преодолевая усталость после длительного пешего пути, русские части под Ивангородом и под Варшавой в тяжелых боях крепко держали оборону, а в первых числах октября сами перешли в наступление. Новую угрозу появления русских войск в пределах германской империи немцы опять решили предотвратить проры­вом в русский тыл. Прорыв этот был произведен ими из района Торна в направлении на Лодзь. Но немецкая группировка, во­шедшая в прорыв, сама попала в окружение русских войск и была вынуждена совершить новый прорыв, теперь уже для того, чтобы выбраться из окружения и вернуться к своим основным силам. И русские, и германские войска были в значительной мере обессилены, обе стороны должны были перейти к позицион­ной коште. Переход к позиционной войне совершился и на За­падном фронте.

Германский план молниеносного разгрома сначала Франции, а затем России был сорван неимоверными усилиями русской армии.