введение

Механизмы, обеспечившие благодаря проведению так называемой “косыгинской реформы” достигнутые в восьмой пятилетке успехи, исчерпали себя уже к середине 70-х годов. С этого момента экономика Казахстана, как и всего Союза, начала стагнировать. Во второй половине и, особенно в конце 80-х – начале 90-х годов, стала очевидной скорая перспектива краха плановой экономики, а вместе с ней и всей политической системы Советского Союза.

В 1990 году снижение темпов роста экономики сменилось сокращением объемов производства. В 1991 году объем ВВП сократился на 8,9 процента, денежная масса превышала объем товарной массы более чем в 3 раза, сформировалось избыточное денежное предложение, бюджетный дефицит составлял, по одним оценкам, 8 процентов ВВП, а по другим – 16,5 и даже 26,5 процента ВВП. На рынках наблюдался товарный голод, прилавки магазинов были пусты, а если что-то и было, то оно оборачивалось на “черном рынке”. Инфляция достигла 94 процентов. Неудержимо росла безработица, особенно в скрытой форме.

На промышленных предприятиях заработанные деньги “отмывались” и переходили в “карман” их руководителей через фиктивно созданные при заводах и фабриках малые предприятия и кооперативы. Нарастали центробежные силы под эгидой искусственно надуманного регионального хозрасчета, республики отказывались переводить налоги и отчисления в союзный бюджет.

Рос внешний долг СССР, он увеличился с 20 млрд. долларов в 1985 году до 67 (по другим оценкам, до 113 млрд. долларов) в 1991 году, золотовалютные резервы Госбанка СССР истощились, назревала угроза ареста советской собственности за рубежом.

Послепутчевая катастрофическая ситуация в СССР требовала принятия быстрых и радикальных мер, ибо возникла реальная угроза гражданской войны, о чем предупреждал осенью 1991 года академик Л. Абалкин. Времени на долгий процесс разработки, обсуждения и согласования какой-либо программы не было. Положение в экономике стремительно обострялось и требовалось предпринять нечто такое, что хотя бы отодвинуло перспективу народного бунта.

Требовался решительный шаг, позволяющий быстро стабилизировать ситуацию на потребительском рынке; нейтрализовать мощное давление на рынок огромной избыточной денежной массы, накопленной за последние годы; сделать мощную скрытую инфляцию открытой и бороться с ней рыночными экономическими методами; нужно было быстро перевести экономику в равновесное состояние, как бы это тяжело не было. При этом в условиях тогдашней расстановки и соотношения сил в обществе нельзя было не принимать во внимание и политический фактор, связанный с опасностью возврата страны к прежней системе в случае провала реформ. Выбор был сделан в пользу так называемой “шоковой терапии”.

 «В политической прессе начала 90-х часто встречалась следующая фраза – «разойтись по национальным квартирам». Она как нельзя более точно отражает центробежные тенденции тех лет. Некогда монолитное государство, пронизанное тысячами нитей хозяйственных связей, распадалось на прежде условные составляющие – отдельные республики. В течение десятков лет финансово-экономическая система СССР была единым организмом. После обретения республиками независимости повсеместно разразился экономический кризис.

Истоки нынешних бед кроются в нашем прошлом. Еще к 1991 году произошло общесоюзное сокращение объемов производства на 13 процентов. К 1992 году спад производства в государствах уже бывшего Союза ССР составил от 15 до 30 процентов в различных отраслях.[1]

Затем либерализация цен, начатая в январе 1992 года в России, распространила процесс «шоковой терапии» на всю рублевую зону, в которую тогда входил и Казахстан. Эта мера, предпринятая для ускорения перехода к рынку, на самом деле серьезно разрушила единый народнохозяйственный комплекс.

1 Шок без терапии

Реализация данной стратегии началась в России 2-го, а в Казахстане – 6 января 1992 года. Цены на потребительские товары сразу же подскочили в 3–3,5 раза. За одну ночь обесценились все сбережения населения и в банках, и в “чулках”, хотя, сказать по правде, в банках никаких денег уже давно не было. Это, естественно, привело население в настоящий шок. Но в создавшихся условиях на рынке и в экономике, денежной системе другого приемлемого варианта просто не было.

Любой вариант постепенного, мягкого движения к рынку затянул бы процесс на многие годы, но не исправил бы положение на рынке и в экономике. А в конкретных социально-политических условиях того периода это было чревато не только возвратом к старой системе, но и перспективой народного бунта. Напомним, что в наших условиях политическая либерализация предшествовала либерализации экономической, и именно это создало условия для чрезвычайно высокого уровня политизации населения страны.

Должен был сработать парадокс “чем хуже – тем лучше”, отмеченный японскими учеными на примере реформ, проведенных в их стране. И действительно, за считанные дни рынок был наполнен импортными товарами, очереди в магазинах почти исчезли, деньги постепенно стали восстанавливать свою функцию, возникла и быстро набрала темпы челночная торговля, люди начали самостоятельно искать способы выживания, стали возникать первые ростки частного предпринимательства. Благодаря политике ужесточения денежно-кредитной эмиссии резко снизился прирост денежной массы. За январь – май 1992 года ее месячный прирост был доведен до 9–17 процентов, благодаря чему уровень инфляции опустился в июне до 11 процентов.

К сожалению, эта политика продолжалась недолго: уже в мае-июне под нажимом острой критики “красного” Верховного Совета Российской Федерации, ее правительство пошло на ослабление денежно-кредитной и бюджетной политики. В Казахстане в мае произошло фиксирование цен на энергоносители, металлы, зерно. Увеличились кредитные вливания в экономику, что только подстегнуло инфляционные процессы.

Не лучшим образом шло и преобразование государственной собственности. Первую программу приватизации собственности в сельском хозяйстве, направленную на формирование как можно большего числа индивидуальных частных собственников, глава государства оценил как проваленную. В промышленности приватизации подвергались в основном малые объекты, которые продавались практически за бесценок и без проработки всех сложных вопросов, возникающих при смене формы собственности. Крупные же предприятия формально преобразовались в концерны. Создание многих институтов, таких как банки, биржи, фондовый рынок и т. д., носило формальный характер. Принимаемые парламентом законы больше основывались на механизмах государственного управления, чем рыночного регулирования.

Прямым следствием такой макроэкономической политики стало раскручивание нового витка спирали инфляции, она приобрела форму гиперинфляции. И хотя уровень годовой инфляции снижался (в 1992 году он составлял около 3000 процентов, в 1993-м – 2060, в 1994-м – 1200 процентов), гиперинфляция сохранялась до конца 1994 года.

Не спасли ситуацию ни выход Казахстана из рублевой зоны, ни введение 15 ноября 1993 года национальной валюты, поскольку это было осуществлено как просто техническая операция. Не были проведены важные подготовительные экономические мероприятия: создание необходимых золотовалютных резервов; формирование четкой бюджетной системы, сокращение бюджетного дефицита; прекращение субсидирования отдельных отраслей и импорта из бюджета; ужесточение денежно-кредитной и выработка четкой валютной политики; обоснованное установление обменного курса тенге к доллару. Именно поэтому эта государственной важности реформа не привела к принципиальным изменениям в антиинфляционной экономической политике. Более того, курс национальной валюты стал стремительно падать (9,2 раза к 1993 году), подхлестывая инфляцию (1200 процентов в 1994 году) и подрывая доверие населения к национальной валюте. Вслед за инфляцией резко повышались процентные ставки – до 430 процентов, и новые деньги уже не могли выполнять свои основные функции.

В этих условиях не могло быть речи об инвестировании материального производства. Инвестиционные ресурсы закономерно переключались в сферу обращения. Рынки заполнялись только импортными товарами. К тому же начали усиливаться коррупционные тенденции в сфере внешней торговли. Золотовалютные резервы собирались по крупицам, но бесконтрольно разбазаривались. Как следствие всего этого, в 1994 году спад производства достиг своего пика. Если в 1992 году ВВП снизился на 5,3 процента, промышленное производство – на 17,1, в 1993 году – на 9,2 и 14, то в 1994 году снижение этих показателей составило 12,6 и 27,5 процента. К уровню 1990 года в 1994 году объем ВВП снизился на 33,1 процента, а промышленное производство – на 48 процентов.

Как результат – еще больше углубилась деформация экономики, произошла деградация многих отраслей промышленности и сельского хозяйства. Выбранная стратегия приватизации собственности в сельском хозяйстве оказалась разорительной для отрасли. Многие крупные предприятия остановили свою работу или были на грани остановки, включая и сырьевые предприятия с производством, ориентированным на экспорт. Такая экономическая политика привела, конечно, к неизбежному обвальному росту безработицы, дальнейшему падению уровня жизни населения, полной деградации социальной сферы, росту коррупции и взяточничества, процветанию преступности и теневой экономики, массовому обнищанию народа.

Углубление социально-экономического кризиса не могло не оказать негативного влияния на политическую обстановку в стране. Люди начали открыто выражать свой протест в связи с ухудшением уровня жизни, в том числе и в форме несанкционированных митингов и демонстраций. В стране возникали оппозиционные политические партии и движения, которые стремились воспользоваться этой ситуацией, чтобы ослабить, а по возможности и свергнуть существующую власть. Власть обвинялась в том, будто бы она проводит ошибочную политику “шоковой терапии”, не поддерживает производство инвестициями, не обеспечивает социальную защиту населения и т. д. и т. п.

На самом деле главной причиной углубления социально-экономического кризиса и дестабилизации политической системы в 1992–1994 годах стало не проведение политики “шоковой терапии”, а отказ от нее уже в мае 1992 года, непоследовательность и нерешительность правительства в осуществлении выбранной стратегии макроэкономической стабилизации и проведении структурных и институциональных реформ. Мировой опыт показывает, что позитивные результаты достигаются только там, где реформы проводятся системно, последовательно и решительно. Нельзя не обратить внимания и на то обстоятельство, что занимались внедрением рыночных механизмов люди, которые знали о них лишь понаслышке. Некомпетентное проведение реформ обошлось стране слишком дорого.

1.1 Сельское хозяйство.

Агро-промышленный комплекс Казахстана переживал не лучшие времена. В 1999 г. Казахстан собрал 14,3 млн. тонн зерна, что позволило удовлетворить потребности населения и даже экспортировать излишки (1,8 млн. тонн) в соседние страны (Украину, Россию, Узбекистан, Иран и др.), однако страна находится в зоне рискованного земледелия и подобный урожай - большая редкость. В 1998 г. было собрано всего 6,4 млн. тонн зерна, в 2000 г. ожидается невысокий урожай – 8,1 млн. тонн. В виде примечания: в советские годы Казахстан собирал ежегодно по 25-26 млн. тонн зерна.

В целом за годы независимости, доля сельского хозяйства в экономике упала с 34% в 1990 г. до 10% в 1999 г. [1]. И это при том, что на селе живет 45% населения, из 3 миллионов трудоспособных селян, согласно официальной статистике, только 657 тысяч (или 22%) занято собственно в сельском хозяйстве. Экс-министр (председатель Антимонопольного комитета в 1993-96 гг.) П.Своик утверждает, что посевные площади с 1991 г. сократились в два, а применение удобрений в 52 раза. Животноводство упало в 4,6 раза, потребление мяса (основного продукта питания казахов) снизилось на 41% [2]. Генетически скотоводческий Казахстан в 1999 г. 1/3 потребляемого мяса завозил из-за границы [3]. В середине 1990-х гг. пало или было съедено основное поголовье казахстанского скота.

Виды на урожай 2000 г. испорчены начавшимися массовыми нашествиями саранчи. Вице-премьер Д.Ахметов уже охарактеризовал ситуацию в стране, как “угрожающую продовольственной безопасности” [4].

1.2 Экспорт нефти

 Главной статьей казахстанского экспорта и источником формирования доходной части госбюджета на протяжении последних лет остается торговля нефтью. В 1999 г. в РК добыто 26,6 млн. тонн нефти, из них 20,7 млн. ушло на экспорт. На 2000 г. план – 30,5 млн. тонн. С вводом в строй (по плану - 1 января 2001 г.) нефтепровода Тенгиз-Новороссийск Каспийского транспортного консорциума (КТК) можно увеличить объем экспорта до 28 млн. тонн нефти в год. Вдобавок Казахстан не оставляет попыток найти и “альтернативные” варианты выхода энергоносителей на мировой рынок, минуя Россию. Так, в июне 2000 г. Казахстан начал самостоятельную танкерную перевозку тенгизской нефти в Азербайджанский порт Дюбенди.

Согласно уже заключенным соответствующим соглашениям в 2000 г. Казахстан экспортировал через Россию в два раза больше нефти, чем в предыдущем году (а именно: 14 млн. тонн.). Однако, несмотря на это, высокопоставленные казахстанские чиновники продолжают говорить о приверженности своей страны “многовариантной” схеме маршрутов (последнее по времени подобное заявление прозвучало от министра промышленности и торговли В.Школьника - 1 июня 2000 года).

Различные казахстанские руководители на самом высоком уровне заявляют о “фантастических” нефтяных возможностях страны. Оценивая “возможности”, как минимум, в 12 млрд. тонн углеводородов, Н.Назарбаев в апреле 2000 г. в очередной раз объявил, что по результатам бурения на шельфе Каспия Казахстан рассчитывает попасть в 5 крупнейших нефтеэкспортеров мира  [5]. 10 мая 2000 г. премьер-министр К.Токаев публично заявил, что на казахстанском секторе Каспия найдена большая нефть [6].

Американская газета “Вашингтон пост” поспешила растиражировать сенсацию, оценив размеры “открытых” запасов на Кашагане от 8 до 50 млрд. бареллей нефти, что превышает её запасы в Норвежском Северном море [7].

Вместе с тем Международный консорциум “ОКИОК” (ранее – “Казахстан-Каспий-шельф”), занятый бурением на шельфе, уже пробурил первые скважины в многообещавших структурах Восточного Кашагана – нефти там нет, до конца 2000 г. планировалось  “вскрыть” и Западный Кашаган, если результат окажется аналогичным, то Казахстану придется значительно скорректировать планы. Вдобавок шельфовые нефти (обнаруженные пока не в промышленных количествах) аналогичны по составу тенгизской, т.е. перенасыщены сероводородом, требуют дорогостоящей очистки.

“Прокол” на Каспийском шельфе усугубился не оправдавшимися ожиданиями, связанными “с проектом века” 1997 г. – ожиданием китайских нефтяных инвестиций в размере 10 млрд. долларов. Мало того, что китайская сторона не выдерживает сроков контрактов по строительству стратегических нефтепроводов (Казахстан-Китай, Казахстан-Туркмения). Взяв в аренду АО “Актобемунайгаз” и Новоузеньское месторождение китайцы сократили 1.700 работающих казахстанцев, заменив их китайцами. Никаких серьезных работ по реконструкции предприятий новые хозяева вести не собираются.

Раздражение казахстанской стороны по поводу “авансов”, выданных иностранными партнерами нарастает. В начале июня 2000 г. экс-премьер, а ныне глава “Казахойла” Н.Балгимбаев обвинил американскую компанию “Шеврон” (основной владелец крупнейшего месторождения, где действительно есть нефть - Тенгиз) в невыплате долга Казахстану в размере 925,7 млн. долл. Также Балгимбаев заявил, что, несмторя на наличие в распоряжении правительства 20% пакетов акций СП “Тенгизшевройл” (дочерней фирмы “Шеврона” в Казахстане), Казахстан полностью отстранен от тендеров на закупку товаров и оказание услуг СП, которые узурпировали американцы. Более того, оказывается - за все время своей работы в Казахстане (с 1993 г.) СП не пробурило ни одной новой скважины.

1.3 Государственный долг

 По официальным данным, на 31 декабря 1999 г. “валовый внешний долг” Казахстана составлял 7,893 млн. долл. или половину (49,9%) ВВП страны. Из него “государственный и гарантированный государством” – 4 млрд. В пересчете на каждого казахстанца – 527 долларов. За 1999 г. долг сократился на 330 млн. долл., но это сокращение не затронуло его “государственную часть”[7]. После нулевого варианта в 1992 г., когда все долги СССР взяла на себя Россия, Казахстан ежегодно брал в долг по 1 млрд. долл. Каждый из казахстанских премьеров придерживался общей тактики - “смело брали кредиты, зная о том, что искать средства для выплаты долгов будут их преемники”. 5 мая 2000 г. председатель Нацбанка Г.Марченко с гордостью заявил, что Нацбанк досрочно и полностью погашает задолженность перед МВФ (400 млн. долл. США) [8]. Данный тезис повторил и Президент Н.Назарбаев: “недавно мы досрочно вернули все долги МВФ… это второй подобный случай в истории (первой была Южная Корея)” [9].

Но, по словам казахстанских журналистов, “нужда в деньгах оказалась сильнее, чем показная бравада на недавнем саммите… где казахстанские чиновники демонстративно подчеркивали решимость своего отказа от кредитов МВФ”. Не прошло и недели, как Казахстан объявил о намерении выпустить очередной пакет 7-летних заемных еврооблигаций на сумму 350 млн. долл. [10]. Почти одновременно правительство заключило соглашение о займе (размер – 400 млн. долл.), предоставляемом Казахстану Азиатским банком развития (АБР) [11]. Таким образом, расплачиваясь по одним долгам (и громко оповещая об этом мир), правительство Казахстана одновременно, но теперь уже молча занимает вновь. Всего в 1999 г. Казахстан выпустил и разместил еврооблигаций на сумму порядка 500 млн. долл.

На март 2000 г. продолжала сохраняться 20-миллионная задолженность Казахстана перед различными международными организациями, включая ООН. Будучи членом более чем 80 подобных структур, Казахстан с большим напряжением и крайне нерегулярно оплачивает членские взносы. Путем многотрудных переговоров казахстанскому МИДу удалось снизить процент взноса РК в ООН с 0,35 до 0,048%. Дошло до того, что в МОТ, ВОЗ и МАГАТЭ республика официально лишена права голоса, как неполноценный партнер [12].

Как Казахстан собирался ликвидировать задолженность, – неизвестно. На апрель 2000 г. “валовые международные резервы” Нацбанка составляли – 1.981,5 млн. долл., из них “чистые” – 1.565 млн. долл. Хотя, по данным Нацбанка, наблюдается устойчивый рост золото-валютных запасов республики [13].

Противоречивая экономическая статистика. Данные Агентства РК по статистике по первому полугодию 2000 г. полны оптимизма – рост реального объема ВВП – 9,1% (в сравнении с тем же периодом 1999 г.), внешнеторговый оборот – рост 49%, госбюджет на апрель 2000 г. исполнен с профицитом в 15,2 млрд. тенге. Лучшие показатели в СНГ только у России. Особенно бурно почему-то увеличилось производство молока – на 44%. Ускоренными темпами развивается горнодобывающая промышленность. По данным Председателя Нацбанка Г.Марченко, хотя импорт за 1999 и сократился на 15,4%, экспорт, напротив, вырос на 2%. Всего составил: экспорт, 5.988,5 млн. долларов, импорт – 5.644,8 млн. долл. [14].

В общем, за 1999 г. ВВП вырос по сравнению с 1998 г. на 1,7%, объем промышленной продукции увеличился на 2,2%, объем сельскохозяйственного производства - на 28,9%, доходы населения выросли на 12,8%.

По индексу человеческого развития Казахстан находился в 1999 г. на 76 месте, в 1998 г. был на 93-м. Согласно данным Статистического агентства, Казахстан уверенно и с большим отрывом занимает первое место среди стран СНГ по размерам среднемесячной минимальной зарплаты – 92,9 доллара, на втором месте Узбекистан – 67,1 доллара, Россия, соответственно, на четвертом – 61 доллар [15]. Однако авторитетный российский журнал “Эксперт” приводит другие цифры: средняя зарплата в Казахстане – 15 долларов, при средней плате за коммунальные услуги - 25 долларов [16].

Цифры, вселяющие оптимизм и уверенность, некритически принимать на веру достаточно опасно. Казахстан – страна “странных” цифр. Местная статистика совершенно серьезно продолжает уверять, что на одну среднемесячную зарплату в Астане сегодня можно купить 12 одинаковых продуктовых наборов, в то время как в Москве только 9-ть. [17].