Введение.

Актуальность темы.

История зарождения, развития и становления купеческого сословия в Восточной Сибири, в том числе и г. Верхнеудинске насчитывает полтора столетия. За это время купцы выделяются из массы посадских людей, оформляя состав гильдийства, получая привилегии, права и обязанности от правительства, наращивая свой капитал за счет некоторых промыслов, торговли и промышленности, занимаясь казенными подрядами и откупами, неся различного рода повинности, а также уплачивая налоги и акцизы, собираемые казной.

История складывания купеческого сословия Верхнеудинска и округа нуждается в специальном изучении по следующим причинам. Если исследования по данному вопросу в российской историографии, касаемо городов Европейской части России, предпринимались неоднократно, то опыт изучения в нашем крае невелик, поэтому тема дипломной работы выбрана не случайно.

В имеющихся исследованиях трудно увидеть целостную картину поставленной нами проблемы, то есть ее можно проследить лишь фрагментарно без четкого, а иногда противоречивого анализа повторяющихся фактов в контексте многочисленных журнальных и газетных статей, отдельных монографий исследователей второй половины нашего столетия. Фундаментального же труда, который отразил бы социальный, экономический, политический и культурный аспекты пока нет. Это еще раз подчеркивает актуальность избранной темы.

Научная новизна настоящего исследования состоит в том, что в нем сделана попытка рассмотреть пути формирования купеческого сословия в нашем крае, тенденции и направления развития торговой и хозяйственной деятельности купцов. Нами по возможности систематизированы законоположения, касающиеся купечества Сибири, а значит и Верхнеудинска, определены особенности жизнедеятельности местных купцов, учитывая специфику и особенность нашего региона.

Таким образом, в этом плане особый интерес представляет рассмотрение огромной роли купечества в социально-экономическом и внутриполитическом развитии Сибири и государства в целом.

Цели данного исследования состоят:

ü В сборе и разработке существующих фактов по выбранной теме;

ü В составлении общей картины по данному вопросу;

ü В попытке анализа истории складывания купеческого сословия Верхнеудинска и округа, как новой социальной общности людей, окончательно сформировавшейся в первой половине XIX века;

ü В сравнении указанного процесса с другими городами Сибири.

Нами сознательно ограничены рамки исследования социально-экономической деятельностью купечества, преследуя главную цель – показать их созидательную роль и влияние на все сферы жизни города. Промышленный, культурный, благотворительный вопросы в работе не затрагиваются.

Не претендуя на полный охват всех аспектов проблемы, мы определили следующие задачи:

Ø Выявить архивные материалы;

Ø Проанализировать и обобщить первоисточники, на основе которых написать дипломную работу.

Исходя из этого:

v Показать пути и тенденции формирования купеческого сословия Верхнеудинска и округа в контексте российского законодательства;

v Сделать попытку систематизации сибирского законодательства по купеческому вопросу, имевшего свои местные, территориальные особенности;

v Проанализировать торговую и хозяйственную жизнь купцов, их политическую зрелость.

Объект исследования: История старого Верхнеудинска.

Предмет исследования: Формирование купеческого сословия.

Хронологические рамки исследования предопределены Уставами 1682 г. Федора Алексеевича Романова и Указами Петра I 1721 и 1724 гг., выделившими посадских людей, занимающихся торговлей в особый купеческий чин и разделившие их на гильдии; и Указом 1863 г. АлександраII, отменившим III Гильдию и определившим купеческий статус на иных основаниях.

Территориальные рамки определены границей Верхнеудинского округа, входившего в 1782-96 гг. в Иркутское Наместничество; с 1796 г. в Иркутскую Губернию; с 1822 г. в Восточносибирское генерал-губернаторство с центром в Иркутске; а с 1851 г. до 1920 г. в Забайкальскую область с центром в Чите, являясь вторым по величине после Иркутска в социально-экономическом и административном отношении.

Методологическая основа.

Основными принципами исследования стали принципы исторической науки – научность, объективность, историзм и толерантность, которые позволяют видеть исторические процессы в их реальном развитии и взаимосвязи. Толерантность являет собой терпимость к иным мнениям, имеющимся по представленной теме. Принцип объективности предполагает погружение в рассматриваемую эпоху, взгляд на проблему со всех сторон, изучение всех позиций по данному вопросу. Принцип историзма требует конкретного изучения общественных явлений в развитии и изменении, всестороннего исследования взаимосвязей каждого из них с другими, проверки выводов и оценок.

Купеческое сословие рассматривается нами как целостный организм, развивающийся не только по своим внутренним законам, но и в социально-экономическом взаимодействии с другими слоями общества нашего города.

В процессе работы применялись и специальные методы, характерные для исторического исследования: хронологический, метод сравнительного анализа, систематический, метод уточнения временных координат и ретроспективный. Метод сравнительного анализа дает возможность изучать и сравнивать процессы, идущие в этот же период в других городах или регионах. Ретроспективный метод предполагает движение мысли исследователя к прошлому для более глубокого осмысления процессов, уходящих корнями в далекие времена. Нами также был использован статистический метод исследования, результатом которого стали таблицы и графики, дающие представление об изменении численности купцов и жителей городского общества.

Разработанность в печати.

Имеющуюся в нашем распоряжении историческую литературу мы систематизировали по хронологическому и географическому принципам, выделив в первом случае работы:

n конца XVIII века;

n дореволюционного периода;

n Советского времени;

n 90- гг. Нашего столетия, отмечая монографии, авторефераты, диссертации, сборники научных статей, справочной литературы, журнальные и газетные статьи; а в последнем случаи:

n общероссийскую;

n Сибирского региона;

n местные труды.

И если исследования по купечеству как, в до, так и в послереволюционной общероссийской историографии предпринимались неоднократно (причем по купеческому сословию городов Центральной России), то региональная историография представленной темы еще недостаточно развита.

В этом плане научную ценность представляют труды В.П. Гирченко, А.Н. Румянцева и С.Б. Окунь, а также Ф.А. Кудрявцева, которые предприняли попытку систематизации и описания документальных материалов местных и центральных архивов XVII, XVIII и первой половины XIX вв.[1]

Нас интересует работа Кудрявцева Ф.А., который дает оценку исследованиям архивов в деле изучения истории Сибири, в том числе Бурятии, а так же подробно описывает фонды ЦГИАЛ, ГАИО и НАРБ (ф. Верхнеудинский Земский Суд). Так, по интересующим нас вопросам, он отмечает, что в фонде I-го Сибирского Комитета, ЦГИАЛ, кроме документов по отдельным вопросам, имеются сборные материалы, относящиеся ко всему населению Юго-Восточной Сибири. Довольно многочисленные и разнообразные сведения  содержаться в статистических ведомостях и отчетах Главного Управления Восточной Сибири с 1823 по 1838 гг. Здесь приведены по количеству населения по уездам, его разделение “по состоянию”, чиновники и духовенство, купцы и мещане, цеховые, крестьяне и т.д., ведомости о состоянии городов: промышленные и торговые предприятия, состав жителей по занятиям, городские доходы, денежные повинности горожан. Дальше КудрявцевФ.А. отмечает, что в ГАИО (ф. Главного Управления Восточной Сибири) обращает на себя внимание запись донесения министру внутренних дел “О приостановлении промена хлеба на китайскую границу из Верхнеудинского округа, по случаю неудовлетворительного там, в 1844 г. урожая впредь до того времени, пока последует в округе этом обильный урожай и наполнятся запасные сельские магазины”. Интересны записи и о “почетных гражданах”, которые характеризуют действия крупных купцов в плане их торговой деятельности.

Выделим труд А.Н. Румянцева и С.Б. Окунь. Их сборник документов по XVII веку очень обширен и так же включает в себе оценку местной историографии, указывая причины неполного освещения важных проблем истории нашего края в разные периоды. Документы здесь подготовлены и отобраны по материалам ЦГАДА (г. Москва), фондов Сибирского приказа, Иркутской приказной избы и фонда “Портфели Юни”, а также Архива Ленинградского отделения Института Истории АН СССР.

Частично проблему дореволюционной историографии истории Бурятии затронул в своей статье Б.Б. Батуев.[2]

Итак, первый период выявленных нами источников охватывает конец XVIII века, т.е. более ранних работ не существует и всю необходимую информацию можно выявить лишь в рукописных документальных материалах, хранящихся в архивах.

Именно с XVIII века изучение Сибири начинается особенно интенсивно, когда в край снаряжаются многочисленные научные экспедиции, проводится сбор сведений по единым, заранее составленным, программам. Уже в 1724 г. по распоряжению Петра I в губернии была разослана вопросная анкета и из Сибири получены обширные сведения. В 1733-1743 гг. в Сибири работала Вторая Камчатская Экспедиция. Один из руководителей этой экспедиции Г.Ф. Миллер посетил почти все города Сибири и, собирая сведения, лично разослал “вопросные пункты для сочинения ведомостей о городах и уездах Сибири” и получил ответы на вопросы.[3]

Сбор материалов для ответов на вопросники анкет систематизировал изучение края. В местных канцеляриях сосредотачиваются значительные материалы о природных условиях, истории, численности и движении населения, экономике городов и уездов. Статистические сведения обновляются, что позволяет проследить динамику развития. Обобщающим итогом собранных сведений стало “Расписание” (1799 г.) городов, острогов и слобод Иркутской и Тобольской губерний. Таким образом, во второй половине XVIII века сбор сведений в фискальных и научных интересах проводился интенсивно. Обобщающими работами этого периода стали “Топографические описания наместничеств и губерний”, составленные в конце XVIII – начале XIX вв. по единой программе. Эти описания в работах А.П. Окладникова, Н.Л. Рубинштейна, А.И.Андреева получили высокую оценку.[4]

Мы же использовали "Описание Иркутского Наместничества 1792 г."[5]

В плане исторической науки XVIII века интерес вызывает и работа “по купеческой теме” И.Т. Посошкова, в которой автор отмечает роль и значение купечества в процветании государства, признание общественной роли купечества в экономическом развитии страны.[6]

Во второй – дореволюционный период, среди историков господствовало мнение, что история “малых народностей” Сибири – это история “второго сорта” и ограничивается она этнографией, поскольку у этих народностей не было своей государственности и “великих завоевателей”. История Сибири и народностей, ее населяющих, сводилась к истории порабощения их, к истории правительственных мероприятий, проводившихся по отношению к ним. Такой взгляд, естественно, отразился и на характере публикаций. Опять таки же, все интересующие нас сведения можно было найти либо в архивных источниках, либо из путевых заметок и дневников путешественников, ученых, краеведов, участников научных экспедиций.[7] Общую концепцию и теорию образования товарно-торгового капитала и роли купцов в этот период разрабатывает В.И.Ленин.[8]

Проблемы же взаимоотношений Российского государства с новыми подданными, их социальный строй и экономика, жизнедеятельность пришлого торгово-промышленного люда, дворянско-буржуазной наукой оставались в стороне, что отмечают А.Н. Румянцев и С.Б. Окунь.[9]

В советское время (20-80-е гг.) изучение купечества отошло на второй план. Силы исследователей в основном были сконцентрированы на изучении рабочего класса и крестьянства. А появлявшиеся работы местных исследователей, по касающейся нас теме, неравноценны по объему материала, глубине анализа и в большинстве своем не выходят за рамки журнальных и газетных статей.[10]

Тем не менее, необходимо отметить труды В.Гирченко, Н. Козьмина, М. Соколова, Н.В. Ким, Ф.А. Кудрявцева, Ц.Дондукова и Л.К. Минерта, которые впервые, хоть и фрагментарно попытались  проанализировать хозяйственную жизнь, торгово-промышленную деятельность и описать торговые заведения и особняки купцов в архитектурном плане многих городов Восточной Сибири, в том числе Верхнеудинска.[11]

Среди исследователей Сибирского региона в целом, проблема всероссийского рынка изучалась в монографическом плане. Она исследовалась с помощью как традиционных приемов сравнительно-исторического анализа, так и количественных методов и ЭВМ. К первому типу относятся работы О.Н. Вилкова и П.Н. Павлова, посвященные Сибири XVII века.[12] Если труд О.Н. Вилкова охарактеризовал состав товарных масс и динамику торговых оборотов крупнейшего сибирского города Тобольска (середины XVII – XVIII вв.), то П.Н. Павлов проанализировал пушной рынок Восточной Сибири этого времени. Оба автора уделили внимание вопросам производственного характера, состоянию ремесла и мелкого товарного производства, перерастанию простого товарного производства в капиталистическое, изменению состава производителей, продавцов и покупателей различных товаров. Монографии включают обширные статистические таблицы, что является результатом систематической обработки таможенных книг. В результате выполненных исследований Сибирь предстает в качестве неотъемлемой составной части России, формирующегося всероссийского рынка.

В начале 90-х годов начинает формироваться современная историография, как общероссийская, так и региональная, обусловленная образованием нового государства. Идеологический подход сменяется желанием исследователей европейской части России глубже и серьезнее разобраться в еще не затронутых вопросах по “купеческой теме”. И вновь мы акцентируем наше внимание на том, что эти исследователи, не имея возможности работать с архивным материалом, хранящемся в провинции, прорабатывали вопросы, касающиеся более близким им русских купцов крупных российских городов. В основном, в этих работах затронуты аспекты культуры, самосознание русского купечества, а также благотворительная и меценатская деятельность последних, причем во второй половине XIX – начале XX вв., т.к. именно эти вопросы и это время дают широкое поле деятельности для исследователя. Например, А.И. Аксенов рассматривает вопросы генеалогии, формирование купеческих династий Москвы.[13]

Новая историография местных ученых, краеведов, изучаемой проблемы, продолжает делать небольшие шаги, фундаментальных исследований еще нет. Зачастую некоторые исследователи перетрактовывают ранее написанные труды. Новые попытки изучения остаются фрагментарными, касающиеся либо купечества всей Сибири в целом, либо Забайкалья.[14] Что касается Верхнеудинска, то исследования зачастую не выходят за рамки газетных, журнальных статей, или дается краткая характеристика жизнедеятельности купцов без аналитических выводов. Подобные публикации, рассчитанные на массовое прочтение, не могут считаться серьезными исследованиями.[15]

Подробную характеристику диссертационным исследованиям начала 90-х гг. дает Судакова О.Н. в своем автореферате диссертации. Но опять же, они затрагивают большей частью культурную жизнь русского купечества Центральной части России. Так, Судакова отмечает, что в диссертации Е.А. Зуевой в центре внимания находится купеческая семья Сибири, ее состав, взаимоотношения в семье, проблемы воспитания, института опеки и попечительства. О.Е. Нилова определяет социальные аспекты культуры московского купечества, деятельность которых осуществлялась в рамках книжного дела (книгоиздание, книжная торговля). Вопросам самосознания и коммерческого образования русского купечества XVIII века посвятила два раздела докторской диссертации Н.В. Козлова. К изучению процессов формирования и развития духовной культуры русского купечества, ее особенностей обратилась Т.В. Копцева. Особое внимание, продолжает отмечать Судакова О.Н., отечественными исследователями уделяется изучению проблемы менталитета русского купечества, наблюдается огромный интерес к теме общественной деятельности купечества. Однако эти исследования преимущественно охватывают вторую половину XIX – начало XX века.[16]

Как видим, сибирское купечество в социальной, экономической, политической сферах все эти исследования не затрагивают.

В работе нами также использованы материалы Полного Свода законов Российской Империи и исследования историков нашего края, как по общим проблемам истории региона, так и по отдельным ее аспектам, без опоры на которые невозможно понять специфику жизни и деятельности купцов в Забайкалье, в том числе и Верхнеудинске.[17]

Источниковедение.

Один из крупных недостатков в деле изучения истории Сибири, в том числе Бурятии, заключается в том, что историки еще недостаточно использовали документальные материалы, хранящиеся в архивах. В результате нередко повторялись и истолковывались факты, уже известные в литературе. В самом использовании и публикации документальных материалов наблюдалась неравномерность. Главное внимание было обращено на документы XVII века, значительно меньше известны материалы XVIII – XIX вв. И теперь историческое прошлое нашего края XVIII – XIX вв. изучено еще далеко недостаточно. Необходима тщательная работа по выявлению, публикации, обзору, широкому использованию документов, хранящихся в центральных и местных архивах, что подчеркивает перспективность выбранной темы на пути к фундаментальному исследованию.

Основной базой для изучения данной темы послужили архивные документы НАРБ, многие из которых впервые введены нами в научный оборот.

Все имеющиеся источники мы классифицировали по типам и выделили три группы: первая – законодательные акты. К ним относятся официальные документы: императорские манифесты, указы Генерал-губернатора Восточной Сибири, положения Комитета Министров, разъяснения Правительствующего Сената, циркулярные письма министров, различного рода уставы, положения и прочее, отражающие мероприятия правительства в сфере городской политики, организации торгово-хозяйственной деятельности и юридического оформления купеческого сословия Сибири, в частности Верхнеудинска. Степень их сохранности и достоверность высока, особенно источников, освещающих политику государства по отношению к торговой деятельности купцов.

Вторая группа источников – делопроизводственные документы, включающие в себя отчеты городской управы, старост, городничих, переписка иркутского Гражданского Губернатора с городской управой Верхнеудинска, журналы СГУ Восточной Сибири и Магистрата, общественные уставы и приговоры гильдийского общества, протоколы заседаний городского суда, документы Ратуши и Казначейства. Эти источники представляют данные об акцизных сборах и налогах, общественной деятельности, городском управлении, социально-экономическом развитии купечества, дают богатый статистический материал. Но изучение и трактовка этого типа документов иногда затрудняется противоречивым характером некоторых из них, которые допускали двоякое толкование отдельных аспектов.

Третья группа источников – материалы частного происхождения или, так называемые, “внутренние” документы, к которым относятся – записки, прошения, объявления, предложения, проекты, разъяснения отдельных купцов и купеческого общества в местные и центральные учреждения государства, а также нами частично использован личный фонд Немчинова М.Ф. Все эти материалы отражают социально-экономические, политические взгляды и запросы, позволяющие полнее и детальнее изучить менталитет и мировоззрение, а также правовую грамотность местного купечества. Но здесь необходимо учесть, что при переписывании такого рода документов неточности и пропуск записей из-за нечеткости формулировок и трудности в прочтении были неизбежны.

Основные документальные материалы НАРБ по теме сосредоточены в фондах: 20 (Верхнеудинский городовой Магистрат), 90 (Верхнеудинская городская полиция), 180 (Нижний Земский суд Верхнеудинска), 7 (Баргузинская степная Дума), которые содержат в себе копии указов императора, разъяснения к документам Правительствующего Сената и Комитета Министров к вопросам о торговле, налогах; отчеты квартальных надзирателей; журналы заседаний верхнеудинского суда и гильдийского общества; подробные ведомости цен по городу, ярмарок; донесения городничих и полицейских чиновников. Полученные данные дополняются и конкретизируются интересными материалами, отложенными в фондах 221 (Верхнеудинское Окружное Казначейство) и 128 (Верхнеудинская городская Ратуша).

Богатый материал дают фонды 108 (Верхнеудинский городской суд) и 11 (Полицейская городская управа и городничий), в которых содержатся сведения о казенных подрядах и контрактах, заключаемых купцами, податей и повинностях; рапорты родовых старост о привезенных товарах на торги, списки иногородних купцов и других сословий по годам, объявления приезжих купцов и крестьян с показанием свидетельств и билетов на право торговли, а также прошения местных купцов о наделении их сенокосными участками; рапорты в Казенную Палату о переменах, произошедших по купеческому званию, заявки на открытие торговых заведений, списки владельцев недвижимости; подробные ведомости о городских доходах и расходах, что дает возможность составить представление об экономическом положении гильдийцев и сравнить это положение с мещанами. В этих же фондах содержатся приговоры гильдийского общества, богатые статистические сведения по городу на каждый год и численности купцов, мещан, цеховых и других сословий, а также по их национальности и вероисповеданию; табели о купцах по гильдиям с показанием их капиталов, семейств, уплаченных налогов и чем торг производят, которые дают представление о динамике роста купеческого сословия.

Частично нами использован материал фонда 111 (Личный фонд Немчинова М.Ф.), который содержит докладные записки, заявления, доверенности; и материал фонда 287 (Верхнеудинское уездное казначейство), необходимый для выяснения тенденций хозяйственное жизни купечества. Для выявления частных деталей нами также использованы фонды 10 (Верхнеудинская городовая Управа), 121 (Верхнеудинский уездный податный инспектор), 306 (Селенгинская городская Ратуша) и 1265 РГИА, который любезно был предоставлен научным руководителем.

Такова неполная характеристика рукописных документальных материалов по представленной теме. Одни из них дублируются в нескольких фондах, другие не повторяются. В целом же документы дополняют друг друга и дают возможность вместе с опубликованными материалами характеризовать процесс социально-экономического развития Верхнеудинска и округа в феодальный период.

Структура диплома.

Дипломная работа состоит из Введения, Основной части, состоящей из двух глав, каждая из которых содержит по три параграфа и Заключения. Работа снабжена вспомогательным аппаратом: Примечаниям к основной части, Библиографическим списком, Именным указателем и Списком сокращений. Диплом включает и Приложения, состоящие из ксерокопии рисунков, планов, чертежей, фотографий, таблиц и графиков, копий архивных документов и др.

Апробация. Многие вопросы, затрагиваемые в рамках дипломной работы, были освещены в докладах на студенческих, научно-практических конференциях факультета Культурного и Природного Достояния в 1996, 1997, 1998, 1999 и 2000 гг. В настоящее время подготовлены к печати статьи: “Верхнеудинские ярмарки первой половины XIX века” и “Налоговая “инспекция” и верхнеудинские купцы. Факты и параллели. I половина XIX века”.

Ожидаемые результаты.

Результаты исследования могут быть использованы:

¨     Студентами и преподавателями кафедры Музейного Дела и Охраны Памятников факультета Культурного и Природного Достояния, интересующихся историей старого Верхнеудинска;

¨     В краеведческой работе;

¨     В написании новых научных работ;

¨     Представленная дипломная работа будет положена в основу будущей диссертации.

Глава I.

Социально-экономическая жизнь Верхнеудинска за полтора столетия (середина XVII в. – XVIII вв.)

В XVI веке Сибирь, как новый край Русского государства, управлялась Посольским приказом, а именно с 1599 года – приказом Казанского Дворца, под управлением которого к началу XVII века были сосредоточены все окраины страны. В 1637 году управление Сибирью было выделено из Казанского приказа и сосредоточено во вновь учрежденном Сибирском приказе. Приказ ведал Сибирью в административном, военном, финансовом, судебном и других отношениях. Ему было подчинено все население Сибири(1).

Основной единицей административного деления Сибири в XVII веке был уезд. Формирование уездов Сибири шло последовательно, по мере включения в состав Русского государства новых территорий. Управлять Сибирью – далекой и огромной “государевой вотчиной” - на обычных началах было очень трудно. Поэтому здесь рано сложилось областное деление (разряды), предварившее губернское управление XVII века.

Административным центром Сибири с середины XVI века стал Тобольск. К началу XVII века Тобольский разряд окончательно сложился и включал в себя все уезды тогдашней Сибири. По мере продвижения русских на Восток, в 1677 году образовался еще один разряд – Енисейский, в состав которого вошли уезды: Енисейский, Мангазейский и Нерчинский, а в 1682 году прибавились Иркутский и Албазинский. Разрядами и уездами управляли воеводы, острогами – приказчики, которые, как и все служилые люди, назначались Сибирским приказом(2).

В 1708 году была проведена первая областная реформа, в результате которой создана Сибирская губерния с центром в Тобольске(3). В ее состав входила вся Сибирь и Приуральская часть Европейской России. Губерния состояла из пяти провинций: Вятская, Соликамская, Тобольская, Енисейская и Иркутская. Бурятия входила в состав Иркутской провинции, во главе которой стоял вице-губернатор, подчинявшийся Тобольскому губернатору.

В 1707 году был ликвидирован Сибирский приказ, а его функции по управлению Сибирью перешли к Сибирскому губернатору. Место воевод в уездах заняли коменданты, которые назначались Сибирским губернатором и были во всем ему подотчетны(4).

Во второй областной реформе в 1730 году был восстановлен Сибирский приказ, правда, права его по сравнению с XVII веком были урезаны. Из его ведения были изъяты горные, металлургические, мануфактурные предприятия, ямская служба, воинские команды и другое. Но, тем не менее, Сибирский приказ руководил действиями сибирской администрации и контролировал ее(5).

По состоянию на 1727 год Иркутская провинция состояла: города с уездами – Иркутск, Верхоленск, Селенгинск, Удинск (до 30-х гг. XVIII века, затем Верхнеудинск), Илимск, Баргузин, Ильимский острог, Балаганский острог, Нерчинск, Якутск с Камчаткой. А в 1736 году Иркутская провинция была сделана самостоятельной и вверена особому вице-губернатору, подчиненному непосредственно Сибирскому приказу. Таким образом, было положено начало административного деления Сибири на Западную и Восточную.

В 1764 году Иркутская провинция была выделена в особую, самостоятельную губернию, которая состояла из Иркутской провинции с Иркутским, Киренским и Балаганским уездами, Удинской (Верхнеудинской) провинции с Удинским, Селенгинским, Баргузинским и Нерчинским уездами, кроме Нерчинских горных заводов, имевших свое управление, и Якутской провинции с Якутским, Илимским, Алданским и Олекминским уездами. Кроме провинций и городов с уездами, в губерниях имелись комиссариатства(6).

I.1 История основания Верхнеудинска.

Верхнеудинск (Улан-Удэ) является одним из старых городов Сибири и Дальнего Востока. История его возникновения и развития неразрывно связана с историческим процессом добровольного вхождения Бурятии в централизованное Русское государство, с историей совместной жизни и деятельности бурятского и русского народов по хозяйственному освоению Забайкалья – богатейшего края Сибири.

В XVII веке просматривая и изучая карты, доклады, чертежи Курбата Иванова, Бахтеярова, Бекетова, Василия Юрьева, Спафария, Ремезова и других известных землепроходцев, видя из их отчетов о богатстве земель Сибири, торговые пути в Китай, Монголию, Среднюю Азию, первопроходцы стремились в эти земли, чтобы лучше узнать их, заняться промыслом и развитием торговли. Землепроходцы появились в Забайкалье в середине XVII века. Байкал для России и всего мира открыл якутский пятидесятник Курбат Иванов, возглавивший в походе отряд служилых и промышленных людей(7). Его экспедиция имела положительные результаты: она достигла северных берегов Байкала, где в 1647 году был построен Верхне-Ангарский острог(8). Примерно в это же время (1648 г.) был основан Баргузинский острог(9).

В середине XVII века в Забайкалье действовали несколько отрядов служилых и промышленных людей. Один из них, возглавляемый сотником Петром Бекетовым в 1653 году поднялся по реке Селенге и ее притоку Хилку. На водоразделе р. Хилок и Ингоды был построен Иргенский острог, а вслед за этим Нерчинский (1654 г.) в бассейне Амура(10). Вскоре, вхождение прилегающих к Байкалу земель в состав России, было закреплено сооружением еще целого ряда опорных пунктов, имевших, несомненно, военно-стратегическое значение.

Необходимо сказать, что мощным стимулом продвижения в глубь Сибири явились потребности социально-экономического развития Русского государства. Если верх России XVII века стремился увеличить свое состояние и могущество за счет овладения новыми богатствами, то крестьяне шли в Сибирь в поисках воли и земли, свободной от помещика.

Отметим, что присоединение к России примыкающих к Байкалу земель, носило в немалой степени миролюбивый характер, так как бурятский народ увидел путь к миру и спокойной жизни. Ведь помимо эксплуатации собственными князцами, он подвергался ограблению со стороны монгольских ханов, предъявлявших притязания на бурятские земли. У бурятской родовой знати появилась надежда, что, откупившись от русских ясаком, они заручатся их помощью для отражения грабительских вторжений монгол. В конце концов, установление границ, добрососедских отношений и торговых связей между Россией и соседними государствами обеспечило Забайкалью не только прочный мир, но и благоприятные условия для экономического развития.

История основания Удинского острога – будущего города своеобразна и вместе с тем характерна для освоения русскими Сибири.

Более трех столетий тому назад отряд служилых людей, только что основанного Селенгинского острога (27 сентября 1665 г.) под командой пятидесятника Гаврилы Ловцова, снарядившего экспедицию по возвращению братских людей в подданство московского царя, бежавших в глубь Монголии, спустился в устье Уды и срубил небольшое зимовье(11).

Удинское зимовье было создано в основном для сбора ясака. Выбор на устье Уды выпал не случайно. Тайга, подступавшая к берегам рек, обеспечивала сподручным строительным материалом и топливом, предоставляла возможности для охоты на пушного зверя. А свободные от леса участки, низменные пойменные земли могли быть использованы для хлебопашества, сенокоса, пастбищ. Зимовье было простейшим сооружением оборонительного строительства в Сибири XVII века. Время его строительства в большинстве документов не указывается, хотя его можно определить, более или менее точно, временем между двумя донесениями (описками) Осипа Васильева – казачьего десятника енисейскому воеводе Василию Голохвастову, датируемые 30 сентябрем 1665 года и 27 апрелем 1666 года. В них говорится об основании Селенгинского острога и Удинского ясачного зимовья: ““...” а для тех новых призовных иноземцев поставлено ясачное зимовье на усть Уды реки”; а также о снабжении служилых людей оружием, хлебными и другими запасами(12). При строительстве Удинской крепости были приняты и меры на случай осады: приступили к сооружению скрытного хода к реке Уде. Но, видимо, в связи с затруднительностью устройства такого хода в скальном грунте холма и уменьшением военной опасности работа не была доведена до конца. Остатки такого хода к реке Уде были обнаружены в 1856 году при ломке камня(13).

Время основания Удинского острога следует определить периодом между 1677 и 1680 годами. Эта датировка выводится из следующих данных: во время путешествия Спафария (посла Московского государства в Китай), возвратившегося в Тобольск в 1677 году, существовало лишь зимовье, а приводимый ниже документ, несомненно, относится уже к Удинскому острогу, датируемый июлем 1680 года. Документ этот – “Роспись торгового человека Исая Остафьева Посаленова”. В нем он пишет: “Иду я из Иркутского острогу мимо Удинского острогу в Дауры, в Нерчинский и в Албазинский остроги, а со мной идет слово русяново привозного товара...”(14). Документ этот любопытен не только тем, что упоминает о существовании острога, но и тем, что свидетельствует о времени появления в этих краях торговых людей.

В 1680 г. острог представлялся важным звеном военно-оборонительной системой Забайкалья; через него шли первые партии со ссыльными. Наряду с этим он имел большое экономическое значение и возможности развития. Этому способствовало географическое положение. Острог оказался на перекрестке главных торговых путей с Китаем. Этот путь начинался на Ангаре, проходил по Байкалу, по рекам Селенге и Уде.

Уже в последнее десятилетие XVII в. Удинский острог приобретает главенствующее значение среди цепи острогов Забайкалья, опережая в этом Селенгинский (по подобию которого и был основан). Сказывается его выгодное местоположение и основная функция сбора пошлин в казну государства. Данный факт подтверждается документом, датируемый 20 апрелем 1684 г.: “Распросные речи енисейских детей боярских, казаков и торговых людей о том, полезно ли будет перевести из Селенгинска в Удинский острог приказного человека и служилых людей”, который показывает заинтересованность “Великих государей” в выгоде от развития Удинска, стоящего на пересечении торговых путей. “В нынешнем во 192 (т. е. 1684) году, апреля в двадцатый день, в грамоте великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всеа Великая и Малыя и Белыя России самодержавцев, из Сибирского приказу писано в Енисейск к боярину и воеводе ко князю Константину Осиповичу Щербатову с товарыщи, велено разведать подлинно: буде из Селенгинского селенгинским служилым людям и приказному человеку жить в Удинском пристойнее “...” пристойно де селенгинским служилым людям служить в Удинском острогу для обереганья от приходу воинских людей, потому что де мимо Удинский острог в Даурские и из Даурских острогов с казнами великих государей и со всякими делы, и служилым, и торговым, и промышленным, и всяким людям проезд бывает большой; и в казну великих государей в том Удинском остроге пошлины сбираютца; и за тем де Удинским острогом жить служилым ясашным людям и пашенным крестьянам от приходу воинских людей впредь будет безстрашно и оберегательно, потому что тот Удинский острог стоит в большой крепости, меж Селенгою и Удою реками, в боровом лесном месте, и степи де подле Селенгу реку к Удинскому острогу подошли узкие, и пашенные крестьяне поселенные и ясашные иноземцы живут от Удинского острогу в ближних местах, и ныне жить около Удинского острогу и деревнями строица будет безстрашно “...”. А Удинскому острогу то того Селенгинского острогу оберегательство малое, потому что Селенгинский острог от Удинского острогу удален, и вниз по Селенге реке от Удинского острогу до Байкала моря места лесные и крепкие”(15).

Таким образом, сюда был перенесен из Селенгинского острога административный и военный центр Забайкалья.

Зимой 1688/89 гг. силами казаков и стрельцов  Головин Ф. А. (глава посольства в Забайкалье от Москвы) возводит рубленую крепость-город Удинский(16). Вскоре, в 1690 г. Верхнеудинский острог был переименован в город(17). Идея преобразования острога в город принадлежала царскому послу Головину, проезжавшему здесь после подписания с китайским представителем так называемого Нерчинского договора, установившегося границу и добрососедские отношения между Россией и Китаем.

Посад – поселение, появившееся вслед за сооружением острога, ниже его на прибрежной террасе постепенно разрастается. Жители в основном были из числа казаков, стрельцов, охочих, торговых и промышленных людей, приказчики, также крестьяне, как это упоминалось выше; отсюда и занятие торговлей, разными ремеслами, хлебопашеством, охотой, рыбной ловлей и перевозкой товаров.

В административном отношении с 80-х гг. XVII века Верхнеудинск входил в состав Иркутского воеводства и управлялся назначенным воеводой, приказчиками – крупными чиновниками. Они пользовались большими административными правами и по своему усмотрению вершили суд и расправу над населением(18).

Первое письменное упоминание о Верхнеудинске встречается в конце XVII века. По описанию, он выглядел таким: “С левой стороны Селенги реки, с востока, идет Уда река, над ней Удинский город, “...” у города часовня. Посад над горою. На посаде дворов жилецких людей и казачьих изб со сто. В городе строены четыре башни четвероугольные, пятая на углу осьмиугольная. В городе изба караульная, погреб зелейный, над ним сарай”(19).

По свидетельству ученого-путешественника ПалласаП.С. в 70-е гг. XVIII столетия в городе Верхнеудинске, который в 1775 г. стал провинциальным (20), все еще существовало деревянная острожная крепость на горе, но в ней не жили. Она была покинута жителями, переселившимися на треугольник, образуемый Селенгой, Удой и горою, где обстраивался город(21). В связи с упрочнением в XVIII веке добрососедских отношений и взаимовыгодных связей с Китаем и Монголией Удинская крепость потеряла свое военное значение окончательно. К концу века она служили только тюрьмой и складом. Башни и стены крепости постепенно “от гнилости” развалились и заносились песком(22). В конце XVIII века Кремль на горе уже представлял развалины(23). Сам же Верхнеудинск к этому моменту заключал большое число домов хорошей постройки. Было две деревянных и одна каменная церкви и дом коменданта(24). Несомненно, это был один из наиболее значительных городов в Забайкалье.

I.2 Формирование торговой инфраструктуры Верхнеудинска, как важного торгового центра Сибири XVII – XVIII вв.

В истории Сибири с момента основания первых русских городов, в том числе и Верхнеудинска, торговля играла выдающуюся роль. Возникнув, сибирские города стали великими стимулами для развития торговли, так как они являлись громадным рынком сбыта для промышленности Европейской России. О первоначальной торговой функции городов свидетельствует и тот факт, что первые Гостиные Дворы появились почти одновременно с основанием или становлением города. По мере развития путей сообщения торговля вовлекала в свою орбиту новые населенные пункты. Во второй половине XVII века государственная дорога от Тобольска шла зимою и летом по Иртышу, Оби, Кети и сухопутно до Енисейска, откуда опять водою по Верхней Тунгуске до Илимска, где дорога делилась на две ветви: к северо-востоку через Усть-Кут по Лене до Якутска и далее, а к юго-востоку – по Ангаре, через Байкал на Баргузинск и Иргенский острог до Нерчинска.

К 1760-м годам торговая функция почти затухает в таких центрах, как Березов, Илимск, Мангазея и усиливается значение новых торговых поселений – Ирбитской и Кяхтинской слобод, ставших вскоре городами, также ярким фейерверком расцветает Иркутск, чуть позже Верхнеудинск.

Подъем Верхнеудинска, как важного центра русско-китайской торговли начался с 1720-х годов. Хотя в последнем десятилетии XVII века, как упоминалось выше, Верхнеудинск уже являлся складским, перевалочным и товарораспределительным центром для торговых, служилых и промышленных людей, где наблюдался процесс первоначального накопления капитала, о чем ярко свидетельствуют документальные материалы. Приведем некоторые из них, датируемые осенью – зимой 1689 года. Например, “Указная память иркутского воеводы иркутским казакам Федору Короваеву и Ивану Васильеву идти им из Иркутска в Верхнеудинск с Хлебными запасами и солью на дощаниках по Байкалу и по реке Селенге” (25), “Грамота из Сибирского приказа окольничьему и воеводе Ф.А.Головину о поставке иркутским гостем Иваном Ушаковым хлеба в Удинский острог” (26), “Проезжая грамота, данная иркутским таможенным головой Дмитрием Каменщиковым приказчику гостя Гаврилы Никитина Тимофею Божедомову на проезд из Иркутска в Верхнеудинск с товарами”, - “по указу великих государей и великих князей “...” из-за Байкала в Удинск гостя Гаврила Никитина приказчика его Тимофея Божедомова лавошный его сиделец Гришка сын Погарских, а с ним послал он, Тимофей, из енисейской проезжей русского товару “...””(27). А также интересна “Проезжая грамота, данная иркутским таможенным головой Дмитрием Каменщиковым торговому человеку Матвею Фомину на проезд из Иркутска через Удинск в Нерчинский город с товарами”, датируемый июлем 1690 года(28). Как видим, уже в это время проезд через Удинск дозволяется только с имеющегося на то разрешения при наличии специального документа, где зачастую упоминалось количество и наименование провозимого товара с указанием уплаченной пошлины.  Вернемся к вышеописанным грамотам, где в потверждение последнего, в одной из них говорится: ““...”русского товару “...” 300 аршин холста среднего, 300 аршин холста хряща, 2 фунта шелку, 2 половинки сукна полукарного, 50 выдер, 30 юфтей кож красных, девять топоров, 20 ножей усольских с припая медным, 50 аршин крашенин, 3 косяка пестряди таврижской, 8 фунтов бисеру, на пять рублев мелочи лавошной. А те товары купил “...” в русских городах на явленые свои платежные деньги и указанных пошлин на нынешний 197-й год (1689) 8 алтын 2 деньги взято в Ыркуцком в таможне сполна. К сей проезжей великих государей печать “...” таможенной и заставной голова приложил”(29).

Рассмотреть развитие таможенных пошлин и правил провоза товаров, помогает эволюция наказов и новоторговых уставов конца XVII века, а также других правительственных постановлений начала XVIII века, которые во многом определили характер формирования и основной род занятия городского населения Верхнеудинска, как и многих других сибирских городов того времени, а позже постепенного выделения из тяглового населения купеческого сословия.

Итак. Новоторговый устав 1682 года заключал в себе 39-ю статью для Сибири, в которой повелевалось с сибирских товаров, “проезжими видами снабженных”, взимать по 5 %, а при отсутствии проезжих грамот – вдвое больше; причем при взыскании пошлин с этого года, необходимо было держаться Сибирской, а не московской оценки пушнины, так как последняя ставила мягкую рухлядь в противовес сибирской дороже(30). Выполнение правил устава показывает нижеприводимый письменный источник этого времени, - “Проезжая, выданная брату торгового человека Митрофана Понкратьева Михаилу Понкратьеву на проезд из Иркутского в Удинский и Баргузинский остроги с русским товаром”: ““...” По государеву “...” указу отпущены из Иркутсково за Байкал на Селенгу в Удинский и Баргузинской остроги торгового человека Митрофана Панкратьева брат его родной Мишка Панкратьев, а с ним идет его Митрофана привозу из Енисейской проезжей русково товару сто аршин сукон сермяжных, фунт шелку красного, на рубль лавочные мелочи и с тово у него русково товару отъезжая и проезжая и печатная и с него Михаила указные поголовные пошлины на прошлой и нынешней годы по восьми алтын по две деньги на год в Енисейску в таможне брат ево Митрофан платил сполна. К сей проезжей Иркутского острогу приказной енисейской сын боярский Иван Максимов сын Перфирьев печать свою приложил”(31).

Наказ 1692 года подвергал при проезде все состояние без различия пола и возраста строжайшему осмотру от человека до последней вещи “могущей содержать вместимость или пустоту”; а соболь, лисица, бобр и прочие высокой цены меха у воевод подлежали “заказнению”, то есть конфискации(32). К данному наказу была приложена опись казенных печатей 20 сибирских городов и острогов.

Наказ же данный в 1693 году таможенным сибирским головам, который справедливо было бы назвать акцизным, а не торговым, повелевал взимать:

ü В сибирских городах со всякого товара по 10% без зачета пошлин, взятых в России. (Этому сбору подлежали и все чиновники, за исключением денег “на проезд положенных”, но в 1696 году деньги воевод и дьяков, по боярскому приговору, освобождались от осмотра).

ü С перекупщиков по 10%; с рыбы, лошадей и скота по 10%; с китайских или бухарских тканей и чаев – десятый кусок или ящик и т.д.(33).

Как видим, всякий шаг покупки и продажи был стеснен. Но к счастью в 1698 году был утвержден новый торговый устав в 22 статьях, который признавал погрешность прежнего в том, что от возведения высоких пошлин казна не видела приращения в доходах(34). При дорогой обкладке обогащались одни сборщики налогов, а торговцы “упадали в своих предприятиях и состояниях”. Вследствие чего государь, “милосердуя о божих и своих людях”, повелел облегчить сибирскую торговлю. Основные положения устава были следующие:

ü С товаров или денег разрешать брать по 10% в Верхотурье “вещественно или монетою”, после чего запрещалось где-либо по Сибири требовать уплаты дополнительных пошлин при продаже или покупке;

ü В случае подлога отлучать виновных от сибирского торга, а при разоблачении в утайке китайского золота, серебра и драгоценных каменьев, следовало отбирать все спрятанное в казну;

ü Нельзя было пропускать за границу для торга чиновников, духовных или поверенных лиц, также иностранцев с запрещением всем им права торговли и внутри Сибири; то есть с этого времени, торг могла производить лишь определенная категория населения(35).

Действие данного устава в сибирских таможнях, не исключая и Троицко-Савской, продолжалось до 1761 года. Интересно отметить, что в том же году, когда устав состоялся, из Москвы был отправлен первый казенный караван, который и перешел китайскую границу в 1699 году(36).

Из означенных законопроектов, можно заметить, что преимущественное попечение правительства состояло в выгодной продаже казенных товаров в Китае, в покупке там благородных металлов; в покровительстве частным торгам, не мешающим торгу казенному заповедными товарами. Заповедный торг для частных лиц состоял в дорогой мягкой рухляди, с кем бы то ни было, продаже табака по улусам, ружей за границу и бобрового пуха.

Тогда же во внутренние сообщения Сибири и сообщения с Россией были введены несколько новых правил. Так, на основании торгового устава 1698 года в облегчение торговой переписи была учреждена пересылка писем по государевой почте, которая трижды летом ходила от Москвы в Сибирь до Нерчинска, Якутска и обратно, при недорогой платежной таксе. На основании того же устава с китайского выменянного товара на таможне брался лишь один рубль в виде пошлины с одного погруженного судна(37).

В итоге все эти законодательные акты, издававшиеся царем и высшими государственными органами, регулировали внешнюю и внутреннюю торговлю сибирских городов, которая ставилась под контроль государства не только в интересах казны, но и зарождавшегося купеческого сословия.

Немало документов, регламентировавших торговлю и предпринимательскую деятельность, издавалось Федором Алексеевичем, Петром I, Екатериной Великой, Николаем I, Александром I. В этих документах находило отражение сознание того, что ““...” купечеством всякое государство богатитца, а без купечества никакое и малое государство быть не может”(38).

Большой интерес в этом отношение представляет “Городовое положение” 1785 года, которое принято называть “жалованной грамотой городам”. В этом пространном документе была предпринята попытка регламентировать не только организацию и структуру вновь вводимых органов городского самоуправления, но и производство торговли, промышленности, а также определить социально-правовой статус городских сословий.

В 1775 году было принято законоположение для управления губерниями Российской империи(39). По нему губернией управлял губернатор, возглавлявший губернское правление. В каждой губернии были учреждены Казенная палата, имевшая финансово-экономические функции; Казначейства, палаты гражданского и уголовного суда и Верхний Земский Суд; Приказ общественного призрения, ведавший училищами, приютами, богадельнями и больницами. Уездом управлял Нижний Земский Суд во главе с земским исправником и заседателем, являясь административно- политическим органом. В состав этого суда входили и два-три выборных из представителей основных сословий населения. На них возлагалось проведение предварительных следствий по уголовным делам, побуждение населения к уплате податей, сборов, выполнению натуральных повинностей, надзор за порядком во время торговли,  состоянием дорог и т. п. Судебными делами ведали уездный суд и нижняя расправа, которые были упразднены в 1897 году, на основании постановления Государственного Совета “Об устройстве судебной части в губерниях и областях Сибири”(40).

Уезды разделялись на комиссарства, находившихся в ведении земских комиссаров. Полицейские функции в городах выполняли городничие. Для суда и управления городским населением (купцы, мещане, цеховые) существовали губернские и городские магистраты. Во главе городового магистрата стояли выборные бургомистры, ратман и члены магистратского присутствия.

В 1782-83 гг. в Сибири было учреждено три наместничества – Тобольское, Колыванское и Иркутское, которые делились на области(41). В 1796 году наместничества были упразднены, и Сибирь снова была разделена на две губернии – Тобольскую и Иркутскую(42). Губернии делились на области, области на уезды. Бурятия соответственно входила в состав Иркутского наместничества и губернии.

Значение Верхнеудинска, как важного торгового центра Сибири, торгового посредника между Россией и Китаем хорошо представляло себе царское правительство. Учитывая наличие и развитие торгового капитала в Верхнеудинске, царское правительство в 1783 году преобразовало его в уездный город Иркутской губернии с магистратским управлением(43). По административной линии Верхнеудинскому магистрату подчинялись Ильинская, Кабанская, Селенгинская и Кяхтинская земские избы. Интересно отметить, что некоторым другим уездным городам Иркутского наместничества (например, Киренску, Нижнеудинску) в такой привилегии было отказано. В решении Иркутского наместничества на этот счет говорилось так: “пока купечеством не обзаведется, городовой магистрат не утверждать”(44).

Магистраты, как выборные органы городского самоуправления были учреждены в 1744 году на основании указа Петра I 1718 года(45). Они являлись административно-политическими, налоговыми и судебными органами для городского населения. Магистраты выполняли некоторые финансовые обязанности, и ведали хозяйством города.

Верхнеудинский магистрат ведал городскими доходами, содействовал развитию ремесел и торговли, заботился о городском благоустройстве и порядке, способствовал организации школ. При нем существовал сословный орган по опеке – сиротский суд. В 1782 году магистрат был преобразован в судебный орган для купечества и мещан, а окончательно упразднен на основании судебной реформы 1864 года(46).

По торговым делам суду магистрата подлежали иногородние и местные купцы, мещане, записанные в гильдию, и крестьяне, промышляющие торговлей. Таким образом, несмотря на сословное деление, вплоть до создания специальных коммерческих судов, магистраты исполняли роль общественных, сословных инстанций по торговым тяжбам. Это был один из путей преодоления корпоративности, стесняющей экономическую жизнь торгово-ремесленных городов Сибири данного периода.

Известно, что проконтролировать истинные размеры купеческих капиталов было невозможно. В тяжбеных делах раскрывалась суть взаимоотношений контрагентов крупного купечества, поэтому судопроизводство магистрата служило одним из средств контроля над экономической жизнью города и, в частности, регулированием процессов первоначального накопления.

Крупной вехой в реформах местного управления было утверждение 8 апреля 1782 года “Устава благочиния или полицейского”, определившего устройство полицейского аппарата городов(47). На основе этого Устава вместо магистратов (как уже упоминалось), на местах стали появляться городовые управы, во главе которых стоял городничий и думы. Бургомистра сменил городской голова из “именитого купечества”. На управу возлагались полицейские и административно-хозяйственные задачи на территории города. Управа охраняла порядок в городе, принуждала жителей к исполнению законов и постановлений, ведала городским благоустройством (городским транспортом, освещением, отоплением, водопроводом, ремонтом и строительством мостов, тротуаров, дорог). В ведении управы находились школы, городская торговля, кредит, попечительство и опека. Она выполняла также судебные функции: рассматривала гражданские дела и мелкие уголовные (9 ноября 1875 года на основании “Городового положения” от 12 июня 1870 года, Верхнеудинская Городовая Управа была преобразована в Верхнеудинскую Городскую Управу)(48).

В 1790 году городу Верхнеудинск вручается герб, символизирующий торгово-купеческое значение города. “Герб его (т. е. Верхнеудинска) – свидетельствовал иркутский вице-губернатор Н. Семивский, - в золотом поле Меркуриев жезл, или кадуцей и рог изобилия в знак того, что в сем городе производится знатный торг и условия о торге”(49). Как известно, Меркурий – бог торговли у древних римлян, покровитель купцов и путешественников. Основание первого храма Меркурия в Риме, связано с организацией снабжения города хлебом и образованием коллегии купцов.

Вообще, в России  18 столетия понятия “коммерция” толковалась очень широко. В него включались и собственно торговля (внешняя и внутренняя), промышленность, транспорт, денежное обращение, кредит, т. е. все, что так или иначе, было связано с торговыми операциями(50). Такой повышенный интерес к вопросам, связаный с торговой деятельностью, является характерной чертой XVIII века, и был вызван ростом значения торговли в жизни общества. Расширенное понимание термина “коммерция” на русской почве в дальнейшем сужается, приобретая все более ограниченный характер. Классический словарь В. И. Даля дает следующее его определение: “торг, торговля, торговые обороты, купецкие промыслы”(51). Словарь под редакцией Д. Н. Ушакова еще более краток: “торговля, торговые дела”(52). Таким образом, слово “коммерция” вошло в русский язык со времени Петра I и при всей своей многогранности определений, коммерция, а значит торговля, всегда рассматривалась как прямое или косвенное орудие “общего блага” и “государственной пользы”. Забегая вперед, приведем в пользу этого характерный пример. При рассмотрении в Регламенте Главного магистрата вопроса о ярмарках, отмечалось целых три момента, по которым ими приносится “польза”: умножение казенных сборов; помощь “купецким и ремесленным людям в торгах и промыслах их”; привоз “посредных товаров”(53).

Как видим, высокие покровители Верхнеудинска не без умысла вручили городу такой герб, надеясь, что купеческое сословие приумножит его торговую славу.

Чем же торговали в Верхнеудинске? Старинный “Словарь географический Российского государства” повествует об этом так: “Торговля в Верхнеудинске и промысел жителей состоит из разных привозных из Иркутска и других городов купцами российских и немецких товаров “...” (при этом мы должны помнить, что словами “немецкий” часто в ту пору назывался всякий иностранец – любой заморский гость и любой товар из чужой страны), на которые выменивают у здешних иноверцев пушные товары, рогатый скот, лошадей и прочее и отвозят через Троицкую крепость в Кяхту для промену китайцам”(54). Что же это были за “привозимые из Иркутска и других городов российские и немецкие товары”? О характере их может дать представление ведомость, хранящаяся ныне в Иркутском архиве, в фонде земской избы, где указано 348 видов разных товаров, привезенных для продажи в Иркутск. Документ этот относится к 1748 году(55). Купцы везли в Иркутск текстильные товары – атлас, батист, гарус московский, каразею, крашенину московскую и суздальскую, камлот, кисею, полотно, сукна разных сортов, ситец, саржу, фланель, холст московский, ивановский и вологодский, шубы вятские; из металлов – железо, сталь, медь и изделия из них; золотые и серебреные вещи; ружья – винтовки тульские, павловские и тобольские дробовики; сахар, табак черкесский, зеркала, бисер, воск и восковые свечи, карандаши, бумага писчая. Из европейских товаров в ведомости указаны: бритвы “аглистские” (английские), полушалы и шелк флорентийский, бумага, полотно  и сукна голландские, “ярь венецейская” (краска из Венеции), сукна “шпанские” (испанские), чашки саксонские (т. е. саксонский фарфор), гарус и свинец немецкий, вина и чернослив французский, изюм цареградский, пшено сарацинское, винные ягоды, миндаль, финики.

Заметную роль в хозяйственной жизни верхнеудинцев играли огородничество, разведение домашнего скота, охотничий и рыболовный промыслы. Так, в упомянутом “Словаре географическом” находим: “В сем городе нужные для пропитания и для житья вещи, яко-то – хлеб, скотину и рыбу покупают из окресных деревень (и бурятских улусов), у крестьян (связь с которыми значительно расширилась к концу XVIII века); овощами-ж, кроме привозных, довольствуются от своих трудов из огородов”(56). К концу XVIII столетия горожане выращивали следующие овощные культуры: капусту, огурцы, морковь, свеклу, редьку, репу, турецкие и русские бобы, картофель, пастернак, мак, табак. Данные сведения мы также находим и в “Описарии Иркутского Наместничества 1792 года”(57).

К 1790-м годам торговая инфраструктура города состояла из пяти провиантских магазинов, винного подвала, нескольких кофейных домов и торговых лавок, выстроенных в ряд и составляющих первый деревянный Гостиный Двор. При этом в городе Верхнеудинске насчитывалось 110 домов и проживало 4.710 человек. После Иркутска Верхнеудинск был самым цветущим городом губернии. Как отмечали почти все путешественники XVIII века: “город довольно велик, многолюден и цветущ”(58).

По свидетельству все того же П.С. Палласа, в городе имелись “многие изрядные дома” верхнеудинских купцов(59).

I.3 Формирование купеческого сословия в Восточной Сибири, в том числе и городе Верхнеудинске в конце XVII – XVIII веке.

Огромная роль в развитии государства принадлежит купечеству. Роль этого сословия в развитии экономики региона и его социокультурной сфере, в том числе, благотворительности и меценатстве, велика. Благодаря купечеству в XVII – XVIII вв. росла мощь Российского государства. Во второй половине XIX – начале XX века оно стало предтечей деловой и предпринимательской элиты России.

Если зарождение и предпринимательская деятельность купеческого сословия Центральной России изучалась историками и фиксировалась в архивах, то в Сибири этот вопрос недостаточно изучен. Сложность изучения истории купечества Сибири, как справедливо отмечает В.В.Гапоненко, состоит в ее слабых источниковедческой и историографической базах(60).

По мере оживления мирных торгово-меновых и бытовых отношений между русскими поселенцами и бурятами, с проведением в 1726 – 1740 гг. сухопутного Сибирского тракта; развитием русско-китайской торговли и полным прекращением военной опасности извне, Верхнеудинск постепенно утрачивает свою первоначальную функцию – центра сбора ясака, а также свое военное значение. На первый план выдвигаются торговые, транспортные и административные функции города.

Занимая выгодное положение на торговом пути России с Китаем и Монголией, входящей в ее состав (о чем неоднократно оговаривалось выше), Верхнеудинск сравнительно быстро превратился к началу XVIII века в один из главных центров России на Востоке. Через Верхнеудинск провозились товары за границу и обратно. Здесь взимались торговые пошлины и, таким образом, контролировалась, по существу, вся торговля между Россией и странами Востока. Значение Верхнеудинска, как торгового центра, сохранилось и после строительства торговой слободы Кяхты в 1728 году на границе с Монголией. В Верхнеудинске выгружались с судов все грузы, идущие в Нерчинск, в ожидании зимнего пути, т. е. город являлся торговым посредником, обеспечивая казенными и частными товарами, поступавшими из Иркутска и других мест добайкальской Сибири и Европейской России, не только Нерчинскую горную промышленность, но и Кяхтинскую торговлю. П.С. Паллас писал, что жители Верхнеудинска получали изрядную выгоду от “провозу хлеба и соли на Даурские сереброплавильные и свинцовые заводы и подряду на обратный путь под свинец, равным образом от постановления соленой рыбы, наипаче омулей, в месте по ту сторону, где рыбой недостаточные”(61).

Так возрастала роль и значение города, как главного перевалочного и товарораспределительного центра.

Здесь же уместно будет рассмотреть имеющиеся в то время торговые пути, проходящие через Верхнеудинск.

Купеческие товары, следовавшие из городов Европейской России в Кяхту и другие места Забайкалья, поступали сначала в Иркутск. Здесь они грузились на суда и по Ангаре, Байкалу и Селенге доставлялись в Верхнеудинск. В Верхнеудинске часть товаров оставлялась для продажи на местном рынке, а грузы, идущие на Нерчинск, ожидали установления зимнего санного пути. Товары же, предназначавшиеся для Кяхтинского торга переплавлялись вверх по Селенге до устья Чикоя, где перегружались на телеги и отправлялись до места назначения. Так продолжалось вплоть до середины XVIII века.

Приток грузов в Забайкалье стал более регулярным и систематическим после проведения в Восточной Сибири Московского Тракта во второй половине XVIII столетия. Он начинался от Екатеринбурга и тянулся по линии Тобольск – Ишимские степи - Томск – Красноярск - Канск - Нижнеудинск – Иркутск. Затем через Введенскую, Мотковскую и Култукскую почтовые станции (Кругобайкальский участок) трактат доходил до Верхнеудинска. Здесь дорога раздваивалась: одна ветвь вела через Хоринские степи и Яблонский хребет на Читу, Нерчинск и Нерчинские заводы, а другая – на Кяхту(62).

Таким образом, торговля и сфера ее обслуживания определили направление и хозяйственную основу развития города, темпы роста его населения и даже характер градостроительства.

Параллельно с этим шло своеобразное формирование купечества из служилых, промышленных и торговых людей на первом этапе и в большинстве своем из пришедших купцов европейской части России, а позже северных районов центра государства и Западной Сибири.

В рассматриваемый нами период в Сибири резко увеличивается мелкотоварное производство и связанный с этим переход от натурального хозяйства к работе на рынок, увеличиваются обменные операции со значительным расширением сферы обмена, появляются скупщики и образуются крупные купеческие капиталы, представители которых начинают занимать ведущее положение на рынке.

Хронологические рамки процесса складывания купеческого сословия определяются периодом от городской реформы 1720-х годов, положившей начало выделению из массы посадских людей гильдийского купечества (с которым слились ранее стоявшие вне посадской общины члены привилегированных купеческих корпораций – гостей и гостиной сотни), до сословно-податной реформы 70-80-х годов XVIII века, завершившей оформление состава и привилегий гильдийского купечества. Первоначально термин “гость” применялся к иностранным и русским купцам, занимавшимся отъезжей торговлей, т. е. торговыми операциями за пределами постоянного места своего проживания, но позднее стал обозначать и представителей купеческой верхушки. Часто в быту гостей называли сурожанами. Данное определение происходило от названия крымского города Сурож (Судак), через который гости вели торговлю с Востоком еще во второй половине XVI века(63). В начале XVIII века происходит резкое сокращение количества гостей, т.к. их заменяют купеческие гильдии. В это же время их предпринимательская деятельность из активной сферы торгово-промышленных интересов переместилась в использование ранее нажитого имущества путем сдачи его внаем. Причинами разорения гостей были:

1.                          государственная монополия при Петре I на выгоднейшие товары – пушнину и соль;

2.                          возросшие налоги (особенно в военное время);

3.                          благосостояние гостей строилось на льготах, которые умел получить разными способами глава семьи; с его смертью все приходило в упадок, льготы отменялись.

Ведущую роль, таким образом, стали играть гильдийские купцы.

Термин “гильдия” происходит от немецкого gilde, что означает – корпорация, объединение; славянская аналогия – братчина, в узком смысле – объединение купцов(64).

В русском государстве купеческие корпорации известны с XII века. В XVI – XVIII вв. в городах существовали привилегированные корпорации гостей, торговых людей и суконной сотен.

Впервые в России термин “гильдия” упомянут в регламенте Комерц - Коллегии (1719 г.)(65). В 1721 году регламентом Главного Магистрата было объявлено обязательным создание Гильдий во всех городах Российского государства. Посадское население городов следовало разделить на три категории: на первую и вторую гильдии (так называемые “регулярные граждане”) и “подлых” людей (“нерегулярные граждане”). К первой гильдии относились “знатные” купцы, судопромышленники, банкиры, а также включались мелкие купцы и ремесленники. Остальное население городов причислялось к “нерегулярным”(66).

В 1742 году деление на две гильдии было заменено делением на три гильдии(67). На практике в 1720-1770-х гг. по гильдиям распределялось не все посадское население городов, а только купцы. Между гильдиями не было существенных различий сословно-правового характера, но только первое время! И только в самом начале размер капитала для вхождения в гильдию не фиксировался строго, так же, как не было единообразия в распределении купеческих семей по гильдиям в зависимости от величины капитала. Коренным образом эти устои изменятся в последней четверти XVIII столетия.

По данным 1764-65 гг. в наиболее крупных городах Сибири, к коим относился и Верхнеудинск, в первую гильдию входило приблизительно 10 % купечества; во вторую – 39%, в третью - 51%(68). Состоя в гильдии, купцы продолжали числиться членами посадских городских общин. Положение принципиально изменилось в 1770-80-гг., когда зажиточное купечество выделилось своими особыми сословными (гильдийскими) правами и привилегиями из массы податного населения города.

Манифест 17 марта 1775 года официально установил минимальный размер капитала, необходимый для записи в Гильдию, а именно 500 рублей. Те же посадские, капиталы которых не достигали такой суммы, теряли права именоваться купцами и поступали в разряд мещан.

Записываться в гильдию можно было ежегодно с 1 декабря (позднее с 1 ноября) по 1 января, получив при этом разрешение от Казенной палаты и Городской Управы из мещанского сословия и крестьян. Последним предоставлялась возможность вести торговлю мелкими товарами в черте города в лавках и рядах(69). По существу, условием вступления в гильдию, было участие в благотворительных акциях, либо пожертвованиях. Этот факт прослеживается во всех делах по данному вопросу, хранящихся в Национальном Архиве Республики Бурятия (НАРБ). Например, заявление верхнеудинского купца III гильдии Кулакова о выдаче гильдийских свидетельств на право торговли: “представляя при сем деньги в городской доход тринадцать рублей семьдесят семь копеек и на усиление средств Прогимназии три рубля. Всего 16 рублей 77 коп. Покорнейше прошу городскую управу записать меня в верхнеудинские второй гильдии купцы, с принадлежащим к моему капиталу семейством “...” и выдать мне на получение торговых документов из Уездного Казначейства”(70). Или “объявление” доверенного лица кяхтинской I гильдии купчихи Феоктисты Ивановой Николая Шишмакова в Верхнеудинскую городскую управу: “представляю при сем в городовой доход деньги 34 рубля 45 коп. и на женскую прогимназию 3 рубля, всего 37 рублей 45 коп., покорнейше прошу записать доверительницу мою на будущий год в Верхнеудинские временно II гильдии купчихи и выдать мне удостоверения на право торговли, гильдийское свидетельство, два билета, два табачных свидетельства в 18 руб. и два приказчика свидетельства второго класса, а также удостоверение на открытие погреба”(71).

Гильдийское купечество получало освобождение от уплаты подушной подати, которая заменялась денежным сбором в размере 1 % с объявленного капитала (с 1790г. – 1,25 %; в первой половине XIX века – 5 % и более) и в 1776 году от рекрутской повинности, замененной денежным взносом в 360 рублей (с 1783 г. – 500 рублей, с 1807 г. этот денежный взнос отменен для всех трех гильдий)(72).

Объявление капитала представлялось на совесть каждого и никакие доносы на утайку имущества не принимались, - ““...” объявление капитала повелено оставить на показании по совести каждого, и для этого нигде и ни под каким видом об утайке капитала доноса не принимать и следствие не чинить”, (Верхнеудинскому Городовому Магистрату по указу Иркутского Наместнического Правления)(73).

Определение прав и обязанностей гильдийского купечества дано в Жалованной Грамоте городам 1785 года. Одновременно были пересмотрены нормы капитала по гильдиям (третья – 1 тысяча рублей, вторая – 5 тысяч рублей и первая – 10 тысяч рублей). По грамоте 1785 года купцы освобождались от ряда обременительных казенных служб, и входящие в первые две гильдии и от унижающего их “купеческое достоинство” телесных наказаний(74). Жалованная грамота городам продолжала попытки создания “третьего сословия” и подтверждала привилегии, узаконенные Манифестом 1775 года. Одновременно она разделила все городское население на шесть разрядов. Первый составляли “настоящие городовые обыватели”, владевшие в городе домами или землей и принадлежавшие к различным сословиям. В этот разряд вошли, жившие в городах, дворянство и духовенство. Ко второму разряду относились купцы трех гильдий, к третьему – цеховые ремесленники, к четвертому – постоянно жившие в городе иностранцы. Крупные купцы – оптовики, банкиры, судовладельцы, а также ученые и лица творческих профессий составили пятый разряд – именитых граждан, которые оказали существенное влияние на формирование прослойки предпринимателей. Остальные горожане, “которые промыслом, рукоделием или работой кормятся”, вошли в шестой разряд. Третий и шестой разряды, к которым относилось большинство городских жителей, составили сословие мещан (от украинского слова “место” - город).

Именитые граждане и купцы первой и второй гильдии были освобождены от телесных наказаний (как упоминалось выше) и некоторых посадских повинностей.

Все шесть разрядов (в их состав не вошли жившие в городе крестьяне) составляли “городское общество”. В это же время в городах по указу Сената открываются сословные купеческо-мещанские органы городского самоуправления. Городские органы самоуправления набирались на четыре года налогоплательщиками городского налога, так же как общество избирало городского голову, возглавлявшего думу и управу, координируя работу этих учреждений; членов магистрата и гласных (депутатов) общей градской думы. Городская управа являлась исполнительным органом городской думы и состояла помимо городского головы из членов управы. Исполнительным органом управления была и шестигласная дума, состоявшая из шести депутатов – по одному от каждого разряда горожан, избираемая Общей градской думой. Шестигласная дума заседала под руководством городского головы один раз в неделю(75).

Жалованная грамота городам впервые объединила в единое сообщество разрозненные группы “городовых обывателей”.

В конце XVIII – начале XIX века в результате выхода из купеческого сословия и перехода в мещанство, численность сибирских гильдийцев сократилась в три раза. (С 1800 по 1824 гг. в сибирских городах число купеческих семей уменьшилось: в Тобольске на четверть – с 61 до 44; в Томске на треть – с 46 до 18; в Иркутске, Тюмени, Красноярске – наполовину, т.е. с 104 до 48, с 55 до 27, с 27 до 13 соответственно)(76).  Отчасти уменьшение численности сибирских гильдийцев явилось следствием роста имущественного ценза для записи в гильдию и процентного сбора с объявленного капитала. Указ 1794 года увеличил минимальный размер капитала для третьей гильдии до двух тысяч рублей, второй до восьми тысяч рублей, первой до шестнадцати тысяч рублей. (А указ от 8 ноября 1807 года соответственно до 8, 20 и 50-ти тысяч рублей)(77).

Сами же купцы причины упадка торговли видели, прежде всего, в экономической политике правительства, которое нещадно облагало купцов налогами, плохо защищало коммерцию от иностранной конкуренции; а купечество от конкуренции со стороны торгующих крестьян.

Таким образом, в составе купечества удержались только обладатели необходимых капиталов, и зафиксированная после 1775 года численность купцов наглядно демонстрирует степень торгового развития города.

Добавим, что по данным четвертой ревизии (1782-1784 гг.) по Сибири в купеческом окладе состояло 2174 человек м. п., из них наибольшее число купцов наблюдалось в Верхнеудинске (341 человек) и в таких городах, как Иркутск (386 чел.), Тобольск (347 чел.), Томск (214 чел.)(78). В Росписи о числе жителей из “Описания Иркутского Наместничества 1792 года” по Верхнеудинскому уезду говорится, что всех обитающих жителей, не исключая и самого города “счисляется мужска 24809, женска 23628, а обоего пола 48437 душ, порознь же как городе, так и в округе находящихся купцов мужеска пола 398, женска 351”(79). Если сравнить с серединой XIX века, то самым крупным по числу купцов был Иркутск -713 м. п., далее Семипалатинск – 651, Верхнеудинск – 528, Тюмень – 486, Томск – 352, Нерчинск – 335 и т.д.(80). В этих городах была сосредоточена основная масса купцов высших гильдий.

Итак, в первой четверти XVIII века понятие “купечество” не представляло определенной категории населения. Оно характеризовало вид торгово-промышленной деятельности. Но с 40-х гг. XVIII века понятие купечества охватывает все посадское население определенной состоятельности. Доступ в это состояние был широко открыт и для крестьян и для мещан, хотя он ограничивался и контролировался имущественным цензом, бюрократическими препонами, двойным окладом за переход и сами купцы допускали, что порядок записи крестьян в купечество должен быть ограничен согласием на это местного купеческого общества. Как видим, в XVIII веке имело место пополнение купеческого сословия представителями самых разных сословий и социальных групп. Роль каждого источника пополнения в разных городах Сибири была различной, она определялась местом данного города в административно-политической жизни края, его географическим положением. И именно обновление верхнеудинского купеческого сословия происходило за счет представителей мещанского сословия и крестьян, реже чиновников в отставке и цеховых. Еще одной особенностью городского общества сибирских городов, в том числе и Верхнеудинска, было отсутствие собственного дворянства, которое и заменило династическое купечество. С 1750-х годов купечество, - торговая часть посада требует монополии на торговлю и получает ее в 1755 году(81). В 1760-х гг. эта монополия была подтверждена(82). Вплоть до 1755 года предприниматель мог заниматься торговлей лишь в том случае, если был купцом. Время окончательного оформления купечества приходиться на начало XIX века.

Если развитие торгового капитала поделить на ступени, то на низшей купец являлся передатчиком товаров, их распределителем. На более высокой ступени развития торговля уже господствует над производителем, держа в своих руках весь рынок. Когда товаров, благодаря купеческой деятельности, становится много, торговля уже не предоставляется особенно прибыльным делом. Торговый капитал перемещается в промышленность, и она начинает диктовать свою волю. В.И. Ленин по этому поводу утверждал, что: “товарно-торговый капитал, поскольку он не является простой формой промышленного капитала в руках купца, есть не что иное, как часть денежного капитала, которая принадлежит самому купцу и действует в области купли и продажи товаров. Эта часть в уменьшенном масштабе представляет часть капитала, авансированного для производства, которая постоянно должна была бы находиться в руках промышленников как денежный резерв, как покупательное средство и должна была бы постоянно обращаться как их денежный капитал. Эта часть в уменьшенном виде находилась в руках капиталистов – купцов, постоянно функционируя как таковая в процессе обращения. “Капиталисты - купцы” являются носителями торгового капитала, как обособившейся части промышленного капитала, постоянно функционирующей как таковой в процессе обращения как определенной фазы всего процесса капиталистического воспроизводства”(83).

Итак. Мы можем выделить следующие формы первоначального накопления капитала. Прежде всего, это оптовая торговля, главная из форм, носящая постоянный характер, когда продукция скупалась у товаропроизводителей или у других купцов. В основном скупали кожи, рыбу, мясо, пеньку, меха и т. д., то есть продукты широко потребления и сырье. Существовала среди купцов и торговая спецификация, позже, при необходимости создавались и компании. Вот несколько наиболее известных верхнеудинских купеческих фамилий, состоящих в различных гильдиях, занимавшихся оптовой торговлей в XVIII веке, не только в г. Верхнеудинске, но и Иркутске, Нерчинске, Кяхте: Байбородины Аввакум Иванович, Никита Никитович, Иван Григорьевич (оптовая торговля, перепродажа кож); Гусев Иван Петрович (скот, лошади); Димов Василий Никитич (российские и китайские товары)(84).

Другой формой были казенные подряды, которые довольно выгодны (ибо половину денег казна дает вперед), но здесь большую конкуренцию верхнеудинским купцам создавали иркутские, иногда кяхтинские первостатейные. Например, кяхтинский первой гильдии купец Немчинов, чей фонд архивных материалов хранится в НАРБ. Михаил Федорович Немчинов родился в г. Тары на Иртыше, жил в г. Кяхте, занимался торговлей чаем и другими товарами с Китаем и Монголией. Сын его Федор Михайлович Немчинов, также купец и золотопромышленник вел переписку с не менее известным купцом Сибири Сабашниковым о состоянии золотых приисков, о развитии торговли чаем, сукном, мехом, железными товарами. В упомянутом фонде хранятся докладные записки, заявления, доверенности о разведке золота в золотосодержащих районах не только Бурятии, но и в Монголии, а также карты золотосодержащих приисков; переписка с золотопромышленниками Синициным и Крюковым(85).

Иркутские соседи являли собой как бы новый тип “гостя” с раскинутыми по всей территории Сибири торговыми операциями, амбарами и складами, разбросанными по разным городам, с многочисленными приказчиками, с деловой перепиской и отчетностью, которые заменили совершающего путешествия “сурожанина” с вьюками поклажи.

С другой стороны казенные подряды опасны, так как при нарушении условий подряда купец мог поплатиться не только своим имуществом, но и жизнью. Желающих получить подряд было много, поэтому устраивался аукцион. Кто называл большую сумму платы за подряд, тот его и получал. Выгодными были винные и соляные подряды, подряды на поставку свинца из Нерчинских заводов (один из которых “железный” и рудник был открыт в 1788 году “на Братской степи, между реками Удою и Хилком, при речке Мыкогрте”)(86). Например, Лосевы – верхнеудинские купцы из крестьян Верхнеудинского округа. Основатель династии Дмитрий Лосев сложил капитал, еще, будучи крестьянином, на подрядах по перевозке казенных и частных грузов. Имел большую семью. Его сыновья Федор (родился в 1800 году) и Петр (родился в 1810 году) занимались подрядами и торговлей, а также ростовщичеством(87).

Следующая форма накопления – скупщические операции, в результате которых производитель вытеснялся с рынка. Определенной формой были кредитные операции, которые чаще всего не имели вида ростовщичества, даже иногда не брался процент. Давали кредиты родственникам, знакомым, иногда под честное слово. Начиная торговлю предприниматель мог заводить свое дело только при помощи кредита, возможность его получить играла большую роль. В центральных районах России конторы крупнейших торговых домов выполняли роль банков.

С иной стороны, необходимым условием первоначального накопления был не только сам капитал, но и возможность этот капитал вкладывать. По этой причине в первое время крестьяне меньше участвовали в предпринимательстве, что отчетливо прослеживается по архивным документам этого периода, при их сравнительном анализе. Разбогатевшие купцы вкладывали свои средства в производство, придавая им солидность и основательность. Обработанные продукты были выше в цене и выгоднее для продажи, чем сырье. Некоторые купцы, составившие капитал на скупке, уже в конце XVIII – начале XIX веков заводят свои мануфактуры. Их торговая деятельность стала подчиняться нуждам производства. Например, верхнеудинские купцы Курбатов, Костин Н.В., Есиповы, Голодобины(88).

Выгодной формой накопления были откупа (т.е. сбор в казну) питейных, таможенных, конских и других пошлин. Откупами занимались: Шевелев, частично Курбатов Митрофан Кузьмич, Фроловы; соленной откуп имел Похолков(89).

Была еще одна форма накопления, не так уж редко встречающаяся – нападения и грабежи, например купцы Кандинские; такая форма приобретения богатств не всегда осуждалась.

Купцы, сами выходцы их тяглых посадских людей, пользовались наемным трудом, т.е. второй стороной процесса первоначального накопления капитала была свободная рабочая сила. Наемными работниками были обедневшие мещане, крестьяне, ссыльнопоселенцы, беглые из центральных районов, реже инородцы.

В XVIII веке с началом развития внутренней и международной торговли с Китаем через Троицкосавск, выделяются “торговые люди”, занятые исключительно скупкой и перепродажей товаров.

Выходит, что на посаде все более или менее торговали, но торговым человеком здесь называли купца, торгующего “большими отъезжими торгами”. Кроме богатства (товары, деньги) на начальном этапе, он пока ничем не отличался от посадских (исполнял повинности, облагался налогом, подвергался телесным наказаниям, был наделен обязанностями), но постепенно происходит разделение на купечество и мещанство, цеховых, именитых горожан. Еще позже торговля соединяется с промышленностью. Поскольку в результате формирования рынка уменьшается неэквивалентность обмена, унифицируются цены, отсюда сокращается прибыль, поэтому все это является стимулом перехода капиталов в “крупнотоварное” производство, подчинившее торговлю.

Для получения полной и ясной картины о формировании купеческого сословия на протяжении почти полутора столетий, необходимо рассмотреть и некоторые черты его самосознания и самоопределения. Ведь условия и особенности процесса складывания купеческого сословия Забайкалья, в частности Верхнеудинска, сопровождавшегося длительной и напряженной борьбой верхушки городского тяглого населения за собственные права и привилегии, оказали существенное влияние на социально-политический облик местного купечества, многие черты которого отчетливо выявились именно в XVIII веке, продолжали утверждаться и в первой половине XIX веке через идеи, мысли, стремления, образ жизни и систему ценностей.

Свое отношение к политике правительства, общественное понимание социально-экономических, политических и общественно-культурных проблем, возникших в обществе, и пути их разрешения купцы излагали в записках, “прожектах”, объявлениях и предложениях, адресуемых в государственные учреждения. Можно сказать, что это было одним из основных средств выражения общественной активности купечества.

Во все времена богатство и прибыль выступали для купечества ясно осознанной целью и естественным результатом профессиональной деятельности. Процесс обогащения в представлениях купцов не отделялся от труда и требовал обязательной затраты собственных усилий. Богатство купцов являлось не только обязательным атрибутом образа жизни, знаком респектабельности, но и оплотом благосостояния Российского государства в целом. Такая оценка богатства отличалась от представлений о богатстве, принятых в дворянском сословии и доминирующих в общественном сознании. Для дворянина именно демонстрация богатства – свидетельство могущества и принадлежности его обладателя к высшему сословию.

Свою торгово-промышленную деятельность с целью накопления капитала, купечество воспринимало как труд, составляющий содержание всей жизни. Такое понимание труда отличалось от принятого в дворянском сословии, для которого труд – это государственная служба, военная или статская. Занятие управлением и руководством некоего комплекса, включающего семью, лавки, фабрики, магазины, склады, конторы, отличали труд купца от труда ремесленника и крестьянина. “Польза – вот главный критерий всех поступков и деяний купца. Максимальная полезность чего-либо означала достижения купцом успеха и богатства”(90).

В представлениях о своем труде купечество исходило из незыблемости существующего строя и социальной структуры общества. Всякое вторжение представителей другого сословия в сферу их профессиональной деятельности вызывало осуждение и требование ограничения или запрещения этой деятельности, (это касается в основном дворянства, чиновников в отставке и крестьянства, в меньшей степени мещан и цеховых).

Ощущение своей социальной ущемленности и неполноправности сформировало корпоративную мораль купечества, имевшую двойственный характер. Соответствие или несоответствие купца комплексу качеств “купеческой чести” давало основания подразделять людей на “своих” - положительных, достойных делового доверия, и “чужих” - отрицательных. Честность в сделках со своими коллегами сохранялась свято, ибо неустойка, опоздание, изменение в обещаниях грозили “посрамлением” имени, прекращением доверия и всех последующих дел. В отношении же людей без рекомендации “не своего круга” эти правила не действовали(91). Вообще-то такой двойной стандарт морали был характерен для любых слоев общества.

Исходя из этих соображений, купцы предлагали широкий спектр экономических мер, направленных на развитие внешней и внутренней торговли и поддержание купечества. Ведущим стремлением купцов в это время было достижение и укрепление торговой монополии, что нередко определяло их позицию по различным экономическим вопросам, в том числе по одному из наиболее актуальных для социально-экономического развития края, как и России в целом – существованию внутренних таможенных пошлин. Местные купцы неоднократно в своих записках затрагивали вопросы, вытекающие из существования внутренней таможенной системы. Существовало также различие между местными и иногородними торговцами, что свидетельствовало об отсутствии равного для всех таможенного обложения, торговых сделок; сохранялись разнообразные проезжие пошлины. Кроме того, система внутренних таможен замедляла развитие товарооборота внутри уезда, влияя на скорость оборота торгового капитала. Не будем забывать о географической и торговой специфике Верхнеудинска, который в течении XVIII- начала XIX века постепенно становится основным пунктом по развитию пограничной русско-китайской торговли. К тому же таможенные порядки сдерживали стремление крупного купечества к овладению рынками многих городов и развитие товарооборота внутри страны, а также скупщические операции купечества за пределами своего уезда. Хотя с другой стороны, система внутренних пошлин обеспечивала сохранение сословных принципов торговли, то есть удовлетворяла ведущее стремление купцов в это время к укреплению торговой монополии.

Позиция крупного купечества проявлялась не только в вопросах таможенной политики, но и организации внутренней и внешней торговли; отношений и условий торговли с иностранными купцами и других вопросах социально-экономического развития края.

Основной упор делался на выделение из посада экономически сильной верхушки купечества, способной обеспечить торгово-промышленное развитие Забайкалья, его фактический выход на внешнеторговые рынки. Как уже известно, сословно-податная реформа 1775 года в отношении городского населения исходила из этих же идей.

Таким образом, экономические позиции гильдийского купечества завоевывались не только в конкурентной борьбе с другими категориями торгово-промышленного населения, а приобретались из рук государственной власти через предоставленные им в 70-80-х гг. XVIII века привилегии. И все же в условиях дальнейшего развития сословного строя, выступления купечества за собственные права и привилегии, стремление к обособлению других тяглых сословий являлось важным средством его консолидации, было естественным и, возможно, единственным условием борьбы за укрепление своей экономической силы, обретение которой было необходимо для завоевания в дальнейшем нового социального и политического статуса.

Глава II.

Становление купеческого сословия в Восточной Сибири, в том числе и городе Верхнеудинске в конце XVII – XVIII вв.

Реформой 1822 года (по проекту М.М. Сперанского) генерал-губернаторская власть сохранилась, а Сибирь была разделена на два генерал-губернаторства: Западно и Восточно-Сибирское с административными центрами в Тобольске (с 1839 года в Омске) и Иркутске. Все дела Сибири были сосредоточены во введении специально созданного Сибирского Комитета.

Иркутская губерния вошла в состав Восточно-Сибирского генерал-губернаторства, как и пограничное Троицкосавское особое управление. Как в Западной, так и в Восточной Сибири создавались Управления: Главное управление Восточной Сибири во главе с генерал-губернатором; в губернии – губернское управление во главе с губернатором; в округах же – окружные управления во главе с окружным начальником(92).

II.1 Развитие торговли и социальной инфраструктуры города Верхнеудинска и округа в дореформенный период.

Существенное влияние на экономику края в начале XIX века продолжает оказывать рост внутренней и внешней торговли, с преобладанием торгово-ростовщического капитала, который, как известно, исторически предшествует образованию промышленного, служит “необходимым условием этого образования”(93). Если в европейской части России конца XVIII – начале XIX века прогрессирующее развитие получил промышленный капитал, то особенностью Сибири, удаленной от центра страны, стало развитие торгового капитала. Попытки верхнеудинского купечества направить свои финансы в сферу промышленности носили единичный и неустойчивый характер. Оно предпочитало вкладывать средства в торговлю, которая давала быстрые, высокие и гарантированные прибыли. К тому же купеческое сословие Верхнеудинска той поры, состоявшее в своем большинстве из купцов Третьей гильдии, не располагало достаточными денежными ресурсами для какого-нибудь серьезного и крупного начинания в области промышленности, в том числе и частной золотопромышленности (последняя начнет зарождаться в 30-40е гг. XIX столетия, а развитие получит лишь в 60-70е гг., т.е. в послереформенное время). Известен случай, когда в 1830 г. купец I Гильдии Шевелев предпринял опыт разведения сахарной свеклы, имея в виду в случае удачи заняться свеклосеянием и открыть сахарный завод в крае(94). Но этот смелый в условиях Сибири того времени опыт закончился неудачей.

Поэтому роль торгового капитала в развитии производительных сил края была более значительна.

Местный капитал мог активно функционировать в транзитной торговли России с Китаем. В первые годы XIX века купцы специализировались в основном на обмене пушнины, которая в тот период занимала важное место в структуре российского экспорта. Скупщики и агенты купечества собирали ее в кочевьях инородцев, по местным торжкам, а затем перепродавали представителям более крупного капитала. Местные купцы имели некоторое преимущество перед торговцами из других районов, так как непосредственно участвовали в торговле, хорошо ориентировались в запросах здешнего рынка, затрачивали меньше времени на денежный оборот. Обмен сибирской пушнины на китайские товары и реализация последних на сибирских рынках являлись одним из основных источников накопления капитала. Основным из товаров китайского экспорта в Россию, помимо драгоценных металлов, шелка и зеленого чая, которым Верхнеудинск снабжал всю Восточную Сибирь, была даба-ткань, разновидность бумажной китайки. Под этим названием подразумевались два сорта ткани, различавшиеся по цвету: палдар (белая) и собственно даба (синяя). В начале 1780-х годов ввоз дабы был равен 2/3 ввоза всех китайских товаров. Из-за своей дешевизны и прочности даба пользовалась большим спросом, как в Сибири, так и в Европейской России. “Весь городской и сельский народ употребляет их на рубахи, - писал А.Н. Радищев, - те, которые позажиточнее, на вседневные, прочие же на праздничные”(95). Но постепенно, в первой половине XIX века наблюдается сокращение экспорта дабы из Китая, так как возрастает привоз хлопчатобумажных тканей в  Россию из Западной Европы и развивается отечественная хлопчатобумажная промышленность. Китайские ткани из Сибири стали заменяться привозными из России. Кроме того, сибиряки, прежде всего крестьяне, стали выращивать в большом количестве лен, который шел на изготовление домотканых тканей.

Значительный капитал формировался и в сфере грузоперевозок. Несмотря на всю важность внешнего рынка, решающую роль в развитии товаро-денежных отношений играла внутренняя торговля. Она сохраняла характер неэквивалентного обмена, и прибыль от нее являлась источником накопления. С началом постепенного проникновения капиталистических отношений в экономику края, начался рост товарооборота, увеличение доли промышленных изделий в общей товарной массе, углубление специализации торгующих.

Таким образом, в Восточной Сибири, в данный период развиваются все основные формы торговли: разносная, развозная, стационарная и ярмарочная. До того как стали проводиться ярмарки, была распространена караванно-разъездная торговля, ведь торговая жизнь в крупных населенных пунктах оживлялась с прибытием сюда купеческих транспортов. В Забайкалье в это время продолжали иметь значение следующие дороги: Верхнеудинск-Чита; Чита-Нерчинск; Верхнеудинск-Баргузин. А в 1805 году было закончено строительство Кругобайкальской дороги, что обеспечило бесперебойное сообщение с Забайкальем(96).

В 1822 году в Восточной Сибири была проведена реформа управления краем. Западное Забайкалье было введено в один Верхнеудинский округ. С этого времени и до 50-х гг. XIX века Верхнеудинск является окружным городом Иркутской губернии. Расположенный на берегу живописной Селенги и ее притока Уды, Верхнеудинск считался одним из лучших уездных городов Сибири первой половины XIX столетия.

К началу XIX века Верхнеудинск становится вторым по величине после Иркутска городом Восточной Сибири, о чем свидетельствует нижеприводимая таблица численности населения городов к 1803 году.

Вот как описывал Верхнеудинск путешественник Алексей Мартос, в течение 1823 года дважды проезжавший через город: “Верхнеудинск построен правильно, заключает в себе красивые широкие улицы. Каменный Гостиный двор недокончен. Здешнее купечество ведет значительные торги; есть из них много богатых домов”. Особенно понравился Мартосу дом купца Курбатова “чистой архитектуры” и “с правильным портиком”, стоявший на улице Большой(97). В этом же 1823 году в городе проживало 3134 жителей и насчитывалось 408 домов(98).

К 30-40-м годам XIX века Верхнеудинск продолжал занимать почетное второе место после Иркутска и считался ведущим городом Восточной Сибири, население которого неуклонно росло. В 1833 году число жителей составило 3289 человек, в 1840 – 3352, а в 1844 году – 3622 человека(99).

Город разделялся на три части: на собственно городскую часть, Заудинское предместье и предместье на левом берегу Селенги – Поселье. По данным за 1828 год в Поселье, возникшем в самом начале XIX века, проживало 35 мещан и цеховых(100). Мостов через Уду и Селенгу не было, и связь между городом и его предместьем осуществлялась посредством лодок и карбазов. Первый “пловучий” мост через реку Уду был построен в 1819 году купцом Курбатовым, за что был удостоен “величайшего награждения” золотой медалью “на аннинской ленте с надписью “за полезное”(101). Мост просуществовал около 20-ти лет. Потом снова возвратились к лодкам и карбазам (баркасам)(102). Вопрос о необходимости постройки моста через реку Уду ставился в городской думе не раз, но всякий раз решение этого вопроса откладывалось из-за отсутствия средств.

Чиновники-дворяне (в отставке), духовенство, воинские чины, купцы, мещане, цеховые и дворовые люди составляли сословия, на которые подразделялись жители Верхнеудинска, как и всех городов Российской империи в это время. Незначительную прослойку городского населения составляли крестьяне, по роду своих занятий примыкавшие к мещанам. В основном это были сельские мастеровые люди (плотники, столяры и т.п.) и торгующие крестьяне, которые в случае удачи переводились в мещанское или купеческое сословие (преимущественно III гильдии). До перехода в другое сословие они числились за тем крестьянским обществом, где были приписаны раньше, выполняя все подати и повинности по крестьянскому сословию, но живя в городе по “увольнительным билетам”. Такие билеты выдавались лишь тем, кто не имел недоимок, сроком не свыше, чем на один год, по истечении которого следовало добывать новую “увольнительную”, за которую необходимо было платить налог. Таким образом, казна исправно пополнялась податями, “уходящих на промыслы” крестьян.

Чиновники дворянского происхождения, священнослужители и высшие воинские чины составляли высшие привилегированные слои городского общества. Они освобождались от податей и повинностей, от рекрутского набора и телесных наказаний.

Большинство жителей из числа мещан и дворовых по свидетельству архивных источников, “занимаются мелочною торговлею, содержанием почтовых и обывательских подвод, извозом казенных и частных тяжестей в Иркутск, Кяхту и Читинский острог, а большая часть мещан занимается хлебопашеством и некоторые из них рыбною ловлею”(103). Так, на основании высочайше утвержденного положения “в 6 день мая 1815 года” о земских повинностях, от Иркутского губернского правления было объявлено, что в Иркутской Казенной Экспедиции будут производиться торги на отдачу в содержание с 1819 по 1822 год почтовой и обывательской гоньбы в пяти городах и уездах Иркутской Губернии: Иркутском, Верхнеудинском, Нижнеудинском, Киренском и Нерчинском, по главным трактам: Московскому, Заморскому и Якутскому и частью по проселочным дорогам. Всего на 154 почтовых и 163 обывательских станциях – 1670 Ѕ пар лошадей. Торги будут производиться и на поставку дров и свеч в воинские помещения городов: Иркутск, Верхнеудинск, Нерчинск, “уничтоженный” Селенгинск, в крепости: Троицкосавскую, Кударинскую, Харацайскую, Акшанскую, Горбиченскую и Цурухайтуевскую. Всегпар лошадей. Торги будут производиться ј фунтов. Сведения о том, на какой станции и сколько должно было содержаться лошадей, а также какое количество и в какие места должны быть доставлены дрова и свечи, будут дополнительно представлены в городе от Казенной Экспедиции, а в уездах от тамошних Общих Присутствий. Поэтому, все желающие вступить в оные подряды должны были явиться для торгов и заключения договоров в означенную Казенную Экспедицию с надлежащим поручительством или залогом в три срока. Первый – 6 апреля; второй – 4 июля и третий – 3 августа 1818 года(104).

Отметим, что упомянутые Общие Присутствия создавались для надзора за деятельностью дум и управ. Присутствия принимали жалобы на органы самоуправления. Надзору и опеке присутствий подлежала вся хозяйственная деятельность органов самоуправления округа. Ликвидированы присутствия в 1889 году(105).

Заметим, что торговля Верхнеудинска и округа, определявшая жизнь города практически со дня его основания сыграла определенную роль, как уже упоминалось в предыдущей главе в планировке и застройке города. Еще в конце XVIII (1790 г.) – середине XIX века (1840 г.) разрабатываются и утверждаются “комиссией каменных строений Санкт-Петербурга и Москвы”, выполненные на месте, регулярные планы города(106).

Ядром городского центра Верхнеудинска, как и многих других городов Сибири, становятся торговая и гостинодворская площади с крупным Гостиным Двором, торговыми рядами, таможенными постройками, лавками, амбарами, базарными строениями, позже отделением Банка. Рядом формируется административно-общественная площадь, где размещаются различные казенные постройки, здание Городского Управления, магистрат, ратуша, полицейское управление, присутственные места. К торговой и административной площади вели основные дороги и тракты, связывающие центр города с пригородными населенными местами.

В 1838 году торговую инфраструктуру города составляли: три провиантских, два винных, два соляных “магазина”, три питейных дома, “ведерная” и “штофная” лавки, съестной рынок и два Гостиных Двора (один деревянный, другой каменный), насчитывающих 74 лавки(107).

Так как купечество представляло собой ключевой слой населения, центральная часть города в основном и была застроена купеческими особняками и лавками. К наиболее крупным магазинам того времени относились торговые ряды богатого купца, “почетного гражданина” Верхнеудинска М.К. Курбатова, возведенные в начале 1830-х гг. “Дом с лавками” представлял собой одноэтажный корпус с двухэтажным средним объемом. По главному фасаду вдоль одноэтажной части, предназначенной для торговых помещений, на каменном ступенчатом стилобате тянулась крытая галерея. Ее перекрытия поддерживались ионическими колоннами. Крылья колоннады заканчивались слегка выступающими портиками из восьми спаренных колонн(108). Всего в рядах Курбатова сдавалось в наем 16 лавок(109).

Большие Гостиные ряды, построенные в 1795 году, были деревянными, лишь в 1864-65 гг. на их месте возведены массивные каменные здания с множеством торговых и складских помещений, сохранившихся до наших дней.

 Но, первым значительным зданием на Базарной (в простонаречьи) площади был деревянный квадратный в плане Гостиный Двор на 40 лавок(110). Его возведение в 1789-1791 гг. было разрешено лишь при условии, что он в дальнейшем не помешает размещению каменного Гостиного Двора. Строительство последнего, по южной половине, началось в 1804 г., после того, как 3 июня 1803 г. на собрании купцов и торгующих мещан Верхнеудинска принимается решение на акционерных началах “о выстройке здесь в городе на месте, приходящих в ветхость деревянных торговых лавок каменного гостиного двора”(111). По проекту, разработанному иркутским губернским ученым и архитектором А.И. Лосевым, большой квадратный в плане корпус с обширным внутренним двором должен был занять всю среднюю часть главной площади Верхнеудинска. Согласно проекту, его 116 ячеек – торговых лавок – были обращены как на внешний периметр, так и во двор. Но из-за очень больших для уездного города того времени размеров здания (50х50 саж. в плане, при высоте фасада 4 саж. с аршином) решили осуществить проект в две очереди(112). Начавшиеся в 1804 г. работы, вскоре были прекращены по причинам недостатка средств и разногласий акционеров: ““...” значительная из построек по упаду в капиталах некоторых акционеров, остается неоконченной в половину оного “...””(113).

Лишь через 20 лет строительство возобновилось, но продвигалось медленно. В конце 1825 г. почти готовой была только четвертая часть с южной и западной сторон. В 1830 г. южную половину здания начали эксплуатировать. Но только в 1856 г. собрались выполнить “наружный карниз и крышу железную согласно прежнему фасаду”(114). Северная половина Гостиного Двора так и не была построена. Спустя 30 лет взамен были построены, так называемые, Малые торговые ряды, имевшие галереи с колоннами. Первоначально в каждом арочном пролете главного фасада был вход в лавку. Со временем были ликвидированы ступени вдоль фасадов и пол галереи из массивных плит песчаника(115). При Гостином Дворе имелось “для питий 16 погребов, по всем сторонам над лавками жилые покои по 12 сажен с колоннами в новом венецианском вкусе для разных надобностей”. Это был один из самых красивых и просторных Гостиных Дворов в Восточной Сибири, рядом с которым находились кузницы, мясной ряд, хлебный рынок. Здесь же отметим, что в первой половине XIX века торговля хлебом получила широкое распространение. За год для продажи в городе крестьянами доставлялось 35 тыс. пудов ржаной и 20 тыс. пудов пшеничной муки. Купцы закупали хлеб в селах через агентов или подставных лиц. Часто в роли скупщиков выступали богатые крестьяне.

В 1820 г. губернские власти констатировали, что “зажиточные крестьяне из корыстных видов захватывают в одни руки все избытки хлеба”(116). Пытаясь бороться с хлебной монополией перекупщиков, администрация предпринимала меры к ограничению их деятельности, конфисковывала незаконно приобретенный товар. Одним из первых шагов администрации, возглавляемой Генерал-губернатором Восточной Сибири М.М. Сперанским, было издание в ноябре 1819 г. “Правил о свободе внутренней торговли” для всех слоев сибирского населения. Приведем только некоторые из них:

1.Всем Городским и Земским Полициям подтверждается не делать ни малейшего стеснения внутренней торговле.

2.Все расспросы и разыскания, собственные ли сии произведения, или купленные у других лиц строго запрещаются.

3.Запрещается в городах Губернских и Уездных на привозимые сельские произведения, какого рода бы они не были и в каком количестве, налагать пошлины и поборы.

4.Запрещается налагать пошлины и поборы с извозчиков и с купеческих кладей, охраняемых в Гостиных Дворах или при оных.

6.Все произведения одного уезда могут быть свободно доставляемы и продаваемы в другом, так же как и губернии.

10.На основании общих законов о свободе внутренней торговли беспрепятственно дозволяется торговать с ясашными, привозить к ним во всякое время хлеб и все жизненные и другие потребности, исключая запрещенных, а особенно вино.

11.Земсикм и другим чиновникам строго запрещается производить торговлю с ясашными, под каким бы то ни было предлогом.

14.Никто не может быть принуждаем к покупке хлеба из казенных магазинов, как-то в некоторых местах было введено. Казенные магазины учреждены в пособие, а не к стеснению промышленности(117).

Как видим, этот указ расширил возможности поступления крестьянских товаров на городской рынок, способствовал развитию межрайонных рыночных связей, поскольку отменял внутренние сборы и пошлины.

Помимо этого, архивные документы позволяют утверждать об обращении внимания Управы и городского головы на правила безопасной торговли. По Уставу Городской Управы, торгующим в лавках Большого Гостиного Двора и в Каменном Общественном торговом ряду, напоминалось, что согласно пп. 8 и 10 подписанных купцами кондиций, разрешалось иметь в лавках и кладовых керосина не более трех пудов. Прочие же горючие и легко воспламеняющиеся материалы (между прочим, и спички) разрешалось иметь в самых небольших количествах только для собственного употребления. Означенное постановление относилось и ко всем прочим торговым помещениям, находящихся в частных домах и лавках. К этому прибавлялось, что Управою будет обращено особое внимание на точное исполнение вышеуказанных пунктов кондиций, в случае же нарушения их будут приниматься соответствующие меры(118).

Продолжая говорить о правилах торговли, укажем, что в ноябре 1824 года император Александр Первый “признали за благо допустить с наступающего года значительное понижение платимых торговыми кассами повинностей, желая оказать верноподданным Нашим новый опыт попечительности Нашей к облегчению повинностей и к поощрению торговли “...””(119). Указ этот контросигнировал председатель Государственного Совета князь Петр Лопухин.

Этим и объясняется тот факт, что купцы с этого момента могли наживать еще больший капитал на внутреннем рынке, проникая в бурятские улусы, эвенкийские стойбища и русские деревни. Они скупали у населения меха, пушнину, скот, кожу, шерсть и другое, а продавали им различные промышленные товары, привозимые из Европейской части России и предметы первой необходимости.

Но не всегда это процесс происходил законным путем. Например, в архиве хранится документ (от 26 октября 1827 года за № 2551) по обвинению купеческого сына III Гильдии Городового судьи Мордовского в нарушении правил торговли с инородцами, в котором сказано, что господин квартальный надзиратель донес в Верхнеудинское Общее Окружное Управление о преждевременной отлучке первого а Онинский Суглан для покупки у инородцев пушных товаров и собирания долгов(120).

Отметим, что с Высочайшего Утверждения еще в 1822 году был принят Устав об управлении инородцами, которым закреплялось право “иноверцев” состоящих в подданстве России, “отправлять торги и промыслы” сообразно с тем званием, в коем они состоят, на основании общих о них постановлений(121). В этом же Уставе во второй части 6 главы за §133 было повелено для удобства торговли с инородцами по распоряжению губернского начальства с утверждения местных глав Управления, назначить место и время для ярмарок, ““...” когда оные имеют быть производимы сообразно с временем взноса податей и сообразно с нуждами инородцев”(122).

По сему, Журналом Совета Главного Управления Восточной Сибири, который состоялся 26 апреля 1826 года, было утверждено устраивать в хоринских родах один Суглан с 15 декабря по 15 января, как ярмарка в городе с 15 января по 15 февраля.

Купеческий же сын Мордовской данное положение проигнорировал, возможно, воспользовавшись положением своего отца; поэтому, выше упомянутым Журналом предписывалось усугубить строжайший надзор, дабы в инородческие ярмарки или сугланы ранее назначенных сроков никто к торговле и покупке “зверей и других произведений ни под каким видом допускаем не был”(123). Для расследования этого происшествия был командирован особый чиновник. Однако подобные случаи являлись не единичными.

Заметим, что  в I половине XIX века торговлю с инородцами, помимо купцов, производили мещане и крестьяне, проживающие в городе, но не имеющие возможности или расчета записаться в гильдию. “Жители, - говорит известие, относящееся к первой – второй четверти XIX века, - ведут обширную и прибыльную торговлю с инородцами, которые платят за мерлушки, скот и лошадей разными изделиями, получаемыми из Иркутска и Кяхты, где променивают излишки сибирской промышленности на китайские товары”(124).

II.2 Становление собственного купеческого сословия Верхнеудинска в первой половине XIX века.

На протяжении всей первой половины XIX века, время развития торговой деятельности купеческого сословия, сибирские купцы отмечались высокой социальной мобильностью.

В Верхнеудинске также не был устойчив состав купеческих гильдий, так как купцы могли переходить из одной гильдии в другую по мере накопления капитала или, наоборот, из-за уменьшения оного. Причина этого кроется в нестабильности купеческих капиталов. Отсутствие постоянного и гарантированного источника доходов (как, например, у дворян - земли), приводило к систематическому вымыванию из купеческих рядов неустойчивых элементов и ежегодному обновлению их состава. Здесь преимущество всегда оставалось за купцами третьей, самой многочисленной гильдии. Вот только некоторые известные фамилии Верхнеудинского Гильдийского Общества: Лебедевы, Елезовы, Мордовские, Титовы, Труневы, Сумкины, Шевелевы(125).

Частым явлением были переходы в другие сословия, прежде всего в мещанство. Хотя купцы I и II гильдий располагали значительными капиталами и вели крупные торговые операции, им было не просто сохранить свое положение.

Особенностью Верхнеудинска является то, что купцы II гильдии здесь почти не жили. В целом же мобильность была столь высока, что число детей и внуков, наследовавших статус отцов и дедов, было незначительно. Поэтому, вплоть до первой половины XIX века в городе практически не было купеческих династий. Они образовались из пришлых купцов северных районов центральной России и Западной Сибири, которые тянулись в Верхнеудинск с целью расширения своей торговой деятельности. Так появились фамилии Курбатовых, Шевелевых, Мордовских, Налетовых, Сотниковых, Лосевых и др.

Для того, чтобы удержаться в гильдийском купечестве, увеличить мощь капитала, купцы стали арендовать землю, выращивать зерно, заводить сенные угодья, а более богатые – “фабрики и заводы”.

В подтверждение приведем “прошение купцов, мещан и священнослужителей” о наделении их сенокосными участками, по которому за 1823-1825 гг. 13 купцов изъявили желание получить сенокосные угодья, а именно (126):

Купцы I Гильдии – Митрофан Курбатов    по

                -  Яков       Титов    два

-                                                                                                                                                                   Сотников    участка

Купцы III Гильдии – Пелагея Шевелева

- Анна Трунева        

-                                                                                                                                                                   Яков Мордовской      

-                                                                                                                                                                   Ольга Смышляева      по

-                                                                                                                                                                   Петр Лебедев         одному

-                                                                                                                                                                   Григорий Налетов     участку

-                                                                                                                                                                   Иван Налетов        

-                                                                                                                                                                   Егор Мордовской     

-                                                                                                                                                                   Герасим Сумкин

-                                                                                                                                                                   Василий Осипов

  А в “ведомости о посеве и урожае хлеба, овощей и плодов в г. Верхнеудинске” находим следующие сведения: за год купцами и мещанами было посеяно 500 пудов яровых и 120 пудов картофеля, снято же 2500 пудов первого и 480 пудов второго(127).

Кроме того, принадлежащие городу земли – сенокосные и пахотные паи систематически подвергались переделам городскими властями. Часть казенных земель продавались с торгов (128).

Иногда передел сенокосов и пашен порождал конфликты. В 1823 году влиятельные верхнеудинские купцы Митрофан Курбатов, Яков Титов, Филипп Сотников требовали отдать все сенокосные места в оброк, после чего, пользуясь своим богатством,  они скупили бы большую долю сенокосов и диктовали возчикам свои условия извоза. Но мещане, собравшись в своем Обществе, отвергли требование купцов, заявив, что это “вовлечет мещан города в крайнее разорение”. По “генеральному разделу” мещане получили 543, цеховые рабочие 34, купцы 16 паев сенокосных угодий. (Так как Верхнеудинск, как и все города России I половины XIX века был преимущественно мещанским. Из 3134 жителей в начале века на долю мещан Верхнеудинска приходилось 2708 человек). Но и полного согласия среди мещан тоже не было. Значительная часть мещан проживала в деревнях, и их Общество отказывалось выделять им паи. Помимо этого на определенную долю сенокосов и пашен претендовало духовенство города. В конце концов, желая упорядочить это дело, иркутский гражданский губернатор И.С. Цейдлер установил в 1826 г. новую регламентацию сенокосных паев, положив в основу ее не количество душ, а сословный принцип: из 4 частей одну гильдийцам, т.е. купцам, а три – мещанам, цеховым и рабочим. От этого выигрывали купцы, т.к. их в городе было на то время всего 68 человек(129).

Но, возвращаясь к социальной мобильности купцов, нельзя не отметить и того обстоятельства, что какая-то часть мещан записывалась в купечество только ради того, чтобы избежать рекрутской (воинской) повинности. По достижении же возраста, освобождавшего от этой повинности, они вновь переписывались в мещане, хотя их капиталы и позволяли им оставаться в купечестве.

Нижеприводимая таблица наглядно показывает, как в рассматриваемый нами период изменилась численность купцов в Верхнеудинске и других купеческих городах Восточной Сибири(130).

Как видим, количество купцов увеличилось лишь в таких городах как Иркутск и Нижнеудинск, в остальных уменьшилось за исключением Нерчинска и Селенгинска, где гильдийцев в два последних десятилетия XVIII столетия еще не было. Несомненно, и то, что на протяжении этих 67 лет число купцов постоянно изменялось(см. график 1 в Приложении 4).

В зависимости от того, к какой гильдии принадлежал купец, определялись и его торговые права и обязанности(131).

Купцы I Гильдии – “первостатейные” пользовались самыми широкими правами на внутреннюю и внешнюю торговлю. Они могли заводить фабрики и заводы, кроме винокуренных и соляных, которые составляли монополию казны государства, нанимать неограниченное число работников для самых разнообразных целей, объединяться в компании, иметь за рубежом торговые суда, заниматься золотопромышленностью и хлебопашеством(132).

Купцы II Гильдии вели оптовую торговлю в пределах государства и были несколько ограничены в этой сфере по сравнению с “первостатейными”. Купцы I и II Гильдий получали некоторые льготы: они освобождались от рекрутского набора, который был заменен для них денежным взносом, не подвергались телесным наказаниям, но уплачивали в казну города подать с объявленных гильдийских капиталов по одной четвертой процента с рубля и вносили 0.25% с капитала на земские и городские повинности (на исправление почтового тракта, дорог и т.д.)(133).

Купцы III Гильдии могли вести лишь мелкую торговлю, содержать трактиры, которые компенсировали в городе отсутствие дешевых гостиниц и обслуживавших большой приток гостей во время ярмарок, и постоялые дворы, не более 3-4-х торговых лавок, а за открытие новых торговых заведений бралась особая пошлина(134).

Говоря о становлении купеческого сословия в рассматриваемый нами период, нельзя не отметить и тот факт, что на купцов распространялась личная служба. Большую роль верхнеудинское купечество, как в целом и во всей Сибири играло в органах городского самоуправления, как вследствие немногочисленности кабинетной бюрократии, так и вследствие почти полного отсутствия дворянства.

Являвшиеся наиболее состоятельными членами городской общины и как таковые бывшие в состоянии своим имуществом отвечать за “поруху” казенного интереса, купцы занимали, как правило, ключевые посты в системе городского самоуправления – бургомистры, ратманы, президенты магистрата, городского головы, заседателей суда. Помимо этого купец мог быть членом Раскладочной Комиссии по налогам на недвижимость, директором Попечительного Тюремного отделения, членом попечительного Совета Приюта для арестантских детей или женской Прогимназии, депутатом Городской Ратуши и т.д(135).

Для верхнеудинского гильдийства было характерно активное сочетание торговой деятельности с занятием высоких должностей. В разные годы конца XVIII – первой половины XIX вв. в органах городского управления занимали должности крупнейшие представители верхнеудинского бизнеса: М. Курбатов, Гирченко, Меньшиков, Ф. Сотников, Д. Лосев, Мордовской, Налетов и др.

Занятие купцами высоких должностей сказывалось благоприятно на торговой деятельности их самих и их родственников. Купец, который исполнял службу “с похвалою”, получал признание общества и правительства и мог просить присвоения ему звания “именитого”, а позже “потомственного почетного гражданина”. Добавим, что в состав этой группы городского населения в разных городах входили лица, получившие академические или университетские аттестаты, свободных профессий (художники, архитекторы, скульпторы), капиталисты, объявившие капиталы свыше 50 тыс. руб., банкиры с капиталами от 100 до 200 тыс. рублей, оптовики, не занимавшиеся розничной торговлей и судовладельцы. Объем прав и привилегий именитых граждан значительно превосходил права купцов, а тем более мещан. В основу причисления к этой категории граждан было положено не только имущественное положение, но и, как уже упоминалось, заслуги перед государством и обществом. Естественно, они так же, как и купцы первых двух гильдий, не подлежали телесным наказаниям, а их внукам дозволялось ходатайствовать о присвоении им дворянского звания за заслуги предков(136).

Император Николай I манифестом от 10 апреля 1832 года упразднил институт именитых граждан. Вместо этого устанавливалось звание “потомственного и личного почетного гражданина”. Оно давало ряд прав: освобождение от рекрутской повинности, подушного оклада, телесных наказаний и др. Почетные граждане пользовались правом титуловаться, как и дворяне. Теперь это звание могли получать и купцы I гильдии после десятилетнего пребывания в ней (с 1863 г. – после 20 лет). Таким образом, почетные граждане являлись промежуточной прослойкой между дворянством и купечеством и сыграли определенную роль в формировании слоя городских предпринимателей.

Возвращаясь к вопросу о городском самоуправлении, продолжим, что наряду с прочими горожанами из числа купцов выбирались гильдийские, земские, церковные старосты, подьячие, словесные судьи, квартирмейстеры, выборные к продажам вина и в таможню, смотрители в торговых рядах и т.п.

Но все же обременительны были для купечества “отъезжие” службы, которые надолго отрывали купцов от дома, были хлопотны и сулили убыток. Отказываясь от выполнения иногородних служб, купцы апеллировали “к государственной выгоде и интересу”: “если купечество от служб разорится и купечества лишится”, то казна, считали они лишится своих пошлин, взимаемых с гильдийцев(137). В итоге, в конце XVIII века правительство отменило все наиболее обременительные службы по обслуживанию государственной казны. В то же время надо заметить, что не все купцы стремились к активному участию в общественных службах, так как они отрывали от непосредственной торговой деятельности и нередко были сопряжены с финансовой ответственностью.

Обратим внимание и на то, что местные власти под надзором губернского правления, выполнявшее постановления правительства, обязаны были ежегодно составлять списки купцов и иногородних гостей, записавшихся в гильдийское общество, с показанием “имеющихся при них семейств и чем торг производят” (отбирая сведения из Казначейства), а также ведомости, объявленных купцами капиталов и сколько с оного взнесено гильдийской и земской повинности. По данным документам составлялся отчет в несколько экземплярах, один из них приобщался к делу в журнале городского Суда, а другой отправлялся в Иркутское губернское правление.

Для полного представления по означенному вопросу, приведем выдержку из указа Императора “Самодержца Всероссийского” Николая I от 14 января 1830 года, а также список (краткий перечень) и таблицу на 1831 год из журнала Верхнеудинского Городского Суда хранящихся в Национальном архиве Республики Бурятия:

““...” поспешить доставлять списки о купцах, семейств их и о торговле, ведомости о купцах и иногородних гостях, записавшихся по гильдиям каждогодно в Губернское Правление “...” Предписано Иркутской Градской Думе, Городовым Судам, Ратушам: Кяхтинской, Нерчинской, Селенгинскому городничему, Киренскому Общему Присутствию, Окружным Начальникам: Верхнеудинскому, Нижнеудинскому, с тем, чтобы оныя места и лица означенные сведения непременно доставляли в Губернское Правление – Иркутск на 5 января; Нижнеудинск 20-го; Верхнеудинск, Селенгинск и Кяхта на 25 января, нерчинск к 5-му, Киренск – 15 февраля”(138).

“Перечень купцов и иногородних гостей, записавшихся на 1831 год:

Купцы Первой Гильдии:

1.Петр Михайлович Сибиряков – муж.-1, жен.-1;

2.Агафья Ивановна Налетова – муж.-7, жен.-7;

Третьей Гильдии:

3.Петр Петрович Лебедев – муж.-5, жен.-2;

4.Петр Петрович Фролов – муж.-4, жен.-1;

5.Семен Ефимович Синюшкин – муж.-3, жен.-4;

6.Ольга Ивановна Смышляева – муж.-5, жен.-7;

7.Герасим Матвеевич Сумкин – муж.-5, жен.-6;

8.Анна Ивановна Трунева – муж.-6, жен.-4;

9.Егор Ильич Мордовской – муж.-6, жен.-6;

10.Осип Дмитриевич Мичурин – муж.-5, жен.-3;

11.Дмитирй Михайлович Лосев – муж.-6, жен.-9;

12.Яков Семенович Мордовской – муж.-2, жен.-1;

13.Филипп Андреевич Сотников – муж.-8, жен.-6;

14.Мокий Васильевич Пиниев – муж.-2, жен.-1;

15.Иван Захарович Плюснин – муж.-2, жен.-1;

16.Наталья Андреевна Титова – муж.-2, жен.-5;

17.Наталья Леонтьевна Налетова –муж.-5,жен.-5;

Чиновники на праве купца Третьей Гильдии:

18.Коллежский секретарь Афанасий Перов – муж.-2, жен.-4;

19.Прапорщик Михаил Сергеев – муж.-1, жен.-2;

Иногородние:

20.Иркутский Третьей Гильдии купец Мухтар Амиров – муж.-2, жен.-2;

21.Владимирской губернии Возниковского Уезда торгующий крестьянин 3 рода Герасим Петрович Зобнин – муж.-1.

Итого:

Купцов I Гильдии – 2;

Купцов III Гильдии –15;

Иногородних – 1;

Чиновников – 2;

Крестьянин 3 рода – 1;

Всего – 21 человек. Торг производят разными российскими иностранными товарами и прочими соответственно их званиям”(139).

“Ведомость объявленных на 1831 год от верхнеудинских купцов капиталов”:

“Земская повинность на 1831 год следующей с купцов I Гильдии по 125, а с III Гильдии по 20 рублей взыскивать всегда в первой половине марта месяца по наступлении которого все те деньги взысканные в здешнее окружное казначейство для записки в приход отосланы будут непременно, о поступлении коих оной Казенной палате сей суд донести должен”(140).

В результате подробного изучения и анализа документов НАРБ фонда 108, Верхнеудинский Городовой Суд нами было выявлено, что в начале XIX века многие купцы, скрывая свои доходы, уклонялись от уплаты налогов в казну города, зачастую используя свое привилегированное положение по сравнению с другими слоями податного населения (впрочем, как и современные нам предприниматели).

Около пяти лет (с 1825 по 1830 гг.) в Городовом суде Верхнеудинска пролежали ведомости, содержащие сведения о неуплате налогов в городской бюджет верхнеудинскими купцами I Гильдии Митрофаном Курбатовым, Петром Сибиряковым, Григорием Шевелевым и Налетовым, III Гильдии Дмитрием Лосевым, Сотниковым, бывший по статистическим данным 1826 года купцом I Гильдии, а также сведения о городских доходах и расходах на каждый год. Отметим, что Городовой Суд был учрежден в 1822 году на основе проведения судебной и административной реформы управления Сибирью вместо упраздненных городовых магистратов. Он являлся низшей судебной инстанцией по гражданским и уголовным делам для купечества и мещанства. Упразднен в 1886 году(141).

Лишь в апреле 1830 года иркутским Гражданским Губернатором была учинена проверка делопроизводства Верхнеудинского Городового Суда, по результатам которой состоялась переписка с Верхнеудинской Городовой Управой. Данная переписка и позволяет нам разобраться в причинах неуплаты налогов, скрытой торговли купцов и выявить последствия.

В первую очередь, заметим, что городовым судьей, заседателями, секретарями городской Ратуши, а позднее и членами Думы являлись сами купцы, либо купеческие дети, о чем уже говорилось, реже мещане и почетные граждане, так как выборы были ограничены высоким имущественным цензом, кроме того, существовали возрастные ограничения, поэтому далеко не все жители города имели возможность принимать в них участие. Избирательного права лишались те, кто не имел недвижимой собственности. Вступая в должность члены Ратуши, Городовой Управы, Думы и других Присутственных мест давали клятвенное обещание “верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться, не щадя живота своего до последней капли крови” царю и Отечеству(142). Как видим, главные рычаги управления городской жизнью находились в руках гильдийцев.

Итак, Господин Иркутский Гражданский Губернатор и Кавалер И.С. Цейдлер совместно со стряпчим губернским казенных дел Митяшевым лично произвели проверку по Верхнеудинскому Городовому Суду и 26 апреля 1830 года из Верхнеудинского Окружного Управления предписывает в присутственные места следующее: “по Городовому Суду в производстве дел и в содержании канцелярского порядка найдена должностная исправность “...””(143), - однако он указывает, что члены суда должны лучше знать существо и содержание производящихся дел, не полагаясь во всем на секретаря, который несет ответственность только за порядок производства, следит за правильным исполнением законов и учетом ведомостей о приходе, расходе городовых сборов.

В ходе проверки был выявлен факт недоимки в городовой доход за 1825 год с купцов Курбатова и Сотникова по 160 руб., за сенные покосы в 1826 году с Сибирякова, Курбатова и Сотникова по 486 руб. 13,5 коп., Лосева – 386 руб. 13,5 коп., Шевелева – 38 руб. 61,5 коп. и еще за содержание перевозок с Курбатова за 1829 год 200 руб.(144). Из-за непоступления этих денег в 1829 году жалование секретарю и канцелярским чинам в Суде было выплачено из сумм, предусмотренных бюджетом на 1830 год. По сему, Иркутский Гражданский Губернатор предписывает, заботиться, чтобы недоимочные деньги, непременно были взысканы в ближайшее время; под данным подписались Окружной Начальник Николай Лосев – купец III Гильдии, за секретаря – Цынков.

Архивные документы позволяют нам говорить о том, что налоги с купцов и всего податного населения Верхнеудинска учитывались в ежегодных ведомостях городского бюджета, в коих отмечались все статьи прихода и расхода, все недоимки и остаточные средства, формирование резервного фонда. Таким образом, складывалась бюджетная политика города.

Располагая ведомостями за 1826 и 1830 гг., как раз интересующего нас периода, мы находим, что предметами дохода города Верхнеудинска в 1826 году были:

I. С недвижимых имений, принадлежащих городу:

1.                          С лавок Гостиного двора по 10% с рубля, получаемого от акционеров, итого – 400 руб.

2.                          С отдаваемых с торгов в оброк пашен – 522 руб. 44,5 коп.

3.                          С рыбных лавок – 499 руб. 25 коп.

4.                          С мелочных лавочек – 33 руб. 90 коп.

II. По особым правилам города:

1.                                     За запись торгующих крестьян по свидетельствам – 121 руб. 66,5 коп.

2.                                     С откупной суммы питейной продажи – 660 руб.

3.                                     За отведенные под деловое строение места – 00 руб. 78 коп.

4.                                     С купцов по Гильдийскому положению с объявленных капиталов по 0,25% - 1140 руб.

5.                                     С лавок в домах – 140 руб. 78 коп.

6.                                     С мыловаренных заводов – 10 руб.

7.                                     С водяных мельниц – 10 руб.

Расходы:

1.                                     На жалование, находящихся в Верхнеудинском Городовом Суде секретарю и служащим с 1 ноября 1825 года по 1 января 1826 года – 440 руб. или же с 1 января 26 г. по 1 января 27 г. – 3431 руб. 99 коп.

2.                                     На канцелярские припасы Городового и Словесного Суда, как-то: бумагу, сургуч, дрова, свечи (поверх городского дохода) в течении 1826 года – 312 руб. 92 коп.

3.                                     На пошлину в Казначейство – 29 руб.

4.                                     Взнос в Верхнеудинское Окружное Казначейство за переплет Казенною Палатою Книг Городового Суда на 1826 г. – 3 руб. 60 коп. (Казначейства учреждены по указу “Учреждения для управления губерний” в 1775 г. для приема и хранения всех государственных доходов в уездах, производства расходов и высылки на места вкладов, продажи гербовой бумаги и марок, бланков, свидетельств и патентов по акцизным сборам (питейному, табачному и т.п.), выдачи промысловых свидетельств и бесплатных промысловых билетов. Ликвидированы в 1820-х гг.)(145).

5.                                     Выдано в городе воинскому помещению – 75 руб.

6.                                     С цены свидетельств торгующих чиновников – 32 руб.

7.                                     С цены свидетельств приказчиков купцов по 10% с рубля – 16 руб.

8.                                     С записи контрактов и векселей в маклерскую и нотариальную книги – 278 руб. 20,5 коп.

9.                                     В Верхнеудинскую Частную Городскую Управу на канцелярские расходы в 1826 г.–200 руб.

10.                                Надзирателям за 1825 г. – 100 руб. 42 коп., 1826 г. -  600 руб.

11.                                В Верхнеудинскую Частную Городскую Управу Акцизных Дел с Городового Суда – 3 руб. 75 коп.

12.                                Квартальному надзирателю за содержание им в 1825 году пожарных лошадей – 105 руб. 64 коп(146).

Сверх того, в этой ведомости и указывается о недоимке в городской доход из-за неуплаты налогов за 1825 год с купцов: Курбатова, Сотникова, Лосева, Шевелева, Сибирякова, о чем утаивалось вплоть до 1830 года. Ведомость за этот год показывает, что на городские расходы по раскладке, собранных с Гильдийского Общества денег, выделено 183 руб. 21 коп., а именно: на содержание полиции, отопление и освещение полицейских помещений “по Высочайшему утверждению указом назначено производить” 150 руб., а выделено 143 руб. 75 коп; на поправку машинной и Арестанской назначено 30, а произведено 34 руб. 42 коп.; на исправление шлагбаумов – 157, израсходовано 114 руб. 82 коп.; для Гауптвахт, Инвалидной, Плотницкой, Полковой – 150 руб., а истрачено 204 руб. 94 коп. Отдельно взимался сбор с купеческих лавок Каменного Гостиного Двора в размере 375 руб. (например, с лавок купеческой жены Шевелевой – 40 руб.); с объявленных гильдийских капиталов по 0,25%; с мыловаренного завода и мукомольной мельницы – 20 руб.(147). В основном эти деньги шли на выплату жалования секретарям, канцелярским и полицейским чинам, на закупку гербовой бумаги и маклерских книг, дров, свечей, а частью на благоустройство города.

При сравнении с раскладной акцизных лавок, принадлежащих Верхнеудинскому мещанскому и цеховому Обществу, доход, собранный по Общественному приговору с мещан, цеховых и рабочих людей составлял сумму в 3 раза превышающую сбор с купеческого Гильдийского Общества, который составил в 1830 году свыше 700 руб. Так, с мещанского и цехового Общества взималось в доход на поправку старых тулупов 50 руб.; на содержание Общественного Дома, занимающегося земскими делами, отопления и освещения – 59 руб.; на выдачу средств писарю за исправление письменных дел с канцелярскими припасами – 620 руб.; на выдачу средств за расчистку на реках прорубей – 30 руб., зимних дорог – 25 руб.; на рекрутский снаряд – 250 руб.; на содержание в Гражданской больнице и излечение мещанского сословия, к примеру трех человек – 650 руб.(148). В целом же податному населению дорого обходилось содержание бюрократического аппарата. Из 7020 руб. 53,5 коп. доходной части годового бюджета на содержание городской Ратуши и Словесного Суда в год расходовалось по 3798 руб. 59 коп. и на содержание городской Управы – 2619 руб. 46 коп. Между тем на нужды города и его жителей расходовалась крайне малая сумма. Например, на школьное образование из бюджета в год выделялось всего 300 руб.(149).

Как видим, уплата налогов и задолжностей купцами в казну города, могла бы существенно поправить бюджет. Возвращаясь к переписке, скажем, что 24 мая 1830 года в журнале Верхнеудинского Городового Суда было отмечено предписание начальника Верхнеудинского Округа, который приказал оповестить купцов-задолжников в присутствии сего Суда и объявить им, чтобы они не навлекали более дальнейшую, не заслуживающую их переписку, которая обременяет высшее начальство, и внесли в сей Суд безоговорочно ту часть денег, которая с них причитается в городской доход.

Далее документы показывают, что каждый их купцов являлся в Суд с объяснительной. Например, Петр Сибиряков утверждал, что за сенные покосы исправно платил, за что имеет расписки. Денег же в количестве 200 руб. за содержание перевозок в 1829 году не внесены по причине “неустройства обществом на протоках Буроуковой и Панушковой мостов. Вследствие чего, переправа производилось сверх заключенного мною контракта с большим затруднением. И по сему вопросу Господин Окружной Начальник предписал взыскать с общества все издержки, понесенные мною. Сверх того, я не получил средств, за исправление мною не собственные деньги огнегасительной машины, посланной в Иркутск, в размере 215 руб., которые прошу мне выдать”(150).

Другой купец Митрофан Курбатов 21 июня заявил в Суде, что за 1825, равно как и за 1826 год за сенные покосы по 42 руб. своевременно платил в подтверждение чего подано подробное объяснение от 8 февраля 1828 года. Данное свидетельство Курбатова было зафиксировано в Суде и подписано купеческим сыном Николаем Сотниковым вместо отца его окружного начальника купца III Гильдии Филиппа Сотникова “сказавшегося нездоровым”(151).

Но этими объяснениями судебная тяжба не заканчивалась. Разбирательство в Суде тянулось вплоть до середины декабря. Должники продолжали отстаивать свои позиции и неизвестно как долго бы развивалось это дело, если бы его не курировал Иркутский Гражданский Губернатор, доставлявший все сведения Его Высокопревосходительству Господину Генерал-губернатору Восточной Сибири Лавинскому.

Несмотря на все заявления купцов, 16 августа 1830 года в журнале Суда было записано следующее: “Господин исправляющий должность Окружного Начальника Городничего Юдин по Указу иркутского губернского правления, последовавшего от Господина исправляющего должность Иркутского Гражданского Губернатора, предписал привести немедленно в исполнение данное сему суду предложение, взыскать с купцов Курбатова, Сибирякова, Шевелева, Налетова и Сотникова, следующие в городовой доход деньги, не принимая от них никаких отзывов”(152); и далее отмечается, что купеческий сын Налетов за текущий 1830 год в казну города, причитающихся с него деньги по Гильдии 427 руб. 66 коп. взнес и должником более не является. На Курбатове по-прежнему числятся: за 1825 год 160 руб.; за 1826 г. – 446 руб. 13,5 коп., за нынешний – 427 руб. 66 коп. и за содержание перевозок 200 руб. На Сибирякове: за 1826 год 446 руб. 13,5 коп., за 1830 г. – 427 руб. 66 коп. Шевелев за 1830 г. должен 427 руб. 66 коп., а Филипп Сотников за 1825 г. – 160 руб., за 1826 г. - 446 руб. 13,5 коп., который за слабостью здоровья, подтвержденное лекарским свидетельством “хождения в сей суд не имеет”(153). Купеческий же сын Шевелев еще в середине июля отбыл из Верхнеудинска в Иркутск и когда вновь возвратится, никто не знал. А Окружной начальник продолжал настаивать, чтобы купцы Курбатов и Сибиряков явились в Суд и заплатили означенные налоги, дабы больше не чинить затруднения суду перепиской. Что же касается купцов Сотникова и Шевелева, на данный момент отсутствующего в городе, но в капитале которого состоит мать его, купеческая вдова Шевелева, также от явки с суд “болезненными припадками” отзывающаяся, Юдин приказал: “деньги от них непременно истребовать, командировав в дома их заседателей сего суда” – Смышляева и Плюснина. (Верхнеудинских купцов III Гильдии) Данный протокол подписали: городовой судья Лебедев – купец III гильдии, заседатели Смышляев и Плюснин, скрепил секретарь Налетов.

Тем не менее, и после этого предписания Курбатов не пожелал платить за содержание перевозок 200 руб., о чем писал Верхнеудинскому Окружному Начальнику в октябре месяце. По этому факту последний рапортовал в Губернское правление, которое в ответ писало, что “отзыва Курбатова от платежа денег уважить не может, так как деньги сии обществу потребны на непременные расходы в настоящее время, без коих оно обойтись не может”(154).

Дело дошло до того, что в ноябре текущего года в Верхнеудинском Общественном доме при городовом старосте Игнатии Овсянкине, было созвано Верхнеудинское Гильдийское Общество, дабы выслушав Указ Иркутского Губернского Правления от 27 августа под №19061 и предписании Верхнеудинского Суда, обсудило бы в Общем Собрании поступки купцов “оказывающие упорный неплатеж”, и должно было найти “меру взымательности”. На этом собрании должники по-разному аргументировали свое нежелание платить налоги. Например, Курбатов мотивировал тем, что не получил обещанной ему компенсации, за понесенные им издержки от перевозок, ведь еще в 1819 году он на свои средства построил первый “пловучий” мост через реку Уду, за что был удостоен золотой медали. Григорий Шевелев пояснил, что за 427 руб. 66 коп. он должен был получить 20-ть частей сенокосных угодий по примеру Кяхтинского Общества, на это ему отвечали, что приводить в пример постороннее общество “безрасудно и неосновательно”. Таким образом, заседатели суда на данном собрании обязали гильдийцев уплатить налоги, дабы не чинить Городовому Суду трудности и не утомлять Городское начальство излишнею перепискою, коей оно обременено. Однако же члены Гильдийского Общества не приняли никакой меры наказания, а лишь предписали купцам все-таки заплатить, причитающиеся с них в казну деньги. При этом они учитывали, что осуждаемые являются почетными гражданами: ““...” первый из них – Курбатов отличный и пожилой человек, относил по выборам общества очередные и почетные службы и при этом удостоенный Высочайшего награждения Золотою Медалью на Аннинской Ленте с надписью “за полезное”; второй – Сотников также относил почетные службы и есть уже престарелый человек, а третий – Сибиряков иркутский купец, лишь недавно вошел в наше общество; последний же купецкий сын Шевелев еще слишком молод. Сие общественное постановление утверждаем общим подписанием: купцы Герасим Матвеев, Алексей Малой, Сумкин, Семен Синишкин, Яков Мордовской, Петр Лебедев, Андреян Смышляев, Прокопий Мордовской, Иван Трунев, Александр Байбородин, Василий Мичурин, Стефан Лосев, Егор Мордовской и другие. Засвидетельствовал городовой староста Игнатий Овсянкин, по незнанию грамоты печать приложивший”(155).

Итак, в декабре 1830 года судебное разбирательство по данному делу было закрыто, так как должники вынуждены были после стольких гонений признать обвинения и наконец-то собрали в доход города 2425 руб. 43 коп.(156).

Интересно отметить и тот факт, что приведенные выше обстоятельства, возможно, послужили поводом, по которому Митрофан Козмин Курбатов с сыном Аполлоном и внуками, а также Пелагея Дмитриева Шевелева с сыном Григорием и его семейством изъявили желание в знак протеста вновь записаться по Первой же Гильдии на будущий 1831 год в Кяхтинское Общество, уплатив при этом в тамошное Казначейство за свидетельства по 2000 руб. Казенная Палата Кяхтинского Общества заявления эти рассмотрела и удовлетворила(157).

Затрагивая проблему налогов, не обойдем вниманием и тот факт, что основой системы налогообложения предпринимателей существовавшей в последнее десятилетие перед реформой 1861 года, были сбор за свидетельства на право торговой или промышленной деятельности и сбор за билеты на право содержания лавок (сверх трех, на которые выдавались бесплатные билеты) и промышленных заведений. При капитале более 15 тыс. руб. сбор за свидетельства с некоторыми процентными надбавками составлял 660 руб., от 6 до 15 тыс. – 264 руб., и от 2,4 до 6 тыс. – 66 руб. в год. По-прежнему сумма капитала объявлялась “по совести”. Все торговые свидетельства при объявленном капитале свыше 2,4 тыс. руб. носили название гильдийских. За билеты при капитале более 6 тыс. руб. уплачивался сбор дополнительно – по 23 руб.(158).

Например, в 1839 году различные торговые сборы и пошлины составили свыше 33% всего городского дохода и немалая сумма собиралась за аренду лавок в Гостином дворе – 1266 руб.(159).

Таким образом, к середине XIX века в Верхнеудинске уже сложилось собственное купеческое сословие, численность которого к 1850-м годам составляла 164 человека на 3596 горожан, а в процентном соотношении это 4,5%, что в 2,5 раза превышало показатели начала столетия (68 человек на 3134 жителя, соответственно 2,17%). Купцы, являясь зажиточной частью населения, играли в экономической жизни города большую роль, занимаясь помимо торговли и предпринимательской деятельностью.

II.3 Ярмарки, как основная форма торговли в I половине XIX века.

Первоначально сибирские города были центрами розничной и оптовой торговли. Одни и те же торговцы реализовывали товары всеми способами, из лавок, в разнос и в развоз, на базарах, что замедляло и затрудняло торговый оборот. Половина всей продукции реализовывалась через развозно-разносную торговлю, а меньше половины – через стационарную. До появления телеграфа, телефона, железных дорог и пароходов, позволяющих торговцам быстро обмениваться экономической информацией, следить за коньюктурой, спросом и предложением, заказывать, покупать и посылать товары в любое место и в определенный срок, торговая деятельность могла осуществляться только в разъездах купцов, либо их агентов. Некоторые из них вскоре, по прекращении своей кочевой жизни разорялись (как, например, верхнеудинские купцы Байбородин Емельян, Губкин Василий, Белоусов Иван и другие). Причинами этого были: дробность производства, сосредоточение главных отраслей мануфактурной промышленности в немногих центрах Европейской России, огромные пространства, редкость населения, плохие пути сообщения, недостаток капиталов, - все это придавало нашей торговле особый вид и порядок.

Во второй половине XVIII века в связи с образованием Тобольского и Иркутского наместничества, ярмарки официально утверждаются во всех губерниях, областных и ряде уездных городах. Кроме того, если в XVII и первой половине XVIII века горожане могли торговать или в казенных или в своих лавках, но “построенных на торгу”, то с 1763 г. они получили право открывать лавки в своих жилых домах. Тогда же стихийно складывается базарная торговля, которая вскоре была приведена в порядок и реформирована в первой четверти XIX века.

Естественно, что мы не можем поставить в один ряд истинно коммерческие пункты России и Сибири. В первых торговля получила вполне правильное развитие с центрами в Москве, Петербурге, Риге, Одессе. Но нельзя забывать о местной специфике в географическом положении и богатстве земель нашего края; и здесь только ярмарки могли превратить (что и произошло) Верхнеудинск в важный торговый пункт.

К концу XVIII века ярмарочная сеть России представляла собой стройную систему, каждая часть которой связана с другими и выполняет определенные функции. В 1768 г. Верхнеудинск вливается в эту систему, становясь ее неотъемлемой частью, когда в крупных городах Восточной Сибири учреждаются постоянно действующие ярмарки(160). Кроме того, было много ярмарок и торжков сельского типа. В это же время формируется разделение труда между ярмарками различными по величине.

Большие ярмарки – оптовые находились далеко друг от друга и происходили в промежутки времени, достаточные для переезда с одной на другую. Это Макарьевская, Ирбитская, Кяхтинская, Нерчинская ярмарки. Они не конкурировали друг с другом. Малые ярмарки в округе, волостях поддерживали цветущее состояние больших, так как на них распространялось в розницу то, что покупалось на крупных, а так же мобилизовался товар на экспорт, сырье для фабрик и партии товаров для больших ярмарок.

Как уже было сказано, оптовая торговля совершалась на крупных ярмарках, так как в то время не было товарных бирж, элеваторов, оптовых торговых фирм. Вот что по этому поводу писал дмитровский купец И.А.Толченов: “Купцы закупают свои товары либо на тех местах, где они производятся, или ездят за ними для больших торгов по торговым делам и по ярмаркам, как то: к Макарову на Волгу, в Ирбит, находящийся во восточную сторону Уральских гор, в Нежин при реке Остре и другие места. На сии годовые торжица съезжаются так же и чужестранные, как европейские, так асийские купцы”(161).

Таким образом, на ярмарках сутью торговых операций является переход товара от оптовиков в руки розничных торговцев, и ярмарки превращаются в обширные торги и базары, систематически собирающиеся в определенном месте. В стационарную же форму оптовая торговля в нашем крае переходила в течение целого столетия. Следует отметить также, что в конце XVIII – начале XIX вв. большую роль продолжала играть развозно-разносная торговля. Среди скупщиков главная роль принадлежала так называемым прасолам. Они скупали по деревням мед, воск, перо, пух, мех, сало, кожи, мясо, щетину, пеньку и т.д. Те, кто занимался скупкой хлеба, назывались кулаками. Каждый скупщик знал свой район, мог монополизировать его, привозя жителям товары по заказу(162).

Статистические материалы и отчеты Национального Архива Республики Бурятия помогают нам выявить и установить общие закономерности и специфические особенности ежегодных верхнеудинских ярмарок, которые, как уже говорилось, стали проводиться в городе с 1768 года, а с 1780 – дважды в год. Об этом повествует уже известный нам “Словарь географический Российского государства”: ““...” в Верхнеудинске зимой и летом устраиваются большие торжица – ярмонки. А учреждены те ярмонки по силе присланного из Иркутского губернского магистрата в 1780 году февраля 22 дня Указа”; продолжение же находим в “Описании Иркутского Наместничества 1792 года”: ““...” в каждом году по две: первая – февраля с 15 марта по 15-е, вторая – июня с 15 июля по 15-е числы, на которые приезжают разных российских городов купцы и мещане и торгуются разными российскими, немецкими и китайскими товарами”(163),(164).

Эти же сведения хранит документ НАРБ, - ф. 20 Верхнеудинский Городовой Магистрат(165).

Ярмарки Верхнеудинска были своеобразным связующим звеном в общей цепи ярмарочной торговли в России. Они в течение многих лет являлись регулятором цен не только для Забайкалья, но и для Иркутской губернии и имели большое значение в развитии товарно-денежных отношений.

Из архивных материалов видно, что на время ярмарок в наш город съезжались купеческие приказчики из Иркутска, торговые люди из Нерчинска, Кяхты, Тюмени, Ирбита, Томска, Суздаля, бывали здесь купцы из Москвы, Нижнего Новгорода и других городов Сибири и Европейской России, а также жители окрестных деревень и улусов. В подтверждении сказанного приведем ведомость “о привозимых товарах в Земский город Верхнеудинск, на существующую ярмарку иногородними купцами и торгующими крестьянами”, хранящуюся в ф. 108 Верхнеудинский Городской Суд, НАРБ. Ведомость эта была учинена гостинодворовым старостой(166).

Как упоминалось выше, торг купцы производили разными российскими, иностранными и местными товарами. К российским товарам относились шелковые и бумажные ткани, сукно, холст, “орудия для полевых работ”, гвозди, ружья, замки, писчая бумага, табак, сухие фрукты и прочие; из местных наибольшим спросом пользовались пушнина и изделия “заводов”, коих в первой половине XIX века было: кожевенных 4, свечных 1, мыловаренных 2 и “фабрик”: стеклянных 1, салотопленных 1, кирпичных “сараев” 5 (167). Но здесь необходимо отметить, примитивные еще по своему устройству местные промышленные предприятия, прекращавшие свое существование из-за непренесения скорой выгоды своим хозяевам, не могли удовлетворить спрос здешнего населения на товары заводского производства. Это и позволило купечеству диктовать выгодные ему цены и извлекать крупные прибыли. Так, из ведомости цен по г. Верхнеудинску за 1826 год, составленной в Городском Суде, видно, что предметами роскоши являлись следующие товары: белый сахар стоимостью 80 руб. за пуд; обыкновенное столовое вино стоимостью 10 руб. за штоф, т.е. ведро; ром – 12 руб.; вино кизлярское – 12 руб.; крепкое – 10 руб.; чай байховый стоимостью 6 руб. за фунт; корица – 15 руб.; гвоздика – 20 руб.; чернослив – 1 руб. 20 коп.; мед – 60 коп.; финики – 1 руб.; изюм – 1руб.; пряники – 30 коп.; табак тертый – 1 руб. (для сравнения табак простой 60 коп.); а также кирпич – 2 руб. 50 коп.(168). “Мягкая рухлядь” поступала на верхнеудинскую ярмарку из баргузинской тайги, баунтовских и закаменских лесов(169). Скупка  по низким ценам у местного населения пушнины, а затем ее продажа с выгодой, была одним из источников прибыли купцов.

Как мы уже говорили в Верхнеудинске, как и в других крупных городах Восточной Сибири ярмарки проводились два раза в год, что было не выгодно купцам. Это и стало причиной борьбы купечества нашего города, как впрочем, и Иркутска, за сокращения числа ярмарок. Ведь здесь они появились в то время, когда местное купечество полностью зависело от российского капитала. К началу XIX века купечество края окрепло, вышло на всероссийский рынок и “начало уже само на многотысячные суммы доставлять в Россию китайских товаров и на обмен оных привозить оттуда российских”(170). Количество привозимых купцами товаров вполне удовлетворяло потребности города и уезда. Товары эти предназначались для продажи в лавках, поэтому наличие двух продолжительных ярмарок в Верхнеудинске не отвечало интересам местных предпринимателей. По их требованию ярмарочную торговлю разрешалось вести только в декабре. А с января 1817 года в Верхнеудинске вместо двух была учреждена одна ярмарка – с 15 января по 1 марта(171).

В 1818 году на территории края действовало более 20 ярмарок, общий товарооборот некоторых превышал 2 млн. руб. К концу 20-х гг. насчитывалось уже 34 ярмарки, на которые съезжалось до 15 тыс. торговцев(172). Рост этой формы торговли наблюдался на протяжении всей первой половины XIX столетия.

Торговлю на “ярмонках” вели оптом и в розницу, а также был распространен отпуск товаров в кредит и под вексель. Продажа производилась в лавках Гостиного Двора, который размещал 50 каменных и 23 деревянных лавки; на Рынке (в нем 4 деревянных лавочки) и в лавках при домах именитых купцов: Курбатова, Сотникова, Шевелева, Налетова и других(173).

Но здесь необходимо отметить, что вплоть до 1819 года ярмарочная торговля не была упорядочена и велась стихийно. Органы управления городом и округом не собирали подобные сведения в полной мере.

Лишь в июне 1819 года император Александр I своим указом предписывает правительству требовать от Министерства Внутренних Дел Департамента Мануфактур и внутренней торговли ежегодно в январе месяце доставлять сведения о ярмарках. В списках необходимо было указывать денежный оборот на каждой ярмарке: “с означением на какую именно сумму бывает привоз и продажа товаров, а также получаемый при сем продавцами прибыток”(174). Сведения в МВД должны были доставляться от Магистрата, Ратуши, Земского Суда или Городничего по “единообразной” форме(175).

Как известно, по указу Правительствующего Сената от 27 декабря 1797 года: “всякие акты, которые в судебное место или Правительство представлены быть могут, должны писаться не иначе, как на гербовой бумаге, без чего никакое место или Правительство оные принимать и по ним действие производить не долженствует”(176). Это же касалось контрактов и билетов, по которым нанимались лавки и погреба, а также другие торговые заведения во время ярмарок во всех городах и местечках. Но иногда до министра финансов доходили сведения, что означенные документы писались и на простой бумаге, а это противоречило закону. Поэтому в августе 1819 года всем Гражданским Губернаторам из МВД было разослано постановление, содержащее следующие сведения:

1.                          Все лавки, балаганы, погреба и прочее в городах и казенных селениях во время ярмарок, продолжающихся более трех дней, должны быть занимаемы не иначе как по контрактам, билетам и прочим письменным видам на установленной гербовой бумаге;

2.                          На маловажных ярмарках, менее трех дней сряду продолжающихся, особенно в местечках, где означенных контрактов и билетов писано до сего времени, там никого к сему не принуждать;

3.                          Билеты и контракты, если означенная в них наемная плата ниже 500 руб., писать на двурублевой гербовой бумаге, если выше, по соразмерности на крепостной бумаге, в случае же заключения контракта на 2, 3 и 4 года, по сложности суммы, какая за все время составиться;

4.                          Крестьяне из ближних мест с собственными произведениями на ярмарки приезжающие и торгующие без постройки шалашей или балаганов, от обязанности брать на занимаемые ими места билеты освобождаются;

5.                          Учреждения и распорядок выдачи билетов возлагается на Гражданских Губернаторов, которые сообразно местным обстоятельствам сделают свои распоряжения;

6.                          Распоряжения сии для лучшего ведома тех, до кого оные относятся, должны быть напечатаны и несколько листов заблаговременно прибиты у столбов на торговой площади тех мест, где бывают ярмарки;

7.                          Наблюдение за исполнение сих распоряжений возлагается на ответственность Градских Дум (Ратуши) и Полиции;

8.                          Если места, где бывают ярмарки, принадлежат городам и состоят в ведении Дум, Ратуш, в таком случае нужное для билетов и контрактов количество гербовой бумаги по запросу Казенной Палаты получают Думы (Ратуши). Бумага сия остается на их ответственности, и по окончании ярмарок как вырученные за оную деньги и печатные пошлины, так и оставшаяся в наличии бумага представляется куда следует немедленно;

9.                          Если же ярмарки состоят вне города, то выдача билетов и контрактов, так и завоз для сего гербовой бумаги остается на ответственности Земской Полиции.

Причем в Губернском Правительстве приказали Градским Думам, Магистратам, Ратушам, Земским Судам в Губернском городе Иркутске, уездных Верхнеудинске, Киренске, Нерчинске, Якутске, в портовом Охотске, Троицкосавской крепости и в округах потребное количество гербовой бумаги и в выдаче торговцам билетов или контрактов на нанимаемые ими места, поступали с должной осмотрительностью и соблюдением казенной пользы. Городничий же, Земский Суд, Уездный стряпчий и прочее местное начальство должны наблюдать за сохранением порядка при ярмарках(177).

В этом же контексте интерес представляет еще один Указ “О рассылке гербовой бумаги во все места, где нужно бывает писать на оной билеты и контракты”, который повествует нам, что ““...” вырученные деньги с продажи гербовой бумаги и печатных пошлин должны записываться в приход и не накопляться, а отсылаются в Казначейства по истечении каждого месяца тою самою монетою, какая будет выручена. В доставляемых же в Казенную Экспедицию счетные выписки о денежных сборах должны содержать: на какую сумму писаны контракты на лавки и прочее и какой цены употреблена бумага, дабы при ревизии отчетов со всею подробностью можно было видеть, правильно ли совершаются акты и нет ли упущения в сборе доходов”(178).

Как видим, с этого времени ярмарочная торговля становится строже, а описанные указы и положения говорят о максимальном внимании верховной власти к развитию торговли, прежде всего ярмарочной, где ведущее место занимали купцы, так как ярмарки, являясь концентрацией экономической, торговой и социокультурной жизни города, организуемой Магистратом, несли прибыль в казну с собираемых пошлин и налогов, а также способствовали увеличению притока “гостей” и торговых людей из других государств, что вело к привлечению иностранного капитала и развитию межгосударственных связей.

Надо сказать, что в 20-е гг. XIX столетия в нашем крае основная ярмарочная торговля сосредотачивалась вокруг трех-четырех центров, главным из которых был Верхнеудинск. Как правило, купцы, получив партии товаров с Макарьевской ярмарки, реализовывали их в ноябре на Иркутской (с 15 ноября по 1 января)(179), в январе – на Верхнеудинской (с 15 марта по 1 мая)(180). К марту они возвращались в Иркутск на вторую ярмарку (с 15 марта по 1 мая)(181), затем отправлялись на Ленские и Якутскую (с 1 июня по 1 августа)(182) ярмарки, а к сентябрю съезжались в Иркутск и дожидались новых партий с Макарьевской ярмарки.

Возвращаясь к правилам торговли во время ярмарок, отметим, что торгующие купцы, в особенности приезжие, должны были подавать в Городскую Ратушу “объявления”, в коих просили разрешения на право торговли и на какую сумму товаров привезли(183).

Например, объявление соливычегодского купца III Гильдии Николая Овчинникова от 27 января 1827 года: “Оному Городовому Суду честь имею представить данное мне на право торговли из Соливычегодского уездного Казначейства свидетельство купца III Гильдии и билеты на лавки, а также пашпорт; и при том объявляю, что привезено мною для продажи на существующую здесь ярмарку российских товаров на 20 тысяч рублей. Покорнейше прошу, привезенные мною товары во время ярмарки продавать позволить”(184).

Все представленные документы записывались в заведенную для торговцев на ярмарочное время книгу(185). По окончании ярмарки купцы обязаны были представить сведения: первое – о количестве проданного и непроданного товара и на какую сумму; второе – кто именно и у кого занимал квартиру, сколько платил за это хозяину и где производил продажу товаров – в Гостином ли Дворе или на частных лавках при домах(186). К примеру, Шуйский первой гильдии купец Парфений Ульянович Лебедев лавку под номером 2 занимал у купца Курбатова, за пользование которой заплатил 100 рублей серебром, а квартиру у мещанина Александра Бурлакова, которому заплатил 11 рублей серебром(187). Иркутский третьей гильдии купец Игумнов квартировал в доме верхнеудинского купца Игнатия Овсянкина и за квартиру с содержанием заплатил 105 рублей ассигнациями(188).

Однако это правило не всегда выполнялось. Позднее Городская Дума неоднократно жаловалась Губернатору, что приезжие из российских губерний торгующие купцы скрывают истинные количество и цены привозимых товаров, чтобы не платить акцизных сборов в пользу города, не предъявляют свидетельства на право торговли и скрывают товары у частных лиц(189). Все эти сведения помещались в журнал Городовой Ратуши, после чего оная обязана была каждогодно доставлять отчет начальству Верхнеудинского Городового Суда(190).

Наблюдение за точным исполнением правил торговли во время ярмарки возлагалось в городе на Городскую Думу, Магистрат или Ратушу, в селениях же на Земскую Полицию. Данные сведения находим из копии “Дополнительного Постановления об устройстве гильдий и о торговле прочих состояний” к Указу о правилах торговли Александра I от 1-го ноября 1824 года, хранящейся среди прочих документов НАРБ.

Лица, производящие торговлю без свидетельств и билетов, разрешающих право торговли, аренды складских и торговых помещений, подвергались сбору двойной пени в пользу казны города, а в третий раз предавались суду за “лживый поступок”(191). Торгующие с фальшивым свидетельством, сверх конфискации всего товара и взыскания двойной цены свидетельства, подвергались наказанию, как поддельщики фальшивого документа(192).

По требованию Думы или Ратуши городская полиция обязана была оказывать надлежащее содействие и надзирать за домами и улицами в случае контрабанды во время торговли. В свою очередь Дума или Ратуша должны были доносить Казенной Палате сведения о последствиях сделанных ими проверок и о встретившихся нарушениях, а так же запрещалось выдавать купцам, так называемые, кредитные письма или аттестаты, либо поручительства на какую бы то ни было сумму, под опасением предания членов и секретарей Ратуши суду(193).

Добавим, что верхнеудинская городская полиция была учреждена на основе “Устава благочиния или полицейского” от 8 апреля 1782 г., определявшего устройство полицейского аппарата городов России, когда сохранение “тишины, благочиния, добронравия и порядка” возлагалось на отдельную от уездной, городскую полицию. Это выборный орган, в состав которой входили городничий, частные приставы, квартальные надзиратели, низшие полицейские чины – десятники, квартирмейстер. Функции полиции заключались в охране порядка  и спокойствия в городе, принуждения жителей к исполнению законов и постановлений, содействия финансовым органам в деле взимания налогов и податей, розыск беглых крестьян, солдат, ссыльных. Ликвидирована городская полиция в 1895 году(194).

На верхнеудинской зимне-весенней ярмарке 1827 года из ведомости, составленной в суде, видно, что коренных обывателей, как-то купцов, мещан, цеховых и прочих было 719 человек, торги посетило 3000 человек, иногородние пользовались 12 лавками. Разных товаров было привезено на сумму 174 тысячи 600 рублей, съестных припасов на 20 тысяч рублей. Привозного скота не было. Всего на сумму 194 тыс. 600 руб. Продажа простиралась до 126 тысяч 100 рублей; участниками Гостиного Двора продано товаров на сумму 2400 рублей, а число полученной продавцами прибыли составило 9540 рублей, число же убытков, получаемых торговцами при понижении на товары цен не имелось(195).

Несомненно, что товарно-денежный оборот с каждым годом увеличивался. Уже к 50-м годам XIX века на ярмарки привозили товаров на сумму 1 млн. 170 тыс. 426 руб.(196). Этому способствовали такие факторы, как рост числа фабрик, заводов и выпускаемой ими продукции, развитие торговых отношений с Китаем, а также открытие новых лавок как в Гостином Ряду, так и при домах купцов и других торговых заведений.

Следует отметить, что лучше расходились восточные (86% от привоза) и европейские (79%) товары. Сбыт продукции российских мануфактур составлял 61%,  что свидетельствует о некоторых успехах в развитии местной промышленности, но все-таки главная роль оставалась за сельскохозяйственными продуктами(197). Непроданные же товары оставлялись в городских лавках, но в основном везлись на другие торги.

Необходимо указать и на тот факт, что купцы съезжались на ярмарку за несколько дней до ее открытия. К началу ярмарки оптовая торговля уже заканчивалась. Для удобства покупатели ходили по разным торговым заведениям (магазинам, рынку, торговым рядам и лавкам) и отбирали себе нужные товары, которые в дни проведения ярмарки отправлялись по назначению. Особенно хорошо покупались металлические изделия, хлопчатобумажные ткани, нитки, дабы московские, хрусталь, зеркала, кожа и изделия из нее(198).

На верхнеудинские ярмарочные торги съезжалось большое количество русских и бурятских крестьян округа. Они привозили сюда хлеб, мясо, масло, мед, мыло, дрова, рыбу, пушнину, сырые скотские кожи и предметы крестьянского промысла(199). Но между городскими властями и торгующими крестьянами неоднократно возникали финансовые конфликты, так как последние проводили свои операции и вне города. Хотя окружной начальник считал, что торговля и перекупка товаров крестьянами вполне естественное явление, городовой суд объявил это нарушением государственных законов(200).

Зачастую крестьяне успешно конкурировали с купцами III Гильдии, выполнявшие роль посредников между промышленниками пушного товара и купцами II и I гильдий. Покупка пушнины купцами через вторые руки, торгующих крестьян удорожала ее стоимость. В конечном итоге проигрывал город, с препятствиями собиравший акцизные деньги. Именно поэтому городские власти требовали от всякого крестьянина, получившего право на торговлю “свидетельство уплаты пошлин независимо от места торговли”(201).

Зажиточные мещане и цеховые также успешно конкурировали с купечеством. В городе торговлю вели 20 мещан: 12 чел. занимались сбытом товаров по домам, а 8 чел. – в Гостином Дворе(202).

Архивные материалы позволяют нам свидетельствовать, что ощутимую конкуренцию местным купцам на ярмарках, как впрочем, и в коммерческой деятельности, составляли соседи (в меньшей степени иностранцы), вследствие недостатка свободного капитала, отсутствия, в рассматриваемый нами период в Верхнеудинске системы кредитования, возможности получать деньги под невысокие проценты. Помимо этого купечество встречало следующий ряд ограничений во внутренней торговле: сложность процедуры заключения торговых договоров, зависимость купцов от “общества” системой поручительства, необходимостью объявлять состояние своих коммерческих дел. Паспортная система затрудняла систему передвижения, наблюдая рост налогов с купцов, общественные сборы и другие повинности. Для анализа приведем следующие данные: за право торговли купцы I Гильдии выплачивали по 4% с капитала, что составляло 2000 руб. (при капитале в 50.000 руб.), на водные и сухопутные сообщения 200 руб., за билет на лавку – в столице 100 руб., в прочих местах 75 руб.; купцы II Гильдии выплачивали также по 4% с капитала, что составляло 800 руб. (при капитале в 20.000 руб.), на водные и сухопутные сообщения 80 руб. и за билет на лавку столько же, сколько и первостатейные, и наконец, купцы III Гильдии при капитале от 5.000 руб. выплачивали по 2 ?% на право торговли, что составляло 200 руб. и 20 руб. на сообщения, а также 75 руб. за билеты на лавку в столице и 50 руб. в прочих местах(203).

Но наибольшее беспокойство среди наших купцов вызывало засилье иркутских предпринимателей, которые привозили самое большое количество товаров. В основном это были промышленная продукция, бакалейная торговля и сбыт железа, чая, соли(204). Причину данного свидетельства мы видим в установлении разных сроков ярмарок. В Иркутске существовали две ярмарки, которые длились: первая с 15 ноября по 1 января, вторая с 15 марта по 1 мая, а в Верхнеудинске, как уже говорилось, одна, и торги начинались позже, когда Байкал покрывался льдом. Иркутские купцы сколачивали к тому времени определенный капитал от торговых сделок и везли помимо своих товары с Макарьевской, Ирбитской, Нижегородской, Московской ярмарок и других мест России(205).

Иркутским гильдийцам в Забайкалье доставались наиболее выгодные и крупные казенные контракты и подряды. Они монополизировали почти всю оптовую торговлю в Восточной Сибири, а также внешнюю торговлю с Китаем в Кяхте. Так, с разрешения Нерчинской Горной Экспедиции по указу Кабинета Его Императорского Величества, с 1814 по 1816 год казенный подряд на доставку свинца из Нерчинских заводов на Колыванские, что на Алтае, находился в руках первогильдийца Михаила Сибирякова и его сыновей Петра и Александра, приписанных к Верхнеудинску(206),(207). Контракт был заключен в 1814 году в Кабинете при Александре I братом Ксенофонтом Сибиряковым братом Ксенофонтом Сибиряковым _онтракт был заключен в 1814 году в Кабинете при Александре _ доставку свинца из Нерчинских заводов на Колыванские, что на Алтае, находился в руках первогильдийца Михаила Сибирякова и его сыновей Петра и Александра, приписаннмальные подписи от сыновей Петра и Дмитрия и их братьев в том, что они обязуются исполнять “во всей точности силу контракта от 1814 года”(209). Таким образом контракт был продлен с 1816 по 1819 год с добычей свинца от 20.500 до 40.500 пудов в год(210).

Для соблюдения мер безопасности в городскую полицию доверенное лицо купцов Сибиряковых донесло необходимые сведения о состоянии и количестве судов, а также маршрут сплава, после чего груз был освидетельствован: “для сплава свинца, следующего из Нерчинска в Колывановские заводы, суды выстроены в 1813 году. Сплав будет производиться вниз по течению реки Селенги при деревне Уточкиной к здешней пристани. На 1-ом суде – 1012 штофов, по весу 3490 пудов 22 __‚(__ˆ(__4)__-ом суде – 1000 штофов, по весу 3493 пудов 29 олывановские завод– 1000 штофов, по весу 3422 пудов 8 Ѕ фунтов. На 4-ом – 900 штофов, по весу 3150 пудов 14 Ѕ фунтов”. Все сведения передавались в Городской Суд: “в строении судов никаких погрешностей не имеется, “...” по их исправности и прочности надежны. Разве во время сильного шторма, от которого и морские суда не в состоянии устоять, они могут подвергнуться опасности. Три судна мерою в длину 10 сажень, в ширину 7 аршинов, в высоту по 1 сажени; четвертое – в длину 10 сажень, в ширину 2 сажени 10 верхов, в высоту 1 сажень. Помимо груза, вышеописанные суда могут и по 200 человек работников уместить”(211).

Причем после проверки судов и груза полицией выдавались надлежащие свидетельства, за которые в казну платилась пошлина(212).

К вышеописанному добавим, что Петр Сибиряков по контракту с казной занимался и развозом соли по всему Забайкалью. Другой иркутский первостатейный Баснин И.Т. откупил у казны в 1811 г. монопольное право на продажу вина в Верхнеудинске, Нерчинске, Киренске и Якутске с их уездами(213).

В итоге, в руках именитых иркутских негоциантов (так для отличия могли именоваться купцы I Гильдии, производящие внутренний или заграничный оптовый либо меновый торг) Баснина, Трапезникова, Сибирякова и др. находились все важнейшие нити торговой жизни Забайкалья (214),(215). Через местных торгующих людей они снабжали привозимыми товарами почти все Западное Забайкалье, ущемляя, таким образом, интересы коренных купцов.

В конце 20-х гг. сроки зимней верхнеудинской ярмарки были изменены по силе указа российского императора от 8 апреля 1827 года(216). Сам иркутский Генерал-губернатор в Совете Главного Управления Восточной Сибири предложил сократить сроки ярмарки, существующих по городам Иркутской губернии. Это предложение и было рассмотрено в Правительствующем Сенате по первому Департаменту весной 1827 года.

Архивный документ показывает, что по Иркутской губернии существовали ярмарки в 7 городах. В самом Иркутске 2 ярмарки: с 15 ноября по 1 января; с 15 марта по 1 мая – обе 3 месяца. В Верхнеудинске одна с 15 января по 1 марта – 1,5 месяца. В Троицкосавске или Кяхтинском посаде две с 15 ноября по 15 декабря; с 1 по 15 июля – обе 1,5 месяца. В Нерчинске две: с 25 января по 25 февраля; с 10 мая по 1 июня – обе 1 месяц и 20 дней. В Киренске две: с 10 мая по 1 июля; с 15 ноября по 15 января – обе 3,5 месяца. В Якутске две: с 1 декабря по 1 января; с 1 июня по 1 августа – обе 3 месяца. В Охотске одна: с 15 июня по 15 сентября – 3 месяца.

Среди важнейших из них по сумме торгового оборота, который приближался к 1 млн. руб. и более, а также стечению народа, назывались ярмарки в Иркутске, Верхнеудинске, Якутске и Охотске. Помимо этого, в отправленном в Сенат журнале СГУ Восточной Сибири было указано, что главною причиной учреждения первых ярмарок в городах Иркутсклй губернии еще до ее открытия служила: “малочисленность в то время по тамошнему краю торговых сословий, и как немногие из них имели торговые сношения с главными ярмарками Макарьевскою и Ирбитскою и мало привозили оттуда товаров для тамошнего края, то чтобы через приезд иногородних торговцев не только отвратить сие затруднение, но и местным обитателям доставить более способы к сбыту своих произведений”(217). Причем властью преследовалась и другая цель: “дабы посредством соперничества там посторонних торговцев, возбудить соревнование в местных гражданах к распространению собственных оборотов по торговле”(218). Здесь же отмечалось, что на данный момент существующие ярмарки уже давно достигли поставленной цели, а соперничество иногородних и местных купцов подвигло последних к более быстрому увеличению своих торговых оборотов и без содействия ярмарок. К тому же, пока торговая деятельность иногородних сословий была ограничена, капиталы местных купцов были значительны, а когда “торговля сия усилилась”, коренные капиталы стали уменьшаться. Уменьшение это власти видели в “подрыве от ярмарок происходящему”, так как они существовали в весьма продолжительное время, как показано выше, между тем самые главные ярмарки Макарьевская и Ирбитская длились не более одного месяца.

В журнале также говорилось и об отрицательном влиянии конкуренции, прибывающих в города Иркутской Губернии великороссийских иногородних купцов, мещан и крестьян, так как они “приезжая в губернию с товарами своими проводят там целый год в разъездах и торговле по ярмаркам во всех городах, не платя ни казне, ни городу акциза в пользу оных, между тем как коренные граждане обязаны в казну податями, сбором на земские повинности и содержанием городов на свое иждивение. При том приезжие не покупают товаров тамошнего производства, а вырученные за свои товары деньги или увозят, или переводят в Россию на выписку новых товаров, не выезжая за пределы Сибирского края по несколько лет сряду”(219).

Таки образом, по предоставлению Иркутской Городской Думы Общее Иркутское Губернское Правление, собрав сведения относительно всех ярмарок по городам губернии и выявив причиняемый ими упадок капиталам коренных граждан и неудобство в самих сроках ярмарок, предложило ограничить время проведения последних по каждому городу, не отменяя их вовсе, и о назначении иных сроков.

СГУ Восточной Сибири при рассмотрении данного предложения, признал со своей стороны следующее: в Иркутске иметь вместо двух ярмарок одну с 1 декабря по 1 января. “Время сие удобно как для иногородних, так и для местных купцов, потому что последние к показанному времени доставляют свои товары, закупленные в Макарьевской ярмарке и в прочих местах России”(220). В Верхнеудинске иметь, как и прежде одну ярмарку, но с 1 февраля по 1 марта, дабы торговавшие в Иркутске могли безопасно отправляться туда уже по покрытому льдом Байкалу. В Троицкосавском или Кяхтинском посаде вместо двух одну с 25 октября по 25 ноября, т.е. с того времени, как в Кяхту для промена с китайцами начинает приходить товар из Москвы, Ирбита и прочих мест, а вместе с тем привозиться товары и для местной распродажи в Троицкосавске. В Нерчинске вместо двух одну с 15 марта по 15 аперля, куда могут ехать торговцы по окончании верхнеудинской ярмарки. В Киренске вместо двух одну с 1 июня по 1 июля, ибо ранее этого времени торговые люди съезжаться не могут, так как летний путь возможен только “с открытием коммуникации рекою Леною”. В Якутске иметь, как и прежде две ярмарки - летнюю с 1 июля по 1 августа, на которую могут успевать с Киренской ярмарки, а другую зимнюю с 10 декабря по 10 января, на которую удобно приезжать родоначальникам, старшинам и якутам, по случаю назначения этого же срока для съезда их “по обязанности перевозки казенных тяжестей от Якутска до Охотска и по другим отдаленным местам того края”. В Охотске оставить одну ярмарку, но не три месяца, а полтора – с 15 июля по 1 сентября. Ярмарка в этом городе учреждена с той целью, чтобы инородцы имели больше возможностей в столь отдаленном крае сбывать свои пушные изделия, а весьма продолжительный срок прежней ярмарки был для них вреден тем, что купечество выдерживая низкие цены на произведения инородцев, заставляло их дольше жить в городе и “чинить продажу за бесценок”.

В таком ограничении сроков Совет Главного Управления не видел ничего вредного, основываясь на местных обстоятельствах и мотивируя тем, что предлагаемые сроки не меньше существующих в других губерниях. Кроме этого, Совет допускал, что если приезжающие на ярмарки торговцы, пожелают где-либо торговать дольше установленного срока, то обязаны будут принять лишь иной вид торговых сословий и с одной стороны будут полезны казне платою за свидетельства на право торговли в любое время года, с другой же полезны будут самим городам, из-за уплаты акциза, не причиняя вред торговле коренных граждан(221).

По данному же вопросу интерес представляют следующие сведения, извлекаемые нами из того же журнала. Министр Финансов одобрил измененные сроки ярмарок за исключением Троицкосавской. Об этой ярмарке он заметил, что провоз через Кяхтинскую Таможню китайских и отпуск российских товаров бывает наиболее высок в марте месяце, и что всякая перемена по той торговле может иметь невыгодное влияние на нашу торговлю в Кяхте с китайцами, с коими отношения требуют большой осторожности “по мнительному и недоверчивому их свойству”.

Рассмотрев данное замечание, Генерал-губернатор Восточной Сибири Лавинский представил следующие соображения. Троицкосавск отстоит от Кяхты на несколько верст, и в нем китайцев не бывает, а торговля в этом городе только внутренняя, производимая для жителей города и никакого отношения и влияния на внешнюю торговлю в Кяхте не имеет. Перемена времени для зимней ярмарки в Троицкосавске (с 25 октября по 25 ноября) вместо существующей ныне (с 15 ноября по 15 декабря) была предложена потому, что товары, продаваемые на этой ярмарке приходят из России раньше, а именно тогда, когда начинают прибывать из России же обозы в Кяхту на промен с китайцами. Помимо этого, иногородние продают свои товары в Троицкосавске раньше установленного ярмарочного времени, причем тайно, а потом и во время ярмарки в подрыв местному купечеству, поэтому летняя полумесячная ярмарка признается лишней. И наконец, время нынешней зимней ярмарки в Троицкосавске и время, в которое бывает в Кяхте “промен русско-китайских товаров (т.е. март месяц), представляют собой разность, и сия торговля одна от другой не зависят”. Китайцы же, не выезжающие за пределы Кяхты (находящейся на самой границе), едва ли знают о Троицкосавской ярмарке из-за ее ничтожности.

По предложению о ярмарках в Нерчинске Кабинет Его Императорского Величества рассмотрел донесение Начальника Нерчинских заводов, что на учрежденные там ярмарки приезд иногородних бывает весьма небольшим, да и то для покупки пушного товара на наличные деньги. Нерчинские же купцы почти не привозят на ярмарку таких материалов или изделий, которые нужны были для заводов, поэтому предлагаемое уменьшение срока ярмарки в Нерчинске не может повлиять на работу заводов(222).

Итак, в апреле 1827 года Правительствующий Сенат утвердил предложение СГУ Восточной Сибири об изменении сроков ярмарочных торгов повсеместно в Иркутской губернии; что лишь утвердило за верхнеудинской ярмаркой звание одной из крупнейшей в губернии, куда съезжалось порой до 1600 торговых людей. Данное положение сохранялось вплоть до конца 50-х гг. XIX столетия, о чем неоднократно свидетельствуют архивные материалы НАРБ. Так, в 1841 году на ярмарку было доставлено разных товаров на сумму 168.571 руб. Между тем в этом же году на Онинскую ярмарку (у хоринских бурят) было привезено товаров на 20.500 руб., на Кабанскую – на 31.625 руб. и на Кударинскую – на 13.055 руб.(223). В 1849 году только одними иногородними купцами и торгующими крестьянами было привезено разных российских и иностранных товаров на сумму 193.638 руб. 29 ? коп. серебром(224). Причем во время этой ярмарки золотая и серебряная монета “в торговле и промене денег обращалась по установленному курсу, иностранных же монет в гостином дворе и народном обращении не имелось”(225). Уже в 1856 году, исходя из статистических данных, торговый оборот составил 625.962 руб., а в 1860 приблизился к 1.540.426 руб. 99 коп.(226),(227).

К вышесказанному добавим, что к началу реформ, т.е. к 60-м гг. XIX века сроки ярмарок вновь изменились. Это было связано с тем, что в Западном Забайкалье произошли административно-территориальные изменения, а именно: в 1851 году из Верхнеудинского и Нерчинского округов была образована самостоятельная Забайкальская область с административным центром в Чите. С этого времени и до ноября 1920 года Бурятия входила в ее состав. Верхнеудинск сохранил звание окружного города вновь образованной области. Западное Забайкалье оказалось разделенным на 4 самостоятельных округа, в связи с чем административное влияние Верхнеудинска сузилось.

Нерчинская ярмарка в это время упраздняется и переводится в Читу, а в 1857 году изменяются сроки проведения ярмарок в Верхнеудинске, как ближайшего соседа Читы(228). Теперь ярмарка проводится также один раз в год либо с 15 января по 1 февраля, либо с 20 января по 5 февраля(229),(230).

В итоге, проанализировав вышеописанное, мы с уверенностью можем говорить о том, что в I половине XIX века внутренняя торговля в Восточной Сибири продолжала носить главным образом ярмарочный характер. Если в Центральной России удельный вес ярмарок во внутренней торговле падает, т.к. растет постоянная, то в Забайкалье, а значит и в Верхнеудинске ярмарки, являясь мероприятием сезонного характера, дольше играют свою роль, представляя собой типичную форму торговых связей позднего феодализма. С ростом промышленного производства и развитием капиталистических отношений они потеряют свое значение, перерастут в постоянный рынок, уступая, таким образом, место более прогрессивной стационарной торговле, производимой в лавках, балаганах, на столах, палатках и в магазинах.

Но, тем не менее, ярмарки имели большое значение в развитии товарно-денежных отношений в нашем крае, все более и более вовлекая его в общероссийский рынок. Несомненен и тот факт, что развитие социально-культурной сферы города зависело от акцизных сборов ярмарочной деятельности, а это в свою очередь позволяло местным властям благоустраивать его. Налоги с торговых операций являлись главной статьей дохода и основным источником пополнения казны Верхнеудинска, т.к. развитого промышленного дела, как отмечалось выше, в рассматриваемый период не существовало. И естественно, что успешная деятельность ежегодных ярмарочных торгов способствовала развитию инфраструктуры нашего города.

Заключение.

На основании всего вышеизложенного мы можем сделать следующие выводы.

В конце XVIII века завершился процесс консолидации купечества в особое сословие, происходивший на основе возрастания его экономического значения и укрепления самосознания. Ведущими социальными ценностями купечества стали: стремление к богатству, трудолюбие, прагматизм, религиозность, иерархичность в межсословных отношениях и корпоративная мораль (деловая этика), что напрямую зависело от профессиональной деятельности, где в первую очередь был важен результат и последствия.

В конце первой половины XIX столетия процесс накопления капитала продолжается благодаря свободе предпринимательства, узаконенной правительством Российской Империи, которая содействовала успешной торгово-промышленной деятельности купцов.

В связях с соседними государствами царское правительство придавало деятельности купеческого сословия большое значение, особенно в развитии добрососедских отношений на Востоке с Китаем и Монголией в первое время, а позже, в развитии торговых связей; так же и страны азиатского региона смотрели на Сибирь, как и на Дальний Восток, как объект экономического освоения в перспективе. Таким образом, торговля купечества решала дипломатические и внешнеполитические задачи, где зачастую от них требовались дальновидность и гибкость ума.

Именно купечество приобщает коренное население, вслед за первопроходцами (частично из числа которых оно и формировалось), к новым для инородцев формам социально-экономической и культурной деятельности. Благодаря купечеству развивается земледелие, хоть и кустарная, но местная промышленность, товарно-денежные отношения, складываются торговые центры, тесно связанные с важнейшими экономическими районами Европейской части России.

Верхнеудинск, как второй город после Иркутска в губернии, играл далеко не последнюю роль в развитии внутрисибирского товарооборота и складывающегося всероссийского рынка не без помощи купечества, с историей которого связаны успехи в экономике города и округа.

Забегая вперед, отметим, что верхнеудинские купцы, как и забайкальские в целом, в пореформенное время становятся одними из самых богатых не только в Сибирском регионе, но и в России. Почти каждый из них (сколотив свой капитал на операциях с пушниной и с инородцами, а также на казенных подрядах), наряду с торговлей уже с 50-х гг. XIX столетия занимался золотым промыслом, имел разного рода фабрично-заводские предприятия. Во второй половине XIX столетия роль купеческого сословия в экономике, административном управлении все более увеличивалась, и постепенно купцы становятся основным источником формирования крупной монополистической буржуазии, а посредством благотворительности и меценатства определяют особенности развития городской культуры.

В итоге, купеческое сословие – одно из социальных общностей, объединившее людей, для которых торговля и промышленность являлись профессиональным занятием, образом жизни, сложившимся в XVIII веке. Именно в этот период, как было показано выше, юридически оформляются права купечества, завершается его консолидация в особое сословие, формируется самосознание, вырабатывается система ценностей, отражающая сословную культуру.

Купечество сильное в экономическом отношении и наиболее привилегированное после дворянства и духовенства сословие, оказало влияние на все стороны общественной жизни города и во многом определяло особенности ее развития, как в политической, так и в социально-экономической и культурной сферах вплоть до начала XX века.

С появлением этого сословия в обществе появляется и новый социальный слой предпринимателей.

И мы не можем не согласиться с утверждением, что: купечество – есть твердое основание для богатства всех государств!

Примечания к основной части.

1.                             Семина Г.М. Административно – территориальное деление Бурятии (XVI век – 1923 г.).// Путеводитель по дореволюционным фондам НАРБ. – Улан-Удэ, 1998. - с. 131.

2.                             Там же.

3.                             Там же, с. 132.

4.                             Там же, с. 133.

5.                             Там же.

6.                             Там же, с. 135.

7.                             Знаменская Р.А. Хрестоматия по истории Сибири. – Сибкрайиздат., 1930.

8.                             Байкал., 1988, №1, с. 135.

9.                             Там же.

10.                        Минерт Л.К. Архитектура Улан-Удэ. – Улан-Удэ, 1983. – с. 16.

11.                        Там же.

12.                        Там же, с. 20.

13.                        Там же, с. 27.

14.                        Там же, с. 23.

15.                        Сборник документов по истории Бурятии XVII век. Вып. №1. – Улан-Удэ, 1980., д. №78, с. 117.

16.                        Минерт Л.К. Указ. соч. – с. 24-25.

17.                        Дондуков Ц.Ц. Улан-Удэ столица советской Бурятии. – Улан-Удэ, 1961. – с. 3.

18.                        Там же, с. 4.

19.                        Там же, с. 3.

20.                        Козьмин Н. Очерки города Верхнеудинска. Прошлое города. – “Жизнь Бурятии”, 1925, №5-6, с. 118.

21.                        Там же.

22.                        Ким Н.В. Очерки истории Улан-Удэ (XVII – начало XX вв.). – Улан-Удэ, 1966. – с. 22.

23.                        Минерт Л.К. Указ. соч. – с. 29-30.

24.                        Козьмин Н. Указ. соч. – с. 120.

25.                        Сборник документов.., д. №126, с. 361.

26.                        Там же, д. №129, с. 367-368.

27.                        Там же, д. №119, с. 330.

28.                        Там же, д. №133, с. 374-375.

29.                        Там же, д. №73, с. 247.

30.                        Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. – Новосибирск, Гл. VI, 1995. – с. 197.

31.                        Сборник документов.., д. №73, с. 247.

32.                        Словцов П.А. Указ. соч. – с. 198.

33.                        Там же, с. 199.

34.                        Там же, с. 200.

35.                        Там же, с. 202.

36.                        Там же, с. 205.

37.                        Там же, с. 207.

38.                        Посошков И.Т. Книга о скудности и богатстве. // Вслед подвигам Петровым...М., 1988. – с. 410.

39.                        Семина Г.М. Указ. соч. – с. 135.

40.                        НАРБ, ф. 180, оп. 1.

41.                        Семина Г.М. Указ. соч. – с. 135.

42.                        Там же.

43.                        Ким Н.В. Указ. соч. – с. 25.

44.                        Спектор М. Торговый центр Забайкалья. Из прошлого Верхнеудинска. // Заря коммунизма. – Улан-Удэ, 1966, 24 июля.

45.                        НАРБ, ф. 20, оп. 1.

46.                        Там же.

47.                        Семина Г.М. Указ. соч.

48.                        Там же.

49.                        Спектор М. Указ. соч.

50.                        Тарловская В., Шанский Д. К вопросу о понятии “коммерция” в России XVIII века. // Торговля и предпринимательство в феодальной России. – М., 1994. – с. 292.

51.                        Там же.

52.                        Толковый словарь русского языка. / Под ред. Ушакова Д.Н. Т. I, М., 1935. – с. 143.

53.                        ПСЗ. Т. VI, №3708.

54.                        Спектор М. Указ. соч.

55.                        Там же.

56.                        Ким Н.В. Указ. соч. – с. 23.

57.                        Описание Иркутского наместничества 1792 года. – Новосибирск, 1988. – с. 82.

58.                        Краткая энциклопедия истории купечества и коммерции Сибири. – Новосибирск, 1994. Т. I, кн.2, с. 20.

59.                        Ким Н.В. Указ. соч. – с. 23.

60.                        Гапоненко В.В., Русских Е.В. Первый биографический справочник о предпринимателях Сибири. // Историческое, культурное и природное наследие (Состояние, проблемы, трансляция). Вып.2. – Улан-Удэ, 1998. – с. 202.

61.                        Ким Н.В. Указ. соч. – с. 23.

62.                        Там же, с. 22.

63.                        Торговля и предпринимательство в феодальной России. -–М., 1994. – с. 24.

64.                        Краткая энциклопедия.., т. I, кн. 2. – с. 63.

65.                        Там же.

66.                        Там же.

67.                        Там же.

68.                        Там же.

69.                        НАРБ, ф. 10, оп. 1, д. 1469, л. 1.

70.                        Там же, оп. 2, д. 508, л. 136.

71.                        Там же, л. 33.

72.                        Краткая энциклопедия... – с. 63.

73.                        НАРБ, ф. 20, оп. 1, д. 641, л. 3.

74.                        Краткая энциклопедия... – с. 63.

75.                        Подробнее см. Ерошкин Н.П. Очерки истории государственных учреждений дореволюционной России. Учпедизд., 1960. – с. 301-304.

76.                        Краткая энциклопедия... – с. 63.

77.                        Там же.

78.                        Там же, т. II, кн. 2. – с. 139.

79.                        Описание Иркутского наместничества 1792 года. – с. 89.

80.                        Краткая энциклопедия..., т. II, кн. 2. – с. 139.

81.                        Орлов Д. Начало купечества. // Былое, 1992, №7. – с. 3.

82.                        Там же.

83.                        Ленин В.И. Развитие капитализма в России. – Полн. собр. соч. – 5-е изд. – т. 3. – с. 378.

84.                        Краткая энциклопедия...

85.                        НАРБ, личный фонд Немчинова М.Ф., ф. 111.

86.                        Описание Иркутского Наместничества 1792 года. – с. 89.

87.                        Краткая энциклопедия...

88.                        Там же.

89.                        Там же.

90.                        Судакова О.Н. Культура русского купечества (20-е гг. XVIII – начало 60-х гг. XIX вв.). – Автореферат диссертации на соискание уч. степени к. к. н. – С.-Петербург, 1998. – с. 12.

91.                        Там же, с. 13.

92.                        Семина Г.М. Указ. соч.

93.                        Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 3. – с. 176.

94.                        Ким Н.В. Указ. соч. – с. 40.

95.                        Краткая энциклопедия... т. 1. кн. 2. – с. 109.

96.                        Шахеров В.П. Торгово-промышленное освоение Юго-Восточной Сибири в конце XVIII – начале XIX в. – Новосибирск, 1987. – с. 33.

97.                        Ким Н.В. Указ. соч. – с. 26.

98.                        НАРБ, ф. 11, оп. 4, д. 344.

99.                        НАРБ, ф. 11, оп. 4, д. 244, л. 7; оп. 3, д. 999, л. 6; оп. 4, д. 344, л. 63.

100.                   Там же, ф. 11, оп. 7, д. 86, л. 4.

101.                   НАРБ, ф. 108, оп. 1, д. 422, л. 23.

102.                   Минерт Л.К. Архитектура Улан-Удэ. – Улан-Удэ, 1983. – с. 81.

103.                   НАРБ, ф. 128, оп. 1, д. 1028, л. 76.

104.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 14, л. 142.

105.                   Семина Г.М. Указ. соч.

106.                   Оглы Б.И. Формирование планировки и застройки городов Сибири в конце XVIII – первой половине XIX вв. – Новосибирск, 1978. – с. 249.

107.                   Краткая энциклопедия... – с. 21.

108.                   Минерт Л.К. Памятники архитектуры Бурятии. – Новосибирск, 1983. – с. 28.

109.                   НАРБ, ф. 11, оп. 1, д. 59, л. 22.

110.                   Там же, ф. 20, оп. 1, д. 229, л. 1.

111.                   Там же, ф. 10, оп. 2, д. 532, л. 107.

112.                   Минерт Л.К. Указ. соч. – с. 26.

113.                   НАРБ, ф. 128, оп. 1, д. 1028, л. 68.

114.                   Там же, д. 287, л. 60.

115.                   Минерт Л.К. Указ. соч. – с. 27.

116.                   Шахеров В.П. Указ. соч. – с. 32.

117.                   НАРБ, ф. 7, оп. 1, д. 2, лл. 44-49 об.

118.                   Там же, ф. 10, оп. 2, д. 529, л. 294.

119.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2, л. 65.

120.                   Там же, ф. 108, оп. 1, д. 133, л. 1.

121.                   ПСЗ. т. XXXVIII СПб., 1890, с. 395-398.

122.                   НАРБ, ф. 108, оп. 1, д. 133, л. 2-2 об.

123.                   Там же, лл. 3-4.

124.                   Козьмин Н. Очерки города Верхнеудинска. Прошлое города. // Жизнь Бурятии, 1925, №5-6, с. 119.

125.                   НАРБ, ф. 108, оп. 1, д. 19.

126.                   Там же, д. 550, л. 91.

127.                   Там же, ф. 11, оп. 10, д. 92, л. 90.

128.                   Там же, ф. 128, оп. 1, д. 217, л. 1-1 об.

129.                   Там же, д. 22, лл. 43, 52-54, 64-65.

130.                   Краткая энциклопедия... – с. 86.

131.                   Гапоненко В.В. Меценаты Верхнеудинска первой половины XIX века. // Улан-Удэ в прошлом и настоящем.–Улан-Удэ, 1996. – с. 43.

132.                   НАРБ, ф. 7, оп. 1, д. 2.

133.                   Там же, ф. 108, оп. 1, д. 446, л. 4-4 об.

134.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2.

135.                   Там же, ф. 181, оп. 1, д. 9.

136.                   Предприниматели и предпринимательство в Сибири (XVIII – начало XX вв.).–Барнаул, 1995. – с. 6.

137.                   Краткая энциклопедия...т. 2, кн. 2. – с. 43.

138.                   НАРБ, ф. 108, оп. 1, д. 446, лл. 27-30.

139.                   Там же, лл. 17-18.

140.                   Там же, лл. 20-22.

141.                   НАРБ, ф. 108, оп. 1.

142.                   Семина Г.М. Из истории города Улан-Удэ. – Улан-Удэ, 1996. – с. 8.

143.                   НАРБ, ф. 108, оп. 1, д. 422, л. 1.

144.                   Там же, л. об., д. 19, л. 33.

145.                   НАРБ, ф. 221, оп. 1.

146.                   Там же, ф. 108, оп. 1, д. 19, лл. 31-33 об.

147.                   Там же, д. 446, лл. 3-4 об.

148.                   Там же, л. 4.

149.                   Там же, ф. 11, оп. 1, д. 371, л. 10.

150.                   Там же, ф. 108, оп. 1, д. 422, л. 3.

151.                   Там же, л. 14.

152.                   Там же.

153.                   Там же, л. 4 об.

154.                   Там же, л. 45.

155.                   Там же, л. 25 об.

156.                   Там же, д. 446, л. 4 об.

157.                   Там же, л. 22 об.

158.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2.

159.                   Там же, ф. 108, оп. 1, д. 446.

160.                   Описание Иркутского Наместничества 1792 года. – Новосибирск. – с. 82.

161.                   Журнал или Записка жизни и приключений И.А. Толченова. – М., 1974. - с. 58.

162.                   Хорькова Е.П. История предпринимательства и меценатства в России. – М., 1998. – с. 175.

163.                   Спектор М. Торговый центр Забайкалья. Из прошлого города Верхнеудинска. //Заря коммунизма. – Улан-Удэ, 1966, 24 июня.

164.                   Описание Иркутского Наместничества 1792 года. –с. 82.

165.                   НАРБ, ф. 20, оп. 1, д. 641, л. 3-3 об.

166.                   Там же, ф. 108, оп. 1, д. 242, л. 27-27 об.

167.                   Там же, ф. 11, оп. 3, д. 999, л. 5-5 об.

168.                   Там же, ф. 108, оп. 1, д. 19, л. 42.

169.                   Шмулевич М.М. Экономическое положение города Верхнеудинска в первой половине XIX века. – в кн. Вопросы краеведения Бурятии. Вып.8, Улан-Удэ, 1975. – с. 146.

170.                   Шахеров В.П. Указ. соч. – с. 31.

171.                   НАРБ, ф. 20, оп. 1, д. 5771, л. 88.

172.                   Шахеров В.П. Указ. соч. – с. 30.

173.                   НАРБ, ф. 11, оп. 3, д. 999, л. 6-6 об.

174.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2, л. 36.

175.                   Там же.

176.                   Там же, л. 43.

177.                   Там же, л. 44.

178.                   Там же, л. 46.

179.                   Там же, л. 115.

180.                   Там же.

181.                   Там же.

182.                   Там же, л. 114.

183.                   Там же, ф. 108, оп. 1, д. 242, л. 27-27 об.

184.                   Там же, лл. 9-10.

185.                   Там же, л. 11.

186.                   Там же, ф. 11, оп. 3, д. 735, л. 1-1 об.

187.                   Там же, л. 7.

188.                   Там же, л. 9.

189.                   Шмулевич М.М. Указ. соч. – с. 147.

190.                   НАРБ, ф. 108, оп. 1, д. 242, лл. 9-10.

191.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2, л. 92.

192.                   Там же.

193.                   Там же, л. 93.

194.                   Там же, ф. 90, оп. 1.

195.                   Там же, ф. 108, оп. 1, д. 242, л. 30.

196.                   Там же, ф. 11, оп. 10, д. 92, л. 60.

197.                   Шахеров В.П. Указ соч. – с. 30.

198.                   НАРБ, ф. 11, оп. 3, д. 735, лл. 7-9.

199.                   Там же, ф. 108, оп. 1, д. 242, л. 27-27 об.

200.                   Там же, ф. 128, оп. 1, д. 24, лл. 1-3.

201.                   Там же.

202.                   Там же, ф. 20, оп. 1, д. 5740, л. 7.

203.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2, л. 85.

204.                   Там же, ф. 121, оп. 1, д. 9, лл. 8-8 об., 9-9 об., 10.

205.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2, л. 115.

206.                   Там же, л. 60.

207.                   Там же, ф. 11, оп. 3, д. 132, л. 47.

208.                   Там же, л. 52 об.

209.                   Там же, л. 57-57 об.

210.                   Там же, л. 61.

211.                   Там же, л. 23 об.

212.                   Там же, л. 23.

213.                   Там же, ф. 306, оп. 2, д. 17, л. 66.

214.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2.

215.                   Там же, ф. 306, оп. 2, д. 17, л. 66.

216.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2, л. 114.

217.                   Там же.

218.                   Там же.

219.                   Там же, л. 115.

220.                   Там же, л. 115 об.

221.                   Там же, л. 116.

222.                   Там же, ф. 7, оп. 1, д. 2, лл. 114-116.

223.                   Ким Н.В. Указ соч. – с. 32.

224.                   НАРБ, ф. 128, оп. 1, д. 1028, л. 75.

225.                   Там же.

226.                   Там же, ф. 11, оп. 3, д. 1046, л. 2.

227.                   Там же, ф. 11, оп. 10, д. 92, л. 87 об.

228.                   РГИА, ф. 1265, оп. 6, д. 190.

229.                   НАРБ, ф. 11, оп. 3, д. 1046, л. 2.

230.                   Там же, ф. 10, оп. 1, д. 18, л. 8 об.

Библиографический список.

1.                   Байкал, 1988, № 1, с. 135.

2.                   БСЭ; т. 24., ч. I, с. 289. столбец. 853.

3.                   Гапоненко В.В. Меценаты Верхнеудинска первой половины XIX века. // Улан-Удэ в прошлом и настоящем.–Улан-Удэ,1996.–с. 43.

4.                   Гапоненко В.В., Русских Е.В. Первый биографический справочник о предпринимателях Сибири. // Историческое, культурное и природное наследие (Состояние, проблемы, трансляция). Вып.1. – Улан-Удэ, 1998.

5.                   Дондуков Ц.Ц. Улан-Удэ – столица советской Бурятии. – Улан-Удэ, 1961.

6.                   Ерошкин Н.П. Очерки истории государственных учреждений дореволюционной России. – Учпедизд., 1960. – с. 301-304.

7.                   Журнал или Записка жизни и приключений И.А.Толченова. – М., 1974. – с. 58.

8.                   Знаменская Р.А. Хрестоматия по истории Сибири. – Сибкрайиздат., 1930.

9.                   Ким Н.В. Очерки истории Улан-Удэ (XVII- начало XIX вв.). - Улан-Удэ, Бурят. кн. изд., 1966.

10.              Козьмин Н. Очерки города Верхнеудинска. Прошлое города. – “Жизнь Бурятии”, 1925, №5-6, с. 118-122.

11.              Краткая энциклопедия истории купечества и коммерции Сибири. – Новосибирск, 1994, т.I, кн.2.

12.              Там же, т.II, кн. 2.

13.              Ленин В.И. Развитие капитализма в России. – Полн. Собр. соч. – 5-е изд. – т.3. – с. 378.

14.              Минерт Л.К. Архитектура Улан-Удэ. - Улан-Удэ, 1983.

15.              Минерт Л.К. Памятники архитектуры Бурятии. – Новосибирск, 1983.

16.              НАРБ., ф. 7, оп. 1, д. 2.

17.              Там же, ф. 10,  оп. 1, д. 1469.

18.              Там же, оп 1, д.18.

19.              Там же, оп 2,д. 508.

20.              Там же, оп. 2, д. 529.

21.              Там же, д. 532.

22.              Там же, д. 14.

23.              Там же, ф. 11, оп. 1, д. 59.

24.              Там же, д. 371.

25.              Там же, оп. 3, д. 59.

26.              Там же, д. 132.

27.              Там же, д. 999.

28.              Там же, д. 1046.

29.              Там же, оп.4, д. 244.

30.              Там же, д. 344.

31.              Там же, оп. 10, д. 92.

32.              Там же, ф. 11, оп. 7, д. 86.

33.              Там же, ф. 20, оп. 1, д. 229.

34.              Там же, д. 641.

35.              Там же, д. 5740.

36.              Там же, д. 5771.

37.              Там же, ф. 90, оп. 1.

38.              Там же, ф. 108, оп. 1, д. 19.

39.              Там же, д. 133.

40.              Там же, д. 242.

41.              Там же, д. 422.

42.              Там же, д. 446.

43.              Там же, д. 550.

44.              Там же, ф. 111, Личный фонд Немчинова М. Ф.

45.              Там же, ф. 121, оп. 1, д.9.

46.              Там же, ф. 128, оп. 1, д. 22

47.              Там же, д. 24.

48.              Там же, д. 217.

49.              Там же, д. 1028.

50.              Там же, ф. 180, оп. 1.

51.              Там же, ф. 181, оп.1, д. 9.

52.              Там же, ф. 221, оп. 1.

53.              Там же, ф. 306, оп. 2, д. 17.

54.              Оглы Б.И. Формирование планировки и застройки городов Сибири в конце XVIII – первой половине XIX вв. // Города Сибири. – Новосибирск, 1978.

55.              Описание Иркутского наместничества 1792г. – Новосибирск, 1988.

56.              Орлов Д. Начало купечества. // Былое., 1992, №7, с. 3.

57.              Посошков И.Т. Книга о скудности и богатстве. // Вслед подвигам Петровым... М., 1988. – с. 410.

58.              Предприниматели и предпринимательство в Сибири (XVIII – начало XX вв.). – Барнаул, 1995.

59.              Полный Свод Законов. т. VI. №3708.

60.              Там же, т. XXXVIII. – СПб., 1830, с. 395-398.

61.              Раднаев Б.Э. Из истории Забайкальского купечества XVIII века. // Тезисы и доклады междунар. науч.-теорит. конф. “Банзаровские чтения - 2”. Изд-во БНЦ, Улан-Удэ,1997.–с. 31-33.

62.              РГИА, ф. 1265, оп. 6, д. 190.

63.              Сборник документов по истории Бурятии XVII век. Вып.№1. – Улан-Удэ, 1960.

64.              Семина Г.М. Административно-территориальное деление Бурятии (XVI век- 1923 г.). – с.131-137. // Путеводитель по дореволюционным фондам НАРБ. - Улан-Удэ, 1998.

65.              Семина Г.М. Из истории города Улан-Удэ: Документы и фото. - Улан-Удэ: Священный Байкал, 1995. – 31 с. Рец.: Ярневская Э. “Удинский город в близости от удинского устья...” // Правда Бурятии.–1995. – 27дек.

66.              Словцов П.А. Историческое обозрение Сибири. – Новосибирск, 1995.

67.              Спектор М. Торговый центр Забайкалья. Из прошлого Верхнеудинска. // Заря коммунизма. - Улан-Удэ, 1966. – 24 июля.

68.              Судакова О.Н. Культура русского купечества (20-е гг. XVIII – начало 60-х гг. XIX вв.) Автореферат диссертации на соискание уч. степени к. к. н., Санкт-Петербург, 1998.

69.              Тарловская В.Р., Шанский Д.Н. К вопросу о понятии “коммерция” в России XVIII века. // Торговля и предпринимательство в феодальной России. – М., 1994. – с. 292.

70.              Толковый словарь русского языка. под ред. Ушакова Д.Н. т. I, М., 1935. – с. 143.

71.              Торговля и предпринимательство в феодальной России. – М., 1994.

72.              Хорькова Е.П. История предпринима-тельства и меценатства в России. – М., 1998.

73.              Шахеров В.П. Торгово-промышленное освоение Юго-Восточной Сибири в конце XVIII – начале XIX в. // Социально-экономическое развитие Бурятии XVII – начало XX в. – Новосибирск, 1987.

74.              Шмулевич М.М. Экономическое положение города Верхнеудинска в первой половине XIX века. // Вопросы краеведения Бурятии. Вып.8.- Улан-Удэ, 1975.