мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня

одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры всё мечтаю

об вас да о небе. Престолы природы, с которых как дым улетают

громовые тучи, кто раз лишь на ваших вершинах творцу

помолился, тот жизнь презирает, хотя в то мгновенье гордился

он ею!..

        *

Часто во время зари я глядел на снега и далекие льдины утесов;

они так сияли в лучах восходящего солнца, и в розовый

блеск одеваясь, они, между тем как внизу всё темно, возвещали

прохожему утро. И розовый цвет их подобился цвету стыда:

как будто девицы, когда вдруг увидят мужчину купаясь, в таком

уж смущеньи, что белой одежды накинуть на грудь не успеют.

Как я любил твои бури, Кавказ! те пустынные громкие бури,

которым пещеры как стражи ночей отвечают!.. На гладком

холме одинокое дерево, ветром, дождями нагнутое, иль виноградник,

шумящий в ущелье, и путь неизвестный над пропастью,

где, покрываяся пеной, бежит безымянная речка, и выстрел

нежданный, и страх после выстрела: враг ли коварный иль

просто охотник... всё, всё в этом крае прекрасно.

        *

Воздух там чист, как молитва ребенка. И люди, как вольные

птицы, живут беззаботно; война их стихия; и в смуглых чертах

их душа говорит, в дымной сакле, землей иль сухим тростником

покровенной, таятся их жены и девы и чистят оружье, и шьют

серебром — в тишине увядая душою — желающей, южной,

с цепями судьбы незнакомой.