Шпонько В.И., Андрусенко Ю.А.

Проблемы экономики в Украине

Обеспечение страны в достатке продовольствием – это наипервейшее условие преодоления кризиса. Сельское хозяйство Украины за последние годы упало почти вдвое. Сейчас почти 30 процентов потребляемого продовольствия Украина завозит из-за границы. Как изменить положение?

Во время американского кризиса 1929-1933 годов президент Ф.Рузвельт прежде всего сделал так, что государство стало закупать зерно и другую продукцию по так называемым паритетным ценам (комбайн, к примеру, не мог быть дороже собранного им зерна), то есть ценам, обеспечивающим прибыльную работу. Такой порядок действует и по сей день. Кроме того, крестьянам предоставили кредиты под государственную гарантию – с погашения за счет будущего урожая. Почему бы не воспользоваться этим опытом нашему нищающему сельскому хозяйству?

Начало подъему промышленности Рузвельт обеспечивал так: строительство жилых домов, кораблей повели за казенный счет. Это привело к росту производства стройматериалов, машин. Постепенно промышленность пошла на подъем. У нас, кроме разве Киева, жилищное строительство сократилось впятеро. Стоят и заводы стройматериалов. Неужели не понятно: не низкая инфляция и не так называемая финансовая стабилизация, а подъем производства спасли страну?

Утверждают: для подъема промышленности нет денег. А вот Япония после второй мировой войны сумела найти деньги. Центральный инвестиционный банк страны обложил коммерческие банки данью – часть своих капиталов они обязаны были передать ему «на хранение» (это значит – без выплаты процентов). А тем временем правительственный совет по экономическому планированию установил приоритеты в восстановлении хозяйства, и займы из Центринвестбанка выдавались только на эти цели в сельское хозяйство, рыболовство, текстиль, энергетику и так далее.

В 2009 году Украине обещают 16 миллиардов долларов кредита для развития экономики. Пока дали чуть больше 5 миллиардов. А десятки миллиардов долларов нашей выручки от продажи металла, леса остались за границей и работают на чужую экономику.

Пока кризис не изжит, государству придется взять цены под свой жесткий контроль. Так поступали правительства всех кризисных стран. Во Франции после второй мировой войны был установлен такой порядок: если производитель продукции хочет повысить цену, то он обращается в государственное управление по ценам, причем четко обосновывая свой шаг. Если в течение двух недель управление молчит, значит, можно повышать, если следует письменный отказ – все остается по-старому.

В Англии с 1964 года впервые после войны ввели послабление в ценах: производителям разрешалось по их усмотрению снижать стоимость товара. В США в те же годы действовало правило: на каждом рынке (в штате, в городе) были ценовые комиссии, в которые входили представители продавцов, покупателей и администрации региона. Они- то и устанавливали уровень цен на самые ходовые товары. Во время нефтяного кризиса 1970-х годов президент США Ричард Никсон дважды замораживал цены и доходы в стране. Он назвал это «периодом принудительной стабильности». Действительно, если стабильность не получается естественным путем, то приходится прибегать к принудительным мерам. Остановить беспорядочный и бесконтрольный рост цен и мы можем лишь подобным же способом. Необходимо напомнить, что в Западной Европе и сегодня от 10 до 30 процентов цен устанавливаются государствами или Европейским союзом.

Теперь – о минимальном доходе граждан. Он должен обеспечить реальный прожиточный минимум. В США президент Ф. Рузвельт в дни кризиса законодательно установил минимальную тарифную ставку по всей стране – 25 центов в час при 46-часовой рабочей неделе. И со сверхдоходами боролись. В годы послевоенного кризиса в европейских странах  и в США высокие личные доходы облагались резко повышенными налогами – до 92 процентов.

 В России в годы НЭПа ни одна тарифная ставка, ни один оклад не могли быть установлены государственным или частным работодателем без согласия на то профсоюза. Если согласия сторон достичь не удавалось – профсоюзы объявляли готовность к забастовке. Это действовало. Вот бы и теперь профсоюзам в Украине защищать интересы наемных работников: зарплату только на уровень выше прожиточного минимума, пенсии – не ниже минимума.

Наконец, последнее. Пока что от проведенной в Украине приватизации предприятия стали работать хуже, а некоторые вообще разграблены. Тогда зачем она нужна? В цивилизованных странах, когда приватизация не дает эффекта, имущество возвращают государству. Всего два примера. В августе 1914 года началась первая мировая война. В ближайшие же месяцы выявилась слабая работа военных (частных) заводов Великобритании. В ноябре решением парламента военная промышленность страны была национализирована. После окончания войны вновь провели приватизацию оборонных предприятий. А в мае 1940-го назначенный премьер-министром Великобритании Уинстон Черчилль направил министра авиационной промышленности Лорда Бивербрука на авиазаводы с требованием резко нарастить производство самолетов – истребителей. От этого зависела судьба страны: немцы, разгромив Францию, повели воздушное наступление на Британию. Министр сомневался: удастся ли быстро скоординировать работу преимущественно мелких и частных заводов. «Сколько вам туда ехать?» - спросил премьер. – Часа три? К тому времени палата общин примет закон о национализации заводов». После окончания войны правительство вернуло купленные в 1940 году (в основном в кредит) акции заводов их прежним собственникам.

Мировой опыт свидетельствует – приватизацию (равно как и национализацию) должна вести не сугубо административная организация, каким является фонд имущества, а инвестиционный государственный банк. По своей природе банк в отличие от обычного министерства призван оборачивать имущество с прибылью, с доходом для государства. Фонд имущества же – организация финансово безответственная, ошибки его самого не разорят, потому и действует он, как вздумается чиновникам. Инвестбанк обычно строго отбирает претендентов на приватизацию. Кто у нас об этом думает? Неси мешок денег, а каково их происхождение – никого не интересует.

Почему же мы с риском для страны выбираем свой «особый» путь и с опасностью для жизни хотим идти «нехожеными» тропами?