Шарипов М.

Персективы и тенденции добычи и транспортировки энергоресурсов шельфа Каспийского моря

Опубликованные за последнее время результаты геологических исследований показали, что запасы углеводородов в этой зоне существенно выше, чем ранее предполагались. По оценкам Министерства энергетики США «потенциальные (извлекаемые) запасы, достигают 232 миллиард  баррель нефти, экспорт нефти из Каспийского региона может к 2015 году достичь 3,5 миллион баррель/день». Сами по себе эти цифры не очень велики: это от 3,5 до 7% нынешней мировой добычи нефти.[1]

В обозримом будущем Каспий по запасам энергоносителей не сможет конкурировать с нефтяными ресурсами Персидского залива или огромными газовыми месторождениями Севера европейской части и Сибири России. Однако, многие эксперты справедливо отмечают, что активная разработка углеводородов Каспийского бассейна может предотвратить ожидаемое увеличение удельного веса арабских стран и Ирана в производстве нефти, диверсифицировать мировые источники энергоресурсов и тем самым не допустить увеличения энергетической зависимости большинства государств мира от узкой группы стран, находящейся не в  самом стабильном районе планеты, что подтверждается происходящими событиями на Севере Африки и странах Ближнего Востока. Важно также, что Каспийский регион наряду с Североафриканскими странами  и Россией может стать одним из основных поставщиков газа в Европу после прогнозируемого истощения месторождений Северного моря.

Одной из главных проблем, которые связаны с Каспием, ставшим достоянием не двух, а пяти государств, является отсутствие общего понимания, о порядке распределения его ресурсов. Речь идет о международно-правовом статусе этого водоема и установлении единых правил поведения на нем для всех стран региона. Прикаспийские государства на сегодняшний день не имеют по этому вопросу единого мнения.[2]

В подходах к решению проблемы статуса Каспия наиболее близки точки зрения России и Казахстана. При этом, как считают эксперты, именно российская позиция могла бы послужить основой для достижения компромисса в данном вопросе между всеми членами «каспийской пятерки». В настоящее время Россия выступает за сохранение в общем пользовании прикаспийских государств толщи и поверхности Каспия при разграничении его дна на части, в рамках которых каждая из пяти стран могла бы вести разработку недр в своих интересах.

         В свою очередь Казахстан, долгое время занимавший выжидательную позицию, пришел к выводу о необходимости распространения на Каспий отдельных положений Конвенции ООН по морскому праву 1982 года, используя их с учетом особенностей региона. Дно и находящиеся в нем углеводородные ресурсы предлагается разделить между всеми каспийскими государствами по срединной линии, в соответствии с общепринятой международной методикой. Условия разведки и освоения минеральных ресурсов в своей зоне каждое каспийское государство должно определять самостоятельно. Кроме того, по мнению Астаны, каждая страна должна обладать территориальными водами согласованной ширины, находящимися под ее национальной юрисдикцией. Остальная часть моря и его поверхность должны быть открыты для свободного судоходства прибрежных государств.

         Важным событием для двух стран стало подписание в июле 1998 года, соглашения о разграничении дна северной части Каспийского моря. По словам представителей Москвы и Астаны, именно «подписанием этого соглашения удалось сдвинуть проблему статуса с мертвой точки». Существенным является и то, что, по мнению обеих сторон, нефтяные компании каспийских стран могут участвовать в разработке недр в зоне другого государства на общих условиях. Это положение не должно затрагивать уже существующие консорциумы, а освоение месторождений, расположенных одновременно в пределах двух и более зон, является предметом соглашения о разделе продукции между соответствующими государствами.

         Другую позицию занимает Иран. Он считает, что на Каспии либо должен действовать принцип кондоминиума (совместное владение всеми ресурсами), либо дно, толщу и поверхность воды необходимо поделить между прибрежными государствами на равные сектора (по 20%).

         По сути, Иран, который в самом начале освоения Каспия имел общую позицию с Россией, постепенно пересмотрел ее и стал склоняться к секторальному делению и акватории, и дна. Подтверждением приверженности Ирана позиции секторального деления служат, в частности, контракты на разработку оффшорных месторождений, подписанные этой страной в конце 1998 года с компаниями Royal Dutch/Shell и LASMO, фактически давшие старт освоению «иранского сектора».

         Обе рассмотренные выше позиции отвергаются Туркменистаном и Азербайджаном, которые выступают за секторальное, но не равное (как предлагает Иран) деление дна, толщи воды и поверхности Каспия. Это объясняется тем, что при делении дна и акватории на равные части некоторое количество практически находящихся в распоряжении этих государств углеводородных ресурсов попадет в другие сектора. В частности, при таком развитии событий Туркменистану придется поступиться некоторыми спорными месторождениями в пользу Азербайджана.

         Окончательный выбор в пользу секторального раздела Каспия был сделан Ашхабадом после подписания Соглашения о поставках туркменского газа в Турцию, предполагавшего строительство Транскаспийского трубопровода (ТКТ). Поскольку его прокладка по дну Каспия не может быть осуществлена в обход территорий, находящихся в зоне интересов других прикаспийских государств, Туркменистан все активнее настаивает на скорейшем и окончательном разрешении данного вопроса путем закрепления юрисдикции пяти прибрежных стран над соответствующими секторами.

         Ашхабад пока однозначно высказывается против принципа, на котором настаивает Россия. В случае совместного пользования толщей и поверхностью воды вопросы размещения плавучего оборудования и прокладки труб для ТКТ придется согласовывать с остальными прибрежными государствами, в частности, с Россией и Ираном, имеющими альтернативные проекты транспортировки туркменского газа. В данном случае позиция Туркменистана напрямую стыкуется с точкой зрения США и Турции по решению проблемы правового режима на Каспии.

         Позиция Азербайджана также легко объяснима - запасы нефти и газа, на владение которыми претендует эта страна, уже сегодня достаточно активно разрабатываются. Доходы, получаемые Азербайджаном от экспорта нефти, формируют основную часть государственного бюджета. В стране действует целый ряд международных консорциумов по освоению каспийских нефтяных месторождений, подписано около 20 соглашений о разделе продукции и фактически осуществляется добыча «ранней нефти» на группе месторождений Азери-Чираг-Гюнешли. Последнее из них является предметом спора между Азербайджаном и Туркменистаном. В свою очередь, Азербайджан имеет претензии к односторонней разработке Ираном спорных месторождений, осуществляемой компаниями Royal Dutch/Shell и LASMO.

Таким образом, в настоящее время государства региона в решении вопроса о статусе Каспия все больше склоняются в сторону секторального деления его дна. Тем не менее, позиции сторон до сих пор довольно сильно различаются. Существуют лишь предварительные варианты раздела, ни основополагающий принцип, ни приемлемая сторонами схема которого до сих пор не определены.

Затягивание определения правового статуса Каспия, проблемы этнической напряженности, неустойчивости политических режимов, и геополитическое соревнование в регионе между  пограничными государствами - Азербайджаном, Ираном, Казахстаном, Россией, Туркменией являются серьезным фактором риска для инвесторов, заинтересованных в развитии и экспорте углеводородов из Каспийского моря.[3]

Немаловажной проблемой является и отсутствие резерва роста объемов транспортных сетей. При увеличении объемов поставок из этого региона требуется строительство новых трубопроводов. Реализация крупных международных нефтегазотрубостроительных проектов затруднена из-за сложной политической обстановки в регионе. Территориальные конфликты между Азербайджаном и Арменией, Арменией и Турцией, Грузией и Россией не дают возможность в полной мере рационально прокладывать маршруты углеводородных магистралей. По этой причине их стоимость кратно увеличивается, что соответственно в конечном итоге, сказывается на их реализации и целесообразности.

За последние несколько месяцев руководители Азербайджана, Грузии и Турции при посредничестве высокопоставленных представителей США  провели не одну встречу на высшем уровне, для решения вопроса о возможности реализаций строительство нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан. Несмотря на то, что экономическая целесообразность этого проекта вызывает массу сомнений, Соединенные Штаты настаивают на его осуществлении и пытаются согласовать позиции заинтересованных прикаспийских стран по этому вопросу.

         Аргументация представителей США проста. Они подчеркивают, что существующая система трубопроводов на Каспии имеет ограниченную пропускную способность, составляющую порядка 0,5 миллион баррель/сутки. В то же время, по прогнозам Министерства энергетики США, уже в  2010 году, добыча углеводородов в этом регионе превышает 3,5 миллионов баррелей/сутки, а к 2020 может достигнуть - 5 миллионов баррелей/сутки. Основной аргумент американцев сводится к тому, что модернизировать существующие трубопроводы довольно дорого, а значит - не всегда целесообразно.

         Пропускную способность таких маршрутов, как Баку-Супса и Баку-Новороссийск, составляющую в настоящее время 0,1 миллионов баррелей/сутки, возможно увеличить в 6 раз. При этом сохраняется существенный недостаток обоих проектов - они «не дотягивают» до конечного потребителя - западноевропейского рынка, - заканчиваясь на побережье Черного моря. Увеличение же объемов поставок до 2 миллионов баррелей нефти в сутки создаст серьезные трудности для прохода танкеров через проливы Босфор и Дарданелла, в добавок к уже существующей проблеме их прохода.

         Помимо нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан (1 миллион баррелей/сутки), «фаворитом» США является и Транскаспийский газопровод, но серьезных шагов для выделения средств на финансирование последнего проекта нет.[4] Нельзя не вспомнить о проекте газопровода «Набукко», лоббируемого Евросоюзом и США, в альтернативу российским поставкам природного газа в Европу. Надежды европейских политиков на урегулирование отношений с иранским руководством не оправдались. А объем добычи и перспективы увеличения их  в Азербайджане не достаточны для заполнения этого газопровода. Руководство Туркменистана не проявляет инициативы с предложением своей продукции, так как экспансия китайских компаний не оставляет никаких свободных объемов газа, для предложения на сторону. 

Вариант транспортировки каспийской нефти через территорию Ирана полностью исключает ее транзит через Черное море. Тегеран уже предложил либо профинансировать прокладку подводного трубопровода из Баку, либо предоставить свой терминал в порту Нека для приема танкеров с каспийской нефтью (пропускная способность - 0,3 миллион баррель/сутки). Геологическое строение дна Каспийского моря, вулканическая активность в этом регионе мира, столкновение двух мощнейших тектонических плит земного шара по всей длине срединного меридиана Каспия с севера на юг, являются непреодолимыми препятствиями на пути строительства нефтегазотрубопроводов по дну моря. Иран заявил, что международный китайско-швейцарский консорциум, деятельность которого будет финансироваться французскими банками, займется строительством нефтепровода от Неки до пригорода Тегерана - города Рей (стоимость проекта - 400 миллионов долларов).

         Этим же проектом предусмотрена реконструкция НПЗ в Тебризе и Тегеране. Нефтепровод Нека - Рей сможет перекачивать около 0,4 миллион баррелей каспийской нефти в сутки с иранского побережья непосредственно на нефтеперерабатывающие заводы страны. Реализуя в обход американских санкций программу по «замещению», Иран сможет использовать азербайджанскую, казахстанскую и туркменскую нефть для своих потребностей, одновременно экспортируя 0,4 миллионов баррелей нефти в сутки с терминалов в Персидском заливе.

         Описанный выше проект бросает серьезный вызов международной политике США в регионах Каспийского моря и Персидского залива, так как его реализация будет де-факто способствовать преодолению наложенных на эту страну американских санкций. По этой же причине, кратно уменьшался объем грузов,  переваливаемых через Махачкалинский международный морской торговый порт. Вследствие чего заморожены многие перспективные проекты, связанные с модернизацией и расширением этого порта, имеющего стратегическое значение для экономики дотационной республики Дагестан. Немаловажное значение в этом контексте имеет тот факт, что данный проект предусматривает не только организацию транзита каспийской нефти, но и развитие иранской нефтеперерабатывающей отрасли, в определенном смысле, являющейся стержнем экономики страны, что в корне противоречит интересам США.

Общая стоимость всех ориентированных на каспийский регион иранских проектов составляет не более 900 миллионов долларов, что значительно экономичнее по сравнению с другими вариантами. Иран, в свою очередь, по словам министра иностранных дел готов к переговорам с США по возобновлению связей на основе взаимных интересов и равенства.

         В отличие от иранского, прямой поддержкой США пользуется проект транспортировки каспийской нефти из болгарского порта Бургас через территорию Македонии в албанский порт Влёра (объем транспортируемой по этому маршруту нефти должен составить 0,75 миллионов баррелей в сутки). Осуществить его предполагается с помощью Экспортно-Импортного банка США, Европейского и Мирового банков. Задачи проекта - разгрузить проливы Босфор и Дарданелла, и максимально приблизить нефтяные терминалы к западноевропейским странам. По мнению западных экспертов, вполне вероятно, что приоритеты США, вследствие запаздывания с реализацией их политических и экономических целей на Каспии, могут переключиться именно на балканский проект и, возможно, на строительство маршрута через Украину (Одесса - Броды) до соединения с европейской системой трубопроводов.[5]

         Россия, руководствуясь собственными экономическими и политическими интересами, продолжает развивать свою сеть транспортировки углеводородов в регионе. Причем, происходит это практически без западной финансовой помощи. Продолжается строительство трубопровода Тенгиз - Новороссийск и расширение существующих нефтепроводов. Очень реалистично выглядит проект по строительству крупнейшего газопровода «Южный поток» по дну Черного моря на фоне заявлений руководства РФ.

Значение Каспийского региона для России связано, в первую очередь, с перспективами освоения его энергетических ресурсов. Особенно важно, что при поставках энергоресурсов на мировые, и прежде всего европейские рынки, страны Каспийского бассейна уже в ближайшем будущем превратятся в ее потенциальных конкурентов. Экспорт нефти и газа из этого региона в страны дальнего зарубежья, ожидаемый к началу будущего десятилетия, может оказаться сопоставимым по своему объему с российским (во 2-ой половине нынешнего десятилетия он составлял около 567-630 миллион баррелей нефти и примерно 110-120 миллиардов кубометров газа в год).

Однако, энергетические ресурсы - лишь один из факторов, определяющих стратегическую значимость Каспия. Другая сторона дела заключается в том, что через этот регион может пройти система сухопутных коммуникаций, связывающих Европу через Россию, Казахстан, Туркмению и Иран с зоной Персидского залива, а в перспективе - с Южной Азией. Этот проект иногда называют «коридор Север - Юг». Если он будет реализован, Россия и страны Каспийского бассейна станут контролировать весьма важную транспортную артерию. Это может принести им весомые экономические выгоды и  решить их политическое положение на мировой арене, т.е. восстановление так называемого «великого шелкового пути».

Видное место в каспийской политике России заняла проблема юридического статуса Каспийского моря. Россия сформулировала свою позицию по этому вопросу следующим образом: Каспий - «уникальный водоем», не подпадающий под действие Конвенции ООН по морскому праву, а потому не подлежащий разделу на национальные сектора. Его статус определен российско-персидским договором от 26 февраля 1921 года и советско-иранским договором от 25 марта 1940 года.[6] Россия использовала вопрос о статусе Каспийского моря, чтобы сорвать международные проекты освоения энергетических ресурсов. В октябре 1994 года в ООН был направлен документ «Позиция Российской Федерации в отношении нового режима Каспийского моря», где, в частности, говорилось: «...односторонние действия в отношении Каспия являются незаконными и не будут признаваться Российской Федерацией, которая оставляет за собой право принять такие меры, которые будут необходимы, и в то время, которое она сочтет подходящим для восстановления нарушенного правопорядка и ликвидации последствий, возникших в результате односторонних действий».[7] МИД России предпринял серию демаршей, чтобы выразить свое резко отрицательное отношение к первому международному проекту освоения каспийских месторождений.

Правительственная поддержка компаний, которые добиваются участия в морских каспийских проектах, активные действия российского руководства по реорганизации Каспийского трубопроводного консорциума, созданного для транспортировки казахстанской нефти из Тенгизского месторождения в Новороссийск, некоторые изменения в позиции МИД по каспийским проблемам свидетельствуют, что в экономической и бюрократической элитах России формируется пусть неполный, но все же консенсус в отношении Каспия. На его основе вырастает новая, более или менее единая или «интегрированная» стратегия России на этом направлении ее внешней политики. Она сводится к нескольким ключевым позициям.

Россия признала, в частности, право каждого прибрежного государства на исключительную юрисдикцию по отношению к природным ресурсам моря в пределах зоны шириной 45 морских миль от берега, а также по отношению к месторождениям, находящимся за пределами этой зоны, но уже разрабатываемыми соответствующими государствами. Азербайджан, Казахстан и Туркмения не поддержали этого нового элемента  российской позиции, но он, по крайней мере, свидетельствует об эволюции последней в конструктивном направлении, о попытке, пусть недостаточной, но учесть сложившиеся реальности и интересы прикаспийских государств.

Главный инструмент российского воздействия на них и на их энергетические проекты сегодня - не столько неурегулированность правового статуса Каспийского моря, сколько контроль над транспортировкой добываемых там нефти и газа. В этих целях Москва добивается, чтобы возможно большая их часть поступала на европейские рынки через российскую территорию - прежде всего, через Новороссийск. В этой связи, в 1996-1997 годах много внимания было уделено реорганизации Каспийского трубопроводного консорциума. Надо было выйти из возникшего тупика, включив в проект западные нефтяные компании, способные не на словах, а на деле вложить в его осуществление необходимые финансовые средства. Москва стремится всеми силами продемонстрировать надежность и перспективность российских маршрутов для трубопроводов, связывающих Каспий с Европой, а также свою готовность к серьезным компромиссам ради стратегической цели направить основной поток нефти через Россию.

Туркменистан, претендующий на несколько морских каспийских нефтяных месторождений, обвинил российские государственные институты в том, что они действуют в интересах нефтяных компаний, а не наоборот.

Позиции МИДа и нефтяного лобби сблизились под влиянием нескольких факторов. Прежде всего, жесткие, граничащие с откровенными угрозами заявления российского МИД не смогли остановить ни освоения каспийских нефтяных и газовых месторождений, ни процесса привлечения к нему крупнейших западных компаний. Сейчас создано уже пять международных консорциумов для разработки морских месторождений в азербайджанском секторе Каспийского моря. Согласно подписанным соглашениям по первым четырем консорциумам общая минимальная сумма инвестиций составляет 15 миллиардов долларов, а в целом, прогнозируемые иностранные капиталовложения в освоение нефтяных и газовых месторождений Азербайджана могут достичь 25 миллиардов долларов.

Российские требования прекратить «односторонние действия» в Каспийском море не возымели действия, главным образом, потому, что у России, по сути дела, нет средств и возможностей добиться их выполнения, сама по себе попытка силовыми методами сорвать осуществление нефтяных проектов на Каспии может привести лишь к полной изоляции России не только в СНГ, но и в мире. С этим в России не могут не считаться.

Не производят впечатления и заявления о том, что Россия имеет право реализовать собственные проекты в любой точке Каспия. Такого рода декларации не укрепляют доверия прикаспийских государств к политике РФ. Однако, совершенно очевидно: ни сегодня, ни в обозримой перспективе у нее не хватит ресурсов, чтобы осуществить в своем секторе Каспия  или за его пределами сколько-нибудь крупный самостоятельный проект. К настоящему времени здесь обнаружено 20 потенциально нефтегазоносных структур. Степень разведанности начально извлекаемых суммарных ресурсов не превышает 10%, в том числе по нефти - 15% и по газу - 5%,  что эквивалентно 7,56 миллиардов баррелей нефти и  более 2,9 триллионов кубометров газа. Единственным подготовленным к освоению каспийским месторождением России, является небольшое нефтяное месторождение Инчхе у берегов Дагестана с запасами 74,8 миллионов баррелей. Российская кампания «ЛУКойл» уже осуществила два проекта на севере Каспия, в мелководье, по добыче нефти на месторождениях Сарматское и Юрия Корчагина.

В распоряжении России остался, один, но мощный инструмент давления на прикаспийские государства - контроль над экспортными трубопроводами. Здесь Россия обладает многими преимуществами: через ее территорию проходит нефтепровод Баку - Грозный - Новороссийск мощностью около 17 миллионов тонн нефти в год. После ввода в действие трубопроводов системы КТК, соединяющих Западный Казахстан с Новороссийском, появится магистраль, способная транспортировать из Каспийской зоны на побережье Черного моря до 501 миллионов баррелей нефти. Единственная альтернатива ему - сравнительно маломощный трубопровод Баку-Тбилиси-Супсан на Черном море, способный после модернизации перекачивать только до 126 тысяч баррелей/сутки нефти и трубопровод Баку-Тбилиси-Джейхан (882 тысяч баррелей/сутки).

Большинство других предлагаемых проектов нереализуемы по техническим причинам. Они проходят либо через Иран (неприемлемо для США), либо Армению (неприемлемо для Турции и Азербайджана - пока не урегулирован армяно-азербайджанский конфликт), а в большинстве случаев - через контролируемые курдскими боевиками территории восточной Турции или, наконец, через Афганистан, где не прекращается гражданская война. По сути дела, единственно приемлем в политическом отношении разрабатываемый в Турции маршрут трубопровода, который проходит по дну Каспийского моря и соединяет казахстанские месторождения на восточном берегу Каспия с Баку, затем идет через Грузию, северную часть восточной Турции, поворачивает на юг и выходит к Искандерунскому заливу в обход территорий, контролируемых курдскими боевиками. Однако, этот проект находится пока в стадии предварительных разработок. И вряд ли будет реализован из-за геологических особенностей дна Каспийского моря и экологической безопасности для уникальных мировых запасов рыб ценных пород.

Контроль за трубопроводами, соединяющими Каспийский бассейн с мировыми энергетическими рынками - мощное средство укрепления российского влияния. Однако оснований считать, что Россия получит монополию на транспортировку каспийских углеводородов в Европу, нет. Прежде всего, правительства западных стран, заинтересованные в каспийских проектах (в первую очередь США), а также нефтяные компании выступают за дифференциацию путей доставки нефти и газа. Опять всплывает проект «Набукко». В пользу прокладки альтернативных трубопроводных систем высказываются и лидеры практических всех прикаспийских государств. Не отрицая роли России, они добиваются и будут добиваться строительства трубопроводов, дополняющих российские - прежде всего через Турцию.

Дело не только в очевидном нежелании предоставить России слишком большие возможности контролировать поток нефти и газа. Немалую роль в формировании такой позиции играет как реальная, так и потенциальная нестабильность на Северном Кавказе, особенно в Чечне и Дагестане, через которые проходят все пути, связывающие Азербайджан с Россией. Кроме того, участникам нефтяных консорциумов приходится считаться с позицией турецкого правительства, которое по соображениям охраны окружающей среды ввело серьезные ограничения на проход крупнотоннажных танкеров через пролив Босфор. И, наконец, погодные условия в Новороссийске требуют, чтобы для бесперебойной загрузки нефти в танкеры было установлено дорогостоящее специальное оборудование, позволяющее закачивать нефть в море, далеко от берега.

Попытка России нащупать более эффективные в политическом отношении и экономически выгодные методы достижения поставленных задач — прежде всего при помощи контроля над путями транспортировки нефти и газа. В этом отношении у России есть преимущества перед Турцией и Ираном. Лидеры новых прикаспийских государств озабочены тем, что транспортная монополия России будет использована ею для установления собственной гегемонии в регионе. Сохраняющиеся позиции России вызывают у них подозрения и настороженность, стимулируют настроения в пользу укрепления связей с США, Турцией и другими государствами, способными сегодня или в перспективе нейтрализовать российское влияние в регионе.

ЛИТЕРАТУРА

1. Бутаев А.М. Каспий: море или озеро? Махачкала, 1998.

2. Вестник Каспия. 1998 - №6. – С.3-4.

3. Гаджиев В.Г. Роль России в истории Дагестана. М., 1965.

4. Гаджиев С.К. Геополитика Кавказа. М., 2003. – С. 333-334.

5. Зонн И.С., Жильцов С.С., Стратегия США в Каспийском регионе. М., 2003.

6. Митяева Е. Развитие в Каспийском регионе и интересы США// США: экономика, политика, культура. 1999. №11.

[1] Зонн И.С., Жильцов С.С., Стратегия США в Каспийском регионе. М., 2003.

[2] Вестник Каспия. – 1998 - №6. – С. 3-4.

[3] Гаджиев С.К. Геополитика Кавказа. М., 2003. – С. 333-334.

[4] Митяева Е. Развитие в Каспийском регионе и интересы США// США: экономика, политика, культура. 1999. №11.

[5] Зонн И.С., Жильцов С.С., Стратегия США в Каспийском регионе. М., 2003.

[6] Гаджиев В.Г. Роль России в истории Дагестана. М., 1965.

[7] Бутаев А.М. Каспий: море или озеро? Махачкала, 1998.