Поручительство

Поручительство – традиционный, ведущий свое начало с римского права способ обеспечения исполнения обязательства. Суть этого способа обеспечения исполнения обязательства остается неизменной: третье лицо (поручитель) берет на себя обязательство перед кредитором нести ответственность за должника в случае неисполнения последним его обязательства перед кредитором. На всех этапах развития гражданского права поручительство имело весьма широкое распространение: оно позволяло обеспечить обязательства любых должников, в том числе и не располагавших собственным имуществом, которое могло бы служить обеспечением долга. Поэтому указанный способ обеспечения исполнения обязательства в немалой степени способствовал развитию имущественного оборота.

В римском праве поручительство (adpromissio) существовало в форме стипуляции, которая, в свою очередь, являлась одним из важнейших видов вербальных контрактов. Как известно, стипуляцией назывался устный договор, заключенный посредством вопроса будущего кредитора и совпадающего с этим вопросом ответа со стороны лица, соглашающегося быть должником по обязательству. Обязательственное отношение, устанавливавшееся путем стипуляции, имело односторонний характер: на стороне кредитора возникало право требования, на стороне должника – обязанность.

В классическом римском праве сохранялись некоторые черты стипуляции как вербального контракта: присутствие договаривающихся сторон в одном месте, устный вопрос кредитора и такой же устный ответ должника, совпадающий по смыслу с вопросом, и некоторые др. В позднейшую императорскую эпоху строго формальный характер стипуляции несколько сгладился: все стипуляции, совершенные в любых выражениях и не противозаконные по содержанию (legibus cognitae), имели обязательную силу. Для обеспечения доказательства факта совершения стипуляции вошло в обычай составлять письменный акт, удостоверяющий это обстоятельство (cantio), а значение стипуляционной формулы (вопрос и ответ) отошло на второй план.

По римскому праву поручительство (adpromissio) представляло собой договор, по которому третье лицо в целях обеспечения кредитора принимало на себя ответственность по обязательству должника (главного должника). Обязательство поручителя являлось акцессорным, добавочным к обязательству главного должника и в этом качестве существовало лишь постольку, поскольку существует главное обязательство, обеспечиваемое поручительством, и в размере, не превышающем размера главного обязательства.

Современные правовые системы восприняли конструкцию поручительства, существовавшую в римском праве. Практически все гражданские кодексы стран континентальной Европы включают в себя специальные нормы, относящиеся к договору поручительства (например, во Французском гражданском кодексе – статьи 2011—2043; в Германском гражданском уложении – параграфы 765—778). В англо-американском праве нормы о поручительстве выработаны судебной практикой.

Российское дореволюционное гражданское законодательство не содержало общего определения понятия «поручительство». В гражданско-правовой доктрине под поручительством понималось «присоединенное к главному обязательству дополнительное условие об исполнении его третьим лицом, поручителем, в случае неисправности должника». Анненков подчеркивал, что поручительство – это прежде всего «принятие на себя чужого долга придаточным образом, т. е. так, что должник остается обязанным».

Не давая общего определения поручительства, российское законодательство той поры устанавливало различные виды поручительства. В зависимости от объема обязательств поручителя различались полное и частичное поручительство, когда поручительство принято только в части долга. При этом законодатель исходил из презумпции полного поручительства, а частичное поручительство признавалось лишь в том случае, если указание на то содержалось в договоре (Свод законов, т. X, ч. 1, ст. 1556). В зависимости от наличия (либо отсутствия) срока действия поручительства в законодательстве выделялись простое и срочное поручительство, т. е. поручительство могло быть дано или вообще в платеже суммы (простое поручительство), или в платеже суммы на определенный срок (срочное поручительство). При отсутствии каких-либо указаний в договоре на этот счет преимущество отдавалось простому поручительству (Свод законов, т. X, ч. 1, ст. 1539 и 1557). Главное же различие между простым и срочным поручительством заключалось в том, что, как отмечал Шершеневич, при срочном поручительстве «поручитель обязывается исполнить тотчас по обнаружении неисправности должника, тогда как по второму поручитель обязывается исполнить только тогда, когда все имущество должника, по объявлении его несостоятельности, подвергнется распределению между кредиторами, и в результате обнаружится, что веритель не получил удовлетворения».

Кстати сказать, Редакционная комиссия по составлению проекта Гражданского Уложения, рассматривая относящееся к простому поручительству положение о том, что ответственность поручителя перед верителем наступает лишь по ликвидации всех дел признанного несостоятельным должника и только в недополученной сумме (Свод законов т. X, ч. 1, ст. 1558), пришла к выводу, что российское законодательство в данном случае излишне снисходительно к поручителю, что сопряжено на практике с большими неудобствами. Это правило ставило осуществление права верителя на взыскание с поручителя в зависимость не только от учреждения над имуществом должника конкурса, но и от окончания производства о его несостоятельности. Между тем дела о несостоятельности по самому их существу производятся крайне медленно. Поэтому данное правило, по мнению комиссии, в значительной степени умаляло значение поручительства как средства обеспечения договоров.

Если поручительство давалось на срок, веритель мог обратиться к поручителю тотчас по обнаружении неисправности должника, однако не позже месяца со времени срока наступления обязательства. Причем и в этом случае веритель не мог предъявить требования непосредственно к поручителю, минуя должника, поскольку неисправность последнего должна быть предварительно обнаружена (Свод законов, т. X, ч. 1, ст. 1560).

В соответствии с действовавшим тогда законодательством установление поручительства предполагало существование другого, главного обязательства. Поручительство могло быть установлено или одновременно с возникновением главного обязательства, или после этого момента. Поручительство должно было быть выражено в письменной форме (Свод законов, т. X, ч. 1, ст. 1562).

Поручитель, уплативший верителю за должника, сам становился на место верителя и мог потребовать от должника не только возвратить соответствующую сумму, но и уплаты процентов с этой суммы (Свод законов, т. X, ч. 1, ст. 1558).

Чрезвычайно интересно рассмотреть положения о поручительстве, содержащиеся в проекте Гражданского Уложения, и соответствующий комментарий к ним Редакционной комиссии. Эти положения разрабатывались на основе глубокого анализа римского права, аналогичных институтов, имевшихся в современном разработчикам проекта зарубежном законодательстве, практики применения действовавшего российского законодательства. Комментарий со стороны комиссии тех или иных положений, включаемых в проект ГУ, представляет определенный интерес и с точки зрения толкования действующих сегодня положений ГК о поручительстве. Любопытно уже то, что в проекте ГУ нормам о поручительстве не нашлось места среди общих положений об обязательствах и договорах, как это было сделано в отношении, например, задатка и неустойки. Все положения о поручительстве сосредоточены в разделе II проекта, где помещены нормы, регламентирующие отдельные виды договорных обязательств, в главе XXIV (ст. 2548—2574). Видимо, авторы проекта хотели этим лишний раз подчеркнуть исключительно договорный характер поручительства.

Проект (ст. 2448) включал в себя следующее общее определение договора поручительства: «По договору поручительства поручитель обязуется перед другим лицом исполнить обязательство его должника, если последний сам этого обязательства не исполнит». Российские цивилисты, комментируя указанное определение, полагали необходимым в первую очередь отметить, что они видят в поручительстве именно договорное отношение и его придаточное значение. По мнению членов комиссии, в качестве средства обеспечения обязательств поручительство сопоставимо с залогом. Разница же состоит в том, что по залогу для удовлетворения требований верителя при неисправности должника предназначается имущество, а при поручительстве верителю дается новый должник – поручитель, на которого направляется взыскание. Отсюда ясно, что поручительство предполагало существование главного обязательства, им обеспечиваемого, и находилось от него в зависимости, как отношение придаточное.

Однако внимание современного исследователя прежде всего приковывает другое обстоятельство. Суть обязанности поручителя перед кредитором заключается не только в том, что он должен нести ответственность за должника, не исполнившего обязательство. В интерпретации проекта ГУ поручитель брал на себя обязанность исполнить обязательство должника, если последний сам этого обязательства не исполнит. Кстати, и в комментарии к этому положению подчеркивается, что содержание ответственности поручителя состоит в том, что «он, в качестве придаточного должника, обязуется исполнить обязательство главного должника. Если понятию исполнения придать широкий смысл и понимать под ним не только реальное исполнение, но и удовлетворение верителя за убытки, то, кажется, предлагаемая характеристика ни с точки зрения законодательства, ни с точки зрения доктрины не вызовет недоразумений. Дело в том, что поручительство рассчитано на обеспечение всякого рода обязательств… а если так, то само собою понятно, что ответственность поручителя по такого рода обязательствам, на основании которых только должник в состоянии доставить реальное исполнение… не может быть сведена ни к чему иному, как к вознаграждению за убытки. На этом основании ответственность поручителя может выразиться как в обязанности исполнить именно то, к чему обязался должник, так и в обязанности вознаградить за убытки, возникшие вследствие неисполнения должником обязательства».

На наш взгляд, изложенная аргументация позиции, в соответствии с которой поручитель обязуется перед кредитором исполнить обязательство за должника, если последний сам этого обязательства не исполнил, представляется приемлемой лишь в отношении денежного обязательства. Однако, как известно, поручительством могут обеспечиваться самые различные виды обязательств, что подчеркивалось и самими авторами проекта ГУ. И далеко не во всех случаях при наличии оснований для ответственности поручителя (скажем, в случае просрочки должника) можно констатировать, что исключительно должник в состоянии предоставить кредитору реальное исполнение. Остается неясным, как разработчики проекта ГУ представляли действие названной нормы, когда существо обязательства, нарушенного должником, позволяло бы возложить его реальное исполнение на поручителя. Вправе ли был бы кредитор обратиться к поручителю с требованием о реальном исполнении обязательства, не исполненного должником? Наверное, острота проблемы не была бы столь заметной, если бы правило о возложении на поручителя обязанности исполнить за должника его обязательство перед кредитором носило диспозитивный характер, однако оно сформулировано в виде императивной нормы. Как бы там ни было, но поручитель по проекту ГУ предстает по существу в роли субсидиарного должника по основному обязательству.

В отличие от рассмотренного положения (прямо скажем, не самого удачного в главе о поручительстве), следующее положение проекта представляется заслуживающим самого пристального внимания: «Всякого рода обязательства, хотя бы условные и будущие, могут быть обеспечиваемы поручительством» (ст. 2549). Из этой нормы усматривается намерение разработчиков проекта ГУ обеспечить широкое применение поручительства в качестве способа обеспечения обязательств. Об этом свидетельствует фраза: «Всякого рода обязательства…». Специально подчеркивалось, что ею охватываются и случаи, когда поручительством обеспечивается, к примеру, исправность иного (первоначального) поручителя (т. н. поручительство за поручителя). Предусматривая обеспечение поручительством условных и будущих обязательств, разработчики проекта отступали от действовавшего в тот период законодательства, ограничивавшего круг обязательств, которые допускалось обеспечивать поручительством, лишь обязательствами, возникшими одновременно с заключением договора поручительства либо до этого момента.

В проекте ГУ сохранялось разделение поручительства на полное и частичное. Об этом свидетельствует ст. 2551, в соответствии с которой «поручительство может быть дано в части главного обязательства; если не сказано, что поручительство принимается в части и в какой именно, то поручитель несет полную ответственность». Основанием для включения этого положения в проект служили представления о поручительстве, являющемся по своей правовой природе придаточным (акцессорным) обязательством, в силу чего предполагалась тождественность ответственности поручителя и главного должника. Это основное начало могло быть изменено по соглашению сторон лишь в том отношении, что поручитель принимает на себя ответственность лишь в части главного обязательства. С практической точки зрения такая возможность умаления ответственности поручителя обосновывалась тем, что веритель может сомневаться лишь отчасти в состоятельности должника и, следовательно, только в этих размерах нуждаться в гарантии, представляемой поручительством. Кроме того, в реальном имущественном обороте легче найти несколько поручителей (каждого в части), нежели одного в целом обязательстве.

Но, как подчеркивалось разработчиками проекта, ни в каких случаях поручитель не может обязываться более того, в чем заключается главное обязательство, ибо, по общему правилу, придаточное обязательство не может превышать главного, поэтому названная статья проекта включала в себя и второе правило, согласно которому «если кто-либо принял на себя перед верителем ответственность за должника в большей мере, чем сам должник, то такое поручительство недействительно, насколько оно превышает главное обязательство».

В проекте ГУ различаются и два других вида поручительства: простое и срочное (ст. 2552). При этом предусматривалось правило о презумпции простого поручительства, если договором не определялось, что поручительство дано на срок. Именно простое поручительство признавалось нормальным типом поручительства, срочное поручительство считалось квалифицированным (по отношению к простому) обязательством. И дело здесь не только (и не столько) в наличии в таком обязательстве условия о сроке, на который предоставлялось поручительство. Критерием для разграничения этих видов поручительства признавался ответ на вопрос, «когда наступает ответственность поручителя, немедленно по обнаружении неисправности главного должника или же после испробования со стороны верителя всех возможных мер к получению удовлетворения от должника…».

При срочном поручительстве веритель, не получивший немедленно по наступлении срока обязательства удовлетворения от должника, мог потребовать исполнения обязательства непосредственно от поручителя; равным образом веритель мог обратиться с иском одновременно и к должнику, и к срочному поручителю (ст. 2559 проекта). В современных условиях мы бы сказали, что основным признаком срочного поручительства является солидарная ответственность (солидарное обязательство) срочного поручителя.

Ответственность же простого поручителя наступала лишь в случае объявления должника несостоятельным или безуспешности обращенного верителем на имущество должника взыскания. Исключение было сделано лишь для торговых договоров, когда поручитель (тоже торговец) отвечал со времени просрочки исполнения должником главного обязательства (ст. 2557). Иными словами, по общему правилу простой поручитель нес субсидиарную ответственность по обеспеченному им обязательству.

Что же касается исключения, предусмотренного для торгового оборота, когда и простой поручитель отвечал солидарно с должником, то оно объяснялось интересами торгового оборота, в соответствии с которыми «для ответственности поручителя нет надобности обращаться предварительно к должнику по главному обязательству и выжидать открытия его несостоятельности или обнаружения безуспешности обращенного взыскания…».

Заслуживают внимания содержащиеся в проекте ГУ нормы, ограничивающие срок предъявления кредитором требований к поручителю. Так, простой поручитель не подлежал ответственности, если веритель в течение шести месяцев со дня наступления срока обязательства не предъявлял иска к должнику (ст. 2558). Ответственность срочного поручителя прекращалась, если в течение этого же срока веритель не предъявил ему (срочному поручителю) свои требования (ст. 2560). Целью этих норм объявлялось, с одной стороны, побудить верителя не медлить со взысканием, а с другой стороны, дать поручителю реальную возможность заменить собою верителя в отношениях с должником.

И все же представляется, что в данном случае разработчики проекта были озабочены защитой интересов поручителя, определяемых исходя из чисто «житейских» представлений, что не может быть поставлено им в упрек. Об этом свидетельствует следующий комментарий названных норм: «Неисполнение главным должником обязательства в срок само по себе рождает для поручителя значительную вероятность понести невознаградимые убытки при исполнении обязательства за должника. Если же веритель медлит со взысканием, откладывает его на неопределенное время, то указанная опасность становится еще более вероятною, ибо в течение этого времени дела должника, пока еще находящиеся в удовлетворительном состоянии, могут прийти в окончательное расстройство, так что в конце концов единственным ответчиком по главному обязательству останется поручитель – такое лицо, которое, может быть, безвозмездно, дружбы ради, способствовало оказанию должнику кредита и при таких, может быть, обстоятельствах, когда должник путем иных обеспечений кредита получить не мог».

Заботой об интересах поручителя, видимо, было продиктовано и включение в проект ГУ диспозитивной нормы, ограничивающей его ответственность в части взыскания процентов по денежным обязательствам должника: если по обязательству, обеспеченному поручительством, были установлены проценты, то поручитель отвечал перед верителем за уплату процентов только за текущий и прошедший годы (ст. 2555). Указанное положение обосновывалось тем, что «для поручителя обременительно ответствовать за уплату всех вообще просроченных процентов, – тем более что веритель имел возможность своевременно взыскать проценты с должника, а если этого не сделал, то и должен сам нести ответственность за свое нерадение. Поэтому проект ограничивает ответственность поручителя уплатою лишь текущих процентов и просроченных за последний год».

Проектом ГУ регламентировались и отношения, складывающиеся между кредитором и несколькими поручителями по обязательству должника. В соответствии со ст. 2561 проекта когда в исполнении одного и того же обязательства поручилось несколько лиц, хотя не одновременно и не совместно (сопоручители), то они отвечают перед верителем как совокупные (т. е. солидарные) должники, если в договоре не постановлено иначе. Интересны соображения разработчиков проекта, по которым они отдали предпочтение солидарной ответственности сопоручителей перед долевой. По мнению членов комиссии, солидарная (совокупная) ответственность сопоручителей более соответствует сущности поручительства, нежели долевая. По самому свойству поручительства поручитель считается обязавшимся во всем том, что составляет предмет обязательства главного должника. Этим общим правилом должна определяться также ответственность сопоручителей; в этом смысле ни число поручителей, ни совместимость их действий не могут играть никакой роли. Установлением совокупной (солидарной) ответственности сопоручителей достигается большее обеспечение верителя. Напротив, разделение долга между несколькими сопоручителями ведет, кроме сложности самого производства, к излишним затруднениям и неудобствам вследствие необходимости взыскивать отдельно с каждого сопоручителя причитающуюся на его долю часть долга.

Особым образом защищались права поручителя, исполнившего обязательство за должника. Причем защита обеспечивалась поручителю как от неисправного должника, так и от определенных действий кредитора, ухудшающих положение поручителя. В отношении должника поручитель, исполнивший главное обязательство, приобретал право на обратное требование с должника, размер которого не ограничивался суммой, уплаченной верителю. Право обратного требования включало в себя: сумму долга по главному обязательству; проценты на нее; судебные издержки; узаконенные проценты на уплаченную поручителем сумму со дня уплаты и на все им израсходованное; понесенные поручителем убытки (ст. 2655 проекта).

Что касается защиты поручителя от определенных действий кредитора (верителя), то необходимо обратить внимание на одну из норм проекта, в соответствии с которой если по требованию, по коему дано поручительство, установлен залог или иное обеспечение, то веритель без согласия поручителя не имел права отказаться от такого обеспечения. В противном случае веритель отвечал перед поручителем за понесенные последним убытки (ст. 2567). Включение в проект ГУ данной нормы объяснялось тем, что поручитель, исполнивший обязательство за должника, вступал во все его права, вытекающие из данного обязательства, в том числе и в отношении третьих лиц, обеспечивавших требования верителя (к примеру, залогодателей).

В комментарии к указанной статье подчеркивалось, что на стороне верителя по договору поручительства имеются не только права, но и обязанности. Так, веритель обязан: при получении удовлетворения от поручителя передать последнему все имеющиеся у него документы, которые удостоверяют и обеспечивают требование; в случае обеспечения требования закладом веритель обязан передать поручителю заложенную вещь (ст. 2566); сохранить в целости залоги и иные обеспечения главного обязательства под угрозой ответственности за убытки (причем здесь речь идет в том числе и об обеспечениях, установленных после заключения договора поручительства).

Очевидно, что нарушение кредитором (верителем) своих обязанностей могло повлечь последствия двух видов: 1) прекращение поручительства либо 2) возмещение убытков при сохранении поручительства. На наш взгляд (возможно, определяемый современным законодательством), более логичным было бы считать в подобной ситуации поручительство прекращенным. Однако разработчики проекта ГУ, обсуждавшие данную проблему, остановили свой выбор на последствиях в виде возмещения верителем причиненных убытков. Высказанные членами комиссии аргументы в пользу выбора не представляются убедительными: «Иногда отказ верителя от обеспечения или вообще уничтожение оного по вине верителя могут не повлиять на интересы поручителя или повлиять незначительным лишь образом, так что правило о прекращении поручительства в данном случае было бы слишком формальным и несправедливым в отношении верителя. Наоборот, принятое проектом правило вполне соответствует взаимным интересам поручителя и верителя. Веритель отвечает перед поручителем настолько, насколько в действительности имел место убыток; поручитель же не должен рассчитывать на что-нибудь сверх этого».

Из остальных детальных правил, регламентирующих договор поручительства, остановим свое внимание на одной из норм о прекращении поручительства, в известной степени перекликающейся с действующим законодательством.

Наряду с прекращением главного обязательства, которое являлось безусловным основанием прекращения поручительства, поручитель освобождался от ответственности и в том случае, когда имели место изменение главного обязательства, отсрочка в его исполнении либо замена его новым обязательством без согласия поручителя (ст. 2571). Прекращение поручительства в данном случае объяснялось тем, что поручитель должен быть освобожден от ответственности, ибо то обязательство, по которому он поручался, перестало существовать, а по отношению к новому он не принял на себя никаких обязательств.

В советский период (в особенности в последние его десятилетия) развития российского гражданского права поручительство как способ обеспечения исполнения обязательств утратило свое значение, на что неоднократно обращалось внимание в юридической литературе. К примеру, О.С. Иоффе писал: «Сфера практического применения поручительства невелика. Граждане в своих отношениях друг с другом прибегают к нему крайне редко… В отношениях между организациями возможно принятие поручительства вышестоящим органом за долги органа нижестоящего. Например, вышестоящие звенья кооперативной системы могут ручаться по обязательствам нижестоящих звеньев кооперации. В известном объеме договоры поручительства заключаются социалистическими организациями при совершении внешнеторговых сделок». В наиболее авторитетном комментарии к ГК 1964 г. говорилось: «В отношениях с участием советских граждан необходимость в поручительстве, как правило, не возникает. Основное практическое значение нормы о поручительстве могут иметь для отношений, в которые советские организации вступают в сфере внешней торговли и связанного с ней мореплавания».

Вместе с тем к безусловной заслуге и ГК 1922 г., и ГК 1964 г. следует отнести сохранение (и даже некоторое развитие) гражданско-правового института поручительства, несмотря на крайне редкое применение регламентирующих его норм. Что касается практического применения поручительства в хозяйственном обороте в качестве способа обеспечения исполнения обязательств, то в этих целях был разработан и внедрен в законодательство некий суррогат поручительства – гарантия, приспособленный к плановой централизованной экономике.

В ГК 1964 г. предусматривалось применение гарантии, выдаваемой одной организацией в обеспечение погашения задолженности другой, если иное не было предусмотрено законодательством Союза ССР и РСФСР, при этом определение гарантии как особого способа обеспечения исполнения обязательства отсутствовало, и в то же время на этот способ обеспечения исполнения обязательств распространялись почти все правила Кодекса о поручительстве, в том числе и ст. 203 ГК 1964 г., в которой содержалось определение поручительства (см. ст. 210 ГК 1964 г.).

Однако имелись и определенные особенности, отличающие гарантию от поручительства. Во-первых, в соответствии со ст. 210 ГК 1964 г. гарантия могла быть выдана только организацией, а из содержания ст. 186 ГК 1964 г. следовало, что таким способом, как гарантия, могли обеспечиваться лишь обязательства между социалистическими организациями. Более того, согласно постановлениям правительства, действовавшим в тот период, в качестве гаранта мог выступать только орган, вышестоящий для организации должника.

Во-вторых, гарантия служила способом обеспечения лишь для узкого круга денежных обязательств в случаях, предусмотренных Правительством СССР и банковскими правилами. На практике гарантия использовалась лишь для временного восполнения за счет банковской ссуды недостатка собственных оборотных средств предприятий либо для получения банковской ссуды плохо работающими предприятиями, переведенными в связи с этим на особый режим кредитования. Во всех случаях субъектный состав правоотношений по гарантии оставался неизменным: в качестве кредитора выступал банк, обслуживающий должника; в качестве гаранта – его вышестоящий орган, также являвшийся клиентом банка, выдавшего ссуду должнику.

В-третьих, гарант, в отличие от поручителя, нес субсидиарную ответственность, применяемую в упрощенном порядке. Учитывая, что и должник, и гарант обслуживались в одном банке, при наступлении срока погашения ссуды банк в бесспорном порядке списывал денежные средства со счета должника, а в недостающей части – со счета гаранта.

В-четвертых, гаранту, исполнившему таким образом обязательство должника перед банком, не предоставлялось права на предъявление каких-либо требований к должнику. Дело в том, что, как уже отмечалось, в качестве гарантов выступали органы, вышестоящие по отношению к должникам, на которые возлагалась обязанность финансирования деятельности последних, в том числе и наделение их необходимыми оборотными средствами (министерства, ведомства, исполкомы Советов народных депутатов и т. п.), поэтому указанные вышестоящие органы лишались права взыскивать с должников суммы, уплаченные кредиторам.

Гарантия как особый способ обеспечения денежных обязательств между социалистическими организациями просуществовала до 3 августа 1992 г., когда на территории Российской Федерации были введены в действие Основы гражданского законодательства 1991 г.

В соответствии с п. 6 ст. 68 Основ в силу поручительства (гарантии) поручитель обязывается перед кредитором другого лица (должника) отвечать за исполнение обязательства этого лица полностью или частично. При недостаточности средств у должника поручитель несет ответственность по его обязательствам перед кредитором, если законодательством или договором не предусмотрена солидарная ответственность поручителя и должника. К поручителю, исполнившему обязательства, переходят все права кредитора по этому обязательству.

Как видно, Основы исходили из того, что и поручительство, и гарантия являются понятиями – синонимами, служащими для обозначения одного и того же договора поручительства. Остается добавить, что в обоих случаях: и в смысле ст. 210 ГК 1964 г., и в смысле п. 6 ст. 68 Основ гражданского законодательства – гарантия не имеет ничего общего с таким способом обеспечения исполнения обязательств, как банковская гарантия, предусмотренным ГК 1994 г.

Сегодня отношения, связанные с поручительством, регулируются ГК 1994 г. (параграф 5 гл. 23, ст. 361—367) и находят широкое применение в коммерческом обороте.

В настоящее время поручительство – один из традиционных способов обеспечения исполнения гражданско-правовых обязательств, существо которого заключается в том, что поручитель обязывается перед кредитором другого лица отвечать за исполнение последним его обязательства полностью или в части (ст. 361 ГК). Тем самым поручительство увеличивает для кредитора вероятность исполнения обязательства, поскольку в случае его нарушения должником кредитор может предъявить свои требования поручителю.

Поручительство является договором, заключаемым по правилам, предусмотренным главой 28 ГК, между поручителем и кредитором в основном обязательстве. Для договора поручительства установлена обязательная письменная форма под страхом его недействительности (ст. 362).

Несмотря на то что, как уже отмечалось, нормы о поручительстве в ГК сформулированы довольно традиционно, в Кодексе имеется ряд новелл принципиального характера, выгодно отличающих его от ранее действовавшего законодательства, поскольку они позволяют устранить основные барьеры, препятствовавшие в прошлые годы широкому применению этого способа обеспечения исполнения обязательств. Имеются в виду трудности с привлечением поручителя к ответственности в случае неисполнения должником своего обязательства, которые вызывались ранее следующими обстоятельствами.

Во-первых, как отмечалось, действовало правило, в соответствии с которым поручитель нес перед кредитором лишь субсидиарную ответственность, т. е. он мог быть привлечен к ответственности лишь при недостаточности средств у должника (п. 6 ст. 68 Основ гражданского законодательства 1991 г.). Правда, это правило было сформулировано в виде диспозитивной нормы, и в силу этого в договоре поручительства могла быть предусмотрена и солидарная ответственность поручителя перед кредитором. Однако, учитывая, что инициатива в заключении договора всегда исходила от поручителя, включение в договор условия о его солидарной ответственности перед кредитором было маловероятным. Действие данного правила означало, что кредитор в случае неисполнения должником своего обязательства сначала должен был предъявить свои требования должнику, добиться обращения взыскания на его имущество (а это было возможно только в судебном порядке), и только после этого кредитор получал право предъявить оставшиеся неудовлетворенными требования поручителю. Однако даже при соблюдении всех названных условий он натыкался на другое препятствие, которое зачастую становилось непреодолимым.

Во-вторых, поручительство считалось прекращенным, если в течение трехмесячного срока кредитор не предъявлял иска к поручителю (ст. 208 ГК 1964 г.). Этот срок исчислялся со дня наступления срока исполнения обязательства должником. Причем указанный срок являлся пресекательным, не подлежащим восстановлению. Таким образом, кредитору предлагалось в течение трех месяцев предъявить требования должнику, добиться через суд обращения взыскания на его имущество, а затем предъявить свои требования поручителю. На практике достичь такого результата было невозможно.

Отмеченные барьеры на пути кредитора к привлечению поручителя к ответственности теперь устранены. Прежде всего хотелось бы отметить, что в ГК восстановлен принцип солидарной ответственности поручителя (п. 1 ст. 363), утраченный в Основах 1991 г. Что касается срока, предоставляемого кредитору для предъявления требования поручителю, то этот вопрос решается в ГК следующим образом. Поручительство прекращается по истечении указанного в самом договоре поручительства срока, а если такой срок договором не предусмотрен, поручительство прекращается, если кредитор не предъявит иска к поручителю в течение года со дня наступления срока исполнения обеспеченного поручительством обязательства. Возможен и такой вариант: когда срок исполнения основного обязательства не указан и не может быть определен или определен моментом востребования, поручительство прекращается, если кредитор не предъявит иска к поручителю в течение двух лет со дня заключения договора поручительства (п. 4 ст. 367).

Объем ответственности поручителя определяется договором поручительства. Но если соответствующее условие в договоре отсутствует, поручитель будет отвечать перед кредитором так же и в том же объеме, что и должник, т. е. помимо суммы долга он должен будет уплатить причитающиеся кредитору проценты, возместить судебные издержки по взысканию долга и других убытков кредитора, вызванных неисполнением или ненадлежащим исполнением должником своих обязательств (п. 2 ст. 363).

Установление солидарной ответственности поручителя и определение реальных сроков для предъявления к нему кредитором своих требований в значительной степени повысили риск поручителя. Данное обстоятельство компенсируется нормами, предусматривающими защиту законных интересов поручителя. Речь идет о случаях, когда поручительство прекращается, по существу, в интересах поручителя. Первый случай имеет место, когда после заключения договора поручительства без согласия поручителя происходит изменение основного обязательства и это изменение неблагоприятно для поручителя: возросла его сумма, увеличился или сократился в зависимости от ситуации срок основного обязательства и т. п. Это дает повод поручителю отказаться от договора и влечет прекращение поручительства. Второй случай может иметь место в связи с переводом долга по основному обязательству, т. е. долг переведен на другое лицо и кредитор дал на это согласие. Поручитель же в подобной ситуации отвечать за нового должника не обязан, если он сам на это не согласился.

И наконец, третий случай может возникнуть в ситуации, когда кредитору со стороны должника было предложено надлежащее исполнение обязательства, однако кредитор по каким-либо причинам отказался принять предложенное исполнение. Естественно, что и в этом случае поручительство прекращается.

Попытаемся рассмотреть несколько подробней договор поручительства (как сделку и как правоотношение) с учетом действующего законодательства и реальной судебной практики. Правда, ГК знает случай возникновения поручительства в силу закона: по договору поставки товаров для государственных нужд при оплате товаров покупателем государственный заказчик признается поручителем по этому обязательству покупателя (ст. 532), однако это скорее исключение, подтверждающее общее правило о договорной природе отношений поручительства.

Кодекс не содержит специальных правил относительно порядка заключения, изменения или расторжения договора поручительства, за исключением, может быть, правила об обязательной письменной форме договора поручительства под страхом его недействительности. В остальном порядок заключения, изменения и расторжения договора регулируется содержащимися в ГК общими положениями в договоре (главы 27–29). Исходя из этого, например, в банковской практике удалось сохранить прежние деловые обыкновения, в соответствии с которыми отношения по гарантии (поручительству) устанавливались путем направления банку – кредитору поручителем (гарантом) одностороннего письма, гарантирующего возврат заемщиком суммы кредита и уплату последним причитающихся процентов. Ведь ГК (п. 3 ст. 438) допускает возможность совершения лицом, получившим оферту, ее акцепта путем совершения действий по выполнению указанных в ней условий, каковыми признаются действия банка – кредитора, получившего одностороннее письмо поручителя, по выдаче кредита заемщику. Данное обстоятельство должно быть удостоверено в кредитном договоре указанием на поручительство, под которое выдается кредит.

Судебной практикой не ставится под сомнение также законность заключения договора поручительства между всеми участниками отношений как по заемному обязательству, так и по обеспечивающему его договору поручительства. К примеру, по одному из дел Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации отменил решение арбитражного суда, признавшего отношения по поручительству неустановленными на том основании, что указанные отношения были оформлены поручителем, заемщиком и банком – кредитором с отметкой последнего о принятии поручительства. В Постановлении Президиума по данному делу было отмечено, что договор поручительства совершен в письменной форме, в тексте договора содержатся все необходимые существенные условия, предусмотренные законодательством для договоров данного вида: указаны сведения о заемщике, банке – кредиторе, сумме займа, имеется ссылка на то, что договор поручительства является неотъемлемой частью кредитного договора, в обеспечение обязательств по которому выдано поручительство. Заключение такого трехстороннего соглашения не противоречит действующему законодательству.

Как известно, договоры – двух– или многосторонние гражданско-правовые сделки (ст. 154 ГК), поэтому к ним (в том числе и к договорам поручительства) применяются и нормы о сделках, если в общих положениях о договоре или в положениях о конкретном виде договорного обязательства отсутствуют соответствующие специальные правила.

В судебной практике договоры поручительства нередко признаются недействительными сделками в связи с пороками в субъекте. На эту опасность для кредитора по обеспеченному обязательству уже обращалось внимание при рассмотрении вопросов, касающихся договора залога. Применительно к договорам поручительства, заключаемым кредиторами с акционерными обществами, созданными в процессе приватизации государственных и муниципальных предприятий, необходимо отметить, что особенности их правового положения, определяемые законодательством о приватизации, заключаются в том, что решение вопросов выдачи поручительства отнесено к компетенции советов директоров таких акционерных обществ, что прямо предусмотрено п. 9.3 Типового устава акционерного общества открытого типа, утвержденного Указом Президента Российской Федерации от 1 июля 1992 г. №721 «Об организационных мерах по преобразованию государственных предприятий, добровольных объединений государственных предприятий в акционерные общества». Поэтому в тех случаях, когда договоры поручительства подписываются от лица таких акционерных обществ их руководителями при отсутствии решения совета директоров указанных обществ, судебная практика исходит из того, что такие договоры являются ничтожными сделками (ст. 168 ГК) со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Судебная практика свидетельствует также о том, что в ряде случаев весьма ненадежными поручителями являются государственные и муниципальные предприятия. Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело в порядке надзора, отменил решение одного из арбитражных судов, который удовлетворил требование кредитора, предъявленное к поручителю – государственному предприятию, в связи с тем, что указанное государственное предприятие, заключая договор поручительства, не имело необходимых денежных средств, что должно было повлечь за собой обращение взыскания на имущество предприятия, закрепленное за ним для осуществления целей, предусмотренных уставом предприятия. Таким образом, в данном случае договор поручительства представляет собой сделку, совершенную государственным предприятием с превышением пределов целевой правоспособности, а потому являющуюся ничтожной.

В качестве правоотношения договор поручительства представляет собой обязательство, которое в целом является односторонним: на стороне кредитора – право требования к поручителю нести ответственность за должника, не исполнившего обязательство, на стороне поручителя – обязанность такую ответственность нести. Такой взгляд на поручительство как на одностороннее обязательство укоренился в гражданско-правовой доктрине. Хотя при ближайшем рассмотрении и в сегодняшнем, и в ранее действовавшем законодательстве можно обнаружить и определенные обязанности на стороне кредитора, а на стороне поручителя – соответствующие требования. К примеру, в соответствии с п. 2 ст. 365 действующего ГК по исполнении поручителем обязательства кредитор обязан вручить поручителю документы, удостоверяющие требование к должнику, и передать права, обеспечивающие это требование. Очевидно также, что при неисполнении этой обязанности поручитель имеет право на иск к кредитору о возмещении причиненных убытков. Однако эти обязанности кредитора находятся за рамками обязательства поручительства, суть которого состоит все же в ответственности поручителя за должника и поэтому может не приниматься во внимание при определении характера поручительства как одностороннего обязательства.

Хотелось бы обратить внимание еще на одну деталь: в гражданско-правовой доктрине, да и в законодательстве, традиционно принято говорить об ответственности поручителя как ответственности перед кредитором за должника по основному обязательству. Например, соответствующая статья ГК (ст. 363) имеет название «Ответственность поручителя». Данная статья включает в себя нормы о том, что: при неисполнении или ненадлежащем исполнении должником обеспеченного поручительством обязательства поручитель и должник отвечают перед кредитором солидарно, если законом или договором поручительства не предусмотрена субсидиарная ответственность поручителя (п. 1); поручитель отвечает перед кредитором в том же объеме, как и должник, включая уплату процентов, возмещение судебных издержек по взысканию долга и других убытков кредитора, вызванных неисполнением или ненадлежащим исполнением обязательства должником, если иное не предусмотрено договором поручительства (п. 2); лица, совместно давшие поручительство, отвечают перед кредитором солидарно, если иное не предусмотрено договором поручительства.

На наш взгляд, данная статья не предусматривает ни одной нормы об ответственности поручителя за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства, вытекающего из договора поручительства. Название статьи – дань традиции. На самом деле, речь идет о содержании обязательства, возникшего из договора поручительства, и порядке его исполнения. Ведь нести ответственность перед кредитором за должника, не исполнившего либо ненадлежаще исполнившего обязательство, – главная и единственная обязанность поручителя.

Иная позиция, основанная на формальном оперировании названием ст. 363 ГК, приведет к парадоксальному выводу о том, что поручитель, как должник, не исполнивший свое обязательство (пусть акцессорное), не несет перед кредитором никакой ответственности.

Данный вопрос имеет не только (и не столько) теоретическое, но и практическое значение. На одном из заседаний Научно-консультативного совета при Высшем Арбитражном Суде Российской Федерации (23 июня 1997 г.) рассматривались некоторые противоречия, возникшие в практике арбитражных судов в связи с применением норм о поручительстве. В частности, обсуждалась и следующая проблема.

При рассмотрении споров о возложении на поручителя ответственности за неисполнение обязательств должником возник вопрос о том, несет ли поручитель перед кредитором по договору поручительства самостоятельную ответственность, в частности, за просрочку выплаты денежных сумм.

В некоторых случаях суды исходят из того, что поручитель самостоятельно отвечает перед кредитором за надлежащее исполнение денежного обязательства, возникшего из договора поручительства, и возлагают на поручителя ответственность, предусмотренную ст. 395 Гражданского кодекса Российской Федерации, при необоснованном отказе или просрочке в выплате денежных сумм кредитору.

В других случаях арбитражные суды исходили из того, что поручитель отвечает так же, как и должник, по обеспечиваемому обязательству и уплачивает кредитору суммы, предусмотренные п. 2 ст. 363 Гражданского кодекса Российской Федерации, за должника. Самостоятельной ответственности перед кредитором поручитель не несет.

По результатам обсуждения члены гражданско-правовой секции Научно – консультативного совета рекомендовали Высшему Арбитражному Суду исходить из того, что по истечении разумного срока после получения письменного требования кредитора поручитель является должником, просрочившим денежное обязательство, а посему помимо долга, определяемого по правилам, предусмотренным ст. 363 ГК, кредитор вправе потребовать от него уплаты процентов (ст. 395 ГК) по просроченному денежному обязательству.

Итак, содержание обязательства, вытекающего из договора поручительства, состоит в том, что поручитель обязуется при нарушении должником основного обязательства, обеспеченного поручительством, нести ответственность перед кредитором наряду с должником по основному обязательству. При этом размер денежного обязательства поручителя перед кредитором определяется, по общему правилу, объемом ответственности должника за соответствующее нарушение основного обязательства. Иной размер денежного обязательства поручителя может быть определен договором поручительства. В этом случае говорят о том, что поручитель принял на себя обязанность нести не полную, а частичную ответственность за должника.

В отличие от положений, содержавшихся в проекте Гражданского Уложения Российской империи, в соответствии с которыми поручитель брал на себя обязанность исполнить обязательство за неисправного должника, обязательство поручителя по действующему сегодня законодательству ограничено лишь обязанностью нести ответственность за должника. Такой подход представляется более правильным, ибо предоставление кредитору права требовать от поручителя исполнения обязательства за должника, в том числе реального исполнения, заставляло бы последнего всякий раз представлять доказательства отсутствия возможности реального исполнения обязательства, что вряд ли способствовало бы широкому использованию поручительства в качестве способа обеспечения исполнения обязательств в имущественном обороте.

Что касается порядка исполнения обязательства, вытекающего из договора поручительства, то действующий ГК исходит из того, что это обязательство, по отношению к ответственности должника перед кредитором за неисполнение или ненадлежащее исполнение основного обязательства, носит солидарный характер (п. 1 ст. 363). Это правило сформулировано в диспозитивной форме. Вместе с тем даже в том случае, если договором поручительства будет предусмотрено, что поручитель берет на себя обязанность отвечать субсидиарно с должником, кредитор не встретит серьезных препятствий в удовлетворении своих требований. Единственное условие, которое должно быть соблюдено кредитором, – предварительное обращение со своим письменным требованием к основному должнику; отказ последнего от его удовлетворения либо неполучение от должника ответа в разумный срок дают кредитору право обратиться непосредственно к поручителю (ст. 399 ГК).

Однако вернемся к общему правилу о солидарном характере обязательства поручителя по отношению к ответственности должника по основному обязательству. Данное обстоятельство означает, что кредитор вправе предъявить свои требования как к должнику по основному обязательству, так и к поручителю; как совместно, так и по отдельности; как полностью, так и в части долга (п. 1 ст. 323 ГК). Окончательный вид требования, решение таких процессуальных вопросов, как состав ответчиков и предмет иска к каждому из них, зависит только от кредитора, что подтверждается и судебной практикой. Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в целом ряде случаев отменял решения арбитражных судов по спорам, связанным с солидарной ответственностью поручителей, в случаях, когда суды произвольно удовлетворяли требования кредитора только за счет должника по договорам поручительства, не признанным недействительными сделками, либо только за счет поручителя, либо за счет отдельных поручителей, освобождая иных от ответственности, либо за счет поручителей, определяя доли каждого из них.

При рассмотрении вопроса о содержании обязательства, вытекающего из договора поручительства, и законности последнего важное значение имеет правильное определение круга гражданско-правовых обязательств, которые могут выступать в качестве основного обязательства, обеспечиваемого поручительством третьего лица. В принципе ГК не предусматривает каких-либо обязательств, исполнение которых не может быть обеспечено поручительством. Видимо, правильным будет вывод о том, что любое гражданско-правовое обязательство может быть обеспечено поручительством. Очевидно также, что в круг таких обязательств не входят недействительные обязательства, вытекающие, например, из ничтожных сделок. Более того, в отличие от ГК 1964 г., предусматривавшего заключение договора поручительства только по уже состоявшемуся (существовавшему к этому моменту) основному обязательству, действующим Кодексом допускается возможность заключения договора поручительства для обеспечения обязательства, которое возникнет в будущем. Нетрудно заметить, что в этом отношении нормы ГК 1994 г. перекликаются с позицией российских дореволюционных цивилистов, также полагавших, что поручительством могут обеспечиваться различного рода обязательства, в том числе будущие обязательства.

В соответствии с действующим ГК (п. 4 ст. 367) договором поручительства может определяться срок, на который дано поручительство. Однако, в отличие от дореволюционного проекта Гражданского Уложения, срочному поручительству ныне не придается значения квалифицированного вида поручительства. Единственный юридический смысл срока, определяемого сторонами договора поручительства, заключается в том, что в этом случае иск кредитора может быть предъявлен поручителю в пределах срока, предусмотренного договором, а не установленного законом. Правда, в судебной практике отмечались попытки придать срочному поручительству некое сущностное значение. На том же заседании Научно – консультативного совета при Высшем Арбитражном Суде Российской Федерации (23 июня 1997 г.), рассматривавшем противоречия в практике арбитражных судов, возникшие при применении норм о поручительстве, в числе других рассматривалась и следующая проблема.

Пунктом 4 ст. 367 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривается, что поручительство прекращается по истечении указанного в договоре поручительства срока, на который оно дано.

В тех случаях, когда договором поручительства устанавливается форма предъявления требования к поручителю (простое письменное требование, платежное требование на безакцептное списание средств со счета и т. д.), арбитражные суды различно подходят к определению характера действий, которые должен совершить кредитор в пределах установленного ст. 367 Гражданского кодекса Российской Федерации пресекательного срока.

В некоторых случаях арбитражные суды исходят из того, что в пределах установленного в договоре срока кредитор обязан обратиться к поручителю с иском.

Согласно другой точке зрения, п. 4 ст. 367 Гражданского кодекса Российской Федерации не предусматривает обязательного предъявления иска в течение определенного договором поручительства срока. Такое требование законодательство предусматривает лишь для случаев, когда срок поручительства договором не установлен.

Поэтому если стороны предусмотрели форму предъявления требования к поручителю и требование было предъявлено к поручителю в пределах установленного срока, кредитор вправе предъявить иск к поручителю в срок, установленный ст. 207 Гражданского кодекса Российской Федерации, т. е. до истечения срока исковой давности по основному обязательству.

По мнению большинства членов гражданско-правовой секции Научно – консультативного совета, позиция арбитражных судов, полагающих, что срочное поручительство не прекращается по истечении срока, на который оно дано, а посему иск к поручителю может быть предъявлен кредитором в пределах общих сроков исковой давности, была признана сугубо формальной и не соответствующей действующему законодательству.

Следует все же заметить, что само по себе допущение возможности определения сторонами договора поручительства срока, на который дано поручительство, непосредственно в договоре является фактором прогрессивным, отвечающим требованиям современного имущественного оборота. Лицу, выступающему поручителем, предоставлено право самому определить степень риска, связанного с выдачей поручительства в обеспечение обязательств должника, путем ограничения периода времени, в течение которого к нему может быть предъявлен иск кредитора. Данное положение, безусловно, стимулирует развитие такого способа обеспечения исполнения обязательств, как поручительство, что не может не признаваться фактором отрадным.

Справедливости ради необходимо отметить, что ранее в юридической литературе советского периода высказывалось мнение о возможности указания срока, на который предоставляется поручительство, в договоре поручительства. Однако указанное доктринальное положение не было подкреплено прямым указанием закона. Напротив, к примеру, ГК 1964 г. не оставлял никаких сомнений на этот счет, поскольку включал в себя императивную норму о том, что поручительство прекращается, если кредитор в течение трех месяцев со дня наступления срока обязательства не предъявит иска к поручителю (часть вторая ст. 208). Указанная норма толковалась в судебной практике таким образом, что всякое условие договора поручительства, устанавливавшее любой срок, на который дано поручительство (в том числе и трехмесячный), признавалось противоречащим императивной норме закона, а следовательно, недействительным.

Иллюстрацией к сказанному может служить Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, принятое в порядке надзора по спору, связанному с применением норм о поручительстве, содержащихся в ГК 1964 г. (спорные правоотношения возникли до 1 января 1995 г.). В этом Постановлении указано: «Статьей 208 Гражданского кодекса РСФСР возможность установления срока действия поручительства не была предусмотрена. Поэтому соглашение сторон по договору поручительства о его действии в течение трех месяцев со дня наступления срока исполнения обязательств по кредитному договору недействительно. Следует исходить из того, что в договоре поручительства от 6 октября 1994 г. отсутствует срок действия поручительства».

Как уже отмечалось, расширение возможностей кредитора по удовлетворению своих требований за счет поручителя вследствие введения презумпции солидарной ответственности и увеличения законного срока на предъявление иска к поручителю потребовало введения в ГК определенных положений, обеспечивающих права и законные интересы поручителя.

Содержащиеся в Кодексе положения, направленные на защиту прав и законных интересов поручителя, могут быть дифференцированы на три группы: во-первых, положения, предусматривающие права поручителя на возражения против требований кредитора; во-вторых, нормы, определяющие права поручителя, исполнившего обязательство, и соответственно обязанности должника и кредитора по основному обязательству; и наконец, в-третьих, положения, устанавливающие основания прекращения поручительства.

Право поручителя представить свои возражения против требования кредитора предусмотрено ст. 364 ГК. Правда, в этом смысле возможности поручителя ограничены только теми возражениями, которые мог бы представить должник по основному обязательству. Право поручителя на указанные возражения против требования кредитора не умаляются тем обстоятельством, что сам должник признал долг по основному обязательству либо отказался от каких-либо возражений против требования кредитора. Важно подчеркнуть, что норма, содержащаяся в названной статье ГК, носит диспозитивный характер. Следовательно, при заключении договора поручительства могут быть предусмотрены дополнительные возможности поручителя по возражению против требования кредитора вплоть до включения в него определенных оснований к отказу поручителя в удовлетворении требований кредитора.

Поручитель, исполнивший свое обязательство, т. е. понесший ответственность за должника, нарушившего обязательство, наделяется правом обратного требования к должнику. В этом случае к поручителю переходят права кредитора по основному обязательству, а также права кредитора как залогодержателя (в том числе и в отношении третьего лица, выступающего в роли залогодателя). Объем прав кредитора, которые переходят к поручителю, определяется размером удовлетворенных последним требований кредитора.

Помимо прав требований, вытекающих из основного обязательства и обеспечивающего его залога, поручитель, исполнивший свое обязательство, получает и самостоятельные права требования, смысл которых состоит в применении поручителем к должнику мер имущественной ответственности в виде уплаты процентов на сумму, выплаченную кредитору, а также возмещения убытков, понесенных в связи с ответственностью за должника по причине нарушения последним основного обязательства (п. 1 ст. 365 ГК). Кодекс ничего не говорит о размере процентов и моменте, с которого начинается их начисление. Однако, исходя из общих правил, регламентирующих уплату процентов за пользование чужими денежными средствами (ст. 395 ГК), можно сделать вывод, что размер процентов должен определяться ставкой рефинансирования Центрального банка, а начальный момент – датой исполнения поручителем своего обязательства перед кредитором, поскольку именно с этого момента на стороне поручителя возникает право требования к должнику по денежному обязательству.

Обеспечению защиты прав и законных интересов поручителя, исполнившего обязательство, служит норма, обязывающая кредитора вручить поручителю документы, удостоверяющие требование к должнику, и передать права, обеспечивающие это требование (п. 2 ст. 365).

Правила о правах поручителя, исполнившего обязательство, носят диспозитивный характер и применяются, как указано в п. 3 ст. 365 ГК, «если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами или договором поручителя с должником и не вытекает из отношений между ними». К слову сказать, последняя фраза этой нормы вызвала крайне негативную реакцию А.А. Рубанова. Он пишет: «Пункт 3 ст. 365 ГК, по существу, перечеркивает все нормы, включенные в эту статью. Он предписывает применять нормы, установленные этой статьей, „если иное… не вытекает из отношений“ между поручителем и должником. Такая запись означает, что в данном случае имеет место отказ от правового метода регулирования имущественных отношений и переход к их индивидуальному регулированию. Правовой метод регламентации общественных отношений состоит в установлении общих правил поведения, рассчитанных на неопределенное число повторяющихся ситуаций. Пункт 3 ст. 365 предписывает каждую ситуацию решать особо. При таком подходе поручитель, исполнивший обязательство, вообще не имеет никаких субъективных прав. Все зависит от того, что „вытекает“ из его отношений с должником. К тому же неизвестно, кто должен это решать и какими критериями пользоваться, чтобы установить, что из отношений „вытекает“, а что – „не вытекает“.

Уничтожающая критика! И все это по поводу хорошо известного рядового приема законодательной техники. Между прочим, только в первой части ГК можно обнаружить до полутора десятков норм, при формулировании которых использовался указанный прием законодательной техники – «если иное не вытекает»: из существа правоотношений; из особенностей субъектов правоотношений; из особенностей фиксации прав; из существа нарушенного нематериального права; из существа обязательства; из существа предложения либо обстановки, в которой оно сделано; из прежних деловых отношений сторон и т. п. (ст. 23 (п. 3); 124 (п. 2); 149 (п. 1); 150 (п. 2); 266 (п. 2); 271 (п. 1); 310, 311, 314 (п. 2), 315, 436 и некоторые другие). Не вызывают сомнения и причины, побуждающие законодателя в ряде случаев использовать этот технический прием. К их числу относятся, в частности, необходимость гибкого правового регулирования сложных правоотношений; соблюдение принципа справедливости при применении соответствующих норм к реальным отношениям имущественного оборота.

Для подтверждения сказанного приведем пример, непосредственно относящийся к поручительству и, более того, к критикуемой А.А. Рубановым норме ГК (п. 3 ст. 365). Как уже отмечалось, в соответствии с частью второй ст. 532 ГК при оплате покупателем товаров по договору поставки товаров для государственных нужд государственный заказчик признается поручителем по этому обязательству покупателя (ст. 361—367).

Как известно, отличительным признаком отношений, вытекающих из поставки товаров для государственных нужд на основе государственных контрактов, а также заключаемых в соответствии с ними договоров поставки товаров для государственных нужд, является удовлетворение потребностей Российской Федерации или субъектов Российской Федерации за счет средств бюджетов и внебюджетных источников финансирования (п. 1 ст. 525). Обязанность обеспечить оплату товаров возложена на государственного заказчика (ст. 526). Представим себе, что покупатель по договору поставки для государственных нужд не оплатил полученные товары в силу того, что госзаказчик не обеспечил его финансированием из бюджетных источников. Указанный госзаказчик, как поручитель, после удовлетворения требований кредитора (поставщика) обращается с иском к должнику по основному обязательству (покупателю), причем наряду с уплаченной кредитору суммой просит взыскать проценты и убытки. Совершенно очевидно, что в подобной ситуации применение правил о правах поручителя, исполнившего обязательство (п. 1 ст. 365), недопустимо. Основанием же к отказу в удовлетворении таких требований поручителя служит единственно норма, содержащаяся в п. 3 ст. 365, о неприменении в данном случае правил о правах поручителя, поскольку из отношений поручителя и должника вытекает иное.

Таким образом, вопросы, поставленные А.А. Рубановым относительно п. 3 ст. 365 ГК, которые, по замыслу автора, видимо, являются риторическими, на самом деле, имеют четкие и определенные ответы. Предоставление суду возможности оценить отношения поручителя и должника и, установив, что существо этих отношений не позволяет удовлетворить требование поручителя к должнику, принять решение об отказе поручителю в иске нисколько не умаляет значения общих правил о правах поручителя, исполнившего обязательство, и в то же время помогает избежать принятия формальных и несправедливых судебных решений.

Защите прав и законных интересов поручителя служит также норма, обязывающая должника, исполнившего обязательство, обеспеченное поручительством, немедленно известить об этом поручителя. При нарушении этой обязанности должником, когда поручитель вслед за должником также удовлетворит требования кредитора, поручитель получает право по своему выбору предъявить свои регрессные требования к должнику либо взыскать неосновательно полученное с кредитора. Если поручитель остановит свой выбор на первом варианте и получит уплаченную кредитору сумму с должника, последний сможет обратиться к кредитору лишь за неосновательно полученным (ст. 366 ГК).

Пожалуй, в наибольший степени обеспечению защиты прав и законных интересов поручителя служат нормы о прекращении поручительства. ГК предусматривает пять оснований прекращения поручительства. К их числу относятся:

– прекращение обеспеченного поручительством основного обязательства (п. 1 ст. 367);

– изменение основного обязательства, влекущее увеличение ответственности или иные неблагоприятные последствия для поручителя, без согласия последнего (п. 1 ст. 367);

– перевод на другое лицо долга по обеспеченному им основному обязательству, если поручитель не дал кредитору согласия отвечать за нового должника (п. 2 ст. 367);

– отказ кредитора принять надлежащее исполнение, предложенное должником или поручителем (п. 3 ст. 367);

– истечение срока, на который дано поручительство (либо установленного законом), если в пределах этого срока кредитор не предъявил иска к поручителю (п. 4 ст. 367).

Новые, по сравнению с ранее действовавшим законодательством (ГК 1964 г.), основания прекращения поручительства (по порядку изложения со второго по четвертое) направлены на защиту интересов поручителя и служат своеобразной компенсацией увеличения возможностей кредитора по привлечению поручителя к ответственности.

Первое основание прекращения поручительства – прекращение основного обязательства – вытекает из акцессорного характера поручительства и не нуждается в каком-либо комментарии.

Второе основание – изменение без согласия поручителя кредитором и должником основного обязательства, влекущее для поручителя неблагоприятные последствия, – является новым, представляющим собой, как это обычно бывает, хорошо забытое старое. Как отмечалось ранее, аналогичное основание прекращения поручительства содержалось в проекте Гражданского Уложения Российской империи (кн. V), который в 1913 г. был внесен на рассмотрение Государственной думы.

Применение норм об указанном основании прекращения поручительства в судебной практике вызывает немало вопросов. И прежде всего: что понимать под изменением обязательства, влекущим неблагоприятные последствия для поручителя? Является ли таковым, к примеру, продление срока возврата кредита в пределах срока, на который дано поручительство? В настоящее время судебная практика не выработала каких-либо общих разъяснений по данным вопросам. Мы можем оперировать лишь примерами практики разрешения судами конкретных споров, которая на поставленные вопросы дает положительные ответы.

Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в порядке надзора отменил решение одного из арбитражных судов, которым были удовлетворены исковые требования кредитора о взыскании солидарно с заемщика и поручителя задолженности по кредиту и процентам за пользование кредитом. Из материалов дела следовало, что в соответствии с кредитным договором заемщику был предоставлен кредит в сумме 530 тыс. долл. США сроком на три месяца под 30 процентов годовых. Кредитный договор был обеспечен поручительством, срок действия которого в соответствии с договором заканчивался через три месяца после окончания срока возврата кредита, предусмотренного кредитным договором. В процессе исполнения кредитного договора кредитор и заемщик без согласия поручителя продлили срок возврата кредита, но в пределах срока, на который было дано поручительство, и без изменения размера подлежащих уплате процентов. Арбитражный суд, принимая решение о солидарном взыскании суммы задолженности по кредитному договору с заемщика и поручителя по иску, предъявленному кредитором до истечения срока действия поручительства, исходил из того, что изменение кредитного договора, произведенное кредитором и заемщиком, не повлекло для поручителя неблагоприятных последствий. Президиум Высшего Арбитражного Суда, отменяя данное решение, указал, что изменение кредитного договора в части отсрочки возврата кредита (пусть даже и в пределах срока действия поручительства) повлекло увеличение объема ответственности поручителя, так как период пользования кредитом изменился в сторону увеличения, курс доллара США за это время поднялся, в результате чего при переводе суммы задолженности в долларах в эквивалентную сумму в рублях эта задолженность увеличилась. Кроме того, продление срока возврата кредита в пределах срока, на который было дано поручительство, не означает согласия поручителя на такое изменение основного обязательства. Учитывая изложенное, поручительство было признано прекращенным, а требование кредитора к поручителю – подлежащим отклонению.

Важно подчеркнуть, что изменение основного обязательства, влекущее неблагоприятные последствия для поручителя, без согласия последнего рассматривается Кодексом именно в качестве основания прекращения поручительства. В подобных ситуациях нельзя, считая произведенное изменение обязательства недействительным, привлекать поручителя к ответственности, исходя из ответственности должника в том виде, какой она имела до изменения обязательства, как это иногда имеет место на практике.

Особый интерес вызывает такое основание прекращения поручительства, как отказ кредитора принять надлежащее исполнение обязательства, предложенное должником или поручителем. Дело в том, что в содержание обязательства поручителя не входит исполнение обязательства за должника. Нам уже приходилось отмечать, что обязанность поручителя состоит в том, чтобы нести ответственность за должника. Видимо, норму, содержащуюся в п. 3 ст. 367 ГК, определяющую указанное основание прекращения поручительства, следует одновременно рассматривать как законоположение, предоставляющее поручителю право исполнить обеспеченное им обязательство за должника (но не устанавливающее обязанность!). Необходимо также признать, что этому праву поручителя должна противостоять обязанность кредитора принять от поручителя исполнение, предложенное последним за должника. Представляется, что такой подход имеет большие практические перспективы, в особенности когда речь идет о денежном обязательстве, обеспеченном поручительством. В этом случае по истечении срока исполнения денежного обязательства должником поручитель во избежание уплаты кредитору дополнительных сумм, вызываемых увеличением просрочки исполнения обязательства (проценты, убытки), получает возможность своевременно рассчитаться с кредитором за должника.

Непредъявление кредитором иска в течение срока действия поручительства также является основанием его прекращения. Указанный срок определяется в договоре поручительства. Если же договором такой срок не предусмотрен, он считается равным одному году со дня наступления срока исполнения должником основного обязательства, обеспеченного поручительством. В случаях, когда поручительством обеспечено бессрочное обязательство либо обязательство, срок исполнения которого определен моментом востребования, срок действия поручительства – два года со дня заключения договора поручительства (п. 4 ст. 367 ГК).

Необходимо подчеркнуть, что срок действия поручительства, предусмотренный договором либо определяемый по правилам, установленным п. 4 ст. 367 ГК, несмотря на то, что законодатель связывает последствия его истечения с фактом предъявления (или непредъявления) кредитором иска к поручителю, не является сроком исковой давности. Как известно, исковой давностью признается срок защиты права по иску лица, право которого нарушено (ст. 195 ГК). Основные различия между сроком действия поручительства и сроком исковой давности заключаются в следующем.

Во-первых, по своей правовой природе срок поручительства не является сроком для защиты нарушенного права. Это срок существования самого акцессорного обязательства – поручительства. Поэтому только в пределах этого срока, пока действует поручительство, кредитор вправе потребовать от поручителя исполнения его обязанности, т. е. нести ответственность за должника.

Во-вторых, общий срок исковой давности определяется ГК (три года); для отдельных видов требований могут предусматриваться специальные сроки исковой давности (сокращенные или более длительные), однако и эти сроки устанавливаются только законом (п. 1 ст. 197). Напротив, срок действия поручительства, по общему правилу, определяется договором.

В-третьих, строго говоря, поручитель не является лицом, нарушающим право кредитора. Поэтому в отношении поручителя не могут применяться нормы о сроке для защиты нарушенного права (исковая давность).

В-четвертых, в отличие от исковой давности, которая применяется судом только по заявлению стороны в споре, предъявление кредитором иска за пределами срока действия поручительства служит для суда безусловным основанием к отказу в иске.

Таким образом, срок действия поручительства не является сроком исковой давности, а относится к категории пресекательных (преклюзивных) сроков.

Следует также обратить внимание на то, что ГК (п. 4 ст. 367) требует от кредитора предъявления в пределах срока действия поручительства именно иска, а не любого письменного требования, как это имеет место, например, при банковской гарантии (п. 1 ст. 374). Поэтому нельзя приветствовать встречающиеся порой в судебной практике попытки излишне широкого толкования соответствующего законоположения, когда необходимость предъявления иска подменяется, к примеру, выставлением кредитором платежных документов на инкассо для бесспорного списания денежных сумм с поручителя.