Так держать! О праве удержания против требований о реституции и виндикации вещи

(Скловский К.)

("Бизнес-адвокат", N 20, 2001)

Текст документа

ТАК ДЕРЖАТЬ!

О ПРАВЕ УДЕРЖАНИЯ ПРОТИВ ТРЕБОВАНИЙ

О РЕСТИТУЦИИ И ВИНДИКАЦИИ ВЕЩИ

К. СКЛОВСКИЙ

Константин Скловский, адвокат, доктор юридических наук.

Значительная часть судебных споров имеет своим предметом возврат имущества, отчужденного по недействительным сделкам. Если вещь находится у другой стороны сделки, истец прибегает к помощи реституции (ст. 167 ГК РФ). Если имущество оказалось во владении третьего лица, то собственник (законный владелец) должен пользоваться виндикационным иском (ст. 301 ГК РФ).

При этом ответчик имеет соответствующие встречные требования к истцу, прежде всего - о возврате переданного (уплаченного) по сделке. Кроме того, достаточно часто ответчик ссылается и на переработку, перестройку, улучшения вещи, на то, что он понес расходы по содержанию имущества.

Возникает вопрос о возможности и способах увязки защиты прав ответчика с требованиями истца.

Вообще говоря, вытекающие из реституции обязанности по возврату всего полученного по сделке по своей природе самостоятельны; каждое из них существует независимо от другого.

В то же время подход к ним как к строго изолированным обязательствам влечет следствия, которые не могут не вызывать сомнений и возражений. Например, конкурсный управляющий, обнаружив незаконную сделку (причем часто оказывается, что закон нарушил сам банкрот, скажем, не получив согласия органов управления на крупную сделку, и т. п.), требует возврата имущества, заведомо зная, что покупную цену, а тем более - проценты за пользование чужими средствами он вернуть не сможет.

В связи с этим возникает вопрос о применимости права на удержание вещи к отношениям реституции и виндикации. Главным возражением против этого служит обычно то, что удержание - институт обязательственного права, а реституция, а тем более виндикация к сфере обязательств не относятся.

Между тем исторически удержание возникло именно в сфере виндикации. Ответчик по виндикационному иску не имел права на встречный иск для возмещения своих издержек, а мог только заявлять процессуальное возражение (так называемую эксцепцию). Если же истец не возмещал расходов, то он проигрывал спор, и вещь удерживал ответчик. Это положение приобрело характер общего правила: "право удержания всегда сопровождает требование о возмещении расходов" (Сарбаш С. В. Право удержания как способ обеспечения обязательств // Актуальные проблемы гражданского права / Под ред. М. И. Брагинского. М., 1998. С. 18); по римскому праву удержание против виндикации не предоставлялось только вору. Аналогично решает проблему § 1000 Германского гражданского уложения: любой ответчик по виндикационному иску, кроме получившего вещь посредством умышленного недозволенного действия, может отказать в выдаче вещи, пока не получит должного возмещения расходов. И только впоследствии удержание стало использоваться не только в вещном, но и обязательственном праве.

Значит, нет никаких препятствий исторического или теоретического плана для применения удержания в сфере виндикации.

Что касается реституции, то этот институт в российском праве имеет настолько существенную специфику, что прямое применение классических юридических конструкций здесь всегда затруднено; требуется обязательная адаптация, приспособление.

В силу ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке.

Эта норма сформулирована так, что, с одной стороны, обязанность вернуть полученное по недействительной сделке - следствие того, что сделка утрачивает свою силу, и потому дальнейшее удержание полученного теряет юридическое основание. С другой стороны, говорится о том, что полученное обязана вернуть каждая из сторон; получается, что обязанность носит встречный характер (двусторонняя реституция), напоминая в некоторой мере взаимное гражданское обязательство, например, по купле - продаже.

Взаимный характер реституции и наличие в ней некоторых черт обязательства заставляют обсудить вопрос, имеют ли стороны недействительной сделки право удерживать вещь, пока другой участник сделки не исполнит своих обязательств по двусторонней реституции?

В ГК РФ существует институт удержания, дающий кредитору право удерживать вещь должника до исполнения им своих обязательств. Если другая сторона (должник) не выполняет своих обязательств, то удерживающий имущество должника кредитор вправе продать его в том же порядке, как продается залог, и из вырученных средств получить компенсацию в счет долга (ст. ст. 359 - 360 ГК РФ). Однако удерживать можно лишь вещь, принадлежащую должнику, тогда как ст. 167 ГК РФ не увязывает механизм возврата имущества с наличием права на него у другой стороны: реституция охватывает возврат вещи, принадлежащей на любом праве, в т. ч. и не связанном с собственностью (арендатора, хранителя), и вообще без всякого титула, что характерно именно для реституции. Это бывает, например, когда предметом сделки было чужое имущество, не принадлежавшее продавцу: несмотря на это, проданная вещь в порядке реституции будет возвращена все же продавцу. Если принять во внимание эти доводы, то для применения удержания нужно найти дополнительные основания.

Нетрудно заметить, что строгая независимость обязательств обеих сторон, участвующих в реституции, может привести к невозможности восстановления первоначального положения (например, в случаях заведомой неплатежеспособности одной из сторон сделки), а ведь в этом и состоит смысл любой реституции. Такую ситуацию трудно признать отвечающей смыслу закона.

Существует мнение, что в результате возникает возможность неосновательного обогащения одной стороны за счет другой, т. е. появляются основания для постановки вопроса о коллизии неосновательного обогащения (кондикции) и реституции. Исходным при сопоставлении этих двух институтов является, как известно, положение, что реституция - частный случай кондикции, а поэтому нормы о кондикции применимы лишь в той мере, в какой иное не вытекает из норм о реституции (ст. 1103 ГК РФ) (подробнее см.: Маковский А. Л. Обязательства вследствие неосновательного обогащения // Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть вторая / Под ред. О. М. Козырь, А. Л. Маковского, С. А. Хохлова. М., 1996). Если же стоять на позициях отрицания за реституцией собственного содержания - а такие взгляды высказывают некоторые авторы, обескураженные сложностями применения реституции, - то тогда, видимо, и вовсе придется признать прямое действие норм о кондикции.

Необходимо, стало быть, ответить на вопрос, насколько безусловным следует считать правило о строго независимом возврате, полученном по недействительной сделке каждой из сторон. Мы видим, что текст ст. 167 ГК РФ, скорее, оставляет вопрос открытым. Видимо, придется выйти за пределы реституции и рассмотреть ее не как изолированный институт (что в других отношениях вполне оправданно), а как один из видов последствий неосновательного приобретения имущества. Ведь трудно спорить с тем, что имущество, приобретенное по недействительной сделке, приобретено без основания. При этом мы вынуждены будем применять к реституции правовые инструменты, которым она по своей преимущественно неправовой, административной природе чужда (подробнее вопрос о природе реституции рассматривался в книге: Скловский К. Собственность в гражданском праве. М., 1999). Настоящая трудность состоит в том, насколько вообще может быть успешным такое приручение данного института.

Если следовать по этому пути, то понадобится исключить такой способ возврата имущества, который допускает обогащение одной стороны за счет другой. Ведь тогда получится, что одна из главных правовых целей реституции - устранить неосновательное приобретение имущества - не достигается (восстановление фактического первоначального положения - возврат имущества - непосредственного правового эффекта не имеет, т. е. не создает прав и обязанностей). Чтобы избежать такого нежелательного следствия, следует согласиться с тем, что если фактически невозможен встречный возврат имущества, то одной из сторон может быть предоставлено право удержания имущества до предоставления ей компенсации, вплоть до применения механизма, предусмотренного ст. ст. 359 - 360 ГК РФ, т. е. продажи вещи по правилам, установленным для залога.

Пожалуй, единственным серьезным аргументом против такого подхода остается тот довод, что возможны ситуации, когда имущество, переданное по ничтожной сделке, оказалось чужим (именно это обстоятельство нередко приводит к аннулированию сделки), т. е. принадлежит не другой стороне сделки, а третьему лицу - настоящему собственнику. Можно ли реализовать такое имущество в порядке удержания?

Известно, что реституция исключает виндикацию (ст. 301 ГК РФ). Но это можно изложить иначе: если собственник вправе вернуть себе владение вещным иском, то механизм реституции вообще не приводится в действие. На самом деле, зачем прибегать к реституции, предусматривающей встречный возврат имущества, если иск собственника к незаконному владельцу, когда для этого есть основания, позволяет забрать имущество без всякой компенсации?

Поэтому если речь уже зашла о применении последствий недействительности сделки, то это значит, что собственник лишен юридической возможности вернуть себе владение. Если так, то продажа его вещи в порядке удержания, по существу, не влечет новых нарушений его права; более того, с позиции концепции, признающей восстановление исковой давности по виндикации в случае перехода имущества к новому владельцу, положение собственника даже улучшится. Естественно, мы исходим из добросовестности сторон (например, собственник неизвестен). Конечно, это будет продажа чужой вещи, но, во-первых, удержание всегда приводит к продаже именно чужой вещи, а во-вторых, купля - продажа не всегда требует титула собственности на стороне продавца (например, когда вещь продается судебным приставом - исполнителем, продавец собственником не является, что не мешает ему успешно распорядиться имуществом). Поэтому, даже если предположить, что покупателем вещи, реализованной в порядке удержания, окажется собственник (хотя такое предположение, скорее, относится к сфере университетской схоластики), он тем не менее будет нести все обязательства покупателя, в т. ч. - и обязанность оплаты купленного.

В юридической литературе можно найти дополнительные основания сделанным выводам.

Еще Г. Шершеневич называл исполнительный лист "новым обязательством". Действительно, исполнительный лист сам по себе содержит обязанность должника совершить точно определенные действия в пользу взыскателя. Причем такая обязанность ничем не обусловлена, т. к. суд не вправе выносить условные решения. Основанием исполнительного листа могут служить любые отношения - и договорные, и недоговорные, и вещные. Например, в случае, рассмотренном Г. Шершеневичем, исполнительный лист ("новое обязательство") выдан в порядке взыскания по векселю (старому обязательству).

В судебной практике признана возможность цессии права из исполнительного листа (Вестник ВАС РФ. 1998. N 6. С. 65. Постановление N 4095/97). Стало быть, обязательство, основанное на исполнительном листе, являясь особым видом, не подчиняющимся обычным классификациям, не утрачивает при этом качеств гражданского обязательства, независимо от того, какое основание было принято судом для вынесения решения.

Не видно причин, по которым и исполнительный лист, выданный в порядке ст. 167 ГК РФ, т. е. для приведения сторон недействительной сделки в первоначальное положение, не может рассматриваться как такое обязательство. Но в этом случае на него могут быть распространены и нормы об обязательствах, в т. ч. - и об удержании.

Насколько мне известно, возникло лишь одно возражение, высказанное в конкретном деле: заявление должника об удержании, сделанное судебному приставу, не влечет последствий, т. к. это основание не предусмотрено законом для приостановления исполнительного производства.

Вообще говоря, процессуальное законодательство не может выступать как основание к лишению субъекта гражданского (материального) права. Такой вывод сделан, в частности, Президиумом ВАС РФ, исследовавшим вопрос о возможности непосредственного обращения взыскания на заложенное имущество. Таким действиям пристава, не противоречащим процессуальному Закону N 119-ФЗ, препятствует норма материального права об обращении взыскания на заложенное имущество по решению суда (ст. 349 ГК РФ). В Постановлении Президиума ВАС от 10 марта 1998 г. N 7773/97 указано: при наличии материально - правового основания для рассмотрения спора в суде вывод кассационной инстанции о том, что обращение взыскания на заложенное имущество осуществляется на стадии исполнительного производства в соответствии с процессуальным законодательством, неправомерен. Поскольку ст. 360 ГК РФ устанавливает для удовлетворения требований кредитора тот же порядок, что и для требований, обеспеченных залогом, право удержания с учетом изложенного подхода также не может быть отклонено со ссылкой на отсутствие процессуальной нормы. Но и в рамках действующего процессуального закона имеются определенные возможности реализовать право на удержание.

Вспомним, в чем состоит это право. Во-первых, удержание своей вещи, как известно, невозможно. Управомоченный (кредитор) держит чужую вещь. Это значит, что он не может иметь каких-либо прочных оснований для эксплуатации этой вещи и потому не имеет интереса в самой этой вещи. Во-вторых, и это вытекает из первого, интерес управомоченного лица сводится к тому, чтобы посредством удержания понудить должника к выплате суммы долга. А если должник все же не выполняет своей обязанности, то получить долг путем реализации вещи по правилам, установленным для бездоговорного залога, т. е. через процедуру торгов.

Понятно, что нельзя рассматривать право удержания как основание продолжать пользоваться чужой вещью и не исполнять решение суда. Если именно так понимать удержание, то и на самом деле в рамках процессуального закона соответствующих возможностей не найдется. Но такой подход не имеет почвы и в материальном законе, который, однако, называет в качестве первого способа защиты права признание права, в т. ч. и права на удержание; соответствующий иск может быть предъявлен к кредитору, в пользу которого должна быть передана вещь.

Учитывая изложенное, заявление лица, обязанного к выдаче чужой вещи и имеющего одновременно право требования выплаты денежной суммы к взыскателю вещи, о праве удержания следует понимать точно по смыслу закона: как требование обратить взыскание на имущество должника. Таким требованиям в рамках исполнительного производства никаких препятствий не имеется.

Поскольку имущество должника не находится во владении должника, вопрос передается на рассмотрение суда, который выносит определение об обращении взыскания на вещь (ст. 48 Закона об исполнительном производстве). В этом определении суд должен, разумеется, учитывать требования ст. ст. 359 - 360 ГК РФ, которые, впрочем, не вносят сколько-нибудь существенных корректив в стандартную процедуру реализации имущества с торгов.

Кажется, что при таком подходе отходит на второй план такая функция удержания, как понуждение должника к исполнению обязательства. Однако сама по себе процедура вынесения судом определения, организации и проведения торгов - достаточно длительный процесс, чтобы дать должнику возможность внести долг и тем самым прервать реализацию его имущества.

Все это позволяет прийти к выводу, что для применения удержания в рамках ст. 167 ГК РФ имеются достаточные возможности.

Более сложным представляется вопрос о применимости удержания в сфере виндикации.

Приведу интересное, впрочем, довольно типичное, дело, рассмотренное судом в 2001 г.

РСУ в 1990 г. заключило договор арендного подряда с управлением торговли. Среди арендованного имущества был объект, именовавшийся "теплицей с подсобными помещениями". В 1991 г. теплица была продана частной организации - ТОО "Гранит". В 1994 г. покупатель сдал часть подсобных помещений в аренду сначала одному арендатору, а затем - другому. Договор аренды предусматривал право арендатора на улучшения с их компенсацией, а в тексте договора указывалось, что объект находится в полуразрушенном состоянии и нуждается в серьезной реконструкции. В договоре аренды уже значилось, что речь идет о сауне. До 1999 - 2000 гг. арендатор отстраивал и ремонтировал сауну, а затем начал эксплуатировать ее.

В этот момент РСУ, ставшее после приватизации акционерным обществом, проявило понятный интерес к давно отчужденному им объекту и заявило требования о признании за ним права собственности на объект и его виндикации. Суд удовлетворил этот иск, указав, что объект "литер Д" вошел в "приватизационную массу" в 1993 г. А продажа его помимо приватизации в 1991 г. была незаконной (ничтожной). Хотя с 1991 г. срок исковой давности для виндикации истек в 1994 г., заявления о пропуске срока исковой давности не было (возможно потому, что владелец сауны был привлечен к делу в качестве третьего лица и не имел права на возражение о пропуске срока), что, конечно, не способствовало упрощению дела.

Затем последовал уже второй иск к фактическому владельцу об истребовании сауны со ссылкой на ничтожность договора аренды от 1994 г. Суд сослался на преюдицию - установление права собственности на теплицу с подсобными помещениями "литер Д" за истцом в предыдущем процессе и удовлетворил этот иск.

Арендатор сауны в суде заявил требование о своих затратах, представив соответствующие расчеты и доказательства, но суд отказался его рассматривать. Отклонил суд и заявление ответчика о праве удержания, т. к., по мнению суда, истец не имел никаких обязательств перед ответчиком и потому ответчик не располагает правом удержания.

Вообще говоря, рассмотрение виндикационного иска, безусловно, осложняется заявлением арендатора или иного владельца об улучшениях вещи. Теперь суду приходится обсудить ряд дополнительных обстоятельств.

Во-первых, нужно разобраться, не утрачена ли идентичность, тождественность вещи, т. е. является ли вещь той же самой вещью, которая принадлежала истцу (собственнику). Только если вещь сохранила идентичность, виндикационный иск (как, впрочем, и требование о реституции) подлежит удовлетворению и соответственно возникает проблема компенсации улучшений и расходов. Если же суд приходит к выводу, что вещь стала иной, то в иске собственнику следует отказать так же, как если бы искомая вещь погибла.

Во-вторых, если в результате переделок, переработок, улучшений утрачена идентичность вещи и выясняется, что в иске собственнику следует отказать, то отсюда вытекает вывод, что создана новая вещь. Судьба этой вещи определяется уже по правилам ст. ст. 220, 222 ГК РФ.

При рассмотрении нашего дела суд кассационной инстанции нашел, что при рассмотрении дела судами первой и второй инстанций не была дана оценка имеющимся доказательствам того, что спорное помещение выстроено самовольно, не исследовалась идентичность помещения, принадлежавшего ранее истцу, и спорного помещения. Не была дана и оценка требованиям ответчика о компенсации произведенных расходов и улучшений. Дело было возвращено на новое рассмотрение.

На мой взгляд, суждение суда о том, что в рамках виндикационного иска истец не несет никаких обязательств перед ответчиком и потому здесь в принципе неприменимо право на удержание, неверно.

Выше уже говорилось, что и вещные отношения не исключают удержания. Кроме того, к отношениям об истребовании имущества из чужого владения, к требованиям о возврате полученного по недействительной сделке применяются нормы об обязательствах из неосновательного обогащения (ст. 1103 ГК РФ). Стало быть, стороны все же находятся и в обязательственных отношениях. Соответственно, заявление ответчика о праве удержания имеет почву в законе даже при самом узком его толковании.

Имеются, впрочем, трудности процессуального характера. Часто ответчик заявляет о произведенных работах и перестройках в доказательство изменения самой вещи, истребуемой иском о виндикации, т. е. возражая против иска. Суд может дать иную оценку этим работам - как улучшению вещи, не препятствующему, однако, виндикации. Должен ли в этом случае суд обсуждать право ответчика на удержание? Ведь изъятие вещи фактически лишает ответчика возможности удержания. Несомненную остроту этот вопрос имеет, если, например, улучшения намного превысили стоимость вещи, а собственник заведомо не сможет компенсировать владельцу его затраты и расходы.

Трудно однозначно ответить на этот вопрос, но в любом случае суд, по крайней мере, обязан войти в обсуждение данных обстоятельств. Ведь решение суда не может приводить к неосновательному обогащению одного лица за счет другого.

Тем более представляется неверной позиция суда, отвергающего право на удержание в том случае, когда ответчик сам заявляет о нем.

Процессуально суд может признать право на удержание путем предоставления отсрочки исполнения решения, дав возможность ответчику реализовать свое право.

Наконец, если ответчиком формально заявлен иск о взыскании стоимости улучшений, расходов, то в случае удовлетворения этого иска суд вправе наложить арест на спорную вещь и оставить ее в срочном владении (на хранении) ответчика. Тем самым право удержания получит защиту.

Все сказанное о защите права ответчика на компенсацию расходов и затрат при виндикации может быть отнесено и к иным спорам, например о неосновательном обогащении при реституции: выше обсуждалась только проблема возврата самой вещи в порядке реституции, но не затрагивались вопросы ее улучшений и изменений. В определенных случаях эти подходы применимы и при прекращении арендных отношений и в иных ситуациях.

Название документа