Исполнение иностранных судебных решений и значение договорной подсудности

Подготовлен для системы КонсультантПлюс

ИСПОЛНЕНИЕ ИНОСТРАННЫХ СУДЕБНЫХ РЕШЕНИЙ И ЗНАЧЕНИЕ ДОГОВОРНОЙ ПОДСУДНОСТИ

Б. С. СЕГЛИН

Б. С. Сеглин, директор юридической фирмы "Международное коммерческое право".

I. Общие положения

Интеграция России в мировую экономику и все более широкое распространение в российской правоприменительной практике как рассмотрения исков с участием нерезидентов, так и ходатайств об исполнении судебных решений, вынесенных за границей, диктует высокую заинтересованность юридической общественности в освещении этих вопросов и в развитии их нормативной базы. Как для истцов, так и для ответчиков, вовлеченных в судебный процесс за границей, исполнимость иностранного решения в действительности представляется самым важным вопросом, на который следует дать ответ, прежде чем вступить в этот процесс. В международных спорах вопрос исполнимости ожидаемого судебного решения из практических соображений превалирует над вопросом существа спора. Независимо от того, что ответчик согласится с истцом, оспорит ли иск или игнорирует вообще судебный процесс, исполнимость такого решения зависит от местного законодательства, норм двусторонних и международных договоров и сложившейся судебной практики. Эти вопросы по-видимому следует в первую очередь изучать юридическим советникам, формулируя арбитражную оговорку в контрактах и принимая решение о вступлении в подобный судебный процесс. Настоящая статья посвящена российской договорно - правовой практике в признании и исполнении решений иностранных государственных судебных учреждений, оставляя в стороне вопросы признания и исполнения решений международных коммерческих арбитражей, включая Международный коммерческий арбитражный суд при Торгово - промышленной палате РФ, которые подпадают под действие Конвенции ООН 1958 года "О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений" и Закона РФ от 7 июля 1993 года "О международном коммерческом арбитраже" <*>. -------------------------------- <*> Ведомости СНД/РФ и ВС РФ, 1993 г. N 32, ст. 124 D.

II. Обзор международных договоров и соглашений России

Российская Федерация является участницей целого ряда как многосторонних, так и двусторонних договоров и соглашений, составной частью которых являются нормы о признании и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и коммерческим делам. Это конвенции государств - членов Содружества Независимых Государств (СНГ) от 20.03.1992 и от 22.01.1993, двусторонние Соглашения с Азербайджаном от 22.12.1992, с Албанией 30.06.1958, с Алжиром от 22.02.1982, с Болгарией от 19.02.1975, с Венгрией от 15.07.1958, с Вьетнамом от 10.12.1981, с Грецией от 21.05.1981, с Грузией от 15.09.1995, с Испанией от 26.10.1990, с Ираком от 22.06.1973, с Италией от 25.01.1979, с Йеменом от 06.12.1985, с Кипром от 19.01.1984, с Китаем от 19.06.1992, с Северной Кореей от 16.12.1957, с Кубой от 28.11.1984, с Киргизией от 14.09.1992, с Латвией от 03.02.1993, с Литвой от 21.07.1992, с Молдовой от 25.02.1993, с Монголией от 23.09.1988, с Польшей от 16.09.1996, с Румынией от 03.04.1958, с Тунисом от 20.06.1984, с Туркменией от 18.05.1995, с Финляндией от 11.08.1978 (по семейным и наследственным делам), с Чехословакией от 12.08.1982, с Эстонией от 26.01.1993 и от 20.03.1995, с Югославией от 24.02.1992. Договоры, которые были заключены Союзом ССР, действуют для России как для его правопреемника. Договоры, заключенные с Чехословакией и Югославией, действуют для возникших в результате их распада новых государств в той мере, в которой они являются правопреемниками. Анализ этих договоров позволяет выделить некоторые общие черты, а также различия в их содержании и в конструкциях. Во всех договорах декларируются обязательства сторон признавать и исполнять судебные решения (решения учреждений юстиции) на условиях, установленных этими договорами. В договорах установлен порядок возбуждения ходатайства о признании и / или принудительном исполнении, включая реквизиты ходатайства; определены судебные инстанции, в которые передается ходатайство; установлен перечень прилагаемых документов; урегулированы некоторые процессуальные вопросы, судебные расходы и тому подобное. Существенный интерес составляет перечень условий, при которых в признании и исполнении может быть отказано. Это так называемые негативные условия отказа. В трех договорах (с Албанией, Северной Кореей, Румынией) отказ может последовать при наличии одного из двух условий: (1) ответчик не принял участие в процессе вследствие того, что ему своевременно не был вручен судебный вызов; (2) если по правовому спору между теми же сторонами уже было вынесено решение (res judicata) или дело находится на рассмотрении другого суда (lis pendens). В одиннадцати договорах (с Азербайджаном, Болгарией, Вьетнамом, Грузией, Испанией, Кубой, Киргизией, Литвой, Молдовой, Польшей, Эстонией) добавлено третье условие: дело относится к исключительной компетенции страны, на территории которой испрашивается разрешение на признание и исполнение. В договорах с Венгрией, Грецией, Испанией, Кипром, Польшей и Тунисом фигурирует условие о том, что решение, о котором идет речь, вступило в силу и подлежит исполнению. В договорах с Алжиром, Китаем, Ираком, Испанией, Йеменом, Тунисом, Югославией одним из условий отказа является мнение стороны, к которой обращена просьба об исполнении, что исполнение может нести ущерб ее суверенитету или безопасности либо противоречит основным принципам ее законодательства (оговорка о публичном порядке). В некоторых договорах имеется указание на срок давности исполнительного производства (договора с Монголией и Чехословакией). В договоре с Польшей и Югославией упомянуто условие о надлежащем применении закона страны, на территории которой испрашивается признание или исполнение, если надлежало применить этот закон. В двух договорах (с Алжиром и Югославией) оговаривается условие о надлежащей компетенции суда, вынесшего решение, об исполнении которого подано ходатайство. Это условие является весьма важным для нашего дальнейшего изложения. Также является важным условие, которое предусмотрено в договоре с Латвией, по которому если дело было рассмотрено согласно договорной подсудности, к ходатайству о признании должен быть приложен соответствующий документ. Договоры с Испанией и Италией имеют совершенно иную конструкцию. Они содержат ряд положительных условий, которые определяют компетенцию суда, вынесшего решение, и ряд негативных условий, подобно тем, которые указаны нами выше, позволяющие отказать в признании и исполнении этого решения. Более подробно анализ договора с Италией будет приведен ниже на примере решения, вынесенного Апелляционным судом Италии. Конструкции заключенных в рамках СНГ Конвенции от 22.01.1993 и Соглашения от 20.03.1992 подобны договорам с Испанией и Италией: в них предусмотрены как положительные условия, определяющие компетенцию судов, выносящих решение, так и негативные условия, позволяющие отказать в признании и исполнении этих решений. В перечне положительных условий предусматривается оговорка о договорной подсудности, что представляет, как уже указано, интерес для нашей статьи. Перечень негативных условий включает практически в той или иной последовательности условия, предусмотренные в упомянутых двусторонних договорах. Однако Соглашение от 20.03.1992 предусматривает принципиально новое условие: "спор в соответствии с настоящим Соглашением разрешен некомпетентным судом". Это очень важное добавление, на значении которого мы остановимся ниже. В Российской Федерации вопросы признания и исполнения иностранных судебных решений регулируются Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21.06.1988, который продолжает действовать до настоящего времени. Указ устанавливает в интересующей нас части (ст. 5) шесть оснований для отказа в разрешении принудительного исполнения иностранного судебного решения: решение не вступило в законную силу; ответчик был лишен возможности принять участие в процессе; дело относится к исключительной компетенции российского суда; имеется случай res judicata или lis pendens; истечение срока давности исполнительного производства; оговорка о публичном порядке. Этот перечень оснований для отказа повторяет полностью или частично основания для отказа, перечисленные в межгосударственных договорах. Однако следует отметить, что он не имеет практического значения, поскольку согласно тому же Указу если в международных договорах предусмотрены иные правила, то применяются правила этих договоров. Из этого добавления следует неутешительный вывод о том, что в Указе применена негодная юридическая конструкция. Коль скоро решения иностранных судов признаются и исполняются в России только если это предусмотрено международными договорами, то нет никакого смысла формулировать в Указе перечень оснований для отказа в исполнении, тем более, что этот перечень отличается от тех, которые предусмотрены в соответствующих договорах.

Принцип "Компетенции компетенций"

Этот принцип достаточно широко освещен в ученых трудах российских юристов в области международного права <*>. Этот принцип означает, что судебно - арбитражный орган самостоятельно определяет пределы своей компетенции. Основная проблема при этом состоит в возможности или невозможности контроля за надлежащим его применением со стороны государственного суда при рассмотрении ходатайства о признании и исполнении. -------------------------------- <*> Лебедев С. Н. "Международный коммерческий арбитраж: Компетенция арбитров и соглашение сторон". Москва, ТПП СССР, 1988.

Как видно из приведенного выше анализа международных договоров, возможности для контроля за правильным определением компетенции суда, который принял решение по существу спора, предусмотрены лишь в некоторых договорах, а именно: в договорах с Алжиром, Испанией и Югославией, а также в Соглашении от 20.03.1992, заключенном в рамках СНГ. Наличие или отсутствие иностранного контроля за соблюдением компетенции постановляющим судом является весьма важным знаковым общественно - политическим определителем унификации законодательных систем и меры взаимного доверия в области правоприменительной практики. Наше исследование показывает, что указанная законодательная унификация и доверие отсутствуют во взаимоотношениях России с Алжиром, Испанией и Югославией, а также с теми странами СНГ, которые подписали Соглашение от 20.03.1992. Этот вывод настолько же удивителен, насколько и важен, поскольку на практике оспаривание ходатайства о признании и исполнении производится часто именно с позиций якобы неправильного применения правил о компетенции постановляющим судом. Тем не менее, нам представляется, что эти примеры свидетельствуют не о тенденциях в государственных взаимоотношениях, а о проявлениях случайного, непреднамеренного формулирования условий для признания и исполнения иностранного судебного решения. Действительно, о какого рода различной степени доверия может идти речь во взаимоотношениях России с Алжиром по сравнению с другой страной Магриба, такой как Тунис, или с Югославией по сравнению с другими странами Восточной Европы, такими как, например, Болгарией, Румынией и Польшей. Характерен договор с Польшей, заключенный в недавние годы, который особо оговаривает, что суд, в производстве которого находится ходатайство о разрешении на признание и исполнение, ограничивает свои действия установлением лишь негативных условий, в число которых не входит проверка компетенции суда, постановившего решение. В этой связи можно обратиться к договорной практике стран - членов ЕЭС, которые заключили между собой широко известные Конвенции, подписанные в Брюсселе в 1968 году и в Лугано в 1988 году "О юрисдикции и приведении в исполнение судебных решений по гражданским и коммерческим делам" (в дальнейшем изложении именуются - Луганская Конвенция) <*>. -------------------------------- <*> Публикация Вестника ВАС РФ. Специальное приложение к N 10, 2000 г.

Целый ряд статей этих соглашений посвящен компетенции постановляющего суда и также отказу в признании и исполнении судом запрашиваемого государства. Характерно, что в них четко прописано, в каких именно случаях нарушение правил о компетенции подлежит проверке, а именно: правил об исключительной юрисдикции; правил о юрисдикции по делам, относящимся к страхованию, по договорам с потребителями и некоторым другим. Во всех иных случаях юрисдикция суда, вынесшего решение, не может пересматриваться. По нашему мнению, изложенная в этих соглашениях конструкция условий контроля за соблюдением правил о компетенции позволяет обеспечить стабильность и исполняемость судебных решений и избежать ненужных споров о компетенции. В этом смысле судебные решения, принимаемые в соответствии с договорами, не предусматривающими неопределенного иностранного судебного контроля за компетенцией, являются более привлекательными с позиций их стабильности и исполняемости по сравнению, например, с решениями третейских судов, к числу которых, несомненно, относятся международные коммерческие арбитражные суды. Это объясняется тем, что действующие международные конвенции в этой области и национальное законодательство предусматривают правовые нормы о такого рода контроле со стороны государственного суда в той или иной форме (в порядке судебного оспаривания или при рассмотрении судом ходатайства о признании и исполнении). Такие нормы содержатся, прежде всего, в Конвенции ООН 1958 года "О признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений", Арбитражном регламенте ЮНСИТРАЛ, Законе РФ от 07.07.1993 "О международном коммерческом арбитраже" и т. д. В практике деятельности Международного коммерческого арбитражного суда при ТПП РФ далеко не единичны случаи, когда Верховный Суд РФ (а ранее СССР) отменял решения МКАС со ссылкой на несоблюдение правил о компетенции. Согласно имеющейся информации органами государственного арбитража РФ в 2000 году было рассмотрено около 2000 дел с участием нерезидентов. Компетенция арбитражных судов по таким делам определена в ст. 212 Арбитражного процессуального кодекса, которая должна применяться с учетом п. 3 ст. 11 АПК, которая предписывает применять правила международных договоров с участием РФ, если в них содержатся иные нормы по сравнению с АПК. К сожалению, наша собственная практика показывает, что российские арбитражные суды подчас далеки от понимания и применения правил о компетенции, содержащихся в международных договорах, и руководствуются при определении своей компетенции только ст. 212 АПК. Игнорирование международных договоров неминуемо приводит к возникновению правовых затруднений у стороны, которая в дальнейшем заявляет ходатайство в иностранном суде о признании и исполнении российского арбитражного решения, если это решение должно исполнятся за границей. При этом необходимо учитывать иностранную судебную практику, которая сложилась, как правило, в соответствии или под влиянием упомянутых Брюссельской и Луганской конвенций, в которых установлено, что "при проверке оснований юрисдикции, ... суд или иной запрашиваемый орган связан установленными фактическими обстоятельствами, которыми обосновал свою юрисдикцию суд, вынесший решение".

III. Договорная подсудность

Международная договорная практика подчас предусматривает возможность применения международного договора к третьим лицам, т. е. к лицам государства - не участника договора. Так, например, Венская конвенция о договорах международной купли - продажи 1980 года устанавливает, что Конвенция применяется к договору, в котором одна из сторон находится в государстве - не участнике Конвенции, но согласно нормам международного частного права к данному договору применимо право государства - участника Конвенции (ст. 1, 1b). Подобная оговорка присутствует в упомянутой Луганской конвенции (ст. 17). Согласно этой оговорке положения Конвенции распространяются на правоотношения, в которых лишь одна из сторон имеет домициль в государстве - участнике Конвенций, если стороны договорились, что возможные споры между ними подлежат юрисдикции суда государства - участника Конвенций. Это так называемая договорная подсудность, известная российскому праву (ст. 120 ГПК, ст. 30 АПК), получила в России дополнительное обоснование после принятия нового Гражданского кодекса в 1994 году, который в ст. 1 провозгласил, что граждане и юридические лица свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых, не противоречащих законодательству, условий договора. В российской внешнеторговой договорной практике широко применяется договорная подсудность различного рода: в третейских судах, действующих согласно регламенту Юнситрал, как, например, в Международном коммерческом суде при ТПП РФ; в государственных судах по месту нахождения ответчика или истца или одной из стран сторон договора или в третьей стране и т. д. Такого рода арбитражные оговорки не вызывают возражений в правоприменительной практике. Комментаторы Арбитражного процессуального кодекса особо отмечают, что предусмотренная в ст. 212 АПК компетенция арбитражных судов в случае, если имеется соглашение о подсудности, признается правомерной, даже если этим соглашением переносится рассмотрение спора с иностранной на российскую территорию. Должным образом сформулированная арбитражная оговорка о договорной подсудности, подпадающая под действие ст. 17 упомянутой Луганской конвенции, может создать дополнительные, весьма широкие правовые возможности для урегулирования в судебном порядке разногласий между сторонами контракта и для исполнения соответствующего решения. Приведем пример из нашей собственной практики. К нам обратился клиент из Германии, который имел обоснованные денежные требования против своего российского контрагента. Арбитражная оговорка предусматривала договорную подсудность по любому спору между сторонами в государственном суде в Германии. Немецкие адвокаты сомневались, а мы разделяли их сомнения, в отношении исполнения в России возможного в Германии судебного решения в пользу клиента. С тем чтобы избежать предполагаемые сомнения, мы предложили, а клиент реализовал наше предложение произвести им уступку права требования в пользу третьего лица, кроме прав по арбитражной оговорке. Таким образом, условие о договорной подсудности теряло силу и новый кредитор приобретал права на предъявление иска в российском арбитражном суде согласно правилам о подсудности по ст. 212 АПК. Однако этот правовой конфликт можно было урегулировать и иным образом, а именно, применив к нему ст. 17 упомянутой Луганской конвенции. Конечно, в этом случае у российского суда общей юрисдикции, в подсудности которого находятся вопросы выдачи разрешения на исполнение иностранного судебного решения согласно вышеупомянутому Указу "О признании и исполнении решений иностранных судов и арбитражей" от 21.06.1988, возникли бы вопросы о правомерности выдачи разрешения на исполнение. Ведь согласно ст. 1 этого Указа решения иностранных судов признаются и исполняются в России, если это предусмотрено международным договором России. При рассмотрении соответствующего ходатайства суду следовало бы: во-первых, разрешить коллизию между ограничениями, установленными в ст. 1 Указа от 21.06.1988, который был принят до изменения общественно - политического строя в России, и новым Гражданским кодексом 1994 года, который придал новый формат свободоизъявлению своих граждан и юридических лиц. Во-вторых, суду надлежит ответить на вопрос применимости в России норм иностранного процессуального права (в данном случае норм международного процессуального права). Российские исследователи отмечают правомерность их применения при соответствующем обосновании <*>. -------------------------------- <*> См., например, В. П. Звеков "Международное частное право" Курс лекций. Норма - ИНФРА - М 1999 г., ст. 429 - 435.

В случае если условие о договорной подсудности между российским юридическим лицом и юридическим лицом из стран - участников Луганской конвенции (Бельгия, Дания, Германия, Греция, Испания, Франция, Ирландия, Исландия, Италия, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Австрия, Португалия, Швейцария, Финляндия, Швеция, Англия) предусматривает юрисдикцию российского государственного арбитражного суда, то нам представляется, что исполнение решения этого суда в соответствующем государстве - участнике Конвенции будет полностью подпадать под действие этой Конвенции. Предлагаемое нами урегулирование вопросов подсудности и исполнения иностранных судебных решений может представлять интерес для сторон внешнеторговых сделок, для которых является важным не только заключить контракт, но и предусмотреть легальные пути урегулирования возможных споров и разногласий.

Признание и исполнение в Италии решения Арбитражного суда г. Москвы

Положения Конвенции от 25.01.1979 между СССР и Италией о правовой помощи по гражданским делам, по нашим данным, впервые применена в части признания и исполнения решения российского арбитражного суда в деле, по которому было вынесено решение Московского городского арбитражного суда в 1988 году по иску нашего клиента. Фабула дела достаточно банальна: итальянский продавец поставил товары, которые были признаны некачественными. Покупатель требовал возмещения убытков и, в том числе, упущенной выгоды. Доказательственная сторона была несложным компонентом дела, и иск был удовлетворен. Представляет большой интерес вопрос о компетенции Московского городского арбитражного суда, который был предметом оживленной полемики как в московском, так и в итальянском суде. Контракт между сторонами не содержал оговорки о договорной подсудности. Таким образом, компетенция Московского городского арбитражного суда подлежала определению самим этим судебным органом согласно ст. 212 АПК РФ. Доводы адвокатов сторон и судебные выводы представляют собой неординарный подход к проблеме и достойны того, чтобы с ними ознакомиться. Как уже было отмечено, Конвенция содержит ряд положительных условий, определяющих компетенцию постановляющего суда. К их числу, применительно к нашему делу, могло относиться условие о местопребывании ответчика на территории России. Однако ответчик не имел в России ни филиала, ни представительства, и в связи с этим это условие не могло явиться основанием для признания компетенции Московского городского арбитражного суда, что соответствует также норме ст. 212 АПК РФ. Остается лишь одно условие: "обязательство из договора, являющееся предметом спора, было или должно быть исполнено на территории запрашивающей Договаривающейся Стороны" (ст. 24.1, с, Конвенции), которое соответствует ст. 212 п. п. 2, 3 АПК, - если иск вытекает из договора, по которому исполнение должно иметь место или имело место на территории РФ. Как уже было указано, перечисленные в Конвенции условия относятся к так называемым "положительным условиям". Кроме них, существуют "негативные условия" (ст. 25), при наличии которых суд отказывает в признании решения. Это следующие условия: неучастие ответчика в процессе в связи с ненадлежащим его извещением; случай res judicata или lis pendens; дело относится к исключительной компетенции другой стороны Конвенции. Здесь полезно сделать оговорку о том, что конструкция Конвенции построена по принципу, примененному в Брюссельской и Луганской конвенциях. Развитая система межгосударственных правовых связей обеспечила для итальянской юриспруденции значительную правоприменительную практику и правовую культуру в вопросах признания и исполнения иностранных судебных решений, что было неоднократно продемонстрировано в ходе судебного процесса по нашему делу. Итак, прежде всего ответчик возражал против компетенции российского суда, основываясь на собственной трактовке понятия "место исполнения обязательства". Истец утверждал, что местом исполнения обязательства поставки товара является город Москва, поскольку согласно контракту условие поставки определено "СИФ - Москва". При этом, хотя такое условие не соответствует правилам Инкотермс-1990 (во-первых, условие СИФ предполагает морскую, а не автомобильную поставку, которая была совершена в данном деле, а во-вторых, после слов СИФ должен быть указан порт отправления, а не место доставки), тем не менее, намерения сторон состояли в том, чтобы товар был доставлен в Москву транспортом покупателя и сдан в Москве покупателю. Кроме того, истец ссылался на принципы УНИДРУА, ст. 6.1.6 (место исполнения) и на комментарии к ним, где сказано, что "обязательство доставить товары должны быть выполнены в соответствии с согласованным маршрутом" (Принципы международных коммерческих договоров, Москва 1996 г., стр. 140). Истец также заявил, что формулировка "место исполнения обязательства" означает не только место исполнения обязательства поставить товар. Это также место исполнения таких обязательств, как обязательство покупателя принять товар, оплатить его стоимость, обязательство продавца по гарантии качества и т. д. При этом истец ссылался на весьма полезный экскурс по этой теме в статье профессора Т. Н. Нешатаевой "Право иностранных фирм на судебную защиту в РФ". (Вестник ВАС РФ N 5, 1998 г., стр. 118). Арбитражный суд согласился с доводами истца и отклонил ходатайство ответчика о прекращении производства по делу по мотиву его неподведомственности российскому арбитражному суду. При этом арбитражный суд руководствовался п. п. 2, 3 ст. 212 Арбитражного процессуального кодекса, а не нормами Конвенции 1979 года, хотя формулировки АПК и Конвенции практически совпадают. Надо признать, что арбитражный суд, принимая подобные решения, прежде всего заботился о выполнении норм АПК, а не о возможном признании своего решения иностранным судом. Арбитражный суд поступил бы подобным образом и в том случае, если бы отсутствовала договорная база о признании судебного решения за границей. Позиция ответчика была ослаблена тем фактическим обстоятельством, что товар отгружался не из Италии, а из третьей страны - из Румынии. Конвенция применяется к любым решениям по спорам из поставки товаров между российскими и итальянскими юридическими лицами, независимо от места происхождения товара, места отгрузки и т. д. Тем не менее факт отгрузки товара из Румынии давал ему повод заявить, что местом исполнения обязательства является не Италия и не Россия, что якобы исключает компетенцию российского суда. Однако в этом рассуждении отсутствовала правовая логика, и этот довод не мог быть принят судом. Согласно ст. 20 Конвенции решение о признании и исполнении в нашем случае должен вынести итальянский суд, а согласно Итальянскому процессуальному кодексу этот вопрос входит в компетенцию апелляционного суда соответствующей провинции, решение которого считается окончательным и подлежит немедленному исполнению. Согласно ст. 21 Конвенции истец направил в суд ходатайство о признании, приложив к нему копию судебного решения, которое было официально переведено на итальянский язык, нотариально заверено и легализовано методом апостиля. Конвенция требует представления справки о том, что решение вступило в законную силу. Для подтверждения этого обстоятельства известный российский юрист представил "аффидевит" (в понимании англо - американской и континентальной систем права - клятвенное заверение), также нотариально заверенный и легализованный, в котором утверждалось, что согласно нормам АПК РФ арбитражное решение действительно вступило в законную силу. Мы также направили в итальянский суд копию процессуальных бумаг ответчика, представленных в Арбитражный суд г. Москвы, которые свидетельствовали о том, что ответчик был надлежащим образом извещен о слушании дела, ему была предоставлена возможность защищаться и он этой возможностью активно воспользовался. Это мы сделали для того, чтобы лишить ответчика возможности ссылаться на ст. 25.1а Конвенции, согласно которой, как уже указано выше, в признании судебного решения может быть отказано, если "ответчик не принял участия в процессе вследствие того, что ему или его представителю не было своевременно и в надлежащий форме вручено извещение о возбуждении дела и вызове в суд". Надо признать, что мы тщательно подбирали итальянского адвоката для представления интересов нашего клиента в итальянском суде. Нам нужен был адвокат, который разделяет наши правовые позиции и готов их добросовестно защищать в суде. Такого адвоката нам удалось найти только с третьей попытки. Наши адвокаты в своем ходатайстве о признании московского решения основное внимание уделили доказательствам наличия юрисдикции Московского суда. Они так же, как и мы, понимали, что является очень важным правильно квалифицировать понятие "место исполнения обязательства". Они придавали ему более широкое понимание, чем просто место, откуда отгружается товар. Более того, они настаивали на том, что в данном случае следует говорить об обязательстве, которое явилось предметом судебного спора. Этим обязательством является обязательство возмещения убытков, как это предусмотрено ст. 45 Венской конвенции, согласно которой, "если продавец не выполняет какое-либо из своих обязательств, вытекающих из соглашения или из настоящей Конвенции, покупатель может потребовать возмещения убытков". При этом адвокаты иллюстрировали свое утверждение ссылками на примеры из правоприменительной практики Италии, а также на монографии ряда видных итальянских правоведов. Затем адвокаты обратились к ст. 1182 Гражданского кодекса Италии, которая утверждает, что для обязательства по возмещению ущерба местом исполнения считается местонахождение кредитора, которое тот имеет на момент истечения срока действия обязательства. С учетом всех этих посылок делается вывод о том, что "Московский суд является компетентной судебной инстанцией согласно ст. 24 итало - российской конвенции, будучи местным судом по принятию решения по вопросу об обязательствах, не выполненных продавцом в отношении покупателя в соответствии со ст. 45 Венской конвенции 1980 г." Итальянская юриспруденция вслед за российской должна была определить применимые нормы права. Поскольку значительное количество правовых вопросов не урегулировано Венской конвенцией, участниками которой являются как Россия, так и Италия, является злободневным определение применимого национального материального права. В силу ч. 1 ст. 166 Основ Гражданского законодательства СССР и союзных республик от 31 мая 1991 года, которая является российской коллизионной нормой, в данном деле подлежало применению материальное право страны - продавца, то есть Италии. Итальянские суды при определении применимого национального права руководствовались нормами Конвенции о праве, применимом к международной купле - продаже товаров, подписанной в Гааге 15 июня 1955 года. Италия является участницей этой Конвенции, Россия в ней не участвует. Согласно ст. 3 Конвенции если стороны контракта не определили применимое право, то таким правом является право страны - продавца, то есть, в данном случае Италии. Таким образом, и российская, и итальянская юриспруденция пришли к единому мнению относительно применимого права, хотя руководствовались при этом совершенно различными коллизионными нормами. Апелляционный суд Италии, выслушав доводы сторон, принял решение о признании, основываясь на собственном понимании компетенции суда, отличном от понимания, которое предлагалось сторонами спора. Суд обратился к доктринальному толкованию Итало - российской конвенции, которая, как уже отмечали, содержит как положительные условия для признания компетентности, в данном деле - Московского арбитражного суда, так и негативные условия, которые позволяют итальянскому суду не признавать московское решение. По мнению итальянского суда, Московский суд для признания своей компетенции должен был руководствоваться набором положительных условий, изложенных в ст. 24 Конвенции. Выполнены ли эти условия или нет - это вопрос Московского суда, и из Конвенции не следует, что суд другой договаривающейся стороны, то есть Италии, правомочен входить в обсуждение этой темы и проверять соблюдение Московским судом набора положительных условий для определения своей компетенции. Итальянский суд вправе отказать в признании только при наличии негативных условий, изложенных в ст. 25 Конвенции. Перечень этих условий нами приведен выше. При этом в ст. 25 Конвенции сделана ссылка также на ст. 13, которая позволяет отказать в признании, если решение, в отношении которого испрашивается признание, "может нанести ущерб суверенитету или безопасности либо противоречит основным принципам законодательства страны, у которой испрашивается признание". Это своеобразный аналог нашей ст. 158 Основ о противоречии публичному порядку. Как указано в итальянском судебном решении, ст. 25 Конвенции исключает возможности непризнания иностранного решения по признаку некомпетенции иностранного суда, но допускает отказ в признании по признаку исключительной компетенции суда договаривающейся стороны, то есть итальянского суда. Так как ни одно из обстоятельств, выявленных при разбирательстве, не создает состава исключительной компетенции итальянского суда, апелляционный суд справедливо признал, что решение подлежит признанию и исполнению в Италии. Представляет интерес еще один аспект этого дела. Ответчик заявил, что судебное решение противоречит общественному порядку Италии. Основанием для этого, по мнению ответчика, явилось малое число заседаний и то, что процесс длился в общей сложности менее четырех недель. Суд отверг этот довод ответчика и отметил, что "суд происходил с уважением к возможности заинтересованной стороны участвовать в нем и осуществлять свою защиту"... "Абсолютно нельзя считать, что соблюдение такого принципа должно характеризоваться действующими правилами итальянской процедуры, то есть чтобы процессуальные нормы, примененные в иностранном судебном процессе, предлагали те же самые гарантии защиты, как процессуальные нормы, действующие в Италии". Возвращаясь к тексту решения Арбитражного суда г. Москвы, мы хотели бы отметить его лаконичность в ущерб должной его мотивации, которая бы во многом способствовала убедительности выводов, к которым пришел суд, с учетом того обстоятельства, что текст решения будет подвергнут скрупулезному анализу в иностранном суде при рассмотрении ходатайства о его признании. Конечно, суд мог уделить некоторое внимание Итало - российской конвенции в той ее части, которая устанавливает условия судебной компетенции. Кроме того, коль скоро суд согласился с тем, что, помимо норм Венской конвенции 1980 года, субсидиарно следует руководствоваться итальянским материальным правом, то следовало уделить внимание этим нормам в той мере, в какой это было необходимо для мотивации принятого решения. Это было бы, безусловно, полезно для будущего итальянского процесса о признании и исполнении этого решения.

Название документа