Исправление недостатков в определении об утверждении мирового соглашения и прекращении производства по делу

ИСПРАВЛЕНИЕ НЕДОСТАТКОВ В ОПРЕДЕЛЕНИИ ОБ УТВЕРЖДЕНИИ МИРОВОГО СОГЛАШЕНИЯ И ПРЕКРАЩЕНИИ ПРОИЗВОДСТВА ПО ДЕЛУ

Н. М. СЕРЕГИНА

Н. М. Серегина, кафедра "Гражданский процесс" Московской государственной юридической академии.

В ныне действующем ГПК РСФСР 1964 года <*> накопилось много противоречий, некоторые важные вопросы, с необходимостью решения которых приходится сталкиваться на практике, вообще не имеют под собой нормативной основы, так как не отражены в Кодексе. Ситуация осложняется тем, что правомерность обращения к процессуальной аналогии является спорной <**>. Как это ни странно, но и с принятым значительно позднее, в 1995 году, АПК РФ <***> возникают те же проблемы. -------------------------------- <*> Далее - ГПК. <**> Ч. 3 ст. 10 ГПК и п. 4 ст. 11 АПК предусматривают применение судом аналогии закона и права, однако используемая законодателем формулировка "спорное отношение" трактуется в науке гражданского процессуального права по-разному. Полагаю, что правы те авторы, которые связывают положения данных статей исключительно с материальными правоотношениями, учитывая, что именно они находятся в состоянии неопределенности, спора в широком смысле слова. <***> Далее - АПК.

Так, в частности, обстоит дело с вопросом о допустимости исправления описок и явных арифметических ошибок в определении об утверждении мирового соглашения и прекращении производства по делу, о его разъяснении, а также о вынесении после утверждения мирового соглашения дополнительного определения. В принципе возможность исправления такого рода недостатков предусмотрена обоими процессуальными кодексами, но нормы, закрепляющие ее, расположены в главах (гл. 16 ГПК; гл. 17 АПК), касающихся только судебного решения (ст. ст. 204 - 206 ГПК; ст. ст. 138 - 139 АПК). Определениям суда как в ГПК, так и в АПК также отведены специальные главы (гл. 20 ГПК; гл. 18 АПК), однако в них аналогичных норм не содержится, как нет и указания на допустимость обращения к положениям, предусмотренным в главах о судебном решении, в случае возникновения потребности в восполнении какого-либо пробела <*>. -------------------------------- <*> В учебной литературе прослеживается устойчивая тенденция рассмотрения вопроса об исправлении недостатков судебных актов судом, вынесшим их, только применительно к судебному решению, причем, как правило, данному вопросу посвящается специальный параграф. Определениям также обычно посвящается отдельный параграф, но в нем вопрос о возможности исправления недостатков не обсуждается. См., напр.: Юдельсон К. С. Советский гражданский процесс. М., 1956. С. 282 - 284, 291 - 296; Советский гражданский процесс / Под ред. А. Ф. Клейнмана. М., 1964. С. 215 - 217, 223 - 226 (Автор - М. Г. Авдюков); Курс советского гражданского процессуального права / Под ред. А. А. Мельникова. Т. 2. М., 1981. С. 220 - 222, 233 - 237 (Автор - Н. А. Чечина); Арбитражный процесс / Под ред. Р. Е. Гукасяна и В. Ф. Тараненко. М., 1996. С. 132 - 137, 148 - 150 (Автор - В. Ф. Тараненко); Гражданское процессуальное право России / Под ред. М. С. Шакарян. М., 1998. С. 262 - 264, 269 - 270 (Автор - Р. Е. Гукасян). Аналогичная тенденция имеет место, в целом, и в монографических источниках. Так, И. М. Зайцев в работе "Устранение судебных ошибок в гражданском процессе" пишет, что "в соответствии со ст. 204 - 207 ГПК первая инстанция вправе исправлять некоторые недостатки в постановлениях" (Саратов, 1985, с. 68), однако в дальнейшем им анализируется только один вид судебных постановлений - судебные решения.

Итак, ни в ГПК, ни в АПК о возможности и порядке исправления недостатков определений суда ничего не сказано. Правомерен вопрос: что это - пробел в законе или же законодатель намеренно не посчитал нужным регламентировать данный вопрос? На необходимость разграничения этих понятий обращает внимание А. Т. Боннер: "Юристы склонны рассматривать пробелы в праве исключительно как отрицательное явление. В основном это правильно. В то же время отсутствие излишней регламентации в правовом регулировании свидетельствует не только о несовершенстве, но в известном смысле - об определенных достоинствах правового регулирования", так как "нормы права, носящие общий характер, зачастую удобнее применять в конкретной ситуации" <*>. -------------------------------- <*> Боннер А. Т. Применение нормативных актов в гражданском процессе. Автореф. докт. дис. М., 1980. С. 23 - 24.

Решение данного вопроса тем более важно, что в настоящее время идет активная проработка проектов новых ГПК и АПК. Поэтому, даже установив наличие пробела, как обоснованно отмечает А. Т. Боннер, надо помнить и о том, что "пробелы в правовом регулировании могут быть устранены только законодательным путем", а "в остальных случаях можно вести речь лишь о преодолении пробелов в праве" <*>. -------------------------------- <*> Боннер А. Т. Применение нормативных актов в гражданском процессе. Автореф. докт. дис. М., 1980. С. 24.

Являясь разновидностью судебного постановления, любое судебное определение имеет много общего с судебным решением. Однако и при устранении пробела законодательным путем, и при его преодолении нельзя сухо "заимствовать" положения одного правового института, пусть и смежного, без учета специфики предмета правового регулирования, в данном случае специфики мирового соглашения. В связи с этим полагаю, что стоит весьма тщательно подойти к оценке предложений, высказанных в разное время учеными и практиками. На необходимость дополнения ГПК соответствующими нормами уже указывалось в гражданской процессуальной науке <*>. -------------------------------- <*> См.: Зинченко А. И. Мировые соглашения в гражданском судопроизводстве. Автореф. канд. юр. наук. Саратов, 1981. С. 14; Червякова С. Л. Порядок заключения мирового соглашения // Проблемы применения норм гражданского процессуального права. Межвузовский сборник научных трудов. Свердловск, 1986. С. 86 - 88.

Так, А. И. Зинченко отмечал, что "недостатки определения суда могут отрицательно повлиять на действие мирового соглашения", и в связи с этим он предлагал дополнить ГПК "правилами, дающими суду право по своей инициативе или по заявлению лиц, участвующих в деле, исправить допущенные в определении описки или явные арифметические ошибки, вынести дополнительное определение и разъяснить условия соглашения" <*>. Соглашаясь с автором в том, что подобная проблема действительно актуальна, тем не менее не могу признать оправданными все его предложения. -------------------------------- <*> Зинченко А. И. Указ. соч. С. 14.

Суть подхода к решению проблемы, на мой взгляд, должна быть такова - исправления могут касаться только процессуальной формы мирового соглашения, т. е. определения о его утверждении и прекращении в связи с этим производства по делу, и не могут затрагивать содержания уже утвержденного, т. е. проверенного с позиции законности, судом мирового соглашения. Данный подход согласуется с действием принципов гражданского процесса <*> при утверждении мирового соглашения, поэтому остановимся вначале на их содержании <**>. -------------------------------- <*> Гражданский процесс здесь понимается широко, т. е. как собственно гражданский процесс (ГПК), так и как арбитражный процесс (АПК). <**> Далее будут рассматриваться лишь те принципы, которые имеют непосредственное отношение к теме статьи, а не к мировому соглашению как правовому институту в целом. Поэтому такие принципы, как состязательность и равноправие сторон, специфика действия которых проявляется главным образом до утверждения мирового соглашения, не анализируются.

Исходя из положения ч. 3 ст. 14 ГПК, "суд, сохраняя беспристрастность, создает необходимые условия для всестороннего и полного исследования обстоятельств дела: разъясняет лицам, участвующим в деле (применительно к мировому соглашению, его участникам - прим. авт.), их права и обязанности, предупреждает о последствиях совершения или несовершения процессуальных действий и в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, оказывает им содействие в осуществлении их прав". Приведенная норма нуждается в особом комментарии. До изменений, внесенных в ГПК в 1995 году, содержание ст. 14 традиционно связывалось в науке гражданского процессуального права с действием принципа объективной истины <*>. -------------------------------- <*> См., напр.: Курылев С. В. Установление истины в советском правосудии. Автореф. докт. дис. М., 1967. С. 13 - 14; Гражданский процесс / Под ред. М. С. Шакарян (Автор - А. Т. Боннер). М., 1993. С. 51 - 53.

После внесения этих изменений мнения относительно данного принципа разделились. Одни ученые полагают, что принцип объективной истины в современном гражданском процессе исчерпал себя и не имеет в настоящий момент под собой какой-либо правовой основы <*>, другие - отстаивают сохранение этого принципа, но отмечают, что его содержание претерпело значительные изменения <**>. Те авторы, которые придерживаются последней позиции, видят главное проявление принципа объективной истины в положениях статей 14 и 50 ГПК <***>. -------------------------------- <*> См., напр.: Гражданский процесс / Под ред. В. А. Мусина, Н. А. Чечиной, Д. М. Чечота. М., 1997. С. 33 - 52 (Авторы - Н. А. Чечина и А. А. Ференц-Сороцкий); Зайцев И. Правовые фикции в гражданском процессе // Российская юстиция. 1997. N 1. С. 35. <**> См., напр.: Олегов М. Д. Истина в гражданском процессе. Автореф. канд. дис. М., 1999. С. 4 - 5; Чистякова О. П. Проблема активности суда в гражданском процессе РФ. Автореф. канд. дис. М., 1997. С. 20 - 21. <***> В настоящей статье ст. 50 ГПК анализироваться не будет, так как она касается процесса доказывания и не имеет непосредственного отношения к теме статьи.

На мой взгляд, измененная редакция статьи 14 вряд ли дает основание как-либо связывать действие принципа объективной истины с институтом мирового соглашения. Между тем при анализе рассматриваемого института в целом становится очевидным, что норма ГПК, закрепленная в ч. 3 ст. 14 ГПК, имеет к нему самое непосредственное отношение. Положение, в соответствии с которым "суд, сохраняя беспристрастность, создает необходимые условия для всестороннего и полного исследования обстоятельств дела", следует рассматривать как базовое понятие, которое далее, в той же ч. 3 ст. 14 ГПК, раскрывается путем перечисления непосредственных действий суда по созданию "необходимых условий". Применительно к институту мирового соглашения эти действия выглядят следующим образом. Для того чтобы потенциальные участники мирового соглашения могли свою волю изъявить в принципе и проявить с содержательной точки зрения, суд, опираясь на анализируемую норму, а также на ряд специальных норм ГПК (ст. 164, ч. 3 ст. 165, ч. 1 ст. 293), разъясняет им саму возможность заключения мирового соглашения и последствия такого действия, в случае его утверждения судом. Таким образом, речь идет об оказании содействия в осуществлении прав в случаях, предусмотренных ГПК. Казалось бы, эти действия и являются проявлением принципа объективной истины. Однако при более внимательном изучении ч. 3 ст. 14 ГПК нельзя не заметить, что деятельность суда по созданию необходимых условий не абстрактна, а происходит в целях "всестороннего и полного исследования обстоятельств дела", и именно в связи с этим суду надлежит оказывать содействие потенциальным участникам мирового соглашения в осуществлении их прав. Но возникает вопрос: как "всестороннее и полное исследование обстоятельств дела" соотносится с институтом мирового соглашения? Как известно, до вынесения судебного решения только предполагается, что спорное материальное правоотношение действительно существует и что именно стороны являются его субъектами. При утверждении же мирового соглашения суд всесторонне и полно обстоятельства дела не исследует. Собственно говоря, то, что выступает содержанием мирового соглашения, с позиции гражданского процесса является определенной правовой фикцией. Существование материального правоотношения не устанавливается - оно только предполагается таковым. Фактически же, в результате всестороннего исследования обстоятельств дела, оно могло бы быть установлено. Но для утверждения мирового соглашения суду вовсе не обязательно констатировать существование действительного материального правоотношения, достаточно констатации законности условий такого соглашения. Таким образом, имея перед собой правовую фикцию, суд, даже в принципе, не может установить объективную истину. Причем ни объективную, ни формальную! Поэтому связывать рассматриваемые действия суда при утверждении мирового соглашения с проявлением принципа объективной истины сомнительно. Вместе с тем очевидно, что как раз при мировом соглашении "содействие в осуществлении прав" участников соглашения весьма актуально, так как суд должен принимать меры к примирению сторон (ст. 164 ГПК). Учитывая отмеченное, правильнее по отношению к институту мирового соглашения связывать такое "содействие" суда не с действием принципа объективной истины, а с действием принципа, который в процессуальной литературе, особенно прошлых лет, назывался принципом активной помощи суда лицам, участвующим в деле <*>, помощи в осуществлении процессуальных прав. -------------------------------- <*> См., напр.: Гукасян Р. Е. Проблема интереса в советском гражданском процессе. Автореф. докт. дис. М., 1971. С. 21 - 25.

Следующим принципом, с которым связан институт мирового соглашения, является принцип диспозитивности. Этот принцип для мирового соглашения является ключевым, помогающим понять сущность данного института, но "первым среди равных", учитывая, что принципы действуют, как бы переплетаясь друг с другом. В соответствии с ним стороны вправе распоряжаться предметом спора по своему усмотрению, в том числе и путем заключения мирового соглашения (ч. 1 ст. 34 ГПК; п. 3 ст. 37 АПК). В соответствии с принципом законности "суд... не утверждает мирового соглашения сторон, если эти действия противоречат закону или нарушают права и охраняемые законом интересы других лиц" (ч. 2 ст. 34 ГПК; п. 4 ст. 37 АПК). При этом содержание понятия "законность" выводится из положений, закрепленных в ч. 2 ст. 34 ГПК и п. 4 ст. 37 АПК, от противного. Незаконным будет такое мировое соглашение, которое противоречит закону <*> или нарушает права и охраняемые законом интересы других лиц. -------------------------------- <*> В арбитражных судах мировое соглашение не подлежит утверждению не только в случае противоречия его закону, но и при противоречии "иным нормативным правовым актам".

Однако формулировки данных статей неточны. Союз "или", используемый в указанных нормах, употреблен неудачно, так как "противоречие закону" - понятие более широкое по отношению к "нарушению прав и охраняемых законом интересов". Так, говоря о нарушении прав, нельзя не отметить тот факт, что права (напрямую или опосредованно) зависят от закона <*>. Что же касается "интересов других лиц", то и ГПК, и АПК прямо указывают на их специфический характер - охраняемость законом, т. е. речь опять-таки идет о законе. -------------------------------- <*> Так, конкретные основания возникновения гражданских прав раскрываются в ст. 8 ГК РФ.

Поэтому анализируемую формулировку следует, по моему мнению, изложить так: "...противоречит закону, в том числе нарушает права и охраняемые законом интересы других лиц". Теперь, опираясь на названные базовые нормы, допустим, что законодатель учел предложение А. И. Зинченко "о разъяснении условий соглашения" и закрепил его в новых процессуальных кодексах. Что получится? Ситуация, с которой столкнется суд, будет означать, фактически, что ему предстоит разрешать новый спор. Но не это главное. Недопустимость введения подобной нормы вызвана и другим обстоятельством. Основное в мировом соглашении - это согласованная воля его участников <*>. А для того чтобы потенциальные участники мирового соглашения могли свою волю изъявить вовне и проявить с содержательной точки зрения, суд, опираясь на принцип активной помощи суда, разъясняет им саму возможность заключения мирового соглашения и последствия такого действия, в случае его утверждения. Далее, когда составленное письменно или изложенное устно мировое соглашение представлено суду, он проверяет его законность и решает вопрос о возможности утверждения данного соглашения. -------------------------------- <*> В гражданской процессуальной науке велось и ведется много дискуссий относительно того, на что эта воля направлена и в чем искать ее истоки (в материальном или же в процессуальном праве), но для решения обсуждаемого вопроса все эти нюансы не принципиальны. Достаточно исходить из того, что в силу принципа диспозитивности отправной точкой для заключения мирового соглашения является обоюдная воля его участников, которая должна быть объективно выражена вовне и закреплена в протоколе судебного заседания и в определении суда (ч. 2 ст. 143, ч. ч. 1, 2, 4 ст. 165, ч. 1 ст. 293 ГПК; ст. 121 АПК).

При проверке законности суд, среди прочих, не оговариваемых в настоящий момент обстоятельств, учитывает и то, что утвержденное мировое соглашение может быть впоследствии исполнено принудительно (п. 1 ст. 7 ФЗ РФ "Об исполнительном производстве") <*>, т. е. проверяет содержание (условия) мирового соглашения с позиции его потенциальной пригодности к исполнению. Одним из непременных критериев такой пригодности является определенность изложенных условий, их однозначность в понимании. На необходимость четкости в формулировании условий соглашения, применительно к утверждению мировых соглашений в арбитражных судах, указывал в одном из своих постановлений и Пленум ВАС РФ, отмечая, что "условия мирового соглашения... должны быть изложены четко и определенно с тем, чтобы не было неясностей и споров по поводу его содержания при исполнении" <**>. Поэтому в понятие "противоречит закону", думаю, правильно также включать и невозможность принудительного исполнения мирового соглашения. -------------------------------- <*> Далее - Закон. <**> См.: Постановление Пленума ВАС РФ от 31 октября 1996 года N 13 (с изменениями от 9 июля 1997 года N 12) "О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в суде первой инстанции", пункт 12.

В случае, когда сформулированные участниками соглашения условия допускают разночтение, суд должен, в силу ч. 3 ст. 14 ГПК, указать им на это и в том случае, если участники соглашения настаивают именно на данном изложении, отказать в утверждении мирового соглашения, сославшись на противоречие мирового соглашения закону, так как закон предусматривает, что при неисполнении мирового соглашения добровольно оно может быть исполнено принудительно. Рассмотрим обоснованность изложенной позиции на примере из судебной практики. При рассмотрении дела по иску о передаче ребенка на воспитание, определением судьи было утверждено мировое соглашение, по условиям которого несовершеннолетний З-в остается проживать со своим отцом З-вым "с условием регулярных встреч" его матери З-вой с ребенком <*>. Используемая в данном мировом соглашении формулировка "с условием регулярных встреч" является явно неопределенной и потому препятствующей возможности принудительного исполнения. Казалось бы, есть очевидная потребность в разъяснении смысла, заложенного в ней участниками соглашения. Однако, думаю, что при любом разъяснении, данном судом, оно не устроит одного из участников соглашения, который посчитает его искажением своего действительного волеизъявления, что почти наверняка повлечет обжалование им определения. -------------------------------- <*> См.: Архив Бутырского межмуниципального суда СВАО г. Москвы за 1999 год, дело N 2-805.

В приведенной ситуации суд вовремя не прореагировал на неоднозначность условий и утвердил неисполнимое мировое соглашение. Налицо ситуация, при которой воля участников соглашения, служащая его отправной точкой, выражена неясно. Вправе ли суд восполнять пробелы в содержании волеизъявления участников соглашения своим его толкованием? Нет, иное противоречило бы принципам гражданского процесса, изложенным выше и проявляющимся при окончании дела мировым соглашением. Вся процедура, связанная с мировым соглашением, очень четко рисует роль суда - он не разрешает дело по существу, а только направляет и контролирует участников соглашения, именно их воля определяет содержание соглашения. Суд вправе, в случае незаконности мирового соглашения, не утвердить его, но он не вправе ни при каких обстоятельствах подменять волю участников соглашения своей волей, навязывать им те условия, которые кажутся целесообразными ему, но отвергаются непосредственными участниками. Из приоритета воли участников суд должен исходить до утверждения мирового соглашения, почему же по иному он должен подходить к данному вопросу при наличии недостатков в опрометчиво утвержденном им же мировом соглашении? Тем более странным, с позиции принципа диспозитивности, выглядит предложение допустить возможность дачи "разъяснения условий соглашения" по инициативе самого суда, учитывая, что ни ГПК, ни АПК не предоставляют такой возможности суду даже при разъяснении собственного решения (ч. 1 ст. 206 ГПК; п. 1 ст. 139 АПК), отдавая ее исключительно в руки лиц, участвующих в деле. По этим основаниям считаю, что согласиться с предложением А. И. Зинченко о предоставлении суду права разъяснять мировое соглашение нельзя. Итак, суду следует предвидеть вероятность возникновения подобной проблемы и своевременно реагировать на потенциальную неисполнимость соглашения, т. е. при настаивании участников мирового соглашения на каких-либо неясно выраженных условиях отказывать в его утверждении ввиду противоречия соглашения закону. Если же потребность в "разъяснении условий соглашения" все же возникает, то субъектам, которым предоставлено право обжалования (опротестования), надо ставить вопрос не о разъяснении мирового соглашения, а об отмене определения о его утверждении в кассационном или надзорном порядке. Говоря об исправлении недостатков в определениях, стоит уделить особое внимание лишь вскользь упомянутому выше ФЗ РФ "Об исполнительном производстве" 1997 года, ведь именно в трудности при исполнении определений "с пороками" главным образом упирается данная проблема. Поэтому остановимся подробнее на исполнительном производстве. В настоящее время, в соответствии со ст. 17 Закона, допускается разъяснение судебного акта "в случае неясности, содержащейся в исполнительном документе", при этом говорится о недопустимости изменения содержания такого акта. Интересно, что в действовавшей до принятия настоящего Закона ст. 354 ГПК, расположенной в разделе V, посвященном исполнительному производству, говорилось только о разъяснении решения, причем оговаривалось, что оно осуществляется по правилам, установленным ст. 206 ГПК <*>. -------------------------------- <*> В новом Законе хотя речь и идет не только о судебном решении, а о судебных актах и актах других органов, подлежащих исполнению, тем не менее, так же как и в разделе V ГПК, не предусматриваются такие способы исправления недостатков, как исправление описок и явных арифметических ошибок, а также вынесение дополнительного акта органом, его принявшим.

Однако вернемся к ст. 17 Закона. Что следует понимать под "разъяснением судебного акта" применительно к институту мирового соглашения? Думаю, что речь идет как раз-таки о разъяснении определения о его утверждении и прекращении производства по делу, а не о толковании условий самого мирового соглашения, так как именно определение является одним из судебных актов и на его основании выдается исполнительный лист (подп. 1 п. 1 ст. 7 Закона). Особого рассмотрения заслуживает вопрос о том, от кого должна исходить инициатива при обращении за разъяснением. Исходя из п. 1 ст. 17 Закона, с заявлением о разъяснении судебного акта вправе обратиться судебный пристав-исполнитель, причем обратиться в суд. Подобное положение вызывает возражение по следующим основаниям. В соответствии с п. 1 ст. 9 Закона исполнительное производство может быть возбуждено как по инициативе взыскателя (а при неисполнении мирового соглашения добровольно каждый его участник может стать таковым), так и по инициативе суда, выдавшего исполнительный документ, на основании определения об утверждении мирового соглашения. Получается, что исполнительное производство может быть возбуждено без учета воли участников соглашения, и более того, вопрос о разъяснении определения будет решаться хотя и судом, но без вызова участников соглашения, так как последнее ст. 17 Закона не предусмотрено. На этом основании думаю, что говорить даже о частичном восполнении пробелов ГПК и АПК настоящим Законом нельзя. Исходя из приводимой выше нормы, касающейся разъяснения судебного решения в рамках производства в суде первой инстанции (ч. 3 ст. 206 ГПК), следует отметить важное отличие - данная статья прямо предусматривает необходимость проведения судебного заседания и извещения лиц, участвующих в деле, что следует считать правильным <*>. -------------------------------- <*> В п. 1 ст. 139 АПК такое положение, к сожалению, также не прописано.

Из ст. 17 Закона аналогичное положение не вытекает, хотя в процессуальной литературе высказывалось и иное мнение. Так, В. М. Шерстюк указывает, что "в п. 2 комментируемой статьи определен... порядок рассмотрения заявления", и далее "вопрос о разъяснении решения судом рассматривается в судебном заседании", при этом "взыскатель и должник извещаются о времени и месте судебного заседания, однако их неявка не является препятствием для рассмотрения вопроса о разъяснении решения" <*>. -------------------------------- <*> См.: Комментарий к Федеральному закону Российской Федерации "Об исполнительном производстве" / Под ред. М. К. Юкова и В. М. Шерстюка. М., 1998. С. 54.

Полагаю, что изложенный порядок рассмотрения заявления весьма неплох, но у него есть один явный недостаток - он не вытекает из Закона, в п. 2 ст. 17 об этом нет ни слова. Обращает на себя внимание также то, что и сам порядок почему-то касается только решения, хотя анализируемая статья охватывает гораздо более широкий круг актов. Однако позиция В. М. Шерстюка становится вполне понятной, если вернуться к тексту ч. 3 ст. 206 ГПК. Все им изложенное действительно правомерно, но лишь в суде первой инстанции, и происходит не по инициативе судебного пристава-исполнителя, а по инициативе лиц, участвующих в деле (ч. 1 ст. 206 ГПК) <*>. -------------------------------- <*> АПК также предусматривает, что разъяснение решения происходит по инициативе (заявлению) лица, участвующего в деле (п. 1 ст. 139).

Несмотря на приведенные возражения, позиция В. М. Шерстюка все же была бы обоснованной, если бы процессуальному законодательству была известна аналогия закона, но ее в нашем нынешнем законодательстве нет! Кроме того, что не менее важно, в ст. 17 Закона отсутствует и какая-либо отсылка к нормам ГПК (как, кстати, решался вопрос в устаревшей ст. 354 ГПК). Таким образом, законодательный вакуум, имевшийся как в ГПК, так и в АПК, относительно исправления недостатков в определениях, в том числе в определениях об утверждении мирового соглашения, с принятием в 1997 году обсуждаемого Закона не исчез, а наоборот, расширился, так как породил дополнительные вопросы и разночтения. Теперь о дополнительном определении. По мнению С. Л. Червяковой, "для восполнения пробелов в определении об утверждении мирового соглашения представляется возможным выносить дополнительное определение аналогично всем пунктам ст. 205 ГПК в тех случаях, когда условия сделки, не отраженные в определении, были сформулированы сторонами в мировом соглашении" <*>. С данной точкой зрения, как концептуальным и целесообразным положением, можно согласиться. Действительно, если участники мирового соглашения какие-либо условия предусмотрели, но суд их не отразил в определении, участники соглашения только выиграют от дополнительного "вмешательства" суда, но считаю, что сама возможность вынесения дополнительного определения путем применения процессуальной аналогии в рамках ныне действующих ГПК и АПК спорна. -------------------------------- <*> Червякова С. Л. Указ. соч. С. 87 - 88.

Практическая потребность в вынесении дополнительного определения при утверждении мирового соглашения может возникнуть, в частности, в том случае, если участники соглашения сами не предусмотрели порядка распределения судебных расходов и расходов по оплате помощи представителя, а суд не решил этот вопрос в данном определении (ч. 2 ст. 93 ГПК) <*>. Полагаю, что такой вариант решения проблемы будет логичным, если в процессуальных кодексах прямо закрепить обязанность суда разъяснять участникам соглашения об их праве включать данный пункт в свое мировое соглашение с занесением данного разъяснения за подписями участников мирового соглашения в протокол судебного заседания. -------------------------------- <*> В АПК аналогичной нормы нет.

Можно предложить и иной вариант. Допустим, суд не разъяснил участникам мирового соглашения возможность самим распределить названные расходы (так как напрямую такая обязанность на нем не лежит), а участники мирового соглашения не предусмотрели в нем решение данного вопроса по своей инициативе, но готовы в принципе решить его сами. Думаю, что при подобных обстоятельствах целесообразно введение нормы, закрепляющей возможность заключения дополнительного мирового соглашения. Конечно, в силу ГПК, этот вопрос правомерен решить и суд, но почему бы не сохранить в течение определенного срока такую возможность и за самими участниками соглашения? И все же предпочтительнее было бы закрепить обязанность суда разъяснять право участников мирового соглашения самим решать вопрос о распределении расходов, так как это автоматически сняло бы обоснованность возражений участников соглашения о незнании данного права и предотвратило бы необходимость вынесения дополнительного определения судом. Одним из специфических проявлений мирового соглашения является то, что в результате его утверждения дело подлежит прекращению. Уже хотя бы поэтому нельзя полностью экстраполировать случаи, когда допустимо вынесение дополнительного судебного решения (ст. 205 ГПК, ст. 138 АПК), на случаи, когда приходится сталкиваться с потенциальной необходимостью вынесения дополнительного определения. В судебной практике встречаются случаи, когда суд в определении об утверждении мирового соглашения не указывает на процессуальное последствие такого действия. Так, при утверждении мирового соглашения судья в резолютивной части вынесенного им определения указал следующее: "Производство по делу по иску Р-ва... к Р-вой... о принудительном обмене жилой площади" <*> - и все, точка! Исходя из логики и требований, предъявляемых к данному виду определений, указанная фраза должна быть закончена словом "прекратить", однако институт прекращения производства по делу влечет слишком серьезные последствия для участников соглашения, чтобы допускать выведение данного факта только логически, он должен быть прямо и однозначно закреплен в определении. Думаю, что при изложенных обстоятельствах нет какого-либо смысла пересматривать принятое определение, а было бы целесообразным вынести дополнительное определение <**>. -------------------------------- <*> См.: Архив Бутырского межмуниципального суда СВАО г. Москвы за 1999 год, дело N 2-134. <**> Предвидя возможные возражения относительно правомерности применения именно данного способа исправления недостатка определения, а не исправления описки, хочу отметить следующее. На мой взгляд, ставить вопрос о допущении судом описки можно лишь в том случае, если имеет место "положительная ошибка", т. е. ситуация, когда что-либо было отражено в определении, но отражено механически неверно. Так, если бы в описанном примере суд вместо слова "прекратить" написал "утвердить", то имела бы место описка. В тех же случаях, когда имеет место "отрицательная ошибка", т. е. ситуация, когда что-либо следовало бы отразить в определении, но сделано этого не было, по моему мнению, правильнее вести речь о необходимости вынесения дополнительного определения.

Что касается предложения А. И. Зинченко о закреплении в ГПК нормы об исправлении описок и явных арифметических ошибок в определении об утверждении мирового соглашения и прекращении производства по делу, то полагаю, что с ним можно согласиться. Однако лишь при условии, что подобного рода недостатки имеют место только в определении, а в мировом соглашении они отсутствуют. В противном случае суд опять же вынужден будет вторгаться в область диспозитивного усмотрения участников соглашения. Особенно важно соблюдать это правило, когда дело касается арифметических ошибок. В отличие от судебного решения, которое выносится судом в результате деятельности, направленной на полное и всестороннее исследование обстоятельств дела, при утверждении мирового соглашения суд не имеет подчас возможности сверить арифметические данные, содержащиеся в соглашении, с конкретными доказательствами, их подтверждающими. Поэтому вполне реальна ситуация, при которой мировое соглашение будет единственным источником, закрепляющим такую информацию. Вызов же и явка самих участников соглашения в судебное заседание для прояснения действительности их волеизъявления также не всегда может помочь в однозначном решении вопроса. Надо помнить, что арифметические данные в мировом соглашении - это в том числе те денежные суммы, на которые соглашаются участники соглашения как на материальный эквивалент своих прав, и те метры жилой площади, благоприятное перераспределение которых и послужило поводом к заключению мирового соглашения. Поэтому, по моему мнению, такие ошибки должны являться основанием для пересмотра определения, а не для исправления мирового соглашения. Подводя итог всему изложенному, хочу подчеркнуть следующее. Те варианты преодоления проблемных ситуаций, которые были предложены в настоящей статье относительно исправления недостатков в определении об утверждении мирового соглашения и прекращении производства по делу, представляют собой только видение наиболее целесообразного, на мой взгляд, решения рассматриваемого вопроса в проектах ГПК и АПК. Что же касается настоящих Кодексов, то считаю, что они не дают право суду, вынесшему данное определение, вносить в него какие-либо исправления. Поэтому любые недостатки (описки и явные арифметические ошибки, неопределенность условий соглашения и формулировок определения о его утверждении, а также неполнота такого определения), т. е. недостатки, касающиеся как самого мирового соглашения, так и определения о его утверждении, должны рассматриваться как достаточное основание для пересмотра определения об утверждении мирового соглашения в порядке кассации или надзора.

------------------------------------------------------------------

Название документа