Еще раз о свободе мнения и защите чести

(Грось Л.)

("Российская юстиция", N 9, 1998)

Текст документа

ЕЩЕ РАЗ О СВОБОДЕ МНЕНИЯ И ЗАЩИТЕ ЧЕСТИ

Л. ГРОСЬ

Л. Грось, профессор Хабаровской государственной академии экономики и права.

С интересом читаю публикации в журнале "Российская юстиция" (N 6, 11 за 1997 г., N 2 за 1998 г.), которые последовали за статьей С. Полякова "Свобода мнения и защита чести" (N 4 за 1997 г.).

С. Поляков в своих рассуждениях обращается к определению Конституционного Суда РФ от 27 сентября 1995 г. об отказе в принятии жалобы А. В. Козырева на несоответствие ч. ч. 1 и 3 ст. 29 Конституции РФ ст. 7 ГК РСФСР (в настоящее время - ст. 152 ГК РФ. - Л. Г.).

В определении Конституционного Суда РФ содержится указание на то, что право на судебную защиту чести и достоинства и возложение на лицо, распространившее порочащие сведения, обязанности доказать их соответствие действительности не нарушают свободу мысли и слова, недопустимость принуждения к выражению своих мыслей или отказу от них, гарантированные Конституцией РФ. Установление характера распространенных сведений, отграничение оценок явлений, мнений и суждений, выражающих свободу слова, и распространение сведений, наносящих вред защищаемым Конституцией РФ ценностям, в каждом конкретном случае входит в компетенцию общих судов.

Вывод Конституционного Суда РФ является, безусловно, правильным. Однако, как видно из вводной части определения Конституционного Суда, А. В. Козырев просил не о признании его собственных суждений проявлением конституционной свободы мысли и слова, а о несоответствии ст. 7 ГК РСФСР (ст. 152 ГК РФ. - Л. Г.) о судебной защите чести и достоинства ч. ч. 1 и 3 ст. 29 Конституции РФ, гарантирующей свободу мысли и слова, поскольку нормы указанных статей ГК РФ допускают возможность судебного опровержения любых сведений. По сути жалобы Конституционный Суд РФ, отказав А. В. Козыреву в ее принятии, ответа не дал. Между тем в нормах ст. 7 ГК РСФСР (ст. 152 ГК РФ. - Л. Г.) предусмотрены гражданско - правовые гарантии конституционного права на защиту чести и доброго имени человека (ч. 1 ст. 23 Конституции РФ). Конституционность норм ст. 7 ГК РСФСР, ст. 152 ГК РФ в связи с этим не вызывает сомнения. Думается, вывод об этом Конституционный Суд РФ должен был сделать в своем постановлении, рассмотрев жалобу по существу.

Свобода мысли - это свобода мнений, убеждений, представлений об окружающем мире. Свобода слова - свобода их выражения. Свобода мысли безгранична, свобода слова не может быть абсолютной. Ограничения свободы слова установлены ч. 1 ст. 23, ч. 2 ст. 29 Конституции РФ и нормами других нормативных актов, в частности, ст. 152 ГК РФ. Недопустимо распространение не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию человека.

Мнение как убеждение, представление относительно явлений действительности, ставшее достоянием гласности, может содержать информацию, достоверность которой не может быть подвергнута проверке, когда оно зависит от политических, идеологических, научных и иных пристрастий, круга интересов, индивидуальных взглядов лица на явления в той или иной сфере. Так, литературное произведение может быть охарактеризовано как малоинтересное, неглубокое и т. д. Таково оно с позиций рецензента, однако возможны и другие мнения, носящие иной субъективно - оценочный характер.

Такое чаще встречается в сфере творческой жизни. Истории известны многочисленные примеры, как менялось общественное мнение относительно оценки произведений науки, литературы, искусства, когда признание таланта приходило после смерти автора. В то же время достоверность других мнений, характеризующих то или иное произведение, вполне может быть проверена.

Мнение, объективно не соответствующее действительности, может быть предметом опровержения, основанием взыскания с лица, его распространившего, материальных убытков и морального вреда по нормам гражданского права.

Для применения гражданско - правовых мер защиты чести, достоинства и деловой репутации не имеет значения форма вины лица, высказавшего свое мнение, объективно не соответствующее действительности (хотя она и учитывается при определении размеров морального вреда и его компенсации). Степень физических и нравственных страданий от того, что кто-либо умышленно распространил не соответствующее действительности мнение, представляется более значительной, нежели при неосторожной форме вины. Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления (ч. 1 ст. 21 Конституции РФ).

В ситуации, описанной С. Поляковым, речь идет о мнении, которое в случае несоответствия его реальной действительности порочит деловую репутацию автора статьи. Высказав мнение, что: "...публикация вызывает недоумение своей юридической безграмотностью и правовым нигилизмом", выразивший его должен был доказать как правовую безграмотность автора статьи (причем конкретно, приводя соответствующие правовые нормы и показывая несоответствие им выводов в публикации), так и правовой нигилизм того же автора - отрицание им права как ценности.

Рассуждения С. Полякова, касающиеся необходимости различать сведения и мнения, суждения о продукте творческой деятельности и суждения об его авторе, представляются несостоятельными. Сведение - это не только утверждение о факте; это и информация, опровергающая факт. Мнение, суждение - также носитель информации, которая может быть как ложной, так и действительной. Конечно, возможны мнения, достоверность которых нельзя проверить. Но в случае, приведенном С. Поляковым, ситуация иная.

Статья, публикация - результат творческой деятельности профессионального журналиста, изложившего свои взгляды на существо описанных им явлений. Статья - выражение деловых способностей автора. По содержанию ее читатели судят о качествах самого автора. Мнение о статье - мнение о деловых качествах автора, потому правилен вывод суда о том, что в отзыве на статью "дается оценка самого автора с точки зрения его знания норм права и признания права вообще". Соответственно негативное, выраженное в резких выражениях мнение о статье и, следовательно, о качествах ее автора, безусловно, порочит его деловую репутацию, заключающуюся в общественной оценке его достоинств как журналиста - профессионала.

Обобщение практики судов Хабаровского края выявляет достаточно интересные и характерные ситуации. Индустриальный районный суд г. Хабаровска удовлетворил иск К. об опровержении распространенной Л. широкому кругу лиц информации, суть которой сводилась к следующему: "К., директор престижной гимназии, берет взятки с родителей своих учеников, иначе у него не могло быть средств, на которые он выстроил дом". Одновременно суд взыскал с Л. в возмещение морального вреда, причиненного истцу распространением приведенных сведений, 4 млн. рублей (в старом исчислении).

В судебном заседании Л. заявил, что он лишь высказал свое мнение о возможном источнике средств, затраченных на строительство дома. При этом он ссылался на ч. ч. 1 и 3 ст. 29 Конституции РФ, но, однако, не привел никаких фактов в обоснование своего суждения. В то же время К. представил суду документы, подтверждающие законные источники средств, потраченных на строительство дома.

Решение было оставлено без изменения кассационной и надзорной инстанциями.

Судебные акты по этому делу представляются законными, обоснованными и... справедливыми. Неважно, что информация, распространенная Л., была основана на его собственных предположениях. Они носили порочащий характер и не соответствовали действительности. Доведенные до сведения широкого круга лиц, они причинили глубокие нравственные и физические страдания К., что было подтверждено в суде не только медицинскими документами, но и убедительными показаниями врача, у которого Л. наблюдался длительное время. Все это в совокупности представляет безусловное основание для применения мер гражданско - правовой защиты, предусмотренных ст. 152 ГК РФ.

Другой пример - из практики Центрального районного суда г. Хабаровска. В одной из местных газет была опубликована статья в связи с поджогом типографии местной газеты. Поджог был охарактеризован как террористический акт, направленный против оппонентов одного из кандидатов в главы администрации края. Виновники поджога не назывались. Но заголовок статьи выглядел так: "Поджог, или У нас в Хабаровске совершен политический теракт. Кому выгодно заткнуть рот независимой прессе?", а в тексте содержалась следующая мысль автора: "Учитывая роль средств массовой информации в ходе предвыборной борьбы, можно однозначно сделать вывод о политическом характере произведенного террористического акта. Спрашивается, кому на руку происшедшее? По нашему мнению, ..." (называется фамилия истца в дательном падеже. - Л. Г.). Суд сделал вывод: "Данное утверждение автора внушает читателю мысль о непосредственной причастности истца к поджогу типографии". "На руку", по словарю В. Даля, означает "устраивает кого-либо, совпадает с желаниями кого-либо". Если в утверждении автора заменить выражение "на руку" на указанные выше, то получится, что, по мнению автора статьи, поджог типографии устраивает истца, совпадает с его желаниями.

Конечно, желать, одобрительно относиться - это из сферы психики и не может быть определено как "непосредственная причастность" к поджогу типографии. "Причастность" - участие в какой-либо форме в определенном деянии. Из материалов дела следует, что ответчик не доказал этой причастности, поэтому иск о возмещении морального вреда был удовлетворен. Правда, ответчик и не должен был доказывать "причастность" истца к поджогу, об этом он не утверждал в своей статье (хотя, может быть, и держал в уме). То, что он должен был доказывать, по сути, недоказуемо, а именно желал или не желал ответчик, чтобы типография была сожжена? Если желал, то это плохо его характеризует, и распространение информации об этом порочит честь, достоинство да и деловую репутацию высокого государственного деятеля. Но это невозможно доказать, если желание не нашло воплощения в деянии. Следовательно, за распространение информации о неблаговидных желаниях, достоверность которой не может быть доказана, надо отвечать по ст. 152 ГК. Ничего не меняет и ссылка ответчика и его представителя на слова из приведенной выше фразы: "по нашему мнению".

Нанайский районный суд Хабаровского края, рассматривая дело о защите чести и достоинства, столкнулся с такой ситуацией. Г. был уволен из органов милиции в связи с тем, что при совершении группой лиц преступных действий, оказании ими активного сопротивления милиционерам не выполнил своего служебного долга - даже не пытался пресечь преступные действия, принять меры к задержанию преступников, оказать помощь другим милиционерам, избиваемым преступниками. Увольнение было обжаловано в суд. В судебном заседании представитель РОВД в своем объяснении изложил указанные выше факты и сделал вывод: если Г. так вел себя, значит, он сам связан с преступной группой, напавшей на работников милиции, является ее пособником. Вот этот вывод и послужил основанием иска Г. о защите чести и достоинства в связи с распространением не соответствующих действительности сведений о его связи с преступной группой.

Отказав в удовлетворении иска, суд обосновал это так: сопоставив характер действий и доводы ответчика, суд пришел к выводу, что мнение ответчика не может считаться умаляющим честь и достоинство истца. Это решение было оставлено без изменения кассационной инстанцией. Судебные акты по этому делу представляются ошибочными. Ответчик не доказал в суде причастность Г. к преступной группе, его "пособничество" преступникам. Полагаю, здесь можно было вести речь о трусости Г., невыполнении им служебного долга.

Все эти дела объединяет одно - они были возбуждены в связи с мнениями различных лиц, основанными на их знании других фактов. Связь этих фактов в приведенных примерах: если пожаром уничтожена типография, где печатали свои статьи противники по предвыборной борьбе, значит, кандидат на пост главы администрации причастен к поджогу; если выстроил дом, значит, берет взятки; если не пресекал преступных действий - сам связан с преступниками.

Приведенные выше суждения страдают одним недостатком. Основания этих суждений (от "если" до "то") не являются достаточными условиями для ситуаций, описанных как следствия. Следовательно, за распространение этих суждений (мнений) нужно отвечать по закону.

Необходимо ли специальное разъяснение Верховного Суда РФ с указанием критерия отграничения распространения недостоверной информации и реализации конституционной свободы слова? Представляется, достаточным было бы повторить общую формулу определения Конституционного Суда РФ: в каждом конкретном гражданском деле необходимо добиваться, чтобы требования защиты чести и доброго имени не противоречили свободе слова в демократическом обществе. Это должно быть задачей суда при рассмотрении и разрешении конкретного гражданского дела о защите чести, достоинства и деловой репутации. Такой должна быть общая установка.

Большую пользу, придание судебной практике оптимальной направленности на соблюдение норм ст. ст. 17, 21, 23, 24, 28, 29 Конституции РФ в их диалектическом единстве приносит публикация постановлений и определений Президиума и Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ, обзоры и обобщения по вопросам судебной практики. Примером может служить публикация извлечения из определения Судебной коллегии по гражданским делам под заголовком: "Свобода мнения и убеждения не дает права на распространение порочащих, не соответствующих действительности сведений, в том числе сведений о личной жизни гражданина". Верховный Суд подчеркнул: "Действительно, в ст. 29 Конституции Российской Федерации гарантируется право каждого на свободу мнения либо убеждения.

Вместе с тем эта свобода не дает права на распространение порочащих и не соответствующих действительности сведений, в том числе о личной жизни гражданина.

Кроме того, в силу ч. 1 ст. 24 Конституции Российской Федерации распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускается" (Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. N 6. С. 8 - 9).

Последнее замечание Верховного Суда РФ затрагивает острую проблему, достойную быть объектом пристального внимания и широкого обсуждения юридической общественностью.

Наконец, неправомерно ставить вопрос о прекращении производства по делу, если в суд заявлено требование о защите чести, достоинства и деловой репутации к лицу, высказавшему в той или иной форме собственное субъективное мнение о том или ином явлении, его качествах и т. п., достоверность которого не может быть объективно проверена судом. Ссылка С. Полякова на п. 1 ст. 219 ГПК означает, что суд в такой ситуации должен отказать в принятии иска или прекратить производство по делу ввиду неправомерного его возбуждения. Иными словами, делается вывод об отсутствии права на обращение за судебной защитой ввиду отсутствия права на нее. Но отсутствие субъективного материального права устанавливается судом в итоге судебного разбирательства, подчиненного гражданской процессуальной форме, и может служить основанием для вынесения судебного решения об отказе в удовлетворении иска. С одной стороны, мнение - это суждение о фактах, с другой стороны, это факт предмета доказывания по делу. В зависимости от наличия или отсутствия во мнении объективно таких качеств, как недостоверность информации и порочащий характер информации, суд выносит решение об удовлетворении требования о защите либо об отказе в нем.

Следует учитывать при этом, что первое из названных качеств презюмируется, т. е. предполагается существующим. Истец не обязан доказывать его. Ответчик вправе опровергнуть утверждение истца о недостоверности распространенной информации. Вступившее в законную силу судебное решение исключает впоследствии какие-либо споры о характере выраженного мнения ввиду преюдициальности фактов, установленных судом.

------------------------------------------------------------------

Название документа