Залог, арест имущества, иск как способы обеспечения прав кредитора

(Скловский К.)

("Российская юстиция", N 2, 1997)

Текст документа

ЗАЛОГ, АРЕСТ ИМУЩЕСТВА, ИСК

КАК СПОСОБЫ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ПРАВ КРЕДИТОРА

К. СКЛОВСКИЙ

К. Скловский, член Ставропольской краевой коллегии адвокатов, кандидат юридических наук.

В системе защиты нарушенных имущественных прав теперь на первое место вышел вопрос о реальном взыскании причиненных убытков. Уже стало прописной истиной, что получение исполнительного листа - это не конец, а начало действительного восстановления права. Очень часто оказывается, что к этому моменту у должника не обнаруживается никакого имущества либо общие требования кредиторов намного превышают стоимость оставшихся активов. Проблема эта имеет устойчивый характер, но в гражданском праве можно найти способы ее решения.

Прежде всего здесь нужно указать на залог и арест имущества.

Залог регулируется специальным законом и ГК РФ (параграф 3 главы 23). Поэтому, казалось бы, вопрос ясен. Однако есть смысл перейти к чисто прикладным аспектам взыскания на почве залога, имея в виду повседневную практику.

Для начала придется отметить ошибочность широко распространенного мнения, согласно которому залог может быть применен для непосредственного, "прямого" перехода собственности на заложенную вещь от залогодателя кредитору (залогодержателю). В действительности залог совсем не пригоден для этого. Имеется единственный способ реализации залога - продажа его с торгов неопределенному кругу лиц с предварительным определением условий такой продажи в нотариальном или судебном порядке. При этом сам залогодержатель не имеет никаких преимуществ в ходе торгов либо, по классическим взглядам, должен быть отстранен от них вовсе. И только если торги не дадут результата, возникает возможность передачи вещи залогодержателю. Это значит, что, пока залог не отменен, его передача залогодержателю помимо торгов заведомо ничтожна в силу прямого нарушения закона, и этот порок не может быть никак восполнен. По этой причине возник обходной путь - с применением либо новации, либо отступного (ст. ст. 409, 414 ГК).

В этом случае стороны - залогодатель и залогодержатель - прекращают договор о залоге и одновременно соглашаются передать в счет погашения долга вещь, бывшую ранее в залоге, либо сделать эту вещь предметом нового договора взамен прежнего. Казалось бы, удачное решение вопроса. Однако при этом сразу же с прекращением залога исчезают и все его обеспечительные качества, в том числе предоставление кредитору преимуществ по очереди взыскания. Следовательно, у прочих кредиторов с отменой залога возникает право на оспаривание договора новации или отступного по мотиву ущемления одних кредиторов за счет других. Получается, что при большом числе кредиторов и появлении признаков неплатежеспособности, когда чаще всего и прибегают к такому варианту, он становится достаточно уязвимым.

Здесь нужно вернуться к сути залога и уяснить, в чем же состоит его назначение. Залог, сопровождая основное обязательство (чаще всего кредит), обеспечивает права кредитора в нескольких отношениях. Кроме уже упомянутого преимущества по очереди взыскания прежде прочих кредиторов (до залога при ликвидации должника удовлетворяются лишь требования из причинения вреда жизни или здоровью и по оплате труда), залог дает и то преимущество, что, независимо от того, где и у кого будет обнаружена заложенная вещь, она не утрачивает своих залоговых качеств, точнее - обременений, которые состоят и сводятся к тому, что залог должен быть привлечен к взысканию по требованию залогодержателя.

Попутно нужно рассеять иное обыденное заблуждение - что залог означает запрет на отчуждение вещи залогодателем третьим лицам. Во-первых, залогодатель, оставаясь собственником, не лишен в силу ст. 209 ГК права на распоряжение вещью. Если залогодержатель не сделал специальной оговорки, собственник не утрачивает права продать вещь или иным образом передать собственность третьим лицам по своему усмотрению. Но даже при наличии оговорки о том, что распоряжение производится не иначе как с согласия залогодержателя (возможности прямого запрета отчуждения закон не допускает), то и в этом случае сделка отчуждения не утрачивает силы, пока не будет оспорена залогодержателем. Во-вторых, и это главное, суть залога как вещного права (хотя он и не указан в перечне вещных прав, данном в ст. 216 ГК, но данный перечень и не является исчерпывающим) состоит в том, что независимо от перехода права собственности на вещь к третьим лицам залогодержатель никак не утрачивает права обратить на нее взыскание по долгу. Это именуется правом следования. Причем реализация залога состоит не в оспаривании распоряжения имуществом, а в непосредственном обращении взыскания на него без обсуждения даже вопроса о том, кто стал собственником заложенного имущества к моменту такого взыскания.

Это положение выражено в норме ст. 353 ГК РФ: "В случае перехода права собственности на заложенное имущество или права хозяйственного ведения им от залогодателя к другому лицу в результате возмездного или безвозмездного отчуждения этого имущества либо в порядке универсального правопреемства право залога сохраняет силу" (см. также ст. 32 Закона о залоге). Соответственно залог не может быть прекращен путем отчуждения вещи третьему лицу. Следовательно, если только залог сам по себе установлен правильно, достаточно отыскать заложенное имущество и обратить на него взыскание, т. е. произвести его реализацию. Что касается прав третьих лиц, то они при этом не обсуждаются и не защищаются (их защита разворачивается в рамках иных отношений - между новым приобретателем - третьим лицом и бывшим собственником, залогодателем).

Однако кроме собственности может возникнуть и вопрос о владении. Если, например, третье лицо не только стало собственником, но и завладело вещью, это само по себе не препятствует реализации залога, хотя, безусловно, продажа вещи, находящейся в чужом владении, весьма затруднена и во всяком случае снижает цену продажи на стоимость издержек и рисков по истребованию вещи. Возникает поэтому проблема владения залогом, которой традиционное право уделяет самое пристальное внимание и практическое значение которой становится ясным именно с точки зрения обеспечения нормальной реализации залога. Если владение ушло из-под контроля залогодержателя, то возникает необходимость истребования вещи, а это, в свою очередь, уже может натолкнуться на столь сильные возражения, основанные на добросовестности приобретателя, что возврат владения станет невозможным. Ведь в силу п. 2 ст. 302 ГК вещь не может быть истребована у лица, которое в момент ее возмездного приобретения не знало и не могло знать об отсутствии у собственника права на отчуждение. В этом случае реализация залога практически превращается в голое право. Некоторой защитой здесь может стать такой экзотический прием, как наложение знаков о залоге на вещь (п. 2 ст. 338 ГК), поскольку его смысл состоит как раз в том, что любое третье лицо, получившее владение вещью со знаком залога, предполагается недобросовестным владельцем.

Равным образом регистрация объектов недвижимости в качестве заложенных может также рассматриваться как основание для презумпции недобросовестного приобретения.

Поскольку экономический смысл залога состоит в продолжении эксплуатации имущества залогодателем (в противном случае залог был бы уже вытеснен продажей), то в большинстве случаев проблема владения в той или иной форме будет возникать. В то же время стоит заметить, что как по этой причине, так и вследствие общей неразработанности залоговых процедур на самом деле практикуется замена залога продажей со встречным условием о возврате вещи в случае возврата долга или даже без такового. Интересно, что в истории как римского права, так и российского залогу предшествовали такого рода условные продажи, которые можно, без большой натяжки, считать примитивной формой залога (поэтому и мнение о возможности прямого приобретения кредитором заложенного имущества, как и любой предрассудок, имеет исторические корни). Нет смысла, видимо, доказывать, что употребление такого архаичного механизма не может восполнить функции залога по ряду причин, начиная с удвоения пошлин и налогов (если исходить из планируемой обратной продажи вещи) и кончая главным обстоятельством - резким нарушением равновесия в пользу кредитора.

Завершая разговор о залоге, повторим, что суть его состоит не в оспаривании распоряжения заложенным имуществом, а в праве залогодержателя непосредственно обратить взыскание на залог, независимо от всех прочих обстоятельств, связанных с движением иных прав на имущество.

Арест имущества состоит в совершении соответствующего акта судом. В соответствии со ст. ст. 370, 371 ГПК арестом имущества должника является также производство описи судебным исполнителем.

Суть ареста, по общему мнению, состоит в запрете ответчику распоряжаться соответствующим имуществом (см., например: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1994. N 3. С. 88). В противном случае этот акт, очевидно, лишен смысла. В то же время акт суда не приобретает дополнительного или восполняющего действия, как это имеет место при участии залогодержателя в распоряжении заложенным имуществом, а носит безусловный и абсолютный характер, делающий любое распоряжение арестованным имуществом ничтожным (поскольку специальное основание в ГК РФ отсутствует, следует применять в этом случае норму ст. 168 ГК РФ о недействительности сделки, не соответствующей закону). Как и всякую ничтожную сделку, действия по распоряжению арестованным имуществом нет нужды специально оспаривать, хотя подтверждено, что нет формальных препятствий и к заявлению иска о признании какой-либо сделки ничтожной (недействительной).

Однако суть судебного ареста как средства обеспечения прав кредитора состоит, конечно, как это происходит и с залогом, не в оспаривании распоряжения арестованным имуществом (поскольку оно заведомо ничтожно, пока арест не снят), а в непосредственном обращении взыскания на арестованное имущество. Это обстоятельство сближает режимы арестованного и заложенного имущества. Близость обнаруживается и в том, что сами по себе ничтожные сделки по распоряжению арестованным имуществом могут повлечь переход владения вещами к третьим лицам, причем возникновение добросовестного владения еще более вероятно, чем при залоге, поскольку арест сопряжен с меньшими формальностями и нередко совершается заочно.

Определенным смягчающим средством может стать усиление публичности, по крайней мере в отношении недвижимости (хотя в отсутствие закона о регистрации прав на недвижимость создание целостной системы проблематично.

Известным ограничением сферы ареста является, однако, то, что он возможен не ранее, чем будет возбужден судебный процесс.

Наряду с залогом и арестом средствами обеспечения взыскания в значительной мере остаются и исковые формы. Сами по себе они являются менее оперативными и в конечном счете приводят к той же ситуации взыскания, которая непосредственно охвачена действием залога или ареста. Однако во многих случаях исковой порядок оказывается единственной защитой.

Приведем пример, аналогов которому, без сомнения, можно найти немало.

АО Птицепредприятие "Ставропольское", специализирующееся на выращивании бройлеров, имело значительные долги за поставленные корма перед АО "Рыздвяненский комбикормовый завод", в связи с чем поставщик после выигранных процессов приступил к исполнению судебных решений о взыскании долгов. В этот момент должник провел ряд действий по передаче значительной части своего имущества, в том числе зданий и сооружений, в виде оплаты акций вновь созданному им же обществу, бесхитростно названному "Ставропольский бройлер", возглавляемому тем же лицом и расположенному по тому же адресу. Должник квалифицировал свои действия как "крупную сделку", а не реорганизацию, что позволило ему обойти те нормы акционерного права, которые предусматривают участие и контроль кредиторов за распоряжением имуществом в подобных случаях.

Естественно, что кредитор расценил эту "крупную сделку" как мнимую, совершенную с единственной целью - уклониться от взыскания долгов, и предъявил соответствующий иск на основании ст. 170 ГК. Поскольку сразу после начала процесса ответчик принял меры к незамедлительному погашению долгов, истец от дальнейшего рассмотрения иска отказался. Поэтому мы лишены возможности сослаться на то или иное решение суда. Но проявившиеся в этом деле подходы достаточно характерны и поучительны. Практика стран с более развитой правовой системой, столкнувшись с более или менее изобретательными юридическими комбинаторами, выработала ряд правил, которые нам уже пора освоить. Среди них, например, такое: если цель, преследуемая системой действий, может быть достигнута более экономным путем, т. е. посредством меньшего количества сделок, излишние звенья цепи следует рассматривать как направленные на иные цели и прежде всего уклонение от уплаты налогов или взыскания кредиторов. Эти правила можно дополнить и иным образом: если цель достижима с вовлечением меньшего имущества, то законно предположение о том, что излишнее имущество уводится из-под какой-либо формы ответственности. В приведенном выше случае если даже целью ответчиков было действительно создание новой организации (хотя никто так и не смог внятно объяснить, зачем создавать организацию с той же технологией, тем же штатом и на том же месте), то эта цель достигалась и без передачи имущества на десятки миллиардов рублей, как это было сделано.

Наконец, наступило время вдохнуть жизнь в нормы ГК о мнимых и притворных сделках, т. е. сделках, преследующих не те цели, на которые они по своему внешнему содержанию направлены. Тем более что даже в нашей прежней литературе основным примером мнимой сделки был почти всегда уход от взыскания. Применение норм ст. 170 ГК остается едва ли не единственным оружием в тех случаях, когда по тем или иным причинам должник до наложения ареста или иных ограничений прячет свое имущество от взыскания путем таких мнимых передач третьим лицам. Суду в этом случае придется вступать в обсуждение чисто экономических проблем - рентабельности, целесообразности, ценообразования и т. д., которые обычно находятся за рамками судебного рассмотрения. Но делать это придется, если мы не хотим смириться с практикой использования внешне законных средств для прикрытия мошеннических проделок.

Некоторые дополнительные возможности предоставляются Законом "О несостоятельности (банкротстве) предприятий". В соответствии со ст. 28 этого Закона конкурсный управляющий вправе поставить перед арбитражным судом вопрос о признании незаконными действий должника, направленных на удовлетворение требований отдельных кредиторов при определенных обстоятельствах, суть которых состоит в том, что такое удовлетворение объективно ущемляет интересы других кредиторов. В зависимости от добросовестности кредиторов, получивших имущество, срок оспоримых действий может ограничиваться или превышать 6 месяцев до дня возбуждения производства о банкротстве. Очевидно, что эти средства защиты достижимы лишь после признания должника банкротом и потому весьма затруднительны. С другой стороны, нельзя не заметить, что повод для аннулирования сделок и иных действий (например, решений органов управления обществами и т. п.) расширен по сравнению с ГК РФ: даже если сделка не была мнимой, т. е. действительно преследовала цель передачи имущества, она может быть тем не менее оспорена по мотиву предоставления одним кредиторам преимуществ перед другими. Поэтому в определенных случаях единственной целью возбуждения процедуры банкротства может стать именно невозможное в других формах оспаривание сделок должника, совершенных в предвидении банкротства.

------------------------------------------------------------------

Название документа