Цессия и права потребителей банковских услуг

ЦЕССИЯ И ПРАВА ПОТРЕБИТЕЛЕЙ БАНКОВСКИХ УСЛУГ

А. А. КИРИЛЛОВЫХ

Кирилловых Андрей Александрович Юрисконсульт Вятской государственной сельскохозяйственной академии. Преподаватель Санкт-Петербургского института внешнеэкономических связей, экономики и права (Кировский филиал). Специалист в области административной и гражданской правосубъектности юридических лиц, трудовых правоотношений. Родился 8 января 1981 г. в г. Кирове. В 2004 г. окончил Санкт-Петербургский институт внешнеэкономических связей, экономики и права. Имеет ряд публикаций.

В статье показываются некоторые проблемы регулирования кредитно-заемных отношений с участием граждан-потребителей; проводится анализ содержания отдельных условий договоров, правоприменительной и судебной практики, вытекающих из заемных обязательств в сфере потребительского кредитования.

Ключевые слова: заем и банковский вклад; потребительский кредит; расчетный счет; коллектор; уступка права (цессия).

Cession and rights of banking services users A. A. Kirillovykh

The article highlights some of the challenges of legal regulation of credit relations in connection with crediting and loan extension; the author analyzes several contractual provisions, application history and precedents arising from borrowers' liabilities in consumer crediting.

Key words: loan and bank deposit; consumer credit; client account; collector; assignment (cession).

В соответствии с традиционным пониманием цессия представляет собой переход прав кредитора, имеющий своим результатом изменение лиц в обязательстве [1 - 3]. С позиции отечественной цивилистики цессия означает уступку прав (требования), и в рамках положений гл. 24 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ) предусматривает порядок замены стороны в конкретном обязательственном правоотношении. При этом право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права (ст. 384 ГК РФ).

Особенностью уступки права кредитора к другому лицу в отличие от перевода долга является необязательность получения согласия должника. Исключение составляют случаи, когда необходимость получения такого согласия предусмотрена законом или установлена сторонами в тексте договора (п. 2 ст. 382 ГК РФ). Следует учитывать, что, согласно п. 3 ст. 382 ГК РФ, если должник не был письменно уведомлен о состоявшемся переходе прав кредитора к другому лицу, новый кредитор несет риск вызванных этим для него неблагоприятных последствий. В свою очередь, отсутствие согласия должника может вызвать необходимость отстаивать правомерность совершенной уступки права требования в суде. В связи с этим следует согласиться с выводом отдельных авторов о допустимости уступки требования, если должник одобрил уступку [4]. Однако и само согласие на уступку требований должно иметь добровольный характер и закрепляться в письменной форме в кредитном договоре в виде специальной оговорки. В рассматриваемой ситуации справедливо считают, что положение п. 1 ст. 382 ГК РФ может быть нарушено в тех случаях, когда соглашение между цедентом и цессионарием заключено в отношении прав (требований), по которым может возникнуть вопрос об их наличии у кредитора (цедента) [5]. Данные предварительные замечания значительным образом влияют на легитимность действий участников обязательств, ведущих при переходе прав (требований) к возможным неблагоприятным правовым последствиям как для цедента, так и для цессионария. Русская дореволюционная наука признавала способность обязательств к изменению их субъектов на активной стороне, однако в той части, "...насколько возможность к тому не преграждена содержанием обязательства или законом" [6], с учетом также того, что "... возможность передачи права по обязательству необходимо признать за норму, а невозможность - за исключение, которое должно находить себе оправдание в законе" [7]. В современной теории гражданского права обосновано мнение, что основание у обязательства есть всегда. Бесспорный факт поддерживается и наукой. Субъективное гражданское право всегда предполагает правомочие распоряжаться этим правом [8]. В связи с этим обладание правом означает, помимо прочего, возможность его обладателя распорядиться таким правом. Однако закон всякий раз требует учета обстоятельств возможности совершения соответствующих действий управомоченным субъектом, что находит отражение в допущениях законодательством случаев исключений из общего правила. Прежде всего, особенности уступки прав (требования) находят отражение в отдельных сферах предпринимательской (хозяйственной) деятельности, в частности банковском секторе. Между тем, учитывая особую роль кредитования с участием обычных граждан, возможность передачи прав по кредитным обязательствам становится особой проблемой, решение которой имеет не столько теоретический, сколько практический характер, если принять во внимание социальные последствия действий кредиторов. В настоящее время уступка требований принимает особую актуальность в силу увеличения случаев просроченных банковских кредитов. При этом задолженность по кредиту передается зачастую организациям, не входящим в банковскую сферу. С позиции действующего гражданского законодательства такая возможность, как правило, признается вполне осуществимой для банков. В литературе считают необоснованными установления каких-либо ограничений уступки права требования банками по кредитному договору в условиях правомерности кредитования одной организацией другого лица. Данная позиция основывается также на том, что кредитный договор не включен в число банковских операций, для совершения которых требуется лицензия Банка России [9]. Наличие специальной правосубъектности для уступки права требования не требуется, что, в свою очередь, влечет необоснованность ссылки судебных инстанций на ст. 819 ГК РФ и вывода о необходимости новому кредитору иметь банковскую лицензию [10]. При этом также полагают, что кредитная организация имеет право уступить право требования любому другому субъекту, не являющемуся кредитной организацией, ссылаясь на соответствующие положения ГК РФ [11]. Впрочем, такой позиции придерживаются в современной науке, и целый ряд ученых исключают необходимость наличия лицензии в банковской сфере для уступки права требования возврата кредита [12 - 14]. Подобные выводы в целом поддерживались и судебной практикой. Как указано в п. 2 информационного письма Президиума ВАС РФ от 30 октября 2007 г. N 120 "Обзор практики применения арбитражными судами положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации" <1>, уступка банком прав кредитора по кредитному договору юридическому лицу, не являющемуся кредитной организацией, не противоречит законодательству. -------------------------------- <1> Вестник ВАС РФ. 2008. N 1.

В некоторых случаях судебная практика не связывает совершение уступки права требования с одновременной передачей сведений, составляющих банковскую тайну <2>. Иными словами, суды считают, что в такой ситуации никакой банковской тайны не передается. Позиция заключается в том, что уступка права (требования) по кредитному договору не относится к банковским операциям в смысле ст. 5 Федерального закона от 2 декабря 1990 г. N 395-1 "О банках и банковской деятельности" и наличие лицензии требуется только для выдачи кредита. -------------------------------- <2> См.: Постановления Девятого арбитражного апелляционного суда от 11 сентября 2007 г. N 09АП-11031/2007-АК, N 09АП-10943/2007-АК "По проверке законности и обоснованности решений арбитражных судов, не вступивших в законную силу"; решение Арбитражного суда города Москвы от 27 июля 2007 г. по делу N А40-33714/07-96-162.

Другие аргументы в пользу возможности передачи требований лицу, не имеющему статус "специального" кредитора, строятся на отрицании в таком юридическом акте элемента кредитных правоотношений. В литературе полагают, что после выполнения банком своих обязанностей по выдаче кредита правовой режим выданных заемщику денежных сумм определяется правилами о займе, которые не запрещают заимодавцу распоряжаться правом требования к заемщику по своему усмотрению [12, 15, 16]. Кроме того, можно встретить и ряд других логичных аргументов в пользу безусловного права совершения цессии банком в рамках кредитного договора. Однако в целом их обобщает два основных довода: возврат кредита и уплата по нему процентов в отличие от предоставления кредита не попадают в перечень банковских операций, подлежащих обязательному лицензированию; обязательство заемщика по возврату денежного долга является денежным обязательством, в котором личность заимодавца (кредитора) не имеет значения для должника. Попробуем подвергнуть сомнению с точки зрения права полную объективность и достоверность устоявшихся в теории и практике выводов, анализом фактически складывающихся между банком и клиентом кредитно-заемных отношений. Во-первых, неправомерным представляется, на наш взгляд, вывод о том, что цессия не ограничена никакими законными требованиями, в том числе в части объема и существа передаваемой при этом информации. Невозможность уступки права требования возврата долга по кредитному договору можно проследить и через законодательное требование обеспечения режима банковской тайны. Полагаем, что банковская информация, соотносимая с требованием обеспечения ее сохранности, не должна выходить за пределы банковской сферы. Так, Федеральный закон от 30 декабря 2004 г. N 218-ФЗ "О кредитных историях" не только предусматривает необходимость получения согласия заемщика на предоставление основной части кредитной истории пользователю кредитной истории, но и определяет состав дополнительной (закрытой) информации кредитной истории, доступ к которой максимально ограничен (ст. 6). Вместе с тем в литературе делают правомерный вывод о том, что размещение кредитной организацией привлеченных средств от своего имени и за свой счет является банковской операцией, сведения о которой составляют банковскую тайну [11]. Причем обязанность банков выдавать иным лицам справки о счетах, вкладах и операциях клиентов ограничивается предоставлением сообщений о наличии счетов и вкладов (денежных сумм, помещенных во вклад) "обычных" физических лиц [17]. С учетом изложенного обмен между банками и иными организациями конфиденциальной информацией, составляющей банковскую тайну, касающейся граждан-потребителей, является правомерным только при получении согласия должника. Таким образом, кредитные организации при уступке требования предоставляют цессионарию сведения, составляющие банковскую тайну. Во-вторых, следует обратить внимание на сложившееся представление о значении личности кредитора в денежных обязательствах при совершении уступки права требования. Как известно, без согласия должника уступка требования по обязательству, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника, не допускается (п. 2 ст. 382 ГК РФ). Тем не менее в сфере обязательств банковского кредитования, предметом исполнения которых являются денежные средства, нередко личность кредитора для должника считается второстепенным фактором. В то же время в литературе существует мнение, что личность кредитора для заимодавца (независимо от того, получил ли он средства по договору займа или кредита), как в большинстве денежных обязательств, не имеет значения [18]. Отметим, что личность кредитора, как известно, принимает существенное значение только в отношениях, неразрывно связанных с лично-доверительным характером, либо в отношениях, имеющих персонифицированный характер (например, уплата алиментов), когда должник не вправе исполнить никому другому, кроме как первоначальному кредитору. В рассматриваемой ситуации некоторые авторы не только не видят лично-доверительных отношений в кредитном договоре, учитывая коммерческий характер такой сделки, но в принципе отрицают существенное значение личности кредитора для должника [19]. Исходя из наличия только финансовых взаимоотношений сторон, коммерческий характер договора банковского кредита следует признать единственно верной его правовой квалификацией. Поэтому кредитный договор оставляет в тени сущность фидуциарной сделки при отсутствии юридически значимых действий ее участников лично-доверительного порядка. В связи с этим вполне логично было утверждать, что уплата кредитору определенной денежной суммы в срок всегда признается надлежащим исполнением денежного обязательства, от кого бы она ни исходила. Однако отсутствие значения личности кредитора для заемщика вовсе не означает, что от заемщика как носителя субъективной правовой обязанности исполнения такой обязанности может потребовать любой кредитор, наделенный корреспондирующим гражданским правом, на основании сделки уступки права требования (цессии). Судебная практика выработала единообразное понимание запрета совершения сделок по уступке права на получение части денежного платежа за определенный период по так называемым длящимся договорам [20]. Здесь имеются в виду договоры газо - и теплоснабжения, позволяющие получать различные льготы определенным категориям потребителей. Основой для признания значения личности кредитора для должника является также конфиденциальность отношений сторон договора. Кроме того, относительно кредитных отношений ученые видят существенное значение личности кредитора для должника по требованиям о выдаче кредита (в том числе и коммерческого) [21]. Представляется, что этим фактор "значения личности" в кредитных отношениях не исчерпывается. Как отмечают специалисты, связь обязательства с личностью кредитора может обусловливаться субъективными факторами, что зависит от индивидуальности обязательства и личных качеств кредитора и должника [22]. Неслучайно и вполне оправданно в литературе ведут речь о так называемых высоко персонифицированных требованиях [23]. При этом в качестве примера обязательств, где личность кредитора имеет существенное значение, называют лишь обязательства по договору о совместной деятельности [24]. Естественно, что в таком случае уступка прав требования по договору о совместной деятельности без согласия всех участников невозможна. Вместе с тем полагаем, что данный перечень следует продолжить, поскольку существо отношений с участием потребителей заставляет учитывать внешние факторы, с которыми приходится иметь дело обычному гражданину. В связи с этим отметим, что в систему потребительских кредитно-заемных отношений сегодня активно внедряются профессиональные коллекторские агентства (от англ. collect - собирать), основная задача которых - осуществлять сбор долгов через непосредственный контакт с клиентом банка, используя методы индивидуальной работы. Их появление и стремительное развитие в России обусловлены востребованностью данной сферы услуг, в первую очередь банками, пытающимися с их помощью решить проблемы с просроченной задолженностью по потребительским кредитам, вызванной в не меньшей степени последствиями финансового кризиса. Коллекторская деятельность - работа по взысканию большого объема однотипной, преимущественно бесспорной, задолженности - стала особенно востребованна в деловом обороте с распространением потребительского кредитования [25]. Как отмечается в литературе, сами коллекторские агентства характеризуют свою работу как комплекс средств и методов законного давления на неплательщиков, итогом которого выступает полное погашение существующей задолженности [11]. Между тем деятельность коллекторских агентств не всегда отвечает требованиям закона и нередко выходит за установленные рамки, превращаясь в противозаконную. Довольно часто в Роспотребнадзор обращаются граждане, к которым применяются различные формы воздействия, включая угрозы физической расправы [26]. Подобные методы нарушают конституционные права граждан и с точки зрения требований закона недопустимы. Вполне объективно в данной ситуации ведут речь о нарушении не только частных, но и публичных интересов. Специалисты отмечают, что процесс сбора долгов выходит за рамки сферы, контролируемой государством в лице Банка России, и ведет к "криминализации" данного сектора экономики [19]. На наш взгляд, следует признать данные опасения обоснованными, ведь деятельность по сбору долгов несет существенные проблемы гражданам-потребителям. Экономические отношения, перетекающие в плоскость права, отражают поведение экономических субъектов, которое не всегда соответствует основам общественного устройства. На этом фоне справедливым выглядит мнение, согласно которому достаточно большое значение при разрешении рассматриваемой проблемы имеет изучение вопроса о том, способна ли уступка права требования на взыскание санкции (убытков, неустойки, процентов по ст. 395 ГК РФ) ухудшить положение должника [27]. Очевидно, что содержание деятельности коллекторских агентств по работе с проблемными долгами зачастую переходит установленные правом границы, ставит граждан-потребителей в неравное положение с другими субъектами банковского кредитования. Представляется верным замечание о разумности совершения цессии только в пользу субъекта аналогичного статуса (банка) в силу обеспечения в этом случае гарантии применения к должнику цивилизованных мер гражданско-правовой ответственности [28]. Особенности банковской сферы авторы видят также и в наличии специальной правосубъектности кредитора. Учитывая особенности банковской сферы, также справедливо полагают об отсутствии возможности замены в договоре кредитора на другого, не являющегося кредитной организацией [29]. Хотя в литературе на этот счет существуют и противоположные мнения. В частности, в качестве аргумента выдвигают довод об отсутствии требований о лицензировании операций, связанных с возвратом выданных средств. Следовательно, вводимое ограничение считают искусственным требованием, существенно затрудняющим гражданский оборот. В свою очередь, принцип работы только со специальными субъектами не должен быть избирательным и получить распространение на все правоотношения в области любой деятельности, требующей лицензирования [28]. В литературе также нередко можно встретить критику буквального толкования судами положений законодательства и применительно к ст. 386 ГК РФ - отрицание возможности уступки права, направленных на защиту интересов должника в двусторонних обязательствах [30]. Однако ключевую роль в рассматриваемой ситуации, на наш взгляд, играет Постановление Конституционного Суда РФ от 23 февраля 1999 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности положения части второй статьи 29 Федерального закона от 3 февраля 1996 года "О банках и банковской деятельности" в связи с жалобами граждан О. Ю. Веселяшкиной, А. Ю. Веселяшкина и Н. П. Лазаренко" <3>. В Постановлении Конституционный Суд РФ, в частности, отметил, что гражданин является экономически слабой стороной и нуждается в особой защите своих прав, что влечет необходимость ограничить свободу договора для другой стороны, т. е. для банков. С точки зрения интересующей нас ситуации подобный вывод суда свидетельствует о дефекте договорных конструкций, позволяющих ущемить права гражданина-потребителя. -------------------------------- <3> Вестник Конституционного Суда РФ. 1999. N 3.

Можно в некоторой степени подкрепить изложенные позиции и другими рассуждениями, учитывающими моральный и нравственный аспект в правовом регулировании. Проблема соответствия нравственного и правового, существовавшая на протяжении всей истории, уходит своими корнями в римское частное право. Римская правовая мысль в таких вопросах опиралась прежде всего на учет статуса субъектов правоотношений. Например, согласно Указу императоров Гонория и Феодосия [31], запрещалась переуступка требования лицам более могущественным, чем кредитор, принимая во внимание возможность более "влиятельного" кредитора оказывать давление как на судью, так и на должника. Впоследствии введены ограничения и на размер требований, которые могли быть предъявлены покупщиком долга к должнику [32]. Представляется, что подобные правовые измышления должны определенным образом закрепиться и на современной юридической почве, несмотря на известный принцип "равенства" субъектов гражданских правоотношений. В качестве завершающих доводов предложим учесть содержание кредитно-заемных отношений, опираясь на последние выводы судебной практики в рассмотрении вопросов, связанных с уступкой банками денежных требований. Как ни странно, в литературе почему-то представлен весьма ограниченный взгляд на отношения, вытекающие из кредитного договора между банком и заемщиком. Как известно, возникновение просроченной задолженности дает право банку в целях защиты своих нарушенных прав начать претензионно-исковую работу. И существующие точки зрения строятся на том, что такая работа приравниваться к исполнению договора не может, поскольку с выдачей кредитов она ничего общего не имеет. Вероятно, такой ошибочный вывод основывается на том, что кредитор исполнил свои права и обязанности по договору выдачей займа. Более последовательная позиция, на наш взгляд, заключается в расширительном толковании кредитно-заемных отношений и нашла отражение в отдельных судебных актах. В частности, рассматривая гражданское дело, судебный орган посчитал, что требование лицензирования, а равно наличие банка (кредитной организации) на стороне кредитора распространяется на все действия, выступающие объектами обязательств по предоставлению кредита и его возврату <4>. -------------------------------- <4> См.: решение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 20 января 2010 г. по делу N А56-60582/2009.

В последующем подобная позиция подкреплена еще и выводом суда о том, что право требования может быть передано лишь субъектам банковской сферы, учитывая положения ст. 819 ГК РФ, по смыслу которых денежные средства в кредит может предоставить только банк или иная кредитная организация (имеющая соответствующую лицензию) <5>. -------------------------------- <5> Постановление ФАС Северо-Западного округа от 28 апреля 2010 г. по делу N А56-60582/2009.

Таким образом, учитывая императивное требование к правосубъектности кредитора по кредитному договору, круг третьих лиц, которым возможна уступка права требования, является ограниченным. В большей степени данный вывод усиливается применительно к кредитору-потребителю. Итак, противники позиции возможности уступки прав требования по кредитному договору во всех случаях в качестве аргумента приводят законодательно закрепленный довод о существенном значении личности кредитора в кредитных отношениях, заемщиком в которых выступает гражданин потребитель. Здесь можно сослаться также на мнение высших судебных инстанций. Так, из п. 1 Постановления Пленума ВС РФ от 29 сентября 1994 г. N 7 <6> следует, что договор потребительского кредитования является основанием возникновения правоотношений с участием потребителей, попадающих под сферу действия Закона РФ от 7 февраля 1992 г. N 2300-1 "О защите прав потребителей". -------------------------------- <6> Российская газета. N 230. 1994.

В свою очередь, потребительский характер договора банковского кредита с участием гражданина вынуждает компетентные государственные органы, в частности Роспотребнадзор, активно вмешиваться в отношения между банками и должниками и ставить под сомнение законность переуступки прав третьим лицам. Неслучайно Роспотребнадзор в своем письме <7> отметил складывающуюся в судебной практике линию, поддерживающую особый статус потребителя как субъекта кредитных правоотношений. -------------------------------- <7> Письмо Роспотребнадзора от 23 августа 2011 г. N 01/10790-1-32 "О практике применения судами законодательства о защите прав потребителей при замене лица в договорном обязательстве (по делам с участием территориальных органов Роспотребнадзора)" // Официально не опубликовано.

Со своей стороны отметим, что преференции, установленные в отношении гражданина-заемщика в законодательстве о защите прав потребителей, в любом случае должны соблюдаться. При этом особый статус потребителя предполагает прозрачный и понятный механизм действий организаций, не относящихся к банковской сфере, которые могли бы выступать в качестве цессионария. Представляется, что альтернативная деятельность по взысканию просроченной потребительской задолженности как минимум должна находиться под контролем компетентных государственных органов, а на перспективу - найти отражение в нормах действующего законодательства. Пока же приходится ставить под сомнение не только возможность уступки прав по договору потребительского кредитования, но и констатировать полулегальный характер деятельности коллекторских организаций.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Синайский В. И. Русское гражданское право. М., 2002. С. 345, 346. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (3-е издание, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ 2. Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая. Общие положения. М., 2002. С. 465. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Учебник "Гражданское право: В 4 т. Обязательственное право" (том 3) (под ред. Е. А. Суханова) включен в информационный банк согласно публикации - Волтерс Клувер, 2008 (3-е издание, переработанное и дополненное). ------------------------------------------------------------------ 3. Гражданское право. Т. III / Под ред. Е. А. Суханова. М., 2006. С. 43. 4. Крашенинников Е. А. Допустимость уступки требования // Хозяйство и право. 2000. N 8. С. 85. 5. Городисский А., Мартвель И. Оспаривание соглашений об уступке прав (требований) // Корпоративный юрист. 2010. N 7. С. 45 - 50. 6. Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. М.: Спарк, 1995. С. 288. 7. Мейер Д. И. Русское гражданское право: В 2 ч. Ч. 2. М.: Статут, 1997. С. 115. 8. Алексеев С. С. Односторонние сделки в механизме гражданско-правового регулирования // Антология уральской цивилистики, 1925 - 1989: Сб. ст. М., 2001. 9. Павлодский Е. А. Договоры организаций и граждан с банками. М.: Статут, 2000. С. 14. 10. Гребенщикова Е. Ю. Правовые аспекты уступки права требования по кредитному договору (договору займа) в процедуре наблюдения // Законодательство и экономика. 2010. N 3. С. 37 - 40. 11. Андронова Т. А. Банковская тайна в руках у коллекторских агентств // Право и экономика. 2008. N 2. 12. Почуйкин В. Некоторые вопросы уступки права требования в современном гражданском праве // Хозяйство и право. 2000. N 1. С. 44. 13. Витрянский В. В. Категории "кредит" и "кредитные правоотношения" в гражданском праве // Хозяйство и право. 2004. N 9. С. 13 - 18. 14. Кораев К. Б. Понятие цессии в гражданском праве России // Налоги (газета). 2008. N 38. 15. Давыдов В. Кому не следует уступать // Бизнес-Адвокат. 2000. N 7. 16. Павлодский Е. А. Из практики применения законодательства об уступке требования // Право и экономика. 1997. N 21 - 22. С. 102. 17. Кайнов В. И., Кайнова Ю. В. Субъекты, имеющие право на получение сведений, составляющих банковскую тайну // Юридический мир. 2008. N 2. 18. Новоселова Л. А. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. М., 2003. С. 70, 71. 19. Соломин С. К. Цессия в отношениях по кредитному договору // Адвокат. 2008. N 2. 20. Уруков В. Н. Правоприменительная практика о цессии // Вестник Арбитражного суда города Москвы. 2009. N 2. 21. Белов В. А. Сингулярное правопреемство в обязательстве. М.: ЮрИнфоР, 2002. С. 142. 22. Комиссарова Е. Г. Уступка права требования в институте гражданско-правовой ответственности // Журнал российского права. 2000. N 8. 23. Новоселова Л. А. Согласие должника на уступку требования // Сделки: проблемы теории и практики: Сб. ст. / Рук. авт. кол. и отв. ред. М. А. Рожкова. М.: Статут, 2008. С. 165 - 179. 24. Майорова Т. Когда цессия недействительна // Бизнес-адвокат. 2004. N 9. 25. Жданухин Д. Уголовный кодекс на службе коллекторов // ЭЖ-Юрист. 2006. N 41. 26. Иванов И. Коллекторам нужен закон // ЭЖ-Юрист. 2011. N 26. С. 1, 4. 27. Ломидзе О. Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. СПб., 2003. С. 324. 28. Кононенко В. Ю. Уступка права требования и кредитные правоотношения: два взгляда на одну проблему // Банковское право. 2000. N 4. 29. Соломин С. Уступка права требования возврата долга по кредитному договору // Право и экономика. 2007. N 4. 30. Култышев С. Б. Уступка требований в судебной практике: состояние и перспективы // Юрист. 2005. N 6. 31. Новицкий И. Б. Римское право. М.: Теис, 1997. С. 144. 32. Скрипилев Е. Л. Основы римского права. М.: Ось-89, 1998. С. 164.

------------------------------------------------------------------

Название документа