Новое понимание категории "гражданская процессуальная недееспособность" и дело Штукатурова

НОВОЕ ПОНИМАНИЕ КАТЕГОРИИ "ГРАЖДАНСКАЯ ПРОЦЕССУАЛЬНАЯ НЕДЕЕСПОСОБНОСТЬ" И ДЕЛО ШТУКАТУРОВА

А. В. ЮДИН

Юдин Андрей Владимирович, доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского процессуального и предпринимательского права Самарского государственного университета.

Категория "процессуальная дееспособность" не только определена Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации (далее - ГПК), но и явилась объектом фундаментальных исследований в науке гражданского процессуального права. Для гражданской процессуальной дееспособности закон предлагает специальное определение, что является нетипичным для процессуально-правового регулирования (так, например, ГПК не содержит определений таких ключевых понятий, как "стороны", "иск" и др.). Под гражданской процессуальной дееспособностью предлагается понимать способность своими действиями осуществлять процессуальные права, выполнять процессуальные обязанности и поручать ведение дела в суде представителю (ч. 1 ст. 37 ГПК). Впоследствии с наличием либо с отсутствием процессуальной дееспособности закон связывает множество правовых последствий (возвращение искового заявления, оставление заявления без рассмотрения и др.). Основанием процессуальной недееспособности является недееспособность лица, устанавливаемая судом в порядке особого производства (ч. 5 ст. 37 ГПК). Отсутствие гражданской процессуальной дееспособности означает отсутствие способности своими действиями осуществлять процессуальные права и исполнять процессуальные обязанности. Осуществление процессуальных прав и исполнение обязанностей за недееспособного в этом случае возлагается на законного представителя лица. Однако последние изменения гражданского процессуального законодательства, свершившиеся под влиянием постановлений высших международных и национальных судебных инстанций, поставили под сомнение приемлемость выработанного теорией и практикой определения процессуальной дееспособности. Так, в Постановлении Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) от 27 марта 2008 г. по делу "Штукатуров (Shtukaturov) против Российской Федерации" (далее - Постановление ЕСПЧ) <1> Европейский суд установил, что разбирательство дела о признании недееспособным гр-на П. В. Штукатурова в Василеостровском районном суде г. Санкт-Петербурга сопровождалось процессуальными нарушениями, состоящими в том, что заявитель не участвовал в судебном разбирательстве и даже не был лично опрошен судьей; заявитель не мог обжаловать решение суда в силу отсутствия у него процессуальной дееспособности (п. 91 Постановления ЕСПЧ). -------------------------------- <1> Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2009. N 2.

Конституционный Суд РФ в Постановлении от 27 февраля 2009 г. N 4-П "По делу о проверке конституционности ряда положений статей 37, 52, 135, 222, 284, 286 и 379.1 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации и части четвертой статьи 28 Закона Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" в связи с жалобами граждан Ю. К. Гудковой, П. В. Штукатурова и М. А. Яшиной" <2> (далее - Постановление КС) отчасти спроецировал выводы Европейского суда на отечественное гражданское процессуальное законодательство и признал не соответствующим Конституции РФ положение ч. 1 ст. 284 ГПК, предусматривающее, что гражданин, в отношении которого рассматривается дело о признании его недееспособным, должен быть вызван в судебное заседание, если это возможно по состоянию его здоровья, в той мере, в какой данное положение позволяет суду принимать решение о признании гражданина недееспособным на основе одного лишь заключения судебно-психиатрической экспертизы, без предоставления гражданину, если его присутствие в судебном заседании не создает опасности для его жизни либо здоровья или для жизни либо здоровья окружающих, возможности изложить суду свою позицию лично либо через выбранных им самим представителей. Также были признаны не соответствующими Конституции Российской Федерации ряд норм ГПК, посвященных правовому регулированию кассационного и надзорного производства, поскольку они не позволяют гражданину, признанному судом недееспособным, обжаловать решение суда в кассационном и надзорном порядке в случаях, когда суд первой инстанции не предоставил этому гражданину возможность изложить свою позицию лично либо через выбранных им представителей, притом что его присутствие в судебном заседании не было признано опасным для его жизни либо здоровья или для жизни либо здоровья окружающих. -------------------------------- <2> СЗ РФ. 2009. N 11. Ст. 1367.

Правовые позиции, выработанные высшими международными и российскими судебными органами, были впоследствии отчасти учтены законодателем в Федеральном законе от 6 апреля 2011 г. N 67-ФЗ "О внесении изменений в Закон Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" и Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации" <3>. -------------------------------- <3> СЗ РФ. 2009. N 11. Ст. 1367.

Необходимо отметить, что на обеспечение защиты прав процессуально недееспособных лиц способами иными, чем привлечение к делу их законного представителя, указывали и советские процессуалисты. Так, профессор М. С. Шакарян предлагала "дать суду право и даже обязать его принимать заявления недееспособных с последующим решением всех возникающих в таком процессе вопросов (привлечение представителя, проверка и оценка всех его действий, возбуждение вопроса о назначении представителя органом опеки и др.)" <4>. -------------------------------- <4> Шакарян М. С. Субъекты советского гражданского процессуального права. М., 1970. С. 106.

Ранее процессуально-правовые средства защиты прав недееспособных лиц предусматривались ФЗ от 24 апреля 2008 г. N 48-ФЗ "Об опеке и попечительстве" <5>. В числе таких средств, например, ограничение процессуальных прав представителя путем обязания последнего получить предварительное разрешение органа опеки и попечительства на отказ от иска, поданного в интересах подопечного; заключение в судебном разбирательстве мирового соглашения от имени подопечного; заключение мирового соглашения с должником по исполнительному производству, в котором подопечный является взыскателем, и др. <6>. -------------------------------- <5> СЗ РФ. 2008. N 17. Ст. 1755. <6> Более подробно см.: Юдин А. В. Запреты и ограничения законного представительства в гражданском судопроизводстве (процессуальные новеллы Федерального закона "Об опеке и попечительстве") // Арбитражный и гражданский процесс. 2008. N 10. С. 17 - 21.

В конечном счете все проанализированные изменения послужили делу усиления гарантий прав лиц, вопрос о дееспособности которых решается судом, однако породили необходимость нового понимания такого состояния, как отсутствие гражданской процессуальной дееспособности. Конкретные фактические обстоятельства, имевшие место по делу П. В. Штукатурова и других лиц, оказавшихся в сходной юридико-фактической ситуации, выявили уязвимость традиционной конструкции процессуальной дееспособности. В настоящий момент отсутствуют основания для понимания процессуальной недееспособности как состояния, при котором лицо лишено способности осуществлять свои процессуальные права и исполнять обязанности. В этом нас убеждает обращение к состоявшимся новеллам процессуального закона. Так, признанное недееспособным лицо остается обладателем отдельных субъективных процессуальных прав. Оно вправе обращаться с заявлением о восстановлении процессуальных сроков по делу об обжаловании решения о признании такого лица недееспособным (абз. 3 ст. 222 ГПК); с заявлением о признании себя дееспособным (абз. 3 ст. 222 ГПК); вправе лично либо через выбранных им представителей обжаловать как не вступившее, так и вступившее в законную силу решение суда по делу о недееспособности, используя все предусмотренные законом формы обжалования (ч. 3 ст. 284 ГПК). Ограниченное правонаделение недееспособных лиц, которое произошло путем вручения таким субъектам конкретных процессуальных прав, следует признать неудачным хотя бы потому, что отдельные субъективные процессуальные права ускользнули от внимания законодателя. Так, например, недееспособному лицу дано право подать заявление о признании себя дееспособным и указано на возможность обращаться в суд с заявлением о восстановлении процессуальных сроков на обжалование решения о признании лица недееспособным. Получается, что по буквальному смыслу закона у лица отсутствует право требовать восстановления пропущенных процессуальных сроков по делу о признании себя дееспособным, однако он может быть заинтересован в подаче такого заявления. Объективная необходимость в процессуальном правонаделении недееспособных лиц потребовала от законодателя корректировки общих норм об участии в процессе недееспособных лиц, которые раньше сводились к отрицанию возможности их участия в деле. В итоге к предложению, содержащемуся в ч. 5 ст. 37 ГПК ("Права, свободы и законные интересы несовершеннолетних, не достигших возраста четырнадцати лет, а также граждан, признанных недееспособными, защищают в процессе их законные представители - родители, усыновители, опекуны, попечители или иные лица, которым это право предоставлено федеральным законом"), оказалась добавлена фраза следующего содержания: "Однако суд вправе привлечь к участию в таких делах граждан, признанных недееспособными". Полагаем, что указанное дополнение не решило возникшей проблемы, более того, оно обнаруживает неточность, поскольку недееспособное лицо и так привлечено к участию в деле, поскольку в отношении такого лица либо имеется определение суда о привлечении к участию в деле в качестве третьего лица одной из разновидностей (ст. ст. 42, 43 ГПК), либо изначально недееспособное лицо было указано истцом в качестве ответчика и сам факт возбуждения гражданского процесса является свидетельством его привлечения к делу. Очевидно, что здесь допущено смешение понятий "привлечение к процессу" и "личное участие в процессе", что, разумеется, не одно и то же. "Привлечение к делу", под которым подразумевается обеспечение личного участия субъекта в процессе, также не есть акт признания субъективных процессуальных прав за таким лицом и не есть гарантия предоставления лицу возможности осуществить свои процессуальные права. Также обращает на себя внимание отсутствие оснований, при которых суд должен был бы осуществить такое привлечение; необязательность привлечения в связи с указанием на право, но не на обязанность суда и т. п. В целом воспроизведенная в законе формулировка имеет весьма неопределенный характер. Непоследовательность в наделении недееспособных лиц, участвующих в деле, процессуальными правами усматривается также и в другом моменте, который свидетельствует о предоставлении процессуальных прав недееспособным лицам как бы "под условием". В соответствии с ч. 3 ст. 284 ГПК право недееспособного на обжалование решения в различных формах существует у него при условии, что суд первой инстанции не предоставил этому гражданину возможность изложить свою позицию лично либо через выбранных им представителей. Уязвимость подобной законодательной конструкции следует хотя бы из того, что апелляционная жалоба подается через суд, принявший решение, который, соответственно, и разрешает вопрос о принятии ее к производству (ст. 321 ГПК) и на котором одновременно лежала обязанность предоставить гражданину, признаваемому недееспособным, возможность изложить свою позицию лично либо через выбранных им представителей. В такой ситуации принятие жалобы судом первой инстанции и обеспечение ей дальнейшего хода будет равносильно признанию судом первой инстанции допущенного нарушения (очевидно, что по другим делам принятие или непринятие жалобы связывается с достаточно формализованными моментами, не допускающими столь широкой оценки законности решения органом, чье решение обжалуется). Далее (и это новое свидетельство узости подхода, при котором субъект наделяется процессуальными правами по перечневому принципу) недееспособное лицо оказывается лишенным права на обжалование определения о возвращении апелляционной жалобы (ч. 3 ст. 324 ГПК), поскольку закон вручает недееспособному право только на обжалование решения по делу о признании его недееспособным (ч. 3 ст. 284 ГПК), но не право на обжалование определений о возвращении апелляционной жалобы. Продемонстрированный точечный характер внесенных законодателем изменений был связан с его ориентацией на решение Конституционного Суда РФ и буквальным воспроизведением в ГПК сформулированных данной судебной инстанцией правовых позиций. Между тем дискреция законодателя в вопросах изменения и совершенствования действующего законодательства диктовала необходимость более глобальных изменений в данной сфере (очевидно, что предмет проверки Конституционного Суда РФ был ограничен нормами объективного права, непосредственно примененным по делу заявителей). Так, например, из Постановления ЕСПЧ и Особого мнения судьи Конституционного Суда РФ Г. А. Гаджиева, базирующихся на Рекомендации Комитета министров Совета Европы от 23 февраля 1999 г. N R (99)4 "О принципах, касающихся правовой защиты недееспособных взрослых", недвусмысленно вытекала объективная необходимость в дифференциации на законодательном уровне степеней дееспособности, с каждым из которых связывалось бы наличие определенного объема правоограничений. Переход от традиционной трактовки гражданской процессуальной недееспособности как от состояния полного отсутствия способности к осуществлению процессуальных прав к способности частичной процессуальной правореализации требует анализа субъективных процессуальных прав, обладателем которых оказалось недееспособное лицо либо лицо, признаваемое таковым. При характеристике субъективных процессуальных прав, служащих иному пониманию процессуальной дееспособности, принципиальными, на наш взгляд, являются следующие позиции: 1. Все предоставленные недееспособному участнику субъективные процессуальные права даны ему в связи с состоявшимся решением суда по делу о недееспособности. Как уже отмечалось, связано это с обнаружившимися на практике случаями умаления прав таких субъектов, наиболее остро проявившимися при рассмотрении дел о недееспособности лиц. Однако несложно предположить, что существует масса иных ситуаций, при которых полное отсутствие процессуальных прав у недееспособного субъекта (в частности, права на обращение в суд; права на продолжение процесса при отсутствии такого намерения у законного представителя) способно будет повлечь не меньшие нарушения и злоупотребления. Применительно к таким ситуациям вряд ли целесообразно полностью лишать процессуально недееспособное лицо возможности прибегнуть к судебной защите своих прав и участвовать в процессе в той или иной форме. Следовательно, подходу, продемонстрированному высшими судебными инстанциями по делу П. В. Штукатурова и др., может быть придан универсальный характер. Состояние процессуальной недееспособности может предполагать отсутствие способности к осуществлению процессуальных прав и исполнению обязанностей до тех пор, пока недееспособное лицо в той или иной форме не обозначит конфликта своих интересов с интересами законного представителя, либо до тех пор, пока не возникнет объективная необходимость в защите прав недееспособного от действий третьих лиц, которую в силу тех или иных причин законный представитель обеспечить не сможет или будет обеспечивать ее неэффективным образом. 2. Функционально субъективные процессуальные права, предоставленные недееспособному лицу, ориентированы на то, чтобы такое лицо имело возможность добиться пересмотра решения о недееспособности, а также на то, чтобы с течением времени и изменением обстоятельств, повлекших вынесение решения о недееспособности, иметь возможность инициировать процесс о восстановлении дееспособности. В связи с этим можно предположить, что процессуальная недееспособность как следствие недееспособности "общегражданской" есть некая аномалия и для ее преодоления лицо не должно быть ограничено в юридических, в том числе процессуальных, средствах. 3. Практика выявила ситуации, при которых лишение субъекта способности к осуществлению процессуальных прав и передача таких прав законным представителям приводили к существенным злоупотреблениям последних и ставили недееспособного фактически в бесправное положение (законодатель подспудно всегда осознавал возможность злоупотреблений по такого рода делам, что объясняет присутствие в гражданском процессуальном законодательстве нормы ч. 2 ст. 284 ГПК, предусматривающей возложение судебных издержек на лицо, недобросовестно подавшее заявление, в целях заведомо необоснованного ограничения или лишения дееспособности гражданина). Отсюда процессуальные права, которыми обладает недееспособное лицо, должны также служить цели предотвращения злоупотреблений со стороны законного представителя недееспособного. 4. Субъективные процессуальные права, предоставленные недееспособному, по своему юридическому содержанию могут совпадать с субъективными процессуальными правами, которые имеет законный представитель. Например, решение по делу вправе обжаловать как сам недееспособный, так и законный представитель от имени недееспособного. Тем не менее осуществляемое в юридическом смысле одним и тем же субъектом (в первом случае самим лицом, участвующим в деле, а во втором - законным представителем от имени лица, участвующего в деле) одно и то же субъективное процессуальное право приобретает разновекторную направленность. Применительно к приведенному нами примеру это может означать, что если недееспособный настаивает на рассмотрении своей жалобы на решение суда, то представитель от имени недееспособного отказывается от поданной жалобы. Невозможность объяснить сосуществование такого "разделившегося в себе" субъективного процессуального права заставляет нас предположить, что процессуальные права недееспособного лица и процессуальные права его законного представителя - это различные, самостоятельные субъективные процессуальные права. Вновь обратившись к использованному нами казусу, примерим эту ситуацию на обжалование решения обычными участниками процесса. Если апелляционная жалоба будет подана лицом, участвующим в деле, то подача апелляционной жалобы его представителем не создаст никакого юридического эффекта, поскольку закон предусматривает возможность только однократного обжалования одного судебного акта (разумеется, речь не идет о подаче дополнительной, уточненной или иным образом производной от первой жалобы). Отсюда следует, что в части прав, которыми оказался наделен процессуально недееспособный субъект, он выходит из-под юридической "власти" своего законного представителя и начинает вполне автономное существование. Законный представитель не может "присвоить" себе процессуальные права, которые оказались предоставлены недееспособному, и не может осуществлять их от его имени. 5. Выше нами уже была отмечена ограниченность процессуальных прав, предоставленных недееспособному лицу, сформулированных в законе по перечневому принципу. Указанных проблем с "прорехами" в правовом положении недееспособного можно было бы избежать, продекларировав принадлежность такому лицу (разумеется, что они и так принадлежат ему как субъекту процессуально правоспособному) и способность осуществления им всей совокупности процессуальных прав лиц, участвующих в деле. В противном случае мы рискуем постоянно натыкаться на разного рода неопределенности его правового статуса. Так, например, ч. 3 ст. 284 ГПК говорит о праве признанного или признаваемого недееспособным лица обжаловать судебный акт, однако право на обжалование отнюдь не предполагает право на личное участие в рассмотрении дела в судах проверочных инстанций (во всяком случае, право на автономное участие (по отношению к своему законному представителю) при рассмотрении дела в суде вышестоящей инстанции непосредственно недееспособному лицу не предоставлено). Таким образом, гражданская процессуальная недееспособность означает отсутствие способности лица своими действиями осуществлять процессуальные права и нести обязанности, не исключающей, однако, возможности самого недееспособного субъекта предпринимать действия по защите своих прав и свобод в ситуациях конфликта своих интересов с интересами законного представителя, а также в ситуациях возникновения объективной необходимости в защите прав недееспособного от действий третьих лиц, которую в силу тех или иных причин законный представитель обеспечить не сможет либо будет обеспечивать ее неэффективным образом. За недееспособным лицом должна признаваться способность к осуществлению процессуальных прав лица, участвующего в деле, в случае, когда такие процессуальные права направлены на само преодоление "общегражданской" недееспособности, следствием которой является недееспособность процессуальная. Процессуальная недееспособность лица, участвующего в деле, порождает отношения по судебному представительству интересов такого лица, однако не нивелирует его процессуального статуса лица, участвующего в деле, с наличием которого связывается обладание и возможность самостоятельной реализации субъективных процессуальных прав с учетом обозначенных выше условий.

Пристатейный библиографический список

1. Юдин А. В. Запреты и ограничения законного представительства в гражданском судопроизводстве (процессуальные новеллы Федерального закона "Об опеке и попечительстве") // Арбитражный и гражданский процесс. 2008. N 10. 2. Шакарян М. С. Субъекты советского гражданского процессуального права. М., 1970.

Название документа