Постановление Пленума Верховного Суда РФ "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности"

ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПЛЕНУМА ВЕРХОВНОГО СУДА РФ "О СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ О ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ЭКСТРЕМИСТСКОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ"

А. ХЛЕБУШКИН

Хлебушкин Артем, докторант Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук.

После изменения в 2002 г. норм уголовного закона, предусматривающих ответственность за преступления, связанные с экстремистской деятельностью, почти ежегодно защищались диссертации по уголовно-правовым и криминологическим проблемам противодействия экстремизму. Опубликовано множество иных работ, в том числе монографического характера. Однако даже самое содержательное научное комментирование не может в полной мере заменить деятельность высшей судебной инстанции по исследованию судебной практики по делам той или иной категории и изложению на основе этого рекомендации по квалификации соответствующих преступлений. Необходимость в таких рекомендациях остро ощущалась и применительно к преступлениям экстремистской направленности. В связи с этим Пленум Верховного Суда РФ 28 июня 2011 г. принял Постановление N 11 "О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности" <1>. -------------------------------- <1> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. N 8.

Принятие названного Постановления представляло собой непростую задачу в силу ряда причин. Во-первых, в период действия УК РФ это явилось первым примером обобщения судебной практики по принципиально новому институту, появившемуся в уголовном законе уже после вступления его в силу. Во-вторых, имели место неоднократные изменения анти-экстремистских уголовно-правовых норм. В-третьих, сама по себе конструкция многих из этих норм была и остается объектом критики (нередко справедливой). В-четвертых, практика применения данных норм единообразием не отличается. Разъяснения Верховного Суда РФ рассматриваются как способ формирования правовой, в данном случае уголовной, политики <2>. Кроме того, на базе теоретического обобщения судебной практики наука уголовного права также формирует концепцию развития уголовного законодательства, предлагает конкретные пути и способы восполнения пробелов и устранения недостатков конструкции уголовно-правовых норм <3>. В таких разъяснениях воплощается своего рода юридическая призма, "преломляющая" в нужном правоприменительном направлении сухой и вынужденно абстрактный язык уголовного закона. -------------------------------- <2> См.: Жалинский А. Правообразующее действие судебной практики по уголовным делам: вопросы совершенствования // Уголовное право. 2010. N 4. С. 130. <3> См.: Рарог А. И. Роль судебной практики в развитии науки уголовного права // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: Материалы Шестой международной научно-практической конференции 29 - 30 января 2009 г. М., 2009. С. 3.

Все изложенное подчеркивает значимость проделанной Пленумом работы. Однако некоторые вопросы, изложенные в указанном Постановлении, нуждаются в дополнительном разъяснении. 1. Согласно п. 2 Постановления и с учетом положений примечания 2 к ст. 282.1 УК РФ, к числу преступлений экстремистской направленности отнесены преступления, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части УК РФ (например, ст. ст. 280, 282, 282.1, 282.2 УК РФ, п. "л" ч. 2 ст. 105, п. "е" ч. 2 ст. 111, п. "б" ч. 1 ст. 213 УК РФ), а также иные преступления, совершенные по указанным мотивам, которые в соответствии с п. "е" ч. 1 ст. 63 УК РФ признаются обстоятельством, отягчающим наказание. В данном случае имеются некоторые аспекты квалификации, требующие дополнительных пояснений. Судебная практика свидетельствует, что типичным для экстремистских сообществ является совершение преступлений, предусмотренных ст. 282 УК РФ (возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства), собственно, и представляющее собой "классическое" экстремистское преступление. Но данная статья не предусматривает каких-либо специальных мотивов. Они в данном случае могут быть, например, корыстными (лицо за вознаграждение распространяет соответствующие листовки, не разделяя при этом изложенных в них суждений). Та же проблема касается и публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК РФ), не предусматривающих обязательных экстремистских мотивов. В силу этого сугубо формальный подход, основанный на учете лишь специальных мотивов, может стать препятствием для признания деяний преступлениями экстремистской направленности. По нашему мнению, названная проблема может быть разрешена следующим образом. В тех случаях, когда указанные преступления совершаются не по экстремистским мотивам (например, корыстным), их следует относить к преступлениям экстремистской направленности по признаку двойной противоправности, поскольку в ст. 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" <4> данные деяния отнесены к экстремизму, а согласно УК РФ они признаются преступлениями. Таким образом, названные деяния являются не чем иным, как проявлением преступного экстремизма. -------------------------------- <4> СЗ РФ. 2002. N 30. Ст. 3031; 2006. N 31 (ч. 1). Ст. 3452; 2007. N 31. Ст. 4008.

В целом суть предлагаемого Пленумом Верховного Суда РФ подхода к определению преступлений экстремистской направленности сводится к тому, что ими признаются любые преступления, совершенные по мотивам, предусмотренным п. "е" ч. 1 ст. 63 УК РФ (мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы). На наш взгляд, это является правильным, ибо данные мотивы отражены в Общей части УК РФ как обстоятельство, отягчающее наказание. В качестве такового эти мотивы могут быть распространены на все преступления, безотносительно к тому, содержит или нет статья Особенной части УК РФ, предусматривающая ответственность за данное преступление, такой квалифицирующий признак. В пользу приемлемости этого подхода свидетельствует и то, что согласно ст. 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" экстремистская деятельность (экстремизм) - это (наряду с иными деяниями) и "совершение преступлений по мотивам, указанным в п. "е" ч. 1 ст. 63 УК РФ". В данном нормативном положении не предусмотрены какие-либо конкретные составы преступлений, а п. "е" ч. 1 ст. 63 УК РФ может относиться к любому преступлению. 2. Важным представляется указание в п. 3 рассматриваемого Постановления Пленума Верховного Суда РФ на то, что квалификация преступлений против жизни и здоровья, совершенных по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы по п. "л" ч. 2 ст. 105, по п. "е" ч. 2 ст. 111, по п. "е" ч. 2 ст. 112, по п. "б" ч. 2 ст. 115, по п. "б" ч. 2 ст. 116 УК РФ исключает возможность одновременной квалификации содеянного по другим пунктам указанных частей этих статей, предусматривающим иной мотив или цель преступления (например, из хулиганских побуждений). Дело в том, что ранее встречалась иная квалификация подобных деяний. Так, А. был признан виновным в том, в составе группы лиц по предварительному сговору, из хулиганских побуждений, по мотиву национальной ненависти совершил убийство К., которого они вытолкнули из окна 5-го этажа дома. В результате потерпевшему были причинены телесные повреждения, повлекшие его смерть. Действия А. были квалифицированы по п. п. "ж", "и", "л" ч. 2 ст. 105 УК РФ. Судебная коллегия приговор оставила в силе <5>. -------------------------------- <5> Определение Верховного Суда РФ от 23 августа 2006 г. N 5-о06-92 // СПС "КонсультантПлюс".

Комментируемое разъяснение Пленума Верховного Суда РФ посвящено частному случаю общей проблемы оценки полимотивированных преступлений. В науке по этому поводу отмечается: "Особую сложность представляет квалификация преступления, когда оно вызывается несколькими мотивами, имеющими самостоятельное правовое значение, так как при этом возникает сомнение, какому из них отдать предпочтение" <6>. Как указывал Б. С. Волков, судебная практика свидетельствует о том, что при совершении преступления лицо часто руководствуется несколькими побуждениями <7>. При этом следует различать мотивы главные и второстепенные, побочные. Именно главный мотив, определяющий основной смысл и содержание содеянного, имеет решающее значение при квалификации преступления <8>. В общем-то, Пленум уже давно и совершенно справедливо указал, что, например, убийство, совершенное из хулиганских побуждений (п. "и" ч. 2 ст. 105 УК РФ), не может одновременно квалифицироваться по п. "к" ч. 2 ст. 105 УК РФ, так как в последнем предусмотрены иные цели и мотивы убийства <9>. Поэтому изложенная рекомендация Пленума представляется вполне обоснованной. -------------------------------- <6> Тарарухин С. А. Установление мотива и квалификация преступления. Киев, 1977. С. 109. <7> Аналогично и в работе В. В. Лунеева также говорится, что "наличие доминирующего мотива не препятствует актуализации сопутствующих мотивов. В силу этого субъективный вектор преступного поведения нередко бывает полимотивированным" (см.: Лунеев В. В. Мотивация преступного поведения. М., 1991. С. 42). <8> Волков Б. С. Мотивы преступления: уголовно-правовое и социально-психологическое исследование. Казань, 1982. С. 84 - 86. <9> См.: пункт 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 января 1999 г. N 1 "О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)" // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1999. N 3.

Отметим, что своеобразным и труднообъяснимым исключением из правила квалификации преступлений на основе одного доминирующего мотива в настоящее время остается "экстремистское" хулиганство (п. "б" ч. 1 ст. 213 УК РФ), предполагающее одновременное установление двух обязательных мотивов - хулиганских побуждений и собственно экстремистского мотива, хотя даже приведенный самим Пленумом пример в цитируемом пункте Постановления прямо указывает на необходимость их разграничения. Данное законодательное решение подвергается справедливой критике <10>. -------------------------------- <10> См., напр.: Волженкин Б. Хулиганство // Уголовное право. 2007. N 5; Кибальник А., Соломоненко И. "Экстремистское" хулиганство - нонсенс уголовного закона // Законность. 2008. N 4; Егорова Н. К вопросу о новых мотивах совершения преступлений // Уголовное право. 2008. N 1; Иванов Н. Г., Косырев И. И. Современный метаморфоз уголовно наказуемого хулиганства // Российская юстиция. 2008. N 1.

3. В п. п. 4 - 5 Постановления Пленума дается разъяснение о квалификации публичных призывов к осуществлению экстремистской и террористической деятельности, где указывается, что под публичными призывами (ст. 280 УК РФ) следует понимать выраженные в любой форме (устной, письменной, с использованием технических средств, информационно-телекоммуникационных сетей общего пользования, включая сеть Интернет) обращения к другим лицам с целью побудить их к осуществлению экстремистской деятельности. При установлении направленности призывов необходимо учитывать положения Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности". Однако, согласно данному Закону, наряду с прочими к экстремизму отнесено такое деяние, как пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения, которое является административным правонарушением, предусмотренным ст. 20.3 КоАП РФ. Вследствие этого складывается парадоксальная ситуация - преступлением признаются призывы к осуществлению административного правонарушения. Такой вывод основан на буквальном толковании закона. Видимо, здесь стоило бы прибегнуть к ограничительному толкованию и исходить из того, что в ст. 280 УК РФ речь идет о призывах к осуществлению только преступной экстремистской деятельности. Справедливо утверждение С. М. Кочои о том, что нельзя считать нормальным применение уголовно-правовых мер за призывы к действиям, не предусмотренным в Уголовном кодексе <11>. -------------------------------- <11> См.: Кочои С. М. Терроризм и экстремизм: уголовно-правовая характеристика. М.: ТК "Велби"; Проспект, 2005. С. 106.

4. В п. 6 Постановления указано, что при решении вопроса об использовании средств массовой информации (ч. 2 ст. 280 и ст. 282 УК РФ) судам следует учитывать положения Закона РФ от 27 декабря 1991 г. N 2124-1 "О средствах массовой информации" (с последующими изменениями) <12>. Однако ряд сложностей вызывают вопросы правовой оценки распространения сведений через сеть Интернет. Федеральным законом от 30 октября 2009 г. N 241-ФЗ <13> в УК РФ введена ст. 185.3. В качестве квалифицирующего признака во второй части данной статьи указано манипулирование ценами на рынке ценных бумаг, совершенное с использованием средств массовой информации или информационно-телекоммуникационных сетей общего пользования (включая сеть Интернет). -------------------------------- <12> Российская газета. 08.02.1992. <13> См.: СЗ РФ. 2009. N 44. Ст. 5170.

Таким образом, законодатель прямо указывает сеть Интернет как возможное средство совершения преступления. При этом из буквального толкования статьи следует, что средства массовой информации отделяются от информационно-телекоммуникационных сетей общего пользования, включая сеть Интернет. Между тем не выработано единого представления о сетевых средствах массовой информации, отсутствует единое представление о содержании и формах их деятельности, требования к обязательной регистрации в соответствии с Законом "О средствах массовой информации", а также критерии отграничения публикуемой в сети Интернет информации, изначально предназначенной массовому потребителю, от иной, направленной на ее получение определенным кругом лиц <14>. -------------------------------- <14> См.: Говоркова Е. В. Проблемы уголовно-правового регулирования распространения информации в сети Интернет // Российская юстиция. 2010. N 3.

Использование сети Интернет при совершении преступлений экстремистской направленности квалифицируется по-разному, в том числе как использование СМИ. Так, Л. написал две статьи националистического содержания, которые разместил в сети Интернет на сайте, обеспечив тем самым доступ к их прочтению неограниченному кругу лиц. В статьях содержались призывы к свержению конституционного строя в России, к созданию русского нацистского государства. Публикации были направлены на возбуждение ненависти и вражды между славянами и народами других национальностей, населяющими Россию, а также между представителями различных социальных и религиозных групп. Действия Л. были квалифицированы судом по ч. 2 ст. 280 УК РФ как публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, совершенные с использованием средств массовой информации <15>. -------------------------------- <15> Официальный сайт Генеральной прокуратуры РФ: http://genprok/gov/ru/news/news-12016/.

Для разрешения данного вопроса уместно обратиться к другим разъяснениям высшей судебной инстанции: согласно п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. N 3 "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" <16> в случае, если сведения были размещены в сети Интернет на информационном ресурсе, зарегистрированном в установленном законом порядке в качестве средства массовой информации, при рассмотрении иска о защите чести, достоинства и деловой репутации необходимо руководствоваться нормами, относящимися к средствам массовой информации. Если кино-, видео-, аудио-, печатная продукция либо информационный ресурс в сети Интернет не носят периодического характера и не зарегистрированы в качестве средства массовой информации, вменение рассматриваемого признака невозможно; при наличии соответствующих оснований в данном случае содеянное может быть квалифицировано лишь с учетом признака публичности <17>. -------------------------------- <16> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2005. N 4. <17> См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. А. В. Бриллиантова. М., 2010. С. 482.

Однако при квалификации таких преступлений следует учитывать, что предоставление пользователям сети Интернет общего доступа к тем или иным данным, а равно использование локальных файлообменных сетей интернет-провайдеров не образует признака использования СМИ. Так, А. в целях возбуждения расовой и национальной ненависти и вражды, унижения достоинства лиц другой расы, используя сеть Интернет и локальную файлообменную сеть интернет-провайдера, разместил в своем компьютере и ноутбуке в специальных папках видеозаписи экстремистского содержания и поставил отметку об открытии общего доступа к данным папкам. Как указал суд, А. совершил активные и целенаправленные действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам расы, национальности, происхождения, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе у широкого круга пользователей локальной файлообменной сети. Действия А. были квалифицированы по ч. 1 ст. 282 УК РФ <18>. -------------------------------- <18> Дело N 1-364 // Эж-Юрист. 2009. N 39. С. 2.

5. Интересным представляется разъяснение, содержащееся в п. 7 рассматриваемого Постановления, о том, что при установлении в содеянном в отношении должностных лиц (профессиональных политиков) действий, направленных на унижение достоинства человека или группы лиц, судам необходимо учитывать положения ст. ст. 3 и 4 Декларации о свободе политической дискуссии в средствах массовой информации, принятой Комитетом министров Совета Европы 12 февраля 2004 г., и практику Европейского суда по правам человека, согласно которым политические деятели, стремящиеся заручиться общественным мнением, тем самым соглашаются стать объектом общественной политической дискуссии и критики в средствах массовой информации. В литературе отмечается, что "за критику власть имущих журналистов преследовали и до внедрения в нашу жизнь понятия экстремизма. При желании наказать особо бойких использовались статьи УК РФ о клевете и оскорблении представителей власти" <19>. Тем не менее игнорирование особого (в качестве объекта для критики) положения профессиональных политиков может вести к принятию неверных судебных решений. -------------------------------- <19> Мошкович М. Критикуйте губернаторов // ЭЖ-Юрист. 2009. N 39. С. 2.

Так, К. был осужден по ч. 3 ст. 129 УК РФ (клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления) на один год условно за критическую статью в адрес губернатора края. Судебная коллегия по уголовным делам краевого суда оставила приговор в отношении К. без изменения. Однако Европейским судом по правам человека 22 февраля 2007 г. были установлены нарушения п. 1 ст. 6 и ст. 10 Конвенции от 4 ноября 1950 г. "О защите прав человека и основных свобод", допущенные судом при рассмотрении уголовного дела в отношении К. К., будучи журналистом и редактором газеты, критиковал губернатора, являющегося публичным должностным лицом, в отношении которого пределы допустимой критики шире, чем в отношении частного лица. Статья была написана в критической форме, однако автор не вышел за рамки общепризнанного уровня преувеличения или провокации, что допустимо с позиции свободы слова для журналиста; статья не превышала применимых границ критики. В Постановлении Европейского суда по правам человека, в частности, было сказано, что пределы критики в отношении профессионального политика шире по сравнению с частным лицом. Выдвинув свою кандидатуру на выборах, губернатор вышел на политическую арену и неизбежно и сознательно открыл себя для тщательного наблюдения за каждым своим словом и поступком со стороны журналистов и большей части общества, и, следовательно, он должен проявлять большую степень терпимости. Президиум Верховного Суда РФ отменил состоявшиеся в отношении К. судебные решения в части осуждения его по ч. 3 ст. 129 УК РФ и производство по делу прекратил за отсутствием в деянии состава преступления <20>. -------------------------------- <20> Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. N 9. С. 21 - 22.

6. Следует отметить содержащееся в Постановлении разъяснение по вопросу возможной конкуренции мер административной и уголовной ответственности в случае распространения экстремистских материалов: "Вопрос о том, является ли массовое распространение экстремистских материалов, включенных в опубликованный федеральный список экстремистских материалов, преступлением, предусмотренным ст. 282 УК РФ, или административным правонарушением (ст. 20.29 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях), должен разрешаться в зависимости от направленности умысла лица, распространяющего указанные материалы. В случае, когда лицо распространяет экстремистские материалы, включенные в опубликованный федеральный список экстремистских материалов, с целью возбудить ненависть либо вражду, а также унизить достоинство человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, содеянное им должно влечь уголовную ответственность по статье 282 УК РФ". Федеральный список экстремистских материалов размещен на официальном сайте Министерства юстиции РФ и по состоянию на август 2011 г. включал в себя около 1000 наименований <21>. -------------------------------- <21> См.: http:// www. minijust/ ru/ ru/ activity/ nko/ fedspisok/.

Однако неразъясненным остался следующий вопрос. В практике встречаются случаи, когда участием в деятельности экстремистской организации признается распространение экстремистских материалов соответствующих организаций (брошюры, листовки, журналы и пр.) и действия виновных квалифицируются по ч. 2 ст. 282.2 УК РФ. Полагаем, что в таких ситуациях содеянное не должно влечь дополнительную ответственность по ст. 20.29 КоАП РФ. Это деяние в рассматриваемой ситуации является конститутивным признаком объективной стороны преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 282.2 УК РФ, и выходит из сферы административно-правового воздействия. 7. Пленум в п. 9 комментируемого Постановления справедливо указал, что "насилие, применяемое при совершении преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, является не только выражением ненависти в отношении конкретного потерпевшего, но и направлено на достижение специальной цели - возбуждение ненависти или вражды в других людях". Следует, однако, учитывать, что само по себе сочетание применения насилия и специальной цели автоматически не образует состав данного преступления. Необходимо принимать во внимание и иные признаки этого состава, в том числе обстановку совершения деяния. Так, по одному из уголовных дел суд, оправдывая лиц, которым было предъявлено обвинение в совершении преступления, предусмотренного п. п. "а", "в" ч. 2 ст. 282 УК РФ, привел следующую аргументацию. Подсудимые совершали нападения на потерпевших, являвшихся лицами нерусской национальности, действуя в составе организованной группы, в которую входили только сами, и имели устойчивые взгляды в отношении лиц нерусской национальности, при этом преследовали корыстную цель, а именно завладение имуществом, принадлежащим потерпевшим. Нападения на потерпевших они совершали в позднее время суток, когда на улице было темно, очевидцев совершения преступлений не было, что, по мнению суда, свидетельствовало об отсутствии публичности в действиях подсудимых. Двое свидетелей, присутствовавших при совершении нападения на одного из потерпевших, на момент нападения уже имели такие же, как и у подсудимых, взгляды в отношении лиц нерусской национальности. В связи с этим допущенные в их присутствии высказывания подсудимых в отношении потерпевшего, который являлся лицом нерусской национальности, не свидетельствуют о совершении действий, направленных на возбуждение национальной и расовой вражды <22>. -------------------------------- <22> Дело N 2-3/2006 // Архив Новосибирского областного суда. 2006 г.

8. Важное значение имеет разъяснение названного выше Пленума Верховного Суда РФ о том, что при рассмотрении дел о преступлениях, предусмотренных ст. 282.2 УК РФ, к общественным или религиозным объединениям либо к иным организациям, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности, следует относить организации, указанные в специальных перечнях (списках) в соответствии со ст. 9 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" и ст. 24 Федерального закона от 6 марта 2006 г. N 35-ФЗ "О противодействии терроризму". Дело в том, что после появления в УК РФ названной статьи она довольно активно применялась в отношении к лиц, участвовавших в деятельности не экстремистских, а террористических организаций, в частности организации "Хизб-ут-Тахрир Аль-Ислами", признанной террористической <23>. Пленум Верховного Суда РФ по данному вопросу привел довольно убедительную аргументацию, указав, что в соответствии со ст. 1 Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности" террористическая деятельность является разновидностью экстремистской деятельности (экстремизма). Именно это и позволяет при квалификации содеянного по ст. 282.2 УК РФ учитывать как перечень экстремистских организаций <24>, так и перечень организаций, признанных террористическими <25>. -------------------------------- <23> См., напр.: дело N 2-22/05 // Архив суда Ханты-Мансийского автономного округа Югра. 2005 г.; дело N 1-680/05 // Архив Промышленного районного суда г. Самары. 2005 г.; дело N 2-54/5 // Архив Верховного суда Республики Башкортостан. 2005 г. <24> Размещен на официальном сайте Министерства юстиции РФ (http:// www. minjust. ru/ ru/ activity/ nko/ perechen/). <25> Размещен на официальном сайте Национального антитеррористического комитета Российской Федерации (http://nak. fsb. ru/nac/ter_org. htm).

Отметим, что данные перечни следует отличать от Перечня организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму <26>, так как последний при применении ст. 282.2 УК РФ использоваться не должен. -------------------------------- <26> Опубликован: http:// www. rg. ru/ 2011/ 07/ 06/ extremism-dok. html.

Пристатейный библиографический список

1. Волженкин Б. Хулиганство // Уголовное право. 2007. N 5. 2. Волков Б. С. Мотивы преступления: уголовно-правовое и социально-психологическое исследование. Казань, 1982. 3. Говоркова Е. В. Проблемы уголовно-правового регулирования распространения информации в сети Интернет // Российская юстиция. 2010. N 3. 4. Егорова Н. К вопросу о новых мотивах совершения преступлений // Уголовное право. 2008. N 1. 5. Жалинский А. Правообразующее действие судебной практики по уголовным делам: вопросы совершенствования // Уголовное право. 2010. N 4. 6. Иванов Н. Г., Косырев И. И. Современный метаморфоз уголовно наказуемого хулиганства // Российская юстиция. 2008. N 1. 7. Кибальник А., Соломоненко И. "Экстремистское" хулиганство - нонсенс уголовного закона // Законность. 2008. N 4. 8. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. А. В. Бриллиантова. М., 2010. 9. Кочои С. М. Терроризм и экстремизм: уголовно-правовая характеристика. М.: ТК "Велби"; Проспект, 2005. 10. Лунеев В. В. Мотивация преступного поведения. М., 1991. 11. Мошкович М. Критикуйте губернаторов // ЭЖ-Юрист. 2009. N 39. 12. Рарог А. И. Роль судебной практики в развитии науки уголовного права // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: Материалы Шестой международной научно-практической конференции 29 - 30 января 2009 г. М., 2009. 13. Тарарухин С. А. Установление мотива и квалификация преступления. Киев, 1977.

------------------------------------------------------------------

Название документа