Значение вины, случая и непреодолимой силы в гражданском праве. Часть вторая (Окончание)

ЗНАЧЕНИЕ ВИНЫ, СЛУЧАЯ И НЕПРЕОДОЛИМОЙ СИЛЫ В ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Э. Э. ПИРВИЦ

(Окончание. Начало см. "Вестник гражданского права", 2010, N 5)

В настоящем номере публикуется вторая часть малоизвестной работы отечественного цивилиста Э. Э. Пирвица. Во второй и третьей главах своей работы автор исследует проблему случая как основания наступления ответственности. Третья глава, она же и последняя, посвящена месту непреодолимой силы в праве. Учитывая фундаментальность научного исследования, по мнению редакции, данная статья может быть полезна самому широкому кругу читателей.

Ключевые слова: вина, случай, непреодолимая сила, ответственность, вред, ущерб.

This volume contains the second part of the Article, written by E. E. Pirvits, a little-known civil-law researcher. In the second and third chapters of his work, the author examines the problem of the misadventure as a basis for liability. The third chapter, which is also the last one, is devoted to the place of force majeure in law. Taking into account the fundamental nature of this research, editors think that it would be useful for the widest audience.

Key words: guilt, misadventure, force majeure, liability, harm, damage.

Случай в гражданском праве

Установленные гражданскими законами причины невменяемости правонарушений почти тождественны с условиями, устраняющими вменение по уголовному праву. Но учение о вине и вменении разработано с большею тщательностью в уголовном праве, так что некоторые криминалисты, например Биндинг (Normen, т. II, с. 46, примеч. 67) и Лист (Grenzgebiete, 1889 г., с. 14 b 19), справедливо замечают, что наука гражданского права слишком мало обращает внимания на науку уголовного права по вопросу о вменении. Основания, по которым гражданское право признает невменяемость недозволенных деяний (внедоговорных гражданских правонарушений), могут быть разделены на две группы: к первой группе относятся: несовершеннолетие, расстройство умственных способностей и временное бессознательное состояние лица, причинившего вред (ст. 653, 654, 686 т. X ч. 1; ст. 3286 ч. 3 Свода гражд. узак. губ. Приб.; ст. 81, 119 Сакс. гражд. улож.; ст. 39 и 41 разд. 6 ч. Прусск. земск. улож.; ст. 1306, 1308, 1309 Австр. гражд. улож.; ст. 57, 58 Швейц. союзн. зак.; ст. 708, 709 первой и 750, 751 второй ред. проекта Герм. гражд. улож.; ст. 1310 Франц. гражд. улож.; Сурда, т. I, N 16, 17, 416; Лоран, т. XX, N 445 и 446). Эти причины невменения недозволенных деяний, лишь в немногом отличающиеся от оснований, устраняющих дееспособность к заключению сделок, почти совпадают с условиями уголовной невменяемости, например и в том отношении, что вменяемость за недозволенные деяния распространяется даже на душевнобольных, уже признанных недееспособными, но совершивших вредное деяние во время светлого промежутка (ст. 33 проекта общей части Угол. улож. с объясн. зап., с. 302; Лоран, т. XX, N 445; Сурда, N 16, 17, 416; ст. 1310 Австр. гражд. улож.; мотивы к ст. 708 проекта Герм. гражд. улож., т. II, с. 732). Ко второй группе оснований невменяемости принадлежат такие обстоятельства, которые должны служить оправданием даже для лиц вполне дееспособных, в особенности же случай. Наряду со случаем гражданскому праву известны еще другие причины невменяемости, как-то: непреодолимая сила, принуждение, приказание, необходимая оборона, собственная вина и согласие потерпевшего. Каждое дееспособное лицо, причинившее вред недозволенным деянием или неисполнением обязательства, имеет право ссылаться на упомянутые основания невменяемости, насколько закон или договор не устраняет или не ограничивает означенное право. Ссылка на случай составляет отрицание вины или, лучше сказать, отрицание неосторожности, так как отсутствие умысла вообще не освобождает от гражданской ответственности. Законодательства определяют общее понятие о гражданской невменяемости безразлично или выражением "случай" или же словами "без вины". Так, например, Французское гражданское уложение (ст. 1148) говорит, что вред и убытки не вознаграждаются, когда должник вследствие непреодолимой силы или случайного события не мог дать или сделать того, к чему обязался, или сделал то, что ему было запрещено; Саксонское гражданское уложение (ст. 731) постановляет, что если исполнение требования сделалось вполне или отчасти невозможным, то вина должника до тех пор предполагается, пока не будет доказано, что невозможность произошла по вине верителя или вследствие случая. Выражение "случай" для обозначения общего основания гражданской невменяемости употребляется также в наших законах (ст. 634, 647 т. X ч. I), в Своде гражданских узаконений губерний Прибалтийских (ст. 3439, 3440) и в Прусском земском уложении (ст. 364 - 373 разд. 5 ч. I). Иногда слово и понятие "случай" заменяются выражениями "без вины" (ст. 1298, 1306 Австр. гражд. улож.; ст. 1732 Франц. гражд. улож.; ст. 110 Швейц. союз. зак.) или "обстоятельства, не подлежащие вменению" (ст. 237 - 239 проекта Герм. гражд. улож., ст. 145 Швейц. союз. зак.). Понятие "случай" определяется иногда в самом законе; так, по ст. 647 т. X ч. I деяние, причинившее вред, признается случайным, если оно учинено не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности. Саксонское гражданское уложение (ст. 121 и 126) называет случайными такие нарушения, которые не могут быть вменены в вину, т. е. не совершены с умыслом или по неосторожности; при этом Саксонское уложение поясняет, что не считается неосторожностью, когда возможность правонарушения была столь далека, что она не могла бы быть предвидена даже рачительным и внимательным хозяином, из чего следует, что признак случая заключается главным образом в невозможности предвидеть нарушение. Вред называется по Прусскому уложению (ст. 4 разд. 6 ч. 1) случайным, если вовсе нельзя было предвидеть, что он произойдет от данного действия или упущения. В науке гражданского права понятие случая противополагается вине; случай обнимает собою такие события (действие или бездействие человека либо проявление сил природы) или такие последствия подобных событий и даже произвольных деяний, которые произошли помимо воли или вины человека (Виндшейд, т. II, § 264 примеч. 5, с. 61; Ферстер, т. I, § 27, с. 146; Эрдман, т. V, с. 173; Рик, ч. 3, с. 390, 391; Прагер, т. II, § 33; Гассе, с. 66, 72; Биндинг, т. II, с. 35, 38 <1>). -------------------------------- <1> Заглавия сочинений приводимых здесь автором указаны в статье "Значение вины в гражданском праве" (в январской книге этого журнала) [см.: Пирвиц Э. Э. Значение вины, случая и непреодолимой силы в гражданском праве (часть первая) // Вестник гражданского права. 2010. Т. 10. N 5. С. 171 - 215. - Примеч. ред.].

Вина (умысел и неосторожность) в качестве неправомерной воли является чисто внутренним состоянием человека, а потому и случай как понятие, противоположное вине, должен быть определен по таким признакам, которые касаются воли и сознания человека. На этом основании уголовное право, исходящее в вопросе о дееспособности и вменяемости из тех же начал, как и гражданское право, называет зло случайными, если оно сделано не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности (ст. 5 Улож. наказ., ср. ст. 647 т. X ч. 1). Профессор Н. С. Таганцев называет деяние случайным, когда лицо, по своему возрасту, интеллектуальному и моральному развитию вполне дееспособное, действовало при таких условиях, что оно не только не сознавало, но и не могло сознать, что учиняет деяние преступное или что из его поступка произойдут преступные последствия (Лекции, § 477, с. 627). По проекту общей части нового Уголовного уложения 1885 г. (ст. 35 ч. 1) "не вменяется в вину преступное деяние, коего учинивший не мог предвидеть или предотвратить". Из объяснительной записки Редакционной комиссии видно, что в приведенном правиле проекта идет речь о "случае" и "принуждении" как основаниях уголовной невменяемости. "Случайными в праве уголовном называют такие действия или последствия действий лица, которых наступления виновный не только не предвидел, но и не мог предвидеть при полной внимательности с его стороны к своим поступкам...". "Самое признание случайности какого-либо нарушения закона может иметь место лишь при рассмотрении обстоятельств каждого отдельного случая, при рассмотрении психических особенностей данного индивидуума, условий, в которые он был поставлен, и т. п.; в этом отношении закон не в состоянии указать какой-либо объективной мерки, отделяющей неосторожную вину от случая". "...Редакционная комиссия внесла в проект особое постановление о случайных деяниях и полагает полезным удержать это постановление, несмотря на сделанные против сего возражения; такое удержание, по ее мнению, оправдывается, во-первых, тем, что существующие в действующем Уложении неясные и противоречивые постановления о значении случайных деяний могут вредно влиять на нашу практику, если не будут заменены прямыми указаниями нового Уложения, и, во-вторых, тем, что, внося в проект, вопреки примеру западных кодексов, определение вины умышленной и неосторожной, Уложение должно очертить как их необходимое дополнение понятие преступных деяний, не вменяемых учинившему их" (с. 340, 341 и 398 объясн. зап.). По проекту общей части Уголовного уложения (ст. 40) "преступное деяние почитается неосторожным, если виновный не предвидел оного, но мог или должен был предвидеть...". "Относительно случая, - говорится в объяснительной записке (с. 398), - границею неосторожности является возможность предвидения; если лицо не могло предвидеть, что оно совершит противозаконное деяние, то оно и не может за него быть привлечено к ответственности, причем самая возможность предвидения, конечно, не имеет какого-либо объективного масштаба, а определяется судом в каждом конкретном случае". Понятие случая, как и противоположное ему понятие неосторожности, является относительным, так как невозможно ожидать и требовать от всех людей одинаковой степени предусмотрительности. Даже один и тот же человек обязан быть иногда более, а иногда менее осторожным, смотря по роду деятельности, которою он занимается в данное время; действия, сопряженные с опасностью для человеческой жизни, например постройка зданий, стрельба, производство или испытание взрывчатых веществ, фабричное производство, требуют больших знаний и предосторожностей, чем занятия, соединенные с опасностью лишь для имущества, например хранение или обработка чужих вещей, или обыденные действия и занятия каждого человека, требующие самой незначительной степени предосторожности. Поэтому нельзя признать удачною редакцию ст. 144 первоначального проекта Германского гражданского уложения, определявшей, что под неосторожностью понимается отсутствие внимательности, требуемой от "добропорядочного хозяина". Вероятно, с целью устранения слишком отвлеченного понятия о "добропорядочном хозяине" (ср. Лист, с. 16) в новой редакции германского проекта (ст. 233) говорится, что "должник отвечает, если не постановлено иное, за умысел и за упущение необходимой в деловых отношениях внимательности (неосторожность)". Вышеизложенные указания приводят к заключению, что вред, причиненный действием или упущением лица, признается случайным, если оно не могло предвидеть наступления вреда при той внимательности или осторожности, которая требовалась от этого лица при данных обстоятельствах. Свод гражданских узаконений губерний Прибалтийских (ст. 3438) признает вред случайным, когда причина его заключается в событиях, которых нельзя было ни предусмотреть человеческим умом, ни устранить человеческими силами. Включение второго признака в понятие случая представляется, по-видимому, излишним потому, что самые события (причины вреда), которые не могут быть предусмотрены человеческим умом, не могут быть и устранены. Но дело в том, что случай в чистом его виде, именно в смысле вредного события, которое никоим образом не может быть предусмотрено, встречается в жизни чрезвычайно редко, между тем как обыкновенные опасности, от которых может произойти вред, известны или должны быть более или менее известны каждому и считаются случайными лишь в том отношении, что они не могут быть предвидены своевременно. Вообще понятия вины и случая и отвлеченное различие между этими противоположными понятиями имеют главное практическое значение для права лишь в применении к внешней деятельности человека, а именно лишь тогда, когда от действия его произошло правонарушение и в особенности причинение кому-либо вреда, т. е. когда возникает вопрос об ответственности правонарушителя. Событие, причинившее вред, и вредные последствия такого события вообще наступают одновременно, т. е. совпадают и составляют одно (вредное) событие (несчастный случай), например удар пули в человека и поранение, пожар и одновременное истребление горящего предмета, так что происшедший вред является вообще умышленным, неосторожным или случайным, смотря по тому, была ли непосредственная причина вреда вызвана виною человека или нет. Если же между наступлением вреда и наступлением его причины протекло некоторое время (например, принятое на хранение имущество сгорело несколько часов спустя после возникновения пожара в соседнем доме), то такой вред может быть вменен данному лицу, хотя бы событие, вызвавшее вред, и было для него случайным, так как связь между первоначальною причиною и последовавшим вредом могла быть прервана другими событиями, сделавшимися главными и непосредственными причинами вреда (например, умышленным или неосторожным оставлением поклажи в горящем доме, несмотря на полную возможность спасения). Поэтому при рассмотрении вопроса об ответственности лица за происшедший вред следует исходить не только из непосредственной или ближайшей внешней причины вреда, т. е. из фактического события, послужившего причиною вреда, но необходимо установить отношение и воли человека к происшедшему вреду. Для освобождения лица от ответственности за случай, т. е. случайный вред, необходимо убедиться не только в том, что непосредственная фактическая причина вреда (событие в тесном смысле) произошла без неосторожности, но и в том, что вредные последствия события также не могут быть приписаны какой-либо вине данного лица. Как неосторожное деяние само по себе (например, стрельба на многолюдной улице), так и случайное событие, не причинившее никакого вреда, "не имеют значения в вопросе о гражданской вменяемости. Поэтому понятие случая и должно определяться для отличения его от вины не в отвлеченной форме в смысле события, наступление которого не может быть предвидено (случай в самом обширном смысле), но в связи с его вредными последствиями, например, в виде "случайного нарушения" (ст. 121 и 126 Сакс. гражд. улож.), "случайного вреда" (ст. 4 разд. 6 ч. I Прусск. земск. улож.). Выражение иностранных законов "отвечает за случай" (ср., например, ст. 118, 322 Швейц. союз. зак.) обозначает, хотя не совсем точно, ответственность за случайный вред. Наш уголовный закон (ст. 5 Улож. наказ.) называет случайным такое зло, которое сделано не только без намерения, но и без всякой со стороны учинившего оное неосторожности. Точно так же и в ст. 647 т. X ч. 1 под случайным деянием разумеется не только самое деяние, но и происшедший от него вред. Под неосторожностью или неосторожным вредом наш закон (ст. 619 т. X ч. 1) понимает такой вред, который в естественном порядке можно было и надлежало предвидеть и предотвратить. А так как по ст. 647 т. X ч. 1 и ст. 5 Улож. наказ. вред признается случайным, если он причинен без намерения и неосторожности, то случай может быть определен как такой вред, который данное лицо в естественном порядке не могло и не должно было предвидеть и предотвратить. Невозможность предвидения вреда заключает в себе отсутствие и умысла. Ввиду того, что степень предусмотрительности и меры предосторожности не могут быть одинаковыми для всех лиц ввиду разнообразия существующих между ними отношений, понятие случая должно быть выражено точнее в смысле такого события, которое не могло быть своевременно предвидено и вредные последствия которого не могли быть предотвращены данным лицом, несмотря на принятие им всех мер предосторожности, которые требовались от него по закону или договору. Для признания события случайным недостаточно одного того обстоятельства, что данное лицо (например, рабочий в отличие от техника) не было обязано предвидеть известное событие (например, взрыв котла от чрезмерной топки), но требуется, чтобы событие не могло быть предвидено. Если данное лицо могло предвидеть вредное событие (например, вследствие явных для каждого признаков, предшествующих наступлению события), то оно виновно в неосторожности, хотя бы оно и не было обязано по закону или договору иметь познания, необходимые для предвидения и предупреждения подобных событий; наоборот, лицо (например, техник), которое в силу закона или договора должно было, но по каким-либо причинам не могло предвидеть известное событие, признается все-таки неосторожным потому, что для этого понятия требуется, чтобы лицо могло или должно было предвидеть известное событие (ср. ст. 40 проекта общей части Угол. улож. и объяснения, с. 399). Случай устраняет гражданскую вменяемость как за недозволенные деяния, так и за наступившую невозможность исполнения обязательства (ст. 619, 634, 647 и 684 т. X ч. 1; ст. 3439, 3449, 3450, 3460 Св. узак. губ. Приб.; Лоран, XX, N 450; ст. 116, 126, 731 Сакс. гражд. улож.; ст. 1294, 1295, 1297, 1298 Австр. гражд. улож.; ст. 39 разд. 6 и ст. 364 разд. 5 ч. I Прусск. земск. улож.). Из общего начала, что никто за случай не отвечает (casus a nullo praestatur), выводится правило, что случайный вред должен нести собственник погибшего или поврежденного имущества (casum sentit dominus). Это последнее правило, составляя простой вывод, не имеет практического значения и не совсем верно, так как не обнимает всех лиц, на которых падает страх (риск, per culum) за случайно понесенный ими вред (Виндшейд, т. II, § 264, примеч. 5; Рик, ч. 3, § 75; Газенерль, § 100, с. 583; Ферстер, т. I, § 108, с. 736 и сл.; Кирхштеттер, комм. к ст. 1311 Австр. гражд. улож.). Страх за случай лежит также на верителях по односторонним требованиям, основанным, например, на безвозмездных договорах ссуды и поклажи, потому что должник при случайной гибели вверенной ему вещи не обязан к вознаграждению верителя. В этих договорах веритель является вместе с тем и собственником погибшего имущества, так что несение им страха за случай можно вывести также из правила casum sentit dominus; но этого нельзя сказать, например, о договоре дарения, до исполнения которого передачею вещи одаренному последний является исключительно верителем и один терпит убыток от случайной невозможности исполнения дарственного обязательства. Впрочем, и правило о том, что страх за случайный вред падает по односторонним обязательствам на верителей (а не на должников), представляется не совсем точным, так как и должник (например, ссудоприниматель) вследствие случайной гибели отданной ему в безвозмездное пользование вещи лишается принадлежавшего ему по договору ссуды имущественного права, а потому также терпит убыток, хотя бы в меньшем размере, чем вред, происшедший для ссудодателя. Что касается двусторонних договоров, то вопрос о том, кто из участвующих в договоре лиц несет страх за случайную невозможность исполнения должником своего обязательства, ставится обыкновенно в зависимость от того, сохраняет ли должник, не исполнивший своего обязательства, право на получение условленного вознаграждения или же лишается этого права. Исходя из воззрения, что договоры заключаются вообще для какой-либо разумной цели (causa) и что потому по предполагаемому намерению лиц, заключивших двусторонний договор, каждое из них должно исполнить свое обязательство лишь под условием исполнения и другою стороною своего обязательства, большинство законодательств постановляют в виде общего правила, что должник, который вследствие случайных обстоятельств лишен возможности исполнить свое обязательство и потому совершенно освобождается от него, должен вместе с тем лишиться и права на условленное вознаграждение, а потому и имеет страх за случай (ст. 364 - 368 разд. 5, ст. 879 разд. 11 ч. I Прусск. земск. улож.; Ферстер, I, с. 739; ст. 1447 Австр. гражд. улож.; Газенерль, § 109, с. 585; ст. 145 Швейц. союз. зак.; ст. 1013 Сакс. гражд. улож.; ст. 368 проекта Герм. гражд. улож.). Римское право и другие законодательства не установляют подобного общего начала, но касаются означенного вопроса главным образом по отношению к договору продажи (или вообще отчуждения), причем применяют к этому договору противоположное правило, а именно, что страх за случайную гибель особливо определенной, но еще не переданной вещи лежит на покупщике уже со времени заключения договора продажи и что, следовательно, покупщик обязан уплатить покупную цену за случайно погибшую вещь (Виндшейд, II, § 321, с. 247, 248; § 390; Рик, III, § 75, с. 396; ст. 3863 Св. узак. губ. Приб.; ст. 1138, 1583 Франц. гражд. улож.; ст. 866, 868 Сакс. гражд. улож.). Но если исходить из более простого и соответствующего и нашему обычному праву (С. В. Пахман, Обычное право, т. I, с. 130) начала, что право собственности на движимую вещь приобретается не со времени заключения договора, а лишь со времени (фактической или символической) передачи вещи приобретателю (ст. 425 Австр. гражд. улож.; ст. 287 Серб. гражд. улож.; ст. 3 разд. 9, ст. 1 разд. 10, ст. 77 разд. 11 ч. I Прусск. земск. улож.; ст. 459, 874 пр. Герм. гражд. улож.), то вопрос о переходе риска и по договору продажи движимой вещи должен быть решен в смысле вышеприведенного общего правила, а именно, что продавец, как и всякий другой должник, лишается права требовать условленного вознаграждения (покупной цены), если он не в состоянии исполнить своего обязательства вследствие случайной причины (ст. 1048 - 1051, 1064 Австр. гражд. улож.; ст. 658 Серб. гражд. улож.; ст. 95, 100 разд. 11, ч. I Прусск. земск. улож.; ст. 463 первой и ст. 387 второй редакции Герм. гражд. улож.). Швейцарский союзный закон, определяя, что право собственности на движимую вещь приобретается по договору со времени передачи вещи, тем не менее возлагает риск за случай на приобретателя (верителя) уже со времени заключения договора об отчуждении вещи (ст. 199, 204). Основываясь на положении, что должник, не имеющий по случайной причине возможности исполнить свое обязательство, лишается права на причитавшееся ему по договору вознаграждение, и стремясь найти для двусторонних договоров общее начало о несении страха за случай наподобие правила casum sentit dominus, теория права (ср. Газенерль, § 100, с. 585, примеч. 39) делает вывод, что по этим договорам "страх за случай" лежит на должнике. Но такой вывод представляется неточным и неясным. Неточность его заключается в том, что должник в двусторонних договорах есть вместе с тем и веритель и потому, теряя свое право требования вследствие неисполнения своего обязательства, терпит убыток и несет риск в качестве верителя. Но кроме стороны, не исполнившей своего обязательства и лишающейся вследствие сего права на вознаграждение по договору, невыгодные последствия от случайной невозможности исполнения обязательства падают также и на другую сторону, которая, несмотря на удержание или обратное получение вознаграждения может все-таки понести убытки, не подлежащие возмещению, например, вследствие случайной гибели отданного для обработки материала, вследствие необходимости купить или нанять необходимую вещь за более дорогую плату и т. п. Выражение "страх за случай" в смысле несения убытка неясно потому, что под означенным выражением следует понимать имущественную ответственность лица за случайно причиненный (а не понесенный) им вред, например "страх за гибель или повреждение" особливо определенной вещи в случае допущения должником просрочки (ст. 750 Сакс. гражд. улож., ст. 1138 Франц. гражд. улож.), между тем как должник, не принявши на себя "страха" (ср. 17 т. X ч. 1 Полож. каз. по др.), вообще не отвечает за убытки от случайного неисполнения обязательства, а лишается только права на получение вознаграждения, причитавшегося за исполнение обязательства. Некоторые законодательства установляют слишком общее правило о несении страха за случай. Так, например, Саксонское гражданское уложение (ст. 126) определяет, что последствия случая несет тот, относительно кого случай имеет место, если другое лицо не приняло на себя ответственности за случай или не было виновно в его наступлении; подобное же постановление имеется в Австрийском гражданском уложении, которое в ст. 1311 определяет, что простой случай (blosser Zufall) падает на того, в чьем имуществе или лице он последовал. Выраженное в приведенных законах положение, что невыгодные последствия случайного события падают на лицо, которое потерпело от такого события, в сущности ничего не выражает и не разрешает по отношению к двусторонним договорам вопрос о том, сохраняет ли должник, не исполнивши своего обязательства по случайной причине, за собою право на условленное вознаграждение, каковой вопрос должен быть разрешен в законе самостоятельно, а именно в отрицательном смысле. Исходя из общего правила о невменяемости случайного вреда, все законодательства предусматривают исключения, ограничивающие это правило в интересе потерпевших лиц, т. е. определяющие вменяемость или ответственность за случай или, лучше сказать, за случайный вред. Эти исключения выражаются в том, что закон, установляя по различным основаниям более строгую ответственность за вред, довольствуется внешнею, более или менее отдаленною, причинною связью между вредом и данным лицом и не только не требует наличности какой-либо вины со стороны ответственного лица, но и не допускает возражений об отсутствии вины, т. е. умысла и неосторожности. Эта строгая ответственность относится либо к недозволенным деяниям, либо к неисполнению обязательств, в особенности договорных.

I

Ответственность за случайный вред, происшедший от недозволенных деяний, встречается в следующих главных видах. 1. Некоторые законодательства возлагают ответственность за вред, причиненный малолетним (хотя бы не достигшим 7 лет) или душевнобольным, на имущество сих лиц, если потерпевший не вправе или не может получить вознаграждение из имущества родителей и опекунов (ст. 653, 654 и 686 т. X ч. 1; ст. 41 - 43 разд. 6 ч. 1 Прусск. земск. улож.; ст. 3445 Свода гражд. узак. губ. Приб.; ст. 1310 Австр. гражд. улож.; ст. 65 проекта Баварского гражд. улож. 1861 г.); при этом Прусское земское уложение и Свод узак. губ. Приб. требуют, чтобы присуждаемое из имущества недееспособных лиц вознаграждение не лишало их средств к существованию, а Австрийское уложение и баварский проект ставят взыскание и размер такого вознаграждения в зависимость от имущественного положения как потерпевшего, так и причинившего вред. Швейцарский союзный закон об обязательствах предоставляет в этом отношении большой простор усмотрению суда, постановляя (ст. 58), что суд имеет право, в виде исключения, когда того требует справедливость, присудить даже лицо, находившееся в состоянии невменяемости, к полному или частичному возмещению причиненных им убытков. Постановления т. X ч. 1 (ст. 653, 654 и 686) об имущественной ответственности малолетних и душевнобольных за причиненный ими вред заимствованы, по-видимому, из Прусского и Австрийского уложений, которые наряду с французским и сардинским Кодексами принимались в соображение при составлении правил 21 марта 1851 г. (ст. 609 - 689 т. X ч. 1). Относящаяся к этому предмету ст. 3445 Свода гражданских узаконений губерний Прибалтийских, как видно из приведенных под нею цитат, основана на лифляндском рыцарском и обычном праве. Трудно сказать, почему вышеприведенные законы установляют подобное исключение в отношении только малолетних и душевнобольных, но не дееспособных лиц, причинивших вред случайно. Означенное исключение объясняется, вероятно, тем, что недееспособные лица ввиду преимущественной ответственности их родителей или опекунов привлекаются к ответственности весьма редко и притом легче могут перенести потерю части своего имущества на уплату вознаграждения, чем лица совершеннолетние и вообще обладающие дееспособностью, которые уже свыклись со своим имущественным положением и имеют больше потребностей и обязанностей, чем дети и душевнобольные. В объяснение вышеприведенной ст. 58 Швейцарского союзного закона об обязательствах Союзный совет, ссылаясь на соответствующие постановления Цюрихского (ст. 1835, 1874), Австрийского и Прусского гражданских уложений, представил следующие соображения: "Могут встретиться случаи, в которых нельзя без крайнего оскорбления естественного чувства права и справедливости освободить лицо, не обладающее дееспособностью, от всякого вознаграждения за причиненный им вред. Представим себе, например, что умалишенный, больной в припадке лихорадки или ребенок совершил поджог дома, убил животное или причинил кому-либо опасную рану и что означенные лица пользуются хорошим имущественным положением, между тем как потерпевший не имеет никакого состояния или не прибегал к самообороне из сострадания к напавшему" (Rossel, Manuel du droit federal des obligations, 1892 г., N 77, с. 94; коммент. Шнейдера и Фика к ст. 58 Швейц. союз. зак.). Подобные же соображения послужили основанием ст. 1835 Цюрихского гражданского уложения, допускающей также в виде исключения ответственность недееспособных лиц за причиненный ими вред (Блунчли, коммент. к ст. 1835 Цюрих. гражд. улож., с. 648). Необходимо заметить, что правило об имущественной ответственности душевнобольных и вообще недееспособных лиц за причиненный ими вред существовало уже в древнегерманском праве, которое вообще не обращало внимания на вину (Штейнбах, с. 28; Кох, Lehrbuch des preuss. Privatrechts, 1857 г., т. I, с. 272, примеч. 3). По примеру вышеприведенных законодательств, проект Германского гражданского уложения (ст. 752 второй редакции), исходя из общего начала, что вознаграждение за вред может быть требуемо лишь с лица, причинившего таковой с умыслом или по неосторожности, возлагает в виде исключения ответственность за убытки и на лиц недееспособных (душевнобольных; лиц, находившихся в бессознательном состоянии; несовершеннолетних, не достигших 7 лет или достигших возраста от 7 до 18 лет, но действовавших без надлежащего разумения), а также на дееспособных лиц, причинивших вред без умысла или по неосторожности, с тем условием, чтобы все означенные лица были обязаны к возмещению причиненных ими убытков настолько, насколько это справедливо при данных обстоятельствах и в особенности по положению (Verhaeltnisse) сторон, и чтобы возмещение убытка не лишало лиц, причинивших вред, необходимых средств на их собственное содержание сообразно их состоянию, а также на выполнение лежащих на них законных обязательств по содержанию других лиц; но недееспособный подвергается такой ответственности за причиненный им вред лишь тогда, когда вознаграждение не может быть получено с лиц, которые были обязаны иметь надзор за недееспособным. Приведенное постановление проекта Германского гражданского уложения, по мнению Комиссии, занимавшейся пересмотром этого проекта, соответствует нынешнему правовому воззрению, хотя применение этого постановления доставит судам немало затруднений (Reatz, с. 383). 2. Лица, добывшие вещь путем преступления, ответствуют за случайную гибель и за случайное ухудшение ее за все время обладания вещью, но всякий другой недобросовестный владелец - лишь со времени предъявления иска (ст. 307, 2302 Сакс. гражд. улож.; ср. также ст. 16 разд. 6, ст. 241 разд. 7, ч. 1 Прусск. земск. улож.; ст. 4564 Св. узак. губ. Приб.; ст. 716 проекта Герм. гражд. улож.; ст. 1311 Австр. гражд. улож.). Таким образом, на незаконного владельца возлагается ответственность даже за случайную гибель или повреждение вещи, хотя бы он не вызвал случайного события и никоим образом не мог предвидеть происшедший вред. Единственное основание такой ответственности заключается в предположении, что случайный вред не произошел бы, если бы вещь не была похищена или захвачена незаконным владельцем; но ввиду шаткости этого предположения некоторые законодательства (ст. 307 Сакс. гражд. улож., ст. 716 пр. Герм. гражд. улож.) предоставляют незаконному владельцу вещи право освободиться от ответственности, если он докажет, что данный случайный вред произошел бы с вещью и при нахождении ее во владении самого собственника. Если такую льготу и можно допустить в договорном праве по отношению к должнику, у которого чужая вещь подверглась случайной гибели или повреждению, например после допущения им по своей вине просрочки (ст. 745 Сакс. гражд. улож.; ст. 3319 Прибалт. зак.; ст. 241 разд. 7, ст. 18 разд. 16 ч. I Прусск. земск. улож.; ст. 118 Швейц. союз. зак.; ст. 1302 ч. 2 Франц. гражд. улож.), то нельзя сказать, чтобы такой же льготы заслуживал недобросовестный и даже преступный владелец чужой вещи. Поэтому более справедливым и целесообразным представляется постановление Французского гражданского уложения (ст. 1302 ч. 4; ср. также ст. 1208 ч. 4 Итал. гражд. улож.), на основании которого случайное уничтожение или потеря похищенной вещи не освобождает похитителя от обязанности возвратить ее цену, хотя бы означенная вещь все равно погибла бы и у ее собственника. 3. В Своде гражд. узак. губ. Прибалт. (ст. 3446) и Прусском земском уложении (ст. 51 разд. 6 ч. I) имеется правило о том, что лицо, давшее поручение на совершение запрещенного деяния, отвечает совместно с поверенным за причиненный последним вред, хотя бы поверенный вышел из пределов поручения. Это постановление подходит под общее правило всех иностранных законодательств, установляющее совокупную имущественную ответственность лиц, принимавших прямое или косвенное участие в причинении вреда преступным или непреступным деянием (ст. 29 - 35 разд. 6 ч. I Прусск. земск. улож.; ст. 1301 Австр. гражд. улож.; ст. 777, 778, 1495, 1496 Сакс. гражд. улож.; ст. 3337 Свода узак. губ. Приб.; ст. 60 Швейц. союз. зак.; ст. 714 пр. Герм. гражд. улож.; ст. 1202 Франц. гражд. улож., ст. 55 Франц. угол. улож.; Сурда, т. I, N 142, 473, 474, 704 - 708; Лоран, т. XX, N 386, 541, 542, 619). Если подстрекатель к совершению преступления должен нести уголовную ответственность даже за такие деяния пособника, которые не вполне соответствуют указаниям подстрекателя (Таганцев, Лекции, N 687 и 688, с. 920 - 923), то тем более должна быть установлена имущественная ответственность каждого соучастника в причинении вреда, хотя бы тот или другой из них и не мог предвидеть происшедшего вреда. При совместном причинении вреда несколькими лицами (например, толпою, шайкою) положение потерпевшего представляется особенно тягостным ввиду затруднительности доказать, кто именно из числа нескольких лиц причинил вред (например, выстрелом, поджогом). Если, например, два охотника произвели одновременно выстрел в одну и ту же цель из одинаковых ружей, причем одним из выстрелов убито постороннее лицо, то за невозможностью доказать, чья пуля причинила смерть, пришлось бы освободить от имущественной ответственности обоих охотников (Зибенгар, ком. к ст. 1495 Сакс. гражд. улож.; Вентиг, с. 21). Во избежание такой несправедливости по отношению к потерпевшим гражданские законы и устанавливают совокупную (солидарную, т. е. нераздельную) ответственность всех лиц, принимавших непосредственное или лишь самое косвенное (например, соопекуны) участие в причинении вреда, так что ответственность может пасть и на такое лицо, которое фактически не является действительною причиною вреда и для которого вред является совершенно случайным. Наш действующий закон установляет круговую <2>, но не вполне совокупную (солидарную, in solidum, ст. 25 т. XI Уст. векс.) ответственность лиц, совместно причинивших вред преступлением или проступком, а именно по ст. 648 т. X ч. 1 вознаграждение взыскивается поровну (следовательно, раздельно) со всех соучастников, действовавших по предварительному соглашению, и лишь при несостоятельности одного из таких соучастников следующая с него часть разлагается на прочих (ср. также правила о круговом поручительстве, ст. 1558 и. 5 т. X ч. I). Вообще же наш закон (ст. 6.49 и 650) исходит из того положения, что каждый из соучастников, причинивших вред без предварительного соглашения, ответствует только за тот вред, который причинен его собственным действием. Не касаясь здесь вопроса, достаточно ли эти законы ограждают интересы потерпевшего и не заслуживает ли предпочтения начало о совокупной (нераздельной) ответственности соучастников в причинении вреда (К. Победоносцев, ч. 3, с. 101), нельзя не заметить по отношению к рассматриваемому здесь предмету, что действующий закон считает необходимым в виде исключения установить в пользу потерпевшего неопровержимое предположение о виновности соучастника, т. е. ответственность за случай; а именно в конце ст. 650 постановляется, что если исследованием и судом нельзя будет определить с точностью количество вреда, причиненного действиями каждого из виновных (действовавших без предварительного соглашения), то вознаграждение взыскивается со всех поровну на основании ст. 648, т. е. как будто они причинили вред по предварительному соглашению. -------------------------------- <2> Победоносцев К. П. Ч. 3. Изд. 1880 г. С. 101; реш. Угол. кас. деп. 1885 г. N 28. С. 119; Гражд. кас. деп. называет ответственность по ст. 648 т. X ч. 1 "небезусловною солидарностью" (реш. 1886 г. N 24 по делу товарищества Колоднянского сахар. завода).

4. Французское гражданское уложение (ст. 1384, ч. 3 и 5) и основанное на нем Итальянское гражданское уложение (ст. 1153) установляют безусловную ответственность хозяев (и препоручителей) за вред, причиненный их служащими при исполнении порученных им обязанностей. Хозяин не имеет права представить какие-либо возражения о своей невиновности и отвечает, следовательно, даже за такой вред, который является для него случайным (Сурда, т. II, N 884, 903; Обри и Ро, т. IV, с. 761). Статья 1384 Французского закона о безусловной ответственности хозяев за своих служащих основана на том соображении, что причиною происшедшего вреда является услуга, которою воспользовался хозяин, и что независимо от сего последний должен сделать себе упрек за свое доверие к лицу, оказавшемуся злонамеренным, неспособным или неосторожным (Сурда, т. II, N 884; Жоран, т. XX, N 570). Но эти соображения указывают лишь на то, что хозяин является косвенною причиною вреда, происшедшего при исполнении служащим порученного ему дела, но не объясняют, почему потерпевший, вопреки общему началу французского права, не обязан доказывать вину хозяина и почему последний, если его вина предполагается, не имеет по крайней мере предоставленного некоторым другим лицам (например, родителям, наставникам, ст. 1384 ч. 5) права опровергать такое предположение. Защитники безусловной ответственности всех хозяев за своих служащих выводят ее из положения, что тот, кто извлекает пользу из оказываемых ему услуг (или принадлежащего ему имущества), должен нести и все невыгоды, сопряженные с пользованием услугами (или имуществом) (Штейнбах, с. 60, 62; Матайа, с. 41, 57). Но одно это основание представляется недостаточным для справедливого применения такой ответственности ко всем вообще хозяевам, например к лицам, пользующимся чужими услугами для исполнения самых обыденных и вовсе не промышленных работ. Поэтому те законодательства, которые не исходят, подобно французскому нраву, из общего положения о безусловной ответственности хозяев за вредные деяния служащих и рабочих, установляют такую ответственность в виде исключений лишь для железных дорог (Герм. зак. от 7 июня 1871 г., ст. 1; Швейц. зак. от 1 июля 1875 г., ст. 2 и 3; Австр. зак. от 5 марта 1869 г., ст. 1; ст. 683 п. 2 т. X ч. 1; ст. 5 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.; кас. реш. 1887 г. N 68) и пароходов (Швейц. зак. от 1 июля 1875 г., ст. 2 и 3; ст. 683 п. 2 т. X ч. 1; кас. реш. 1893 г. N 87; Уставы парох. обществ: Южно-русского (§ 9), "Лебедь" (§ 9), Черноморско-Дунайского (ст. 24), Шлиссельбургского (§ 16) и др.). Германский закон от 7 июня 1871 г. возлагает безусловную ответственность также на владельцев фабрик, горных промыслов и каменоломен за смерть или телесное повреждение, причиненные по вине уполномоченных и других служащих высшего разряда, но не по вине простых рабочих (ср. также ст. 1 Швейц. зак. от 25 июня 1881 г.). Швейцарские законы от 25 июня 1881 г. (ст. 2) и 26 апреля 1887 г. (ст. 1) установляют безусловную ответственность хозяев фабрик и других промышленных предприятий за служащих высших разрядов, но не за простых рабочих, независимо от того, произошел ли вред по вине или без вины служащих. Эти законодательства при установлении более строгой ответственности владельцев означенных предприятий основывались главным образом на чрезвычайной опасности упомянутых предприятий для жизни и здоровья человека, а также на том соображении, что пострадавший от таких предприятий ввиду обширности их и многочисленности служащих почти никогда не в состоянии доказать не только вины хозяина или его служащих, но даже того обстоятельства, кто именно был причиною вреда (Вейнрих, § 48, с. 150; Eger. Reichshaftpflichtgesetz, с. 208; Loening, Haftung des Staats, 1879 г., с. 89, 90; Штейнбах, с. 65, 66; Zeerleder, Die schweizerische Haftpflichtgesetzgebung, 1888 г., с. 6, 35, 43; Л. О. Гордон, Принцип ответственности железных дорог, 1887 г., с. 35, 36; В. Г. Яроцкий, Ответственность предпринимателей, с. 30, 32, 34, 48). Само собою разумеется, что безусловная ответственность за рабочих и вообще служащих может быть возлагаема на хозяев для ограждения и других существенных интересов; так, например, по ст. 347 т. XI Уст. торг. корабельщик отвечает за людей своего корабля в случае нарушения ими таможенных и портовых узаконений. 5. По тем же самым основаниям собственники железных дорог, пароходов, фабрик и тому подобных предприятий должны отвечать безусловно за всякий вред, происшедший от зданий, машин, орудий и вообще вещей, предназначенных для этих предприятий. Это положение, как и предыдущее положение о безусловной ответственности хозяев предприятий за своих служащих, прямо не выражено в вышеупомянутых Законах Германской империи, но выводятся из того обстоятельства, что законы эти дозволяют владельцам предприятий ссылаться в свое оправдание исключительно на непреодолимую силу или на собственную вину пострадавшего (Jacobi, Rechtsbucher, B. I, с. 29; Гордон, с. 69; Осецкий, Смерть и увечье, с. 196, 268). При составлении проекта Закона от 25 января 1878 г., вошедшего в ст. 683 т. X, ч. 1, предполагалось изложить п. 2 этого Закона следующим образом: предприниматели освобождаются от обязанности вознаграждать потерпевшего в тех случаях, когда докажут, что несчастие причинено воздействием непреодолимой силы, или не по вине их агентов, или не от неисправности подвижного состава. Государственный Совет, между прочим, нашел, что неисправность подвижного состава, свидетельствуя о неисполнении служащими на железной дороге лицами своих обязанностей, прямо относится к вине подлежащих агентов, при существовании которой предприниматель, согласно проектированному правилу, не может быть освобожден от гражданской ответственности за последствия несчастного случая. Вследствие сего и принимая во внимание, что в новейших по этому предмету иностранных законодательствах, именно в Прусском законе от 7 июня 1871 г. и Швейцарском союзном законе от 1 июля 1875 г., исправность бывшего в поезде подвижного состава не показана в числе причин, устраняющих обязанность предпринимателя вознаграждать потерпевшим вред при эксплуатации железной дороги, Государственный Совет признал удобнейшим выражение "или не от неисправности подвижного состава" исключить (печатная записка журнала Государственного Совета от 30 апреля и 15 октября 1877 г. N 63, с. 6, приведенная в сочинении Л. О. Гордона "Принцип ответственности железных дорог" (с. 71, примеч. 1)). Ввиду того, что главная суть строгой ответственности, установляемой для владельцев некоторых особенно опасных для человеческой жизни предприятий (железных дорог, пароходов, фабрик, рудников и т. п.), заключается в том, что эти лица обязаны безусловно отвечать за исправность как своих служащих и рабочих, так и вещей, необходимых для действия предприятия, было бы вполне целесообразно выразить это положительным образом в законе. Так поступают уставы некоторых из наших пароходных обществ, которые, несмотря на ежегодное освидетельствование прочности и исправности пароходов и судов правительственною властью, возлагают на означенные общества ответственность за повреждения, происшедшие от неудовлетворительной постройки пароходов и судов, даже при отсутствии вины со стороны служащих или законных представителей общества (Уставы парох. обществ: Южно-русского (§ 7); по Байкалу (§ 5); Шлиссельбургского (§ 15); Черноморско-Дунайского (ст. 16); по Волге (ст. 13 дополнения к Уставу); 2-го парох. общ. по Днепру и его притокам (§ 3)). Положительное правило о том, что владельцы железных дорог, пароходов, фабрик, рудников и других опасных для жизни и здоровья промыслов отвечают безусловно за своих служащих и рабочих, а также за все вещи, входящие в состав предприятия, оказало бы большую пользу и для выяснения спорного понятия о "непреодолимой силе". Некоторые законодательства (ст. 1386 Франц. гражд. улож.; ст. 351 Сакс. гражд. улож.; ст. 67 Швейц. союз. зак.) возлагают в виде общего правила на всякого собственника здания или иного сооружения безусловную ответственность за убытки, причиненные сооружением другому лицу, вследствие неисправного содержания или неправильной постройки здания, хотя бы сам собственник не был виновен в существовании означенных недостатков, например когда обязанность содержать здание в исправности лежат на пользовладельце (Обри и Ро, т. II, с. 494, 495; т. V, с. 772; Шнейдер и Фик, коммент. к ст. 67 Швейц. союз. зак.). 6. В некоторых законодательствах существует заимствованное из римского права постановление о том, что за вред, причиненный выбрасыванием или выливанием чего-либо из строения, отвечает лицо, занимающее строение или данное помещение, причем такое лицо по одним законодательствам не вправе доказывать свою невиновность, но пользуется лишь правом обратного требования к действительному виновнику происшедшего вреда (ст. 1318 Австр. гражд. улож.; ст. 4567, 4570, 4571 Св. узак. губ. Приб.), а по другим - может освободиться от ответственности, если докажет, что вред был причинен таким лицом, за которое предполагаемый по закону виновник не обязан отвечать (ст. 1554 Сакс. гражд. улож.), или если просто докажет, кто именно причинил вред (ст. 68 разд. 6 ч. I Прусск. земск. улож.). Таким образом, владелец дома и всякого строения или иного помещения может подлежать ответственности за происшедшей вред, несмотря на отсутствие умысла или какой-либо неосторожности с его стороны, т. е. закон иногда установляет ответственность домовладельца или хозяина квартиры даже за случайный вред и освобождает его от такой ответственности лишь тогда, когда предполагаемый виновник вреда укажет действительного виновника (например, постороннее лицо) и таким путем устранит установленную законом в общественном интересе искусственную причинную связь между вредным деянием неизвестного лица и владельцем строения или какого-либо иного помещения, в котором находилось означенное лицо. 7. Подобная же ответственность за случайный вред, происшедший от падения недостаточно прикрепленных предметов, предусматривается, например, в Своде узак. губ. Прибалт. (ст. 4567), Саксонском гражданском уложении (ст. 1554) и Австрийском гражданском уложении (ст. 1318). 8. Безусловная ответственность возлагается на владельцев диких животных за вред, причиненный последними (ст. 4591 Св. узак. губ. Приб.; ст. 1560 Сакс. улож., ст. 70 - 72 разд. 6 ч. I Прусск. земск. улож.). По Французскому гражданскому уложению (ст. 1385) такой же безусловной ответственности подвергаются владельцы всяких животных (Обри и Ро, т. IV, с. 771; Штейнбах, с. 25; Бейнрих, с. 105; Шнейдер и Фик, коммент. к ст. 65 Швейц. союз. зак.); некоторые ученые (Лоран, т. XX, N 625, 626, 629; Сурда, т. II, N 1448), однако, полагают, что владельцы животных и по Французскому уложению не лишаются права доказывать свою невиновность. 9. С целью охранения высших благ человека, жизни и здоровья и облегчения самим пострадавшим или семейству лишившегося жизни возможности получить вознаграждение за понесенный ими вред некоторые законодательства возлагают усиленную (до пределов непреодолимой силы) ответственность за причинение подобного личного вреда на собственников обширных и особенно опасных для человеческой жизни и здоровья промышленных предприятий. Прусский железнодорожный закон от 3 ноября 1838 г. в § 25 постановлял следующее правило: "Общество (железнодорожное) обязано вознаградить за всякий вред, который при перевозке (Befoerderung) по железной дороге произойдет для перевозимых на ней лиц и грузов или для других лиц и их вещей; оно может освободиться от этой ответственности лишь тогда, когда докажет, что вред (Schade) причинен или по собственной вине потерпевшего, или вследствие непредотвратимого внешнего случая (durch einen unabwendbaren ausseren Zufall). Опасное свойство предприятия само по себе не должно считаться такою случайностью, которая освобождала бы от обязательства вознаграждения". Это постановление Прусского закона было принято в руководство и при издании Общегерманского закона от 7 июня 1871 г., который в § 1 определяет: "Если при эксплуатации (be dem Betriebe) железной дороги человек будет убит или получит телесное повреждение, то владелец предприятия отвечает за происшедший от сего вред, если не докажет, что несчастие (Unfall) произошло вследствие непреодолимой силы (hohere Gewalt) или по собственной вине убитого или пострадавшего". Австрийский закон от 5 марта 1869 г. постановляет по этому предмету следующие правила: § 1) если вследствие несчастия (Ereignung) при эксплуатации паровой железной дороги человек получит телесное повреждение или ему будет причинена смерть, то всегда предполагается, что несчастие произошло по вине владельца предприятия или же тех лиц, услугами которых он пользуется при эксплуатации. За вину этих лиц владелец предприятия отвечает как за свою собственную вину уплатою вознаграждения на основании § 1325 - 1327 Гражданского уложения; § 2) владелец предприятия освобождается от такой ответственности за вред лишь тогда и лишь настолько, насколько он докажет, что несчастие произошло вследствие непредотвратимого случая (unabwendbaren Zufall), т. е. hohere Gewalt или vis major, как поясняется в самом Законе или вследствие непредотвратимого деяния постороннего (dritten) лица, за вину которого владелец предприятия не обязан отвечать, или же по вине пострадавшего. Швейцарский закон от 1 июля 1875 г. (ст. 2) постановляет: "Если при эксплуатации (Betriebe) железнодорожного или пароходного предприятия человек будет убит или получит телесное повреждение, то транспортное предприятие отвечает за происшедший от сего вред, если не докажет, что несчастие было вызвано непреодолимою силою, неосторожностью и проступком пассажиров или посторонних, не состоящих на службе в транспортном предприятии лиц при отсутствии совместной вины со стороны предприятия или же виною самого погибшего или пострадавшего". Подобная же ответственность установляется в Швейцарском законе 25 июля 1881 г., а именно: по ст. 2 этого Закона владелец фабрики отвечает за смерть или телесное повреждение своих служащих и рабочих, причиненные им в помещениях фабрики вследствие производства на сей работ (Betrieb), если не докажет, что несчастие (Unfall) произошло вследствие непреодолимой силы, преступления или проступка посторонних лиц, не принадлежащих к числу уполномоченных, представителей, управителей или смотрителей фабрики, или же по собственной вине пострадавшего или убитого. Действие этого постановления, как и всего фабричного Закона от 25 июля 1881 г., распространено впоследствии (Законом от 26 апреля 1887 г.) и на другие промыслы, а именно на предприятия, в которых производятся или применяются с промышленною целью взрывчатые вещества, а также на других перечисленных в Законе промышленников, как, например, на строителей, перевозчиков, судовщиков, если эти промышленники занимаются своим делом обыкновенно с помощью более 5 рабочих. Германский закон от 7 июня 1871 г. и Швейцарский закон от 1 июля 1875 г., как уже замечено выше, принимались в соображение и при издании действующего у нас Закона от 25 января 1878 г., вошедшего в ст. 683 т. X ч. 1 (изд. 1887 г.). На основании этой статьи Закона владельцы железнодорожных и пароходных предприятий освобождаются от обязанности вознаграждать потерпевшим вред или убытки вследствие смерти или повреждения здоровья в тех только случаях, когда докажут, что несчастие произошло: а) не по вине управления предприятием и его агентов или же б) вследствие воздействия непреодолимой силы. По разъяснению Гражданского кассационного департамента Правительствующего Сената (1887 г. N 68 и 1893 г. N 87) выражение нашего закона "не по вине" железной дороги есть не что иное, как изложенное в отрицательной форме положительное требование закона, чтобы правление железной дороги для сложения с себя имущественной ответственности доказало, что событие, причинившее вред, произошло по вине самого потерпевшего или же третьих лиц, не состоящих с обществом железной дороги в служебных отношениях; при недоказанности этих обстоятельств, как равно и воздействия непреодолимой силы, на владельце железнодорожного предприятия остается ответственность за приключившийся вред при эксплуатации. Из смысла вышеприведенных Законов об ответственности владельцев железнодорожных, пароходных, фабричных и др. промышленных предприятий за вред, происшедший от причинения кому-либо смерти или телесного повреждения, оказывается, что законы эти в виде изъятия из общих начал: 1) не требуют, чтобы потерпевший доказал действительную причинную связь между вредом и каким-либо действием или упущением владельца предприятия или его служащих, но признают достаточным для установления его ответственности, если потерпевший доказал лишь косвенную связь между вредом и владельцем предприятия, а именно что смерть или повреждение здоровья произошли, например, "при эксплуатации" железной дороги или пароходного предприятия, "в помещениях" фабрики и "вследствие производства на ней работ"; 2) не дозволяют владельцам означенных предприятий оправдываться лишь тем обстоятельством, что они не могли предусмотреть и предотвратить события, причинившие смерть или телесное повреждение, и что, следовательно, данное событие представляется для них случайным (отсутствие вины), но допускают лишь другие точно определенные возражения. Комментаторы этих законов согласны в том, что владельцы железнодорожных и др. предприятий, не доказавшие ни одного из допускаемых теми законами возражений, подлежат ответственности за вред, хотя бы таковой произошел действительно случайно, т. е. без вины предпринимателей, и что, следовательно, означенные Законы установляют ответственность за случай (Якоби, с. 12; Вентиг, с. 83; Гордон, с. 29, 91, 95; Штубенраух, ком. к ст. 1327 Австр. гражд. улож.; Церледер, с. 88, 89). Кроме вышеприведенной ст. 683 т. X ч. 1, в наших законах имеются специальные постановления, возлагающие на некоторых промышленников еще более строгую, а именно вполне безусловную, имущественную ответственность за личный вред, понесенный рабочими. Так, по ст. 328, 329 и 330 т. XII Уст. пут. сообщ. (по изд. 1857 г. и прод. 1893 г.) судохозяин обязан уплатить рабочему вознаграждение в размере двойной договорной платы, если последний в чрезвычайных случаях (опасности от огня, бури, подводных камней, мелей, воровских шаек и пр.) подвергся увечью на всю жизнь; сверх того, хозяин обязан нести издержки по лечению и на отправление потерпевшего в обратный путь; если же рабочий при вышеозначенных чрезвычайных случаях убьется до смерти, или утонет, или будет убит, или же умрет от раны до сдачи в больницу, то следовавшее ему вознаграждение за увечье отсылается к наследникам. Подобная же безусловная ответственность возлагается по нашему законодательству на морских корабельщиков (ст. 305 - 307 т. XI Уст. торг., изд. 1893 г.) и на владельцев горных заводов и рудников (ст. 670 (примеч. 708) т. VII Уст. горн., изд. 1893 г.). 10. Истец, по требованию которого суд допустил обеспечение иска или предварительное исполнения решения, обязан безусловно вознаградить ответчика, оправданного судебным решением, вошедшим в законную силу, за вред, понесенный вследствие принятия означенных мер (ст. 601, п. 4 ст. 138, ст. 738, 740 т. XVI ч. 1, изд. 1892 г., Уст. гражд. суд.; ср. Ферстер, т. I, § 90, с. 549). Это правило применяется также к истцу, по требованию которого приведено в исполнение вошедшее в законную силу решение, если таковое впоследствии отменено в кассационном порядке и ответчик оправдан окончательным решением (кас. реш. 1880 г. N 123 по делу Вознесенского). Все вышеприведенные специальные постановления иностранных и русских законов доказывают, что они составляют исключения из общего всем законодательствам начала, на основании которого для установления обязательства вознаграждения требуется не только внешняя, но и внутренняя причинная связь между вредом и данным лицом, а именно вина этого лица.

II

В виде изъятия из общих правил об имущественной ответственности за неисполнение обязательств закон возлагает и на должников при известных условиях ответственность за случайный вред. 1. В новейшем праве постепенно развивается взгляд на необходимость установления безусловной ответственности хозяев за действия и упущения своих служащих, рабочих и вообще помощников при исполнении договорных и других обязательств, независимо от вопроса, имел ли хозяин право на передачу исполнения обязательства другому лицу или нет. Такая безусловная, не допускающая никаких оправданий ответственность должника за своих рабочих и служащих, а также за подчиненных его власти членов семейства установляется в виде общего для всех обязательств правила в ст. 115 Швейц. союз. закона (ср. также ст. 1384 Франц. гражд. улож. и ст. 224 ч. 2 первой ред. и ст. 234 второй ред. германск. проекта; Meischeider, Die alten Streitfragen, 1889 г., с. 50). Другие законодательства предусматривают такую безусловную ответственность должников за своих рабочих и помощников в постановлениях об отдельных договорах; такой ответственности подвергаются, например, подрядчики (ст. 928 разд. 11 ч. 1 Прусск. улож.; ст. 4234 Свода узак. губ. Приб.; ст. 1797 Франц. гражд. улож.; ст. 351 Швейц. зак.), перевозчики (ст. 400 Герм. торг. улож.; ст. 99 Франц. торг. улож.; ст. 1782, 1953 Франц. гражд. улож.; ст. 398 Итал. торг. улож.; ст. 4200 Св. узак. губ. Приб.; ст. 970, 1316 Австр. гражд. улож.; ст. 5 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.; ст. 29 Бернской конвенции о международной перевозке грузов), наниматели имущества (ст. 1735 Франц. гражд. улож.). Безусловная ответственность хозяина за своих служащих, рабочих и вообще помощников по исполнению обязательства заключается в том, что должник не вправе приводить в свое оправдание, что он принял все возможные меры предосторожности при выборе своих помощников и по надзору за ними или, другими словами, что он не мог воспрепятствовать совершению вредного деяния, как это допускается вообще при причинении вреда посредством недозволенных деяний (внедоговорных правонарушений), но обязан отвечать за действия и упущения своих помощников, как за свои собственные (ст. 1384 ч. 3 и 5 Франц. гражд. улож.; Обри и Ро, т. IV, с. 761, 103 (примеч. 33), 534; Эндеман, Handbuch, т. III, 1883 г., с. 363; Эгер, Das deutsche Frachrecht, 1888 г., т. I, с. 215, 424 и 427). Это последнее общеупотребительное положение (ср. ст. 234 второй ред. герм. пр.) не совсем точно, так как оно выражает только ту мысль, что хозяин отвечает даже за вину своих помощников, как будто за свою собственную; но если вред причинен помощником случайно или даже по непреодолимой силе, то из этого не следует, чтобы и хозяин не отвечал за такой вред, так как он в качестве должника по общему правилу освобождается от обязательства вознаграждения лишь тогда, когда он сам невиновен. Поэтому должник, например перевозчик, который вправе оправдываться только ссылкою на непреодолимую силу, может подлежать ответственности даже тогда, когда рабочий потерял или повредил груз вследствие непреодолимой для него силы, например вследствие внезапной болезни, являющейся, однако, для самого должника (перевозчика) лишь случайным (непредвиденным) событием, но не непреодолимою силою. Он мог бы предупредить вред, если бы, например, назначил запасного рабочего или сам исполнял принятое на себя обязательство, между тем как грузоотправитель не имеет ни права, ни обязанности заботиться о том, каким способом груз будет доставлен по назначению, т. е. личными ли средствами предпринимателя или для этого необходимо посредство посторонних лиц (кас. реш. 1885 г. N 38). 2. Просрочка, допущенная должником или верителем, возлагает на неисправную сторону ответственность за случайную гибель или повреждение вещи, составляющей предмет обязательства, и вообще за случайную невозможность исполнения обязательства (ст. 2105 т. X ч. I; ст. 745, 750 Сакс. гражд. улож.; ст. 3318, 3323 Св. зак. Прибалт. губ.; ст. 1138, 1257, 1302 Франц. гражд. улож.; ст. 107, 118 Швейц. союз. зак.; ст. 965, 1425 Австр. гражд. улож.; ст. 251 и 257 первой ред. и ст. 243 и 254 второй ред. герм. проекта). 3. Подобно той совокупной ответственности, которая установляется в законе для лиц, совместно причинивших вред недозволенным действием, некоторые законодательства, в отличие от римского права и большинства гражданских уложений, в том числе и нашего Свода гражданских законов (ст. 1548 т. X ч. I; ст. 3335 Св. узак. губ. Приб.; ст. 1202 Франц. гражд. улож.; ст. 889 Австр. гражд. улож.; ст. 1020, 1021 Сакс. гражд. улож.; ст. 162 Швейц. союз. зак.; ст. 556 Черногор. гражд. улож.), возлагают совокупную ответственность на совместных должников по всякого рода договорам (ст. 424 разд. 5 ч. I Прусск. земск. улож.; ст. 919 Калифор. гражд. улож.; ст. 280 Герм. торг. улож.; ст. 40 Итал. торг. улож.) или лишь по некоторым обязательствам. В виде общего правила признается совокупная ответственность по всем обязательствам, возникающим как из договора, так и из других оснований, если предмет обязательства неделим (ст. 3336 Св. зак. губ. Приб.; ст. 1037 Сакс. гражд. улож.; ст. 1222 Франц. гражд. улож.; ст. 890 Австр. гражд. улож.; ст. 79 Швейц. союз. зак.). Независимо от сего совокупная ответственность возлагается законом на совместных ссудопринимателей (ст. 1185 Сакс. гражд. улож.; ст. 324 Швейц. союз. зак.), поклажепринимателей (ст. 1272 Сакс. гражд. улож.; ст. 481 Швейц. союз. зак.), на перевозчиков (ст. 401 и 450 Швейц. зак.), на товарищей в товариществах: простом (ст. 269 Герм. торг. улож.; ст. 235 Итал. торг. улож.; ст. 544 Швейц. союз. зак.), полном (ст. 77 т. XI Уст. торг.; ст. 2134 т. X ч. I; ст. 112 Герм. торг. улож.; ст. 22 Франц. торг. улож.; ст. 564 Швейц. союз. зак.), на вере (ст. 150 ч. 2 Герм. торг. улож.; ст. 593 Швейц. союз. зак.; ст. 24 Франц. торг. улож.) и артельном (ст. 97 т. XI Уст. торг.; ст. 689 Швейц. союз. зак.), на учредителей акционерных обществ (ст. 211 ч. 2 Герм. торг. улож.; ст. 623 ч. 2 Швейц. союз. зак.), на членов правлений и ликвидаторов акционерных обществ (ст. 667, 609, 670, 673, 674 Швейц. союз. зак.; ст. 241, 245, 248, 249 Герм. торг. улож.) и артельных товариществ (ст. 714 Швейц. союз. зак.), на векселедателей и надписателей (ст. 25 т. XI Уст. векс.; ст. 767, 808, 827 Швейц. союз. зак.; ст. 49, 81 Герм. векс. уст.; ст. 140, 164 Франц. торг. улож.), на должников и надписателей по чекам и ордерным бумагам (ст. 836, 838, 839, 841 Швейц. союз. зак.), на распорядителей, ведущих чужие дела без поручения (ст. 1350 Сакс. гражд. улож.). 4. Что касается в особенности обязательств, основанных на договорах, то в этой области права также заметно стремление новейших законодательств к усилению ответственности должников. Не довольствуясь отвлеченною меркою осторожности, требуемой от каждого рачительного или заботливого хозяина, законодательства установляют более наглядные и определенные образцы заботливых хозяев, а именно требуют, чтобы некоторые договоры исполнялись с такою осмотрительностью, которая свойственна добропорядочным купцам (ст. 282, 344, 361, 367, 380, 387 Герм. торг. улож.), добропорядочным деловым людям (ст. 180a, 213a, 226, 241, 343 Герм. торг. улож.), добропорядочным перевозчикам (ст. 397, 399 Герм. торг. улож., ст. 110 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.), добропорядочным шкиперам (ст. 478 Герм. торг. улож.). По некоторым же договорам должники обязываются законом отвечать не только за несоблюдение требуемой от них вообще или по данному договору осторожности (например, "старание, как и о собственном своем имуществе" (ст. 2105 т. X ч. I); "всевозможное старание" (ст. 275 т. XI Уст. торг.); "крайнее рачение" (ст. 228 т. XI Уст. торг.); "принятие всех мер, которые лежат на обязанности исправного возчика" (ст. 110 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.), но даже за такое неисполнение своих обязательств, которое произошло вследствие случайного события, а не по вине должников. Такой риск за случай возлагается законом на должника за нарушение им не всяких более или менее побочных обязанностей по договору, но лишь за неисполнение главного обязательства, составляющего предмет договора, преимущественно за несохранение имущества верителя в целости. Подобные договоры, сопряженные с некоторым риском для должника, не должны быть смешиваемы с так называемыми рисковыми договорами, по которым самое возникновение прав и обязательств поставлено в зависимость от случайного наступления или ненаступления условленного сторонами события (ст. 2199 т. X ч. I; ст. 1104 и 1964 Франц. гражд. улож.; ст. 527 разд. 11 ч. I Прусск. земск. улож.; ст. 4337, 4359 Св. узак. губ. Приб.; ст. 1267, 1269 Австр. гражд. улож.; Победоносцев К. Л., ч. 3, с. 27, 28, 553; Виндшейд, т. II, § 322; Ферстер, т. II, § 128, с. 100; Обри и Ро, т. V, с. 286). Поэтому обязательство, например, железной дороги уплатить вознаграждение за (хотя бы случайную) утрату вверенного ей для перевозки груза не может быть отождествляемо с обязательством страховщика, уплачивающего страховое вознаграждение не за неисполнение, а, напротив, в исполнение своего обязательства (Эгер, т. I, с. 220, 221; Квачевский, Общий устав рос. жел. дор., 1886 г., с. 224; Рабинович, Теория и практика железнодор. права, 1891 г., с. 166, 167). Хотя англо-американское право и некоторые писатели (например, Экснер (Begriff der hoheren Gewalt, 1883 г., с. 35 - 38, 53), Рабинович (Теория и практика железнодор. права, с. 100, 101), Осецкий (Смерть и увечье, 1890 г., с. 230)) смотрят на строгую ответственность железных дорог и др. предприятий как на обязательное, т. е. установленное законом, страхование, с этим взглядом нельзя согласиться. Некоторое чисто внешнее сходство между страховщиком и лицом, отвечающим по закону или договору безусловно за причиненный вред, заключается лишь в том, что такое лицо может, подобно страховщику, подлежать ответственности и за случайный вред. Но из этого не следует, чтобы железная дорога или пароходовладелец, отвечая безусловно за происшедшую от их предприятия смерть или телесное повреждение, а также за утрату или повреждение груза, действительно всегда были вовсе не виновны в причинении подобного вреда. Напротив того, закон, установляя в интересе потерпевших такую строгую ответственность владельцев означенных предприятий, исходит именно из предположения, что вред произошел по какой-либо вине предпринимателей; иначе закон не имел бы никакого разумного основания возлагать на владельцев означенных предприятий столь строгую ответственность. Что же касается в особенности безусловной ответственности перевозчиков (кроме общественных) за целость вверенного им по договору перевозки груза, то такая ответственность хотя и установлена законом (ст. 395 Герм. торг. улож.; ст. 457, 458 Швейц. союз. зак.; ст. 1782, 1954 Франц. гражд. улож.; ст. 103 Франц. торг. улож.), тем не менее входит в состав договорных условий, может быть отменяема сторонами и потому не составляет обязательного страхования. Но самое существенное различие между страхованием и безусловною ответственностью известных предприятий за причинение смерти или телесных повреждений и перевозчиков за целость грузов заключается в том, что страховщик уплачивает условленную сумму, имеющую иногда вид вознаграждения, не за причиненный им вред и не ввиду предполагаемой вины (Вентиг, с. 83), а на том основании, что наступило условленное случайное событие, которое может заключаться для страхователя не только в несчастном случае (ст. 2199 т. X ч. 1), например убытках от пожара, градобития, смерти, но и в событиях иного рода, например рождении ребенка, вступлении в брак, достижении известного возраста. Если страховщик освобождается от уплаты страховой суммы в случае, например, пожара от войны, возмущения, землетрясения, взрыва пороховых мельниц и т. п. (§ 93 Уст. С.-Петерб. общ. страх. от огня) или смерти от самоубийства, смертной казни (§ 53 Уст. рос. общ. застр. капит. и дох.), то эти события составляют не непреодолимую силу для предотвращения самого вреда, к чему страховое общество и не обязывается, но такие опасности, с которыми сопряжен для страховщика чрезмерный экономический риск (ср. кас. реш. 1888 г. N 73 по делу Кобылянского). Установляемая законом ответственность должника за случай может быть устранена по соглашению сторон (ст. 3292 Св. узак. губ. Приб.; ст. 123 Сакс. гражд. улож.; ст. 114, 244 Швейц. зак.), но если вышеозначенная строгая ответственность возложена по закону на общественное промышленное предприятие, разрешенное правительством и являющееся более или менее монопольным, например железную дорогу, пароходное или транспортное общество, товарный склад, то всякое соглашение такого предприятия с лицами, пользующимися его услугами, касательно устранения или ограничения законной ответственности по договору, признается недействительным (ст. 6 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.; ст. 35 Берн. конв.; ст. 724 т. XI Уст. торг.; § 6 Уст. парох. общ. по Волге, 10 апреля 1887 г.; примеч. к § 10 Уст. Шлиссельб. парох., 3 июля 1890 г.; ст. 114 ч. 2, 115 ч. 2, 465 Швейц. союз. зак.; ст. 423 Герм. торг. улож.; ст. 416 Итал. торг. улож.). К договорам, по которым законодательства возлагают на должников риск за случай, относятся следующие: а) поклажа. Поклажеприниматель, который без разрешения поклажедателя будет пользоваться принятою на хранение вещью или передаст ее на хранение постороннему лицу, отвечает и за случайную гибель или повреждение вещи (ст. 3788 Св. узак. губ. Приб.; ст. 476 Швейц. союз. зак.; ст. 965 Австр. гражд. улож.; ст. 24, 25, 85 разд. 14 ч. 1 Прусск. улож.). Содержатели же гостиниц и постоялых дворов отвечают за всякую утрату, гибель или повреждение привезенных приезжими вещей, если не докажут, что вред последовал по вине самого приезжего, либо лиц, его сопровождающих, или его прислуги, или что он произошел от непреодолимой силы либо вследствие свойств самой вещи (ст. 786 Швейц. союз. зак.; ст. 1285 Сакс. гражд. улож.; ст. 1954 Франц. гражд. улож.; ст. 3821 Св. узак. губ. Приб.; ст. 444 и 447 разд. 8 ч. II Прусск. улож.; ст. 626 первой ред. и ст. 641 второй ред. герм. пр.). Подобная же усиленная ответственность возлагается по нашему закону на утвержденные правительством товарные склады, которые (ст. 709, 722 т. XI Уст. торг.) отвечают за утрату или повреждение принятого на хранение товара, если не докажут, что вред не мог быть предотвращен средствами склада и произошел от непреодолимой силы, или от свойств самого товара, или по причине недостатков упаковки, которые не могли быть замечены по наружному виду при приеме товара на хранение (ср. также § 22 уст. Восточного общества товарных складов, Высочайше утв. 19 мая 1893 г.); б) ссуда. Ссудоприниматель, который будет пользоваться полученною вещью несогласно с договором или предоставит пользование ею другому лицу, отвечает и за случай (ст. 322 Швейц. союз. зак.; ст. 251 разд. 21 ч. 1 Прусск. улож.; ст. 1881 Франц. гражд. улож.; ст. 3747 Св. узак. губ. Приб.; ст. 978, 979 Австр. гражд. улож.); в) имущественный наем. За утрату или повреждение принятого по описи и оценке инвентаря наниматель обязан вознаградить наймодавца, если не докажет, что вред произошел от непреодолимой силы (ст. 318 Швейц. зак.; ст. 535, 544 герм. пр.; ст. 1209, 1210 Сакс. гражд. улож.; ст. 4096, 4169, 4170 Св. узак. губ. Приб.; ст. 1109, 1111 Австр. гражд. улож.; ст. 601 - 609 разд. 21 ч. I Прусск. улож.; ст. 1821, 1822, 1825 Франц. гражд. улож.); г) доверенность. Доверитель обязан вознаградить поверенного между прочим за убытки, понесенные последним при исполнении возложенного на него поручения (ст. 2000 Франц. гражд. улож.; Обри и Ро, т. IV, с. 648 (примеч. 4)), если только со стороны поверенного не было допущено какой-либо неосторожности (ср. также ст. 1015 Австр. гражд. улож. и ст. 81 разд. 13 ч. 1 Прусск. улож.); д) подряд. Подрядивший обязан уплатить условленное вознаграждение, если подряд не может быть исполнен вследствие случая, возникшего в лице его, подрядившего (ст. 370 Швейц. союз. зак.; ст. 1155 Австр. гражд. улож.; ст. 1252 Сакс. гражд. улож.; ст. 4247 Св. узак. губ. Приб.). Если работа подвергнется случайной гибели или повреждению до сдачи ее подрядившему, то подрядчик лишается права на условленное вознаграждение (ст. 367 Швейц. союз. зак.; ст. 1790 Франц. гражд. улож.; ст. 1249 Сакс. гражд. улож.; ст. 960 разд. 11 ч. I Прусск. земск. улож.); е) перевозка. За утрату или повреждение груза или пассажирского багажа перевозчик обязан вознаградить потерпевшего, если не докажет, что вред произошел от непреодолимой силы (ст. 96, 102 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.; ст. 30 Берн. конв.; ст. 24 и 30 Швейц. жел. дор. зак., 20 марта 1875 г.; ст. 4258 Св. узак. губ. Приб.; ст. 395 Герм. торг. улож.; ст. 457, 458 Швейц. союз. зак.; ст. 400 Итал. торг. улож.; ст. 98, 103 Франц. торг. улож.; ст. 1784 Франц. гражд. улож.); ж) издательский договор. Если литературное или художественное произведение после передачи его издателю случайно погибнет, то издатель тем не менее обязан заплатить гонорар (ст. 387 Швейц. союз. зак.; ст. 1147 Сакс. гражд. улож.; ст. 882 разд. 11 ч. I Прусск. улож.); з) товарищество. Участники в товариществе (простом и полном) обязаны вознаградить товарища за убытки, которые он (без своей вины) понес при самом ведении дел товарищества или вследствие опасностей (Gefahren, risques), сопряженных с ведением этих дел (ст. 1852 Франц. гражд. улож.; ст. 537, 555 Швейц. союз. зак.; ст. 93 Герм. торг. улож.; ст. 109 Итал. торг. улож.; ст. 1376 Сакс. гражд. улож.; ст. 4303 Св. узак. губ. Приб.; ст. 1537 Калиф. гражд. улож.; ст. 81 разд. 13 и ст. 227 разд. 17 ч. I Прусск. улож.); и) неустойка. Назначенная по договору неустойка не может быть требуема лишь тогда, когда исполнение главного обязательства сделается невозможным вследствие непреодолимой силы (ст. 181 Швейц. союз. зак.); к) заклад. Свод узаконений губ. Приб. (ст. 1483) постановляет, что если от пользования не по условию отданною в заклад вещью или же от самовольного захвата ее кредитором она подвергнется повреждению или уничтожению, то кредитор отвечает за последовавший ущерб даже тогда, когда последний произойдет случайно или от причин неотвратимых и непредвидимых. Еще строже ответственность закладодержателя по нашему Своду законов, а именно в ст. 1676 т. X ч. 1 определяется, что если заклад утратится, каким бы то образом ни было, то сверх уничтожения той суммы, в которой движимое имущество было заложено, заимодавец обязан ответствовать за него платежом остальной цены без всякого оправдания; л) ведение чужого дела без поручения. Если действие совершено вопреки воле хозяина, то лицо, совершившее такое действие, обязано отвечать и за случай (ст. 470 Швейц. союз. зак.; ст. 4433 Св. узак. губ. Приб.; ст. 1347 Сакс. гражд. улож.; ст. 249 разд. 13 ч. I Прусск. улож.; ст. 1311, 1035 Австр. гражд. улож.; ст. 749 ч. 2, 755 герм. пр.).

Непреодолимая сила в гражданском праве

Понятие непреодолимой силы (vis major, force majeure, hoehere Gewalt), перешедшее из римского права в новейшие законодательства, не определено в точности ни законами, ни судебною практикою, ни наукою права и до сих пор остается весьма спорным (Exner, Der Begriff der hoeheren Gewalt, 1883 г., с. 2, 18; Stucki, Ueber den Begriff der hoeheren Gewalt, 1890 г., с. 3, 4; Gerth, Der Begriff der vis major im roemischen und im Reichsrecht, 1890 г., с. 11, 12, 210, 211; Eger, Das deutsche Frachtrecht, 1888 г., т. II, с. 256 - 259; Ryk, Die Lehre von den Schuldverhaeltnissen, 1889 г., т. III, с. 416; Rossel, Manuel du droit federal des obligations, 1892 г., с. 871, N 1039; Weinrich, Die Haftpflicht, 1883 г., с. 154; Виндшейд, Pandekten, т. II, § 384, с. 469; Гордон, Принцип ответственности железных дорог, 1887 г., с. 50; Осецкий, Смерть и увечье, 1890 г., с. 224; Рабинович, Теория и практика железнодорожного права, 1891 г., с. 94, 96). Выражение vis major встречается в источниках римского права весьма часто и употреблялось римскими юристами в применении к договорам продажи, ссуды, займа, заклада, подряда, поклажи. Особенное значение для рассматриваемого здесь вопроса имеет преторский эдикт об ответственности судохозяев и содержателей гостиниц и постоялых дворов за целость принятых на хранение вещей (Diglib. 4. tit. 9), так как правила по этому предмету перешли из римского права в новейшие законодательства, установляющие усиленную (до пределов непреодолимой силы) ответственность общественных поклажепринимателей (содержателей гостиниц и постоялых дворов, публичных товарных складов), перевозчиков и в особенности железных дорог за целость принятых на хранение или к перевозке вещей. Означенный эдикт обязывал судохозяев и содержателей гостиниц и постоялых дворов к безусловной ответственности (Ait praetor: nautae, caupones, stabularii, quod eujusque salvum fore receperint, nisi restituent, in eos judicium dabo). Впоследствии правило это было смягчено по совету римского юриста Лабеона (Labeo) в том смысле, что упомянутые лица хотя и должны отвечать за гибель или повреждение принятого имущества вообще безусловно, т. е. без вины со своей стороны, между прочим и за гибель или повреждение имущества, происшедшие по вине их прислуги и даже посторонних лиц (пассажиров), освобождаются, однако, от ответственности, если вред был причинен непреодолимою силою - damnum fatale, vis major (Герт, с. 5, 81, 83, 86, 91; Экснер, с. 3, 33; Виндшейд, т. II, § 384, примеч. 6, с. 468). Под понятие damnum fatale, тождественное с vis major, римское право в отношении ответственности судохозяев подводит кораблекрушение и нападение морских разбойников (naufragium aut vis piratorum). В применении к морской перевозке и к другим договорам употребляются также выражения "major easus", "casus, quibus resisti non potest, veluti mortes servorum, quae sine dolo et culpa ejus accidunt, latronum hostiumve incursus, piratorum insidias, naufragium, incendium, fugas servorum, qui custodii non solent, vis divina". Гай говорит, что под vis major следует понимать то же самое, что у греков называется "божьею силою" (vis divina). Но как понятие vis major, так и все отождествляемые с ним выражения римского права обозначали только непредотвратимость вреда теми мерами предосторожности, которые требуются от добропорядочного хозяина (diligentia diligentis patris familias); следовательно должник, ссылающийся на непреодолимую силу, имел право и был обязан доказать лишь отсутствие своей вины (неосторожности), т. е. что он не мог предотвратить данное вредное событие при требуемой от него степени осторожности. Поэтому понятие vis major ничем не отличалось по римскому праву от понятия случая. Такого мнения придерживались также глоссаторы римского права. Воззрение о том, что понятие непреодолимой силы неразрывно связано с вопросом о вине лица и потому не отличается от понятия случая, господствует поныне и составляет основание так называемой субъективной теории по вопросу о значении выражения "непреодолимая сила", вошедшего в качестве технического слова в некоторые из новейших законодательств (Герт, с. 11, 14, 17, 25, 27, 38, 103, 105, 107, 117, 210; Экснер, с. 6, 8, 9, 11; Виндшейд, т. II, с. 469; Рик, ч. III, с. 417; Эгер, т. I, с. 212, 259). Во французском праве выражения "случай" и "непреодолимая сила" также не различаются одно от другого; оба выражения (cas fortuit ou force majeure) употребляются совместно в одной и той же статье в качестве оснований, освобождающих должника от ответственности. Так, например, по ст. 1148 Франц. гражд. улож. (ст. 1220 Итал. гражд. улож.) вред и убытки не вознаграждаются, когда должник вследствие непреодолимой силы или случайного события не мог дать или сделать того, к чему обязался, или сделал то, что ему было запрещено; по ст. 1733 Франц. гражд. улож. наниматель отвечает за убытки от пожара, если не докажет, что пожар произошел от случайного события либо непреодолимой силы или вследствие недостатков постройки; на основании ст. 1784 возчики по сухому и водному пути отвечают за утрату и повреждение вверенных им вещей, разве докажут, что вещи те утрачены или повреждены вследствие случайного события или непреодолимой силы. Во многих статьях упоминается только о "случае" (ст. 1302, 1379, 1825, 1881, 1883), а в других статьях говорится только о "непреодолимой силе" (ст. 97, 98, 103, 104 Франц. торг. улож.), отождествляемой, впрочем, со "случаем" (Boistel, Droit commercial, 1876 г., с. 368), или о "непреодолимой силе" в связи с другими тождественными основаниями невменения. Так, ответственность нанимателя устраняется, если повреждения произошли от ветхости имущества или от непреодолимой силы (ст. 1755 Франц. гражд. улож.); наниматель обязан вставлять стекла, исключая разбитые градом или вследствие иных чрезвычайных и непреодолимых причин (ч. 5 ст. 1754); содержатели гостиниц и постоялых дворов не ответствуют за похищения, учиненные вооруженною или иною непреодолимою силою (ст. 1954; то же по ст. 1868 Итал. гражд. улож.). Французские юристы подводят как случай, так и непреодолимую силу (ст. 1148) под общее основание, освобождающее по ст. 1147 должников от ответственности за неисполнение обязательств. Согласно этой статье должник обязан вознаградить за вред и убытки, возникшие вследствие неисполнения обязательства или просрочки в его исполнении, если не докажет, что неисполнение произошло от посторонней причины, ему не вменяемой. Руководствуясь этим правилом, французские юристы называют случаем или непреодолимою силою все события (faits ou evenements), которые происходят от посторонней причины, не подлежащей вменению должнику. Поэтому должник не подвергается ответственности, если обязательство не могло быть исполнено вследствие воздействия сил природы, человека или вещи, за которые должник не обязан отвечать, и если такое постороннее воздействие не могло быть предупреждено должником; последний отвечает, однако, если постороннее действие было вызвано или сопровождалось какою-либо виною должника (Обри и Ро, т. IV, ст. 103; Кроме, Grundlehren, 1894 г., с. 106, примеч. 38 и 41). Сурда (т. I, N 645) определяет понятия случая и непреодолимой силы по французскому праву в смысле событий, происходящих от таких причин, которые являются для должника посторонними, не зависят от его воли и не могли быть им ни устранены, ни избегнуты. Лоран (Principes, т. XX, N 450) также не различает случая от непреодолимой силы. Демоломб указывает на полное смешение в тексте французских законов и в юридической литературе понятий случая и непреодолимой силы (Экснер, с. 9, примеч. 8; Гордон, с. 50; Рабинович, с. 96; Осецкий, с. 232, 233; Кроме, с. 106, примеч. 41; Церледер, с. 87). Итальянское торговое уложение, следуя примеру Итальянского и Французского гражданских уложений, не различает случая от непреодолимой силы; так, например, по ст. 394, 395, 400, 403 Итал. торг. улож. перевозчик не отвечает за утрату и повреждение или просрочку в отправлении или доставке груза, если вред или просрочка произошли вследствие "случая или непреодолимой силы". В англо-американском праве основаниями к освобождению перевозчика от ответственности за целость груза признаются воля Божия и действия неприятеля (act of God or of the king's (public) ennemies) (Экснер, с. 13, примеч. 13; Spaing, с. 479, примеч. к ст. 380 Герм. торг. улож.). По Калифорнийскому гражданскому уложению содержатели гостиниц (ст. 1178), общественные возчики (ст. 1395) и вообще должники (ст. 1571) не отвечают, если препятствие к исполнению обязательства или промедление произошли от действия неприятеля штата Калифорнии либо Соединенных Штатов или же от непреодолимой причины, превосходящей человеческие силы (irresistible, superhuman cause). Само собою разумеется, что по тем договорам, для исполнения которых по закону требуется соблюдение лишь осторожности (ср. ст. 1167, 1168, 1198, 1224, 1249, 1265, 1491, 1495 Калиф. гражд. улож.), должники освобождаются от ответственности не только вследствие непреодолимой силы или действия неприятеля (ст. 973), но и тогда, когда они докажут, что неисполнение обязательства произошло без упущения требуемой от них по данному договору осторожности, т. е. случайно в смысле континентальных законодательств. Понятие "случай" (casus) в смысле выражения, обозначающего отсутствие вины, в Калифорнийском гражданском уложении редко употребляется. Что касается Германских гражданских уложений, то в них понятие непреодолимой силы применяется весьма редко и заменяется обыкновенно другими выражениями. По Прусскому общему земскому уложению (ст. 447, разд. 8 ч. II) содержатели гостиниц не отвечают за принятые на хранение вещи, если окажется, что гибель или повреждение последних произошли от внешней силы (aeussere Gewalt) и случайных событий (Zufaelle), которые не могли быть ни предвидены, ни предотвращены хозяином при соблюдении самой крайней заботливости. В пояснение этого закона Ферстер (т. II, с. 301) говорит, что значение случая здесь следует понимать в более ограниченном смысле, чем по другим договорам, т. е. недостаточно одного только отсутствия вины, но требуется наличность внешней силы, не устранимой человеческою силою; непредотвратимое событие может происходить и не "извне", а самое понятие непредотвратимости есть относительное. В виде общего правила толкования договоров Прусское уложение (ст. 261, разд. 5 ч. I) определяет, что если одна из договаривающихся сторон приняла на себя ответственность за всякий риск (Gefahr) и вред, то под этими выражениями понимаются и необыкновенные случайности, которые (Кох, т. II, с. 41) следует отличать от самых необыкновенных (allerungewoehnlichste) случаев. Австрийское гражданское уложение обходится без понятия непреодолимой силы; впрочем, и выражение "случай" употребляется в этом Уложении довольно редко (ст. 338, 460, 1015, 1048, 1064, 1104, 1133, 1294, 1311, 1447). Саксонское гражданское уложение говорит о непреодолимой силе только в ст. 157 (о перерыве течения давности при невозможности прибегнуть к судебной защите вследствие непреодолимой силы) и 1285 (об ответственности содержателей гостиниц). Особого внимания заслуживает постановление ст. 732 Саксонского гражданского уложения, которая в виде изъятия из общего правила (ст. 731) о предполагаемой вине должника определяет, что если невозможность исполнения обязательства произошла вследствие действия природы (Naturereigniss), то веритель должен доказать, что имела место вина должника, вследствие которой было допущено или сделалось возможным влияние события на исполнение требования. Под словом Naturerreigniss имелось в виду выразить понятие vis major, как поясняет знаток саксонского права Зибенгар, бывший членом Комиссии по составлению проекта Саксонского гражданского уложения (ср. примечание к ст. 732 Сакс. гражд. улож. в русском переводе, изданном в 1885 г. Высочайше учрежденною Комиссиею по составлению проекта Гражданского уложения). Свод гражданских узаконений губерний Прибалтийских часто употребляет понятие "непреодолимая сила" наряду с выражением "случай", а иногда вполне отождествляет эти понятия (Эрдман, т. IV, с. 173, примеч. 2). Так, например, закладодержатель не отвечает, если виною повреждения или уничтожения отданной в заклад вещи, несмотря на всю приложенную о ней заботливость (т. е. рачительного хозяина (ст. 1478)), будет грабеж, покража, пожар или другое что-либо неотвратимое и непредвидимое (unabwendbare hoehere Gewalt (ст. 1480)). "Если от пользования не по условию отданною в заклад вещью или же от самовольного захвата ее кредитором она подвергнется повреждению или уничтожению, то кредитор отвечает за последовавший ущерб даже и в том случае, когда последний произойдет случайно или от причин неотвратимых и непредвидимых (durch Zufall oder hoehere Gewalt (ст. 1483; ср. также ст. 50 об ответственности мужа за вред, причиненный имуществу жены; ст. 1549 об ответственности наследственного заставодержателя)). Содержатель гостиницы не отвечает за повреждения и утраты, "случайные или причиненные непреодолимою силою" (durch Zufall und hoehere Gewalt (ст. 3821)). После заключения продажи, хотя бы даже купленная вещь и не была еще передана, весь страх, т. е. вред, который последует ей от "неустранимого случая" (unabwendbaren Zufall), несет покупщик (ст. 3863). По Цюрихскому гражданскому уложению (1853 - 1856 гг.) экспедиторы (ст. 1646) и перевозчики (ст. 1653) отвечают за вред, причиненный товару, если не докажут, что вред произошел от непреодолимой силы (молнии, падения лавин, неприятельского нашествия, пожара и т. п.). При обсуждении редакции ст. 1646 Цюрих. улож. в Комиссии, составлявшей проект означенного Уложения, было сделано предложение заменить неясное выражение "непреодолимая сила (vis major, force majeure)" словами "чистый (несомненный) случай (reiner Zufall)" или "непреодолимая сила или иной доказанный (nachweisbarer) чистый случай". Против этого предложения было замечено, что римская теория вознаграждения за вред, смотря по наличности dolus, culpa или casus, вообще принята и в цюрихском законодательстве и что против логичности этой теории нельзя возражать, если решающее значение придавать субъективной точке зрения. Но потребности торгового оборота вызвали необходимость по некоторым сделкам, например экспедиторским, отказаться от субъективной точки зрения и разрешать вопрос об ответственности за причинение вреда с более строгой, т. е. объективной, точки зрения, как было вообще принято в прежнем немецком праве. При применении римского права практическое затруднение заключается в разрешении вопроса о наличности неосторожности (culpa) или случая (casus). Все эти сомнения и споры будут устранены в интересах торговли, если будет постановлено правило, что экспедитор освобождается от ответственности лишь при доказанности непреодолимой силы. Таким путем избегается трудное и медленное расследование о том, поступал ли экспедитор в данном деле заботливо или нет, и все сводится к более простому и вообще не затруднительному вопросу о том, имеется ли в виду непреодолимая сила или нет. Таковая признается только тогда, когда непреодолимое (uebermaechtiges) событие производит воздействие извне, а причиняет вред насильно (gewaltsam), но не тогда, когда вред происходит внутри предприятия, например, вследствие болезни извозчика или лошадей, вследствие разорвания железных цепей и т. п., или же по какой-либо причине, находящейся в связи с хранением товара. События вышеозначенного рода обыкновенно общеизвестны и могут быть вообще удостоверены без особых затруднений (объяснения Блунчли к ст. 1646 Цюр. гражд. улож.). Вопрос о значении непреодолимой силы получил новое направление со времени издания Германского торгового уложения (1861 г.) и Германского закона от 7 июня 1871 г. об ответственности железных дорог и других предприятий за причинение смерти или телесных повреждений, так как принятый в этих Законах термин "непреодолимая сила", перешедший и в другие новейшие законодательства, в том числе и наше (ср. ст. 683 т. X ч. 1, ст. 722 т. XI Уст. торг., ст. 2, 9.4, 96 и 102 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.), не отождествляется вполне с понятием "случай", но более или менее различается от него. Статья 395 Германского торгового уложения определяет, что "перевозчик отвечает за убытки, происшедшие от утраты или повреждения груза, со времени принятия до сдачи его, если не докажет, что утрата или гибель произошли от непреодолимой силы (vis major) или от естественных свойств груза, в особенности от внутренней порчи, усушки, обыкновенной утечки и т. п. или от незаметных снаружи недостатков упаковки". Такая же ответственность установлена в ст. 607 Герм. торг. улож. по договору морской перевозки грузов. Из протоколов Комиссии, составлявшей проект Германского торгового уложения, между прочим видно, что по проекту, представленному прусским правительством (ст. 130), перевозчик освобождался от ответственности, если он докажет, что не мог предотвратить утрату или повреждение груза, несмотря на соблюдение им заботливости добропорядочного перевозчика. В соображениях к этому проекту высказывалась мысль, что ввиду практических потребностей необходимо возложить на перевозчика усиленную ответственность согласно началам римского права об ответственности судохозяев и содержателей гостиниц и постоялых дворов (actio ex recepto), тем более что и торговые уложения (ст. 103 Франц., ст. 208 Испан., ст. 91 Гол.) освобождают перевозчика от ответственности лишь тогда, когда вред произошел от непреодолимой силы или от недостатков самого груза. Но эти соображения не соответствовали редакции прусского проекта, который установлял для перевозчика в сущности такую же ответственность, какая существует по действующему в Германии общему (римскому) гражданскому праву по договору подряда, с тем лишь различием, что не потерпевший обязан доказать вину (несоблюдение требуемой осторожности) перевозчика, но последний обязан доказать соблюдение им заботливости добропорядочного хозяина. Ввиду сего в Комиссии произошло разногласие о том, следует ли возложить на перевозчика ответственность лишь за несоблюдение им заботливости, свойственной добропорядочному перевозчику, или же обязать его нести страх за случай, кроме непреодолимой силы. Большинство членов Комиссии высказалось в смысле установления более строгого правила, соответствующего постановлениям римского права о receptum и применяемого на практике во многих местностях. Как на основание к установлению такой усиленной ответственности указывалось на отсутствие доверия к перевозчикам и на то обстоятельство, что грузоотправитель не имеет никакой возможности наблюдать за действиями и заботливостью перевозчика. Вследствие сего Комиссия предложила установить ответственность перевозчика, если он не докажет, что утрата или повреждение груза произошли от "непредотвратимой высшей силы (unabwendbare hoehere Gewalt) или от внутренней порчи или же от незаметных снаружи недостатков упаковки груза". При втором чтении проекта слово "непредотвратимой" было исключено для избежания сомнений и слишком сурового толкования правила; вместе с тем было постановлено в виде пояснения включить после слов hoehere Gewalt слова vis major в скобках. При третьем чтении проекта Германского торгового уложения вновь было сделано (со стороны вюртембергского правительства) предложение ограничить ответственность перевозчиков требованием применения ими заботливости, свойственной вообще добропорядочным перевозчикам. Но большинство членов Комиссии признало безусловно необходимым в интересах оборота сохранить правило в редакции, установленной при втором чтении проекта. При этом были высказаны следующие соображения. При отсутствии этого правила грузоотправитель был бы вынужден или вовсе отказаться от возражений на приводимые перевозчиком оправдания на счет своей заботливости, или представить со своей стороны доказательства, что перевозчик допустил какую-либо неосторожность. В такое положение нельзя ставить грузоотправителя, который не имеет возможности следить за грузом, наблюдать ежеминутно днем и ночью за действиями перевозчика и собирать доказательства в подтверждение каких-либо неосторожных действий или упущений со стороны перевозчика. При таких обстоятельствах необходимо устранить всякое расследование о том, была ли соблюдена перевозчиком требуемая от него заботливость или же на него падает какая-либо вина; перевозчика не следует даже вовсе допускать к представлению доказательств в подтверждение своей заботливости. Для удовлетворения потребностей оборота необходимо исходить из того предположения, что перевозчик принимает груз с обязательством сдать его в целости (rem salvam fore). Но из этого предположения вовсе не вытекает, что перевозчик таким обязательством принимает на себя обязанность исполнить что-либо совершенно невозможное; следует признавать, что перевозчик не принимает на себя ответственности за такое событие, которому не в состоянии сопротивляться никакая человеческая сила, и что перевозчик, доказавший такое событие, должен быть свободен от ответственности за происшедший вред. Понятие vis major представляется достаточно определенным и более ясным, чем отвергнутое предложение. По мысли принятого при втором чтении правила, представление доказательств в подтверждение или опровержение вины перевозчика устраняется, так что перевозчик должен будет отвечать за всякое случайное событие (casus), не подходящее под понятие vis major, например за кражу груза; при редакции же, предлагаемой меньшинством, пришлось бы входить в разбор вопроса о вине перевозчика и лишать грузоотправителя вознаграждения за вред от таких событий, не вменяемых перевозчику, которые по принятому большинством членов Комиссии правилу не составляют непреодолимой силы и не освобождают перевозчика от обязанности вознаграждения. Редакция ст. 395 Герм. торг. улож., установленная при втором чтении, была принята с некоторыми несущественными изменениями и при третьем - окончательном - чтении проекта (Эгер, т. I, с. 208 - 211, 256; Герт, с. 162 - 164). Германский закон от 7 июня 1871 г. об ответственности железных дорог и других промышленных предприятий за вред, происшедший от причинения смерти или телесного повреждения, установляет, в отличие от общих правил о вознаграждении за вред, усиленную ответственность означенных предприятий. На основании ст. 1 этого Закона железная дорога подлежит ответственности, если не докажет, что смерть или телесное повреждение (Unfall) произошли от непреодолимой силы или по собственной вине погибшего или пострадавшего. Из законодательных соображений, на которых основано это постановление, видно, что оно с целью лучшего ограждения жизни и здоровья от опасностей, сопряженных с железнодорожною перевозкою, установляет предположение вины железной дороги, пока она не докажет непреодолимой силы или собственной вины пострадавшего, и между прочим возлагает на железную дорогу такую же безусловную ответственность за своих служащих, в том числе и простых рабочих, какая существует по французскому законодательству в виде общего правила (ст. 1384 Франц. гражд. улож.) и предусмотрена в ст. 400 Герм. торг. улож. по отношению к договорной ответственности перевозчиков за целость грузов. Понятие непреодолимой силы не разъясняется в мотивах означенного закона, но ввиду их ссылки на ст. 395 Герм. торг. улож. означенное понятие признается тождественным с значением vis major в правилах Торгового уложения о договоре перевозки (Якоби, с. 9 - 12; Вейнрих, с. 150, 155, 156; Вентиг, с. 77, 83; Герт, с. 173). Самое обширное применение понятие непреодолимой силы получило в швейцарском законодательстве. Независимо от специальных Законов от 1 июля 1875 г. (об ответственности железных дорог и пароходных предприятий) и 25 июня 1881 г. (об ответственности фабрик) и Закона от 20 марта 1875 г. (о железнодорожной перевозке - ст. 23, 24 и 30), выражение "непреодолимая сила" употребляется в восьми статьях Швейцарского союзного закона об обязательствах, а именно в ст. 181 (неустойка), 318 (имущественный наем), 457 и 458 (перевозка), 486 и 488 (поклажа), 813 и п. 12 ст. 827 (вексель). Комментаторы Швейцарского союзного закона об обязательствах понимают под непреодолимою силою, в отличие от "простого случая", такую силу, которая, если бы она и была предвидена, не может быть отвращена по воле отдельной личности (des Eizelnen), несмотря ни на какую предусмотрительность, как, например, молния, падение лавины, неприятельское нашествие, пожар, а при известных условиях и нападение разбойников (Шнейдер и Фик к ст. 181 Швейц. союз. зак.). Россель (Manuel du droit federal dos obligationes, с. 117, 232, 528) определяет непреодолимую силу как такое событие, происходящее от внешней силы (например, молнии, пожара и т. д.), наступление и вредные последствия которого, несмотря на высшую степень заботливости, не могли быть ни предвидены, ни устранены, ни избегнуты. Хотя непреодолимая сила по Швейцарскому закону не должна быть смешиваема с понятием случая, как это делается, например, в ст. 1784 Франц. гражд. улож. (Россель, с. 528), тем не менее такое различие не выдержано ни в вышеприведенном определении Росселя, ни в самом Законе, который, установляя в некоторых статьях (например, 118, 279, 298, 322, 367, 370, 387, 470, 476) ответственность должников "за случай", понимает это выражение, по-видимому, в обширном смысле, обнимающем и непреодолимую силу (п. 4 примеч. Гафнера к ст. 110 Швейц. союз. зак. об обязат.). В ст. 813 Швейц. союз. закона, напротив того, выражение "случай" (в обширном смысле) заменяется другими словами, а именно говорится, что вексель утрачивает силу вексельного права вследствие пропуска давности или несоблюдения установленных сроков и формальностей, хотя бы эти упущения произошли от непреодолимой силы или вообще без вины векселедержателя. Таким образом и в этой статье непреодолимая сила не совсем правильно подводится под отсутствие вины. Ввиду спорности понятия непреодолимой силы Швейцарский железнодорожный закон от 20 марта 1875 г. в ст. 53 перечисляет события, которые по смыслу этого Закона не могут быть признаваемы непреодолимою силою (hoehere Gewalt = unabwendbarer Zufall), а именно несчастные случаи (Unfaelle), происшедшие: 1) вследствие неосторожности (Versehen) или проступка должностных или служащих на дороге лиц, хотя бы за них железная дорога не отвечала на основании ст. 3 (ч. 2) этого Закона (т. е. хотя бы означенные лица действовали не при исполнении порученного им дела); 2) вследствие неосторожности или проступка лиц, допущенных в вагоны, не предназначенные для перевозки пассажиров; 3) вследствие опасных свойств или недостатков упаковки перевозимых предметов; 4) вследствие неправильной, не соответствующей общим техническим требованиям постройки или эксплуатации дороги; 5) вследствие неудовлетворительного состояния дороги или ее подвижного состава; 6) вследствие несоблюдения или ненадлежащего соблюдения мер предосторожности или других мер, соблюдение коих возложено на дорогу общими полицейскими распоряжениями или условиями концессии. Выражение "непреодолимая сила" введено также в проект Германского гражданского уложения в смысле основания, извиняющего пропуск исковой давности (ст. 165), освобождающего содержателей гостиниц от ответственности за утрату или повреждение вещей посетителей (ст. 626), или служащего оправданием для наследника в пропуске срока, назначенного судом для составления описи наследства (ст. 2098). При этом в объяснениях к ст. 165 проекта (т. I, с. 317, 318) говорится, что наука и практика придают означенному выражению особое значение, которое не поддается определению в законе, а в объяснениях к ст. 626 (т. II, с. 585) сказано, что понятие непреодолимой силы действительно является не вполне определенным; тем не менее это выражение употребляется в Германском торговом уложении (ст. 395, 423, 607) в применении к однородным правовым отношениям, и в практике не замечается особых затруднений по этому вопросу. При втором чтении ст. 165 проекта Германского гражданского уложения было предложено заменить выражение "непреодолимая сила" словами: "Событие, которое произошло без вины данного лица и не могло быть им предвидено". Против этого предложения было замечено, что выражение "непреодолимая сила" составляет понятие, принятое в проекте и в разных законах Германской империи, и что предложенное видоизменение ст. 165 возлагает на верителя слишком затруднительную обязанность принимать меры на случай могущих произойти в будущем препятствий (к предъявлению иска). На этом основании выражение "непреодолимая" сила сохранено и в новой редакции проекта Германского гражданского уложения (Reatz, Объяснения к ст. 165 (169) и 626 (641) проекта Германского гражданского уложения). Русскому законодательству также известно понятие "непреодолимая сила" как специальное основание невменяемости, допускаемое законом лишь в виде исключения. Но это понятие не только не определено законом, но затемняется еще тем, что оно (кроме ст. 683 т. X ч. 1 и ст. 94 т. XII ч. 1 Общ. уст. рос. жел. дор.) употребляется обыкновенно наряду с другими однородными основаниями невменяемости. По ст. 2 т. XII ч. 1 Общ. уст. рос. жел. дор. железная дорога имеет право отказать в принятии к перевозке пассажиров, багажа или груза только в следующих случаях: п. "2) если перевозка пассажиров или грузов приостановлена по распоряжению правительства, или же вследствие какого-либо чрезвычайного события, или действием непреодолимой силы". На основании ст. 96 и 102 того же Устава железная дорога отвечает за утрату или повреждение багажа или груза, если не докажет, что вред произошел от непреодолимой силы или свойства самого багажа или груза, как-то: внутренней порчи, установленной усушки, утечки и растряски. Такая же ответственность за груз установлена в § 27 Высочайше утвержденного 19 мая 1893 г. Устава Восточного общества товарных складов и транспортирования товаров. По ст. 722 т. XI Уст. торг., изд. 1893 г., товарный склад ответствует за утрату или повреждение принятого им на хранение товара, если не докажет, что они не могли быть предотвращены средствами склада и произошли от непреодолимой силы или от свойства самого товара (ср. также § 22 вышеприведенного Устава Восточного общества). Порча груза вследствие его естественных (физических или химических) свойств несомненно составляет непреодолимую силу для железной дороги и товарного склада (Эгер, т. I, с. 214, 279) и потому могла бы быть упомянута как пример или особый, часто встречающийся на практике вид непреодолимой силы, но не как самостоятельное основание невменяемости. Соответствующая ст. 96 и 102 Общ. уст. рос. жел. дор., ст. 395 Герм. торг. улож. (ср. также ст. 4258 Св. узак. губ. Приб., ст. 103 Франц. торг. улож., ст. 457 Швейц. союз. зак., ст. 400 Итал. торг. улож., ст. 30 Берн. конв.) упоминает о естественной порче груза также наряду с непреодолимою силою, по-видимому, на том основании, что под последнею обыкновенно понимаются события, появляющиеся извне. Статья 722 т. X Уст. торг., в отличие от вышеприведенных ст. 96 и 102 т. XII ч. I Общ. уст. рос. жел. дор., основательно требует, чтобы товарный склад доказал не только непредотвратимость причины вреда, т. е. факт непреодолимой силы или опасного свойства груза, но и то обстоятельство, что самый вред не мог быть предотвращен средствами склада, т. е. какими-либо иными способами ввиду непредотвратимости самой причины вреда (например, избежанием предвиденного непреодолимого события, спасением поклажи по наступлении непредотвратимого события, укреплением склада, улучшением упаковки и т. п.). В русском тексте Бернской конвенции о международной перевозке грузов по железным дорогам, заключенной 2 - 14 октября 1890 г. и принятой Россией 11 июня 1891 г. (Собр. узак. 1892 г., N 139 и 149), говорится (ст. 30), что железная дорога не отвечает за убыток, причиненный утратою или повреждением груза, если докажет, что убыток произошел между прочим вследствие недостатков, свойственных самому грузу (внутренней порчи, усушки, обыкновенной утечки и пр.) или по силе "чрезвычайных обстоятельств". Последние слова, заменяющие собою выражение force majeure во французском и hoehere Gewalt в немецком тексте Бернской конвенции, представляются еще менее определенными, чем понятие "непреодолимая сила". Хотя выражение "непреодолимая сила" введено в наши гражданские законы лишь недавно, но нельзя сказать, чтобы самое понятие, которое соединяется с означенным выражением, было чуждо нашему законодательству, которое с целью смягчения слишком строгой ответственности должников по некоторым договорам указывает в более или менее общих выражениях на особого рода события, освобождающие должника от ответственности. Так, например, по договору о перевозке казенных грузов перевозчик, принявший на себя по ст. 17 т. X ч. 1 Пол. каз. по др. страх в пути, т. е. ответственность за случайную утрату или повреждение груза в пути, освобождается от всякой ответственности, если он докажет (ст. 212 - 214 там же), что вред произошел от одной из перечисленных в ст. 216 причин. В п. 1 - 5 ст. 216 перечисляются события (действия неприятеля и распоряжения правительства), которые должны быть подведены под понятие физического принуждения, исходящего от человека, а в п. 6 и 7 такие события (моровая язва, сильная буря, молния и др. причины, от воли Божией зависящие), которые равносильны понятию физического принуждения, исходящего от стихийных сил природы; как те, так и другие события несомненно образуют общее понятие непреодолимой силы (vis major) в смысле новейших законодательств. Таким образом перевозчик казенного груза отвечает за случайную утрату или повреждение груза потому, что по Положению о каз. подр. и пост. перевозчик, вопреки общим началам обязательственного права, не вправе ссылаться на соблюдение им осторожности (ст. 647 т. X ч. 1) и на стечение каких-либо иных непредотвратимых обстоятельств (ст. 684 т. X ч. 1), кроме перечисленных в ст. 216 Полож. каз. подр. Гражданский кассационный департамент Правительствующего Сената (1887 г. N 69 по делу Языкова) определяет понятие непреодолимой силы косвенным путем, объясняя, что "в силу ст. 683 т. X ч. 1 изд. 1857 г. и той же статьи по прод. 1879 г. (в последней упоминается о непреодолимой силе) владельцы казенных дорог (казна, общество, частное лицо) подлежат ответственности за всякое совершившееся на железной дороге несчастие и освобождаются от ответственности за ущерб и вред какому-либо лицу или имуществу только тогда, когда случившееся несчастие произошло от таких причин, которых нельзя было предотвратить никакими мерами предусмотрительности или осторожности". Из этого разъяснения видно, что Правительствующий Сенат для понятия "непреодолимая сила" требует лишь непредотвратимости причины вреда и не придает значения тому обстоятельству, могла ли причина вреда быть предвидена или нет, так как последнее условие составляет существенный признак "случая" (случайного события или случайного вреда). По вопросу о значении выражения "непреодолимая сила" (vis major), принятого в вышеприведенных Законах Германской империи, образовались две теории: субъективная и объективная. Сторонниками субъективной теории являются Гольдшмит, Тель, Ган, Виндшейд, Дернбург, Вейнрих, Губер, Стуки и др. (Эгер, т. I, с. 258, 259; Герт, с. 105 - 108; Стуки, с. 11 - 16; Виндшейд, т. 11, § 384, примеч. 6, с. 469). Главный представитель этой теории Гольдшмит исходит из мнения, что выражение vis major, составляя противоположность выражению "вина", служит для обозначения невменяемых событий, происшедших от сил природы или от человека. Мнение свое о значении непреодолимой силы в применении к перевозчику по правилам римского права (receptum) Гольдшмит высказывает в следующих двух положениях: 1) что перевозчик отвечает безусловно за утрату или повреждение груза, причиненные не только по его собственной вине (а следовательно, и от недостатков перевозочных средств), но и по вине своей прислуги или пассажиров (так называемый внутренний случай), и 2) что перевозчик не отвечает за такие явления природы и деяния посторонних лиц (кроме вышеупомянутых), которые нельзя было ни устранить, ни предотвратить и вредные последствия которых не могли быть избегнуты, несмотря на соблюдение всевозможной или требуемой при данных обстоятельствах осторожности - так называемый внешний непредотвратимый случай (Эгер, т. II, с. 212, 258). Мнение Гольдшмита и других представителей субъективной теории о значении непреодолимой силы сводится к тому, что непредотвратимость события соразмеряется со степенью требуемой от данного перевозчика осмотрительности (diligentia diligentis или diligentissimi pater familias) и таким образом ставится в неразрывную связь с вопросом о вине перевозчика, так что по этой теории, господствующей поныне и принятой практикою Германского имперского суда, непреодолимая сила составляет неопределенный вид случая, т. е. в сущности совпадает с понятием случая (Герт, с. 110, 115, 153, 157, 194, 208, 210; Эгер, т. I, ст. 259, 263; Стуки, с. 12, 13; Экснер, с. 18, 24, 30). В противоположность субъективной теории Вейс, Бринц, Пернице, Экснер, Брукнер, Гафнер и др. (см. Герт, с. 119 - 152; Экснер, с. 14, примеч. 14) стремятся определить понятие непреодолимой силы по ее объективным (внешним) признакам. Главным представителем этой (объективной) теории, поколебавшей отчасти практику Германского имперского суда (Герт, с. 201; Осецкий, с. 246), считается Экснер, мнение которого состоит в следующем. Существующие у разных народов однородные выражения (vis major, casus major, damnum fatale, vis divina, Gottes und Feindes Gewalt, hoehere Gewalt, force majeure, acts of God and the kings ennemies) указывают на то, что события, подводимые под означенные понятия, по самому свойству своему (объективно) заключают в себе признаки, устраняющие всякие вопросы о вине человека. На такое значение понятия vis major обращали внимание отчасти уже глоссаторы римского права и некоторые из более старинных юристов-практиков (в особенности Лейзер и Глюк). Римский юрист Лабеон, по совету которого было изменено правило преторского эдикта об ответственности судохозяев и содержателей гостиниц и постоялых дворов, не желал вовсе превратить безусловную (страховую) ответственность по договору receptum в обыкновенную, т. е. предоставить означенным лицам оправдываться вообще отсутствием вины и, следовательно, ссылаться на всякого рода случайности, но имел в виду только смягчить слишком строгое преторское постановление дозволением оправдываться ссылкою на непреодолимую силу. Несомненно, что перевозчик является как бы страховщиком (с. 35 и 53) груза и отвечает за утрату или повреждение груза, независимо от вопроса, произошел ли вред по вине или без вины его, перевозчика. Так смотрит на перевозчиков и англо-американское право ("Ву Anglo-American law common carriers are insurers of goods" (Wharton, Law of negligence, 1874, § 552)), которое возлагает на перевозчиков ответственность "for any event, except the act of God or the Queens ennemies" (Smith, A treatise on the law of negligence, 1880, с. 104). Ссылаясь на вышеприведенные законодательные соображения, которые имелись в виду при установлении редакции ст. 395 Германского торгового уложения, Экснер приходит к заключению, что и Германское торговое уложение возлагает на перевозчика в известных пределах ответственность страховщика и что поэтому господствующая ныне (в Германии и во Франции) субъективная теория, рассматривающая ответственность перевозчика с точки зрения его вины, не соответствует действительной цели закона и законодательным соображениям, которыми была положительно отвергнута смягченная форма ответственности перевозчиков. То обстоятельство, что при рассмотрении первоначальной редакции ст. 395 Герм. торг. улож. было исключено слово "unabwendbare" ("непредотвратимая") перед выражением "hoehere Gewalt", не может служить доводом в пользу субъективной теории, но доказывает лишь совершенно правильный взгляд законодательной Комиссии на vis major как на такое событие, сущность которого не заключается в безусловной непредотвратимости. Основание, почему закон возлагает на некоторые разряды предприятий ответственность или страх за случай, заключается, по мнению Экснера, в желании охранить права потерпевших, которые часто неосуществимы только вследствие фактических затруднений, сопряженных с собиранием доказательств в подтверждение событий, причинивших вред, и вообще обстоятельств, дающих право на вознаграждение. Хотя невозможность добыть доказательства должна вообще считаться для данного лица несчастным случаем, которому он обязан подчиниться, но законы издавна стараются помочь в этом отношении некоторым разрядам лиц, особенно нуждающихся в такой поддержке. Так, например, гражданские законы установляют известные предположения, признавая, что обстоятельство более или менее вероятное должно считаться достоверным. Но затруднения заключаются часто не только в невозможности доказать указываемое обстоятельство, но и в невозможности указать самое обстоятельство, например лицо или событие, причинившее вред. Например, карета, в которой едет пассажир, вдруг получает удар и разрушается вдребезги, сам пассажир оказывается лежащим на мостовой, а его багаж - поврежденным. Кучер объясняет, что военный отряд неожиданно показался из-за угла улицы в ближайшем расстоянии от лошадей кареты, причем в то же время начался барабанный бой, так что лошади испугались и опрокинули карету. Все эти объяснения кучера соответствуют истине и вполне доказаны, а потому суд не может не признать происшедший вред случайным и должен освободить хозяина экипажа от ответственности. Тем не менее объяснения кучера могли заключать в себе неполную правду в том отношении, что он скрыл какие-либо обстоятельства, бывшие действительною причиною вреда, например, что кучер в минуту появления военного отряда без всякой надобности оглядывался и разговаривал с другим кучером, ехавшим позади, или что возжи вследствие ветхости разорвались в тот самый момент, когда необходимо было внезапно остановить лошадей, и т. п. Очевидно, что пассажир, сидевший в карете, не в состоянии даже указать на подобные обстоятельства, хотя они были бы вполне достаточны для присуждения ему вознаграждения. В таком же безвыходном положении находятся все лица, вверившие свои вещи гостиницам, пароходам, железным дорогам и т. п. предприятиям. В особенности же при многочисленности служащих и сложном устройстве некоторых предприятий потерпевшему редко возможно раскрыть все обстоятельства, бывшие причиною происшедшего вреда, между тем как привлеченный к ответственности владелец подобного предприятия, равно как и его служащие имеют интерес скрывать свою вину, а весьма часто, несмотря на свою полнейшую добросовестность, сами не в состоянии объяснить истинные причины понесенного потерпевшим вреда. Для предупреждения такого неравенства сторон и для обеспечения большей безопасности в деловом обороте закон переносит страх за случайную гибель или повреждение вещи (periculum rei) на перевозчика и других лиц, принявших вещь на хранение, и таким путем лишая ответчика права доказывать отсутствие вины, совершенно устраняет и самый вопрос о его вине. Но так как это строгое правило о безусловной ответственности перевозчика основано на предположении законодателя о вероятной вине перевозчика и потому при более или менее очевидной невероятности вины могло бы иногда оказаться несправедливым, то закон допускает исключение из означенного правила, дозволяя ответчику оправдываться ссылкою на непреодолимую силу. Это исключение основано, по мнению Экснера, на том соображении, что бывают такие события, причиняющие вред, которые с первого взгляда (prima facie) устраняют вероятность вины перевозчика и установляют предположение в его пользу (Liquiditat des Sachverhalts zu Gunsten des Recipienten). При доказанности подобного события перевозчик должен быть освобожден от ответственности без всякого обсуждения вопроса о его вине и подробностей события, т. е. принятых перевозчиком мер предосторожности. Обращаясь затем к установлению отличительных признаков непреодолимой силы, Экснер находит, что для этого понятия необходимо, чтобы событие, причинившее вред, было внешним, т. е. исходило извне, а не происходило внутри предприятия, так как события последнего рода обыкновенно неизвестны потерпевшему и почти никогда не могут быть ими доказаны. Дозволение хозяину предприятия ссылаться на такие внутренние причины происшедшего вреда не соответствовало бы вышеозначенной цели закона, направленной к устранению затруднений по предмету представления доказательств. Поэтому перевозчик отвечает безусловно за исправность своих служащих (например, болезнь, стачка) и перевозочных средств и вообще за всякие вреднодействующие события (например, пожар, взрыв), возникшие в пределах предприятия, например внутри склада, корабля, повозки. Затем для признания события непреодолимою силою, т. е. устраняющим всякое предположение о вине перевозчика, необходимо, по мнению Экснера, чтобы событие было непредотвратимо при данных обстоятельствах, а для того, чтобы непредотвратимость события была с первого взгляда достоверна, самое событие должно быть общеизвестным (например, бомбардирование гавани, землетрясение, удар молнии). Непредотвратимость события не соразмеряется с силою сопротивления, которую мог проявить перевозчик, но заключается в его чрезвычайности сравнительно с другими вреднодействующими событиями, более или менее часто повторяющимися в обыденной жизни. Перевозчик, доказавший наличность непреодолимой силы, должен быть освобожден от ответственности, но не безусловно, так как непреодолимая сила установляет лишь предположение о невиновности перевозчика, который остается ответственным по общим правилам, если потерпевший в состоянии доказать, что перевозчик все-таки допустил какую-либо вину. Само собою разумеется, что против подобных доказательств потерпевшего перевозчик может представлять возражения в подтверждение своей невиновности. В заключение Экснер определяет "непреодолимую силу" в смысле такого события, которое: 1) возникло вне круга деятельности (Betribskreis) данного перевозочного предприятия и своим вторжением в этот круг деятельности причинило личный или имущественный вред и 2) по свойству и силе своего проявления очевидно превосходит случайности, встречающиеся в обыденной жизни (Экснер, с. 4, 6, 9, 33, 36 - 41, 54, 55, 68, 70, 79, 81, 86). Из числа русских юристов, занимавшихся разрешением вопроса о значении непреодолимой силы, А. О. Гордон (прив. соч., с. 49, 53, 54), по-видимому, придерживается господствующей в Германии субъективной теории, признавая "случай" родовым понятием и отличая vis major от случая в тесном смысле (casus). По мнению А. О. Гордона, "под понятием vis major - force majeure, hohere Gewalt, unabwendbarer ausserer Zufall, непреодолимая сила - разумеются такие чрезвычайные, непредвиденные, внешние события, наступление и вредные последствия которых не могли быть предотвращены самыми крайними мерами предосторожности, обусловливаемыми данными обстоятельствами". Вслед за этим определением, основанным на мнениях Эндемана, Теля, Гана, Эгера и Сурда, А. О. Гордон поясняет сущность непреодолимой силы в более ясных выражениях: "Vis major - случайность высшей категории, чистой крови, без всякой посторонней примеси. Это такое случайное явление, или событие, относительно которого не может быть ни малейшего сомнения в том, что оно не вызывалось и не было сопровождаемо неосторожностью, неаккуратностью, оплошностью. Предотвратить наступление или вредные последствия этого события не в силах человеческих: casus, cui humana infirmitas resistere non potest". "Выражение major (majeure, hohere, высшее) имеет лишь в виду обозначить соотношение между силою вредоносного явления и силою противопоставляемого ему сопротивления". Ф. И. Осецкий (прив. соч., с. 228, 234, 240, 242, 248 - 262) высказывается против смешения понятий случая и непреодолимой силы. Не совсем соглашаясь с Экснером и находя вполне безукоризненным взгляд Дернбурга, Ф. И. Осецкий находит, что "случай (casus) есть такое причиняющее личный или имущественный вред событие, которое не может быть предотвращено субъективно, а непреодолимая сила - это объективно непредотвратимое, чрезвычайное и причиняющее личный или имущественный вред событие". При этом под чрезвычайным событием здесь понимается "событие quod extra consuetudinem accidit по отношению времени, места и данных обстоятельств". И. М. Рабинович (прив. соч., с. 97, 98, 100, 101) находит, что под непреодолимою силою законодательство (в том числе и немецкое) понимало всегда лишь особый разряд явлений. В особенности же, по мнению И. М. Рабиновича, нельзя согласиться с толкованием немецкой судебной практики, которая под невозможностью предотвращения вреда понимает невозможность не только абсолютную, но и относительную, экономическую, т. е. считает вред происшедшим от непреодолимой силы, если для предотвращения его нужны были такие расходы, каких предприятие данного типа вынести не может. Перевозчик, отвечая за случаи, является страховщиком груза; возможность же или невозможность предупреждения убытка, очевидно, не имеет и не может иметь никакого значения для разрешения вопроса о том, должен ли предмет считаться застрахованным от данной опасности или нет, т. е. должно ли или не должно данное явление считаться "непреодолимою силою". Исходя из предположения о верности взгляда на железную дорогу как на обязательного страховщика, И. М. Рабинович полагает, что под "непреодолимою силою, от которой груз не застрахован, согласно ст. 102 Общ. уст. жел. дор. следовало бы понимать только: а) некоторые исключительные стихийные явления природы, исключительные в том смысле, что их нельзя принять в расчет при установлении размера провозной платы; б) распоряжения правительства и в) действия неприятельских сил (ср. ст. 216 т. X ч. 1 Пол. каз. подр.), т. е. такие явления, при которых отпадает также и ответственность транспортно-страховых обществ". Н. Земцов (vis major, приложение к кн. IV, апрель 1891 г., Журн. гражд. и угол. права, с. 7, 9, 12, 15, 23) понимает под непреодолимою силою причиняющее вред событие, которое должно быть: а) внешнее, т. е. такое событие, причина которого возникла вне района эксплуатации предприятия. Под районом эксплуатации разумеются все места, непосредственно служащие эксплуатации, и все предметы и лица, как входящие в состав предприятия, так и непосредственно пользующиеся его услугами; б) чрезвычайное, т. е. такое событие, которое до своего совершения не находилось в связи могущего быть влияния с ходом предприятия и потому не могло быть ожидаемо, и в) событие объективно непредотвратимое. По мнению г. Земцова, "означенные три признака имеют исчерпывающее значение и в то же время каждый из них настолько необходим, что при отсутствии одного отпадает предположение о наличности непреодолимой силы". Под событием, объективно непредотвратимым, г. Земцов понимает событие, которое "превосходит всякие человеческие силы". Объективная теория Экснера и его последователей в значительной степени послужила к выяснению нового понятия непреодолимой силы в том отношении, что теория эта, в отличие от субъективной теории, стремится выделить и совершенно устранить из означенного понятия вопрос о вине, т. е. о психическом состоянии лица, причинившего вред. Но нельзя сказать, чтобы отдельные признаки, вводимые объективною теориею в определение непреодолимой силы, представлялись ясными. Находя, что предприниматель (перевозчик, содержатель гостиницы) обязан отвечать безусловно (без всяких оправданий) за вред, причиненный его служащими или вещами или происшедший вообще внутри предприятия, на том основании, что при таких обстоятельствах потерпевший лишен возможности доказать причину вреда, Экснер выводит из этого положения, что непреодолимая сила составляет событие, возникающее вне круга деятельности предприятия (прив. соч., с. 59). О безусловной ответственности перевозчиков за своих служащих имеется особое правило в Германском торговом уложении (ст. 400), но положение Экснера об ответственности предпринимателей за пригодность их орудий производства и вообще за вред, происшедший внутри предприятия, представляется лишь его собственным выводом из цели закона освободить потерпевшего от представления доказательств. Что касается Германского закона от 7 июня 1871 г., то в нем не упоминается о безусловной ответственности железных дорог за действия своих служащих, которая выводится теориею и практикою косвенным путем из понятия непреодолимой силы по началам римского права о receptum (Вейнрих, с. 157; Якоби, с. 29). Ввиду того, что вопрос об ответственности хозяев за своих служащих, а также за недостатки строений и орудий производства относится ко всякого рода недозволенным деяниям и ко всем договорам и потому должен быть разрешен совершенно самостоятельно, вопрос этот может лишь отчасти служить к разъяснению понятия непреодолимой силы, применяемого в законе в виде исключения из общих правил об ответственности за причинение вреда. Даже при существовании положительно выраженного в законе правила о безусловной ответственности должников или хозяев известных предприятий за вред, происшедший от их служащих или орудий производства, можно только заключить, что означенные причины вреда не признаются равносильными непреодолимой силе, но нельзя сделать вывода, что все другие "внутренние" причины вреда также не составляют непреодолимой силы и что, следовательно, под последним понятием имеются в виду лишь внешние события. Независимо от трудности установить пределы или "круг деятельности" предприятия самое понятие о "внешнем" или "внутреннем" происхождении причины вреда представляется весьма неопределенным, на что указывают, например, Герт (с. 137) и Осецкий (с. 249 - 253). Трудно решить, будет ли, например, адская машина, тайно спрятанная посторонним лицом внутри корабля, внутреннею или внешнею причиною взрыва корабля. Удар, который приключится с перевозчиком, лично исполняющим принятую на себя перевозку, несомненно составляет для него непреодолимую силу, но не может быть назван "внешним" событием. Другой указываемый Экснером признак непреодолимой силы, именно "общеизвестность" события, представляется также не безусловно верным. Кораблекрушение в открытом море или нападение шайки разбойников в необитаемой степи не могут быть признаны событиями общеизвестными. Совершенно неопределенным является признак "чрезвычайности", требуемый для понятия непреодолимой силы. Событие может быть само по себе непреодолимою силою (например, молния, мелководье, дождь, гололедица, мороз), хотя бы оно было явлением совершенно обыденным, и наоборот, бывают весьма редкие события, например причинение смерти ребенком, которые не составляют непреодолимой силы для ответственного лица (в данном примере - для родителей или опекуна). Но независимо от сего с понятием о "чрезвычайности" события неразрывно связан вопрос о том, было ли событие настолько чрезвычайным, что оно не могло быть предвидено данным лицом, между тем как вопрос о вине (осмотрительности, осторожности) согласно объективной теории не должен иметь значения при применении понятия непреодолимой силы. "Объективная непредотвратимость события", если под этим выражением понимать невозможность предотвращения события никакими человеческими силами, вообще не может быть требуема для понятия непреодолимой силы, так как многие естественные явления природы, хотя и непредотвратимы (например, дождь, жара, холод, буря), тем не менее не считаются непреодолимою силою ввиду возможности предупредить могущий произойти от них вред (например, предохранением груза от влияния дождя, бури и т. д.). Точное определение понятия непреодолимой силы до того трудно, что, например, Герт (прив. соч., с. 211 - 213), опровергающий как субъективную, так и объективную теорию, возбуждает вопрос, не следует ли означенное понятие совершенно устранить из законодательства. Герт предлагает не включать выражение "непреодолимая сила" и в проект Германского гражданского уложения, но установить в законе для известных предприятий те виды причинения вреда, за которые возлагается на них безусловная ответственность, например за вину и за невменяемые действия служащих, за доброкачественность и исправное действие орудий производства "и так далее". Выражение "непреодолимая сила" в смысле исключительного основания к освобождению лица от возложенной на него по закону или договору безусловной ответственности за причиненный вред уже укоренилось в германском и швейцарском законодательствах и в Австрийском и Венгерском торговых уложениях и введено в некоторые из наших законов. Для усиления выражения "непреодолимая сила" пришлось бы прибегнуть к неудобному и отвергнутому наукою и новейшею законодательною практикою способу перечисления или примерного указания специальных событий (например, кораблекрушение, землетрясение, молния, наводнение, нашествие неприятеля), исключающих ответственность за причинение вреда или вообще за неисполнение каких-либо обязанностей, или следовало бы употреблять более общие, но еще более темные выражения вроде "несчастный случай" (ст. 633, 1689, 2106 т. X ч. I), "несчастные происшествия или обстоятельства" (ст. 489 т. X ч. I), "неизбежный случай" (ст. 450, 462, 509 т. XI Уст. торг.), "неизбежные последствия обстоятельств" (ст. 477 т. XI Уст. торг.), "гибельный случай" (ст. 47 т. XI Уст. кред., разд. III), "нечаянный случай" (ст. 394 т. XI Уст. торг.), "непредвиденный случай" (ст. 233, 349 т. XI Уст. торг.), "непредвиденные обстоятельства" (ст. 295 т. XI Уст. торг.), "причины, не зависящие от лица" (ст. 476 т. XI Уст. торг.), "чрезвычайные обстоятельства" (ст. 2112 т. X ч. I, ст. 30 русск. текста Бернской конвенции о междунар. перевозке грузов), "чрезвычайное приключение" (ст. 2105 т. X ч. I), "чрезвычайный случай" (ст. 329 т. XII ч. I Уст. пут. сообщ., изд. 1857 г.), "непреодолимое препятствие" (ст. 1689 т. X ч. I, ст. 388 п. 2 Уст. угол. суд.), "неустранимый случай", "причины неотвратимые и непредвиденные" (ст. 1483, 1549, 3863 Св. узак. губ. Приб.). Потребность в общем техническом выражении для обозначения оснований, по которым в видах справедливости смягчается даже самая строгая ответственность за причинение вреда, постоянно увеличивается потому, что новейшие законодательства все более и более расширяют круг лиц, подлежащих в силу закона или договора так называемой безусловной ответственности, т. е. несущих риск за (случайное) причинение вреда при наличности только внешней причинной связи между вредом и каким-либо действием или упущением данного лица. Понятие "непреодолимая сила" может быть выяснено только по установлении понятия "случай", которое употребляется в законах и литературе то в смысле случайного события как причины вреда, то в смысле случайного (невменяемого) вреда как последствия случайного события. Случай в смысле фактического события (действия или бездействия человека или проявления сил природы), наступление которого не может быть предвидено, имеет весьма разнообразное юридическое значение, независимо от того, соединяются ли с таким событием выгодные и невыгодные последствия для данного лица. Случай как фактическое событие признается законом одним из способов приобретения и прекращения прав (например, рождение и смерть лица), служит предметом рисковых договоров (например, страхования, лотереи, игры и пари) и составляет обыкновенное содержание отлагательных и отменительных условий. Но главное значение случай имеет в гражданском праве для выражения понятия невменяемости недозволенных, в особенности же вредных, деяний. Если непосредственною причиною вреда было случайное событие, то одно это обстоятельство хотя и может при несложных обстоятельствах служить основанием для признания случайными и вредных последствий события и, следовательно, для невменения самого вреда, но из этого не следует, чтобы под случаем, т. е. невменяемым причинением вреда, можно было понимать исключительно случайное событие в смысле фактической причины вреда. Как уже было объяснено в статье "Случай в гражданском праве", под случаем следует понимать не одно случайное событие, бывшее причиною вреда, но и случайный вред или вообще случайное правонарушение, в отличие от умышленного или неосторожного правонарушения, так что лицо, ссылающееся на свою невиновность, обязано доказать случайность (невозможность предвидения и предотвращения) не только события, причинившего вред, но и самого вреда. Каждое дееспособное лицо, причинившее вред недозволенным деянием или неисполнением обязательства, при наличности внешней причинной связи между вредом и действием или упущением лица предполагается виновным, пока не докажет случайность вреда, т. е. отсутствие вины. В виде исключения из этого правила владельцы опасных для жизни и здоровья промышленных предприятий (железных дорог, пароходов, фабрик и т. п.), а также должники по некоторым договорам (перевозки, поклажи) обязаны к безусловной ответственности за причиненный ими вред в том смысле, что они лишаются права доказывать отсутствие вины в причинении вреда, следовательно, могут подлежать ответственности даже за действительно случайный вред и освобождаются от ответственности лишь по точно указанным основаниям, а именно если вред произошел от непреодолимой силы или по вине самого потерпевшего. Лицо, подлежащее безусловной ответственности при наличности только внешней причинной связи между ним и вредом, по мысли законов, устанавливающих такую ответственность (ср. вышеприведенные законодательные соображения к ст. 1646 Цюр. гражд. улож. и к ст. 395 Герм. торг. улож.), не вправе указывать на отсутствие вины, т. е. внутренней причинной связи, а потому такому лицу может и должно быть предоставлено лишь одно средство оправдания, заключающееся в том, что внешняя причинная связь, установленная между данным лицом и происшедшим вредом, есть мнимая и что действительною или главною причиною вреда является не это лицо, а сам потерпевший или постороннее лицо либо явление природы. Только действия: 1) самого потерпевшего и 2) посторонних лиц и 3) явления природы могут при известных условиях устранить причинную связь между вредом и лицом, являющимся мнимою причиною вреда, потому что рабочие и вообще служащие, а также орудия производства (строения, машины и вообще движимые вещи) находятся в зависимости от хозяина предприятия и действуют по его воле. Вследствие сего хозяин всегда является причиною вреда, происшедшего от действия или упущения его служащих при исполнении порученного им дела или от недостатков орудий производства. Этим обстоятельством объясняется безусловная ответственность хозяев за своих служащих и орудия производства при всех видах причинения вреда, которые допускают оправдание лишь непреодолимою силою и сопровождаются ответственностью при наличности только внешней причинной связи между вредом и данным лицом. Что касается 1) потерпевшего лица, участвовавшего в причинении ему вреда, то одно то обстоятельство, что потерпевший сам совершил какое-либо действие, без которого он не понес бы вреда (например, попал под поезд железной дороги, упал с фабричной лестницы, передал ломкий груз к перевозке), не может служить оправданием для лица, являющегося внешнею причиною вреда, так как потерпевший предполагается невиновным. Поэтому потерпевший только тогда может считаться действительною причиною понесенного им вреда, если его действие сопровождалось какою-либо виною с его стороны, например при неуказании перевозчику на особую ломкость упакованного груза, при несоблюдении потерпевшим мер предосторожности, ограждающих личную безопасность. Подобно сему и по уголовному праву причинная связь между преступным деянием и вредом прерывается присоединяющеюся деятельностью самого пострадавшего только тогда, когда последний был во вменяемом состоянии и предвидел или должен был предвидеть понесенный им вред (Н. Д. Сергеевский, О причинной связи, с. 80 - 89, 142, 146, 147). Если лицо, причинившее вред, доказало вину самого потерпевшего, то оно является лишь простым орудием в руках самого потерпевшего, т. е. лишь косвенною, но не действительною причиною вреда, и потому должно быть свободным от ответственности, если потерпевший не докажет совместной вины и этого лица (кас. реш. 1876 г. N 575 по делу Шприка; Вейнрих, § 4, 16, 50). 2) Действия посторонних лиц и 3) явления природы, повлиявшие на причинение вреда или содействовавшие тому, вообще не освобождают от ответственности лицо, являющееся совместною причиною такого вреда. Не только должник в силу договора (например, ссуды, имущественного найма, поклажи, перевозки) обязан к предохранению вверенного ему чужого имущества от вредного действия посторонних лиц или природы, но каждое другое лицо, отвечая за вред, происшедший от его умышленных или неосторожных действий или упущений, обязано заботиться о том, чтобы его деятельность не вызвала вредного влияния посторонних лиц или природы или не сопровождалась таким влиянием (ст. 1484 Сакс. гражд. улож.; Биндинг, т. I, с. 118). При обыкновенной ответственности за недозволенные деяния или неисполнение обязательства лицо, являющееся фактическою причиною вреда, вправе доказывать случайность, т. е. невозможность своевременного предвидения и, следовательно, предотвращения вредных действий посторонних лиц или влияния природы. При усиленной же ответственности, возлагаемой на владельцев опасных промышленных предприятий, а также на перевозчиков и общественных поклажепринимателей, эти лица отвечают за действия посторонних лиц и природных сил безусловно, т. е. не вправе ссылаться на невозможность предвидения и предотвращения означенных действий и происшедшего от них вреда, если только эти действия находятся в причинной связи с предприятием или принятым по договору обязательством (например, постороннее лицо повредило путь железной дороги, вследствие чего произошло крушение поезда). Исключение из такой безусловной ответственности за действия посторонних лиц или природы может быть допущено только тогда, когда владелец предприятия при причинении вреда является лишь простым орудием высшей силы (посторонних лиц или явлений природы), но не действительною причиною вреда. Фактическая же причинная связь между вредом и данным лицом совершенно устраняется, т. е. это лицо делается механическим орудием, если оно причинило вред вследствие физического принуждения. Такое причинение вреда является простым фактом (Thatsache) и не только не составляет деяния (Handlung) лица, но не может быть даже названо действием (That) потому, что и в действии малолетнего или душевнобольного проявляется воля, хотя и не сознательная (Биндинг, т. II, с. 37; Н. А. Полетаев, прив. соч., с. 406). Поэтому под непреодолимою силою, освобождающею лицо от ответственности, несмотря на существование внешней причинной связи между вредом и означенным лицом, следует понимать не всякое неотвратимое (вообще или для данного лица) событие или не всякую непредотвратимую причину вреда (например, дождь, испортивший груз; мороз, повредивший колесо вагона; молния, причинившая пожар), но лишь такое событие или такую причину, которая равносильна физическому принуждению лица к причинению или допущению вреда или вообще к совершению какого-либо недозволенного деяния (действия или упущения). События, хотя бы не непредотвратимые никакими человеческими силами (например, дождь, мороз, молния, буря), не уничтожают свободы воли и не исключают возможности предотвращения самого вреда посредством принятия мер предосторожности (например, прикрытием груза от дождя, заменою колеса, лопнувшего от мороза, тушением пожара, происшедшего от удара молнии, своевременным избежанием бури и т. п.), а потому вышеозначенные события не устраняют возможности и вероятности (вообще предполагаемой) вины и, следовательно, не составляют непреодолимой силы. Напротив того, причинение вреда, заключающее в себе признаки физического принуждения (например, насильственное отнятие вещи разбойниками или просто сильным человеком у более слабого, запрещение правительством вывоза известных товаров, прекращение сообщений вследствие заразы, неокончание художником заказанной работы к сроку по причине тяжкой болезни) уничтожает предположение о вине и устраняет вменяемость за вред в силу одного факта физического принуждения, пока потерпевший не докажет какой-либо вины со стороны причинившего вред. Ввиду некоторого сходства между вознаграждением за убытки и наказанием, между гражданскою и уголовною вменяемостью (ср. статью о значении вины в гражданском праве), необходимо указать здесь на значение "принуждения" в уголовном праве. По этому предмету в объяснительной записке к ст. 35 проекта общей части Уголовного уложения (с. 343 и 345) говорится следующее: "Второю (наряду со случаем) причиною невменения является принуждение и притом такое, когда учинивший не мог предотвратить учиненного им преступного деяния, когда действующий хотя и находился в момент действия в полном сознании, так что для него не существовало извинения невменяемостью, но в то же время относился к происшедшему по необходимости пассивно, не имея никакой возможности выполнить требования закона или воспрепятствовать их нарушению. Это принуждение может происходить или от сил природы, когда, например, лицо, не явившееся на суд в качестве свидетеля, ссылается на разлитие рек, на прекращение сообщения вследствие заразы, или когда, например, кучер кареты, обвиняемый в езде с незажженными фонарями, ссылается на то, что во время пути град выбил стекла и потушил огонь, или же источником принуждения будут действия другого лица, действовавшего притом сознательно или бессознательно. Принуждение физическое может исключать виновность как при активном нарушении чьих-либо прав, как, например, подпись фальшивого документа, сделанная обвиняемым, но рукою коего водило другое лицо, так и - притом на практике весьма часто - при неисполнении каких-либо обязанностей, или же при нарушении правил благоустройства и благочиния или вообще при посягательстве на общественный порядок..." "Принуждение психическое или принуждение к преступному деянию угрозою может быть результатом только человеческой деятельности; принуждение же физическое весьма часто является результатом сил стихийных, каковы наводнение, буря, или физиологических процессов, совершающихся в самом обвиняемом. Принуждение психическое предполагает выбор со стороны принужденного между пожертвованием собственным благом и совершением чего-либо преступного и решимость в пользу последнего, почему совершенное под влиянием такого принуждения может считаться непреступным, но считается деянием вменяемым, продуктом сознательной решимости, а принуждение физическое устраняет всякое участие сознания и воли, делает совершенное не только не преступным, но и не вменяемым в вину". Понятие "принуждение" не чуждо и гражданскому праву, которое признает не только физическое, но и психическое, вызываемое угрозами, принуждение основанием к признанию необязательности договора и вообще изъявления воли, причем некоторые законодательства придают такое значение психическому принуждению не только тогда, когда угрозы исходили от участвующей в сделке стороны (ст. 870 Австр. гражд. улож.; Газенерль, т. I, с. 539; ст. 103 первой и 98 второй ред. проекта Герм. гражд. улож.), но и тогда, когда такое принуждение произошло от постороннего лица (ст. 2987 Св. узак. губ. Приб.; ст. 42 разд. 4 ч. I Прусск. земск. улож.; ст. 832 Сакс. гражд. улож.; ст. 1111 Франц. гражд. улож.; ст. 26 Швейц. союз. зак.). Наш закон (ст. 702, 606 т. X ч. 1), предусматривающий недействительность действий, совершенных под влиянием физического или психического принуждения ("насильственно, страхом настоящего или будущего зла, могущего постигнуть его лицо или имущество"), не придает такого значения лишь простому нравственному деянию (кас. реш. 1876 г. N 398, 1878 г. N 154; К. Л. Победоносцев, ч. 3, с. 126). Независимо от сего в ст. 684 т. X ч. 1 говорится еще о принуждении как основании невменения вреда, причиненного недозволенным деянием. По мнению г. Анненкова, который исходит из понятия уголовного права о "принуждении от превосходящей непреодолимой силы" (ст. 92 и 100 Улож. наказ.), под выражением ст. 684 т. X ч. 1 "стечение таких обстоятельств, которые нельзя было предотвратить" следует понимать такие обстоятельства, как vis major, которые составляют не только принуждение физическое, но и нравственное посредством угроз, а также такие обстоятельства, которые ставят лицо, причиняющее убытки, в положение крайней необходимости, как это указывалось правом римским (Система русск. гражд. права, с. 527). Действительно, выражение ст. 684 т. X ч. 1 "был принужден" употреблено в весьма обширном и неопределенном значении. Причинение вреда вследствие принуждения к тому "требованиями закона или правительства" должно считаться или дозволенным, если означенные требования касались непосредственно причинения вреда, или невменяемым вследствие физического принуждения, если требования были лишь косвенною причиною, заставившею кого-либо причинить вред другому лицу. "Необходимая личная оборона" не есть ни физическое, ни психическое принуждение к причинению вреда, но составляет само по себе деяние дозволенное (ст. 690 (примеч.) т. X ч. 1) и служит основанием невменения ввиду собственной вины нападающего. Наконец, под "стечением таких обстоятельств, которых он (причинивший вред) не мог предотвратить", по разъяснению Сената (1875 г. N 622 по делу Статевича), нельзя понимать исключительно одни физические непреодолимые препятствия, но можно разуметь по существу дела и другие обстоятельства. Таким образом ст. 684 т. X ч. 1, обнимая собою всякого рода основания невменяемости вреда и относясь вообще ко всем недозволенным деяниям, не может служить к выяснению специального понятия "непреодолимая сила", применяемого законом лишь к некоторым видам причинения вреда. Психическое принуждение посредством угроз служит достаточным основанием для оспаривания действительности изъявленной воли или для признания непреступности деяния, совершенного под влиянием угрозы. Но лицо, причинившее кому-либо вред недозволенным деянием или неисполнением обязательства, не может освободиться от ответственности ссылкою на психическое принуждение потому, что такое лицо, причиняя вред для избежания угрожаемого ему самому зла или убытка, действует вполне сознательно и отчасти свободно; оно не имеет никакого права оберегать себя или свое имущество на чужой счет и обязано вознаградить потерпевшего, тем более что для обязательства возмещения обогащения (незаконного сбережения) не требуется вины лица, воспользовавшегося без законного основания какою-либо имущественною выгодою в ущерб другому лицу. На этом же основании и крайняя необходимость, вызываемая опасностью от сил природы, не должна устанавливать невменяемость вреда, причиненного одним лицом другому для сохранения своего собственного имущества или иного блага (ст. 398, 410, 414 т. XI Уст. торг.; ст. 1882 Франц. гражд. улож.; ст. 746 ч. 2 второй ред. проекта Герм. гражд. улож.). Причинение вреда в состоянии "крайней необходимости" (Nothstand) составляет деяние, хотя и незапрещенное, но тем не менее неправомерное (Биндинг, т. I, с. 484). По римскому праву (Виндшейд, т. II, § 455, примеч. 11, с. 751; Иеринг, с. 203; Биндинг, т. 11, примеч. 374, с. 293), напротив того, причинивший вред в состоянии крайней необходимости не обязан возмещать убытки (ср. также ст. 2105 т. X ч. 1 и ст. 57 и 61 проекта Бавар. гражд. улож.). Действующие Гражданские уложения не предусматривают этого вопроса, который вообще представляется спорным. Так, например, Лист (Grenzgebiete, с. 9) признает вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, деянием дозволенным и, следовательно, не подлежащим возмещению. От состояния "крайней необходимости" (ст. 100 Улож. наказ., ст. 38 проекта Угол. улож.) отличается необходимая оборона, которая в известных пределах считается не только непреступным (ст. 101 Улож. наказ.; ст. 37 проекта Угол. улож.; ст. 53 Герм. угол. улож.), но прямо дозволенным деянием (ст. 690 (примеч.) т. X ч. 1; ст. 3285 Св. узак. губ. Приб.; ст. 186 первой и 191 второй ред. проекта Герм. гражд. улож.; ст. 178, 182, 183 Сакс. гражд. улож.; ст. 66 Швейц. союз. зак.; ст. 1838 Цюрих. гражд. улож.; ст. 19 Австр. гражд. улож.; Биндинг, т. I, с. 484). Дозволенность или, вернее, невменяемость (ст. 56 Швейц. зак.; п. 6 ст. 92, ст. 101 Улож. наказ.) причинения вреда при необходимой обороне объясняется тем, что потерпевший от нанесения ему личного вреда или от уничтожения либо повреждения его вредных животных или вещей является сам виновником или по крайней мере действительною фактическою причиною такого вреда. Наше законодательство подводит необходимую оборону под понятие "принуждение" (ст. 684 т. X ч. 1) в обширном значении этого слова. Нельзя смешивать ни с физическим, ни с психическим принуждением приказание, которое, если оно по закону обязательно для лица подчиненного и не касается совершения преступного деяния, устраняет ответственность лица, причинившего вред по приказанию (ст. 3287 Св. узак. губ. Приб.; ст. 45 - 49 разд. ч. 61 Прусск. улож.; ст. 57, 61 Бавар. пр.). Основание такой невменяемости заключается в том, что деяние, совершенное в силу возложенной на лицо по закону обязанности послушания, не может считаться в отношении этого лица недозволенным (мотивы к ст. 705 пр. Герм. гражд. улож., т. II, с. 730). Точно так же изъявление лицом согласия на причинение ему вреда вообще исключает имущественную ответственность лица, причинившего вред (ст. 3285 Св. узак. губ. Приб.; ст. 706 пр. Герм. гражд. улож.; ст. 118, 780, 781 Сакс. гражд. улож.), причем основанием такой невменяемости служит то обстоятельство, что самое причинение вреда составляет здесь несомненно дозволенное деяние. Таким образом, различные причины невменяемости вреда устанавливаются законом по различным основаниям, а именно ввиду: 1) дозволенности деяния (приказание, согласие), 2) отсутствия общей дееспособности (малолетство, душевная болезнь, временное бессознательное состояние), 3) отсутствия вины со стороны дееспособного лица, причинившего вред (случай), и 4) отсутствия действительной причинной связи между вредом и лицом, являющимся лишь косвенною причиною вреда (собственная вина потерпевшего, необходимая оборона и непреодолимая сила). Хотя вред, причиненный другому лицу по его собственной вине, при необходимой обороне и в особенности вследствие непреодолимой силы, также называется иногда случайным и подводится под понятие случая (невменяемости) в обширном смысле, но такое обобщение разных оснований невменяемости под одно понятие "случай" не может быть признано правильным. Под случайным вредом в техническом смысле этого понятия должно разуметь вред, причиненный без вины, или, другими словами, такой вред, причиненный дееспособным лицом, который не мог быть им предвиден и предотвращен, несмотря на принятие всех мер предосторожности, требуемых по закону или договору. Если же вред причинен, например, пятилетним ребенком или душевнобольным, то нельзя требовать доказательств об отсутствии их вины. Из означенного понятия случайного вреда вытекает: 1) что до разрешения вопроса о вине данного лица или об отсутствии его вины в причинении вреда, необходимо, в случае спора или сомнения, установить, что вредное деяние совершено дееспособным лицом и, следовательно, вообще может быть вменено ему, и 2) что вред может быть признан случайным и, следовательно, не подлежащим вменению лишь при доказанности отсутствия вины (отсутствия неосторожности). Этими двумя признаками случай различается от оснований невменяемости, вытекающих из отсутствия действительной причинной связи между вредом и лицом, привлекаемым к ответственности. Если последнее доказало, что причиненный им вред произошел вследствие 1) вины самого потерпевшего, 2) необходимой обороны или 3) непреодолимой силы, то лицо, являющееся косвенною причиною вреда, освобождается от ответственности без предварительного рассмотрения вопроса о том, было ли это лицо дееспособным или нет и доказало ли оно отсутствие вины (неосторожности) или нет. Таким образом, вышеприведенные три обстоятельства (собственная вина потерпевшего, необходимая оборона и непреодолимая сила) устраняют общее предположение закона о вине лица, причинившего вред, и тем самым устанавливают предположение, что вред произошел без вины этого лица. В этом смысле подобный вред может быть назван случайным, но он не представляется таковым в действительности, а лишь предполагается случайным, так как лицо, потерпевшее, например, по собственной вине или вследствие непреодолимой силы, не лишено права доказывать, что лицо, причинившее вред, все-таки допустило какую-либо вину, например, что подрядчик, принимая от заказчика негодный материал для обработки, вопреки своей обязанности не обратил на это внимание заказчика (ст. 4240 и 4241 Св. узак. губ. Приб.; ст. 1248 Сакс. гражд. улож.; ст. 356 Швейц. зак.; ст. 957 разд. 11 ч. 1 Прусск. улож.), что непреодолимая сила (например, большой пожар) была вызвана неосторожностью лица, оправдывающегося означенным событием (ст. 126 Сакс. гражд. улож.; ст. 1311 Австр. гражд. улож.; Обри и Ро, т. IV, с. 103), или вообще, что произошедший вред мог быть предвиден и предупрежден или уменьшен принятием тех или других мер предосторожности. Подтверждением того, что непреодолимая сила устраняет предположение о вине лица, являющегося причиною вреда, служит правило ст. 732 Сакс. гражд. улож., на основании которого при невозможности исполнения обязательства, происшедшей вследствие действия природы (непреодолимой силы), веритель должен доказать, что имела место вина должника, вследствие которой было допущено или сделалось возможным влияние события на исполнение обязательства. Вышеуказанное различие между значением случая и общим значением собственной вины, необходимой обороны и непреодолимой силы, приводит к заключению, что ссылка на случай составляет, так сказать, возражение по существу дела, между тем как остальные три возражения представляются более формальными. В этом отношении высказываемый здесь взгляд на различие непреодолимой силы и случая совпадает с теориею Экснера, выделяющего вопрос о вине из понятия непреодолимой силы. Что же касается выставляемых этою теориею внешних или объективных признаков непреодолимой силы (внешнее происхождение, чрезвычайность и общеизвестность события, т. е. причины вреда), то эти признаки, как уже было замечено выше, слишком неопределенны потому, что они стремятся уяснить свойство непреодолимой силы как причины вреда, между тем как с защищаемой здесь точки зрения одни голые события без сопоставления их с причиненным ими вредом и с лицом, являющимся прямою или косвенною причиною такого вреда, не имеют решающего значения в вопросе о гражданском вменении. Если же смотреть на непреодолимую силу как на физическое принуждение лица к причинению или допущению вреда, то вопрос о том, произошел ли данный вред вследствие такого принуждения, может быть разрешен легко и правильно на основании обстоятельств данного дела, так как для измерения силы вредного события и силы оказанного ему сопротивления имеются три величины: 1) событие, бывшее действительною причиною вреда; 2) предмет, подвергшийся действию этого события, и 3) лицо, привлекаемое к ответственности за причинение или допущение вреда. Человек находится под влиянием физического принуждения не только тогда, когда превосходящая физическая сила принуждает его к совершению вредного действия, но и тогда, когда означенная сила принуждает ответственное лицо к бездействию, т. е. к непринятию мер охранения или вообще к несовершению требуемых от него по закону или договору действий. В таком бездействии нельзя видеть упущение, так как под этим выражением понимается во внедоговорных правонарушениях несовершение такого действия, исполнение которого обязательно в силу закона или распоряжения подлежащей власти, причем само собою разумеется, что ни закон, ни основанные на нем распоряжения установленных властей не могут требовать совершения чего-либо физически невозможного. "Закон никогда не требует невозможного", - говорится, например, в ст. 2231 Калифор. гражд. улож. Вынужденное вследствие физического принуждения бездействие лица относительно сохранения чужого имущества по договору перевозки или поклажи не только устраняет причинную связь между должником и происшедшим вредом, но не составляет и нарушения договора, так как закон, устанавливая усиленную ответственность перевозчиков и поклажепринимателей, не имеет и не может иметь в виду возложить на означенных лиц обязанность сохранять вверенное им имущество, хотя бы предотвращение вреда было физически невозможно. Если бы перевозчик или поклажеприниматель даже положительно принял на себя такую обязанность, например предохранить товар от естественной порчи или убыли, то подобное обязательство, как имеющее своим предметом действие невозможное, было бы недействительным (ст. 90 Сакс. гражд. улож.; ст. 3142 Св. узак. губ. Приб.; ст. 17 Швейц. союз. зак.; ст. 878 Австр. гражд. улож.). Поэтому под непреодолимою силою, служащею по закону оправданием даже для таких лиц, которые обязаны отвечать за случайный вред, т. е. за случайную невозможность предупреждения вреда, должна быть понимаема лишь физическая невозможность предупреждения вреда или физическое принуждение к совершению либо допущению вреда. Непреодолимая сила в смысле физического принуждения данного лица не заключает в себе понятия о безусловной (объективной) невозможности предупредить вред, но составляет понятие относительное, так как сила принуждения должна соразмеряться с силою сопротивления, которою обладает данное лицо в момент наступления принуждения. Но из этого не следует, чтобы такое понятие непреодолимой силы придавало ей субъективное значение, так как вопрос о том, имеется ли физическое принуждение или нет, должен быть разрешен по внешним признакам, т. е. по роду вреднодействующего события, по роду предприятия и по роду вреда, а не по психическому (субъективному) состоянию (степени осмотрительности), в котором данное лицо находилось до или во время наступления вреда. От потерпевшего зависит доказать, что подвергшийся принуждению мог бы отвратить вред при надлежащем внимании и напряжении ума. Как уже было объяснено выше, лицо, подлежащее усиленной ответственности до пределов непреодолимой силы, не освобождается от ответственности, хотя бы оно доказало отсутствие неосторожности или случайность вреда, т. е. что оно не могло своевременно предвидеть его, а если возможность вреда вообще могла быть предвидена, что оно "приняло надлежащие меры предосторожности" (кас. реш. 1887 г. N 68). Означенное лицо не вправе ссылаться на одно отсутствие неосторожности или случайность происшедшего вреда, но может оправдываться только непреодолимою силою в смысле физического принуждения к причинению или допущению вреда. Изложенные соображения приводят к заключению, что случай (обыденное явление) делает вред неотвратимым лишь вследствие невозможности предвидения вреда, т. е. извинительного недостатка познавательных способностей (осмотрительности) человека, между тем как непреодолимая сила (редкое явление) в смысле физического принуждения, исходящего от человека или стихийных сил природы, заключает в себе понятие непредотвратимого вреда ввиду физической невозможности, т. е. недостатка физических сил данного лица. На основании этих отличительных признаков необходимо прийти к заключению, что непреодолимой силы не имеется, если вред произошел от действий или упущений служащих или рабочих или от орудий и вообще вещей хозяина предприятия (ст. 5 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.; кас. реш. 1887 г. N 68, 1893 г. N 87; ст. 400 Герм. торг. улож.; ст. 398 Итал. торг. улож.; ст. 1782, 1953 Франц. гражд. улож.; Эгер, Frachtrceht, т. I, с. 265 - 267; Якоби, с. 29; Вейнрих, с. 156; Вентш, с. 79; Экснер, с. 59; Гордон, с. 61 - 65, 72). Лица, служащие по найму, а также вещи находятся или должны находиться во власти их хозяина, который, пользуясь ими и приводя их в действие, несомненно является действительною причиною вреда, происшедшего от его служащих или вещей. Нет наличности непреодолимой силы и в следующих примерах, заимствованных из нашей и германской судебной практики: 1) рабочий получил увечье от падения досок в пильном сарае железной дороги (кас. реш. 1884 г. N 144 по делу Кузнецова); 2) машинист потерял глаз от разрыва водомерной трубы паровоза (кас. реш. 1885 г. N 93 по делу Саплица); 3) пассажир получил повреждение вследствие крушения поезда, происшедшего от лопнувшего рельса (кас. реш. 1882 г. N 93 по делу Гетца); 4) гибель груза в пути от пожара в вагоне (кас. реш. 1887 г. N 68 по делу Абрамова и N 69 по делу Языкова); 5) похищение груза посторонним лицом (Эгер, т. 1, с. 277); 6) причинение смерти ребенку, попавшему под поезд железной дороги (решения Герман. импер. суда от 2 декабря 1879 г. и 23 мая 1882 г., приведенные в сочинении г. Осецкого, примеч. 18, с. 237). Во всех этих примерах вред произошел не вследствие физической невозможности предотвратить его, но единственно вследствие непреодоления событий, сделавшихся причиною вреда; если же в примере, приведенном под N 6, машинист не имел физической возможности моментально остановить поезд перед ребенком, неожиданно появившимся на рельсах, то такая невозможность предотвращения вреда не составляет непреодолимой силы для хозяина предприятия потому, что паровоз и вся дорога должны находиться во власти владельца железной дороги, который, пользуясь опасными орудиями, обязан отвечать и за случайные (но не необходимые) вредные последствия, сопряженные с опасным свойством его предприятия. Напротив того, вред признается судебною практикою происшедшим от непреодолимой силы, т. е. вследствие физического принуждения, например, если груз подвергся естественной порче или убыли в весе или мере (ст. 102 т. XII Общ. уст. рос. жел. дор.; ст. 4258 Св. узак. губ. Приб.; ст. 395 Герм. торг. улож.; ст. 457, 458 Швейц. союз. зак.; Эгер, т. I, с. 270, 279), если груз поврежден вследствие действий неприятельского войска (Эгер, с. 275), если причиною телесного повреждения является внезапное помешательство потерпевшего (Осецкий, с. 269) или напор толпы (Осецкий, с. 276). Несомненно, что и причины, освобождающие по нашим законам казенного подрядчика от всякой ответственности и самого исполнения договора (ст. 216, п. 1 - 7, т. X ч. 1 Пол. каз. по др.), подходят под понятие непреодолимой силы в смысле физического принуждения, так как эти причины заключаются в физической невозможности предотвратить вред от неисполнения договора и признаются достаточными основаниями к освобождению подрядчика от ответственности независимо от вопроса, мог ли он предусмотреть означенные причины (кроме п. 2 ст. 216 "нечаянное захвачение в пути неприятелем") и принял ли он надлежащие меры предосторожности для предупреждения происшедшего вреда, пока не будет указана и доказана какая-либо вина подрядчика. На основании всего изложенного понятие "непреодолимая сила" должно быть различаемо в вопросах о гражданской вменяемости от понятия "случай" и не может составлять разновидность случая, если это слово будет иметь техническое значение для выражения отсутствия вины (умысла и неосторожности) в причинении вреда, а не будет пониматься в слишком обширном и неопределенном смысле для обозначения разных видов невменяемости. Непреодолимая сила в смысле физического принуждения к причинению вреда или вообще к совершению гражданского правонарушения составляет столь несомненное основание к устранению ответственности правонарушителя, что в законе даже не следовало бы говорить об этом, так как само собою разумеется, что ни закон, ни договор не могут требовать от человека исполнения физически невозможных действий. Можно было бы ограничиться общим положением, что ответственность за вред, происшедший от непреодолимой силы, возникает только тогда, когда должник принял на себя такую ответственность по особому договору (страхования) или когда непреодолимая сила была вызвана (доказанною) виною правонарушителя. Если же новейшие законы часто прибегают к употреблению выражения "непреодолимая сила", то это объясняется только неопределенностью понятия "случай". Избегая это неясное выражение и опасаясь, что отрицательное выражение "не по вине" также может вызвать недоразумения ввиду часто встречающегося на практике отождествления виновности с фактическою причинностью, а также ввиду возможности подведения под означенные слова весьма разнообразных оснований невменяемости, новейшие законы при установлении усиленной или так называемой безусловной ответственности за правонарушения, происшедшие хотя бы случайно или не по вине данного лица, определяют, что правонарушитель подлежит ответственности, если не докажет, что вред произошел от "непреодолимой силы". К этому ограничению ответственности часто присоединяется еще другое, а именно "собственная вина потерпевшего" (ср. п. 8 ст. 216 т. X ч. 1 Пол. каз. по др.; ст. 2, 96 и 102 т. XII ч. 1 Общ. уст. рос. жел. дор.; ст. 30 Бернской междун. конв. от 2 - 14 октября 1890 г.; ст. 181, 318, 457, 458, 486, 488 и 813 Швейц. союз. зак. об обязат.; ст. 2 Швейц. зак. от 1 июля 1875 г.; ст. 2 Швейц. зак. от 25 июня 1881 г.; ст. 24 Швейц. зак. от 20 марта 1875 г.; ст. 1 Герм. зак. от 7 июня 1871 г.; ст. 2 Австр. зак. от 5 марта 1869 г.). Очевидно, что наряду с "непреодолимою силою" и "собственною виною потерпевшего" следовало бы для большей ясности поместить и остальные обстоятельства, безусловно устраняющие вменяемость даже при усиленной ответственности правонарушителя, каковы, например, согласие потерпевшего, приказание, необходимая оборона, направленная против лица недееспособного и потому не подходящая под более общее понятие собственной вины потерпевшего. Такое перечисление и повторение почти всех общих оснований невменяемости в многочисленных правилах, установляющих усиленную ответственность за недозволенные деяния и неисполнение договоров, представляется, однако, весьма неудобным и не может быть оправдываемо стремлением выяснить понятие случая или случайных правонарушений. Поэтому при установлении в законе или договоре ответственности за такие правонарушения, которые могут произойти без вины лица, необходимо придерживаться выражения "случай" с тем условием, чтобы оно понималось в тесном, техническом смысле и, по возможности, получило общее определение в самом законе.

Печатается по: Пирвиц Э. Э. Значение вины, случая и непреодолимой силы в гражданском праве. СПб.: Типография Правительствующего Сената, 1895

------------------------------------------------------------------

Название документа