Неприменение реституции в недействительных сделках с жилыми помещениями

НЕПРИМЕНЕНИЕ РЕСТИТУЦИИ В НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫХ СДЕЛКАХ С ЖИЛЫМИ ПОМЕЩЕНИЯМИ <*>

М. И. ПОЛЯКОВ

Поляков Михаил Иванович, доцент кафедры гражданского права и процесса Московского государственного областного социально-гуманитарного института, кандидат юридических наук.

В статье анализируются теоретические и практические проблемы неприменения реституции в недействительных сделках с жилыми помещениями. Опираясь на сформулированные положения, автор обосновывает ряд предложений по совершенствованию российского гражданского законодательства.

Ключевые слова: сделки, недействительность сделок, реституция, конфискация, жилые помещения.

The article analyses theoretical and practice problems of non-application of restitution in invalid transactions with living accommodations. On the basis of formulated provisions the author substantiates a number of proposals with regard to improvement of Russian civil legislation.

Key words: transactions, invalid transactions, restitution, confiscation, living accommodations.

Имущественные последствия в виде недопущения реституции и обращения имущества от всех участников недействительной сделки в доход государства применяются взаимосвязанно, причем лишь в отношении участника сделки, действовавшего виновно. Существенное значение для возложения таких последствий имеет вина в форме умысла. Недопущение реституции в случае, если сторона требует ее применения, может рассматриваться как отказ в защите права в случае злоупотребления им (ст. 10 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ)). Взыскание в доход государства представляет собой, по мнению ряда ученых, конфискацию, осуществляемую в гражданско-правовом порядке <1>, применение которой допускается ст. 243 ГК РФ. Данную меру считают также мерой ответственности за виновное противоправное поведение, целью применения которой является устранение неблагоприятных имущественных последствий такого рода действий <2>. Есть и другое мнение: это не ответственность, поскольку для применения штрафных мер в данном случае не может иметь значение наличие вреда <3>. -------------------------------- <1> См.: Рабинович Н. В. Недействительность сделок и ее последствия. Л., 1969. С. 134; Генкин Д. М. Недействительность сделок, совершенных с целью, противной закону // Учен. зап. ВИЮН. 1947. Вып. 5. С. 54. <2> См.: Гражданское право: Учебник / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М., 1998. Ч. 1. С. 216. <3> См.: Рабинович Н. В. Указ. соч. С. 159.

Институт безвозмездного изъятия имущества в доход государства в целом не характерен для гражданского права, хотя и закреплен законодательно. Его применение носит строго ограниченный характер: такие меры применяются по решению суда в виде санкции за совершение преступления или иного правонарушения и только в случаях, прямо предусмотренных законом (ст. 243 ГК РФ). Изъятие в доход государства называют конфискационными последствиями, а их особенностью - универсальность, которая проявляется в том, что ст. 169 ГК РФ предполагает нарушение специфических интересов, защищаемых не столько гражданским, сколько конституционным, уголовным и иными отраслями законодательства. Норма ст. 169 ГК РФ, предусматривающая недопущение реституции, имеет свою историю. В связи с этим целесообразным и полезным считаем проведение анализа тех норм, которые ей предшествовали. В период до 1917 г. российское законодательство не знало такого рода последствий признания сделки недействительной. В отдельных случаях, когда действия соответствующей стороны сделки рассматривались как особо вредоносные и социально опасные, они подпадали под санкции административного или даже уголовного законодательства <4>. При этом применению подлежали нормы именно этих отраслей, но не гражданского законодательства. -------------------------------- <4> См., например: Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.). М., 1995. С. 127.

Однако уже в ГК РСФСР 1922 г. такие правила появились. Текстуальное расположение (структура) нормы этого акта о недопущении реституции существенно отличало от существующей нормы ст. 169 ГК РФ 1994 г. Гипотеза и диспозиция нормы были изложены в ст. 30 ГК РСФСР: "Недействительна сделка, совершенная с целью, противной закону или в обход закона, а равно сделка, направленная к явному ущербу для государства". Санкция же была изложена в ст. 147 ГК РСФСР: "В случае недействительности договора как противозаконного или направленного к явному ущербу для государства (ст. 30 ГК РСФСР) ни одна сторона не вправе требовать от другой возврата исполненного по договору. Неосновательное обогащение взыскивается в доход государства (ст. 402 ГК РСФСР)". Таким образом, была использована иная модель построения нормы, когда санкция охватила самые различные случаи недействительности, в том числе не упомянутые в ст. 30 ГК РСФСР. Недоумение вызывает различие юридических фактов - в ст. 30 ГК РСФСР говорится о сделках, а в ст. 147 ГК РСФСР упомянуты только договоры. Из анализа комментариев того времени следует, что единственным основанием такого разграничения было различие разделов: ст. 30 ГК РСФСР находилась в разделе IV "Сделки" Общей части, тогда как ст. 147 ГК РСФСР в разделе "Обязательственное право", и излагать в ней правила о сделках было бы неуместно, другие мотивы неизвестны; в действительности ст. 147 ГК РСФСР подлежала применению и к сделкам односторонним. Нет сомнений, что обе статьи (ст. 30, 147 ГК РСФСР) были разработаны и приняты под существенным влиянием публичного интереса государственной и партийной власти. В. И. Ленин, который следил за подготовкой ГК РСФСР, в письме членам Политбюро от 22 февраля 1922 г. писал: "Главной задачей комиссии признать: полностью обеспечить интересы пролетарского государства с точки зрения возможности контролировать (последующий контроль) все без изъятия частные предприятия и отменять все договоры и частные сделки, противоречащие как букве закона, так и интересам трудящейся рабочей и крестьянской массы" <5>. -------------------------------- <5> Советское гражданское право / Под ред. В. А. Рясенцева. М., 1960. Ч. 1. С. 185.

Длительное время данные нормы применялись именно в качестве средства для борьбы с частным капиталом и вообще с частным интересом. Если же обнаруживалась возможность применения санкции к ситуациям, где стороной или сторонами были государственные и общественные организации, то она не применялась. Однако со временем искусственность дифференциации субъектного состава в одинаковых случаях нарушения закона стала слишком явной. Именно поэтому в Постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 16 июля 1939 г. было отмечено, что норма ст. 147 ГК РСФСР должна применяться и к сделкам, где сторонами выступают государственные или общественные организации, учреждения, предприятия; противоположная практика была признана противоречащей закону <6>. -------------------------------- <6> См.: Гражданский кодекс РСФСР: Постатейные материалы. М., 1957. С. 170 - 171.

Определенные неудобства вызывала масштабность данной санкции. Теоретически почти в любом случае, когда обнаруживалась незаконность, суд мог требовать изъятия в доход государства; сомнение вызывало и объединение в одной статье двух различных ситуаций: одинаково оценивались случаи простой противозаконности и случаи, когда действия сторон были направлены к явному ущербу для государства. При этом каких-либо субъективных критериев оценки психического отношения субъектов к происходящему не выдвигалось. Все это требовало соответствующих разъяснений от высших судебных органов, которые ориентировали бы практику в верном направлении при разрешении конкретных дел. И такие разъяснения принимались неоднократно. Так, Пленум Верховного Суда СССР в Постановлении от 5 мая 1950 г. разъяснил, что в случае с незаконными сделками с колхозной землей надлежит, безусловно, применять ст. 30 и 147 ГК РСФСР <7>; если же важнейшие начала законодательства социалистического строительства не нарушаются, то можно ограничиваться применением ст. 151 (т. е. применять правило о двусторонней реституции). Видна явная связь с тем, как сегодня определяется состав сделки с последствием в виде недопущения реституции (ст. 169 ГК РФ говорит об "основах правопорядка", т. е. фактически учтено предшествующее обобщение судебной практики). -------------------------------- <7> См.: Советское гражданское право / Под ред. В. А. Рясенцева. Ч. 1. С. 186.

В целом большинство авторов отмечали, что санкция нормы (ст. 147 ГК РСФСР) чрезмерно сурова, а других санкций не предусмотрено <8>. -------------------------------- <8> См.: Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. М., 1954. С. 74.

Конструкция ст. 147 ГК РСФСР 1922 г., в отличие от действующего гражданского законодательства, четко предусматривала два этапа взыскания в доход государства. Во-первых, объявляется о недопустимости всякого истребования исполненного по договору: вводится запрет на возврат исполненного, ситуация "консервируется". Во-вторых, исполненное объявляется неосновательным обогащением и изымается в доход государства. Но остается открытым вопрос о том, как и почему можно было бы считать, что исполненное по сделке является неосновательным обогащением: части второй ст. 147 ГК РСФСР для этого недостаточно, так как в ней говорится лишь о судьбе неосновательного обогащения, но не квалифицируются действия по сделке. В других статьях, посвященных непосредственно сделкам и их недействительности, общей нормы такого рода также нет. Ответ кроется в анализе ст. 402 ГК РСФСР: "Обогатившийся за счет другого лица, вследствие противозаконного или направленного в ущерб государству действия этого лица, обязан внести неосновательно полученное в доход государства", т. е. квалификация действий по ст. 147 ГК РСФСР, а тем самым и частичное определение гипотезы и диспозиции должны были проводиться одновременно и по ст. 30, 147 и 402 ГК РСФСР. Теоретически можно было бы допустить, что правило ст. 402 ГК РСФСР можно было бы перенести в ст. 147 ГК РСФСР, более всего связанную с ним, но этому мешает логический объем самой нормы ст. 402 ГК РСФСР, охватывающей более широкий круг правовых ситуаций. О том, что ход рассуждений был именно таким, подтверждается комментариями данной статьи ГК РСФСР: "Полученное сторонами (стороной) имущество по недействительной сделке называется неосновательным обогащением потому, что оно приобретено незаконно и для оставления его у сторон отсутствует правовое основание" <9>. -------------------------------- <9> Советское гражданское право / Под ред. В. А. Рясенцева. С. 184.

Поскольку в центре внимания был сам характер незаконности сделки, ряд деталей, которые, казалось бы, заслуживали более тщательной правовой аргументации и мотивировки, опускался и не регламентировался. Так, изъятию подлежало имущество, полученное по сделке, но при его выбытии из обладания участника договора взысканию подлежала его стоимость; не имела значения и равноценность переданного и полученного по сделке. Статья 147 ГК РСФСР однозначно оценивала имущество, остающееся у сторон, в качестве неосновательного обогащения. Однако закон в тот период не содержал определения неосновательного обогащения. Этому пробелу было посвящено специальное исследование А. М. Винавера <10>. Он пришел к выводу, что необходимо различать "деликтный принцип" и "кондикционный принцип"; при оценке случаев, когда какое-либо благо возникает на стороне одного за счет другого, "важно в каждом отдельном случае выяснить, не как возникло обязательство (источник обязательства), а каковы рамки ответственности по данному внедоговорному обязательству. Если ответственность простирается до пределов всего причиненного ущерба, перед нами обязательство деликтного характера, подлежащее обсуждению по ст. 403 Гражданского кодекса. Если ответственность законом смягчена, т. е. не определяется величиной ущерба, а ограничена цифрой действительного обогащения (того плюса, который получился в имуществе должника-ответчика), тогда мы имеем дело с обязательством, которое можно назвать кондикционным" <11>. -------------------------------- <10> См.: Винавер А. М. Неосновательное обогащение и ст. 147 Гражданского кодекса // Антология уральской цивилистики. 1925 - 1989. М., 2001. С. 70 - 76. <11> Там же. С. 72.

Полагаем, что пользоваться такой методологией невозможно, ибо оба вопроса - о деликте и кондикции - оказываются решаемыми сквозь призму ответственности; нельзя также согласиться с подходом к разграничению деликтов и кондикции через объем взыскания. Но интерес представляет то, что А. М. Винавер уверенно квалифицирует санкцию ст. 147 ГК РСФСР как неосновательное обогащение, а не как самостоятельную. Другое замечание А. М. Винавера, которое имеет значение и для настоящего времени при оценке ст. 169 ГК РФ, - это вопрос о том, есть ли обогащение в случае, когда сделка исполнена обеими сторонами. Приводится пример, когда немуниципализированный дом с тем или иным нарушением закона продается по "справедливой" цене, продавец передает его и получает полный расчет. Ни одна из сторон не вправе требовать возврата исполненного. Но поскольку никто не обогатился, то что же взыскивать в доход государства? <12> Оставлять ситуацию в ее сложившемся виде, противном закону, очевидно, нельзя, неосновательного обогащения нет; единственный выход, замечает А. М. Винавер, - применить норму о конфискации, что было бы правильно и справедливо, но не соответствует закону (ст. 147, 402 ГК РСФСР 1922 г.). -------------------------------- <12> Там же. С. 75.

Статья 169 ГК РФ не разрешила вопрос, возникавший в связи с формулировкой ст. 49 ГК РСФСР: может ли быть в данном случае взыскана в доход государства стоимость соответствующего имущества, если само имущество в натуре не сохранилось? О. С. Иоффе отмечал, что отсутствие решения этого вопроса представляет собой пробел в ст. 49 ГК РСФСР <13>. -------------------------------- <13> См.: Иоффе О. С. Советское гражданское право. М., 1967. С. 302.

В ст. 179 ГК РФ этот вопрос решен положительно: из нее следует, что, если имущество, переданное либо подлежащее передаче потерпевшему, не сохранилось в натуре, в доход государства взыскивается денежный эквивалент его стоимости. Применительно к ст. 169 ГК РФ можно предположить, что, поскольку изъятие имущества в доход государства является санкцией за правонарушение, отсутствие у виновного или у невиновной стороны, которой имущество передано, этого имущества в натуре не должно освобождать виновного от ответственности. Но возможность взыскания в таких случаях денежного эквивалента стоимости имущества представляет собой иной вид санкции, который в ст. 169 ГК РФ не предусмотрен. Возможность денежной компенсации при невозможности передать государству имущество в натуре О. С. Иоффе предлагал применять по аналогии с п. 2 ст. 58 ГК РСФСР 1964 г. <14> (п. 2 ст. 178 ГК РФ). В. К. Райхер считал подобную аналогию недопустимой, поскольку для возложения любой меры ответственности в каждом случае необходимо самостоятельное правовое основание и аналогия вообще не может применяться. Он полагал, что санкция возмещения стоимости имущества взамен санкции изъятия имущества в доход государства может иметь своим основанием либо принцип несения недобросовестной стороной риска невозможности передачи его имущества в доход государства в натуре, либо принцип ответственности за невозможность такой передачи <15>. Принцип риска наиболее приемлем в обоих случаях: и если имущество передано виновной стороной другой стороне, и если такая передача еще не состоялась. Кроме того, он придает конфискационным санкциям более строгий характер, что адекватно такому вредному виду противозаконных сделок <16>. -------------------------------- <14> См.: Там же. С. 303. <15> См.: Райхер В. К. Конфискационные последствия сделок, противных интересам социалистического государства и общества // Правоведение. 1965. N 1. С. 66 - 67. <16> См.: Там же. С. 69.

При этом, если имущество передано виновным другой стороне возмездно, взыскиваться денежное возмещение может лишь с передавшей стороны, поскольку санкция эта направлена именно против нее. Если же невиновная сторона ничего не передала виновной взамен полученного от нее имущества и это полученное имущество оказалось впоследствии утраченным, то денежная компенсация подлежит возмещению с невиновной стороны. Для случаев, когда имущество невиновной стороной не утрачено, О. С. Иоффе предложил предоставить ей право выбора - передать государству либо само имущество, либо денежную компенсацию его стоимости <17>. Это предложение, однако, не нашло отражения в тексте ст. 169 ГК РФ. -------------------------------- <17> См.: Иоффе О. С. Советское гражданское право. С. 301.

Конфискационные последствия представляют собой санкции, направленные на уменьшение имущественной сферы виновного. Основанием взыскания с невиновной стороны в таких случаях является ее неосновательное обогащение, но ограниченное тем имуществом, которое было ей передано. При этом применяются и иные нормы о неосновательном обогащении (в том числе об учете понесенных расходов). То, что подлежало передаче, но не было передано, должно быть взыскано с виновного. Расширение пределов конфискации до границ правил о неосновательном обогащении, т. е. возможность изъятия и доходов, полученных невиновной стороной, и сумм за виновно допущенное ухудшение или гибель имущества, поставило бы невиновную сторону - получателя имущества - в позицию наказываемого лица, чего закон совершенно не имеет в виду. Это вызвано необходимостью ограничить пределы конфискации. Согласно ст. 1103 ГК РФ правила о неосновательном обогащении (предусматривающие возможность возмещения неполученных доходов) применяются только к возврату исполненного по недействительной сделке, а значит, не применяются к взысканию полученного по сделке в доход государства (ст. 169, 179 ГК РФ). По мнению Ф. С. Хейфеца, если виновная сторона по сделке добровольно отказалась от ее исполнения (не начала его), а кроме того, отказалась и от получения исполнения от другой стороны, то независимо от наличия умысла и цели, на которую была направлена ее воля при совершении сделки, она должна быть освобождена от карательных санкций <18>. Это оправданно: конфискационные санкции не могут применяться, если сторона полностью и добровольно отказалась от совершения правонарушения. Такое правило имело бы для нее стимулирующий характер и соответствовало бы принципиальной направленности гражданско-правовых институтов на защиту и восстановление нарушенных прав, ведь наказание виновных - прерогатива отраслей публичного права. -------------------------------- <18> См.: Хейфец Ф. С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву: Учебник. М., 1999. С. 135.

Следовало бы также поддержать позицию Ф. С. Хейфеца в том, что суду должно быть предоставлено право уменьшать, с учетом обстоятельств дела, размер конфискационных санкций: взыскивать в доход государства только часть переданного или подлежащего передаче имущества либо его стоимости <19>. -------------------------------- <19> См.: Там же. С. 137.

В плане дальнейшего совершенствования гражданского законодательства нормы о конфискации при недействительности сделок (ст. 169, 179 ГК РФ) можно вообще исключить из ГК РФ, поскольку эта мера в силу своей явной публично-правовой природы не соответствует основным началам гражданского права. В литературе отмечается, что перечень принудительного изъятия имущества должен быть исчерпывающим <20>. Однако действующее законодательство не содержит такого перечня. Наиболее полный перечень предусмотрен ст. 235 ГК РФ для случаев прекращения права собственности, но и он неполный, так как понятие "имущество" шире понятия "объект права собственности". -------------------------------- <20> См.: Крысанов А. А. Принудительное прекращение права собственности: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Рязань, 2002. С. 15.

Надо отметить в связи с этим, что в законодательстве многих стран содержатся нормы, которые реализуют идею недопущения реституции. Так, в Германии она не допускается, если сторонами нарушены базовые моральные принципы (в качестве "наказания за воплощение в действие недостойных намерений"), а также в случаях, когда нужно "защитить государство от злоупотребляющих обращением к его юрисдикции умышленно действовавших преступников". В Нидерландах переданное по недействительному договору в принципе может быть истребовано в любых случаях, даже если ничтожность проистекает из нарушения права или морали. Но согласно ст. 6:211 ГК Нидерландов суд может отклонить требование о реституции, если этого требуют пристойность и справедливость. Подобный гибкий подход существует и в Англии. Однако правоприменители и исследователи сталкиваются с проблемой: идея наказания, заложенная в недопущении реституции, когда истец просит ее применить, явно не реализуется. Во-первых, это наказание часто непропорционально нарушению. Во-вторых, такое наказание нередко ведет к обогащению ответчика, который может оставить у себя то, что было передано, даже когда его поведение гораздо больше заслуживало наказания, чем поведение истца. Чтобы выйти из ситуации, можно ориентироваться на опыт восточноевропейских стран, использующих более логичный выход, позволяющий государству истребовать переданное и таким образом не допустить реституцию для обеих сторон. В современных законодательствах стран Западной Европы такого правила нет. Но сам факт постановки вопроса свидетельствует о том, что простого исключения из российского законодательства норм о конфискационных последствиях недостаточно, нужны дополнительные механизмы. Кроме того, публично-правовые правила, если они применяются оправданно, сами по себе вряд ли способны подорвать частноправовую природу гражданского права. Наличие таких норм - это лишь часть проблемы надлежащего соотношения частного и публичного в гражданском законодательстве, которая по своей глубине и важности выходит далеко за пределы института недействительности сделок. На основании изложенного предлагаем исключить из ГК РФ норму о конфискации при недействительности сделок (ст. 169, 179 ГК РФ), поскольку эта мера, на наш взгляд, в силу своей явной публично-правовой природы не соответствует основным началам гражданского права. Дополнительные имущественные последствия применяются в случаях, прямо предусмотренных законом (ст. 171, 172, 175 - 179 ГК РФ), причем наряду как с односторонней, так и с двусторонней реституцией, и даже тогда, когда основание для реституции не возникло (предоставление по сделке не произошло), но расходы потерпевшим понесены. Они состоят в возмещении реального ущерба, причиненного потерпевшему. Эти последствия возникают в связи с тем, что реституция может не дать полного восстановления первоначального имущественного положения стороны по сделке в силу того, что она понесла расходы, которые не были бы понесены ею, если бы сделка не была совершена.

Название документа