Диффамация и способы защиты от нее в дореволюционном гражданском праве

ДИФФАМАЦИЯ И СПОСОБЫ ЗАЩИТЫ ОТ НЕЕ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОМ ГРАЖДАНСКОМ ПРАВЕ

А. А. ИЗМЕСТЬЕВА-КУНЦ

Изместьева-Кунц А. А., Верховный суд Республики Хакасия, помощник судьи, аспирантка кафедры гражданского права и процесса ХГУ им. Н. Ф. Катанова.

В научной статье автор представляет исторический анализ рассмотрения судами в дореволюционной России дел, связанных с диффамацией, раскрывает средства и способы защиты от диффамации в дореволюционном гражданском праве.

Для российского права термин "диффамация" не является новым. Право России середины XIX в. признавало диффамацией оглашение о ком-либо позорящих честь фактов или сведений, независимо от того, согласно ли с истиной оглашаемое или нет <1>. -------------------------------- <1> См.: Энциклопедический словарь. Санкт-Петербург: типолитография Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, 1893. Т. X. С. 686.

В ст. 1039 Уголовного уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. <2> диффамация определялась как оглашение в печати о частном или должностном лице, обществе или установлении такого обстоятельства, которое может повредить их чести, достоинству или доброму имени. Диффамация по закону того времени - это деяние, близкое к клевете, но отличающееся от нее следующими признаками: 1) диффамация есть оглашение каких-либо позорящих фактов в печати, тогда как клевета может быть совершена на словах и в письме; 2) в диффамации преступный момент заключается в самом оглашении в печати позорящих сведений, независимо от их правильности, клевета же всегда рассматривается как сообщение заведомо ложных сведений. Причем оглашение позорящих сведений признавалось диффамацией лишь при наличии умысла <3>. -------------------------------- <2> См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб. Изд. 1885 гг. с включением статей по продолжению 1886, 1887 и 1889 г. С. 503. <3> См.: Познышев С. В. Особенная часть русского уголовного права // Сравнительный очерк важнейших отделов особенной части старого и нового Уложений. М., 1905. С. 115; Бернштам Вл. Диффамация по русским законам // Русское богатство. 1901. N 5. С. 5.

Здесь мы видим, что право XIX в. позволяло получить защиту от диффамации не только физическим лицам, но также и юридическим лицам (обществам или установлениям). В отличие от ст. 1039 Уложения о наказаниях ст. 1535 допускала защиту лишь в отношении частных лиц указанием на истинность оглашенного в печати позорящего обстоятельства, касающегося служебной деятельности опозоренного лица. Ответственность за диффамацию предусматривалась в виде денежного взыскания не свыше 500 рублей и заключения в тюрьме на время от 2 месяцев до 1 года 4 месяцев или же, по усмотрению суда, одного из указанных наказаний <4>. По нашему мнению, эта норма заслуживает внимания, так как она аналогична компенсации морального вреда в качестве способа защиты от диффамации. -------------------------------- <4> См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб. Изд. 1885 г. с включением статей по продолжению 1886, 1887 и 1889 гг. С. 503; Таганцев Н. С. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. СПб., 1904.

Благодаря Закону о печати 1865 г. <5> понятие "диффамация" проникло в российское гражданское законодательство и исключительно для случаев опозорения путем печати <6>. Однако редакционная комиссия по составлению первоначального проекта нового уголовного уложения, считая, что опозорение будет включать в себя как клевету, так и диффамацию, полагала что способом его выражения может быть не только печать, но и письмо, слова или даже символический знак <7>. -------------------------------- <5> См.: Арсеньев К. К. Законодательство о печати. Санкт-Петербург: Типолитография Ф. Вайсберга и П. Гершунина, 1903. С. 7. <6> См.: Там же. <7> См.: Уголовное уложение. Объяснения к проекту Редакционной комиссии. СПб., Т. VI. 1895. С. 751 - 752.

К. К. Арсеньев указывал на коллизию ст. 98 Закона о печати, по которой "в рассуждениях о недостатках и злоупотреблениях администрации и судебных мест не допускается печатания имен лиц и собственного названия мест и учреждений", а также ст. 1039 Уложения о наказаниях, которая грозила наказанием за оглашение в печати о должностном лице или установлении обстоятельств, могущих повредить их чести, достоинству или доброму имени, так как последний из этих двух законов устраняет для бесцензурной печати действие первого. Если обвиняемый по ст. 1039 докажет посредством письменных доказательств справедливость позорящего обстоятельства, касающегося служебной или общественной деятельности лица, занимающего должность по определению от правительства или по выборам, то он освобождается от наказания за диффамацию. Допускается, таким образом, не только поименное указание должностных лиц, деятельность которых несвободна от "недостатков" и "злоупотреблений", - допускается даже прямое обвинение их в деяниях позорных, если оно может быть подтверждено на суде путем доказательств, признаваемых наиболее достоверными. Таким образом, закон о печати порвал всякую связь с искусственным обереганием должностных лиц <8>. -------------------------------- <8> См.: Арсеньев К. К. Законодательство о печати. Санкт-Петербург: Типолитография Ф. Вайсберга и П. Гершунина, 1903. С. 53.

Это свидетельствует о том, что дореволюционное право уже содержало предпосылки обеспечения равновесия между свободой слова и массовой информации и защитой чести и доброго имени. Но законодательно был оставлен без ответа вопрос о том, допускается ли представление письменных доказательств относительно обществ и установлений; практикой кассационного сената (решение 1870 г., N 880) вопрос разрешается отрицательно <9>. -------------------------------- <9> См.: Энциклопедический словарь. Санкт-Петербург: Типолитография Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона, 1893. Т. X. С. 686.

У ученых в XIX в. имелся интерес к изучению института диффамации. Понятие диффамации часто встречается в трудах таких знаменитых юристов XIX в., как С. А. Андреевский <10>, В. Л. Владимиров <11>, А. Д. Киселев <12>, Н. С. Суворов <13>, С. Н. Троегубов <14> и др. -------------------------------- <10> См.: Андреевский С. А. Защитительные речи. Санкт-Петербург: Юридический книжный склад "Право"; типография В. И. Безобразова и К., 1888. С. 443 - 444. <11> См.: Владимиров Л. Е. Учение об уголовных доказательствах. Санкт-Петербург: Издание книжного магазина "Законоведение", 1910. С. 109. <12> См.: Киселев А. Д. Школы и направления уголовно-процессуальной науки // Доклады и сообщения на учредительной конференции Международной ассоциации содействия правосудию. Санкт-Петербург, 5 - 6 октября 2005 г. / Под ред. А. В. Смирнова. СПб., 2005. С. 169. <13> См.: Суворов Н. С. Учебник церковного права. Москва: Печатня А. И. Снегиревой, 1908. С. 115. <14> См.: Троегубов С. Н. Настольная книга криминалиста-практика. Т. 1. С. 156 - 157.

Интересную позицию по проблеме определения содержания понятия диффамации высказал И. Я. Фойницкий, который утверждал, что содержанием оглашения при диффамации должен быть определенный факт. Этим наказуемое оглашение отличается, с одной стороны, от высказывания суждений и предположений о лице, не подкрепляемых конкретными обстоятельствами, с другой - от употребления укорительных выражений, обнимающих совокупность неопределенных конкретно фактов (например, название мошенником). Факт этот должен быть позорящим человека, унижающим его во мнении других <15>. -------------------------------- <15> См.: Фойницкий И. Я. Посягательства личные и имущественные // Уголовное право. Санкт-Петербург: Типография М. М. Стасюлевича, 1907. С. 50.

Аналогичной позиции придерживается Европейский суд по правам человека, который в 1986 г. при рассмотрении дела "Лингенс против Австрии" разъяснил, что "с точки зрения суда, следует проводить тщательное различие между фактам и оценочными суждениями. Существование фактов может быть доказано, тогда как истинность оценочных суждений не всегда поддается доказыванию" <16>. Это свидетельствует о том, что точка зрения дореволюционных российских ученых-юристов проверена временем, оказалась правильной и закреплена в качестве судебного прецедента в постановлении Европейского суда по правам человека. Объектами диффамации, по мнению И. Я. Фойницкого, могли быть как физические лица, так и юридические, причем диффамация могла направляться не только против их чести, но и против достоинства и доброго имени. Например, разглашение о неблаговидной коммерческой практике торговой фирмы. По мнению ученого, это расширение объектов диффамации не соответствует природе оскорблений чести как личного блага, но объясняется отсутствием в нашем законодательстве особого запрета оглашений в подрыве кредита <17>. -------------------------------- <16> Европейский суд по правам человека. Избранные решения. Т. 1. М.: Норма, 2000. С. 524 - 531. <17> См.: Фойницкий И. Я. Указ. соч.

Свой вклад в развитие института диффамации также внес российский правовед А. Ф. Кони. Он выступал против самостоятельного изменения судом обвинения в клевете на обвинение в диффамации вопреки желанию потерпевшего. В одной из кассационных жалоб Правительствующему сенату на приговор Петербургской судебной палаты по делу по обвинению в клевете и диффамации некого Соболева он изложил следующее: "Закон не может оставлять безнаказанным опубликование ложных сведений, в несомненности которых не уверен и сам их сообщивший... В этом требовании было бы ошибочно видеть стеснение свободы печатного слова. Не свободу этого слова, а произвол этого слова имеет в виду такое требование" <18>. -------------------------------- <18> Кони А. Ф. Избранные труды и речи. Тула: Автограф, 2000; Судебные речи. 4-е изд. СПб., 1905. С. 127.

Объектами же гражданско-правовой защиты того периода являлись исключительно имущественные отношения. Так, в Своде законов гражданских в ст. 574 гл. 6 содержалось положение "О праве вознаграждения за понесенный вред и убытки" <19>. В данном случае вред толковался исключительно как имущественный, и как свидетельство этого - отсутствие судебной защиты от диффамационного деликта в рамках гражданского судопроизводства. -------------------------------- <19> Свод законов Российской империи. Том X. Часть 1. СПб., 1900. С. 142.

Несмотря на это в конце XIX в. взгляды многих ученых обратились к гражданско-правовым способам защиты от диффамации. Редакционная комиссия проекта Гражданского уложения указала, что "недостаток наших законов о вознаграждении за бесчестье заключается в том, что размер этого вознаграждения ограничен в ст. 678 т. X ч. 1 столь незначительной суммой (от 1 до 50 руб.), что лица, более или менее состоятельные и вообще сколько-нибудь дорожащие своей личной честью, не могут считать себя хотя бы сколько-нибудь удовлетворенными подобным вознаграждением. То же самое можно сказать об определении в ст. 678 т. X размера вознаграждения (от 100 до 600 руб. и от 10 до 60 руб.) за нравственный вред (оскорбление чести, душевные и физические страдания, лишение свободы), причиненный невинно осужденному к наказанию уголовному или исправительному" <20>. -------------------------------- <20> Проект Гражданского уложения с объяснениями, извлечениями из трудов Редакционной комиссии и с приложением законопроекта об авторском праве, одобренного Государственной Думой. Т. 2. СПб., 1910. С. 1249, 1249, 1297.

На рубеже XIX - XX вв. российский цивилист С. А. Беляцкин высказывал мнение, что в российском гражданском законодательстве необходимо закрепление норм о компенсации морального вреда, обосновывая это тем, что в западной науке гражданского права имеются случаи денежного вознаграждения при диффамации. Например, в решении итальянского суда говорится: "...юриспруденция постоянно высказывается за возмещение морального вреда, и ежедневный опыт представляет нам случаи денежного вознаграждения при диффамации..." <21>. Таким образом, мы видим, что российским цивилистам на рубеже XIX - XX вв. в качестве одного из способов защиты от диффамации была известна компенсация морального вреда. -------------------------------- <21> Беляцкин С. А. Возмещение морального (неимущественного) вреда (по изданию 1913 г.). М., 2005. С. 74 - 75.

В российском законодательстве ответственность за моральный вред и его компенсацию была предусмотрена лишь уголовным законом. Так, Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. в главе второй "О наказаниях", отделении втором "О вознаграждении за убытки, вред и обиды", предусматривалось: "Виновные в преступлении, причинившем кому-либо убытки, вред или обиду, сверх наказания, к коему присуждаются, обязаны вознаградить за сей вред, убыток или обиду из собственного имущества по точному о сем постановлению суда" (ст. 62) <22>. -------------------------------- <22> Российское законодательство X - XI веков. Т. 6. С. 186.

Г. Вербловский придерживался мнения, что институт чести и достоинства нуждается в гражданско-правовой защите от диффамации. Он опирался на западноевропейское законодательство и судебную практику <23>. -------------------------------- <23> См.: Вербловский Г. Вознаграждение за вред, причиненный недозволенными деяниями // Право (еженедельная юридическая газета). 1900. N 6. С. 18.

И. А. Покровский считал, что честь нуждается в гражданско-правовой защите независимо от вины нарушителя путем иска "об установлении ложности оскорбительного сообщения и о запрещении повторять его впредь...", он считал важным и необходимым признание за потерпевшим права добиваться судебного установления неверности введенного обвинения <24>. -------------------------------- <24> Покровский И. А. Право на честь // Вестник гражданского права. Книга 4. Петроград, 1916. С. 74; Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. Петроград, 1917. С. 86.

В. Н. Шретер предлагал ввести в российское гражданское законодательство и практику для борьбы с "очернением" репутации иск о прекращении данных действий даже при отсутствии вины нарушителя <25>. -------------------------------- <25> См.: Шретер В. Н. Недобросовестная конкуренция // Сборник памяти Г. Ф. Шершеневича. М., 1915. С. 57.

Следует отметить, что возможность компенсации в денежном выражении за неимущественный (нравственный) вред в гражданско-правовой литературе дореволюционного периода имела и сторонников, и противников. В 1910 г. Г. Ф. Шершеневич, противник возмещения морального вреда и нормы ст. 670 проекта Гражданского уложения, писал: "...Именно в частное право должны были бы перейти преступления, преследуемые в порядке частного обвинения, где в руках инициатора не только возбуждение дела, как, например, при изнасиловании, но и распоряжение дальнейшими последствиями, т. е. где потерпевшему дается возможность прекратить дело, освободить осужденного от наказания, иногда сократить срок наказания. Мы имеем в виду такие нарушения норм права, как диффамация, клевета, контрафакция, кража между супругами и у родителей..." <26>. Он также отметил, что "с точки зрения формальной теории в гражданское право должны были войти нормы, определяющие последствия диффамации, клеветы... потому что во всех этих случаях инициатива защиты нарушенного интереса предоставлена частному лицу" <27>, но, как и многие дореволюционные российские правоведы, считал компенсацию нравственного вреда материальными средствами безнравственной. -------------------------------- <26> Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Т. 3, 4. М.: Издание бр. Башмаковых, 1910. С. 7. <27> Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. Москва: Издание бр. Башмаковых, 1911. С. 2.

На этот счет Г. Ф. Шершеневич писал: "Личное оскорбление не допускает никакой имущественной оценки, потому что оно причиняет нравственный, а не имущественный вред, если только оно не отражается косвенно на материальных интересах, например на кредите оскорбленного (т. X, ч. 1, ст. 670)... Разве какой-нибудь порядочный человек позволит себе воспользоваться ст. 670 для того, чтобы ценой собственного достоинства получить мнимое возмещение? Разве закон этот не стоит препятствием на пути укрепления в каждом человеке уважения к личности, поддерживая в малосостоятельных лицах, например лакеях при ресторанах, надежду "сорвать" некоторую сумму денег за поступки богатого купчика, которые должны были бы возбудить оскорбление нравственных чувств и заставить испытать именно нравственный вред? Отмена такого закона была бы крупным шагом вперед" <28>. -------------------------------- <28> Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изданию 1907 г.). М., 1995. С. 402.

Л. И. Петражицкий также выступал против возможности взыскания возмещения нравственного вреда, ссылаясь на восстановление прежней частно-карательной системы штрафов и произвол в установлении их размеров и безнравственность <29>. -------------------------------- <29> См.: Петражицкий В. И. Возмещение нематериального вреда с точки зрения социальной политики // Право (еженедельная юридическая газета). 1900. N 11, 12, 15, 16.

Подводя итог сказанному, отметим, что данный период отмечен интересом российских юристов к институту защиты чести и достоинства от диффамации. Отдельные положения и выводы дореволюционных российских юристов могут использоваться и современной наукой. В конце XIX в. принципиальные предрассудки относительно гражданско-правовой защиты нематериальных благ были сломлены. И. А. Покровский очень точно характеризовал тот период: "...старое воззрение сдает одну позицию за другой. Чем более развивается человечество, чем более начинает оно жить разносторонними нематериальными интересами, тем более праву приходится брать их под свою защиту, и, в частности, гражданское право не может уклониться от участия в этой защите. Пусть гражданско-правовая защита будет неполной и несовершенной, но, повторяем, лучше такая защита, чем ничто. Даже несовершенная защита содержит напоминание о необходимости бережного отношения к нематериальным интересам людей; даже такая защита будет иметь поэтому огромное воспитательное и предупредительное значение" <30>. -------------------------------- <30> Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут (в серии "Классика российской цивилистики"), 1998. С. 143.

------------------------------------------------------------------

Название документа