Сделки, совершенные под влиянием заблуждения, в проекте Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации

СДЕЛКИ, СОВЕРШЕННЫЕ ПОД ВЛИЯНИЕМ ЗАБЛУЖДЕНИЯ, В ПРОЕКТЕ КОНЦЕПЦИИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ОБЩИХ ПОЛОЖЕНИЙ ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

А. Ю. ЗЕЗЕКАЛО

Зезекало А. Ю., кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры гражданского права и процесса Хакасского государственного университета им. Н. Ф. Катанова.

В процессе реформирования отечественного гражданского законодательства, начало которому было положено Указом Президента Российской Федерации от 18 июля 2008 г. N 1108 "О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации", вниманию юридической общественности были представлены отдельные части (проекты) Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации, подготовленные Исследовательским центром частного права при Президенте Российской Федерации и Советом при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства. В их числе был опубликован и проект Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации <1> (далее также - проект Концепции, проект). Проект содержит значительное число критических замечаний и предложений, затрагивающих большинство институтов Общей части отечественного ГК. -------------------------------- <1> См.: проект Концепции совершенствования общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации // Вестник ВАС РФ. 2009. N 4. С. 9 и сл.

Немалое внимание разработчиков проекта было уделено и отдельным видам недействительных сделок, и в том числе так называемым сделкам с пороками воли, среди которых особое место занимают сделки, совершенные под влиянием заблуждения (ст. 178 ГК). Анализ состояния действующего законодательства и предложения по его совершенствованию в этой части сосредоточены в § 2 разд. V проекта. Не вызывает сомнений, что правила, предоставляющие возможность оспаривания сделок, совершенных под влиянием заблуждения, имеют прямое отношение к балансу публичных и частных интересов, поскольку возможность ничем не ограниченного оспаривания таких сделок способна крайне негативно повлиять на стабильность и устойчивость оборота. Обусловленная этим актуальность данного вопроса заставляет обратить особое внимание на содержащиеся в проекте замечания и предложения по совершенствованию законодательного регулирования. I. Приступая к анализу и оценке действующего законодательства в части регулирования сделок, совершенных под влиянием заблуждения, авторами проекта (в п. 1.5.1 <2>) ставится несущественный, как представляется, вопрос о взаимосвязи абз. 1 и 2 п. 1 ст. 178 ГК. Характер этой взаимосвязи практически не вызывает сомнений в современной литературе и находит достаточно однозначную трактовку в судебной практике, что не отрицается и самими разработчиками. Очевидно, что в абз. 1 вводится общее правило о допустимости оспаривания сделки, совершенной под влиянием существенного заблуждения, а в абз. 2 перечисляются возможные виды такого заблуждения. Очевидно также и то, что этот перечень является закрытым. -------------------------------- <2> Здесь и далее при ссылке на отдельные положения проекта Концепции имеются в виду положения § 2 разд. V.

В пользу иного подхода, по мнению авторов проекта, может свидетельствовать наличие в абз. 2 п. 1 ст. 178 ГК второго предложения, устанавливающего недействительность заблуждения в мотивах сделки. В связи с этим в проекте сделан верный сам по себе вывод о том, что при исчерпывающем перечне случаев существенного заблуждения в первом предложении данного абзаца второе предложение, подчеркивающее несущественность заблуждения в мотивах, является излишним. Упомянутый вывод затрагивает, однако, совершенно другую проблему, которая состоит в том, что доктринальная категория "заблуждение в мотивах" не имеет четкого законодательного определения, а в доктрине к числу заблуждения в мотивах нередко относят и заблуждение в существенных свойствах предмета сделки <3>, которое действующий ГК относит к числу существенных. -------------------------------- <3> В частности, во Франции, еще до появления в 1804 г. знаменитого Code Napoleon, именно такой позиции придерживался Потье. См.: Pothier R. J. Traite Des Obligations. Selon Les Regies Tant Du For De La Conscience, Que Du For Exterieur. Tome premier. Nouvelle Edition Paris: Chez Debure, Orleans: Chez la Veuve Rouzeau-Montaut, 1768. P. 29. Позднее в германской пандектистике она была четко и недвусмысленно сформулирована Цительманом, которым было проведено ее психологическое обоснование. См.: Zitelmann E. Irrtum und Rechtsgeschaft. Eine psychologisch-juristische Untersuchung. Leipzig: Duncker & Humblot, 1879. S. 440 ff.

Следовательно, приведенное положение абз. 2 п. 1 ст. 178 ГК создает более глубокое противоречие, чем то, на которое указывают авторы проекта. При этом представляется, что устранение данного противоречия путем исключения рассматриваемого положения было бы нецелесообразным, поскольку отсутствие указания на несущественность заблуждения в мотивах, хотя такое указание с теоретической точки зрения и является излишним, способно привести к негативным последствиям при применении ст. 178 ГК. Выход из сложившегося противоречия видится том, чтобы изменить указанную формулировку, дополнив ее оговоркой о том, что "иное" может быть предусмотрено ГК. II. Далее внимание разработчиков проекта привлекла проблема перечня видов заблуждения, и в частности вопрос о том, должен ли этот перечень быть исчерпывающим (закрытым), как в существующей редакции ст. 178 ГК, или неисчерпывающим (открытым), как это имеет место, например, в Швейцарском обязательственном законе (далее также - ШОЗ), ст. 23 которого устанавливает общее правило о возможном влиянии на действительность сделки существенного заблуждения, а ст. 24 приводит приблизительный перечень случаев такого заблуждения. Высказанное (в п. 1.5.1) предложение следовать образцу Швейцарского закона выглядит достаточно спорным, поскольку предполагает применение дополнительных критериев существенности заблуждения, в том числе таких, которые отечественному гражданскому праву до настоящего времени не были известны. Прежде всего речь идет о так называемом критерии каузальности, или причинности. В связи с этим представляется неслучайным, что в проекте (п. 1.5.7 и 2.5.4) предлагается для целей определения существенности заблуждения использовать этот критерий путем введения обязательной оговорки: "если следует предположить, что лицо не сделало бы подобное волеизъявление, зная о реальном положении дел, разумно и объективно оценивая данную ситуацию". Следует помнить, что применение критерия каузальности в иностранных законодательствах (в частности, в швейцарском и германском), на которые предлагают ориентироваться авторы проекта, обусловлено использованием совершенно иного подхода при определении существенности заблуждения по сравнению с тем, который традиционно используется в отечественном гражданском праве. Известно, что в истории развития учения о заблуждении можно условно выделить два основных подхода к определению юридической значимости заблуждения. Историческое первенство следует признать за римско-правовым способом установления существенности ошибки, который был ориентирован на определенные "стандартные" категории заблуждения (error in negotio, error in corpore, etc.). Благодаря ограниченному кругу таких категорий этот традиционный способ уже сам по себе является весьма ограничительным и позволяет считать существенным лишь заблуждение таких видов, которые прямо перечислены в предусмотренном в законе закрытом перечне. Тем не менее именно этот подход нашел отражение в ст. 178 действующего ГК. Иной подход был выработан европейской юриспруденцией в процессе последующей разработки источников римского права и связан с необходимостью выявления более общих критериев юридической значимости заблуждения без обращения к каким бы то ни было заранее определенным стандартным категориям. Благодаря его широте именно в рамках этого подхода в разное время предлагалось использовать дополнительные критерии существенности, и в том числе критерий каузальности, предлагаемый авторами проекта. При таких обстоятельствах, изменение установленного ст. 178 ГК режима закрытого перечня действительно способно повлечь за собой возникновение потребности в установлении дополнительных критериев, ограничивающих понятие существенности ошибки. Одновременно это будет означать отход от уже принятых в отечественной цивилистике стандартов. Однако авторами проекта не приводится сколько-нибудь убедительного обоснования необходимости таких перемен. Очевидно, что само по себе несовпадение способов определения существенности заблуждения по сравнению со швейцарским (равно как и любым другим) законодательством не может выступать в качестве такового. Сказанное следует учитывать и при оценке еще одного дополнительного критерия определения существенности заблуждения - критерия распознаваемости ошибки, упоминаемого авторами проекта (в п. 1.5.8) со ссылкой на ст. 1428, 1431 ГК Италии. Необходимо, кроме того, учитывать, что данный критерий хотя и использовался еще представителями доктрины естественного права, применялся прежде всего в целях ограничения учета ошибки в мотивах в рамках весьма обширного подхода, сформулированного Гроцием <4>. Также именно в связи с проблемой существенности заблуждения в мотивах о необходимости его распознаваемости (а также, что примечательно, и его каузальности!) в отечественной цивилистике высказывались, в частности, С. В. Занковская <5> и В. А. Рясенцев <6>. Поскольку же ст. 178 ГК expressis verbis устанавливает принципиальную несущественность последней, потребность в дополнительном привлечении критерия распознаваемости ошибки и своевременности ее выявления отсутствует. -------------------------------- <4> См., напр.: Pufendorf S. A. De iure naturae et gentium. Libri octo. Lib. III, Cap. VI, VII. Francofurti et Lipsiae; Knochio-Eslingeriana, 1759. P. 387. <5> См.: Занковская С. В. Существенное заблуждение в сделке в советском гражданском праве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1950. С. 12. <6> См.: Рясенцев В. А. Лекции на тему: "Сделки по советскому гражданскому праву". М., 1951. С. 38.

III. Отдельный пункт (п. 1.5.4) авторы проекта Концепции посвятили формулированию различных соображений относительно желательности восприятия в обновленной редакции ГК отдельных видов заблуждения, признанных иностранными законодательствами. Речь идет о заблуждении в предмете, заблуждении в лице и заблуждении в природе сделки: а) относительно заблуждения в предмете сделки, как представляется, в проекте не уделено должного внимания вопросу о том, что указание в ст. 178 ГК на предмет сделки может пониматься по меньшей мере трояко: 1) все то, по поводу чего может совершаться сделка, включая, в частности, действия, направленные на передачу имущества, выполнение работ, оказание услуг <7>; 2) только объекты материального мира (предметы в наиболее тесном смысле, вещи) <8>; 3) не только материальные, но и нематериальные ценности, включая имущественные права (предметы в широком смысле, имущество) <9>. Кроме того, не следует забывать, что помимо имущества и результатов работ в качестве предмета сделки могут выступать охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальная собственность), также упоминаемые в ст. 128 ГК в числе объектов гражданских прав и приобретающие в современном гражданском обороте все более и более существенное значение. -------------------------------- <7> См., напр.: Кашеварова Н. Деление недействительных сделок по действующему законодательству // Правовые вопросы недвижимости. 2004. N 2; Гутников О. В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. М.: Бератор-Пресс, 2003. С. 311 и сл. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: В 3 т. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина) включен в информационный банк согласно публикации - Юрайт-Издат, 2007 (3-е издание, переработанное и дополненное). ------------------------------------------------------------------ <8> См., напр.: Матвеев И. В. Правовая природа недействительных сделок. М.: Издательство "Юрлитинформ", 2002. С. 139; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2003. С. 448 и сл. (автор комментария - Р. О. Халфина, с изм. и доп. Н. М. Коршунова); Егоров Ю. П. Правовой режим сделок как средств индивидуального регулирования. Новосибирск: Наука, 2004. С. 292. <9> См., напр.: Цыганков Э. Совершенствовать по понятиям // ЭЖ-Юрист. 2004. N 49.

В проекте отмечается, что под заблуждением в предмете сделки "применительно к договорам следует понимать предмет исполнения". Однако такое утверждение скорее способно лишь породить новые вопросы, нежели прояснить и без того неоднозначную ситуацию. Прежде всего очевидно, что оно не распространяется на односторонние сделки. Кроме того, более уместным представляется говорить о предмете исполнения применительно не к договорам, а к обязательствам. Но отождествление предмета сделки (юридического факта) и предмета исполнения обязательства (действия, совершаемого в рамках правоотношения, возникшего из этого юридического факта) представляется сомнительным, учитывая хотя бы то, что из одного договора могут возникнуть несколько обязательств, каждое со своим предметом исполнения. При этом известно, что и сам вопрос о предмете исполнения обязательства также относится к числу дискуссионных и в одних случаях под ним понимаются действия должника, в других - определенное имущество. Таким образом, авторы проекта не разрешают имеющейся неопределенности, хотя предложения по ее устранению были бы интересны и крайне желательны как с теоретической, так и с практической точки зрения. В частности, следовало бы решить вопрос о том, возможно ли заблуждение в тождестве предмета применительно к сделкам, направленным на оказание услуг <10>; -------------------------------- <10> См., напр.: Зезекало А. Ю. Заблуждение в тождестве предмета и в природе сделки: теория и практика // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2007. N 9. С. 60 - 73; Он же. Заблуждение при совершении сделки: европейская правовая традиция и современное российское право: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 2008. С. 19.

б) интерес вызывает и затронутая в проекте Концепции проблема заблуждения в лице. В частности, авторами проекта отмечается как заслуживающий поддержки подход иностранных законодательств, признающих в качестве существенной ошибку в лице, причем не только относительно контрагента, но в определенных случаях и третьего лица. Действующий ГК в нынешней редакции существенности ошибки в лице не предусматривает, хотя в истории отечественного гражданского права в пользу установления такой существенности высказывались многие авторитетные ученые, как, например, Г. Ф. Шершеневич и Н. Л. Дювернуа <11> в дореволюционный период, а позднее также И. Б. Новицкий, С. В. Занковская, В. А. Рясенцев и др. <12>. Подобное регулирование, как известно, предполагал проект Гражданского уложения Российской империи 1905 г., ст. 62 которого устанавливала существенность ошибки относительно "тождества или существенных качеств лица, если имелось в виду изъявить волю в отношении определенного лица" <13>. -------------------------------- <11> См.: Дювернуа Н. Л. Чтения по гражданскому праву. Т. 1. Введение и общая часть. Вып. III. Изменение юридических отношений. Учение о юридической сделке. IV-е изд. СПб.: Тип. М. М. Стасюлевича, 1905. С. 724, 734 - 735; Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права (по изд. 1907 г.). М.: Спарк, 1995. С. 116 - 117. <12> См.: Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. М.: Госюрлит, 1954. С. 103; Занковская С. В. Указ. соч. С. 12; Рясенцев В. А. Указ. соч. С. 38; Оганесян С. А. Недействительность сделок по статьям 32 и 33 Гражданского кодекса: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ереван, 1955. С. 14. <13> Статья 62. Гражданское уложение. Проект // Кодификация российского гражданского права. Екатеринбург: Издательство Института частного права, 2003. С. 329.

Следует, однако, учитывать, что в одних случаях (как, например, в проекте Гражданского уложения) речь идет о заблуждении не только в тождестве, но и в существенных качествах контрагента, а в других (как, например, в ГГУ) - указание на заблуждение в тождестве лица отсутствует. Таким образом, ошибка в лице может относиться к тождеству самого контрагента, а может касаться тех или иных существенных свойств последнего. В том, что касается ошибки в тождестве контрагента, подход ГК, не признающего существенности такой ошибки, представляется справедливым. Принимая во внимание реалии современного мира, технический прогресс, а также обилие и доступность информации, следует предполагать, что ошибка в тождестве контрагента может явиться лишь следствием неосторожности и непредусмотрительности. Кроме того, личность контрагента, как правило, не имеет существенного значения в повседневных сделках, а именно такие сделки составляют большинство оборотных сделок в современном мире. Учитывая изложенное, вызывает возражения предложение (в п. 2.5.2 проекта) придать существенное значение заблуждению в тождестве контрагента по сделке (юридические лица с одинаковыми наименованиями, однофамильцы и т. п.). Напротив, представляется желательным в определенных случаях признавать существенное значение за заблуждением в существенных свойствах контрагента. Подобное предложение высказано в п. 2.5.3 проекта Концепции, где предлагается рассматривать в качестве существенного заблуждение в таких качествах субъекта, которые в обороте рассматриваются как имеющие важное значение (возраст, пол, профессиональные способности, кредитоспособность и др.). Представляется, что в интересах оборота было бы целесообразным еще более расширить круг случаев учета такой ошибки, признав существенное значение за заблуждением в существенных свойствах контрагента во всех случаях, когда такая ошибка являлась для совершения сделки каузальной. В связи с этим ст. 178 ГК могла бы быть дополнена следующей формулировкой, обозначающей один из видов существенного заблуждения: заблуждение относительно "таких свойств лица, являющегося стороной сделки, которые имели решающее значение при ее совершении". Вместе с тем необоснованным представляется предложение авторов проекта Концепции рассматривать как существенное заблуждение в существенных для оборота качествах не только контрагента по сделке, но и третьего лица, "к которому относится сделка". В качестве примера такой ситуации называется договор поручительства между поручителем и кредитором, при заключении которого поручитель "ошибается в отношении личности лица, выступающего должником, за которого он дает поручительство". Вероятно, это один из весьма немногих примеров, которые можно было бы привести в обоснование значимости личности субъекта, в сделке не участвующего, для судьбы этой сделки. Однако именно в этом примере проявляется необоснованность предложения рассматривать подобное заблуждение как дающее основание оспаривать сделку. Действительно, поручительство - один из способов обеспечения обязательств. В большинстве подобных случаев следует предполагать, что в отсутствие обеспечения кредитор не заключил бы основной (обеспечиваемой) сделки. Поэтому, если предоставить поручителю право оспаривать обеспечение по рассматриваемому основанию, кредитор, который чаще всего не знает об отношениях между должником и поручителем, а потому и не может предполагать об ошибке, оказался бы в крайне неблагоприятной ситуации. Представляется совершенно ясным, что риск ошибки в данном случае следует локализовать на стороне поручителя, не предоставляя ему права оспаривать поручительство вследствие ошибки в личности должника; в) что касается проблемы заблуждения в природе сделки, то в проекте Концепции лишь отмечается, что соответствующая формулировка ст. 178 ГК выглядит слишком узкой по сравнению с тем, как этот вопрос решается в зарубежных законодательствах. Вместе с тем не вполне понятно, почему, по мнению авторов проекта, этой формулировкой не охватывается "заблуждение в типе сделки или в ее правовых последствиях", предусмотренное в качестве существенного в немецком и французском правопорядках, на которые ссылается проект. Скорее, напротив, используемое в ст. 178 ГК доктринальное понятие "природа сделки" ввиду своей широты и недостаточной определенности способно вызывать многочисленные толкования и разночтения в теории и правоприменительной практике <14>. -------------------------------- <14> См., напр.: Зезекало А. Ю. Заблуждение в тождестве предмета и в природе сделки: теория и практика // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2007. N 9. С. 61, 69 - 70.

При этом следует согласиться, что единственное, в чем может находить свое проявление "природа сделки", - это правовые последствия, на производство которых такая сделка направлена. Однако, учитывая, что в конкретном случае сделка может и не породить правовых последствий (например, вследствие ее ничтожности), а также то, что конкретные правовые последствия той или иной сделки (например, отдельные права и обязанности сторон обязательственного договора) прежде всего детально характеризуют именно данную сделку со всеми ее индивидуальными особенностями, представляется, что природа сделки характеризуется неким типовым юридическим результатом, общим для сделок того или иного вида <15>. -------------------------------- <15> Зезекало А. Ю. Заблуждение при совершении сделки: европейская правовая традиция и современное российское право: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 2008. С. 19 и сл.

Одним из примеров воплощения такого подхода в зарубежных законодательствах может послужить определение ошибки в природе сделки в Гражданском кодексе штата Луизиана, ст. 1841 которого определяет, что "природой договора является то, что характеризует порождаемое им обязательство..." <16>. Несмотря на то, что речь в приведенном примере идет лишь об одной разновидности сделок, а именно обязательственном договоре (учитывая сферу применения понятия contract в англо-американском праве), является примечательным, что акцент сделан не на правах и обязанностях сторон или содержании контракта, а на характеристике обязательства в целом именно как правового последствия совершенной сделки. -------------------------------- <16> Art. 1841 Louisiana Civil code: "The nature of the contract is that which characterizes the obligation whichit creates..."

IV. Значительную актуальность представляет и проблема оспаривания сделок, при совершении которых допущены оговорки, описки, опечатки и иные неосознанные неточности передачи воли субъекта адресату. Данная тема также не обойдена вниманием со стороны разработчиков проекта, которые указывают (в п. 1.5.3), что в ст. 178 ГК отсутствует основание для оспаривания таких сделок, и предлагают заимствовать в этом плане опыт Германии (§ 119 ГГУ), где подобные случаи приравниваются к заблуждению, характеризуясь тем, что "лицо не желало совершать волеизъявление такого содержания". Отмеченное решение ГГУ основывается на практически неизвестном отечественному праву разграничении случаев юридически значимого заблуждения, вызвавшего несоответствие воли и волеизъявления. В соответствии с указанным разграничением, обозначенным Савиньи <17>, а несколько позднее доработанным Цительманом и взятым на вооружение множеством последующих юристов, несоответствие действительной воли ее внешнему изъявлению может быть выражено двояко: действительной воле может не соответствовать как само действие, так и ожидаемый от совершения этого действия правовой эффект; соответственно, в первом случае имеет место ошибка в волеизъявлении (ошибка в непосредственном осознании собственного действия, также называемая error in faciendo, к которой и относятся рассматриваемые случаи оговорки или описки), во втором - ошибка в содержании волеизъявления (ошибка в намерении, в последствиях совершаемого действия, также называемая error in iudicando, когда кто-либо подписывает документ, поскольку придает ему иное содержание, чем это есть в действительности). -------------------------------- <17> См.: Savigny F. C. v. System des heutigen Romischen Rechts. III. Band. Berlin: Veit & Comp., 1840. S. 267.

Свои построения Цительман основал на так называемом дуализме воли, а именно на разграничении между волей в тесном, техническом смысле, или непосредственной волей (unmittelbarer Wille), и волей косвенной, посредствующей, или намерением (Absicht). Если непосредственная воля направлена исключительно на совершение известного действия, то намерение имеет в виду ожидаемый от этого действия эффект, вследствие чего оно лишь порождает непосредственную волю, направленную на совершение действия, от которого ожидается известный эффект, т. е. воздействует на окружающий мир посредственно <18>. В работах других представителей германской пандектистики аналогичное разграничение прослеживается лишь с небольшими расхождениями терминологического характера <19>. -------------------------------- <18> Кратко подытожено см.: Titze H. Vom sogenannten Motivirrtum // Festschrift Ernst Heymann. Band II: Recht der Gegenwart. Weimar: H. Bohlaus, 1940. S. 78; Diesselhorst M. Zum Irrtum bei Vertragsschlup // Sympotica Franz Wieacker. Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1970. S. 187. Ср.: Zitelmann E. Op. cit. S. 359 - 418. <19> Наиболее устоявшимся следует признать обозначение непосредственной воли (unmittelbarer Wille у Цительмана) как Erklarungswille (нем. - воля к изъявлению), а посредственной воли, или, иначе, намерения (Absicht), как erklarter Wille (нем. - изъявленная воля) (см.: Bekker E. I. System des heutigen Pandektenrechts. II. Band. Weimar: Hermann Bohlau, 1889. S. 54; Regelsberger F. Pandekten. Band I. Leipzig: Duncker & Humbolt, 1893. S. 508). Иное обозначение посредственной воли применяет Бюлов, называя ее Wirkungswille (нем. - воля к эффекту) (см., напр.: Bulow O. Das Gestandnissrecht. Ein Beitrag zur allgemeinen Theorie der Rechtshandlungen. Freiburg i. B.; Leipzig; Tubingen: J. C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1899. S. 107, 115).

В российском праве подобное разграничение традиционно не проводится ни в законодательстве, ни в доктрине, хотя некоторые исследователи, в частности И. А. Покровский, полагали его проведение в отечественном праве разумным и желательным <20>. -------------------------------- <20> См.: Покровский И. А. Юридические сделки в проекте Гражданского уложения // Вестник права. 1904. Янв. Кн. 1. С. 86.

В проекте констатируется, что в настоящее время в связи с отсутствием регулирования ГК сделок, при совершении которых допущены оговорки, описки, опечатки и иные неосознанные неточности передачи воли субъекта адресату, судебная практика и отчасти доктрина предлагают исходить из того, что сделка не состоялась ввиду несовпадения встречных волеизъявлений (или ввиду несовпадения воли и волеизъявления стороны). Здесь необходимо учитывать, что этот путь не вполне корректен и не отражает действительного положения вещей, так как в действительности, по меньшей мере внешне, волеизъявления сторон в подобных случаях все-таки совпадают (иначе невозможно говорить о достижении сторонами консенсуса, а следовательно, и о заключенности самой сделки)! Что же касается действительно имеющего место в таких случаях несовпадения воли и волеизъявления стороны, допустившей оговорку или описку, то как таковое на сегодняшний день оно de lege lata не относится к числу оснований оспаривания сделки, предусмотренных ст. 178 ГК. Такими основаниями, как известно, выступают лишь определенные категории заблуждения безотносительно к тому, имеется или нет при этом совпадение воли и волеизъявления (дискуссии по данному вопросу ведутся исключительно в доктрине). Более того, как признают и сами авторы проекта, рассматриваемый подход сам по себе имеет и весьма существенный недостаток, заключающийся в том, что его применение должно приводить к недействительности сделки в любом случае, даже если ошибка или опечатка относятся к несущественным условиям сделки. Представляется также, что в условиях действующей редакции ст. 178 ГК, предусматривающей существенность заблуждения в природе сделки, оспаривание ошибки в самом изъявлении (под которой следует понимать случаи описки, оговорки и т. п., свидетельствующие об отсутствии воли к совершению волеизъявления в целом) все же допустимо. Если лицо не желало совершать волеизъявление такого содержания, которое фактически им совершено, можно по меньшей мере предположить, что оно желало совершить волеизъявление иного содержания и тем самым гипотетически поставить их в один ряд со случаями заблуждения в природе сделки. Несмотря на это, следует согласиться с тем, что недвусмысленное введение в сферу действия ст. 178 ГК сделок с допущенными оговорками, описками, опечатками и т. п. путем внесения в статью редакционных изменений будет способствовать укреплению правовой определенности и уверенности участников оборота, а это означает, что предлагаемое нововведение заслуживает поддержки. В дополнение к сказанному можно отметить, что в современном праве случаи описки и оговорки зачастую ставятся в один ряд с ситуациями, в которых ошибка совершающего изъявление лица вообще отсутствует, такими, как, например, случаи неверной передачи изъявления посредством средств связи. Так, в соответствии со ст. 4:104 Принципов Европейского договорного права "ошибку в выражении или в передаче изъявления следует рассматривать как заблуждение лица, совершившего или отправившего изъявление". При этом в данной статье содержится ссылка на ст. 4:103, посвященную существенному заблуждению в праве и факте. Точно так же ст. 3.6 Принципов УНИДРУА устанавливает, что "ошибка в выражении или передаче изъявления рассматривается как заблуждение лица, от которого исходило изъявление" <21>. Как подчеркивается в официальном комментарии к указанной статье, она "приравнивает ошибку в выражении или передаче изъявления к обычной ошибке лица, совершающего или направляющего изъявление..." <22>. Проведение подобного решения в ст. 178 ГК также являлось бы желательным. -------------------------------- <21> Art. 3.6 UNIDROIT Principles 2004: "An error occurring in the expression or transmission of a declaration is considered to be a mistake of the person from whom the declaration emanated". <22> UNIDROIT Principles of International Commercial Contracts 2004 (UNIDROIT Principles 2004). Rome: International Institute for the Unification of Private Law (UNIDROIT), 2004. P. 102.

V. В отношении сделок, совершенных под влиянием заблуждения в существенных свойствах предмета, в проекте Концепции (п. 1.5.6) рассматривается ситуация, когда наряду с правом оспаривать сделку вследствие заблуждения заблуждавшемуся принадлежат также основанные на этой сделке требования в связи с ненадлежащим качеством приобретенного предмета. При этом делается вывод, что возможность последних не должна исключать права на оспаривание сделки и что "право выбора способа защиты должно быть сохранено за приобретателем". Соглашаясь в принципе с данным выводом, следует обратить внимание на то, что отмеченная ситуация не может возникнуть в связи с одними и теми же качествами предмета. Следует различать случаи, когда имеет место заблуждение относительно качеств предмета, соответствующего договору (т. е. объективному изъявлению воли), которое в соответствии со ст. 178 ГК дает право на оспаривание сделки, и когда имеют место недостатки качества предмета, т. е. ненадлежащее исполнение договора, что обосновывает соответствующие договорные требования. В последнем случае заблуждение не имеет места (то, что лицо считало принимаемый товар соответствующим договору, а он не оказался таковым, не охватывается понятием заблуждения в смысле ст. 178 ГК). Иными словами, необходимо четко разграничивать случаи заблуждения при совершении сделки и случаи ненадлежащего исполнения возникшего из сделки обязательства <23>. -------------------------------- <23> См., напр.: Зезекало А. Ю. Заблуждение в существенных свойствах предмета сделки // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2008. N 3. С. 39 и сл.

Таким образом, ситуация выбора приобретателем способа защиты - оспаривание сделки или предъявление договорных требований в связи с качеством товара - возможно лишь в случае, когда одновременно имеют место как основания, предусмотренные ст. 178 ГК (например, заблуждение относительно качеств предмета, имеющих существенное значение: лицо желало купить цветной телевизор, но по ошибке купило черно-белый), так и недостатки товара (телевизор через день сломался вследствие производственного дефекта). Напротив, если речь идет только о недостатках, лицо не имеет права оспаривать сделку на основании ст. 178 ГК. Идея о том, что право оспаривания сделки не может исключаться лишь потому, что приобретатель имеет возможность потребовать применения мер, вытекающих из недостатков предмета сделки, заслуживает поддержки, однако этот вывод вполне можно сделать и из действующего законодательства, без внесения изменений в ст. 178 ГК. К тому же в проекте не предлагается конкретной формулировки, с помощью которой данная идея могла бы быть реализована. VI. Еще одна интересная проблема, затронутая авторами проекта, касается распространения на отношения сторон по поводу сделок, совершенных под влиянием заблуждения, принципа добросовестности, последовательное проведение которого можно назвать центральной идеей всего проекта Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации в целом. Вместе с тем высказанное в проекте (п. 2.5.6) предложение "запретить недобросовестное поведение как одной, так и другой стороны" непосредственно в положениях ГК, посвященных сделкам, заключенным под влиянием заблуждения, выглядит слишком абстрактным. Как следует из п. 1.5.9 рассматриваемого параграфа проекта, данное предложение связывается с целесообразностью отказывать в аннулировании сделки в ситуации, когда контрагент заблуждавшейся стороны согласен и готов принять сделку в том виде и с таким содержанием, из которых последняя исходила при ее совершении. Тем самым в проекте затрагивается вопрос о возможности так называемой адаптации сделки, т. е. сохранения между сторонами правовых отношений с тем содержанием, какое они имели бы, если бы вместо фактически совершенной сделки была совершена та, на достижение которой была бы направлена воля заблуждавшейся стороны, т. е. если бы ни заблуждения, ни вызванного им несоответствия воли и волеизъявления не было. Известно, что положительное решение этого вопроса знакомо некоторым современным законодательствам. Так, связанность заблуждавшегося подлинным содержанием своей воли прямо закреплена в ст. 1432 ГК Италии, а также в ст. 25(2) ШОЗ. В доктрине относительно рассматриваемого вопроса можно выделить по меньшей мере две противоположных позиции. "Формально можно рассуждать так, - отмечал, например, И. Я. Фаас, - того, что заблуждавшийся сказал, он не хотел, - сделки нет, так как не было воли; того, что заблуждавшийся хотел, он не сказал, - сделки нет, так как не было изъявления воли; следовательно, после того, как сделка объявлена недействительной, остается пустое место" <24>. Исходя из такого рода соображений, ни о какой адаптации не может быть и речи. -------------------------------- <24> Фаас И. Я. Оспаривание и отступление при заблуждении // Журнал науково-дослiдчих кафедр м. Одеси. 1926. Т. II. N 2. С. 66.

С другой стороны, следует помнить, что предоставление заблуждавшейся стороне права оспорить сделку продиктовано прежде всего соображениями справедливости. "Право оспаривания должно дать заблуждавшемуся возможность избавиться от юридических последствий, которых он не хотел, но оно не должно давать ему повода отказываться по новым мотивам от тех юридических последствий, которых он действительно желал, и таким образом осуществлять "право отступления", которое ему не принадлежало" <25>. -------------------------------- <25> Там же. С. 72.

Сторонником последней из отмеченных позиций был И. Б. Новицкий, который, несмотря на то, что отечественное гражданское законодательство прежних лет едва ли предоставляло для этого повод, отмечал, что "суд имеет основание признать лицо, оспаривающее договор как заключенный под влиянием заблуждения, связанным (без нового волеизъявления) той волей, которую оно хотело выразить на самом деле" <26>. -------------------------------- <26> Новицкий И. Б. Недействительные сделки // Вопросы советского гражданского права: Сб. ст. / Под ред. проф. М. М. Агаркова. М.-Л., 1945. С. 65.

Действующий ГК также обходит вопрос о возможности адаптации совершенной под влиянием заблуждения сделки молчанием, хотя положительное его решение - и в этом, пожалуй, следует согласиться с авторами проекта - действительно вполне соответствовало бы принципу добросовестности. Однако для этого более целесообразным было бы ввести в ст. 178 ГК соответствующее изменение (которое еще подлежит формулированию и обсуждению, и здесь не высказывается предложений по этому поводу), не предусматривая абстрактного правила о добросовестности. VII. Заслуживает поддержки предложение авторов проекта Концепции (п. 1.5.10) исключить предусмотренную абз. 2 п. 2 ст. 178 ГК обязанность заблуждавшейся стороны, по иску которой сделка признается недействительной, по возмещению убытков другой стороне сделки в случаях, когда другая сторона знала о наличии заблуждения или должна была знать об этом. Вместе с тем следовало бы также обсудить возможность возложения на ошибавшуюся сторону ответственности в виде полного возмещения другой стороне убытков (а не только реального ущерба) в случаях, когда заблуждение явилось следствием ее грубой небрежности. Подобное решение известно отечественному гражданскому праву. Так, ст. 151 ГК РСФСР 1922 г. предусматривала, что "сторона, грубой небрежностью которой вызвано заблуждение, обязана возместить другой стороне убытки, как не исполнившая договора" <27>. Соответствующее нововведение способствовало бы защите интересов контрагента ошибающегося лица, повышению доверия к волеизъявлениям и, как следствие, более соответствовало бы интересам устойчивости оборота. Необходимость для заблуждавшегося лица в подобных ситуациях полностью возместить убытки другой стороне удерживала бы его в ряде случаев от оспаривания сделки <28>. -------------------------------- <27> Схожее решение знакомо и ряду иностранных законодательств: ср. § 79 (I. 4) ALR; ст. 26 ШОЗ. <28> Зезекало А. Ю. Заблуждение при совершении сделки: европейская правовая традиция и современное российское право: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Томск, 2008. С. 25.

Название документа