Комментарий к "Обзору судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения" (информационное письмо от 13 ноября 2008 г. N 126)

КОММЕНТАРИЙ К "ОБЗОРУ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ ПО НЕКОТОРЫМ ВОПРОСАМ, СВЯЗАННЫМ С ИСТРЕБОВАНИЕМ ИМУЩЕСТВА ИЗ ЧУЖОГО НЕЗАКОННОГО ВЛАДЕНИЯ"

(ИНФОРМАЦИОННОЕ ПИСЬМО ОТ 13 НОЯБРЯ 2008 Г. N 126)

А. М. ШИРВИНДТ <*>

Ширвиндт А. М., ассистент кафедры гражданского права юридического факультета МГУ, магистр частного права, LL. M.

Информационным письмом от 13 ноября 2008 г. N 126 Высший Арбитражный Суд Российской Федерации (далее - ВАС РФ) сообщил арбитражным судам рекомендации в форме "Обзора судебной практики по некоторым вопросам, связанным с истребованием имущества из чужого незаконного владения" (далее - Обзор) <1>. -------------------------------- <1> Вестник ВАС РФ. 2009. N 1.

В настоящей статье предложен практический комментарий к Обзору, нацеленный на систематизацию и объяснение содержащихся в документе правовых позиций.

ВИНДИКАЦИЯ И РЕСТИТУЦИЯ

Каково соотношение виндикации и реституции? Является ли реституция самостоятельным способом защиты гражданских прав, и если да, в чем ее специфика? Разрешению названных вопросов посвящены п. 1 - 3 Обзора. Соотношение. В соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре (в том числе тогда, когда полученное выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законом. В соответствии со ст. 301 ГК РФ собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения. В случаях, когда имущество, полученное по недействительной сделке, представлено вещью и эта вещь сохранилась в натуре, встает вопрос о соотношении приведенных правил закона. Причем сферы их применения пересекаются дважды. Во-первых, передача вещи по любой недействительной сделке создает ситуацию, когда владеет вещью не собственник, а другое лицо, владение которого не имеет под собой основания (имеет в качестве основания недействительную сделку). В этой ситуации мыслимо применение каждого из обсуждаемых правил, так как налицо и противостояние собственника и незаконного владельца, и исполненная недействительная сделка. Во-вторых, недействительна любая сделка об отчуждении вещи, совершенная в нарушение правила, не закрепленного прямо в законе, но имеющего аксиоматическое значение: никто не может передать другому больше права, чем имеет сам. Это означает, что за владением, передаваемым неуправомоченным лицом по сделке об отчуждении вещи, всегда будет тянуться "шлейф" недействительных сделок и что, следовательно, само это владение будет всегда оставаться незаконным <2>. Поэтому и здесь обнаруживаются основания для применения каждого из названных правил: в этих случаях возможного ответчика по виндикационному иску неизменно "преследуют" недействительные сделки. -------------------------------- <2> О взаимосвязи норм, посвященных возникновению и прекращению права собственности (для которых приведенная аксиома имеет системообразующее значение), и норм о виндикации ср. реконструкцию А. А. Рубанова: "Нормы о защите права собственности образуют стержень права собственности, построенного по элементарной модели, но не исчерпывают всех правил, охватываемых этим институтом. Вокруг них конструируются все остальные нормы, образующие данный институт. Среди них находятся правила о способах возникновения и прекращения права собственности. В социальном плане они играют субсидиарную роль. Их основное назначение - указать, кто из участников разнообразных экономических отношений, затрагивающих объект права собственности, имеет право истребовать вещь из чужого незаконного владения" (Рубанов А. А. Проблемы совершенствования теоретической модели права собственности // Развитие советского гражданского права на современном этапе / Отв. ред. В. П. Мозолин. М., 1986. С. 99).

Как же соотносятся правила п. 2 ст. 167 и ст. 301 (точнее, ст. 301 - 303) ГК РФ? Для начала необходимо определить, образует ли возврат полученного по недействительной сделке имущества в натуре (реституция владения) самостоятельный способ защиты <3> или же речь здесь идет о виндикации как одном из способов защиты, служащих устранению последствий исполнения недействительной сделки <4>. -------------------------------- <3> Обоснование этого и критику другого подхода см. прежде всего: Скловский К. И. Собственность в гражданском праве (М.: Статут, 2008. С. 571 - 673): "Недействительность сделки порождает и совсем другие отношения, не имеющие вещного характера. Суть их, как известно, в том, что стороны должны быть приведены в первоначальное положение в первую очередь и независимо от наличия или отсутствия титула (прав) на имущество, перешедшее по сделке" (Указ. соч. С. 591); "Исходя из основного деления всех прав на вещные и личные (относительные, обязательственные), эта связь может быть либо вещной, либо личной. Основываясь на содержании ст. 167, 171 ГК РФ, прямо указывающих на каждую их сторон как на обязанных лиц по реституции, следует прийти к выводу, что хотя сделка и падает, ее стороны все же остаются не в вещной, а в относительной связи, по своей природе принципиально не отличающейся от связи по поводу расторжения договора" (Указ. соч. С. 613); "В норме ст. 167 ГК заложен какой-то другой механизм, исключающий подчинение реституции правилам о виндикации" (Указ. соч. С. 641). В этой работе см. обоснование едва ли не всех решений Обзора по вопросу соотношения виндикации и реституции. <4> Обоснование этого и критику другого подхода см. прежде всего: Тузов Д. О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции (М.: Статут, 2007. С. 396 - 478): "Реституция не может конструироваться как единое по содержанию правовое средство. Являясь собирательной категорией, данный термин обозначает различные средства защиты, предоставляемые сторонам недействительной сделки для истребования переданного ими друг другу имущества или компенсации его стоимости в деньгах. Исходя из этого, реституционные обязательства можно подразделить на две группы: 1) обязательства, направленные на возврат переданной по сделке и сохранившейся в натуре индивидуально-определенной вещи (реституция ВЛАДЕНИЯ), и 2) обязательства, направленные на возмещение стоимости полученного по сделке в деньгах (КОМПЕНСАЦИОННАЯ РЕСТИТУЦИЯ)" (Указ. соч. С. 435); "Требование стороны недействительной сделки о возврате переданного по такой сделке имущества в натуре, или, другими словами, РЕСТИТУЦИЯ ВЛАДЕНИЯ, является не чем иным, как истребованием вещи из незаконного владения получателя (выделено автором. - А. Ш.)" (Указ. соч. С. 449). В этой работе см. критику едва ли не всех решений Обзора по вопросу соотношения виндикации и реституции.

Обзор остановился на первом варианте решения: возврат сторонами недействительной сделки друг другу всего полученного по ней в соответствии с правилами п. 2 ст. 167 ГК РФ (реституция) представляет собой самостоятельный способ защиты гражданских прав в смысле ст. 12 ГК РФ. Так, в Обзоре указано: "Ввиду того, что законом предусмотрены специальные последствия недействительности сделок, правила об истребовании имущества из чужого незаконного владения (статьи 301, 302 ГК РФ) к отношениям сторон применению не подлежат" (абз. 7 изложения фабулы дела п. 1). Та же мысль освещена в диалоге ответчика и суда кассационной инстанции в п. 3 Обзора: "Ответчик просил оставить кассационную жалобу без удовлетворения, так как, по его мнению, требование о возврате в натуре имущества, переданного по ничтожной сделке, является виндикационным и в соответствии со статьями 301 и 305 ГК РФ истец должен был доказать наличие у него права на спорное имущество... Суд также отклонил довод ответчика о необходимости применения правил о виндикационном иске к требованиям о возврате в натуре имущества, полученного по недействительной сделке, указав, что в соответствии со статьями 12, 167 ГК РФ применение последствий недействительности сделки является самостоятельным способом защиты гражданских прав" (абз. 6 и 9 изложения фабулы дела). Этот подход с неизбежностью ставит следующий вопрос. Поскольку, во-первых, сферы применения правил п. 2 ст. 167 и ст. 301 ГК РФ пересекаются (при передаче по недействительной сделке вещи, сохранившейся в натуре), и во-вторых, правило п. 2 ст. 167 ГК РФ решает "вопрос не только о судьбе, но и о способе изъятия имущества" <5>, правила этих статей вступают в конкуренцию. Учитывая содержание обсуждаемых норм, в практической плоскости получает звучание проблема КОНКУРЕНЦИИ РЕСТИТУЦИОННОГО И ВИНДИКАЦИОННОГО ИСКОВ. -------------------------------- <5> Пользуясь словами Д. О. Тузова (Указ. соч. С. 419; выделено автором. - А. Ш.).

Возможны, очевидно, три решения: (1) названные иски конкурируют альтернативно (лицо, чье право нарушено, вправе выбрать способ защиты по своему усмотрению); конкуренция исков не допускается посредством предоставления (2) виндикационному или (3) реституционному искам приоритета в случаях мыслимых пересечений. Обзор прямо отклоняет первое решение, оставляя без поддержки следующий подход суда апелляционной инстанции: "Сам по себе факт использования истцом такого способа защиты, как виндикационный иск, не может быть основанием для отказа ему в защите права, так как является результатом свободного выбора им способа защиты нарушенного права" (абз. 4 изложения фабулы дела п. 1). Обзор делает выбор между виндикационным и реституционным исками в пользу последнего: "Если лицо, передавшее имущество во исполнение недействительной сделки, обратится с требованием о его возврате из чужого незаконного владения другой стороны сделки на основании статьи 301 Гражданского кодекса Российской Федерации, суд отказывает в удовлетворении иска" (тезис п. 1). Судя по всему, в основание этого решения Обзор кладет правила о конкуренции норм. Вопросы конкуренции этих правил, одновременно закрепленных в одном акте, могут решаться, очевидно, только с использованием правила о приоритете специальной нормы перед общей. По-видимому, на них и опирается Обзор. Для иллюстрации еще раз повторим слова абз. 7 изложения фабулы дела п. 1: "Ввиду того, что законом предусмотрены специальные последствия недействительности сделок, правила об истребовании имущества из чужого незаконного владения (статьи 301, 302 ГК РФ) к отношениям сторон применению не подлежат". Действительно ли правило п. 2 ст. 167 ГК РФ является специальным по отношению к правилу ст. 301 ГК РФ? Положительный ответ на этот вопрос верен настолько же, насколько верно обратное; насколько и второе правило, в свою очередь, является специальным по отношению к первому. Правила о реституции применимы в любой ситуации исполнения недействительной сделки, в том числе когда предметом исполнения выступает вещь. Правила о виндикации применимы в любой ситуации незаконного владения вещью, в том числе когда оно получено по недействительной сделке. Таким образом, области применения этих правил лишь отчасти "накладываются" одна на другую, а не входят одна в другую, как того требует квалификация правил в качестве общего и специального. Возможно и иное обоснование предложенного в Обзоре решения, не получившее, однако, отражения в самом тексте. Это обоснование опирается уже на правила не о конкуренции норм, а о конкуренции исков, точнее, о ее недопустимости. Дело в том, что хотя закон и не содержит каких-либо правил на этот счет, принято считать, будто личные иски имеют приоритет перед вещными. Такой взгляд получил и официальное признание со стороны ВАС РФ: "Иск собственника о возврате имущества лицом, с которым собственник находится в обязательственном правоотношении по поводу спорного имущества, подлежит разрешению в соответствии с законодательством, регулирующим данное правоотношение" (п. 23 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 года N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" <6>), [а не в соответствии с правилами ст. 301 - 303 ГК РФ]. Является ли реституция обязательственным правоотношением? Этот дискуссионный вопрос в Обзоре не разрешен. Между тем положительный ответ на него ВАС РФ уже давал. Достаточно вспомнить, например, тезис п. 6 Обзора практики применения арбитражными судами ст. 409 Гражданского кодекса Российской Федерации (информационное письмо от 21 декабря 2005 г. N 102): "Если соглашением об отступном не нарушены права и интересы третьих лиц или публичные интересы, предоставлением отступного может быть прекращено и обязательство по возврату полученного по недействительной сделке, возникшее в силу статьи 167 ГК РФ". С этой точки зрения реституционный иск получает приоритет перед виндикацией как иск личный перед иском вещным. -------------------------------- <6> Здесь и далее судебная практика приводится по данным СПС "КонсультантПлюс".

Правила реституции. Обзор исходит из самостоятельности реституции как способа защиты гражданских прав. В чем его специфика? Обзор дает разъяснения относительно трех правил осуществления реституции. Первое из них касается двусторонности реституции. Согласно п. 2 ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, если иное не предусмотрено законом. Разумеется, если лишь одна сторона получила что-либо по сделке, реституция будет заключаться в возврате полученного только этой стороной и фактически носить односторонний характер. На первый взгляд в приведенных словах закона можно обнаружить лишь обычную гражданско-правовую норму, норму материального права: получение имущества каждой из сторон недействительной сделки порождает обязанность соответственно каждой из сторон вернуть полученное. В этом смысле реституция, охватывающая обязанности двух сторон, является двусторонней. С обязанностью каждой из сторон, очевидно, корреспондирует право другой стороны, и это право она осуществляет (п. 1 ст. 9 ГК РФ) и защищает в суде (ч. 1 ст. 4 АПК РФ) по своему усмотрению <7> посредством самостоятельного иска. -------------------------------- <7> "В силу принципа диспозитивности заинтересованное лицо само определяет - обращаться ли ему в арбитражный суд за защитой" (Комментарий к Арбитражному процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) / Под ред. В. В. Яркова. М.: Волтерс Клувер, 2004 (автор комментария - В. В. Ярков)).

Иное понимание двусторонности реституции воплощено в Обзоре: "Возвращение каждой из сторон всего полученного по недействительной сделке осуществляется в порядке, предусмотренном пунктом 2 статьи 167 ГК РФ, согласно которому возвращение полученного носит двусторонний характер. Это означает, что решение суда по требованию, заявленному в соответствии с пунктом 2 статьи 167 ГК РФ, должно разрешать вопрос об обязанности каждой из сторон вернуть все полученное по сделке" (абз. 7 изложения фабулы дела п. 1 Обзора). Здесь, как видим, правило о двусторонности реституции наряду с материально-правовым получает и процессуальное значение. При таком взгляде иск с требованием о применении последствий недействительности сделки (прямо названном в абз. 2 п. 2 ст. 166 и ст. 181 ГК РФ), кем бы он ни был заявлен, оказывается средством возбуждения производства по делу, которое характеризуется рядом особенностей, отличающих его от обычного искового производства. Главной особенностью такого судебного процесса будет его амбивалентность: суд будет разрешать не только вопрос о защите права истца, но и в равной мере вопрос о защите права ответчика. Причем разрешение этого второго вопроса в отступление от правила ч. 1 ст. 4 АПК РФ не будет зависеть от воли ответчика - субъекта спорного материального права. Судебное решение по такому спору будет присуждать к определенному поведению не только ответчика, но и истца. Подобные преобразования коснутся едва ли не всех несущих конструкций искового производства. Второе из прозвучавших в Обзоре правил осуществления реституции касается предмета доказывания в споре о реституции владения, когда полученное по недействительной сделке представлено вещью, сохранившейся в натуре. Этому вопросу посвящен п. 3 Обзора. Признание реституции самостоятельным способом защиты гражданских прав требует определения круга обстоятельств, наличие которых обусловливает его применение. В судебной перспективе это требование превращается в вопрос о предмете доказывания по иску, опосредующему реституцию. Особенно ощутимым оказался этот вопрос применительно к реституции владения. Ответ на него зависит главным образом от того, какое право лица, передавшего вещь по недействительной сделке, защищается с помощью реституции. Можно сказать, что в таких случаях реституция призвана защитить право собственности и что, следовательно, условием ее применения является нарушение права собственности, которое и станет предметом доказывания по реституционным искам. Не уточняя, способ защиты какого права он видит в реституции, Обзор не пошел по названному пути: "При рассмотрении требования лица, передавшего имущество по недействительному договору аренды, о его возврате на основании пункта 2 статьи 167 ГК РФ суд обоснованно не стал исследовать право этого лица на спорное имущество" (тезис п. 3). Наряду с отрицательным содержанием (право собственности не входит в предмет доказывания по реституционному иску) п. 3 Обзора наполнен и содержанием положительным: "Стороны должны доказать только факт передачи имущества во исполнение недействительной сделки. Истцом факт передачи маслобойного оборудования ответчику во исполнение ничтожной сделки аренды доказан, поэтому его требования подлежат удовлетворению" (абз. 8 изложения фабулы дела). Иными словами, реституционное требование о возврате маслобойного оборудования удовлетворяется не потому, что спорное оборудование принадлежит истцу, а потому, что он его передал по недействительной сделке. Исключение из реституции спора о праве на вещь, с одной стороны, делает возможной ситуацию, когда решение о возврате вещи по реституционному спору будет принято в пользу лица, не имеющего права на спорную вещь, например вора. Однако, с другой стороны, по той же самой причине положительное решение в реституционном споре не свидетельствует о праве победителя. "В рамках этого спора право истца на имущество исследованию не подлежит, однако удовлетворение такого иска не предрешает исход возможного спора о принадлежности имущества" (абз. 9 изложения фабулы дела п. 3 Обзора). Наконец, третье правило осуществления реституции, отраженное в Обзоре, касается применения последствий недействительности сделки по инициативе суда. В соответствии с предложением вторым абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК РФ суд вправе применить последствия недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе. Это правило представляет собой исключение из принципа диспозитивности процесса, ограничение свободы распоряжения процессуальными средствами защиты в арбитражном процессе <8>. -------------------------------- <8> "Истец имеет право выбора - предъявлять иск в защиту нарушенного права или не предъявлять, хотя в отдельных случаях это возможно помимо его воли в соответствии со ст. 52 и 53 АПК. Кроме того, в отдельных случаях, предусмотренных федеральным законом, арбитражный суд вправе выйти за пределы заявленных требований и рассмотреть ряд правовых вопросов по собственной инициативе независимо от того, заявлялись ли одной из сторон соответствующие требования. Так, согласно ст. 166 ГК последствия недействительности ничтожной сделки могут быть применены арбитражным судом по собственной инициативе" (Арбитражный процесс: Учебник / Отв. ред. В. В. Ярков. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 73; см. также с. 283; автор глав - В. В. Ярков). См. также п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2003 г. N 23 "О судебном решении": "Согласно части 3 статьи 196 ГПК РФ суд принимает решение только по заявленным истцом требованиям. Выйти за пределы заявленных требований (разрешить требование, которое не заявлено, удовлетворить требование истца в большем размере, чем оно было заявлено) суд имеет право лишь в случаях, прямо предусмотренных федеральными законами. Например, суд вправе выйти за пределы заявленных требований и по своей инициативе на основании пункта 2 статьи 166 Гражданского кодекса РФ применить последствия недействительности ничтожной сделки (к ничтожным сделкам относятся сделки, о которых указано в статьях 168 - 172 названного Кодекса)". Ср., однако, позицию В. Ф. Яковлева: "Данная норма материального права не имеет процессуального механизма реализации, в силу чего не должна применяться. Дело в том, что одним из основных принципов гражданского процесса выступает принцип диспозитивности, заключающийся в отсутствии у суда права выходить за пределы исковых требований. Если истец не заявляет требования, суд не может по собственной инициативе присуждать что-то в его пользу" (Яковлев В. Ф. Россия: экономика, гражданское право. М.: РИЦ ИСПИ РАН, 2000. С. 63).

Исключительный характер данного положения закона оказывается источником ряда трудноразрешимых вопросов. В каких случаях суд вправе применить последствия недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе? От чего зависит проявление судом инициативы? Идет ли здесь речь только о праве суда или же вместе с тем и о его обязанности: может ли суд не воспользоваться своим правом, когда налицо все условия его реализации? Пункт 32 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г. N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", посвященный отчасти обсуждаемому правилу, ответа на поставленные вопросы не дает: "Учитывая, что Кодекс не исключает возможность предъявления исков о признании недействительной ничтожной сделки, споры по таким требованиям подлежат разрешению судом в общем порядке по заявлению любого заинтересованного лица... При удовлетворении иска в мотивировочной части решения суда о признании сделки недействительной должно быть указано, что сделка является ничтожной. В этом случае последствия недействительности ничтожной сделки применяются судом по требованию любого заинтересованного лица либо по собственной инициативе". Приведенный текст может быть понят двояко: либо применение последствий недействительности ничтожной сделки по инициативе суда допускается только в спорах, инициированных иском о признании ничтожной сделки недействительной <9>, либо право такой инициативы принадлежит суду, в частности в названных спорах. -------------------------------- <9> Такое понимание см., например, в Постановлении Федерального арбитражного суда Восточно-Сибирского округа от 25 июля 2007 г. по делу N А10-8101/04-Ф02-4646/07: "Из искового заявления следует, что первоначально иск был заявлен о замене диагностического рентгеновского комплекса на соответствующее оборудование надлежащего качества. После уточнения исковых требований истец по первоначальному иску просил суд обязать ответчика возвратить уплаченную за рентгеновский комплекс денежную сумму. Встречный иск заявлен о частичной оплате поставленного товара и взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами. Суд апелляционной инстанции принял решение о применении последствий недействительности ничтожной сделки в виде двусторонней реституции. При этом суд сослался на предоставление ему права применения реституции по собственной инициативе. Данный вывод суда апелляционной инстанции Федеральный арбитражный суд Восточно-Сибирского округа считает ошибочным. В соответствии с пунктом 2 статьи 1, пунктом 1 статьи 9 Гражданского кодекса Российской Федерации, статьей 49, пунктом 4 части 2 статьи 125 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации выбор способа защиты нарушенного права, изменение предмета или основания иска являются прерогативой истца. Пленум Верховного Суда Российской Федерации и Пленум Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в Постановлении от 1 июля 1996 г. N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" в пункте 32 разъяснили, что при удовлетворении иска в мотивировочной части решения суда о признании сделки недействительной должно быть указано, что сделка является ничтожной. В этом случае последствия недействительности ничтожной сделки применяются судом по требованию любого заинтересованного лица либо по собственной инициативе. Таким образом, арбитражный суд должен рассмотреть спор, исходя из заявленного истцом предмета и основания иска; суду предоставляется право применить последствия недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе только в том случае, когда истцом заявлено требование о признании сделки недействительной и при этом не заявлено о применении последствий ее недействительности. Требование о признании сделки недействительной ни по первоначальному, ни по встречному искам не заявлялось. Апелляционный суд в нарушение указанных норм права и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации самостоятельно изменил предмет иска и рассмотрел спор о признании сделки недействительной и применении последствий ее недействительности. Тем самым суд вышел за пределы исковых требований и пределы рассмотрения дела судом апелляционной инстанции, что является нарушением норм процессуального права, повлекшим за собой принятие неправильного решения".

Причем первый подход (ограничительный) едва ли основан на законе: можно ли предположить, что ГК РФ, исходящий из закрытого перечня способов защиты гражданских прав (абз. 13 ст. 12), обусловил реституцию по инициативе суда предъявлением не известного закону иска о признании ничтожной сделки недействительной? Чем же следует руководствоваться суду при решении вопроса о применении последствий недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе или соответственно о воздержании от такового? Поскольку ни закон, ни ВАС РФ однозначного ответа на этот вопрос не дают, суды, как правило, вообще не обосновывают свой выбор <10>. Показательна в этом смысле следующая мотивировка, с которой суд отклонил довод кассационной жалобы, ставивший под сомнение обоснованность неприменения судом последствий недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе: "Довод заявителя о том, что согласно пункту 2 части 2 статьи 166 Гражданского кодекса Российской Федерации суд вправе по своей инициативе применить последствия недействительности ничтожной сделки, не может быть принят во внимание, поскольку закон предусматривает право суда на совершение указанных действий" <11>. Иными словами, суд лишь вправе, но не обязан применять последствия недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе. Означает ли это, что суд может реализовать свое право произвольно? -------------------------------- <10> См., например: Постановления Федеральных арбитражных судов Восточно-Сибирского округа от 5 декабря 2005 г. по делу N А74-3266/02-К1-Ф02-4603/05-С2; Московского округа от 5 апреля 2005 г. по делу N КГ-А40/2115-05; Уральского округа от 6 ноября 2007 г. N Ф09-8982/07-С6 по делу N А60-3821/07. <11> Постановления Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 27 апреля 2006 г. по делам N Ф04-1500/2006(22037-А45-4); N Ф04-1498/2006(22039-А45-4); N Ф04-1496/2006(22038-А45-4); см. также, например: Постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 22 января 2001 г. по делу N КГ-А41/6345-00: "Довод жалобы о неприменении судом апелляционной инстанции последствий недействительности сделки по собственной инициативе (п. 2 ст. 166 ГК РФ) не может быть положен в основу отмены постановления, поскольку применение этих последствий является правом, но не обязанностью суда"; Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 31 июля 2006 г. по делу N А43-33340/2005-2-944; от 20 февраля 2006 г. по делам N А29-4747/2004-2э; N А29-4746/2004-2э; N А29-4745/2004-2э; от 15 февраля 2006 г. по делам N А29-4744/2004-2э; N А29-4743/2004-2э: "Суд вправе (но не обязан) применить последствия недействительности ничтожной сделки по своей инициативе".

Иногда суды отвечают на этот вопрос отрицательно: "...Суду кассационной инстанции надлежало по собственной инициативе... применить последствия недействительности ничтожной сделки" <12>; "В целях обеспечения баланса законных интересов всех участвующих в деле лиц... суд первой инстанции должен был по своей инициативе рассмотреть вопрос о применении последствий недействительности ничтожной сделки" <13>; "...Суду следовало по собственной инициативе... применить последствия недействительности ничтожной сделки" <14>. Но и в случаях, когда право суда применить последствия недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе признается судебной практикой одновременно и его обязанностью, остается неясным, каковы условия ее возникновения. -------------------------------- <12> Постановление Президиума ВАС РФ от 11 ноября 1997 г. N 5893/96. <13> Постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 31 октября 2007 г. N КГ-А40/10663-07 по делу N А40-8466/07-85-54; от 25 ноября 2004 г. по делу N КГ-А40/10868-04. <14> Постановление Федерального арбитражного суда Волго-Вятского округа от 27 октября 1999 г. по делу N А11-4401/98-Е-9/235.

Каковы разъяснения Обзора по названным проблемам? В абз. 8 изложения фабулы дела п. 1 читаем: "В данном случае суд кассационной инстанции не усмотрел нарушения судами правила абзаца второго пункта 2 статьи 166 ГК РФ, так как с учетом обстоятельств дела (в частности, стороны не ссылались на возможность применения реституции и в материалах дела не имелось достаточно доказательств для выводов о порядке применения последствий недействительности сделки) суды обоснованно не применили последствия недействительности ничтожного договора купли-продажи по собственной инициативе". Из приведенной фразы можно сделать ряд выводов. Во-первых, при наличии условий применения последствий недействительности ничтожной сделки по инициативе суда суд обязан применить такие последствия по собственной инициативе ("Суд кассационной инстанции не усмотрел нарушения судами правила абзаца второго пункта 2 статьи 166 ГК РФ, так как с учетом обстоятельств дела... суды обоснованно не применили последствия недействительности ничтожного договора..."). Во-вторых, суд обязан применить последствия недействительности ничтожной сделки по собственной инициативе только при наличии условий применения таких последствий по инициативе суда ("в данном случае", "с учетом обстоятельств дела"). В-третьих, к числу таких условий не относится заявление иска о признании ничтожной сделки недействительной (спор, описанный в п. 1 Обзора, инициирован виндикационным иском, однако кассационный суд, очевидно, исходил из того, что этот факт сам по себе препятствий для применения спорного правила не создает). В-четвертых, к числу обстоятельств, обусловливающих применение последствий недействительности ничтожной сделки по инициативе суда, в частности, относятся следующие: "Стороны не ссылались на возможность применения реституции и в материалах дела не имелось достаточно доказательств для выводов о порядке применения последствий недействительности сделки". Что хотел этим сказать Обзор? Как понимать ссылку на возможность применения реституции? Прежде всего ее, наверное, необходимо отличать от требования применить реституцию, которое оформляется иском, поскольку в этом случае реституция будет применяться по инициативе истца, а не суда. Но ведь то же верно и для любого другого заявления лица, участвующего в деле: поскольку такое заявление необходимо, постольку речь не может идти об инициативе суда. Наконец, неопределенной остается и процессуальная форма ссылки: должна ли она быть опосредована ходатайством или же достаточно, чтобы участник спора просто упомянул о возможности применения реституции, скажем, в ходе судебных прений, в возражениях против требований или ходатайств другого участника? На какой стадии судебного разбирательства должна прозвучать обсуждаемая ссылка? Не вполне ясно и второе условие применения реституции судом по собственной инициативе ("В материалах дела не имелось достаточно доказательств для выводов о порядке применения последствий недействительности сделки"). Что скрывается за порядком применения последствий недействительности сделки? Вероятно, речь идет о следующем. Поскольку применение последствий недействительности сделки осуществляется только в случае ее исполнения и только в том объеме, в котором состоялось исполнение, постольку применение таких последствий оказывается невозможным при отсутствии в материалах дела достаточных доказательств исполнения. Однако необходимо учитывать, что если сами стороны не заявляли реституционных требований, то исполнение недействительной сделки обычно не будет входить в предмет доказывания, а следовательно, те или иные свидетельства такого исполнения, случайно (при доказывании иных обстоятельств) оказавшиеся в материалах дела, не могут, минуя установленный в процессуальном законе порядок доказывания, лечь в основу выводов суда о таком обстоятельстве дела, как исполнение. Виндикация, реституция, добросовестность. Проблемы, касающиеся соотношения виндикации и реституции, а также специфики реституции как самостоятельного способа защиты гражданских прав, особенно отчетливо проявились в связи с защитой добросовестного приобретателя, получившего имущество от неуправомоченного лица. Здесь в центре внимания оказывается вопрос: возможно ли истребование вещи посредством реституции у добросовестного приобретателя? Ответу на него посвящен п. 2 Обзора. По этому вопросу ВАС РФ уже давал общие разъяснения судам. Абзацы 1 и 2 п. 25 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" предлагают следующее решение: "Если по возмездному договору имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, собственник вправе обратиться с иском об истребовании имущества из незаконного владения лица, приобретшего это имущество. Если в такой ситуации собственником заявлен иск о признании недействительной сделки купли-продажи и возврате имущества, переданного покупателю, и при разрешении данного спора будет установлено, что покупатель отвечает требованиям, предъявляемым к добросовестному приобретателю (статья 302 ГК РФ), в удовлетворении исковых требований о возврате имущества должно быть отказано" <15>. Таким образом, значение добросовестности приобретателя вышло за рамки споров, инициированных виндикационным иском, и распространилось на споры реституционные. -------------------------------- <15> "Весьма распространенной в судебной практике является ситуация, когда за защитой своих прав обращается собственник, чье имущество приобретено по возмездному договору у лица, которое не имело права отчуждать это имущество (п. 25 Постановления). В этом случае собственнику не запрещен выбор средства правовой защиты - он может обратиться в суд как с виндикационным иском, так и с иском о признании недействительной сделки купли-продажи и о возврате имущества, переданного покупателю. Такая позиция ВАС РФ в отношении использования собственником различных способов защиты его нарушенного права собственности исходит из понимания того, что выбор конкретного способа защиты должен предоставляться самому собственнику" (Козырь О. М. Комментарий к Постановлению Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" // Практика рассмотрения коммерческих споров: Анализ и комментарии постановлений Пленума и обзоров Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Вып. 2. М.: Статут, 2007. С. 194).

Дальнейшее развитие проблема защиты добросовестного приобретателя от реституции получила в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2003 г. N 6-П "По делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 2 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан О. М. Мариничевой, А. В. Немировской, З. А. Скляновой, Р. М. Скляновой и В. М. Ширяева". Названное Постановление Конституционного Суда Российской Федерации едва ли можно назвать удачным. Во-первых, текст Постановления внес неясность в вопрос о недействительности сделки об отчуждении имущества, заключенной неуправомоченным отчуждателем. Так, в мотивировочной части документа читаем: "Из статьи 168 ГК Российской Федерации, согласно которой сделка, не соответствующая требованиям закона, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения, следует, что на сделку, совершенную с нарушением закона, не распространяются общие положения о последствиях недействительности сделки, если сам закон предусматривает "иные последствия" такого нарушения. Поскольку добросовестное приобретение в смысле статьи 302 ГК Российской Федерации возможно только тогда, когда имущество приобретается не непосредственно у собственника, а у лица, которое не имело права отчуждать это имущество, последствием сделки, совершенной с таким нарушением, является не двусторонняя реституция, а возврат имущества из незаконного владения (виндикация)" <16>. -------------------------------- <16> Последний абзац процитирован в абз. 7 изложения фабулы дела п. 2 Обзора.

Источником всех бед этого фрагмента является, очевидно, терминологическая путаница, затрудняющая понимание занятой здесь правовой позиции. Статья 168 ГК РФ устанавливает последствия несоответствия сделки требованиям закона или иного правового акта ("последствия нарушения", как выражается закон). Общим последствием нарушения является ничтожность сделки, но законом может быть установлено, что в том или ином случае таким последствием будет оспоримость сделки или иные последствия. Иными словами, несоответствие сделки закону может повлечь такие последствия: либо ее квалификацию как ничтожной (1), либо ее квалификацию как оспоримой (2), либо "иные последствия" (3). Таким образом, ст. 168 ГК РФ устанавливает недействительность сделки как общее последствие несоответствия сделки закону, предусматривая возможность и иных последствий, которые, будучи поставлены в один ряд с ничтожностью и оспоримостью сделки, оказываются за пределами легального определения недействительной сделки (ср. п. 1 ст. 166 ГК РФ). Статья 167 ГК РФ, в свою очередь, посвящена последствиям недействительности сделки, которые заключаются в двусторонней реституции, если закон не предусматривает иных последствий (п. 2). В анализируемом Постановлении смешаны "последствия несоответствия сделки требованиям закона или иного правового акта" (ст. 168 ГК РФ) и "последствия недействительности сделки" (ст. 167 ГК РФ). В результате складывается впечатление, будто отчуждение вещи неуправомоченным лицом влечет не недействительность сделки об отчуждении, а иные последствия, выражающиеся в виндикации. Скорее всего дело в том, что Постановление ошибочно "вплетает" в свою аргументацию ст. 168 ГК РФ вместо п. 2 ст. 167 ГК РФ. Во-вторых, Постановление вносит неясность в вопрос о значении добросовестности для применения последствий недействительности сделки. Как указано в документе, "ПО ОБЩЕМУ ПРАВИЛУ применение последствий недействительности сделки в форме двусторонней реституции не ставится в зависимость от добросовестности сторон" (выделено мной. - А. Ш.). Каковы же исключения из этого общего правила? "...Права лица, считающего себя собственником имущества, не подлежат защите путем удовлетворения иска к добросовестному приобретателю с использованием правового механизма, установленного пунктами 1 и 2 статьи 167 ГК Российской Федерации. Такая защита возможна лишь путем удовлетворения виндикационного иска, если для этого имеются те предусмотренные статьей 302 ГК Российской Федерации основания, которые дают право истребовать имущество и у добросовестного приобретателя (безвозмездность приобретения имущества добросовестным приобретателем, выбытие имущества из владения собственника помимо его воли и др.)". В этом же ключе выполнен и п. 1 резолютивной части Постановления: "Признать не противоречащими Конституции Российской Федерации содержащиеся в пунктах 1 и 2 статьи 167 ГК Российской Федерации общие положения о последствиях недействительности сделки в части, касающейся обязанности каждой из сторон возвратить другой все полученное по сделке, поскольку данные положения - по их конституционно-правовому смыслу в нормативном единстве со статьей 302 ГК Российской Федерации - не могут распространяться на добросовестного приобретателя, если это непосредственно не оговорено законом". Сохраняя верность буквальному значению написанного, необходимо сделать следующий вывод: применение последствий недействительности сделки об отчуждении имущества, совершенной неуправомоченным лицом, возможно только при условии отсутствия добросовестности у приобретателя. Иными словами, обоснованная ссылка ответчика по реституционному требованию на добросовестность влечет отказ в удовлетворении иска (независимо от наличия обстоятельств, при которых исключена виндикация). Таким образом ("по общему правилу"), для применения двусторонней реституции добросовестность сторон значения не имеет, разве что речь идет о применении реституции по сделке, недействительной ввиду отсутствия правомочий у отчуждателя имущества (который не является собственником). Это прочтение, в некоторых случаях ставящее реституцию в зависимость от добросовестности стороны сделки, стало источником судебных ошибок, подобных той, которая изложена в абз. 5 изложения фабулы дела п. 2 Обзора. Здесь суд апелляционной инстанции со ссылкой на обсуждаемое Постановление пришел к выводу о недопустимости реституции с учетом добросовестности приобретателя, хотя в данном деле спор разворачивался вокруг сделки об отчуждении вещи, совершенной собственником, а не третьим лицом, как того требует Постановление. Недостатком подхода, полученного при буквальном толковании Постановления, является в первую очередь его очевидное несоответствие закону: гражданскому законодательству неизвестны случаи, когда применение двусторонней реституции блокируется добросовестностью сторон <17>; ст. 302 ГК РФ в определенных случаях связывает с добросовестностью приобретателя ограничение виндикации, а не реституции <18>. -------------------------------- <17> В этом вопросе опять же следует помнить о различии между основанием недействительности сделки и условиями применения реституции как последствия недействительности сделки. Так, закон и судебная практика исключают в некоторых случаях признание сделки недействительной по такому-то конкретному основанию при добросовестности стороны этой сделки. Ср. ст. 174 ГК РФ ("Сделка может быть признана судом недействительной по иску лица, в интересах которого установлены ограничения, лишь в случаях, когда будет доказано, что другая сторона в сделке знала или заведомо должна была знать об указанных ограничениях") и абз. 3 п. 2 Постановления Пленума ВАС РФ от 20 июня 2007 г. N 40 "О некоторых вопросах практики применения положений законодательства о сделках с заинтересованностью" ("Если будет установлено, что другая сторона в двусторонней сделке или выгодоприобретатель по односторонней сделке не знали и не должны были знать о наличии признаков заинтересованности в сделке и несоблюдении установленного порядка ее совершения, по смыслу статьи 84 Закона об акционерных обществах сделка не может быть признана судом недействительной"). ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <18> "С точки зрения формально-юридической фигура добросовестного приобретателя появляется лишь в правоотношениях, возникающих в связи с предъявлением собственником имущества виндикационного иска (ст. 301, 302 ГК). Что касается норм об основаниях и последствиях недействительности сделок, то Кодекс по общему правилу (ст. 167) не ставит применение последствий недействительности сделки в форме реституции в зависимость от добросовестности сторон, совершивших сделку, и не пользуется термином "добросовестный приобретатель" (Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Книга первая: Общие положения. М.: Статут, 2003. С. 808; автор главы - В. В. Витрянский). В то же время и здесь видим туманную оговорку "по общему правилу".

Возможна и другая реконструкция позиции Конституционного Суда Российской Федерации. Достаточно вспомнить следующие слова: "Поскольку добросовестное приобретение в смысле статьи 302 ГК Российской Федерации возможно только тогда, когда имущество приобретается не непосредственно у собственника, а у лица, которое не имело права отчуждать это имущество, ПОСЛЕДСТВИЕМ СДЕЛКИ, СОВЕРШЕННОЙ С ТАКИМ НАРУШЕНИЕМ, ЯВЛЯЕТСЯ НЕ ДВУСТОРОННЯЯ РЕСТИТУЦИЯ, А ВОЗВРАТ ИМУЩЕСТВА ИЗ НЕЗАКОННОГО ВЛАДЕНИЯ (ВИНДИКАЦИЯ)" (выделено мной. - А. Ш.). Если за отправную точку рассуждений принять приведенный фрагмент, то отраженный в Постановлении подход будет выглядеть так: сделка, совершенная неуправомоченным отчуждателем, недействительна, но последствием недействительности является не реституция, а виндикация. Следовательно, успешность двусторонней реституции зависит не от добросовестности той или иной стороны сделки, А ОТ ОСНОВАНИЯ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ СДЕЛКИ: ЕСЛИ СДЕЛКА ОБ ОТЧУЖДЕНИИ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНА ПО ТОЙ ПРИЧИНЕ, ЧТО ЕЕ СОВЕРШИЛО ЛИЦО, НЕ ИМЕВШЕЕ ПРАВА ОТЧУЖДАТЬ СПОРНОЕ ИМУЩЕСТВО, ПОСЛЕДСТВИЕМ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ЭТОЙ СДЕЛКИ БУДЕТ НЕ ДВУСТОРОННЯЯ РЕСТИТУЦИЯ, А ВИНДИКАЦИЯ <19>. -------------------------------- <19> Ср. у Ю. К. Толстого уже в 1955 г.: "Наличие противоправных действий отчуждателя и приобретателя дает нам в совокупности недействительную сделку, подпадающую под действие ст. 30 ГК [РСФСР 1922 года, в соответствии с которой недействительна сделка, совершенная с целью, противной закону или в обход закона, а равно сделка, направленная к явному ущербу для государства]. Однако ПОСЛЕДСТВИЯ СОВЕРШЕНИЯ ТАКОЙ СДЕЛКИ указаны не в ст. 147 - 151 ГК [посвященных отдельным случаям недействительности сделок], а в ст. 59 и 60 [посвященных виндикации]. Дело в том, что последствия заключения недействительных сделок не укладываются в рамки ст. 147 - 151 ГК, они значительно разнообразнее. В РАМКИ СТ. 147 - 151 ГК НЕ УКЛАДЫВАЮТСЯ И ПРАВОВЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ОТЧУЖДЕНИЯ ВЕЩИ ЛИЦОМ, НЕ ИМЕЮЩИМ ПРАВА НА ЕЕ ОТЧУЖДЕНИЕ... В ряде подобных случаев имеет место лишь возложение на отчуждателя обязанности вернуть приобретателю полученное имущественное представление: приобретатель же обязан возвратить вещь ее собственнику, с которым он никакой сделки не заключал. Однако это обстоятельство вовсе не говорит против признания сделки по приобретению вещи недействительной. Как раз наоборот: именно потому, что сделка ввиду отсутствия на стороне отчуждателя легитимации на отчуждение является недействительной, на стороне приобретателя не возникло право собственности и виндикационное притязание собственника подлежит удовлетворению" (Толстой Ю. К. Содержание и гражданско-правовая защита права собственности в СССР. Л.: Изд. Ленинградского университета, 1955. С. 114). Необходимо учитывать, однако, что Ю. К. Толстой в отличие, например, от Конституционного Суда Российской Федерации и ВАС РФ не придает реституции технического значения: "Требования сторон о возврате всего исполненного по такой [противозаконной] сделке являются либо виндикационными, либо предъявляются на основании ст. 399 или 403 ГК [посвященных обязательствам из неосновательного обогащения и деликта соответственно; примеч. в квадратных скобках и выделение мои. - А. Ш.]" (Указ. соч. С. 115). Об истории придания реституции значения самостоятельного способа защиты права см. прежде всего: Тузов Д. О. Теория недействительности сделок: опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. М.: Статут, 2007. С. 415 - 425.

Именно такого понимания придерживается Обзор: "В соответствии с названным Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации в случаях, когда сделка, направленная на отчуждение имущества, не соответствует требованиям закона только в том, что совершена лицом, не имевшим права отчуждать это имущество и не являющимся его собственником, правила пункта 2 статьи 167 ГК РФ не применяются. В этом случае права лица, считающего себя собственником спорного имущества, подлежат защите путем заявления виндикационного иска" (абз. 8 изложения фабулы дела п. 2). В приведенном абзаце ВАС РФ не только истолковал Постановление Конституционного Суда Российской Федерации, но и уточнил содержащийся в нем подход. Речь идет об уточнении, введенном словами "только в том": "Сделка, направленная на отчуждение имущества, не соответствует требованиям закона ТОЛЬКО В ТОМ, что совершена лицом, не имевшим права отчуждать это имущество и не являющимся его собственником". Суть этого уточнения в следующем: применение правил ГК РФ о двусторонней реституции исключено только в том случае, если ЕДИНСТВЕННЫМ основанием недействительности спорной сделки является отсутствие полномочий у отчуждателя имущества <20>. Если же наряду с этим изъяном сделка имеет и иные пороки (скажем, неуправомоченный отчуждатель был представлен в сделке лжегендиректором), применение правил п. 2 ст. 167 ГК РФ не исключено. -------------------------------- <20> "Возможны случаи, когда договор является недействительным не по одному, а по двум или нескольким основаниям... В этих случаях можно говорить о сложной недействительности сделки (выделено мной. - А. Ш.)" (Перетерский И. С. Гражданский кодекс РСФСР: Научный комментарий (с учетом гражд. код. союзных республик). Вып. V. Сделки, договоры. М.: Юр. изд-во НКЮ РСФСР, 1929. С. 14).

Из названного уточнения следует, что в случаях, когда отсутствию правомочий у отчуждателя как основанию недействительности сделки сопутствуют иные основания недействительности, могут применяться правила о реституции, которая с точки зрения Обзора нечувствительна к добросовестности сторон. Получается, что здесь добросовестный приобретатель окажется беззащитным против реституционного требования. Такой вывод предопределен как обсуждавшимся Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации, так и самостоятельностью реституции как способа защиты гражданских прав (см. выше). Более того, этот вывод едва ли может вызывать возражения по существу: ведь в описанном случае добросовестный приобретатель не защищен и от виндикационного иска, поскольку имущество получено им по сделке, ввиду тех или иных пороков не способной перенести право собственности даже от управомоченного лица <21>. -------------------------------- <21> "Вторым [после добросовестности. - А. Ш.] условием защиты приобретателя служит НАЛИЧНОСТЬ ОБЪЕКТИВНО-ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ МЕНОВОЙ СДЕЛКИ, направленной на переход права собственности или на установление другого вещного права: необходима Justus titulus... Оборот во всех случаях должен идти раз навсегда установленным путем, и в специально нами изучаемой области нет места привилегиям; для того, чтобы получить защиту, надо удовлетворять, со своей стороны, всем условиям и требованиям, которые предъявляются к приобретениям от лиц УПРАВОМОЧЕННЫХ на отчуждение: приобретатель от неуправомоченного не должен быть в лучшем положении, чем приобретатель от лица управомоченного, а потому сделка должна быть действительной во всех отношениях; со стороны содержания, формы, свободы и непринужденности волеизъявления, право - и дееспособности сторон и т. д.; ТОЛЬКО ОДИН порок здесь допускается, это отсутствие легитимации у традента на отчуждение; этот дефект обезвреживается добросовестностью приобретателя и отсутствием других признаков принадлежности вещи, кроме ее фактического нахождения у отчуждателя (выделено автором. - А. Ш.)" (Трепицын И. Н. Приобретение движимостей в собственность от лиц, не имеющих права на отчуждение. Варшава: Тип. Варш. учеб. окр., 1907. С. 524 - 525).

ДОБРОСОВЕСТНЫЙ ПРИОБРЕТАТЕЛЬ

Владение. Каково значение владения вещью для применения правил о добросовестном приобретении? Требуется ли для защиты добросовестного приобретателя передача ему владения вещью? Имеет ли владение вещью одинаковое значение для добросовестного приобретения движимого и недвижимого имущества? Эти вопросы могут быть адресованы прежде всего п. 6 Обзора, тезис которого звучит так: "Рассматривая вопрос о возникновении права собственности на основании абзаца второго пункта 2 статьи 223 ГК РФ, суд не признал лицо добросовестным приобретателем объекта недвижимости, так как было установлено, что этот объект ему во владение не передавался". В изложении фабулы дела указано: "Причем добросовестность приобретателя должна наличествовать как в момент заключения договора, направленного на отчуждение имущества, так и в момент поступления этого имущества в фактическое владение приобретателя. Следовательно, до передачи владения лицо, заключившее договор с неуправомоченным отчуждателем, не является добросовестным приобретателем имущества (пункт 1 статьи 302 ГК РФ). Предприниматель представил в суд доказательства, подтверждающие невыбытие спорного объекта недвижимости из его владения, отсутствие передачи во исполнение первого договора и, следовательно, невозможность его передачи во исполнение договора мены" (абз. 4 и 5). Разъяснения по нашим вопросам содержит и абз. 5 изложения фабулы дела п. 4 Обзора: "Приобретатель получает защиту, только если был добросовестен как в момент заключения возмездной сделки, направленной на приобретение спорного имущества, в момент поступления имущества в его владение, так и в момент, когда отчуждатель получает от него плату или иное встречное предоставление за переданное имущество". Какие выводы применительно к нашим вопросам можно сделать из этих положений Обзора? Находит ли позиция ВАС РФ опору в законе? Принято считать, что закон предоставляет защиту добросовестному приобретателю только при наличии полного юридического состава, необходимого для возникновения права собственности на основании договора, "закрывая глаза" лишь на один изъян - отсутствие правомочий у отчуждателя. Поэтому прежде всего подлежит разрешению вопрос, требуется ли передача владения для приобретения права собственности на основании договора по общему правилу, т. е. в тех случаях, когда такой договор заключен управомоченным лицом, например собственником. Положительный ответ на этот вопрос требует идентичного подхода и к приобретению от неуправомоченного лица: ведь для обеих групп случаев правила о приобретении права собственности по договору едины (за одним только исключением, названным выше). Отрицательный ответ, напротив, сам по себе не диктует вывода об идентичности подхода законодателя к приобретению имущества независимо от наличия правомочий у отчуждателя: учитывая, что для защиты приобретателя, получившего имущество от неуправомоченного лица, закон требует не только наличия юридического состава, необходимого для приобретения права собственности, но и соблюдения ряда дополнительных условий (в частности, добросовестности приобретателя), заслуживает внимания вопрос, не относится ли передача владения к числу таких дополнительных условий <22>. -------------------------------- <22> Подобные взгляды на соотношение общего и особенного в приобретении имущества от лица управомоченного и от лица, права на отчуждение не имеющего, заставили И. Н. Трепицына, с одной стороны, ОБЪЕДИНИТЬ эти две категории случаев в одном исследовании, но, с другой стороны, посвятить им все же ОТДЕЛЬНЫЕ монографии: "В настоящей нашей работе мы продолжаем исследование вопроса о приобретении права собственности на движимые вещи, начатое нами в нашем сочинении, озаглавленном: "Переход права собственности на движимые имущества посредством передачи и соглашения" (Одесса, 1903)... В только что названном сочинении мы занимались вопросом о переходе права собственности на движимые вещи от лиц, так или иначе УПРАВОМОЧЕННЫХ на отчуждение или передачу этого права... Там мы рассмотрели две системы правил, по которым совершается переход права собственности: систему traditio и систему соглашения. Теперь мы берем предметом своего исследования другую категорию случаев: отчуждение движимостей лицами, НЕ УПРАВОМОЧЕННЫМИ на это... Здесь мы будем рассматривать вопрос: возможно ли, и при каких условиях, приобретение права собственности в этих последних случаях (выделено автором. - А. Ш.)" (Трепицын И. Н. Приобретение движимостей в собственность от лиц, не имеющих права на отчуждение... С. III - IV).

Действующий российский закон не содержит правила, в соответствии с которым для перехода права собственности по договору, во всяком случае, необходима передача владения вещью (система традиции). Правило п. 1 ст. 223 ГК РФ, связывающее момент возникновения права собственности у приобретателя вещи по договору с ее передачей, отсылает к возможным изъятиям в законе и сформулировано диспозитивно. Стороны договора, направленного на перенос права собственности, вправе своим соглашением определить момент возникновения этого права у приобретателя, и только в отсутствие специального соглашения таким моментом будет момент передачи владения. Означает ли это, что, отказавшись от системы традиции, российский закон установил порядок, при котором единственным юридическим фактом, необходимым для перехода права собственности по договору, является сам договор (система консенсуса)? На этот вопрос нужно ответить отрицательно. Приведенное правило закона имеет не только негативное содержание, не исчерпывается отказом от системы традиции. Это же правило имеет и другую, позитивную сторону. В соответствии с п. 1 ст. 223 ГК РФ для перехода права собственности недостаточно договора об отчуждении имущества как основания возникновения права собственности (абз. 1 п. 2 ст. 218 ГК РФ), необходимо еще и наступление момента, в который возникает право собственности у приобретателя. Такой момент может быть "привязан" к передаче владения (например, в случае отсутствия отклоняющегося соглашения сторон) или к любому другому факту (например, к уплате цены, к определенной дате). Наконец, сторонами может быть предусмотрен переход права собственности с момента заключения договора об отчуждении вещи. В этом случае для возникновения права собственности у приобретателя действительно достаточно договора, однако договор здесь выступает не только как основание, но и как факт, к наступлению которого стороны "привязали" момент перехода права собственности. Таким образом, для приобретения права собственности по договору необходимо, во-первых, наличие самого договора об отчуждении вещи как основания возникновения права собственности, и во-вторых, наступление факта, которым определяется момент возникновения права собственности. При отсутствии иного соглашения сторон таким фактом является передача владения. Сказанное верно для приобретения имущества как от управомоченного лица, так и от неуправомоченного отчуждателя. Обсуждая правила ГК РФ о возникновении права собственности по договору, мы не проводили различия между оборотом движимых вещей и оборотом вещей недвижимых. Строго говоря, не проводит такого различия и закон. Установив общие правила, касающиеся оборота любых вещей (п. 2 - 4 ст. 218, п. 1 ст. 223 ГК РФ), закон предусматривает специальное регулирование для случаев, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации. В таких случаях право собственности у приобретателя возникает с момента регистрации, если иное не установлено законом (абз. 1 п. 2 ст. 223 ГК РФ). Несколько иначе сформулировано в ГК РФ общее правило, касающееся особенностей возникновения прав на определенное имущество в связи с системой государственной регистрации: "Права на имущество, подлежащие государственной регистрации, возникают с момента регистрации соответствующих прав на него, если иное не установлено законом" (п. 2 ст. 8 ГК РФ). Абстрагируясь от непоследовательного словоупотребления ГК РФ в сфере правил о государственной регистрации <23>, в абз. 1 п. 2 ст. 223 ГК РФ можно вложить следующее содержание: право собственности на вещи, права на которые в соответствии с законом подлежат государственной регистрации, возникает с момента регистрации права за приобретателем. Речь при этом идет главным образом о недвижимости (п. 1 ст. 131 ГК РФ). -------------------------------- <23> Критику см., напр.: Сыродоев Н. А. Регистрация прав на землю и другое недвижимое имущество // Государство и право. 1998. N 8. С. 92 - 94. "...Неопределенным является и требование о государственной регистрации отчуждения имущества (ст. 223 ГК РФ). Его можно рассматривать как регистрацию договора, регистрацию перехода и регистрацию прав" (Указ. соч. С. 94).

Итак, в свете интересующего нас вопроса сказанное означает, что для возникновения права собственности на недвижимую вещь по договору <24> помимо самого договора об отчуждении вещи требуется еще и наступление момента возникновения права, который в соответствии с законом определяется моментом государственной регистрации права за приобретателем. Причем эти условия едины для всякого приобретения имущества - и от управомоченного, и от неуправомоченного лица (на что лишний раз указывает абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ, в соответствии с которым недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю на праве собственности с момента государственной регистрации за ним этого права, за исключением определенных случаев). -------------------------------- <24> Абзац 1 п. 2 ст. 223 ГК РФ прямо не говорит о приобретении права именно по договору. Вывод о том, что речь здесь все-таки идет о договорном приобретении права собственности, можно сделать, во-первых, из названия статьи ("Момент возникновения права собственности у приобретателя по договору"), и во-вторых, из употребления слова "отчуждение" в тексте абзаца. Впрочем, правило, установленное здесь для договорного приобретения права собственности, не отличается от общего правила п. 2 ст. 8 ГК РФ, распространяющегося на всякое приобретение прав, подлежащих государственной регистрации.

Достаточно ли для возникновения права собственности на недвижимое имущество по договору наличия двух названных условий? Действующий закон не ставит возникновение права собственности на недвижимость в зависимость от каких-либо иных обстоятельств. Поэтому для возникновения права собственности передачи владения объектом недвижимости в соответствии с законом не требуется. В то же время дискуссионным остается следующий вопрос. Правомерна ли государственная регистрация права собственности на объект недвижимости на основании договора, совершенная при отсутствии тех обстоятельств, наличием которых стороны обусловили переход права собственности? Например, стороны договора купли-продажи нежилого здания установили, что право собственности к покупателю перейдет после уплаты покупной цены или после передачи ему владения объектом. Являются ли уплата цены или передача владения в таком случае элементами состава, необходимого для возникновения права собственности? Или для возникновения права собственности и здесь достаточно договора и государственной регистрации? С учетом сказанного можем ответить на наш вопрос: для приобретения права собственности по договору передача владения вещью требуется, только если стороны договора об отчуждении движимого имущества своим соглашением не исключили действие диспозитивного правила п. 1 ст. 223 ГК РФ или (спорно) если стороны договора купли-продажи недвижимости обусловили переход права собственности передачей владения. Поскольку закон не требует передачи владения вещью для возникновения права собственности по договору, заслуживает обсуждения вопрос, не устанавливает ли закон такого требования специально для приобретения от неуправомоченного отчуждателя. Ни ГК РФ, ни какой-либо иной закон прямо не говорят о передаче владения как условии защиты лица, приобретшего имущество от неуправомоченного лица. Вместе с тем ГК РФ все же позволяет сделать вывод о том, что получение приобретателем владения вещью необходимо для предоставления ему защиты в соответствии со ст. 302 ГК РФ. Дело в том, что защита добросовестного приобретателя сконструирована в действующем законе как ограничение виндикации. Собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения (ст. 301 ГК РФ), разве что налицо один из случаев, когда такое истребование не допускается (ст. 302 ГК РФ) <25>. Не меняет положения и внесенное в п. 2 ст. 223 ГК РФ дополнение (абз. 2 этого пункта теперь гласит: "Недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (пункт 1 статьи 302) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных статьей 302 настоящего Кодекса случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя"). Сколь бы туманной ни была эта формулировка <26>, ясно одно: установленное здесь регулирование принимает за отправную точку ограничение виндикации как легальную конструкцию защиты добросовестного приобретателя. Абзац 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ построен так: если виндикация возможна, то.../если виндикация ввиду установленных п. 1 ст. 302 ГК РФ ограничений невозможна, то... -------------------------------- <25> Показательно, что даже критики такого решения признают все же, что именно оно реализовано в ГК РФ. Ср.: Рахмилович В. А. О праве собственности на вещь, отчужденную неуправомоченным лицом добросовестному приобретателю (к вопросу о приобретении права от неуправомоченного лица) // Проблемы современного гражданского права. М.: Городец, 2000. <26> Критику см., напр.: Скловский К. И. Дикому рынку - соответствующий закон // ЭЖ-Юрист. 2005. N 2.

В соответствии с правилами об истребовании имущества из чужого незаконного владения (ст. 301 - 303 ГК РФ) ответчиком по виндикационному иску является незаконный владелец спорного имущества. Другими словами, правила о виндикации применяются только к спорам, разворачивающимся между владельцем и лицом, утверждающим, что владение первого нарушает его право. К числу таких правил относятся и правила о защите добросовестного приобретателя. Таким образом, российский закон предоставляет защиту добросовестному приобретателю только как владельцу спорной вещи. Причем речь здесь идет об универсальном правиле, применимом к приобретению как движимых, так и недвижимых вещей, поскольку правила об истребовании имущества из чужого незаконного владения сформулированы в ГК РФ как общие для защиты прав на всякое имущество <27>. -------------------------------- <27> Аналогичное обоснование см.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Под ред. Т. Е. Абовой, А. Ю. Кабалкина. Юрайт-Издат, 2007 (СПС "КонсультантПлюс") (автор комментария к ст. 302 ГК РФ - А. А. Рубанов).

Ввиду изложенного представляется соответствующей закону позиция, занятая ВАС РФ в п. 4 (применительно к движимым вещам) и п. 6 (применительно к недвижимости) Обзора, в соответствии с которой защита добросовестному приобретателю имущества предоставляется при условии "поступления этого имущества в фактическое владение приобретателя" (абз. 4 изложения фабулы дела п. 6), "поступления имущества в его владение" (абз. 5 изложения фабулы дела п. 4 Обзора) <28>. -------------------------------- <28> Ср. Постановление Президиума ВАС РФ от 30 января 2001 г. N 5482/00 по спору об объекте недвижимости: "Признание лица добросовестным приобретателем в порядке, предусмотренном статьей 302 Гражданского кодекса Российской Федерации, возможно лишь в случае фактической передачи спорного имущества в его владение".

Очевидно, формулировка, использованная в Обзоре, охватывает все возможные ситуации, когда лицо начинает владение имуществом, в том числе и передачу владения. Вместе с тем Обзор говорит не только о поступлении имущества во владение, но и о передаче владения: "Суд не признал лицо добросовестным приобретателем объекта недвижимости, так как было установлено, что этот объект ему во владение не передавался" (тезис п. 6); "Добросовестность приобретателя должна наличествовать... в момент поступления этого имущества в фактическое владение приобретателя. Следовательно, до передачи владения лицо, заключившее договор с неуправомоченным отчуждателем, не является добросовестным приобретателем имущества... Предприниматель представил в суд доказательства, подтверждающие невыбытие спорного объекта недвижимости из его владения, отсутствие передачи во исполнение первого договора и, следовательно, невозможность его передачи во исполнение договора мены" (абз. 4 и 5 изложения фабулы дела п. 6). Из приведенных фрагментов может быть сделан вывод, что Обзор полагает условием предоставления защиты добросовестному приобретателю именно передачу владения, а не вообще всякое поступление имущества во владение. В то же время анализ правил об истребовании имущества из чужого незаконного владения позволил обнаружить основания только для подхода, требующего от добросовестного приобретателя лишь владения, но не передачи. Есть ли в законе основания для отраженного в Обзоре подхода, настаивающего на передаче владения как условии защиты добросовестного приобретателя? Во всяком случае, этот подход верен применительно к добросовестному приобретению движимых вещей, если стороны договора об отчуждении не исключили своим соглашением действие правила п. 1 ст. 223 ГК РФ и, следовательно, передача владения как момент возникновения права собственности оказывается элементом состава, необходимого для перехода права собственности (см. выше). Но в Обзоре названный подход сформулирован как общий, распространяющийся и на движимые, и на недвижимые вещи. Так, в п. 6 речь идет о приобретении недвижимого имущества, причем текст пункта не содержит указаний на какие-либо особые положения заключенного сторонами договора мены, обусловливающие переход права собственности к приобретателю передачей владения. Обзор не содержит какой бы то ни было мотивировки такого подхода. Неочевидна и его законодательная основа. Вероятно, предложенное в Обзоре решение зиждется на том соображении, что добросовестным может быть только такой приобретатель, который имел дело с владельцем спорной вещи, поскольку именно в этом случае налицо основания полагать отчуждателя управомоченным, например собственником (см. об этом подробнее ниже). Подводя итог сказанному, можно заметить, что Обзор, настаивая на необходимости передачи владения, предъявляет к приобретателю имущества от неуправомоченного отчуждателя требования более строгие, чем к лицу, получающему вещь от управомоченного лица. Здесь ВАС РФ, с одной стороны, прямо следует ГК РФ, конструирующему защиту добросовестного приобретателя посредством ограничения виндикации, всегда обращенной к владельцу, с другой стороны, наполняет конкретным содержанием легальное понятие "добросовестность". Добросовестность. Что понимается под добросовестностью приобретателя? При каких условиях лицо, которое не знало об отсутствии правомочий у отчуждателя, признается добросовестным? Какое значение для добросовестности имеют сведения Единого государственного реестра прав на недвижимое имущество и сделок с ним (далее - ЕГРП, Реестр)? Лежит ли на приобретателе вещи обязанность по проверке правомочий отчуждателя? В какой момент или в течение какого периода времени лицо должно быть добросовестным, чтобы получить защиту в соответствии с правилами ст. 302 ГК РФ? Ответы на эти вопросы Обзор дает прежде всего в п. 7 - 9, а также, что касается добросовестности во времени, в п. 4 и 6. В соответствии с п. 1 ст. 302 ГК РФ приобретатель именуется добросовестным, если "он не знал и не мог знать", что имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать. В связи с этим сразу обращает на себя внимание то обстоятельство, что Обзор определяет добросовестность иначе, используя вместо глагола "мочь" слова "быть должным": "Не знал и не должен был знать" (тезис и абз. 3 изложения фабулы дела п. 4, абз. 6 изложения фабулы дела п. 5, абз. 4 изложения фабулы дела п. 6, тезис и абз. 4 и 6 изложения фабулы дела п. 7, тезис и абз. 5, 10 и 17 изложения фабулы дела п. 8, абз. 3 и 5 изложения фабулы дела п. 9; иначе - в абз. 6 изложения фабулы дела п. 7, где Обзор точно цитирует текст закона, возвращаясь, однако, уже в том же абзаце к словам "должен был"). С чем связана такая замена? Обоснованна ли она? Прежде всего заметим, что, отклоняясь от словоупотребления ГК РФ, Обзор воспроизводит формулировку, которой пользовались все предшествующие отечественные кодификации гражданского права, - и примечание к ст. 60 ГК РСФСР 1922 г., и ст. 28 Основ гражданского законодательства СССР и республик 1961 г., и ст. 152 ГК РСФСР 1964 г., и п. 1 ст. 54 Основ гражданского законодательства СССР и республик 1991 г. говорят: "Не знал и не должен был знать". По каким причинам ГК РФ изменил сложившейся традиции? Едва ли можно определенно ответить на этот вопрос, тем более что и сами разработчики Кодекса "не заметили" произошедшей перемены: так, в комментарии к ст. 302 ГК РФ читаем о добросовестном приобретателе, который "не знает и НЕ ДОЛЖЕН знать", и о приобретателе, который с учетом обстоятельств "ДОЛЖЕН знать" и, следовательно, добросовестным не является (выделено мной. - А. Ш.) <29>. -------------------------------- <29> Научно-практический комментарий к части первой Гражданского кодекса Российской Федерации для предпринимателей. М.: Спарк, 1999. С. 381 (автор Комментария - Е. А. Суханов).

Интересно, что помимо обсуждаемой статьи ГК РФ использует оборот "не знал и не мог знать" лишь однажды (п. 2 ст. 698), если, конечно, не принимать в расчет имеющую явно отличное содержание формулировку п. 5 ст. 1405, где речь идет о лице, "которое не знало и не могло на законных основаниях знать"; то же выражение, но со знаком "плюс" ("знал или мог знать") в Кодексе вообще не встречается. Гораздо более востребованными оказались слова "не знал и не должен был знать" (п. 1 ст. 901, ст. 903, п. 2 ст. 1019, п. 2 ст. 1022, п. 1 ст. 1155, ст. 1456 и п. 2 ст. 1472 ГК РФ) и "знал или должен был знать" (п. 1 ст. 171, п. 2 ст. 189, ч. 1 ст. 303, п. 3 ст. 428, п. 2 ст. 459, п. 1 ст. 460, п. 1 ст. 461, п. 3 ст. 483, ч. 1 ст. 986, п. 2 ст. 1005 и п. 3 ст. 1044 ГК РФ). Причем анализ нормативного материала не позволяет выявить специфику двух случаев употребления оборота "не знал и не мог знать" в сравнении со случаями использования оборотов, включающих слова "должен был". Попытки сопоставления буквального значения анализируемых выражений едва ли окажутся плодотворнее. Строго говоря, толкование текста ст. 302 ГК РФ в полном соответствии с буквальным значением глагола "мочь" лишило бы содержащиеся в ней правила всякого смысла. Ведь если речь идет о возможности, т. е. если вопрос стоит так: "Возможно ли об этом знать?" - приобретатель всегда может знать об отсутствии правомочий у отчуждателя, поскольку об этом вообще можно знать, поскольку такая информация вообще доступна человеку. Наконец, сомнения вызывает и необходимость совмещения двух требований: (1) не знал и (2) не мог знать. Есть ли в этом смысл? Понятно, что для отказа лицу в добросовестности достаточно несоблюдения любого из этих требований. Добросовестности не будет ни в том случае, когда приобретатель знал, ни в том, когда он только мог знать. Но мыслима ли самостоятельная реализация первой гипотезы? Иными словами, представима ли ситуация, в которой лицо знает о чем-то, хотя и не может об этом знать? Можно предположить, что именно ввиду изложенных соображений ВАС РФ произвел обсуждаемую замену. Законна ли она? Ответ на этот вопрос зависит от того, какую занять позицию относительно правил толкования закона. Так или иначе, предложенное в Обзоре толкование делает текст ст. 302 ГК РФ осмысленным, чего нельзя сказать о возможном грамматическом толковании. Что же скрывается за словами "не знал и не должен был знать"? Здесь мы имеем дело с двумя условиями квалификации приобретателя как добросовестного, каждое из которых является необходимым, не будучи достаточным. Приобретатель не будет считаться добросовестным ни в том случае, когда знал об отсутствии правомочий у отчуждателя, хотя и не должен был, ни в том случае, когда не знал об этом, хотя и был должен <30>. -------------------------------- <30> Здесь отчетливо видно, что совмещение этих двух условий обретает смысл только при замене слова "мог" на "должен был".

Первое из этих условий ("не знал") касается самого приобретателя, представляя собой субъективный критерий. Второе условие ("не должен был знать") относится к ситуации, в которой имущество приобреталось, т. е. задает объективный критерий: обстоятельства приобретения таковы, что любое лицо (или - если допустить поправку на особенности субъекта - любое такое лицо) полагало бы отчуждателя управомоченным. С первым из названных условий связан ряд вопросов, могущих иметь значение для судебной практики. Вопросы эти лежат в первую очередь в плоскости доказывания. Абзац 3 п. 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 возлагает на ответчика по виндикационному иску, ссылающегося на свою добросовестность, бремя доказывания того, что он не знал и не мог знать об отсутствии правомочий у отчуждателя <31>. Между тем незнание как отрицательный факт не поддается доказыванию (в отношении второго условия дело обстоит несколько иначе). Кроме того, внимания заслуживают требования к качеству знания - к его источнику, достоверности, предмету. В ходе переговоров о купле-продаже маслобойного оборудования потенциальный приобретатель получает от третьего лица письмо, содержащее призыв не покупать эту технику, так как в действительности она принадлежит не продавцу, а отправителю письма. После того как, несмотря ни на что, договор купли-продажи сторонами заключен и исполнен, третье лицо обращается к покупателю с виндикационным иском. Можно ли сказать, что покупатель знал об отсутствии правомочий у отчуждателя? Изменится ли решение при модификации казуса в ту или иную сторону: скажем, если к письму были приложены доказательства права собственности отправителя или, наоборот, текст послания ограничивался утверждениями, что продавец мошенник или нечист на руку, что, кстати говоря, также может подтверждаться более или менее убедительными доказательствами? Ни эти, ни какие бы то ни было иные проблемы, связанные с субъективным критерием добросовестности приобретателя, в Обзоре звучания не получили. -------------------------------- <31> "В рассматриваемой ситуации собственнику практически невозможно доказать недобросовестность приобретателя, поскольку он в большинстве случаев вообще не располагает никакими данными о способе и условиях приобретения имущества приобретателем, в то время как сам приобретатель может доказывать свою добросовестность, опираясь на данные Государственного реестра и на другие обстоятельства, которые ему достоверно известны. Вероятно, соображения именно такого практического свойства и легли в основу названного пункта Постановления" (Козырь О. М. Указ. соч. С. 193 - 194).

Как бы там ни было, в этой паре гораздо больший интерес представляет второе условие - объективный критерий добросовестности (что значит "не должен был знать"?). Именно на раскрытии его содержания и сосредоточился Обзор. Реестр. Какое значение для объективного критерия добросовестности имеют сведения, содержащиеся в ЕГРП? В первую очередь необходимо отметить, что в действующем законе не нашел воплощения принцип публичной достоверности Реестра, в силу которого само по себе наличие регистрационной записи о праве собственности отчуждателя давало бы достаточные основания для возникновения права собственности у приобретателя независимо от того, соответствуют ли данные ЕГРП действительности. Законом установлена лишь опровержимая презумпция достоверности Реестра (в соответствии с абз. 2 п. 1 ст. 2 Федерального закона 21 июля 1997 г. "О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним" государственная регистрация является единственным доказательством существования зарегистрированного права; зарегистрированное право на недвижимое имущество может быть оспорено только в судебном порядке) <32>. -------------------------------- <32> Ср. о публичной достоверности, напр., у В. Б. Ельяшевича: "...Германское уложение выставляет ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ ПРАВИЛЬНОСТИ ВОТЧИННОЙ КНИГИ... Это предположение, правда, всегда может быть опровергнуто путем доказательства обратного. Но благодаря ему положение всякого, кто опирается на книгу, становится особенно выгодным: он избавлен от доказательства того, о чем свидетельствует книга... Но одного укрепления позиции лица, опирающегося на книгу, в процессе еще мало для обеспечения прочности оборота... Книга не только предполагается правильной впредь до доказательства обратного, но закон постановляет, что для ДОБРОСОВЕСТНОГО ТРЕТЬЕГО ЛИЦА СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ БЕЗУСЛОВНО ПРАВИЛЬНО И ПОЛНО. Недостатки вещного права, которые не могут быть усмотрены из книги, этих лиц не касаются. Книге придана, таким образом, публичная достоверность. Кто, доверяя книге, вступает в юридические отношения с управомоченным по книге лицом, достигает полного результата, соответствующего содержанию книги, хотя бы это содержание не совпадало с действительностью. Кто занесен в книгу в качестве собственника, рассматривается по отношению к добросовестному третьему, которому он переносит собственность или устанавливает какое-либо право как действительный собственник, хотя бы он таковым не был (выделено автором. - А. Ш.)" (Ельяшевич В. Б. Очерк развития форм поземельного оборота на Западе // Избранные труды о юридических лицах, объектах гражданских правоотношений и организации их оборота. М.: Статут, 2007. С. 333 - 334).

Именно на таких позициях стоит Обзор (п. 6 - 9): если достоверность Реестра в ходе рассмотрения спора в суде будет опровергнута (и, таким образом, будет исчерпан защитный потенциал Реестра, предусмотренный законом), приобретатель недвижимого имущества сможет защищаться только в порядке, общем для всякого приобретения от неуправомоченного лица - с опорой на правила п. 1 ст. 302 ГК РФ. В таком случае встанет вопрос о его добросовестности. Судя по всему, Обзор в этом вопросе придает Реестру определенное значение для распределения бремени доказывания. В соответствии с абз. 3 п. 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 бремя доказывания добросовестности лежит на ответчике по виндикационному иску. Обзор в известной степени корректирует этот подход применительно к недвижимости. Как видно из фабулы дела п. 7, в подтверждение своей добросовестности ответчик по виндикационному иску ссылался на данные Реестра: "По мнению ответчика, он имел все основания полагаться на достоверность содержавшихся в ЕГРП сведений, согласно которым собственником помещений являлся предприниматель", продавший ему спорное имущество (абз. 3 изложения фабулы п. 7). Отказ в удовлетворении заявленных требований суд мотивировал следующим образом: "...приобретатель имущества признается добросовестным, если он не знал и не мог знать, что лицо, у которого он приобрел имущество, не имело права его отчуждать. Как следует из материалов дела, ответчик приобрел помещения у лица, право собственности которого зарегистрировано в установленном законом порядке. Истец не доказал, что, несмотря на наличие соответствующей регистрационной записи, ответчик знал об отсутствии у предпринимателя права на отчуждение спорных помещений. Не доказал истец и осведомленности ответчика о наличии притязаний третьих лиц в отношении приобретаемого имущества" (абз. 6 и 7 изложения фабулы п. 7). Как видим, суд предоставил защиту приобретателю, доказавшему, что правомочия отчуждателя подтверждались данными Реестра. Означает ли это, что применительно к недвижимому имуществу добросовестность приобретателя всегда налицо, если в пользу права отчуждателя говорит Реестр? Приведенный текст абз. 6 и 7 с очевидностью свидетельствует об обратном. Суд отказал в удовлетворении иска не только потому, что на стороне ответчика был Реестр, но и потому, что "истец не доказал, что, несмотря на наличие соответствующей регистрационной записи, ответчик знал об отсутствии у предпринимателя права на отчуждение спорных помещений". Иными словами, речь здесь идет не о сужении содержания добросовестности, а о распределении бремени доказывания относительно элементов, составляющих добросовестность. Ответчику по виндикационному иску, ссылающемуся на свою добросовестность, достаточно доказать, что он приобретал недвижимое имущество у лица, значившегося в Реестре в качестве собственника. Успешное доказывание еще не гарантирует ему победы в процессе, но "перебрасывает" бремя доказывания на сторону истца, оспаривающего добросовестность, создавая своего рода опровержимую презумпцию добросовестности. Эту презумпцию можно сформулировать так: лицо, приобретшее вещь у лица, чье право на недвижимую вещь подтверждалось Реестром, предполагается добросовестным, если не доказано иное. Важно подчеркнуть, что Обзор говорит не о праве истца оспаривать обстоятельства, подтвержденные доказыванием ответчика (такое право едва ли может быть поставлено под сомнение), а о бремени доказывания иных обстоятельств, исключающих добросовестность. Какие это обстоятельства? Во-первых, как прямо сказано в п. 7 Обзора, истец может представить доказательства того, что ответчик знал об отсутствии правомочий у отчуждателя, т. е. обладал информацией о недостоверности Реестра. Во-вторых, как следует из п. 8 и 9 Обзора, истец не лишен возможности доказывания того, что ответчик должен был знать о недостоверности Реестра <33>. -------------------------------- <33> Ср. одну из редакций проекта Обзора, которая содержала впоследствии исключенный пункт о распределении бремени доказывания в спорах по виндикационному иску: "Приобретатель имущества, ссылающийся на свою добросовестность, должен доказать, что он не знал и не должен был знать, что приобрел имущество у лица, не имевшего права на его отчуждение. Завод (продавец) и индивидуальный предприниматель (покупатель) заключили и исполнили договор купли-продажи типографского станка. Затем предприниматель заключил с акционерным обществом договор мены, во исполнение которого передал ему названное оборудование. Впоследствии при рассмотрении спора между предпринимателем и заводом суд установил, что сделка купли-продажи типографского станка ничтожна. В связи с этим, руководствуясь статьей 301 ГК РФ, завод обратился в арбитражный суд с требованием к акционерному обществу о возврате спорного станка. Ответчик против заявленных требований возражал ввиду того, что истцом не доказано наличие условий удовлетворения виндикационного иска, а именно: безвозмездность приобретения оборудования ответчиком, либо выбытие данного имущества из владения истца помимо его воли, либо недобросовестность ответчика. При указанных обстоятельствах ответчик должен быть признан добросовестным приобретателем, у которого имущество истребовано быть не может (пункт 1 статьи 302 ГК РФ). Суд первой инстанции заявленные требования удовлетворил по следующим основаниям. В соответствии со статьями 301 и 302 ГК РФ лицо, обратившееся в суд с иском об истребовании своего имущества из чужого незаконного владения, должно доказать право собственности на спорное имущество, его нахождение во владении ответчика и незаконность владения. Ответчик, возражая против истребования имущества со ссылкой на добросовестное приобретение, должен доказать возмездность приобретения, а также что он не знал и не должен был знать об отсутствии права на отчуждение у лица, у которого спорное имущество приобретено. Собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения независимо от добросовестности и возмездности приобретения, если докажет, что это имущество выбыло из его владения или владения лица, которому было передано собственником, помимо их воли. Из материалов дела следовало, что акционерное общество приобрело типографский станок по договору мены, исполненному обеими сторонами, т. е. возмездно. В то же время акционерное общество не представило доказательств того, что оно не знало и не должно было знать об отсутствии права на отчуждение спорного оборудования у предпринимателя, поэтому основания для отказа в удовлетворении требования истца отсутствовали. Вариант: изложить тезис в следующей редакции: Приобретатель имущества, ссылающийся на свою добросовестность, должен доказать, что на момент приобретения имел достаточные основания полагать, что приобрел имущество у лица, имевшего право на его отчуждение. При принятии варианта тезиса дополнить пункт текстом следующего содержания: "Суд апелляционной инстанции решение отменил и в удовлетворении иска отказал. Как указал апелляционный суд, позиция суда первой инстанции по вопросу о распределении бремени доказывания в спорах по виндикационному иску в целом заслуживает поддержки. Вместе с тем выводы суда первой инстанции, касающиеся бремени доказывания добросовестности приобретателя, не могут быть поддержаны. В соответствии с частью 1 статьи 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации на ответчике, возражающем против удовлетворения виндикационного иска со ссылкой на добросовестность приобретения, лежит бремя ее доказывания. При этом ответчик доказывает те обстоятельства, которые дали ему достаточные основания полагать, что он приобретает имущество у управомоченного отчуждателя. Как следовало из материалов дела, ответчик в обоснование добросовестности ссылался на то обстоятельство, что на момент приобретения спорного имущества оно находилось во владении предпринимателя. Истец мог представить доказательства того, что, несмотря на наличие у ответчика оснований считать отчуждателя управомоченным, ответчик знал или должен был знать об отсутствии у отчуждателя соответствующего права. Доказательств того, что имелись обстоятельства, при которых у ответчика должно было возникнуть обоснованное сомнение в управомоченности отчуждателя, истец не представил" (http://www. arbitr. ru/_upimg/B63B0CDD5BCF57C42BEF51ABA006DACF_vas_zp_2008-05-30.pdf).

"Не должен был знать". Статья 302 ГК РФ отказывает в защите даже тому приобретателю, которой не знал об отсутствии правомочий у отчуждателя, но "должен был знать". Что это значит? Ответить можно словами Обзора: это значит, что "совершению сделки сопутствовали обстоятельства, которые должны были вызвать у приобретателя имущества сомнения в отношении права продавца на отчуждение спорного имущества" (тезис п. 9) <34>. -------------------------------- <34> Ср.: "Разумеется, это незнание приобретателя о неуправомоченности отчуждателя не должно быть основано на грубой небрежности. Оно должно опираться на внешнюю обстановку отчуждения - приобретения, создающую видимость правомочий отчуждателя. Наоборот, НЕЛЬЗЯ ПРИЗНАТЬ ПРИОБРЕТАТЕЛЯ ДОБРОСОВЕСТНЫМ, КОГДА ВНЕШНЯЯ ОБСТАНОВКА ОТЧУЖДЕНИЯ - ПРИОБРЕТЕНИЯ ЗАСТАВЛЯЕТ ЕГО УСОМНИТЬСЯ В ПРАВОМЕРНОСТИ ОТЧУЖДЕНИЯ. В этих случаях он должен знать, что лицо, от которого он приобретает вещь, не имеет права отчуждать ее (выделено мной. - А. Ш.)" (Черепахин Б. Б. Юридическая природа и обоснование приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя // Труды по гражданскому праву. М.: Статут, 2001. С. 276 - 277).

Разумеется, необходимо уточнение: о сомнениях речь пойдет только там и тогда, где и когда налицо основания полагать отчуждателя управомоченным. Для недвижимости это условие выполняется при подтверждении его правомочий Реестром (см. выше). Что же касается вещей движимых, то однозначных выводов на сей счет из Обзора сделать нельзя. Возможно, требование Обзора о передаче владения добросовестному приобретателю (см. выше) основано отчасти на том, что владение отчуждателя движимой вещью дает основания предполагать в нем управомоченное лицо. Итак, "не должен был знать", если имел основания полагать отчуждателя управомоченным и не имел оснований сомневаться в его правомочиях. Причем, как следует из слов тезиса "Должны были вызвать... сомнения", Обзор говорит об объективно сомнительных обстоятельствах. Пункт 9 Обзора посвящен такому основанию для сомнений, как "явно заниженная цена продаваемого имущества". "Ответчик по виндикационному иску должен был знать об отсутствии у лица, продавшего ему спорное имущество, права на его отчуждение, так как согласно представленным истцом доказательствам имущество приобретено ответчиком по цене почти вдвое ниже рыночной" (абз. 5 изложения фабулы дела). Изложенное как будто заставляет сделать вывод, что наличие оснований для сомнений в праве отчуждателя вообще исключает добросовестность. Однако Обзор дает повод для корректировки сделанного утверждения: "В данном случае ответчик, проявляя обычную степень осмотрительности, должен был предпринять дополнительные меры, направленные на проверку юридической судьбы вещи". Это замечание порождает вопрос: изменилось бы решение суда, предприми ответчик дополнительные меры? Иными словами, быть может, основания для сомнений в праве отчуждателя не исключают добросовестности, а обусловливают ее совершением тех или иных действий приобретателем? Например, обоснованно засомневавшийся приобретатель "для очистки совести" предпринял дополнительные меры и не нашел новой пищи для сомнений. Добросовестен ли он? Судя по всему, несколько иное значение словам "должен был знать" придает п. 8 Обзора: "Разрешая вопрос о добросовестности приобретателя и определяя круг обстоятельств, о которых он должен был знать, суд учитывает родственные и иные связи между лицами, участвовавшими в заключении сделок, направленных на передачу права собственности. Кроме того, суд учитывает совмещение одним лицом должностей в организациях, совершавших такие сделки, а также участие одних и тех же лиц в уставном капитале этих организаций, родственные и иные связи между ними" (тезис). Речь здесь, надо полагать, идет о том, что при наличии указанных обстоятельств приобретатель, скорее всего, знал, поскольку имел источники информации, обычно обеспечивающие такое знание. Поэтому в такой ситуации суд с учетом иных обстоятельств дела (в тезисе "Суд учитывает") может сделать вывод об отсутствии добросовестности у приобретателя. Изложенное заслуживает одной оговорки. Пункты 8 и 9 Обзора отказывают приобретателю в добросовестности на том основании, что либо цена "занижена", либо между участниками отношений "родственные или иные связи". Но ведь закон не запрещает ни того ни другого? Представим себе такую ситуацию. На овощном рынке подходит ко мне незнакомый человек, озирается и украдкой демонстрирует золотые швейцарские часы, которые он "готов уступить" по цене в десятки раз ниже обычной. Мы бьем по рукам, и я покупаю часы. Соответствует ли заключенная сделка закону? Стал ли я собственником? В случае если продавец имел право на отчуждение спорной вещи, ответ будет положительным. Но и в случае если отчуждатель окажется неуправомоченным, ответ будет отрицательным только потому, что никто не может передать другому больше права, чем имеет сам. Обстоятельства, при которых совершалась эта сделка, сколь бы экстравагантны они ни были, не имеют значения для выводов о ее соответствии закону. Ввиду того что во втором случае сделка недействительна по причине отсутствия правомочий у отчуждателя и, следовательно, приобретатель собственником вещи не стал, существует возможность предъявления к нему виндикационного иска со стороны собственника. Именно при рассмотрении спора по такому иску, точнее, при обсуждении добросовестности ответчика, и поднимется впервые вопрос о ситуации, в которой совершалось приобретение <35>. -------------------------------- <35> Ср. у К. И. Скловского: "Если вещь приобретается у собственника, то никакого заблуждения относительно управомоченности отчуждателя, понятно, быть не может. Ведь продавец, будучи собственником, не будет представляться посторонним лицом, а если ему и будет угодно вести себя столь причудливо, то даже инсценированное таким образом заблуждение получателя никак не влияет на приобретенное им действительное право. При наличии действительно права не может быть недобросовестности (как, впрочем, и доброй совести: она не нужна, если есть право на вещь)" (Указ. соч. С. 641).

В этом плане показательна полемика между абз. 7 и 10 изложения фабулы дела п. 8 Обзора: "Признавая ответчика добросовестным приобретателем, суды не приняли во внимание наличия родственных связей лиц, принимавших участие в заключении сделок по отчуждению спорного помещения, поскольку действующее законодательство не устанавливает для подобных случаев каких бы то ни было ограничений на заключение сделки". "По мнению суда кассационной инстанции, установление указанных обстоятельств является существенным при оценке того, знал ли приобретатель спорного помещения или должен был знать о ничтожности первоначальной сделки по предоставлению отступного и, соответственно, можно ли его признать добросовестным приобретателем". В п. 9 Обзора можно наблюдать аналогичный диалог между абз. 3 и 5 изложения фабулы дела: "По мнению суда первой инстанции, продажа имущества по цене ниже рыночной не противоречит действующему законодательству и сама по себе не свидетельствует о том, что приобретатель знал или должен был знать об отсутствии у продавца права на отчуждение этого имущества". "...Право сторон по своему усмотрению определять цену в договоре (статьи 421 и 424 ГК РФ) при таком подходе не ограничивается, поскольку выводы суда касаются добросовестности ответчика, а не соответствия сделки закону". Время, когда требуется добросовестность приобретателя. Добросовестность заключается в том, что приобретатель не знает и не должен знать об отсутствии правомочий у отчуждателя. Однако ссылку на собственную добросовестность мы услышим лишь из уст лица, которое уже знает о том, что получило вещь от неуправомоченного отчуждателя: до этой поры приобретатель защищается с опорой на свое право, основанное на договоре. Проще говоря, ответчик по виндикационному иску всегда ссылается на былую добросовестность: требование добросовестности в настоящем, в момент судебного спора, лишало бы ст. 302 ГК РФ смысла. Поэтому для добросовестного приобретения в смысле ст. 302 ГК РФ с логической необходимостью действует правило, в соответствии с которым последующая утрата добросовестности не лишает приобретателя защиты (не случайно закон пользуется прошедшим временем: "Не знал и не должен был знать"). В связи с изложенным встает вопрос: имеет ли значение момент утраты добросовестности или каков период, в течение которого добросовестность необходима? Ответ на этот вопрос дают п. 4 и 6 Обзора. Как следует из абз. 4 изложения фабулы дела п. 6, "добросовестность приобретателя должна наличествовать как в момент заключения договора, направленного на отчуждение имущества, так и в момент поступления этого имущества в фактическое владение приобретателя". Пункт 4 называет наряду с двумя указанными еще один момент. Так, например, в абз. 5 указано: "По смыслу этой нормы приобретатель получает защиту, только если был добросовестен как в момент заключения возмездной сделки, направленной на приобретение спорного имущества, в момент поступления имущества в его владение, так и в момент, когда отчуждатель получает от него плату или иное встречное предоставление за переданное имущество". Итак, в соответствии с реализованным в Обзоре подходом, чтобы получить защиту, приобретатель имущества от неуправомоченного лица должен оставаться добросовестным в период, включающий три момента: (1) заключения сделки об отчуждении, (2) поступление имущества в его владение и (3) совершение встречного предоставления. При всей строгости выставленных требований можно заметить их неполноту: Обзор молчит о добросовестности в момент, с которым договор или закон связывают возникновение права собственности (ст. 223 ГК РФ). Между тем принято считать, что добросовестность должна охватывать по крайней мере весь период "накопления фактического состава приобретения права собственности на вещь" <36>. Очевидно, умолчание Обзора не следует считать квалифицированным: невнимание к этой стороне дела может быть объяснено тем, что соответствующие обстоятельства не имели значения для разрешения приведенных в п. 4 и 6 казусов. -------------------------------- <36> Черепахин Б. Б. Виндикационные иски... С. 185.

Режимы движимых и недвижимых вещей в части добросовестного приобретения de lege lata не различаются, разве что придают искаженное значение абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ. В действительности там речь идет о моменте, а не об основании приобретения. Возмездность. Этому условию защиты добросовестного приобретателя посвящены п. 4 и 5 Обзора. Что понимать под возмездностью для целей применения правил ст. 302 ГК РФ? Содержание этого требования зависит прежде всего от мотивов его установления <37>. Так, мыслимы два варианта толкования: приобретение, возмездное в юридико-техническом смысле слова - по возмездной сделке, и приобретение, фактически возмездное, предполагающее не только возмездную сделку, но и ее исполнение. Обзор, как следует из его п. 4, занял вторую позицию. Поэтому "суд первой инстанции правомерно счел подлежащими доказыванию не только факт заключения возмездного договора... но и факт его исполнения ответчиком" (абз. 5 изложения фабулы дела). -------------------------------- <37> Ср., например, следующие обоснования: 1) "четвертое условие [защиты приобретателя. - А. Ш.] - ВОЗМЕЗДНОСТЬ ПРИОБРЕТЕНИЯ [отказ от него. - А. Ш.]... не соответствует понятию торгового оборота, и вообще народнохозяйственная жизнь питается и проявляется не в дарственных сделках, а в возмездных; следовательно, мотивы нашего решения к дарениям не относятся, а потому мы настаиваем на необходимости требования, чтобы приобретатель находил защиту только при ВОЗМЕЗДНОСТИ меновой сделки (выделено автором. - А. Ш.)" (Трепицын И. Н. Приобретение движимостей в собственность от лиц, не имеющих права на отчуждение... С. 526); 2) "добросовестный приобретатель дара не должен быть защищен от виндикационного иска собственника, так как отобранием у него подаренного имущества он лишь восстанавливается в прежнее положение, которое имело место до дарения. В то же время покупатель при отобрании у него купленной вещи несет имущественный ущерб по крайней мере в сумме покупной цены. Что же касается собственника, то ему отказом в удовлетворении его виндикационного иска всегда причиняется имущественный ущерб в размере стоимости виндицируемой вещи" (Черепахин Б. Б. Виндикационные иски в советском праве. С. 196).

В то же время найденный подход оказывается беспомощным в ситуациях, когда на момент утраты добросовестности приобретателем договор исполнен им лишь частично. Можно ли говорить о возмездном приобретении, если, скажем, покупателем уплачена лишь десятая часть цены? Изменится ли решение в случае уплаты половины или девяти десятых цены? Согласно п. 5 Обзора "для целей применения пункта 1 статьи 302 ГК РФ закрепление имущества за государственным предприятием не относится к случаям возмездного приобретения" (тезис). Без внимания Обзора остался "смежный" вопрос о возмездности внесения имущества в качестве вклада в уставный капитал. Выбытие вещи из владения помимо воли владельца. В соответствии с п. 1 ст. 302 ГК РФ собственник вправе истребовать свое имущество из владения добросовестного приобретателя по возмездному основанию в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли. Закон прямо называет два случая выбытия вещи из владения помимо воли владельца: "Имущество утеряно... или похищено". Что следует понимать под выбытием вещи из владения помимо воли владельца "иным путем"? Ответ отчасти дают п. 10 и 11 Обзора, посвященные случаям, когда сам владелец передает вещь другому лицу. Можно ли и в таких случаях столкнуться с выбытием вещи из владения помимо воли? Вопрос этот несколько сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Заключая договор, исполнение которого связано с передачей владения (купля-продажа, аренда, подряд, хранение, комиссия и т. п.), собственник (или другой владелец) выражает тем самым волю на передачу владения. Это означает, что при недействительности такого договора лишена правового значения и воплотившаяся в нем воля на передачу владения и что, следовательно, выбытие вещи из владения собственника не имеет под собой волевой основы. Примерно так и рассуждал истец в казусе п. 10: "Имущество, переданное собственником во исполнение недействительной сделки, не может считаться выбывшим из владения собственника по его воле" (абз. 3 изложения фабулы дела п. 10 Обзора). Иную позицию занял Обзор: "Недействительность сделки, во исполнение которой передано имущество, не свидетельствует сама по себе о его выбытии из владения передавшего это имущество лица помимо его воли" (тезис п. 10). "Недействительность договора купли-продажи сама по себе не дает оснований для вывода о выбытии имущества, переданного во исполнение этого договора, из владения продавца помимо его воли. Выбытие имущества из владения того или иного лица является следствием конкретных фактических обстоятельств. Владение может быть утрачено в результате действий самого владельца, направленных на передачу имущества, или действий иных лиц, осуществляющих передачу по его просьбе или с его ведома. В подобных случаях имущество считается выбывшим из владения лица по его воле. Если же имущество выбывает из владения лица в результате похищения, утери, действия сил природы, закон говорит о выбытии имущества из владения помимо воли владельца (п. 1 ст. 302 ГК РФ). Именно такие фактические обстоятельства, повлекшие выбытие имущества из владения лица, и учитываются судом при разрешении вопроса о возможности удовлетворения виндикационного иска против ответчика, являющегося добросовестным приобретателем имущества по возмездной сделке" (абз. 5 изложения фабулы дела п. 10). Как видно, Обзор различает волю на совершение сделки о передаче владения и волю, направленную непосредственно на передачу владения. Только вторая имеет значение для применения правила п. 1 ст. 302 ГК РФ. Причем ее оценка связана с обстоятельствами, при которых состоялось выбытие вещи из владения, а не с обстоятельствами, сопутствовавшими заключению договора, и, соответственно, не зависит от его квалификации как действительного или недействительного <38>. -------------------------------- <38> Несколько иным путем к тем же выводам приходит К. И. Скловский: "Имеются и другие позитивные следствия сделки, например, передача вещи по недействительной сделке является передачей по воле отчуждателя: воля на передачу владения вещью, хотя бы выраженная и в недействительной сделке, сохраняет свое значение для целей виндикации, т. е. должна быть учтена при установлении того, выбыла ли вещь из владения собственника по его воле или нет" (Скловский К. И. Указ. соч. С. 623).

Следует ли из сказанного вывод, что передача владения по недействительной сделке в любом случае должна быть квалифицирована как выбытие вещи из его владения по воле передающего? Отрицательное отношение Обзора к подобному выводу явствует из выведенных в тезис п. 10 слов "сама по себе": "Недействительность сделки... не свидетельствует сама по себе...". Поскольку воля, направленная непосредственно на выбытие вещи из владения собственника или лица, которому вещь была передана собственником во владение, требует самостоятельной оценки, нельзя исключать ситуаций, когда такая оценка приведет к констатации тех или иных пороков воли и, следовательно, к выводу о выбытии вещи из владения помимо воли. Сказанное можно проиллюстрировать следующими примерами: а) одна сторона недействительной сделки добровольно передала владение другой (казус п. 10); б) одна сторона недействительной сделки, отказывавшаяся поначалу от передачи владения, впоследствии все же совершила передачу вследствие угрозы. Очевидно, в случае "б)" речь может идти о выбытии вещи из владения стороны недействительной сделки помимо ее воли, но причиной этого будет опять же не недействительность сделки сама по себе, а порок воли, направленной непосредственно на передачу владения. Более того, реализованный в Обзоре подход применим, строго говоря, независимо от действительности или недействительности сделки, по которой передавалось владение: разве можно говорить о выбытии вещи из владения арендодателя по его воле, если после заключения (действительного) договора аренды арендатор, так и не выполнивший условия о предоплате, силой захватит объект аренды, а потом продаст его третьему лицу? В Обзоре приводится только один пример порока воли при передаче владения вещью: в соответствии с тезисом п. 11 "имущество, изъятое у собственника на основании решения суда, принятого в отношении этого имущества, но впоследствии отмененного, считается выбывшим из владения собственника помимо его воли". Причем "добровольное исполнение... впоследствии отмененного решения суда не свидетельствует о выбытии имущества из владения по воле собственника, поскольку исполнение осуществлялось под угрозой применения процедуры принудительного исполнения судебного акта" (абз. 7 изложения фабулы дела п. 11). Тезис п. 11 содержит две оговорки: решение суда, на основании которого передавалось владение имуществом, во-первых, принято "в отношении этого имущества" (т. е. речь не идет о случаях обращения взыскания на имущество в ходе исполнительного производства), и во-вторых, впоследствии отменено. Такова специфика изложенного в п. 11 казуса, однако подход Обзора работоспособен и в случаях, к которым названные оговорки не применимы. Возникновение права собственности у добросовестного приобретателя. Лицо, приобретающее вещь от неуправомоченного отчуждателя, защищается законом посредством ограничения виндикации (ст. 302 ГК РФ). С этим связан вопрос о праве добросовестного приобретателя на то имущество, которое собственник не может истребовать из-за соответствующего ограничения. До недавних пор законом не предусматривалось такое основание возникновения права собственности, как добросовестное приобретение от неуправомоченного отчуждателя. Федеральный закон от 30 декабря 2004 г. N 217-ФЗ дополнил п. 2 ст. 223 ГК РФ следующим абзацем: "Недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (пункт 1 статьи 302) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных статьей 302 настоящего Кодекса случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя". Можно ли теперь говорить о наличии в ГК РФ правила, в силу которого добросовестный приобретатель недвижимости становится ее собственником, если виндикация исключена ввиду ограничений п. 1 ст. 302 ГК РФ? Строго говоря, такого правила абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ не содержит, устанавливая лишь момент возникновения права собственности (ср. другие правила, а также название этой статьи); основанию же так и не удалось пробиться в закон <39>. -------------------------------- <39> Ср. Постановление Федерального арбитражного суда Уральского округа от 15 декабря 2005 г. по делу N Ф09-4117/05-С3: "Указанная норма устанавливает не основания приобретения права собственности, а момент возникновения такого права у добросовестного приобретателя".

В соответствии с позицией, занятой Обзором, добросовестный приобретатель недвижимости, у которого она не может быть истребована ввиду ограничений п. 1 ст. 302 ГК РФ, становится ее собственником с момента регистрации за ним права. "Рассматривая вопрос о возникновении права собственности на основании абзаца второго пункта 2 статьи 223 ГК РФ, суд не признал лицо добросовестным приобретателем объекта недвижимости, так как было установлено, что этот объект ему во владение не передавался" (тезис п. 6). Поскольку в защите добросовестного приобретателя недвижимого имущества на первый план теперь выступает не столько ограничение виндикации, сколько возникновение права собственности с момента его регистрации, правила статьи 302 ГК РФ получают более широкое звучание. Именно это обстоятельство и нашло отражение в редакции п. 6 Обзора, который посвящен не виндикационному иску, а вообще спору о праве собственности. Молчание Обзора относительно прав добросовестного приобретателя движимой вещи вызвано, видимо, тем обстоятельством, что значение этого вопроса для практики арбитражных судов на сегодняшний день минимально. В центре внимания здесь оказывается казус, когда владение спорной вещью возвращается к собственнику.

ИСКОВАЯ ДАВНОСТЬ ПО ВИНДИКАЦИИ

Иск об истребовании имущества из чужого незаконного владения относится к вещно-правовым способам защиты права, обеспечивая собственнику защиту против всех третьих лиц в том смысле, что преследуемое посредством виндикационного иска нарушение права собственности может быть совершено любым. Поскольку собственнику приходится ждать нарушения от любого, он не только не знает потенциального нарушителя заранее, но может оставаться в неведении относительно его личности и после нарушения, скажем, вплоть до поимки вора. В результате собственник может оказаться в ситуации, когда его право нарушено, однако исковая защита недоступна ввиду отсутствия сведений о потенциальном ответчике, без которого невозможно установление процесса. Исковая защита нарушенных гражданских прав осуществляется в определенные законом сроки (ст. 195 ГК РФ). В соответствии с п. 1 ст. 200 ГК РФ течение срока исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права. Применение последнего правила к виндикационному иску способно оставить собственника без исковой защиты еще на стадии поиска нарушителя: ведь с обнаружения пропажи автомобиля до отыскания его незаконного владельца могут пройти годы <40>. -------------------------------- <40> "...Немалое значение приобретает вопрос: требуется ли для начала течения давности знание собственника о том, что у него возникло притязание против определенного лица? ...Пока собственнику неизвестно, кто является нарушителем его прав, он лишен возможности предъявить иск к нарушителю права... Поэтому следует признать, что пока собственнику неизвестно, в чьем фактически владении находится его вещь, не может начаться и течение давности срока, хотя о самом факте потери вещи собственнику известно" (Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. Т. I. М.: Статут, 2006. С. 375).

В связи с этим тезис п. 12 Обзора предлагает такое решение: "Течение срока исковой давности по иску об истребовании движимого имущества из чужого незаконного владения начинается со дня обнаружения этого имущества". Заметим, что речь здесь идет об обнаружении не нарушителя, чего следовало ожидать с учетом вышесказанного, а имущества. Свой подход Обзор мотивировал следующим. "В силу статьи 195 ГК РФ исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено. При этом защита права в рамках искового производства невозможна до тех пор, пока лицу, чье право нарушено, неизвестен нарушитель права - потенциальный ответчик. Несмотря на то что собственник лишился владения своим имуществом в 1997 г., срок исковой давности по требованию о его возврате начал течь с момента, когда истец узнал о его нахождении во владении ответчика" (абз. 8 изложения фабулы дела). Так или иначе, возможны случаи, когда виндикационный иск собственника будет встречен обоснованной ссылкой ответчика на истечение исковой давности. Достигнутая таким путем победа владельца сама по себе не обеспечивает ему никаких прав на спорное имущество. Если такой владелец, защищенный возражением об исковой давности, передаст вещь другому лицу, это последнее окажется в положении незаконного владельца. Каким моментом определено начало течения исковой давности по виндикационному иску собственника к нынешнему незаконному владельцу? Служит ли отправной точкой нарушение права собственника или же нарушение его права ответчиком? Обзор выбирает первый вариант решения. В связи с этим п. 13 Обзора дает следующее разъяснение: "Суд отказал в удовлетворении виндикационного иска к ответчику, получившему спорное имущество от лица, к которому истец уже обращался с виндикационным иском, оставшимся без удовлетворения в связи с истечением срока исковой давности. При этом суд указал, что исковая давность по иску об истребовании имущества из чужого незаконного владения при смене владельца этого имущества не начинает течь заново" (тезис). "В соответствии со статьей 195 ГК РФ исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено. Организация не реализовала своего права на защиту в рамках установленного законом срока. Гражданское законодательство не содержит оснований для восстановления срока на защиту права собственности при смене владельца" (абз. 6 изложения фабулы дела).

Название документа