Право на жизнь

ПРАВО НА ЖИЗНЬ

И. А. МИХАЙЛОВА

Михайлова Ирина Александровна, кандидат юридических наук, доцент, зав. кафедрой гражданско-правовых дисциплин Рязанского филиала Московского института экономики, менеджмента и права <*>. -------------------------------- <*> 16 марта 2007 г. автор успешно защитила диссертацию на соискание ученой степени доктора юридических наук.

Центральное место в системе субъективных прав личности занимает право на жизнь. Жизнь - важнейшее и наиболее ценное нематериальное благо, являющееся необходимым условием для возникновения у лица всех иных субъективных прав, для принадлежности ему как материальных, так и нематериальных благ, так как обладать благами и правами можно только будучи в живых: "юридическое качество субъекта прав неотделимо от физического бытия человеческой личности" <1>. Специфический характер права на жизнь предопределен уникальностью жизни как его объекта и заключается в целом ряде особенностей. Во-первых, в отличие от большинства других субъективных прав право на жизнь возникает лишь однажды и, будучи единожды утраченным, не подлежит ни восстановлению, ни приобретению вновь. Любая жизнь заканчивается смертью, поэтому право на жизнь носит временный характер, ограниченный рамками конкретной жизни. Это положение подчеркивается в ст. 1116 ГК РФ, закрепившей, что в качестве наследников могут выступать лица, "находящиеся в живых". Это определение распространяется на обладателей всех субъективных прав, так как "условием юридического значения человека является его физическое существование от рождения до смерти" <2>. -------------------------------- <1> Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 1998. С. 120. <2> Мейер Д. И. Указ. соч. С. 106.

При этом право на жизнь является самым хрупким, незащищенным из всех субъективных прав, так как не существует правовых способов охраны и защиты от заболеваний, увечий, старения и других обстоятельств, влекущих смерть. В тех случаях, когда нарушение права на жизнь становится результатом неправомерных действий, последствия нарушения - смерть лица автоматически лишают его возможности требовать применения к нарушителю каких-либо предусмотренных законом санкций, и это означает, что право на жизнь - единственное субъективное право, нарушение которого не может быть ни возмещено, ни компенсировано его обладателю. И, наконец, занимая центральное место в иерархии всех гражданских прав, будучи личным, абсолютным, исключительным и неотчуждаемым, право на жизнь относится к числу личных неимущественных прав, обеспечивающих физическое существование личности <3>. -------------------------------- <3> Красавчикова Л. О. Понятие и система личных, не связанных с имущественными, прав граждан (физических лиц) в гражданском праве Российской Федерации. Екатеринбург, 1994. С. 53.

Перечисленные признаки и определения не нуждаются в отдельном анализе, так как они весьма подробно и глубоко исследуются и характеризуются практически во всех трудах, посвященных различным аспектам рассматриваемой темы, но несмотря на это право на жизнь по-прежнему представляет собой, по определению римских юристов, ius vagum et incertum - "смутное, неопределенное право" <4>. Это обусловлено объективной невозможностью сформулировать юридическую дефиницию понятия жизни, которая согласно Энциклопедическому словарю является "одной из форм существования материи, закономерно возникающей при определенных условиях в процессе ее развития" <5>. Если следовать этому определению, придется признать, что право на жизнь есть право на "одну из форм существования материи", что ни в коей мере не отражает его юридической сущности. -------------------------------- <4> Латинские юридические изречения / Сост. и предисл. Е. И. Темнова. М., 1996. С. 236. <5> Советский энциклопедический словарь. М., 1981. С. 443.

Попытки дать юридическое определение права на жизнь и самой жизни неоднократно предпринимались в литературе. Одним из наиболее лаконичных является определение, сформулированное Л. О. Красавчиковой: "...жизнь - это физиологическое существование человека или животного" <6>. Гораздо более подробная дефиниция была предложена А. Н. Головастиковой, определяющей жизнь как "самостоятельно возникающий, саморегулирующийся, протекающий во времени социально-интегрированный, взаимосвязанный с окружающей средой процесс, осуществляющийся на основе многоуровневой белковой системы высшей степени сложности (человек)" <7>. Следует признать, что сформулировать емкое и исчерпывающее определение права на жизнь гораздо сложнее, чем дать дефиницию любого другого права, но при этом его суть понятна каждому, так же как и его наивысшая ценность среди всех других субъективных прав. -------------------------------- <6> Красавчикова Л. О. Личная жизнь граждан под охраной закона. М., 1983. С. 14. <7> Головастикова А. Н. Философское содержание категории "жизнь" и ее реализация в праве // Государство и право. 2005. N 6. С. 31.

Являясь естественно-научной, биолого-физической и философско-религиозной категорией, жизнь неразрывно связана с нормами права. Еще в античные времена было сформулировано положение о том, что vita et membra sunt potestate legis ("жизнь и тело человека находятся во власти закона") <8>. И в настоящее время человеческая жизнь во многом находится "во власти закона", хотя современные законы отличаются подчеркнутым уважением к жизни, признанием неприкосновенности права на жизнь, провозглашаемой в общепризнанных принципах международного права, в международных конвенциях, в нормах многих правовых систем. Действующее законодательство России закрепляет право на жизнь на конституционном уровне (ч. 1 ст. 20 Конституции РФ), конкретизируя его в нормах ГК РФ (гл. 59) и целого ряда федеральных законов <9>. В этом отношении оно принципиально отличается от советского гражданского права, ни на одном этапе развития которого право на жизнь не провозглашалось среди других субъективных прав личности. -------------------------------- <8> Латинские юридические изречения / Сост. и предисл. Е. И. Темнова. С. 396. <9> Закон РФ от 22 декабря 1992 г. "О трансплантации органов и (или) тканей человека"; Основы законодательства об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г.

Среди множества дискуссионных вопросов, связанных с правом на жизнь, одним из наиболее сложных является вопрос о том, с какого момента возникает это право. В литературе все более активно отстаивается позиция, в соответствии с которой право на жизнь должно считаться неприкосновенным уже с момента зачатия <10>. Эта позиция находит свое отражение в процессе дальнейшего развития законодательства, в частности, в Постановлении Правительства РФ от 11 августа 2003 г., значительно сократившего Перечень социальных оснований к производству абортов <11>. Целесообразность такого сокращения можно обсуждать с различных точек зрения, но принципиального значения оно не имеет, так как прерывание беременности по социальным показаниям производится только по истечении 12-недельного срока, а до этого момента право женщины на прерывание беременности гарантировано законом: ст. 36 Основ об охране здоровья закрепляет, что "каждая женщина имеет право самостоятельно решать вопрос о материнстве" <12>. Множество связанных с этим положением проблем и коллизий уже нашли глубокий и интересный анализ в литературе <13>. В частности, весьма подробно научные и практические вопросы осуществления права на жизнь зачатых, но еще не рожденных детей исследуются А. Н. Головастиковой <14>, поэтому, не вдаваясь в дискуссию, можно сделать вывод о том, что на начальных этапах зарождения жизнь человека (вернее, эмбриона) находится не только и не столько "во власти закона", сколько во власти женщины, ожидающей ребенка, от волеизъявления которой и зависит его право на жизнь. -------------------------------- <10> Предложение о внесении поправок в ГК Российской Федерации в части, касающейся возникновения и прекращения правоспособности физических лиц // Нотариус. 2004. N 2. С. 45 - 48. <11> Постановление Правительства РФ от 11 августа 2003 г. "О перечне социальных показаний для искусственного прерывания беременности" // СЗ РФ. 2003. N 33. Ст. 3275. <12> Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г. N 5487-1 (с послед. изм. и доп.). <13> См., напр.: Тимошенко И., Чумакова К. Искусственное прерывание беременности: перечень социальных показаний сужен. Но станет ли меньше абортов? // Российская юстиция. 2004. N 4. С. 64 - 67. <14> Головастикова А. Н. Указ. соч. С. 31 - 35.

Уникальный характер права на жизнь ярко проявляется и в его содержании, к элементам которого, как правило, относят правомочие на сохранение жизни и правомочие на распоряжение ею <15>. -------------------------------- <15> Бакунин С. Н. Гражданско-правовая защита жизни и здоровья гражданина: Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Краснодар, 2005. С. 16.

Л. Н. Линик добавляет к ним еще и право на существование, определяемое ею как "признаваемое за каждым членом общества право на вещи и услуги, необходимые для поддержания его существования..." <16>, но это определение уже подверглось справедливой критике как неоправданно расширяющее содержание права на жизнь <17>. Весьма глубоко и всесторонне содержание права на жизнь исследует М. Н. Малеина, включающая в него право на сохранение человеческой индивидуальности, обусловленное, по мнению автора, достижениями современной медицины, располагающей широкими возможностями по коррекции всех параметров человеческого организма - от внешности до пола <18>. Еще одна интересная концепция состоит в том, что право на жизнь рассматривается в двух аспектах: с точки зрения индивида как право сохранять свою жизнь и право распоряжаться ею, и с точки зрения государства как система создаваемых им охранительных мер <19>. -------------------------------- <16> Линик Л. Н. Конституционное право гражданина Российской Федерации на жизнь: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1993. С. 42. <17> Кальченко Н. В. Право человека и гражданина на жизнь и его гарантии в Российской Федерации: Дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград. С. 23. <18> Малеина М. Н. О праве на жизнь // Государство и право. 1992. N 2. С. 54 - 55. <19> Авдеенкова М. П., Дмитриев Ю. А. Право на физическую свободу // Государство и право. 2005. N 3. С. 14.

Несмотря на интерес, вызываемый названными концепциями, представляется, что более правильной является позиция, в соответствии с которой право на жизнь включает в себя право на сохранение жизни и право на распоряжение ею, которые, в свою очередь, проявляются в конкретных правомочиях. Например, в случае заболеваний или увечий реализация права на сохранение жизни во многом зависит от возможности получения гражданами информации о состоянии их здоровья, необходимой для принятия решения о медикаментозном вмешательстве всех уровней и форм. Это право в советский период не предусматривалось, поэтому вопрос о целесообразности предоставления гражданину информации о состоянии его здоровья, диагнозе и перспективах лечения решался врачом по собственному усмотрению, причем превалировала позиция, в соответствии с которой следовало скрывать от пациента неблагоприятный прогноз. В настоящий момент в ст. 31 Основ законодательства об охране здоровья установлено, что каждый имеет право получить в доступной для него форме информацию о состоянии его здоровья, перспективах лечения и о прогнозе развития заболевания, но в данной норме имеется важная оговорка: "Информация о состоянии здоровья не может быть предоставлена гражданину помимо его воли". Учитывая, что не каждый захочет узнать истинное положение дел, законодатель возложил на лечащего врача весьма тяжелую ответственность, требуя от него, во-первых, выяснить у больного, "желает ли он получить истинную информацию о состоянии его здоровья", и в зависимости от полученного ответа либо успокоить пациента вымышленным диагнозом, либо сообщить ему правду относительно выявленного заболевания и неблагоприятного прогноза. По этому поводу в специальной литературе отмечалось, что пределы информированности больных не могут быть регламентированы правом, но граничат с ним, причем нередко этико-деонтологический аспект информированности российских пациентов входит в противоречие с международными нормами, которые не ограничивают предоставляемую больным информацию при соблюдении деликатности и такта при ее подаче <20>. -------------------------------- <20> Акопов В. И. Медицинское право: книга для врачей, юристов и пациентов. М.; Ростов н/Д, 2004. С. 132.

Особую остроту и сложность этот вопрос приобретает при необходимости применения тех или иных форм медикаментозного вмешательства. В настоящее время информированное согласие гражданина требуется только в случаях назначения хирургических операций или проведения сложных диагностических исследований. Между тем необходимость предварительного письменного согласия гражданина следует распространить на все случаи медицинского вмешательства, которое, по концепции Всемирной организации здравоохранения, представляет собой "любое обследование, лечение или иное действие, преследующее профилактическую, лечебную или реабилитационную цель, выполняемое врачом или иным производителем медицинских услуг" <21>. Необходимость такого решения обусловлена тем, что любое вмешательство в организм способно вызвать непредсказуемые последствия, в том числе и необратимые изменения к худшему. На практике встречаются случаи, когда безобидное медицинское вмешательство приводит к весьма тяжелым последствиям: внутривенная инъекция - к инфицированию СПИДом, детская прививка - к параличу и т. д. Даже неправильно произведенная перевязка может привести к непоправимым осложнениям: так, например, в одной из районных больниц у новорожденного ребенка в результате слишком тугого затягивания бинтом левой руки произошло омертвение пальцев с их последующей ампутацией <22>. -------------------------------- <21> Справочник по клинико-экспертной работе. М., 1998. С. 356. <22> Козьминых Е. Обязательства вследствие причинения вреда здоровья при оказании медицинских услуг // Российская юстиция. 2001. N 2. С. 33.

Получение информированного согласия на тот или иной вид медицинского вмешательства невозможно, когда гражданин находится в состоянии, не позволяющем ему ясно осознавать происходящее и выразить свою волю. Если медицинское вмешательство в данном случае не может быть отложено, вопрос о его проведении решает консилиум, а при невозможности такого обсуждения - непосредственно лечащий (дежурный) врач. Особую сложность решение этого вопроса приобретает в случаях угрожающего состояния несовершеннолетних лиц. В части 2 ст. 24 Основ законодательства об охране здоровья закреплено, что право на добровольное информированное согласие на медицинское вмешательство или отказ от него имеют несовершеннолетние в возрасте старше 15 лет. Федеральным законом от 1 декабря 2004 г. в это положение внесена поправка, но только в отношении несовершеннолетних - больных наркоманией, возраст информированного согласия которых поднят до 16 лет, с сохранением для всех остальных несовершеннолетних 15-летнего возраста <23>. С такой корректировкой Закона трудно согласиться, так как любые несовершеннолетние лица в силу возраста не располагают знаниями и жизненным опытом, позволяющими адекватно оценить информацию о состоянии собственного здоровья и принять правильное решение о целесообразности медицинского вмешательства или об отказе от него, поэтому достижение возраста 16 лет как необходимое условие самостоятельного волеизъявления следует распространить на всех несовершеннолетних, внеся соответствующие поправки в рассматриваемую норму. -------------------------------- <23> Федеральный закон от 1 декабря 2004 г. N 151-ФЗ "О внесении изменений в Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан" // СЗ РФ. 2004. N 49. Ст. 4850.

В свою очередь, в отношении несовершеннолетних, не достигших 15 лет, или недееспособных граждан согласие должно быть получено от их законных представителей, а в случае их отсутствия вопрос решается консилиумом или дежурным врачом (ст. 32 Основ законодательства об охране здоровья). Нарушение этого положения может привести к непоправимым последствиям. Например, оказание медицинской помощи 13-летнему подростку, доставленному в больницу из детского лагеря, было отложено в связи с его отказом от проведения операции, а его родителям направили запрос. При появлении признаков перитонита, не дождавшись ответа родителей, врачи сделали операцию, но спасти ребенка не удалось <24>. -------------------------------- <24> Правовые основы здравоохранения / Под ред. Ю. Л. Шевченко. М., 2001. С. 4.

Обсуждаемая проблема имеет еще один аспект: в практике встречаются случаи, когда родители несовершеннолетних, не достигших 15 лет, или опекуны недееспособных граждан по тем или иным причинам отказываются от проведения необходимых медицинских мероприятий, поэтому ст. 33 Основ законодательства об охране здоровья граждан необходимо дополнить указанием на то, что при необоснованном отказе родителей или иных законных представителей лица, не достигшего возраста 15 лет, или законного представителя лица, признанного недееспособным, от медицинской помощи, необходимой для спасения жизни или здоровья указанных лиц, решение о медицинском вмешательстве принимает консилиум, а при невозможности собрать консилиум непосредственно лечащий (дежурный) врач с последующим уведомлением должностных лиц лечебно-профилактического учреждения и законных представителей. Право на сохранение жизни неразрывно связано с правом на распоряжение ею. Эта проблема, синтезирующая в единое целое юридические, философские, религиозные, медицинские, социальные и иные факторы, имеет огромное практическое значение, так как, по данным Всемирной организации здравоохранения, в мире ежегодно совершается более 500 тыс. самоубийств и 7 миллионов попыток самоубийства (в России - 70 тыс. и 300 тыс. соответственно), причем суицид распространен среди всех слоев населения и всех возрастных групп, включая детей <25>. В связи с этим неизбежно встает вопрос: имеет ли человек, право на жизнь которого закреплено и гарантированно законом, право на смерть? Этот вопрос находит весьма глубокий анализ в современной литературе, и не только в юридической, но и философской, медицинской, социологической и др. <26> Так, например, В. М. Розин отмечает, что "в экзистенциональном плане смерть - это не просто исчезновение индивидуальной жизни человека. Это вопрос о посмертном существовании. Следовательно, о том, как можно преодолеть страх перед смертью, как сделать смерть осмысленным и, может быть, даже творческим моментом жизни" <27>. Такого рода "творческий момент" может характеризовать смерть только человека, так как только человек собственным волеизъявлением решает "быть или не быть", и вопрос о границах свободы, установленных для него государством в этой сфере, вызывает как научный, так и практический интерес. "Может ли человек распорядиться собственной жизнью? Является ли она его "собственностью"? Страдают ли здесь интересы общества, окружающих? Надо ли заручиться согласием родственников, близких? Вопросов больше, чем ответов" <28>. При этом, как уже отмечалось, дискуссионный характер вопроса о наличии или отсутствии правомочия по распоряжению жизнью отнюдь не является препятствием для практической реализации этого права. Например, в Москве число самоубийц за год составляет примерно 1700 человек, или 21 смерть на 100 тыс. жителей <29>. Нет оснований полагать, что эти лица отказались бы от своего решения, если бы в законе был закреплен запрет суицида, ибо никакие санкции не могут оказать превентивного воздействия на личность, принявшую решение умереть, хотя в литературе высказывалось мнение о необходимости установить правовой запрет на суицид и предусмотреть юридическую ответственность за его попытку <30>, с чем никак нельзя согласиться. В данном случае жизнь уже вне власти закона, так как свобода личности включает в себя свободу сознательно и добровольно уйти из жизни в выбранный момент, тем более что главный выбор - между смертью и бессмертием - уже сделан. Как заметил Ж. Лабрюйер, "если бы нам был дан выбор: умереть или жить вечно, никто бы не знал, на что решиться. Природа избавляет нас от необходимости выбирать, делая смерть неизбежной" <31>. -------------------------------- <25> Матузов Н. И. Актуальные проблемы теории права. Саратов, 2003. С. 440. <26> См., напр.: Красавчикова Л. О. Право на жизнь // Вестн. Гуманит. ун-та. Екатеринбург, 1996; Малеина М. Н. О праве на жизнь; Ковалев М. И. Право на жизнь и право на смерть // Государство и право. 1992. N 7. <27> Розин В. М. Смерть как феномен философского осмысления // Общественные науки и современность. 1997. N 2. С. 171. <28> Матузов Н. И. Указ. соч. С. 452. <29> Лаврин А. П. Хроники Харона. М., 1993. С. 30. <30> Лапшин В. Е. Смерть как правовое явление: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владимир, 2005. С. 9. <31> Цит. по кн.: Борохов Э. Энциклопедия афоризмов (мысль в слове). М., 2000. С. 515.

Однако существует целая группа лиц, лишенных этой возможности. Речь идет о смертельно (терминально) больных гражданах, которые не имеют физической возможности покончить с собой. Применительно к этим лицам необходимо решение вопроса об эвтаназии - "легкой, безболезненной смерти", организованное движение за легализацию которой впервые возникло в 30-х годах прошлого века в Англии. В настоящий момент законы, разрешающие эвтаназию в ее активной форме ("метод наполненного шприца"), действуют в Голландии, Швейцарии и Нидерландах. В России она запрещена: в соответствии со ст. 45 Основ законодательства об охране здоровья "медицинскому персоналу запрещается осуществление эвтаназии - удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами, в том числе прекращение искусственных мер по поддержанию жизни". Однако в этом же Законе имеются нормы, которые, по сути, эвтаназию разрешают, но только в пассивной форме ("метод отложенного шприца"). Это ст. 34 Основ, закрепляющая исчерпывающий перечень обстоятельств, позволяющих оказание медицинской помощи без согласия гражданина; ст. 30 ("Права пациента") и ст. 33, устанавливающая, что гражданин или его законный представитель имеют право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать его прекращения. Положения, закрепленные в названных нормах, по сути косвенно легализуют пассивную эвтаназию, осуществляемую в данных случаях путем отказа от необходимого медицинского вмешательства или прекращения мер по поддержанию жизни, вследствие чего смерть наступает в результате развития патологических процессов, происходящих в организме. Таким образом, позиция законодателя в отношении права на распоряжение жизнью носит двойственный, паллиативный характер. Но, как справедливо отмечалось в литературе, "решение вопроса о праве человека на свою смерть не терпит внутренних логических противоречий" <32>. С одной стороны, это право ежегодно реализуют сотни тысяч граждан, но с другой, его не могут осуществить те, кто хочет не столько распорядиться жизнью, а всего лишь прекратить невыносимые страдания, сохранить человеческое достоинство. В равной мере нелогично признавать наличие права на распоряжение жизнью только у безнадежно больных, отрицая наличие его у всех остальных граждан или, напротив, косвенно (вследствие отсутствия запретов) разрешить его реализацию всем, кроме умирающих, находящихся в беспомощном состоянии. "Задача современного юриста - решить вопрос по существу, определив, обладает ли человек правом на смерть в принципе, независимо от каких-либо условий" <33>. -------------------------------- <32> Малиновский А. Имеет ли человек право на смерть? // Российская юстиция. 2002. N 8. С. 54. <33> Малиновский А. Указ. соч.

При решении этого вопроса необходимо проанализировать соответствующие положения в зарубежных государствах. Так, например, комментируя решение Верховного Суда США по делу "Крузены против штата Мичиган", известный специалист по конституционному праву Й. Камисар указал: "Я слышу доводы сторонников права на смерть: в этой сфере Верховному Суду надлежит уступить место медицинскому сословию... Я думаю, что нет! Находится ли пациент в растительном состоянии и необратимо ли состояние пациента, действительно являются вопросами профессиональной компетенции медиков. Но вопрос, следует ли пациенту жить или умереть, таковым не является. Это фундаментальный морально-юридико-философско-социально-политический вопрос" <34>. Эту позицию разделяет Европейский суд по правам человека, указавший по делу "Претти против Великобритании": "В национальных законодательствах имеются веские причины не делать исключения для лиц, которые считаются неспособными совершить самоубийство, поскольку иной подход... значительно увеличит опасность всякого рода злоупотреблений" <35>. -------------------------------- <34> Власихин В. Феномен Верховного Суда США // Российская юстиция. 2000. N 11. С. 57. <35> Сухинина И. Конституционные презумпции в сфере прав и свобод человека и гражданина // Российская юстиция. 2003. N 9. С. 12.

В отечественной литературе по этому поводу отмечалось: "Совершенно очевидно, что иное решение Европейского суда входило бы в противоречие с природой человека, естественным порядком вещей" <36>. С этим выводом трудно согласиться. Напротив, совершенно очевидно, что природа человека определяется неизбежностью его смерти, а "естественный порядок вещей" для неизлечимо больных - нарастание патологических процессов и болевых ощущений, которые неизбежно заканчиваются смертью, поэтому лишение таких больных права на прекращение их страданий означает, что право на жизнь для них трансформируется в обязанность жить, претерпевая страдания и страх перед приближающейся смертью, и доводы, приводимые противниками эвтаназии, несмотря на их бесспорную гуманистическую направленность <37>, не могут убедить в правильности такого подхода. Гораздо более справедливой представляется позиция тех авторов, которые утверждают, что запрет эвтаназии противоречит принципам обеспечения человеческого достоинства, так как "иногда именно эвтаназия остается единственным выходом из мучительного состояния и выступает милосердием в его высшем проявлении" <38>; что "безнравственно и негуманно заставлять жить человека, который, умирая в мучениях, молит о смерти" <39>; что "право человека на достойную жизнь должно включать в себя и право на достойную смерть, что, помимо права на самоубийство, должно включать и право на эвтаназию..." <40>. -------------------------------- <36> Там же. <37> См., напр.: Крылова Н. Е. Эвтаназия: уголовно-правовой аспект // Вестн. Моск. ун-та. Сер. "Право". 2002. N 2. С. 30; Туршук Л. Д. Право на защиту жизни и эвтаназия // Кодекс: Прав. науч.-практ. журн. 2004. N 1. С. 111. <38> Мукашев М. Ш., Набиев В. В. Современное состояние законодательства Кыргызской Республики по вопросам эвтаназии и ряду других проблем // Государство и право. 1999. N 10. С. 113. <39> Тасаков С. Запрет эвтаназии унижает человеческое достоинство // Российская юстиция. 2003. N 2. С. 41. <40> Авдеенкова М. П., Дмитриев Ю. А. Указ. соч. С. 18.

Весьма убедительный аргумент в пользу положительного решения вопроса об эвтаназии был сформулирован Н. А. Ивановой. Ссылаясь на ст. 245 УК РФ, в соответствии с которой допускается умерщвление животных с целью прекращения их страданий, автор задается вопросом: почему законодатель, предусматривая возможность избавления животных от страданий, вызванных неизлечимым заболеванием, не допускает возможности прекращения страданий неизлечимо больных граждан, какими бы мучительными они ни были? <41> В литературе было высказано и более резкое мнение: если государство в лице органов здравоохранения не в состоянии облегчить страдания больного, то отказ от эвтаназии может рассматриваться как применение к человеку пыток, насилия, жестокого и унижающего человеческое достоинство обращения, что запрещается Конституцией РФ. -------------------------------- <41> Иванова Н. А. Проблема регулирования эвтаназии в гражданском законодательстве // Гражданское законодательство Российской Федерации как правовая среда гражданского общества: Материалы Международной научно-практической конференции: В 2 т. Т. 1. Краснодар, 2005. С. 213.

В настоящее время число сторонников такого подхода, полагающих, что "право на смерть есть обособленное субъективное право, стоящее на одной ступени с правом на жизнь, правом на достоинство личности", а "эвтаназия является формой реализации права на смерть", продолжает расти <42>. Право на жизнь и право на смерть неразрывно связаны между собой, причем, поскольку смерть неизбежна, право на смерть является, по существу, не более чем правом сознательно выбрать подходящий управомоченному субъекту способ и момент ухода из жизни, действуя "своей волей и в своем интересе", в полном соответствии с принципом диспозитивности, предоставляющим гражданам свободу в распоряжении принадлежащими им правами (п. 2 ст. 1, п. 1 ст. 9 ГК РФ), в том числе и правом на жизнь. Иное решение этого вопроса нарушало бы право на неприкосновенность частной жизни, закрепленное в Конституции России (ч. 1 ст. 23). -------------------------------- <42> Дмитриев Ю. А., Шленева Е. В. Право человека в Российской Федерации на осуществление эвтаназии // Государство и право. 2000. N 11. С. 58 - 59; Фомичев Е. К. Эвтаназия как форма реализации права на смерть (общетеоретический аспект): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Тамбов, 2006. С. 8 и др.

Столь подробное рассмотрение права на жизнь логически оправдано, так как если рассматривать жизнь в широком, конституционном смысле (а именно такая трактовка соответствует ее наивысшей ценности), то, как справедливо отмечалось в литературе, практически все из защищаемых Конституцией благ являются той или иной стороной жизни человека.

------------------------------------------------------------------

Название документа