Ну сумасшедший, что возьмешь?

(Халиков Ф.)

("ЭЖ-Юрист", 2012, N 41)

Текст документа

НУ СУМАСШЕДШИЙ, ЧТО ВОЗЬМЕШЬ?

Ф. ХАЛИКОВ

Фанис Халиков, юрист, г. Санкт-Петербург.

Лица, в отношении которых инициируется судебная процедура их принудительной госпитализации в психиатрический стационар, ущемлены в правовом отношении. Формальное равенство в правах с заявителем - психиатрическим стационаром - лишь видимость. И дело не только в том, что так обстоят дела на практике. Само законодательство в этой сфере порочно, и корень проблем именно в нем.

Так много прав на бумаге...

В философии и в теории права под субъектом (субъектом права) принято понимать лицо, индивида, носителя предметно-практической деятельности и познания, носителя юридических прав и обязанностей (от лат. subjectus - лежащий внизу, находящийся в основе, от sub - под и jacio - бросаю, кладу основание).

Объектом (объектом права) признается то, что противостоит субъекту в его предметно-практической и познавательной деятельности. То есть те существующие независимо от человека и его сознания вещи (предметы), которые включаются в человеческую деятельность и по поводу которых возникают общественные отношения, регулируемые той или иной отраслью права (от позднелатинского objectum - предмет, от лат. objicio - бросаю вперед, противопоставляю).

Возникает вопрос: кем же является лицо, в отношении которого инициирована процедура его принудительного помещения в психиатрический стационар (далее будем называть его нейтрально - госпитализируемый), - объектом или субъектом права?

Конечно, можно сказать, субъектом. Лицо, в отношении которого судом рассматривается дело о его принудительной госпитализации, в силу ч. 2 ст. 262 ГПК РФ относится к числу так называемых заинтересованных лиц (как тут не будешь заинтересованным, когда тебя пытаются поместить в психиатрический стационар? Вольно или невольно заинтересуешься). Соответственно, в силу ст. 34 ГПК РФ таковой гражданин относится к числу лиц, участвующих в деле, и в силу ст. 35 ГПК РФ наделяется целым комплексом процессуальных прав и обязанностей. Он наделен правом знакомиться с материалами дела, делать выписки из них, снимать копии, заявлять отводы, представлять доказательства и участвовать в их исследовании, задавать вопросы другим лицам, участвующим в деле, свидетелям, экспертам и специалистам; заявлять ходатайства, в том числе об истребовании доказательств; давать объяснения суду в устной и письменной форме, приводить свои доводы по всем возникающим в ходе судебного разбирательства вопросам, возражать относительно ходатайств и доводов других лиц, участвующих в деле; обжаловать судебные постановления и использовать предоставленные законодательством о гражданском судопроизводстве другие процессуальные права.

Казалось бы, все в порядке. У госпитализируемого имеется полный джентльменский набор процессуальных прав, которыми он может пользоваться по своему усмотрению, и для него созданы все условия, чтобы он мог эффективно защищать свои интересы. Если же к этому добавить и множество прав, предоставленных медицинским законодательством, в частности ст. ст. 5, 37 Закона РФ от 02.07.1992 N 3185-1 "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании", а также ст. 19 Федерального закона от 21.11.2011 N 323-ФЗ "Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации", может создаться впечатление, что правосубъектность госпитализируемому законодательством гарантирована. А уж воспользуется ли он своими правами - это его личное дело.

...и как мало на деле

Реальное положение, в котором пребывает гражданин, в отношении которого возбуждено дело о его принудительной госпитализации в психиатрический стационар, позволяет прийти, мягко говоря, к несколько иным выводам.

Изначально следует отметить, что госпитализируемый согласно закону (ч. 2 ст. 33, ч. 2 ст. 35 Закона N 3185-1, ч. 1 ст. 302, ч. 2 ст. 303, ч. 2 ст. 305 ГПК РФ) во всех без исключения случаях к моменту рассмотрения в суде дела о госпитализации уже находится в психиатрической больнице. То есть человек фактически лишен свободы, и в буквальном смысле этого слова его даже нет необходимости госпитализировать.

К госпитализируемому, как правило, начинают применять психиатрическое лечение без его согласия (и без согласия суда) сразу, как только он окажется в стенах психиатрического стационара. В его организм в принудительном порядке вводятся различные по силе своего воздействия психотропные препараты. В результате этой медикаментозной обработки пациент порой предстает перед судом в таком состоянии, что, во-первых, один только внешний его вид и поведение, обусловленное воздействием таких препаратов, способны убедить судью, что перед ним действительно неадекватный человек, нуждающийся в психиатрической помощи. Во-вторых, пациент зачастую пребывает в таком одурманенном состоянии, что порой не в состоянии связать даже двух слов, не говоря уже о какой-либо реальной защите своих прав.

Нередко человека за те 48 часов, что проходят с момента его задержания (помещения в психиатрическую клинику) до судебного заседания, так основательно накачивают лекарствами, что закрадывается подозрение: это делается медперсоналом умышленно, человека целенаправленно, так сказать, готовят к судебному заседанию.

Поскольку человек лишен свободы еще до судебного заседания и суд должен состояться уже в течение 48 часов с момента лишения его свободы, у него нет возможности полноценным образом подготовиться к судебному заседанию. Бывает и так, что ему не дают возможности связаться со своим представителем (адвокатом), с тем, кто мог бы защищать его интересы в судебном заседании, или с родственниками (доверенными людьми, знакомыми, правозащитными организациями), чтобы они обеспечили поиск и явку в суд защитника. Либо адвокату не дают возможности встретиться с госпитализируемым, чинятся всевозможные препятствия для этого.

Услуги конкретного адвоката человеку могут быть навязаны судом, а выбранный представитель может быть не допущен до участия в судебном заседании. В результате псевдозащитник отбывает в суде свой номер (не забыв при этом получить бюджетные деньги за оказанную им "квалифицированную юридическую помощь"), а человек остается вообще без защиты.

Каких-либо возможностей для сбора доказательств, опровергающих требования стационара о нуждаемости его в госпитализации, у него также, по существу, нет.

Судебные заседания по делам о принудительной госпитализации в нарушение требований Определения КС РФ от 05.03.2009 N 544-О-П по-прежнему в большинстве своем проводятся в помещениях психиатрических стационаров. Хотя КС РФ указал, что проведение судебных слушаний в таких условиях может иметь место только в исключительных случаях. А это приводит к тому, что судебные процессы проходят с нарушением требований об открытости судебных заседаний, так как по факту они носят закрытый характер, притом что судьи даже не утруждают себя необходимостью вынесения соответствующего определения (ч. 4 ст. 10 ГПК РФ) и для проведения заседания в закрытом режиме у них может и не быть никакого законного основания (ч. 2 ст. 10 ГПК РФ).

Не стоит, наверное, и говорить о том, что проведение судебных слушаний в помещении больницы, где нет места ни для какой гласности, создает благодатную почву для самых разных злоупотреблений. И нет нужды уточнять, против кого они бывают направлены. От госпитализированного и его представителя могут попросту скрыть информацию о времени и месте судебного заседания. Госпитализируемый может узнать, что он на судебном заседании, уже тогда, когда оно идет полным ходом, или непосредственно перед его проведением, когда реально уже ничего предпринять для самозащиты невозможно.

Слово против слова

Каких-либо реальных возможностей для сбора доказательств у находящегося в заточении пациента, по существу, нет. К этому следует добавить, что доводы госпитализированного об отсутствии оснований для его госпитализации, которые он имеет право давать согласно ст. 35 ГПК РФ, в действительности воспринимаются судом с подачи представителей психиатрического учреждения как доводы психически больного человека, не отдающего отчета в своих действиях. А ведь, строго говоря, эти доводы по ст. ст. 55 и 68 ГПК РФ являются объяснениями лица, участвующего в деле, то есть представляют собой не что иное, как доказательства.

Чем больше человек сопротивляется требованиям стационара о его госпитализации, тем больше его шансы очутиться в нем (точнее, остаться там), поскольку все это может преподноситься представителями стационара как отсутствие у того должной критики состояния своего психического здоровья, как показатель тяжести его заболевания.

Здесь же стоит, пожалуй, упомянуть о правиле, закрепленном в ч. 2 ст. 20 Закона N 3185-1, в соответствии с которым установление диагноза психического заболевания, принятие решения об оказании психиатрической помощи в недобровольном порядке либо дача заключения для рассмотрения этого вопроса являются исключительным правом врача-психиатра или комиссии врачей-психиатров.

Некоторым судьям, не говоря уже о представителях психиатрических учреждений, очень импонирует эта норма. В соответствии с ней судья по делу о принудительной госпитализации может проигнорировать любое доказательство, кроме заключения комиссии врачей-психиатров о необходимости дальнейшего пребывания лица в психиатрическом стационаре. Речь, конечно, не о том, что это правильное толкование закона. Однако со ссылкой на это законоположение судьи часто полагают, что у них вообще нет необходимости уделять сколько-нибудь серьезное внимание оценке и исследованию каких-либо иных доказательств:

- показаний свидетелей - сослуживцев, друзей, соседей, которые могут подтверждать адекватное психическое состояние госпитализируемого;

- письменных доказательств - документов, свидетельствующих о том, что человек работает, учится, самостоятельно получает пенсию, совершает сделки, ведет общественную деятельность и т. п.;

- заключений медиков;

- не психиатров.

Единственное, что в глазах судей и представителей психиатрического стационара теоретически могло бы как-то опровергнуть доводы о нуждаемости человека в принудительной госпитализации, - это заключение назначенной судом судебно-психиатрической экспертизы или по меньшей мере альтернативное заключение других врачей-психиатров, в которых бы утверждалось, что для принудительной госпитализации не имеется медицинских оснований. Однако с учетом скоротечности судебного процесса и лишения человека свободы еще до суда шансов на то, что данные документы появятся на столе у судьи и окажутся в материалах дела, практически нет никаких.

Решение суда о принудительной госпитализации госпитализированному, как правило, не вручается. Соответственно, обжаловать решение в апелляционном порядке он не может. Или направляемые им документы цензурируются и остаются лежать мертвым грузом в его медицинской карте (если, конечно, вообще не уничтожаются). А возможностей посетить суд и получить там копию судебного решения или дойти до почты и отправить через нее жалобу на судебный акт у госпитализированного по известным причинам попросту не имеется.

Ответ на вопрос, кто же перед нами предстал - полноценный субъект гражданского процесса со всеми правами, предоставленными ему законом, или же некое бесправное существо, являющееся подобием объекта материального мира, напрашивается сам собой.

Полагаю, что психиатрическое законодательство подлежит коренному и глубокому реформированию, поскольку именно действующие редакции Закона N 3185-1 и других законодательных актов (к примеру, главы 35 ГПК РФ) не выдерживают никакой критики и уже изначально создают условия для такого положения дел.

------------------------------------------------------------------

Название документа