Характеристика функции прокурора - государственного обвинения

Подготовлен для системы КонсультантПлюс

ХАРАКТЕРИСТИКА ФУНКЦИИ ПРОКУРОРА - ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБВИНЕНИЯ

Материал подготовлен с использованием правовых актов по состоянию на 1 мая 2008 года

А. С. ЕСИНА, М. Э. СЕМЕНЕНКО

Есина Алла Сергеевна, кандидат юридических наук, доцент.

Семененко Мария Эдуардовна, кандидат юридических наук.

Функция государственного обвинения является основным направлением деятельности прокурора в ходе судебного разбирательства (ст. 37 УПК РФ). В этой связи определенный теоретический интерес представляет исследование целого ряда вопросов, рассмотрение которых позволит наиболее полно определить сущность и, следовательно, охарактеризовать данную функцию прокурора. Рассмотрение вопросов, отнесенных авторами к первой группе, позволит соотнести функцию государственного обвинения с такими уголовно-процессуальными категориями, как "уголовное преследование", "функция обвинения", с тем чтобы четче определиться с пределами понятия "государственное обвинение". Рассмотрение вопросов, отнесенных авторами ко второй группе, позволит рассмотреть механизм реализации функции государственного обвинения, определив субъектов реализации, начальный момент осуществления рассматриваемой функции, процессуальный статус государственного обвинителя. Наконец, третья группа вопросов будет способствовать рассмотрению сущности функции государственного обвинения с точки зрения ее социально-правовой характеристики. Приступая к рассмотрению вопросов первой группы, следует отметить, что большинство ученых полагают, что "функция обвинения" и "уголовное преследование" - понятия тождественные <1>. По мнению В. В. Гаврилова <2>, государственное обвинение следует считать вершиной уголовного преследования. -------------------------------- <1> См., напр.: Строгович М. С. Уголовное преследование в советском уголовном процессе. М., С. 15. <2> Гаврилов В. В. Слово государственному обвинителю. Поддержание государственного обвинения в суде. Саратов, 1998. С. 18.

До того момента, как понятие "уголовное преследование" было сформулировано на законодательном уровне, многие ученые-процессуалисты внимательно изучили и достаточно полно охарактеризовали данный уголовно-процессуальный институт. Так, И. Я. Фойницкий, анализируя Устав уголовного судопроизводства России, констатировал, что "...возбуждение уголовного преследования, по смыслу действующего законодательства, слагается из двух процессуальных актов - предъявления обвинения суду и принятия его судом..." <3>. С. И. Викторский понимал под уголовным преследованием полномочия государства требовать расследования дела судебным порядком и наказания виновного <4>. А. М. Ларин полагал, что: "Уголовное преследование есть предшествующее разрешению дела формулирование, обоснование и отстаивание следователем и прокурором вывода о совершении определенным лицом преступления или общественно опасного деяния (в состоянии невменяемости)" <5>. -------------------------------- <3> См.: Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. Санкт-Петербург: Издательство "Альфа", 1996. С. 10. <4> Викторский С. И. Русский уголовный процесс. М.: Юридическое бюро "Городец", 1997. С. 232. <5> Ларин А. М., Мельникова Э. Б., Савицкий В. М. Уголовный процесс России: Лекции-очерки. М.: БЕК, 1977. С. 156.

Наиболее полно структуру уголовного преследования исследовал Б. Т. Безлепкин, который представлял уголовное преследование в виде совокупности нескольких этапов: возбуждение уголовного дела в отношении конкретного лица, задержание по подозрению в совершении преступления, вынесение постановления о привлечении в качестве обвиняемого и предъявление обвинения, изменение обвинения в сторону, ухудшающую положение обвиняемого, составление обвинительного заключения и направление уголовного дела прокурору, утверждение обвинительного заключения прокурором и направление уголовного дела в суд, поддержание государственного обвинения в суде первой инстанции, избрание мер пресечения (в том числе в отношении подозреваемого), опротестование в различных судебных инстанциях оправдательного приговора, а также обвинительного приговора по мотивам необходимости применения закона о более тяжком преступлении либо за мягкостью наказания. По мнению автора, за исключением таких действий, как задержание по подозрению в совершении преступления, избрание меры пресечения в отношении подозреваемого, указанная функция по сути дела совпадает с функцией обвинения <6>. -------------------------------- <6> Безлепкин Б. Т. Уголовный процесс: Учебник / Под ред. проф. И. Л. Петрухина. М.: Проспект, 2001. С. 89.

В. В. Гаврилов наоборот, не исключал из системы действий уголовного преследования и задержание подозреваемого, и избрание меры пресечения <7>. -------------------------------- <7> Гаврилов В. В. Слово государственному обвинителю. Поддержание государственного обвинения в суде. Саратов, 1998. С. 18.

По мнению А. Г. Халиулина, в понятие уголовного преследования включаются "возбуждение уголовного дела, производство расследования (в части собирания обвинительных доказательств), выдвижение обвинения против конкретного лица, формирование этого обвинения и поддержание его в суде" <8>. -------------------------------- <8> Халиулин А. Г. Указ. соч. С. 32.

Это только некоторые из доктринальных определений уголовного преследования, которые в целом представляются достаточно полными. Главное, что по своей сути они не противоречат законодательному определению уголовного преследования, под которым действующее уголовно-процессуальное законодательство понимает процессуальную деятельность, осуществляемую стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5 УПК РФ). С нашей точки зрения, указание на изобличение именно подозреваемого и обвиняемого сужает пределы действия уголовного преследования, поскольку подразумевает, что уголовное преследование начинается только после появления этих участников уголовного судопроизводства. Мы полагаем, что еще до того момента, как лицо приобретет статус подозреваемого или обвиняемого, в отношении его уже совершаются процессуальные действия, изобличающие его в преступлении, то есть фактически деятельность по уголовному преследованию уже осуществляется. Приобретение лицом статуса подозреваемого, а затем и обвиняемого следует рассматривать как этапы деятельности по уголовному преследованию. В этой связи полагаем целесообразным понятие "уголовное преследование" определять следующим образом: уголовное преследование - это процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения лица в совершении преступления (п. 55 ст. 5 УПК РФ). В таком аспекте понятие "уголовное преследование" позволяет утверждать, что деятельность по уголовному преследованию начинается одновременно с уголовным судопроизводством (п. 56 ст. 5 УПК РФ). Поскольку уголовное судопроизводство начинается с досудебного производства, а начальный момент досудебного производства определен законодателем с момента получения сообщения о преступлении (п. 9 ст. 5 УПК РФ), то, следовательно, и уголовное преследование как деятельность тоже начинается с момента получения сообщения о преступлении. Понятие "обвинение" определено в п. 22 ст. 5 УПК РФ как утверждение о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом, выдвинутое в порядке, установленном УПК. Если "обвинение" рассматривать как функцию, то в таком аспекте рассматриваемое понятие следует считать деятельностью, направленной на установление достаточных оснований для утверждения о совершении определенным лицом деяния, запрещенного уголовным законом, выдвижение обвинения в установленном законом порядке. Поскольку утверждению об обвинении предшествует деятельность по установлению и сбору фактических данных (доказательств), которые впоследствии могут быть использованы в обосновании утверждения о совершении лицом преступления, то следует признать, что деятельность по обвинению начинается еще до того, как появляется лицо, которому может быть предъявлено обвинение. Нам представляется, что функцию обвинения не следует понимать ограниченно, только как деятельность по предъявлению обвинения. Положение закона о том, что обвинение - это утверждение о совершении лицом преступлении, то есть фактически утверждение об обвинении, не следует отождествлять с понятием обвинения как функции. Функция обвинения как направление деятельности совпадает с уголовным преследованием, поскольку направлена на изобличение, уличение, обвинение лица в совершении преступления. С нашей точки зрения, деятельность по обвинению начинается одновременно с уголовным преследованием. Это имеет место даже в том случае, когда уголовное преследование начинается по факту совершенного преступления, без установления конкретного лица, его совершившего. Данный вывод базируется на законодательном положении о том, что, определяя понятие уголовного преследования, законодатель отметил, что оно осуществляется не в отношении подозреваемого или обвиняемого, а в целях изобличения этих участников в совершении преступления. С этой точки зрения данное положение может служить подтверждением того, что "уголовное преследование" и "обвинение" - понятия тождественные. Теоретический интерес представляет соотношение функции обвинения как функции уголовного судопроизводства с функцией государственного обвинения как основного направления деятельности прокурора в суде. При этом следует исходить из законодательного положения о том, что функция обвинения в уголовном судопроизводстве конкретизируется законодателем при судебном производстве как функция государственного обвинения (п. 2 ст. 35 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации"). Следовательно, бесспорным следует признать тезис о том, что государственное обвинение является частью и продолжением функции обвинения, но уже в судебном производстве. Вместе с тем отличие между рассматриваемыми функциями есть и касается оно субъектов, реализующих эти функции. Функцию обвинения, по нашему мнению, осуществляют не только участники, отнесенные законодателем к стороне обвинения, но и иные участники процесса. Например, свидетель, который дает уличающие показания, либо сам обвиняемый, который дает признательные показания. В данном случае речь идет не о возложении как об обязанности осуществления той или иной функции на участников процесса, а именно о реализации разными участниками процесса некоторых элементов, составляющих какую-либо одну функцию. По нашему мнению, обвиняемый (подозреваемый), уличая себя в совершении преступления, фактически участвует в реализации функции обвинения. Безусловно, давая признательные показания, помогая расследованию преступления, обвиняемый прежде всего реализует функцию защиты, поскольку, раскаиваясь в содеянном, обвиняемый рассчитывает на снисхождение и, с этой точки зрения, он защищается. Но, с другой стороны, помогая стороне обвинения собрать уличающие доказательства, разве он не помогает реализации функции обвинения? Это еще раз подтверждает суждение о том, что уголовно-процессуальные функции взаимосвязаны между собой теснейшим образом. Признательные показания обвиняемого могут использоваться в обвинительном заключении как уличающее доказательство. Функцию государственного обвинения по УПК РФ реализует только государственный обвинитель, которым в соответствии с п. 6 ст. 5 УПК РФ является должностное лицо органа прокуратуры. В то же время прокурор никогда не может быть в статусе частного обвинителя. Следовательно, обвинение в суде как утверждение, уличающее лицо в совершении преступления, может исходить от разных участников процесса, а как направление деятельности функция обвинения может быть реализована только государственным обвинителем. Таким образом, можно сделать вывод о том, что должностные лица, отнесенные законодателем к стороне обвинения, обязаны реализовывать функцию обвинения, а иные участники процесса в рамках своих полномочий вправе участвовать в ее реализации. Подводя итог рассмотрению вопросов первой группы, следует отметить, что государственное обвинение есть часть (или составной элемент) уголовного преследования (обвинения), которое осуществляется в судебном производстве. В этой связи целесообразным представляется дополнить п. 55 ст. 5 УПК РФ положением о том, что уголовное преследование - это процессуальная деятельность, которая осуществляется стороной обвинения в целях изобличения также и подсудимого в совершении преступления. Приступая к рассмотрению вопросов второй группы о механизме реализации функции государственного обвинения, следует начать с рассмотрения вопроса о том, когда появляется возможность реализовать функцию государственного обвинения. Что является ее начальным моментом? Мы пришли к выводу о том, что функция государственного обвинения есть продолжение (или составляющая) функции обвинения, но осуществляемая в судебном разбирательстве. Таким образом, можно сделать вывод о том, что функция государственного обвинения "стартует" только в суде. Заметим, что в литературе высказана и иная точка зрения. Так, по мнению профессора О. Я. Баева: "...государственное обвинение возбуждается прокурором двояким образом: либо утверждением составленного обвинительного заключения, либо составлением нового обвинительного заключения" <9>. Данное утверждение небесспорно. Мы полагаем, что прокурор, утверждая обвинительное заключение или обвинительный акт, как бы принимает эстафету функции обвинения от органов предварительного расследования. Прокурор, утверждая обвинительное заключение, обозначает правовую позицию прокуратуры, которая выражается в том, что органы прокуратуры поддерживают позицию органов предварительного расследования и согласны ее отстаивать в суде, то есть поддерживать по уголовному делу обвинение. Особо подчеркнем - в суде! На этапе утверждения обвинительного заключения (обвинительного акта) поддерживать государственное обвинение просто не перед кем. -------------------------------- <9> Баев О. Я. Прокурор в структуре уголовного преследования на досудебных стадиях уголовного процесса // СПС "КонсультантПлюс".

Факт утверждения обвинительного заключения прокурором еще не означает, что именно этот прокурор будет поддерживать государственное обвинение в суде. Приказ Генерального прокурора РФ от 20 ноября 2007 года N 185 "Об участии прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства" определяет категории уголовных дел, по которым государственным обвинителем должен выступать прокурор, утвердивший обвинительное заключение. Но данное положение предусмотрено для особых категорий уголовных дел (п. п. 5, 5.1). Общее же правило таково, что прокурор, утвердивший обвинительное заключение (обвинительный акт), письменно назначает из числа подчиненных должностных лиц прокуратуры государственного обвинителя (п. 1.3 Приказа). Однако даже в том случае, когда государственный обвинитель назначен прокурором, реализовать полномочия государственного обвинителя он может только в суде. До судебного разбирательства государственный обвинитель обязан готовиться к реализации своих полномочий, путем тщательного изучения материалов уголовного дела и надзорного производства (п. 1.3 Приказа). Кроме того, в соответствии с УПК РФ на стадии подготовки дела к судебному заседанию законодатель наделяет определенными полномочиями именно прокурора, а не государственного обвинителя, хотя следует признать, что элементы поддержания и отстаивания позиции обвинения на этом этапе присутствуют (особенно на предварительном слушании, например при решении вопроса о допустимости доказательств). Следовательно, мы можем сделать вывод, что государственный обвинитель как участник уголовного судопроизводства появляется только в суде, когда уже начато судебное разбирательство, поскольку только в суде появляется возможность реализовать функцию государственного обвинения. В связи с изложенными соображениями следует прийти к выводу, что начальным моментом реализации функции государственного обвинения следует считать начало судебного разбирательства (ст. 246 УПК РФ). Теоретический интерес представляет рассмотрение вопроса о том, кто реализует функцию государственного обвинения. Актуальность поставленного вопроса обусловлена тем, что в зависимости от личности государственного обвинителя, его субъективных качеств, профессионализма, опыта, юридической квалификации, ораторского искусства, а главное - от его убежденности в позиции обвинения во многом зависит итоговое решение судебного процесса. Так, например, отказ государственного обвинителя от обвинения немедленно влечет прекращение уголовного дела. В таком аспекте роль государственного обвинителя в ходе судебного следствия представляется главной и представляет собой для исследования особый интерес. Логично суждение о том, что поскольку именно прокурор утверждает обвинительное заключение, то он и должен поддерживать государственное обвинение в суде. Вместе с тем, как показало проведенное исследование, прокурор лично редко осуществляет эти полномочия в силу большой занятости по реализации других возложенных на него функций. Как правило, прокуроры поддерживают государственное обвинение в судах только по делам, имеющим особое социальное значение. Государственный обвинитель - это поддерживающее от имени государства обвинение в суде по уголовному делу должностное лицо органа прокуратуры (п. 6 ст. 5 УПК РФ). На основании ч. 5 ст. 37 УПК РФ осуществлять полномочия государственного обвинителя в ходе судебного производства вправе прокурор, а также прокуроры района, города, их заместители и приравненные к ним прокуроры, в том числе и вышестоящие. На основании п. п. 6, 31 ст. 5 УПК РФ полномочия государственного обвинителя вправе осуществлять также и иные должностные лица органов прокуратуры, участвующие в уголовном судопроизводстве и наделенные соответствующими полномочиями. Таким образом, очевидно, что поддерживать государственное обвинение в суде вправе не только прокурор (хотя Генеральный прокурор предписывает руководителям прокуратур регулярно лично поддерживать государственное обвинение <10>), но и иные должностные лица органа прокуратуры. Работник прокуратуры, которому прокурором письменно поручено поддерживать государственное обвинение в суде, приобретает статус государственного обвинителя. -------------------------------- <10> Приказ Генерального прокурора РФ от 3 июня 2002 г. N 28 "Об организации работы прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства"; Приказ генерального прокурора от 20 ноября 2007 г. N 185 "Об участии прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства".

Как верно замечено Г. Н. Королевым, в уголовном судопроизводстве могут сложиться две ситуации. Первая, когда прокурор и государственный обвинитель - это одно и то же лицо, и в этой ситуации прокурор, утвердивший обвинительное заключение сам же непосредственно и поддерживает государственное обвинение. И вторая ситуация, когда прокурор и государственный обвинитель - разные лица и обладают разным процессуальным статусом. При второй ситуации прокурор осуществляет уголовное преследование опосредованно, через своего представителя, которого он уполномочил поддерживать государственное обвинение в суде <11>. -------------------------------- <11> Королев Г. Н. Прокурорское уголовное преследование в российском уголовном процессе: Монография. М., 2006. С. 334 - 336.

Момент наделения должностного лица органа прокуратуры полномочиями государственного обвинителя не конкретизирован в законе. В Приказе Генерального прокурора РФ от 20 ноября 2007 г. N 185 сказано, что такое поручение дается письменно. Вместе с тем не уточняется, в каком документе должно быть выражено подобное решение прокурора: заключение прокурора, поручение прокурора или это должна быть письменная резолюция на копии обвинительного заключения. В практической деятельности наделение должностного лица органа прокуратуры статусом государственного обвинителя происходит путем написания соответствующим прокурором письменного указания, резолюции <12> подчиненному должностному лицу на копии обвинительного заключения (обвинительного акта): заместителю, помощнику, ст. помощнику, прокурору по поддержанию государственного обвинения Главного управления по обеспечению участия прокуроров в рассмотрении уголовных дел судами Генеральной прокуратуры РФ или иному должностному лицу органа прокуратуры. В соответствии с этим указанием должностное лицо органа прокуратуры, к которому обращена данная резолюция, приобретает статус государственного обвинителя и является в судебное заседание уже в качестве такового. В случае, когда создается группа государственных обвинителей, прокурор издает распоряжение. В соответствии со ст. 266 УПК РФ председательствующий объявляет именно это должностное лицо (или должностных лиц прокуратуры) государственным обвинителем в судебном заседании. Именно этому лицу могут быть заявлены отводы участниками процесса. -------------------------------- <12> Резолюция - решение, распоряжение начальника в форме надписи на бумагах. См.: Ожегов С. И. Словарь русского языка / Под ред. Н. Ю. Шведовой. М., 1986. С. 586.

Таким образом, мы пришли к выводу, что решение прокурора о наделении должностного лица органов прокуратуры статусом государственного обвинителя должно быть оформлено соответствующим процессуальным решением. Уголовно-процессуальный закон РФ не предусматривает такого процессуального решения, и, с нашей точки зрения, это упущение законодателя, поскольку речь фактически идет об участии в судебном заседании надлежащего субъекта со стороны обвинения. В этой связи мы считаем целесообразным внести некоторые предложения законодательного характера: - изменить формулировку п. 6 ст. 5 УПК РФ, определив, что "государственный обвинитель - это прокурор, поддерживающий от имени государства обвинение в суде по уголовному делу, либо по поручению прокурора, его заместителя иное должностное лицо органа прокуратуры"; - дополнить ст. 226 УПК РФ частью 4 следующего содержания: "После направления уголовного дела в суд и получив уведомление о месте и дате судебного заседания, прокурор поручает из числа подчиненных ему должностных лиц органа прокуратуры поддерживать государственное обвинение по уголовному делу, о чем составляется соответствующее распоряжение". В правоприменительной практике достаточно распространена ситуация, когда прокурор поручает поддерживать государственное обвинение подчиненному должностному лицу органа прокуратуры. В этой связи интересным представляется рассмотреть вопрос о том, имеет ли прокурор в этой ситуации возможность воздействовать на ход реализации функции государственного обвинения или он полностью отстраняется от этой функции, доверяя ее реализацию другому лицу. Актуальность обозначенного вопроса в том, что назначенный прокурором государственный обвинитель в большинстве своем - лицо, подчиненное прокурору. С одной стороны, выступая по поручению прокурора в качестве государственного обвинителя, это лицо должно поддерживать позицию обвинения, поскольку прокурор, утвердив обвинительное заключение, считает обвинение обоснованным, а доказательства вины, представленные в уголовном деле, - достаточными для поддержания позиции обвинения. В противном случае прокурор не стал бы утверждать обвинительное заключение (обвинительный акт). С другой стороны, при изучении материалов уголовного дела и подготовке к судебному заседанию либо в ходе судебного процесса у государственного обвинителя может возникнуть своя правовая позиция, отличная от позиции прокурора. Достаточно распространены случаи (особенно в последние годы), когда в ходе судебного следствия ситуация меняется не в сторону обвинения: ранее допрошенные свидетели, потерпевшие и подсудимые меняют свои показания, проведенная повторная судебная экспертиза приходит к совершенно противоположным выводам, чем те, которые были даны на предварительном следствии, и так далее. На основании ч. ч. 7, 8 ст. 246 УПК РФ государственный обвинитель вправе отказаться от обвинения в случае, если он придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное обвинение, а также он вправе изменить обвинение в сторону смягчения. Заметим, что указанные решения государственный обвинитель принимает в ходе судебного заседания самостоятельно, без необходимости согласования ее с прокурором. Мы полагаем, что, если государственный обвинитель придет к выводу о недостаточности доказательств вины подсудимого, он вправе изменить свою позицию и даже отказаться от обвинения, если к этому будут основания. Однако нельзя исключать и такие ситуации, когда государственный обвинитель отказывается от обвинения по ошибочной оценке доказательств или умышленно, в силу корыстных мотивов. При условии того, что решение государственного обвинителя является окончательным, а суд обязан выполнить предписания закона и прекратить уголовное дело немедленно, в то время как решение государственного обвинителя не может быть отменено ни судом, ни прокурором, а постановление суда о прекращении уголовного дела ввиду отказа государственного обвинителя от обвинения можно пересмотреть только при наличии новых или вновь открывшихся обстоятельств (ч. 9 ст. 246 УПК РФ), в специальной литературе ряд авторов обоснованно с тревогой отмечают, что при таком законодательном регулировании судебное решение фактически зависит от одного лица - государственного обвинителя. Возникает вопрос: насколько урегулирование такой ситуации соотносится с принципом состязательности? Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 8 декабря 2003 года N 18-П признало действие ч. 9 ст. 246 УПК РФ не соответствующим Конституции РФ, поскольку противоречит ее статьям 19 (ч. 2), 45 (ч. 1), 46 (ч. 1 и ч. 2) и 129, и, следовательно, в силу ч. 3 ст. 79 Федерального конституционного закона от 21 июля 1994 года данное положение утратило силу. Однако положения ч. 7 и ч. 8 ст. 246 УПК не противоречат Конституции РФ и в соответствии с действующим уголовно-процессуальным законом государственным обвинителем может быть принято решение об отказе от обвинения на основании личного убеждения, без какого-либо согласования с прокурором. Более того, можно предположить, что такое решение может быть высказано государственным обвинителем даже вопреки позиции прокуратуры. Данная ситуация получила оценку в Генеральной прокуратуре РФ. В Приказе Генерального прокурора РФ от 20 ноября 2007 г. N 185 "Об участии прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства" указано, что при расхождении позиции государственного обвинителя с содержанием предъявленного обвинения он должен незамедлительно докладывать об этом прокурору, поручившему поддерживать обвинение. В случае принципиального несогласия прокурора с позицией государственного обвинителя, в соответствии со ст. 246 УПК РФ, решать вопрос о замене государственного обвинителя либо поддерживать обвинение лично тому прокурору, который утвердил обвинительное заключение или обвинительный акт (п. 4 Приказа). Из данного положения Приказа следует методическая рекомендация, а фактически указание государственному обвинителю согласовывать свою позицию с прокурором, утвердившим обвинительное заключение, каждый раз, если он (государственный обвинитель) придет к убеждению отказаться от обвинения или к убеждению изменить обвинение в сторону смягчения. Вместе с тем п. 3.5 Приказа указывает на то, что решение об отказе от обвинения может быть принято государственным обвинителем "...только на основании объективной оценки имеющейся информации в ее совокупности. Отказ от обвинения должен быть мотивированным и представлен суду в письменной форме". И ничего не сказано, что данное решение государственный обвинитель должен представить суду после согласования с прокурором. Можно предположить, что дальнейшие отношения между прокурором и государственным обвинителем могут развиваться в соответствии с текстом Приказа по двум вариантам. Первый вариант: когда прокурор и государственный обвинитель придут к согласию и прокурор убедит государственного обвинителя отстаивать позицию обвинения во что бы то ни стало, защищая честь мундира. И хотя еще А. Ф. Кони писал, что "...поддержание обвинения во что бы то ни стало являлось бы действием не только бесцельным, но и нравственно недостойным", <13> исключать возможность возникновения подобных ситуаций нельзя. -------------------------------- <13> Кони А. Ф. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 4. М., 1967. С. 139.

Вместе с тем может иметь место и ситуация, при которой государственный обвинитель сможет убедить прокурора в правоте своей правовой позиции и получить согласие на отказ от обвинения, то есть может быть достигнуто согласование. Второй вариант: когда прокурор и государственный обвинитель не пришли к согласованию, т. е. государственный обвинитель, руководствуясь все тем же личным убеждением, настаивает на позиции отказа от обвинения, а прокурор настаивает на позиции поддержания обвинения. В этом случае Генеральная прокуратура РФ предписывает прокурорам заменить государственного обвинителя или идти в суд лично и поддерживать обвинение самому. Заметим, что положения Приказа в данном случае верны. Дело в том, что в соответствии с законом ответственность за обоснованность уголовного преследования, которая в судебном производстве выражается в форме государственного обвинения, возложена именно на прокурора. В этой связи вполне логична позиция прокуратуры о том, что если лицо, которому прокурор поручил быть государственным обвинителем, не смог, с точки зрения прокурора, достойно выполнить эту функцию, то прокурор обязан реализовать функцию обвинения лично. Позиция Генеральной прокуратуры РФ получила поддержку и у Конституционного Суда РФ. Так, рассмотрев многочисленные запросы граждан и судов общей юрисдикции и дав оценку практике отказа государственного обвинителя от обвинения без согласования с прокурором, Конституционный Суд РФ пришел к выводу о том, что в уголовном судопроизводстве уголовное преследование и поддержание государственного обвинения в суде осуществляются в публичных интересах и вышестоящий прокурор, если он установит, что нижестоящим прокурором соответствующие интересы не были обеспечены, вправе и обязан исправить обнаруженные отступления от требований закона (выделено мной. - Авт.) <14>. -------------------------------- <14> Постановление Конституционного Суда РФ от 8 декабря 2003 г. N 18-П "По делу о проверке конституционности положений статей 125, 219, 227, 229, 236, 237, 239, 246, 254, 271, 378, 405 и 408, а также глав 35 и 39 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросами судов общей юрисдикции и жалобами граждан" // СЗ РФ. 2003. N 51. Ст. 5026.

С нашей точки зрения, правовая позиция Конституционного Суда РФ, безусловно, имеет важнейшее значение для реализации функции государственного обвинения. Однако на сегодняшний день так и не разработан правовой механизм по реализации правомочий прокурора по защите публичных интересов в суде при поддержании государственного обвинения посредством иных должностных лиц стороны обвинения. Анализ отдельных положений Приказа Генерального прокурора N 185, который нами уже неоднократно упоминался, позволяет сделать вывод о том, что решение об отказе в обвинении государственный обвинитель принимает лично, самостоятельно на основании оценки имеющейся у него информации и доказательств, полученных в суде. И уже после принятия решения докладывает о нем прокурору, который либо принимает и соглашается с позицией государственного обвинителя, либо не соглашается и заменяет его. Однако с точки зрения законодательного урегулирования рассматриваемой ситуации остается неясно, что следует предпринять суду в случае, если он уже принял от государственного обвинителя письменный мотивированный отказ от обвинения, а прокурор прислал другого государственного обвинителя. С нашей точки зрения, для совершенствования правового регулирования данной ситуации целесообразно дополнить ч. ч. 7 и 8 ст. 246 УПК РФ положением о том, что отказ государственного обвинителя от обвинения может иметь место только после согласования данного решения с прокурором. Согласование должно состояться в срок не более 24 часов с момента объявления перерыва судебного заседания и быть отражено в процессуальном документе в виде постановления, в котором должны быть изложены мотивы принятого решения, а само постановление, подписанное прокурором и государственным обвинителем, следует представить суду для приобщения к материалам уголовного дела. Постановление следует выносить и в том случае, если согласования достигнуто не было и для продолжения участия в судебном процессе прокурором был назначен другой государственный обвинитель. Таким образом, можно сделать вывод о том, что в тех случаях, когда прокурор лично не участвует в качестве государственного обвинителя, он продолжает контролировать ход этой деятельности, поскольку несет за ее результат ответственность перед гражданами и законом. В специальной юридической литературе ряд авторов в поисках совершенствования правового регулирования процедуры в случае отказа государственного обвинителя от обвинения предлагают свои пути решения проблемы. Интересна позиция профессора О. Я. Баева, который полагает, что при отказе государственного обвинителя от обвинения суду, прежде чем принимать решение, необходимо получить согласие и потерпевшего по аналогии с тем, как учитывается согласие потерпевшего при решении об особом порядке судебного разбирательства в соответствии со ст. 314 УПК РФ. В противном случае, полагает автор, имеет место нарушение прав потерпевшего. О. Я. Баев считает целесообразным выслушать мнение и стороны защиты, которая не всегда бывает согласна с основаниями отказа государственного обвинителя от обвинения и с мотивировкой прекращения уголовного дела <15>. Например, прокурор полагает, что в деянии подсудимого нет состава преступления, а сторона защиты настаивает на отсутствии преступного деяния. -------------------------------- <15> Баев О. Я. Прокурор как субъект уголовного преследования: Научно-практическое пособие. М., 2006. С. 136 - 137.

Надо признать, что аргументация автора достаточно убедительна. Действительно, трудно не согласиться с тем, что при отказе государственного обвинителя от обвинения проблематично обеспечить права потерпевшего в части возмещения причиненного ему преступлением ущерба. Однако, с нашей точки зрения, его предложение по разрешению обозначенной проблемы не продуктивно. О. Я. Баев предлагает добавить ч. 7 ст. 246 УПК РФ положением о том, что отказ государственного обвинителя от обвинения должен влечь прекращение уголовного дела только при согласии с ним других участвующих в судебном разбирательстве представителей стороны обвинения, а также стороны защиты. Однако ситуацию, когда указанные участники процесса не дадут такого согласия, автор не рассматривает. В этой связи возникает вопрос: следует ли суду прекратить уголовное преследование, если сторона защиты или потерпевший не согласны с отказом государственного обвинителя от обвинения? Можно предположить, что при разности мнений сторон на позицию государственного обвинителя суд окажется крайним и так же, как и в УПК РСФСР, вынужден будет взять на себя не только функцию осуществления правосудия, но и функцию обвинения. Возможно, такие случаи в практической деятельности встречаются и нечасто, но уголовно-процессуальный закон не готов к регулированию этих ситуаций. Выход из обозначенной ситуации нам представляется в следующем. Поскольку прокуратура в лице прокурора или государственного обвинителя стоит на защите прав потерпевшего и в целом, как мы уже писали, в ходе судебного производства продолжает осуществлять надзор за законностью (но не за деятельностью суда), то следует признать, что если позиция прокурора-обвинителя или государственного обвинителя (после согласования с прокурором) об отказе от обвинения будет мотивирована, то суду следует прекратить уголовное дело. В конечном итоге законодатель предусмотрел возможность исправления ошибок в контрольных стадиях судебного производства. И в этом смысле следует изменить положение ч. 9 ст. 246 УПК о том, что пересмотр судебного решения ввиду отказа государственного обвинителя от обвинения возможен не только в силу новых или вновь открывшихся обстоятельств, но и на основании кассационного, надзорного представления вышестоящего прокурора. Рассматривая третью группу вопросов, следует начать с социального анализа функции государственного обвинения. В общественном (обыденном) сознании фигура прокурора устойчиво ассоциируется с позицией обвинителя, точнее, государственного обвинителя. Как сообщают А. И. Алексеев и В. Б. Ястребов, именно так считают подавляющее большинство опрошенных граждан <16>. Подобные представления имеют глубокие исторические корни, подтверждаются многовековым опытом деятельности органов прокуратуры разных стран. Хотя надо сразу отметить, что они (эти представления) не свободны от некоторой односторонности и упрощений. В то же время в них, как говорится, есть рациональное зерно. -------------------------------- <16> См.: Алексеев А. И., Ястребов В. Б. Профессия - прокурор. М., 1998. С. 3.

Обвинение, поддерживаемое прокурором, в отличие от частного, характеризуется прежде всего тем, что оно является государственным, осуществляется от имени государства. Слово "государственное" в данном контексте наполнено большим смыслом и не только юридическим. Оно означает в первую очередь, что прокурор, находящийся на государственной службе, отстаивает не частный, а публичный интерес. Как подчеркивал еще А. Ф. Кони, "на государстве лежит задача охранения общества преследованием нарушителей закона, и практическое служение этой важной задаче выпадает в судебном заседании на долю прокурора-обвинителя" <17>. -------------------------------- <17> Кони А. Ф. Приемы и задачи прокуратуры // Собр. соч. М., 1967. С. 126.

Представляя единую федеральную централизованную систему органов государства, призванную обеспечивать верховенство закона, единство и укрепление законности, защиту прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства, прокурор, поддерживающий обвинение по уголовному делу, действует как проводник государственной политики борьбы с преступностью. Как подчеркивается в Приказе Генерального прокурора РФ от 20 ноября 2007 года N 185, одним из важнейших направлений в деятельности органов прокуратуры является участие прокуроров в судебных стадиях уголовного судопроизводства. В связи с этим надо отметить, что вопреки неким новомодным представлениям борьба с преступностью в качестве цели уголовной юстиции не является, как утверждают, например, авторы Концепции судебной реформы в Российской Федерации, вульгарной идеей, выступающей в качестве одного из рудиментов тоталитарного режима <18>. Можно согласиться с тем, что криминальный натиск на общество, его нормальную жизнь и развитие нередко принимает самые вульгарные, порой просто дикие формы, заставляющие вспомнить те положения учения Ломброзо, где преступность трактовалась как атавизм канувших в лету эпох в истории человечества <19>. Но противостояние здоровых сил общества этому рудименту дикости требует именно борьбы, то есть активного, энергичного противостояния преступности, как традиционной (называемой иногда вульгарной), так и той, которая в последние годы приобрела особо злокачественные признаки (организованной, профессиональной, коррумпированной, транснациональной) <20>. И в этом деле, по существу затрагивающем коренные вопросы национальной безопасности, далеко не последнее слово принадлежит прокуратуре как органу, поддерживающему государственное обвинение по делам о преступлениях. -------------------------------- <18> См.: Концепция судебной реформы в Российской Федерации. М., 1992. С. 19. <19> См., напр.: Криминология: Учебник / Под ред. Кудрявцева В. Н. и Эминова В. Е. М., 1999. С. 40. <20> См.: Сухарев А. Я., Алексеев А. И., Журавлев М. П. Основы государственной политики борьбы с преступностью в России. Теоретическая модель. М., 1997. С. 22, 23, 25.

Судебный процесс нередко представляется как поединок, сражение. И это не только литературная метафора. Деятельность прокурора, поддерживающего государственное обвинение, осуществляется в обстановке острого противодействия, в котором участвуют, отстаивая свои интересы, подсудимый, его защитник, а в ряде случаев - другие участники процесса и лица, привлекаемые к производству по делу, например недобросовестные свидетели, потерпевшие, "переметнувшиеся" по разным мотивам, в том числе корыстным, на "другую сторону баррикад", подкупленные специалисты и др. Более того, противодействие прокурору, поддерживающему государственное обвинение, может иметь место и за рамками уголовного процесса, - достаточно в этой связи напомнить о пресловутом "телефонном праве", участившихся попытках давления на прокуратуру со стороны "независимых" средств массовой информации. Наряду с конфликтными ситуациями, характеризующимися острыми противоречиями, прямым противодействием, открытым столкновением интересов и позиций, в деятельности прокурора-обвинителя нередко возникают проблемные ситуации, для которых характерно наличие определенных трудностей в достижении целей, других негативных моментов, создающих психологический дискомфорт. В подтверждение сказанного приведем материалы конкретного социально-правового исследования, проведенного нами методом экспертного опроса. Прежде чем излагать материалы, относящиеся к поставленному вопросу, есть необходимость изложить технологию исследования в целом, поскольку в дальнейшем будут часто делаться ссылки на его результаты. Всего было опрошено 150 прокуроров, поддерживающих государственное обвинение в судах районного (городского) и областного звена. Из выборки исключались прокуроры - руководители органов прокуратуры и их заместители. Опрашивались только прокуроры управлений и отделов (в основном по надзору за законностью постановлений по уголовным делам), а также помощники прокуроров. Наряду с обычными вопросами, которые задаются экспертам по существу исследуемой проблемы, им было предложено восстановить в памяти обстоятельства 3 последних по времени уголовных дел, по которым они поддерживали обвинение, и дать в соответствии с программой исследования ответы на поставленные вопросы не вообще, как это обычно делают эксперты, а применительно к материалам этих дел <21>. Таким образом, можно считать, что путем "включения" памяти экспертов были проанализированы ситуации обвинения по 450 (150 x 3) уголовным делам. Для уточнения тех или иных деталей при ответах на вопросы эксперты обращались к наблюдательным делам, отдельным процессуальным и иным документам. Выборочная проверка ответов по материалам 12 уголовных дел, а также контрольные вопросы, заложенные в опросный лист, показали высокую степень достоверности материалов, полученных от экспертов. -------------------------------- <21> Далее они именуются "3 дела".

17% экспертов, участвуя в рассмотрении 3 дел, полностью или частично отказывались от обвинения, т. е. выражали несогласие с позицией своих коллег-следователей, руководителей следственных подразделений, прокуроров, утвердивших обвинительное заключение. Конечно, в этих ситуациях не обязательно присутствовал острый конфликт (хотя он не исключался), но та или иная степень проблемности для них, безусловно, характерна. Отвечая на такой щепетильный вопрос "Обращался ли к Вам как к государственному обвинителю кто-нибудь из государственных и муниципальных служащих, руководителей и коллег по работе, других должностных лиц с неофициальными (например, "по старой дружбе", "по принципу "ты мне - я тебе" и т. д.) предложениями и просьбами изменить Вашу позицию по делу?", 36% экспертов дали положительный ответ; 34% ответили, что с такими предложениями и просьбами обращались частные лица (родственники, знакомые подсудимого, потерпевшего и др.). При этом в 17% случаев обращений имели место угрозы, запугивание, шантаж, иные варианты психического давления, а в 51% случаев предлагались деньги, ценности, имущественные выгоды, давались обещания отблагодарить за содействие. Определенной конфликтностью характеризовались ситуации, когда опрошенные прокуроры-обвинители приносили кассационные протесты вопреки мнению прокуроров-руководителей органа прокуратуры: 13% делали это неоднократно (не по 3 делам, а за все время работы в качестве государственного обвинителя), 22% - однажды. Приведенные данные свидетельствуют о том, что для деятельности прокуроров, осуществляющих функцию государственного обвинения, весьма характерны различные по содержанию ситуации противодействия, борьбы, принимающей порой весьма острые формы. Отсюда вытекает необходимость и особое значение разработки тактики и методики государственного обвинения, ибо это понятие (тактика) связано с теми видами практической деятельности, которые характеризуются наличием острого противодействия, соперничества, борьбы. К ним относятся военное дело, спорт, оперативно-розыскная деятельность, расследование преступлений. Бессмысленно, например, говорить о тактике бухгалтерской работы или научных исследований <22>. -------------------------------- <22> См. подробнее: Ратинов А. Р. Судебная психология для следователей. М., 1967. С. 55.

Там, где требуется тактика как система рекомендаций по наиболее оптимальному, эффективному выполнению тех или иных операций, действий (применительно к теме данного исследования - судебных) <23>, бесспорно констатируется творческий, эвристический характер того или иного вида деятельности, что предъявляет специфические требования к профессионально значимым знаниям, умениям, навыкам, а также личностным качествам тех, кто осуществляет соответствующую функцию. В частности, прокурор, поддерживающий государственное обвинение, должен быть и широко образованным юристом, и профессиональным криминалистом, и умелым полемистом, и хорошим публичным оратором, и практикующим психологом, а также уметь выступать во многих других "ипостасях". -------------------------------- <23> См.: Селиванов Н. А. Советская криминалистика: система понятий. М., 1982. С. 93; Российская юридическая энциклопедия. М., 1999. С. 479 - 480.

Продолжая анализ функции государственного обвинителя, необходимо задаться вопросом: не является ли указание на то, что прокурор при ее осуществлении, исходя из целей, поставленных законом перед прокуратурой, обеспечивает, наряду с решением других задач, защиту прав и свобод человека и гражданина (ч. 1 п. 2 ст. 1 ФЗ "О прокуратуре Российской Федерации"), каким-то отступлением от безоговорочного признания того, что он отстаивает публичный, а не частный (конкретного человека и гражданина) интерес? Действительно, сама суть государственного обвинения может быть во многих случаях представлена как защита конкретных людей (состоявшихся и потенциальных жертв преступлений) от противоправных посягательств. Прокурор обязан реагировать на нарушения закона, затрагивающие права подсудимого, других лиц, вовлеченных в сферу уголовного процесса. Но это ни в коей мере не означает, что прокурор выступает в качестве их поверенного в делах, действует по их поручению и в пределах этого поручения, как, например, адвокат. Защищая права и интересы конкретных лиц, прокурор-обвинитель не обслуживает их как своих клиентов, а действует в качестве представителя государства, провозгласившего, что права и свободы человека и гражданина являются высшей ценностью, а их соблюдение и защита - обязанностью государства (ст. 2 Конституции РФ). В связи с этим следует отметить, что вслед за действовавшей на протяжении десятилетий советского периода идеей о необходимости приоритетной защиты интересов государства после принятия Конституции РФ 1991 г. наметилась, как правильно отмечает А. Д. Бойков, "другая крайность, проявляющаяся в суждении о том, что охрана прав личности должна быть основой деятельности всей прокурорской системы и чуть ли не единственной ее правозащитной функцией" <24>. По этому поводу справедливо замечание Ю. И. Скуратова о том, что "нельзя противопоставлять, как это иногда просматривается в науке и практике, защиту прав и свобод человека и гражданина, с одной стороны, защите интересов государства, всего общества - с другой. Все это неразрывно связано. Охраняя права и свободы граждан, мы одновременно защищаем общественные и государственные интересы. И наоборот, без обеспечения государственных и общественных интересов невозможно обеспечить права и свободы граждан" <25>. -------------------------------- <24> Бойков А. Д., Скворцов К. Ф., Рябцев В. П., Проблемы развития правового статуса российской прокуратуры (в условиях переходного периода). М., 1998. С. 39. <25> Комментарий к Федеральному закону "О прокуратуре Российской Федерации". М., 1996. С. 9.

Эта диалектика жизни демократического государства должна в полной мере учитываться и при анализе такого аспекта деятельности прокуратуры, как поддержание государственного обвинения в суде. Продолжая социально-правовой анализ функции государственного обвинения, следует отметить то, что прокурор поддерживает его от имени всего Российского государства - Российской Федерации, а не его составных частей - республик, областей и других субъектов Федерации. Данное обстоятельство нелишне подчеркнуть в связи с "парадом" региональных суверенитетов, угрожающих целостности России, и нелишне напомнить, что в соответствии со ст. 71 Конституции РФ судоустройство, прокуратура, уголовное, уголовно-процессуальное и уголовно-исполнительное законодательство находится в исключительном ведении Российской Федерации.

Правовой анализ функции государственного обвинения

Существенной особенностью функции государственного обвинения является ее детальная регламентация в уголовно-процессуальном законодательстве. В этом отношении в целом участие прокурора в рассмотрении дел судами значительно отличается от других направлений деятельности прокуратуры, которые подробно регламентируются Федеральным законом "О прокуратуре Российской Федерации". Применительно к участию прокурора в рассмотрении дел судами (включая государственное обвинение) в упомянутом Федеральном законе имеются лишь отдельные указания (касающиеся, как правило, одновременно и участия прокурора в гражданском, а также и арбитражном судопроизводстве). Детальное регулирование процессуального статуса прокурора, его полномочий, связанных с поддержанием обвинения, содержится в уголовно-процессуальном законе. В УПК РФ этому посвящена специальная статья 246 "Участие обвинителя". Наряду с этим конкретные полномочия прокурора в уголовном судопроизводстве сформулированы в ряде других глав УПК РФ - 42, 43, 44, 45. Определенный теоретический интерес представляет рассмотрение вопроса о том, когда прокурор начинает реализовывать функцию государственного обвинения. Актуальность поставленного вопроса обозначена тем фактом, что ряд видных процессуалистов высказывают и отстаивают мнение относительно того, что государственное обвинение следует рассматривать как самостоятельную стадию уголовного процесса <26>. Нам представляется данное суждение спорным, поскольку этапы уголовного судопроизводства определены законодателем, а деятельность по поддержанию государственного обвинения вполне уместна в рамках реализации функции обвинения (уголовного преследования). Другое дело, что интересен момент относительного того, когда именно начинается деятельность по поддержанию государственного обвинения. С одной стороны, государственный обвинитель - участник, реализующий это направление деятельности, появляется только в суде, и, следовательно, можно сделать вывод о том, что и государственное обвинение начинает реализовываться в судебном разбирательстве. С другой стороны, государственный обвинитель появляется с момента его назначения прокурором. -------------------------------- <26> См.: Баев О. Я. Указ. соч. С. 45.

Заметим, что ряд вопросов, регулирующих реализацию прокурором функции государственного обвинения, решен в УПК РФ более совершенно, по сравнению с положениями прежнего уголовно-процессуального закона. Прежде всего это касается регламентации государственного обвинения, которая дана в тесной связи с деятельностью прокурора по осуществлению им уголовного преследования на стадии досудебного производства (ст. 37 УПК РФ). Более четко сформулировано в УПК РФ и содержание функции государственного обвинения. В частности, в ст. 246 УПК РФ устранено содержавшееся в ст. 248 УПК РСФСР формально-логическое противоречие, состоявшее в том, что после указания в законе целого - "поддерживает государственное обвинение", через запятую перечислялись его элементы ("принимает участие в исследовании доказательств", "представляет суду свои соображения по поводу применения уголовного закона" и др.). В ч. 5 ст. 246 УПК РФ говорится, что государственный обвинитель представляет доказательства и участвует в их исследовании, излагает суду свое мнение по существу обвинения, а также по другим вопросам, возникающим в ходе судебного разбирательства, высказывает суду предложения о применении уголовного закона и назначении подсудимому наказания. Формулировка "представляет доказательства и участвует в их исследовании" выглядит более четкой, чем несколько расплывчатое указание в прежнем УПК РСФСР на то, что прокурор "принимает участие в исследовании доказательств" (ч. 1 ст. 248 УПК РСФСР). В ст. 37 УПК РФ сказано, что прокурор вправе в порядке и на основаниях, которые установлены Кодексом, отказаться от осуществления уголовного преследования, то есть от государственного обвинения. В данном случае учтены реалии, связанные с ходом судебной реформы, однако представляется, что замена обязанности прокурора в соответствующих случаях отказаться от обвинения, которая была предусмотрена ч. 3 ст. 248 УПК РСФСР, на его право сделать это (ч. 4 ст. 37 УПК РФ) является не вполне удачной. Положение "исправлено" указанием, содержащимся в ч. 7 ст. 246 "Участие обвинителя", о том, что прокурор отказывается от обвинения в случае, если в ходе судебного разбирательства он придет к убеждению, что представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение. Однако и в этом случае прокурор обязан указать суду мотивы отказа. В УПК РФ изъято содержавшееся в ч. 4 ст. 248 УПК РСФСР положение о том, что "отказ прокурора от обвинения не освобождает суд от обязанности продолжать разбирательство дела и разрешить на общих основаниях вопрос о виновности или невиновности подсудимого". Постановлением Конституционного Суда РФ от 20.04.1999 это положение было признано неконституционным, как нарушающее принцип состязательности судопроизводства и возлагающее на суд несвойственную ему функцию обвинения. Против такого решения выдвигались возражения, суть которых сводилась к следующему: изложенное в Постановлении Конституционного Суда понимание принципа состязательности, при котором она становится целью судебного разбирательства, а не средством достижения истины, чуждо традициям отечественного судопроизводства. Искусственное перемещение цели судебного разбирательства с результата на соблюдение процессуальной процедуры, связанная с этим пассивность суда делают уголовный процесс неполноценным. По мнению ряда исследователей, такая постановка вопроса приводит к выводу о том, что судьба дела решается не судом, а полностью зависит от волеизъявления одной из сторон - государственного обвинителя. В соответствии с ч. 7 ст. 246 УПК РФ полный или частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного разбирательства автоматически влечет за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования. Данное положение полностью согласуется с ч. 3 ст. 15 УПК РФ, где говорится, что суд не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или стороне защиты, а лишь обязан создать необходимые условия для исполнения сторонами их процессуальных обязанностей путем реализации предоставленных им прав. Поэтому отказ прокурора от обвинения - это не просто личное мнение прокурора, это основанная на личном участии в исследовании доказательств в ходе судебного разбирательства правовая позиция стороны обвинения. В силу принципа состязательности такая конструкция вполне оправданна, а заявления о пассивности суда в случае отказа прокурора от обвинения не соответствуют положению (статусу) суда в правовом государстве. Позиция прокурора-обвинителя в ситуации, когда он отказывается от обвинения, определяется на основе его непосредственного участия в исследовании доказательств. Ни выводы предварительного следствия, ни решение прокурора, утвердившего обвинительное заключение, никоим образом не должны связывать государственного обвинителя в суде в отстаивании им своей позиции. Попытки Генерального прокурора РФ, выраженные им в Приказе N 185 от 2007 г., навязать государственному обвинителю точку зрения прокурора, требование, чтобы он высказал в суде мнение, противоречащее его внутреннему убеждению, недопустимы, незаконны, они несовместимы со статусом государственного обвинителя (хотя такие факты, как отмечалось, имеют место в жизни) <27>. Если в ходе судебного разбирательства государственный обвинитель придет к иным выводам, чем те, которые изложены в обвинительном заключении, он действует в соответствии со своим убеждением, которое основано на непосредственном и его личном участии в исследовании доказательств. В связи с этим представляет интерес ответ экспертов на такой вопрос: "Как Вы поступали в случаях, когда, изучив материалы дела, по которому Вам поручено поддерживать обвинение, Вы приходили к выводу о том, что оно не имеет судебной перспективы с позиций прокуратуры как органа уголовного преследования (не доказана вина, дело подлежит прекращению по нереабилитирующим основаниям и т. д.)?". Данный вопрос задавался применительно не к ситуациям поддержания обвинения по 3 делам, а ко всей практике прокуроров-обвинителей. Оказалось, что большинство опрошенных сталкивались с подобными ситуациями. При этом 72% из них предлагали прокурору - руководителю органа, его заместителю отправить дело на дополнительное расследование, прекратить его либо принять иное процессуальное решение, препятствующее рассмотрению дела в суде; 48% (в том числе после обсуждения ситуации с руководителями, поэтому итог превышает 100%) брали на себя риск "дотянуть" дело в судебном заседании; 4% просили отстранить их от участия в деле в качестве обвинителя под каким-либо благовидным предлогом, не относящимся к существу дела (например, в связи с необходимостью лечения). 10% опрошенных действовали иным образом, в том числе, судя по незапрограммированным вариантам ответов, так: "доводил дело до конца, затем отказывался от обвинения", "докладывал руководству и действовал в соответствии с его указанием". -------------------------------- <27> Характерен в этом смысле пример из правоприменительной практики государственного обвинителя Воронежской областной прокуратуры, описанный О. Я. Баевым в кн.: Прокурор как субъект уголовного преследования. М., 2006. С. 136.

Несмотря на профессиональные и этические изъяны в позиции некоторых прокуроров-обвинителей из числа опрошенных, изложенные результаты исследования, в совокупности с ранее приводившимися данными, опровергают широко распространенное мнение, будто бы прокуроры-обвинители лишь "проштамповывают" в суде материалы предварительного расследования, якобы безоговорочно поддерживая содержащиеся в них выводы. О том, что прокуроры, поддерживающие обвинение, как правило, занимают самостоятельную позицию, свидетельствуют и такие данные, относящиеся ко всей их практике в этой роли: 78% опрошенных полностью или частично отказывались от обвинения, в том числе половина - неоднократно, а 4% - по 10 и более раз (заметим в связи с этим, что у четверти экспертов стаж работы в качестве государственного обвинителя менее 3 лет).

Название документа