Соглашения акционеров в российской судебной практике

СОГЛАШЕНИЯ АКЦИОНЕРОВ В РОССИЙСКОЙ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ

Д. СТЕПАНОВ

Степанов Дмитрий, руководитель корпоративной практики Коллегии адвокатов "Юков, Хренов и Партнеры", адвокат, кандидат юридических наук.

В рамках предлагаемой публикации анализируется ряд наиболее известных дел, в которых ставился вопрос о действительности соглашений акционеров и допустимости их заключения с позиций российского права. Основной вывод, к которому приходит автор, сводится к необходимости скорейшего разрешения данного института и его детальной законодательной регламентации при общей диспозитивности в регулировании частных вопросов.

В свете готовящихся в настоящее время поправок в акционерное законодательство, призванных урегулировать институт так называемых акционерных соглашений, особый интерес представляет анализ российской судебно-арбитражной практики по вопросу допустимости заключения подобных соглашений. Осенью 2003 г. три компании, зарегистрированные на территории Британских Виргинских островов, доселе никому не известные, обращаются с иском в Арбитражный суд г. Москвы, в котором просят признать недействительным соглашение акционеров ОАО "МегаФон". С судебных актов, принятых по данному делу <*>, в российской судебной практике начинается новая веха рассмотрения корпоративных споров: отныне российские суды признают недействительными договорные соглашения, заключаемые по поводу участия в российском хозяйственном обществе, как ничтожные сделки, противоречащие императивным нормам закона. -------------------------------- <*> Автор представлял интересы истцов по указанному спору при рассмотрении дела в суде, а потому мнения и суждения, приводимые в статье, могут в известной мере отражать данное обстоятельство.

Правовая логика российских судов

Как можно понять из системного анализа складывающейся судебно-арбитражной практики, логика, которой придерживаются российские суды при рассмотрении подобных корпоративных споров, сводится к нескольким принципиальным моментам. Во-первых, корпоративное право, будучи неотъемлемой частью права гражданского, в общем подчиняется единой с ним регулятивной логике, т. е. несмотря на преимущественно дозволительный режим, общее правонаделение и диспозитивность в нормативном смысле, тем не менее исходит из презумпции императивности, когда речь идет о законодательном тексте. Эта особенность досталась российскому гражданскому законодательству в наследство от немецкого и смысл ее заключается в следующем: если участникам гражданского оборота законодательно предписана определенная модель поведения, то отступить от нее можно только в случае, когда такая возможность прямо предусмотрена законодателем через использование в тексте закона диспозитивной нормы. При отсутствии формулировки "если иное не установлено там-то или так-то" любая правовая конструкция, если она однажды попала в текст закона, предполагается как общеобязательная - по сфере своего действия - и не допускающая иного - с содержательной точки зрения. Логика подобного подхода очень проста (другой вопрос, насколько она рациональна для оборота): если законодатель что-то установил, то к тому имелась определенная историческая предпосылка, значит, соответствующие отношения требовали специального урегулирования; если же не было предусмотрено иного, значит, в том либо не было необходимости (думает правоприменитель консервативных взглядов), либо об этом не было сказано специально (полагает юрист-догматик, свято верящий в правильность законодателя), либо законодатель просто не подумал об ином или забыл о какой-то практической ситуации (считает практикующий юрист-циник). Однако жизнь не исчерпывается банальными ситуациями, тем более описанными в законе. Сплошь и рядом возникают переходные области, где законодатель либо вообще обходит вниманием какой-то правовой институт, либо говорит о нем так мало, не допустив при этом ничего иного, что у значительного числа погруженных в специфику проблемы специалистов невольно возникает вопрос: является ли подобное отрывочное правовое регулирование принципиальной позицией или проистекает из незрелости законодательства, из того, что жизнь пошла дальше или стала многообразней текста, который создавался в иных историко-экономических условиях? Во-вторых, в гражданском законодательстве и в его корпоративно-правовой составляющей для указанных выше неоднозначных ситуаций вырабатываются специальные институты или нормы-принципы, которые, с одной стороны, отражают общедозволительный характер гражданского права (поскольку являются не запретительными, а скорее правонаделяющими), а с другой стороны, призваны восполнить пробелы выстроенного по принципу презумпции императивности законодательства. Соответственно, вспоминаются институты, являющиеся своего рода визитными карточками гражданского права: принцип свободы договора, дающий жизнь смешанным и непоименованным договорам; принцип добросовестности, задающий границы поведения и произвола собственника и "сильной стороны в договоре"; принцип автономии воли в международном частном праве, делающий возможным урегулирование сторонами вопросов выбора применимого права при столкновении норм из двух и более правопорядков, а также ряд менее общих норм-принципов, имеющих значение для отдельных гражданско-правовых отношений. Во всех случаях, когда специальной нормы в законе нет, а судебная практика отсутствует, на помощь юристу приходят подобные нормы-принципы, которые вроде бы позволяют разрешить конкретный практический казус. Однако когда та или иная проблема возникает в рамках корпоративного права, то всегда встает вопрос об уместности и применимости восполнения пробела в праве посредством системного истолкования принципов и возможности отступления от конкретного императива. И здесь важно уяснить, действительно ли данное требование является императивным велением законодателя либо проистекает из некоторого недомыслия. В-третьих, исходя из изложенных выше моментов, российские суды пришли к осознанию того, что, если законодательство или сложившаяся судебная практика не дают ответа на конкретный вопрос либо, напротив, в законе содержатся исключительно императивные нормы, в корпоративных отношениях разрешено только то, что прямо допускается законом, в силу четко предписанной законодателем модели поведения либо через то самое иное, которое, как правило, может предусматриваться в учредительных документах юридического лица или, что реже, в решениях, принимаемых участниками юридического лица. Как следствие, в российской правоприменительной практике для корпоративно-правовых отношений укоренилась, можно даже сказать, законсервировалась презумпция императивности, которая в общем виде присутствует в гражданском законодательстве в целом. При этом важно, что зачастую вышестоящие российские суды (как суды, рассматривающие преимущественно вопросы права), подходя к разрешению сложной и явным образом не урегулированной законодателем практической ситуации, нередко исходят из подобной жесткой презумпции императивности. Такой подход обосновывается тем, что в корпоративных отношениях необходимо учитывать интересы множества участников и проявление излишней либеральности к одним лицам может якобы привести к нарушению или ущемлению прав других. Видимо, поэтому всемерно поддерживается идея, что до той поры, пока законодатель не разрешит expessis verbis определенную модель поведения, судам лучше исходить из общей недопустимости того, что прямо не разрешено законодательно, чтобы не провоцировать еще большую неопределенность и неурегулированность. Парадоксально, но факт: законодательство о юридических лицах - часть гражданского законодательства, где главенствуют либеральные ценности ("разрешено все, что не запрещено"), однако на деле никакого либерализма здесь не наблюдается, напротив, процветает махровый патернализм и общий ограничительный режим правового регулирования. Столь пространное и теоретизированное введение в частный вопрос конкретного направления судебной практики, как представляется, необходимо для понимания текущего состояния отечественного корпоративного права в целом. Подобное вступление могло бы предварять рассмотрение любого иного института корпоративного права в свете его оценки российской судебной практикой: последние десять-пятнадцать лет излишняя императивность характеризует российских судей на уровне общего правопонимания, причем виною тому качество отечественного корпоративного законодательства. Именно поэтому любому новичку в области российского корпоративного права - не только писаного, но и живого, развивающегося в рамках правоприменительной практики, прежде всего следует усвоить закрепившиеся в российских реалиях подходы, а уж затем переходить к разбору деталей и формулированию возможных решений. Итак, настало время перейти к исследованию конкретных дел, рассмотренных отечественными судами, крайне показательных (если не прецедентных) для судебной практики в части акционерных соглашений.

Дело ОАО "МегаФон"

В рамках спора по иску трех иностранных компаний - участников акционера ОАО "МегаФон" (на момент заявления иска - ООО "ЦТ-Мобайл") соглашение акционеров, заключенное по поводу участия в ОАО "МегаФон", было признано недействительным <1>. Данное дело хотя и не рассматривалось в порядке надзора высшей судебной инстанцией <2>, но, без сомнения, приобрело прецедентный характер. Правовые позиции, положенные в основание судебных актов по этому делу, впоследствии повторялись в других делах, рассмотренных российскими судами, и неоднократно анализировались в юридической литературе. Более того, означенные доводы из раза в раз приводятся в меморандумах и прочих заключениях, подготавливаемых юристами по соответствующей проблематике в рамках общего консультирования и при сопровождении корпоративных сделок или третейских разбирательств. -------------------------------- <1> Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 31.03.2006 по делу N Ф04-2109/2005(14105-А75-11), Ф04-2109/2005(15210-А75-11), Ф04-2109/2005(15015-А75-11), Ф04-2109/2005(14744-А75-11), Ф04-2109/2005(14785-А75-11). <2> Обращает на себя внимание то, что, несмотря на всю скандальность и важность для развития судебно-арбитражной практики данного дела, ВАС РФ не стал рассматривать его в порядке надзора, в передаче дела в Президиум ВС РФ было неоднократно отказано. Доступно на сайте: http://www. arbitr. ru/?id_sec=351&id=985940 [12.08.2008].

Правовая позиция истцов базировалась на доводе о том, что некоторые положения соглашения акционеров от 6 августа 2001 г. ничтожны в силу нарушения публичного порядка РФ - по причине применения иностранного (шведского) права к положениям соглашения, регулирующим вопросы статуса российского юридического лица, прав и обязанностей акционеров в части деятельности общества и его органов (собрания акционеров, совета директоров, правления и генерального директора), управления финансами, передачи акций и сопутствующих прав, запрета на конкуренцию. При этом указывалось на несоответствия оспариваемого соглашения акционеров ст. 35, 55 Конституции РФ, целому ряду статей ГК РФ (ст. 1, 9, 10, 96 - 98, 153, 166, 168, 209, 420, 422) и Федерального закона от 26 декабря 1995 г. "Об акционерных обществах" (ст. 1, 7, 9, 11, 47 - 49, 52, 53, 55, 58, 65 - 69, 89 - 91; далее - Закон об акционерных обществах) как на формальное основание иска. Арбитражные суды, рассматривавшие дело, поддержали позицию истцов и признали недействительным упомянутое соглашение акционеров. При этом суд кассационной инстанции, в частности, указал на то, что в силу ст. 96, 98 ГК РФ и п. 2 ст. 1, п. 2 ст. 11 Закона об акционерных обществах статус и деятельность любого акционерного общества РФ, а также права и обязанности акционеров российского юридического лица регулируются исключительно положениями российского законодательства и учредительными документами, а заключенные акционерами соглашения не могут нарушать установки законодательства страны места учреждения и учредительных документов общества. Между тем заключением оспариваемого соглашения, по мнению суда, были нарушены как нормы законодательства, так и положения учредительных документов общества. Регулирование вопросов правового статуса субъектов российского права является суверенным правом Российского государства - к рассматриваемым правоотношениям не могут применяться нормы иностранного права, в том числе правовые нормы Швеции. В результате "увод" в иностранную юрисдикцию внутрикорпоративных отношений, возникающих по поводу участия в российской организации, был признан судом недопустимым как противоречащий принципам российского международного частного права (в данном случае речь идет о так называемом принципе инкорпорации при определении личного статута юридического лица). Кроме того, суды отметили, что принцип автономии воли в международном частном праве не является безусловным: автономия воли не является абсолютной ни в одном правопорядке, выбор закона по воле участников сделки в большинстве стран имеет предпосылкой закон государства, разрешающий такой выбор и определяющий границы дозволенного. Соответственно, выбор сторонами по сделке того или иного применимого права не может осуществляться с нарушением пределов, установленных российским законодательством. Указанные позиции поддерживаются и в российской доктрине международного частного права <3>. -------------------------------- <3> См.: Заключение Исследовательского центра частного права, подписанное первым заместителем председателя Совета Исследовательского центра частного права, доктором юридических наук, профессором А. Маковским, представленное в материалы дела // Архив автора.

Кроме того, не сработала и арбитражная оговорка, предусматривавшая отнесение всех споров, возникающих по поводу соглашения акционеров, к компетенции иностранного арбитража, поскольку, как отметил российский государственный суд, истцы не являлись участниками соглашения акционеров и арбитражной оговорки. Далее арбитражный суд кассационной инстанции обозначил крайне важный момент, имеющий значение для соглашений акционеров, заключаемых по поводу участия в российских акционерных обществах (даже без переподчинения соответствующих отношений нормам иностранного материального права). Так, судом кассационной инстанции было указано на то, что нормы соглашения, нарушающие закон либо учредительные документы общества, устанавливающие приоритет над положениями закона и учредительных документов, применению не подлежат в силу их незаконности. При этом суд отклонил довод ответчиков о том, что соглашение действует исключительно в отношении части акционеров и им охвачены только 97% акций общества. Суд счел, что хотя и опосредованно, но такое соглашение отражается на всех акционерах и становится обязательным даже для миноритарных акционеров, его не подписавших. Именно указанный элемент мотивировочной части судебного акта имел наиболее существенное правовое значение, поскольку в данной точке была еще раз подтверждена та самая презумпция императивности, которая типична для всего российского гражданского законодательства. Более того, этот момент стал самым существенным в следующем деле, где подобный вопрос был поставлен более остро.

Дело ЗАО "Русский Стандарт Страхование"

В рассматриваемом деле с иском о признании недействительным соглашения акционеров обратилось само акционерное общество, по поводу участия в котором и было заключено данное соглашении. Заслуживает внимания интересная особенность анализируемого дела: оспариваемое соглашение было заключено, строго говоря, не между акционерами или учредителями (в российском понимании этого термина) ЗАО "Русский Стандарт Страхование", а между его единственным учредителем/последующим акционером (ООО "Русский Стандарт-Инвест") и, как можно понять из судебного акта <4>, будущим акционером (компанией Cardif S. A.), заинтересованным в создании новой организации, оформляющей образование совместного предприятия. В подписании соглашения также участвовал гр-н Р. Тарико, и при этом присутствовали ЗАО "Банк Русский Стандарт" и компания "Бэ-Эн-Пэ Париба". Однако ни присутствие столь крупных организаций при подписании соглашения, ни подписи влиятельных бизнесменов под его текстом, ни имевшееся на момент рассмотрения дела в Арбитражном суде г. Москвы третейское разбирательство в иностранном арбитраже не уберегли данное соглашение акционеров от признания его недействительным. -------------------------------- <4> Решение Арбитражного суда г. Москвы от 26.12.2006 по делу N А40-62048/06-81-343. Доступно на сайте: http://www. msk. arbitr. ru/docimg_filePage. asp? id_src=C8163A1289656629B11A6BF7E0AC44AD&filename=A40-62048_06-81-343.pdf [12.08.2008].

В соглашении акционеров ЗАО "Русский Стандарт Страхование" было указано, что вопросы толкования, действительности и исполнения этого соглашения "полностью регулируются правом Англии, за исключением коллизионного права" (ситуация во многом схожа с разбиравшейся по предыдущему делу). В свете однажды озвученной российскими судами позиции неудивительно, что рассматривавший дело ЗАО "Русский Стандарт Страхование" арбитражный суд признал подобное переподчинение недопустимым как противоречащее ст. 1202 ГК РФ (личный статус юридического лица определяется местом его инкорпорации). Соответственно, все доводы о непротиворечии соглашения акционеров нормам российского права были отвергнуты в связи с тем, что соглашение это регулируется иностранным правом. Однако более важно то, что в данном деле суд заострил свое внимание на противоречии ряда положений соглашения акционеров императивным нормам российского законодательства. Как отметил арбитражный суд, в силу п. 1 ст. 67 ГК РФ права и обязанности акционеров могут регулироваться ГК РФ, Законом об акционерных обществах, учредительными документами, при этом закон не предусматривает возможности регулирования прав и обязанностей акционеров никакими иными документами, в том числе соглашениями акционеров. Далее суд обратился к анализу отдельных положений соглашения акционеров и соотнес их с содержанием нормативных предписаний ГК РФ и Закона об акционерных обществах. Речь, в частности, шла о положениях об ограничении предмета деятельности ЗАО лишь некоторыми видами страхования; о приоритете соглашения над уставом; о более высоких - в сравнении с Законом об акционерных обществах - требованиях к количеству голосов, необходимых для принятия конкретных управленческих решений; о назначении отдельным акционером определенного количества членов совета директоров, о заключении опционов и пр. Проведенное сопоставление оказалось, естественно, не в пользу договоренностей, отраженных в соглашении акционеров. Интересно, что некоторые пункты соглашения предусматривали, в общем, допустимые положения, не противоречащие императивным нормам закона (например, избрание генерального директора единогласно всеми членами совета директоров). Более того, сам закон в этом моменте допускает иное (абз. 1 п. 3 ст. 68 Закона об акционерных обществах), другой вопрос, что это иное должно содержаться в уставе, а не в соглашении акционеров. Тем не менее и в этой части даже столь "мягкое противоречие" было признано недопустимым. Кроме того, суд со ссылкой на ст. 31 Закона об акционерных обществах посчитал недопустимым предоставление "дополнительных прав и привилегий отдельным акционерам общества, в том числе права на увеличение пакета акций до определенного размера путем исполнения опциона". Как указал суд, вопрос об условиях размещения акций решается общим собранием акционеров или советом директоров в соответствии с их компетенцией и с соблюдением принципа равенства прав акционеров. По итогам судебного разбирательства оспариваемое соглашение акционеров было признано недействительным со ссылкой на ст. 168 ГК РФ. При этом суд посчитал невозможным выделить те положения соглашения, которые могли бы остаться в силе после признания недействительной лишь части условий, с чем, видимо, можно согласиться, ведь условия такого рода соглашений на самом деле образуют неделимое целое. Более тонкий юридический анализ, скорее всего, позволил бы обнаружить некоторые различия между первым и вторым спорами. В деле ОАО "МегаФон" момент намеренного "увода" внутренних корпоративных отношений, возникающих по поводу участия в российской организации, в иностранную юрисдикцию перечеркнул все менее значимые аргументы защиты со стороны ответчиков - у судов не было необходимости пускаться в более детальный разбор. В деле же ЗАО "Русский Стандарт Страхование" можно было перейти и к обсуждению нюансов, т. е. посмотреть, насколько отдельные положения соглашения акционеров расходятся с предписаниями законодательства по сути, а не по форме или месту закрепления (тем более что в данном случае, как можно понять из судебного акта, в конкретном ЗАО не было иных акционеров, права которых нарушались бы соглашением). К сожалению, этого сделано не было: в вышестоящих инстанциях дело не рассматривалось, поскольку ответчики не заняли активной позиции. Однако можно взять на себя смелость и предположить, что даже оценка этого дела вышестоящими судами, вероятно, принципиально не изменила бы его исход, поскольку отечественные суды, как уже неоднократно говорилось, не могут отойти от системного для всего правопонимания момента - презумпции императивности. Эту мысль во многом подтверждает и следующее дело.

Дело ЗАО "КМ Инвест"

В данном деле вопрос о признании недействительными каких-либо соглашений вообще не стоял. Предметом иска являлось требование одного из членов совета директоров и одновременно акционера ЗАО "КМ Инвест" признать недействительными конкретные решения совета директоров общества об одобрении сделок по отчуждению акций и привлечению заемного финансирования <5> со ссылкой на то, что предложенный вариант одобрения сделок (без должной детализации и соблюдения необходимой процедуры одобрения крупных сделок и сделок с заинтересованностью) нарушает требования Закона об акционерных обществах. -------------------------------- <5> Решение Арбитражного суда г. Москвы от 13.03.2008 по делу N А40-68771/06-81-413. Доступно на сайте: http://www. msk. arbitr. ru/docimg_filePage. asp? id_src=7E1CC82671A0C3BFFFDE39D291B2B7E1&filename=A40-68771_07-81-413.pdf [12.08.2008].

Ответчик по спору, ЗАО "КМ Инвест", в числе прочего ссылался на то, что в соответствии с условиями заключенного 1 октября 2007 г. соглашения акционеров совет директоров был вправе принять решение о продаже полностью (частично) акций (долей участия) и иных активов компании простым большинством голосов. Однако суд отверг подобный довод, отметив, что истец основывает свои требования на допущенных нарушениях Закона об акционерных обществах, не ссылаясь при этом на положения означенного соглашения. Более того, суд исходил из того, что норма п. 2 ст. 79 Закона об акционерных обществах, предусматривающая необходимость единогласного принятия советом директоров общества решения об одобрении крупной сделки, носит императивный характер, т. е. не допускает возможности изменения указанного порядка одобрения крупной сделки соглашением сторон. В данном случае юридическая логика, положенная в основание решения суда, безукоризненна: нельзя обходить императивно предусмотренный порядок одобрения крупных сделок, установленный ст. 79 Закона об акционерных обществах. Здесь интересно другое: упомянутое в деле ЗАО "КМ Инвест" соглашение акционеров было заключено сравнительно недавно (1 октября 2007 г., т. е. после обретения широкой известности делом ОАО "МегаФон"), следовательно, его стороны не могли не понимать, на что они идут. При этом двум акционерам ЗАО, так или иначе вовлеченным в спор, принадлежало по 49,9% голосующих акций ЗАО. Соответственно, можно допустить, что в рамках складывающегося в настоящее время в отечественной практике положения со стороны контролирующих акционеров возможно подписание соглашений, от которых всего через пару месяцев можно легко отступить. Таким образом, хотя в данном деле соглашение акционеров и не было признано недействительным, однако юридической силы оно также не получило (поскольку исходя из логики презумпции императивности просто не было принято во внимание судом). В результате цель, ради которой оно заключалось (закрепить договоренности между акционерами так, как они пожелали), не была достигнута. Понятно, что при подобном положении уже не имеет значения, признано соглашение акционеров недействительным или нет.

Вместо послесловия

Выше был предпринят довольно беглый анализ всего трех дел, в которых так или иначе институт соглашений акционеров был лишен правовой защиты. Можно, конечно, сказать, что три дела - это еще не сложившаяся судебно-арбитражная практика, тем более что ни одно из них не рассматривалось в порядке надзора в ВАС РФ. Но здесь важно иное, а именно насколько показательна эта практика с точки зрения всего бизнес-сообщества России. Между тем не исключено, что при более детальном изучении судебно-арбитражной практики количество соответствующих дел могло бы оказаться большим. К тому же можно предположить, что рассмотренные дела не окажутся последними. Есть основания полагать, что перед судами еще неоднократно будет ставиться вопрос о допустимости заключения соглашений акционеров (настоящих и будущих), в которых стороны предусматривали бы иное в сравнении с тем, что установлено корпоративным правом, а также об обязательности таких договоренностей для сторон в будущем. В свете существующей судебно-арбитражной практики для того, чтобы "легализовать" институт акционерных соглашений в российском акционерном праве, необходимо предусмотреть его недвусмысленным образом в тексте Закона об акционерных обществах и при этом не просто назвать в законе как разрешенный к применению институт, но и по возможности самым широким образом определить его границы. Это можно сделать через детальное описание перечня возможных условий соглашения и вопросов, которые могли бы им покрываться. Кроме того, следует максимально широким образом использовать диспозитивные формулировки в тексте закона, поскольку включение общей формулы "соглашение может содержать условия, не противоречащие требованиям закона" будет нас каждый раз возвращать, пусть и в более нюансированных ракурсах, к проблеме того, насколько отдельное положение соглашения акционеров соотносится с набором императивных установлений закона.

------------------------------------------------------------------

Название документа