"Гонорар успеха" вне закона

"ГОНОРАР УСПЕХА" ВНЕ ЗАКОНА

Д. СТЕПАНОВ

Дмитрий Степанов, кандидат юридических наук, адвокат Коллегии адвокатов "Юков, Хренов и партнеры".

Конституционный Суд РФ, оценив конституционность положений п. 1 ст. 779 и п. 1 ст. 781 ГК РФ, запретил определять вознаграждение исходя из результатов рассмотрения дела, тем самым закрепив позицию ВАС РФ, в соответствии с которой требования адвокатов о выплате им "гонорара успеха" фактически лишаются судебной защиты. Анализируя отдельные положения нормативно-правовых актов и судебно-арбитражную практику, автор, участвовавший в рассмотрении дела Конституционным Судом РФ на правах специалиста, высказывает мнение, что запрет на выплату адвокату процента от отсуженной им суммы является неправомерным.

Юридическая природа отношений

Действующее законодательное регулирование оказания правовой помощи предполагает нормирование отношений, возникающих между лицом, оказывающим правовую помощь, и лицом, ее принимающим, в строго определенных случаях. Любое законодательное вмешательство здесь призвано гарантировать известный минимум предоставления квалифицированной юридической помощи без ограничения самих возможностей ее оказания. В целях обеспечения конституционно-правовой нормы, гарантирующей в случаях, предусмотренных законом, предоставление бесплатной юридической помощи, процессуальное законодательство определяет порядок получения такой помощи, для чего императивным образом в законодательстве устанавливается ряд моментов, связанных с оплатой юридической помощи (например, ч. 2 и 5 ст. 50 УПК РФ, п. 1 и 3 ст. 26 Федерального закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" (далее - Закон об адвокатской деятельности), абз. 4 п. 3 ст. 22 Федерального закона от 27 мая 1998 г. "О статусе военнослужащих"). Законодатель определяет лишь основания, при которых юридическая помощь оказывается бесплатно, не вторгаясь в порядок регулирования внутренних отношений, возникающих в связи с предоставлением такой помощи. Не нормирует он каким-либо положительным образом и порядок оказания платной юридической помощи, а также вопросы контроля за качеством соответствующих услуг. При этом названные случаи предоставления бесплатной юридической помощи распространяются лишь на адвокатов, что обосновывается особым статусом адвокатов, получающих от государства поощрения в виде налоговых послаблений за осуществление тех функций, которые в иных ситуациях пришлось бы реализовывать ему самому. Однако даже при оказании юридической помощи бесплатно государство обеспечивает некоторое возмещение стоимости деятельности адвоката посредством специального механизма, регламентируемого подзаконными актами <1>. -------------------------------- <1> Постановление Правительства РФ от 04.07.2003 "О размере оплаты труда адвоката, участвующего в качестве защитника в уголовном судопроизводстве по назначению органов дознания, органов предварительного следствия, прокурора или суда".

Вероятно, исходя из того, что адвокаты получают от государства определенные льготы за осуществление отдельных публичных функций, некоторые вопросы оплаты их труда нормируются законодателем императивным образом. Это, пожалуй, единственный пример специального законодательного вмешательства в отношения, возникающие в связи с оплатой юридической помощи. Согласно п. 1, 2 ст. 25 Закона об адвокатской деятельности, адвокатская деятельность осуществляется на основе соглашения между адвокатом и доверителем. Указанное соглашение представляет собой гражданско-правовой договор, заключаемый в простой письменной форме между доверителем и адвокатом (адвокатами), на оказание юридической помощи самому доверителю или назначенному им лицу. Следует отметить, что в ранее действовавшей (до 1 января 2005 г.) редакции Закона об адвокатской деятельности устанавливались виды гражданско-правовых договоров в зависимости от характера предоставляемых адвокатом услуг (адвокат мог выступать в качестве представителя доверителя в конституционном, гражданском, административном судопроизводстве, в качестве представителя или защитника доверителя в уголовном судопроизводстве и судопроизводстве по делам об административных правонарушениях, а также представлять интересы доверителя в органах государственной власти, органах местного самоуправления, в отношениях с физическими лицами только на основании договора поручения; иные виды юридической помощи адвокат оказывал на основании договора возмездного оказания услуг). В существующей же редакции этого Закона отсутствуют указания, определяющие даже видовую принадлежность таких договоров. В части положительного правового регулирования внутренних отношений, возникающих между адвокатом и доверителем, Закон об адвокатской деятельности предусматривает лишь ряд моментов. Так, вопросы расторжения соглашения об оказании юридической помощи регулируются ГК РФ с изъятиями, установленными Законом об адвокатской деятельности. Кроме того, Закон об адвокатской деятельности 1) определяет набор существенных условий договора, заключаемого между адвокатом и доверителем (п. 4 ст. 25); 2) запрещает без специального согласия на то доверителя уступку третьим лицам права адвоката на вознаграждение и компенсацию расходов, связанных с исполнением поручения (п. 5 ст. 25); 3) обязывает вносить в кассу либо перечислять на расчетный счет соответствующего адвокатского образования в порядке и сроки, предусмотренные договором, вознаграждение, выплачиваемое адвокату доверителем, и (или) компенсацию расходов, связанных с исполнением поручения (п. 6 ст. 25). Между тем на прочих лиц, занимающихся оказанием юридической помощи и не являющихся адвокатами, не распространяются даже такие ограничения. Адвокатское сообщество еще более детализировало правила получения вознаграждений, установив ряд ограничений в этой области. Подобное саморегулирование профессиональной деятельности проистекает, очевидно, из осознания того, что в качестве особого института гражданского общества адвокатское сообщество призвано осуществлять защиту прав и законных интересов других лиц с соблюдением высокого морально-нравственного стандарта. Названные ограничения вошли, в частности, в ст. 16 Кодекса профессиональной этики адвоката <2>, согласно которой адвокаты ограничены в свободе взимания своего гонорара, что находит свое отражение в следующем: -------------------------------- <2> Принят первым Всероссийским съездом адвокатов 31.01.2003 с изменениями и дополнениями, утвержденными вторым Всероссийским съездом адвокатов 08.04.2005.

- гонорар определяется соглашением сторон и может учитывать объем и сложность работы, продолжительность времени, необходимого для ее выполнения, опыт и квалификацию адвоката, сроки, степень срочности выполнения работы и иные обстоятельства; - адвокату следует воздерживаться от включения в соглашение условия, в соответствии с которым выплата вознаграждения ставится в зависимость от результата дела, однако данное правило не распространяется на имущественные споры, по которым вознаграждение может определяться пропорционально к цене иска в случае успешного завершения дела; - адвокату запрещается делить гонорар, например под видом разделения обязанностей, с лицами, не являющимися адвокатами; - адвокату запрещается принимать от доверителя какое-либо имущество в обеспечение соглашения о гонораре за исключением денежных сумм, вносимых в кассу адвокатского образования (подразделения) в качестве авансового платежа. Таким образом, вопросы оплаты юридической помощи регламентируются законом лишь в общем плане, специальные нормы устанавливаются исключительно для адвокатов, а значительная часть ограничений в области оплаты услуг адвокатов введена на уровне профессиональных объединений. Это приводит к некоторой разнородности правового регулирования в отношении оплаты труда различных лиц, оказывающих юридическую помощь по вопросам судебного представительства. Однако подобное неравенство может быть обусловлено теми функциями, которые реализует адвокатура. Для всех прочих процессуальных представителей законодательством не предусматривается каких-либо специальных ограничений. Судебно-арбитражная практика, в общем, подтверждает правильность сформулированного ранее тезиса о том, что отношения между лицом, оказывающим юридическую помощь, и лицом, по просьбе или в интересах которого такая помощь предоставляется, принадлежат частноправовой сфере и подчиняются нормам обязательственного (договорного) права. Применительно к адвокатской деятельности о том же свидетельствует и норма п. 2 ст. 25 Закона об адвокатской деятельности, указывающая на гражданско-правовой характер договора, оформляющего соглашение между адвокатом и доверителем об оказании юридической помощи. Так, исходя из общего смысла разъяснения, содержащегося в информационном письме Президиума ВАС РФ от 29 сентября 1999 г. "О некоторых вопросах судебной практики, возникающих при рассмотрении споров, связанных с договорами на оказание правовых услуг" (далее - информационное письмо), соглашения, заключаемые в связи с оказанием юридической помощи, могут оформляться в виде договоров возмездного оказания услуг (гл. 39 ГК РФ), в данном случае - договоров на оказание правовых услуг. А порядок их заключения и исполнения возникающих из них обязательств подчиняется нормам обязательственного - частного по своему существу - права. Между тем своим информационным письмом ВАС РФ фактически лишил исковой (судебной) защиты требования лиц, оказывающих правовую помощь по гражданско-правовому договору, в случаях, когда размер вознаграждения поставлен в зависимость от действий либо решений государственных или юрисдикционных органов. Как отмечается в п. 2 информационного письма, "...не подлежит удовлетворению требование исполнителя о выплате вознаграждения, если данное требование истец обосновывает условием договора, ставящим размер оплаты услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем. В этом случае размер вознаграждения должен определяться в порядке, предусмотренном ст. 424 ГК РФ, с учетом фактически совершенных исполнителем действий (деятельности)". Указанное разъяснение получило настолько широкое распространение в судебно-арбитражной практике, что в настоящее время можно вести речь о единообразной практике по данному вопросу, подтверждением чему служит множество судебных актов, принятых различными арбитражными судами <3>. Таким образом, в отсутствие специального законодательного регулирования вопросов оплаты юридической помощи, судебно-арбитражная практика фактически установила запрет на так называемые гонорары успеха (условные вознаграждения), лишив требования об их выплате со стороны лиц, оказывающих правовую помощь, исковой (судебной) защиты. Подобные требования могут предъявляться к заказчику юридических услуг, но без исковой защиты они приобретают характер "голого права" (nudum ius), что для лица, оказывающего юридическую помощь, равнозначно отсутствию права на судебную защиту своих прав и законных интересов. -------------------------------- <3> Постановления ФАС Московского округа от 28.02.2006 по делу N КА-А40/774-06, от 19.09.2005 по делу N КА-А40/8922-05, от 12.08.2005 по делу N КГ-А40/7349-05, от 28.03.2005 по делу N КГ-А40/1756-05, от 21.12.2004 по делу N КГ-А40/12041-04, от 28.07.2004 по делу N КА-А40/6329-04-П, от 07.07.2004 по делу N КА-А40/5646-04; Постановления ФАС Северо-Западного округа от 25.11.2005 по делу N А56-5774/2005, от 11.02.2005 по делу N А56-18829/04, от 03.09.2004 по делу N А56-14057/03; Постановления ФАС Уральского округа от 30.09.2004 по делу N Ф09-3219/04-ГК, от 18.02.2004 по делу N Ф09-305/04-ГК, от 17.02.2004 по делу N Ф09-259/04-ГК; Постановления ФАС Поволжского округа от 15.12.2005 по делу N А72-3939/05-20/180, от 02.08.2005 по делу N А65-2243/04-СГ1-17, от 05.05.2004 по делу N А65-10747/03-СГЗ-14; Постановление ФАС Центрального округа от 17.08.2004 по делу N А68-ГП-110/17-04; Постановления ФАС Северо-Кавказского округа от 10.11.2004 по делу N Ф08-4974/2004, от 14.01.2004 по делу N Ф08-5303/2003; Постановления ФАС Восточно-Сибирского округа от 10.01.2006 по делу N А74-2404/05-Ф02-6783/05-С2, от 04.07.2005 по делу N А10-4165/04-Ф02-3015/05-С2, по делу N А10-4165/04-Ф02-3038/05-С2, от 03.03.2004 по делу N А10-1778/03-Ф02-572/04-С2.

Возможности установления и судебной защиты условного вознаграждения

В современных отечественных условиях применительно к анализируемым отношениям можно выделить три группы потенциальных ограничений публично-правового свойства, которые могут 1) выступать средством искоренения или предотвращения (превенции) коррупции; 2) отражать особый статус суда и прочих юрисдикционных или административных органов при отправлении правосудия или осуществлении административных процедур, деятельность которых не может зависеть от действий третьих лиц - лиц, оказывающих правовую помощь; 3) поддерживать особый правовой статус адвокатов как лиц, реализующих некоторые публично-правовые функции, возложенные на них государством. Запрещение или ограничение условных вознаграждений за предоставление правовой помощи как средство искоренения или предотвращения коррупции, мягко говоря, не выдерживает какой-либо серьезной критики с позиций конституционно-правовых принципов, нашедших отражение в Постановлении Конституционного Суда РФ от 23 января 2007 г. N 1-П (далее - Постановление КС РФ). Подобное лимитирование свободы усмотрения сторон, вступающих в отношения по поводу оказания юридической помощи, имплицитно предполагает наличие определенных "теневых" связей между судами (прочими юрисдикционными или административными органами), с одной стороны, и лицами, оказывающими правовую помощь, с другой. В этом случае запрещение или существенное ограничение условных вознаграждений преследует целью недопущение коррупции, при которой отдельные нечистые на руку представители юридической профессии, вступая в сговор с ответственными лицами, в определенном смысле обеспечивают принятие тех или иных решений, выгодных их доверителям. Итак, приведенные соображения не содержат никаких оснований для ограничений условных вознаграждений исходя из принципов соразмерности и равенства. Из-за недобросовестности отдельных участников рынка юридических услуг не должны страдать остальные лица, задействованные в данной сфере. Запрет на условные вознаграждения во имя предотвращения коррупции представляется чрезмерно жесткой мерой, непропорционально ограничивающей права большинства лиц, оказывающих юридическую помощь, с тем чтобы очертить пределы поведения недобросовестного меньшинства. Очевидно, что искоренения или сокращения коррупции можно добиться более адекватным и легитимным инструментарием: повышением "требований на входе" как в юридическую профессию или в сферу оказания правовой помощи, "юридический бизнес", так и в судейский корпус. Наконец, если данная цель относится к сфере публично-правового интереса, где она предопределяется преступным сговором, то ее достижение должно обеспечиваться средствами уголовно-правового преследования, главным образом гарантией так называемой общей превенции, которая возможна лишь при обеспечении неотвратимости наказания за противоправные действия в рассматриваемой области. Ограничение условных вознаграждений с позиций, указывающих на особый статус суда и прочих юрисдикционных или административных органов, если при этом не затрагивается коррупционная составляющая, представляется более тонким, с точки зрения его конституционно-правового значения. В таком случае нередко говорят о том, что правосудие, осуществляемое судом, либо административные процедуры, приводящие к вынесению того или иного управленческого решения, с тем чтобы исключить любое влияние на их осуществление, должны предполагать независимость суда, юрисдикционных или административных органов от действий третьих лиц, в том числе оказывающих кому-либо юридическую помощь. При подобном подходе запрещение или существенное ограничение условных вознаграждений обеспечивает некое декларативное признание указанной независимости. Ведь если условные вознаграждения допускаются правопорядком, то это пусть косвенно, но роняет тень сомнения на независимость суда или юрисдикционного, административного органа, поскольку лицо, оказавшее юридическую помощь и требующее выплаты условного вознаграждения за положительный результат для своего клиента, так или иначе исходит из предположения, что в этом успехе содержится и доля его усилий. Между тем, если данное лицо каким-то образом - даже сугубо правовыми, дозволенными законом средствами - воздействовало на суд или юрисдикционный, административный орган, то возникает сомнение в беспристрастности и, возможно, независимости суда или иного органа. Соответственно, может появиться желание ограничить условные вознаграждения, обосновав такую меру целями обеспечения независимости судебной власти, юрисдикционных и административных органов, независимости государственной власти вообще от действий отдельных (частных) лиц. Фактически именно этот момент был положен в основание правовой позиции, нашедшей отражение в Постановлении КС РФ. Между тем названные ограничения, как представляется, не могут рассматриваться как обоснованные в смысле конституционно-правовых принципов соразмерности и равенства. Совершенно очевидно, что если взаимоотношения, возникающие в связи с оказанием юридической помощи, лежат в частноправовой сфере, то они строятся на основе гражданско-правовых принципов равенства сторон, автономии воли и свободы договора: стороны вольны сами определять, с кем и на каких условиях вступать в подобные отношения. Поэтому выбор "помощника" по юридическим вопросам, если оставить в стороне вариант бесплатной правовой помощи, в общем, подчиняется тем же экономическим законам, что и любые иные рыночные отношения, т. е. базируется на балансе между спросом и предложением. При этом развитие рынка юридических услуг приводит к росту конкуренции среди лиц, оказывающих юридическую помощь, вследствие чего появляются общепризнанные лидеры юридического сообщества (адвокаты, правозащитники, ученые и пр.), специализирующиеся на определенных вопросах. А подобный авторитет, складывающийся из многих составляющих, приводит к большей востребованности отдельных адвокатов, правозащитников, ученых-юристов со стороны гражданского общества. В чрезвычайно упрощенном виде подобную мысль можно выразить так: если значительная часть потенциальных клиентов желает прибегнуть к помощи того или иного специалиста в области права, то они, видимо, в силу разных причин, но все же отлично понимают, что уровень качества юридической помощи, исходящей от признанного авторитета, несоизмеримо выше, чем тот, на который можно рассчитывать при обращении к иным лицам. Другими словами, уровень правовых знаний, навыков и умений, задействуемых в процессе оказания юридической помощи, наконец, авторитет, которым обладает в своей сфере то или иное лицо, прямо или косвенно отражаются на положении его клиента. Соответственно, вовсе не подвергая сомнению независимость и беспристрастность суда, юрисдикционных или административных органов, можно вполне обоснованно вести речь о том, что "качество" деятельности лица, оказывающего юридическую помощь, все же напрямую сказывается на степени защищенности его доверителя. Наконец, более упрощенно указанный момент может быть выражен формулой: "качество юридической помощи отражается на "качестве правосудия". Любой суд или юрисдикционный орган, до тех пор пока он представлен конкретными людьми, так или иначе подвержен силе убеждения других людей, поэтому можно смело утверждать, что более высокий уровень подготовки специалиста, оказывающего юридическую помощь, позволяет в большей степени гарантировать право на получение квалифицированной юридической помощи. К тому же в различном уровне квалификации правозащитников, оказывающих юридическую помощь, в полной мере проявляется принцип состязательности, характерный для судебного разбирательства, особенно в рамках гражданского и арбитражного процесса. Следовательно, запрещение или ограничение условных вознаграждений нельзя признать соразмерным целям обеспечения независимости судебной власти и отвечающим принципу равенства, поскольку данная мера (недопущение условных вознаграждений) не согласуется с природой квалифицированной юридической помощи, предполагающей, что более высокий уровень профессиональной компетентности правозащитника благотворно отражается на уровне защищенности лица, в интересах которого он действует. Кроме того, запрещение или серьезное ограничение условных вознаграждений способствует известному выравниванию гонораров, а также исключает возможность напрямую увязать усилия лица, оказывающего юридическую помощь, с положительным эффектом от такой деятельности для его клиента. В политико-правовой перспективе данная мера может привести к определенному ущемлению как права на судебную защиту, гарантированного ч. 1 ст. 46 Конституции РФ, так и собственно права на квалифицированную юридическую помощь, обеспечиваемого ч. 1 ст. 48 Конституции РФ. Для лиц, по просьбе или в интересах которых оказывается юридическая помощь, это будет выражаться в отсутствии необходимых предпосылок, обеспечивающих саму возможность получения по-настоящему квалифицированной юридической помощи. А для лиц, оказывающих юридическую помощь, - в умалении права на судебную защиту в части, относящейся к судебной защите требований о взыскании условных вознаграждений. Наконец, последняя группа публично-правовых ограничений, на которой следовало бы остановиться, связана с возможным истолкованием или отражением специфического правового статуса адвокатов: если адвокатура, будучи институтом гражданского общества, тем не менее реализует некоторые публично-правовые функции, возложенные на нее государством, то из подобного статуса могут проистекать ограничения в части установления и последующего взыскания условного гонорара. Адвокатура, не будучи публично-правовым образованием, предоставляет юридическую помощь различных видов. При этом за осуществление определенных публично-правовых функций, главным образом гарантированной государством возможности получения квалифицированной юридической помощи бесплатно, адвокатура получает некоторые льготы, особенно в области налогообложения. Однако пока взаимоотношения адвокатов и доверителей, а также других лиц, оказывающих юридическую помощь, и их клиентов находятся в рамках частноправовых отношений, деятельность адвокатов по оказанию юридической помощи, особенно при разрешении имущественных споров, не может квалифицироваться как-то иначе, нежели аналогичная деятельность не адвокатов, в противном случае будет нарушен принцип равенства. Факт реализации адвокатами отдельных публично-правовых функций вовсе не предполагает придания соответствующего характера всей их деятельности. При подобном подходе какие-либо ограничения для взимания адвокатами условных гонораров не могут считаться соразмерными целям законодателя: из возложения на адвокатов некоторых публично-правовых функций и предоставления им определенных преимуществ вовсе не следует, что применительно к правовой помощи, где взаимоотношения с клиентами основаны на гражданско-правовом соглашении, можно вводить ограничения в части взыскания условных гонораров. Наконец, любые соображения, обосновывающие ограничение условных вознаграждений исходя из особого статуса адвокатов, не могут иметь универсального характера. Как указывалось выше, кроме адвокатов деятельность по оказанию юридической помощи могут вести и иные лица, и речь идет о том, что в отношении них вводить аналогичные ограничения по указанному основанию нельзя. Таким образом, предпринятый анализ потенциальных публично-правовых ограничений в части возможности установления и судебной защиты условных вознаграждений показал чрезвычайно слабое соответствие подобных ограничений базовым конституционно-правовым принципам.

Требование о выплате вознаграждения: договор об оказании услуг

Исходя из заданной ГК РФ систематики договоров и соответствующих им договорных обязательств, деятельность лица, оказывающего юридическую помощь, в категориях гражданского права следует относить к деятельности по оказанию услуг, поскольку она в полной мере отвечает свойствам услуг как особой группы объектов гражданских прав. Услуги, предлагаемые в связи с юридической помощью, обычно принято именовать правовыми, или юридическими. При этом следует различать услуги юридического характера и собственно юридические (как они общеупотребительно называются на практике), или правовые (как они обозначаются в судебно-арбитражной практике) услуги. К первым в связи с правовой значимостью совершаемых действий относятся услуги, при оказании которых действия исполнителя приводят к приобретению заказчиком новых обязанностей или возникновению новых прав (к примеру, поручение). Кроме того, исходя из существа совершаемых операций или деятельности, можно выделить также услуги фактического порядка и услуги юридико-фактического характера. Необходимым признаком услуг, имеющих юридический характер, выступает приобретение заказчиком (услугополучателем) прав или обязанностей, в то время как правовые (юридические) услуги обычно представляют собой консультации по правовым вопросам, т. е. вспомоществование юридическими знаниями, навыками или умениями, которыми обладает лицо, оказывающее юридическую помощь. Но, оказывая юридическую помощь, лицо, предоставляя преимущественно услуги консультационного свойства, может также исполнять услуги юридического характера. Нередко при этом провести четкое разделение между указанными группами услуг представляется невозможным, а потому следует вести речь о преимущественно юридико-фактическом характере услуг, оказываемых в связи с обеспечением юридической помощью. С точки зрения поведенческой характеристики, правовые услуги могут выступать как в виде операции (т. е. последовательности целесообразных действий), так и продолжаемой деятельности, что соответствует пониманию услуг, закрепленному п. 1 ст. 779 ГК РФ. Кроме того, они характеризуются набором свойств, типичных для общего понятия услуг: фактической осуществимостью и юридической дозволенностью (правомерностью), неосязаемостью, трудностью обособления и неотделимостью от источника, синхронностью оказания и получения услуг, их несохраняемостью (последние две группы свойств можно объединить понятием моментальной потребляемости услуг), неформализованностью качества и трудностью выявления критериев качества. Перечисленные свойства позволяют отделить услуги от иных объектов гражданских прав, в том числе от вещей, ценных бумаг, результатов творческой деятельности, средств индивидуализации субъектов предпринимательской деятельности и их продукции, информации. Однако особую сложность составляет проблема разграничения услуг и сопредельного с ними понятия работ, которая имеет не только теоретический, но и сугубо практический характер, что находит выражение в вопросах оплаты услуг, оказываемых в связи с обеспечением юридической помощи. Однако здесь уважаемый Суд не только ограничился рассмотрением вопросов, имеющих отношение к специфике оказания правовой помощи, но своим волевым решением разрубил "гордиев узел", над которым давно бьется доктрина гражданского права: как указал КС РФ, "федеральный законодатель не включил в понятие предмета договора возмездного оказания услуг достижение результата, ради которого он заключается... Следовательно, заключая договор возмездного оказания услуг, стороны... не вправе изменять императивное требование закона о предмете данного договора". В свете указанного толкования любые услуги, структурированные по модели "действия + (нематериальный) результат", отныне можно вывести за рамки гл. 39 ГК РФ; правда, в таком случае не только правовые услуги, где стороны оговаривают известный результат, но и любые иные услуги, неурегулированные особым образом посредством указания в ГК РФ (агентирование, перевозки и пр.), мягко говоря, выпадают из правового поля. Норма п. 1 ст. 781 ГК РФ, предусматривающая, что заказчик обязан оплатить оказанные ему услуги в сроки и в порядке, которые указаны в договоре возмездного оказания услуг, при буквальном прочтении не может трактоваться в том смысле, что она вводит какие-либо ограничения на установление или взыскание условных вознаграждений. Иное ее понимание следует признать не отвечающим буквальному смыслу данного нормативного предписания. Соответственно, попытка отыскать какие-либо ограничения на установление условных вознаграждений, которые проистекали бы из внутренней логики гражданского права, не увенчалась успехом. Такая попытка будет иметь успех лишь при допущении, что обязательство по оказанию услуг в гл. 39 ГК РФ - это "чистые" действия или деятельность, совершенно лишенные критерия результата, в том числе нематериального результата (обязательство по приложению максимальных усилий, "что-либо поделать", а не обязательство результата, "что-либо сделать"). Однако, если бы услуги ограничивались лишь действиями или деятельностью "что-либо поделать", а обязательство "сделать" полностью покрывалось подрядными договорами, не было бы и никакого спора. Не просто практика, а сама систематика договорных обязательств ГК РФ допускает великое множество ситуаций, когда договоры возмездного оказания услуг порождают обязательство "действие + (нематериальный) результат". Соответственно, если какие-либо ограничения на взыскание условного гонорара и имеются, то лежат они за рамками гражданского права. Договорное право, базирующееся на принципах автономии воли и свободы договора, как раз допускает распространение режима обязательства результата на отношения, возникающие по поводу оказания юридической помощи, а значит, разрешает и установление условных вознаграждений за оказание услуг. Ограничений на условные вознаграждения, лежащих в области публичного права, как было показано выше, также не имеется, точнее, даже если таковые и удастся выявить, то они не будут отвечать принципам правового регулирования, а потому не смогут рассматриваться в качестве легитимных оснований или целей для ограничения гражданских прав. Таким образом, позиция КС РФ и арбитражных судов, выраженная в конкретных решениях и в информационном письме, согласно которой "не подлежит удовлетворению требование исполнителя о выплате вознаграждения, если данное требование истец обосновывает условием договора, ставящим размер оплаты услуг в зависимость от решения суда или государственного органа, которое будет принято в будущем", не согласуется ни с содержанием п. 1 ст. 779 и п. 1 ст. 781 ГК РФ, ни с общими принципами ГК РФ - равенства сторон гражданско-правовых отношений, автономии воли и свободы договора. В свете отстаиваемой автором позиции, как представляется, судам при рассмотрении споров, связанных с договорами возмездного оказания услуг, следовало бы определять, не распространили ли стороны соответствующего договора обязанность достичь результата на свое обязательство. При решении вопроса об оплате услуг с учетом указанной позиции необходимо исходить из того, что если применительно к конкретным услугам допускается установление режима обязательства результата, а результат не был достигнут исполнителем, то оказанные услуги не могут быть оплачены исходя из вознаграждения, предусмотренного соглашением сторон. В зависимости от обстоятельств дела подобные услуги должны оплачиваться лишь в части или вовсе не оплачиваться. В случае если режим обязательства результата в силу противоречия природе конкретных услуг не может распространяться на них, то услуги подлежат оплате исходя из фактически предпринятых исполнителем усилий. Как видно из предшествующего изложения, запрещение взыскания в судебном порядке условных вознаграждений в связи с оказанием правовых (юридических) услуг вовсе не вытекает из сути (природы) договора услуг, а законодательное регулирование не исключает возможности включения в соглашение сторон условий о выплате вознаграждения по результатам оказания услуг. В данном случае имеется в виду не результат работ (овеществленный, достижение которого гарантирует подрядчик в договоре подряда), а нематериальный результат (эффект), который в большей или меньшей степени предопределяется стараниями или усилиями исполнителя, который не может быть им изначально гарантирован, но с наступлением или ненаступлением которого стороны по взаимному согласию увязывают вопросы надлежащего исполнения обязательства и оплаты оказанных услуг. Совершенно очевидно, что решение суда или акт юрисдикционного, административного органа сами по себе не являются результатом оказания правовых услуг, поскольку представляют собой результат осуществления публично-правовых функций со стороны органов власти. Однако эффект от положительного - для лица, в интересах которого оказывалась юридическая помощь, - решения или акта может признаваться тем самым результатом (в смысле элемента обязательственно-правовой конструкции), к которому по соглашению сторон привязывается определение момента исполнения обязательства и оплаты оказанных услуг в той мере, в которой правозащитник своими знаниями, навыками и умениями, профессиональным авторитетом способствовал оказанию эффективной юридической помощи. Вопрос, насколько этически корректно избирать в качестве элемента "привязки" для целей определения, надлежащим образом или нет исполнено обязательство по оказанию услуг, момент вынесения того или иного судебного решения либо акта административного органа опять-таки находится за рамками гражданского права и лежит в области публичного права. В свою очередь, правомерность подобного вопроса в сфере публичного права предопределяется ответом на вопрос, каким образом уровень квалификации лица, оказывающего юридическую помощь, отражается на защищенности его клиента и на тех решениях, которые принимаются при участии в том или ином деле конкретных правозащитников. При подаче жалобы юридической фирмой "Агентство корпоративной безопасности" (далее - агентство) в КС РФ о проверке конституционности положений п. 1 ст. 779 и п. 1 ст. 781 ГК РФ был представлен договор на возмездное оказание услуг, заключенный между Администрацией ЗАТО поселка "Восход" и агентством, который, исходя из буквальных слов и содержащихся в нем выражений, следует отнести к смешанным договорам. Его основу составляет договор возмездного оказания услуг (гл. 39 ГК РФ), на который сторонами был распространен режим обязательства результата (обязанности исполнителя достичь нематериального результата). Кроме того, договор включает отдельные элементы договора поручения (гл. 49 ГК РФ) либо агентского договора, построенного по модели поручения (п. 1 ст. 1005 ГК РФ), поскольку услуги, оказываемые исполнителем, предполагают не только вспомоществование правовыми знаниями, но и возникновение у заказчика новых прав и обязанностей. Действующее гражданское законодательство, в частности ГК РФ, не содержит прямого запрета на заключение договоров на оказание юридической помощи или оказание правовых (юридических) услуг смешанного типа, в том числе с элементами подряда, услуг или поручения. Подобной позиции, в общем, придерживается и судебно-арбитражная практика. Так, даже в п. 1 информационного письма указывается, что, "поскольку стороны в силу статьи 421 Гражданского кодекса Российской Федерации вправе определять условия договора по своему усмотрению, обязанности исполнителя могут включать в себя не только совершение определенных действий (деятельности), но и представление заказчику результата действий исполнителя (письменные консультации и разъяснения по юридическим вопросам; проекты договоров, заявлений, жалоб и других документов правового характера и т. д.)". Следовательно, ВАС РФ в силу принципа свободы договора допускает наличие в договоре, заключаемом по поводу оказания юридической помощи, элементов различных договоров, в том числе подрядного типа, т. е. направленных на достижение материального результата. Наконец, действующее гражданское законодательство не препятствует и заключению соглашений о вознаграждении в связи с оказанием юридической помощи в отношении как собственно деятельности, так и ее результата, в том числе в виде нематериального положительного эффекта, наступающего в итоге осуществления исполнителем тех или иных действий, приложения определенных усилий. Если ограничения или запрещения и применимы к данной ситуации, то располагаются они в области права публичного, поэтому любое лимитирование принципа свободы договора, чтобы быть встроенным в систему частного (договорного) права, сначала должно быть признано обоснованным в рамках публичного права. Однако такие ограничения не отвечают конституционно-правовым принципам соразмерности и равенства, а потому не могут быть признаны обоснованными в смысле ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. Между тем ВАС РФ в информационном письме фактически установил одно из ограничений принципа свободы договора. А согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, ограничения гражданских прав должны устанавливаться федеральным законом, на что ориентирует и буквальный текст статьи ГК РФ, посвященной свободе договора, в частности п. 4 ст. 421 ГК РФ. Таким образом, указанное ограничение не согласуется с нормами действующего законодательства и конституционно-правовыми установлениями. Итак, общий вывод, к которому следует прийти в результате рассмотрения ситуации, связанной с отказом арбитражных судов удовлетворять требование поверенного в отношении размера вознаграждения по договору возмездного оказания юридических услуг по представлению интересов доверителя в суде при условии вынесения судом решения в пользу доверителя, состоит в том, что лишение данного требования судебной защиты является неправомерным, поскольку противоречит базовым конституционно-правовым принципам и внутренней логике гражданского права.

"Гонорары успеха": зарубежный опыт

Оксана Петерс LL. M., адвокат международной юридической компании Norr Stiefenhofer Lutz.

Установление "Erfolgshonorare" (гонораров успеха для адвокатов) строго запрещено в Германии, как и практически во всей Европе, за исключением, наверное, только Англии. Вместе с тем если юридические услуги оказываются по ставкам, установленным законом, то в случае выигрыша допускается возможность согласования сторонами так называемой премии (например, в двойном или тройном размере от установленных законом ставок).

Название документа