Вопросы нарушения договора и его последствий в современном французском праве: настоящее положение дел, критика, проект реформы

ВОПРОСЫ НАРУШЕНИЯ ДОГОВОРА И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЙ В СОВРЕМЕННОМ ФРАНЦУЗСКОМ ПРАВЕ: НАСТОЯЩЕЕ ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ, КРИТИКА, ПРОЕКТ РЕФОРМЫ <*>

М. С. СИНЯВСКАЯ

Синявская М. С., LL. M., магистр частного права, кандидат юридических наук.

В настоящей статье предпринимается попытка осветить проблемы нарушения договора и его последствий во французском праве путем анализа действующего права, ведущихся в современной французской литературе дискуссий, а также проекта реформы обязательственного права 2005 г. При этом в сравнительно-правовом плане учитываются российский и немецкий пореформенный опыт регулирования соответствующих вопросов, а также общие тенденции, получившие отражение в рамках унификации европейского частного права. Двухсотлетний юбилей французского Гражданского кодекса (ФГК), отмечавшийся в 2004 г., стал поводом для организации многочисленных конференций и коллоквиумов, посвященных этому немаловажному событию. Предметом обсуждения на них являлось не только славное прошлое этого кодифицированного акта, оказавшего влияние на многие правовые системы, но и будущее Кодекса <1>. -------------------------------- <1> См., в частности: Сборник статей, посвященный двухсотлетию Гражданского кодекса Франции: Le Code civil 1804 - 2004. Livre du Bicentenaire. P. 2004; см. также доклад А. Л. Маковского "Code civil Франции и кодификация гражданского права в России (связи в прошлом, проблемы влияния и совершенствования)" // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2005. N 2. С. 137 - 148.

В сфере обязательственного права одной из наиболее дискуссионных тем при этом является договорная ответственность и иные последствия нарушения договорного обязательства. В целях представления актуальных проблем французской цивилистики в данной сфере и динамики соответствующего вопроса целесообразно проанализировать действующие в настоящее время положения, критические замечания, высказываемые в современной французской литературе, а также обратить внимание на проект реформы обязательственного права, разработанный группой правоведов под руководством П. Катала и переданный Министерству юстиции Франции в сентябре 2005 г. <2>. -------------------------------- <2> Avant-projet de reforme du droit des obligations et de la prescription (sous direction de Pierre Catala). Ministere de la Justice. La documentation francaise. Paris, 2006. Проект реформы коснулся и сроков исковой давности, однако поскольку этот вопрос остается за рамками настоящей статьи, для краткости можно говорить о реформе обязательственного права.

I. Регулирование вопросов нарушения договора и его последствий в действующем Гражданском кодексе Франции

Непосредственно регулированию договорной ответственности во французском Гражданском кодексе посвящен раздел IV главы III ФГК "Об убытках, возникающих из-за неисполнения обязательства". Однако начать рассмотрение соответствующего вопроса необходимо с общих положений, так или иначе оказывающих влияние на договорную ответственность. Предпосылкой для наступления неблагоприятных последствий в случае нарушения является придание договору обязывающей силы <3>. Согласно абз. 1 ст. 1134 ФГК "договоры становятся законом для тех, кто их заключил". -------------------------------- <3> Критический подход к существующей в настоящее время во французской доктрине концепции обязывающей силы договора отражен в статье: Ancel P. Force obligatoire et contenu obligationnel du contrat. RTD civ, 1999. P. 771 et suiv.

Идея о придании договору в отношениях между его сторонами значения закона отражает преемственность в ФГК давней правовой традиции <4>. Дело в том, что еще Демосфен говорил: "О чем добровольно договорятся, то и господствует", добавляя, что "договоры являются господами, но при том условии, что они правомерны". Платон же уточнял: "В чем добровольно друг с другом договорятся, это является правом, так говорят цари государства - законы" <5>. И. Б. Новицкий и И. С. Перетерский замечают, что в Риме мысль о договорах как носителях права появляется только к концу Республики и притом в устах людей, впитавших в себя греческую культуру <6>. -------------------------------- <4> Chazal J.-P. De la signification du mot loi dans l'article 1134 alinea 1er du Code civil. RTD civ, 2001. P. 265. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Учебник "Римское частное право" (под ред. И. Б. Новицкого, И. С. Перетерского) включен в информационный банк согласно публикации - Юристъ, 2004. ------------------------------------------------------------------ <5> Римское частное право. Учебник / Под ред. И. Б. Новицкого и И. С. Перетерского. М.: Юриспруденция, 2002. С. 256. <6> Там же.

Как и законы, договоры нуждаются в толковании. Задача французского судьи по толкованию договора значительно облегчена ему законодателем, который дает ему, хотя и не императивную, "инструкцию по толкованию договора", посвящая ей целый раздел в ФГК (ст. 1156 - 1164) <7>. -------------------------------- <7> В проекте реформы толкованию договоров посвящены статьи 1136 - 1141, где сохраняется основное правило о приоритете не столько буквального содержания договора, сколько общей воли сторон.

Еще в 1808 г. во Франции была признана компетенция судов низших инстанций по толкованию договоров (в отличие от компетенции Кассационного суда, который оценивает лишь вопросы права). Такой вывод был сделан из решения по делу Lubert c. Wancareghem от 2 февраля 1808 г., текст которого вместе с комментарием к нему приведен в сборнике судебных постановлений, заложивших основные вехи в развитии французского гражданского права <8>. -------------------------------- <8> Capitant H., Terre F., Lequette Y. Grands arrets de la jurisprudence civile. Tome 2 (цит. GAJC). Lubert c. Wancareghem (N 159). 11 ed. Paris: Dalloz, 2000.

Фабула дела такова: некто Шарль Моке и Ванкарегхем создали товарищество. Когда оно обанкротилось, кредитор Луберт подал иск в суд, считая, что Ванкарегхем - полный товарищ, а значит, должен нести солидарную ответственность. Ванкарегхем возразил, что он не полный товарищ, а лишь коммандитист. Суд Брюсселя признал, исходя из толкования учредительного договора и других документов, что в действительности речь шла о коммандитном товариществе. Кассационный трибунал (le Tribunal de cassation) отменил решение и отправил дело на новое рассмотрение. И вновь суд Дуэ признал наличие коммандитного товарищества. По процессуальному законодательству Франции, если имеет место подобное "восстание" судов низшей инстанции против позиции кассационной инстанции, Кассационный суд (тогда он назывался "трибунал") собирается для принятия решения по кассационной жалобе в пленарном заседании (то же самое может происходить, если имеются различия в практике разных подразделений (Chambres) Кассационного суда). И тогда Кассационный суд, отказывая в удовлетворении кассационной жалобы, указал: "Толкуя договор, что находится в его компетенции, суд не нарушил никакого закона". Поскольку такой подход опасен тем, что суды под видом толкования договора могут фактически заменять его однозначно сформулированные условия, пусть даже руководствуясь соображениями целесообразности или справедливости, Кассационному суду вскоре пришлось ограничить действие принципа, введенного в деле Lubert c. Wancareghem, допуская возможность обжалования в кассационном порядке таких решений. Характер такого ограничения явствует из дела Veuve Foucauld et Colombe c. Pringault. На фабрике ее владельцами было размещено объявление, в котором рабочим обещалась премия, однако с оговоркой, что ее выплата не обязательно должна состояться. Один из рабочих выполнил работу в соответствии с условиями объявления, и владельцам фабрики было предписано выплатить премию, несмотря на оговорку о несвязанности их сделанным объявлением. Кассационный суд удовлетворил жалобу владельцев фабрики, указав, что суды не могут под видом толкования менять условия договора, сформулированного четко и ясно. А в данном случае факультативность выплаты премии именно таким образом была определена в договоре <9>. -------------------------------- <9> GAJC. N 160. P. 111.

Значение толкования договора для договорной ответственности заключается в определении круга обязанностей должника, что в конечном счете влияет на сферу его ответственности. Ведь ответственность связана с нарушением существующей обязанности. А наличие обязанности и выявляется путем толкования. Так, если бы суд в деле Veuve Foucauld et Colombe c. Pringault истолковал объявление как создающее обязанность фабрики по уплате вознаграждения, то за несоблюдение этой обязанности фабрика несла бы ответственность. Но поскольку суд своим толкованием не может увеличить круг прямо зафиксированных обязанностей стороны, то в данном случае было признано, что владельцы фабрики свободны не только от ответственности, но и вообще от самой обязанности что-либо выплачивать. Точно так же если бы суд в деле Lubert c. Wancareghem истолковал бы договор как договор простого товарищества, то Wancareghem нес бы солидарную ответственность <10>. -------------------------------- <10> Здесь мы не вдаемся в квалификацию названных дел по российскому праву.

Ориентироваться в круге обязанностей должника помогает и статья 1135 ФГК <11>, предусматривающая, что "соглашения обязывают не только к тому, что в них указано, но также ко всему тому, что справедливость, обычаи <12> или закон предусматривают в качестве последствий такого соглашения исходя из природы обязательства" <13>. -------------------------------- <11> На основании этой статьи суды вводят, в частности, в содержание договорного обязательства подразумеваемое наличие дополнительных обязанностей, таких, как обязанность обеспечить безопасность или обязанность предоставить определенную информацию. Кроме того, названная статья имеет значение для предотвращения включения в договор несправедливых условий, дающих одной из сторон значительные преимущества или существенно ограничивающих ее ответственность (clauses abusives), особенно в сфере защиты прав потребителя (см.: Code civil. Dalloz, 2007. P. 1120 - 1143). <12> Исходя из французской судебной практики, слово "usage" нужно, скорее, понимать не как обычай, а как обыкновение (см. практику, приведенную в издании: Code civil. Paris: Dalloz, 2007. P. 1119 - 1120). <13> Значение ст. 1135 для определения содержания договорных обязанностей проанализировано, в частности, в монографии Mouly-Guillemaud C. Retour sur l'article 1135 du Code civil. Une nouvelle source du contenu contractuel. P.: LGDJ, 2006.

Второй абзац ст. 1134 ФГК, в соответствии с которым договоры не могут быть расторгнуты иначе как по взаимному согласию сторон или по основаниям, предусмотренным в законе, является функциональным аналогом ст. 310 ГК РФ. Однако следует заметить, что расторжение договора во французском праве возможно, как правило, лишь в судебном порядке (ст. 1184 ФГК). В отличие от этого п. 3 ст. 450 ГК РФ предусматривает, что в случае одностороннего отказа от исполнения договора полностью или частично, когда такой отказ допускается законом или соглашением сторон, договор считается соответственно расторгнутым или измененным. То есть по российскому праву у кредитора не возникает необходимости в таких случаях обращаться за расторжением договора в суд. Исключительно судебная процедура расторжения договора подвергается критике в литературе, а в проекте реформы ФГК намечаются определенные изменения в подходе к этому положению <14>. -------------------------------- <14> См., в частности: Карапетов А. Г. Расторжение нарушенного договора в российском и зарубежном праве. М.: Статут, 2007.

Немалое значение имеет и закрепленный в абз. 3 ст. 1134 ФГК принцип добросовестного исполнения обязательств. Однако в действительности его значение не ограничивается лишь стадией исполнения обязательства. Судебной практикой сфера его действия была чрезвычайным образом расширена. Отмечается, что теперь судебная практика контролирует добросовестность сторон на всем протяжении договорного процесса <15>. Особенное значение она имела для введения судебной практикой института преддоговорной ответственности <16>. В ГК РФ институт преддоговорной ответственности был введен законодателем лишь для договора поставки в ст. 524 ГК РФ. В юридической литературе признается возможность распространения действия этого правила на любой вид договора купли-продажи <17>. Тем не менее очевидно, что институт преддоговорной ответственности следует закрепить в общих положениях о договорах. -------------------------------- <15> Барьер Ф. и др. Цивилистические правовые традиции под вопросом (по поводу докладов Doing Business Всемирного банка) / Пер. с фр. А. Грядова. М.: Волтерс Клувер, 2007. С. 121. <16> Там же. С. 135. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. Г. Розенберга "Международная купля-продажа товаров: комментарий к правовому регулированию и практике разрешения споров" включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2006 (издание третье, исправленное и дополненное). ------------------------------------------------------------------ <17> См., напр.: Розенберг М. Г. Международная купля-продажа товаров. Комментарий к правовому регулированию и практике разрешения споров. М.: Статут, 2001.

Насущной необходимостью является и последовательное проведение принципа добросовестности в отечественном гражданском законодательстве, из которого логически вытекает положение об ответственности за недобросовестное ведение переговоров при заключении договора. Указания на презумпцию добросовестности в ст. 10 ГК РФ явно недостаточно, потому что, как показывает практика, к сожалению, поведение участников имущественного оборота далеко не всегда является добросовестным. Введение общей обязанности действовать добросовестно позволило бы соответствующим образом (в частности, с помощью закрепленного в ст. 15 ГК РФ правила о возмещении убытков) санкционировать подобное некорректное поведение, что способствовало бы оздоровлению имущественного оборота. Подобное правило уже давно закреплено как в ФГК (ст. 1134 ФГК действующей редакции и ст. 1134 проекта <18>), так и в ГГУ (§ 242). Причем его целесообразность подтверждается его незыблемостью перед лицом реформ в законодательстве как Франции, так и Германии. Тем не менее, в отличие от ФГК и ГГУ, вероятно, его закрепление было бы целесообразно не просто в общих положениях об обязательствах, а в общих положениях гражданского права, так как обязанность действовать добросовестно вполне может претендовать на роль общеотраслевого принципа. Немаловажно, что во французском праве непосредственно исходя из абз. 3 ст. 1134 ФГК была выведена формула, что хотя условия договора об освобождении от ответственности в принципе допустимы, они не имеют силы в случае, когда в договоре заранее закрепляется освобождение от ответственности за умысел и приравниваемую к нему грубую неосторожность. Это положение <19> было выведено французской судебной практикой постольку, поскольку обратное предположение означало бы, по сути, допущение недобросовестности поведения <20>. -------------------------------- <18> При этом разработчики проекта реформы подчеркивают особое значение этого принципа на всех этапах договорных отношений, что нашло отражение в тексте его статей (см.: Cornu G. Introduction // Avant-projet de reforme du droit des obligations et de la prescription (sous direction de Pierre Catala). Ministere de la Justice. La documentation francaise. Paris, 2006. P. 20). Если ему суждено будет стать законом, выработанные судебной практикой подходы получат легальное закрепление. <19> В ГК РФ норма о ничтожности соглашения, освобождающего или ограничивающего ответственность за умышленное нарушение обязательства, прямо закреплена в п. 4 ст. 401 ГК РФ. <20> Terre F., Simler P., Lequette Y. Droit civil. Les obligations. 9 ed. Paris: Dalloz, 2005. N 615. P. 608.

Основополагающим в этом смысле было дело Societe francais de transports et enre-pots frigorifiques c. Soc. Cherenq et Fils et Soc. SICOMA. Обстоятельства дела выглядели следующим образом: общество SICOMA заключило с обществом Cherenq договор на перевозку свежих овощей из Испании, для чего последнее арендовало морозильный контейнер у общества STEF. По прибытии оказалось, что температура в контейнере составляла более 40 градусов и весь груз был испорчен. Суды первой и апелляционной инстанций взыскали с общества SICOMA убытки, предусмотрев возможность регрессной ответственности общества STEF. Кассационный суд отменил решение, так как не было дано верной оценки условия договора, по которому арендодатель (STEF) освобождался от ответственности за состояние груза по его прибытии. Кассационный суд указал, что ответственность арендодателя не может быть обоснована лишь фактом ненадлежащего исполнения договора, если только не доказано, что он действовал умышленно или допустил грубую неосторожность <21>. -------------------------------- <21> GAJC. N 165. P. 133.

Добросовестность (точнее, недобросовестность) имеет значение и для применения ст. 1147 и ст. 1153 ФГК, которые будут рассмотрены далее. Статья 1138 ФГК предусматривает, что должник несет повышенный риск, если он просрочил передачу вещи (это общее для континентальных правовых систем последствие просрочки закреплено и в п. 1 ст. 405 ГК РФ). Посвящая ст. 1136 и 1142 соответственно обязательствам по передаче вещи (obligation de donner) <22> и обязательствам по выполнению работ и оказанию услуг (obligation de faire), ФГК предусматривает, что неисполнение соответствующего обязательства влечет обязанность возместить убытки. То есть возможность применения меры ответственности заложена в самом определении этого вида обязательств. Дени Таллон отмечает, что формулировка этой статьи создает ложное впечатление о том, что во французском праве, как и в английском, в отличие от исполнения обязательства в натуре, возмещение убытков - основное средство правовой защиты, что не соответствует действительности <23>. -------------------------------- <22> Об обязательствах дать что-либо см. критическую статью: Fabre-Magnan M. Le mythe de l'obligation de donner // RTD civ. 1998.85; однако см. также: Huet J. Des differentes sortes d'obligations et, plus particulierement de l'obligation de donner, la mal nomme, la mal aimee, in: Melanges J. Ghestin. Paris, 2001. P. 425. На коллоквиуме, на котором обсуждался текст проекта реформы ФГК, Д. Таллон с сожалением констатирует, что категория обязательства дать что-либо (obligation de donner) была сохранена разработчиками проекта (Tallon D. Teneur et valeur du projet apprehende dans une perspective comparative // Revue des Contrats (RDCO). 2006. N 1. P. 131 et suiv). <23> Tallon D. La renovation du titre III, livre III du Code civil: une approche comparative // Revue des Contrats. 1 octobre. 2004. N 4. P. 1190 et seq.

Характеристика раздела IV титула III книги III ФГК "Убытки, причиненные неисполнением обязательства"

Несмотря на то что ФГК более двухсот лет, в положения о договорной ответственности было внесено не так много изменений <24>. В основном до настоящего момента развитие регулирования в этой сфере шло в рамках судебной практики. -------------------------------- <24> Как будет видно из дальнейшего изложения, изменения связаны с либерализацией формы напоминания, с помощью которого должник ставится в просрочку (ст. 1139, 1147 ФГК). Кроме того, была проведена и так называемая реформа неустойки, в результате которой у судьи появилось право повышать или снижать ее размер. Также к 1970 - 80 гг. относится регулирование вопросов ответственности за неисполнение денежного обязательства.

A. Напоминание как дополнительное условие для взыскания убытков (ст. 1146 ФГК). Открывается этот блок статьей 1146, предусматривающей, что убытки могут быть взысканы, только если должник находится в просрочке, т. е. в качестве необходимого условия для взыскания убытков вводится напоминание со стороны кредитора. Только после него должник несет ответственность за просрочку. Если ранее это требование было очень формализовано (для того чтобы осуществить поставление должника в просрочку (mise en demeure), кредитору приходилось прибегать к судебному приставу-исполнителю), то в соответствии с Законом от 9 июля 1991 года такое напоминание может исходить и из письма (это следует также и из ст. 1139 ФГК). Тем не менее проблема доказывания того, что такое напоминание состоялось, остается достаточно острой <25>. -------------------------------- <25> Terre L. P. 761.

Правило о необходимости напоминания (Mahnung) предусмотрено и в § 286 Германского гражданского уложения. Однако из него существует больше исключений, чем во французском праве, где, в частности, не действует принцип dies interpellat pro homine (календарь напоминает за человека). То есть даже если срок исполнения обязательства определен конкретной датой, кредитор по французскому праву не освобождается от необходимости осуществления процедуры поставления должника в состояние просрочки (mise en demeure) <26>. -------------------------------- <26> Terre L. P. 756. О причинах этого расхождения в подходах немецкого и французского права, кроющихся в опоре на разные источники, см.: Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. Oxford University Press, 1996. P. 796; подробный анализ см. также: Сарбаш С. В.

B. Основание ответственности (ст. 1147 ФГК). Статья 1147 ФГК предусматривает, что "должник должен возместить убытки, причиненные либо неисполнением, либо просрочкой в исполнении, если он докажет, что неисполнение вызвано посторонней причиной, за которую он не отвечает, и что с его стороны не было допущено недобросовестности". (Le debiteur est condamne, s'il y a lieu, au payment de dommages et interets, soit a raison de Tinexecution, soit a raison du retard dans L'execution, toutes les fois, qu'il ne justifie pas que Tinexecution provient d'une cause etrangere qui ne peut lui etre imputee, encore qu'il n'ya aucune mauvaise foi de sa part.) Таким образом, названной статьей устанавливается: основание ответственности - неисполнение (которое включает и ненадлежащее исполнение) или просрочка; основание освобождения от ответственности - посторонняя для должника причина при условии его добросовестности; а также бремя доказывания. Если в российском ГК речь идет о нарушении прав (ст. 15 ГК), неисполнении или ненадлежащем исполнении (ст. 393), то в ФГК термин "неисполнение" используется наряду с просрочкой. В Принципах УНИДРУА и Принципах европейского договорного права "неисполнение" приобретает значение родового понятия для всех случаев нарушения договора <27>. -------------------------------- <27> См., напр.: ст. 7.1.1 Принципов международных коммерческих договоров и комментарий к ней, а также ст. 9:501 Принципов европейского договорного права.

Как следует из ст. 1147 ФГК, должник обязан возместить убытки, возникшие в результате обстоятельства, за которое он отвечает (иногда переводится: "которое может быть ему вменено" <28>). То есть, по сути, объединены объективное и субъективное основания ответственности. Поэтому в литературе часто из названной статьи выводится понятие la faute contractuelle (дословно - "договорная вина") <29>. По сути, речь идет о том, что в российской науке получило название "состав правонарушения", под которым понимается совокупность условий, необходимых для наступления ответственности: противоправное действие, убытки, причинная связь, вина. Вместе с тем, как будет показано далее, именно этот пункт является центром дискуссии во Франции, поскольку ряд авторов предлагают отойти от такого понимания договорной ответственности, указывая, что оно проистекает из изначальной ошибочности утверждения о сходном характере договорной и деликтной ответственности <30>. -------------------------------- <28> Цвайгерт К., Кетц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права: В 2 т. / Пер. с нем. Москва: Международные отношения, 2000. С. 236. <29> Terre F., Simler P., Lequette Y. Droit civil. Les obligations. 5 ed. Paris: Dalloz, 1993. P. 408. <30> Tallon D. Pourquoi parler de faute contractuelle? Melanges Cornu, PUF, 1994.

Что касается бремени доказывания, то из ст. 1147 вытекает презумпция вины. В то же время толкование ст. 1137 ФГК приводило французских юристов к противоположному выводу. Разрешение этого противоречия было найдено в начале XX в. ученым Демог (Demogue), который предположил, что бремя доказывания различается в зависимости от того, направлено ли обязательство на достижение конкретного результата (obligation de resultat) или же заключается лишь в обязанности должника предпринять все зависящие от него меры для того, чтобы попытаться достигнуть результата. Признается, что в первом случае действует презумпция вины, а во втором вину, т. е. то, что должник не приложил усилия, которые приложил бы "хороший отец семейства" (bon pere de famille) - эталон требуемой в обороте заботливости и осмотрительности, должен доказать кредитор <31>. Такое деление обязательств также вызывает критику в современной литературе. В частности, отмечается урон, который наносится правовой определенности размытостью критериев для отнесения конкретного случая к обязательству по достижению результата или обязательству по приложению усилий. Суд принимает соответствующее решение, толкуя волю сторон и элемент риска, присущий обязательствам по приложению усилий. Так, приводится пример, что обязательство врача относится к обязательствам по приложению усилий, поскольку выздоровление нельзя гарантировать. Врач поэтому обязан лишь сделать все возможное. Вместе с тем такие критерии не всегда приводят к бесспорным выводам. Так, критикуется противоречие в практике Кассационного Суда, когда в случае организации прогулки на ослике он определяет обязательство как обязательство по приложению усилий для безопасности клиентов, а в случае прогулки на лошади - обязательство по достижению результата (т. е. сам факт причинения вреда свидетельствует о вине организатора). Такая неопределенность повлекла появление пограничных категорий, таких, как "усиленное обязательство по приложению усилий" и "ослабленное обязательство по достижению результата". -------------------------------- <31> Если обязательство относится к обязательствам по достижению результата, кредитор должен доказать отсутствие такого результата, но если это доказано, должник не может быть освобожден от ответственности, за исключением случая, когда он докажет, что неисполнение вызвано посторонней для него причиной (Civ. 1re, 29 juin 1999 // Bull. civ. I. N 222 (Infections nosocomiales); Civ. 3e, 16 fevr. 1983 // Gaz. Pal. 1984.1.269 (Architectes); Civ. 3e, 23 oct. 1984 // Bull. Civ. III. N 171 (Sous-traitants)). Обязательство по достижению результата означает одновременно презумпцию вины (presomption de faute) и презумпцию причинной связи между ней и убытками (presomption de causalite entre la faute et ledommage) (Civ. 1re, 2 fevr. 1994 // Bull. civ. I. N 41 (Garagiste)).

Таким образом, французский подход к определению бремени доказывания отличается как от российского, где презумпция вины общим образом установлена п. 2 ст. 401 ГК РФ без деления на виды обязательств, так и от немецкого (§ 276 ГГУ).

C. Освобождение от ответственности (ст. 1148 ФГК). Российский ГК предусматривает исключение из общего принципа ответственности за вину в отношении нарушения договора при осуществлении предпринимательской деятельности. В этом случае нарушитель должен нести ответственность в том числе и за случай и освобождается от ответственности, лишь если докажет, что исполнение оказалось невозможным вследствие непреодолимой силы. Во французском праве введение такого правила сложно представить, так как, несмотря на то что в ст. 1148 ФГК также упоминаются случай (cas fortuit) и непреодолимая сила (force majeure), судебная практика не проводит различия между ними. Трактовка же самого термина "непреодолимая сила", под которым принято понимать чрезвычайное (то есть непредвидимое) и не предотвратимое при данных условиях обстоятельство внешнего по отношению к должнику характера (L'evenement impre-visibile et irresistible d'origine externe), совпадает в обеих правовых системах.

D. Принцип полного возмещения убытков (ст. 1149 ФГК). Принцип полного возмещения убытков, который предполагает возмещение как реального ущерба (damnum emergens), так и упущенной выгоды (lucrum cessans), присутствует практически во всех правовых системах, но если в ФГК (ст. 1148) и ГГУ (§ 249) он закреплен как один из принципов обязательственного права, то российский ГК оригинален в том отношении, что ст. 15 помещена в раздел I "Общие положения". Это позволяет говорить об универсальном характере такого средства защиты, как возмещение убытков, поскольку его применение возможно во всех случаях, когда имеет место нарушение права <32>. -------------------------------- <32> См.: Комментарий к части первой ГК / Под ред. О. Н. Садикова; ВНИИСЗ при Правительстве РФ. М.: Инфра-М. С. 56 (автор комментария к ст. 15 - Н. И. Клейн), с. 640 (автор комментария к ст. 393 - В. Ф. Яковлев).

E. Ограничение суммы убытков - критерий предвидимости (ст. 1150 ФГК). В ограничении суммы подлежащих возмещению убытков при помощи критерия предвидимости усматриваются рамки принципа полного возмещения убытков. Ограничение убытков предвидимой суммой предусмотрено ФГК (ст. 1150), Венской конвенцией (ст. 74 Венской конвенции), Принципами УНИДРУА (ст. 7.4.4). Более того, ограничение возмещения убытков предвидимой суммой некоторые авторы пытаются обосновать как общий принцип, вытекающий из европейского права <33>. В российской доктрине критерий предвидимости не нашел широкого отражения, однако отдельными авторами отмечается следующее: "Несмотря на то, что в российском гражданском законодательстве отсутствует положение, аналогичное тому, что предусмотрено ст. 74 Венской конвенции, предвидимость убытков (определенных их типов и видов) на момент заключения договора может рассматриваться как один из необходимых признаков причинной связи между допущенным нарушением договорного обязательства и наступившими последствиями, ограничивающих круг последствий, за которые ответственна сторона, нарушившая обязательство" <34>. -------------------------------- <33> Aubry H. L'influence du droit communautaire sur le droit francais des contrats. Presses Universitaires d'Aix-Marseille. Faculte de Droit et de Science politique, 2002. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <34> Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Общие положения. М.: Статут, 1997. С. 582 (автор главы - В. В. Витрянский).

F. Причинная связь (ст. 1151 ФГК). Гражданский кодекс РФ в ст. 393 упоминает, что возмещению подлежат убытки, причиненные неисполнением или ненадлежащим исполнением. В отличие от этого, ФГК не ограничивается лишь указанием на необходимость причинной связи, а указывает на ее характер: убытки должны быть непосредственным и прямым следствием нарушения договора (une suite immediate et directe de rinexecution). Необходимость наличия непосредственной и прямой, а не косвенной причинной связи признается и российской доктриной <35>. -------------------------------- <35> Сергеев А. П., Толстой Ю. К. (ред.) Гражданское право. Учебник. 6-е изд., перераб. М.: Проспект, 2003.

Как в современной российской, так и во французской литературе теория эквивалентности условий (conditio sine qua non) не получила широкой поддержки. Французская доктрина отдает большее предпочтение теории адекватной причинной связи.

G. Неустойка (ст. 1152 ФГК). В отношении неустойки между российским и французским правом проходит большой "водораздел". Если в российском праве общим правилом является зачетная неустойка, а исключительная неустойка - лишь исключением из него (п. 1 ст. 394) <36>, то во французском праве (ст. 1152 ФГК) ситуация прямо противоположная. Неустойка приобретает в соответствии с ФГК значение заранее исчисленных убытков <37> (аналог - liquidated damages в общем праве <38>). Дословно ст. 1152 ФГК звучит так: "Если в договоре предусмотрено, что сторона, нарушившая обязательство, должна уплатить определенную сумму в качестве неустойки, другой стороне не может быть присуждена ни большая, ни меньшая сумма". (Lorsque la convention porte que celui qui manquera de Texecuter payera une certaine somme a titre de dommages-interets, il ne peut etre alloue a Tautre partie une somme plus forte, ni plus moindre.) -------------------------------- <36> Хотя этимологически термин "исключительная неустойка" проистекает не из этого, а из ее природы, исключающей возмещение наряду с ней убытков. <37> Lequette T. N 604. P. 458. <38> Nicholas B. The French Law of Contract. P. 234.

Такое жесткое правило может влиять как на интересы должника, так и на интересы кредитора - в зависимости от соотношения размера убытков и неустойки. Осознавая, что подчас установленная сторонами неустойка может во многом превышать размер причиненных убытков, французский законодатель провел так называемую реформу неустойки <39>, введя в ст. 1152 возможность для судьи даже по собственной инициативе уменьшать или увеличивать размер неустойки, если она явно несоразмерна последствиям нарушения договора. При сопоставлении со ст. 333 ГК РФ усматривается, что в отличие от этого по российскому праву суд может лишь уменьшить размер неустойки. Однако не следует забывать, что и кредитор по российскому праву поставлен в более выгодное положение, поскольку он, как правило, может взыскать сумму убытков, превышающую неустойку, доказав их размер, тогда как по французскому праву он ограничен правилом об исключительном характере неустойки (абз. 1 ст. 1152 ФГК). Однако как по французскому, так и по российскому праву положительным для кредитора моментом является отсутствие необходимости доказывать размер убытков для взыскания неустойки. -------------------------------- <39> Loi N 75-597 du 9 juill. 1975; Loi N 85-1097 du 11 oct. 1985.

Хотя и во французской доктрине признается, что неустойка придает больше уверенности в исполнении обязательства <40>, в российском праве обеспечительная функция неустойки получила особое признание законодателя, который поместил ее в главу 23 "Способы обеспечения исполнения обязательства" (в то время как в действующем ФГК нормы о неустойке находятся в секции об убытках). -------------------------------- <40> В частности, обеспечительной и санкционной функции неустойки посвящена диссертация Д. Мазо: Mazeaud D. La notion de clause penale. P.: LGDJ, 1992. P. 9 et seq.

I. Ответственность за нарушение денежного обязательства (ст. 1153 ФГК). Особенности объекта денежного обязательства - денег как всеобщего эквивалента и средства платежа, обладающего свойством ликвидности, предопределяют и особый характер ответственности за нарушение таких обязательств. Как правило, в национальных законодательствах предусматривается начисление процентов в случае просрочки исполнения денежного обязательства. Природа таких процентов может быть определена как самостоятельная мера ответственности, как законная неустойка или как особый способ определения убытков. Если толкование российскими судами процентов по ст. 395 ГК основано скорее на первых двух категориях, то ФГК прямо называет такие проценты убытками в ст. 1153. Как и в случае с неустойкой, различие при этом состоит также в том, что, как правило (за исключением случаев недобросовестности должника - абз. 3 ст. 1153 ФГК), кредитор лишен возможности взыскать убытки, превышающие сумму таких процентов, тогда как по российскому праву проценты носят зачетный характер. Представляется, что исключительность процентов и неустойки по французскому праву имеет в основе не правило о невозможности применения двух мер ответственности за одно правонарушение, а тезис о необходимости ограничения суммы убытков предвидимыми убытками. В случае с неустойкой такое предвидение явствует из условия договора между сторонами о неустойке, а в случае с процентами по денежному обязательству законодатель сам предвидит, что, как правило, убытки по денежному обязательству ограничиваются соответствующей ставкой банковского процента. Таким образом, мы видим, что оба Гражданских кодекса оперируют аналогичными понятиями. Тем не менее представляется, что с точки зрения политики права российский законодатель принял более либеральную позицию по отношению к кредитору. В частности, это выражается в отсутствии необходимости по российскому праву соблюдения формальностей для поставления должника в просрочку, зачетном по общему правилу характере неустойки, в менее формализованной процедуре расторжения договора, в распределении бремени доказывания вины, а также в ограничении возмещения убытков предвидимой суммой.

II. Дискуссия о нарушении договора и его последствиях в современной французской юридической литературе

В последнее время во французской частноправовой доктрине с новой силой возобновилась дискуссия о природе договорной ответственности. В первое время после появления Кодекса Наполеона (Гражданского кодекса Франции, ФГК) основной заботой цивилистов стало его комментирование и уяснение его положений. Поэтому и работы, появившиеся в то время, построены чаще всего в соответствии с системой положений этого кодифицированного акта <41>. -------------------------------- <41> Toullier. Le droit civil francais suivant I'ordre du code. T. 6. Paris, 1821. (Цит. по: Remy Ph. La "respon-sabilite contractuelle": histoire dun faux concept // Revue trimestrielle de droit civil (RTD civ.) (2) avr. - juin 1997. P. 329); Demolombe. Cours de Code Napoleon XXIV, Traite des contrats ou des obligations conventionnelles en general. T. 1, 2e ed. 1870; Marcade. Explication theorique et pratique du Code civil. 7 ed. T. 4. (Цит. по: Savaux E. La fin de la responsabilite contractuelle? // Revue trimestrielle de droit civil (RTD civ.) (1) janv. - mars 1999. P. 4.)

Известно, что ФГК построен по институционной системе и содержит три книги <42>. Вопросы договорного права урегулированы в третьей книге "О различных способах, которыми приобретается право собственности", начиная с титула III "О договорах или об обязательствах, возникающих из соглашения в общем" ("Des contrats ou des obligations conventionnelles en general"). -------------------------------- <42> О построении кодифицированного акта по модели Институций, положения которых, как считалось, располагались в естественном порядке, см.: Кабрияк Р. Кодификации / Пер. с фр. Л. В. Головко. М.: Статут, 2007. С. 365 - 366.

Логика французского законодателя такова: начиная с предварительных положений (глава 1), он переходит к условиям действительности соглашений (глава 2) и, наконец, посвящает интересующую нас главу третью данного титула действию обязательств (L'effet des obligations). Иначе говоря, начиная с договора как сделки, он рассматривает далее договор как правоотношение, т. е. речь идет о юридических последствиях, вызванных к жизни договором-сделкой <43>. -------------------------------- ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <43> О необходимости различения договора как сделки и договора как правоотношения см.: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Общие положения. М.: Статут, 1997. С. 116.

В качестве одного из таких последствий рассматривается и возмещение убытков, которым посвящен раздел IV названной главы - "Об убытках, возникающих вследствие неисполнения обязательства" (ст. 1146 и след.). Профессор Ф. Реми в своей статье под названием "О так называемой договорной ответственности: история развития ошибочной концепции" указывает, что в действительности создатели ФГК рассматривали возмещение убытков в случае нарушения договора как последствие возникшего договорного обязательства, а не как ответственность <44>. Само слово "ответственность" в тот период не фигурировало ни в тексте ФГК, ни в судебной практике, ни в научных кругах. -------------------------------- <44> См.: Remy Ph. La "responsabilite contractuelle": histoire dun faux concept // Revue trimestrielle de droit civil (RTD civ.) (2) avr. - juin 1997. P. 323 et seq.

Учение цивилистов Дома и Потье, которое легло в основание Кодекса Наполеона, относит убытки к одному из возможных вариантов развития правоотношения, возникшего из договора. Как отмечал Дома, "вторым правовым последствием принятия на себя договорного обязательства является то, что нарушивший его должен будет возместить причиненные этим убытки" <45>. Эта мысль отражена особенно рельефно, в частности в ст. 1136 и 1142 ФГК, посвященных соответственно обязательствам по передаче вещи (obligation de donner) <46> и обязательствам по выполнению работ и оказанию услуг (obligation de faire). Из ст. 1136 следует, что "обязательство дать что-либо включает в себя обязанность предоставить вещь и сохранить ее до момента такого предоставления под страхом ответственности за убытки перед кредитором" <47>. То есть возможность применения меры ответственности заложена в самом определении этого вида обязательств. Еще более наглядно это отражено в ст. 1142 ФГК: "Любое обязательство сделать или не делать чего-либо приводит к возмещению убытков в случае неисполнения со стороны должника". Подобная формулировка может создать впечатление, что во французском праве, как и в английском, в отличие от исполнения обязательства в натуре, возмещение убытков - основное средство правовой защиты, тем не менее в отношении современного французского права подобная интерпретация не совсем верна <48>. -------------------------------- <45> Domat. Les loix civiles dans leur ordre naturel. Livre I. Des engagements volontaires et mutuels par les conventions. Titre I. Des conventions en general. Section 3. Des engagements qui suivent naturellement des conventions, quoi qu'ils n'y soient exprimes. § 4 (Цит. по: Savaux E. Op. cit. P. 2). <46> Об обязательствах дать что-либо см. критическую статью M. Fabre-Magnan "Le mythe de l'obligation de donner" RTD civ. 1998.85; однако см. также: Huet J. Des differentes sortes d'obligations et, plus particulierement de l'obligation de donner, la mal nomme, la mal aimee, in: Melanges J. Ghestin. Paris, 2001. P. 425. На коллоквиуме, на котором обсуждался текст проекта реформы французского обязательственного права, Д. Таллон с сожалением констатирует, что категория обязательства дать что-либо (obligation de donner) была сохранена разработчиками проекта (Tallon D. Teneur et valeur du projet apprehende dans une perspective comparative // Revue des Contrats (RDCO). 2006. N 1. P. 131 et suiv). <47> Art. 1136 "L'obligation de donner emporte celle de livrer la chose et de la conserver jusqu'a la livraison, a peine de dommages et interets envers le creancier"; Art. 1142: "Toute obligation de faire ou de ne pas faire se resout en dommages et interets, en cas d'inexecution de la part du debiteur". Перевод ФГК на русский язык см.: Французский Гражданский кодекс / Научное редакт. и предисл. канд. юрид. наук Д. Г. Лаврова, перевод с французского А. А. Жуковой, Г. А. Пашковской. СПб.: Изд-во "Юридический центр Пресс", 2004. <48> В связи с этим Дени Таллон отмечает, что формулировка этой статьи создает ложное впечатление о том, что не соответствует действительности (см.: Tallon, Denis. La renovation du titre III, livre III du Code civil: une approche comparative // Revue des Contrats. 1 octobre 2004. N 4. P. 1190 et seq.).

Если обратить внимание на систему построения ФГК, то нормы о возмещении убытков в случае нарушения договора (ст. 1146 и след.) входят в блок договорного права <49> и отделены от деликтов (ст. 1382 и след.) дистанцией более чем в две сотни статей. -------------------------------- <49> Несмотря на то, что в ФГК построен по институционной системе и в нем отсутствует как таковая общая часть, и общая часть договорного права в особенности, тем не менее ученые отмечают, что в действительности в ФГК можно выделить ряд положений общего характера (Vogel L. Le monde des codes civils // Le Code civil. Un passe. Un present. Un avenir. Dalloz, 2004).

Таким образом, изначально понятия "договорная ответственность" не существовало. Термин "ответственность" применялся исключительно в сфере деликтного права. То есть существовало две автономные сферы регулирования и правоприменения: возмещение убытков в случае нарушения договора на основании группы норм начиная со ст. 1146 ФГК и возмещение ущерба, причиненного в результате совершения деликта на основании ст. 1382 и след. ФГК. Условно можно назвать такой подход дуалистическим. В соответствии с ним основанием для возмещения убытков является сам договор, в то время как причиненный вред возмещается на основании закона. Соответственно, если в первом случае возмещение убытков происходит в рамках правоотношения, возникшего из договора, то во втором случае причинение вреда является юридическим фактом, порождающим новое правоотношение. Именно из этого исходил цивилист Санктелетт (Sainctelette), работа которого появилась в 1884 г. Но уже в 1892 г. с критикой такого подхода выступил ученый Грандмулен (Grandmoulin), который отмечал сходство отношений по возмещению убытков в договорном праве и ущерба в деликтном праве. Он считал, что как в том, так и в другом случае возмещение происходит в рамках нового правоотношения, возникающего из факта правонарушения <50>. Такой подход можно назвать монистическим. -------------------------------- <50> См.: Rade C. La responsabilite civile contractuelle. Les quasi-contrats. Presses universitaires Grenoble, 2001. P. 10 - 11.

Последующее столетие развития гражданского права во Франции охарактеризовалось постепенным распространением монистического подхода в доктрине и судебной практике. В результате монистическая концепция стала господствующей, вопреки, казалось бы, очевидно дуалистичному подходу Гражданского кодекса. Доктрина и судебная практика постепенно создали конструкцию единой гражданско-правовой ответственности. Было признано, что природа гражданско-правовой ответственности, а именно возмещение неправомерно причиненного другому вреда, одинакова как в случае нарушения договора, так и в случае совершения деликта. Появилось выражение "договорная ответственность". Поскольку правоприменитель сделал акцент на развитии сферы деликтной ответственности, она стала доминировать настолько, что правила о нарушении договора и его последствиях заняли лишь скромное место в общей системе гражданско-правовой ответственности, на формирование теории которой основное влияние оказала ответственность деликтная <51>. -------------------------------- <51> См., напр.: Rade C. La responsabilite civile contractuelle. Les quasi-contrats. Presses universitaires Grenoble, 2001. P. 12.

В наиболее кардинальной форме монистический подход к гражданско-правовой ответственности изложен в одном из известных современных курсов лекций по гражданскому праву <52>. Исходя из того что природа договорной и деликтной ответственности абсолютно идентична, они считают возможным рассматривать единое понятие гражданско-правовой ответственности, не выделяя в отдельные главы договорную и деликтную ответственность. -------------------------------- <52> Mazeaud H., Mazeaud L., Chabas F. Lecons de droit civil. Obligations. Theorie generate. 9e edition par Francois Chabas. Paris: Montchrestien, 1998.

Вместе с тем в последнее время с новой силой возобновилась критика господствующего на протяжении последнего столетия монистического подхода. Основными участниками дискуссии, выступающими за отход от сложившихся доктринальных клише, являются Филипп ле Турно <53>, Филипп Реми <54>, Дени Таллон <55>, Мариан Фор-Аббад <56>, Элен Обри <57> и ряд других ученых-цивилистов. Эрик Саво <58> занимает более сдержанную позицию, хотя и поддерживает в основном идею пересмотра сложившейся доктрины. -------------------------------- <53> Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. <54> Remy P. La "responsabilite contractuelle": histoire d'un faux concept // Revue trimestrielle de droit civil (RTD civ.) (2) avr. - juin 1997. 323 - 355. <55> Tallon D. Pourquoi parler de faute contractuelle? Tallon, Denis. L'inexecution du contrat: pour une autre presentation // Revue trimistrielle de droit civil (цит. RTD civ.) (2) avr. - juin 1994 и другие работы. <56> Faure Abbad M. Le fait generateur de la responsabilite contractuelle. Contribution a la theorie de l'inexecution du contrat. Ed. Universite de Poitiers. LGDG. 2003. <57> Aubry H. L'influence du droit communautaire sur le droit francais des contrats. Presses Universitaires d'Aix-Marseille. Faculte de Droit et de Science politique, 2002. <58> Savaux E. La fin de la responsabilite contractuelle? // Revue trimestrielle de droit civil (RTD civ.) (1) janv. - mars 1999. P. 1 - 26.

В ответ на эти исследования появились публикации ученых, представляющих господствующее направление в современной французской доктрине. К ним относятся, в частности, Женевьев Виней <59>, Патрис Журдэн <60> и Кристиан Ларруме <61>. -------------------------------- <59> Viney G. La responsabilite contractuelle en question // Le contrat au XXI-e sciecle. Etudes offertes a Jacques Ghestin. L. G.D. J., 2001. P. 921 - 947. <60> Joutdain P. Reflexions sur la notion de responsabilite contractuelle // Les metamorphoses de la responsabilite, 6e journees Rene Savatier, 1997. PUF. 1998. P. 65 <61> Larroumet C. Pour la responsabilite contractuelle // Le droit prive francais a la fin du XX-e sciecle. Etudes offertes a Pierre Catala. Litec, 2001.

Можно сказать, что во французской науке гражданского права сложилось два направления. Одно из них - господствующая на современном этапе монистическая доктрина, которая, как показал Ф. Реми, начала формироваться с конца XIX - начала XX в. <62>. -------------------------------- <62> Remy Ph. La "responsabilite contractuelle": histoire d'un faux concept // Revue trimestrielle de droit civil (RTD civ.) (2) avr. - juin 1997. P. 323 и след.

В то же время в последние годы в юридической литературе появилась оппозиция господствующей доктрине. В этой связи ученых, выступающих с критикой устоявшегося подхода и отстаивающих свое понимание договорной ответственности, можно было бы назвать новаторами. На самом же деле сами они формулируют свою позицию не столько как принципиально новую, сколько как возврат к исходному замыслу, который, по их мнению, был заложен создателями в ФГК. Дискуссия ведется по целому ряду аспектов проблематики договорной ответственности. Основные вопросы этой дискуссии могут быть кратко представлены следующим образом: что является сущностью договорной ответственности: возмещение ущерба или эквивалент исполнения? Что является основанием договорной ответственности: правонарушение или договор? Оправданно ли деление видов нарушения договора на виды по подобию деликтов: нужно ли выделять договорную ответственность за чужие действия и ответственность за вред, причиненный вещами? Должен ли приниматься во внимание субъективный элемент? Целесообразно ли ставить бремя доказывания в зависимость от разделения обязательств на обязательства по приложению усилий и обязательства по достижению результата? Каково место убытков с точки зрения системы гражданского права: стоит ли рассматривать в едином ключе договорную и деликтную ответственность или же комплексно представлять средства правовой защиты при нарушении договора? Следует ли включать в содержание договорного обязательства обязанность по обеспечению безопасности? Рассмотрим подробнее каждый из обозначенных вопросов.

1. Сущность договорной ответственности: возмещение ущерба или эквивалент исполнения? В соответствии с господствующим в доктрине мнением сущность гражданско-правовой ответственности, как деликтной, так и договорной, едина, и состоит она в возмещении неправомерно причиненного ущерба <63>. -------------------------------- <63> См., напр.: Benabet A. Droit civil. Les obligations. 8e ed. Paris: Montchrestien, 2001. P. 263; Mazeaud H., Mazeaud L. J., Chabas F. Lecons de droit civil. Obligations. Theorie generate. 9e edition par Francois Chabas. Paris: Montchrestien, 1998 (далее - Mazeaud - Chabas). P. 359 et 365.

Это определение является общим как для договорной, так и для деликтной ответственности, поскольку их принято рассматривать в рамках единого понятия гражданско-правовой ответственности (la responsabilite civile). Так, в одном из курсов лекций утверждается, что природа договорной и деликтной ответственности одинакова <64>, что позволяет авторам рассматривать далее гражданско-правовую ответственность как таковую, не выделяя в отдельные разделы ее соответствующие виды, а лишь по ходу текста отмечая те или иные особенности. -------------------------------- <64> Mazeaud - Chabas. P. 368.

Если и можно говорить о различиях, то отмечается, что они имеют значение лишь в отношении основания возникновения обязательства. Для дальнейшего же существования обязательства по возмещению, с их точки зрения, не имеет значения основание его возникновения <65>. -------------------------------- <65> Mazeaud - Chabas. P. 368.

В то же время иногда в учебной литературе используется компромиссный подход: договорная и деликтная ответственность рассматриваются отдельно. Однако даже в этом случае при изложении договорной ответственности авторы исходят из ее традиционного понимания <66>. -------------------------------- <66> См., напр.: Terre F., Simler P., Lequette Y. Droit civil. Les obligations. 9e ed. Paris: Dalloz, 2005; Benabet A. Droit civil. Les obligations. 8e edition. Paris: Montchrestien, 2001.

Противники же монистического подхода считают само понятие договорной ответственности ошибочным. С их точки зрения возмещение убытков - лишь денежная форма исполнения обязательства. Ф. Реми показал, что изначально термин "ответственность" употреблялся лишь в сфере деликтного права, функцией которого и является возмещение потерпевшему причиненного вреда. Но в дальнейшем доктрина и судебная практика создали единую концепцию гражданско-правовой ответственности (la responsabilite civile), в рамках которой подразделялись договорная и деликтная ответственность. Причем последняя оказала доминирующее влияние. В результате договорная ответственность стала измеряться категориями деликтного права <67>. -------------------------------- <67> См.: Remy Ph. La "responsabilite contractuelle": histoire d'un faux concept // Revue trimestrielle de droit civil (RTD civ.) (2) avr. - juin 1997. P. 323 и след.

Критики господствующего монистического подхода отмечают, что по своей природе договорная и деликтная ответственность существенно различаются. Если сущность деликтной ответственности состоит в возмещении вреда, то так называемая договорная ответственность представляет собой лишь одну из возможных форм исполнения обязательства. Таким образом, даже само понятие "договорная ответственность" ошибочно <68>. Ведь никакого нового правоотношения ответственности не возникает, а имеет место лишь один из вариантов развития обязательственного правоотношения, возникшего из договора. Таким образом, возмещение убытков при нарушении договора имеет целью не возмещение причиненного ущерба, а предоставление экономического эквивалента исполнения. -------------------------------- <68> Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. P. 197 (сам раздел носит название "О несуществовании договорной ответственности" (802 - 809)). Видимо, взгляд авторов отражает то, что в названии книги отсутствует словосочетание "договорная ответственность", - вместо этого речь идет об ответственности и договорах. Вместе с тем первые издания этой книги назывались "гражданско-правовая ответственность" (см., напр.: Le Tourneau P. La responsabilite civile. 3e edition. Dalloz, 1982. В то время автор уже упоминал об условности термина "договорная ответственность", но в соответствии с принятым мнением называл основанием ответственности договорную вину (la faute contractuelle)).

В целом с такой логикой можно согласиться. Ведь изначально договор заключается для удовлетворения определенного, как правило экономического, интереса, для получения определенных благ. Если отсутствует предоставление этих благ, возмещению подлежит их денежный эквивалент. То есть в конечном итоге выполняется позитивная экономическая функция договора. В то же время кредитор при подготовке к исполнению договора мог понести определенные потери, которые он надеялся в будущем возместить при получении встречного исполнения. Поэтому, возможно, следует согласиться с мнением тех авторов, которые считают, что договорная ответственность имеет двойную функцию: возмещение ущерба и предоставление исполнения <69>. -------------------------------- <69> Huet J. Responsabilite contractuelle et responsabilite delictuelle. Essai de delimitation entre les deux ordres de responsabilite. Paris II, 1978. (Цит. по: Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. P. 198. N 808.)

При этом, правда, возникают трудности с определением того, где заканчивается эквивалент исполнения и начинается возмещение потерь <70>. -------------------------------- <70> Larroumet Ch. Pour la responsabilite contractuelle // Le droit prive francais a la fin du XX-e sciecle. Etudes offertes a Pierre Catala. Litec, 2001. P. 544.

Филипп ле Турно считает, что эти функции неотделимы друг от друга. При этом все же основной функцией возмещения убытков в случае нарушения договора он признает предоставление экономического эквивалента исполнения. То, что это исполнение может превышать объем изначально обещанного, не препятствует, по мнению Ф. ле Турно, выводу о природе договорной ответственности, состоящей в предоставлении исполнения. Ведь договор помимо прямо предусмотренных в нем обязанностей может заключать в себе потенциально и другие, дополнительные обязанности <71>. -------------------------------- <71> Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. N 808. P. 198.

М. Виллей, размышляя над историко-юридическим аспектом слова "ответственность" (responsabilite), отмечает, что его сегодняшний смысл - сплав двух значений, происходящих соответственно из римского права и Средних веков <72>. -------------------------------- <72> Villey M. Esquisse historique sur le mot responsable // La Responsabilite a travers les Ages. Paris: Economica, 1989. P. 75.

Автор указывает на то, что хотя в римском праве нельзя найти слово "ответственность", тем не менее его корни нужно искать именно там. Он отмечает, что глагол respondere произошел от sponsio или spondere. В стипуляции, имевшей место в архаическом римском праве, должник (sponsor) отвечал утвердительно на вопрос будущего кредитора о том, обязуется ли он что-либо сделать. В свою очередь, при втором обмене фразами появлялась фигура responsor'a, который в ответ на заданный вопрос обязывался гарантировать исполнение должником своего обязательства. То есть одно из значений рассматриваемого слова - гарантировать исполнение обязательства <73>. -------------------------------- <73> Там же. P. 76.

Э. Обри в своей диссертации, посвященной влиянию права ЕС на французское договорное право <74>, исходит из основной категории европейского договорного права - "законные ожидания кредитора". В связи с этим основной функцией ответственности признается предоставление кредитору благ, которых он законно мог ожидать при заключении договора. -------------------------------- <74> Aubry H. L'influence du droit communautaire sur le droit francais des contrats. Presses Universitaires d'Aix-Marseille. Faculte de Droit et de Science politique. 2002. P. 400.

Представляется, что исходя из вышеизложенного следует согласиться с авторами, отмечающими особенности возмещения убытков в случае нарушения договора. Безусловно, функции договорной ответственности должны выводиться из экономической функции договора - предоставления благ. И в этом позитивный аспект. В то же время нельзя не заметить, что ситуация, возникающая при нарушении договора, обладает определенными отличиями от ситуации, когда происходит его нормальное исполнение. Нарушение договора может повлечь определенные негативные последствия для кредитора, которые должны быть компенсированы опять же при помощи убытков. В этом состоит негативный аспект, и его нельзя недооценивать. Таким образом, как представляется, сочетание названных подходов могло бы дать наиболее объективный результат. Однако при этом нужно опасаться построения института договорной ответственности по модели ответственности деликтной, поскольку возникновению договорной ответственности предшествует правоотношение, возникшее из договора, экономическая функция которого предопределяет специфику возмещения убытков в случае нарушения договора. Предвидимые убытки. Противники монистического подхода в защиту своей точки зрения о различной сущности деликтной и договорной ответственности в качестве одного из аргументов нередко приводят ст. 1150 ФГК, в соответствии с которой должник обязан возместить лишь предвидимые убытки <75>. -------------------------------- <75> Из этого правила имеется исключение в случае умышленного причинения убытков должником.

Тот факт, что создатели Гражданского кодекса поместили раздел об убытках в главу о действии обязательства и ограничили сумму их возмещения по критерию предвидимости, служит, по их мнению, свидетельством того, что убытки при нарушении договора выполняют функцию предоставления исполнения в денежном эквиваленте <76>. -------------------------------- <76> Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. P. 197. N 806.

Кредитор в момент заключения договора рассчитывает на определенный, для себя положительный эффект от него. Но принимаются во внимание лишь разумные ожидания кредитора. Коль скоро критерий оценки - разумность - объективен, то в момент заключения договора, по сути, обе стороны могут оценить экономическую выгоду от договора в случае его исполнения, а соответственно, и потери, которые могут произойти вследствие нарушения этого договора. Подобное понимание договорной ответственности вполне совпадает с подходом общего права, где возмещение убытков является, по сути, наряду с исполнением в натуре лишь альтернативной для должника возможностью погашения своей обязанности. Должник, принимая на себя обязательство, по сути, лишь гарантирует этим получение кредитором определенного, положительного экономического эффекта от договора. С экономической точки зрения, например, безразлично, получит ли кредитор вещь от должника или приобретет ее у третьего лица за счет должника, который возместит ему в виде убытков разницу в цене. Экономический эффект одинаков: кредитор получил желаемое. Таким образом, договором может определяться объем возмещения. В то же время при совершении деликта речь о заранее определенном размере убытков идти не может. Ограничение суммы подлежащих возмещению убытков при помощи критерия предвидимости является определенными рамками принципа полного возмещения убытков. В то же время в деликтном праве принцип полного возмещения убытков действует без подобного ограничения.

2. Основание возникновения договорной ответственности: правонарушение или договор? Господствующая в настоящее время во Франции точка зрения сводится к тому, что как в деликтной ответственности основанием возникновения нового обязательства по возмещению причиненного ущерба служит правонарушение, точно так же в основании возникновения договорной ответственности находится факт нарушения договора. Противники же этой точки зрения отмечают, что коль скоро возмещение убытков - не ответственность, а лишь предоставление экономического эквивалента исполнения, то никакого нового правоотношения не возникает и имеет место лишь один из вариантов развития изначального правоотношения, возникшего из договора. Таким образом, если, по мнению господствующей доктрины, юридическим фактом, влекущим возникновение ответственности (le fait generateur), является правонарушение, то сторонники нового подхода утверждают, что в основании правоотношений сторон по договору даже в случае его нарушения лежит сам договор. Нарушение договора (Tmexecution du contrat), с точки зрения критиков сложившейся господствующей теории гражданско-правовой ответственности, не является юридическим фактом, лежащим в основании возникновения нового правоотношения по возмещению ущерба (le fait generateur). Отмечается, что в договорном правоотношении источником возникновения обязанностей сторон является сам договор, в то время как до совершения деликта между сторонами обязательство отсутствует. В связи с этим различны не только правовая природа, но и источник возникновения договорной и деликтной ответственности. Э. Обри исходит из того, что основанием ответственности является "неудовлетворение законных ожиданий кредитора" (L'insatisfaction legitime du creancier) <77>. -------------------------------- <77> Aubry H. L'influence du droit communautaire sur le droit francais des contrats. Presses Universitaires d'Aix-Marseille. Faculte de Droit et de Science politique, 2002. P. 400.

3. Деление нарушений на виды: оправданно ли деление видов нарушений договора по подобию деликтов? Нужно ли выделять договорную ответственность за чужие действия (fait d'autrui) и ответственность за ущерб, причиненный вещами (fait des choses)? Статья 1147 ФГК упоминает в качестве объективного основания ответственности неисполнение обязательства и просрочку. Эти виды нарушений могут быть объединены общим понятием "нарушение договора". В господствующей французской доктрине деление на виды нарушений основывается на категориях, выведенных из правил ст. 1382 и след. ФГК, посвященных деликтам. Эти виды предполагают причинение ущерба собственным поведением должника - fait personnel (1), поведением третьих лиц, за которых должник несет ответственность, - fait d'autrui (2), вещью - fait des choses (3). Тем не менее некоторые ученые считают, что названная триада видов правонарушений, выработанная доктриной и судебной практикой на основании норм о деликтной ответственности, непригодна для ответственности договорной, и призывают отказаться от деления нарушений договора на виды, свойственные лишь деликтам <78>. -------------------------------- <78> См.: Faure-Abbad M. Le fait generateur de la responsabilite contractuelle. Contribution a la theorie de I'inexecution du contrat. Ed. Universite de Poitiers. LGDG. 2003. P. 1 et seq., p. 494.

Ведь в случае договорной ответственности важен сам факт отсутствия предоставления исполнения по договору, а не то, по каким причинам это произошло. Об этих причинах лучше знает лишь сам должник, и именно он должен доказать наличие причины, освобождающей его от ответственности. В проекте реформы обязательственного права Франции договорная и деликтная ответственность регулируются отдельно. В случае деликтной ответственности разработчики проекта реформы исходили из того, что в ее основании могут лежать собственные действия, действия третьих лиц, вред, источник повышенной опасности и некоторые другие обстоятельства. В отношении же договорной ответственности такая дифференциация оснований не проводится <79>. По общему правилу в основании договорной ответственности лежит факт неисполнения договора (Pinexecution), который включает в себя также задержку в исполнении и ненадлежащее исполнение. -------------------------------- <79> Viney G. Expose des motifs (Sous-titre III. De la responsabilite civile). Avant-projet de reforme du droit des obligations et du droit de la prescription. Rapport au Monsieur Pascal Clement, Garde des Sceaux, Ministre de la Justice, 22 Septembre 2005. Ministere de la Justice. La Documentation Francaise. 2006. P. 162.

4. Должен ли приниматься во внимание субъективный элемент? Статьей 1147 ФГК устанавливается основание ответственности - неисполнение (которое включает и ненадлежащее исполнение) или просрочка. В доктрине же французского гражданского права выделяется три условия наступления ответственности <80>: а) виновное действие (la faute contractuelle); б) наличие вреда (le prejudice); в) причинная связь между виновным действием и причиненным вредом (le lien de causalite) <81>. -------------------------------- <80> В российской доктрине выделяется не три, а четыре условия наступления гражданско-правовой ответственности: 1) противоправное действие; 2) вред; 3) причинная связь и 4) вина. Противоправное действие выступает объективной характеристикой правонарушения, в то время как вина - его субъективный элемент. <81> См.: Mazeaud - Chabas. P. 412; Terre F., Simler P., Lequette Y. Droit civil. Les obligations. 5e ed. Paris: Dalloz, 1993. P. 405 (цит.: Terre, Simler, Lequette).

Выделяют следующие элементы договорной вины: а) существование обязанностей; б) неисполнение этих обязанностей; в) возможность вменения неисполнения обязанностей должнику <82>. -------------------------------- <82> В российской доктрине обычно выделяют четыре элемента так называемого состава гражданского правонарушения: 1) противоправное поведение; 2) вред; 3) причинная связь и 4) вина.

Таким образом, в понятии договорной вины (la faute contractuelle), по сути, объединяются объективный и субъективный элементы. Это следует из определения вины как "противоправного действия, которое может быть вменено тому, кто его произвел" <83>. Однако такое определение дается в свете существующего в настоящее время во французской доктрине смешения режимов договорной и деликтной ответственности. -------------------------------- <83> Mazeaud - Chabas. P. 450.

Вместе с тем в современной французской литературе предлагается отказаться от смешения понятий "нарушение договора" и "вина", т. е. освободить понятие "нарушение договора" от субъективных элементов <84>. -------------------------------- <84> См.: Aubry H. L'influence du droit communautaire sur le droit francais des contrats. Presses Universitaires d'Aix-Marseille. Faculte de Droit et de Science politique. 2002. P. 401.

Относительно значения субъективного момента для наступления ответственности французский ученый М. Виллей отмечал, что слова "отвечать", "ответственность" первоначально не имели тесной связи с виновностью. Основное, что имело значение для наступления того, что сейчас называется "договорная ответственность", - это не вина, а нарушение баланса в распределении благ, которое рождает необходимость восстановления этого баланса <85>. -------------------------------- <85> Villey M. Esquisse historique sur le mot responsable // La Responsabilite a travers les Ages. Paris: Economica, 1989. P. 78 - 81.

Понятие же вины было связано с принципом добросовестного исполнения обязательств (praestare fidem). Степень отклонения от эталона добросовестности и ложится в римском праве в основу разграничения видов вины. Дальнейшая эволюция понимания ответственности связана с тем, что в варварский период юриспруденция теряет свое значение, а начиная со Средних веков все большую роль начинает играть христианская мораль, связанная с каноническим правом, которое наряду с рецепцией римского права начинает определять облик европейской правовой культуры <86>. И в область права переносятся категории морали: основанием ответственности становится не просто нарушение, а виновное нарушение договора. -------------------------------- <86> См., напр.: Zimmermann R. Roman Law and European Legal Unity // Towards a European Civil code, 2nd and revised edition. The Hague, London, Boston, 1998. P. 28.

В результате М. Виллей замечает, что теория гражданско-правовой ответственности, которую преподают сегодня студентам юридических факультетов, полностью находится под эгидой моральной ответственности и является продуктом академического творчества <87>. -------------------------------- <87> Villey M. Esquisse historique sur le mot responsable // La Responsabilite a travers les Ages. Paris: Economica, 1989. P. 86.

Вместе с тем принцип ответственности за вину, пропагандируемый в теории, на практике все больше теряет свое значение. Это действительно видно даже в работах, защищающих проделиктный подход к гражданско-правовой ответственности: их авторы сами же замечают, что право все больше при оценке ситуации встает на точку зрения потерпевшей стороны <88>. -------------------------------- <88> Mazeaud - Chabas. P. 372.

В современной литературе высказывается мнение, что вина вообще должна быть исключена из числа условий наступления договорной ответственности <89>. -------------------------------- <89> См., напр.: Tallon D. Porquoi parler de faute contractuelle? Ecrits en hommage a Gerard Cornu. 1995. P. 429.

Сторонники современного подхода утверждают, что необходимым и достаточным является лишь объективный факт нарушения данного обещания исполнить договор. Такая концепция близка подходу англо-американского права. Принимая на себя обязанность, должник, по сути, гарантирует свою способность предоставить положительный экономический эффект от исполнения. А значит, во внимание не должны приниматься субъективные моменты. Отсюда объективная ответственность. Можно заметить определенную уравновешенность: в пользу кредитора установлен принцип объективной ответственности, но в то же время ответственность должника заранее ограничена размером предвидимых убытков.

5. Зависимость бремени доказывания от квалификации обязательства: необходимо ли сохранить существующую систему? Специфика французского гражданского права заключается в том, что в отличие от других континентальных правовых систем, где действует презумпция вины, бремя доказывания распределяется между должником и кредитором по-разному, в зависимости от того, каким образом будет квалифицировано обязательство. Французскими юристами начала XX в. было разработано учение о разделении всех обязательств на два вида: обязательства по приложению усилий (obligations de moyens) и обязательства по достижению результата (obligations de resultat). Практическая значимость этой классификации состоит в том, что в первом случае весь груз бремени доказывания вины должника ложится на кредитора, в то время как во втором случае сам должник должен доказать наличие обстоятельств, освобождающих его от ответственности. В настоящее время многие ученые выступают с критикой такого подхода. Основным аргументом при этом является неопределенность критериев квалификации, которая следует, в частности, из того, что судебная практика нередко относит однородные обязательства к различным видам, что прямым образом влияет на шансы сторон выиграть дело. Особенностью французского подхода является отсутствие единой презумпции вины в гражданском праве. На первый взгляд такая презумпция вытекает из ст. 1147 ФГК. В то же время толкование статьи 1137 ФГК, обязывающей к приложению усилий "хорошего отца семейства", приводило французских юристов к противоположному выводу. Разрешение этого противоречия было найдено в начале 20-го века. В соответствии с принятым компромиссом бремя доказывания различается в зависимости от того, направлено ли обязательство на достижение конкретного результата (obligation de resultat) или же заключается лишь в обязанности должника предпринять все зависящие от него меры для того, чтобы попытаться достигнуть результата (obligation de moyens). Признается, что в первом случае действует презумпция вины, а во втором вину, т. е. то, что должник не приложил усилия, которые приложил бы "хороший отец семейства" (bon pere de famille) - эталон требуемой в обороте заботливости и осмотрительности, должен доказать кредитор. Вместе с тем некоторые авторы отмечают, что в действительности следует говорить не о презумпции вины, а о презумпции несения ответственности, так как предполагается не только вина, но и причинная связь между правонарушением и вредом <90>. -------------------------------- <90> Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. N 2734. P. 622.

Указанное деление обязательств на обязательства по приложению усилий и обязательства по достижению результата вызывает критику в современной литературе <91>. В частности, отмечается урон, который наносится правовой определенности размытостью критериев для отнесения конкретного случая к обязательству по достижению результата или обязательству по приложению усилий. -------------------------------- <91> См., напр.: Aubry H. L'influence du droit communautaire sur le droit francais des contrats. Presses Universitaires d'Aix-Marseille. Faculte de Droit et de Science politique. 2002. P. 408 - 420; Savaux E. La fin de la responsabilite contractuelle? // Revue trimestrielle de droit civil (RTD civ.) (1) janv. - mars 1999. P. 19.

Суд квалифицирует обязательство как то или иное путем толкования воли сторон. Кроме того, критерием для отнесения обязательств к обязательствам по приложению усилий является присущий им элемент риска. Например, обязательство врача относится к обязательствам по приложению усилий, поскольку выздоровление нельзя гарантировать. Врач поэтому обязан лишь сделать все возможное. Вместе с тем такие критерии не всегда приводят к бесспорным выводам. Неопределенность усугубляется существованием пограничных категорий, таких, как "усиленное обязательство по приложению усилий" и "ослабленное обязательство по достижению результата". В связи с этим предлагается отказаться от выделения названных видов обязательств <92>. -------------------------------- <92> См., напр.: Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. N 2735. P. 622.

6. Место положений об убытках в системе гражданского права. Традиционно в учебниках и монографиях договорная ответственность рассматривается либо как один из аспектов гражданско-правовой ответственности, либо как следствие действия договора (Teffet de robligation contractuelle) между сторонами, но отдельно от других средств правовой защиты в случае нарушения договора. Вместе с тем одной из тенденций развития европейского частного права является комплексный подход к средствам правовой защиты, которые не ограничиваются тем, что принято понимать под мерами ответственности. Такой комплексный подход принят, в частности, в англо-американском праве (где речь идет обычно не о договорной ответственности, а о нарушении договора и средствах правовой защиты (Breach of Contract and Remedies)). Этот подход, свойственный системе общего права, нашел отражение в таких унифицированных частноправовых актах, как Венская конвенция ООН о международной купле-продаже товаров, Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА, а также в Принципах европейского договорного права. В то же время для континентальной системы права, где доктрина играет весьма значительную роль, свойственно выделение среди остальных средств правовой защиты мер ответственности. Средства правовой защиты включают в себя, в частности, право на исполнение обязательства в натуре, возможность приостановления своего исполнения исправной стороной синаллагматического договора (exceptio non adimpleti contractus), прекращение договора, уменьшение встречного предоставления, убытки, а также проценты в случае нарушения денежного обязательства. Все названные средства в той или иной мере присутствуют в национальных правовых системах. Тем не менее сгруппированными оказываются лишь нормы об ответственности, а остальные средства защиты "разбросаны" по тексту соответствующих нормативных актов. В современной французской литературе высказывается критика сложившегося положения, при котором средства правовой защиты рассредоточены по различным разделам ФГК и доктринальных источников и слышен призыв к тому, чтобы последовать англо-американской модели, ориентированной на комплексное представление основных средств защиты <93>. -------------------------------- <93> Tallon D. L'inexecution du contrat: pour une autre presentation // Revue trimistrielle de droit civil (2) avr. - juin 1994. P. 223 et suiv.

7. Обязанность обеспечить безопасность (obligation de securite): должна ли она рассматриваться как договорная? Наряду с обязанностями, характеризующими непосредственно предмет договора, французской судебной практикой было развито учение о т. н. обязанностях по обеспечению безопасности (obligations de securite). По сути, эти дополнительные обязанности, не связанные непосредственно с предметом договора, имеют деликтный характер. Наиболее типичным примером является предположение наличия обязанности перевозчика доставить пассажира в целости и сохранности в место назначения, из которого вытекает, что в случае причинения вреда жизни и здоровью пассажира возмещение перевозчиком вреда будет подчиняться правилам о договорной, а не о деликтной ответственности. Если учесть, что во французском праве решение вопроса о характере ответственности предопределяет распределение бремени доказывания и ряд других вопросов, то от контрактуализации или деконтрактуализации соответствующих обязанностей напрямую зависит защита прав потерпевшего. Ситуация усугубляется тем, что по общему правилу во французском праве не допускается конкуренция исков и при наличии договора исключается предъявление иска из деликта (le principe du non-cumul des responsabilites) <94>. В начале XX в., когда были "изобретены" обязанности по обеспечению безопасности, основной целью была защита прав пострадавших лиц, однако в настоящее время применение правил о договорной ответственности приводит к прямо противоположным результатам, когда положение лиц, имеющих договорные отношения с причинителем вреда, становится менее благоприятным, чем лиц, возмещение вреда которым происходит по правилам о деликтной ответственности. В связи с этим в последнее время критики сложившегося подхода выступают за отказ от признания наличия в содержании договора этих обязанностей, не свойственных договору по его природе и не направленных на выполнение его экономической функции <95>. -------------------------------- <94> Mazeaud - Chabas. P. 402 et seq.; Terre F., Simler P., Lequette Y. Droit civil. Les obligations. 5e ed. Paris: Dalloz, 1993. P. 638 et seq. <95> Faure Abbad M. Le fait generateur de la responsabilite contractuelle. Contribution a la theorie de l'inexecution du contrat. Ed. Universite de Poitiers. LGDG. 2003. P. 451 et seq.

История появления категории обязанности обеспечить безопасность. Исторически появление категории обеспечить безопасность (obligation de securite) было связано с тем, что на рубеже XIX - XX вв. в связи с развитием технического прогресса и индустриализацией распространились случаи причинения вреда под воздействием машин и механизмов. Начиная с 1880-х гг. во французской юридической литературе стал подниматься вопрос о возмещении подобного рода вреда, причиненного в процессе исполнения договора <96>. При этом в центре дискуссии в то время были две категории пострадавших: рабочие, которым вред причинен на производстве в рамках исполнения трудового договора <97>, и пассажиры, пострадавшие в результате несчастных случаев при исполнении договора перевозки. Описывая исторические условия возникновения обязанности обеспечить безопасность, Л. Жоссран отмечает, что "на смену индивидуальной работе на дому пришел коллективный труд в мастерских, на заводах, на которых заняты тысячи рабочих" <98>, точно так же как "на смену оседлому человеку пришло существо, которое постоянно перемещается по делам или с целью отдыха и которое прибегает для этой цели к чудесным и быстрым механизмам, которые тем не менее могут стать причиной ужасающих катастроф" <99>. -------------------------------- <96> Halperin J.-L. La naissance de I'obligation de securite // Gaz. pal., numero special sur I'obligation de securite. Sept. - oct. 1997. P. 1176. <97> В отличие от российского правопорядка, где трудовое право воспринимается как самостоятельная отрасль права, сочетающая в себе элементы частноправового и публично-правового характера, в западных странах, принадлежащих к континентальной правовой системе, трудовое право изначально рассматривалось в качестве одной из составных частей частного права. (См., в частности: Суханов Е. А. (ред.). Гражданское право. Учебник. Том I. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Волтерс Клувер, 2004. С. 19 - 20.) <98> Josserand L. Evolutions et actualites, conferences de droit civil. Sirey, 1936. P. 31 (цит. по: Faure-Abbad M. Le fait generateur de la responsabilite contractuelle. Contribution a la theorie de I'inexecution du contrat. Ed. Universite de Poitiers. LGDG. 2003. P. 88). <99> Josserand L. Op. cit.

До 1884 г. суды при присуждении возмещения вреда не входили в обсуждение его природы и склонялись скорее к его оценке с точки зрения положений о деликтной ответственности. Ряд ученых <100> выдвинули теорию, в соответствии с которой на работодателе лежит обязанность по возмещению ущерба работнику, работающему по трудовому договору. В 1884 г. Кассационный суд отверг теорию договорной ответственности работодателя, а в своем Постановлении 1896 г. высказался за деликтную природу такой ответственности (ответственность за вред, причиненный вещью), но уже через два года после этого вопрос о возмещении внедоговорного вреда, причиненного работнику, был решен в законодательном порядке, и, таким образом, в настоящее время дискуссии по поводу характера ответственности при причинении вреда при исполнении трудового договора потеряли свою актуальность. -------------------------------- <100> См., напр.: Sauzet M. Responsabilite des patrons vis-a-vis des ouvriers dans les accidents industriels // Rev. crit. de leg. et de juris. 1883. P. 596 et s.; Sainctelette Ch. De la responsabilite et de la garantie, these Bruxelles 1884 (см.: Faure-Abbad M. Le fait generateur de la responsabilite contractuelle. Contribution a la theorie de I'inexecution du contrat. Ed. Universite de Poitiers. LGDG. 2003. P. 88).

В отношении причинения вреда в связи с исполнением договора перевозки существовало две альтернативы: избрать путь возмещения вреда либо по правилам о деликтной ответственности, либо по правилам об ответственности договорной. В самом Гражданском кодексе Франции прямого ответа на этот вопрос не содержалось. Поэтому мнения разделились. С одной стороны, причинение вреда личности подпадает под действие ст. 1382 ФГК, устанавливающей ответственность за причинение вреда. Применение этой нормы означало, что факт причинения вреда и вину перевозчика должен был доказывать сам потерпевший, что значительно осложняло возможность взыскания возмещения. С другой стороны, некоторые цивилисты, выступавшие за договорный характер ответственности, предлагали провести аналогию со ст. 1784 ФГК, которая предусматривает ответственность перевозчика за сохранность вещи в процессе перевозки. В случае признания договорного режима ответственности потерпевшему было бы достаточно доказать лишь факт причинения вреда; освободиться от ответственности перевозчик мог бы, лишь доказав наличие непреодолимой силы. Понятно, что такое распределение бремени доказывания в большей мере способствовало защите прав потерпевшей стороны - контрагента по договору. Такая практика, воспринятая доктриной и апелляционными судами еще в конце XIX в., тем не менее долгое время не признавалась высшей судебной инстанцией по гражданским делам. Кассационный суд исходил при этом из того, что в отличие от перевозки вещей перевозчик не имеет возможности осуществлять полный контроль за действиями пассажира, который, сохраняя свободу действий, может косвенно способствовать причинению вреда. Тем не менее в 1911 г. последовало решение Cie generate transatlantique c. Zbidi Hamida ben Mahmoud <101>, с которым обычно связывают возникновение категории обязанности обеспечить безопасность <102>. Это решение отразило взгляды части доктрины, которые стали высказываться в юридической литературе в конце XIX - начале XX в., и подтвердило уже начавшую складываться практику судов первой инстанции. -------------------------------- <101> Первоначально опубликовано: DP 1913.1.249, с комментарием Sarrut; S. 1912.1.73, с комментарием Lyon-Caen, также опубликовано в сборнике судебных решений, заложивших основные вехи в развитии французского гражданского права: Capitant H., Terre F., Lequette Y. Les grands arrets de la jurisprudence civile. T. 2. Obligations. Contrats speciaux. Suretes. 11e edition. Dalloz, 2000. N 262. P. 543 et s. <102> Следует, однако, отметить, что названное решение заложило основу самой концепции - термин же "обязанность обеспечить безопасность" (obligation de securite) появился позже. Как указывает Ф. Реми, его ввел в оборот Л. Жоссран (см.: Remy P. La "responsabilite contractuelle": histoire dun faux concept // Revue trimestrielle de droit civil (RTD civ.) (2) avr. - juin 1997. T. 19. P. 338).

Обстоятельства дела таковы: здоровью пассажира корабля, следовавшего из Туниса в г. Бон (Франция), был причинен вред падением плохо закрепленной на борту корабля бочки (место пассажира находилось недалеко от места, в котором перевозились товары). Суды низших инстанций исходили из необходимости применения правил о внедоговорных обязательствах. Кассационный суд указал, что поскольку пассажиром был куплен билет, то речь идет о договорных отношениях по перевозке. При этом он признал, что в содержание договора перевозки пассажира входит "обязанность доставить пассажира целым и невредимым в пункт назначения". Тем самым высшая судебная инстанция Франции изменила свой подход и признала распространение договорного режима на подобные ситуации. В тот момент констатация наличия в договоре такой обязанности означала существенное облегчение положения потерпевшего. Дело в том, что ст. 1147, регулирующая возмещение убытков в случае нарушения договора, освобождает потерпевшую сторону от доказывания вины нарушителя. Единственное, что нужно доказать, - это наличие самого нарушения. Если признать в содержании договора перевозки наличие обязанности обеспечить безопасность, то сам по себе факт причинения вреда здоровью будет означать нарушение названной обязанности. Кроме того, в пользу возложения бремени доказывания на компанию-перевозчика говорит и то, что процесс доказывания для компаний-перевозчиков легче, чем для пассажиров, а также что компании могут предпринять определенные меры для предотвращения причинения вреда. Дальнейшее развитие концепции обязанности обеспечить безопасность: распространение на другие виды договоров и изменение подхода к распределению бремени доказывания. С течением времени судебная практика выработала следующие характерные признаки обязанности обеспечить безопасность <103>: -------------------------------- <103> См.: Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. N 1548. P. 458.

1) эта обязанность является дополнительной по отношению к основной обязанности по договору: самой по себе, безотносительно к какому-либо договору, обязанности обеспечить безопасность не существует; кроме того, недостаточно одного того факта, что вред причинен контрагенту по договору, важно, чтобы он был связан с выполнением одной из договорных обязанностей; 2) ее содержание - не создавать угрозу причинения вреда здоровью другого лица: поскольку обязанность обеспечить безопасность связана с непричинением вреда здоровью, она может существовать только в отношении физических лиц; 3) она признается за должником, занимающимся профессиональной деятельностью: то, что наличие такой обязанности признается за лицами, являющимися профессиональными участниками оборота, является одним из проявлений общей тенденции установления более строгих правил в отношении этой категории лиц; по сути, речь идет о перенесении риска на более сильную в экономическом плане и имеющую больше возможностей для предотвращения вреда сторону. Впоследствии постепенно существование обязанности обеспечить безопасность было признано в содержании целого ряда договоров. Условно выделяются следующие их группы <104>: а) договоры, направленные на перемещение в пространстве с помощью различных средств (перевозка на различных видах транспорта, подъемник, эскалатор, бобслей и др.); б) договоры, связанные с организацией досуга и спортивных мероприятий (спортивные клубы, бассейны, лыжные трассы, организация походов в горы, конных прогулок, рыбалки, прыжков с парашютом, ралли и др.); в) договоры, связанные с предоставлением некоторого продукта (в том числе переливание крови); г) договоры, связанные с оказанием услуг в общественном секторе (гостиницы, рестораны, зрелищные мероприятия и др.). -------------------------------- <104> См.: Издание текста Гражданского кодекса Франции с приложением нормативных актов и материалов судебной практики: Code civil. Dalloz, 2003.

Но одновременно с распространением этой категории на другие виды договоров суды стали более строго подходить к бремени доказывания. Как было указано, специфика французского гражданского права заключается в том, что в нем отсутствует общая презумпция вины и распределение бремени доказывания зависит от квалификации конкретного обязательства в качестве обязательства по достижению результата (obligation de resultat) или обязательства по приложению усилий (obligation de moyens) <105>. -------------------------------- <105> Такая классификация обязанностей, отсутствующая изначально в тексте французского Гражданского кодекса, была впоследствии развита в доктрине и воспринята судебной практикой. В настоящее время она также подвергается критике со стороны ряда ученых, выступающих в защиту наличия презумпции вины во всех случаях применения норм о договорной ответственности (см., в частности: Aubry H. L'influence du droit communautaire sur le droit francais des contrats. Presses Universitaires d'Aix-Marseille. Faculte de Droit et de Science politique, 2002. P. 409 - 411; Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. P. 445 et seq.; Remy P. La "responsabilite contractuelle": histoire d'un faux concept // Revue trimestrielle de droit civil (RTD civ.) (2) avr. - juin 1997. P. 342 et seq.).

В первом случае (обязательство по достижению результата) потерпевшему достаточно доказать, что имело место нарушение его прав, что в случае причинения вреда здоровью очевидно. Доказывать вину причинителя он не обязан. В свою очередь, причинитель может освободиться от ответственности, лишь доказав наличие непреодолимой силы или причинение вреда в результате действий третьего лица или самого потерпевшего. Во втором случае задача потерпевшего значительно усложняется. Если то или иное обязательство квалифицируется судом в качестве обязательства по приложению усилий, то на потерпевшем лежит бремя доказывания того, что причинитель вреда не предпринял необходимые меры для предотвращения причинения вреда. Принимая во внимание сложность доказывания потерпевшим фактов, лежащих, по сути, в сфере причинителя вреда, понятно, что шансы потерпевшего на возмещение в таком случае значительно уменьшаются. Если появление категории обязанности обеспечить безопасность было связано со стремлением облегчить бремя доказывания потерпевшего и эта обязанность квалифицировалась как обязанность по достижению результата, то в последующем в связи с распространением категории обязанности обеспечить безопасность суды в отдельных случаях стали квалифицировать ее как обязанность по приложению усилий, возлагая все бремя доказывания на потерпевшего. То есть с течением времени обязанность, первоначально введенная в содержание договора для облегчения его положения, стала использоваться в прямо противоположных целях. В то же время происходили изменения и в сфере деликтной ответственности. Если во время возникновения категории обязанности обеспечить безопасность применение норм о договорной ответственности в большей мере соответствовало интересам потерпевшего контрагента, то в последующем ситуация изменилась и наиболее благоприятным для лица, которому причинен вред, стал как раз деликтный режим. Связано это с тем, что в 1930 г. Кассационный суд в решении по делу вдовы Jand'heur ввел концепцию ответственности за вред, причиненный вещью (responsabilite de fait de chose). В соответствии с этой концепцией потерпевшему не требуется доказывать вину причинителя вреда. Сам факт причинения вреда под воздействием какого-либо предмета говорит в пользу ответственности владельца этого предмета. Бремя доказывания наличия обстоятельств, освобождающих от ответственности, лежит при этом на таком владельце. Поскольку в большинстве случаев вред причиняется как раз посредством воздействия какой-либо вещи или механизма, то, по сути, сфера применения категории обязанности обеспечить безопасность и категории ответственности за вред, причиненный вещами, совпадает. Но если в первом случае, как было указано, при квалификации обязательства в качестве обязательства по приложению усилий все бремя доказывания ложится на истца, то во втором случае - на ответчика. Таким образом, в случае причинения вреда в результате одного и того же факта положение потерпевшего, не состоящего в договорных отношениях с причинителем, может оказаться лучше, чем положение пострадавшего контрагента по договору. Критика концепции обязанности обеспечить безопасность в современной французской юридической литературе. Исходя из изложенного выше, в настоящее время в современной французской юридической литературе концепция обязанности обеспечить безопасность подверглась критике со стороны ученых-цивилистов. Еще в середине XX в. Жан Карбонье, критикуя концепцию обязанности обеспечить безопасность, отмечал, что необходимо с осторожностью подходить к понятию договорной ответственности, основной целью которой является предоставление кредитору эквивалента исполнения, на которое он рассчитывал, заключая договор, и что искусственным является отнесение к договорной ответственности случаев, когда речь идет о смерти человека или о повреждении его здоровья, поскольку последнее - сфера действия положений о деликтной ответственности <106>. -------------------------------- <106> Carbonnier J. Droit civil. T. 4. Les obligations. 22e ed. N 295.

В современной французской литературе целым рядом авторов также высказывается мнение о том, что отнесение обязанности обеспечить безопасность к сфере договорного права ошибочно, поскольку обязанность не причинять вред - обязанность общего типа, нарушение которой во всех случаях должно санкционироваться по правилам деликтного права. Так, Филипп ле Турно отмечает, что сама по себе концепция наличия в договоре обязанности обеспечить безопасность является порочной. В случаях причинения вреда должен применяться деликтный режим, вне зависимости от того, связаны ли причинитель вреда и потерпевший договорными отношениями или нет. Единственный случай, когда речь идет о договорной ответственности, - это когда договор непосредственно направлен на обеспечение безопасности лица <107>. -------------------------------- <107> Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. N 1562. P. 462.

Судебная практика уже вывела целую группу случаев из договорной сферы, подчинив ее деликтному режиму. В частности если несчастный случай произошел на вокзале, т. е. еще до начала непосредственного исполнения договора перевозки, то возмещение вреда должно происходить в рамках деликтных правоотношений. Судебная практика исходит при этом из того, что исполнение договора перевозки начинается в момент посадки пассажира в транспортное средство и заканчивается его высадкой. Кроме того, деликтный подход был применен судами к случаям, когда вред был причинен в кабинете врача, в парикмахерском салоне и в магазине самообслуживания. Некоторые авторы предлагают распространить такой подход на все случаи, когда вред причиняется во время нахождения одной из сторон в помещении другой стороны <108>. -------------------------------- <108> Groutel H. Vers un chambardement de I'obligation de securite dans les contrats? // RCA. 1989. Chron. 16. II.

С критикой концепции обязанности обеспечить безопасность соглашаются даже те ученые, которые в целом занимают консервативную позицию. Так, Женевьев Виней признает, что в настоящее время применение категории обязанности обеспечить безопасность создает неоправданные различия в положении лиц, которым причинен вред в результате одного и того же факта, в зависимости от того, состоит ли конкретное лицо в договорных отношениях с причинителем или нет <109>. -------------------------------- <109> Viney G. La responsabilite contractuelle en question // Le contrat au XXI-e sciecle. Etudes offertes a Jacques Ghestin. L. G.D. J., 2001. P. 938.

Решение названной проблемы ей видится в следующем. Во-первых, она соглашается с необходимостью деконтрактуализации обязанностей обеспечить безопасность. Во-вторых, выдвигается предложение допустить в ряде случаев конкуренцию исков <110>. В-третьих, для некоторых отношений Ж. Виней предлагает применять единообразный режим возмещения, не разделяя его на договорную и деликтную ответственность. Такой подход применяется в настоящее время, в частности в отдельных специальных законах <111>. -------------------------------- <110> В современном французском гражданском праве существует жесткое правило о недопущении конкуренции исков (non-cumul des responsabilites), в соответствии с которым при наличии договора между сторонами исключается применение норм деликтного права. Это правило введено постольку, поскольку в противном случае положения о деликтах могли бы парализовывать действие условий договора и тем самым неоправданно сужать сферу усмотрения сторон, что привело бы к нарушению принципа свободы договора. Ж. Виней в целом соглашается с целесообразностью существования этого общего принципа, но предлагает тем не менее допустить из него исключения, чтобы улучшить положение потерпевшего контрагента в тех случаях, когда нарушаются не основные договорные обязанности, а дополнительные, не входящие в основное содержание и не преследующие экономической цели договора (т. е. случаи, находящиеся в "пограничной зоне" между договорной и деликтной ответственностью). В проекте реформы это нашло отражение в предоставлении права выбора режима ответственности потерпевшим в случае причинения вреда личности. <111> Закон от 5 июля 1985 г. "О возмещении вреда лицам, пострадавшим в результате дорожно-транспортных происшествий", Закон от 19 мая 1998 г. "Об ответственности за вред, причиненный недостатками товаров".

Мариан Фор-Аббад сомневается в возможности признания обязанности обеспечить безопасность также по следующим причинам: - недопустимость внесения судом в содержание договора обязанностей, противоречащих воле сторон; - несовместимость обязанности обеспечить безопасность с реализацией цели договора; - недопустимость внесения судом в содержание договора обязанностей, противоречащих воле сторон. По сути, в таких случаях суд навязывает сторонам обязанности, на принятие которых не было направлено их волеизъявление <112>. Некоторые ученые <113> указывают на то, что такая практика толкования судом договора, не принимающая во внимание волю сторон и направленная лишь на достижение определенной правоприменительной цели, не может заслуживать одобрения. Как указывает А. Риг <114>, все авторы XIX в. придавали исключительное значение ст. 1156 и ст. 1134 ФГК, считая их выражением "кредо юридического индивидуализма". При таком восприятии роли судьи, для которого воля сторон должна быть главенствующей, и при его подчинении ст. 1156 Кодекса последствия, которые справедливость, обычай или закон предусматривают для договора, должны обязательно согласовываться с волей сторон. Таким образом, суд не может вкладывать дополнительные обязанности в содержание договора вопреки воле сторон и толковать его таким образом, что в результате толкования в его содержании появятся элементы, которые, будь они явно выражены сторонами, могли бы быть прямо противоположными. Можно предположить, что в договоре перевозки воля пассажира действительно направлена на то, чтобы вверить свое физическое благополучие на время перевозки перевозчику, но вряд ли можно с уверенностью утверждать, что перевозчик согласен принять на себя такую обязанность. Еще с меньшей уверенностью можно предполагать готовность принять на себя обязанность обеспечить безопасность гостя со стороны владельца ресторана или гостиницы. Тем не менее и на эти договоры судебная практика распространила принцип договорной ответственности за причинение вреда здоровью клиента. Сама необходимость изобретения такой договорной обязанности, как обязанность обеспечить безопасность, вызывает сомнения в свете наличия для целей возмещения вреда, причиненного здоровью, положений о деликтной ответственности в ст. 1382 и след. ФГК. -------------------------------- <112> Faure-Abbad M. Le fait generateur de la responsabilite contractuelle. Contribution a la theorie de I'inexecution du contrat. Ed. Universite de Poitiers. LGDG. 2003. P. 91. <113> Atias Ch. Restaurer le droit des contrats. D. 1998, chr. P. 137. <114> Rieg A. Le role de la volonte dans I'acte juridique en droit civil francais et allemand // Bibliotheque de droit prive / Pref. R. Perrot. Tome 19. LGDJ. 1961. N 366. P. 359.

Судебная практика, утверждая наличие обязанности обеспечить безопасность в содержании договора, ссылается на ст. 1135 ФГК, которая предусматривает, что из договора вытекает не только то, что прямо выражено сторонами, но и обязанности, вытекающие из требования справедливости (equite). Вместе с тем, как указывает Мариан Фор-Аббад, создатели ФГК вкладывали в эту статью другой смысл, а именно необходимость исполнения договоров в соответствии с принципом добросовестности <115>. Придание договору названных искусственных последствий прямо противоречит тексту ст. 1135: такие последствия должны следовать из природы обязательства. В то же время явно искусственно считать, что природа договорного обязательства предполагает наличие обязанности не причинять вред другому, так как это не специфическая договорная обязанность, а общий принцип, лежащий в основе деликтной ответственности. Таким образом, отрицание наличия обязанности обеспечить безопасность в содержании договора не означает, что вред не должен быть возмещен, а означает лишь то, что он должен возмещаться по правилам о деликтной, а не о договорной ответственности. -------------------------------- <115> Marianne Faure-Abbad. Le fait generateur de la responsabilite contractuelle. Contribution a la theorie de I'inexecution du contrat. Ed. Universite de Poitiers. LGDG. 2003. P. 95.

Несовместимость обязанности обеспечить безопасность с реализацией цели договора. Сегодня в содержание договора включаются некоторые договорные обязанности, которые тем не менее преследуют совершенно иную цель, нежели договорные обязанности в строгом смысле слова. А возмещение вреда, причиненного при исполнении или в результате нарушения договора, безусловно, относится к сфере действия положений о деликтной ответственности (ст. 1382 и след. ФГК). Для того чтобы вернуть договорному обязательству его истинный смысл, прежде всего нужно вспомнить о его основной функции - достижении цели, которую ставят перед собой стороны, заключая договор. Обязанность обеспечить безопасность и обязанность предоставить информацию не преследуют этой цели: они не только непосредственно не направлены на достижение цели договора, но даже никоим образом не способствуют исполнению договора. Основываясь на таких рассуждениях, ученые делают вывод, что в правовых системах, где действует общий принцип возмещения вреда в случае его причинения (принцип генерального деликта), в том числе во французской правовой системе, нет необходимости прибегать к договорному режиму в целях возмещения вреда, причиненного контрагенту по договору. Природа обязанностей, нарушение которых санкционируется по правилам о договорной ответственности, вызывает интерес и со сравнительно-правовой точки зрения. Здесь необходимо провести аналогию с германским пореформенным правом. Обратимся к § 241 ГГУ, который звучит так: "1. В силу обязательства кредитор имеет право потребовать от должника исполнения. Исполнение может также состоять в бездействии. 2. Из содержания обязательства может следовать обязанность каждой из сторон учитывать права, нематериальные блага и интересы другой стороны". Можно обратить внимание на то, что в результате реформы обязательственного права в этом параграфе появился второй абзац, который к изначальной норме ГГУ о том, что в силу обязательства кредитор может требовать от должника исполнения, добавил еще один род обязанностей, которые давно признавались судебной практикой и доктриной, но до этого легально закреплены не были. Это так называемые Schutzpflichten (дословно - "охранительные или защитные обязанности") - обязанности, не связанные непосредственно с исполнением обязательства <116>. -------------------------------- <116> RegBegr. Vorbemerkung zurmn Anfugung eines Abs. 2 des § 241. S. 652; Medicus D. Schuldrecht AT. 2003. S. 2. Rn. 5.

Итак, две основные группы обязанностей по немецкому праву включают в себя: а) основные обязанности по исполнению обязательства (Leistungspflichten) и б) дополнительные обязанности (Nebenpflichten), как аа) связанные с ними (leistungsbezogene Nebenpnichten), так и бб) не связанные (nichtleistungsbezogene Nebenpnichten, или Schutzpflichten). Так, основной обязанностью продавца будет передача товара, связанной с ней дополнительной обязанностью - предоставление необходимых документов, а не связанной с основной дополнительной обязанностью - обеспечение того, чтобы при исполнении обязанности не был причинен вред имуществу, жизни или здоровью истца. Если посмотреть ст. 307 ГК РФ, можно заметить, что российский законодатель проводит несколько иное деление. В частности, в понятие обязательства он включает обязанность совершения должником в пользу кредитора определенных действий, как-то: передачу имущества, выполнение работы, уплату денег и т. п. Вторая часть первого пункта этой статьи ГК соответствует немецкой норме, упоминая о том, что обязанность может состоять в воздержании от действия. Таким образом, как российским, так и немецким законодателями выделяются обязанности, предполагающие активное или же пассивное поведение должника. Кроме того, российский законодатель кладет в основу разграничения видов обязательств критерий предмета. Статья 1101 ФГК определяет договор как обязательство что-то дать, сделать или чего-то не делать. Таким образом, общим моментом для всех правовых систем является выделение обязанностей активного (действие) и пассивного (бездействие) типа. Соответственно, нарушение договора будет состоять в противоположном: в первом случае - в бездействии или осуществлении действия ненадлежащим образом и во втором случае - в действии, от которого должник был обязан воздержаться. Именно разновидностью второй категории (обязанностью воздерживаться от определенного поведения) и являются в немецком праве дополнительные обязанности, не связанные с непосредственным исполнением обязательства (Schutzpnichten - охранительные обязанности). Если основные обязанности направлены на приращение благосостояния кредитора (Erhaltungsinteresse), а связанные с ними дополнительные обязанности способствуют этому, то не связанные с ними дополнительные (будем их далее называть "охранительные") обязанности направлены на сохранение в том же состоянии уже имеющихся у кредитора благ (Integritatsinteresse), т. е. обязанность не наносить им при исполнении основной обязанности ущерба. Таким образом, в основе установления Schutzpflichten лежит желание законодателя защитить права, интересы и нематериальные блага от нарушения. Правда, еще до легального закрепления эта необходимость была признана наукой и судебной практикой, которая вывела понятие защитных обязанностей из генеральной клаузулы § 242 ГГУ, предписывающей добросовестное исполнение обязанностей (Treu und Glauben). Защитные обязанности были разновидностью так называемого позитивного нарушения договора (positive Vertragsverletzung) - родовой категории для всех тех нарушений, которые не были предусмотрены в изначальной редакции ГГУ. Для иллюстрации понятия защитных обязанностей обычно приводится такой пример. По договору подряда маляр обязался покрасить стены. Свою основную обязанность он исполнил безупречно, но при этом разбил вазу, принадлежащую заказчику - хозяину квартиры, или испортил его другие вещи. При том что основная обязанность исполнена, имеет место нарушение дополнительной защитной обязанности. Поскольку в законе отсутствует какой-либо перечень охранительных обязанностей, то существует проблема разграничения дополнительных обязанностей, связанных с исполнением и не связанных с ним (охранительных). Так, обязанность по представлению инструкции по использованию товара можно рассматривать и как дополнительную обязанность, связанную с исполнением (ср. обязанность по передаче документов - ст. 464 ГК), но в то же время назначение инструкции в случае, если неверное использование товара представляет опасность для жизни, здоровья или имущества покупателя, - защитить его от этой опасности, и по этой направленности обязанность по ее предоставлению можно отнести к охранительным <117>. -------------------------------- <117> Vgl. RegBegr. Vorbemerkung zur Anfugung eines Abs. 2 des § 241. S. 652.

В качестве примера нарушения дополнительных обязанностей Ян Кропхоллер (J. Kropholler) приводит, например, также диффамацию, наносящую ущерб деловой репутации контрагента. Охранительные обязанности могут существовать на преддоговорной, договорной и постдоговорной стадиях (culpa post contraction finitum). Необходимо отметить, что на договорной стадии охранительные обязанности в силу абз. 2 § 241 ГГУ возникают из самого существа обязательства (nach dem Inhalt des Schuldverhaltnisses), а поэтому их существование не зависит от того, предусмотрены ли они непосредственно в договоре <118>. Здесь появляется ассоциация с подразумеваемыми условиями (implied conditions) в общем праве. -------------------------------- <118> Kropholler J. Studienkommentar BGB. 5. Aufl. Munchen: Beck, 2002. S. 110. Rz 1.

На преддоговорной стадии понятие охранительных обязанностей связано с закрепленной в § 311 общей части обязательственного права ГГУ преддоговорной ответственностью (culpa in contrahendo). К сожалению, в российском праве преддоговорная ответственность появляется не как общий институт обязательственного права, а в связи с отдельными видами и типами договоров (поставка, потребительский договор). Как представляется, на постдоговорной стадии охранительные обязанности в наибольшей степени сохранили связь с принципом добросовестности, из которого они были выведены. В качестве ответственности на постдоговорной стадии (culpa post contraction finitum) приводится пример обязанности известить покупателя об опасных свойствах проданного товара, которые были раскрыты уже после исполнения договора купли-продажи <119>. Другой пример: новый собственник дома преждевременно убирает табличку с указанием нового адреса врача, чей кабинет до этого размещался в этом доме <120>. Такое поведение нарушает интересы прежнего контрагента и противоречит принципу добросовестности. -------------------------------- <119> Kropholler J. Studienkommentar BGB. 5. Aufl. Munchen: Beck, 2002. Kommentar zum § 362. Rn. 5. S. 236. <120> Medicus D. Schuldrecht AT.

Более того, сфера действия охранительных обязанностей простирается и на договоры с защитным действием для третьих лиц (Vertag mit Schutzwirkung fur einen Dritten), а также они могут существовать как последствие признания договора недействительным <121>. -------------------------------- <121> Vgl. RegBegr. Vorbemerkung zur Anfugung eines Abs. 2 des § 241. S. 652.

Нарушение охранительных обязанностей подпадает под общее понятие "нарушение обязанности" (Pflichtverletzung), а значит, и под действие абз. 1 § 280 ГГУ. То есть при их нарушении может быть потребовано т. н. малое возмещение убытков (т. е. возмещение убытков наряду с сохранением договора - мораторные убытки). Вместе с тем не при каждом нарушении охранительных обязанностей можно потребовать возмещения компенсаторных убытков, связанных с расторжением договора. Для этого в § 282 предусмотрены дополнительные условия. Отказ кредитора от договора возможен, только лишь если ввиду нарушения дополнительных обязанностей разумно нельзя принуждать его к получению исполнения от данного должника (wenn ihm die Leistung durch den Schuldner nicht mehr zu-zumuten ist). То есть, по сути, для решения вопроса о возможности расторжения договора и взыскания убытков используется критерий существенности нарушения данных дополнительных обязанностей. В конечном итоге это оценочная категория, которая зависит от результата "взвешивания" интересов обеих сторон, т. е. их сравнения, соотнесения <122>. Для того чтобы кредитор мог отказаться от договора, нужно, чтобы нарушение достигло такой степени, что для кредитора становится невыносимой связанность договором. При этом абсолютно не имеет значения качество выполнения основных обязанностей по исполнению. В этом проявляется автономия дополнительных охранительных обязанностей по отношению к основным. -------------------------------- <122> RegBegr zu § 282. S. 683.

Необходимо отметить, что в отношении охранительных обязанностей речь может идти не об исполнении, а о соблюдении, так как, по сути, это соблюдение общего запрета не нарушать права и интересы контрагента. Также поскольку охранительные обязанности - обязанности пассивного типа, то назначение дополнительного льготного срока для должника здесь не имеет смысла. Единственным требованием для возможности расторжения договора является существенность нарушения. В российском праве не существует прямого аналога охранительных обязательств, как в немецком праве. Однако для сравнительного правоведения всегда важно смотреть не на сами термины, а на функциональную сторону того или иного института, что и является основанием квалификации понятий. В связи с этим для проведения параллелей нужно посмотреть, как в российском праве осуществляется защита имеющихся в наличии прав, законных интересов и нематериальных благ кредитора. Что касается преддоговорной стадии, то в российском праве culpa in contrahendo, как было указано, не получила значения института общей части обязательственного права. Тем не менее в российском ГК появились хотя бы первые "ростки" регулирования этой проблемы, в частности в ст. 507 ГК РФ в отношении договора поставки. Сторона, ведущая себя недобросовестно в процессе переговоров о заключении договора, обязана возместить другой стороне убытки, которые могут, например, заключаться в подготовке к исполнению несостоявшегося договора <123>. -------------------------------- <123> См.: Постановление Пленума ВАС РФ от 22 октября 1997 г. N 18.

По сравнению со сферой применения culpa in contrahendo в Германии в российском праве она чрезвычайно узка <124>. Кроме того, отмечаются проблемы, связанные с применением этого нового института <125>, <126>. -------------------------------- <124> О сфере применения culpa in contrahendo в немецком праве см.: Medicus D. Schuldrecht AT. II § 14. Rn. 103 ff. S. 59 ff. ------------------------------------------------------------------ КонсультантПлюс: примечание. Монография М. И. Брагинского, В. В. Витрянского "Договорное право. Общие положения" (Книга 1) включена в информационный банк согласно публикации - Статут, 2001 (издание 3-е, стереотипное). ------------------------------------------------------------------ <125> См.: Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Общие положения. М.: Статут, 1997. С. 197 (автор главы - М. И. Брагинский). <126> Хотя начало разработке проблемы culpa in contrahendo положил еще Иеринг, этот институт начал лишь недавно находить закрепление в правовой материи даже западных держав.

Если бы в российском ГК было прямо закреплено требование добросовестного исполнения обязанностей, как это сделано в § 242 ГГУ и ст. 1134 ФГК, даже при отсутствии прямой нормы о culpa in contrahendo в Общей части ГК РФ, ее, равно как и постдоговорные обязанности, судебная практика могла бы вывести из этой генеральной клаузулы. К сожалению, ГК РФ не содержит такого общего положения. Лаконичное упоминание о добросовестности в п. 2 ст. 6 и п. 3 ст. 10 не вполне раскрывает все значение добросовестности в договорном праве. Тем не менее, как представляется, эти нормы все же можно использовать для введения culpa in contrahendo в российский правовой оборот. Так, недобросовестность при ведении переговоров можно было бы квалифицировать как злоупотребление правом <127>. Правда, последствия злоупотребления правом, указанные в п. 2 ст. 10, далеко не адекватны целям защиты потерпевшей стороны. Действительная защита может быть предоставлена, только если, квалифицируя злоупотребление правом как правонарушение, прибегнуть к ст. 15 ГК и признать за потерпевшей стороной право на возмещение убытков. -------------------------------- <127> Правда, М. М. Агарков, указывая, что "начало доброй совести означает борьбу с прямым или косвенным обманом, с использованием чужого заблуждения или непонимания", утверждает, что "не об этом речь идет в вопросе о злоупотреблении правом". По его мнению, "решение этого вопроса (т. е. вопроса о злоупотреблении. - М. С.) означает принятие того или иного способа определения границы субъективных прав" (Агарков М. М. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве // Избранные труды по гражданскому праву. В 2 т. М.: Центр ЮрИнфоР, 2002. Том II. С. 376).

Что касается договорной стадии, то в отношении нематериальных благ, которые защищаются в немецком праве в рамках договорного обязательства, ст. 1084 ГК РФ предусматривает, что вред, причиненный жизни или здоровью гражданина при исполнении договорных обязательств, подлежит возмещению по правилам главы 59, если более высокий размер ответственности не предусмотрен законом или договором. То есть по российскому праву в этих случаях имеет место деликтная, а не договорная ответственность <128>. -------------------------------- <128> Интересно в этом отношении провести параллель с развитием подхода к причинению вреда здоровью в рамках договора на оказание медицинских услуг. Так, если сначала признавалось, что это - деликтная ответственность, то теперь суды ведут речь о нарушении договорного обязательства.

В немецкой литературе было высказано мнение, что существование охранительных обязанностей связано с чрезвычайно узким подходом к деликтной ответственности, вызванным отсутствием генерального деликта. Таким образом, введение абз. 2 § 241 ГГУ <129> позволило в большей мере защитить права кредитора. Так, в обосновании Правительства к проекту реформы обязательственного права акцентируется "выходящая за рамки деликтных обязательств интенсивность защиты" <130>, что выражается в особом характере предъявляемых требований. То есть на контрагента возлагается более строгая обязанность по ненарушению прав другой стороны по сравнению с запретом причинять вред, действующим в отношении неопределенного круга лиц. -------------------------------- <129> Абз. 2 § 241 ГГУ звучит следующим образом: "Das Schuldverhaltnis kann nach seinem Inhalt jeden Teil zur Rucksicht auf die Rechte, Rechtsguter und Interessen des anderen Teils verpflichten". <130> RegBegr. Vorbemerkung zur Anfugung eines Abs. 2 des § 241. S. 652.

Усиленная по сравнению с деликтным правом защита проявляется, в частности, в двух аспектах. Во-первых, сфера применения абз. 2 § 241 шире, чем абз. 1 § 823 ГГУ, в котором речь идет только о причинении вреда определенным благам: жизни, здоровью, свободе и собственности. В то же время абз. 2 § 241 позволяет защитить гораздо более широкий круг прав, интересов и нематериальных благ <131>. В российском праве такой необходимости не возникает, так как действует принцип генерального деликта (п. 1 ст. 1064). -------------------------------- <131> Vgl. RegBegr zur Anfugung eines Abs. 2 des § 241. S. 652, 654.

При сравнении трех правовых систем можно сделать вывод о том, что наиболее общим образом правило генерального деликта сформулировано в ст. 1382 ФГК ("каждый должен возместить причиненный им вред...") <132>. -------------------------------- <132> Уго Маттеи замечает, что это вообще особенность французского права - дать широкую формулировку, а потом ее конкретизировать в доктрине и судебной практике.

Следующая цель введения понятия нарушения дополнительных обязанностей в рамки договорной ответственности - возможность для потерпевшей стороны прибегнуть к § 278 ГГУ "Ответственность должника за третьих лиц" ("Verantwortlichkeit des Schuldners fur Dritte"). С этой точки зрения потерпевшая сторона по немецкому праву оказывается более защищенной, чем по российскому. Дело в том, что при договорной ответственности действует ст. 403 ГК РФ, которая, подобно § 278, предусматривает ответственность должника за действия третьих лиц, на которых было возложено исполнение. В то же время ст. 1068 ГК РФ предусматривает ответственность юридического лица или гражданина за вред, причиненный его работником при исполнении трудовых обязанностей, и оговаривает, что к работникам также приравниваются граждане, выполняющие работу по гражданско-правовому договору, но только если при этом они должны были действовать по заданию соответствующего юридического лица или гражданина и под его контролем за безопасным ведением работ. То есть в договорных обязательствах ответственность должника за действия третьих лиц, которых он привлекает к исполнению своей обязанности по договору, шире.

III. Проект реформы французского обязательственного права

Двухсотлетний юбилей Гражданского кодекса Франции (ФГК), отмечавшийся в 2004 г., стал поводом не только для хвалебных речей, прославлявших поразительное долголетие этого поистине национального символа Французской Республики. В свете недавно прошедшей в соседней Германии реформы обязательственного права и все активнее осуществляющегося процесса европеизации частного права французские цивилисты всерьез задумались над необходимостью обновления почтенного Кодекса Наполеона. Отправным моментом для создания проекта реформы обязательственного права Франции стал организованный в 2003 г. коллоквиум, где в центре внимания был сравнительный анализ ФГК и Принципов европейского договорного права. По результатам этого коллоквиума стало ясно, что хотя в некоторых вопросах подходы ФГК и Принципов совпадают, в то же время между ними имеются и противоречия. Воодушевленные примером Германии, Нидерландов, канадской провинции Квебек и ряда латиноамериканских стран, французские ученые создали рабочие группы для разработки проекта модернизации французского Гражданского кодекса. В проекте участвовали в основном профессора французских университетов, а также юристы, имеющие отношение к Кассационному суду Франции. Он проводился в рамках Ассоциации друзей французской правовой культуры им. Анри Капитана. Предложения по новой редакции статей ФГК вместе с сопроводительным текстом были приняты Министерством юстиции Франции в качестве проекта реформы обязательственного права. Разработчики проекта поставили цель провести тщательный анализ титулов III и IV третьей книги Кодекса на предмет выявления возможных пробелов, а также анализа существующих норм с целью выявления статей, подлежащих корректировке или отмене либо сохранивших свою актуальность и могущих быть оставленными в изначальной редакции. В предисловии к проекту реформы Пьер Катала воспроизводит основную мысль создателей Кодекса Наполеона, по убеждению которых именно закон, а не судебная практика призван быть основой правового порядка. Казалось бы, что из этого положения следует традиционный тезис о принципиальном различии общего и континентального права: писаное право против права, создаваемого судьями. Однако не следует забывать о том, что и само французское право в последние два столетия развивалось за счет судебной практики. Так, именно судами были введены в оборот понятия обязанности обеспечить безопасность, а также разделения обязанностей, направленных на результат, и обязанностей по приложению усилий, равно как и такое средство правовой защиты, как возражение о неисполнении стороной синаллагматического договора. Примеры введения судами в правовой оборот новых категорий и концепций, отсутствовавших в тексте закона, весьма многочисленны не только в сфере нарушения договора, но особенно в сфере деликтной ответственности. А из-за обобщения в доктрине и введения общего понятия гражданско-правовой ответственности режим деликтной ответственности стал переноситься на ответственность договорную. П. Катала отмечает, что стабильность титулов III и IV Кодекса Наполеона в большой мере обязана деятельности Кассационного суда, толкующего praeter legem сам Кодекс. Благодаря этой деятельности появились и такие новые правовые институты, как, например, преддоговорная ответственность и ответственность за вред, причиненный вещами (responsabilite du fait des choses). Лишь теперь в рамках проекта реформы обязательственного права эти категории предлагается закрепить легально. Отец-создатель ФГК Порталис во вступительной речи при принятии Кодекса Наполеона говорил, что "наука законодателя состоит в том, чтобы найти в каждой сфере принципы, наиболее способствующие общему благу; наука судьи - применять эти принципы, развивать и расширять их разумным и уравновешенным образом, по отношению к конкретным частноправовым ситуациям". Особенностью юридической техники французского законодателя является оперирование общими формулами, которые затем получают конкретизацию в судебной практике <133>. -------------------------------- <133> Маттеи У.

Такая техника имеет как преимущества, так и недостатки. С одной стороны, на законодательном уровне достигается прозрачность регулирования. В соответствии с идеалами французской революции, предшествовавшей принятию ФГК, правовые нормы должны быть понятны любому гражданину. С другой стороны, очевидно, что правила общего характера неизбежно получают конкретизацию в процессе судебной деятельности. Нередко такая конкретизация граничит с введением, по сути, нового правила или подхода (французское гражданское право изобилует такими примерами). В результате разобраться в особенностях, уточнениях и исключениях становится под силу лишь искушенному юристу. Однако в проекте реформы предполагается, что титул "Об обязательствах" должен содержать общие максимы, отражающие обновленное общее право, вобравшие в себя и покрывающие партикуляризм новых специальных законов. Следует отметить, что подобный подход - формулирование принципов - является типичным явлением в современной правовой действительности: об этом свидетельствует опыт создания Принципов УНИДРУА и Принципов европейского договорного права. Как замечает один из руководителей проекта Пьер Катала в общем предисловии к проекту реформы <134>, при разработке проекта модернизации рабочая группа старалась сохранить преемственность с Кодексом Наполеона, но в то же время учесть современные достижения науки и судебной практики. Кроме того, авторами были введены в текст проекта модернизации Кодекса некоторые термины и определения, существующие пока лишь на доктринальном уровне. -------------------------------- <134> Проект и сопровождающий его текст обоснования размещен на сайте Министерства юстиции Франции: www. justice. gouv. fr.

В то же время разработчики видели свою задачу не только в закреплении сложившегося положения. В проекте присутствуют также нормы, в которых излагается подход, противоположный существующей судебной практике, а также нормы, разъясняющие, смягчающие или ограничивающие подходы, выработанные судами. Одновременно в проекте содержатся правила, принципиально изменяющие существующие положения Кодекса. Существенным образом при этом затронута и сфера нарушения договора и средств правовой защиты. Так, что касается основной триады средств правовой защиты (исполнение в натуре, возмещение убытков, расторжение договора), то авторы проекта указывают на его следование в этом отношении Принципам европейского договорного права. Однако конкретные правила далеко не во всем совпадают с унифицированными актами. Кроме того, в проекте получили отражение являющиеся специфическими явлениями французского права категории. Необходимо отметить, что предполагаемая реформа в этой области отличается определенной сдержанностью. С одной стороны, французским правоведам стала очевидна назревшая необходимость приведения одной из старейших гражданско-правовых кодификаций в соответствие с требованиями времени. С другой стороны, создатели проекта остаются на достаточно консервативных позициях. В проекте делается попытка легально закрепить созданные доктриной и судебной практикой категории, которые неоднозначно оцениваются в современной юридической литературе. Например, в ст. 1149 проекта нашло отражение введенное наукой и судебной практикой деление обязательств на две основные группы: обязательства по достижению результата и обязательства по приложению усилий. При том что подобная классификация, возможно, полезна для научного познания сущности обязательства, ее практическое применение во французском праве, возлагающее на кредитора бремя доказывания вины должника в случае нарушения обязанности по приложению усилий, вызывает критику в современной французской юридической литературе. В свете действия общей презумпции вины в других странах (ГГУ, ГК РФ) подобное правило можно охарактеризовать как специфичное для французского гражданского права. Тем не менее разработчики проекта восприняли устоявшуюся традиционную позицию. Кроме того, некоторые авторы весьма негативно относятся к категории обязанности обеспечить безопасность, считая, что она принадлежит к сфере деликтного, а не к сфере договорного права <135>. В то же время этот вид обязанностей, отсутствующий в изначальном тексте Кодекса Наполеона, находит закрепление в ст. 1150 проекта. Как было отмечено, схожие по природе обязанности, не связанные непосредственно с целью договора, были закреплены также и в ходе реформы обязательственного права Германии 2001 г. в абз. 2 § 241 ГГУ. -------------------------------- <135> См., напр.: Le Tourneau P., Cadiet L. Droit de la responsabilite et des contrats. Dalloz action. 2000/2001. N 1562. P. 462.

В ходе немецкой реформы в тексте ГГУ появились положения о преддоговорной ответственности (§ 311a), а также о расторжении договоров с длящимся исполнением по существенному основанию (§ 314). Эти институты предполагается теперь закрепить и в ФГК. Разработчики проекта предусмотрели включение в новую редакцию ФГК и нормы о существенном изменении обстоятельств, которая присутствует в ГК РФ и была введена реформой немецкого обязательственного права 2001 г. в ГГУ. Однако предоставление судье возможности самому изменять содержание договора в случае существенного изменения обстоятельств французские юристы сочли слишком опасным. Ведь согласно принципу свободы воли выработка условий договора - прерогатива исключительно его сторон. Весьма большим шагом вперед с точки зрения французского права (хотя в плане сравнительного правоведения она не является чем-то особенным) является предоставление кредитору по нарушенному договору права одностороннего расторжения договора (ст. 1158 проекта; ср. с правилом о судебном расторжении в ст. 1184 действующей редакции ФГК). Вместе с тем правило о возможности расторжения договора путем одного только направления уведомления, принятое в Принципах европейского договорного права, разработчики проекта сочли слишком смелым и решили ввести правило о назначении дополнительного срока, известное германскому правопорядку. Необходимо отметить, что российский Гражданский кодекс, части первая и вторая которого были приняты соответственно в 1994 и 1995 гг., уже содержит ряд положений, вводимых проектом реформы французского обязательственного права. Так, ст. 328 ГК РФ предусматривает такое средство правовой защиты, как exceptio non adimpleti contractus, которое пока лишь предполагается законодательно закрепить во французском праве, хотя оно уже используется во французской судебной практике и получило подробный анализ в литературе <136>. -------------------------------- <136> См.: Malecki C. L'exception d'inexecution (avec Preface de Jacques Ghestin). P.: LGDJ, 1999.

В свете предложения о введении возможности одностороннего отказа от договора в ФГК следует указать на то, что ст. 450 ГК РФ содержит сочетание принципов судебного и внесудебного расторжения договора. При этом особое значение придается понятию существенности нарушения. Этот критерий, идущий от общего права <137>, воспринят и унифицированными частноправовыми актами. -------------------------------- <137> См., напр.: Sefton-Green R. La notion d'obligation fondamentale: comparaison franco-anglaise (avec Preface de Jacques Ghestin). P.: LGDJ, 2000. P. 26 et seq.

Необходимо отметить, что, даже если проект реформы французского обязательственного права отражает в основном традиционные взгляды французских юристов, тем не менее вносимые им изменения свидетельствуют об учете общеевропейских тенденций в частном праве. Помимо целесообразности на это есть еще одна причина. Дело в том, что модернизация национального права является залогом успеха в конкурентной борьбе за солирующий голос в общеевропейском частноправовом концерте. Особенно остро эта проблема встанет, если дело дойдет до принятия европейского Гражданского кодекса. Отношение к этому вопросу неоднозначное, а в некоторых странах, таких, как Великобритания и Франция, в основной массе и прямо отрицательное. Тем не менее импульсы, идущие на уровне Европейского союза, не могут быть оставлены без внимания.

Название документа